***
— И как это произошло? Фовель лежит на коленях у Акселя, который сидит на полу, прижавшись спиной к дивану. Вокруг них стоят кружки с чаем и открытая коробка конфет, ещё миска с печеньем. Максанс не хотел есть на кухне, потому что там нельзя было лежать, и ему никто не возражал. — Как начали встречаться? Давид позвал нас для чего в своей кабинет, я точно не помню уже. И в конце встал Поль, попросил всех внимательно слушать, потом завёл очень длинную речь о том, что давно хотел сказать это, как переживал и всё такое. Спустя пять минут, когда все сонно моргали, он наконец-то решил сказать, что они с Робеном встречаются. Обсудили они это давно, просто нам не говорили. Хотя все и так давно догадывались. — Понятно. Аксель вздыхает и отправляет в рот конфету. Он совсем по-другому представлял это. Думал, они с Максансом весело проведут время, но какое может быть веселье, если у мужчины депрессия? Иногда он, конечно, выглядит как обычно, живой и жизнерадостный, но такое состояние быстро сменяется апатией и безразличием. Орьян не винит, ведь понимает. — Что с Германом? Вопрос ставит Акселя в тупик. Он-то надеялся, что эта тема в прошлом. Ему не хочется говорить о Германе. Сердце неприятно колет, и воздуха становится очень мало. Есть то, что он не хочет рассказывать Максансу. Иначе тот может натворить много глупостей, которых делать не стоит. — Не знаю. Я пытался с ним поговорить, но ничего не вышло. Слова не идут, в голове вакуум при встрече. Наверное, он понимает, что я хочу ему сказать, поэтому не даёт мне возможность сделать это. Но при этом ведёт себя так… то нежно, то грубо. Сначала твердит, что любит меня, затем… применяет насилие, после снова твердит о том, что любит меня. И так по кругу. — Насилие? В смысле? — Фовель слегка приподнимается. — Ну… не хочу об этом говорить, — Аксель слишком поздно прикусывает язык и отворачивается, чувствуя, как глаза начинают слезиться. — Аксель, — Максанс осторожно касается щеки партнёра. — Скажи мне. Если мы будем скрывать правду друг от друга, никому не будет лучше. Ты помог мне, я помогу тебе. Парень не в силах сдержать слёзы, и те крупными каплями стекают по лицу вниз, скрываясь под воротом футболки. Орьян прижимает ладонь ко рту, намереваясь задержать всхлипы, но у него не получается. — Что случилось? Что этот урод сделал тебе? — Он… он… я говорил уже о том, что он стал другим. Начал насильно целовать меня, зажимать в углах. Я был против, мне было не до этого. Но… ему было всё равно, он не обращал внимания на мои отказы. И вчера… когда я пришёл в агентство, после похода к тебе, он… в гримёрке… Аксель начинает рыдать, уткнувшись в плечо Максанса. Мужчина мягко гладит его по волосам, крепко обнимая за спину. Внутри у него всё бушует и мечется, он готов прямо сейчас найти Германа и избить его до потери сознания. Он сжимает кулаки и бьёт по обивке дивана. — Т-шш, можешь дальше не рассказывать. Успокойся, со мной ты в безопасности, — Данэ-Фовель зарывается пальцами в чужую макушку и медленно перебирает пряди. — Здесь он тебе ничего не сделает, поверь. Отныне он не подойдёт к тебе ни на шаг. Ты тем более к нему не подходи, понял? Я тебе запрещаю. Слышишь? Запрещаю. — Хорошо, — Орьян всхлипывает, позволяя мужчине вытереть влажные дорожки с его щёк. — Я разберусь с ним, обязательно разберусь. Он заплатит за это. — Нет, не нужно, прошу тебя. Я сам. Только скажу ему, что ничего между нами не будет. Больше подходить не буду. — Нет. Если ты будешь с ним говорить, тогда я буду его бить. Я всё равно это так просто не оставлю. — Максанс, обещай мне, что не тронешь его, — Аксель хватает партнёра за плечи и смотрит ему в глаза. — Пожалуйста. Фовель сжимает челюсть и отворачивает голову. Он не хочет обещать того, что не выполнит. Он знает, что не сможет сдержаться. Да и зачем? — Обещай! — не выдерживает Орьян. — Ладно. Если и ты к нему не будешь подходить. Разобью ему лицо, если увижу рядом с тобой. — Спасибо. Аксель утыкается носом в шею Максанса и глубоко вздыхает. Его немного отпускает, он становится более спокойным, и слёзы уже не идут. Но в душе у парня ничто не успокаивается. Он не смог рассказать кое-что ещё, что кардинально изменило бы ситуацию, и из-за этого он чувствует себя так паршиво, что хочет придушить себя собственными руками. — Помнишь, ты говорил про костюм? Давай я примерю, и посмотрим, подходит или нет. Парень кивает, и Максанс встаёт, чтобы найти свой рюкзак. Спустя минуты две вещь находится, и Фовель помогает Акселю подняться, усаживая его на диван. А затем начинает снимать футболку. — Ты же не против? — Н-нет, не против. Аксель следит за тем, как лопатки ходят под кожей, как напрягаются мышцы, оценивает пресс и ключицы — хотя сделал это уже давно, ещё когда побывал в этой квартире в первый раз. У него захватывает дыхание от такого прекрасного вида, и он настолько увлекается рассматриванием чужого тела, придвигаясь всё ближе и ближе, что не замечает кружку на своём пути, и вскоре всё её содержимое оказывается разлитым по полу. — Ты бы хотя бы немного отвлёкся, — язвит мужчина и надевает рубашку. Пуговицы не слушаются и он раздражается, дёргает края ткани, водит плечами, но это не особо помогает. — Давай я, — предлагает Орьян, и поднимается с пола, подходя к партнёру. Он ловко продевает пуговицы сквозь дырочки, чувствуя направленный на его сосредоточенное лицо взгляд зелёных глаз. Под ним он краснеет и несколько раз промахивается, но всё-таки у него получается полностью застегнуть все пуговицы. Максанс в благодарность целует его в макушку и берёт в руки штаны, справляясь и с ними, далее следует пиджак и галстук. С последним ему также помогает Аксель. — Спасибо. — Ты выглядишь потрясно. Ещё нужны линзы и клыки, это у меня тоже есть. — Вижу, ты основательно подготовился. Сам-то в чём будешь? — Секрет, — Аксель хлопает Максанса по груди. — Но тебе понравится. — Что, голым придёшь? — Фовель приподнимает брови. — Вижу, депрессия у тебя быстро прошла. — Не совсем, просто мне с тобой хорошо. Орьян шмыгает и опускает взгляд в пол, предпочитая разглядывать мокрые от чая носки, а не чужое и подозрительно довольное лицо. Но он рад, что Максанс не убивается и страдает, что он не в печали, грусти и апатии. Ему хочется всегда видеть счастливого мужчину. Причём рядом с собой. — И мне с тобой хорошо. Они обнимаются, Максанс в шутку кусает Акселя в шею, а потом целует. В последнее время их поцелуи мягкие и нежные, совсем не те, что были месяц назад. Им нравятся и те, и эти, но пока что они не хотят торопиться, ожидая какого-то знака, подсказывающего, что можно зайти и дальше. Проходит ещё три часа, и за это время партнёры успевают посмотреть мелодраму, понежиться в объятиях друг друга и поспать. Максанс просто ложится на Акселя, и тот не может ничего сделать, кроме как согласиться со своей нелёгкой судьбой. Зато Максанс обнимает его во сне, крепко прижимая к своей груди. Пока мужчина спит, он не контролирует свои эмоции, поэтому на лбу у него появляется складка, и брови сводятся к переносице, но, когда Орьян гладит его, то морщинки у него разглаживаются.***
Весь следующий день Аксель готовится к вечеринке, до которой остаётся чуть меньше тридцати часов. Он гладит костюм, проверяет его на целостность, потом отвлекается на Убу, играет с ней, через час вовсе лежит на полу и не знает, что делать. Точнее ничего не хочет делать. Все его мысли занимает Максанс, и тут ему в голову приходит идея написать ему. Он уже давно разблокировал его, но всё не решался подписаться снова. Но сейчас пришло время. axelauriant Привет. Всё хорошо? Парню приходится ждать полчаса, пока Максанс не ответит.maxencefvl Привет. Да, всё в порядке
axelauriant Не передумал приходить?maxencefvl Передумал. Буду сидеть дома, есть пиццу и смотреть телевизор
axelauriant Если ты не пойдёшь, я приду к тебе, съем пиццу и сломаю телевизорmaxencefvl В таком случае придётся пойти. Хочу посмотреть на твой костюм
axelauriant Тогда тебе тем более нужно пойти. Встречаемся у входа?maxencefvl Я могу подвезти тебя
axelauriant На чём? На такси, что ли?maxencefvl У меня вообще-то машина есть. Скинь адрес
axelauriant Подозрительно, но ладно. Подъезжай в шесть Аксель убирает телефон в карман и улыбается. Вот он узнал о Максансе что-то новое. И он будет продолжать делать это дальше, как и сам постепенно раскроется для соулмейта.***
Максанс лежит на кровати, когда ему звонит Камиль. Сначала мужчина не хочет брать, прикинувшись спящим, но всё-таки решает ответить, потому что звонят очень долго и настойчиво. — Что? — Спасибо, что ответил так быстро, — фыркает Вершуе, и продолжает. — Я только что от Давида, он сказал мне, что тебе предложили контракт. Агентство находится в Барселоне, так что отложим поездку на пару дней. Ты сейчас не в состоянии. — С чего ты взяла, что я соглашусь на контракт? Мне не до этого. — Максанс, ты о чём думал, когда в модели шёл? Что все будут идти у тебя на поводу? Это твоя работа. — Тебе-то хорошо, ты дома будешь сидеть, пока я буду в пути, — язвит Максанс, но потом прикусывает язык. — Прости. — Ничего. Я уже не обижаюсь. До скорого. Скажешь своё решение, будучи в более… весёлом настроении. Фовель сбрасывает и откидывает телефон. Он не хочет никуда ехать, но понимает, что это нужно. Ещё он думает над тем, что можно взять с собой Акселя.***
Тридцать первое октября, шесть вечера. Аксель сидит у окна и ждёт звонка Максанса. Он не хочет выходить на улицу раньше назначенного времени, так как люди будут странно на него смотреть из-за костюма, хотя половина парижских детей разгуливает в масках и простынях по городу в этот день. Орьян выбрал образ монахини — ему слишком понравились платья, — что совершенно не вяжется с его характером. На нём надеты только хитон, клобук и мантия, иначе в остальном ему бы было трудно передвигаться. На ногах обычные ботинки, всё равно их не видно из-под мантии. На лице белая краска, из глаз, подведённых тёмными тенями, стекает чёрная тушь, на подбородке следы крови, губы серые. Через пять минут раздаётся телефонный звонок, и Орьян, захватив рюкзак, выбегает из квартиры, наспех закрывая её и слетая по лестнице, путаясь в полах мантии и чуть ли не врезаясь в стены. Во дворе стоит чёрная и явно дорогая машина, Аксель оценивающе осматривает её, не уделяя этому занятию много времени. Всё же больше его интересует Максанс, сидящий на водительском сидении и не выглядящий сильно довольным. Но он всё-таки приехал, и парень не может сдержать эмоций из-за этого. Когда он садится на сиденье рядом с партнёром, тот на мгновение замирает. Его глаза блуждают по костюму Акселя, его лицу, и в конце Максанс слегка улыбается. — Миленько. — Ты тоже ничего. Остальное время, пока они едут до агентства, они не разговаривают. Орьян погружён в свои мысли, Данэ-Фовель же просто не настроен на разговоры. Этот день уже вытянул из него все силы, ему даже машину вести трудно, не то чтобы болтать о чём-то, несмотря на то, что его собеседником будет Аксель. Впереди ещё весь вечер, есть возможность и позже поговорить, тем более и темы найдутся. Аксель думает о Германе. Он знает, что придётся столкнуться с ним, помещение-то одно на всех. Можно, конечно, закрываться в туалете и просидеть там несколько часов, но парень хочет провести время со своим соулмейтом, потому что ему нужна поддержка. Вдруг ему станет плохо в окружении кучи людей? Снова начнётся паническая атака или ещё чего похуже. А ещё Максанс может сорваться и наброситься на Томмерааса, из-за чего Орьяну не следует оставлять партнёра без присмотра. Да и кто откажется побыть в обществе такого горячего мужчины? Точно не Аксель, к тому же этот горячий мужчина — его соулмейт. Им нужно быть рядом друг с другом, их притягивает, и если они снова отдалятся, то будут страдать. Но одного примера для них достаточно. Спустя пять минут молчания они подъезжают к агентству. На парковке уже стоят машины коллег, и их столько, что приходится искать свободное место. Внутри полно народу, везде стоят столики и диванчики, половина из которых уже занята. Пока Аксель осматривается, к ним подходят Тарьей и Хенрик, одетые в ангела и демона соответственно. Орьян широко улыбается, понимая, что это парные наряды. — Крутые образы, вам идёт. — Спасибо, у вас… точнее у тебя, Аксель… весьма специфичный костюм, — Сандвик Му проводит ладонью по мантии коллеги. — На эту реакцию и надеялся, — парень пожимает плечами и смотрит на Максанса. — А как вам этот костюм? Я тоже подбирал его. — Максансу подходит, — издаёт смешок Хенрик. — Много крови попил у нас. — Как и тебе твой, — парирует Фовель и приподнимает уголки губ. — Скольких в аду заколол? — Мы пойдём, не будем мешать вам веселиться, — норвежцы уходят, оставляя парочку. — Выпьем? Это немного поднимет настроение, — предлагает Орьян и берёт со стола бутылку шампанского, разливая содержимое по стаканам. — Держи. А машину завтра заберёшь. — Спасибо. За первым стаканом следует ещё один, и ещё один, и ещё один, вскоре бутылка опустошается наполовину. Музыка становится громче, чужие голоса тонут в ней, перед глазами всё размывается. Акселю весело, ему хорошо и легко, он тянет Максанса к танцующим людям, начинает двигаться и наслаждаться этим вечером. Они свободны и не боятся осуждения других. Никто не скажет им, что нельзя быть такими развязными. Мужчина наконец-то смог расслабиться, перестать загоняться по мелочам. Возможно, он получает удовольствие не в полной мере, но ему намного лучше, чем было сегодня утром. Так почему бы не забыться и не повеселиться? Музыка быстрая, резкая, заставляющая двигаться, не дающая останавливаться. Аксель прижимается к Максансу, чувствует, как ложатся на его бока чужие руки, и улыбается. Тянется, приподнимается на носочках, впивается в манящие губы, сначала тыкаясь совсем не туда из-за темноты. Ему отвечают, это уже не те спокойные и невинные поцелуи, что были в больнице, это страстный и яростный танец языков, немеющие губы, болящие челюсти. Они всё ближе, хотя между ними и так было минимальное расстояние. Руки Фовеля перемещаются ниже, на бёдра парня, пальцы с силой сжимают ягодицы, и Аксель стонет в чужой горячий рот, обхватывает партнёра за шею, трётся о него. Из-за алкоголя они теряют разум, не понимают, что творят, но им это нравится. Они давно хотели этого, вот выпадает шанс, почему не воспользоваться им? Но что-то щёлкает в мозгу у Максанса. Он резко отстраняется и, сказав «Прости» — слово тонет в музыке, — убегает на спотыкающихся ногах. Орьян ничего не понимает, он расталкивает пьяные тела и выходит на пустое пространство. Озираясь по сторонам, парень старается найти соулмейта, но не может нигде найти. Ему на плечо падает чья-то рука, и он с облегчённым вздохом оборачивается, но обнаруживает не Максанса, а Германа. — Давно не виделись. Я скучал, — протягивает Томмераас, наклоняясь к бывшему и обдавая его ароматом выпитого. — Я думал, что мы вместе пойдём, а ты пошёл с этим. Неправильно как-то. Орьян сжимает кулаки и закусывает щеку со внутренней стороны. Он готов дать отпор Герману. Теперь точно. Он наконец-то разобрался в своих чувствах и решил отпустить прошлое. И сейчас он это докажет. — Не трогай меня. После того, что ты сделал пару дней назад, даже не смей подходить ко мне. Я ошибался, думая, что люблю тебя. Я люблю Максанса. И ты нам больше не помешаешь. Он уже собирается развернуться, но Герман хватает его за руку и тянет на себя. — Правда? Мне тогда казалось, что ты был не против. Или это ты специально разыгрываешь драму перед своим ненаглядным? Очень— — Не трогай меня! — кричит Аксель и со всей силой, что есть у его пьяного тела, бьёт ладонью по лицу норвежца. Тот из-за этого отступает, высвобождая руку парня, и Орьян пользуется этим, срываясь на бег. Кое-как добравшись до лифта, он опускается на пол и пытается отдышаться. Ему плохо, слёзы начинают душить его, но он не обращает на это внимания. Ему нужен Максанс, и он обязан найти его, несмотря на своё состояние. Вдруг произойдёт что-то непоправимое? Этого нельзя допустить. Максанс находится в гримёрке, сидящий за одним из кресел и уткнувшийся в ладони. Он тяжело дышит, слегка дрожит и чуть ли не плачет. У Акселя сердце сжимается от такого вида. Присев рядом с Фовелем, он осторожно обнимает его, уткнувшись лицом в тёмную макушку. — Всё хорошо. Я здесь, с тобой. У тебя была паническая атака? Максанс кивает и обнимает соулмейта в ответ. Так они сидят минут пятнадцать, успокаиваясь. Аксель перебирает мягкие пряди между пальцами, целует бледные щеки и шепчет что-то приятное, отчего Максанс не может сдержать улыбку. И, видимо, алкоголь начинает действовать ещё сильнее, потому что у Орьяна учащается дыхание, его поцелуи становятся более горячими и требовательными, руки перемещаются на воротник рубашки Фовеля и расстёгивают пуговицы. Мужчина, к его удивлению, отвечает на эти действия. Обнимает хрупкое тельце за талию, целует в нежную кожу на шее и за ухом, стягивает ненужную мантию. Во рту вкус краски, но это не мешает им продолжать. — Мы должны остановиться? — шёпотом спрашивает Аксель, оголяя крепкие плечи Фовеля. — Если ты этого хочешь, — голос у мужчины с хрипотцой, вызывающий у Орьяна мурашки. — Не хочу. Всё происходит спонтанно, непонятно и странно, и на утро они могут пожалеть об этом. Но в данный момент они не жалеют, они желают. Им просто необходимо касаться друг друга, целовать и обнимать, зарываться в волосы, гладить и сжимать. Аксель помогает снять с себя всю одежду, оставаясь только в нижнем белье. На Максансе только брюки, но и они летят в кучу с одеждой спустя пять секунд. — Ты красивый, — шепчет Фовель, проводя ладонью по чужой груди. — Не красивей, чем ты. Мужчина касается губами плоского живота, проводит дорожку из поцелуев к шее, прикусывает кожу, наслаждается сдавленным стоном. Вскоре на шее, плечах и ключицах появляются красноватые засосы. Они немного побаливают, но Орьяну это нравится. Он рад, что это не ожоги и не следы от насилия. Это метки любви. Акселю трудно не стонать, потому что ему настолько приятно, что это не передать словами, поэтому из его рта вырываются только вздохи и стоны. Он чувствует, что горит из-за касаний партнёра, но не так, как это было месяц назад. Низ живота сводит спазмом, пах начинает зудеть, по телу распространяется тепло. Сердце разрывается на части от испытываемых эмоций. Когда Максанс проникает только одним пальцем, Орьян уже начинает шипеть, но поцелуи помогают ему быстро успокоиться. Мягкие пальцы сжимают его соски, щекочат живот, проходятся по паху, что боль уходит на второй план, но возвращается при добавлении второго пальца. — Я могу прекратить, — на выдохе говорит Максанс, хотя точно не знает, получится ли это у него. — Нет, всё… в порядке, продолжай. Из-за третьего пальца Аксель выгибается и царапает плечо Фовеля, но тот совсем не против этого. Он понимает, что соулмейту больно, поэтому не возражает. Он старается делать всё так, чтобы боль была минимальной, потому что помнит, что сделал Герман. Он хочет сделать Акселю так хорошо, как ему ещё не было. Проходит две минуты, когда Фовель отстраняется. Дотянувшись до пиджака, он достаёт из кармана презерватив. — Вижу, ты всё продумал наперёд, подложив мне его. Орьян прикрывает красное лицо руками и закусывает губу, ожидая, пока Максанс не будет готов. В голове у него ничего нет, хотя о чём можно думать в такой момент? Если только о сильных руках, аккуратно обхватывающих бёдра и притягивающие ближе, мягких пальцах, убирающих пряди волос с лица, дыхании на шее, будоражащем всё нутро, и… Плотно сжатые губы пытаются заглушить крик, из-за этого выходит мычание, но и этого достаточно, чтобы Максанс остановился. В голубых глазах слёзы, но в то же время решимость. — Про… продолжай. — Точно? Аксель сам насаживается на член, схватив Максанса за плечи. Постепенно боль уходит, взамен появляется удовольствие. Им хорошо, так, как не было никогда и ни с кем. Их ведёт от пошлых хлюпающих звуков, нехватки кислорода, им сносит крышу оттого, что их потная кожа соприкасается. Иногда они выкрикивают имена друг друга, иногда шепчут что-то неразборчивое и непонятное. Из-за этого Орьян начинает выскальзывать из чужих рук, и Фовелю приходится нависнуть над парнем. Одна ладонь опирается на пол, другая не спеша гладит член Акселя. Тот задыхается, закидывает голову, громко стонет и выгибается. В какой-то момент у него темнеет перед глазами, грудь сдавливает, он получает такое огромное наслаждение, что не выдерживает и кончает, сжимая внутри себя соулмейта. Максансу кажется, что он потерял сознание, потому что приходит в себя, лежащим на полу, в обнимку с Акселем. Тот весь красный и довольный. Они приходят в себя ещё минут десять, затем Орьян встаёт и начинает одеваться. — Я принесу что-нибудь выпить и перекусить. Проведём этот вечер наедине. Когда парень уходит, Максанс медленно поднимается, поднимает свою одежду и надевает её. Ноги его особо не держат, поэтому он валится на диван и прикрывает глаза. Теперь сил у него точно нет, зато есть масса приятных эмоций и воспоминаний. Сколько он представлял их первый раз? Обычно он происходил у них в кровати или хотя на каком-то диванчике в чьей-то квартире, но точно не на полу гримёрной. Но это никак не расстраивает, наоборот, об этом никто точно не забудет. Проходит пять минут, но Аксель всё не возвращается. Мужчина решает его проведать, хотя ему трудно двигаться, так как болит практически всё. Через ещё пять минут он всё-таки спускается вниз и застаёт то, чего никогда не хотел бы видеть. Герман прижимает его парня к стене и целует. Непонятно, сопротивляется Орьян или нет, Германа это не заботит. Он целует его насильно. И это выводит Максанса из себя, перед глазами у него пелена. Он хватает Томмерааса за шкирку и отталкивает в сторону, тому чудом удаётся устоять на ногах, и он заезжает Максансу кулаком по лицу. Но по телосложению, весу и силе он явно уступает Фовелю, поэтому через секунду лежит на полу, пытаясь защититься от сильных ударов противника. На скуле у него выступает большой синяк, бровь разбита, из носа течёт кровь, но удары всё равно не прекращаются. Максанс бьёт от всей души, так, как давно хотелось, подключает ноги и пинает Германа по рёбрам, не задумываясь об их целостности. Герман уже не пытается ответить, просто лежит, он на грани потери сознания. Но Фовеля успевают оттащить. — Отпустите меня, он заслужил это! — Успокойся! — Хенрик крепко держит коллегу, на помощь ему спешат Поль и Тарьей. — Я? Почему? — еле слышно хрипит Герман, хотя его все понимают, потому что музыка давно не играет. — За то, что я сделал Акселю? Это он тебе рассказал? Максанс начинает сильнее брыкаться, но после следующих слов замирает: — Он же первый начал. Целовал меня, обнимал… чего только не делал. — Это правда? — спрашивает Фовель, повернувшись к партнёру. — То, что он говорит, — правда?! — Я… был пьяным… не понимал, что делаю. А он пришёл, закрыл гримёрку и… — всхлипывает Орьян. — Ты сопротивлялся? — уже кричит Максанс. — Да не особо, — усмехается Герман и пытается встать при помощи ребят. — Что? Я п-пытался, но ты— — Заткнись, — просит Максанс. — Ты достаточно наговорил. И мне, и ему. Ты погряз во лжи, Аксель. Мне это надоело. Мужчина вырывается из хватки Хенрика и направляется к выходу, расталкивая на пути людей. Аксель, вытерев слёзы с щёк, догоняет мужчину, хватает за руку, тянет на себя, просит выслушать, но тот его отталкивает. И, к удивлению, Орьяна, он не чувствует боли от ожога. Её нет. Он ничего не чувствует. Потому что Максансу плевать. Только позже слабый холод разливается от места касания.***
— Камиль, я поеду в Барселону. Выезжаю завтра утром.