With you infinity

Сначала из дома Намджуна пропала красная зубная щетка, оставив лаконичную белую болтаться в стаканчике одиноко, как всегда и было. Затем вся небольшая кучка белья, носки и кроссовки с прихожей, привычный запах хлорированного порошка. Больше на спинке стула не висела какая-нибудь футболка или толстовка, ожидая времени своего использования. Место, как и было до, пустовало. Пропала красная коробочка с кольцом, второй набор палочек за ужином и нужное тепло. Последним пропал Чимин. - Пока, Ким Намджун. - Спасибо, Чимин. Захлопнувшаяся дверь, размашистые шаги от неё внутри и лёгкие, быстрые - бегом по безлюдным улицам в пятом часу утра, на начало двадцать первого дня. Чимин бежал. Проклинал, ненавидел, хотел убить собственными руками и никогда-никогда в своей жизни его не встречать. На счёт, с характерным звуком нового уведомления, поступила полная оплата услуги. Да, вот это и есть его жизнь. Намджун дома улыбался. Чимин по холодным улицам плакал. Он рвется по самым швам и душится чуть выше кадыка захлебывающим с головой одиночеством, оказываясь так некстати в своей маленькой комнатушке, немного отсыревшей и совершенно точно по-больному пустой. У Чимина на оставшиеся двадцать четыре часа включенная радиостанция глубоких страданий, нос в холодной подушке и пять вялых всхлипов своевременно посекундно. Он, как гребаный маленький мальчишка жмется к стене с выцветшими обоями за ужином и громко внутри жалеет себя. Ругает, материт и «так тебе и надо, сука ополоумевшая», но жалеет больше и дольше в несколько раз. Только на утро голова трещит, а в мешках под глазами можно носить картошку, и Чимин позорно сбегает из маленькой квартирки куда-то очень далеко, хочется купить себе билет на самолет в Бельгию, чтобы не купить обратного. Его Бельгия оказывается красивой неоновой вывеской родного клуба, где директор, довольно присвистывая, лезет обниматься и хвалит через каждое слово чиминову задницу. Каждая шлюха находит уместным потрепать по плечу, улыбнуться, поздравить – в голове у Чимина только свалить бы нахуй с крыши девятнадцатиэтажки, чтобы было хоть секундой свободного полета хорошо. Получается только напроситься на смену, затягивая на шее черный чокер вместо тугой веревки. - Где же моя сученька Чимини? - неустанно трепал ему щеки Тэхен в бесполезной попытке заставить улыбнуться. - Завались. У меня нет настроения, - отмахивается Пак, пытаясь вернуться к расчёсыванию уже расчесанных до скрежета наждачного волос. - Он тебя там что, насиловал? Пытал? Издевался? - треплет Тэхен сквозь квадратную улыбку. - Ты скажи, я ведь его посажу, несмотря на все его бабки. Скажи, Чимини, больно было? Чимин слабо так, дождями-ливнями улыбается. Смотрит на своё замученное отражение в зеркале по-глупому, тыкая пухлым пальчиком чуть ниже ключиц, посередине. - Тут больно. Тэхен ловит воздух открытым ртом, трясёт Пака за плечи, что тот вдруг возьмёт и прозреет, что нельзя! и никогда, ни за что. Только Чимин опять вымученно улыбается, жмется к теплым нежным рукам и тихое обреченное вкалывает по сердцу с тысячу игл. - Блять, нет, это же не может быть вот так. Не может ведь? - Тэхен садится на колени перед Чимином, обнимая друга и трясясь в такт с обмякшим телом. - Он тебя сломал. Чимин перебирает красные пряди, лениво поглаживает по голове. - Нет, Тэхен, он ничего не сделал. Я просто сам виноват. Тэхен материт на чем свет стоит, заходится похожей на край исступления злобой почти до стертых в пыль зубов, но Чимин спокойно комфортится о его теплый бок в затянутых ремнях и как-то лучше бы сейчас с бутылкой посидеть, чем лезть на сцену, но. Чимин лезет с охотой, похожее на пресловутое «бросится в омут с головой». Тэхен такого Чимина боится немного, но наблюдает исподлобья, как друг шершавым языком по шесту с самой похабной улыбочкой, которая только имеется в арсенале. Жутко так-то. - Приват. Комната 15. Чимин победно улыбается, виляя накаченной задницей по проходу, к комнате. Вот, опять денежки. Работа осталась все такой же. У него, может, даже будет дом в том же районе, да и вообще. - Красиво выгибался, - под захлопнувшуюся дверь и до мурашек к самому загривку. - Ты-то что здесь забыл? Сердце клокочет рядом с печенью, потому что вот он, его Намджун, красивый до потери пульса и гаденькая ухмылка по ирисовым губам кажется божиим светом, отданным в руки Чимина на полсекунды подержать. - Тебя. Чимин все же рвется. По самым швам, с треском и расстановкой, кроится по частям и все хочется послушной псиной с верностью до микроинфарктов сложить у ног Намджуна. Послушно так, покорно, только пожалуйста дай прижаться и погреться немного, не пинай. - Либо вали, либо деньги вперед. - Детка куксится? – хмыкает старший достаточно убедительно. – А ты вообще понимаешь, что я тебе хен? - Заплатишь, станешь хоть девой Марией. Намджун беззастенчиво лапает, и Чимину очень хочется огрызнуться, забиться в угол комнаты побитой шипящей кошкой, по крайней мере вырываться чуть сильнее, чем получается на самом деле. Намджун его даже и не держит почти, скользит сухими губами по мочке уха и шипит паршиво: - Не загоняйся, - пухлые пальчики правильно так цепляют за край пиджака. – Ты же в меня по самые гланды… Чимин начинает вырываться по-настоящему, а руки Намджуна уже сцеплены за спиной крепенько, в замочек. - Закрой свою пасть, хе-он. -…влю-бил-ся. - Полюса попутал, имбецил, - щека у старшего оказывается очень теплой и мягкой, а его ямочку от сучьей улыбки Чимин кожей собственной чувствует, но вырываться на самом деле нет ни сил, ни желания как такового. Намджун вдруг отстраняется и перед Чимином уже не Намджун, а какой-то старшеклассник за секунду до признания самой красивой девчонке школы, которая со сто процентным шансом отошлет его в другие галакти, неуверенный и неумолимо краснеющий. Пак, кажется, не дышит. - Я ведь тоже..ну..понимаешь.. - Чего?.. – за комнатой басами гремит музыка, на Чимине чертова портупея по голому прессу и кожаные штаны, все которое не вписывается в рамки нормального признания. Или что Намджун вообще пытается из себя выдавить. - Пойдем домой. Крепкие руки на собственной заднице Чимин ощущает пост фактум, потому что вниз головой через размашистое плечо думается на отвали. - Охуел? Намджун шлепает на пробу пятерней, но по кожаным штанам как-то не в кайф. Вот дома можно будет их стянуть и след руки по молочным ягодицам смотрится до чертиков эйфорично на самом деле. - Ты сказал «люблю», малыш, sorry, but you don't have a choice. У Чимина с английским все хорошо. Только после этого он узнает, что Намджун настоящий слон с руками карикатурно из жопы, спалит кухню из-за приготовления омлета, что у Намджуна вообще-то много классных друзей и с целый вагон заезженных комплексов, которые они делят с Чимином соразмерно пополам. И, у Намджуна до него самого никогда не было комплекса доминанта в постели, и дэдди кинка тем более, только Чимин по ночам все равно слащаво «детка», а Намджун на высоких фольцетных нотах «папочка».