With you infinity

У Сокджина есть большая тайна. Ему бы хотелось хранить ее написанной на маленьком огрызке бумаги, аккуратно уложенном в шкатулку под крепким защелкнутым замком, ключ предприимчиво выбросив на дно реки Хан. А саму коробочку закопать к чертям собачим под первое попавшееся дерево за Сеулом. Туда, где бы эту тайну никто и никогда. Так очень хотелось и точно так же очень не получалось. Утопиться бы лучше самому, потому что свою тайну Сокджина тянет постоянно отрыть, повертеть в руках, полюбоваться. Диковинка. Как абьюзивные отношения с тем, что тебя медленно убивает. Сокджину хочется поехать за Сеул и закопать шкатулку со своей тайной. Одна неполадка. Тайна на самом деле большая и просто не поместится. Сокджин клянётся себе тихо, почти под нос, что свою тайну похоронит если не в шкатулке с замком, тогда на собственном кладбище из двенадцати розовых рёбер. Настолько глубоко, чтобы не откопать, даже если захочется очень-очень. Сокджин долго отчаянно борется. Глупо так, наивно. Сам с собой, может чуть-чуть со своим главным абьюзером. Бьет лопатой по готовой могиле и в немом крике заходится до сдирающих с самым мясом все существо демонов - не может. Сил не хватает. Все еще немножко глупо, а много - хочется рыдать. Сокджин не знает, что кухня общежития не лучшее место. Сокджин в последнее время вообще ничего не знает. И не то чтобы ему хотелось, но. Сокджин рыдает на кухне в начале пятого утра и единственное знает точно - это то, что окно приглашает выйти за него. Он не рассказывает большую тайну даже своему лучшему другу, крутому корешу и брату по несчастьям Намджуну. Как-то не случается. Случиться может в любую секунду, но Сокджин молчит и поглядывает на окно. Друг не поймёт, а тайна на то и тайна, чтобы никто не знал, даже если Намджун в сотый раз спрашивает тихое «что случилось, Джин?» после выступления на кухне, где Сокджин просиживает пижамные штаны с Татой, подаренные Тэхеном на что-то там. Сокджин разрывается и не знает. Так хочется, чтобы тайна стала для них двоих, но нельзя. Вопреки всему - нет. Ничего не случилось, Намджун, иди спать. Ничего. Понимаешь? ни-че-го Потому что тайну Сокджина зовут Намджун. Юнги замечает. Может, совершенно случайно, из-за дедовского любопытства и чисто ленивой наблюдательности. Просто само собой выходит так, что сокджиновские взгляды кажутся ему совсем не дружескими. И что-то неуловимое такое щелкает. Негромко, почти бесслышно. Юнги продолжает ставить галочки и замечать. Не даёт вздохнуть, точно делает правильный вывод после очередного завыва Джина на общей вообще-то кухне, когда время близилось к половине четвёртого утра, а Юнги шёл за кофе, чтобы дописать ебучий текст. Правильные выводы, чтоб их. Он их ненавидит. Юнги думает, что лучшим выходом будет не промывать мозги старшему, а поделиться опасениями с Намджуном. Через неделю Намджун приводит к мемберам девушку, красивую такую, с пухлыми губами и ярким миндалевым взглядом, влюблённо (точь-в-точь как Сокджин) уставившимся на хохлившегося Джуна. Познакомился в кафетерии, облив горячим латте по неосторожности. Влюбился. Первый взгляд и все такое. Девочка миниатюрная и носит розовую юбочку с белыми носочками. Сокджину смешно. Сокджину рыдать хочется и «да» окну сказать. Сокджин улыбается и жмёт руку веселой милой девчушки. Она кажется ему совершенно простой, неподходящей, и хочется ластиком стереть от счастливого Намджуна как ненужную линию в идеальном рисунке. Сокджин говорит «поздравляю» и не подаёт виду, что его тайна обливается литрами крови без возможности переливания. Девочка на самом деле милая, правда, как и говорит Хосок. Но нет. Она ужасная и Намджун для нее слишком хороший. Ей не идет розовая юбка. У нее дурацкий смех и она нелепо закрывает лицо ладошками, когда хохочет. Девочка не идеальна, Намджун, слышишь? Неидеальная копия. Вот и все. - Сокджин, - зовёт родной голос на кухне в три часа ночи. - Скажи честно, ты гей? Сокджин улыбается криво. Совсем, ужасно так. В руках ржавая лопата и могильная земля под ногами. Без гроба, думает, даже красивее выйдет, символичнее. Почему-то кажется, что лучше будет тоже облить какую-нибудь девочку в кафе. И привести знакомиться. И улыбаться, и приобнимать за талию, сминая шелковую блузу. И счастливым быть от этого жутко. - Нет, конечно, - он фыркает настолько неестественно, что ему не поверил бы никто. Никто, кроме Намджуна. - С чего ты такую пургу намёл? Облегчённый выдох отбивается эхом от пустых стен общажной кухни, а Намджун незатейливо чешет затылок. Сокджин бросает первую горстку мокрой земли на могилу своей большой тайны. Даже не грустно. - Да Юнги тут… не знаю... наплёл всякого, - до ямочек ему неловко, но он все равно продолжает, - что ты меня любишь, типа того. Ха. Но мы уже выяснили, что это не так. Ким смеётся, а старший подхватывает этот полный смущённости и ноток фальши смех. На кухне, в пять минут четвёртого ночи. - Кто же посмеет отбить тебя у твоей лапушки. Они смеются натужно, затем Намджун хлопает Сокджина по плечу и уходит спать. Почему-то горько в горле, что Намджун не заметил фальши. Сокджин не знает, хотел бы он, чтобы все получилось по-другому. Наверное, нет. У него теперь могила только-только новенькая и остывший зеленый чай с женьшенем в ужасной старой серой кружке. У Сокджина теперь на кладбище собственной души +1, захлопнутые до скрипа ворота из ребер и ключик от замка на дне реки Хан. У Сокджина девочка в черном бархатном платьице, облитая кофе два дня назад, а еще подозрительный Юнги с неправильными выводами. Немного счастья и сладкой пудры сверху. Больше никакой кухни в пол пятого утра и окна. Теперь Сокджин ходит на крышу.