With you infinity

Сначала все как обычно. Первые два дня Чонгук пьёт своё банановое молочко в комнате и никому не попадается на глаза. Удобно, комфортно, холодно под одеялом, но сдохнуть от этого хочется тоже. Чуточку больше, чем продолжить жить. Но Чонгук не вылезает. Даже когда Чимин зовёт поиграть. Даже когда Тэхен клянчит компанию на посмотреть фильм с его любимым, ссссука, попкорном. Чонгук выходит с Хосоком в зал один раз, под самый вечер, практикуется до потери сознания и на душе как-то лучше сразу. Тоже немного, но просто как будто иллюзия свободы. Испытывать моральную боль - дерьмо ещё то. А физически ему становится так хреново от переутомления, что он на несколько долгих секунд забывает, что его сердце перекрошено в пыль. Так вот. На пятую Чонгук приходит в себя. - Ты сам не свой. Хосок открывает Америку. Чонгук усмехается, потому что на большее не хватает сил. Он устал. Он хочет пойти на бойцовский ринг и дать себя хорошенько отхерачить, чтобы с реанимацией и всеми вытекающими. Тогда, возможно, станет не так больно. В остальном - рутина. Жизнь не заканчивается. На фразу Хосоки-хена подготовлена одна из тех фальшивых улыбок, что они раздают на фансайнах в плохом настроении. Потому что все нормально. Он живет дальше и в комнате лежит пачка бананового кокаина. Там удобная подушка и мягкое одеяло. - Хен, нормально. Жизнь не заканчивается. Чонгук собирает себя по частичкам, вытирается полотенцем и плетётся домой. Он дышит, усмехается, слушает музыку и все как обычно, но. На третий день Чонгук забывает с утра склеить себя по кусочкам. Ходить разбитым не круто. Чонгук смотрит в окно сквозь полуопущенные ресницы, но видит только собственную боль. За стеклом нет солнца и малинового цвета облаков, потому что в мире Чонгука вдруг резко пропали все краски, кидая его в черно-белые реалии. В нем кончаются силы, чтобы каждое утро брать в руки клей и по частичкам лепить фальшивого счастливого малыша Гуки. Факт в том, что он несчастен. Он устал. Жить с разбитым сердцем ровняется тому, что жизнь заканчивается. Времени у него нет. На радиоэфире, куда к девяти утра их кучей привозит менеджер, у Чонгука дрожат руки, и он почти все время молчит. - Чонгук, чем бы ты занялся, будь у тебя свободное время, допустим, завтра? Ведущий спрашивает как будто в тихую бездну. Хосок шлепает его по плечу больно, но не так, чтобы Чонгук вдруг превратился в солнышко. - Отоспался бы, конечно. Впервые у него внутри звенит от пустоты. Стоит прислушаться и даже глухой прикроет уши от этих оглушающих басов. Три дня назад каждая секунда его жизни была переполнена бьющим потоком чувств, но сейчас вместо них слабая горстка пепла. Потому что один промах поджег все райские сады. А дальше? - Нет-нет-нет, - а дальше это, - Чонгук точно бы вместо кровати целый день играл с Сокджин-хеном в приставку, как и всегда. Он просто скромничает. Спасибо, Чимин. Красиво сыграно, профессионально. Попахивает настоящим мастерством давить на самое больное. Чонгук прикусывает себе язык почти до крови. Чонгук ненавидит радиоэфиры и своего хена. У Чонгука получается улыбнуться, посмеяться и даже не разбить Чимину нос, либо разбиться в лепешку с окна самому. Он пыхтит в микрофон, тараторит несвязно. Бред. Глупости, дерьмо, сука... У Чонгука получается ровно до момента скрипучего смеха Сокджина, перебивающего своим децибелом все его тупые разглагольствования, которые он как скулящая псина из себя извергает. А потом он краснеет лицом и разжимает кулаки. Раз-два. Ещё немного. Собирается с силами и не может открыть рта. «О, мы с Гуки как раз хотели продолжить..» и все вдруг сильно обожают старшего хена, что спас ситуацию. Икона, на которую молятся. Чонгук и его тоже ненавидит. Вообще, Чонгук последние три дня ненавидит свою жизнь. Все, что он делает - это разбивается. Разбивается когда дышит, моргает, когда пьёт воду и слушает музыку на обратном пути. Чонгук разбивается настолько, что к восьми вечера в нем остаётся летать только эхом голос Сокджина. Сокджин умный. Сокджин красивый. Сокджин самое светлое, что можно представить. Сокджин стоит со стаканом воды на кухне и яростно моргает. - Я тебя люблю, - у Чонгука не осталось внутри н и ч е г о. Потому что он знает, что те поцелуи три дня назад были лишь его выдумкой.