With you infinity

— У нас идеальные отношения, — как-то говорит Чонгук. На улице в тот день слишком светло, но холодно. От циркулирующей в преломленных лучах пыли хочется чихать. Чонгук обыденными движениями макает каким-то засратым поюзанным чайным пакетиком себе в кипяток. У него чуть хрипит голос — только проснулся, и кощунственно голые лодыжки. Для таких пафосных речей, думает Тэхен, ему не хватает только открытого балкона и зажатой между средним и указательным сигареты — Чонгук если и курит, то только от скуки. Тэхена прошибает психосоматическим холодом от одних только мыслей — на дворе тогда середина декабря. Он кутается в одеяло сильнее и пожимает плечами, пытаясь съехать с темы. — Я тебя не люблю, ты меня не любишь, — додавливает Чонгук. Он педантично накладывает в свою ссанину две ложки сахара и мешает, пока не устанет рука. — Секс все равно прекрасный. Да, точно, хочется завопить Тэхену. Да. Чонгуку с таким речам жутко пошла бы понемногу дымящая сигарета, холод, запрокинутая шея с выделяющимся кадыком и едкая печать грустной иронии в глазах. Тэхену бы пошла просто — печать грусти. Тэхен смотрит на такого Чонгука — мимо глаз, куда-то дальше, вниз, вниз, спотыкается на красных пятнах под ребрами от собственных губ. Отметины пятисекундной принадлежности. Уже даже не смешно, серьезно, давно перестало отдавать в цинизм и клоунаду. Синяки, царапины, засосы. Тэхен чувствует, как дикая усталость накатывает от самых кончиков пальцев. Чонгук хлюпает своим чаем, скролля ленту в телефоне, и Тэхен все еще не может оторвать от него взгляд. И невзначай думает, очень к месту, для того же должного антуража — как бы суперски сейчас было разбить нахрен Чонгуку всю его наглую морду о старую железную раковину в общажной кухне. Их идеальные отношения — это по очень серьезной официальной версии, которой они делятся с друзьями: Хосоком, Юнги и Намджуном — остальным знать не обязательно. По официальной версии — «я тебя не люблю, ты меня не любишь, секс прекрасный». Тэхен недобро усмехается. Кутается в одеяло с головой, подбирает ноги. Секс и вправду прекрасный, а то, что это единственная правда из всего вышеперечисленного — глупые и нелогичные придирки. — Чаю мне завари, задница, — Чонгук в ответ, не отрываясь от телефона, чешет переносицу средним пальцем. Тэхен картинно выдыхает и даже готов начать показушную истерику, чтобы довести всех в радиусе километра. Их отвлекает снежок, слепленный из говна и палок, который чудом не разбивает стекло на кухне. Чонгук, вопреки всему, встает с места. — Сразу говорю, чайный пакетик придется позаимствовать с хосочьей упаковки черного байхового. Если пойдет рубить головы, то я свалю все на тебя. Тэхен устал и Тэхену откровенно похуй. Ведь по официальной версии, которой они, словно тупой клятвой обмениваются перед тем, как осознанно переспать, а не просто по пьяни выйти подрочить друг другу в кабинке общественного туалета и других еще менее подходящих местах — у Тэхена никак не отболит очень давняя, сильная и невзаимная к Чимину, по официальной версии у Чонгука — Сокджин-Сокджин-Сокджин, по венам, в голове, в душе, и тоже не особо на бартерных условиях. И по официальной версии Тэхен трахается с Чонгуком только потому, что, а почему бы и нет? Тэхен совершенно случайно забывает рассказать про Чимина, который еще на втором курсе предлагает ему встречаться, и Тэхен говорит твердое «извини», так что. Официальная версия Тэхена — хрень полная. На самом деле, Тэхену иногда чертовски хочется стереть Ким Сокджина из всех существующих галактик и мультивселенных, лишь бы только Чонгук перестал такой верной безнадежной собачьей тоской его любить.