Глава 4. Сон без сновидений
***
Удивительно, но факт – если долго смотреть на потолочную плитку возникает ощущение, что она становится ниже.
Келлан не сводил взгляда с этих грязно-белых, покрытых черными точками квадратных перекрытий на потолке, нависавших над ним, грозившихся раздавить его своей тяжестью. Иногда он отворачивал голову в сторону запотевшего окна или прикрытой входной двери, но от этого вскоре начинала болеть спина, и он вновь продолжал считать квадраты плитки и количество точек на них. Иногда он прикрывал глаза, тут же проваливаясь в неспокойную дрему, где проводил, как ему казалось, пару минут, и просыпался еще до того, как крепко заснуть. Он был в состоянии транса, сна наяву, разбитым и изможденным, и в тоже время уснуть у него не получалось из-за тупой надоедливой боли, которая пронизывала все его тело. Детектив не знал, как лучше ему лечь. У него была травма брюшины слева и отбита правая почка, на спине и животе лежать было невыносимо, на боках терпимо, но тоже очень больно - боль от ран отдавала именно туда. Келлан мог либо сидеть, либо стоять, но это было запрещено лечащим врачом, который так и норовился сунуть свой нос в чужие дела. Будь Келлан сейчас в другом положении, он бы просто послал здесь всех куда подальше, собрал свой кулек с вещами и пошел бы домой, но нет. Сейчас на кону стояла его работа, которую он хоть и не особо любил, но прожить бы без нее не смог, опять же из-за стотысячных долгов. Карлайл Каллен поставил перед ним непримиримый ультиматум – если лечение пройдет без эксцессов со стороны пациента и если психиатр не выявит суицидальных наклонностей, то начальство Келла ничего не узнает об истинной причине задержания одного из детективов в отделении травматологии и хирургии госпиталя Форкса. В карте доктор Каллен напишет что-то вроде: «необходимо дальнейшее стационарное наблюдение из-за риска возникновения внутреннего кровотечения в связи с ушибами внутренних органов, а также травмой головы». Кел, по правде сказать, не знал, что именно у него было травмировано, док не был склонен к длинному обсуждению этих вопросов, он пробежался по основным моментам, особо акцентировав травму руки, которая на данный момент Келла беспокоила меньше всего, но в тоже время детектив не мог не задуматься над тем, как док вытащил стекло и сшил сухожилия, не получив согласие самого Келлана, раз это не является экстренным случаем. Обычно такие операции делаются в плановом порядке, как только у хирурга появляется время и всегда с согласия пациента. Сам же Кел не мог припомнить, чтобы подписывал какие-либо бумаги. Дверь в палату тихо скрипнула, а легкий порыв спертого воздуха указал на очередного гостя. Кел на тот момент уже плюнул на строгое указание «лежать и не шевелиться», сел на койке, вжимаясь спиной в ледяную стену, подвинув колени ближе к груди – это немного успокаивало и унимало боль. Его все еще потряхивало и знобило, несмотря на инъекции, которые доктор Каллен сделал перед тем, как в очередной раз сбежать к другим пациентам. - Ты уже проснулся? Как жаль, мы хотели оставить шарики пока ты еще спишь. Кел выдавил из себя дружелюбную улыбку, когда шторка, разделяющая его кушетку от соседней, одернулась и перед ним возникла длинная худощавая фигура его коллеги – Фреда Кронта. Его непослушные рыжие волосы были, как обычно, растрепаны, стояли «ежиком», а карие глаза горели азартом. Ноздри его большого орлиного носа раздувались от быстрого сбитого дыхания, а уголки тонкого рта ползли все выше и выше. Фред держал в руках два воздушных шара и бумажный пакет из супермаркета, через край которого выглядывало горлышко газированной воды и кончик яркого пакетика. Фред улыбался, оголяя свои неровные, но приятные взгляду зубы, светя своей несменной ямочкой на правой щеке. Дверь в палату захлопнулась. Громкие шаги гулко пронзили тишину палаты, скрип резины о кафель противно отозвался в голове Келла очередной болью. Рядом с Фредом возник еще один – Джастин Марзик, чернявый темноволосый коп, одногодка Фреда и его вечный товарищ. До приезда Келлана эти двое были младшими в отделе, самыми строптивыми, азартными, а также славились своими идиотскими шуточками над коллегами. Обычно, им поручали самую легкую работу, вплоть до доставки кофе для всех рабочих участка, так как с чем-то ответственным они справлялись раз через раз, что доставляло немало хлопот. И в то же время к ним относились по-особому не только из-за их явного разгильдяйства, вовсе нет. Даже при первом взгляде на работу отдела со стороны старших товарищей, того же Чарли Свона или Скотта Митчала, чувствовались некие отеческие теплые чувства к этим юнцам, если их можно было так назвать. Им было уже двадцать девять лет, Джастину в следующем месяце стукнет тридцать, у него имеется жена и дочь. Работали бы эти ребята в Сиэтле или другом более ли менее крупном городе, с ними уже давно перестали бы нянькаться, требовали бы от работы полной отдачи и привлекали бы к дисциплинарной ответственности за все те шалости, которые они бы вытворяли с другими коллегами. Здесь же все было иначе. Полиция Форкса была не столько государственной структурой или органом, сколько общиной, связанной единой целью – охранять местных от различных вторжений как извне, так и внутри. Сам город казался такой же общиной, только побольше, в которой дети и молодежь играла особую роль носителей традиций, взглядов и убеждений консервативных взглядов их предков. Большинство детей конечно же уезжали в более развитые места Америки, что не возбранялось, принималось как должное, однако те, кто оставался, окружались заботой и вниманием, как потомки, готовые отдать свою жизнь ради служения общине Форкса. Такими были и эти двое – будущие помощники шерифа, а может быть, кто-то из них в последующем и займет место Чарли, став гарантом защиты прав и свобод местных жителей. Фред привязал шарики о спинку кровати, кинул пакет на столик, а затем сел в ноги Келла, сверля его своими огромными глазищами. Джастин остался стоять рядом со шторкой, сложив руки крестом перед собой. - Как ты, дружище? – громко проговорил Фред, посмотрев на него с сочувствием. – Я встретил доктора Каллена по пути, он запретил нам к тебе приближаться, сказал, что тебе нужен отдых, а не, как он выразился, «развлекательная программа». Но ты же знаешь нас, никто не может нам в чем-то отказать или запретить что либо, да Джас? – Фред посмотрел на своего молчаливого товарища, тот лишь кивнул. - Со мной все нормально, жить буду, - Келлан повернулся в сторону шуршащих шаров синего и розового цвета. Надпись первого гласила: «С рождением чудесного мальчика», второго – «У нас будет дочь». Кел улыбнулся. - Других не было, - отозвался Фред, видимо заметив поднявшееся настроение навязанного им коллеги. Он снова пододвинул к себе пакет и принялся разбирать его перед носом Келлана. – Мы тут купили тебе кое-что на первое время, минералку, яблок немного, - мужчина поочередно доставал продукты и складывал их на прикроватную тумбу. – Чарли вроде сказал, что ты тут ненадолго, мы особо не тратились, а теперь Карлайл планы порушил. Что там дальше? – Фред не отрывался от пакета и в тоже время вставлял свои комментарии на счет сложившейся ситуации. – Мармеладные мишки. Ты же любишь их? Все любят, вот я и подумал… Не важно, они есть. Сэндвич нам запретили проносить, но запреты нужны, чтобы их нарушать, да? В общем, тут есть жирный «Бигмак» и картошка фри, я спрячу в тумбочку, - Джас наигранно закатил глаза, подошел немного ближе, чтобы тоже взглянуть, что за гадость Фред накупил без него. Келлан же решил, что аромат сих продуктов он не спрячет, придется подкинуть бургер в соседнюю палату или выкинуть из окна. Вряд ли он был в состоянии сейчас что-либо съесть. – Тут есть еще тетрадь и ручка, чтобы ты со скуки не помер. Я сам лежал в больнице с сотрясением, думал с ума сойду, ладно медсестры бумагу и карандаши одолжили. В общем, тебе тоже принес. - Я думаю, что большинство из этого Келлану не нужно, - брезгливо отозвался Джастин, взяв один из маркеров. Он подобрался к Келлану вплотную, чуть ли не отпихивая своего рыжего коллегу, глядя сверху вниз на Келла, разглядывая его руку, а затем кротко бросил: «Можно?». Джастин кивнул в сторону руки и Келлан понял, что пора скрасить очертевшую белену какой-нибудь неприличной фразой красным маркером. Детектив пожал плечами, кивнул и поднял руку выше, чтобы сержанту Марзику было удобно совершить свой акт вандализма на больничной поделке – гипсовой рукавичке. Джастин нагнулся, принялся аккуратно выводить придуманную им фразу, в то время как Фред, надувшись, ждал пока ему тоже дадут порисовать. Марзик подошел к делу со всей ответственностью – работал над каждой закорючкой каллиграфического письма, нервно вздыхая над неровностями гипсовой поверхности. Он склонялся ниже, боясь пошевелить руку Келлана, держал ее аккуратно трясущимися пальцами. Работал мастерски более пяти минут. Келлан чувствовал, как его рука начинает затекать, но ничего не говорил, ему самому интересно было посмотреть на временную «тату», с которой он проходит более двух недель, но что более его завораживало – грядущая реакция выскочки Карлайла Каллена, который чуть ли не с дотошностью чистоплюя, ропотно трясся над каждой ссадиной Келлана, осматривая его с макушки головы до кончиков пальцев при любом удобном случае. И каждую ранку он дезинфицировал и изолировал повязками. А тут грязный маркер по его белоснежной работе. Наверное, ему будет гадостно. Джастин, кажется, завершал, наклонившись настолько, что уровень его глаз был ниже уровня подбородка Келлана. Его надпись занимала более половины поверхности гипса. Фред же наблюдал за этим, бросая короткие взгляды с бледного лица Келлана, надписи на гипсе, позы товарища, в которой он творил свой замысел, особо акцентируя внимание на обтянутые форменными зауженными брюками ягодицы Джастина, Видимо, Фред давно не видел своего товарища настолько беспечным и открытым в его присутствии. Его тело, натренированное на розыгрыши разного формата (от приклеенной монетки на кафеле до махинаций с должностями), среагировало быстрее, чем как показалось Келлану мозг товарища - Фред не успел задуматься над тем, что собирается сделать. В палате раздался звонкий хлопок – рука Фреда с силой ударила Джастина по заднице. Келлан смог увидеть картину воочию. На лице Джастина, который только поставил точку на своем творении, отразилось сначала недоумение, затем стыд, сопровожденный покраснением щек, и в тоже время Джастин казался таким же серьезным, каким был всегда. Он выпрямился, закрыл колпачок фломастера и посмотрел на Фреда, который прижал обе свои ладони к губам и отозвался фразой: «ой!», зацепившись взглядом, вначале за Джастина, затем за самого Келлана. И засмеялся громко и басисто над своей идиотской шуткой. Джастин терпеливо молчал, на его лице не отражалось ни одной эмоции, в любом случае, не было похоже, что он злился. - Не при детях же! В следующий раз потерпи, пока мы останемся наедине, – вымолвил Джастин и отвернулся от хохочущего друга. – И вообще, свои сексуальные порывы держи при себе. Я, знаешь ли, семейный человек. Еще мгновение в палате царила тишина, а затем захохотали все трое. Келлан почувствовал, как боль сковывает его невидимыми цепями, гулом отзываясь по телу и машинально схватился за левый бок – там болело больше всего. Он хотел прекратить смеяться, но не мог, до того забавным были лица Фреда и Джаса. Затем за маркеры схватился Фред, сразу обозначив, что он будет рисовать, а не писать. Он подкатил стул к кровати и уселся, оберегая свою пятую точку от возможного возмездия. Джастин не был намерен мстить, он немного походил рядом с кроватью, а затем взял в руки больничную карту Келлана, висевшую на планшетке на спинке кровати, принялся листать ее, безмолвно шевелил губами. По его лицу было видно, что многие слова и фразы он не понимает, такой уж медицинский язык запутанный. Это связано было, в первую очередь, с заимствованием многих слов с мертвого латинского языка. Но Джастин усердно продолжал читать, пока не выдал нечто, отчего Келлана немедленно поразила крупная дрожь. - Так тебе будут делать операцию? – спокойно и твердо произнес Джас, не отрывая взгляда от карты. Келлана осенило не сразу, а когда он понял, паника быстро расплескалась по его телу. Он почувствовал, что начинает задыхаться, воздуха не хватало, пальцы его рук словно ледяной водой облили – настолько они были холодными и, кажется, потеряли всю былую чувствительность. Он почувствовал, как подскочило давление – в ушах зазвенело, а перед глазами заплясала красная дымка. Хорошо, что Фред опустил его руку, иначе он вырвал бы ее с силой. - Р-разве? – Кел начал заикаться, потом проглотил скопившуюся слюну, попытался сделать голос более ровным. Он продолжил более спокойно, хотя в его душе все еще бушевала буря отчаяния. В голове гулом отзывались слова брата, которые с утра не давали ему покоя: «Принеси мне папин телефон, принеси мне папин телефон, принеси. Принеси!». - Ну, здесь написано: «рекомендовано оперативное вмешательство в целях коррекции целостности сухожилия сгибателя правого пальца левой кисти, купирования надрыва сухожилия, дренирования биологической жидкости полости кисти, возникшей в связи с продолжительным присутствием в полости пореза инородных тел, медикаментозное лечение: …», - Джастин читал это чуть ли не по слогам, но ровно, уверенно. Его брови изогнулись, лицо сделалось более твердым и недовольным. – Язык сломать можно! Тут препараты, не знаю, как произносятся. Фред сложил маркеры на стол, пока Джастин перечислял все то, что было указано лечащим врачом в рекомендациях. Список был обширным. Келлан его уже не слушал, ему было до лампочки, какие антибиотики его заставят принимать, его больше всего волновала сейчас рука. Он помнил курсы по хирургии, он знал, что такие операции делают под местной анестезией, производятся они довольно быстро и безболезненно, но он совершенно не мог представить себя на секционном столе, под ярким светом ламп в окружении анестезиолога, хирурга и операционных сестер, которые будут передавать друг другу медицинские приборы, крутить это все перед его носом. Он не смог вынести шприца с физраствором, еле пересилил себя не грохнуться в обморок от инъекции с ибупрофеном, а тут целый час в постоянном страхе. Ну уж нет! Он лучше будет ходить до самой смерти с не сгибающимися пальцами, чем согласится на подобное. Дверь в палате снова неприятно скрипнула, Келлан вздрогнул, а его гости тут же, словно тараканы, кинулись за шторку. - Не тратьте силы, парни, - девчонка усмехнулась, а Фред и Джас громко выдохнули, только Келлан остался напряженным, как раньше. Ему уже надоела эта рыжая бестия, волочащаяся хвостом за его лечащим врачом. За последний час Каролина Строн или, как она представилась ранее – Кэрри, заходила к Келлу в палату раз шесть или семь. Точнее, не заходила, а заглядывала, смотрела, что пациент на месте, и тут же убегала по своим делам. Это Келлану надоело, он чувствовал себя пустым холодильником, который открывают на несколько секунд, смотрят в него и закрывают. Девчонка подошла ближе, сверкнув улыбкой перед отпрысками отделения шерифа города и прошла к Келлану, снова, как бы ласково касаясь его плеча. - Как ты, милый? – тихо и с наигранным сочувствием, словно героиня медицинский драмы, произнесла девчонка. Ее гладкая тонкая, почти детская ладонь, снова легла на широкий лоб Келла. – Температура не падает, да? Ты хоть поспал? - Я в порядке, - отмахнулся Келлан и устало пожал плечами. Девчонка его злила, ибо она, как Цербер дьявола, олицетворяла все нечеловеческое классическое зло, засевшее в теле порочного, но милого создания. Кэрри улыбнулась, вытащила из кармана электрический «инфракрасный» термометр и провела его по лбу Келлана, вызывая негодование последнего. Раз в их отделении имеется нечто подобное, то зачем доктор Каллен заставлял его воспользоваться обычным термометром. - Тридцать восемь и три десятых, меньше, чем раньше, но не так хорошо, как хотелось бы. Доктор Каллен добавит вам лекарств, как я полагаю, - Джастин, дай мне карту. И не имей привычки трогать все то, что плохо лежит. Марзик повиновался, на этот раз обошелся без едких замечаний. Кэрри что-то черкнула в карте и, повесив ее на спинку кровати, направилась к выходу, бросая парням напоследок: - Доктор Каллен уже моется после очередной операции, скоро будет тут и он наверняка захочет проведать своего единственного пациента, находящегося вне отделения реанимации. Поэтому советую уносить ноги, иначе, не дай Боже, займете соседние койки и будете составлять детективу компанию вплоть до его выписки. Хлопок двери поставил точку в ее монологе и Келлан услышал, как громко вздохнул Фред и шмыгнул носом Джас. Они выглянули из-за шторки и, убедившись в том, что Кэрри действительно ушла, выбрались из своего укрытия. - Страшная женщина эта Кэрри, - вымолвил Фред, Джастин кивнул ему. Келлан же считал медсестру не столько страшной, сколько надоедливой и чересчур правильной. Она была явным прихвостнем Карлайла, по ее лицу было видно, что она не была готова противостоять воли доктора Каллена. – Лучше ее не провоцировать. Хотя, ты, Келлан, ей, похоже, нравишься. Обычно она не церемонится с пациентами. - Разве? Мне кажется, что я в ее глазах не больше, чем очередной кусок мяса для мясника, - Келлан отмахнулся и закутался сильнее в свою рубашку. Доктор Каллен запретил ему пользоваться одеялом, температура должна была спасть. Ему, в общем-то и в рубашку заворачиваться было нельзя, но в таком случае его зубы начинали стучать от холода и озноба, Кел был не в силах это терпеть. Из его головы все не выходила чертова операция, он хотел обнять себя руками, но, развернув левую ближе к себе впервые смог прочесть надпись Джаса: «К ебеней фене медицину, я чертов Супермен». Фред нарисовал солнышко, и Келлан был рад, что это не мужской половой орган. Кел засмеялся. Теперь он хотел посмотреть на лицо его однофамильца и, по чьему-то злому умыслу, лечащего врача еще больше, чем раньше, однако, в тоже время, он был готов отдать все на свете, чтобы больше и вовсе его не видеть. - Ладно, чувак, мы пойдем, - тихо кинул Фред, направившись к выходу. Джас тенью проследовал за ним. – К Митчалу нас не пускают, придется провозиться в коридоре рядом с реанимацией, как и все остальные. Ты, когда Каллен уйдет, скинь сообщение в «твиттер», я приду, хочу еще Чарли на гипсе нарисовать. - У меня отобрали телефон, - растеряно бросил Келлан вслед парням, с трудом поворачиваясь на кровати в надежде занять более удобное сидячее положение. - Тогда кричи, мы недалеко.***
Следующие несколько часов тянулись очень медленно. Кел походил по палате, не зная, чем себя занять. Он хотел съесть принесенную ему еду, но проглотив кусочек, тут же почувствовал тошноту. Он завернул бургер обратно в пищевую бумагу, кинул в пакет, где лежала картошка, открыл окно и выбросил в урну с мусором, которая располагалась левее его окна и была на этот раз открыта. Он не попал – порыв ветра снес пакет в сторону, размазывая его содержимое по асфальту. Минут через десять по нему проехался издающий предсмертное пыхтение фургончик ржаво-красного цвета. Келлан пытался отвлечься от навязчивых мыслей об операции, о брате, который преследовал его в ночных кошмарах, о его просьбе дать ему папин мобильник. В какой-то момент Келлан, забыв про изъятие Карлайла, кинулся к тумбе за телефоном, чтобы связаться со справочной и узнать больше информации по делу в отношении родителей, хотя ранее давал себе слово, что никогда этого не сделает. Сейчас он был готов поклясться, что точно приносил Тимоти телефон отца, но зачем? Хорошо, что телефона не было рядом, иначе натворил бы дел. Затем он отвлекался на карту, прочитал ее несколько раз, удивился, что ему так и не назначили ЭКГ. Может быть Карлайл не был таким офигенным доктором, как его позиционировали медсестры? С таким врачом Скотт наверняка уже ласты склеил, а персоналу полицейского участка было положено ждать новостей не рядом с реанимацией, а вблизи морга. Кел улыбнулся, а затем затряс головой, удивляясь тому, какая чернота мыслей ему приходила в его воспаленный мозг. Все-таки Скотт жив уже почти сутки со времени ранения, а это о многом говорило. Хотя бы о желании Митчала бороться и встретиться с семьей, о повышенных шансах на выживаемость. Если он проживет еще день и его мозг не умрет, то он выживет. В любом случае, Келлан надеялся на это, иначе все его безрассудства, а самое главное, его пребывание в этом чистилище было совершенно не оправданным. А затем он подумал о расследовании. О Дженифер, которая скончалась в палате под номером двести три, расположенной в отделении травматологии и хирургии, на втором этаже госпиталя Форкса. Келлан находился в соседней палате. Подумав об этом, он застыл на месте, прервавшись от долгого нарезания кругов по палате, выкинув мысли об операции и самого положения здесь как бесправной части свинины или коровы, или что там продают в мясных лавках. Он подумал над ситуацией несколько минут, а затем решил, что у него не будет более лучшего шанса найти следы талия, чем сейчас. А если его и засекут за происками, то он сошлется на боль в голове, скажет, что искал медсестру, чтобы та дала ему лекарства. Говоря о боли, у Келлана и впрямь она дошла до того предела, что если на ней зациклиться, то можно было запросто словить болевой шок. Он пытался выравнивать дыхание, принимать более безболезненные позы, но это спасало на несколько секунд, затем пульсация распространялась по всему телу. Доктор Каллен его утром об этом предупреждал, сказал, что, если терпеть станет тяжело, обратиться к медсестре за дополнительным лекарством, но Келлан был слишком гордым для этого. Он надеялся, что сможет это пережить, что-что, а обращаться к какой-то там «зови-меня-Кэрри» за помощью, он был не намерен. Более того, сама Кэрри, вероятно, сама неправильно поняла Карлайла, который прописал в карте Келлана систематическое анальгезирование малой дозой наркотических средств, а именно «Промедола», дважды в день. Кэрри же, наверняка посчитала, что обезболивание полагается только в том случае, если ее попросят сделать это. Келлан, в целом, не был сколько-нибудь обижен на медсестру за это, но он бы хотел произвести следствие в связи с неправильным расходованием наркотических средств и послушать объяснения на счет того, откуда все-таки взялись несколько лишних ампул наркотиков, хотя по документом их должно было быть меньше. Не подделка ли? Детектив высунул свою голову в коридор и, оглянувшись, не заметил никого кроме нескольких пациентов и их родственников, расположившихся на мягких скамьях. Вдали стоял парень - то ли врач, то ли медбрат, но он, покрутив в руке какой-то прибор, положил его в карман и направился к лестнице. Келлан облегченно выдохнул и прошел к соседней палате, также боясь нарваться и на пациентов оттуда, но, к счастью, она пустовала. Двести третья палата была одиночной, предназначалась для пациентов, находящихся в тяжелом состоянии. Она была оборудована не только кроватью с мониторами и приборами, считывающими основные показатели жизнеспособности человека, но и аппаратом ИВЛ, набором реанимации, штативами для вытяжки и кучей мелочей, без которых спасение человеческой жизни обернулось бы провалом. Келлана же интересовало другое. Он поочередно открывал многочисленные шкафчики и тумбы, считывая название препаратов, которые там хранились. Он и не надеялся, что смог бы отыскать талий, но все же хотел убедиться хотя бы для самого себя, что его там действительно нет. Обыск занял у него продолжительное время, но, к сожалению или к счастью, ему найти ничего не удалось, разве что он заметил, что несколько использованных шприцев не были утилизированы должным образом – они закатились за тумбу, вероятно, во время реанимации, а уборщица их не заметила. Но это не входило в предмет его полномочий. Более ничего существенного он не нашел, все препараты отвечали тем требованиям хранения, которые им могли быть предъявлены. Кел осмотрел окно и подоконник, где также все было затерто до блеска, ни о каких следах пальцев рук или потожировых и речи идти не могло, уборщицы браво все вычистили хлоркой и дезинфекцией, а кварцем все стерли чуть ли ни на атомном уровне. Келлан закинул голову назад, потер рукой затекшую шею, а затем открыл глаза, которым на мгновение не мог поверить. На потолке, ближе к двери, висела камера видеонаблюдения. Он дважды зажмурился, чтобы, открыв глаза, снова увидеть свою находку и обрадоваться ей, будто ребенок новой игрушке. Записей с этой камеры в деле не было. Были лишь видео с камеры, расположенной в глуби коридора. Келлану пришло откровение – если он сможет выудить у администрации больницы записи, то он наверняка сможет установить каким образом Дженифер умерла. Он вынырнул из палаты также осторожно и побежал к себе за удостоверением, намереваясь тут же направиться в административный корпус, писать ходатайство о предоставлении данных. Он боялся, что каждая секунда его промедления может стать причиной потери информации из хранилища, ведь записи хранятся не более полугода, а в некоторых местах и не дольше месяца. Детектив добежал от двери своей палаты до тумбы за пару секунд, забыв о боли полностью, сейчас вся его голова была забита одним – поиском доказательств. Он отрыл среди вещей, которые принес Фред, свои документы и, резко развернувшись, чуть ли не подскочил от неожиданности, его тело пронзил адреналиновый импульс, тряхнуло, как от разряда током, а сердце остановилось на мгновение и закололо в грудине, будто скалясь на того, чью жизнь оно поддерживало. - О господи, вам следует научиться ходить более громко, - Кел схватился за сердце, и осунулся, пытаясь выровнять дыхание. Он почувствовал, как ледяные руки коснулись его запястья и шеи, затем прикосновение скользнуло к плечам, а и его тело настойчиво подтолкнули к кровати. Келлану не оставалось ничего иного, кроме как пройти туда, где он обещал провести весь сегодняшний день, но удостоверение из рук не отпускал. - Прошу прощения, не хотел напугать, - Кел посмотрел на врача, на его спокойное расслабленное лицо и послушно сел, поморщившись от пронзающей его тело боли. Он почти восстановил дыхание, но сердце снова начало шалить, до того он чувствовал себя некомфортно рядом с этим человеком. Более всего Келлана пугали эти перепады в его настроении, когда утром доктор Каллен был готов чуть ли не разодрать своего пациента на куски, а теперь задорно ему улыбался. – Как вы себя чувствуете, детектив? Что больше всего сейчас беспокоит? Келлан задумался. Его беспокоили сейчас многие вещи: операция, о которой ему ничего не сказали, слова брата перед его кончиной, судьба родителей и судьба дела, но расставив приоритеты и все еще находясь в состоянии азарта, Келлан решил, что нет ничего более важного, чем направить запрос. Прямо сейчас, сегодня, пока рабочий день еще не подошел к концу. Но вряд ли доктору Каллену было интересно узнать об этом. - Я хорошо себя чувствую, готов нести службу дальше, - выдавил из себя Келлан, преодолев нахлынувшее на него давление, и даже найдя в себе силы немного улыбнуться. Карлайл посмотрел на парня скептически, прищурился. Его рука расслабленно держала несколько пакетиков с медикаментами или инструментами, Келлан не мог этого разглядеть, вторая же рука находилась в кармане халата, в том самом, откуда торчал несменный стетоскоп. Детектив отметил для себя, что на этот раз Карлайл был в более удачном расположении духа, чем утром, он вряд ли воплотит в жизнь ту задумку со связыванием, хотя Келлан не был уверен в этом на сто процентов. - Будь я вашим наставником, Келлан, я был бы рад услышать эти слова, но, к сожалению для вас, я все еще остаюсь вашим лечащим врачом, в связи с чем вынужден выразить недовольство – вы опять покинули свою кровать. Мне это уже начинает надоедать, Келлан, - его голос все еще был покладистым, учтивым, но в нем явно прослеживались нотки недовольства и нетерпимости. Доктор был еще тем воителем, и явно не любил, когда кто-либо смел нарушать его приказы. – Вынужден высказать вам последнее предупреждение, иначе я все же приму меры, о которых ранее уже было оговорено. В голову Келлана пришла очень милая, как ему показалось, параноидальная мысль: «Можно ли умереть от страха?». В момент, когда сердце то бьется часто, то начинает раз за разом пропускать удары, а биение раздается толчками по всему телу, больно ударяя по ребрам и позвонку, Кел решил, что наверняка подобная смерть существует. Только коронер напишет в графе причины смерти: «острая сердечная недостаточность» или, что более вероятно: «суицид». Они всегда так писали, когда не знали истинной причины. - Думаю, на сегодня я уже достаточно преподал вам уроков, не хотелось бы запугивать вас еще больше, детектив, - Карлайл снова улыбнулся своей слащавой улыбкой, и успокаивающе провел рукой по правому плечу Келлана, затем скользнул пальцами по шее, медленно, но настойчиво, коснулся подбородка пациента, зажав его между кончиком своего большого пальца и фалангой указательного, чуть ли не подтягивая голову детектива ближе к себе. Он положил содержимое левой руки на тумбу так, что Келлан только услышал это, и никак не мог увидеть, а затем протянулся пальцами к пластырю на щеке, через который просачивались несколько пятнышек крови. Пластырь был сорван резким движением и отправлен в урну. Док осторожно коснулся большим и указательным пальцем воспаленного ореола раны, слегка надавливая, а затем сдвигая концы. Келлан почувствовал жгучую боль и недовольно зашипел, но Карлайл лишь крепче принялся держать на подбородок и надавливать на рану еще сильнее. - Тут необходимо будет еще раз промывать и взять образцы на «бакпосев», мне не нравится реакция, - тихо произнес Карлайл и отошел к тумбе, принимаясь шуршать пакетами. Келлан провел пальцами по выпирающей поверхности раны на щеке, а сам не сводил взгляда с часов, время близилось к половине пятого, офис приемной работал часов до пяти в субботу, затем придется ждать до вторника. И в тоже время Карлайл, если узнает, что Кел собирался отправиться в соседний корпус и впрямь привяжет его ремнями, у Келлана не было сомнений в его словах. Он тяжело вздохнул, осознавая, что вряд ли у него получится сегодня воплотить в жизнь его идею, но в тоже время понимал, что мало что изменится, если запрос поступит сегодня, а не рано утром в следующий рабочий день. - Что-то не так? – реакция на тягостные вздохи пациента со стороны врача была очевидна, он повернулся на секунду, так и застыв, держа иглу от шприца на виду у Келлана. Последний отмахнулся, мол, ничего особенного, продолжай и дальше готовить орудия пыток, а сам то и дело косился на входную дверь. Прошла еще одна минута. Док набрал в шприц ампулу с раствором, закрыл его колпачком и оставил на тумбе, сам же вновь повернулся к Келлану, не сводящего взгляда с входной двери. - Можешь лечь на спину и задрать рубашку? – вопрос был высказан чисто ради формального приличия, голос врача однозначно говорил: «Быстро лег и забыл, как двигаться». В этот момент Кел был рад, что его товарищи привезли ему широкую рубаху, в рукав которой легко поместился гипс целиком. Иначе док бы рассердился сейчас не на шутку и эту реакцию Кел увидеть был бы не готов. Он послушно лег, поморщившись от боли. Карлайл убрал его подушку на стул и, не дождавшись, пока Келлан устроится поудобнее, сам одернул его майку и рубашку выше самой широкой части грудины, а затем приступил к осмотру. Он своими длинными пальцами твердо начал с области подмышек, пальпируя области, где обычно были расположены лимфоузлы, затем прошелся по ребрам и подреберью. Его движения, сначала - легкие поглаживания, затем - твердые и настойчивые, слегка болезненные не могли не смущать. И этот взгляд – сосредоточенный, серьезный, задумчивый – выглядел так, будто был способен просветить Келла насквозь, сжечь его дотла. Когда Карлайл коснулся правого подреберья, резко надавил и медленно отпустил, Келлан дернулся, не от боли, больше от неожиданности. - Больно? – тихо спросил врач, смотря пациенту прямо в глаза, не отрывая сосредоточенного взгляда, но все еще прижимая руки к мягкому животу. - Нет, просто холодно. Док ничего не ответил, лишь продолжил. От резких надавливаний по центру живота, разболелся желудок, Келлан поморщился и покраснел, но сдержал недовольные междометия, грозящиеся вырваться из его рта. Карлайл же сделал вид, что не заметил и, быстро окончив дальнейшую пальпацию не травмированной области, потянулся к пластырю, но его отдирал плавно, осторожно, не так как на щеке. Келлан немного приподнялся на локтях, когда Карлайл убирал отходы в урну, чтобы осмотреть, в чем было дело, насколько обширной была рана. Само повреждение было Г-образной формы, линейным, с рваными краями. Обычно такие оставляют колотые раны от ножа, который заходит в плоть одним ребром, проворачивается в теле и выходит другим. Но Кел совершенно не помнил, чтобы он получал травмы брюшины, не помнил ни единого повреждения. Он помнил лишь боль от ударов пули по спине, а затем почувствовал жжение где-то внутри, в области почки справа и все, больше ничего. Он нахмурился, а затем снова рухнул на спину, закрывая глаза руками – яркий свет больно бил по ним, перед глазами плясали красные и желтые пятна. - С этой раной все в порядке, - Келлан убрал загипсованную руку от одного глаза, смотря как доктор Каллен смачивает ватный тампон дезинфицирующей жидкостью коричневого цвета, которая к тому же до тошноты воняла карамелью с примесями рвоты. Доктор кивнул на ранку, а затем холодно скользнул по ней и ее краям тампоном. – Рана неглубокая, глубиной около двух сантиметров, произведена хирургическим скальпелем в целях остановить кровотечение небольшого отростка полой вены. Советую в ближайшее время снизить нагрузку, чтобы избежать разрыва сосудов. Док осторожно наложил марлевую повязку и зафиксировал ее полосками лейкопластыря, придавив руками его края, чтобы обеспечить наибольшее сцепление. - Повернитесь на живот, - тихо произнес Карлайл, продолжая нависать своим телом над Келланом, видимо также как с рубашкой намереваясь помочь. Келлан послушно повернулся, осторожно лег на живот, положив руки под голову. По его позвонку бегали мурашки, и крупная дрожь уже не сковывала тело, но будто распирала кости. Он ждал, когда руки доктора уже коснутся его спины, чтобы перестать бояться боли, которые они могут причинить. Но Кел чувствовал лишь едва уловимый поток ветра над своей оголенной кожей и ничего большего. Именно поганое ожидание причиняло больше дискомфорта, чем эти процедуры. Когда он ощутил холодное прикосновение, все его тело будто сжалось. Однако доктор коснулся не его спины вовсе нет, он приспустил пояс спортивных брюк Келлана ниже, чуть ли не до половины ягодицы, и тихим шлепком прошелся по полной заднице детектива. Келлан был готов провалиться под землю, его щеки тут же запылали огнем, он лично понял чувства Джастина этим утром, а когда он ощутил под кожей обжигающе-холодный раствор, тут же подскочил и одернулся, но вовремя был прижат сильной рукой обратно к кровати. Тихий всхлип сорвался с его губ прежде, чем он ощутил трение иглы о край ранки, а затем влажную салфетку на нежной коже левой ягодицы. Карлайл поправил его брюки так, как они сидели на Келлане изначально, а затем отпустил его. - Что это было? Зачем? – детектив сел на кровати, его майка и рубашка скользнули по торсу ниже, падая до пояса. Даже поправлять не пришлось. Карлайл тяжело выдохнул, убрал опустевшую ампулу в карман халата, а шприц отправил вслед за повязками и упаковкой – в урну, затем снял свои перчатки, которые на этот раз были бесцветным, и отправил их за шприцем. Кел чувствовал, как пальцы тряслись, а щеки жарко пылали, на глазах наворачивались слезы, а в душе было настолько погано, что хотелось немедленно завернуться в одеяло, скрыть от Карлайла все оголенные участки кожи. Так стыдно ему еще не было ни разу в жизни, если не брать те редкостные случаи, когда бабуля показывала своим соседкам и их дочерям детские фотографии Келлана. — Это – промедол, - спокойно вымолвил Карлайл. – Не переживай, я не собираюсь тебя усыплять на этот раз. Медсестра немного не так поняла мои указания и не дала тебе препарат утром, поэтому ты температуришь, психуешь, и проявляешь нездоровую активность, в то время как тебе положено лежать. Это симптомы грядущего болевого шока, поэтому, проявите всю степень здравомыслия, детектив, и все же начните соблюдать тот скудный объем рекомендаций, который я вам предложил. Остальное я возьму на себя. Келлан почувствовал, что его начало шатать, хотя он твердо сидел на постели, было ощущение подобно езде в вагоне старого поезда, его будто укачивало. Радовало лишь то, что пульсация понемногу начала отступать, но не настолько, чтобы он вовсе потерял чувствительность к боли. Тот момент казался ему выше какой-либо боли, он перестал ее воспринимать, но не ощущать. - Сейчас ты почувствуешь легкое недомогание, вялость. Я все же рекомендую тебе полежать пару часов, затем будешь как огурчик, - Карлайл вернул подушку на койку Келлана, ожидая, пока последний осторожно ляжет на нее, все еще боясь задеть проблемные части тела. Он вытащил из кармана Келла его удостоверение и взглянул на него, затем накрыл тонким одеялом пациента до пояса. – Я отдам это Чарли или уберу в сейф, будет обидно, если твой документ потеряется или кто-то его украдет, верно? Келлан слышал, как за Карлайлом захлопнулась дверь, ощутил и порыв ветра на лице, но не почувствовал того облегчения, что ощущал прежде. Более того, он чувствовал себя разбитым, вымотанным и, что было более пугающим, абсолютно беспомощным. Его не связывали в этом месте, не запирали, не лишали возможности утолять основные потребности, обращались с ним спокойно и гуманно, более того, его врач преследовал свою, высокую цель – исцелить. И в тоже время Кел, даже если бы захотел чего-то очень сильно, не смог бы это получить только из-за того, что это не понравилось бы этому Карлайлу Каллену, который то и дело расставлял свои планы и преследовал свои цели и приоритеты. Пока Келлан не мог разгадать истинной цели его «заточения», но был уверен, что шантаж не был вызван чем-то несущественным и явно преследовал нечто большее, чем просто желание исцелить.***
Детектив все же отключился на час после долгих раздумий над вопросами, стоявшими перед ним ровным рядом: операция-брат-камеры-истинный мотив. От долгих размышлений разболелась голова и в определенный миг Кел просто уснул, без лишних эмоций и сновидений. Он просто забылся на этот час, а, проснувшись, впервые за последнюю неделю почувствовал себя лучше. Все еще болело, но уже терпимо, почти незаметно. Он больше не трясся в ознобе, чувствовал себя расслабленным и спокойным. А еще он впервые за последнее время захотел поесть что-нибудь, и не просто слопать шоколадку, а скушать что-нибудь полезное и домашнее. Хотя бы салат и кусочек курицы, в идеале же – гуляш или кари, а лучше – лазанью. Однако тело все еще было слабым, он кое-как смог дотянуться до бутылки с водой, которую ему принесли Фред и Джастин. Открыл он ее тоже не сразу, приложив достаточную долю усилий. Когда горлышко бутылки коснулось рта Келлана, а во рту почувствовался чуть ли не сладкий колючий вкус газированной минеральной воды, детектив впервые осознал, как сильно он хотел пить. Он осушил литровую бутылку в три глотка, и будь у него еще вода, он выпил ее полностью. Однако, убрав пустую тару под кровать, он понял, что на самом деле напился, его желудок отозвался болью, когда наполнился водой. Келлан снова юркнул на подушку, стянув с себя одеяло, теперь его тело горело. Ему пришлось даже снять рубашку, чтобы освежиться, и затем он почувствовал, как снова начинает проваливаться в сон. Так бы и уснул, если бы настойчивое холодное прикосновение, скользнувшее по его руке, не вывело его из полудремы. - Не хотел будить, спи дальше, - Карлайл снова был тут, Келлан открыл глаза и развернулся к нему, сонно прищуриваясь от яркого света. Док выглядел иначе, и, встретил бы он в таком виде Келлана изначально, вызывал бы у детектива меньше негативных ассоциаций. Сейчас на докторе был обычный вязанный свитер, темные прямые джинсы и кеды, а его волосы казались такими растрепанными, будто док только что проснулся после непродолжительной дремы, как сам Келлан. Темные глаза выражали мягкость и заботу, не казались такими пугающими как утром. На плече у Карлайла был накинут кожаный рюкзак, который в связи со своей тонкостью, казался абсолютно пустым. Вероятно решив, что пациент не намерен больше засыпать, Карлайл продолжил, указывая на разрисованный гипс. – И кто у нас такой творческий? - Фред и Джастин, - быстро ответил Кел и улегся обратно, закрывая здоровой рукой глаза от света. Он уже хотел разбить эту яркую надоедливую лампу. - Поговорю с ними завтра об этом, - кинул Карлайл, а затем, сняв с плеча рюкзак, открыл самый маленький карман, откуда вытащил телефон Келлана. – В общем, зачем я пришел. Я, как человек, который счел необходимым тебя госпитализировать, по закону обязан был сообщить твоим родственникам об этом, но в твоей карте никто в таком качестве не указан. Поэтому звони сам семье, говори, что все с тобой хорошо и скоро выйдешь на свободу. Келлан взял телефон из рук Карлайла, покрутил его перед собой, а затем вернул обратно, уткнувшись носом в подушку. - У меня никого нет, - произнес он, чувствуя, как снова начинает утопать в черной теплой тьме, как в ванне с пузырьками, а затем зачем-то спросил. – А вы домой? - Совсем никого? А как же мать, отец, девушка? Друзья, на худой конец, - Карлайл вопрос проигнорировал, но не мог удовлетворить себя простым ответом. Иногда пациенты скрывали факт своей болезни от родных, приходилось их теплыми увещеваниями все же подтолкнуть на путь истинный. - Бабуля почила несколькими годами ранее, брат умер в детстве, - будь Келлан в состоянии внятно воспринимать вопросы, он бы не проронил ни слова или сделал вид, что звонит, но никто не берет трубку. Сейчас же он не был в состоянии обманывать, ему просто хотелось поспать. – Мама и папа сидят в тюрьме, а может, уже освободились, не знаю, что с ними. Тринадцать лет с ними не общался. Девушки нет, друзей еще не нашел. - Так ты сирота? – спросил Карлайл, натягивая на ноги Келла одеяло и убирая его рубашку с кровати на спинку стула, чтобы не измялась за ночь. - Нет, просто один. Лампа над детективом погасла, он ощутил легкое поглаживание по голове, а затем его сознание растворилось во сне без сновидений, как бы абсурдно это не звучало.