Я хочу быть с тобой в полночь, но и останусь убирать бутылки после новогодней вечеринки, — Taylor Swift, New Year's Day
Мюнье проснулся с пустой головой, где каждый звук раздавался эхом. В спальне царил беспорядок. Парень помнил только, что после ухода Манон, он схватил бутылку виски и скрылся в своей комнате. Во рту неприятно сушило, а голова была слишком тяжелой, чтобы поднимать её с подушки. Шарль взглянул на время, и понял, что ему стоит выбраться хотя бы, чтобы дойти до ванной. А в идеале до аптечки, где лежат волшебные таблетки от похмелья. В гостиной он обнаружил Луку, который спал на диване, часть пледа, которым тот укрывался, сползла. Мюнье подошёл, чтобы его поправить, но Лалльман зашевелился и открыл глаза. Шарль тяжело вздохнул и сел на край дивана рядом с парнем. — Доброе утро, — сказал парень и поморщился от скрипучего после вчерашней вечеринки голоса. Шарль побоялся представить, как изменился его голос после этой ночи. — Доброе, — лучше бы он ничего не говорил, потому что собственный голос звучал ещё хуже. — Почему ты здесь? — Какая-то парочка заняла мою спальню, а когда все разошлись как-то не захотелось идти туда, где кто-то трахался часом ранее, — пожал плечами Лука. — Ты мог прийти ко мне, — Шарль был сбит с толку. — Подумал, что ты не захочешь… Ну, что тебе нужно побыть одному. Вероятно, Лалльман был прав, Шарль осторожно прилег рядом с ним, особо не заботясь о своей головной боли и отвратительном перегаре. Лука только осторожно подвинулся ближе к спинке дивана и натянул плед на них обоих. Так они снова и уснули. Посреди выгоревших дотла свеч, гор конфетти, которое утром стало обыкновенным мусором, и пустых бутылок, что валялись в каждом видимом и невидимом месте. Они оба были помятыми, потрепанными, но это их мало волновало. Когда Лука проснулся часы показывали четыре часа, он неосторожно повернулся и ударился своим затылком о подбородок Мюнье, в шею которого уткнулся во сне. Тот лишь поморщился и попытался перевернуться на другой бок. В итоге он упал с узкого дивана, который явно не был приспособлен для сна. Тем не менее это его не разбудило, Лалльман только усмехнулся и накинул на парня плед. Он осторожно выбрался из гостиной и первым делом направился в ванную комнату. Холодный душ отрезвил и немного помог с головной болью. После ухода Манон вечеринка не закончилась и продолжалась практически до самого утра. Лалльман большую часть вечера просидел в углу, или же на кухне. К счастью, Иман не стала на него давить, но среди гостей начали перешептываться о том, что Манон и Шарль сильно повздорили. Парни время от времени подходили к нему, и иногда у него успешно получалось изобразить веселье. На самом деле он понятия не имел, как Шарль справлялся со всеми вечеринками. Потому что сейчас эта квартира — местожительства Лалльмана. И за всем этим весельем он видит только горы уборки. Но в итоге он просто пустил всё на самотёк и понадеялся, что они разберутся со всем этим бардаком утром. Выйдя из душа, он направился прямиком на кухню, где уже стоял Мюнье. Лука не был уверен в том, что вообще стоит сказать или сделать. Всё стало настолько деликатно и по-настоящему. Он просто стоял и смотрел на спину парня, смотрящего в окно. Погода испортилась. За окном шел мерзкий мокрый снег, разрушающий волшебные пейзажи зимнего Парижа. — Там на столе обезболивающее если что, — сказал Шарль, не оборачиваясь. — Спасибо. Как ты? — спросил Лука. — Голова, всё такое… — Тебе не нужно осторожничать и подбирать слова, — резко ответил Мюнье. — Я не Элиотт. Лицо Луки стало каменным, он молча выпил таблетки и ушел наводить порядок в своей комнате. Неудачное начало разговора. Хотя, чего он ожидал? Он разрушил отношения Манон и Шарля, наверняка поставил его в неловкое положение перед абсолютно каждым человеком в его жизни, опозорил. В то же время, эти слова хоть и ударили больно, но были правдой. Он уже был в такой ситуации. Ему постоянно приходилось думать о том, что и как сказать, чтобы не задеть Элиотта. Это была прогулка по тонкому льду, и однажды он всё же провалился. Накручивая себя, он принялся собирать весь мусор в комнате, но неожиданно осознал, что ему просто некуда его собирать. Он выглянул из комнаты и направился в небольшую кладовую, где Мюнье хранил уборочный инвентарь. Из ванной доносились звуки льющейся воды. Лука вздохнул, покачал головой и вернулся в комнату. Мюнье стоял под ледяным душем и думал о том, какой он идиот. Сорвался на Луке, хотя тот ничего даже не сделал. Он злился на себя и на всю ситуацию в целом. С Манон получилось совершенно глупо и так не вовремя. Лука просто забыл свои часы на тумбочке. И когда они оказались вдвоём в спальне Шарля, Манон их заметила. И можно было бы придумать тысячу отмазок, в конце концов это же просто часы. Но Шарль просто глупо стоял и смотрел на девушку, в тысячный раз выслушивая обвинения. И в этот раз уже не беспочвенные обвинения. Он не выдержал и сказал Манон, что она права. Что так всё и есть, понадеявшись... Он даже не может сказать, на что он надеялся в такой ситуации. Девушка пулей вылетела из комнаты, а после и из квартиры. Но Шарль не жалел, что рассказал, просто время было неподходящим. Но было бы глупо сейчас сделать вид, что всё хорошо, а потом через неделю прийти и сказать: «Знаешь, ты была права, просто тогда было Рождество, и я не хотел портить тебе настроение». Такой поворот событий точно не сделал бы Шарля благороднее ни в чьих глазах. К тому же он надеялся, что Манон не из тех, кто на каждом углу кричит о том, что её бросили ради другого парня. Ведь Шарль даже не был уверен в том, что происходит между ним и Лукой. Они переспали, ему понравилось, ему также нравилось целовать Луку, нравилось обнимать его, быть с ним очень комфортно. Очень приятно. Значит ли это что он гей или би? Как вообще отреагируют люди на то, что он будет с Лукой. Как он сам будет чувствовать себя в отношениях с другим парнем? Всё это давило на похмельную голову, ему захотелось позвонить отцу. За время в Лондоне они сильно сблизились, и он обещал поддержать Шарля во всём. Теперь у Мюнье появилась возможность проверить насколько честным был отец, говоря такие вещи. Он вышел из душа и решил первым делом извиниться перед Лукой. В коридоре он увидел гору грязного постельного белья и несколько мешков с мусором. Лалльман подавал признаки жизни где-то в глубине квартиры. Шарль нашёл его на кухне, за загрузкой посудомоечной машины. — Не стоило, я бы вызвал кого-нибудь, чтобы они убрались, — сказал Мюнье, глядя на Луку. — Мне не трудно, всё равно делать нечего, — ответил тот. — Лука, мне жаль. Я сказал это, не подумав, я могу сказать, что это всё похмелье, но на самом деле иногда я мудак, вот и всё, — он подошел ближе к Луке, и тот развернулся к нему лицом. — Но то, что я сказал вчера, это правда. Я не могу точно сказать, что чувствую к тебе. Всё это… Так странно, и я действительно напуган. Но ты мне нравишься, и один я не могу с этим разобраться. Если ты не хочешь, я не буду ни к чему тебя принуждать. — Ничего, извини меня, я просто не совсем понимаю, что происходит, — кивнул Лалльман, будто соглашаясь с какой-то мыслью в своей голове. — Ты мне нравишься, но я тоже не буду на тебя давить. Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Я тоже это чувствовал. Страх быть непонятым, отвергнутым, и мне жаль, что тебе придётся пройти через это. Все всё равно узнают, а мы вряд ли сможем продолжить всё отрицать. — Просто будь со мной рядом, я думаю вместе мы переживём этот шторм. И чтобы всё прояснить сейчас, — Шарль сделал небольшую паузу. — Кто мы теперь? Мне нужно называть тебя своим парнем или что-то вроде того? — А мы встречаемся? — Хуже, — улыбнулся Шарль. — Мы живем вместе, мне кажется «встречаемся» как-то странно звучит в этом контексте. — Тогда, вероятно, ты просто мой сосед, — Лалльман поднял руки вверх и отошёл на шаг, назад наблюдая за сменой выражения лица Мюнье. А после рассмеялся и коротко его поцеловал. — Чтобы внести ясность, ты можешь говорить всем, что я твой парень, если захочешь. Я не буду настаивать. Шарль рассмеялся и сгреб Лалльмана в объятия. Недолго он смог побыть свободным, но хотя бы с одной из своих проблем он разобрался. Лука будет с ним, он хочет быть с ним. Значит Шарлю не придётся проходить через всё в одиночку. Не то, чтобы он сильно переживал о чужом мнении, да и от школы он был достаточно далёк, но пока Лука не выпустится ему придётся иметь дело со сплетнями и пересудами. И если сплетни можно игнорировать, то собственных друзей и родных не получится игнорировать слишком долго. Поэтому он извинился перед Лалльманом и отошёл позвонить отцу, пообещав, что после поможет ему с уборкой. Разговор прошёл на удивление спокойно. Отец не питал особых чувств к Манон, поэтому не был расстроен их разрывом, хотя причина его и удивила. Но, когда Шарль рассказал полную историю событий, он отнёсся с бОльшим пониманием. «Не спеши, я понимаю, что сейчас вероятно на вас обоих обвалится шквал не самых хороших вещей. Женщины… склонны всё драматизировать и раздувать до абсурда, как твоя мать, например,», — Шарль закатил глаза на этих словах, но отец продолжил: «Если что вы всегда можете приехать в Лондон. Если вам понадобится, знаешь сбежать, чтобы в тишине и спокойствии разобраться со своими чувствами. Я, к сожалению, приеду только через неделю, под самый Новый год». Отец уже не раз намекал, что ждёт Шарля в Лондоне, но тот не спешил возвращаться. Хотя сейчас провести остаток каникул в дали от всего этого бедлама казалось не плохой идеей. Он поблагодарил отца за понимание и предложение, в этот раз искренне пообещав подумать, и положил трубку. Лука закидывал пластиковые стаканчики в пакет, подтанцовывая в такт незамысловатой песне, которая раздавалась из колонок. Гостиная выглядела чуть лучше, вечером гирлянды снова начали творить своё волшебство и превращали конфетти из мусора в праздничный элемент декора. Шарль принялся собирать валяющиеся повсюду бутылки. Лалльман пошутил, что если сдать их, то, вероятно, можно оплатить аренду в общежитии. После бутылок пришла очередь посуды, её было столько, что посудомойка работала практически без остановки, а под конец они принялись оба мыть посуду уже вручную. Лука мыл тарелки, а Шарль вытирал их и ставил на место. Как старая супружеская пара, отлаженный механизм. — Скажи, что мы закончили, — взмолился Шарль. — Я уже жалею, что не вызвал клининговую службу. — Мы в принципе закончили, не думаю, что стоит сегодня заниматься стиркой, — Лалльман положил свою голову на колени Шарля. — Я, конечно, не против разделять с тобой не только вечеринки, но и их последствия, но, как по мне, эта вечеринка не стоила тех усилий, что мы на неё потратили. — Ну, судя по количеству уведомлений в моём мобильном, и сообщениям гостей, вечеринка прошла на славу. Всем было весело, — усмехнулся Мюнье. — Что за вечеринка без драмы? Просто нам не посчастливилось стать её участниками. — Боюсь эта драма растянется на приличное количество актов. Но сейчас я не хочу думать об этом. Можно пока будем только ты и я? Без других людей, — Лука горестно вздохнул. — Я знаю, что мы с ними всё равно вскоре столкнёмся, но давай не сегодня. И может не завтра. — Я так и не сделал тебе подарок на Рождество. Так вот, не хочешь ли ты сбежать вместе со мной? Отец предложил мне приехать в Лондон до конца каникул. Он сейчас неизвестно где, так что скорее всего мы будем одни до самого Нового года, или если хочешь запрёмся здесь до самого конца каникул и не будем никуда выходить, — предложил Шарль, перебирая волосы Лалльмана. — Ты уверен? Просто это так странно. Поехать в другую страну, встретиться с твоей семьёй. Но я был бы рад увидеть Лондон, мы однажды ездили туда, когда я был ребенком. Мы не успели много посмотреть, потому что приехали всего на день, помню только станцию и пару улиц, которые увидел из окна такси. — Я с радостью покажу тебе город, я могу заказать билеты на ближайший поезд, два часа, и Ла-Манш отделит нас от всего, что здесь происходит. — Хорошо, но не сегодня, — кивнул Лалльман. — Я должен сходить к отцу. Поздравить его с Рождеством. Он приглашал меня, но я отказался, как помнишь. Отношения отца и Луки не были самыми близкими, они любят друг друга, но на расстоянии. Со временем Лука даже перестал винить отца за то, что тот ушёл, потому что сам сделал то же самое. Сбежал от собственной матери, которая практически слетела с катушек. Может это не делало его хорошим сыном, но он был ребенком, который был напуган. Сейчас он лежит на коленях у замечательного парня, и совершенно не хочет вспоминать как прятался в подвале Манон и Мики. Хотя именно это воспоминание разжигает в нём чувство вины. Демисси буквально подарила ему свою комнату, а Мика помогал ещё задолго до неё. Отогнав дурные мысли подальше, Лалльман переключился на то, чтобы придумать подарок для отца и его новой жены. Шарль продолжал гладить его по волосам, и время от времени смотрел на Луку и улыбался. Впереди их ждали беззаботные каникулы в Лондоне, а с остальным они будут разбираться потом. Парень взял в руки мобильный и заказал два билета на вечерний поезд на следующий день.***
«Ты знал, что Лука и Шарль спят?» — Элиотт нахмурился. Сообщение от Манон было достаточно неожиданным, но его содержание не стало для Демори сюрпризом. Припухшие губы Луки и Шарля, омела, лежавшая на полу, когда они пришли на вечеринку. Элиотт не знал, как долго они вместе, но это его не удивило. В какой-то момент он даже смог порадоваться за Луку, что его жизнь не остановилась, и он движется дальше. «Можно к тебе? Мне нужно с кем-то поговорить,» — очередное сообщение от Демисси. Он немного поколебавшись ответил приглашением, и буквально через несколько минут раздался звонок в дверь. На пороге стояла заплаканная девушка, которая отчаянно нуждалась в объятиях. И Демори их ей дал. Они стояли в прихожей пока Манон не перестала сотрясаться в рыданиях, а после Элиотт провел её на кухню и заварил ромашковый чай. Они сидели в абсолютной тишине, изредка переглядываясь друг с другом. — Почему вы с Лукой расстались? — нарушила молчание девушка. — Я облажался. Очень сильно, — пожал плечами Элиотт. — Все мы иногда оступаемся, — прошептала Манон, Демори тяжело вздохнул. Вряд ли его поступок можно считать простым «оступился». — Мы не сойдёмся с Лукой, — сказал Элиотт. — Точно не в ближайшее время. — Ты сможешь простить его? Ну после Шарля… — Почему я должен прощать его за это? — удивленно спросил парень. — Мы расстались три месяца назад. Прости, Манон, но, если ты думала, что я попытаюсь вернуть Луку, чтобы ты смогла вернуть Шарля ты пришла не по адресу. Я скажу то, что тебе не понравится, но... Я видел, как он смотрел на ваш поцелуй. И видел лицо Шарля в этот момент. Когда-то мы с Лукой также переглядывались, когда целовали других на вечеринке. Сейчас между ними что-то действительно сильное. Как бы грустно от этого не было Элиотту, но он смирился и постарался отвлечься. Но Манон переживала всё это совершенно по-другому. Её парень ей изменил и признался в этом на Рождество. И выставил виноватой её саму. Будто бы это она подтолкнула его в объятия Лалльмана. Мика всю ночь предлагал поехать обратно, связать их, поотрезать их причиндалы и скормить им, но это особо не делало ситуацию лучше. В итоге девушка просто легла спать, и решил прийти за поддержкой туда, где как она думала сможет её найти. К сожалению, не получилось. И слова Элиотта только сильнее её ранили. Она хотела пойти к Шарлю и требовать объяснений, узнать у Луки, за что он так поступил с ней, пойти накричать на глупых младшекурсниц. И в то же время она не хотела видеть никого. Она просто сидела и молча допивала чай, предложенный Элиоттом. - Всё это какая-то глупая шутка, - сказала Манон.