Мой главный враг — это я с самого первого дня
— И долго мы ещё будем разыгрывать этот цирк? — спросил Лалльман, заходя на кухню в 7 утра. Его занятия начинались через пару часов, но он намеренно встал раньше, чтобы выловить Демори, пока тот не ушел на занятия. Элиотт с улыбкой развернулся и выключил плиту, на которой поджаривал себе бекон на завтрак. — Какую игру, Лука? — с улыбкой спросил он. — Хочешь кусочек бекона на завтрак? Я приготовил на двоих, но Ксавье спит, я забыл, что у него сегодня выходной. Лалльман только устало вздохнул и сел за стол. Демори всегда готовил завтрак на всех, так как вставал раньше всех. Никогда не отлынивал от своих обязанностей по квартире. Они с Ксавье исправно платили по счетам. За два месяца жизни вместе у Луки не было ни одной претензии к новым соседям. Ну если только не считать пары раз, когда он заставал парочку в разгар их сексуальных игр вне их комнаты. Но было одно «но». Только Элиотт переступил порог вслед за Ксавье, Лалльман всё понял и испугался. Однако Демори непринужденно протянул свою руку и сказал: «Привет, я Элиотт, приятно познакомиться». Артур, бывший свидетелем данной сцены, быстро сориентировался и тоже заново познакомился с соседом. Поначалу Лалльмана вполне устроил такой вариант, что они с Элиоттом ведут себя как незнакомые люди, но со временем это стало напрягать. Демори постоянно мозолил перед глазами, Ксавье пропадал на учебе и работе, поэтому появлялся только ближе к вечеру и утром. И всё это время, даже когда Бонне не рядом, Элиотт ломает комедию. Лука несколько раз пытался вывести его на нормальный разговор, но безрезультатно. На столе появилась тарелка с едой, а Элиотт Демори с неизменно широкой улыбкой стоял оперевшись на кухонную тумбу со своей порцией в руках. Лалльман сразу заметил, что у его бывшего началась маниакальная стадия около месяца назад. В тот момент где-то он и стал невыносим. — Как спалось? — поинтересовался Демори. — Отлично, — угрюмо ответил Лалльман. — Только в соседней комнате полночи будто снимали порнуху. Еле уснул. — Прости, знаешь, просто Ксавье настолько чувствительный. Особенно его некоторые части. Ну… типа простаты, особенно если бить по ней без остановки пару минут. Он практически плачет, — зрачки Элиотта расширились от возбуждения и воспоминаний ночных картин. Он не лгал. Ксавье был очень чувствителен и прекрасен в своём безумии. Он был открыт к экспериментам, и чем дальше они заходили в своих фантазиях, тем ярче была их сексуальная жизнь. Лука всё сильнее сжимал вилку, пока Элиотт продолжал расписывать всё, чем они с Ксавье занимались этой ночью, периодически останавливаясь, чтобы запихнуть в себя ещё еды и продолжить рассказ. Лалльман не выдержал. Парень встал из-за стола и подошёл в упор к Демори. Его руки были по обе стороны от его бедер. — У этой тумбы, — парень сделал паузу, чтобы сглотнуть. — Есть очень интересная история. В день, когда я вернул кольцо своему бывшему. Лалльман придвинулся ещё ближе и удостоверился, что Элиотт смотрит ему прямо в глаза. — Я сидел на этой тумбе, когда пришел мой парень. На тот момент мы ещё не встречались. Он был злой, заведенный. А я сидел на кухне в домашних вещах. Он подошел ко мне, прямо вот так, — Лалльман подтолкнул Демори так, чтобы тот сел на тумбу и раздвинул его ноги. — Посмотрел мне в глаза, и мы поцеловались впервые. Мне крышу снесло. — Он положил свои руки на бедра парня. — А потом он взял меня. И я ему позволил взять себя. Я чувствовал такую силу, такую мощь, что мне хотелось подчиниться. Чтобы он взял меня, обладал мной. И он сделал это. У меня бедра были в синяках от его пальцев. Пот неприятно контрастировал с ледяной столешницей. Но нам было наплевать. С тумбы мы перешли на пол. Я оседлал его. И продолжал до тех пор, пока не почувствовал, как внутри меня оказывается его сперма, и он дрожит от оргазма. И в тот момент я чувствовал, что принадлежу ему. Зрачки Демори расширились. Он тяжело дышал, глядя в темные глаза Луки, который только что расписал ему, как его грубо отымели на том самом месте, где он сейчас стоит. Его внешнее спокойствие трещало по швам, мозг кричал о том, что это неправильно. Он чувствовал пальцы Луки на своих бедрах. Но парень резко отстранился. — Приятного аппетита, Элиотт, — парень развернулся и вышел из кухни. Через секунду зашел Ксавье. Он проснулся чтобы попить воды и не задержался на кухне надолго. Элиотт остался один наедине с собой. Картинки одна за другой заполняли его голову. С Лукой всегда было сложно в распределении ролей. Он был гордым, строптивым и редко соглашался быть в пассивной роли. И знать, что он так легко смирился с этой ролью будучи с Шарлем было неприятно. Парень дрожащими руками достал баночку с лекарствами и выпил ещё одну дозу. Демори не понимал, что пошло не так. Не понимал, почему он не выбирал комнату вместе с Ксавье, почему не развернулся на подходе к дому, квартире, зачем он вошел в это место. Бонне списал дрожь на расстройство Элиотта и общее плохое самочувствие, но Демори знал, что это не так. Пульс в висках оглушал, а осознание того, что Лука откроет дверь и примет их как новых соседей пугало ещё сильнее. Именно поэтому Элиотт и решил, что лучше прикинуться будто они не знакомы. И никогда не были. Ведь это то, чего как он думал хочет Лука. Парень думал, что так будет проще. Просто поставить крест на прошлом и попробовать начать всё с нуля. Но не вышло. Слишком много всего, чтобы закрыть это одним чистым листом. Поначалу Лука принял эту игру, но только они оставались один на один, парень пытался завести разговор. Не так, как перед Ксавье. Но то, что он сделал сегодня, сейчас — ударило неожиданно больно. Хотя Демори и понимает, что не имеет права осуждать Лалльмана, ведь он намеренно дразнил его. Делал вид, что всё это неосознанно, но специально подстраивал момент так, чтобы Лалльман их застукал, специально мешал ему спать, был чрезмерно нежен и обходителен с Ксавье на виду у всех. Ксавье это принимал и лишь радовался тому, что его парень наконец-то уделяет ему так много времени, настолько внимателен, будто наконец-то всё, о чем просил испанец, будто он поменялся ради него. Парень настолько глубоко погряз в учебе и работе, что не замечал ничего вокруг. Артур лишь изредка давал комментарии по поводу происходящего в квартире. Он в целом предпочитал отмалчиваться по этому поводу. Но была лишь одна вещь, которая его напрягала. — Почему ты не сказал Шарлю, что один из квартиросъемщиков твой бывший? — спросил парень, поправляя очки. — Уже достаточно много времени прошло. — Да, но я не вижу в этом смысла. Он и сам не интересуется, кто здесь живет. За всё это время мы виделись всего несколько раз. Он оплачивал мне билеты до Лондона и обратно. Я знал, что это будет так. Может не совсем так, не знаю, как объяснить. Я понимал, что мы отдалимся. Но иногда он просто пропадает на несколько дней, а потом появляется как ни в чем не бывало. Просто сейчас я чувствую себя более свободным в действиях. Я не нахожу нужным отчитываться обо всём Шарлю. — Звучит странно, — Артур пожал плечами. — Но дело твоё. У нас сегодня снова квартирные посиделки, помнишь? — Бля, — Лука закатил глаза. — Как про такое забудешь. Я чувствую, что сегодня я побью рекорд Ксавье по пиву. Квартирные посиделки у них появились практически сразу. Как только они пообтерлись, пообжились, привыкли друг к другу и выяснили графики. Это был последний рабочий день на неделе. Все парни просто собирались в гостиной и выпивали, параллельно играя в настолки или карты, или просто обсуждали свои проблемы. Жаловались друг другу на учёбу, работу, начальников и преподов козлов. Просто вечер, чтобы посидеть и расслабиться. Лалльман не был в настроении в этот вечер. Разлука с Шарлем давала о себе знать. Он уже привык, или думал, что привык. Пытался внушить себе это. Иногда это происходило само собой. Бывало, когда он полностью мог забыться в учёбе, мог заняться своими хобби, потеряться на несколько часов в книгах или играх. Но в один момент он мог резко наткнуться на какую-то мелочь и выпасть на час, два, три. Пролежать полдня, ожидая хоть чего-то, хоть какой-то весточки от Мюнье. И пока тот не объявится, Лалльман не сдвинется с места. Это очень странное состояние. Быть в отношениях, но быть вдали. Лука понимал, что за столько времени они с Шарлем построили довольно прочный плот, понимал, что он ценит и любит Шарля всё также, а может и гораздо сильнее. Но в какие-то дни его пугало то безразличие, с которым стал относиться к своему парню. Напишет хорошо, не напишет и ладно. И в то же время он до жути бесился, когда видел, что Шарль в сети, но не пишет ему. Временами Лалльман думал, что у него самого развивается биполярка. Вечером он пришел домой с бутылкой крепче, чем пиво. Они условились с Шарлем, что минимум одни выходные в месяц они проводят вместе. Месяц прошел. Завтра Лука должен был ехать в Лондон, но Шарль отменил это. Они с отцом едут на приём за город на несколько дней. Светский раут, на котором можно завести много полезных знакомств. — Я бы мог пойти с тобой, как твой сопровождающий. У меня есть смокинг, — улыбнулся Лука. — Чересчур консервативное общество. Положение отца до сих пор немного шаткое, мы не можем так рисковать, ты ведь понимаешь, — в голосе Шарля промелькнули нотки сожаления. — Да, конечно. — Лука, милый, я очень люблю тебя, прости меня, — к сожалению, Шарль не успел сказать этого до того, как в трубке раздались короткие гудки. Шарль ненавидел себя за это, но и поделать с собой ничего не мог. Он старался отдавать Луке столько времени, сколько было возможно. И да, он мог отдавать больше. Но ему нужно было сконцентрироваться на проблемах и решении их. Фирма медленно оправлялась, не имея образования, ему приходилось заниматься самообучением и разбираться в тонкостях семейного бизнеса. Он писал Луке как только проснется, а после с головой уходил в работу. Иногда у них было время созвониться днем, иногда нет. Вечером Шарль писал, что ложится спать, когда вспоминал об этом. Со временем он начал писать сразу после ужина, чтобы не забыть. И в работу с головой он уходил лишь из-за того, чтобы не думать о том, как сильно он скучает по Луке. Стоило пустить хоть на секунду такую мысль в голову, и парень отбрасывал всё. Пересматривал фото, переслушивал голосовые сообщения. Обычно такое приходило ночью. Когда Лалльман спал, а будить его Мюнье не собирался. Но об этом и многом другом Лалльман не знал.***
— Во что сегодня играем? — спросил Ксавье. — Предлагаю в «Я никогда не…» — усмехнулся Артур. — Мы столько живем вместе, а всё в неё не сыграем. Заодно посмотрим, кто напьется первым. — Классная идея, — усмехнулся Элиотт. Парни сели в круг и наполнили каждый себе по пять шотов текилы на первый круг. Сначала они шли по чему-то простому, скучному, но где-то ко второму кругу, Лалльмана начало разносить. Он выпил свои пять шотов раньше всех. Элиотт усмехнулся и решил, что можно отыграться на парне за утренний эпизод. — Я никогда не разрывал помолвку, — усмехнулся Демори. Лалльман выпил. — Я никогда не отталкивал человека, который меня любит, — ответил Лука. Элиотт выпил, с удивлением заметив, что кроме него выпили Ксавье и Артур. — Я никогда не был контролирующим тираном, — Элиотт снова влез вне очереди. Ещё рюмка в организм Лалльмана. — Я никогда намеренно не пропускал приём лекарств, зная, что это принесет мне вред. — Я никогда не уводил парня у своей подруги. — Я никогда не избивал своего парня. Рюмка за рюмкой Лука и Элиотт догоняли по кондиции друг друга и остановились лишь когда на дне бутылки уже ничего не осталось. Ксавье сидел с каменным лицом. До него начинало доходить, что на самом деле происходит. Артур поднял руки и вышел из комнаты. Бонне последовал за ним. Лука и Элиотт остались вдвоем друг напротив друга. — Продолжай, давай веди себя так, будто мы незнакомы, разыгрывай этот цирк дальше. — Это ты разыгрываешь цирк, делая вид, что ты любишь Шарля, — ответил Элиотт. — Я устал видеть тебя подавленным и разбитым только из-за того, что у твоего парня нет на тебя времени. — Ты не знаешь, что происходит в моих отношениях с Шарлем. Никто кроме нас с ним об этом не знает. И то, как сильно я скучаю по нему, так как никогда по тебе. Мне стоило вышвырнуть тебя с порога сразу же, — Лалльман вцепился в рубашку Демори. — Мне стоило уйти до того, как ты открыл дверь, — лицо Элиотта было так близко к лицу Луки, что он ощущал дыхание парня на своих губах. — Хоть в чем-то мы с тобой согласны, — Лалльман договаривал эти слова, уже чувствуя чужие губы на своих. Он ненавидел себя в этот момент за то, что был не против. Он вкладывал в этот поцелуй всю свою обиду, злость — всё, что накопилось за эти месяцы жизни с Элиоттом и без Шарля. Он оттолкнул парня от себя и убежал в спальню. Дрожащими руками парень взял мобильный и набрал Мюнье. — Милый? — голос Шарля вызвал стаю мурашек по всему телу. — Что-то случилось? — Я должен был сказать раньше, — сквозь рыдания процедил Лука. — Наш второй квартиросъемщик — Элиотт. Он снимает комнату со своим парнем. Мы выпивали сегодня, он начал меня провоцировать. Я был так зол, расстроен, подавлен — всё сразу. Я хотел ударить его, но он поцеловал меня. — И что ты сделал? — И я ответил, но потом сбежал. — Лука, ложись спать. — Шарль, я люблю тебя. — Поговорим утром.