Прощание подобно смерти от тысячи порезов Но, если история окончена, зачем я продолжаю Исписывать страницы?
Холодный майский воздух прошибал до дрожи. Лалльман устал пытаться уснуть, поэтому после очередного раската грома около шести утра, он решил, что стоит выйти прогуляться. На улице было свежо, воздух после прошедшей ночью грозы был разряжен. Лука с удовольствием бродил по улочкам, вдыхая аромат дождя. В его голове крутились тысячи мыслей. Неожиданно для себя он обнаружил, что время уже шло к десяти утра, на телефоне высветилась фотография Шарля. Входящий вызов. Лука покачал головой и заблокировал телефон замерзшими пальцами. Он не в состоянии говорить с Шарлем. Пока нет. Входящее сообщение: «Почему ты не дома?».***
Шарль приехал первым поездом. Он приехал как раз под конец грозы. Парень хотел забежать в пару мест, но холодный ветер и неудачный выбор одежды, поторопили его домой. Поездка от вокзала до дома была для него непривычной. За столько времени он успел отвыкнуть от Парижа. Этим утром он был похож на Лондон, такой же пасмурный и мрачный, несмотря на то, что природа начала оживать и повсюду начали распускаться цветы. Он вспоминал те дни, когда они гуляли по зимнему городу с Лукой, как они ходили закупаться в магазин, как он подвозил его до школы. Неприятное чувство сожаления и потери нитями окутывало сердце и сжималось всё сильнее и сильнее. Мюнье знал, что решение уехать было правильным. Но с каждым днем он всё больше и больше жалел об этом. Отец оправился, собрался, но из-за работы Мюнье действительно не мог уехать. Шарль понимал, что даже поступление в университет осенью для него больше блажь, чем необходимость. Парень не мог и подумать о том, что Лука сдаст квартиру своему бывшему. И теперь он сидел на кухне, вглядываясь в одну точку, пытаясь осмыслить, что все эти два месяца в его квартире жил Элиотт Демори. Все эти два месяца Лука был под его влиянием. Мюнье вспоминает до чего довели Луку отношения с этим человеком, и он действительно боится того, каким Лука явится сегодня перед ним. Он лишь надеется на то, что парень не сломлен настолько, что его уже не восстановить. Но то, что его с самого утра нет дома, уже не слишком оптимистично. Артур зашедший на кухню с утра попить воды удивился, увидев Мюнье. Парень молча налил себе стакан воды, выпил, налил ещё. — Похмелье? — вежливо поинтересовался Шарль. — Ага, — кивнул Артур и вышел. Шарль удивился тому, что в своей квартире чувствует себя незваным гостем. Никто не звал его, никто не был предупрежден. Он боялся даже уйти с кухни или слишком громко что-то сделать. Он знал, что Демори в этой квартире. И боялся момента, когда они столкнутся. На кухню кто-то снова зашёл. Перед Шарлем появился симпатичный молодой юноша. Они несколько минут смотрели друг на друга, изучали. Будто элемент декора. Когда Лука сказал, что к ним заехала пара геев, Шарль представлял себе их точно не так. Возможно сработало стереотипное представление, но он представлял пару вполне обычных парней. Возможно даже ещё школьников. Но он и представить не мог себе человека, подобного тому, что сидит перед ним в данный момент. — Ксавье, — представился незнакомец. — Шарль, — ответил Мюнье. — По кофе? — Да, я думаю нам есть что обсудить, видимо мы с вами в какой-то степени братья, — Ксавье усмехнулся. — По несчастью. Шарль встал из-за стола, чтобы закрыть дверь и заварить ещё кофе.***
Элиотт проснулся в ванной. Когда он пришел к Ксавье, тот не спал. Но и на разговор не был настроен. Он понял, сделал выводы, ему хватило. Всё сложилось как два плюс два. Лука говорил о том, как важно, чтобы человек с расстройством следовал курсу лечения. Элиотт говорил, что его бывший гиперопекал его и следил за тем, чтобы он принимал таблетки. Бонне показательно разделся, забрал подушку, одеяло и улегся на небольшом диване. Элиотт всё понял. Он видел, как всё рушится на его глазах. Возможно это начало рушиться гораздо раньше, но он был слишком занят своей игрой для Лалльмана, чтобы это заметить. В какой-то момент ему стало так мерзко от самого себя, от ситуации, в которую он себя загнал сам. Он почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Появились спазмы, он из последних сил старался сдержаться, но выпитый алкоголь в смешении с яркими эмоциями и переживаниями послужили триггером. Он выбежал из комнаты и едва добежал до ванной. Рывок за рывком Демори выплевывал содержимое желудка, чувствуя отвращение к самому себе и к ситуации, в которую загнал себя. Он даже не знал, что ему делать. Между его сердцем и разумом была стена, огромная баррикада. Они будто отгородились друг от друга, но не прекращали борьбу за власть над Элиоттом. Чувства требовали всего и сразу: извиняться перед Лукой, Ксавье, собой. Он чувствовал себя так будто разрушил всё, что выстраивал так долго. Демори снова задумался о суициде. Очередное пробуждение в ванной. Только в этот раз с привкусом блевоты, которая добавляет ещё больше отвращения к себе. Он отбрасывает мысли о том, чтобы убить себя. По крайней мере не в таком виде. Парень принимается в истерике убираться в ванной.***
Лалльман возвращается к тому моменту, когда Ксавье выходит с кухни. Парень недолго сверлит его взглядом. А после разворачивается и просто уходит в комнату, ничего не сказав. Лука видит спину Шарля, и на глазах выступают слёзы. Он тихо снимает обувь и тихо, боясь сделать хоть одно лишнее движение, подходит к Мюнье и обнимает его. И сердце пропускает удар, когда парень кладет свои ладони поверх ладоней Луки.***
Ксавье собирает вещи. Элиотт смотрит. Движения кажутся отточенными, плавными, будто танец, который Бонне отрепетировал несколько тысяч раз. Ему не впервой уходить. Сжигать мосты. Бежать без оглядки и никогда не возвращаться. Элиотту не впервой видеть, как кто-то от него убегает. Или отворачивается. За столько лет он понял, что скорее всего нет человека, способного терпеть его рядом с собой. И сам Элиотт не может просто сохранить и удержать что-то хорошее в своей жизни. Ему нужно обязательно испортить это, развести драму. Демори понимает, что веселится, разрушая абсолютно всё вокруг себя. Также как разрушается изнутри. — Ксавье, мне жаль, — начал Элиотт. — Это всё… — На новый год я загадал, чтобы мы с тобой стали на самом деле чем-то… — перебил Бонне. — Значимым. — Нельзя говорить, не сбудется ведь, — прошептал Демори, в его голосе слышались слёзы. — Уже не сбылось, пора повзрослеть. Мы уже не дети, чтобы верить в сказки. Элиотт, я был готов пройти с тобой через многое. Выдержать твои депрессии, маниакальные эпизоды, пока знал, что ты тоже настроен на то, чтобы двигаться дальше. — Но я… — А ты втянул меня в игру, чтобы позлить своего бывшего. Вместо того, чтобы сразу сказать правду. Разберись в первую очередь в себе, Элиотт. Мне пора. Мой самолёт отправляется через несколько часов. — Мы увидимся снова? — Демори уже даже не пытался скрыть слезы ни в голосе, ни на лице. — Это решит судьба, — улыбнулся Ксавье. — Но ведь мы сами куём свою судьбу, ты сам говорил так, — Элиотт недоумевал. Бонне только загадочно улыбнулся, легко поцеловал Демори на прощание и ушел, оставив свой комплект ключей на тумбочке в прихожей.***
Первое, что замечает Лука, зайдя в ванную — кристальная чистота. В нос ударяют запахи моющего, мыла, геля для душа и стирального порошка. Всё вокруг сияло. После пасмурных пейзажей Парижа холодный свет бьёт по глазам. — Лука, нам нужно поговорить, — слова Шарля эхом отдаются в голове. Лалльман набирает ванну, закусывая губу. Шарль старше. Шарль прав. Но почему-то это осознание не даёт ровным счетом ничего, кроме боли и сожаления. «Чего ты хочешь, Лука? Разберись с этим», — эти слова Лалльман повторяет как мантру, пока раздевается и погружается в горячую воду. — Я люблю тебя, — шепчет Лука, прижимаясь к Мюнье. — Но очевидно этого мало, — в голосе Шарля надлом, который он не может скрыть, хоть и старается. — Того, что я даю слишком мало. — Но… — Я не хочу, чтобы ты страдал. Когда я узнал, что Элиотт здесь я сорвался, отменил всё и приехал сюда. Как ревнивец. Я хотел забрать тебя отсюда. Но в какой-то момент задумался, что это мои желания. Мой эгоизм. Я был готов сделать тебе предложение, чтобы увериться, что ты останешься моим, но это неправильно. Лука смотрел на Шарля и не верил в то, что слышит. Он вспоминал, чем закончилась его предыдущая помолвка. Ничем хорошим. Он понимает, что сказал бы нет. — Мне уже можно думать о браке и семье, у меня есть работа. Ты еще даже не выпустился из школы. Я не могу обременять тебя этим. Я хочу, чтобы ты нашел себя в первую очередь. И не могу просто запереть тебя в этой квартире и появляться раз в месяц. — Но ведь всё изменится после выпуска. Я буду рядом, — запротестовал Лука. — А это то, чего ты действительно хочешь? — в глазах Шарля промелькнула искра надежды. И также быстро потухла. — В любом случае, посмотри на то, что происходит сейчас. — Мне не нравится, к чему ведёт этот разговор. — Я хочу, чтобы ты был свободен, Лука. Я не могу дать тебе того, что тебе необходимо. И я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Нам стоит расстаться. Возможно, мы встретимся однажды в более подходящее время. — Шарль, я люблю тебя. — И я люблю тебя, Лука. Но так будет правильнее, — губы Шарля коснулись лба Луки. — Чего ты хочешь, Лука? Разберись с этим. Прокрутив весь разговор снова, Лалльман с головой ушёл под воду.***
Элиотт столкнулся с Шарлем как раз в тот момент, когда тот уходил. Мюнье выглядел подавленным. Демори удивился тому, что вместо злорадства или удовлетворения, он чувствует разочарование и сочувствие. Он слышал их разговор. От начала и до конца. — Я думал ты уехал, — сказал Шарль. — Мне некуда. Но к вечеру меня здесь не будет, — заверил Демори. — Забавно, я был уверен, что Ксавье бронировал два билета, — обронил Мюнье на выходе. — Подожди, а куда? — В Барселону. Вылет в семь двадцать. Дверь за Шарлем тихо закрылась, а Демори начал быстро соображать. «Это решит судьба. — Но ведь мы сами куём свою судьбу», — эти слова крутились в голове парня. Значит Ксавье дал ему шанс. Если Элиотт побежит за ним, Бонне предложит ему билет. Предложит улететь и начать всё сначала вдали от Франции. Только решится ли Демори на это?***
— Ты собираешься? — Лалльман смотрел на то, как Элиотт пытается собрать свои вещи. Его движения беспорядочны и хаотичны. Лука принимается помогать ему. Почему-то в его голове нет даже мысли о том, чтобы остановить парня. Да, они расстались с Шарлем, но он не чувствует к Элиотту ничего больше кроме благодарности. — Как думаешь, — начинает Лалльман. — А мы могли бы снова сойтись? Элиотт замер. Он и подумать не мог о том, что Лука сам поднимет такую тему. Но что-то в его тоне сказало ему, что он не рассматривает это как реальность. Скорее праздное любопытство, чем предложение начать всё с самого начала. — Нет, — отвечает Демори. И на удивление ему от этого легко. — В любом случае, у нас с тобой было нечто особенное, — улыбнулся Лука. — И я благодарен тебе за это. — К сожалению, или к счастью, эта великая история любви окончена, — Элиотт смотрит на своего бывшего, и на секунду его накрывает ностальгией. Все те воспоминания, словно яркие пятна краски на стене, что они разрисовали в школе. Но они останутся там же. — Мы оба переросли эти отношения, вероятно, мы оба не справились. Или же мы отдали друг другу себя без остатка, но не заметили этого и просто двигались по инерции. — Возможно, мы затянули с расставанием. Если бы мы поняли это раньше, то возможно ничего из этого не случилось. Столько боли бы удалось избежать. — Но, если бы мы не пережили это, мы бы не обрели то, что у нас есть сейчас. И я хочу, чтобы ты обрел своё счастье, Лука. А мне нужно попытаться не потерять свой шанс. Меня ждёт такси внизу. — Конечно, — Лалльман улыбнулся и обнял Элиотта. — Знаешь, было бы даже забавно, если бы ты остался моим единственным. Демори еще раз грустно улыбнулся на прощание и выбежал из квартиры. Времени оставалось слишком мало.***
Лука остался один в квартире. Артур куда-то ушел, сказал, что соберет вещи на днях и съедет. Хоть Шарль ничего и не говорил о квартире, но все поняли, что так будет правильнее. Лалльман связался с отцом и тот приехал почти сразу. Помог собрать вещи. Лука едва сдержался от того, чтобы не захватить гель Шарля. Или его майку. Или рубашку. Хоть что-то, что будет ему напоминать о нём. Даже общие фотографии. Подарки, сувениры, множество мелочей, что накопились за эти месяцы, были собраны в коробки и убраны в шкаф. Шарль приедет, он разберется сам, что с ними делать. Он перестирал все простыни, убрал всё в квартире так, чтобы не осталось практически ни следа его существования здесь. Отец только качал головой на причитания сына. Луку было не остановить. Но Лалльман старший был благодарен Мюнье. С высоты своих лет он понимал, почему Шарль поступил так. Лука отправил отца с сумками вниз, в машину, а сам напоследок ещё раз прошелся по квартире. Это то самое чувство, когда ты уходишь и понимаешь, что больше никогда не вернешься в это место. Да, ты пройдешь мимо, но никогда больше не переступишь порог как раньше. Это странное чувство. Будто ты отрываешь себя от места. Лалльман вспоминает как сбегал из их с Элиоттом квартиры, как потом снова его увозили оттуда с полумертвым Демори. У него не было такого момента в тот раз. Но сейчас есть, и удар ключей о тумбочку эхом раздается по квартире. Брелок купленный с Николя в барахолке переливается всё также как в тот день. Будто Нико жив, будто ничего не произошло. Но реальность сурова. И все это произошло и происходит. Лалльман последний раз переступает порог квартиры и захлопывает дверь. Через пару недель на сайте появляется объявление о продаже квартиры. Становится ясно, что Шарль не вернется в Париж. Этот город разбил не одно сердце, но каждое по несколько раз.