Вернуть самое дорогое

Через несколько дней утром я, как обычно, собирался в магазин, когда до моего слуха донеслись приглушенные хныкающие звуки. Доносились они явно с улицы, прямо из-за входной двери. Я обеспокоился. Уж не соседка ли измыслила очередную пакость? Тихонько подкравшись, я распахнул дверь. На крыльце стояла детская переносная колыбелька. И в ней кто-то возился, мелькали пухлые розовые ладошки. Я прикрыл глаза, помотал головой, отгоняя иллюзии. Проверил колыбельку на всех семи планах. Нет, опасности никакой. В колыбельке был самый обычный человеческий младенец. Вот только чей он? И что делает у нас на крыльце? Я с подозрением уставился на домик соседки. Уж не она ли решила нам его подкинуть? Может, заботиться не захотела и вышвырнула? Я подхватил колыбельку, она качнулась и младенец противно заныл. На мой деликатный стук выскочила соседка, волосы всклокочены, а рожа перекошена яростью. - Ты что мне дверь ломаешь, недоносок? Да я сейчас тебя... Я поднял колыбельку повыше. - Не ваш ли ребеночек, красавица? - спросил я. - Пошел вон отсюда, - процедила "красавица", брызжа слюной. Я пожал плечами. - Да просто подумал... хотя верно, в вашем возрасте уже, пожалуй, не рожают... И под истеричные вопли соседки я перепорхнул дорожку и скрылся в доме. Младенец, вопреки ожиданиям, не разнылся, а вострженно загукал. Я сразу почувствовал к нему расположение. Мой хозяин развалился на диване, утомленно прикрыв глаза. Я потеребил его за плечо и указал на колыбельку. - Эй, ты не знаешь, чей это младенчик? Все-таки, это к нему на крыльцо подбросили малыша, а вовсе не ко мне. Парень покосился на ребенка, помотал головой и промычал нечто отрицательное. Я вздохнул. И куда мне его теперь девать? Подумав, я позвонил в полицию. Уж они-то должны знать, что делать в этом случае. Довольно быстро приехали две девицы. Они извлекли ребенка из колыбельки и осмотрели со всех сторон. - Найдите уже его мать-кукушку. Или отправьте его в приют. А мне им заниматься недосуг. У меня хозяин болеет, - раздраженно буркнул я. Одна из девиц презрительно покосилась на меня. - Это девочка, - заявила она. - Кирстен Нелл, - добавила другая. Она обнаружила в колыбельке документы ребенка и теперь их изучала. - И чего? - спросил я. - Наведем справки, - пообещала та, что возилась с документами. Через несколько минут бесконечных звонков по инстанциям мне выдали шокирующую информацию - официальный опекун малышки Кирстен Нелл - джинн Бартимеус Урукский! Я аж дара речи лишился от такой наглости. - Да как такое возможно? - возмущенно возопил я. - Я же дух. Мне в Иное Место улетать. Меня невозможно сделать опекуном. - Возможно, - лениво отмахнулась от моих претензий девушка-полицейский. - Ты - опекун по приказу. То есть, по приказанию твоего хозяина. Закон разрешает подобное при особых обстоятельствах. Так что бери ребенка и заботься о нем, как должно, демон. По крайней мере, до отмены приказа. Я покосился на хнычущее существо в колыбельке. - И что это за особые обстоятельства? Девушка пожала плечами. - А это ты выясняй у своего хозяина, когда он выздоровеет. Мне подобную конфиденциальную информацию не сообщают. Теперь уже я покосился на моего дрыхнущего хозяина. Зло так покосился. Полиция засобиралась уходить. - Погодите. Так что, это теперь мой ребенок? - В голове никак не укладывалось. Девушки расплылись в улыбках и синхронно кивнули. - Твой. И ты обязан хорошо о нем позаботиться. Так что старайся. Завтра зайдет медсестра, проверит, в каких условиях растет ребенок. - Стойте. Я же не знаю, что с ним делать, - запаниковал я. Но дверь уже захлопнулась. Полиция ушла. Я же остался стоять, разинув рот, поглядывая то на младенца в колыбельке, то на закрывшуюся дверь. Ну и что мне прикажете делать с этой девчонкой? Я же ничего не смыслю в младенцах. Я растолкал хозяина. Тот мутным взглядом уставился на меня. - Слышь, полиция говорит, ты знаешь, откуда тут этот ребенок, - раздраженно заявил я ему. Парень даже не повернул головы в сторону малышки. Лишь неопределенно пожал плечами и закрыл глаза. Я пнул его посильнее. - Эй! Не вздумай меня игнорировать. Это ведь ты приказал мне опекать его, верно? Немедленно отменяй приказ! Парень снова, с измученным видом, приоткрыл глазенки. Что-то меня в этот момент кольнуло в самую сердцевину сущности, и мое возмущение несколько приугасло. Вот только сейчас было совсем не до того, чтобы еще и разбираться, что же это такое было. Он облизнул губы и неслышно что-то прошептал. [Факварл бы понял, и Квизл тоже. А я вот не мастер по губам читать.] Я вздохнул и кивнул. - Хорошо. Да и какое это имеет значение? Все равно ты сейчас не в состоянии войти в пентакль, а значит, мне ее няньчить до твоего выздоровления. Поразмыслив, я решил отправиться к людям. [К вменяемым, я имею в виду.] Все равно собирался в магазин, хозяину нужно и на обед что-то приготовить. Я поднял колыбельку с вопящим младенцем [К счастью, это было чрезвычайно удобное приспособление.] и отправился вместе с девчонкой в детский магазин, который видел неподалеку. В магазине я тут же направился к продавцу-консультанту, милой девушке в униформе, с исключительно приятной улыбкой. Я проверил ее на всех семи планах. Так, на всякий случай. - Что нужно вот такой вот мелочи? - поинтересовался я и для наглядности повыше поднял колыбельку. Брови девушки изумленно поползли вверх. - Тебя что, не проинструктировали, что ли? - Кто? - удивился я. - Родители. Когда оставляли с тобой ребенка, - абсолютно уверенная в собственных словах, ответила девушка. Я собирался было сказать, что я и есть опекун ребенка. Но не стал. Тогда пришлось бы говорить, что я джинн. А девушка, судя по всему, была простолюдинкой. Не хватало еще ее напугать. И я решил не отрицать того, во что она уже и так незыблемо верила. - Понимаете, родители оставили мне листочек, все расписали, что нужно, что делать... Но он куда-то пропал. Я все-все обыскал. Видимо, она его стащила нарочно... - Такая малышка? Она не смогла бы его стащить, - с легкой усмешкой возразила девушка. - Небось бардак развел в доме, да? Ну да ладно, не переживай. Насколько родители оставили вас с сестренкой? - Сказали, на три дня, - выпалил я, даже не зная, почему три. Просто внезапно в голову пришло. - К тетке поехали срочно. Она там пьяная опять валяется. Ну да, на три дня обычно... Девушка хмыкнула и сделала жест, чтобы я умолк. Подошла к пожилой женщине за прилавком и что-то сказала ей, кивнув при этом на нас. Женщина медленно подплыла поближе. И смерила меня суровым взглядом. - Ну и влетит же тебе от родителей, мальчишка, если узнают, - покачала она головой. Девушка-помощница засмеялась, я же для вида насупился. - Сколько месяцев твоей сестренке? - спросила женщина. Я припомнил дату, увиденную в документах. - Шесть. - Ага, ясно. Через несколько минут я был счастливым обладателем листа с подробной инструкцией, чем и как часто кормить малявку, как ее мыть, переодевать, когда гулять, а когда спать укладывать. - У меня своих четверо, - авторитетно произнесла женщина. Девчонка снова непонятно чему захихикала, но начальница перевела на нее мрачный взгляд, и та сразу смешалась. - Если что, обращайся к нам, мальчик, - добавила она строго. - Например, если листок снова потеряешь. Я нарочно покраснел, кивнул и зажал листок в руке покрепче. Мне помогли выбрать подходящую молочную смесь, и я, поблагодарив, откланялся. Воровать в этом магазине я не стал. Мне это показалось слишком уж непорядочным. А я, как известно, джинн с высокими моральными устоями. Поэтому я отнес девочку домой, заодно покормил и ее, и голодного парня, о котором с утра так и не успел позаботиться. И отправился добывать приданое для принцессы. Я выискал магазин как можно дальше от нашего райончика и не слишком навороченный, чтобы вокруг не ошивалось следящих шаров. И наворовал целую кучу детского барахла, включая распашонки, крохотные комбинезончики, чепчики, бутылочки, памперсы и тому подобную дребедень, необходимую для ухода за ребенком. Все это я запихнул в дешевую колясочку. И драпанул из магазина. На самом деле я едва оторвался от своих преследователей, убежав в парк, где было полно мамашек с подобными колясками. Как только меня потеряли из виду, я быстренько сменил облик со старушки на горгулью, наложил сокрытие и попросту улетел в пригород. Там я приземлился в лесочке, снова сменил облик, на этот раз сделавшись юной дамочкой в модном плаще, и неторопливо покатил коляску к автобусной остановке - возвращаться домой. [Все это стоило мне колоссальных усилий. Охрана в магазине была, конечно, из простолюдинов, однако преследовали меня они долго и упорно. Само собой, ведь, несмотря на простоту и дешевизну украденных мною вещей, сумма в целом набегала внушительная. Да-да, знаю, что было бы куда разумнее наворовать этого всего по разным магазинам, но я несколько утомился. К тому же это заняло бы весь день, а я ребенка с этим чудиком оставил вдвоем, они там и о себе не позаботятся, не то, что друг о друге. Так что у меня уважительная причина.] Мои подопечные беззаботно дрыхли на пару, сладко посапывая. А я тут же взялся за домашние дела. Теперь, с этим ребенком вдобавок, мне вообще продыху не будет. Ну спасибо, хозяин! Следующая пара дней прошла, как в тумане. Я бесконечно готовил, кормил, стирал, переодевал. Вы даже себе не представляете, сколько нужно стирать на такую меленькую малявку, даже несмотря на памперсы. Еще ни одного кормления не проходило без того, чтобы она не заляпала как минимум комбинезончик. А то и все вокруг оказывалось в каше. Но настоящим кошмаром было уложить ее спать. Она вопила и вопила, невзирая на мои старания укачать ее. В конце концов она засыпала, очевидно, потому, что уставала вопить. Но и я к тому времени был совершенно измотан. Нормально она дрыхла лишь на прогулке. И когда у меня было время, я пользовался этим, чтобы заставить ее спать, а потом тихонечко загонял коляску в дом. Обещанная медсестра так и не явилась. Я прекрасно знал, как вяло они посещают бедняков, но был этому только рад. А заодно похвалил себя за то, что обратился за консультацией в детский магазин, а не стал сидеть и ждать, когда же придут и все объяснят. За всеми этими хлопотами мне, казалось бы, некогда было думать о Натаниэле. Однако я постоянно ловил себя на мимолетных мыслях о нем. Например, что сказал бы Натаниэль, увидев, как я разгуливаю по скверику с колясочкой. Наверное, нахмурился бы непонимающе. И спросил бы, кто вообще до такого додумался, чтобы доверить мне ребенка. Иногда я вдруг начинал думать, а каким был Нат, когда был вот таким вот младенцем? Наверное, особенно вредным и упрямым. И родителям наверняка возни с ним было куда больше, чем даже у меня с этой крикливой малявкой. Она хотя бы кашей не плюется. Нат плевался. Я почему-то был абсолютно уверен в этом. Временами от этих размышлений меня захлестывала настолько сильная тоска, что я бросал все свои дела и устраивался на диване рядом с никак не выздоравливающим парнишкой. Я сжимал его руку или утыкался ему в плечо, и, что удивительно, волна боли в моей сущности потихоньку отступала. А парень словно согревался от моих прикосновений и как-то сразу оживал. Однажды мне было особенно грустно. Я долго сидел у окна и никак не мог прервать болезненный поток воспоминаний - о последних минутах вместе с Натаниэлем, о Птолемее, как я впервые увидел его после его путешествия в Иное Место, о дурацкой гриве и облике льва, стоивших Птолемею жизни... И снова - о Нате, о его сумбурных планах, полных надежд на лучшее будущее, которые проносились в его голове до ранения. В тех планах был и я... В лачужке вдруг стало невыносимо холодно. Я поспешил к дивану, чтобы надежнее укрыть парнишку. Тот не спал и внезапно потянулся ко мне, чтобы обнять. Видимо, и правда сильно замерз. Мне и самому хотелось тепла. Я крепко обнял его, поглаживая по худенькому плечу. И вдруг в замешательстве понял, что не могу остановиться. Мне хотелось... Вот понять бы еще, чтоб меня, чего же именно мне хотелось. Продолжать поглаживать? Поцеловать? Или зацеловывать, куда придется? Я приподнялся, чтобы решительно высвободиться из его объятий. Но вместо этого вдруг замер над ним, вглядываясь в такие живые, блестящие в полутьме глаза и завороженно гладя парнишку по щеке. Его тонкая рука нырнула мне в волосы, ласково перебирая их, и перед глазами у меня словно возникла пелена, мешая мне видеть четко. Я, обессиленный, улегся головой ему на грудь, чувствуя всей сущностью, как теплые пальчики легонько тянут меня за волосы. Парень прошептал мне что-то, такое нежное и родное, отчего мне сразу стало так хорошо, так спокойно, что я уже не думал ни о чем, а просто отпустил все свои тревоги и закрыл глаза. Несколько дней потом я избегал смотреть на парнишку. И старался меньше прикасаться к нему, но так, чтобы он не заметил. Мне не хотелось огорчать его. Естественно, из этого ничего не получалось. Парень, наоборот, стремился к прикосновениям, при первой возможности дотрагиваясь до моей руки. Ничего удивительного, он и раньше так делал. Ему хотелось согреться. А я хотел, чтобы он выздоровел побыстрее. И побыстрее отпустил меня. Не то, чтобы мне было стыдно... Хотя нет, именно стыдно мне и было. Чего это я там учудил? Мне что, действительно хотелось поцеловать его? Беззащитного больного парнишку, доверившегося мне? [Я знал, что среди духов бывают такие извращенцы. Редко, конечно, тем не менее... Пользуются всякими уловками, которые выискивают в человеческих книжках, чтобы затащить хозяев в постель. А есть и такие, которые насилуют допустивших ошибку волшебников, прежде чем сожрать их, причем, совершенно невзирая на возраст и внешние данные. Помнится, один джинн делился как-то с нами своими приятными воспоминаниями на очередной стройке в Египте. Так даже Факварл тогда позеленел и лет сто потом людей не жрал, так аппетит отшибло.] И тут на тебе - я! На шестом тысячелетии жизни, нежданно-негаданно... Парнишка, впрочем, ничуть не смущался. Да и чего ему вдруг смущаться? Он же не знал, как близок я был к тому, чтобы... И вот попробуй, блин, скажи теперь себе, что это все от мыслей о Натаниэле! В тот вечер малышка все никак не желала укладываться спать. Я все качал ее и качал, а она все вопила и вопила, наплевав на все приложенные мною усилия. Я сто раз проверил и перепроверил памперс, внепланово покормил ее, померил температуру. В отличие от моего горе-хозяина, девчонка была совершенно здорова. Вероятно, ей просто хотелось привлечь всеобщее внимание. Я уже даже вышел среди ночи во дворик и возил коляску по тропинкам, пока из окна дома напротив не понеслись такие отборные ругательства, какие точно не предназначены для младенческих ушей. [И в любом случае под этот визгливый ор ребенок вряд ли бы уснул.] Пришлось возвращаться в дом. Я утомился и на руки ее брать уже не стал, а только качал коляску, довольно вяло и формально, если честно. Я и не заметил, как ребенок притих и вскоре уснул. Еще какое-то время я покачал ее для надежности, а потом тихонько, прям таки на цыпочках, двинулся к подоконнику, чтобы немного отдохнуть. Но не успел я пристроить поудобнее свою задницу и перевести дыхание, как внезапный оглушительный грохот заставил меня подскочить. Я обернулся на звук и тут же подпрыгнул снова. Что-то обрушилось, затем еще и еще. Судя по грохоту, я решил, что крыша. Но нет. Как оказалось, это была вовсе и не крыша. Это были книги. Мой замечательный распрекрасный хозяин внезапно пробудился среди ночи, умудрился каким-то образом доковылять до книжного шкафа. И теперь скидывал одну за другой содержимое полок на пол. - Эй! - прошипел я и кинулся к парню. - Немедленно прекрати это безобразие... И тут я услышал другой звук, пока еще тихий, но уже многообещающий - детское хныканье. От ярости меня аж затрясло, я вскипел в какую-то долю секунды. И с воплем налетел на придурка. - Ты что же это творишь, гад? Я только ребенка спать уложил! - взревел я, потрясая его за плечо. - Какого хрена тебе надо?! А ну быстро вали на свой диван, психбольной урод! Парень прекратил суматошно рыться на полках и развернулся ко мне. Я вмиг осекся со своим возмущением - на лице у него было написано прямо-таки беспросветное отчаяние. - Что?.. - растерялся я. Вдруг мальчишка обеими руками вцепился мне в плечи. - Рехит, мои записи... - практически простонал он. - Они что, все-все исчезли? Совсем ничего не осталось, даже заметок... Исчезли... В его красивых глазах заблестели слезы. А я застыл, молча глядя на него. В ушах оглушительно шумело, в груди что-то колотилось так бешено, что того и гляди вырвется наружу, но я не мог вымолвить ни слова. И тут я вдруг сообразил, что же мне казалось таким странным все это время - парень говорил на древнеегипетском, и я, сам того не осознавая, тоже перешел на него. Парнишка в моих руках всхлипнул, побелел и начал сползать на пол, лишившись чувств. - Птолемей... - выдохнул я, чувствуя, что и сам вот-вот провалюсь во тьму, и вдруг похолодел от звука собственного голоса.