Хрустальная грань

— Что ты себе позволяешь?! — внезапно Гермиона грубо оттолкнула от себя Малфоя, грозно сверкая разгневанными глазами. Он ухмыльнулся, понимая, что заклятье всё ещё действует и она толком ничего не помнит. Но эта усмешка была скорее грустной, нежели насмешливой, какой была раньше. Дыхание гриффиндорки было неровным и прерывистым, губы припухшими, а лицо покрасневшим от злости и непонимания. Драко наблюдал за тем, как она мечется, вспоминая всё, её брови были нахмурены, а взгляд карих глаз казался слизеринцу потерянным. — Ты играешь! — очередной крик из уст Гермионы, заставляющий хрустальное сердце Драко разбиваться на осколки. Драко казалось, что его ребра трещат от того, как быстро под ними бьется сердце. — Может быть, — он пожал плечами, и она вскипела, зарычав, словно хищник и достав волшебную палочку нацелила её на Малфоя, наблюдая за тем, как её собственные руки предательски трясутся. — Потому что играешь ты, — растягивая слова на слой привычный лад, добавил Драко и Гермиона шумно выдохнула, чувствуя, себя так, будто ледяной водой окатили с головы до ног. — Ты псих! Склизкий змееныш! — снова закричала Гермиона, вовсе не веря в эти слова, и злясь на саму себя, она пыталась убедить себя в том, что это правда. Что он на самом деле такой, каким она его называет. Но даже Драко видел войну внутри Гермионы. — Давай же, убей меня, раз так жаждешь этого! — он подошёл к Гермионе ближе, и её палочка уткнулась в его грудь. Обычно спокойный голос был сорван на крик, такой отчаянный и болезненный, словно ножами по сердцу. По спине пробежали мурашки, когда Грейнджер заглянула в серые пустые глаза — Убирайся! Убирайся отсюда к чертям! — она закричала, хватаясь за голову и палочка упала на пол, громко ударяясь о него. Перед глазами одна за другой возникали картинки, где были она и Драко вместе, слишком близки, чтобы это было правдой. Драко подошёл к Гермионе совсем близко, не оставляя и дюйма между их телами. Медленно поднял бледную фарфоровую руку и откинув темные волосы за плечо, провел по щеке, спускаюсь на шею и обводя открытые выделяющиеся ключицы. По телу побежали мурашки, а дыхание Гермионы перехватило, она будто забыла как дышать. Драко наслаждался наблюдая за подобной реакцией и понимая, что он один способен вызвать у неё такую реакцию. — Нет! Какого Мерлина ты творишь?! — она снова закричала отталкивая Драко от себя, избавляя себя от таких неправильных, но чертовски нужных и необходимых прикосновений. Но голос Грейнджер был похож на писк, нежели на крик. — Ты любишь эти прикосновения, всегда любила, ведь так? Как и собственно, я… — Драко снова подошёл к гриффиндорке, наблюдая за тем, как она поднимает карие глаза и наконец смотрит на него. — Наши отношения… Боже, да это даже так назвать нельзя, не приведут ни к чему хорошему! — очередной крик, гневный взгляд Гермионы и довольная ухмылка мелькает на губах Малфоя. — Кому нужны хорошие, когда мы и близко рядом с этим не стоим. Да и почему плохое нельзя считать хорошим? — серые глаза странно сверкали, как-то по-доброму и смотрели так дико, но с нежностью. — Вам бы в философы податься, мистер Малфой, — шутливо сказала Гермиона, притягивая слизеринца к себе и обвивая его шею руками. На пальце руки блестело то самое кольцо, подаренное Драко на рождество. Именно тогда, он и понял, что ему дорога Гермиона Грейнджер, но не желал признаваться себе в этом, потому что считал чувства слабостью. — Хм… А я как-то думал об этом. — ответил Драко, улыбаясь искренней улыбкой, и они вместе рассмеялись. Но это стало лишь началом их конца, который совсем близко. Тогда они не понимали, что будет с ними, если кто-то из них предаст друг друга. Они не понимали, что, сломав эту тонкую хрустальную грань, нарушили равновесие и теперь им нужно за него платить. И цена будет велика. Но будет ли счастье счастьем, если ты добивался его, ломая кости, душу и сердце.