***
Вывеска в форме открывающегося ящика, из которого выскакивала коричневая жопа с торчащей из ее середины фанфарой и флажком с надписью «Многочисленные музыкальные мудофоны», переливалась огнями на перекрестке трех улиц, где тротуар перегораживал темно-синий минивэн с аэрографией огня. — Барыга, ширяющийся своим товаром, отвечает за его качество своей шкурой… — варнякал Джеймс, стуча в дверь под вывеской, отвечая на какие-то вопросы от потребителей. Спустя несколько секунд дверь отворилась, а за ней оказался высокий молодой с рыжими волосами человек в розовом спортивном костюме. — Сандали-топтали! Какие кадры без охраны… — сонно обрадовался человек. — Входи-входи… Компания мародеров совместно с мальчиком, недавно покинувшим сиротский приют, протолкнулась в лавку всем скопом, чтоб в следующий миг перед ними возник еще один молодой рыжий и высокий человек, копия предыдущего. — Здоров, старина! — они начали пожимать друг другу руки. — А кто там с тобой? — один из одинаковых парней шикнул, оглядевшись по сторонам. — Поттер-младший, — презентовал Джеймс. — Шутишь? — еще раз оглядел стороны. — Фига-се… — Салют, пес! — бросил Сириусу другой из одинаковых, точь-в-точь в таком же костюме, как первый, только с расстегнутой толстовкой. — Они реально, глянь, одно лицо. Прям, как мы… — Значит, ему можно доверять? — уточнил тот из рыжих, у которого причесон был будто кто-то напугал. — Гарри свой! — воскликнул Сириус. — Он даже с нами в питейные вышибалы сыграл. Склеился, правда, на третьей минуте, но ничего. Меня еще никому перепить не удавалось… — Да-да, тебе постоянно нужно подчеркивать какой из тебя охуенный алкаш, — Ремус подкрепил слова жестом закладывания за воротник, привалившись плечом к Сириусу, которого увело вбок. — Не подчерквть! Совсм не то. Ты не понмашь: каждый алкаш, как маньяк, в душе хочет быть пойманным, и перепитым… вернее… алкаш пойманным… не, наоброт, короче, бляц… ты ж понял, что я имею в виду! — О, да вас ушатывает конкретно, господа… — заметил рыжий, представившийся новому обывателю музыкального мира Джорджем. — Братишка, похоже, они в сракотан, — кивнул другой с прической, словно током ударило. — Тем пизже, — вздохнул первый второму, и обратился ко всем. — Ну? По чаечку? Этими двумя рыжемастными персонажами были Фред и Джордж Уизли. Близнецы, удальцы, всем леденцов в виде хуев пораздавать умельцы. Потомственные пиарщики многодетной семьи, закончившие обучение по программе третьего курса Консерватории, переведенные на четвертый курс факультета пуффендуй по такому блату, что дырок не хватит рассчитаться. Двое из ларца, ненавидимые большей частью студентов и преподавателей вуза из-за того, что подсадили многих музыкантов на свои наркотики «Шалость» и «Шалость теперь банановая». Располагали компроматом почти на каждого, держали магазинчик разного музыкально-магического хлама, откуда толкали дурь. Семья многодетная — надо как-то крутиться. Рейтинг популярности около девяноста градусов жары по Фаренгейту, из-за того, что никто не знает, что они дальше выкинут. Оба не интересовались белыми девочками и были сугубо анджелиноджонсовой ориентации. — Посетители с утра пораньше? Кого бы это черти принесли… — когда парни расселись вокруг прилавка технично ставшего барной стойкой, по лестнице со второго яруса постройки спустилась близнецовая ориентация собственной персоной, подавая в интонации не вопрос, но утверждение. — Энджи, ты уже сюда переехала? Помилуй фон Глюк, какого цвета ваши цветы жизни получатся… — Что-то я не поняла, чего ты пузыри пускаешь, Поттер? — нежным баском спросила она. — Совершает подкаты на автомате… — заверил Ремус. — На автопилоте, точнее. — Завидует, гад, — сказали близнецы в унисон. Темнокожую девушку, появившуюся в обозрении, звали Анджелина Джонсон. Это была ученица пятого курса гриффиндорской кафедры, яркая индивидуальность, состоявшаяся звезда фанка, блюза, диско и синти-попа, Тина Тернер местного розлива, вернее, сочетавшая в себе экспрессию оной, стилистику Донны Саммер, ширину рта Нины Симон, певческие навыки Билли Холидей в лучших джазовых традициях: ревущее грудное контральто с обилием прорывных нот, мурлыкающих, будто убаюкивает, клокочущих, будто мучит туберкулез и собираешься харкнуть, вокальных приемов. Нынче выглядела Энджи, как мамочка шлюшьего притона в халате, с сигаретой в зубах и банным полотенцем, обернутым на голове. — Так мы что, реально чай будем пить? Что на мутных берегах? — перед собравшимися рассыпался сервиз, из-под столешницы Фред достал лишь фляжечку коньяка, разливая по чашкам со скорбным докладом: — Совсем мутно. Даже Энджи сместили с подмостков. — Кто посмел? — Ясно — кто. Опять «зеленая» элита. Плотно оккупировали старостат в Хогвартсе эти слизняки. — Люцик теперь глава студсовета вместо Сами-Знаете-Кого. Папаня его, дико платежеспособный, сто процентов будет ходатайствовать о нашем отчислении… — Барти «меломан или мудозвон» во, то точно, валит наше слушание. — Иски летят, аки соловьи, этот пидороцефал судебного пиара хочет нам бизнес урезать. — Наряду с этим невменяемым наша давняя любовь, Долли, троллит нашу контору по всей сети… — Наш персональный проктолог. — Наш личный сорт диареи. — Вам, как никогда, нужна крыша сейчас, — разумно вмешался Ремус в речь близнецов. — Да, бомонд обанкротится, если тут зацветет! — выступил Джеймс. — Проверками лупят нашу лавочку. — Так что, все снадобья в гетто. — Мы тут не держим. Палево всюду… — создал приватную атмосферу Джордж. — Иначе — чемодан, вокзал, Азкабан. — Лето, Минкульт магов всполошился. Хотят подловить, бумаги роют. А нет досье. Дудки! — перегнулся через стол Фред. — Гы, выкусили! — дебильно засмеялся один из Уизли, второй за ним. — С налогами у нас чисто. — Дамблдор опять за нас впрягся, мол, им двадцать один год уже исполнился в апреле. Толку? — «Толку?» В топку! Магазин, как практика пиар-менеджера, они не могут… — Могут, — сказала Энджи. — Если их отчислят со следующего года. — Так что наш трест сидит на мели основательно, — кивнул Фред. — Ебем друг дружку, а деньги в кружку, — всхлипнул Джордж. Среди собеседников находился один юноша, который владел сведениями об иерархическом строе маго-музыкального сообщества на уровне черепицы, соответственно, в какой-то момент он уже перестал различать имена людей, о которых говорили в компании. Этим юношей был Гарри. Энджи заметила, что юный музыкант начал осматриваться, и предложила ему изучить ассортимент магазина более тщательно. Естественно, без расшифровки, что именно перед ним находится, Гарри распознать не мог. Поэтому, несколько минут его бесцельного брожения по торговому залу спустя, близнецы Уизли и, частично, мародеры присоединились к нему. Столько абсурдных штук, настолько бредовых музыкоподражательных аппаратов да еще в таком количестве, Гарри никогда в жизни не видел. Все эти ненормальные изобретения обладали магическими свойствами, но неизменно опирались на маггловское творчество — что, в общем-то, если верить магам, тоже приходит из мира волшебства. В основном, это были инструменты, заставляющие неискушенного посетителя молча охуевать с отвисшей челюстью. — Вот, предмет нашей гордости, — хвастал Фред, указывая на то, что лежало за витриной. — Оркестровый набор «Двадцати семи»: баночки со снотворным Джимми Хендрикса, ложки для героина Курта Кобейна, шприц Сида Вишеса с так называемой «Золотой дозой», суицидальной. Фред приказал исполнить что-нибудь. И внезапно все эти вещи активизировались: баночки замаячили в воздухе, как погремушки, создавая ритм своим содержимым, то же стали отстукивать и десертные ложечки для разогрева инъекций, иглы на шприцах, словно струны, фонили и вибрировали узнаваемую мелодию — гимн маргинальных вечеринок «Дух юности». — Патроны дурью начини, друзей ватагу снаряди! Прикольно корчить из себя офонаревшего ферзя! Прочь мифы о высокой цели! Мы этот грязный мир имели! Хэй, лох, хэй лох, алло-мале! Хэй лох, хэй лох, давай — на дно! Нам здесь в трясине безопасно! Мы все спустились — отрывайся! Я заразный и тупой! Уходи в отрыв со мной! И мулатка, и снежок, или острый хоботок — обещают нам приход, ощути по коже ток! Я самый клевый лох на свете! За упоровшихся в ответе. Друзьям всегда найду где взять, чтоб бесконечно кайфовать! Хэй, лох, хэй лох, алло-мале! Хэй лох, хэй лох, давай — на дно! Нам здесь в трясине безопасно! Мы все спустились — отрывайся! Я заразный и тупой! Уходи в отрыв со мной! И мулатка, и снежок, или острый хоботок — обещают нам приход, ощути по коже ток! * Пока остальные были заняты пением, подхвативши мелодию с первых аккордов, — нечто, вроде команды «фас» для стаи гончих, — Гарри очерчивал маршрут мимо витрины со строительными инструментами, из клипа Бенни Бенасси, начавшими ритмично работать. К тому моменту Фред или Джордж подошел к Гарри, чтобы рассказывать о коллекциях музыкальных. Но очередные экземпляры вообще не подлежали никакой критике. На стене, слева от гостя, живая маска солиста «Эксплоит» с малиновым ирокезом, являющимся образцом хардкор-панка и символизирующим борьбу против правил для любого уважающего себя бунтовщика, выкрикивала голосом Уотти Бьюкена знаменитый лозунг «Панки не умирают». Слева на полу был организован кошачий хор, где кошки, рассаженные в октаву соответственно тону их голоса, правда, выглядели они как-то… призрачно, и однажды принадлежали кошатнику Меркьюри, — но Гарри догадался об этом, судя по тому, что исполняли они «Мы вас зарокинроллим». Далее следовали ряды птиц, где ухающие бит сипухи, мелодирующие какаду, чирикающие канарейки и прочие певчие зяблики больше напоминали муляжи, однако сложить руладами тенор Джоуи Темпеста с легендарным синглом глэм-рока «Финальный отсчет» шведской «Юороп» им это не помешало. За этим всем небольшая площадка влажного покрытия, служившая одним барабаном создающим глухо-хлюпающее звучание и ритм «алюминиевых огурцов на брезентовом поле» из «Кино», как поэма полной бессмыслицы, — примерно такой привкус все это оставляло в Гарри, несмотря на то, что ему было очень интересно. Использовать на концерте подобный инвентарь казалось глупым. — А вон-та-а-ам, еще дальше, — указал Джордж. — Животная солянка круче: сатанисты из «Горгорот» подогрели нам этот перфоманс… и себе уголовку заодно, чувства верующих, эх, — Гарри увидел тушки овец, распятые на крестах, исполняющие голосом Гаала что-то из репертуара норвежской блэк-метал группы, а овечьи головы, насаженные на колья рядом просто мелодично блеяли. — Крюки уже не отсюда. На этих крючках для мяса висел Мэтт «Лорд» Зэйн на концерте. Вдел их себе в спину и раскачивался на радость зрителям. Еще и пел. А, во-о там, головки летучих мышей, откушенные Оззи Осборном, попискивают. — Но посмотри направо, — Гарри оглянулся по просьбе Фреда. — Вот где по-настоящему дерьмовое шоу, — поначалу взгляд мальчика упал на статуэтку, которая всех оскорбляла под музыку, копирующую Джимми Моррисона из «Зэ дорс», потом он увидел ряд чьих-то причинных мест, с отверстиями и клапанами по длине стволов, а уж после в глаза бросились разные кучи натуральных экскрементов, лежащих в низкодонных открытых баночках. — Это коллекция от всех демонстраторов полового хуя… — Любители достать из штанов и размахивать перед народными массами своими пипирками подарили нам эти чудные чудеса. Флейты из членов… — На любой вкус и цвет, — дополнил Фред. — Однако, это! — Джордж указал на баночки анализов. — Вонючие сюрпризы от выдающегося дегенерата рока. Фекалии Джи-Джи Аллина, которые он не успел съесть или швырнуть в толпу. — Фу, Господи… — бормотнул Гарри, когда дерьмо Джи-Джи Аллина начало издавать чавкающие звуки, ритмично подражая ударным. — Именно — Господи, — закивал Фред. — Иисус Христос Аллин очень подсобил нам своей фирменной фишкой. — Ничто не творит твою карьеру с такой скоростью, как проблемы с кишечником и акты дефекации. Ничего не держал в себе, выкидывал тоннами, все для людей. Слабительные в помощь. Безотказный прием, если надо опиздюлиться в скорейшие сроки. — Эм… мне кажется, это уже чересчур… — посторонился Гарри от витрины. — Почему? — искренне удивились близнецы. — Некоторым людям нравится узнавать о существовании вусмерть отмороженных фриков. — Конечно, это не штатная ситуация панка. Но эпатаж всегда в цене. Шок-рок приводит публику в неистовство, тем самым вписывая твое имя в гранит славы. Искусство не вписывают в рамки. Не стесняйся — самовыражайся. — Магглы — те еще удальцы. Исполняют голыми, кромсают себя, калечатся, дерутся с фанатами, даже мучительно терпят, прежде чем ярко опорожниться на сцене и обмазать этим себя и зрителей, набрасывающихся с кулаками. Избить свою морду микрофоном, ввести микрофон в анальное отверстие, кстати вот он, — Джордж приподнял микрофон с витрины, тот издал противный скрежет, как динамик при акустическом самовозбуждении. — Идеология отвращения. Жестоко и в лоб. — Да, в мире магглов все куда проще. Милое дело петь нагими или в женском шмотье, косметике и бижутерии, или, как «Рэд хот чилли пеперс», в носках, надетых на причиндалы. Или, как «Ванк фо пис», мелодик-хардкор банда из Франции, дрочить ради мира во всем мире. Или, как Сатан Панонски, хорвато-югославский панк, поэт экспрессивного рока, заниматься членовредительством, бить бутылки о голову, резать тело осколками и выпиливать лобзиком на животе, через мазохизм выражая протест насилию. Или, как «Зэ ху» взорвать сцену к ебеням. Жри, пока из ушей не полезет популярность… а нам, вот, на абажуре сыграть, разве что, — Гарри посмотрел вверх, когда Фред взмахнул дирижерской палочкой, звенящее стекло на люстре повторяло аккорды старых хитов. — Разве в мире магов по-другому? — задал спустя время сирота вопрос. — Ну, «Мародеров» частенько можно встретить обнаженными, — подмигнул Фред, затем близнецы переглянулись. — Вообще-то, да. Некоторые представители верхов сдерживают прогресс всеми силами. — Ты еще не заметил? Тут немного отсталое общество, Гарри. Аристократия правит балом, не давая развиться многим направлениям музыки. — Они считают маггловские жанры чем-то недостойным, — из-за спин Уизли появилась темнокожая джаз-герл. — Минкульт — дремучее сонмище феодалов, поле их — классика и фолк. — Остальное же в андеграунде, для холопов и магглолюбцев. — Несмотря на то, что маги сливают в «Астрал», здесь среди магов многие жанры и уж особенно какие-нибудь невероятные выходки, фактически, вне закона, — произнесла Энджи своим убедительным контральто. — Лишь один волшебник Британии защищает новаторство и продвигает разную музыку. — Кроме всего, предлагает не гнобить магглолюбцев… О, нет-нет, Сири, не трогай пенисы, пожалуйста! А то уронишь… — Именно этот волшебник чуть было не свершил переворот в мире магов открытием ню-метала… — Фред бросился на подмогу в отбирании у Сириуса членофлейт, но продолжал говорить: — жаль, у него ничего не вышло… — Министерство культуры насторожено следит за ним с тех пор, — излагала Энджи вместо своих парней. — Иногда ему угрожают. Враги из чистокровных музыкантов опасны, хитры и злопамятны, могут поколениями вынашивать месть, а он их нажил немало, таких врагов. Как и большинство гриффиндорцев, впрочем. Гарри уже догадывался о ком речь. — Это Дамблдор? Тот волшебник… — таки-уточнил подросток, подходя к креслу, куда усадили Сириуса. — Он родимый, — сказал Ремус, вынимая из-под задницы товарища подушку-пердушку, начавшую исполнять «Удивительную жизнь» группы «Блэк», да простит ее Колин Вирнкоумб. — Кстати, что с ним? — заинтересовался Джордж. — Непохоже на сезонную депрессию… — Не знаю, что с ним, — ответил Джеймс. — Мы столько за его здоровье пили, что у него нет права болеть. — Мы столько за него пили, что сплсз… тьф, спились! — исторг Сириус. — Может, пусть пока тут побудет? — ткнул пальцем на Сириуса Фред. — Не, мы Бро не оставим, — Джей отказался. — А то кто-нибудь купит. — Кто-нибудь жахнет в него отрезвляющим? — возмутился Ремус. — Дайте-ка я, — достала палочку Энджи и направила на объект. — Крайн-не советую жахть отрезвлл… — не договорил Сириус. — У вас продюсер что, болен? — Гарри не отступил от темы. — Спроси что полегче, — отмахнулся Джеймс. — Ладно, мы подвезем к вашему мэнору завтра… — сказал кто-то из близнецов. — Нам по-любому забирать малышню, все равно в гетто собирались. — К полудню подъедем, да, Лунатик? Чувак! Вставай, бля… — Годится. Тогда я Джинни звоню, пусть встречает. Все загалдели вразнобой, Сириус отказывался от применения к нему чар, близнецы попеременно с Энджи пытались чары применить, мародеры накладывали галдеж на галдеж. Поняв, что его сейчас затолкают, Гарри отошел в сторонку. Потом он чуть прогулялся по залу, видя, что у правой стены, далее вглубь, выставлены еще более странные и причудливые изобретения — нечто помимо говна и членов, — оживающие, когда к ним приближался наблюдатель. Там хорошо распознавалась бензопила, используемая Джесси Джеймсом Дюпри в составе «Джекил», ** также узнавалась и музыкальная пила, отличающаяся от обычной слесарной гораздо большей гибкостью и позволяющая извлекать звуки из своей гнущейся части специальным смычком. *** Широкого распространения такая пила за пределами этнической музыки не получила, хотя чем-то напоминала следующий инструмент по звучанию — терменвокс. Это был тот случай, когда волшебство просочилось в мир магглов с этим электронным инструментом, запатентованным еще в тысяча девятьсот двадцать восьмом. Две металлические антенны определяют положение рук исполнителя, игра заключена в том, чтоб изменять частоту и громкость звука, преобразованного из электрических сигналов, за счет изменения расстояния от рук до антенн терменвокса. Это необычный, жутковатый, вибрирующий звук, который можно услышать в старых фильмах ужасов, как завывания банши из фольклорных баллад. **** — Эй, Гарри, дергаем! — позвал Ремус, когда мальчишка загляделся на пирофонический орган. Пирофон работал на бензине или пропане и производил звуки с каждым ударом клавиш, путем создания взрывов, наподобие двигателя автомобиля, провоцируя выхлоп из трубы. Рядом лежала цитра со струнами тоньше нити, поблескивающими, словно золотая леска, издающими такой писклявый звук, что даже в свистковый регистр не вписывался. Гарри лишь успел прочитать, что это привезено из «Хогсмидской галереи загадочного музыкального инвентаря». — Ну, что, Гарри, пора прощаться, — близнецы Уизли подхватили юного музыканта под обе руки. — Возьми нашу визитку. — Вдруг тебе понадобится годный промоушн. Мы первые пиарщики в Лондоне, — замолвил один близнец. — Распиарим кого хочешь по самые гланды, — закончил другой. — Ээ, не, спасибо, ребят, я как-нибудь сам справлюсь. Мародеры упаковались, Уизли помахали им вослед.***
— Блядский чай во всем виноват! Какого тогда хрена меня развезло? После чая, ведь ясно… По дороге Сириус жаловался на нестабильную психику или на стабильные похмельные приступы. Еще дома ему с Ремусом удалось сносно отрезвить Джеймса и Пита, те стали вменяемы, но сносно отрезвить в ответ не могли, а заклинания Фреда с Анджелиной дали мигрень. Гарри как всегда укачало и он тупо смотрел в окно, изредка поворачиваясь и улыбаясь на чьи-то реплики болванской улыбкой. Откровенно, ему так надоели фразы типа: — Мальчугану уже тошнит от нашей сейшн… — что Гарри хотелось притвориться спящим, но из-за веществ, принятых доселе, он не мог сомкнуть век ни на секунду. Он сомневался, моргал ли он вообще. — Ой, он должен уже привыкнуть к нашей вакханалии… или «аналии»… — прыснул Сириус, заставляя Гарри снова изображать улыбающееся чмо. Тем не менее, время светового дня нарастало, а колеса катились. Пейзаж городской сменялся разветвлениями трасс, насаждениями рощ, а после — раздольными пашнями. Судя по всему, они подъезжали к ранчо Браунов, и в какой-то момент остановились на грунтовке в нескольких десятках ярдах от большой усадьбы. Ожидание будто тормознуло время. — Мы прокоптились к херам, идем подышим! — Ремус начал рваться на выход. — У тебя есть желание поболтать с мистером и миссис Браун? — сидящий с закинутыми на панель ногами Джей повернулся вполоборота и выпустил дым в салон. — Погодите… — начал Ремус. — Погодите годить! — гавкнул Сириус. — Поступим разумно: откроем люк сверху. — Он сломан, — напомнил Пит. — Тем лучше, значит, сломать сломанное уже нельзя! — Сириус глотнул из бутылки, и ее тут же поспешила забрать чья-то рука спереди, ибо он сидел спиной к водительскому. — Ты за рулем, ублюдок! — покрутил пальцем у виска. — Схлопнись. Хвост за рулем, — дернул бутылку Джеймс. — Отдай по-хорошему… — и принялись они яро спорить. Пока все это происходило, Гарри заметил, что со стороны усадьбы к машине вприпрыжку неслось нечто страшное — с лицом озверевшим от счастья к ним летела юная фермерша. У нее были рассыпчатые светло-русые волосы в укладке стиля шестидесятых с объемным начесом на макушке. На ней было приталенное ретро-платье в горошек, косуха без рукавов со множеством застежек и брелков и обувь на высокой платформе. Кофейный загар украшал ее кожу и подчеркивал смазливо пухлые щечки. — Привет, котеньки, котяточки, котяшочки! — отвратным голосом заверещала она, обнимая всех через окна, и быстро влезая на заднее сидение, чтобы пообнимать всех вновь. Лаванда Браун поступила на вокальную кафедру Хогвартса, благодаря умению петь ртом… не только в кожаные микрофоны. Всегда в неравном бою с нимфоманией, пока нимфомания ведет в соотношении восемьдесят промоченных насквозь трусиков из десяти. В общем-то, о таком рейтинге популярности поступающим на первый курс Консерватории можно лишь помечтать. Это порождало слухи, что она пела ртом в микрофоны всех учеников пиаро-продюсерского факультета. Лаванда и не отрицала. Ориентация даже не гетеро, а скорее — гипергетеро уровня «гетера или гейша». Хотя нет, для этого уровня Лаванде надо было обладать умом, но в таком случае она была бы менее веселой. Ей и так превосходно жилось. Без всяких там… глубокомысленностей. — Шая, — за Лавандой показалась еще одна фигура. Подругу Лаванды сложно было заметить сразу, она не была такой шумной, но отличалась полностью обколотыми руками и грудью, пирсингованными щеками, носом и губами, на ней были короткая маечка, просторные брюки деним, дымчатые солнцезащитные очки, а волосы, модно окрашенные розовато-пепельным с перламутровым отливом, были уложены в асимметричное каре. — Спаси Вагнер! Кто-нибудь из вас, миледи, объяснит, почему вы так обворожительны? — Это точно, — заверил Ремус. — Бродяга только что умирал, пока вы не появились. — Ну, это тайна, шладкий! — Лаванда, словно полна обожания, засюсюкала. — Шладкий? Как мило, — шлепнул Джей. — Наш Цербер, как раз такой… Гарри пришлось пересесть на противоположное сидение, чтобы пропустить Лаванду к окошку, а Сириусу дать усесться между двумя девушками. Дорога обратно была еще утомительней, чем к ранчо. Жарища, духота, в открытый, то есть уже оторванный, люк на крыше постоянно высовывались подруги, а когда не высовывались, Лаванда без умолку рассказывала разную хренотень о своей жизни, в том числе интимной, о своих родственниках и маггловских корнях: — Мои родители познакомились в «Чистилище», они тогда были единственными исполнителями кантри… На удивление противный голос Лаванды превратился в теплое лирико-драматическое или, возможно, драматическое сопрано, когда она напела что-то с кельтско-сельским мотивчиком, задорно перещелкивая пальцами. Гарри привлекал феномен меняющихся голосов. У Лаванды был высокий голос, но менялся на более глубокий, у Лили, например, при пении голос был выше, чем в жизни, — куда ниже колоратурного сопрано. И уж конечно, Гарри не мог не вспомнить, как Том пел в самом высоком регистре так, если бы украл чей-то голос. — Они видели ту эпичную дуэль между Гриффиндорской группой и Дурмштрангским коллективом, после которой образовались «Дары смерти!» Дурмштрангцы такие зайки… Брутальные зайчики. Все бы отдала, лишь бы побывать на том Опэн-эйре… сотый раз пересматриваю на легилиментном портале! А вы? Тот момент, когда весь палаточный лагерь поднялся, бесценный… А вы читали, как это извратила Стерва Скитер? Вот идиотка, по-моему ее кларнет давненько никто не продувал… В чем дело, об этом нельзя говорить? Лаванда была неистощимой трещоткой, но даже она обратила внимание на то, что мародеры попереглядывались по нескольку раз. — Брось! Все заебца! — чуть быстрее мгновенного резюмировал Сириус. — Яй, кстати, перчик, куда держим путь? — смеясь в полный рот зубов, начала дергать за руку Джеймса Лаванда. — В гетто, детка. Сегодня пошалим в гетто. Тебе понравится, я уверен. — Ура-ура-ура! — девица восторженно захлопала. Гарри подобрал ноги на сиденье и, приподняв брови, отвернулся чуть ли не влипая в стекло. — Ичт, мне теперь разорваться? — Сириус сглотнул, ощупывая бедра Лаванды, когда та встала на сидение коленями, чтоб просунуть туловище между водительским и пассажирским креслом, приставая к Питу в попытках ущипнуть его или что-то вроде того: — А как ты, мышонок? Тосковал без меня? — Прости, но это инстинкт, — объяснился Сириус девушке по имени Шая, чьи ноги лежали на ногах Сириуса, а его руки до этого ползали по ее ляжкам. Стоило Ремусу передать Гарри бутылку, тот рьяно принялся вливать в себя алкоголь, сколько было возможно терпя его крепость и горечь. Подростку казалось, что если он не сидел с ними в одной машине, они бы приступили к траху, едва отъехав от ранчо. Лаванда так быстро переключалась с одного обсуждения к другому, с одного собеседника на другого, будто напрочь стирая в памяти то, что говорили ранее и с кем говорила. Гарри никогда не умел корешиться с до такой степени холериками. Он надеялся поскорее предаться забвению зелий, устав от всех этих: «пончик, чертенок, щеночек, кисичка, заинька» — это было пыткой ему. Какое-то время спустя, минивэн, наконец, встречали городские улицы. Вскоре в окне замелькали трущобы окраины, сарайчики и лужайки трейлерного парка. Для Гарри данное место было знакомо. Многие здешние обитатели учились вместе с ним в старшей школе, — вероятно, теперь бывшему сиротке предстоит учиться в другой школе, зависит от решения мистера Поттера. Теперь, ему предстоит, наверное, также учиться называть мистера Поттера отцом? Они припарковались на склоне у замусоренной речки, возле самых крайних трейлерных вагончиков, расположенных углом к улице, образую маленький дворик. Из двери трейлера, занавешенной тюлем, выпрыгнула девушка с прямыми рыжими волосами, в нарочито драных черных легинсах, джинсовой юбке и черной майке на бретельках, покрытыми значками и булавками, жуя жвачку, презрительно надувая пузыри и не менее презрительно лопая их. — Дождались. Через Лутон, небось, ехали? — в обвинительном ключе ринулась девушка к парням. — Почти, милая. Еще дальше… — Через Плутон. — Космонавт хуев! Через иллюминатор твой заднеприводный… — Через твой чердак! Оборзел что ль, четырехглазый? Не при дамах же! На стадии приветствий и знакомств с новыми лицами, девушке насыпалось масса ответов. И она жестом пригласила всех в трейлер. Хозяйкой трейлера у обмелевшей реки являлась Джинни Уизли. Обычная деваха из бедного квартала, не поступившая на пуффендуй, как вся семья до нее, а покусившаяся на вокал вместо этого. Чистокровная музыкантша, многодетная семья. Никто не лошит, потому что неинтересно. Не давалка, но и не девственница, генетически гетеросексуальна. Прилежная ученица на людях, в душе — серийный убийца. Глубоко прячет свои комплексы, мечтает сказочно разбогатеть: найти мужа из состоятельных магов, чтоб ни в чем не нуждаться и ничего особо не делать, получить максимум выгоды при минимуме усилий. Борется с побочными действиями гормональных препаратов, из-за коих ее зад вечно пытается ползти вширь. Рейтинг популярности в зачаточном состоянии. Мародеры, их спутницы и Гарри завалились в трейлер. Стенные перегородки были снесены, отчего изнутри укрытие походило на длинную комнату, обставленную ветошной мебелью. Визитеров сразу встретил парнишка весьма смахивающий внешне на Джинни, но не целиком идентичный. Они были двойняшками — не близнецами, разные, как оливки и маслины. Рон Уизли. Вполне чистокровный представитель музыкального сообщества, но отвергаемый им из-за обвинений в магглолюбстве, многодетная семья, малоимущая генеалогия. Свой пацан, норм поцик, ништяк друган, денег в долг не занимал, — «одалживаешь чужое и на время, а отдавать свое и навсегда». Тут больше нечего добавить, ни в каких рейтингах задротства и популярности участия не принимает, оттого что рейтинги о его существовании не догадываются. Девочки дают из жалости, но паренек стесняется брать, и взамен предложит разве что — винт внутривенно, шишки конопляные для плавного расколбаса да небо звезд. Ни о каких гомосеках слыхом не слыхивал. И вообще! Рон нормальный, он любит свою сестренку, чего уж, со всеми бывает. Борется со стереотипами и стереофобами, типа, нищий — не значит быдло, не блондин — не значит не аристократ, и тому подобное. Организаторский момент выполняла Джинни, встав подле сальной плиты с газовыми горелками и что-то там снимая и переставляя. Ребята вспомнили про виски, пиво и чипсы, сгоняв до машины. Потом они дружно попросили Гарри стоять около двери, надзирая за двором. Он стоял в аккурат напротив плиты и Джинни, которая время от времени уделяла ему странные, изучающие взгляды. Гарри знал ее до этого визита. Как всякий поклонник своего кумира знает, кто еще поклоняется избранному им идолу, юноша знал, что Джинни была тайной фанаткой Темного Маэстро. К тому же, он временами сталкивался с младшими из Уизли в школе, Рон периодически стрелял у него сигареты после уроков, даже хотел записывать рэпчик, мотивируя тем, что умеет играть на гитаре, — тогда Гарри еще не знал, что все они волшебники и рано или поздно пересекутся в этом трейлере в гетто. Сириус рухнул на топчан с накрытой клетчатым пледом спинкой, заметнув свои изношенные рейнджерские сапоги с миллионом пряжек поверх тумбочки, топчан чуть не рухнул ниже уровня земли, тумбочка затрещала. Джеймс оперся о тумбочку, та заметно покосилась. Ремус уселся на кукольную табуретку. Пит занял креслице, схороненное под вязанным чехлом. Рон пригнездился на шаткий подлокотник другого креслица в вязанном чехле, куда засела Шая. Лаванда сразу начала всюду обследовать, всех облизывать, эстрадно корчиться и городить черти что. — Ути-мои-божочки! Милота! Смотрите, киси! Это самодел? — Лаванда обнаружила в дальнем углу комнаты какую-то музыкальную конструкцию, похожую на пианино и на крыльцо со ступеньками, где каждая октава умещалась на ступени: от контр-октавы на самой низкой ступеньке до пятой, соответственно, выше всех. — Потише, — предупредила Джинни, когда Лаванда подтянула к себе какую-то деревяшку, села на нее, сняла обувь и принялась играть на пианино-крылечке пальцами ног. — Рядом живут Джорданы, могут нажаловаться матери. — Предки не в восторге… мы сюда весной заселились, — промямлил Рон с таким видом, будто его собрались мутузить ссаной кочергой. — Это был трейлер Фреда и Джорджа, они потом уехали… они хотят сдавать этот трейлер, нам и до этого негде было репетировать. Никто не думал, что мы поступим на Гриффиндор… Рон еще несколько минут что-то там толковал, а свистопляска потихоньку набирала обороты. И в конце-концов понеслась родимая. За дальнейшими действиями сложно было уследить: они накосились травы, закололись на брудершафт, наболтали громкости на радио, убедили Джинни, которая постоянно призывала к тишине, что все будет в порядке, и посвятили Гарри в тонкости расточения здоровья. Ночь, словно пиздец, подкралась незаметно. Который был час невозможно прикинуть. Гарри словил бэдтрип — негативное путешествие, — вместо первой фазы психотропной эйфории его вывело в «диспансер», по пояснениям ребят, — это когда отказывает позвоночник, утрачиваются опорные навыки, теряется равновесие и вероятность совершения самостоятельных действий сводится к опции тюленя, выброшенного на берег. Угодил на измену и Пит, у него начались «бояки» и «трясуны» — чувство паники и лихорадка. У Ремуса, может, тоже такое случилось, да только этого никто не мог проверить, поскольку он убежал с телефоном на улицу и куда-то подевался. Всем остальным было по кайфу. Рон намертво засел в кресле с таким лицом, словно у него каждый день Рождество. Лаванда, наконец, относительно заткнулась и лежала на топчане, задрав ноги на стену, пребывая в вышей степени умиления. Джинни с Джеймсом практически не торкнуло или быстро отпустило и они глушили алкоголь. Сириус зажигал с Шаей в центре комнаты, они танцевали и ржали со своих же движений или чего-то лишь им известного. — Движ-Париж! — кричал Сириус. — Кадриль от слова «кадрить!» — смеялась Шая. — Ну, ма, пожалуйста, не надо приходить! — ныла в телефон Джинни. — Мы репетируем! Да знаю, что поздно! Мы уже закругляемся, обещаю. — Как его мажет, ты погляди на этого горемыку… — Джей дотронулся до плеча Питера, который застыл полулежа возле Лаванды и пускал на нее слюни. — Хвост? Ты с нами? — Яй, кажется, пузеночек смотрит на мои сиси? — Лаванда обхватила ладонями обе свои груди, помяла их и захохотала, очень широко открывая рот. Сириус и Лавандова подруга заливались, катаясь по полу, когда выяснилось, что трахаться они не могут ни с кем, кроме Лаванды, по причине возрастного ограничения. Нет, Гарри сейчас не обратил бы внимания даже на групповуху с фейерверком, терпя искажения пространства, едва открывая глаза, и продавая душу дьяволу, который почему-то выглядел, как Том Реддл, едва прикрывая глаза, или производя обратные манипуляции с веками, ибо различить: открыты ли у него глаза либо закрыты, он тоже не мог. — Не спать с теми, кому не исполнилось восемнадцать? Забавно, — усмехнулась Джинни. — Таковы правила, дорогуша, — сказал Джеймс: — правила «Мародеров». — У панков не может быть правил, они опровергают все правила. — Верно, мы опровергаем правило, что у панков не может быть правил. — Спорим, он выебет ее сегодня, — Джинни махнула сигаретой на сплетающуюся на полу пару тел. — Это могло быть, если бы юная фрейлина соврала насчет своего возраста. Поскольку Бродяга теперь знает, дальше петтинга дело не зайдет. Но если тебе так неймется поспорить… — Минет считается! — обусловила Джинни, когда пара прикатилась к топчану, Сириус оперся лопатками о край сидения, а девушка с асимметричным взъерошенным каре положила голову на его плоский живот. — Нет смысла. Бро на морозе и не кончает от минета под веществами. — Муренок, это звучит, как вызов? — Лаванда, все еще лежащая вверх тормашками, подтянула к себе голову Сириуса, чтоб они могли соединяться языками. — До дня рождения неделька? Полторы? Тогда и поговорим, милая, — оторвался от Лаванды Сириус. — О-еб… уэ, уже август… что ли? Какое сегодня число? — Без пяти четыре.***
Гарри очнулся с ощущением, что его галлюцинация душит его, с беспощадность, с наслаждением, со всеми эмоциями, которые он видел лишь в симфонических театрализациях. Он осознал, где находится, спустя минуту, проклиная себя и свое любопытство к чему-то смертельному. — Ожил? — улыбался над ним Джеймс, пряча дирижерскую палочку в джинсы, и объявил: — у меня опять чары заработали, можно продолжать! — Стоять. Дай лучше оклематься этому мальчику-который-выжил. Ох, не повезло с первым приходом что-то… — Возьми, попей, — Джинни протянула ему кружку, Гарри отшатнулся. — Это просто чай. Гарри присел на табурет, сомневаясь, что сможет выпить или съесть что-либо в ближайшие часы. Он был уверен, почему-то, что Том убьет его. Боялся, что не сможет говорить, ведь челюсть до сих пор немеет. Во всяком случае он понял одно — даже запрещенные препараты не освобождают от мыслей о Томе Реддле. Джинни обхаживала Гарри с заботливостью квочки, правда, подмигиваний со стороны ребят мальчишка заметить был совсем не в состоянии. — Держи! Что ты как амеба… — девушка усиленно поила Гарри чаем, пока все стало не так плохо. Юный музыкант понял, что влип, когда выйдя подышать на улицу, увидел вечереющее небо. Получается, светлую часть суток он пропустил. Присев на пороге, Гарри прислушался к лаю собак из соседних дворов. — Не возражаешь? — внезапно уединение Гарри было нарушено. Это был Рон, за спиной коего из трейлера послышалось нежное завывание Лаванды: — Ти ж мои шладкий! Неужели испугался? — Вообще ни разу, — ответил Гарри с интонацией, мол, с чего возражать жилье-то твое. — Она озабоченная, — прошептал Рон, кивнув на дверь. Гарри согласился. — Будешь? — Рон подкурил косяк. — О, я сыт, спасибо… — Ты чего? Полегчает мигом, я так всегда делаю. Знаешь, сколько раз отходняк ловил? Постепенно выходишь, мягко. После некоторых колебаний, Гарри принял попиросу. После нескольких затяжек, благодарно расплылся, что Рон не обманул. Понемногу они разговорились, в основном слово держал Рон: — Мы еще палочки не покупали. Мама ищет подешевле. А инструменты… зачем они сдались? Мы ж не на слизерин поступаем. Ну, типа, все время таскать с собой железо неудобно… — Рон почесал макушку. — «Герой гитары», симулятор игры такой. Нас Фред с Джорджем учили по сети. Хочешь покажу? Так они весьма долго просидели, пока Джинни не вышла на улицу разговаривать по телефону. — Да, ма, сейчас Рон прийдет, он уже выходит… — Рон начал возмущенно пыхтеть, исходя из разговора сестры. За неимением выбора Рону пришлось идти домой в родительский трейлер, чтобы что-то там сделать и успокоить мать клятвами о хорошем поведении. Девушка не спешила заходить обратно, она звонила кому-то, и еще кому-то, прогуливаясь туда-сюда. Гарри тоже хотелось побыть на улице. И минуты одинокого сидение юноши на пороге спустя, вышел Джеймс, застегивая ширинку. Вероятно, они трахались там внутри, и Гарри был рад, что не наблюдал этого. — Ты как, сносно? — спросил Джей младшего брата. — Ничего… оттянуться не получилось, — пожал плечами тот. Джеймс направил взгляд юноши в сторону, на гуляющую с телефоном девушку. — Пообщайся с ней, — Гарри помотал головой. — Я ни о чем не намекаю, просто сиди, беседуй. Ну так, вдруг, кто знает… порой стоит попробовать что-то еще. Слепая вера в то, что ты прирожденный гей, от тебя никуда не убежит. Все же, нужно убедиться наверняка, ага, в ходе практики. Доказательство от противного. Дерзай, — Джеймс говорил шепотом, но Джинни посмотрела на них, похоже, понимая каждое слово. Гарри не отверг сие напутствие, он проделал несколько шагов вперед, дождался пока Джеймс зайдет обратно в трейлер, и встал на границе, где свет дворового фанаря очерчивал склон, удаляющийся в тень. Переговоры Джини быстро закончились и она спокойно подошла к Гарри. — Они не отстанут, — с усмешкой сообщила Джинни. — Что? — переспросил Гарри недоуменно. — Парни не отстанут… — Не отстанут, — повторила она. — Мародеры будут совать тебе любую девчонку, как пробник. — Да уж, пожалуй, — вздохнул Гарри. — Ничего не поделаешь. — Хочешь, я тебе помогу? — И как же? — Скажу, что мы встречаемся. Гарри прокашлялся: — Ты серьезно? — Думаю, это выход. — Вроде… идея неплоха. А ты… — Встречаюсь ли я с кем-нибудь? Нет. От такого поворота бывший сирота растерялся, зато Джинни была собрана и сообразительна. — Только я не… — заикнулся Гарри. — Я, к-короче… — Расслабься. Ничего не будет. Скажем твоим, что ты меня заарканил и дело с концом. Все счастливы. Дело действительно с концом. Темный Маэстро его ненавидит. Гарри еще постоял потупил над перспективой фиктивных отношений. — М, здорово! — вдруг выпалил он. — Почему бы нет… Спасибо тебе. — Перестань, — усмехнулась Джинни, будто ей вообще ничего не стоило. — Пройдемся к реке? — Да, конечно, давай пройдемся, — усиленно закивал Гарри. Сначала они молчали, создавая неловкость. Устье заросло, вода была темной, будто нефтяной, даже не отражая никаких бликов, лягушки слагали утробное пианиссимо. Запах у речки был не ахти, но внюхавшись, этого почти не замечаешь. Внезапность, все-таки, полезная штука, — заключил Гарри, когда диалог с Джинни обрел почву. Они разговаривали о Хогвартсе и о музыке, и о школе. И хотя, они игнорировали тему общего восхищения творчеством Тома Реддла, все равно Гарри почувствовал какую-то близость в этом плане. Пусть дружбы из этого у них с Джинни не получится, зато она тоже умела улыбаться наотъебись.