***
— Окей, кореш… Время прокачки пришло, детка, ты смекаешь о чем я. — Вскиньте руки! Вскиньте руки выше! Леди и джентльмены! Вскиньте руки вверх! Эй, ты, анус шоколадный! Не забывай вертеться, детка! Вскиньте руки, вскиньте руки вверх! — Вперед! Назад! Руки поднять! Руки по швам! Обратно, обратно! Исходную занять! Скажи, что ты будешь делать сейчас? Давай вертись, вертись, вертись, вертись! Что? Давай вертись, вертись, вертись, вертись! Ну же! Вертись, вертись, вертись, вертись! Да! * — с начала Сириуса не вставляло, а потом как вставило, аж с трудом верилось, что всего несколько минут назад основные представители «Мародеров» валялись в отключке из-за наркоманства, случившегося накануне. …накануне компания в умат ухламилась всеми доступными нейростимуляторами, кои только имелись в распоряжении. И это было больше нежели два пакетика травы, семьдесят пять ампул мескалина, пять пакетиков диэтиламид лизергиновой кислоты или ЛСД, не беря уж в расчет кокаиновую солонку и целое море разноцветных амфитаминов. Настроить фокус на ближний ракурс, едва расплющив глаза, стало для Джеймса Поттера горьким подвигом. Вечер удался убийственный, вчера или сегодня — был спорный вопрос. И Джеймс срочно нуждался в допинге. Обрывки прошлых разговоров еще мешали ему всецело проникнуться драйвом музыки. — Надеюсь, у вас хватит мозгов не раздувать из этой особенности мальчика невесть что! — гордая рыжая Лань, как всегда защищала всякого рода отклонения, хотя никто и не думал упрекать Гарри в том, что тот оказался змееустом. У Лунатика был геморрой с вдохновением почище, иногда против воли исполнителя неся разрушительный, калечащий публику настрой. Тем не менее, «Мародеров» без этого ударника не существовало бы. — Какую особенность ты имеешь в виду? Хочешь сказать, мы педиков гнобим или змееустов? — Да мне все равно, пусть Гарри предпочитает мужиков. Ну не будет он жарить молодых фанаток вместе с нами, и что? Нам больше достанется. — Будет жарить фанатов. — Ох, я имела в виду: «второе», Сириус, да, — возмутилась гриффиндорка. — Но вы, я вижу, к «первому» столь же нетерпимы! — Да как мы можем быть нетерпимы, Лили, если наш незабвенный эмир, Дамблдор, проповедует это? — фыркнул с недоумения Бродяга. — Собственно, мы-то и любим его за то, что он такой анал-карнавал. Разве нет? — Правда, наш любимый вротохуец прославленный не афиширует свою вротохуйственность или вротохуйцовость… Как правильно? Ладно-ладно, на самом деле он гений и ему позволено. Собеседница вздохнула упаднически: — На самом деле, каждое ваше слово — вброс кала! Людей это обижает. — Чего ты так разошлась? Это просто стеб, Эванс. У тебя «дни агрессии» что ли? — Вот не надо! Я отлично знаю, какими вы можете быть. А ты… — ткнула она Джеймса в грудь. — Своими генитальными соревнованиями затравливаешь хороших парней, притом, что эстафета вообще тебе не принадлежит. — О, прости, что я не задротыш и не онанист. Что твои парни обычно делают? Прячутся в шкафу или под одеялом? Тебя пугают парни с яйцами! — Мне не нравятся парни в принципе. А в частности, еще больше не нравятся — кобели. Соблюдай личную дистанцию! — Но кобели это туда, — указал на Сохатый на Бродягу, тот попивал пиво на табурете, заложив ноги на край консоли. — Ха, в поддержку малыша-Гарри пост? Да мы ему слово не скажем, Лили, будь спокойна. Младший брат педик — это святое. — Мне тоже не нравятся твои парни. Некоторым из них явно не дано обуздать твою менструирующую сучность… — Джеймс возобновил расстояние вытянутой руки между ним и спорщицей. — Ты, Лили, встречаешься с мальчиками не из своего окружения, хочет сказать Джеймс, — мягко поправил Ремус, сидящий на подоконнике. — До земли поклон! — иронично поклонилась за точность интерпретации та. — Я же хочу сказать, что ими не интересуюсь вовсе. — Ты западаешь на девочек? — удивился Сириус, добавив после паузы: — приплыли. — Так ты лесби? Точно. Только лесбийка может от меня отказаться. — Кроме того, я никогда не встречалась с Северусом. — Ага, просто спасаешь Нюньчу… Бля, серьезно? — Джеймс продемонстрировал фейспалм: — она не хочет попробовать секс по-дружбе? Она блефует, — она закатила глаза в нетерпении: — Мы с тобой со школы знакомы и только сейчас тебе пришло в голову поинтересоваться моими предпочтениями? — Видишь, как мы долго друг друга знаем? Могла бы дать ради приличия. Лили закипающе прорычала, изображая жестом удушение кого-то невидимого. И наверняка ответила чем-нибудь еще более острым, если бы не стук в дверь, за которой показалась Грейнджер с неловким утюживающим волосы жестом: — Посовещались? — Да, идем. Нам пора, — Лили посмотрела на часы. — Да! Мы лишь ждали пока ты спросишь, — парировал Джеймс. — Не умничай, — Лили повесила сумку с гитарой себе на плечо. — Ага, хорошо, а ты… Докажи, что ты лесбиянка, поцелуй Гермиону. У Грейнджер сделался такой вид, будто она хочет спрятаться. Лили уставилась на него, уже перед выходом. — Знаешь что… — сказала она тихо, но отчетливо. — Ты просто уебок, Поттер. — Ах, я уебок? Ну, спасибо. Просто зашибенно! Я уебок. — Всем пока мальчики, — попрощалась Грейнджер. — Короче, пошли отдыхать… — пробормотал Сохатый, вскоре заметив Гарри, смущенно впечатавшегося в стену, когда мимо него пролетели две ведьмы. — О, ты здесь? Не против вискаря? Пора ужраться в сраку… у меня девушка лесбиянка… — Отстой, — подхватил Бродяга тут же. — Я так понял, Лили не твоя девушка? — спросил Гарри. — Черт! Она еще и не моя девушка, чем не повод наебениться? Так было положено начало пьянству. С балкона они проводили злящуюся бэк-вокалистку пожеланиями крепкого сна, получив средний палец от нее, садящейся в машину. Джеймс не расстроился, у него было вокруг полно друзей, различной отравы, ему необходимо получше узнать брата — увидеть, каков Гарри под дурманом. Воспользоваться проверенным способом испытать человека — напоить его. — Видишь ли, у Лили с нашим Сохатиком возник кризис отношений. Дальше дружескими они быть не могут, надо или-или… — куря в холле второго этажа, распитюкивал Бродяга давешнему сироте. В период плотного возлияния не было никакой возможности остаться с Гарри наедине, это удалось где-то на десятом посещении курилки. — А, кхе, Гарри у нас за любовь всех мастей, так же? — нашел в чем осведомиться Джеймс, после посещения клозета. — М, э, ну да. Ты испытываешь трудности из-за этого? — Никаких, — поднял руки мародер. Он мог задать любой вопрос, мальчонка был достаточно упит, чтоб ответить искренне. Но нет. Джей понимал, не следует приковывать внимание к тому инциденту… Другой «особенный» уже бы выхватывал, особенно, если этот «особенный» учился на слизерине. Но Гарри был его братом, пусть и нежданным, но родная кровь чувствовалась даже на магическом поле. Мутное разбирательство по теме способностей змееуста лучше проведет мадам Поттер со своим муженьком, кем была Гаррина мамаша еще неизвестно. — Как ты понял, что гей? — вопрос чуток рассмешил Гарри: — Я просто знаю, — ответил он, шатаясь у проема двери, ведущей на балкон. — Откуда, без практики? — С детства. — Тебе бы попробовать бабу, может, пройдет… Гарри заржал. Это успокаивало, ведь… С Джеймсом такого не было с детства. Скорее, это было дело принципа, как у Эванс. В любом случае, больше Гарри допросить не имелось шанса — «питейные вышибали» вышибли его из реальности. — У меня все вращается… — только и мог скулить Гарри спустя час лежания на диване. — Опусти ногу на пол, — рекомендовал Лунатик: — заземление от вертолетов. Остальных вырубило под утро. И теперь, прежде чем надрываться песенкой, Джеймс осознал себя в этом мире путем опускания передней части головы в белую пыль, предварительно вскрыв полиэтиленовый мешок, в который она была завернута, и вдыхания оной. Он подошел к пуфу, где спал его Цербер, и ляпнул спящему поджопника, затем отвесил братского пинка Гарри, лежащему на диване, попрыгал на Хвосте, уткнувшемся физиономией в подушку с другого конца дивана, и взлохматил волосы Лунатику, скрутившимуся в кресле. После чего он достал дирижерскую палочку из внутреннего кармана байкерской жилетки, произвел ею жест на уровне пояса от себя. Сразу — из кончика палочки вылетело эфемерное облако, по виду напоминающее гитару, но с каждой секундой оно становилось более видимым и осязаемым. Когда Джеймс быстро сунул свою палочку обратно, гитара из плотного пара полностью материализовалась, и он перехватил ее. И мертвую тишину, слегка разбавленную храпом, вмиг разрубило, словно гигантскую тыкву топором нот. Все это волшебник делал почти вслепую, ведь стекла его очков заволокло прилипшими частицами того, что он недавно впил своими ноздрями. Очухавшийся Сириус произвел с палочкой и гитарой те же махинации, что и Джеймс, незадолго до того, как ткнулся мордой в распечатанный сверток с чем-то типа стирального порошка, оставляя очертания бороды и усов. — Гляди-ка, а он включился! — в процессе пения указал Бродяга на вызвавшего из своей палочки дирижера палочки барабанные, Лунатика, и приподнявшись в кресле, принявшегося отбивать ими по краю кофейного столика из стекла, также помогая ногой создавать глухой ритм. — Вот нахуя? — вознегодовал Джеймс, когда они закончили «вертеться», и Сириус принялся вытерать ладони об анфас напарника, чем незамедлительно сгреб очки на пол. — У тебя вся харя в порохе… — Ша! Нюхалс чертов… у самого вокруг рта и носа «что-то белое»… — Джеймс отталкивал друга, но тому, уже намеренному побороться, удавалось устоять. Некоторое время они отстаивали границы своей чести, а потом, рыдая смехом, упали на мягких пуф. Рука Джеймса оказалась выкручена в локте и заведена за спину, пока Сириус лупил своим пахом в бедро Джеймса, совершая акт псевдо-мужеложства через джинсы, пока Джеймс пытался стонать женский оргазм. Боже, они столько раз трахали девочек вместе! Стряпать подобного рода пародии было как пить дать. Только почему-то, с этого лета, один из мародеров начал относиться к этим приколам немного иначе… разумеется, Сохатый гнал эти мысли, но теперь… узнавши, что его маггло-воспитанный братик — гей? Будто все приобрело еще более набатную тональность, — тут уже не колокольчики, а колокола. И конечно, по поведению Джеймса нельзя было сказать, что что-то изменилось. — Еще! Глубже! Жестче! Еби меня, подлый хуище! — ничего не изменилось, кроме того, что Джеймс начал воспроизводить это максимально противным голосом, в оперном стиле, и фальшивя почем свет.***
— Черт, как? — повернулся Гарри к Питу, когда струнные исчезли из рук парней, если бы и не было их. — Ты о чем? — переспросил Пит, в тот момент испарились также барабанные палочки Ремуса, который и ответил Гарри: — Куда пропали инструменты? — мальчишка кивнул. — Так это же иллюзорные. Пустяк. Они были не вполне настоящими. К слову, только маги от музыки могут их видеть, — приподнял брови Ремус. Гарри не сумел сдержать смех, когда двое мародеров принялись имитировать коитус: — А это тоже лишь маги видят? — Это, к несчастью, мы видим еще со школы… — измученно улыбнулся Ремус. — Мы с Питером. Тебе, Гарри, скажем, повезло. Да, Хвост? Пит, тем временем, поймал палочку Сириуса, которая мешала дурачиться, своим лицом, поскольку только отлип от высокой подушки с видом «человека дождя». Однако, когда палочка угодила ему в щеку, вид у Пита стремительно преобразился к более энергичному. Гарри ни черта не помнил, угадать утро сейчас или вечер было невозможно. Обилие запрещенных препаратов и алкоголя поражало мальчишку, да только все исчезало на глазах отнюдь не от волшебства. Феерия самоуничтожения нравилась Гарри, это позволяло удалиться от мыслей о Томе и о том, что змеиная речь действительно существует, и все это не выдумки детсадовские. Впервые его развезло, как пьяницу из ирландской новеллы. Вчера или, может, позавчера, они играли в питейные вышибалы. — Подними оружие и дерись! — кричал Сириус, когда рюмка выпала из рук подростка и он сдался, опрокидываясь на диван, ибо пили кто первый ляжет. Сложилось мнение, что при возлиянии лучше усваивается информация, которую так стремился получить сирота о том или ином явлении магического мира музыкантов. По правде, Гарри не знал, что заставило Джеймса решить, будто его найденный брат морально готов. Ко всему этому. Но после того, как они нарезались, Гарри уже сидел едва живой, после кокса он чутка оживился, но курево вновь погасило его. После, мальчик смекнул, что безопасней сфракталиться в позу улитки, повторяя как ему хуевит. Сейчас им руководила жажда, какой еще он не ведывал. — Парни, дорогу! Я в уборную… — рявкнул Гарри, срываясь, и вступил босой ногой во что-то разлитое. Удивительно, эти двое еще не везде протерли. — И мне туда! — воскликнул Сириус, но мальчик уже перескочил через два барахтающихся на полу тела и скрылся в дверном проеме. Легкая дымка, висевшая в воздухе, расплескалась от движений. Мародер с голым татуированным торсом, длинными черными волосами и майкой, повязанной на голову, побежал следом, Джеймс сообщил вослед: — Осторожно, Бродяга ссыт абсентом! Уже горящим! — Не дрейфь, я на балкон… — успокоил Сириус, запершийся в коридорную секцию, отделяющую зал второго этажа от балкона, ведущего к студии. Гарри встал напротив зеркала и спросил — «какого хуя это было?» но, вскоре пустил воду, принявшись поглощать заветную жидкость прямо из-под крана. — Цыгане шумною толпою… — провозгласил Сириус, едва Гарри покинул санузел и увидел, что ребята гуртом вышли покурить табак. — Типа того, — Ремус громко зевнул, уставившись в дисплей телефона. — Меня все еще таращит, — признался Пит. — А кто-то вообще ловит галлюны, а, Гарри? — подмигнул Джеймс сводному брату. — Кажется, будто из ниоткуда гитары появляются? В никуда исчезают? Музыка в ушах какая-то качает? Шучу я! Расслабься! Тебе не кажется. Вот, ешь-ка… — он протянул Гарри маленькую таблетку, тот принял ее с вопросом: — Что это? — Витамины. — Да нафига? — Профит, — Джеймс нашел подставку под свою руку в виде плеча Гарри, который глотнул колесо, смиряясь с тем, что ближайшие сутки ему предстоит извлечь опыт абстинентного синдрома. — В сущности, Гарри так и не разобрался, как мы колдуем, — Ремус заметил, обращаясь к товарищам. — Точно. Мы пропустили этот урок, — сказал Джеймс. — Да. Как вы это делаете? — Гарри уже знал, как дирижерская палочка управляет музыкальными инструментами без прикосновения, но чтоб она их создавала… — Просто, — ответствовал Пит. — Колдуем. — Все зависит, опять же, от намерения, все, чего ты хочешь и чего можешь добиться, в твоей голове. Настрой, намерение, магия. Вот и все, — истолковал Ремус. — Ну еще выбор композиции, — добавил Джеймс. — Во всяком случае, композиция сама приходит в тот же миг, когда ты сформировал свое намерение, — дым изо рта Сириуса вылетал в процессе говорения. — Что ты собираешься сделать этим волшебством: дать энергию, забрать? Исцелить? Покалечить? — Я понимаю, на выступлениях, да… а так в бытовухе, как? — Гарри припух, Джеймс снова взял слово: — Обычно, такую магию применяют на дуэлях, внезапных баттлах, в любых случаях, когда нужно обороняться от чужой вредоносной музыки. Как только раунд закончен, твое намерение иссякло, цель достигнута или тупо силы на нуле, инструменты исчезают сами собой. И! В основном появляются те инструменты, которыми ты лучше владеешь. Проще, которые тебе служат. Далеко не факт, что ими легче будет управляться на дуэли. — А если мне служит, например, треугольник? — Увы, в поединке с гитарой ты обречен, — Сириус, вроде, утешил. — Хотя… главное не величина хера, а мастерство управления. — В идеале, если ты, участвуя в музыкальной дуэли, перетянешь противника на свою сторону, — поучительно поднял палец Ремус. — Каким образом? — Противник считай повержен, если он на своем боевом инструменте начнет исполнять ту же композицию, с которой ты вышел против него, — молвил Джеймс. — Тогда, победа. — Пожиратели микрофонов применяют подобные чары нечасто, — Ремус продолжил. — Намерения в игре у них отнюдь не светлые. — Их цель — угробить тебя своими композициями, а не победить в честной дуэли: «кто-кого заставит плясать под свою дудку», уж будем утрировать… — В таких боях стоит воздержаться от классики, хотя смотря каков настрой у тебя. Вдруг очень сильный? Тогда сойдет. — Попсовое что-нибудь, — вовлекся в обсуждалово Пит. — Но лучше панк, он их нокаутирует резче. — Получается, в любой дуэли кому-то из музыкантов не поздоровится? — не смолкая, допытывал Гарри. — Когда твой оппонент не желает сдаваться, но уже не может противостоять твоей игре, его попросту вырубает. Обморок, конвульсии, кома. Что-нибудь из этих прелестей. — Бывает, смерть? — Ну, а кто от нее застрахован? — Продув на дуэли, маг принимает свой же разрушительный посыл обратно, зло отбитое всегда дает обратный эффект. — Закон бумеранга, — определил Сириус. — Еще, желательно, вот что, малой: воздержись от прослушки анонимных сольников на ментальном канале и в сети. Не ходи на концерты непроверенных магов. Заразу подцепишь какую-нибудь. Тяги к жизни начисто лишить могут. — Пожиратели микрофонов, то бишь, лир практикуют сплошь и рядом. Одна песенка — и ты спекся. — Одна песенка? — повторил Гарри. — Есть какая-нибудь песня, услышав которую ты будто сам не свой? Башка раскалывается, давка ебошит в надбровья, пошатывает, подташнивает, а? Бывало? Поздравляю, тобой позавтракали… или пообедали, или поужинали. Не столь важно. Качнули энергию и привет. — Гарри, люди погибают на концертах! — встряхнул его брат. — Вот так, Гарри, — развел руками Ремус. — Тебе страшно? — Нет, я не боюсь. — Молодец. — Не знаю только… вдруг… я поступлю на слизерин… — Гарри напрягся. — Филармонисты… чаще становятся Пожирателями лир… — На скрижалях не прописано. Пожирать микрофон может кто угодно. Из любой кафедры. Слизеринцы же, в своей массе, большинством — говнари и кретины. Говнари — сами себя мочат, а кретины — верхушка инцеста музо-магического сообщества, эдакая «Лига плюща», сливки музыкальных слоев, фекальная богема, которая считает своим долгом иногда производить инструментальные высеры с энергетикой разрушения всего живого. Особенно маггловского… — Но факультет — это не приговор, малыш. Бывает перераспределение, после первого или второго курса. — Так Хвост и попал к нам, да, дружище? — Сириус дружески ударил Пита по спине. — Мне говорили: «не запоет из-за прикуса!» — Пит победно посмотрел и обнажил брекеты. — Бля, вспомнил! — о чем вспомнил Джеймс огласилось в следующую секунду: — у нас «сбор урожая» на этой неделе. — Сперва достанем еще кайфа и разврата? — сутенерски прищурился Сириус. — Безусловно. Гетто, панель. Или прямой наводкой к ранчо Браунов? — Хвост будет только «за», — Ремус ткнул под ребра названного.***
Парень, в футболке с рисунком сэнсэя-Сплинтера в позе ниндзя, осатанело закивал: — Кроме шуток! Солидарен. Приятное с полезным, — вид у него сделался весьма самодовольный. Питер, такой неприметный мальчик, а вернее уже и не мальчик, ведь только ему одному из «Мародеров» уже исполнилось двадцать этим маем, никогда не решал крупных задач, ничего в команде от него не зависело. И не в команде-то тоже. Однако Питера сей факт не удручал, напротив — не нужен ему лишний стресс. Он знал свое ремесло и оно было ему хлебом с маслом, и немножечко с красной икрой. Была бы его воля, он ни за что бы не участвовал во всяких там музыкальных дуэлях, струнных сечах, коридорных баттлах. Во-первых, это опасно. Если в лазарет не загремишь, наслушавшись отравляющих песен и ядовитой музыки, которую распространяет маг-исполнитель, то будут обеспечены по меньшей мере депрессия или бессонница. Во-вторых, со стороны это смотрелось не ахти: взмахи дирижерских палочек, чудеса путем сотворения инструментов, трата драгоценной музыкальной энергии мага на создание иллюзий, один музыкант на ринге орет одну песню своему противнику, противник — другую. И непонятно, кто из них проигрывает. За кого болеть-то? Нет, Питер не был настолько сучарой, чтоб за побеждающего болеть, но политым отборным дерьмищем ему тоже не хотелось быть. Изначально, он поступил на кафедру змеюк, так как идеально сдал творческий конкурс по фортепиано. Чувствуя себя в рядах слизеринцев абсолютным куском экскрементов, он сразу понял, с кем надо дружить, потому что чистокровные музыканты на него даже какать не пожелали бы, не говоря уж о том, чтоб побухать и разделить с ним ебание пылких красоток. Почему произошло отторжение семьи Петтигрю от мира, как Поттер назвал «фекальной богемы», сложно было определить, но вот так случилось, что музыкальный род Петтигрю оказался не то чтоб за бортом жизни, но точно за бортиком оркестровой ямы. Может, оно и к лучшему? Ведь Питер всей душой отныне любил панк-рок и родители гордились своим сынулей. «Сбор урожая» — было особым мероприятием, но мародерами трактовалось по-разному. По окончанию первого курса студенты для повышения стипендии могли заниматься просветительством будущих студентов. Им поручают хотя бы одного подопечного абитуриента, они общаются в сети, созваниваются, приезжают в гости, рассказывают о Хогвартсе, дают творческие рекомендации, при условии, что новое мясо поступает на ту же кафедру, где учится наставник курсом старше, а переведут ли нового студента дальше на какую-либо другую кафедру — это уже ответственность деканов. К «сбору урожая» можно было также отнести продление их нарко-рапсодии на неопределенный срок. О чем с интересом спрашивал внезапный брат Сохатого, когда все направились в зал, и Питер последовал за ними. Поскольку Питера еще не отпускало, он полез в мини-бар, но Ремус предложил сыпухи, отмерив дозу на поверхности стойки. — Каждое лето мы на системе, — ответил Сириус на Гаррины вопросы, подпаливая косяк, ведь Джей занялся поиском бутылок в буфете. — Что это значит? — мальчишка был просто риторической прорвой, Питер аж содрогнулся при мысли: если бы у него появился младший брат. — Систематический прием веществ, — Бродяга показательно напаснулся и передал факел Лунатику. — Вещества — это зло, а мы боремся со злом, употребляя вещества, — сказал Джеймс, высунув голову из карликового холодильника. — А, ясно. Все сели вокруг кофейного столика, снеся в круг имеющееся добро, попутно употребляя его. — Может, не следует пока выезжать за город? — Ремус произвел хапку и, передавая Питеру для того же, закашлялся, выпуская тучу дыма. — Куда ты лыжи мылишь, Лунтик? Мы никуда не выедем, пока не нажремся в сопли, не волнуйся, — нашедший виски в буфете, Джей прикладывался к горлышку. — Виски как-то поуменьшилось… — доложил Питер о недавно увиденных пустых бутылках в буфете. — Ага, — кивнул Джеймс. — Надо добить ту байду, что Фиби набодяжила. — Это называется чача, Сохатый, ну! — выкрикнул Сириус. — Это, блядь, спирт! Виноградный спирт, блядь! — Сам ты ебанавт рогатый, а это чача… — Ах ты, собака ебаная! Юный Поттер получил свой штакет и дул, усевшись на пуфик, несмотря на это, еще выражал ноту протеста: — Ребят, вам не кажется, что они слишком… — у юноши случился словарный запор, он щелкал пальцами. — Слишком? — опять ничего не понял Питер, опять сидевший около него. — Ну слишком… — тужился Гарри, переводя щелчки на Ремуса. — Порядок. Рабочие моменты, — отмахнулся тот. В это время Сохатый напал на занявшего диван Бродягу и пытался заломать, чтоб произвести ту же имитацию, что и по пробуждению их всех. Для успокоения Лунатик наколдовал себе гитару, мотив был узнаваем с пол-аккорда, полился сухой плотный звук, а хмурый вокал моментально отвлек двух главных солистов друг от друга. — Никому не дано разгадать… каково скрывать внутри мразь… какой спрятан мрачный гад… за красотой голубых глаз… Никому не дано разгадать… каково это — ненавистным стать… и обреченным лгать, чтобы свой образ не потерять… И лишь в мечтах моих я настоящий, пусть даже я кажусь пустым. И одиноким, и пропащим. Любовь мне мстит за то… что никогда не стану другим… ** Выплескивая порыв вдохновения, Питер создал иллюзорные клавиши, но вспомнил о чипсах, оставшихся в студии, из-за запоздалого пробивания на жрачку. Когда он вернулся обратно с парой пачек, все уже доиграли и тут же накинулись на припасы, принявшись быстро хрустеть. — В общем, мно-м… — обратился Джей к Питу, плюясь и роняя сколки чипсов. — Давай связывайся с нашей кисой, по своему каналу, скажи, мно, пусть захватит еще путану… тьфу, бля, подругу свою… мн, какую-нибудь с буферами… и чтоб ротик по-оперному открывала… — Вы о той кошечке из пригорода? Поверить не могу, что столько пропустил из-за этого штопанного… Нюниуса! С наступлением мая студенты командировались к подопечным, будущим абитуриентам кафедр Хогвартса, Питеру с Джеймсом посчастливилось поехать вместе, когда Сириуса прикрыли в лазарете с одним слизеринским задротом, вечно мозолившим глаза мародерам, после их общей стычки с последним и вышедшими из-под контроля чарами. К зачислению на вокальный факультет готовилась дочь Браунов, семьи смешанных музыкальных жанров с преобладанием традиций кантри, гаражного и рутс-рока, которой в мае стукнуло восемнадцать. Будущая гриффиндорка не отличалась высоким интеллектом, зато была прекрасно сложена, вблизи ее ранчо было не так уж много соседей, чтоб набраться опыта, но невзирая на все это вкупе с юным возрастом, дочь Браунов исключительно преуспела по части порева. — Я ж тебе рассказывал… — Джеймс хвастал Сириусу: — у нее там турбина с лопастями. Просто кладешь ей свой болт, и она на нем как будто гайки закручивает, а захочешь обратно, ты уже его так не вытащишь, глотка как испанская удавка, чем больше дергаешься, тем сильнее затягивает. — В такую пасть только хуи класть! — обомлел Бродяга. — Вот мы с Хвостом тоже так подумали… Питер поддакивал в процессе беседы, когда они присели вновь, чтобы одолеть настойку, приготовленную домашней управительницей, которая на данный момент была на больничном. Он допивал уже второй стакан, после того как юная дочь Браунов вышла на канал, — специализированные музыкально-легилиментные каналы, где тусуются волшебные музыканты и куда можно зайти через сеть в телефоне, — при попытке магглов прорваться туда, сеть будет грузиться бесконечно. Девушка была само совершенство, просто генератор оптимизма, наивная, игривая, кокетливая, безотказная, и трахалась так, будто от этого вращается планета. Питеру казалось, что самая большая любовь в его жизни — это музыка, а отношения с людьми лишь отвлекающий фактор, но эта девушка представляла собой нечто божественное. Она фанатела по «Мародерам», естественно, при личном общении с участниками группы единственным ее желанием являлось соединение с ними в горизонтальной проекции. Горизонтальной, правда, не вышло, в родительском-то доме. Они устроились на кукурузных мешках самого дальнего ангара и отрабатывали дискант-партии до ранних признаков рассвета. Оральные способности у дочери Браунов, без преувеличений, довели бы до обморока любого неискушенного музыкантишку, вроде Питера, который сидел враскоряку на низком пригорке мешков, приподнимая свой таз выше ко рту девушки, виртуозно владеющему техникой откачки содержимого прямиком из яиц. Джеймс тогда толкался позади нее, отчего девушка постоянно упиралась лбом в отросший живот Питера и гудела ему в яйца, притом, что ноги ее были расставлены значительно шире уровня плеч, а Джеймсу приходилось проникать в нее, стоя на полусогнутых. Очень скоро Питер ощутил, что не может больше терпеть, ему оставалось расслабиться и ждать, пока она все высосет. В момент минорного оргазма, девушка выпрямилась, в результате чего член Питера выскочил наружу. Кончая, Джеймс немного забрызгал ноги Питу, незадолго до того, как кантри-дива развернулась, чтоб собрать остатки спермы. Так она и начала отсасывать Джею, но, не забыв про Питера, присела к нему спиной, дерзко оттопырив свою роскошную грушевидную задницу. И прежде чем всунуть в нее член, Питер отчего-то решил отточить пальцевые методы гитарной игры внутри ее передней полости, которая была узкой, но легко поддающейся раскрытию, благодаря непрерывно текущей из нее жидкости. Какая из техник сбивала девушку с ритма, заставляя нарушить механические движения головой в направлении члена Джеймса, Питер уже не помнил, но собой он загордился, когда она не могла более продолжать, и сама воткнула в себя член Питера, нащупав его рукой. Она скакала спиной к нему, что было чудесно и неописуемо, но что лишило самого эротичного зрелище, которое Питер едва ли мог вообразить — когда с первого взгляда запавшая в сердце цыпочка отсасывает у твоего друга. Все покрылось чередой бесконечных повторений, в процессе которых Питеру удавалось заводить руки вперед, чтоб разминать налитые, пышные сиськи юной волшебницы. Это было впервые, когда у них с Джеймсом возник вариант кого-то отодрать в два смычка. Не следя за временем, ловя легкие глюканы и настраивая связь с ранчо Браунов, вполуха слушая и вполслова участвуя в диалогах, Питер был погружен в приятные воспоминания и надежды повторить их вновь. Эта девушка была его мокрым сном, его идеальной химерой, его порно-призраком, он не то что не ревновал, а даже хотел, чтоб она трахалась с его друзьями. Даже больше — ему хотелось видеть, как она это делает: трепещет в экстазе, ласкает чужие члены, растирает сперму по своим соскам. Ему очень нравилось, что мародеры характеризуют ее как оторву, секс-бомбу, неистощимую оду наслаждению. И в конце концов, он был реалистом, который осознает свою не лучшую форму, невыгодность выбора именно его, если рядом партнеры покруче, и потом… как он мог запретить кому-то хоть что-нибудь? Запретить девушке получать удовольствие с другими парнями, прекрасно понимая, что самостоятельно удовлетворить все это великолепие у него не получится? Нет уж, Пит предпочтет скушать торт со всеми, чем говно в одиночку. — И да, еще кое-что… — наклонился Джеймс, шепча: — она брызжет. — Проклятье, у меня встает! — Сириус тяпнул из рюмки, перевел дух, окунул палец в нечто вроде сахарной пудры, и втер «нечто» себе в десны, вместо закуски. У Питера-то давно привстал, но широкие штаны удобно скрывали сей факт. — Или это из-за Фибиного пойла? — Это зелье любви, Фиби в этой кухне шарит. — Фиби — это его девушка? — спросил Гарри, порождая волну подколов. — О да, это баскетболистка, у нее пара баскетбольных мячей под кофтой, — произнес Джеймс, обращаясь к Сириусу. — Только она сейчас приболела после того, как наш Цербер вдул ей… — Да не мог я ей вдувать! Она старенькая уже, сколько ей лет тридцать? Пять? К тому же, Фиби цыганских кровей! Я своих ромалэ не дую… — Это наша управляющая, Гарри, — прояснил Ремус. — Управляющая по хозяйству в Мародер-мэноре. — По хозяйству, точечно! Она бывшая проститутка, мы ее сняли в Лютном переулке. — Честно, не помню, чтоб драл ее. По-моему просто между сисек ей попихался. — Не может быть… зачем вы наняли проститутку для работы по дому? Парнишка Поттеров не знал, на что способны панки, видимо. — Мы повысили ее до секретутки! — засмеялся Джей. — Заткнитесь! Я иду за шлюхами, — Сири поднялся с дивана, но резко сел. — Ого. Осечка… — Сиди, ебарь-террорист. Я иду за шлюхами, — у Джеймса получилось пройти ровно несколько футов. — И мне возьми! — крикнул Сириус, секунды подумав: — две! — но друг споткнулся через пуф и уже лежал лицом в следующем. — Мужики, ау, как насчет поездки? — лишь только всех пробрало на смех от того падения, уточнил Питер. — Да-да! Хвост весь на энтузиазме! Едем на ферму… — Я уже четыре дня без поебушек, — пожаловался Бродяга. — У нее как раз четверочка… — показал на себе Сохатый объем грудной клетки. Сириус внезапно вскочил, сдвигая столик, производя тряску грудью, на манер цыганского танца, задавая амплитуду плечами, и завопил: — Так вперед за цыганской звездой кочевой! На закат, где дрожат паруса! И глаза глядят с бесприютной тоской в багровеющие небеса! И вдвоем по тропе навстречу судьбе, не гадая, в ад или в рай! Так и надо идти, не страшась пути! Хоть на край земли, хоть за край… *** — в руках у него появился тамбурин, которым он ударял об основание ладони. Поднявшись на ноги после нескольких попыток, Джеймс материализовал в свои ладони кастаньеты и начал подпевать.***
— Ну, а теперь откуда они их достали? — Гарри тупил, он понимал, что тупит все жестче и жестче, у него было такое странное состояние, какое еще не наблюдалось, хотя он пробовал дурь. — Кого, кто? — даже Ремус уже перестал понимать Гаррины вопросцы. Тот указал на парней: — Бубны и бряцалки… — Ну, маги умеют колдовать без дирижерских палочек, иногда. Это считается на уровне мастерства, многие музыканты учатся этому довольно долго. Только, Гарри, инструменты тамбурином и кастаньетами зовутся… Окончив экспромт, Джеймс начал объяснять различия этнического бубна и тамбурина — круглый обод с перепонкой из кожи, с двумя рядами мелких металлических пластинок по диаметру, джинглов, при встряхивании создающих мелодичный перезвон, — бубен чаще обходился без них и по звучанию был более низким и зычным. Кастаньеты напоминали каштаны, просящие жрать, из-за своих вогнутых пластин-ракушек высокого клацающего звучания. Вообще, при помощи Тома, невольной помощи, разумеется, Гарри знал, что предметы могут явиться из воздуха и кануть в никуда. Он просто тщательно следил за своим темным кумиром в приюте, а сейчас ему это наглядно разжевывалось. Помимо того, подросток должен был как-то задержать их на месте, из этого мутного «сбора урожая» ничего хорошего не выйдет. — Ты же на ногах не стоишь… — Я ж не пешком пойду, мы поедем на тачке Питера. О! Гарри! Ты меньше всех пил! За руль сядешь… — вот, чего Гарри бы не хотелось, несмотря на то, что он чувствовал себя весьма по-геройски. После безуспешных попыток применения отрезвляющих чар, криков Сириуса: — Какой хер мою палочку стырил? — Они все-таки приняли решение принять душ по очереди. Что, к слову, лично Гарри, как автору идеи, запущенному в душ первым, никак не облегчило существование. Питу совсем похужело после душа, он уволился на диван и не откликался на призывы шевелиться: — Нет, пока мы можем ходить, надо курить там… — Я уже не могу… — пискнул Пит Ремусу. — Ну паскуда обленившаяся! Ремус намывался часа полтора. Джеймс и Сириус остались безразличными к тому, в каком виде идут в народ, первый стянул с головы второго темно-серую майку с надписью «апокалипсис это я», прежде служившую банданой, и надел на себя вместе с джинсовой жилеткой с несколькими рядами заклепок и дырок и с кепкой с шипами по затылку и надписью «коррозия мозга». Сириус нацепил на укрытый наколками торс кожаную куртку, где был нарисован череп с зажатой в зубах сигаретой на всю спину, и наладонники из мягкой кожи. К тому моменту наступило следующее утро. — Первым делом двигаем на дилерскую точку. У них самое мерзкое дерьмо из всего, что толкают в Лондоне, — сказал Джеймс, когда они опять курили в курилке. — А нельзя взять нормального? — закономерно полюбопытничал Гарри. — Вы можете себе позволить. Ты, типа, богат… — Панк не может быть богат, не гони! — крикнул Сириус, который был почти нулевой. — Ну, когда ты богат, тебе часто хочется какой-нибудь дешевой хуйни. Или, знаешь, тянет на шушеру. Как Эванс, например, дает только убогим… — Там все на мази, ля-ля тополя… — Сириус поставил два пальца между губ, производя звук «лэ». — Фу, вафельница! Красиво подъебал, да? Сдохни, тварь… — Так двое мародеров снова начали маяться дурью, выкручивая друг другу запястья. — Рояль ваш мои пальцы гнет, сударь! — заодно и прикалываться с моветонной лексики Гарри. — Потому что бубен! — Я твои клавиши шатал… — Далеко нам ехать? — ожидая окончания тисканья друзей, спросил Гарри у слабо пытающегося вмешаться в их парную идиллию Ремуса. — «Многочисленные музыкальные мудофоны», — ответил тот. — Это в Косой аллее. Помогаем развитию малого бизнеса, как-никак… — Да мы… многодетных спасаем от нищеты, еб-тво… ай, блядь! — Джеймса отвлек пендель. — А вот… Вот этими кроссовками я поменялся с бомжом. Так можно вычислить, кто разбогател недавно, они стремятся все накапливать, покупают все самое дорогое и сыплют роскошью в глаза. Людям всегда интересно то, чего у них нет. Поэтому, если ты ворочаешь капиталом не одно поколение и понимаешь, что за эту жизнь его фиг растратишь, тебя будет прикалывать блудняк по нищим кварталам, третьесортные шмотки, уцененная еда, особенно просрочка, — пьяно заржали. — Тебе будет хотеться избавиться от бабосов, спустить все, чтоб получить другой опыт. Тебе будет казаться, что эти холопы в фуфайках или эти проститутки в чулках на морозе счастливей, чем ты. В них все кипит, они сражаются с этой судьбой… — Эй, родной, тебя впиздючило! — толкнул Сириус Джеймса, видимо, у того был какой-то словарный лимит, определяющий степень впиздючивания, потому как Сириус был не более трезв. — Ладн, Бро, не тушуйся! — Тебя несет. — Кто? — Чача и ганджа. — Да я в норме, тебя несет! — Неси меня олень в свою страну оленью… — Джеймс криво усадил его себе на спину, один бок явно перевешивал, но Сириус отталкивался одной ногой, а вторую в колене Джеймс перехватил кое-как, и поскакал. Так музыканты каким-то образом вписались в дверной проем, а потом последовал грохот. Гарри выбежал, со слезами смеха, — оба валялись на полу и ржали. Рядом лежал разъебанный журнальный столик. — Бля, сколько раз мы этот стол собирали… — сокрушался сквозь ржач Джеймс. — Сука-а! Обдолбыш хренов… — Кто тут говорит? Слепашара… Пит очнулся, Ремус упал поржать около двери. Как они умудрились переправиться до машины Пита — вместительный минивэн с аэрографией огня на одном боку и капоте, — для Гарри останется вечной загадкой.