***
Возвращаться было настолько тошно, что Торин даже не смотрел по сторонам. Вдобавок хлынул ливень, и тотчас подступили сумерки, а небо потемнело, освещаясь лишь редкими вспышками молний. Тропу стремительно размывало, пони на ней часто оступались, и гнать их было рискованно. Гномы сбились даже с известного пути, и к ночи едва удалось добраться до озерного города, видневшегося вдали. Город встретил их огнями и теплом, рвущимся наружу из таверны, где горел огонь в камине. Пара кружек и добрый ужин несколько подняли настроение Торину и его немногочисленным спутникам, а сон сморил его сразу, не дав снова опуститься в пучину самокопания, терзаний и проклятий в адрес эльфа и себя самого. Утро принесло с собой свежесть и запах, такой особенный, свежий и чистый, какой бывает только у утра после ночной грозы. Всё кругом казалось чисто вымытым: от мостовых до стекол в окнах; кажется, хмуриться в такое утро было сущим преступлением, но Торин все же не улыбался. Они выехали рано и медленно направились к себе — главная улица, которая вела их к выезду из города и к Одинокой горе, тянулась вдоль реки и, длинная и извилистая, уже начинала просыпаться со всем городским людом. Открывались лавки и мастерские, спускались к мосткам прачки с корзинами белья, раздавались голоса, тоже чаще веселые, рыбаки перекликались друг с другом, и гномы волей-неволей с интересом оглядывались вокруг, кроме Торина, который смотрел лишь себе под ноги. Один-единственный раз он поднял взгляд вверх, но, заметив издалека белые гривы лошадей и бликующие на солнце латы высоких светловолосых всадников, узнал в них эльфов и досадливо отвернулся. Ни видеть их, ни беседовать, ни просить о чем-то больше не хотелось. Хотелось объехать подальше и не травить себя, но прятаться и ехать задворками ради этого он не стал бы, и пришлось приблизиться. Как ни хотел Торин сделать вид, что не видит их, разговор всадников все же привлек его слух — потому хотя бы, что гневные крики слышались далеко вокруг. И в одном из голосов Торин узнал вдруг единственный хорошо знакомый ему голос — Трандуила, короля эльфов. Сбегать было поздно, и гном, дернув поводья, приблизился к ним. Он неуверенно покосился на них — но эльфы не обращали на гнома ни малейшего внимания; из-за их спин виднелась широкая распахнутая дверь. Над ней болталась вывеска с подковой — не иначе, здесь тоже обретался кузнечных дел мастер. Торин окинул взглядом окна, на которых красовались причудливые решетки, украшенные коваными цветами, и уже не сомневался. Долго разглядывать искусно сделанные их листья ему не пришлось: все внимание его привлекла сцена внутри кузни, отлично обозреваемая благодаря открытым дверям. В глубине виднелись уже разведенное пламя в очаге и двое мальчишек, что поддували в него мехами. Ближе, у стола, спиной к нему, стоял молодой подмастерье в простой рубахе, и, склонившись, орудовал молотком; один из всадников что-то гневно кричал ему на синдарине, называя не то неверным, не то непокорным, и тот обернулся, глядя на эльфов из-за плеча, но не торопился выходить. Ответил что-то мрачно себе под нос, и только. Торин даже усмехнулся, одобрив его смелость: почему, в самом деле, эти любители задрать нос считают, что все обязаны к ним бежать по первому зову? Он принял было его за человека, но тут разглядел и острые уши, и убранные на эльфийский манер тёмные волосы, двумя косами у висков собранные на затылке и спускавшиеся на спину, длинные и волнистые. Торин долго еще любовался бы его невозмутимостью, но в этот момент высокий эльфийский всадник спешился наконец, вбежал туда и за шиворот грубо выволок юношу наружу. Темным рыжим огнем полыхнули его волосы, светлым — глаза эльфа и берилл в его венце; Торин узнал в снявшем шлем всаднике Трандуила и бросился к нему. Впрочем, он бросился бы и без того, поскольку не терпел несправедливости. Сейчас же гнев овладел им вдвойне. Он вмешался настолько решительно, встав между ними, что прекратил всякие движения с обеих сторон; Трандуил, видимо, и не собирался никого бить, зато продолжил выговаривать что-то закусившему губу рыжему подмастерью: — Как ты мог уйти, не спросясь, Хорнвэ! Что за глупая выдумка — уйти к эдайн? Что, много их мастера талантливей наших? А если бы ты взял за труд потерпеть хоть немного, то… Тут его взгляд упал на гнома, и он, и бровью не поведя, продолжил обличительную речь, уже обратив ее к Торину: — А, это ты, Король-под-горой? Что? Как тебе это понравится? Я вижу, ты улыбаешься? Тут он приотпустил своего пленника, и тот вырвался, дернув плечом, но сбегать не стал: так и стоял, зло сверкая темными глазами. Ему тоже пришлось задрать голову, но не так высоко, как Торину. — Тебя эта сцена смешит, а я, меж тем, совершенно не в силах с ним сладить! — С кем? — только и сумел проронить ошеломленный Торин. — С ним, с твоим отпрыском! Упрямей норова я не встречал, — выложил он уже совершенно жалобно и добавил, — весь в тебя. — Постой, так это… Торин смотрел на темно-рыжего полуэльфа, как завороженный, выискивая одну черту сходства за другой, благо, стоявший рядом Трандуил являл собой идеальный образец для сравнений. Да, он был ниже ростом, нескладен, но гневный разлет бровей был ровно тот же, что и у отца, и упрямо сжатый рот, и осанка… Торин даже ощутил укол ревности: неужели тот не позаимствовал ничего у него самого? А затем тот окончательно вырвался из отцовских рук и пошел прочь. — Даже походка, — едко заметил Трандуил и прикрикнул: — Хорнвэ! Уходи к наугрим, как хотел! Они пришли за тобой! — У тебя жестокие шутки, отец, — бросил тот, не оборачиваясь. — Этот добрый гном хотел защитить меня, только и всего. — Я не шучу! Но их наследник явно был слишком разозлен. — Кажется, это насмешка судьбы, — обратился Трандуил к Торину. — Один сын пожелал уйти с компанией из двух людей и гнома, а второй не мыслит жизни без вас… вашего искусства. Даешь ему меч — он швыряет его о землю… Торин не мог оторвать взгляда от коротких движений своего наследника. Трандуил продолжил: — Достаточно я прятал его от тебя. Породу не скроешь. Поезжай с ним. Торин поднял голову. — Достаточно жертв с тебя. Трандуил посмотрел на него вопросительно, и тот пояснил: — Как думаешь, ты сможешь вынести одного-единственного гнома, что поселится у тебя во дворце, чтобы обучать нашего наследника? — Я — да. Но как же ты? — растерянно проронил эльф. — Это буду я.Часть 11
13 июля 2019 г. в 18:19
С момента расставания прошло четыре десятка лет, и Торин все сильнее ощущал, как утекает время. В его бороде еще больше прибавилось седых прядей, и хотелось ему того или нет, он понимал, что близится час, когда ему придется озаботиться наследником и сменой власти. Но и эта забота отступала перед страданием, которое он ощущал после потери эльфа и своего дитя.
Он отпустил тогда Трандуила, чувствуя, что не в силах удерживать его против воли, но часто звал, просил и умолял дать ему увидеть принца — но королевство эльфов молчало, и Трандуил оказался глух. А потом и Торин вспомнил о собственной гордости и не писал больше.
И вот, когда прошло уже столько лет, что, кажется, и надеяться-то было глупо, в ответ на очередную записку Торин вдруг получил ответ с позволением приехать.
Но путешествие показалось ему напрасным.
Торин ощущал тяжесть на душе, так и не развеявшуюся после визита в Лихолесье. С одной стороны, королевство эльфов произвело на него гнетущее впечатление: дороги его показались Торину заросшими, дворец — темным и опустевшим. Залы гномьего королевства после него должны были бы показаться наводненными голосами, смехом и суетой, но Король-под-горой не радовался возвращению туда. Что там, он вообще не собирался возвращаться. По крайней мере, не увидев своего сына. Именно в том и была причина его мрачности — дитя свое он так и не увидел. Не было там и Трандуила, который уведомил его письмом, что будет занят на южных рубежах леса, расчищая их от орков. Немногие слуги разбегались при виде него. Гнома встретил и проводил внутрь начальник стражи, вернувшийся, судя по перевязи, только из-за ран, и не знавший о внутренней жизни дворца почти ничего, кроме собственных постов и караулов.
— Туда не позволено проходить!
Тон его был почти умоляющий, и Торин как-то сразу догадался, что попытаться пройти туда очень даже можно: ему никто не воспрепятствовал бы. Даже золото сулить не надо — гордый эльф все равно его не возьмет. И он уверенным шагом двинулся вверх, входя в скромно обставленные покои. Вслед еще летели громкие просьбы остановиться и заверения:
— Аранен не здесь! Вы все равно там его не найдете!
И впрямь, в покоях не было никого. Тишина и пустота. Разбросанные по полу листки с неровными и грубоватыми рисунками пером, брошенная и смятая одежда, совсем простая, как у лихолесского стража — и совсем никакого намека на то, каким он был, юный принц и его наследник.
— Где он?
Он даже не был уверен, что тот жил тут. Ни звука, ни запаха, шелест деревьев за окном, раскиданные вещи, никак не складывающиеся в образ.
— Возможно, аранен внизу, в мастерских, — и эльф быстро развернулся и направился вниз, а Торин, насколько позволяли короткие ноги, торопливо побежал за ним.
Они оказались в подземельях. Непроглядной тьмы тут не было: кругом стоял рассеянный золотистый полусвет. Отдельные пылинки сияли золотом в лучах солнца на фоне остальной коричневой пыли; они вошли в помещение на уровне земли, выходившее во двор и тоже пустовавшее ныне. Здесь стоял знакомый Торину запах — запах пота, металла, масла и лошадиной сбруи, а заодно какой-то незнакомой травы, — то были эльфийские кузни.
— Он часто проводит здесь время.
— Здесь его тоже нет. Он прячется от меня?
— Не знаю, — покачал головой страж. И добавил неуверенно: — Возможно, решился уехать навстречу владыке Трандуилу. Он должен был дождаться вас, но не стал. Он не должен был уезжать.
«Значит, он даже не хотел тебя видеть, Торин», — пронеслось у гнома в голове. Внутри что-то оборвалось.
Естественно. Трандуил не преминул расписать его как насильника и чудовище, вот принц и не пожелал видеться. Торин давно вышел бы из себя и сказал стражу, что думает о лживости их короля и тех порядках, что были тут приняты, но не стал слишком на нем срываться: эльф был подневолен королю и вряд ли на что-то мог бы повлиять. Что там, Торин помнил его еще со времени собственного побега, и попрощался вполне учтиво:
— Прощай, господин мой эльф. Надеюсь, тебе не слишком попало от твоего владыки, когда мы сбежали.
Эльф впервые позволил чувствам взять верх над вежливостью и сдержанно улыбнулся.
— Владыка мудр и милостив, и давно простил мне мою вину.
— Надеюсь, простит и эту. Ты ведь показал мне ваши кузницы и покои принца, хотя и не должен был.
Тот только вздохнул в ответ. Огорчать своего владыку он не хотел, но в этот раз гном был так опечален, что промолчать и не пустить его было бы несправедливо.