Личный эльф Торина Оукеншильда

Впервые надолго отлучившийся из дома, Хорнвэ пребывал в смешанных чувствах. Впервые въехав под высокие, в темноте терявшиеся каменные своды дворца Короля-под-горой, он был поражен и высотой, и масштабам, и размаху его. Каменная кладка пришлась ему по сердцу, строгие геометрические узоры радовали глаз, разумная инженерия, какую сумели отладить гномы, вроде водопровода или системы подъемников, поражала своим устройством и заставила королевича немедленно вникнуть во все секреты. Нандор не использовали их и жили на лоне природы, и в контрасте с их образом жизни гномий казался ему разумнее и интересней. А уж каким заросшим, дремучим, грязным, с его сплетениями деревьев и стенами, увитыми плющом, где трухлявые стволы заменялись свежими побегами, казался дворец его отца в сравнении с чертогами в Эреборе! Он жил и разрастался сам по себе, и был полон узеньких лазов, шатавшихся мостиков и низких, как норы, кладовых и комнаток. Неудобный, представлявший для тяжелого и не слишком ловкого собой Хорнвэ череду препятствий, где он то стукался лбом, то проваливался в самых неожиданных местах, то падал в речку, проклиная склизкие камни и прохладную воду... Первые дни Хорнвэ думал, что не вернется туда вовек. Ему хотелось вникнуть во все, что он видел в Эреборе, записать и зарисовать, и воплотить в жизнь — а Торин, как назло, вовсе не поощрял его экспериментов с техническим оснащением своих палат. Оба разочаровались друг в друге. Торин надеялся увидеть в наследнике гнома — но тот, на его взгляд, был целиком и полностью эльф, да еще и куда более несносный, чем молчаливый и церемонный его отец. Он видел в нем эльфа так же, как Трандуил замечал в сыне лишь черты гномов. Но когда в один прекрасный миг королевич вдруг ко всему остыл и сообщил, что изучил все, что хотел, а теперь намерен ехать дальше и покинуть Дворец-под-горой, Торин искренне загрустил. Он ощутил укол совести, а затем и страха за наследника. — Ты хочешь покинуть нас? — Мне не стать достойной тебе заменой. Торин не стал убеждать Хорнвэ в обратном: это значило бы солгать. Он тяжело вздохнул. — Удерживать не стану. Позволь проводить тебя до границ леса. — Это не требуется, — нахмурился Хорнвэ. И как Торин ни убеждал его в обратном, тот упрямо стоял на своем. — Ты хочешь сбежать снова в Дейл, так? А то и держать путь к западному тракту? Хорнвэ процедил сквозь зубы что-то о том, что волен в своем выборе. С этим было не поспорить: Торин не чувствовал себя вправе следить за ним или удерживать силой. Будь у него сын-гном, в возрасте старше четырех десятков лет он признал бы за ним право на самостоятельное решение, да и над племянниками воля его не довлела тяжким грузом, но Хорнвэ... Это было нечто совсем иное. — Погоди! Я не могу отпустить тебя просто так, даже не спросясь! Я даже не знаю, минуло ли твое совершеннолетие по меркам эльфов! Ты что, хочешь, чтобы твой отец меня со свету сжил? Нет, нет, так не пойдет. Я должен написать ему. — Не надо. — Хорнвэ сник. — Не надо писать ему. Я поеду сам. — Если хочешь, можем сделать крюк и заехать в Дэйл, — примирительно предложил Торин. Но Хорнвэ и тут мотнул головой. Правда, велик был риск, что упрямый наследник еще проявит норов и решится сбежать посреди дороги, например; но, по-видимому, идея сбежать на запад совершенно оставила мысли юного полуэльфа. "Он, поди, и думать забыл о своих угрозах, а я трясись за него", — и Торин ощущал, как медленно разгорается внутри праведный гнев. Но все же он честно проводил его до леса. Когда они ступили под сень деревьев и прошли несколько часов, с трудом отыскав тропу, Хорнвэ уже крутил головой по сторонам и разглядывал лес и скрытую его жизнь так увлеченно, что страх у Торина за него совсем пропал. — Пожалуй, я зря тащусь за тобой. Доберешься до отца сам, — и он хлестнул лошадь, натягивая поводья, чтоб развернуться. Хорнвэ с непониманием обернулся, но спорить не стал и быстро оторвался. Скоро исчез меж деревьев полностью и светлый хвост лошади, и темный плащ. Оставалось уехать, а он почему-то так и не смог. Боялся отпустить, хотел подстраховать, хотел снова увидеть скрытые в лесу чертоги — их были сотни, этих оправданий, и он в них не нуждался. Развернувшись снова, углубился в чащу вслед за ним: но Хорнвэ и след простыл. Да он и не торопился: кому понравится что за ним следят, вопреки уговору? "Поеду помедленнее", — сказал он. Как назло, было холодно, хотелось или пустить лошадь вскачь, а не медленным шагом, или остановиться уже и развести костер или просто закутаться в плащ поплотнее и уснуть, что он и сделал. Хорнвэ вернулся рано утром. Он набрёл на дальний пост стражи, который отправился к чертогам вместе с ним, но несмотря на этих сопровождающих почувствовал себя как нельзя одиноко. Наконец вырисовался небольшой вал и речка, огибавшая холм, а потом частокол и мостик, все не то что бы старое и ветхое, но потемневшее от старости дерево и замшелый камень не походили на гладко отесанную кладку, к которой он успел привыкнуть у наугрим. Но и это вызвало в нем почему-то странное сожаление. Что-то непонятное сжимало его грудь, и он сам не мог поверить в это чувство — неужели он скучал по дворцу короля Трандуила? Они въехали в двор — какими скромными казались теперь его размеры! И было пустынно. Даже под навесом, где обычно или непрерывно вытаскивали что-то из хранилищ и амбаров, или заготавливали сено на зиму. Пара конюших подошла помочь им расседлать лошадей, но стражи вернулись на пост и он снова остался совсем один — тогда и решился обратиться со своим несмелым вопросом к распорядителю, единственному из старших придворных вышедшему к нему. — А, — он смутился, — а где отец? Где наставник? — Ар-Трандуил в своих покоях. Вы встретите его позже, аранен. — А Глоссэ? К этому моменту он успел перепугаться, и в голосе появились несдержанные нотки. — Можем позвать его, если хотите. Его привели, когда Хорнвэ уже успел спешиться и войти в нижние палаты. Младший эльф смотрел несмело, и неудивительно, насколько он был сметен последующим неукротимым напором бурной радости Хорнвэ, который первым делом потащил его в оружейную за парой секир, похожих на гномьи, а оттуда во внутренний двор, где обычно тренировались наследник и простые стражи. — Никогда не замечал раньше, какой ты легкий — как птичка. Таскал бы и таскал. Глоссэ пискнул и заёрзал, пытаясь высвободиться из крепких рук, но тот держал его по-медвежьи крепко и, больше того, одаривал смущающими комплиментами. — Какой ты... красивый. Я говорил тебе, что у гномов всех поголовно бороды? Даже у тех, что хранят очаг и растят детей. — Вот как? Аранен, молю, отпустите. Мне нечем дышать. — Да ладно тебе! Они уже добрались до оружейни, и Хорнвэ опустил его на каменный пол, и стоял напротив, наклонив голову и раз за разом оглядывая Глоссэ, точно любуясь. Он огладил его волосы и заправил ему темно-золотой локон за ухо. Глоссэ пробормотал смущенно, что ему весьма приятно, и покраснел, что тоже ему пошло. — Так что ты там хотел мне показать? — напомнил он. — Ах да! — встрепенулся Хорнвэ. — Секиры. Гномы так на них бьются, — и он с детской непосредственностью и резвой быстротой достал одну из чугунной подставки в углу и швырнул Глоссэ — тот, не уверенный, что сможет подхватить огромную тяжелую рукоять, поспешно отскочил, и она упала на пол, глухо зазвенев. — Ну, ты чего? — с укоризной обернулся на него Хорнвэ. — Ты же у нас самый ловкий? — Боюсь, размахивать ею мне будет трудновато, — с мягкой улыбкой заметил Глоссэ, чтобы не злить вспыльчивого королевского наследника. — А мне — в самый раз. Идём во двор, я всё равно должен показать тебе пару интересных штук. И он потащил его с собой, не ведая, что у сцены был третий очевидец — правда, не замеченный ими. Элрос, капитан королевской стражи, наблюдал за араненом и тем, как он терзает его несчастное дитя, не первый год и даже не двадцать первый, но именно сегодня то, как Хорнвэ сперва тащил его сына на руках, а потом чуть не пришиб огромной секирой, которую раньше и выдернуть-то с места никто не мог, так она и стояла там наподобие меча в камне, ожидая своего короля, — именно сегодня это вызвало в нем праведный гнев. И он твердо решил не прощать несносному полуэльфу страха за своё дитя, и не спускать с рук, а немедленно отправиться к королю Трандуилу. У постели Трандуила стоял распорядитель; король, как видно, только что поднялся, даже не вышел из покоев и не успел переодеться к обеду. — Что аранен? Вернулся? Как он? Вопросы были отрывистые и даже будто заданные ленивым и сонным голосом, но обнажавшие заботу и интерес. — Да, владыка. Жаль, что вы не вышли его встречать. Он справлялся о вас. Стоял совершенно потерянный. Нехорошо все-таки, что вы хором решили уехать на охоту до его приезда. — Я никуда не уезжал, — раздраженно ответил король, недовольный упреком. — Я спал! — Простите, владыка. Я не про вас хотел сказать: это главные стражи и лорд-наставник. Они уехали, и... В этот момент, как бы опровергая его слова, вошел Элрос. Эльф-распорядитель поклонился, сказал еще несколько слов извинений и вышел. — А, так ты всё-таки тут? Решил вернуться? Отчего так рано? — Я и не уезжал, владыка. И правильно сделал, думаю. Тут ему пришло в голову, что так откровенно обнажать свой гнев перед владыкой не стоит, и решил сдержаться и промолчать — но Трандуил живо угадал за его напряженным молчанием нечто невысказанное. — Что тебя тревожит, скажи прямо? — Ваш сын, владыка. — Он едва успел приехать и, я думаю, живо свалился спать в тёплую постель. — Ах, если бы! Я видел их в зале для занятий. Владыка, вы слишком ему потакаете. Он слишком несдержан, не думает о других — не лучшие качества для будущего правителя. — Я и не... — Трандуил запнулся; слишком неожиданной стала для него эта гневная тирада. — Я не думаю в любом случае, что он сможет занять мое место. Оно по праву первенства принадлежит принцу Леголасу. Тут пришел черед Элроса смущенно молчать. "Разве принц не уехал за море на века?" — хотел спросить он, но не решился и вместо того решил высказать то, что тревожило его на самом деле. — Вы считаете аранена неразумным младенцем, а он уже взрослый — ведь гномы взрослеют раньше. Есть и другая неприятность, с этим связанная, владыка, иначе я не пришел бы к вам. Мой сын... вы знаете, он младше, — тут он смутился и не знал, как продолжить, но наконец собрался с силами: — Я видел, как Хорнвэ нес его на руках и называл теми словами, которыми зовут свою динэт. А им обоим нет и полувека! Не думайте, владыка, я не обвиняю вашего сына, но мы оба знаем, как он может быть несдержан... И бог весть чему его научили там эти гномы. А мой Глоссэ еще так юн... — Нам нужно проследить за этим. Я серьезно поговорю с ним, Элрос, — пообещал Трандуил, хмурясь. Встречать сына выговорами ему не хотелось. — Спасибо, владыка, — с благодарностью ответил тот. — И еще он чуть не убил Глоссэ огромной секирой! Король тоскливо вздохнул и пообещал разобраться и с этим. Но когда успокоенный Элрос вышел, дверь отворилась снова, и на пороге возник другой слуга. — Ар-Трандуил соизволит принять гнома Торина из Эребора? Он приехал вслед за араненом и просил справиться, соизволите ли вы... Трандуил не подал вида и не выказал удивления, и скорее даже изобразил гримасу усталости и раздражения, приличествующую случаю, когда короля эльфов снова посещают несносные гномы. Он махнул рукой и велел отвести того в какие-нибудь дальние гостевые покои. — Владыка, он просит принять его сейчас. — Сейчас? Нет, нет. Ты видишь, что я не успел даже одеться? Эльф кивнул и повернулся, собираясь выйти. Но означенный выше гном, по-видимому, тоже решил поддержать стереотип об всеобщей гномьей бесцеремонности и, отодвинув слугу, прошел боком сам. — Здравствуй, — мягко сказал он на синдарине. Трандуил покачал головой и тяжко вздохнул снова — но на губы против воли просилась улыбка. — Решил вернуть мне несносного наследника и передать счет за поврежденный им водопровод? — Решил вернуться сам, — мрачно буркнул Торин. — Если ты позволишь. Он позволил себе подойти к сидящему на ложе Трандуилу так, что глаза их были ровно друг против друга, и выдохнул. Было видно, как важен ему этот вопрос и подтверждения Трандуила в том, что он впрямь хочет его видеть. — Конечно. Устроите водопровод и у нас. Главное, не снесите мои чертоги, пока будете устраивать скважины и что там ещё... — Постараемся, — пообещал Торин. Ухмылку скрала борода, но в глазах его заиграл веселый огонь. — Умойся с дороги и переоденься — потом я жду тебя к завтраку. Сам же Трандуил наконец с третьей попытки переоделся-таки и поднялся наверх — но не к завтраку, а в оружейный зал. Но там было пусто. Валялась в углу неприбранная секира, которую он сам поднял и водрузил на место не без труда. Затем спустился в покои Хорнвэ, где наконец нашел его. Тот снял грязную дорожную рубаху и рылся в сундуке, выискивая другую, почище. — Доброго утра, сын мой. — Доброе, ада, — легкомысленно отозвался тот, но тут же испуганно повернулся, не понимая, отчего вдруг отец решил к нему зайти. — Я хотел поговорить с тобой. Хорнвэ тяжко вздохнул и закатил глаза. — Это будет краткое предостережение — даже нет, моя просьба к тебе. Иногда плоть зовет нас и искушает, но мы не должны поддаваться ей. Любой, эдель или наугрим, должен просеивать свои чувства сквозь тройное сито... Помнишь, я рассказывал тебе? — Да, да, — торопливо кивнул Хорнвэ, естественно, ничего подобного не помнивший. — Я буду осторожнее и внимательнее, и не буду уговаривать Глоссэ сразиться на секирах... я понял. — Мне кажется, нет. Ты несдержан в чувствах, это может привести ко многим бедам. Подумай, так ли ты был уверен в своих словах, когда звал его любимым? Хорнвэ вспыхнул от гнева. — Да, больше чем уверен! Ты что, подслушивал? За мной следили? — Успокойся! — повысил голос Трандуил. — Нет! — Тогда я запрещаю тебе видеться с ним наедине, пока ты не поймешь цену своим словам! — бросил Трандуил, поднимаясь и выходя вниз. Он и впрямь был зол — зол на себя и на то, что позволил себе сорваться на только приехавшего и скучавшего по нему сына. По летнему времени завтракали за длинным столом на поляне неподалеку от дворца; вина рано утром не подавали, зато на столе был терпкий яблочный сидр, травяные настойки, свежая дичь и прочее, удовлетворившее самый взыскательный вкус. Немногочисленные придворные сели поодаль, предоставив Трандуилу беседовать со своим гостем сравнительно приватно. Стражи, быстро позавтракав, ушли, и два короля остались наедине. Хотя они не пили, Торин ощущал приятное, светлое опьянение — утром ли, солнечным светом или легким разговором с эльфом, которым он был так одержим. Ни малейшей неловкости не было и ни малейшей сложности в их легкой беседе — точно скрылась из памяти вся боль, все несчастья, что Трандуил перенес по его вине. Могло показаться, что незапамятные старые времена вернулись, нет больше распрей между гномами и эльфами, нет недомолвок лично между ними, и мир молод и юн, и нет в нем зла, что посеял враг. А потом налетел ветер, солнце скрылось — Торин оглянулся и увидел, что эльфы почти все скрылись, и они сидят не в величественном зале с зелеными стенами и высоким сводом под самым небом, как казалось до этого, а на лесной скрытой от чужих глаз поляне, совсем одни. Он поднялся, накинул плащ на его плечи и тут же подивился своему порыву, и смутился. Трандуил тогда протянул руку в ответ. — Забудь обо всем, мой добрый гном. Я знаю, ты много раз раскаялся. — Мне казалось, ты злишься из-за Хорнвэ. — Уже нет. Всё идет так, как должно быть. Ты научил меня принимать многое с благодарностью. Оба помолчали немного — не от неловкости, и рука покоилась на руке; Торин не прерывал бы это мгновение ещё долго, но Трандуил всё же решился. — Верю, вы утомились с ним. — Он так непохож на народ кхазад! — вырвалось у гнома. — Я не отказываюсь от мысли, что его сделал мне заезжий нолдо. Скажи мне еще раз, ты не нанимал других эльдар на работу? — Нет, — прорычал Торин, правда, мирно, а потом все же решился и обнял Трандуила. Тот сжал его руки, призывая не отпускать. — Как я страдал по тебе эти четыре с лишним десятка лет! Чуть забудешь обо всем — а вдруг вспомнишь снова. Чем-то ты привязал меня к себе. Все вы, эльфы, таковы. У вас нет сердца, и вы играете чужими чувствами. Тут он замолчал: ему не хотелось новых ссор и обид, и только сжал Трандуила еще крепче. — Неужели? — милостиво мурлыкнул эльф. — Нет, — со вздохом опроверг себя Торин. — Я теряю голову при виде тебя. Трандуил не ответил. Лучистые голубые глаза смотрели вдаль, туда, где проглядывали сквозь тучи редкие золотистые лучи солнца. — Мы не вечны, Трандуил, — продолжил Торин. — Новой разлуки я не вынесу. — Так не уезжай, — ответил ему эльф легко и просто, и склонил голову на его руку, что лежала у него на плече. Не менее идиллическая сцена разворачивалась в этот момент по ту сторону холма. Только не знавший нрава Хорнвэ мог предположить, что он утихнет или решит оставить друга в покое хотя бы на неделю, пока гнев отца не утихнет и тревоги не улягутся. О, нет. Наскоро поев прямо на кухне, он кинулся на розыски Глоссэ так быстро, как смог, и обнаружил его в библиотеке, — вернее, хранилище свитков, - в высоких покоях, вдоль стен которых рядами стояли книги и виднелись свернувшиеся цилиндрами старые свитки. Зал был высок, и вдоль второго его яруса проложена была узкая галерея на подпорках, на которой и устроился юный эльф, сидя прямо на полке и сосредоточенно что-то выписывая. Хорнвэ, подобравшись ближе, потряс лесенку у него под ногами. Тот испуганно вскинулся. — Как ты меня испугал. Хорнвэ, постой, не тряси так, я свалюсь отсюда! — Тише. Ты слышал, что Ар-Трандуил запрещает нам видеться? — Нет, но... — Что? — Теперь я понял, отчего мой ада сказал, что скоро возьмет меня с собой жить к южным границам леса. — Глоссэ! — Что? — Слезай со своего насеста. — Лучше ты ко мне. Сюда почти никто не заходит, тихо, спокойно, и никто не услышит. — Он подо мной подломится. Слезь, прошу. Надо что-то делать. Я не хочу расставаться с тобой. — И я, — признался младший. Хорнвэ поймал его на руки и покружил немного — в другой раз он бы так не сделал, но теперь у объятий появился приятный флёр запретного удовольствия. — Что нам делать? — Можем отправиться в Дейл. Я там уже работал у кузнеца, и тот обещал мне и стол, и кров, и даже платить. Там было хорошо — неправда, что эдайн злы. Пока отец не приехал, — мрачно заметил Хорнвэ. — Значит, он снова нас там разыщет, — констатировал Глоссэ. — И что ты предлагаешь? — Можем отправиться на восток, в Гавани. Я слышал, многие эльфы направляются туда, чтобы добраться до Валинора. Только бы добраться до тракта, а там, я думаю, встретим других, — задумчиво предложил Глоссэ. — Думаешь, мне позволят? Я же полуэльф. Может, таких, как я, в твой Валинор не звали, — с сомнением спросил Хорнвэ. — Хотя бы попытаемся.