Лед и честь

      Серсея проснулась от боли во всем теле, которая не переставала преследовать ее, с тех пор как ушел Джейме. Закрыв глаза, она вновь потянулась к своему животу, который так и не успел вырасти, а теперь и вовсе впал. На глазах королевы выступили уже привычные слезы, и она, чуть зарычав, перевернулась, уткнувшись лицом в мягкую подушку, позволила себе разрыдаться. Она плакала по потерянному ребенку, по ушедшему брату и по умершим детям. Громко всхлипывая, женщина сжимала в кулаках то подушки и одеяла, то собственные волосы, и никак не могла насытиться своим горем.       Когда Серсея увидела широкую и ровную спину Джейме, который шел прочь от нее, видела его золотистые волосы, которые уже начали седеть, и его уверенную походку, она поняла, что это начало конца. Ей захотелось закричать и упасть, устроить истерику, будто она все еще маленькая леди Утеса, которая добивалась всего слезами. Но она сдержалась, ведь теперь она королева. И лишь добравшись до своих покоев, она позволила себе заплакать, рухнув на постель.       Джейме был единственным человеком, который всегда был на ее стороне и поддерживал ее несмотря ни на что. Ее брат и любовник был рядом всю ее жизнь и даже за девять месяцев до ее начала. Он знал ее ласковой и нежной, потому что с ним Серсея могла позволить себе слабость. А теперь он ушел, ушел за этой драконьей шлюхой, которая хочет забрать у нее трон. Но эта глупая девчонка не понимает, что Серсея скорее сожжет всю столицу и каждого человека в ней и отравится сама, чем позволит Дейнерис захватить власть.       Она действительно любила Джейме, любила так, как ни одного мужчину, настолько сильно, насколько только могло любить ее сердце. Когда отец сказал ей, что она выйдет замуж за Рейгара Таргариена она обрадовалась, потому что уже видела этого красивого и обаятельного принца. Побывав на нескольких турнирах, в которых он участвовал, молодая девушка только больше влюблялась в него, но эти чувства были ничем по сравнению с безусловной любовью к Джейме, который был частью ее самой. Когда же принц умер, а отец выдал ее замуж за короля Роберта, она поначалу тоже была счастлива. Роберт был высоким, сильным и красивым мужчиной, с яркими синими глазами и веселой улыбкой. Но он в первую же ночь, напившись, начал шептать имя этой северной волчицы, тогда Серсея и поняла, что их брак ничего не значит. Еще какое-то время она пыталась влюбить его в себя, была терпеливой и преданной, но ничего не менялось, а король начал все больше пить и ходить по девкам, тогда-то она и поняла, что молодому оленю пора, наконец, отрастить рога.       Удивительно, что и принц Рейгар и король Роберт были влюблены в одну и ту же северную дикарку. Лианна Старк — королева любви и красоты с венком из голубых северных роз. Черт бы побрал этот север и этих Старков. Серсея ненавидела их всей душой, поэтому, когда король решил отправиться в Винтерфелл, она практически на коленях его умоляла оставить ее в столице, но ее муж был непреклонен. Так помимо того, что он решил назначить благородного Нэда Старка своим десницей, вместо того, чтобы предложить этот пост ее отцу или брату, так еще и решил женить ее Джоффри на дочери Эддарда.       Серсея не была глупой и понимала, что это прекрасный альянс и выгодная партия, но она ненавидела всех Старков, а тем более девиц. Когда же она поняла, что Джофф, пусть даже в своей извращенной манере, привязан, а может даже влюблен в Сансу, то она готова была отрубить и ее прекрасную голову. Хотя девушка и выглядела как истинная Талли, но в ее глазах, словах и поступках было больше севера. И Джейме знал об этом, а теперь отправился защищать эту семью и эту рыжеволосую волчицу. — Нет, такого не случится, — вслух ответила Серсея на свои мысли о том, что ее Джейме может влюбиться в глупую голубку Старк.       Но это не помогло, и ярость начала заполнять ее грудь. Надо было сразу отправить стражу за ним, чтобы его убили еще до выезда за ворота столицы. Но Серсея искренне любила его и не могла отдать такого приказа. Через два дня после его отбытия она отправила за ним Бронна с приказом вернуть Джейме живым или мертвым. Хотя королева и прекрасно знала, что этот наемник куда больше привязался к ее брату, чем даже сам признавал, а поэтому не убьет его. Поэтому еще через два дня она отравила несколько золотых плащей за беглецами, зная, что если Бронн настиг Джейме, то он его защитит и не даст убить.       Наконец Серсея встала с постели и подошла к туалетному столику, взглянув на себя в зеркало: ее глаза были красными от слез и вина, а под ними залегли темные тени, кожа стала тусклой и безжизненной. Она потрогала свои волосы, которые уже отрасли до плеч, но были грязными и неухоженными, словно у какой-то крестьянской девчонки.       Разозлившись, Серсея схватила ножницы и потянулась к волосам, чтобы вновь остричь их, но внезапно вспомнила длинные серебристые волосы Таргариеновской королевы и отшвырнула ножницы.       Раздался стук в дверь. — Войдите, — громко произнесла королева, продолжая сидеть перед зеркалом. — Добрый день, Ваше Высочество, — в комнату вошел Квиберн, Серсея кивнула ему, разрешая продолжить. — Наши разведчики сообщили, что флот Эурона Грейджоя в дне пути от Королевской гавани, с ним отряд Золотых Мечей в полном составе.       Львица улыбнулась и встала, направившись к Квиберну. — Хорошие новости с утра, не так ли? Подготовьте покои для Лорда Грейджоя и капитанов Золотых мечей, а впрочем вы и сами знаете что делать, — довольно сказала королева, — попросите служанок набрать мне ванну и приготовить завтрак. — Да, моя королева, — послушно сказал десница, — могу я узнать, как вы себя чувствуете? — Уже лучше, а после твоих новостей вовсе прекрасно, — на лице женщины блуждала улыбка, которая скрывала то ли счастье, то ли безумие. — Оставь меня, я хочу привести себя в порядок перед приемом гостей.       Наутро следующего дня Серсея стояла на балконе, вглядываясь в корабли с черными парусами, на которых был изображен золотой кракен. Серсея решила, что прикажет заменить эти паруса на красные с золотым львом, но вдруг вспомнила, что она взошла на престол под знаменем коронованного оленя Баратеонов и усмехнулась. Она ведь совсем забыла, что все еще носит фамилию Баратеон и заняла трон лишь по праву жены и матери королей, хотя все ее дети были лишь от крови Ланнистеров.       Серсея вновь обратилась к воспоминаниям о прошлом, о том, как в минуты абсолютного счастья даже жалела Роберта. Когда она делила постель с Джейме, то жалела, что король никогда не познает ласки любящей жены. Когда наблюдала за первыми шагами Джоффри, расчесывала золотые волосы Мирцеллы или вдыхала сладкий аромат Томмена, ей было жаль, что Роберт никогда не будет видеть, как растут его дети. Она знала о его бастардах, и знала, что некоторых из них он даже знал и возможно любил, например Мию Стоун или Эдрика Шторма. Но также она понимала, что король подозревает, что ни один из ее детей не является его наследником. Но он был труслив, он не боялся драки или боя, он не боялся даже осуждений со стороны народа, он боялся ее отца.       При мысли об отце Серсея невольно сжалась и почувствовала тупую боль. Она любила и ненавидела отца одновременно, но больше всего она его уважала за то, что он защищал свою семью и всю жизнь трудился ради нее. После его смерти она почувствовала себя уязвимой, а теперь, оставшись и без Джейме, она была будто голой. — Моя королева, — раздался голос Квиберна и она зашла в свои комнаты.       Квиберн занял ее на какое-то время, сообщая все новые и новые данные о вражеской армии и их планах. — Что слышно о моем брате? — холодно спросила она. — Все еще ничего, золотые плащи еще не настигли ни его, ни Бронна. — Если что-то узнаете, то сообщите мне немедленно, даже если на дворе будет ночь. — Да, Ваше Величество, — десница остановился, пропуская ее первой в тронный зал.       Серсея шла медленно, осматривая зал, будто бы впервые понимая, что теперь это все принадлежит ей. Опустив глаза, она осознала, что все еще носит траурные черные одежды. — Прикажите привезти дорнийский шелк и миеринские кружева, мне нужны новые платья, — приказала она Квиберну, заметив, что он молча кивнул.       Серсея подошла к уродливому железному трону, и остановилась, глядя на него с улыбкой. Сколько людей хотело восседать на нем, сколько людей полегло в борьбе за него, но она все еще здесь и она победительница. Королева провела пальцем по лезвию одного из мечей, которые были сплавлены, но состарившееся лезвие все еще было остро и прорезало нежную кожу королевы. Однако Серсея лишь еще сильнее улыбнулась и слизала острым язычком кровь, после чего торжественно села на трон. — Я готова принять наших гостей, — громко произнесла львица, а в глазах ее пылал дикий огонь.