Лед и честь

      Красное мирийское кружево плотно облегало светлую кожу королевы, а асшайский шелк струился, словно кровавый водопад. На золотых волосах Серсеи сверкала корона, украшенная черными аметистами, изумрудами и бриллиантами. Из зеркала на нее смотрела женщина, чья красота была достойна сотни песен, невозможно было сказать, что она похоронила троих своих детей, а совсем недавно в ее чреве погиб еще один ребенок. Служанки суетились вокруг нее, поправляя свадебный наряд, закалывая волосы и пудря и без того сверкающую кожу. — Достаточно, — звонко произнесла королева, отмахиваясь от помощи.       Когда все вышли из ее покоев, она весело закружилась по комнате и радостно засмеялась, Серсея не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой. Но не свадьба была причиной ее счастья, а отражение в зеркале, чувство власти и понимание того, что совсем скоро всем ее врагам наступит конец. Она сможет спокойно жить, не переживая больше ни о чем, у нее будут другие дети, и Серсея полюбит их не меньше тех, что родила от своего брата. Она станет хорошей и доброй королевой, и весь народ Вестероса будет прославлять ее, ту, что победила драконью захватчицу.       В Королевской гавани шел снег, и небо затянуло серыми тучами, но погода не могла омрачить думы королевы. Женщина распахнула дверцы балкона, и ее обдало прохладным воздухом столицы, который сегодня ей казался особенно пьянящим. В нем не чувствовалось вони пота и рыбы, с Черноводной дул прохладный соленый ветер, а блестящие снежинки кружили словно звезды.       В покои вошел Квиберн и тут же выразил свое восхищение, но Серсея не удостоила его благодарностью, но веселая улыбка на розовых губах говорила лучше любых слов. — Я хотел предупредить вас перед церемонией, что на рассвете прибыли штормовые лорды. Они согласны присягнуть вам на условиях, что мы им предложили.       Серсея послала воронов в Штормовой Предел с предложением о примирении, в обмен на верность он предлагала узаконить бастарда Роберта — Эдрика, назвать его принцем и отдать ему не только Штормовые Земли, но и Драконий Камень. Ей было плевать на этот остров, она была там вместе с покойным мужем несколько раз, это были скалистые земли практически лишенные всякой зелени, а уродливый замок, украшенный драконами, охраняли каменные горгульи. Но раз мальчик-бастард желает почувствовать себя принцем, то она даст ему такую возможность. — Что-то еще? — Серсея не могла оторвать взгляд от собственного отражения. — Не уверен, что сейчас самое время говорить о политике, но есть новости о Дейнерис Таргариен, — лицо десницы оставалось невозмутимым. — Говори. — Дейнерис вернулась на Драконий Камень вместе с остатками войска Безупречных и дотракийцев, — королева кивнула, глядя на Квиберна через зеркало. Ему явно не терпелось что-то добавить. — С ними был лишь один дракон.       Серсея резко развернулась, и пышная юбка ее платья взметнулась вверх, переливаясь в неярком свете, а изумрудные глаза львицы вспыхнули странным возбуждением. — Куда делся второй? — У меня нет точных данных, — неопределенно сказал Квиберн, теребя костлявыми старыми пальцами край широкого рукава. — Возможно, он пал в войне с мертвыми, другого объяснения я найти не могу. — Среброволосая стерва теряет своих детей одного за другим, скоро и последнему придет конец, — удовлетворенно произнесла королева.       Десница покорно кивнул и, пожевав нижнюю губу, продолжил сообщать новости с севера, которые до него любезно доносили шпионы. К его собственному удивлению, в последнее время его шептуны все реже возвращались в столицу, пропадая где-то по пути, так и не донося ценную информацию до его ушей. — Северное войско остается на севере, железнорожденные возвращаются на острова, а армия Долины идет на юг, но пока еще не ясно, будут ли они нападать или просто направляются на свои земли. Говорят, что в стане Дейнерис Таргариен разлад, люди не хотят больше воевать, в разгаре зимы все желают вернуться к своим семьям и теплому очагу. — Возможно, нам стоит выслать всем грандлордам письма? Сможем ли мы переманить еще кого-то на свою сторону? — Нам нужно хотя бы попытаться, моя королева.       Серсея присела на мягкую софу, расправляя юбки и оглядывая дверь, словно проверяя, не подслушивают ли их разговор. Ей казалось, что сами стены ее комнат могут слышать, но это было всего лишь следствие того, что она больше никому не доверяла, даже Квиберн порой вызывал у нее опасения. — Вы правы, нужно использовать любую возможность, — наконец согласилась Ланнистер и, понизив голос, добавила. — Есть ли вести от безликого? — Он должен прибыть на Драконий Камень со дня на день, не думаю, что он станет тянуть с выполнением задания. — За голову Таргариеновской шлюхи я заплатила ему больше, чем стоили все Золотые мечи, поэтому он не имеет права медлить, — сквозь сжатые зубы прошипела королева.       Очередная волна злости и раздражения накатила на нее и она потянулась к бокалу вина, стоявшему на столике у софы. Прохлада бархатного арборского словно укротила пламя, вспыхнувшее в ее груди, но мысли ее продолжали возвращаться к моменту, когда Эурон, вернувшись из Эссоса, заявил, что не смог привезти синегубого колдуна. — Что значит, он исчез? — в ярости кричала львица. — Я отрубил ему ноги, чтобы он не сбежал, но видимо он уполз на руках, — засмеялся пират. — Люди на твоем корабле не только безъязыкие, но и безмозглые, и слепые, — королева швырнула столовый нож прямо в Грейджоя, но он сумел ухватить его. — На Железных Островах это детская игра, только мы кидаем топоры, — он положил нож и начал подходить ближе. — Я думала, что Бессмертные ненавидят Дейнерис, — Серсея вскочила со стула, не желая, чтобы Эурон приближался. — Видимо меня они ненавидят больше, — мужчина облизнул синие от ночной тени губы. — Тебе отрубят ноги, вырежут язык и выжгут глаз, — заверещала Серсея, когда пират настиг ее и схватил за запястья, прижимая к стене, не давая пошевелиться. — Не прикасайся ко мне! — Тише, моя милая невеста, — шептал мужчина, целуя ее шею. — Хотя твоя страсть меня и заводит, — королева даже через пышные нижние юбки почувствовала, как его член упирается ей в бедро, — но твои стражники могут подумать, что я собираюсь тебя изнасиловать.       Волна возбуждения прокатилась по ее телу, как и всякий раз, когда ярость переполняла ее, и Серсея застонала, продолжая шептать проклятия.       Маленькая замковая септа была набита разношерстными гостями: дорнийцы, Штормовые лорды и многочисленные родичи Ланнистеров; кроме того прибыли и некоторые магистры из вольных городов Эссоса, укутанные в блестящие халаты, принцы и принцессы Летних Островов с причудливыми перьями в волосах и раскрашенными красками лицами. В другие времена даже Великая Септа Бейлора не вместила бы всех гостей, прибывших на королевскую свадьбу, но теперь и этой было достаточно.       В центре семиугольной залы пред ликами Семерых стоял толстый новый великий септон, один из Хайтауэров, которого Серсея назначила, рассчитывая на поддержку Простора. Рядом с ним был Эурон Грейджой, красивый и статный, в его голубом глазу читалась усмешка над всеми людьми, что собрались, чтобы стать свидетелями его свадьбы, а второй глаз, как и всегда, был скрыт под кожаной нашлепкой. На поясе мужчины висел небольшой кинжал, а высокие сапоги, доходящие почти до колена, были усыпаны золотистыми шипами.       Слабое зимнее солнце нехотя проникало сквозь цветные витрины септы, отбрасывая на гостей разноцветные тени и прогревая залу наравне с множеством благоухающих свечей. Когда двери распахнулись, и на пороге возникла королева Серсея, все тут же повернулись, желая первыми увидеть львицу с Утеса Кастерли, что первая из Ланнистеров взошла на престол. Ее блестящие волосы сверкали и без короны, но лучи солнца играли с драгоценными камнями, ослепляя всех присутствующих.       Королева шла одна, никто не вел ее, отец был мертв, а братья предали ее, Ланнистеров и все королевство. Серсея решила, что лучше гордо пройдет одна, чем будет просить провести ее кого-то из заполонивших Красный Замок лизоблюдов. Однажды люди видели, как она шла голой через всю Королевскую Гавань, и никто не помог ей, поэтому теперь они не были достойны сопровождать ее, когда она идет к святому алтарю с короной на голове.       Серсея с удовлетворением заметила, как сверкнул глаз ее будущего мужа, когда она подошла ближе к нему, в его взгляде читалось вожделение. Большего она и не желала, разве что бесконечной преданности, хотя вряд ли такое можно требовать от железнорожденного, его народ дважды восставал только на ее памяти.       Церемония началась с песнопений, септон воздавал похвалы Семерым и молил о благословении этого союза. Королеву смешила каждая его фраза, в Вестеросе трудно было найти двух людей, почитающих Семерых меньше, чем она и Грейджой. Любой из северных лордов относился к этой вере с большим уважением, чем они, но обычаи требовали проведения религиозной свадьбы, иначе их брак был бы нелегитимен в глазах всего народа, а Серсея и без того слишком долго пренебрегала силой преданности простого люда.       Септон связал их руки шелковой лентой, и настало время приносить семь обетов, после чего должен был состояться традиционный обмен плащами, но королева решила отказаться от него. Ее уже однажды облачили в черный с золотым плащ, и хотя теперь коронованный олень сменился на кракена, у женщины не было ни толики желания вновь надевать чужой плащ. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю своим лордом и мужем, — холодно произнесла Серсея, словно отдавала приказ служанкам вынести ее ночной горшок. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю своей леди и женой, — голос Эурона был громче и веселее, но этот тон подходил больше для ночи в борделе, чем для свадьбы.       Молодожены смиренно и почти невинно поцеловали друг друга в плотно сомкнутые губы, прежде чем великий септон вознес семигранный кристалл над их головами и громко произнес: — Пред ликами богов и людей торжественно объявляю Эурона из дома Грейджоев и Серсею из дома, — на секунду тучный мужчина запнулся, а на его лысом лбу выступили блестящие капельки пота, продолжил он уже менее уверенно, — Ланнистеров мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки, и пусть будет проклят тот, кто встанет между ними.       Впервые за зиму снег засыпал узкие улочки столицы, после полудня солнце окончательно скрылось за низкими сизыми облаками, а острые обледенелые снежинки с хрустом приземлялись на крыши домов. Северяне верили, что снег в день свадьбы сулит несчастливый безлюбовный брак, что же тогда означал снегопад в день королевской свадьбы? Однако огромные блюда с мясом, овощами и густой подливой покидали Красный Замок, чтобы люди во всей Королевской Гавани могли почувствовать себя гостями на свадьбе королевы Серсеи и не вспоминать о глупых поверьях.       В светлых украшенных залах же и вовсе царили пир и веселье. Густое и пряное эссоское вино лилось рекой, певцы играли на лютнях и пели всеми любимые песни, а гости, румяные от вина и смеха, весело шумели, вознося тосты в честь королевской четы.       Скромный Эдрик Шторм, ныне Баратеон, преклонил колено перед всем залом, а в ответ был назван лордом Штормовых Земель и принцем Драконьего Камня, который будет наследовать трон, в случае, если у королевы не будет детей, хотя Серсея скорее будет гореть вечность в пекле, чем допустит это. Бастард бывшего мужа так сильно был похож на него в молодости, что женщине приходилось все время себя одергивать, напоминая себе, что Роберт мертв. Если все его дети были так похож на него, то он был просто идиотом, раз не догадался, что Джоффри, Мирцелла и Томмен были от Джейме.       Серсея смотрела на веселящихся гостей и своего новоиспеченного мужа и отвращение возникало острой болью у нее в сердце. Как могла она опуститься так низко, чтобы выйти замуж за пирата, чтобы на ее свадьбе присутствовали представители лишь трех провинций Вестероса, а рядом не было ни единого близкого человека. Ей отчаянно хотелось разглядеть в толпе лицо ее милого Джейме и их троих златовласых детей, задумчивое и суровое лицо отца, чьи глаза смягчались каждый раз, когда он видел единственную дочь, давно забытый образ матери с мягкой лучистой улыбкой, и даже уродливый лик младшего брата. Даже карлик Тирион был бы на этом торжестве более уместен, чем сотни всех этих людей, которых никогда не заботила она сама.       Но это была суровая цена, которую ей пришлось заплатить, чтобы стать королевой, единовластной правительницей страны, а не просто женой или матерью короля.       Когда заиграла песня «Снял король корону, королева — башмачок», тошнота подкатила к горлу Серсеи. Меньше всего ей хотелось, чтобы все эти глупые и мелкие люди хватали ее, стягивали и рвали дорогое платье и болтали всякие пошлости. На секунду ей захотелось вскочить со своего величественного кресла, обшитого бархатом, и затопать ножками, словно маленькая девчонка, отказываясь идти в спальню. Она слышала, что благородный Эддард Старк отказался от этой традиции на своей свадьбе с глупой рыбиной — Кейтилин, но Эурон вместо этого лишь сально улыбался, словно чужие руки на теле его жены лишь возбуждали его.       Сильные и крепкие руки одного из лордов ловко подхватили королеву, а другие принялись разрывать красное платье. Гости в зале начали громко шуметь, стуча бокалами, а сзади уже слышался низкий смех Грейджоя, которого обступили леди, чтобы привести его в королевские покои уже почти нагим.       Серсея растеряно улыбалась, хотя ощущение собственной беспомощности и одиночества никак не покидали ее, даже когда они оказались в комнатах лишь вдвоем, королева продолжала себя чувствовать глупо и беззащитно.       Эурон подошел к ней, нежно откидывая выбившуюся из высокой прически золотую прядь и сжимая сильной рукой ее бедро. Плотная ткань под его прикосновениями зашелестела, нарушая тишину. — Теперь я король, — жарко произнес пират, — и сегодня я награжу твое чрево принцем.