Лед и честь

      Белый снег во дворе Винтерфелла обагрился кровью предателей, но Санса не чувствовала облегчения. Она все еще не могла поверить в то, что Джон не просто оставил без внимания ее мольбы, он еще принял Рисвеллов как почетных гостей, после того как старший из мальчишек заново принес присягу дому Старк. Теперь они свободно болтались по замку, ужинали в Великом Чертоге, сражались на мечах и даже готовились к южной войне, как и все остальные. Ей хотелось избавиться от них, наблюдать за их мучениями, слышать мольбы о прощении и помиловании, слышать как их тела покидает жизнь, но Сноу лишил ее этого.       Джон пришел к Сансе, чтобы рассказать о своем решении, он говорил твердо, словно не желал слушать ее протестов, словно ее слова и ее чувства не имели никакого значения для него. — Ты помнишь, что ты чувствовала, когда услышала новости о том, что Теон убил Брана и Рикона? — спросил он, глядя ей прямо в глаза, впервые его взгляд был таким жестким и суровым. Он смотрел так на многих, но не на нее. — В Родниках у них остались матери и сестры, ты хочешь, чтобы они испытали то же, что и ты тогда? Ты хочешь, чтобы им было также больно, как и твоей матери? — Они все равно будут ненавидеть нас! — не сдавалась Санса, хотя слова Джона больно ударили ее. — Ты убил их лорда, теперь ты убьешь их отцов и мужей, они не простят тебе этого! — Мы возьмем нескольких детей в воспитанники и воспитанницы, Рисвеллы не восстанут, пока они будут в Винтерфелле, — спокойно заявил Джон. — Так же думали Роберт и наш отец, когда забрали Теона от его отца. Тебе напомнить о том, что Теон предал Робба при первом же удобном случае? Ты хочешь, чтобы они предали твоих детей, что будут править после тебе? Чтобы им в спину воткнули нож? Этого ты хочешь для нашей семьи? Для Винтерфелла? — Санса уже кричала, ее голос, скорее всего, разносился по коридорам замка, но ей было плевать. — Довольно, Санса! Я — Лорд Винтерфелла, седьмое пекло, и решение остается за мной, и наказание будет ждать любого, кто посмеет меня ослушаться, даже тебя! — Джон тоже поднял голос и зло ударил кулаком по столу, показывая, что не желает больше спорить об этом. — То есть мое мнение теперь совсем ничего не значит? Что ты сделаешь, если я собственными руками задушу их? Убьешь меня? Отлично! Тогда я не увижу того, как ты вновь и вновь разваливаешь наследие нашего отца и предаешь Север. — Я не предаю Север! Я всегда боролся за него, я всегда защищал его! — Ты отдал корону! — К черту корону, Санса, ты говоришь как Серсея! — девушка удивленно взглянула на Джона, она явно не ожидала подобных слов. — Ты боишься предательств и готова убить детей, лишь бы сохранить власть. Чем ты лучше Серсеи? — Я тоже была ребенком, — Санса еле сдерживала слезы, не желая показывать слабости. — Я была ребенком, когда Рамси меня изнасиловал! И Рикон был ребенком, когда Рамси убил его на твоих глазах! — Но я не Рамси! Я не буду так поступать.       И Санса понимала, что он прав. Джон совсем не был похож на Рамси, в нем не было ничего от этого ублюдка. Но в самой Сансе это было, и это пугало ее. — Ты не сможешь убить меня, я навсегда останусь частью тебя, — сказал ей Рамси в ту ночь, в его последнюю ночь.       И как бы Санса не сопротивлялась, это оказалось правдой, он жил в ней все это время, но теперь будто обрел над ней власть. Она не видела лиц этих детей, в них она видела бледно-серые, почти бесцветные, глаза бастарда, его толстые и мясистые губы, издевательскую улыбку, мерзкий язык и острый кинжал, ласкающий ее тонкую белую кожу. Они были не невинными детьми для нее.       Сансе вдруг подумалось, что уж Джейме Ланнистер наверняка не задумываясь убил бы их всех, если бы только его сестра попросила об этом. Но Джон был совсем другой, поэтому Старк и любила его, он был честным и справедливым, она понимала, что ее суждения жестоки и предвзяты, и все же не могла с собой ничего поделать. — Мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности, если ты оставишь их в живых, — вновь повторила Санса, пытаясь убедить саму себя в том, что ее жажда расправы над Рисвеллами обоснована лишь желанием защитить Север от дальнейших междоусобиц. — Я никогда не смогу назвать себя сыном Неда Старка, если убью десятилетнего ребенка, — устало вздохнул мужчина. — Если ты так хочешь сохранить им жизнь, то тебе не стоило их привозить сюда, — зло процедила Санса, и, кажется, Джон был согласен с ней. — Может ты и права, — в глазах Джона вновь пылал огонь. — Но я не собираюсь становиться Тайвином Ланнистером, который расправился с Рейнами и Тарбеками, уничтожив их семьи, и тебе придется с этим смириться, несмотря на свои желания. — Это не просто желания, Джон, это необходимость! — Так ты хочешь, чтобы про нас тоже написали песню? Чтобы «Рисвеллы из Родников» стали гимном жестокости Старков? Ты хочешь воплотить свои южные амбиции здесь? На Севере? В нашем доме? Этому ты училась у Мизинца.       Громкий шлепок прервал Джона, тонкая ладонь Сансы обрушилась на его щеку, не позволяя продолжить свою речь. Щека мужчины тут же покраснела, а зубы стиснулись так, что казалось, вот-вот начнут крошиться, в комнате повисло тяжелое и неприятное молчание. — Убирайся и не смей больше так говорить со мной! — прошипела девушка. — Я принял решение, и другого не будет, смирись с этим, — ледяным тоном произнес Джон и вышел из солярия.       Санса присутствовала на казни, состоявшейся на следующее утро. Большой двор Винтерфелла заполонили люди, желавшие зрелища, будто им не хватило смертей во время Великой Войны.       Когда привели братьев Рисвеллов, все внутри девушки сжалось от омерзения и страха, но внешне она ничем этого не выдавала. Пленников подняли на деревянный помост, напоминающий сцену, на котором уже стояли Джон и Санса. Мужчин заставили опуститься на колени и связали руки за спиной.       Один из братьев плюнул Джону в ноги, как только тот подошел ближе, за что тут же получил тяжелым сапогом в живот, и согнувшись застонал. Второй же не отрываясь смотрел на Сансу, а губы его растянулись в неприятной улыбке, оголяя зубы, испачканные кровью. — Ты всего лишь Болтонская шлюха, и твой ублюдок братец этого не изменит, даже если убьет весь Север.       Меч рассек воздух и поднимаясь над головой мужчины, однако в последний момент скользнул назад, и острая сталь легко прорезала плоть. Кисть Рикарда Рисвелла с глухим звуком приземлилась на деревянный пол, а из руки захлестала пол. На несколько коротких мгновений двор Винтерфелла погрузился в пронзительную тишину, которая была прервана ужасным криком мужчины. — Еще слово, и я не буду так милостив, с другой руки я буду отрубать по пальцу, прежде чем лишу тебя ладони, да и язык тебе вряд ли теперь понадобиться, — угрожающе произнес Джон.       В памяти Сансы вдруг всплыла сцена из прошлого, когда Рамси сдирал кожу с рук Теона, отрубал ему пальцы ног за незначительные провинности, и застявлял Сансу смотреть на это. Тогда она была в ужасе, но теперь она была бы счастлива взглянуть на то, как Джон делает тоже самое с Рисвеллами.       Мужчина продолжал кричать, пока кто-то не засунул тряпку ему в рот. Сана было подумала, что ему стоило бы перевязать руку, ей бы не хотелось, чтобы он умер от потери крови, так и не дождавшись казни. -Ты тоже что-то скажешь? — сухо спросил Сноу у младшего из братьев. -Нет, милорд, — покорно ответил Русе, — я хотел лишь просить вас о быстрой смерти. — Джон едва заметно кивнул.       Толпа зашумела, выражая согласие и протесты, каждый желал высказать свое мнение по этому поводу, но Джон присек все пересуды лишь подняв руку. Они все еще считали его своим королем, они готовы были следовать любому его приказу. Санса не могла понять до конца, почему они избрали именно его. Может быть дело в том, что он так сильно похож на их отца, или его победа над Королем Ночи сделала Джона героем, или дело в чем-то другом. В силе характера, внутренней, будто бы врожденной, харизме и царственности. Кровь Старков, древних Королей Зимы, так явно говорила в нем, показывая людям своего истинного правителя.       Дальше все было слишком быстро, три взмаха меча и все они мертвы, слишком милосердно.       Санса молча сошла с помоста, возвращаясь в свои покои. Она думала лишь о том, как долго еще ей придется чувствовать вкус предательства и одиночества. Ей хотелось стать кем-то другим, сложить со своих плеч слишком тяжелый груз, перестать быть Леди Винтерфелла, не становиться Леди Севера, если с Джоном что-то случиться на войне или если он решит жениться на Дейнерис. Что если Арья также предпочтет королеву своей сестре? Или Бран навсегда останется на острове Ликов? Алис рано или поздно вернется в Кархолд, что будет тогда? Что останется Сансе? Винтерфелл, населенный призраками ее семьи и людей, которые когда-то были верны ей?       Многие дни Санса предпочитала избегать Джона, но, казалось, что она натыкается на него везде: в замке, во дворе, в Зимнем городке. Молодой Лорд не терял времени, он сам помогал своим людям восстанавливать замок после войны. Сансе же оставались лишь женские заботы: проследить, чтобы мужчин ждал горячий и сытный обед, их вещи были выстираны и высушены для нового дня, а в комнатах был разожжен огонь, чтобы холод не преследовал их хотя бы по ночам.       Прошло больше недели, прежде чем девушка решила поговорить с Джоном и забыть о разногласиях. Тихим шагом она ступала по серым коридорам замка, прокручивая в голове все слова, которые она должна сказать. О том, как ей больно, как страшно, как ей не хочется, чтобы он уезжал. Но этих слов оказалось недостаточно, она больше не была уверена, что Джон на ее стороне, возможно, ей стоит просто отпустить его, возможно юг сделает его менее суровым и молчаливым, возможно, ему нужно больше солнца, возможно, ему нужна Дейнерис Таргариен.       Она легко постучала по двери его кабинета, но никто не ответил. Санса приоткрыла дверь, окликая Сноу о имени, но оказалось, что кабинет был пуст. Кто-то оставил окна открытыми и бумаги, лежащие на столе, разлетелись по всей комнате. Девушка вошла и принялась собирать все в аккуратные стопки, с нежностью приглаживая тонкий пергамент, которого, без сомнения, касались и обожженные пальцы Джона. Взгляд сам упал на один из свертков со взломанной печатью дракона, Санса знала, что нельзя читать чужие переписки, знала, что может найти там подтверждение собственных страхов, но пальцы сами развернули письмо, в котором она с удивлением обнаружила собственное имя.

«Как мы и обсуждали, я нашла для Леди Сансы достойного жениха. Квентин Мартелл, принц дорнийский, станет прекрасной партией для наследницы Севера. Кроме того это позволит скрепить брачным союзом весь Вестерос: от заснеженного Винтерфелла до дорнийских пустынь».

      Санса не могла поверить в то, что Джон просто собирался продать ее какому-то дорнийцу, даже не обсудив с ней этого. Он прекрасно знал, что Старк не хочет больше покидать Север и тем более выходить замуж за Мартелла. Она верила ему, верила, что он больше не заставит ее страдать, не станет причинять боль, но все это оказалось пустыми мечтаниями.       Глупая, глупая маленькая пташка.       Как смела она надеяться на то, что Джон относится к ней не как к сестре, что между ними есть нечто большее. Слезы сами покатились по ее щекам, а руки смяли злополучное письмо, когда она услышала, что в комнату кто-то вошел. — Санса? — удивленно произнес Джон. — Что случилось?       Мужчина сделал несколько шагов к ней, прежде чем наконец заметил, что она держит в руках. — Как ты мог, Джон? — сквозь слезы проговорила Санса. — Почему ты так меня ненавидишь? — Все не так, Санса! Ты неправильно поняла… — Я никогда не выйду замуж за Мартелла! Так и скажи своей королеве! Если ты хочешь избавиться от меня, то лучше просто убей! — Санса, — виновато выдохнул Сноу и потянулся рукой к девушке. — Не трогай меня, — с отвращением поморщилась Старк. — Уезжай на юг и больше никогда не возвращайся в Винтерфелл.       Взгляд Джона стал печальным, словно он вновь стал ребенком. — Позволь мне объяснить, — произнес он, но Санса уже бросилась к выходу.       Она вновь оказалась в прохладных коридорах замка, но теперь шла совсем к другой двери и другому мужчине. Джейме Ланнистер хотя бы не притворялся благородным.