"Всякий раз, когда ты гуляешь со мной вдоль берега моря, Я пытаюсь догадаться, что чувствует твоё сердце..." "Seaside rendezvous" - Queen.
Уже давно на чайном курорте не было такой гадкой, негостеприимной погоды. Старые сплетники и продавцы чайного листа, такие как Тибо Шо и его заклятый друг Аоки Нобу, сдружившиеся в последнее время против госпожи Норико, монополизировавшей производство чайных цветов «117 райских удовольствий», «Твой навсегда до последних носков» и, конечно же, знаменитого «Папоротник не цветет дважды», что распускался в чайнике подобно цветку пиона, поудобнее устроившись у жарких печей и раскурив свои глиняные трубки, принялись потчевать заскучавших уже туристов историями о том, что это все происки Короля Дракона, прерываясь лишь на чай со стаканчиком-другим травяной настойки да жалобами на ревматизм. Мол, пока не спровадят к нему красавицу, да прямиком с Драконьего Зуба, до тех пор море будет штормить. Туристы, судя по всему, ничего против не имели. С удовольствием пили чаи, слушали байки и носу не казали на улицы, мокрые от прошедшего дождя и освещенные зыбким светом фонарей. Тяжелые, напоенные влагой, тучи, укрыли собой весь курорт и побережье, словно плотным пуховым одеялом, погружая весь мир в сумрак и ленивую дрему. Лишь море никак не могло уснуть, тяжело и шумно вздыхая, шипя и шелестя мелкой галькой. Хошигаки Кисаме дышал с морем в унисон. Вдох. Выдох. Неужели эта женщина, что сидит на выгнутой дугой сосне спиной к нему и делает вид, что совершенно его не боится - действительно Амая? Та маленькая девочка с растрепанными косичками, которая тайком оставляла для него два моти на окошке кухни, выходящем в сад. Всегда, почему-то, с фруктовой начинкой. Вдох. Выдох. Девочка, которая любила нарциссы, ракушки и шелковые ленты; однажды отправилась навестить родственников и неожиданно исчезла, чтобы потом, спустя столько лет, внезапно появиться на респектабельном чайном курорте? Это невозможно. Ведь он сам слышал, что сказал Суйказан Фугуки. Пусть эти слова и не были предназначены для его ушей. Дни стояли на удивление ясные. Как раз закончилась праздничная неделя: венки и кораблики с подношениями уплыли, влекомые силой волн и готовые затеряться средь морских просторов, дабы задобрить духов-хранителей. Зацвела магнолия. А с того момента, как Амая тайком, перевесившись через подоконник, шепнула ему, что через два дня они отправятся навестить родственников, и чайный домик будет стоять закрытым, поэтому вот, она собрала ему немного моти, шла уже третья неделя. Не сказать, чтобы он считал дни до ее возвращения, или начал волноваться, когда чайная не открылась в срок. Однако, во время затянувшейся тренировки, услышав знакомую фамилию из уст самого господина Суйказана, он непроизвольно подобрался поближе и собственными ушами слышал, как Фугуки, мимоходом, в беседе с Райгой, рекомендовал тому особо не напрягаться. И так понятно, что на семейство Сэки напали разбойники. А тела упокоили в одном из многочисленных болот. И Ёсимура может хоть из штанов своих выпрыгнуть – никого они не найдут. « Так ему и передай, - бубнил Фугуки, раздувая щеки, - а то раскомандовался тут! Рожей не вышел, чтобы одному из Семи Мечников приказы отдавать!» Райга тогда ответил что-то вроде того, что он все еще в АНБУ, а они и полиция частенько работают вместе. Кисаме плохо расслышал. Но следующую фразу Райга произнес четко, проходя мимо стойки с синаями*, за которыми притаился юный Хошигаки: - Жаль, всегда приятно было заглянуть к ним после дежурства. Госпожа Шизука отменно готовила, даром, что приезжая. И, знаешь, чай… Нигде такого больше не было. Мне кажется, - он понизил голос, - они добавляли туда атропу**, - и захихикал. - Во имя семи мечей, - злобно прошипел Фугуки, поглядывая по сторонам, - заткнись! И заканчивай уже жевать эту свою дрянь! Иначе это все плохо кончится. С громким треском лопнула сосновая шишка, заставляя мужчину, прячущегося в тенях, вздрогнуть и освободиться от неожиданно нахлынувших воспоминаний. Самехада вдруг стал неподъемно тяжелым, и Хошигаки опустил его, прочертив тупым концом широкую дугу во влажном песке. Нет. Это не может быть она… Они даже не похожи! У Амаи были длинные волосы, это он помнил точно. И, она смешно пищала, как комар, когда уважительно обращалась к нему «Хошигаки-сан», ведь он был старше ее на три года, даже почти на четыре. Ее любили все кошки округи. А еще она мгновенно краснела, словно спелый помидор, и стыдливо замолкала, лишь стоило ему недовольно на нее посмотреть… И, Джашин его дери, во время их последней встречи она была восьмилетней девчонкой! Кисаме нервно облизнул пересохшие губы, поражаясь, как много он, оказывается помнит… И где он хранил эти воспоминания? И для чего? Конечно, он залез в кабинет Ёсимуры Киоши в тот же вечер. Вскрыть шкаф с документами не составило труда. Тощенькая желтая папка с лаконичной меткой «Пропавшие» и девятизначным номером тоже отыскалась без особых усилий. Пробежав глазами в неверном свете жемчужной луны три странички печатного текста, которые, по его мнению, не имели к семейству Сэки совершенно никакого отношения, он споткнулся о строчки, выведенные красными чернилами от руки: «Сэки Ясуши, Сэки Шизука, Сэки Амая – без вести пропавшие. Предположительно подверглись нападению разбойников. Тела не обнаружены. Вероятность обнаружения живыми – минимальна. По истечению срока – сдать в архив». У него даже не дрожали пальцы, когда он закрыл папку и вернул ее в шкаф. Словно и все свои воспоминания, связанные с Амайей, он в тот вечер точно так же запер в шкафу, стоящем в кабинете начальника полицейского участка. Кажется, единственное, что он сказал, перед тем как раствориться среди полуночных теней, было: «Ну и дура!». А наутро чайная «Ракушка и Бубенчик» просто перестала для него существовать, хотя она и открылась некоторое время спустя. С новыми хозяевами и новым названием, конечно. Как и та часть его жизни, в которой когда-то была пискля Амая с синими, точно дождливый вечер глазами и моти - с фруктовой начинкой. Лишь одно беспокоило его всю следующую неделю – горький привкус во рту, который ничем не удавалось перебить. А потом…потом оказалось, что у него слишком много других проблем. А горечь очень быстро стала привычным чувством. И вот теперь оказывается, что Суйказан снова соврал. Опять. Или нет? Кисаме едва слышно заскрежетал зубами от злости. Амая или госпожа Кику или кто она там есть на самом деле, вероятно, утомившись ждать, встала с коряги и смачно потянулась. - Эй, Кисаме - с - усаме, ты что, обиделся что ли?! – звонко прокричала она в темноту, приложив руку ко рту наподобие рупора и стараясь перекричать шум набегающих волн. - Давай, иди уже сюда, а то у меня задок к бревну примерз! Она повернулась спиной к крошечному костерку и, поставив ногу, обутую в тонкую шелковую туфельку – сэнгай*** - на корягу, снова весело крикнула в темноту: - Я все равно тебя вижу! Тебе от меня не спрятаться! «Сумасшедшая», - Монстр из Киригакуре потер переносицу указательным пальцем и сокрушенно цокнул языком. - Как думаешь, Самехада, откуда она такая вообще взялась на нашу голову? – шепнул он, прижавшись щекой к обмотанному полосами ткани лезвию. Самехада молчал. Ему вообще не было дела до таких глупостей. Особенно до девиц. А это-та… Пффф!.. У нее и чакры-то на один зубок. Не дождавшись ответа, Хошигаки нежно похлопал свое своенравное оружие широкой ладонью и пристроил на плечо. « Неспроста ведь я три раза пытался прикончить ее, а она до сих пор жива. Да еще и лезет постоянно на рожон. Вероятно, судьба намекает мне на то, что стоит все же разобраться, в чем тут дело. И узнать, откуда у нее столько сведений о прошлом…Моем, в том числе». Все это теперь еще больше походило на игру в кошки-мышки, и Хошигаки Кисаме был решительно настроен выиграть. Осталось лишь подождать, когда мышка допустит ошибку. « Одно я знаю точно: у Амаи не было никаких склонностей к дзюцу. И, уж конечно, никакого Кеккей Генкай», - добавил он, обращаясь к самому себе, прежде чем прибегнуть к технике телесного мерцания. Явление страждущим вышло эффектным! Эффектнее вышло бы, только если она шлепнулась бы на свою задницу, прямиком в мокрый песок, и заверещала в голос! Глубоко внутри Кисаме вдосталь посмеялся, глядя, как Амая отскочила от него, возникшего, будто бы из ниоткуда, словно ошпаренная кипятком кошка, путаясь в ногах и полах кимоно. Внешне же он остался совершенно невозмутимым, внимательно следя за каждым движением госпожи Кику своими белесыми глазами. Теперь между ними была лишь кривая высохшая коряга, когда Амая неловко, как-то боком, приземлилась на ноги, пытаясь сохранить равновесие. - П…, - зашипела она, словно раскаленный чайник на огне, видимо, собираясь выругаться, но в последний момент передумала и лишь зло выдохнула: - Пфф! - Вижу, что все-таки обиделся. - Но ведь в детстве у нас у всех были обидные прозвища…, - девица пожала плечами и принялась демонстративно отряхивать рукава и подол кимоно, в попытке восстановить душевное равновесие. – Помню, меня звали «лапша», потому что я никогда не могла коротко и ясно ответить на вопрос, а все тянулась, как бесконечная лапшичина за палочками…Очень было обидно. Хотя, наверное, справедливо. К тому же, меня всегда волновало: какая именно лапша – удон или соба? Тогда мне казалось, что это важно… - Ой, - даже в неверном свете костерка было видно, как лицо ее внезапно сделалось растерянным и, даже, каким-то по-детски виноватым, - это я что ли тебя так…? Жуть какая! - Днем как-то не так ужасно смотрелось… Хотя, я ведь даже не могла на тебя толком посмотреть, - она сделала решительный шаг к давно высохшей коряге и мягкие пальчики, от которых едва слышно пахло сосновой смолой, схватили его за подбородок и настойчиво развернули левой щекой к тусклому огоньку костра. Опешивший от такой фамильярности, Кисаме послушно повернулся. - Кошмар! Ужас! – продолжала убиваться Амая. – Я не хотела, честное-пречестное чайное! Нужно губку приложить****. «Хорошая попытка, но, нет», - решил пришедший в себя под взволнованное бормотание Хошигаки, перехватывая ее пальцы своей свободной от Самехады рукой. - Перестань меня трогать, мне это не нравится, - четко произнес он, глядя прямо в глаза. - Пфф…, - Амая тут же выдернула пальцы и обиженно поджала губы. – Ты прямо как мой четвертый муж! Тот тоже все кричал, чтобы я к нему не прикасалась. А я ведь всего лишь сломала ему руку, - она повернулась к Кисаме спиной и с негодованием потрясла в воздухе кистями: мол, можно ли из-за такой ерунды расстраиваться?! - А нет…, еще сломала нос. Но он от этого только выиграл! Его профиль приобрел такую героическую загадочность… - Четвертый муж…, - задумчиво повторил Кисаме, перешагивая длинными ногами корягу и пристраивая Самехаду в развилке обломанных ветвей. - Тебе правда интересно?! – встрепенулась Амая, усаживаясь от меча подальше и, прежде, чем Кисаме успел что-то ответить, приступила к изобилующиму подробностями рассказу. - Первый раз я вышла замуж по глупости! Кажется, мне едва исполнилось восемнадцать. Он был красив, и это было его единственное достоинство… Сознание оставило Хошигаки Кисаме где-то между четвертым и пятым мужьями. Это было хуже, чем ходить в подчинении у Суйказана. Страшнее, чем иллюзии Итачи-сана. Отвратительнее, чем их тайные пристанища. Тошнотворнее, чем ритуалы Хидана. В голове клубился свинцовый, ядовитый туман, а тошнота накатывала волнами вместе с прорывающимися извне словами: «…бывало, неделями со мной не разговаривал…», « зато третий слушал только себя! Жаль, что я поняла это только после свадьбы!», « я была уверена – это моя судьба! Я ведь не могу ошибиться в девятый раз!», «… сказал, что женятся только дураки… Правда, он кричал мне это с крыши летней резиденции дайме…». Не удивительно, что он не сразу понял, что Амая уже ничего не рассказывает, а заливисто хохочет, задыхаясь и, даже изредка, похрюкивая. - Ой! Ха-ха-ха-ха! Не могу! Ха-ха-ха-ха! Аха-ха-ха-хааа!!! Ну у тебя и видок, Кисаме! Ха-ха-ха-ха! Ой! Ха-ха-ха! Ой! ОЙ! Вытрясая из головы ядовитый туман, Кисаме осоловело таращился на корчащуюся от хохота на противоположенном конце коряги девицу, не видя ни одной мало-мальской причины так смеяться. Внезапно перед ним мелькнули две ноги, обутые в туфельки лилового шелка с золотым шитьем и пропали. На мгновение стало тихо, если не считать извечного шепота волн, но новый взрыв смеха оповестил пляж и бывшего мечника о том, что госпожа Кику просто-напросто свалилась со ствола и теперь барахтается в песке, хохоча и дрыгая ногами, словно проказливая девчонка. - У тебя сейчас выражение лица было – ну просто вылитая камбала с прилавка дедули Рафу! -Между прочим, - она внезапно перестала смеяться и, приподнявшись на локте, обличающе добавила, - я тебя за эту шутку, наверное, никогда не прощу! Из-за этой камбалы я неделю боялась к кровати подходить! И с чувством выполненного долга она снова обрушилась на песок, играясь с туфлями и удерживая их пальцами ног. «Камбала», - отчетливо произнес голос в голове у Кисаме. «Камбала». По спине снова пробежал холодок и, свернувшись скользким клубочком, замер где-то под грудиной. «Это какое-то гендзюцу», - ошарашено подумал Кисаме, облизывая снова пересохшие губы и глядя на распростертую на песке темную фигуру, едва угадывающуюся в затухающем свете костра. «Да-да! Это Иллюзия! Нужно просто ее развеять!». - Кай! Но ничего не изменилось. - Кай! - Хватит там орать! – подала голос из-за коряги Амая, уже успевшая потерять одну туфельку. «Ты дурак, Хошигаки! И шутки у тебя тоже дурацкие! Не смей больше даже подходить ко мне! Дружи теперь с этой вонючей камбалой! Придурок!» - звучал в голове тоненький, полный обиды и слез голос. Хошигаки Кисаме прикрыл глаза и медленно вдохнул и выдохнул. Прошлое остается в прошлом. Он разорвал все ниточки, которые связывали его с той жизнью в Киригакуре. Теперь он ниндзя-изгнанник. У него есть только его меч, Итачи –сан, за которым он присматривает, и Великая Цель. Больше ему ничего в этой жизни не нужно. « И все таки…Все таки… Ведь никто не знал об этой треклятой истории с камбалой…». Тело снова сработало быстрее головы. В мгновение ока сорвавшись с места, он в два прыжка оказался возле распростертой на песке Амаи и, изловчившись, схватил ее за мельтешащую в воздухе ногу. - Эй, что это ты там делаешь? – подозрительно вопросила Амая, дергая ногой и пытаясь вырваться из захвата. - Мне это все надоело! – снизошел до ответа Монстр Скрытого Тумана, сосредоточенно копаясь в бесконечных нижних юбках и путаясь в лентах. Шершавые, с натруженными мозолями пальцы уверенно скользили вверх по ноге, все выше - от лодыжки к колену. - Эй, Кисаме! Я пошутила! – заверещала Амая, внезапно осознав, что происходит и извиваясь и брыкаясь не хуже дикой горной козы. – Не было у меня никаких мужей! Это все глупая шутка! Ты что, с ума сошел! Слышишь?! Отпусти меня! - Заткнись! – заорал он в ответ, наваливаясь на нее всем своим весом и сдавливая пальцами ногу так, что в ответ раздалось лишь тихое поскуливание. – Не то сломаю! Сосновые шишки уже все прогорели, превратившись в тонкий серый пепел с единичными вкраплениями рубиновых угольков, поэтому Кисаме полагался лишь на свои глаза и руки, пусть и загрубевшие, но не утратившие чувствительности. Море вздыхало и ворчало о чем-то своем, и сердилось на этих двоих, что все еще возятся на берегу, плеща на прибрежные камни солеными брызгами. Хошигаки Кисаме дышал вместе с морем, игнорируя едва слышные всхлипы и рваные вдохи за своим плечом. Наконец-то! «Медузьи кишки, сколько же тряпья на себе носят эти женщины!» Белесый рваный шрам начинался прямо под коленной чашечкой и шел выше, огибая коленный сустав. Со временем он стал тоньше и несколько сгладился, но все равно чувствовался под пальцами. Он бессознательно погладил его еще раз и почувствовал, как Амая – его маленькая подружка из чайного домика «Ракушка и Бубенчик» - обмякла и тяжело вздохнула. «Выходит, Суйказан снова соврал», - отвлеченно подумал он, аккуратно перенося вес тела на ноги и усаживаясь на корточки. Собственно говоря, наверное, теперь это не имело никакого значения. То, что Сэки Амая жива. Она где-то жила все это время, что-то делала и, наверняка, даже не вспоминала о нем. Иначе, зачем было устраивать все это представление с нападением разбойников? Он для нее совершенно чужой, незнакомый нукенин S-ранга. Она для него – совершенно незнакомая госпожа Кику, преподавательница в школе для девиц из благородных семейств. Совершенно незнакомая госпожа Кику, едва только почувствовав свободу и радость жизни, тут же прытко отползла достаточно далеко, но не слишком, и уселась на песке, спешно подтыкая под себя полы кимоно. Эти действия не укрылись от острых глаз Монстра Скрытого Тумана и он, перекатившись с пятки на носок, фыркнул, высказывая все свое к этому отношение. А потом тихонько позвал: - Амая? - А? – она на секунду отвлеклась от своего занятия, и тут же сурово добавила: - Не вздумай подходить ближе, маньяк! Оставайся вот прямо там, на этом самом месте. То, что мы росли с тобой вместе, еще не дает тебе права лезть ко мне под юбки! - Амая, - он поднял голову и, глядя ей прямо в глаза, спросил: - почему ты не умерла? - Чего? – его собеседница замерла на секунду и, подняв руку, все-таки шлепнулась прямиком в песок. Потрясла головой, выругалась и на четвереньках поползла к едва различимому в темноте мужчине. -Я что-то плохо слышу тебя, Хошигаки-сан, - сурово заявила она, останавливаясь прямо перед ним. - Я, рискуя репутацией и, как выяснилось, жизнью, пытаюсь поздороваться со своим другом детства. Спросить, как у него дела? И единственное, что я слышу, заметь, после того, как мой самый лучший друг пытался три раза меня убить, это – почему это я, ёкан мне в ноздрю, не соизволила умереть?! – закончила она сварливо, встав на колени и уперев руки в бока. - Ты неблагодарный, Хошигаки! Неблагодарным родился, неблагодарным и помрешь! – и она обличающе ткнула его пальцем в грудь. Хохот Монстра из Кири заглушил даже морской прибой. А глядя на надутое лицо Амаи и ее оттопыренную нижнюю губу, он захохотал еще оглушительнее и, не удержавшись на ногах, шлепнулся задом прямо в мокрый песок. - Спрашиваешь, почему я не умерла? – процедила она между его безудержными залпами смеха. – Наверное, ты очень плохо старался, глупый Хошигаки-сан, - и показала ему язык. - Ты безнадежна, - припечатал Кисаме, усаживаясь поудобнее, и вытирая выступившие от смеха слезы. – И ты знаешь, о чем я. - Это…очень непростая история, - она провела рукой по коротко стриженным прядям, отводя глаза. – Господи, сколько же теперь в голове песка! А все из-за тебя, тухлая рыбья морда! - Камбала была свежей! – тут же включился в спор Кисаме. – Свежайшей! Она пахла морем, точно тебе говорю. - Она пахла твоим дурным чувством юмора! – припечатала Амая и, бросив взгляд в сторону деревни, которую отсюда не то что видно, слышно не было, добавила, поднимаясь на ноги: - Мне пора возвращаться к моим крошкам. Боюсь, мои нежные цветочки уже все иссохли, повествуя об этих неподдающихся счету сломанных ветвях и жемчужных слезах. Тьфу! А все из-за того цирка, что ты устроил сегодня в обед! - Это был не цирк, - раздраженно выплюнул слова бывший мечник, хотя в душе был с ней согласен. Амая фыркнула в ответ и сделала несколько медленных шагов в сторону от моря, к каменистой гряде, за которой вилась тропинка к селению. -Эй! Постой, - Кисаме сидел на песке, упершись руками в колени. Неужели все это было только для того, чтобы сказать «привет»? - Я должна бежать. Подкинуть еще парочку любовных стихов в ненасытную печь истосковавшейся души! Но я частенько прихожу сюда. Это место напоминает мне море. Как там… дома… Это я на всякий случай. На случай того, если твой симпатяга тебя отпустит! – и послав ему воздушный поцелуй, она заторопилась прочь. Кисаме даже не стал больше ничего кричать ей вслед. Еще где-то с полчаса он просидел, не меняя позы, пропуская меж длинными пальцами мелкий, влажный песок и дышал с морем в унисон. Вдох. Выдох. Оказалось, что Сэки Амая вполне себе жива. Она носит дорогие, расшитые шелком кимоно, говорит низким, томным голосом, читает стихи и наверняка, даже, играет на чем-нибудь выпендрежном, типа кото. Вдох. Выдох. Она обучена базовым навыкам ниндзя, у нее улучшенный геном и она владеет Футтоном. «Амая-то! Которая и кунай-то бросить не могла, чтобы самой не порезаться! Бред какой-то…», - Кисаме принялся раскачиваться взад-вперед, в такт набегающей волне, пытаясь хоть как-то упорядочить разбегающиеся мысли и ощущая странный дискомфорт у правого бока. - Собственно говоря, мне все равно, - уверенно заявил он, оборачиваясь к прислоненному к обломкам ветвей Самехаде. – Что она жива, что нет – это не играет абсолютно никакой разницы! При повороте чувство дискомфорта усилилось: что-то кололо его в низ живота, прямо у гребня подвздошной кости. - Да что там такое! – в сердцах бросил он, запуская руку в карман и выуживая из его загадочных глубин ракушку с отколотым краем. - Вот дъявол! – выругался зло, но погладил перламутровое нутро большим пальцем и спрятал обратно в карман. Скользкий тугой комок растворился, уступая место мягкому, сытому теплу, которое приходит вот когда, например, съешь моти. Непременно, с фруктовой начинкой.***
- Я вам точно говорю, все эти рассказы про принцессу – детские сказки! – Шо демонстративно прерывался на большие драматические паузы, посасывая мундштук глиняной трубки и цедя чай просто-таки микроскопическими глотками. - Всегда, всегда! И во времена моего деда и деда его деда морями вокруг нашей страны повелевал великий Ватацуми-но ками! Обычно он был добр и великодушен и к нашим рыбакам и к ловцам жемчуга… Но! – старик возвысил голос и поднял скрюченый ревматический палец к потолку. – Только потому, что каждые пятьдесят лет ему в жертву приносили самую красивую девицу из всех прибрежных селений! Слушатели восторженно и благодарно вздохнули и, отпив чаю, приготовились внимать далее. - Вот Два Листа-то заливает, - шепотом обратилась Рико, проходя мимо столика, занятого господином Ли и его компаньоном, к незнакомой еще Итачи официантке, которая только что принесла им исходящий паром чайник и горячий суп для господина Минами. – Если бы такое действительно было, тут бы пооставались одни старушки! – и они тихонько захихикали. - Доброго вам вечера, господин Ли, господин Минами, - Рико быстро, но почтительно склонила голову в поклоне, и поплыла дальше с блюдом, полным слив, на подносе. Итачи грел холодные пальцы о пиалу, поглаживая ее гладкие, глазированные бока и, признаться, совсем не слушал местного сплетника, разглядывая исподтишка своего напарника и находя, что он выглядит куда веселее, чем три дня назад. И даже внушительный синяк, кажется, совсем не портил ему настроение. - А старик-то как рассказывает… Заслушаешься! – Кисаме восхищенно поцокал языком и, подперев щеку рукой, принялся помешивать суп. - Я рад, что твое настроение изменилось в лучшую сторону, - заметил Итачи, вдыхая ароматный пар, хотя по его бесстрастному тону невозможно было даже представить себе, что он чему-то бывает рад. – Морской воздух идет тебе на пользу. Его собеседник кашлянул, поерзал на скамье и задумчиво протянул: - Кажется, тут и правда чуднОе место, этот курорт. Знаешь, я повстречал что-то совершенно удивительное на морском берегу. - Неужели, дракона? – Итачи бросил быстрый взгляд из-под опущенных ресниц на своего товарища и стал, наконец, прислушиваться к разошедшемуся не на шутку сказителю. - Очень похоже на то…, - мечтательно протянул Хошигаки, скаля зубы в кривой усмешке. - Я видел его собственными глазами! В Бухте Зеркального Карпа! Огромный! – Шо ажитированно вскочил с ногами на стул, показывая, насколько велик был Дракон. – В чешуе! С вооот такущим хвостом! Его голос был подобен гласу бури, а сила – ста ураганам! Итачи все с таким же бесстрастным выражением лица разглядывал из-под опущенных век все так же криво ухмыляющегося Кисаме, который после этих слов закатил глаза, но ухмыляться не перестал. - Я сделаю вид, что ничего не слышал, - заметил Учиха, разливая по пиалам чай. - Ты просто сама доброта, Акио- сан, - проворчал Кисаме склоняясь над тарелкой. – Однако, я бы посоветовал дракону вернуться как можно скорее в его хрустальный дворец… - Я непременно ему передам, если увижу, - невнятно ответил Хошигаки, ответственно работая челюстями. - Старина Шо сегодня просто в ударе! Надеюсь, он не сильно вам докучает, господин Ли, господин Минами? – словно из ниоткуда возле столика возник хозяин заведения, отеческим, взволнованным взглядом охватывая всех своих подопечных. Кисаме продолжал сосредоточенно жевать. - Это очень познавательно, - ответил спустя несколько мгновений господин Ли. - Отлично! Отлично! – обрадованно воскликнул господин Оохаси. – Рыбаки говорят, что завтра шторм начнет стихать! Кораблям работа – нам – новые гости! _________________________________________________________________ *Синай - "бамбуковый меч" - бамбуковый снаряд в форме меча, который используется для тренировок в кэндо. ** Атропа - она же "Белладонна", она же "Красавка Обыкновенная" (просто автор решил, что это ни разу не по-японски...), многолетнее травянистое растение, вид рода красавка (Atropa) семейства паслёновые (Solanaceae). Входящий в состав растения атропин может вызвать у человека холинолитический делирий, сопровождающийся сильным возбуждением, доходящим до бешенства и агрессии. ***Сэнгай - обувь, вытканная из шелка, которую носили во дворце придворные дамы. По внешнему виду напоминают современный балетки. **** Губка - здесь госпожа Кику имеет ввиду бадягу - традиционное народное средство от синяков и ушибов. Ватацуми - но ками - - «морской бог» или Рюдзин «Дракон бога» был правителем морей и океанов, имел способность пребывать в человеческом облике.