***
Пустыня Гибели, Миры хаоса Пески. Столь прекрасные и одновременно столь опасные для любого слабого существа. Мириады маленьких черных смертей. Они вибрируют и кружатся, вздымаются в воздух и стремительно опадают, подчиняясь древнему танцу Смерти. Отзываются на малейшее колебание не просто мысли, эмоции. Бледные узкие ладони резко взмывают вверх и песок послушно следует за ними, а затем осыпается, смиренный и успокоенный. Вдох. Кислород наполняет почти не горящие легкие, для которых за такое количество столетий уже привычно долгое отсутствие воздуха. И этот воздух, горячий, отдающий серой, наполненный жизнью, удивительно сладок. Он оставляет невероятное послевкусие силы на языке, заставляя сердце биться мощнее, а кровь в венах пылать. Но сейчас к упоительному запаху жизни примешивается слепящая ярость, обжигающее нервы раздражение и неявная, видимо еще неосознанная, боль. В столь знакомом, близком и родном запахе внука, что стоит сейчас в отдалении у него за спиной, Арвиэль не впервые улавливает эти тонкие, едва ощутимые для постороннего примеси, но то, что он ощущает сегодня, вызывает у него любопытство. — Рэн, — тихий оклик, почти шепот на грани приказа. Грани пространства размываются мгновенно, являя его единственного наследника. Любимого внука. Безразличное, почти отстраненное выражение лица, привычная маска ледяной непоколебимости, но чуть сильнее сжатые губы, чуть более нахмуренные брови с залегшей складочкой между ними и выражение тщательно скрываемой задумчивости в серых глазах выдают Даррэна с головой. — Что-то случилось? — интересуется Арвиэль, внимательно вглядываясь в резкие, словно рубленые черты лица. — Ритуалы, дед, — Эллохар, хмыкнув, опускается на вершину дюны и уставляется невидящим взглядом вдаль. — Я говорил тебе, что мы взяли незадачливого похитителя — косая черта — убийцу ритуалистки из рода Эйкаро? Так вот, данный индивид поведал нам весьма любопытную историю. Про якобы необычную магию, которую невозможно отследить, потоки, невидимые никакому глазу, и крайне необычные живые артефакты, — принц Хаоса зачерпывает когтистой дланью песок, а после следит взглядом за тем, как он просачивается сквозь пальцы. — Магия, не колеблющая окружающий фон... — призадумывается Повелитель Ада, опускаясь рядом. — Действительно любопытно, — он искоса глядит на внука, но тот вновь просто смотрит вдаль, прибывая мыслями где-то далеко, — но невозможно в условиях Темной Империи, Рэн. Я принимаю возможность использования подобной силы здесь, в Хаосе, нестабильность материи позволяет подобные извращения, но Темная Империя более стабильна, там это невозможно. — И все же я склонен с тобой не согласиться, — Даррэн переводит взгляд серых глаз на деда и тихо признается: — Я видел подобное впервые, дед. Когда я коснулся его разума, воспоминания были цельными и ничего не вызывало подозрений, но… — он потирает переносицу, размышляя, как пояснить то, что он видел, и стоит ли рассказывать все, — воспоминания, некоторые их участки, над которыми проводились изменения, не были привычно смазаны, они были словно вырезаны умелым хирургом. Лица, характерные жесты — они не были заменены чем-то иным, просто отсутствовали, искусно удаленные, как злокачественные новообразования, понимаешь? — Любопытно, — повторяет Владыка и, поднявшись с черных песков, заложив руки за спину, отходит чуть в сторону. Он ожидал этого. Столь долго и столь сильно ожидал, и вот теперь, когда действо начинает разворачиваться, его одолевает нетерпение. А еще тревога. Не за себя, не за Хаос и миры в целом, а за внука. Тревога, тщательно подавляемая, но ни на секунду не покидающая сердце. И если бы он мог высказать свои опасения, предупредить, уберечь… Это было невозможно, он обещал ему не давать подсказок, а слово демона имеет слишком высокую цену, чтобы нарушать его. — Над этим стоит поразмыслить. Просмотри воспоминания пленника еще раз, Рэн, возможно, это натолкнет тебя на догадку. Это единственное, что Арвиэль может сказать, та маленькая подсказка, что он дает в надежде, что внук его услышит. И тот слышит его. — И еще… возможно это покажется тебе несущественным, но то, что я видел в его воспоминаниях, показалось мне странно знакомым, — взгляд Эллохара становиться обеспокоенным. — Словно я уже видел это, я знаю, с чем мы имеем дело, но не могу вспомнить. Я уверен, что не могу этого помнить, просто потому, что не сталкивался с подобным, но ощущения… — Словно, что-то знакомое, понятное, но ты не можешь вспомнить, и это бесит, ты ожидаешь подсказки, некого просветления, но получаешь пустоту? — понимающе усмехнувшись, протягивает Арвиэль, кидая на внука странный взгляд. О, он понимает. Понимает, что испытывает внук, и понимает, насколько это тяжело. Но карты розданы, игра уже началась, и изменить что-то теперь невозможно. Остается только ждать. — Мой единственный совет, Рэн, будет таким — просмотри его память еще раз. А я поразмыслю и как только приду к чему-то, дам тебе знать, — он оглядывается на подозрительно сощурившегося Даррэна и добавляет: — Ты так и не сказал мне. — Не сказал что? Подозрения во взгляде его наследника становится все больше, а эманации раздражения в воздухе уплотняются, заставляя тот расходиться шипящими волнами вокруг принца Хаоса. — Ты на взводе, зол, рассержен, расстроен, изумлен и почти на грани потери контроля, Рэн, — выдыхает Владыка, глядя на него в упор. — Ты едва держишься, даже твоя личина сбоит, теряя целостность под давлением эмоций. Поэтому я повторю свой вопрос — что-то случилось? — Все прекрасно. Ледяной, безразличный тон, в котором сквозит совершенно недвусмысленное предупреждение не вмешиваться. И несмотря на все беспокойство за состояние внука, Арвиэль отступает, не желая подпитывать его гнев, что срывает столь крепко удерживаемый самоконтроль. — Ты не был таким, даже когда Дэя Тьер вышла замуж, — печально ухмыльнувшись, замечает дед, и Даррэн удивленно уставляется на него. — Надеюсь, это не очередная неудачная влюбленность, внук, иначе бабушка сама озаботится твоей личной жизнью, — любопытство в тоне деда забавляет Эллохара, и тот криво ухмыляется в ответ. — И каким же я был? — заинтересованно приподнимает бровь Даррэн, посмеиваясь над тем, что Арвиэль воспринял его чувства как новое увлечение. «Влюбленность, да не моя» — весело думает Эллохар, но внутри что-то подозрительно царапает, хотя он старательно пытается это игнорировать. — Ты упивался жалостью к себе, Рэн, ты был зол, охвачен яростью, но... не так, — пристальный взгляд деда прожигает насквозь. — Позволь мне быть честным: если бы ты на самом деле любил Дэю, ты бы не сдался, а боролся бы до конца, как указывает нам наша демоническая суть. Она не была твоей изначально, но могла бы ею стать. Пускай не сразу, но по прошествии времени, Рэн… Ты знаешь это, я знаю это. Но ты не стал бороться, а знаешь почему? Владыка Черных Песков делает шаг вперед, и Эллохару не остается ничего другого, как присоединиться. — И почему же? Просвети меня, о мудрейший, — посмеивается принц Хаоса, поравнявшись с дедом и глядя на склоняющееся к закату солнце. Теперь он и сам понимает, что чувства к Дэе не были той самой великой любовью, о которой слагают стихи и поют в песнях. Просто он устал. Безумно устал от съедающего его душу одиночества и потянулся к этой светлой, невероятно доброй девочке, как мотылек на пламя свечи. И обжегся, встретившись со столь яростно вспыхнувшей страстью. Возможно, Дэя могла бы стать его средством от одиночества, но теперь Даррэн знает, что дружба Тьера намного дороже случайных, так не вовремя вспыхнувших чувств к человечке. «Не той человечке» — хмыкает подсознание, и он устало соглашается. — Ты так рвешься к светлым и теплым девушкам, Рэн, просто потому, что рано потерял мать, — тихо, с горечью произносит Арвиэль, поднимая глаза к небу. — Но скажи мне, что ты ищешь в любимой женщине — замену потерянной матери? Или равного партнера и опору, с которой ты будешь идти через пески вечности? Ты не заполнишь свое одиночество женщиной, что будет послушно ожидать тебя дома, вязать носки и каждый раз преданно заглядывать в глаза, опасаясь вызвать твой гнев. Что Василена, что Дэя, пусть и сильные духом, прекрасные молодые женщины, но в соизмерении с тобой они, как бы это прискорбно не звучало, слабы. — Равный партнер и опора? — насмешливо протягивает магистр Смерти, сцепляя руки за спиной. — Бабушка такая одна, дед, да и смотр невест в клане Шайген будет тем еще удовольствием... — отшучивается он, с другой стороны понимая, что дед абсолютно прав. — Да и бабушка хрупкая и слабая внутри, ты это знаешь как никто другой, — замечает Даррэн. — Сильная женщина — самая слабая, — вздохнув, отвечает Арвиэль. — И сила и слабость настоящей женщины в том, внук, чтобы являть свои сильные стороны лишь тогда, когда это необходимо, при этом оставаясь мягкой внутри, — неожиданно он усмехается, странно глядит на внука, а затем добавляет: — А ведь, знаешь, когда-то давно, когда я только стал дараем ДарГарая и лишь намеревался бросить вызов Хаосу, мне казалось, что на самом деле править Адом будет именно твоя бабушка, а я, связанный и с кляпом во рту, буду смиренно сидеть за троном в ожидании, когда на меня обратят высочайшее внимание. — Бездна!.. — Эллохар с трудом пытается сдержать смех и с выражением крайнего изумления глядит на деда, уголки губ которого чуть подрагивают в улыбке. — Да, просто вечер откровений, — все же не удерживается магистр и опускается на песок, громко смеясь. — Нет, знаешь, я себе этого даже представить не могу. Ты уж прости, но даже моей бурной извращенной фантазии для этого не хватает. — Вот-вот, а ведь все могло сложиться иначе. Подумай над моими словами, Рэн, — более серьезным тоном продолжает Повелитель Ада. — Так кто она? — Я не влюблен, дед, — твердо, пребывая в безусловной уверенности, откликается Даррэн, глядя Владыке прямо в глаза. Но хитрый взгляд деда вновь вызывает странную подозрительность, а лукавая усмешка и вовсе заставляет задуматься. — Хорошо, Даррэн, раз ты так уверен, то я, пожалуй, задам тебе этот вопрос через месяц, — на эти слова магистр Смерти лишь издевательски вздергивает брови, вопросительно уставляясь на властвующего родственника, и чувствует, как волна притихшего было раздражения поднимается с новой силой. — Нэрисса пока поживет у нас с Тенью, в Хайранаре. Я, видишь ли, занят подготовкой к переговорам с вампирскими кланами Серых Пустошей, Дианея скучает, да и девочке не помешает развеяться, она не выглядит особенно счастливой, — проговаривает дед, и Эллохар с удивлением понимает, что Нэрисса так ловко научилась менять маски, что он просто не замечает, что у нее что-то не так. И только кивает в ответ, осознавая, что снова остался один. — И все же, — возвращается он к теме вопроса, с которым, собственно, и прибыл сюда, — как я могу помнить то, чего не было? — меланхолично интересуется Даррэн, уже зная, что ответа не получит. — Думаю, этот вопрос ты должен задать самому себе, — задумчиво протягивает Арвиэль, снова глядя вдаль. — Навести бабушку, она соскучилась. И, пожалуйста, больше не срывай сигнальную сеть дворца, служба безопасности и так на рогах стоит. И с этими словами Владыка пустыни Гибели, Повелитель песков Смерти, великий Дарай ДарГарая, Арвиэль Дакрэа растворяется во взметнувшихся песках, все дальше удаляясь от внука. — Высочайшая аудиенция окончена, — насмешливо-торжественно комментирует отход деда Эллохар, и издалека до него доносится такой знакомый-знакомый издевательский смех, явно принадлежащий деду. — А вот службе безопасности иногда полезны тренировочные выходы, а то как бы касатики себе геморрой на одно место не заработали — сидячая работа штука опасная, — и хмыкнув, прожигает переход. — Рэн! Раздраженно-досадливый оклик деда он слышит лишь тогда, когда уже заходит в бушующее синее пламя, и с наглой мальчишеской улыбкой исчезает, зная, что дед сам получает удовольствие от подобных выходок своего наследничка.***
Малая Бальная Зала, Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай Когда партнер вновь опускает одну ладонь на ее бедро, приподнимая в весьма фривольном, очень неприличном подобии на поддержку, Нэрисса начинает задумываться о том, западали ли когда-нибудь вейлы на фантомов. А что, очаровательный высший демон, красив, обходителен, руки сильные, а самое главное — он молчит! «Превосходный экземпляр» — думает она, окидывая пусть и фантомного, но весьма осязаемого партнера придирчивым взглядом. Выдержав почти полтора часа вращений, кружений и перемен поз и партнеров, Нэри ощущает себя выжатой, словно растоптанный драконом нахесс, но шаги не пропускает и двигается согласно всем фигурам положенных танцев. Странно теплая, почти живая рука фантома призывно скользит по бедру, и ей кажется, что эта безучастная остолопина вот-вот лукаво подмигнет ей. «Кошмар» — единственное, что приходит Нэриссе на ум в эту минуту. Поддержка, одна нога обхватывает бедро партнера, прогиб, тот подбрасывает ее верх, и когда она, соскользнув по его телу, опускается на пол, музыка, наконец, останавливается. — Достаточно! Довольная, сияющая оскалом леди СэХарэль делает хлопок ладонями, и Нэри уже было разворачивается, чтобы подойти к столику с напитками, как раздается сигнал тревоги. Потолок вспыхивает красным, вдоль стен стекает черное пламя, закупоривая помещение и стремительно выжигая кислород, а черные песчинки укладываются ровными линиями по периметру пола. Она кидает встревоженный взгляд на леди Тень, но та легким покачиванием головы отвечает, что опасности нет. А в дальнем конце зала уже начинается паника. Та самая вампирша, что так недовольно смотрела на Нэриссу, вдруг начинает изображать приступ острой клаустрофобии, громко шепча, что ей срочно нужно на воздух. «Хорошо, хоть не в туалет» — собирается уже съязвить Нэри, подойдя к злосчастному креслу, в котором пытала собственный зад пару часов назад, как чувствует, что тоненькая ниточка, связывающая ее с Хранительницей Храма Вейл, мелко вибрирует и осторожно тянет ее. Зеленовато-желтый, ярко светящийся портал раскрывается цветком лотоса, и маленькая Хранительница — цветочная фея Лиэ, обеспокоенно взирает на нее огромными зелеными глазищами. — Госпожа жрица! — тоненький голосок разрывает гнетущую тишину бального зала, заставив шарахнуться нескольких представительниц народностей Хаоса. Леди, в страхе выпучив глаза, медленно пятятся к запертым охранным контуром дверям, понимая, кто перед ними возник. «Да, выпьет и глазом не моргнет» — соглашается с их отступлением Нэри. Эти прелестные маленькие создания только с виду хрупкие и беззащитные, а на деле… На деле эти феечки, сбившись в стаю, могут выпить за ночь полдомена, совершенно не интересуясь, кем, собственно, закусывают. — У леди Осрон начались схватки, вы нужны в храме! Госпожа Мейлин отбыла с визитом к ведьмам и, как вы понимаете… — Понимаю, — мрачно отвечает Нэри, уже предвкушая минимум двадцать часов неусыпного контроля над крайне деятельной супругой главы клана Лунников. Элея, эта самая леди, по совместительству являющаяся младшей жрицей Храма, всегда отличалась неспокойным нравом, и Избранника себе выбрала под стать — Хардаш Осрон, глава клана Лунных Волков, по непонятным Нэри причинам, дозволил возлюбленной разрешиться от бремени именно в родных пенатах. А роды предстояло принимать ей. — Мейлин застряла у ведьм, лорд Осрон, судя по лунному циклу, на совете старейшин клана, Алана сидит с внуками… Услышав хлопок, Нэрисса поднимает взгляд на дверь и сталкивается с пронзительными серыми глазами, сурово и изучающе глядящими на нее. На лице Эллохара написано недовольство, и, ощущая, что неприятный разговор со скоростью смертельно голодного вампира нагоняет ее, дабы задать по самое не хочу, она стремительно разворачивается к бабушке. Та переводит заинтересованный взгляд с Нэри на внука, и Нэрисса на огромной скорости выпаливает: — Бабушка, охранный контур, срочно, мы рожаем! Еще один взгляд на принца Хаоса, недовольство на лице которого сменяется изумлением, а глаз начинает характерно подергиваться. Нэри и сама, если честно, не понимает, почему ее так страшит разговор с Рэном, но старательно продолжает его избегать. «Я просто пока не придумала, что ему сказать» — находит себе новое оправдание она, и леди Тень, понятливо кивнув, делает пасс рукой, снимая с зала защиту. Легкое касание сияющего цветка, последний взгляд в опасные для ее сердца глаза, и ее утягивает вспышкой портала.***
Храм Вейл, пустыня ДарНахесс, Ад Чтобы выкинуть прямо в бассейн! — Лиэ! Злобный рявк Нэриссы разносится по главному святилищу храма, и она, отряхивая с себя чрезмерно резко пахнущие цветы, что в изобилии растут в лохани для ритуальных омовений, очень медленно и очень зло поднимается по ступеням, оскальзываясь на липких, обретающихся под зеленоватой водой листьях. — Я подумала, что леди жрице стоит охладиться, — невинно протягивает в ответ Лиэ и, коварно усмехнувшись, взмахивает тонкими золотистыми крылышками, вылетая наружу. — Неправильно подумала, мелочь зубастая, — гневное шипение срывается с ее губ. «Бездна, Хашесса остался во дворце!» — Нэри удерживается от того, чтобы хлопнуть себя по лбу, зная, что змей, в случае чего, сможет ее отыскать, просто отследив перемещение. Стремительно сбежав по лесенке, она вслед за феей сворачивает к гостевому корпусу, понимая, что нужно спешить. Роды — вещь строго индивидуальная и у каждой женщины проходят по-разному, так что предсказать, насколько быстро роды будут проходить в конкретном случае, непросто. Пустой в это вечернее время холл гостевого комплекса встречает ее приятной прохладой и тишиной. «Значит, пока терпит» — решает Нэри, сворачивает по отделанному серым мрамором коридору в сторону лекарского отсека и, распахнув белую дверь, начинает скоренько снимать платье, переодеваясь в темное закрытое одеяние целителя. Накинув наверх фартук и повязав тот за спиной, обрабатывает руки дезинфектором, а затем опаляет собственным пламенем, чтобы наверняка. Кровный вызов от Рэна она решительно блокирует, но затем, когда тот спустя пару минут повторяется, просто кидает «Занята» и обрубает связь. Больше Эллохар ее не беспокоит, и Нэри, пару раз для успокоения глубоко вдохнув, входит в палату. — Леди Блэк! — молоденькая вейла резко подрывается со стула, испуганно глядя на нее. — Я Мелисса, домен ДарШэярд, клан Поглощающих Жизни, новопосвященная. — Темных путей тебе, Мелисса, — мягко улыбается ей Нэрисса и тяжело вздыхает. «Ты еще не знаешь, в какую кабалу попала, девочка» — с грустью думает она. — Первые роды? — Да, раньше ни разу не принимала, леди, больше как-то с детишками возилась, — все так же испуганно, с придыханием мямлит член одного из самых кровожадных кланов Хаоса. «М-да, и это Поглощающая Жизни?» — с сомнением мысленно протягивает Нэри, глядя на тонкий, невероятно хрупкий стан молоденькой совсем девчушки. Из образа пожирательницы выбиваются только светлые, почти белые локоны, что, завиваясь крупными кольцами, спадают на спину до самой поясницы и ярко-синяя с фиолетовым отливом радужка глаз. — Волосы убрать, руки обработать, не мельтешить и не паниковать, халат надела — молодец, хвалю, — окинув палату взглядом и не найдя собственно виновницу ее явления сюда, Нэрисса вопросительно вздергивает бровь: — А роженица-то где? — и заметив потерянный, несколько виноватый взгляд вейлы-пожирательницы, оборачивается к двери. — Здесь. Тоненький голосочек Лиэ раздается из-за белой двери, затем открывается эта самая дверь и входит живот. Нет, ЖИВОТ! Узрев размеры этого самого живота, Нэри, мысленно присвистнув, отходит с прохода и, проследив, как беременная женщина усаживается на кровать, резко командует: — Лягте, леди Осрон, сидеть вам сейчас не рекомендуется! Мелисса, заполняй карту, — она нависает прямо над роженицей, ее рука озаряется мягким зеленым сиянием, и Нэри простирает ее над животом женщины. — Роды первые, прерываний произвольных, непроизвольных не было, — пожирательница с убойной скоростью начинает черкать в карте. — Срок? — Тридцать восемь недель, Нэри, — тихо стонет женщина, видимо, переживая схватку. Кивнув, Нэрисса мгновенно засекает время, чтобы проследить интервал. В это время мерная лента обмеряет живот, также измеряются и кости таза. — Многоводие, чрезмерно крупный плод к сроку гестации, — диктует Нэри, так и не дождавшись следующей схватки. — Интервал схваток? — она поглаживает женщину по плечу, стараясь ее поддержать, хотя та и так держится молодцом. — Две через двадцать. Элея пытается приподняться, и Нэри подает ей руку, чтобы помочь встать. Та, осторожно перекатившись на бок, медленно поднимается, и она, мягко, ободряюще ей улыбнувшись, помогает пройти к окну. — Ничем не болела во время беременности? Под проклятия, чары не попадала? Выяснять причину возникшего многоводия в процессе родов несколько поздно, да и запись в бумагах Айяры, отвечающей за родовспоможение, должны быть, и Нэри, получив в ответ отрицательное покачивание головой, отходит к Мелиссе проверить записи. — Превосходно. Кровоток плода в норме, раскрытие два с половиной, пока ждем. Осмотры каждые двадцать минут. И она, кивнув пожирательнице, скидывает фартук и выходит на воздух. Опустившись на ступени у черного хода, достает из кармана припасенную пачку сигар и, задумчиво покрутив ту в руках, все-таки закуривает. — Не травите себя, госпожа Нэрисса, вам еще самой деток рожать, — малышка Лиэ появляется на ветке пышно цветущего дерева, озаряя нежные лепестки золотистым сиянием. — Издеваешься, да? — усталая, чуть горькая ухмылка появляется на ее губах, и она выдыхает дым, выпуская тот колечками. — Какие детки, Лиэ? Забудь. Мне здесь малышни хватает, и так постоянно роды принимаю. Нэри вглядывается в уже темный, освещенный только четырьмя лунами парк. Цветы, ночноцветы, распускающиеся только в темное время суток, распространяют тонкий нежный аромат, наполняя воздух чуть сверкающей лиловым пыльцой. И феечки перепархивают с цветка на цветок, маленькие, хрупкие и смертельно опасные. — Благодать... — на ведьминский манер протягивает Нэри, вновь затягиваясь, и удовлетворенно вздыхает. Здесь сердцу как-то спокойней. Жаль, что остаться в этом моменте и в этом месте навсегда невозможно. — Где? — резко оглядывается Лиэ, едва не падая с ветки. Ее крылышки смешно трепещут, заставляя губы Нэриссы изогнуться в улыбке. — Кто? Изображает крайнюю степень замешательства она, стараясь не смеяться. Но это попросту невозможно, потому как маленькое, испуганно дрожащее, крайне опасное существо начинает зарываться в листву, отчаянно пытаясь мимикрировать под скопление цветов. Но ее напрочь выдает золотистое сияние, что сейчас пульсирует в такт сердцебиения малышки. Да, Риш знатно застращала фейку в свой прошлый визит. — Уходите от темы да, леди Рисса? — подозрительно сощурив глаза, Лиэ опускается на ветку ниже, продолжая сверлить ее суровым взором. — Да знаю я, не любите вы говорить на личные темы, леди Рисса, ох как не любите. А надобно иногда высказать, что на сердце творится да в душе делается. Не признались вы Его Смертейшеству в том, что сердечко-то ваше для него только и бьется, что Избранник он ваш, да зря, госпожа. Любовь — она дама такая, только правду ей подавай, безо лжи да утаек каких, — наставительным тоном вещает крылатый кладезь житейских мудростей, а Нэри лишь хмурится все больше. — И не собираюсь, Лиэ. Не думаю, что он воспримет это должным образом, оттолкнуть его не хочу, понимаешь? Да и на чувства с его стороны надежды нет, так что молчание теперь моя добродетель. Я пережила это, отпустила, мне легче, я не жду ничего, понимаешь? — устало прикрыв глаза, она потирает ноющие виски, надеясь поскорей завершить этот неприятный для нее разговор. — Вот ты скажи мне, Лиэ: как взрослый, адекватный мужик может влюбиться в девушку, которой в младенчестве подгузники менял и зад кремом от опрелостей мазал? — глаза феи стремительно округляются, заполняя при этом пол лица, благо анатомия позволяет, и та начинает весело так, задорно подхихикивать. — Вот и я о чем… — еще одна затяжка и Нэри испепеляет недокуренную палочку смерти, печально глядя вдаль. — А я с драконом встречаюсь, — неожиданно признается и, усмехнувшись, вновь прикрывает глаза, ожидая вердикта Лиэ. — Лорд-канцлер, да? — поморщившись, уточняет маленький зубастик. — Все пытаетесь супротив сердечка своего идти, госпожа Рисса? Так вот, что я вам скажу: выбор ваш, вот он, — она создает иллюзию, словно портрет, на котором нагло ухмыляется принц Хаоса, — против любви особо не поборешься, леди, она либо есть, либо нет. Иного не дано. Нэри задумчиво глядит на иллюзию, любуясь столь знакомым ликом, и не может понять: вот что она в нем нашла? Заботливых и добрых защитничков множество, а в душу этот демонюка рогатый запал, а выпадать-то обратно не хочет, ну никак. — Эти чувства, Лиэ, они словно не мои — навеянные, понимаешь? Словно чары наложенные или зелье. Не хочу я этого всего, бракованная мне любовь попалась, а вернуть не получится, товар обмену и возврату не подлежит, — она смотрит на часы, понимая, что пятнадцать минут свободного времени уже прошло, и добавляет: — Я боли не хочу, Лиэ, я не выдержу, я точно знаю. Я так старалась не чувствовать к нему ничего, а тут вернулась, и снова здорово. И знаешь, накатывает так, постепенно, как волна накрывает, и поделать ничего уже не можешь — тонешь и даже спастись не пытаешься. Хреново мне, — Нэрисса упирается локтями в колени и, запустив пальцы в волосы, обхватывает голову руками. — Чаще нормально, но когда смотрит на меня и улыбается, то все — хоть выноси и пакуй, как говорится. И ритуал Отпущения не пройдешь снова, два месяца назад как проходила, следующий только через десять можно, минимум восемь. За спиной, в коридорчике перед черным ходом слышится топот ног, Лиэ уничтожает иллюзию, а Нэри, поднимаясь на ноги, принимает отстраненное выражение лица, стараясь ничем не выдать своего меланхолично-страдательного настроения. — Леди Блэк! Дверь распахивается, и на лестницу вываливается, по-другому не скажешь, пожирательница Мелисса. Прическа сбилась, халат съехал, запыхавшаяся и нервная. — Отставить панику. Четко и по существу, прелесть моя, — на губах против воли появляется легкая усмешка, плечи распрямляются, подбородок поднимается выше. А Мелисса вздрагивает, попятившись на два шага назад. — Что? — вздернув бровь, интересуется Нэри, окидывая девушку полным исследовательского интереса взглядом. — Тьма мать прародительница, вот говорили мне, что вы на Его Смертейшество похожи сильно, но чтоб на столько, как самой Смерти в глаза глянула, — выпаливает Мелисса, испуганно глядя на Нэриссу. Та приподнимает вторую бровь и пожирательница, сглотнув, добавляет: — А там воды отошли, чистые и много. — Превосходно. И потеснив пожирательницу плечом, Нэри быстрым шагом пересекает коридорчик, поправляет волосы, повязывает фартук, вновь опаляет руки пламенем и, войдя в палату, деловито спрашивает: — Интервал? — Три через четырнадцать, Нэри, — стонет сквозь зубы Элея, лежа на боку. Подойдя к роженице, она снова простирает ладонь над ее животом и слышит тихое за спиной: — Ты не пугайся, деточка, принц же нашу госпожу и вырастил, а чертополох, как говорят, если с кустика падает, то очень недалеко. — Семейные узы, да и не семейные тоже, обсуждать будем потом, у нас сейчас тут чудо чудное, да диво дивное творится — рождение ребенка. Раскрытие четыре, обезболивать будем? — участливо уточняет у Элеи Нэрисса, но та отрицательно качает головой. — Хорошо, но как только, так сразу, ладненько? — леди Осрон кивает и Нэри успокоенно выдыхает. В последнее время мода пошла на отказ от обезболивания, а вейлы народ такой — им то оборотней в мужья подавай, то демонов, то еще кого, и терпят же, а детки-то не маленькие на выходе получаются. — Отцу сообщили? — Н-нет, он на собрании старейшин, я связаться не смогла, — расстроенно шепчет Элея, глядя в стену. — Злиться потом будет, эх… — Ничего, сейчас сообщим, вызов по крови еще никто не отменял. Нэрисса отходит к стене и увеличившимся когтем взрезает подушечку пальца, наблюдая, как набухает капелька темной, почти черной крови. «Пламенный привет предкам из Мрака» — думает она, а затем, когда необходимое количество крови наконец лениво собирается на пальце, растирает образовавшуюся каплю. «Лорд Хардаш Осрон» — мысленно взывает Нэрисса, чувствуя, как образующаяся ниточка связи медленно, словно бы нехотя пробивается сквозь пространство и натыкается на препятствие. Она мгновенно усиливает ментальное давление и ответом с той стороны становиться злобный рык: «Что?!» — голос глухой и вызов удерживать трудновато, но девушка не намерена отступать перед такой мелочью. «Лорд Осрон, леди Блэк беспокоит вас» — уверенно начинает Нэрисса, и интонации собеседника мгновенно меняются. «Да леди Блэк, слушаю вас. Простите, не узнал сразу» — сухой, собранный голос главы клана звучит вежливо, но отстраненно. «Ваша супруга сейчас находится в главном храме Вейл, роды уже начались, все проходит хорошо. К сожалению, она не смогла связаться с вами сама, поэтому радостную весть сообщаю вам я». Губы сами изгибаются в улыбке, когда Нэри вспоминает о старой традиции оборотней, по которой доброму вестнику полагается награда. И суть даже не в самой награде, суть в том, что на свет появится чудесный малыш, а сообщать о подобном всегда приятно. И всегда большая честь для нее. «Спасибо, леди Блэк» — голос оборотня, чуть дрогнув, обрывается. — «Как я могу отблагодарить вас?» «Просто продолжайте быть любящим мужем и станьте таким же любящим и заботливым отцом, лорд Осрон, мне больше ничего не нужно» — мягко отвечает она, понимая, как волнуется лорд. — «Ваша жена в порядке, если понадобится, проведем обезболивание. Как я понимаю, из-за ограничений доступа вы слабо ощутите первые удары сердца наследника?» «Боюсь, что да» — мрачно соглашается лорд Осрон, явно не желая пропускать столь важный в его жизни момент. Но у Нэри всегда припасен выход, на то она и Блэк. «В таком случае, я открою вам переход, вы же находитесь в Чертогах Совета, верно?» — больше для проформы интересуется Нэрисса и, кивнув своим мыслям, продолжает — «Ждите переход, лорд Осрон, если будут вопросы — я всегда на связи» «Спасибо, леди Блэк.» В тоне оборотня слышится искренняя благодарность, и Нэри кивает учащенно дышащей Элее. Та, чуть улыбнувшись, кивает в ответ. «Не за что, лорд Осрон, до связи» Оборотень обрывает вызов, и Нэрисса вновь подходит к роженице, проверяя ее состояние. Раскрытие идет вполне мерно, без скачков, частота схваток резко не увеличивается, и она решает заняться хоть чем-нибудь, чтобы просто занять руки и голову. Следующие несколько часов Нэрисса проводит за каталогизацией документов лекарского корпуса, проверяет базы пациенток и просматривает описи аптеки, решая, какие средства и ингредиенты для лекарств следует закупить. И пускай работа нудная и не особо интересная, но зато она хорошо прочищает мозги и ставит их на место. «Достал, прополоскал, засунул на место» — тихонько посмеиваясь, думает она о начинке собственной черепной коробки. И неожиданно осознает, насколько и в этом они с Эллохаром похожи. «Ну прям два сапога пара» — похмыкав, не особо радостно комментирует Нэри. С другой стороны, Лиэ права, она похожа на него просто потому, что он ее вырастил. Не более. А вот как от этой похожести избавиться, это уже другой вопрос. «И вот какой идиот женится на Эллохаре в юбке?» — досадует Нэрисса, понимая, что планы на отношения с драконом рушатся, как цитадель Хешисаи под напором темных лордов. Мыслей о Рагдаре за последние несколько часов не было. Ни одной. А вот один демонюка окаянный всплывал частенько, что было уже нехорошо. Оторвавшись от заполнения очередной формы на закупку ингредиентов для аптеки, Нэри глядит на часы. Те показывают половину четвертого утра, следовательно, схватки длятся уже десять с половиной часов, а она сильно заработалась. Усталость, несмотря на тренированные тело и разум, а так же на демоническое пламя в крови, брала свое. Больше всего хотелось завалиться спать, а перед этим выпить, но ее еще ожидал неприятный разговор, и только потом… Что потом, ей додумать не дали, стремительно, со скоростью урагана ворвавшись в каморку, что обреталась в конце коридора. — Леди Блэк, потуги начались! — Мелисса останавливается в дверях энергичная и бодрая, словно только отобедала парочкой человеков. «Адреналин, эх, мне бы так» — мысленно стонет Нэрисса, поднимаясь с жесткого стула и с хрустом потягиваясь. — Отлично, вот и финальная часть. Коридорчик кончается слишком быстро, дверь в палату словно бы прыгает на нее, и на секунду Нэри утомленно прислоняется плечом к стене. Заметив обеспокоенный взгляд напарницы по несчастью и кивнув ей, словно бы говоря «Я в норме», она проходит к кровати, на которой лежит, чертыхаясь сквозь зубы, прекрасная, светловолосая, как и все вейлы, Элея. Быстрого осмотра достаточно, чтобы определить, что потужной период уже наступил, и Нэри, кинув взгляд на Мелиссу, негромко отдает распоряжения: — Чистые пеленки, ножницы, на всякий случай шовный набор, Лиэ — контролируй у изголовья. — Что мне делать? — помянув Бездну и извратив все родственные связи супруга вплоть до седьмого колена, стонет Элея. Нэри, приподняв свои щиты, с удивлением ощущает, что страха та не испытывает. Это хорошо. — На потуге приподнимаешь плечи, склоняешь шею, крепко вцепляешься в ручки кровати и максимально сильно, на вдохе, выталкиваешь ребенка из себя. При этом не дышишь и на окончании схватки не кричишь. Все поняла? — медленно, четко и уверенно произносит Нэри, прямо глядя в глаза женщине. Донести до охваченного болью разума роженицы правильное поведение в родах бывает очень сложно, и Нэрисса знает это не понаслышке. Но вот проходит секунда, Элея кивает и Нэри, расположившись меж ее ног, на придвинутом магией стуле, быстро командует: — Давай! Умничка! Элея выполняет все, как ей было сказано, и Нэрисса быстренько снимает петлю с шеи малыша. Говорить о подобном в процессе родов лучше не стоит, дабы не нервировать лишний раз и так мучающуюся от страха и боли женщину. Рваный выдох Элеи и Нэри тоже выдыхает, понимая, что на потуге не дышала вместе с леди Осрон. Та старательно дышит, слушая поддерживающие речи Лиэ, а Нэри тихо добавляет: — Еще три разочка так, и все, отстрелялась. — Все оказалось не так страшно, как я себе представляла, — хрипло отвечает улыбающаяся и, видимо, находящаяся в эйфории под воздействием гормонов, женщина. — Следующего рожаю у тебя, готовься. — Всегда готов! — шутливо откликается Нэри, видя, что приближается следующая потуга, но не успевает предупредить, как Элея тужится сама, — молодец, вот так, — приободряет девушку она, подхватывая малыша за плечики, а дальше он выскальзывает уже сам. Громкий, недовольный крик оглашает пространство, заявляя о новой, только родившейся жизни. Пламя, подчиняясь одной мысли, мгновенно прожигает пространство: — Папаша, на выход! — весело кричит Нэри и чуть погодя из огня появляется высокий темноволосый лорд, а Блэк, накинув простыню на колени измученной, но такой счастливой матери, заворачивает новорожденного и протягивает отцу, предварительно проверив мальчика целительскими чарами. Процедура ритуального перерезывания пуповины занимает одно мгновение и счастливый отец подносит дитя матери. — Дорогая, — оборотень сверкает сумасшедшей, радостной улыбкой, — познакомься с нашим сыном, — голос лорда Осрона ощутимо дрожит, но тот не обращает на это никакого внимания. Элея же, вытирая счастливые слезы, немного неуверенно принимает маленький пищащий сверток. А Нэри ощутимо напрягается. Жар пламени, чужого пламени, сковывает ее, и все что она успевает сказать перед тем, как ее затягивает в переход, это чтобы Мелисса заполнила карту, и что Элею нельзя переносить домой в течение шести часов. Вспыхнувшее синее пламя ослепляет вспышкой.***
Контора «ДэЮре», Ардам, Приграничье, Темная Империя Первое, на что обращает внимание Даррэн, когда Нэрисса выходит из пламени, это улыбка. Невероятно счастливая, полная довольства собой, удивительно светлая улыбка, которую она даже не пытается сдержать. И чуть подрагивающие руки. И кровь на фартуке целителя. Потянув носом, он понимает — не ее. Нэри удивленно взирает на него и даже не злится, несмотря на то, что он столь грубо вырвал ее порталом. — Где ты была? — грозным тоном начинает он, но она улыбается еще шире, и злость испаряется. Мгновенно. Просто потому, что она улыбается ему. Улыбается так. Чисто, светло и по-настоящему. Не той, ставшей привычной улыбкой, что просто маска вежливости или крайне мягкое указание направления, куда бы ему пойти, а вот такой. И злиться вообще не получается. Вот совсем. — А я роды принимала, и вот ты меня совершенно не вовремя вытянул, — поясняет Нэрисса причину своей улыбки и устало опускается в кресло. Но затем, заметив, насколько напряжены Юрао, Наавир и Дэя с Рианом, тихо спрашивает: — Что случилось? — Ритуал, — мрачно откликается Тьер, прижимая жену ближе к себе, — деревня близ границы Второго Королевства в руинах, живых не осталось, они превратили все в погост. — Сколько? — глухо уточняет Нэри, чувствуя, как радость от рождения новой жизни сжирается болью сотен смертей. — Сколько, Риан? — Шестьсот тридцать восемь, включая женщин и детей, но цифры не точные, поиски еще ведутся, — магистр Темного искусства отвечает деревянным, абсолютно безжизненным голосом, и только по одному этому можно понять, насколько ему плохо. — Кого-нибудь взяли? — вопрос по сути бессмысленный, ведь если бы взяли, то и Тьер, и Эллохар были бы в СБИ, но так как они здесь… — Гоблинам сообщили? — Они прибыли на место сразу после нас, у них столица ближе к границе, охранки уловили магический всплеск. Даррэн говорит совершенно отстраненно, будто бы не он координировал группы, отряжая их на поиски выживших. Будто не он исследовал трупы, пытаясь понять, от чего же они умерли. Так и не понял. — Ритуалист мертв? — уже догадавшись, уточняет Нэрисса, а затем тихо добавляет: — Я бы ничем не смогла помочь, не мой уровень, мне очень жаль... И было жаль, очень-очень жаль, а еще было больно. Страшно, смертельно больно от понимания того, что сегодня она приняла одну жизнь, а Темная Империя потеряла сотни. — Жертва была? — она поднимает осторожный взгляд на магистра Смерти и видит, как в его глазах вспыхивает яркое, грозно бушующее синее пламя ярости. — Была, — несмотря на всю ярость, ненависть и злобу, приказывающую ему, разрывая на куски, уничтожать врагов, он отвечает спокойно. Почти. — Девушка, очень похожая на тебя, прррелесть моя. Невероятно похожая, я бы даже сказал. А учитывая то, насколько мало от нее осталось вследствие проведения ритуала, ты можешь себе представить, что я почувствовал?! Последние слова он уже рычит, не сдерживаясь, и Нэри, даже сидя так, склонив голову, замечает, как его волосы, одежда и ладони, крепко сжатые в кулаки, занимаются мертвым синим пламенем. Не может. Она не может представить, что он почувствовал, но не потому, что не хочет, а потому что четыре года назад зареклась лезть в чувства других, огородив свой разум щитами. В особенности в его чувства. — Рэн... — осторожно начинает Нэрисса. Но Эллохар, сделав один единственный мягкий шаг в ее сторону, в секунду преодолевает расстояние десяти метров и, вцепившись в подлокотники кресла, прорывает их насквозь. Массивная фигура магистра Смерти угрожающей тенью зависает над ней, и Нэри сжимается еще больше, стараясь даже не дышать. — Представила? — хриплый рык раздается где-то рядом с ее виском, а кожу обдает горячим дыханием. И она больше не видит ничего вокруг. Не видит Найтеса, устало привалившегося бедром к столу, не видит Наавира, откинувшего голову на спинку дивана и будто бы спящего, не видит Дэю, как она, сжавшуюся на диване, в объятиях Риана. Только два невероятно ярко пылающих синим глаза и волосы, прежде белые, а теперь ставшие синими лентами пламени. — Ты не взяла с собой охрану. Почему? — магистр наклоняется еще ниже, а затем довольно жестко и совсем не бережно перехватывает ее подбородок обжигающими пальцами и запрокидывает голову, заставляя смотреть себе в глаза. — Почему ты не взяла с собой охрану, радость моя?! Он выдыхает ей это прямо с лицо, его губы в сантиметрах от ее губ, но о романтике Нэри в эту минуту даже не помышляет. Она лишь чувствует острые, удлинившиеся когти демона, что впиваются в ее бок, прорастая сквозь тонкий обтянутый тканью подлокотник. Как вспарывают фартук, а следом платье, с болью прикасаясь к коже. Но она продолжает смотреть в полыхающие синевой глаза и изо всех сил сдерживает страх, не желая становиться добычей демона. А тот, ощутив страх, тотчас же начнет охоту. — Живо в переход! — рявкает Эллохар, резко указав куда-то в сторону. Острые когти проходятся по боку, вызывая новую вспышку боли, и Нэрисса, юркнув под его рукой и старательно прикрывая разорванное платье локтем, на огромной скорости влетает в прожженное пространство. Пламя яростно гудит, жадно облизывая языками тело, юбка ее одеяния целителя, незащищенная от демонического огня, начинает с шипением и потрескиванием тлеть. Становится невыносимо горячо, кольцо огня сужается, словно захватывая ее в тиски смертоносной ловушки, а затем медленно истаивает, оставляя в темноте.***
Контора «ДэЮре», Ардам, Приграничье, Темная Империя Как только поглотившее Нэриссу пламя стихает, Эллохар устало опускается в освобожденное ею кресло и, тяжело откинувшись на спинку, запускает пальцы в волосы. Тот леденящий душу ужас, отступивший было, когда он увидел ее целой и невредимой, вновь накатывает удушающей волной боли. «Я свихнусь», — меланхолично думает магистр, сидя в этом гнетущем молчании, а насмешливое подсознание выдает издевательское «Уже». Все плохо. Настолько плохо, что он едва сдерживает непреодолимое желание запереть Нэри в собственной спальне в Хайранаре, приставить невообразимое количество охраны, а разбираться уже потом. Методично и жестоко с врагами, рискнувшими покуситься на дорогое сердцу существо, и медленно и осторожно с Нэриссой. «Если выдержу», — губы растягиваются в жесткой, ужасающей ухмылке, и он, расплывчатой тенью поднявшись из кресла, обозревает троицу сотрудников конторки частного розыгрыша, что носит гордое название «ДэЮре». — Я надеюсь, теперь вы понимаете, господа частные недоследователи, насколько вы все, и мы в том числе, влипли? — ехидно уточняет магистр Смерти, оглядывая собравшихся в кабинете в этот поздний час. Осознание катастрофичности проблем пришло сразу, а вот ответ деда, как всегда уклончивый, но сегодня еще и очень осторожный, подтвердил догадки принца Хаоса о том, что его славный предок что-то недоговаривает. Что-то важное, что-то, что может сыграть весомую роль во всем этом Бездной хранимом Мраке, что творится вокруг. «Ты сам втянул ее в это», — напоминает он себе и ощущает привкус желчи на языке. — Вы больше не лезете в это дело, всем ясно? Под жестким взглядом серых глаз съеживается даже возрожденный дух золотого дракона, хотя тот далеко не мальчишка и обладает недюжинной силой. Дэя склоняет голову еще больше, а Найтес просто безучастно пялится в стену, будто пытаясь исчезнуть. — Мне нужно вернуться на место трагедии, — тихо начинает Тьер, но Дэя, прижавшаяся к его боку, вцепляется в его ладонь, не желая отпускать и с ужасом и мольбой глядит в его глаза. — Самое худшее уже случилось, родная, мне нужно быть там, возможно, мы найдем какую-то зацепку. — Остынь, Риан, ты уже третий день на ногах, спустил весь резерв на поисковые заклинания и еле держишься, — замечает Даррэн. Тьер действительно плох и, что еще хуже, он упрям, как стадо ездовых ящеров, и не остановится, пока не предпримет хоть что-то. — Иди, отоспись, гончие уже пущены по следу, и пускай и я, и дед, уверены, что они ничего не найдут, ты сможешь продолжить завтра. Ты свалишься, Тьер, и откат будет невероятно сильным. Не думаю, что император будет доволен, если ты уйдешь в недельный отпуск в такое время по причине того, что просто не смог встать с кровати, — он окидывает друга жестким взором в надежде, что тот все же прислушается к его словам. Риан встречает его издевательски-спокойную тираду хмурым, упрямым взглядом, но сам его вид говорит о том, что магистр Смерти прав. Выжатый, словно лимон, Тьер нетвердо стоит на ногах, под глазами залегли тени, и он постоянно морщится, будто у него болит голова. А Даррэн прекрасно знает своего ученика, чтобы даже по таким неявным признакам опознать полное истощение, как магическое, так и физическое. Он и сам мечтает принять душ и завалиться скорее спать, но ему еще предстоит разбор полетов с Нэри, которая явно не ляжет, пока не дождется его. — Найтес, на выход. Надменная усмешка, щелчок пальцев и синее пламя вспыхивает посреди кабинета, озаряя стены яркими всполохами. Тот, отлепившись от стола, медленно, заторможенно, словно сонный, проходит к огню, а затем оборачивается и тихо проговаривает: — Партнер… — Иди уже, ушасто-бородатое недоразумение, пламя не казенное, еще дракона к Верис закидывать. Эх, не знал, что на старости лет буду службой экспресс-доставки подрабатывать, — на удивление мягко проговаривает Эллохар, кидая сочувствующий взгляд на Ночного Стража. Сегодня этот юный дроу приятно удивил его, работая на равных с ним и Рианом, проявил зачатки непревзойденного лидера, умеющего, тем не менее, подчиняться вышестоящему начальству, да и в общем и целом изменил мнение о себе. «Но Эрху я ему все равно не отдам» — зловредно ухмыляется магистр. Проводив взглядом шагнувшего в пламя Найтеса, он скоренько перестраивает вектор. Молчаливый дракон поднимается и, благодарно кивнув, также исчезает в прожженном переходе. — Что сказал дед? Чуть хрипловатый голос Риана нарушает тишину, и магистр Смерти, отошедший было к окну, разворачивается к другу, подбирая слова, чтобы ответить, но потом решает говорить предельно честно. — Дед что-то скрывает, Риан. Не говорит прямо, увиливает, впрочем, это его излюбленная тактика — уходить от неудобных ему вопросов. Сам знаешь, если Владыка Ада не намерен отвечать прямо, он не ответит, — с мрачной ехидной ухмылкой протягивает Даррэн. — Иди, отоспись, выглядишь отвратительно, чувствуешь себя еще хуже, уж я вижу. Займемся этим завтра. Вас куда? Лангред, академия или дом в столице? — Я в состоянии прожечь переход самостоятельно, Рэн, — абсолютно спокойно ледяным тоном отрезает Тьер, твердо глядя на него. Эта издевательская забота учителя приятна, но почему-то раздражает Риана. Наверное, потому, что всегда заставляет вновь почувствовать себя несмышленым адептом. — Тьер, — в излюбленной издевательской манере начинает Эллохар, изгибая губы в усталой усмешке, — а давай ты сейчас не будешь спорить, а просто свалишь спать, пока я добрый? Просто, знаешь, денек выдался так себе, и если я в дополнение ко всему еще и расстроюсь… Он делает приглашающий жест рукой, пламя снова вспыхивает, и Риан, сверкнув черными глазами, поднимается с места, увлекая за собой Дэю. — Вектор перестроишь сам. — Спасибо, лорд Эллохар, — тихо и несколько потерянно благодарит Дэя, кинув на него взгляд теплых карих глаз. «Не екает» — удовлетворенно отмечает Даррэн и кивает в ответ. — Не за что, прелесть моя, — тихо откликается магистр Смерти, провожая взглядом лучшего друга и его жену. Судя по тому, как быстро погасло пламя, переместились они в дом лорда-директора на территории Академии Проклятий, а значит, завтра они встретятся здесь.***
Дом лорда-директора Школы Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Нэрисса, как только пламя стихает, окидывает взглядом темное, несмотря на предрассветный час, помещение. Темные стены, черные, выложенные декоративным камнем полы, с тонкими, чуть более светлыми, уходящими в серый прожилками, толстый серый же ковер, неясного цвета буфет меж двух, затянутых бордовыми шторами, окон, два огромных кожаных дивана, три кресла в том же стиле и камин. Большой, в виде раззявившего пасть рогатого почему-то дракона. Сбив пламя с юбки платья и содрав с себя окровавленный фартук, Нэри бросает его в камин, в котором тут же вспыхивает пламя. Медленно, чувствуя, как накатывает обессиливающими волнами усталость, она опускается в кресло и, поджав под себя ноги, невидящим взглядом смотрит в камин. Шестьсот тридцать восемь… число было немыслимым, а жестокость того, по указке кого это все было устроено, казалась ужасающе невероятной. «Что ты такое?» — невольно задается вопросом Нэрисса, не понимая, как можно сотворить подобное. Бессмысленная, невероятная жестокость просто ради жестокости. Как темная, она может понять необходимость убийства и убивала сама, тогда, когда отступники отрезали академию на две недели от всего окружающего мира. Убийство из мести, убийство чести, да что там, просто завалить врага из жалости — это было понятно, но чтобы вот так… И, пускай она родилась в одном из самых кровожадных родов, Нэри не может принять подобного. Нэрисса не знает, сколько времени проходит с тех пор, как она перенеслась сюда и, погруженная в свои мысли, не сразу замечает гул пламени, раздающийся где-то в отдалении. — Так я и думал. Насмешливый, чуть вибрирующий баритон за спиной заставляет ее вздрогнуть. Магистр Смерти медленно, с хищной ленцой в каждом движении обходит ее кресло и садится напротив. Внимательный, словно видящий насквозь взгляд его серых глаз неотрывно следит за ней, будто улавливая каждое ее движение и эмоцию. — Почему ты не призвала Хашесса, Нэрисса? Если тебе уж так срочно нужно было в Храм, почему ты просто не призвала его? — Я… — в первые несколько секунд она даже не знает что сказать, — забыла, спешила, не знаю, выбирай что хочешь, не ошибешься. Нэри устало потирает переносицу, понимая, что сейчас язвить с ним на равных она не сможет. Странная усталость в последнее время стала постоянной ее спутницей, как и невнятные сны, непонятные, пугающие, после которых просыпаешься еще более уставшим, чем когда ложился. Сны, которые невозможно вспомнить, но которые заставляют дрожать в первобытном ужасе, обливаясь потом. — Хашесса же мог сам ко мне перенестись, в чем проблема? — несколько раздраженно уточняет она, прикрывая глаза. — В том-то и дело, прелесть моя, что не мог. После того, как ты исчезла вместе с Хранительницей, Хаш почувствовал, что ты перенеслась, и попытался переместиться к тебе. И ты представь его удивление, когда он не нашел тебя? А затем он обратился ко мне и, несмотря на то, что вызов к тебе проходил, я тоже не смог тебя отыскать. Понимаешь? — удивительно спокойным тоном поясняет ей Даррэн, хотя по нему видно, что он устал, зол и не настроен на миролюбивые разговоры. — Прости, я правда не знала. Я не пыталась как-то скрыться или еще что-то… — тихо извиняется Нэри, продолжая сверлить взглядом ключицу магистра. Смерти, что виднеется из распахнутого ворота рубашки, но не поднимает на него глаза. — Как это вообще возможно? — Вот и я не знаю, как. А теперь представь, что я почувствовал, когда спустя почти час поисков меня вытащил Риан, и первое, что я вижу, когда перемещаюсь к нему, это ритуальный круг, горы трупов и жертву, невероятно похожую на тебя? — хрипло рычит он, а затем подается вперед и добавляет: — Ты можешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю, прелесть моя?! — Бездна, Рэн, мне жаль, правда жаль, что я еще могу сказать, чтобы ты прекратил орать на меня?! — яростно рычит в ответ Нэрисса, и в глазах Эллохара на мгновение вспыхивает удивление. — Я понимаю твою злость на меня из-за исчезновения и недовольство из-за так неудобно вскрывшихся отношений с драконом, но, может, хватит уже, а? Налей, выпей, повтори и не ори больше, и так голова раскалывается, — злость в тоне скрыть не удается, также как и легкое пренебрежение, и она рассерженно растирает лицо руками, а затем ловит на себе непонятный взгляд Даррэна. — Что? — Неудобно вскрывшихся? — ехидно уточняет Эллохар, а затем действует именно так, как она сказала: достает бутылку, два стакана и возвращается на место. — Радость моя, ты соврала мне, когда говорила, что с драконом у тебя ничего нет. Значит, ничего и не будет, — нагло заявляет он, разливая янтарную жидкость по стаканам и протягивая один ей. — Рэн, это моя жизнь и мое решение, ладно? Мы просто интересны друг другу, я не собираюсь влюбляться до потери последних мозгов или прыгать к нему в постель. Это не что-то серьезное, это просто необременительные отношения, которые вряд ли продлятся долго, — почему-то абсолютно честно поясняет Нэрисса и медленно тонет в серых омутах его глаз. Даррэн тоже не разрывает зрительный контакт, и ей первой приходится отвести взгляд. — И смысл в таких отношениях, Нэри? Отношения в любом случае должны к чему-то вести, будь то постель или же брак. Зачем тебе дракон, если ты отзываешься о нем совершенно безразлично? — устало спрашивает он и делает глоток. Ему очень важно знать, чего именно хочет Нэри, а уже потом он будет решать, оторвать чешуйчатому голову или нет. — Какая разница? Замуж я не собираюсь, в койку прыгать тоже нет, да и постоять за себя могу, так что просто забудь, ладно? Все равно это не продлится долго. Она проговаривает это совершенно безразлично, отстраненно, словно говорит о каких-то неважных вещах. И это внушает спокойствие. «Слава Бездне, обойдется без разбитого сердца» — меланхолично думает Эллохар, наливая себе новую порцию. — И да, отправь главе клана Лунников подарок в честь рождения наследника, все-таки их территории граничат с ДарНахессом, думаю, пары рваров и тайсала будет достаточно, — теперь на ее губах появляется слабая улыбка и она, отсалютовав бокалом, залпом выпивает, даже не поморщившись. — Устала? — заботливые нотки в голосе Даррэна заставляют Нэриссу снова улыбнуться. — Иди, ложись, а завтра в школу, будем тебя в адептки посвящать, прелесть моя. Хитрая ухмылка появляется на его губах, и Нэри чуть склоняет голову на бок, давая себе несколько мгновений, чтобы полюбоваться этим демоном. «Хорош, демоняка рогатый» — думает Нэрисса, лукаво глядя на Эллохара. — Что? — видимо не понимая, почему она так странно на него смотрит, спрашивает Эллохар, и Нэрисса издает тихий смешок. — А мне спать не в чем, — совершенно не в тему протягивает она. — Боюсь, моя пижамка с умертвиями медвежат теперь будет несколько мала. Она кидает взгляд на собственную грудь и снова смеется тихим, чуть хриплым смехом, от которого по коже магистра пробегают мурашки размером с нахесса. Он замирает, пристально глядя на нее, пытаясь разобраться в своих ощущениях. — Так и быть, предоставлю тебе свою рубашку, Нэрюш, цени, тебе выпала высочайшая честь, — насмешливо протягивает Даррэн и мысль, что она будет спать в его рубашке… «Бездна, просто не думай об этом!» — приказывает он себе, но глаз оторвать не может. — Прошу. Он пропускает ее на лестницу первой, зная, что для любой демоницы, впрочем, как и для темной леди будет оскорбительно, если мужчина пойдет первым, дабы проверить обстановку. — Благодарю, мой лорд. Чопорно поклонившись, Нэрисса медленно, очень неспешно поднимается по лестнице, чуть покачивая бедрами. Эллохар замирает, не имея возможности, да и желания отрывать взгляд от крайне соблазнительного видения, но замечает разорванную на боку ткань платья. — Нэри… Он взлетает по лестнице и, схватив за локоть, резко разворачивает ее лицом к себе. Встретив удивленный взгляд, магистр напряженно вглядывается в ее глаза, пытаясь справиться с охватившим его чувством вины. Его пальцы осторожно ложатся на талию Нэри, пробегаются по боку, в страхе обнаружить повреждения. Поняв, что, видимо, просто оцарапал ее, и она уже регенерировала, он облегченно вздыхает. Значит, тогда, в конторе, когда он приказал ей идти домой, запах крови ему не померещился. — Все в порядке, — спокойно отвечает Нэрисса, изогнув губы в подобии полуулыбки. Ей не нужны извинения, все прекрасно читается в его глазах. Демониц, да и всех темных леди в Мирах Хаоса боготворили, растили в полной уверенности, что они великолепны, идеальны, удивительны и прекрасны. Дочери, жены, сестры, матери и воспитанницы — это величайшая ценность и гордость демонов. А причинить вред темной леди, в особенности, если это член семьи, грозило невольному обидчику муками совести, которая, в принципе, у темных считалась отсутствующей. — Ох, да ладно, Рэн, — она тяжело вздыхает, — это просто царапина, ну бывает, нервишки пошаливают, ничего непоправимого же не случилось, — Нэри осторожно снимает его пальцы с талии и мгновенно отпускает руку. — Кто-то обещал мне рубашку, — напоминает она, направляясь к собственной спальне. В каждом доме Даррэна у нее было по спальне. Принц Хаоса не особо желал оставлять ее на полчища нянек и прочей прислуги во дворце домена, везде таская с собой. А учитывая то, что с подобным титулом и школой впридачу на одном месте долго не посидишь… Да и бабушка с дедом частенько забирали ее к себе, несмотря на то, что кровной родственницей она им не приходилась. Поэтому спальни приходилось менять чаще, чем наряды, а мест, которые она могла бы назвать домом, было несколько. Но это совершенно ее не расстраивало, ведь каждое из них было полно счастливых воспоминаний, и в каждом были те, кого любила она, и кто любил ее. Войдя в темную, несмотря на раннее утро, спальню, выполненную в истинно темном стиле — строгий минимализм и функциональность, она в первую очередь касается ладонью стены, что справа от двери, отделяя пространства собственно спальни от небольшой гостиной и ванной, совмещенной с гардеробной. Черные, совершенно непроницаемые перегородки бесшумно поднимаются и с тихим гулом соединяются с потолком, образуя изолированные друг от друга помещения, разделенные стеклянными же дверями. По потолку, вдоль черных глянцевых стен, пробегают ручейки синего освещения, наполняя пространство приглушенным светом, и Нэрисса взмахом руки задергивает плотные темно-синие шторы. Расстегивая маленькие пуговки на груди, она уже собирается отправиться в душ, как за спиной раздаются тихие шаги. — Рубашка, радость моя. Она резко разворачивается, отмечая, что Рэн стоит слишком близко. В одной руке он держит серебристо-серую рубашку, явно производства прядильщиков, таких тканей не отыщешь в Темной Империи, в другой — бокал с новой порцией алкоголя. — Главное, чтобы об этом не узнали придворные темные леди дворца Повелителя Ада, иначе меня ждет крайне долгая и невыносимо мучительная смерть. Раз так шесть или даже десять, — подмигнув, заговорщицки проговаривает она, чуть ухмыляясь. — Спасибо, — Нэрисса протягивает руку, перехватывая рубашку, и Эллохар протягивает ей ее, но ткань не отпускает. — Темных снов, Рэн, — с намеком шепчет Нэри, кидая на него взгляд из-под приподнятых бровей. — Кошмарных снов, прелесть моя, — как-то заторможенно и неожиданно хрипло произносит магистр Смерти и, кинув на нее последний взгляд, направляется к двери. Дойдя до выхода из комнаты, он на мгновение оборачивается, словно желая что-то сказать, но затем стремительно покидает помещение. Остановившись в коридоре и услышав далекий шум воды, что говорит о том, что Нэрисса отправилась совершать водные процедуры, он касается затылком стены и прикрывает глаза, пытаясь справиться с наваждением. Почему-то мысль, что она будет спать в его рубашке, пропитанной его запахом, невероятно волнует его, затягивая тугой узел внизу живота, а рот превращая в пустыню. «Дохлый гоблин, чувствую себя, как юная демоница в период гона» — простонав сквозь зубы, думает он. Ни одна женщина, ни одна, за прошедшую неделю не привлекла его, хотя он трижды наведывался в кварталы наслаждений, чтобы естественным для любого мужчины способом сбросить напряжение. Неожиданное, но столь сильное притяжение к собственной воспитаннице не особо взывало к совести, у темных подобное не осуждалось, но вот невольное раздражение при виде Нэриссы, страстно целующей дракона, уж очень напоминало ревность. Залпом допив содержимое стакана и понимая, что он все же рановато расстался с последней своей постоянной любовницей — Аматиссой, которая была весьма покладиста, не требовала большего и знала свое место как ни одна из прежних женщин, с которыми он делил постель, магистр Смерти, подумав, уже было взрезает палец, чтобы вызвать красавицу демонессу, но затем резко залечивает порез. Не хочет. Просто больше не хочет. И быстрой тенью оттолкнувшись от стены, собирается покинуть коридор, но шум воды в комнате Нэри стихает, и он, поддавшись сиюминутному желанию, накидывает иллюзию и бесшумно проскальзывает обратно в темную спальню, замирая у стены. Нэрисса, вышедшая из ванны, медленно проходит к постели, на которой лежит его рубашка и, обсушив тело призванным теплым ветерком, сладко потягивается, представая во всей красе. Эллохар, растянув губы в довольной, чуть хищной ухмылке пристально следит за каждым ее движением. Вот она запускает тонкие пальчики в длинную копну платиновых локонов и чуть встряхивает их, массируя кожу головы и мурча от удовольствия. Этот невероятный звук отдает тяжестью в паху, и магистр осознает, что без собственноручной помощи страждущим частям тела он сегодня точно не уснет. Его взгляд медленно скользит по ее телу, начиная с аккуратных пальчиков на ногах, которые так хочется укусить, вверх по тонким лодыжкам к округлым бедрам и тому, что между ними. Гулко сглотнув, он внимательно наблюдает, как Нэри втирает в кожу золотистое масло арратеи, и та начинает тускло светиться, наполняя пространство невероятным ароматом. Последняя порция масла тягучей каплей падает на ладонь, и она отставляет стеклянный флакон на прикроватный столик, соблазнительно наклоняясь и прогибая спину. Упругие ягодицы, также не избежавшие нанесения сия чудесного средства, притягивают взгляд, словно сияющий в полумраке магнит. А затем, плавно развернувшись и разогрев масло в ладонях, Нэрисса медленно скользит ими от низа живота вверх, обводит полные груди с темными ареолами сосков и, закончив длинной шеей, опаляет руки пламенем, сжигая остатки масла, накидывает рубашку, застегивая пару пуговиц. «Плохие девочки сегодня спят без трусиков» — тяжело дыша после такого зрелища, с усмешкой думает Эллохар, проследив, как она, приоткрыв окно, забирается в постель. Тусклое освещение спальни сразу потухает, и Даррэн, сполна насладившись непродолжительным, но весьма возбуждающим представлением, бесшумно покидает спальню, желая поскорее принять душ. Допив шестую порцию весьма забористого чего-то, бутылку он не особо разглядывал, магистр встает под упругие струи воды, с абсолютным пониманием того, что ледяным душем сейчас не отделается. Позволив алкогольному дурману и возбуждению охватить тело со всей силой, Эллохар, хрипло простонав, устало упирается лбом в черное стекло душевой. Обхватив пальцами ноющую от невыносимого желания плоть, он воспроизводит в памяти мурлыкающий стон Нэриссы, а воображение, подстегнутое выпивкой и небольшим эротическим представлением, подхватывает, рисуя картины, в которых его руки скользят по ее чуть светящемуся от масла телу, губы прокладывают обжигающую дорожку поцелуев от шеи к груди и обхватывают твердую горошину соска. Стон вновь срывается с его губ, движение руки ускоряется, пальцы крепче сжимают каменный член, а в мыслях он уже резким толчком врывается в ее тело, срывая с ее губ хриплый стон, почти реально ощущая, как она плотно сжимает его внутри. Когти на руке, упертой в стену, резко увеличиваются, со скрипом процарапывая в стеклянной стенке глубокие борозды, а фантазия набирает обороты, и Нэрисса, громко выкрикивая его имя и выгибаясь в спине, сильнее стискивает его бедра длинными ногами и содрогается в оргазме. Новый стон, почти рык и магистр, хрипло простонав «Нэри», наконец, кончает, впрочем, не испытывая полноценного облегчения. Быстро ополоснувшись, Эллохар медленно, вальяжно выходит из ванной и, не утруждая себя одеванием хоть чего-либо, укладывается в кровать. Закинув руки за голову, он прикрывает глаза и перед мысленным взором вновь встают картины, в которых Нэри стонет под ним, умоляя наконец подарить ей наслаждение. Помянув Бездну и вновь ощутив охватывающее его возбуждение, магистр Смерти переворачивается на живот, не заботясь о том, что простыня в процессе съехала и теперь мало что прикрывает, и приказывает собственному сознанию погрузиться в сон.***
Пески Гибели, Ад Изящная эльфийка мягко ступает по смертоносным черным пескам, откинув темные длинные локоны, и медленно приближается к невысокому темноволосому юноше. Ее гибкая тонкая рука в столь привычном за прошедшие столетия жесте легко, едва касаясь, скользит по его плечу. На губах опаснейшего в мирах Хаоса существа появляется мягкая улыбка, и он притягивает хрупкую эльфийку к себе, заглядывая в ее невероятные зеленые глаза. — Грани реальностей постепенно стираются, — тихо проговаривает он, легко касаясь губами ее виска. Тяжкие думы покидают его, но тревога за любимого внука не оставляет сердце Властителя Ада. — Все встает на свои места. Он окидывает задумчивым взглядом стихшую, наконец, пустыню, отчаянно желая услышать ответ. Но пески молчат. — Это значит лишь одно — нас снова ожидает битва, — мелодично отзывается его истинная, опуская голову ему на плечо. — Рэн справится, любовь моя, как справлялся всегда, ты и сам знаешь это. А мы всегда прикроем, поможем и защитим его. — Его ждет не просто битва, тьма моего сердца, — вздыхает Арвиэль, перебирая длинные черные локоны супруги тонкими пальцами, — его ждет самая важное сражение в его жизни — сражение за собственное счастье, за половинку его сердца, его темной демонической души. И я не знаю, как уберечь его от ошибок, которые, я уверен, он совершит. Спокойный взгляд зеленых глаз и легкое, словно крылом бабочки, касание нежной ладони к щеке заставляют сердце биться быстрей. — Это станет моей задачей, — уверенно отзывается Дианея, крепче прижимаясь к его плечу. — Он еще слишком юн, любимый, но он силен, он обязательно со всем справится. Они справятся. А мы сделаем все, чтобы помочь. Тень бережно сжимает его пальцы, давая понять, что она рядом. Всегда. Ее слова тонут в черных песках безвременья и грани растворяются, оставляя пустыню Гибели безмолвствовать.