Темная Империя. Ритуальный Круг

Замок Дарая Даррэна, домен ДарНахесс, Хаос       Стремительно, яростно прожигая пространство, Даррэн может думать только о сне. С момента окончания месячной летней практики прошло уже шесть дней, но навалившиеся со всей своей силой неотложные дела просто не давали продохнуть. Сначала возникла острая необходимость вмешаться в дела начавших разборки между собой кланов Серых Пустошей, но упрямые лорды, в крови которых оставили явный след высшие демоны, не пожелали урегулировать возникшие разногласия мирным путем, и ему пришлось утопить два домена в крови. Следом, когда он вернулся к деду в Хайранар, нагрянули главы вампирских кланов, а не напоить их Повелитель никак не мог, все же правила гостеприимства обязывали, поэтому Принцу Хаоса пришлось, скрепя сердце и стиснув зубы, присоединиться, чтобы уважить новых союзников, наконец объединивших территории с Адом. То, что пили они двое суток, и даже крепкий обычно СэХарэль под конец сдался, отправившись радовать содержимым желудка собственный фаянсовый сортир, лучше не озвучивать. Затем потребовала внимания школа, набор в этом году был просто колоссальным, и это даже обрадовало бы его, если бы не пришлось в срочном порядке решать вопрос по размещению учеников, и, следовательно, прорабатывать план двух новых корпусов общежитий. Потом вызвал Тьер, нашедший наконец зацепку, и Эллохару пришлось проторчать еще почти двенадцать часов в пыльных архивах дворца Императора ища, обсуждая и страдая головной болью, сжимающей своими тисками виски. И сейчас он хочет, в конце концов, просто завалиться спать, а еще увидеть Нэриссу, по которой отчаянно скучал эти шесть дней, не имея возможности даже просто увидеть, и мысли о которой все эти шесть дней абсолютно безуспешно гнал от себя, боясь просто сорваться в домен, наплевав совершенно на все. Губы сами растягиваются в мягкой, но очень усталой улыбке, когда магистр Смерти вспоминает последнюю ночь практики, в которую тоже поспать совсем не удалось. И пусть они всего лишь просидели до утра на палубе, попивая кофе и взахлеб обсуждая ее магистерскую, но даже подобная малость дарила невероятное тепло внутри.        — Леди Блэк? — первое, что магистр Смерти спрашивает у Лайры, служащей в этом замке почти двести лет в качестве главной распорядительницы, шагнув на ступени парадной лестницы холла, отделанной светло-бежевым мрамором. Демоница же, лишь недовольно поджав губы, кидает мрачный взгляд на дарая, зная, что тот будет недоволен ее ответом. Совсем.        — Госпожа в лаборатории, — и увидев, как на изможденном лице Властителя вопросительно вздергивается бровь, не скрывая своего недовольства поведением леди, негромко добавляет: — До сих пор.               — Что? — вторая бровь магистра следует примеру первой, и он, чувствуя, как внутри начинает закипать смесь гнева и тревоги, резко разворачивается к женщине, кидая на нее откровенно злой взгляд. — Шесть дней? Она хоть ела что-нибудь за это время? — не сдерживая гневный рык, вопрошает Даррэн и, переведя дух, совершенно спокойно, ледяным тоном добавляет: — Мелиора и Кариста? — ярость кипит внутри и, понимая, что если он доберется до наяд, им несдобровать, Эллохар решительно возвращает самоконтроль. «Бездна, шесть дней!» — мелькает мысль в его голове.        — Четырежды пытались убедить госпожу покинуть лабораторию и отдохнуть, на четвертый были скованы арканом, подвержены заклятию вечной немоты и отправлены в гнездо нахессов на севере пустыни. Уже вернулись, — рапортует распорядительница с легким кивком, ожидая, что сейчас действительно грянет. Но по губам Властителя пробегает понимающая усмешка, он негромко хмыкает, призадумавшись, а затем резко становится серьезным и устало прикрывает глаза.        — Да, Нэри в своем репертуаре, — тяжелый вздох, новая тщательно скрываемая усмешка и магистр, утомленно поведя плечами, пронзает Лайру тяжелым взглядом серых глаз. — Рыбки где? — желание пообщаться с личными соглядатаями будущей леди Эллохар просто нестерпимо и он, чуть сведя брови на переносице, в нетерпении прищелкивает когтями.        — Да скорее уж в вашем, Властитель, — с улыбкой проговаривает она. — В покоях леди, мой Дарай. Все никак не могут избавиться от заклятия немоты, — негромко хмыкнув, сообщает Лейра, и в ее тоне отчетливо слышатся насмешливые нотки. «Занятно. Просто серпентарий какой-то, к Бездне» — раздраженно думает магистр и, кивком отпустив демоницу из песчаных, взлетает вверх по лестнице и, свернув в левое крыло, являющееся хозяйским, смазанной тенью оказывается у двери.        — Рыбки мои, — нараспев, невероятно желчно начинает Эллохар, проскальзывая в спальню. Пройдя гостиную и с комфортом устроившись в кресле, он внимательным, но очень издевательским взглядом окидывает двух наяд, сидящих напротив на золотисто-бежевом диване. — Ах, да, вы же говорить не можете. Ну что ж, в этот раз я добрый, — выделив слово «добрый», он делает едва заметное движение пальцами, и плетение Нэри рассыпается, давая наядам возможность говорить. — Но к следующему разу советую освоить язык жестов. Пригодится, на будущее.        — Властитель, — неуверенно начинает Мелиора, виновато склонив голову, и Даррэн замечает блеснувшие в ее глазах слезы. — Мы пытались, правда…        — Вы облажались, девочки, — жестко, совершенно не желая изображать миролюбие, обрывает ее магистр Смерти. — Снова. В прошлый раз я подобное простил, — колючий, ледяной взгляд перемещается с одной наяды на другую, и он, негромко хмыкнув, продолжает: — Да, ловко она вас. Я в восхищении. Но, тем не менее, вы просто могли сковать ее арканом и притащить в спальню силой, когда поняли, что дело принимает печальный оборот, — злость все еще полыхает, но усталость берет свое, и Даррэн на миг прикрывает глаза, отчаянно борясь со сном. И только тревога за девочку, а еще непередаваемая тоска по ней, заставляют подняться на ноги и, размяв шею, пройти обратно к двери, под печальными взглядами личной охраны воспитанницы Принца Хаоса. — И снова мне приходится делать всю работу за других, — он толкает двери и, обернувшись, холодно приказывает: — Сидеть здесь, с места не сдвигаться. Сейчас приведу эту немочь магистерскую. Раз уж вы не в силах справиться с юной темной леди, — последнее звучит совершенно уничижительно, но ему плевать на чувства двух восьмидесятилетних наяд, что были одними из лучших его выпускниц.       «Слишком сильно привязались к девочке» — раздражение вновь поднимается внутри, и ладони сами, без воли на то своего обладателя, занимаются пламенем, а Эллохар, замерев столбом от неожиданности, с несколько изумленно-задумчивым выражением лица, быстро встряхивает руками и те, пусть не сразу, но гаснут, а пламя нехотя подчиняется воле своего обладателя. Нахмурившись, он продолжает спешное продвижение по коридору, теперь уже не стремясь призывать вышедший из-под контроля огонь. «Такого не случалось более ста лет» — отмечает Эллохар, понимая, что нервишки надо бы укрепить. «Просто запри ее в спальне без объяснения причин, просто запри» — настаивает на своем упрямая демоническая сущность, и он, уже уставший от постоянного беспокойства, тревоги, бездновой тоски и неконтролируемого желания к девочке, что испытывает с момента ее возвращения, почти готов сдаться. «Не сдержусь» — понимает магистр и, на мгновение прикрыв глаза, чуть сжимает навершие кованных из черной стали перил.Ощущая, как проминается устойчивый даже перед силой трансформированного демона металл, он, выругавшись, быстро спускается с последних ступеней и сворачивает за угол, к совершенно глухой для непосвященных стене. Быстро порезав палец увеличившимся когтем и мазнув темной, почти черной кровью по стене, Даррэн нетерпеливо ждет, пока кладка раздвинется, образуя арочный проем с крутой винтовой лестницей за ней. При появлении Дарая на стенах сразу зажигаются небольшие голубоватые сферы, впрочем, не дающее особо много света, и магистр, чувствуя, как нетерпение перед встречей с Нэри словно бы распирает его изнутри, быстро сбегает вниз, почти бесшумно, если бы не шероховатый специально не полированный камень ступеней. Подземелья встречают его диким холодом, и он недовольно прослеживает облачко пара, вырывающееся из приоткрытых губ. «Дохлый гоблин, шесть суток в такой холодине» — догадываясь, что простой простудой тут не обойдется, он мгновенно мрачнеет. «Будем лечить» — слишком говорливый из-за сильной усталости и ослабления контроля демон лукаво, соблазняюще протягивает свое предложение, а перед глазами уже встают картины этого самого лечения. И Рэн мысленно соглашается, зная, что подобное лечение, при котором он просто бы раздел ее и уложил бы в постель, в течение суток согревая своим пламенем, было бы лучшим выходом, если бы не несколько но. Магия вейл, действующая на него в обход любой защиты, что кровью демона, что пламенем, откликнувшись на смущение и возбуждение Нэри, просто свела бы их обоих с ума. Да и сам бы он не сдержался, и так почти обезумевший от желания к своей истинной. И ему снова приходится резко встряхнуть головой, отгоняя до предела возбуждающие видения, подкидываемые чересчур бурным воображением. Лабиринт коридоров он проходит быстро, но лаборатория, обустроенная им более восьми лет специально для Нэриссы, находится в глубине подземелий, дабы, в случае непредвиденного взрыва зельеварского котла, уберечь замок и его жителей от неминуемого землетрясения, вызванного остаточной волной магии от взорвавшегося зелья. Двойные, антрацитово-черные двери выскакивают на него совершенно неожиданно, вырывая из приятно-тягосных мыслей о ее теле на черных простынях. О ней, в нетерпении ерзающей под ним, выгибающейся в оргазме, выкрикивающей его имя. «Бездна» — тяжело, сорвано задышав, он опирается о стену, картинки из сна уже мелькают перед мысленным взором, а пах пронзает мучительная судорога неудовлетворенного желания. Скрипнув зубами и понимая, что совершенно неконтролируемое возбуждение всего лишь следствие усталости, Даррэн заставляет сердце биться ровней и, сделав пару успокоительных вздохов, толкает бесшумно отворившуюся дверь. И, шагнув в темное, наполненное ароматом мяты и шалфея, а еще ее собственным запахом помещение лаборатории, замирает, прислонившись плечом к стенному выступу и засунув руки в карманы брюк, от греха подальше. Первое, что он отмечает — это зельеварческую защитную мантию, что висит на спинке стула, вместо того, чтобы быть на Нэриссе. И тонкую фигурку, утомленную, что видно даже со спины, напряженно склоненную над столом, на котором в совершенном порядке разложены расчеты. И резкое, но очень заторможенное при этом движение изящной руки, что она вздергивает, устало потирая переносицу.       Раздраженное, усталое, полное досады хмыканье срывается с ее губ, и Нэрисса, чувствуя, что на ногах стоит уже не так твердо, как вчера, крепко вцепляется в крышку стола, процарапывая удлинившимися когтями темно-синий мрамор. Перед глазами мелькают черные точки, сливаясь в одно темное пятно, а голова предательски кружится, но она знает, что что-то упускает, и поэтому упрямо не возвращается в спальню, боясь упустить верную мысль. И несмотря на то, что мозг предельно ясен, после шести суток работы, что прерывались лишь для посещения ванной и небольших перекусов, усталость яростно берет свое, не желая отступать даже после крепчайшей настойки бодрянки. Да еще и прилично лихорадит к тому же. Сделав пару глубоких вдохов и ощутив, как головокружение отступает, а мушки, плясавшие перед глазами, испаряются в небытие, словно их и не было, Нэри протягивает руку к очередному листу, пересматривая формулы, перепроверяя все расчеты, чтобы не допустить просто непростительной ошибки в приготовлении. Одиннадцать котлов уже томятся, вываривая заготовки из различных связок компонентов, что необходимы для создания основы зелья.        — Жидкое, — резким, мрачным, совершенно безразличным, без единой эмоции в тоне, голосом констатирует факт она, зачерпнув из шестого котла выварку из смеси багульника и пыльцы сонной феи. И прекрасно зная, что всплесков эмоций в лаборатории допускать нельзя — это может послужить активатором и катализатором для ингредиентов и смесей — Нэрисса, негромко, абсолютно спокойно добавляет: — Да чтоб вас урки каменные без продыху имели, что не так то?       На этих словах Даррэн, не особо привыкший слышать ругательства, вырывающиеся из ее ротика, негромко, но очень заразительно смеется. Резко опустив зельеварскую поварешку на подставку, она, несмотря на усталость, круто разворачивается, заставляя взметнуться юбку черного платья. Выражение иступленной сосредоточенности в ее глазах сменяется удивлением, а темные брови вопросительно, несколько насмешливо взлетают вверх, и Нэрисса, сделав один совсем маленький, почти незаметный шаг навстречу, замирает, окидывая его внимательным взглядом.        — Явился, наконец? — совершенно безэмоционально осведомляется она и, увидев наглую усмешку на усталом, осунувшемся лице Принца Хаоса, ощущает острое желание его пожалеть. — Где пропадал? — магистр Смерти лишь на миг прикрывает глаза, негромко хмыкая, а затем хрипло и утомленно выдыхает:        — И я очень рад тебя видеть, радость моя, — и пройдя через лабораторию, совершенно наглейшим образом заваливается в ее невероятно комфортное кресло, обтянутое черной кожей молодого дракона. Проведя пальцами по обивке и наслаждаясь едва ощутимой ребристостью чешуек, с полным удовольствия стоном запрокидывает голову на подголовник, откидывая длинные белые волосы назад. — У тебя тут выпить ничего нет?        — Спирт есть. Тебе с каким ядом смешать? — очень гостеприимно интересуется Нэри и, заметив мягкую улыбку на его губах, ощущает безумное желание подойти и поцеловать его. Взобраться на колени, провести по налитым мышцам груди, прочертить коготками по напряженному прессу, проложить дорожку легких поцелуев по смуглой коже шеи. А потом впиться в губы требовательным, жадным поцелуем, заставляя желать большего. Просто требуя взять ее прямо здесь, в этом кресле. Его запах, тяжелый, мускусный, пряный, с непонятными острыми нотками невероятно будоражит, заставляя дышать глубже, чаще. «Это все вейла. Она просто хочет его. Терпи» — выговаривает она себе, чувствуя, как при одной мысли о сексе с ним мгновенно становится влажно между бедер. «Ты просто скучала, признай уже» — бормочет подсознание, но Нэри лишь отмахивается, не желая признавать правды. — Где пропадал? — только и повторяет свой вопрос она, оставляя безумные фантазии уставшего сознания без внимания.        — Серые пустоши, пришлось немного проредить население, затем дед и пьяные в дрова вампиры, два дня не отпускали, кровососы бешеные, чтоб им урки каменные снились, школа, почти двое суток над планами новых общежитий сидел, потом Тьер с архивами. И вот я здесь, — все так же не открывая глаз, он разводит руки в стороны, чуть насмешливо ухмыляясь. — Устал, хочу спать, есть, и убивать. Но последнее совсем немного, — и тут же ощущает резкий, холодящий ноздри аромат зелья, а затем тонкие, совершенно ледяные пальчики касаются висков, отводя волосы, чуть массируют их, и он почти задыхается от резко нахлынувшего желания. Негромко простонав, он лишь хрипло выдыхает: — Не останавливайся, — и слышит, как с ее губ срывается резкий, предательский вздох, а пальцы, на секунду остановившись, вздрагивают, а затем проскальзывают по скулам, обводят челюсть, встречаясь на подбородке, и скользят вниз, по дернувшемуся кадыку, в ямочку между ключиц. — Ммм, — это все, что он может произнести сейчас, лишь запрокидывая голову сильней, желая, чтобы пальчик скользнули ниже, под рубашку, остужая разгоряченную кожу.        — Лучше? — шепот, негромкий, почти на грани слышимости обжигает ухо, заставляя чувственную дрожь пробежать по телу, напрячься низ живота и болезненно заныть член. «Я сдохну. Просто сдохну», — решает он, пока пальчики продолжают нежно массировать виски. Нэрисса судорожно сглатывает, ощущая, как тело реагирует на малейшие изменения в его состоянии. Его фраза, столь сильно напоминающая ее из того сна, не дает покоя, но Даррэн, откровенно наслаждающийся и даже глухо постанывающий под ее руками, вызывает все новые вспышки желания, и она усиленно стискивает бедра, ощущая, как по ним разливается жар.        — Определенно, — несколько отрывисто откликается он, когда Нэрисса убирает пальцы с висков, сжигая остатки зелья с рук. Резко поднявшись и заставив ее словно в испуге отступить на шаг назад, он вдруг резко нависает над ней и хмуро уставляется ей в глаза. — Скажи мне, прелесть моя, ты считаешь это нормальным? — Эллохар быстро перехватывает ее ладони своими и, ощутив, что руки действительно настолько холодные, какими показались ранее, дергает ее на себя. — Шесть дней в лаборатории, Нэри, — рассерженно шипит магистр, наступая, и ей остается лишь сделать еще один шаг назад, упершись поясницей в стол. — Интересно, если бы я не вернулся, сколько бы ты еще здесь проторчала?        — Я собиралась лишь перепроверить вычисления, — негромко отзывается Нэрисса, когда Даррэн, упершись руками в стол, склоняется к ней, не сводя пристального взгляда. Невыносимо близко, настолько, что она может почувствовать сорванное дыхание на своих губах. — Выглядишь хуже умертвия, — комментирует она его состояние, еще чувствуя подушечками пальцев колкую щетину на его подбородке. И прикрывает глаза, когда он, склонившись, заставляет ее чуть прогнуться, вцепившись в ткань темно-алой рубашки.        — А ты давно на себя в зеркало смотрела? — язвительность в хриплом баритоне зашкаливает, заставляя вспыхнуть злость. Но та быстро гаснет, просто от ощущения того, насколько он близко. — Спать, прелесть моя, — и, пока Нэри, замерев стоит перед ним, обхватывает талию руками, ощутив, как она чуть вздрогнула от его прикосновения, и спокойно закидывает на плечо, отмечая, что Нэри похудела с того момента, когда он последний раз носил ее на руках. — Не обсуждается.        — Рэн! — рассерженное восклицание получается на редкость слабым, а рука, придерживающая ее за бедро, чуть сжимается, заставляя замолкнуть. Сил на сопротивление нет, усталость накатывает все сильнее с каждой секундой. И эта его безоговорочная, абсолютно хамская забота на грани тирании настолько приятна, что сердце пропускает удар. — Я так и не досчитала, — обиженно выдыхает Нэрисса на его плече, расслабляясь, и магистр Смерти наконец позволяет себе расслабленную, пусть и усталую, улыбку.        — Завтрак? — предлагает Даррэн, уже зная, что она откажется. Не завтракающая в принципе Нэрисса крайне редко могла проглотить до полудня большее, чем чашка чая. И как бы он не пытался приучить ее завтракать с детства, она лишь отмахивалась, мотивируя свое нежелание завтракать тем, что ее желудок попросту просыпается после обеда.        — Нет, — Эллохар чувствует, как она качает головой. Его пальцы крепче сжимают бедро, проскальзывая на ягодицу, и он наслаждается тем, как Нэри, вздрогнув, замирает. — Лучше сразу спать. Иначе, я даже ложки до рта не донесу, свалившись на пол в процессе, — чуть посмеивается она, и его губы растягиваются в ответной улыбке.        — Превосходно, — подземелья заканчиваются слишком быстро, и магистр жестом свободной руки усиливает освещение, а затем быстро взбегает по ступеням, заставляя Нэри сдавленно охнуть. «Пора бы привыкнуть к подобным перемещениям» — напоминает она себе, и Рэн, словно почувствовав, что ей нехорошо, мигом перекидывает ее так, чтобы нормально взять на руки, — значит спать. За что так жестоко с рыбками обошлась, Нэрюш? Пришлось освобождать их от заклятия вечной немоты, — Даррэн вопросительно вздергивает бровь, криво ухмыляясь, и она не может не улыбнуться в ответ.        — Что, до сих пор сидели и молчали, как две рыбехи? — изумляется Нэрисса, кинув на Эллохара удивленный взгляд и, получив в ответ ослепительную улыбку, негромко смеется. — Да я же их сутки назад сплавила к нахессам поразвлечься, думала они уже давно здесь, — Порыв сквозняка на углу в холле заставляет ее задрожать в ознобе, и магистр, быстро наложив сканирующее заклинание, сразу мрачнеет.        — Как ты себя чувствуешь, Нэри? — неожиданно серьезно, даже жестко спрашивает он и, увидев чуть виноватое выражение на ее лице, понимает все без слов. — Ясно. Значит, будем лечить, — она лишь устало прикрывает глаза, а магистр, все еще ощущая нарастающую дрожь в ее теле, крепче прижимает ее к груди. — Сейчас горькое, невкусное лекарство и баиньки, радость моя, — заботливо выдыхает он, не сводя с нее пронзительного взгляда серых глаз, и, распахнув дверь ногой, с порога обращается к вскочившим и замершим в ожидании распоряжений наядам: — Переодеть, уложить в кроватку, и можете быть свободны, — и бережно ссадив усталую, заболевающую Нэри на диван в отгороженной сейчас черными глянцевыми перегородками гостиной, открывает переход, со словами: — Моя прелесть, я сейчас вернусь.        — Госпожа, — быстро кивнув Нэри, наяды, обмениваясь странными, будто лукавыми взглядами, быстро срывают ее с дивана и, сопроводив в ванную, раздевают настолько быстро, что в глазах начинает отчаянно рябить. — Ваша ванна, — чуть придержав не очень твердо стоящую на ногах Нэриссу, помогают спуститься в приличных размеров бассейн, уже наполненный жемчужно-белой водой, источающей просто невероятный аромат каких-то, неизвестных ей, цветов. — Это поможет вам расслабиться, — проговаривает Кариста, а лукавство во взгляде настолько отчетливо, что Нэри в раздражении закатывает глаза.        — Мы ждали вас раньше, вы задержались, — негромко пропевает Мелиора и, заметив, как жестко на нее посмотрела Нэри, негромко смеется. — Это особая ванна, думаю эффект должен понравится, — не уточняя, кому должен понравиться этот самый эффект, наяда, лишь сверкая слишком довольным оскалом, присаживается на бортик бассейна.        — И в чем же ее особенность? — увлекающаяся зельями, и составами для красоты в частности, несколько язвительно спрашивает Нэрисса. — И кому должен понравиться эффект, Ора? — «Да кому-кому, магистру твоему!» — откликается назойливое подсознание, явно находящееся в своеобразном симбиозе с вейлой. Тяжело вздохнув и упрямо закатив глаза, она внимательно уставляется на Мелиору в ожидании ответа.        — О, это совершенно особенная ванна, — напевно, очень мечтательно, протягивает Кариста за ее спиной. — У нас подобную ванну принимает невеста перед брачной ночью. Вам самой, госпожа, нравится? — и Нэри, задумавшись, и прислушавшись к своим ощущениям, понимает, что да. Нравится. Очень. Нравится чувство расслабления, и то, как немного покалывает кожу, и аромат воды словно окутывает, заставляя рассеиваться внимание, и как мелкие мурашки пробегают по телу…        — Таак, — напрягшись и вырывая себя из чувственного, невероятно расслабляющего тумана, холодно протягивает Нэрисса, заставляя себя пошире распахнуть закрывающиеся глаза. — А ну-ка, быстренько вытащили меня из ванны, — и в ответ слышит лишь задорный девичий смех наяд. — Я не шучу. Или вы желаете снова прогуляться в гостеприимное гнездо нахессов? У них так и не окончился сезон спаривания, — последнюю фразу она произносит крайне задумчиво, и наяды, прекрасно знающие о том, что нахессы в период спаривания готовы любить все, что движется, лишь бы было куда любить, все же помогают ей выбраться из воды.        — Еще не закончили? — вопросительно приподняв бровь, интересуется бесцеремонно ввалившийся в ванную Эллохар, как только Нэри заворачивают в полотенце. Рассерженно глянув на него в ответ, как всегда она получает лишь наглую, полную самодовольства ухмылку.        — Почти, — сладко протягивает Кариста, и только в этот момент злая Нэрисса замечает, что на Даррэне одни пижамные штаны. Быстро отведя взгляд и надеясь, что он не заметил, с каким явным интересом она разглядывала мощную грудь и накачанный пресс, она лишь в смущении закусывает губу и, все же подняв на него глаза, отмечает внимательный взгляд серых глаз магистра, направленный на нее.        — Может, выйдешь и позволишь мне одеться? — ледяным издевательским тоном проговаривает Нэри, и Даррэн, просто наслаждаясь ситуацией, упирается вытянутой вверх рукой в косяк двери и приподнимает брови в ожидании ее следующего шага. Но увидев, как потемнели ее глаза, которые она тут же прикрыла, он просто разворачивается и выходит, понимая, что задел ее. «Привыкай, прелесть моя, в нашей постели будет особый дресскод» — хмыкает про себя он, осознавая, что до этого еще далеко.        — Думаю, можно еще больше раздеться, — чуть насмешливо бормочет он, в надежде, что она услышит. Шлепок в прикрытую дверь с обратной стороны говорит о том, что она прекрасно слышала каждое его слово и, по-видимому, швырнула в створку мокрое полотенце, снятое с себя. — Это приглашение, прелесть моя? — хрипловато мурлычет Эллохар и изумляется, когда дверь поддается ему, открываясь. — Ммм, — протягивает он, зная, что ему, на самом деле, ничего не дадут увидеть трепетно заботящиеся о Нэри наяды.        — Засунь свое «ммм» себе знаешь куда? — невнятно, но очень недовольно шипит Нэрисса, понимая, что его поведение вновь выходит за рамки совершенно незаинтересованного в ней мужчины. Это заставляет старую боль всколыхнуться в груди, а желание запрятаться куда подальше возникает с новой силой, и ей нестерпимо хочется просто спрятаться под одеяло и забыться крепким сном. И не думать. Вообще. Но наяды, совершенно не знающе о ее нежелании видеть сейчас магистра, быстро облачают ее в атласный черный комплект, состоящий из открытой маечки и коротких шортиков, отороченных фиолетовым кружевом, и сурово выталкивают за дверь. За спиной раздается шум воды, и Нэри осознает, что они с Даррэном остались одни. Постояв секунд тридцать и уже совершенно не пытаясь разобраться в собственных ощущениях, вызванных как и уединением с Рэном, в собственной спальне, так и странной ванной, Нэрисса просто проходит через гардеробную в спальню и сталкивается с изучающим взглядом серых глаз, в глубине которых на миг вспыхивает синее пламя.        — В постели с магистром, часть три, прелесть моя, — приглашающе похлопав по разобранной постели с гостеприимно откинутым одеялом, проговаривает Эллохар и, встретив тревожный взгляд ее глаз, замечает, что Нэри подрагивает, словно ей холодно. — Давай, ложись, — устало, но с затаенной улыбкой проговаривает Даррэн, не сводя с нее взгляда. — Сначала лекарство, а потом я твоя персональная грелка на ближайшие часы.        — А можно просто лекарство? — не особо веря в то, что избежит присутствия Рэна в собственной постели, раздосадовано уточняет Нэрисса. Спать с ним в одной кровати будет страшнейшим испытанием для отчаянно болящего сердца, для которого теперь обряд отпущения действовал всего месяц с небольшим, и для взбунтовавшегося либидо, что просто требовало отдаться избраннику. — И я даже соглашусь вести себя примерно и не буду заседать в лаборатории сутками, — предлагает откуп для своего спокойствия она, но, увидев его насмешливый взгляд, просто опускает глаза. Смущение, разбавленное дразнящим предвкушением, пропускает мурашки по телу, но саднящее горло, тупая боль в голове, словно по ней жахнули молотом и общее состояние, такое, будто она вот-вот рухнет, гасят сопротивление.        — Ложись, радость моя, лечиться будем, — поняв, что Нэри не особо желает, чтобы он находился рядом, негромко, но требовательно добавляет: — Не обсуждается. Ложись. Я безумно хочу спать, Нэрюш, и сейчас просто завалюсь, не дожидаясь, пока ты перестанешь испытывать совершенно ненужное смущение и муки совести, — и спокойно опускается на постель, закидывая руки за голову, и тихо проговаривает: — Я жду, — и Нэриссе ничего не остается, как пройти к постели, улечься и, приняв небольшую емкость из рук магистра, цепко следящего за каждым ее действием, выпить ее содержимое, отметив, что, оно золотистого цвета. — Могу даже пообещать, что руки распускать не буду. Наверное, — лукавые нотки проскальзывают в голосе, и он замечает ее заалевшие в полумраке щеки. Усмехнувшись, Даррэн тут же серьезно добавляет: — Прелесть моя, ты хочешь неделю проваляться в состоянии близком к умертвию или уже завтра, будучи в полном здравии, отбыть в Храм, как и собиралась?        — Спасибо, — благодарно бормочет Нэри, чувствуя, как ее начинает мягко клонить в сон. Устроившись на боку и обхватив одной рукой подушку, она чувствует, как постель рядом проминается, и сильная, очень горячая рука, крепко обхватив поперек талии, мягко, но очень властно притягивает к мощной мужской груди, прижимая к напряженному телу. Нэри, ощутив обнаженными лопатками жар, исходящий от магистра, чуть вздрагивает, прислушиваясь к своим ощущениям, но зелье, в которое явно было добавлено мягкое снотворное, лишает возможности думать связно. Лишь ладонь, уверенно скользнувшая по талии, заставляет мелко задрожать, и Рэн, ощутив это, крепче прижимает к себе, зарываясь в распущенные наядами волосы, делая глубокий вдох, а затем успокоено вздыхая.        — Холодно? — хрипло шепчет Эллохар, ощущая, что Нэри почти спит. И не дождавшись ответа, осторожно, едва ощутимо целует ее волосы, проскальзывая рукой по животу и накрывая ее ладонь своей. — Темных снов, прелесть моя, — Нэрисса, негромко вздохнув, стараясь игнорировать боль где-то за грудиной, тот час же вспыхнувшую, стоило ему только прикоснуться к ней, проваливается в вязкий сон, наполненный жаром магистра Смерти и неярким свечением синего пламени, охватившего их крепко прижатые друг к другу тела.

      ***

      Сознание возвращается урывками, борясь с накатывающим сном, что вновь утягивает в свои цепкие объятия. И если наяву она слышит лишь негромкий, чуть хрипловатый голос Рэна, что удерживает ее, крепко обхватив сильной рукой за талию, то во сне почему-то Нэрисса слышит, столь же невнятно, голос Тьера. «Любопытно» — ленивая, не до конца осмысленная характеристика происходящего проскальзывает в сонном разуме, и она вновь погружается в вязкий сон, краем сознания отмечая, что чувствует себя просто превосходно. Головной боли и жуткой усталости, свинцом разливающейся по телу, больше нет, горло не болит, хотя от стакана воды она бы не отказалась, чтобы устранить пустыню во рту. Окончательно из сна ее вырывает тяжелая рука, поправившая одеяло и скользнувшая по обнаженному плечу кончиками когтей. Тут же возвращается ощущение собственного тела, и Нэри, вспыхнув, понимает, что прижата спиной к груди магистр Смерти. Очень горячей груди. А еще ощущает, что пальцы, вернувшиеся на живот, немного сжимают атлас пижамной маечки, словно бы поглаживая кожу, от чего внизу живота сбегаются мурашки.        — Ты мертвого достанешь, Тьер, — раздраженно выдыхает Эллохар, видимо, разговаривая по кровной связи с магистром Темного Искусства.       Нэри почти чувствует, как Даррэн за спиной насмешливо закатывает глаза, потом негромко хмыкает, а затем и вовсе смеется. По ее телу отдается вибрация его смеха, и Нэрисса вздрагивает, пытаясь отстраниться, выбраться из этих невероятно смущающих объятий. Избавиться от тяжелой руки, крепко прижимающей ее к сильному телу, испариться, исчезнуть, лишь бы не чувствовать. Потому что боль, боль разбитого сердца вейлы, просыпается с новой силой, заставляя едва ли не застонать, и она отчаянно прикусывает губу, прикрывая глаза.        — Скоро буду, Риан, — и почувствовав, как Нэрисса, осторожно, но очень настойчиво пытается отстраниться, властно привлекает ее к себе и, услышав раздосадованный вдох, зарывается лицом в ее волосы, хрипло проговаривая на ухо: — Темного утра, прелесть моя, — ощущая, как Нэри вздрагивает, теперь уже резче вырываясь из-под его руки, крепко прижимает к себе, но так, чтобы она случайно не ощутила его возбуждения. «Неудобные вопросы нам сейчас ни к чему» — решает Эллохар, невероятно сильно желая поцеловать ее сейчас. — Как самочувствие? — заботливые, обеспокоенные нотки проскальзывают в его голосе, и Нэри замирает, понимая, что такие рьяные попытки избавиться от его прикосновений могут вызвать лишние вопросы. «Не вырывайся» — наставительно бормочет подсознание, и она расслабляется, позволяя привлечь себя еще ближе.        — Превосходное, — негромко, почти шепотом отвечает на его вопрос и, поерзав, что заставляет Эллохара мгновенно напрячься, устраивается удобней в его объятиях. — Как спалось?        — Замечательно, давно так не высыпался, — лениво, чуть лукаво протягивает Даррэн и, проведя кончиками пальцев по животу, медленно убирает руку, чтобы тут же, как только она переворачивается на спину, упереть ее в постель рядом с ее плечом, нависая над Нэриссой. — Думаю, это тоже может стать своеобразной традицией, ммм? — Но Нэри лишь закатывает глаза, а затем, насмешливо вздергивает бровь, кидая на него вопросительный взгляд. «Отпусти меня» — отчаянно бьется в ее голове мысль, к счастью, совершенно не отражаясь на лице.        — Думаю, это будет излишним. Хватит уже того, что ты собираешься совершать варварские набеги на мой шкаф, — ехидно протягивает она, но то, что он видит в ее глазах…. Быстро освободив ее, он напряженно наблюдает, как Нэрисса быстро поднимается с постели и, пройдя в гардеробную, подальше от него, весело восклицает: — Представляешь, а мне Риан снился, — на этих ее словах в его груди вспыхивает странная смесь ревности и веселья, и магистр понимает, что связь, провоцируемая столь близким нахождением рядом с ней, укрепляется сильней. «Занятно» — отмечает Эллохар, вслушиваясь в ее легкие шаги. — Ты вроде бы куда-то спешил… — мягко намекает Нэрисса, проходя в ванную и жалея, что на двери нет замка, что мог бы успокоить ее тревогу.        — Прогоняешь? А как же ночь, проведенная вместе? — горестно, едва сдерживая смех, стонет Даррэн, вставая и проходя в ее гардеробную. — Неужели она ничего не значит для тебя, радость моя? — еще более печально вздыхает он и, услышав приглушенный шумом воды смех Нэриссы, чувствует как губы растягиваются в довольной усмешке.        — Абсолютно нет, — негромкий, наполненный издевкой голос Нэри раздается из-за двери, и он прислоняется плечом к косяку двери, запуская пальцы в волосы и откидывая пряди с лица. — Использовала и бросила, какая я плохая, — преувеличенно сокрушенно протягивает она, когда шум воды стихает, и Рэн лишь хмыкает в ответ. — Спасибо Рэн, ты просто чудо, и я очень благодарна тебе за свое поистине героическое спасение, но мне действительно пора бежать.        — Завтрак? — уже более строго предлагает Эллохар, понимая, что семь суток без нормального питания могут просто свалить ее. «Ну почему ты такая упертая?» — думает магистр и мгновенно отходит от двери, как только слышит за ней легкие шаги. Нэри появляется спустя пару секунд, полностью собранная, с волосами завязанными в пучок и, усмехнувшись, просто проходит мимо него в спальню, и Даррэн на миг ощущает себя пустым местом. «Близка к тому, чтобы сделать выбор? Как же» — раздраженно думает он и проходит следом, наблюдая за тем, как совершенно здоровая и будто бы радующаяся чему-то Нэрисса, с легкой улыбкой на губах что-то быстро достает из прикроватного столика.        — Прости, но никак, — Нэри беззаботно пожимает плечами, надеясь поскорей оказаться в храме. Подальше от Эллохара и переживаний, что все же рвут сердце, пусть и не с той безумной силой, что четыре года назад. — Позавтракаю уже у вейл, я действительно опаздываю, Рэн, — мягко улыбнувшись ему, примирительно проговаривает она, и обида на нее, всколыхнувшаяся внутри, мгновенно исчезает, сменяясь нежностью. — У нас три новеньких на посвящение, а на закате обряд благословения пары, и я уже час как должна быть там, Мейлин снова отбывает…. — спокойно поясняет она. — Так что, боюсь, я застряну там надолго.        — Берешь с собой Хашесса, — серьезно проговаривает Даррэн, заставляя стоящую в дверях Нэриссу обернуться. Его взгляд, вот такой — теплый и без насмешки, ставшей столь привычной, заставляет что-то заныть в груди.        — Беру с собой Хашесса, — и увидев ее согласный кивок, а еще то, как исчезает улыбка, стоит ей отвернуться, магистр Смерти невольно напрягается, делая шаг вперед, к Нэри. Но она уже вспыхивает пламенем, оставляя переход открытым, а материализовавшийся в коридоре змей, кинув на него проницательный, странно понимающий взгляд жутких глаз, вползает следом, и пламя опадает, оставляя его одного.

      ***

      СБИ, Императорский дворец, Столица Темной Империи       Изменив окраску и температуру пламени, магистр Смерти, не желая привлекать внимание к своему появлению во дворце, прожигает пространство прямо на второй уровень СБИ, в надежде, что Риан дожидается его там. Но кабинет оказывается пуст, и Эллохар, недолго думая, спокойно толкает дверь и нагло ухмыляется, заметив удивленные и весьма настороженные лица сотрудников Тьера. И только Элгет с Шейвром криво ухмыляются, зная о небольших способностях своего второго работодателя.        — Тьер где? — громко, весело осведомляется магистр, глядя только на двух своих преподавателей, зная, что те не будут раздумывать с ответом. — Вот ведь, я, видишь ли, разыскиваю его, он, бессовестный, вырвал меня из теплой постели очаровательной леди, а сам…. — печально вздохнув, протягивает Эллохар, но голос, раздающийся позади, прерывает его страдательную тираду.        — Здесь, — спокойно отзывается племянник императора, и магистр Смерти, картинно схватившись за сердце, круто разворачивается к нему, направив на того притворно грозный взгляд.        — Так и знал, что ты инфаркта моего хочешь, — холодно, обвинительно проговаривает Даррэн, входя обратно в кабинет. — Сначала лишил меня удовольствия поваляться в постели, наслаждаясь откровенным бездельем в компании Нэриссы, теперь вот появляешься за спиной. Вот что я тебе такого сделал, Риан, а? — завалившись в кресло и устроив ладони на подлокотниках, издевательски приподнимает брови он.        — Зацепка, — Риан присаживается напротив и, вперив серьезный взгляд в друга, хмуро сводит брови на переносице. — Что ты делал в постели Нэриссы? — неожиданно ядовито любопытствует темный, чуть склоняясь вперед и упираясь локтями в крышку стола. Поведение Эллохара, что не стремился торопиться в отношениях с Нэри, выглядело как минимум странно. А еще подозрительно.        — Спасал от воспаления легких, — пожав плечами, магистр откидывается на спинку кресла, и его испытующий, тяжелый взгляд заставляет Риана почувствовать себя виноватым. Немного. — Проведи шесть суток в промерзшей до инея на стенах лаборатории, и ощутишь на себе все прелести неожиданной болезни, — его спокойствие, вот такое, отстраненное, совершенно безразличное, всего лишь ширма, за которой кроется раздражение на Тьера, за его неуместное любопытство. — Удовлетворяю твое любопытство в последний раз, Риан. В последующем оправдываться и пускаться в разъяснения причин своих поступков я не буду, дабы это не вошло у тебя в привычку. Надеюсь, ты запомнил, — жестко проговаривает Даррэн, смерив друга ледяным взглядом, что действует лучше любых словесных предупреждений. — Что там у тебя? — резко меняет тему он, просто не желая посвящать в свои отношения с Нэри кого бы то ни было.        — Как минимум три девушки подходят под наши характеристики, — глава СБИ складывает руки на столе, переплетая пальцы. — Семьям двоих из них уже послан запрос, девушки на месте, обе замужем, растят детей, ни в чем криминальном или подозрительном отмечены не были.        — И не пропадали, — понимающе кивает Даррэн, — склонность к ритуалистике имеют? — Раздражение на друга мгновенно исчезает, сменяясь привычной собранностью и серьезностью.        — Мизерную,  — Тьер быстро складывает оставленные на столе папки и поднимается, расставляя их по местам в шкафу за креслом, — совершенно. Никто и не думал их обучать, обе введены в род, к ним никаких вопросов, — он возвращается в кресло и, на секунду задумавшись, прикрывает глаза.        — Третья? Запрос отправлен? — требовательно вопрошает Эллохар, внимательно наблюдая за другом и понимая, что тот так и не удосужился выспаться. — Как я понимаю, она и есть наша зацепка?        — Именно, — Тьер распахивает усталые глаза с полопавшейся сеткой капилляров и, помассировав явно ноющие от недосыпа виски, негромко проговаривает: — Адалия Ориэлл, внесена в реестр по имени рода матери, отец не указан. Тридцать девять лет. Чистокровная темная, Рэн, вот только даже взглянув на нее, я не понял, кто ее отец. Это, по меньшей мере, странно.        — Ничего странного, — чуть насмешливо откликается магистр Смерти, откидывая длинную белую косу за спину. — Старая практика, применявшаяся еще в те времена, когда темные лорды проживали на территориях Хаоса, — заметив непонимающий взгляд ученика, он негромко вздыхает. — При зачатии и во время беременности женщина носит артефакты своего рода, чтобы усилить те необходимые характеристики, что присущи именно ее семье, Риан.        — И параметры отца неважны? — недоумевает магистр Темного Искусства, приподняв брови и вопросительно взирая на учителя. Такое он точно не учитывал.        — Важны, — терпеливо поясняет Эллохар, задумчиво оглядывая обстановку кабинета. — Чистокровность отца, магическая сила, спецификация склонностей рода, владеет ли он пламенем… Очень многие характеристики важны Риан, вот только в итоге, при рождении, ребенок относится к роду матери, никак не являясь наследником или представителем рода отца.        — Это не наш случай, так? — начиная догадываться к чему ведет Рэн, он позволяет себе слабую улыбку. Голова болит нещадно, за трое суток поспать так и не удалось, а еще Дэя с ее нежеланием прекращать работу в конторе, несмотря на занятость с научным трудом по смертельным проклятиям. Риан утомленно потирает переносицу, понимая, что от пары бокалов вина, несмотря на ранний час, не отказался бы.        — Не наш, — уверенно отрезает магистр Смерти. — Предполагаемый отец так же должен в момент зачатия и неделю перед ним носить родовой артефакт супруги, причем добровольно. Не сходится, Риан. Наш папаша либо не знал о беременности вообще, что странно, если он темный лорд, либо знал, но решил скрыть факт наличия беременной любовницы и ребенка.        — И все равно, у меня почему-то вызывает подозрения эта леди Ориэлл, — настаивает на своем племянник императора, чувствуя, что это важно. — Почему не был внесен в реестр рожденных ее отец? Если он дал согласие на подобное, значит, не должен был быть против того, чтобы его внесли в архив.        — Либо был женат, и леди Ориэлл, пусть и принята в род матери, является незаконнорожденной, — начинает Эллохар, поднимаясь с кресла, — либо она была зачата по контракту, за материальное вознаграждение отцу, —  и увидев пораженное выражение лица Тьера, криво ухмыляется. — Все просто, Тьер. В Хаосе подобная ситуация была в порядке вещей еще четыреста лет назад. Что тебя удивляет?        — Ничего, — честно соврав, Тьер поднимается из кресла и, открыв переход, вскидывает брови и осведомляется: — В архив?        — Допросим главного императорского архивиста? — уже предвкушая очередную загадку, Даррэн насмешливо выгнув бровь, растягивает губы в кривой ухмылке. — Мне нравится.        — Только без Руки Смерти, — закатывает глаза глава СБИ, первым заходя в мерно гудящее адово пламя.        — И не собирался, — приподнимает руки Эллохар, прекрасно зная, что если это будет необходимо, Тьер будет просить его об этом сам и, негромко, издевательски хмыкнув, следует за другом.

      ***

      Храм Вейл, Пустыня Нахесс, домен ДарНахесс, Ад       Стараясь работать быстрей, чтобы успеть вопреки сказанным Рэну словам о том, что будет находиться в Храме, заскочить в контору к Дэе с Юрао, Нэри на огромной скорости дописывает прошение к Старшей жрице и, заверив его подписью, передает смиренно ожидающей Лиэ. Хашесса лежит прямо на изумрудной траве в тени шатра, завешенного полупрозрачными отрезами лиловой ткани, и довольно щурит хитрые глаза, лишь изредка комментируя ее работу, совсем разленившийся после купания в лесном озере с водопадами.        — Дассс, а я быссс сдессссь оссталсся, — приподнимает исполинскую голову Хаш, внимательно наблюдая за тем, как его подопечная, удобно устроившись на ковре, засыпанном шелковыми подушками, что-то уверенно строчит на восьмом по счету листе, изредка прикладываясь к бокалу с вином, стоящим тут же на столике. — Напомнисс мне, почемуссс этимссс занимашшшься ты? Развесс этос не работасс старшейссс жрицы? — недоумевает монстр Мрака, понимая, что девочка ни за что бы ни засела за бумажки, когда есть возможность приятно провести время на берегу с другими вейлами, наслаждаясь теплом солнца, журчанием водопада и купанием в невероятном озере, с прозрачной ярко-голубой водой.        — Напоминаю, — дописав, Нэри выпрямляется и, откинув распущенные волосы за спину, принимается разминать затекшую шею. — Я уже второй раз манкирую своими прямыми обязанностями и пропускаю визиты к ведьмам, Хаш, — с наслаждением похрустев шейными позвонками, она тянется к бокалу, отчаянно желая поскорее закончить, смотаться в контору и вернуться, чтобы просто выпить чего-нибудь расслабляющего и искупаться в озере. — Поэтому и разбираюсь с бумажной работой, что накопилась в мое отсутствие.        — Тыссс все ещесс держишшшьь обидуссс на верховнуюсс ведьмуссс, — проницательно отмечает Хашесса, но совершенно не укоряет девочку, зная, что та в своем праве. — Поэтомуссс и отказываешьссся, но тысс имеешь на этос полное правосс. Почемусс проссто не обясснишшь сстаршей причинысс, по которымсс не желаешь посещатьсс ведьмссс? — и увидев тяжелый, словно заледеневший, жуткий взгляд Нэриссы, умолкает, понимая, что затронул крайне болезненную для нее тему.        — Темные не прощают обид, Хаш, ты знаешь это, — Нэри, ощущая, как подрагивают пальцы, а внутри все вновь наполняет застарелая обида и боль предательства, просто закрывает глаза, делает глубокий вдох, а затем сдается и наконец закуривает, понимая, что расставание с этой пагубной привычкой у нее не складывается от слова совсем. — Я обратилась за помощью к Василене тогда, когда больше всего в ней нуждалась, именно в ее помощи, не в чьей либо еще, в ее…. — негромко, задумчиво и невероятно горько проговаривает Нэрисса, вспоминая свои наивные чаяния с помощью посвящения в ведьмы прекратить мучения разбитого собственными руками сердца. — Я доверилась ей, Хаш, поделилась проблемой, своим нежеланием принимать выбор, первой ей рассказала, умоляла помочь мне… — кривая, болезненная ухмылка пересекает ее губы, и Нэри, не справившись с эмоциями, опускает голову, позволяя волосам опасть, закрывая лицо. — А в ответ получила категорический отказ и угрозу рассказать обо всем Эллохару, — она негромко хмыкает, вспоминая, как, казалось бы, добрая, невероятно светлая верховная ведьма Василена, жестко отчитав, угрожала ей рассказать все избраннику, прибегая едва ли не к шантажу. — Если бы не Риш…        — Принцессса Эримерранирш всссегдасс быласс невероятносс мудрой женщинойсс, — уважительно протягивает Хашесса, понимая отчаяние и боль девочки, сущность которой выбрала того, чьего выбора она всегда боялась. И совершенно не понимал верховную, долженствующую быть мудройи всепонимающей, доброй и сострадательной.… И испытывая сильное желание ею закусить. — Я понимаюсс, малышкасс, такоесс не прощаютсс, — сочувствующе выдыхает змей и, подползая ближе, укладывает голову ей на колени. — Еесс Выссочествосс знаетсс?        — Знает, Хаш, — пальцы привычно поглаживают чешуйки над бровью монстра, и это удивительным образом успокаивает ее, заставляя отпустить уже пережитое, но не помогая забыть. — Риш была там тогда. И пусть не одобряла моего решения, но поддержала меня и даже склепала на коленке первый амулет, что скрывал бы от окружающих мои изменения. Позволила мне решать мою судьбу самостоятельно, а не идти на поводу у сущности и навязанной ею чувств.        — Воистинуссс, мудраясс женщинасс, — констатирует факт змей и, обвив Нэриссу своим хвостом, приоткрывает глаз и, внимательно глянув на нее, обеспокоенно шипит. — Тебесс не лучшесс. Дажесс несмотрясс на вссе твоисс ухищрениясс с обрядомсс Отпущенияссс.        — Я держусь, Хаш, это все, что мне остается, — пальцы мерно скользят по чешуе, а присутствие понимающего и редко укоряющего за что-то змея действительно неплохо утешает. — И не надо опять начинать про Дрэя, ладно? Я более чем уверена, что он в ближайшее время встретит свою пару, и мое обещание, данное под воздействием эмоций, никогда не исполнится, — предупреждающим тоном начинает она, но Хашесса прерывает ее.       — Ты пахешшшь имсс. Сссильноссс. Оченьсс ссильносс, — он высовывает кончик языка, ощупывая им воздух, и чуть морщит нос, словно ему все это не очень по нраву. — Онсс заблокировалсс досступ в твоисс покоисс дажесс для менясс. На ссуткисс, — осторожное замечание и новый полный тревоги взгляд, который невероятно сложно игнорировать. И Нэри просто тяжело вздыхает, устало прикрывая глаза и собираясь с мыслями.        — Я шесть суток провела в лаборатории, Хаш, ты же знаешь, — начинает Нэрисса, понимая, что подобное лечение себя болезной позволяет в последний раз, потому как это вновь заставляет просыпаться боль, а щиты, которыми она отгородилась четыре года назад не только снаружи, но и внутри, в надежде, что это спасет от боли, начинают стремительно разрушаться, выпуская то, что должно быть заперто, похоронено навсегда. — Умудрилась заболеть. Так что он просто поработал персональной грелкой. Не больше.        — Твоисс щитысс, — внимательно следя за ее выражением лица, что остается почти безразличным, Хашесса чуть покачивает головой, переключаясь на магическое усиленное зрение, но не видит ровным счетом ничего. — Как долгосс онисс продержатссся?        — Недолго, — признается Нэри, зная, что еще чуть-чуть, и ее погребет под лавиной настоящей боли, спрятанной глубоко внутри. И те отголоски, слабые, невнятные, но все же доставляющие столько неудобств, покажутся ей просто несущественными.        — И чтосс ты ссобираешьсся делатьсс, когдасс щитысс рухнутсс окончательносс? — уже догадываясь, что она предпримет, когда все станет совсем плохо, мрачно спрашивает Хашесса.        — Сбегу. Исчезну, Хаш. Растворюсь. Так, чтобы не нашел даже дедушка. Чтобы не выследили хранители престола Ада, — решительно проговаривает Нэри, понимая, что это единственный выход. Признаться, рассказать обо всем и получить мужчину, что будет с тревогой и виной смотреть на нее, не давая даже шанса на взаимную любовь было отвратительным вариантом. Мучить Рэна беспричинной виной перед собой она не хотела никогда. Да и видеть жалость в его глазах было выше ее сил.        — Онсс не отпуститсс, — уверенно, твердо отвечает змей, заглядывая ей в глаза. — Не позволитсс сбежатьсс, будет искатьсс и не остановитссся, пока не найдетсс, Нэриссса. Ты знаешшшь этос лучшесс менясс.        — Значит, я сделаю ему настолько больно, насколько смогу, — криво ухмыляясь, совершенно не веря в собственные слова, Нэри тяжко вздыхает. — Сделаю так, чтобы возненавидел, чтобы у него даже мысли не возникло кинуться на мои поиски. Чтобы он был рад моему исчезновению, чтобы проклинал меня и желал мне подохнуть самой мучительной из смертей. Сделаю все, чтобы не нашел, Хаш, — решение, принятое давно, в качестве плана на самый крайний, худший случай, теперь не кажется таким пугающим. И пусть боль то появляется, то вновь уходит куда-то вглубь, это всего лишь дает временную передышку, а щиты, удерживающие внутри истинное безумие боли, тем временем, постепенно рушатся, заставляя холодеть в ожидании того момента, когда они рухнут совсем.        — А ссможешшь? — Хашесса задает на удивление верный вопрос. Вопрос, на который у нее пока нет ответа. Правильность ее решения покажет лишь время, которого осталось не так много, и поэтому Нэри решает закончить этот ненужный разговор.        — Давай не будем, ладно? — и змей, почувствовав перемену ее настроения, мгновенно отползает, уже зная, что когда придет время, он отправится с ней. И решает пока не рвать ее сердце обсуждением данной темы. Но прекрасно понимает, что это время скоро придет. — Мне в контору надо, ты со мной?        — Конечносс, твоясс безопасносссть превышесс всегосс, малышкасс, — кивает змей и, когда Нэрисса прожигает пространство, следом за ней вползает в переход.

      ***

      Императорские Архивы, Столица Темной Империи        — Лорд Оморон, — седовласый, уже сильно в годах темный резко вздрагивает, а тон Тьера все больше леденеет, словно замораживая все вокруг. — Что еще вы можете нам рассказать об этой записи? — Риан указывает на тщательно затертую, уничтоженную почти сорок лет назад запись удлинившимся черным когтем, а архивист сухо сглатывает, словно сжимаясь на своем рабочем месте. Если бы Рэн не обратил внимания на пустующую строчку, что несколько раз пропускал он сам, то, возможно, он бы и вовсе упустил эту зацепку, совершенно не задумываясь. Да и резко занервничавший, обычно сохранявший спокойствие главный императорский архивист сам сдавал им все карты. Нервно дернув плечом и переведя взгляд на скучающе разглядывающего с чисто исследовательским интересом архивиста Эллохара, Тьер лишь негромко добавляет: — лорд Ульрик Оморон, вы арестованы за пособничество в совершении преступления, — с губ дрожащего, теперь уже в ужасе, темного срывается всхлип, и Риан, шевельнув пальцами, сковывает того арканом.        — Да что ты с ним возишься, Риан? — насмешливо, совершенно спокойно протягивает магистр Смерти, вновь лениво проскальзывая кончиками когтей по уничтоженной записи, уже зная, что восстановить ту попросту невозможно. Никак. — Его сейчас сердечный приступ хватит, — презрительный взгляд холодных глаз старый архивист выдерживает с трудом, — и допрашивать придется уже с некромантом. А нам это не нужно. Ставь в известность императора, и забираем нашего любителя скрывать информацию в мои казематы,— едва слышное хмыканье срывается с его губ. — Рука Смерти любому развяжет язык, правда, голубчик? — издевательски вежливо интересуется у архивиста Эллохар, одарив того невероятно любезным оскалом. — Вам как? Лично мне все нравится, но главное, как говорится, доставить удовольствие клиенту… — и Оморон делает прерывистый вдох, отчаянно бледнея и, по-видимому, желая действительно помереть прямо сейчас, и уже совершенно неважно как.        — Вот теперь точно сердечный приступ хватит, — хмыкает Тьер и, кивнув учителю, чтобы тот открывал переход, чуть тянет одной рукой за нить связывающего аркана, прорезая палец на второй и вызывая императора. Разговор получается на удивление краткий, дядя явно не желает лезть в это расследование, как, впрочем, и остальные дела своего второго наследника, и Риан, прервав вызов, заставляет едва стоящего на ногах архивиста ступить в синее пламя, а затем проходит в него сам.       Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Переход Даррэн прожигает прямо в подвалы рядом с узницами и, широко ухмыльнувшись Оморону, делает приглашающий жест рукой:        — Все для вас, мой дорогой, — крайне весело, почти по-доброму улыбаясь, если бы не показавшиеся клыки, проговаривает магистр Смерти. — Лучшие казематы империи, превосходные пыточные, развлечения на любой, даже самый извращенный вкус, — тоном заправского экскурсовода вещает он. Улыбка становится еще шире, превращаясь в жуткий оскал, а голос приобретает лукавые нотки. — Вам понравится, слово демона, лорд Оморон, — на этих словах архивист запинается и неловко взмахивает руками, но Риан подхватывает его, затянув плетение аркана туже и едва не придушив дрожащего темного. — Эх, а я так хотел глянуть на буквальное падение в грязь лицом, — мечтательно пропевает Даррэн и оглядывает идеально чистые полы, следуя чуть позади. — Метафорическое я уже наблюдал, и даже остался почти удовлетворен…. Риан-Риан, лишаешь меня поистине великого удовольствия, — с нотками шутливого укора продолжает развлекаться Эллохар, — эх, ладно, в пыточной понаслаждаюсь. Вы же не лишите меня столь высокого наслаждения искусством пыток, и составите мне компанию, мой дорогой? — крайне дружелюбно обхватив за плечи готового свалиться в обморок узника, пропевает магистр, даря ему невероятно кровожадную улыбку. — Будете моим особым гостем, — и выделив слово «особым», гостеприимно распахивает железную дверь узницы. — А вот и ваш номер. Вам нравится? Я старался.        — Ты сегодня на редкость весел, — замечая полуобморочное состояние пленника, комментирует поведение учителя Риан с легкой усмешкой на губах. — Не позволишь уточнить причину твоего невероятно хорошего расположения духа?        — Не позволю, — насмешливо отзывается Даррэн, а из стены уже выплывает, почувствовавший появление магистров, Тараг. — Все спокойно? Стихийники не разнесли мне школу, пока я отсутствовал? Кажется, они собрались тренироваться вчера для сдачи зачетов.        — Все спокойно, господин. Только адепты Лаурус и Арвант не поделили тему для написания дипломной работы и немного повздорили… — вежливо склонив огромную змеиную голову, докладывает возрожденный дух, с интересом поглядывая на уже прикованного к стене пыточной пленника. — У нас гости? — наградив вежливым кивком еще и Тьера с Омороном, невероятно удивив этим последнего, змей умолкает, ожидая распоряжений.        — Целительская помощь адептам оказана? — увидев согласный кивок огроменной кобры, Эллохар задумчиво хмыкает. — А приведи мне Риарес и Готара, они у меня в прошлом году экзамен по пыткам чуть не завалили. Вот и попрактикуются. Обожаю неожиданные практики, — довольно потирая руки, выдыхает магистр Смерти и, проводив взглядом исчезнувшего в потолке Тарага, вдохновенно оборачивается к узнику. — Ну что, любезный, начнем? — жутковатая кровожадная усмешка вновь трогает его губы. — Познакомимся, так сказать, поближе. Я — с вашим внутренним устройством, вы — с моей невероятной любовью к пыткам, — судорожный всхлип и отчаянный вой прикованного к стене темного гулким эхом разноситься по подземельям, заглушая едва слышный смешок магистра Темного Искусства.       Кабинет лорда-директора Школы Искусств Смерти, Ксарах, Темная Империя        — Тот же урка, только в профиль…. — задумчиво протягивает Эллохар, любуясь бликами солнца в бокале с вином. — Это начинает напрягать, — встреченные в памяти архивиста странности невероятно напоминают те, что он видел в воспоминаниях исполнителя похищения ритуалистки рода Эйкаро. Но если у исполнителя, что был магом, пусть и человеческим, отрывки памяти были нечеткие, словно немного размытые, то у архивиста, что был, пусть и слабым, но все же темным, воспоминания казались до крайности четкими, но лицо… Лица не было. Совсем. Ни цвета волос, ни каких-то определенных черт, что могли бы указывать на принадлежность к определенному роду, ни голоса. Ничего. Совершенно ничего не говорило о том, кто воздействовал на память Оморона, и воздействовал так тонко, едва заметно… Это наводит на весьма мрачные мысли, и магистр, поморщившись, залпом осушает бокал, а затем наливает себе еще, под невероятно сумрачным взглядом Тьера.        — Зачем организатору всего этого безднова вертепа с ритуалами прикрывать информацию о ритуалистке? — напряженно, спустя почти полчаса молчания, начинает Риан, хмуря темные брови. — Получается, это началось еще сорок лет назад…        — Затем, Риан, что, как я понимаю, только он владеет этой странной способностью оставаться неузнанным, — Даррэн откидывается в кресло и, размышляя, медленно водит указательным пальцем по губам. — И если он еще при этом использовал какую-то, пусть и специфическую, но магию… — снова ощущая острое дежавю, словно он должен помнить то, чего помнить не может, магистр устало прикрывает глаза. — Но я не отследил никакого, ровным счетом никакого воздействия. Это-то меня и беспокоит.        — Никакой магии? — теперь уже Тьер погружается в задумчивость и, устало потерев переносицу, делает глоток вина. — Зачем раскрывать такие возможности, если можно было просто послать менталиста под личиной? Зачем являться самому…        — Потому что он не боится быть узнанным, — негромко выдыхает Даррэн, понимая, что именно это его и тревожит. — Он настолько уверен в своих силах, в этой своей силе, что спокойно занимается даже подобной мелочью, как сокрытие личности ритуалистки. А вот первый твой вопрос верный, — Эллохар, негромко хмыкнув, криво, очень недобро ухмыляется, насмешливо глядя на Риана, словно бы о чем-то догадался.        — Про скрытие информации о ритуалистке? — уточняет темный лорд, внимательно глядя на учителя, но в голову не приходит ничего путного, и он лишь вопросительно приподнимает брови, впериваясь в магистра Смерти внимательным взглядом. — Теория?        — Догадка, — усмехается Рэн и, чуть покачав бокалом из стороны в сторону, насмешливо, не скрывая досады изрекает: — Зацепка с ритуалисткой не выгорела. Он уничтожил данные о ней, скорее всего, просто потому, что они могли привести к нему, к его роду, либо иной информации о нем, — сделав глоток и чуть прищурив глаза, всматриваясь в мерцающие искорки в собственном бокале и понимая, что его догадка скорее всего верна, Эллохар лениво проговаривает: — Либо ритуалистка как-то связана с его родом, и была внесена в реестр строптивой матушкой, а затем, когда знания девушки понадобились, удалена, либо же… — он выдерживает драматическую паузу, пытаясь натолкнуть Тьера на мысль и, увидев, как его глаза в удивлении расширяются, просто кивает.        — Либо она его дочь, — изумленно выдыхает магистр Темного Искусства и, устало откинувшись в кресле, неожиданно серьезно выдает: — но в таком случае список подозреваемых резко сужается, ведь в его роду должны быть ритуалисты, а это значит…        — А это ничего не значит, Риан, — снисходительно осаждает Тьера магистр Смерти, — склонность к ритуалистике могла передаться девушке по матери. Как я уже говорил, родовые артефакты, усиление необходимых характеристик… Мы снова в тупике, — мрачно постановляет он, и темный тут же приобретает напряженный вид. — Вот только эти способности, крайне странные и столь сильно мне знакомые… — вновь погружается в задумчивость Даррэн, отставляя бокал. Пить не хочется. Вот совсем. Новая загадка будоражит ум, он чувствует, что зацепка где-то близко, просто невероятно близко, и это лишает возможности и желания сидеть на месте и рассуждать. Жажда действия накрывает с головой, и он резко вздыхает, почти ощущая аромат жасмина и амбры, смешивающийся с табачным дымом.        — Ты спрашивал у Арвиэля? — серьезный, но невероятно усталый взгляд черных глаз ученика вырывает его из тяжких дум, и Эллохар, неопределенно хмыкнув, в раздражении закатывает глаза.        — Прошлый раз он мне посоветовал еще раз просмотреть память неудавшегося похитителя. Я просмотрел, — издевательски повествует магистр Смерти с сардонической усмешкой на губах. — И ничего. Ничего не навело меня на мысль. Ничего, кроме ощущения, что это безумно мне знакомо, но я не помню, Риан. А дед явно что-то знает. Но, видимо, хочет, чтобы я дошел до этого сам.        — И здесь глухо, — едва ли не печально стонет Тьер, а затем поднимается с кресла и, потянувшись, негромко проговаривает: — Я оставлю архивиста у тебя? Если все закручено настолько давно, а наш заказчик настолько хорошо умеет скрываться, дворец — последнее из мест, где стоит держать подозреваемого.        — Согласен, — чуть кивнув, Эллохар решительно, но без особого желания, пододвигает к себе отчеты преподавателей о летней пересдаче обязательных нормативов для тех, кто не желает оставаться на второй год и, тяжело вздохнув, провожает взглядом уходящего в огонь перехода Тьера. «Она все равно занята в Храме и вряд ли вспоминает о тебе» — проскальзывает мысль в его голове, и он погружается в чтение очередного документа.

      ***

      Ардам, Приграничье, Темная Империя       Достаточно долгий переход, что не мудрено: расстояние между пустыней ДарНахесс, где под защитой смертоносных песков скрывается созданный Страстью и Любовью домен, в котором и находится Храм вейл, и Приграничьем Темной Империи немалое. И Нэрисса, решившая сначала перенестись прямо в контору, с трудом перестраивает вектор, чтобы не врываться в защищаемое духом-хранителем здание, проникая сквозь щиты, и вываливается почти рядом, на главной площади Ардама. Хашесса, не покидая пламени, мгновенно раздвигает серое марево граней, скрываясь от любопытных глаз, и шествие по улицам столицы Приграничья Нэри продолжает уже одна. Не зная, насколько сильную следилку наложил на нее Эллохар, она отчаянно надеется, что отследить ее перемещения он не способен и думает, что она находится под защитой стен Храма, в который без приглашения проникнуть попросту невозможно. Пройдя совсем немного и завидев знакомое здание конторы частного сыска «ДэЮре», Нэри ускоряет шаг, понимая, что переходит почти на бег, взлетает по лестнице и, распахнув дверь, почему-то облегченно вздыхает.       Приемная встречает ее благословенной тишиной, привычным темным убранством, традиционным в Темной Империи, уже успевшим набить оскомину. Так не вовремя вспоминаются ставшие родными комнаты префекта в академии, что Нэрисса даже тяжко вздыхает под совершенно безразличным взглядом молочно-белых глаз стригоя. Но особых причин унывать нет и, заслышав приглушенный что-то бормочущий голос, доносящийся совершенно точно из кабинета Дэи, просто молча кивает Дохе, и с легкой улыбкой, никак не отражающей тяжелого внутреннего состояния, входит в кабинет.        — Вы не ждали, а я приперлась, — радостно возвещает Нэрисса, замирая в дверях с ослепительной улыбкой на губах. — Дроу, тебе письмо от благоверной, — доставая прямо из пространственного кармана вчетверо сложенный листок, она воодушевленно потряхивает им под жадным взором золотых глаз Найтеса, наконец оторвавшегося от документации, в беспорядке наваленной у него на столе. — Читать сам будешь, или мне глашатаем поработать? — заметив его небольшую заминку, приподнимает брови Нэри, вопросительно глядя на Юрао. — Ты учти, не бесплатно: твоя правильная финансовая политика — заразная штука, оказывается.        — Где же ты раньше была, леди купидон? — срывается с места сверкнувший счастливой улыбкой следователь и, стремительно выхватив листок из ее руки, торопливо разворачивает его. Вчитавшись, улыбается уже почти безумно, сворачивает, любовно прижимает к груди под насмешливо-удивленным взглядом Нэриссы, замечает, как она на него сморит, суровеет и прячет письмо во внутренний карман камзола. Нэри же, старательно скрывая смех под видом приступа астматического кашля умирающей лошади, проходит к дивану и, совершенно неприличным образом завалившись на него, с любопытством оглядывает все еще стоящего на месте Найтеса. Тот, замерев, любовно придерживает камзол в том месте, где теперь обретается письмо Эрхи, и смотрит куда-то перед собой, явно находясь мыслями в другом месте.        — Темная Империя вызывает Юрао Найтеса, — лениво протягивает Нэри с дивана, но ушастый не отзывается, все так же пребывая в состоянии романтического ступора. — Юр, ты тут? — чуть громче окликает его она, и тот, проморгавшись, уставляется на Нэриссу в ответ.        — Даже надушила, представляешь? — негромко, но очень прочувствованно заявляет он, а затем, сделав небольшой шаг в сторону, падает в удачно подвернувшееся под его пятую точку кресло. — Я влюбился, — торжественно постановляет Юрао, запрокидывая голову на спинку, и расслабленно прикрывает глаза.        — Пропала девка, — насмешливо констатирует факт Нэри, совсем не переживая, что дроу совсем не женского пола, даже приблизительно. — Я, вообще-то, по делу пришла, а не просто почтовым голубем подрабатываю на досуге, — напоминает она ему, вопросительно вздернув бровь, но Найтес, очевидно, находящийся под воздействием розового флера влюбленности, не сразу реагирует на ее слова.        — Ах да, свадьба гномов, — не очень решительно оживляется Юрао, но затем, встряхнувшись, поднимается с места и, пройдя к столу, быстро откапывает в куче документов какой-то листок. — Все почти готово: выпивка доставлена в ресторацию и дожидается своего часа, торт согласован с женихом и невестой, и заказан, приглашения отпечатаны и разосланы, украшение зала организует ресторация, твои заметки по развлекательной программе пришлись по вкусу жениху и его семье, большинство предложений одобрено, — он переворачивает листок и, вчитавшись, продолжает: — Венчание в храме Бездны и проход к нему также согласованы, всем сопутствующим занимается гномья община, вроде все.        — Дозволенные цвета в одежде? — зная, что подобное на свадьбах у гномов занимает особое место в традициях, и цвета соотносят с окрасом родовых гербов жениха и невесты, Нэри припоминает, что же сможет одеть на свадьбу. — Как я понимаю, мы идем вчетвером, поэтому и одеты должны быть соответственно друг другу. Так что там с цветами, Юр?        — Бездна, цветы! — сорвавшись с места и заметавшись по кабинету в панике, дроу едва ли не рвет на себе волосы от досады на собственную забывчивость. — Цветы для церемонии! — новое восклицание и Юрао, как подкошенный, падает обратно в кресло, жалобно скрипнувшее от такого совершенно не бережного обращения. Нервно запускает в волосы пальцы и, издав пораженческий стон, чуть ли не молит: — Нэрисса, спасай.        — Разберемся, — задумавшись, выдыхает Нэри, припоминая, где за три дня до свадьбы заказать большое количество цветов. И сообразив, что знает только одно такое место, медленно поднимается с дивана и, присев, постановляет: — Список необходимых сортов и цветовая гамма есть?        — Найдем, — решительно вскочив, Найтес вновь сверкает счастливой улыбкой. — Вот чтобы я без тебя делал? — и, почти выкрикнув этот, по сути, риторический вопрос, под негромкий смешок Нэри подхватывает листок, в приступе организационной паники оброненный на пол и, уже выпархивая из кабинета, кричит: — Я быстро! — и окончательно скрывается с глаз. Хмыкнув вслед чрезмерно активному на фоне любовной горячки ушастому, Нэрисса вновь заваливается на диван, но полежать, расслабившись, ей не дает удивленный голосок Дэи, раздающийся из приемной:        — И по какой причине такой переполох? — так и не услышав внятного ответа от привычно молчаливого стригоя, леди Тьер входит в покинутый дроу кабинет и, завидев возлежащую на диване Нэри, удивленно приподнимает брови. — Так вот кто является причиной сезонной миграции дроу-следователей вон из конторы, — ее губы растягиваются в приветственной улыбке. — Как практика?        — Шикарно, — оправив юбку полупрозрачного традиционного платья вейл, Нэрисса присаживается и с ухмылкой добавляет: — Наверное, потому, что Эллохар появлялся всего пару-тройку раз в неделю. Если бы я видела его чаще, могла бы считать ее провальной, — смеется Нэри, понимая, что немного лукавит. Ночные посиделки можно было бы назвать даже приятными, если бы не постоянно екающее сердце и боль, что росла по мере учащения подобных свиданий.        — За что ты так не любишь лорда Эллохара? — вопросительно приподнимает брови Дэя, впрочем, прекрасно понимая, что характер у магистра Смерти непростой. Но вот такие очень частые заявления Нэри, в которых она столь открыто выражает недовольство и раздражение, что вызывает у нее опекун, вгоняют ее в странный ступор.        — О, я очень его люблю, — тон Нэриссы смешит супругу Тьера, настолько раздраженно он звучит, — просто он же невыносимый, разве нет? — «День риторических вопросов» — насмешливо подмечает подсознание, и Нэри только остается с ним согласиться. — И, несмотря на большое количество плюсов, которыми он, несомненно, обладает, его характер…        — Да, я с тобой полностью согласна, — все еще посмеиваясь, Дэя внимательно оглядывает беспорядок, учиненный на ее столе деятельным представителем ушастой диаспоры и, тяжко вздохнув, принимается сортировать документы в попытке освободить хоть немного места. — Характер — весьма немаловажная часть общего образа существа, с которым строишь близкие отношения, — на этой фразе Нэри едва удерживает себя от нервного дергания, но потом, заметив, что Дэя на нее совершенно не смотрит и не заметит выражения ее лица, сменившегося в миг произнесения фразы, успокоено вздыхает. — Ты ведь вернулась еще неделю назад, правильно? Что задержало? Юрао мне уже плешь проел письмом от Эрхи, если честно, — чуть поморщившись, признается Дэя, и Нэри, понимающе усмехнувшись и махнув в ответ рукой, проходит к окну, чтобы распахнуть раму и закурить. — Кстати, давно хотела спросить, — заминается стоящая рядом со столом Дэя, и переводит взгляд на собеседницу, — я всю жизнь прожила в Тёмной Империи, уже достаточное время знакома с Рианом и магистром Эллохаром, была при дворе, но, ни разу не слышала имя вашего рода…       — И не услышишь, — тихо сообщает Нэри, задумчиво дымя в окно. — Благороднейшего и Древнейшего рода Блэк больше нет.       — Но как? — Дэя опускается в кресло, спиной к столу. — Как я поняла из разговора Риана с магистром, Блэки были не просто родом — целым кланом…       — Были, все верно, — в ее голосе слышится затаенная гордость. — Все началось двадцать пять лет назад. Моя тётя Нарцисса, выказав протест, возжелала учиться в школе. Она была ритуалистом рода, подавала надежды, от неё ожидали получения звания мастера ритуалистики. Но моя мама — ее старшая сестра — подбила тетю уговорить родителей позволить ей поехать в школу, и у них получилось. Ритуалистов, особенно высших, обучают дома, по сути, всю жизнь держа в золотой клетке, — Нэрисса поводит плечами, печально усмехаясь. — А там, в школе, она повстречала лорда Люциуса Азарона. Он учился на три года старше, был весьма привлекателен и являлся негласным лидером факультета. И, когда тётя была курсе на пятом, у них все закрутилось. Люциус был прекрасно осведомлён, что она ритуалист рода, и что их совместное будущее невозможно. Сходил с ума, четырежды просил ее руки у главы рода, один раз еще будучи десятикурсником, три после выпуска. И неизменно получал отказ. Если бы ее и решили выдать замуж, то только за кого-то из Блэков, дабы сохранить чистоту крови, даже несмотря на выбор, сделанный кровью вейл. И в определенный момент дядя просто обезумел от горя, собрал своих друзей и они выкрали Нарциссу. Она как раз возвращалась после проведённого ритуала домой, была сильно ослаблена — ритуалисты теряют много сил при проведении ритуалов, а с ней была только леди Велерея…       — Как я понимаю, высшие ритуалисты очень ценны, Блэки ведь могли воспользоваться правом Кровной Мести, — Дэя усевшись, ерзает в кресле и внимательно слушает рассказ не отрывая отрывая от Нэри задумчивого взгляда.       — Могли. Но не стали, — спокойно продолжает Нерисса. — Да и толк возвращать беглую ритуалистку? Особенно если она уже замужем и носит под сердцем дитя? Учитывай ещё то, что дядя Люциус внук Владыки ада.       — И что было дальше? — красноволосая в нетерпении ерзает на месте.       — Дальше? Они сбежали в один из доменов. А моя мама как раз готовилась к свадьбе с лордом Ноттом-старшим. Их род считался очень сильным магически, несколько магистров Крови принадлежали к их роду.       — Но ведь твоя мама была Блэк? — любопытство, явственно ощущающееся в тоне леди Тьер, забавляет Нэри. «Следователи, они все такие», — поддакивает подсознание, заставляя ухмыльнуться.       — Верно. К этому-то я и веду. Мама была сговорена на замужество с Ноттом в года три, наверное. И, само собой, романтических чувств к нему не питала. Но род предать не могла, поэтому не роптала. Да и Ориус Блэк не был тем темным, с которым можно было спорить. — многозначительно уточняет она. — И, когда до свадьбы оставался месяц, а подвенечное платье было готово, к деду пришёл племянник, старший сын Велереи Блэк, его сестры. Не представляю, какой скандал разразился после того, как Альтаир, мой отец, сообщил, что Бэлла не может выйти за Нотта, потому что беременна от него. Ориус Блэк вместе с отцом, лордом Арктурусом, заплатили отступные Ноттам, и даже подарили какие-то не сильно ценные артефакты в качестве извинения. И через месяц моя мама вышла замуж за моего отца. А ещё через пять родилась я. Главным условием, поставленным перед новобрачными, было то, что я, в случае если у меня выявят склонность к ритуалистике, буду в возрасте трёх лет передана в дом главы рода и начну обучение. Но, когда мне исполнился месяц, как раз через неделю после того, как меня проверили на проявления крови, на главный дом напали.       — Но почему никто не пришёл на помощь? — в голосе Дэи слышатся изумление, шок, неверие, печаль. Она удрученно глядит на Нэри, с печальной улыбкой повернувшейся к ней. — Убили всех?..       — Защита дома была настроена таким образом, чтобы не выпустить тех, кто проник внутрь в обход разрешения главы рода. Щиты держалась до тех пор, пока был жив Арктурус Блэк, мой прадед. Дяди были в других мирах, после учёбы они решили на некоторое время попутешествовать, но тоже в течение года один погиб, другой — попал в тюрьму. А меня нашёл Рэн. Как я понимаю, когда он смог пробить охранный контур, мама уже была мертва — ее тон резко становится неживым, будто заледеневшим, а взгляд отсутствующим, словно бы она смотрит в пустоту. — А отец ещё был жив, но спасти его было уже невозможно. Именно он и попросил магистра забрать меня к себе, а не отдавать кому-то. Так что вырастил меня, по сути, Рэн. Ну, с небольшой помощью бабушки и деда, — ее голос становится теплее когда она упоминает Эллохара, а на губах возникает слабая улыбка. Несмотря на все то, что сделал для нее Рэн, она не смогла отплатить ему правдой, просто признавшись, что вейла сделала свой выбор в его пользу. Тогда, четыре года назад, она в подробностях представляла себе как, и при каких обстоятельствах это могло произойти, но раз за разом понимала одно — хорошего отношения, прежнего понимания и той легкости, что между ними была ранее, ожидать после такого не стоит. Меньшее, чтобы он мог сделать, это тактично сообщить, что не заинтересован в сопливой малолетке, и что ждать ответных чувств попросту не стоит. А потом бы спихнул деду и бабушке, в надежде видеть ее раз-два в год. И Нэри в глубине души понимает, что так, возможно, было бы лучше. Она бы призналась и не тащила бы этот с каждым годом все тяжелеющий груз, не видела бы его так часто и, возможно, уже влюбилась бы, смогла бы побороть эти чувства и готовилась к собственной свадьбе. Но былого не вернешь.       — Бабушка? — теряется Дэя, но потом понимает, о ком говорит Нери. — Леди Тень, да? И Повелитель Арвиэль?       — Да. Пусть они и не приходятся мне кровной роднёй, но для меня они — самые близкие, — с мягкой улыбкой на губах проговаривает Нэрисса, вспоминая лучших бабушку и деда, что могла ей даровать судьба. В свое время они спокойно отнеслись к желанию наследника взять на попечение малышку, которой был всего месяц от роду, с любовью и заботой относились к ней все эти годы, а ведь могли просто спихнуть на какого-нибудь вассала и забыть.       — А как же магистр? — интонации жены Тьера непонятные, но по ней видно, что она очень ждёт ответ на этот вопрос       — Рэн… — начинает она, вздыхая и понимая, что стоит говорить осторожно, чтобы просто не раскрыть своих чувств к Эллохару. — Он был больше старшим другом и наставником. Он не заменил мне отца в прямом смысле, да, наверное, и не ставил перед собой такой цели. Понимаешь, я, сколько себя помню, осознавала, что он мой опекун и заботится обо мне, даже любит какой-то своеобразной любовью и, пускай между нами всегда было абсолютное доверие, о многом я не могла ему рассказать, поделиться чем-то важным, сокровенным для меня. В таких случаях советчиком и жилеткой выступали бабушка, дед, да даже Риан, с ними было как-то проще, что ли. Так было до четвёртого курса.       — А затем ты решила не возвращаться? — мягко уточняет Дэя, понимающе глядя на нее.       — Решила, — задумчиво отвечает она, оглядываясь на Дэю. Раскрывать свои чувства к Даррэну именно Дэе Нэри пока не хочет, не зная, какую реакцию от нее ожидать. Да и не считает это необходимым.       — Но почему? — вопросительно приподнятые брови и легкий прищур теплых карих глаз собеседницы заставляет почувствовать себя словно на допросе. Это вызывает странную дрожь в руках, а губы почему-то растягиваются в ехидной ухмылке.       — Это… — она на секунду прерывается, подбирая слова, говоря осторожно, как никогда. — Сложно. Там было множество причин. Одной из главных было то, что мне хотелось большей свободы, что ли. А второй… — кривая усмешка возникает на ее губах. — Да Бездна! — стонет сквозь смех Нэри, и Дэя понимает, что ей просто сложно озвучить эту вторую причину. — Я надеялась, что если уеду, он сможет наладить личную жизнь. Понимаешь, любовницы сменяли друг друга, какие-то задерживались надолго, какие-то на одну ночь, но он никак не мог найти ту, что была бы ему по сердцу. И я видела как ему хочется семью, детей, а я хорошо успела его изучить, — вздыхает Нэрисса. — И тут появляешься ты.       — Я? — Дэя удивлённо хлопает глазами.       — Ты, ты. Не делай удивленный взгляд, Дэя, играть дуру тебе не идет. Слишком недостоверно получается, уж прости, — саркастично тянет Нэрисса, закатив глаза, и, как только стушевавшаяся Дэя разрывает зрительный контакт, как ни в чем не бывало продолжает: — Только слепой бы не заметил, что Рэн был влюблён в тебя. А ты далеко не слепая, — Нэри смеётся над покрасневшей от смущения Дэей и, оторвавшись от подоконника, усаживается напротив, подхватив чашку с чаем, принесенным для нее Дохой, и делает небольшой глоток.       — Я… — Дэя смущается ещё больше, но тут же отвечает: — я просто понимала, что не смогу ответить на его чувства, к тому же, я тогда уже любила Риана.       — Дэя, я ни в коем случае не осуждаю твой выбор, и даже понимаю его, — уголками губ улыбается Нерисса. Потому что действительно понимает. Потому что сама бы выбрала Тьера, если бы перед ней стоял такой выбор. Пусть и без любви, но с Рианом было бы спокойней. — Но меня иногда так и подмывает задать вопрос: почему не Рэн? Ведь мы обе знаем, что он мог бы сделать тебя счастливой, — наглость и любопытство пересиливают тактичность, и Нэри, спокойно развалившись в кресле, ожидает ответа от не особо задумавшейся Дэи.       — Я любила и люблю Риана, — мягкий голос Дэи и ее слова странным образом успокаивают Нэриссу. Лишь легкая грусть на миг появляется в душе. — Но если бы так сложилось… — она берет паузу, чтобы собраться с мыслями. — Если бы я могла ответить на его чувства, я уверена, он действительно смог бы сделать меня счастливой. Но вот что на счёт него? Я знаю, что делаю счастливым Риана, но, боюсь, его понимание счастья разнится с мнением магистра Эллохара.       — Думаю, тут ты права. Ладно, закрыли тему. А касательно того, по каким ещё причинам я не вернулась… Знаешь, и мне хотелось иметь личную жизнь. То, с каким упорством Рэн отваживал моих поклонников на каждом балу, что я посещала… — ее губы дрожат в веселой улыбке, и она начинает хохотать. — Бедные лорды, Дэй, ты бы их видела. Уходили с видом побитой собаки, возвращались только самые настойчивые. Вернее — настойчивый, — Сквозь смех продолжает она.       — Или самый склонный к самоубийству, — вносит свою лепту Эллохар, все это время слушавший разговор девушек, привалившись к косяку двери и прикрывшись слабенькой иллюзией. Лениво оттолкнувшись от стены, он проходит в кабинет и пристраивается у подоконника, на котором курила Нэри. В его взоре пляшут смешинки, а пристальный взгляд серых глаз направлен на Нериссу. — Темных, Дэя, — мимоходом бросает он. — Любопытные темы обсуждаете, юные леди. Кстати, как поживает Нотт-младший? — чувствуя полное согласие с озвученным Дэей предположением о том, что великой любви, наполненной страстью с первого и до последнего дня, у них бы не вышло, он окидывает внимательным взглядом Нэри, облаченную в полупрозрачное, мало что скрывающее, традиционное платье вейл, и находит, что ему не сильно нравится то, что она разгуливает в нем по улицам Темной Империи. «Точно в спальне запру. Вот прямо сегодня и запру» — мрачно размышляет он, чуть хмурясь. — Почему не в Храме, прелесть моя?       — Про Шэдана не знаю. Возможно, уже вышел из страдальческого запоя, — она пожимает плечами, но напряжение, появившееся после его вопроса о бывшем, скрыть не удается. — В Храме была, сюда заглянула уточнить организационные вопросы по поводу свадьбы гномов, уже собиралась назад, — и под его тяжелым взглядом, что, казалось, сверлил насквозь, надменно вздергивает бровь. — Удовлетворен?        — Не очень, — честно признается магистр Смерти, замечая, как напряглась Нэрисса. «Дожимаем до полного признания», — решает он и продолжает допрос. — И кто же стал причиной этого самого запоя, прелесть моя? — в его голосе появляются стальные нотки, а взгляд леденеет. Эллохар складывает руки на груди и выгибает бровь, уже догадываясь о личности темного, про которого Нэри так отчаянно не желала рассказывать.       — Наверное, я. И еще там одна была, мы, в общем-то, и кинули его с разницей в три минуты… — спокойно отвечает Нэри под любопытным взглядом Дэи, насмешливо глядя на Даррэна снизу вверх и не отводя глаз.       — Я догадался, — язвительно протягивает Эллохар. В голове бьется только один вопрос, но он не совсем корректный, очень обидный и демон решает смолчать, чтобы задать его потом. Наедине. — А никого получше ты выбрать не могла? — колкий тон уже не сдержать. — Я, конечно, все понимаю: юношеский максимализм, желание идти от противного, но после той унизительной ситуации с твоей матерью… — он устало вздыхает, понимая, что, возможно, мальчишка Ноттов мог просто выполнять указания отца и встречаться с Нэри, чтобы в итоге привлечь в семью ритуалиста.        — Ой, да ладно тебе, было и было, — безразлично отмахивается Нэрисса, ожидавшая от него более бурной реакции. Именно Даррэн, как близкий друг отца, помогал улаживать проблему с помолвкой мамы, и даже, насколько она помнила по рассказам бабушки, неплохо навалял Нотту-старшему. — Он был и остается моим вторым кругом Рэн, — понимая, что Эллохар собирается читать ей нотации, она прерывает его тем единственным способом, что ей доступен. Первое правило общения с ней — не задевать членов ее второго круга. И он знает об этом. — И кстати, — лукавая усмешка пересекает ее губы, и магистр Смерти, понимая, что полностью очарован этой девушкой, не считает нужным скрывать ответную усмешку, — много успел подслушать?        — Достаточно для серьезного разговора, прелесть моя, — в тон ей отвечает Даррэн, прекрасно зная, что все ее ответы Дэе были тщательно продуманы и взвешены, от первой до последней буквы. — Но не здесь. Позже обсудим, — в его словах слышится скрытое обещание, и встрепенувшаяся внутри вейла, с надеждой во взоре потягивает носом воздух, а вот сама Нэри, наоборот, сжимается. «Он мог услышать в этих ответах большее. Бездна, как же хорошо, что я не сказала Дэе о своих чувствах к нему! Это был бы конец!» — судорожно раздумывает Нэрисса, сохраняя внешнее спокойствие.        — Потом, так потом, — и поднявшись из кресла, оправляет платье, буквально чувствуя кожей, что магистр следит за каждым ее движением. — Мне действительно пора, обряд Благословения будет на закате, там столько подготовки… — пропевает она, уже делая шаг двери. — Дэя, я на столе зеркало оставила, — Нэри неопределенно взмахивает рукой в сторону ее рабочего места, — своеобразное средство связи. Буду нужна — просто открой и позови, ладно?        — Не так быстро, — голос Даррэна раздается неожиданно близко и, резко развернувшись, Нэри оказывается почти в шаге от него. — Подготовка не займет много времени, а нам, радость моя, думаю, есть что обсудить, — лукавая, крайне опасная ухмылка на губах магистра Смерти не сулит ничего хорошего, и Нэри, с неимоверным трудом взглянув в его глаза и не увидев там ничего, что могло бы объяснить его поведение, просто кивает, искоса глядя на Дэю. А та, с хитрой, очень понимающей улыбкой, крайне задумчиво глядит в их сторону, будто понимает больше, нежели показывает.

      ***

      Грозовое Нагорье, Свободные Территории Драконов       Пламя перехода, в которое столь бесцеремонно затянул ее Эллохар, потухает нескоро, а его рука, привлекшая ее к горячему твердому телу, зарождает крайне опасные, но очень чувственные мысли. Понимая, что так больше нельзя, и нужно поскорее отстраниться, а лучше просто объяснить, что так сильно нарушать границы ее личного пространства непростительно даже ему, Нэри уже было собирается раскрыть рот, как огонь опадает, оставляя ее, стоящую в объятиях магистра Смерти, в крайне знакомом месте. Ресторация, расположенная высоко в горах Грозового Нагорья, всегда влекла ее, и ей страстно хотелось ее посетить, но у Рагдара, к сожалению, редко выпадало время и возможность сводить ее в это прекрасное место, из которого открывался воистину захватывающий дух вид.        — Рэн… — предупреждающе начинает Нэрисса, понимая, что их визит сюда, да и вообще место в целом, выбраны не просто так.        — Обед, прелесть моя. Ты, я, лучшее драконье вино и шикарный вид на Грозовое Нагорье, — мягко, почти соблазняюще протягивает Даррэн, прекрасно зная причину ее недовольства. «Пошатнем веру дракона в твою незыблемую верность, любовь моя» — коварно раздумывает он, оглядывая ее раздраженное личико. — Прошу, — приглашающий жест рукой, на этот раз не такой издевательский, и едва ощутимое касание спины ладонью, чтобы показать, что она с ним. Его.        — Ты специально, да? — откидывая длинные волосы, вздернутые порывом ветра, за спину, она с подозрительным прищуром смотрит прямо в его глаза, но на лице Рэна настолько невинно-вопросительное выражение, что она решает просто махнуть на все рукой. Ну не появится же здесь Рагдар именно в то время, когда они будут обедать, верно?        — Совершенно верно, Нэрюш, — негромко шепчет он ей в ухо, чуть склоняясь и привлекая к себе. — Ты же совсем не против немного позлить своего дракона? — хриплый смешок и пальцы на талии сжимаются чуть крепче, проскальзывая по ткани платья вверх, и это заставляет ее задохнуться от нахлынувших ощущений. Дрожь проносится по телу тысячей мурашек, вынуждая учащенно задышать, а магистр, тем временем, быстро сказав пару слов распорядителю, проводит ее к столику у края террасы, что располагается на отвесном склоне горы, открывая просто невообразимый вид на громко шумящий водопад. — Нравится? — прекрасно зная, что нравится, сладко пропевает Даррэн, отодвигая для нее стул, и наблюдая, как завороженная прекрасным видом Нэрисса усаживается.        — Ну и к чему все это? — несколько устало и самую чуточку раздраженно спрашивает она, когда подавальщик, принявший заказ от магистра Смерти, быстро ретируется. Неожиданные обеды в столь романтической обстановке с мужчиной, которого она больше всего на свете хочет забыть, чуть ли не худшее, что может представить себе Нэрисса.        — Я так хочу. Такой ответ тебя устроит, прелесть моя? — усмехнувшись, вдергивает брови Эллохар. «Привыкай, радость моя, скоро все будет, как хочу я. Ну и возможно, ты» — думает он, внимательно рассматривая цветочные узоры на полупрозрачной ткани ее платья. «Даже на целомудренную ночную сорочку не тянет» — хмыкает он, неотрывно наблюдая, как вздымается и опадает грудь Нэри, скрытая нарядом, и гадая, есть ли на ней белье.        — О, ну раз сам великий и ужасный принц Хаоса возжелал накормить свою никчемную адептку, — высокопарно начинает Нэрисса, но заметив странный взгляд Даррэна и его совершенно непонятную усмешку, сбавляет обороты, — то кто я собственно такая, чтобы выказывать хоть малейшее сопротивление, верно? — и под его негромкий смех притрагивается к наполненному подавальщиком бокалу, принимая правила его игры. — За что пьем? — и лукавая ухмылка поверх бокала становится ей ответом.        — За планы, моя, возмущающаяся сверх всякой меры, радость, — лениво протягивает магистр Смерти, прекрасно видящий вход в зал ресторации со своего места. И того, кто в него входит. «Ммм, лучше и быть не может», — всеми силами сдерживая злорадную усмешку, констатирует Даррэн, вновь переводя взгляд на любимую. «К Бездне драконов, дорогая», — мысленно добавляет он к уже произнесенному тосту и соприкасает их бокалы с негромким мелодичным звоном, внимательно наблюдая, как она делает первый глоток.        — Весьма туманный тост, — комментирует Нэри, внимательно следя за выражением лица Рэна. «Уж больно это на свидание похоже, демонова ты прелесть», — очень точно подмечает подсознание, но более ничего не добавляет. И это радует. А вот чувство странной щемящей тоски, разливающейся где-то внутри, нет. — И что за планы, позволишь полюбопытствовать? — вино, с первых глотков приятно ударившее в голову, развязывает язык, позволяя чувствовать себя легче рядом с ним.        — Не сейчас, — прямой, завораживающий взгляд глаза в глаза и негромкое: — Что там за история с Ноттом-младшим, не поделишься? — любопытство зудит внутри, мешая думать о чем-то другом. Ему просто нужно знать. И точка.        — Да там все просто на самом деле, — тихий смешок Нэри музыкой ласкает слух, и Эллохар вдруг думает, что мог бы слушать его вечно. — Мы встречались, он завел интрижку, я узнала, — она пожимает плечами, словно это ничего не значило для нее, и это странно напрягает его. Заставляет задуматься о ее легкомысленности в отношениях.        — А дальше? — он вопросительно приподнимает бровь, и Нэри, неожиданно сильно расслабленная вином, и даже еще не притронувшаяся к потрясающе пахнущему мясу, осознает, что рассказать ему все не так сложно. Просто дружеская беседа за бокалом вина. И все. — Ты сказала, что вы обе бросили его с разницей в пару минут, — напоминает он ей ее же слова, и Нэрисса прикусывает губу, чтобы сдержать смех, но выходит крайне плохо, и уже через пару мгновений она вовсю смеется под удивленным взглядом серых глаз.        — Ну, мы познакомились с его второй дамой, не буду ее называть дамой сердца, ибо это будет страшнейшей ложью, она была дамой несколько других частей тела, тоже немаловажных, впрочем, — под понимающее хмыканье и негромкий смешок магистра, начинает Нэри, — и, в общем, организовали пятничный клуб по интересам.        — Говоря простым языком, пили по пятницам в компании друг друга, — констатирует Даррэн, усмехаясь и покачивая головой, — ты бесподобна, знаешь? — неожиданно спрашивает он, и его проникновенный взгляд заставляет ее смущенно зардеться. — Продолжай, — он подливает ей еще вина, пока Нэри отрезает среднепрожаренного кусочек стейка с травами.        — Именно, — подтверждает она его слова и, прожевав мясо, а следом запив его вином, под заинтересованным взглядом Эллохара, продолжает: — И в один из вечеров мы возвращались в академию пьяные, как тролли в ночь первой крови, а Шэдан, — при упоминании имени парня, Даррэн чуть напрягается, — видимо, о чем-то догадавшийся, поджидал нас в воротах. Ну, там, собственно, все и произошло. Сначала я ему объявила о том, что он снят с занимаемой должности, затем Айала, и мы отправились преспокойно пить дальше.        — Я представляю уровень его шока, — задумчиво протягивает магистр, не понимая, то ли Нэри настолько нечувствительная к подобному, то ли просто уже пережила это и отпустила. — Но, все-таки, думаю, отпустить подобное непросто, — проговаривает он, не задавая вопрос прямо, но надеясь получить на него ответ.        — Очень непросто, — спокойно соглашается Нэрисса, вспоминая свои ощущения, — Сначала шок, я в истерике около часа смеялась, как умалишенная, потом непонимание, затем омерзение. А потом отсыхает, — она просто пожимает плечами, понимая, что не слукавила совершенно. — У меня, конечно, не было ощущения, что на меня весь мир рухнул, но что-то близкое, наверное, все же, чувствовалось. Это проходит быстрее, чем я думала, — а затем неожиданно признается: — Наверное, просто потому, что Нотт никогда не являлся для меня первым кругом.        — И ты прочувствовала подобное, как вейла, — напоминает Эллохар, вспоминая их разговор той ночью в пустыне, и внутренне содрогаясь тому, как это вообще, сопереживать настолько сильно чьим-то сердечным страданиям. — Каково это вообще? На что похоже?        — Сложный вопрос, — погружается в размышления Нэрисса, чувствуя, как ее ладони, лежащей на столе, касаются горячие пальцы. — Это непросто. Разницу между своими и чужими эмоциями чувствуешь, конечно, но этому нужно учиться, управлять трудно, да и вообще… — скользящие по руке кончики когтистых пальцев мешают думать связно. — Не очень приятно знать, кто кому изменил, кто с кем спит, в особенности, если эти, спящие друг с другом двое, любят совершенно других, уже третьих личностей. Обиды, злость, боль, ненависть — все пропускаешь через себя, — она тяжко вздыхает. — Со щитами значительно проще.        — И ты никогда их не снимаешь? — важный, очень важный вопрос. Изменение в его отношении она могла уже почувствовать, но просто игнорировать их, потому что ответных чувств не испытывает. И это сильно волнует его.        — Крайне редко, да и приподнимала я раньше только с теми, с кем действительно была в доверительных отношениях, — проговаривает Нэри задумчиво, но руки со стола не убирает, хотя чувствует, как подкрадывается внутренняя, годами сдерживаемая боль. Щиты уверенно идут трещинами рядом с ним, и полное безумия страдание, вызванное неприятием своего избранника, очень скоро может вырваться наружу. Это плохо. — Но сейчас у окружения наступил сезон сердечных проблем и душевных метаний, поэтому стараюсь максимально оградиться. У Ри та же проблема, что была у меня с Шэданом, но отягощенная еще одним оборотнем, Дейра вся в сомнениях по поводу замужества за своим вампиром, и даже выпить не с кем, — жалуется под конец она, и Эллохар со смешком поднимает выше бокал.        — А мы тут с тобой, что, по-твоему, делаем? — любопытствует он, загадочно улыбаясь, и глядит в сторону столика, за которым сидит дракон, не сводящий с них взгляда. Мрачного, внимательного взгляда, что прожигает их столик и его самого. А Даррэн просто наслаждается обедом, ощущая пьянящее чувство победы в груди. «Моя» — отзывается демон в груди, и хищный оскал, предназначенный дракону, достигает своей цели.        — Ведем непринужденную беседу в приятной компании друг друга? — предлагает вариант Нэри, не понимая, то ли Рэн заигрывает с ней, то ли ей стоит пить поменьше. «Однозначно второе» — решает она и, мило улыбнувшись, салютует бокалом Эллохару, неотрывно глядящему на нее на протяжении всего обеда.        — Неплохое определение, — соглашается с ней Даррэн и, засмотревшись на блики солнца в ее волосах, негромко спрашивает: — Мне всегда было интересно, как ты так близко сошлась с Сайласом? — заметив ее удивленное выражение лица, магистр решает пояснить ей свой интерес: — Просто Сокар еще в бытность адептом моей школы был весьма…        — Замкнутым, нелюдимым, жестким, язвительным и далее по списку? — рассмеявшись, спрашивает Нэри, чуть поведя плечиком и, вытащив из пространственного кармана сигары, преспокойно закуривает, совершенно не обращая на вдернувшего бровь Даррэна. — Таким и остался, — и с кривой усмешкой наблюдает, как длинные пальцы, мягко скользнув по ее запястью, отбирают сигару, и теперь уже задумчиво курит магистр Смерти.        — Дальше, прелесть моя, — требует он, затягиваясь и чувствуя, как тонкие вишневые нотки табака дразнят ноздри. А Нэри, тем временем, навесив заклинание вытяжки, что обычно используется зельеварами, снова подкуривает и, выдыхая дым, чуть проводит кончиком языка по губам. «Осторожней, девочка» — проносится в его голове, а глаза неотрывно следят за ее губами, то обхватывающими фильтр и втягивающими дым, то складывающимися в соблазнительно «о», выпуская его. — Я весь внимание.        — Ну… — призадумавшись, Нэрисса оглядывает горы и стекающие по ним струи воды, выпуская дым из ноздрей, а потом медленно проговаривает: — у меня изначально был интерес к алхимии и зельеварению, и благодаря этому я попала в ассистентки магистра на третьем курсе, — она пожимает плечиками и быстро поправляет соскользнувшую с плеча ткань платья. — Этому, в первую очередь, поспособствовали оценки, конечно… — Нэри вновь смотрит на Эллохара, отмечая легкую полуулыбку, блуждающую по его губам. — После он позволял мне варить простые зелья для больничного крыла, а затем, когда я ассистировала ему в приготовлении очередного экспериментального состава, мы немного не сошлись во мнении по поводу одного весьма заковыристого ингредиента и, в общем, взорвали лабораторию к Бездне… — прикрыв глаза ладонью и ощущая накатывающий волной стыд, она все же заканчивает: — Оба оказались неправы в итоге, потом еще три недели драили подземелья и восстанавливали все, и как-то так и сошлись.        — Серьезно? — Эллохар со смехом отрывает ее руку от лица, укладывая ее обратно на стол, но не отпуская, а просто скользя по внутренней стороне запястья кончиками пальцев, заставляя тонкую кожу покрываться мурашками, а сердце биться чаще. — А директор академии что?        — Поулыбался, похмыкал, наказывать не стал, — Нэри пожимает плечами, но руку не вырывает, словно ей совершенно все равно. И это сбивает его с толку. Физиологическая реакция на его прикосновения однозначно присутствует, но на лице Нэри легкая вежливая улыбка, не более. «Леди Блэк сегодня снова носит маску», — несколько недовольно отмечает он, чувствуя острое раздражение. — Потом укрепил чарами подземелья, во избежание повторений.        — Хотя да, у вас же лорд-директор из эльфов, да и древний к тому же, — прекрасно понимая поведение главы учебного заведения, в котором училась Нэрисса, он негромко хмыкает, пытаясь представить свою реакцию на подобное. «Мне еще лет триста минимум до подобного титанического спокойствия» — думает Даррэн и, почувствовав, как дрогнули пальцы Нэри под его ладонью, сжимает их чуть крепче. — Обсудим ваш крайне любопытный разговор с Дэей? — одарив ее неподражаемым оскалом, он подливает ей еще вина, хотя она и так уже пьет четвертый бокал. «У кого-то на церемонии Благословения будет заплетаться язык», — посмеивается про себя Эллохар, видя, как Нэрисса в досаде закатывает глаза.        — Валяй, спрашивай, — она залпом ополовинивает бокал и, издевательски вздернув брови, крайне нагло глядит на него. — Или ты ожидал, что я тут буду краснеть и отнекиваться? — вино явно помогает ей почувствовать себя свободней, эмоциональные переживания отступают на задний план, а в голове проскальзывает резкая мысль: «Ух, сейчас буду резать правду-матку». Губы сами изгибаются в усмешке, а на сцену выходит жесткая и немного наглая, пьяная Нэри. «Поддержим овациями!» — скандирует подсознание, и она негромко посмеивается, наблюдая за реакцией Эллохара.        — Ожидал, — признается Даррэн, понимая, что видит подобное выражение на ее личике впервые. «Нэрисса, подвид: боевая» — со странным трепетом в груди констатирует он и задает первый вопрос: — Значит, свободы хотелось? — с легким прищуром начинает он свой допрос.        — Да до сих пор хочется, — Нэрисса расслабленно пожимает плечами, не отводя от него взгляда и не смущаясь. — Возможно, когда закончу с научными изысканиями, исчезну лет так на пять-десять, мир посмотреть…        — Себя показать? — издевательски продолжает за нее Эллохар, понимая, что показывать себя она будет только в его спальне. И в ванной. И в доме в Ксарахе. И, возможно, в его покоях в Хайранаре. И никак иначе.        — Да что тут показывать-то? — со смешком спрашивает Нэрисса. — Я сначала думала к Зару с Дрэем присоединиться, но каждодневное посещение борделей меня мало прельщает, поэтому… — она насмешливо разводит руками, словно бы подводя итог. Присоединяться к парням она не стала еще и по причине того, что надеялась на то, что Дрэй все же встретит ту самую, которую примет кровь вейл. Но не вышло.        — Ты действительно думала, что стоит тебе уехать, и я тут же женюсь? — удивленно, странным тоном спрашивает магистр Смерти, и Нэри негромко хмыкает, уже готовя ответ.        — Надеялась, Бездну молила об этом каждый день, представляешь? — невероятно издевательски откликается она. — Там такой тотализатор на тебя был, все участвовали, даже Риш с бабушкой, — видя, как расширяются глаза Рэна, и в них появляется недобрый огонек, она серьезно добавляет: — Нужно ей ее долю отдать, пятнадцать тысяч золотых неплохая сумма, не находишь? Все же Благодать, в конечном итоге, оказалась права.        — Сколько? — зло выдыхает Эллохар, а Нэрисса успокаивающе поглаживает его по руке, и он перехватывает ее ладошку, крепко сжимая в пальцах. — Ты вообще считаешь это нормальным, прелесть моя? — ощущая раздражение по причине того, что и Нэри участвует в тотализаторе, устроенном на его личной жизни, он едва сдерживается, чтобы не рыкнуть на нее.        — А тебе самому не надоело в бобылях ходить? — переходя все мыслимые и немыслимые границы, открыто спрашивает Нэри, чувствуя непонятный эмоциональный подъем. Почти так же свободно они общались раньше, и ощущение, что эта тонкая ниточка связи между ними все еще есть, странно окрыляет. — Хотя да, с таким-то выбором баб ты точно не скоро женишься… — и, махнув на него рукой, спокойно допивает вино, под пораженным взглядом Эллохара.        — И что не так с моим выбором? — неожиданно интересуется он, внимательно вглядываясь в ее глаза. Почему-то именно ее мнение его действительно интересует. «Я уже выбрал тебя, радость моя» — думает он, ожидая ее ответа. Надеясь на то, что она ответит предельно честно.        — Честно, вот не знаю. У Риш спроси, я с ее мнением полностью согласна, а вот изложить не могу: была пьяна и всего не запомнила. Но то, что была абсолютно согласна, помню точно, — наигранно важным тоном проговаривает Нэри, — она там и по Василене прошлась, и по Дэйке…        — Это когда это ты успела так напиться с Риш? — подозрительно уточняет Эллохар, чувствуя себя предельно странно и досадуя на то, что она не дала правдивого ответа. «Интересно, а что бы сказала сестренка по поводу Нэри?» — размышляет магистр, но понимает, что с ней пока не готов обсуждать свои чувства к Нэри.        — Давно, перед практикой еще. У меня было крайне меланхоличное настроение, а Риш снова разругалась с Блаэдом. И мы утешились в компании друг друга и бутыли самогона, — когда Рэн снова наполняет ее бокал, поясняет она, вновь кидая взгляд на водопад. — Да и не мне тебя учить, я тут самая крайняя, как говорится, — добавляет Нэри, слегка лукавя. Она прекрасно помнит слова Благодати о том, что Даррэн выбирает немного скучных, слабых и, чего уж там таить, несколько ограниченных женщин, опираясь только на свое подсознательное желание защищать и оберегать. Посттравматический синдром в действии.        — Значит, заглянем к любимой сестричке, — решает магистр Смерти, думая, чего бы такого, кроме братского подзатыльника, захватить с собой. — Устрою вам очную ставку.        — Это без меня. Я к ведьмам не ходок, — поднимает руки Нэрисса, упрямо глядя на магистра. — Вот честно, правда, не надо меня туда тащить. Я и так от работы отлыниваю, с Мейлин в шестой раз цапаюсь по поводу постоянных визитов в ведическую школу, не тащи меня туда, а? — мрачно глядит на него Нэрисса, но потом все же растягивает губы в улыбке. — Допрос окончен? — с надеждой в голосе спрашивает она, и Эллохар напрягается, понимая, что не знает чего-то. Упускает что-то важное.        — На сегодня да. На сколько назначена церемония Благословения, прелесть моя? — кинув взгляд на солнце, уже клонящееся к западу, мягко интересуется Эллохар, заметив, как вздрогнул на этих словах, все это время наблюдавший за ними, дракон, уже поднимающийся с места, и добавляет: — Мы не должны опоздать, — Нэри вопросительно приподнимает брови, но Бельтэйр этого видеть не может, и эффект, созданный всего двумя его фразами, невероятно радует магистра Смерти. «Понервничай, чешуйчатый. Тебе полезно», — ухмыляется своим мыслям Даррэн, вновь переводя взгляд на Нэри. — Ну, я же тебя украл, верно? На мне и доставка до места, — поясняет он, подозрительно прищурившейся после его слов Нэриссе.        — Превосходно, — тоже глянув на небо, Нэри, чуть подумав, отвечает: — Церемония через два часа, Рэн, но мне нужно подготовиться и проконтролировать все, Мейлин ведь отсутствует…        — Снова у ведьм? — щелчком пальцев призвав подавальщика, чтобы тот записал сумму на его счет, он поднимается с места, подавая Нэриссе руку. — Пойдем, радость моя.        — Снова у ведьм, — устало и немного раздраженно вздыхает Нэри, принимая руку, и магистр, так и не отпуская ее, ведет через зал, к выходу из ресторации. — Я же, как обычно, снова филоню: так часто мотаться к ведьмам — это не мое, — все так же мрачно, когда заходит речь о ведьмах, проговаривает Нэрисса, и Эллохар, бросив на нее вопросительно-встревоженный взгляд, негромко спрашивает:        — В чем причина твоей нелюбви к посещению ведьм, Нэрюш? — они выходят на площадку перед заведением, с которой можно прожечь переход, и Рэн привлекает ее ближе к себе, защищая от порывов похолодевшего ветра. Пламя занимается где-то внизу, а взгляд, прямой, невероятно волнующий взгляд глаза в глаза начинает откровенно ее нервировать.        — Неважно, — кидает Нэри в ответ, отводя глаза, и магистр Смерти понимает, что это «неважно» значит намного больше, чем она говорит ему. Но пламя уже охватывает их, и он решает задать этот вопрос той, что, наверняка знает, что же скрывается за односложным ответом Нэриссы.