Темная Империя. Ритуальный Круг

Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Быстро сбегая по ступеням, Нэрисса стремительно заворачивает в коридор третьего этажа, понимая, что вновь опаздывает. Звонок прозвенел более десяти минут назад, и пусть каждое ее опоздание прикрывает добросердечная Айшарин, предупреждая преподавателей о том, что адептку Блэк задержал лорд-директор, опаздывать на практикум по алхимии, что ведет не очень приятный профессор Альвариус, совершенно не хочется. Отсчитав двери, совершенно не имевшие никаких табличек и прочих опознавательных знаков, она, коротко постучав и не услышав ровным счетом ничего в ответ, входит в лабораторию и сразу сталкивается с острым взглядом ледяных зеленых глаз.       — Проходите, адептка Блэк, и побыстрей, будьте добры, не отвлекайте других, более пунктуальных адептов от работы, — дроу профессор резко отворачивается, и Нэри остается только показать в спину преподавателю язык.       Краем глаза глянув на доску и определив необходимые ингредиенты, она неспешно ставит чугунный котелок на подставку, разжигает крохотный огонек на ладони и, перекинув его под котел, тонкой струйкой вливает основу крайне ядовитого и опасного алхимического состава номер одиннадцать. Надменное фырканье преподавателя, размеренно обходящего лабораторию, раздается где-то за спиной, и угадать кому оно предназначается не представляется возможным, хотя Нэри почти уверена, что подобное выражение своего недовольства предназначено именно ей. Еще на первой паре по практической алхимии профессор крайне ядовито высказался на тему того, что не все адепты владеют пламенем, поэтому и ей, Нэриссе, стоит поменьше проявлять свои таланты, дабы не задевать чувства других учеников. С тех пор отношение к профессору стало ровно таким же, как его отношение к ней. А поскольку жаловаться она не собиралась, с того момента Нэри просто игнорировала преподавателя, насколько это было возможно.       Как только основа состава — очень едкая кислота артариса болотного — вскипает, Нэри, медленно помешав в котле по часовой стрелке, засыпает в горячую субстанцию отмеренное количество порошка златоцвета и, капнув сверху три капли крови черной мантикоры, накидывает на емкость с зельем защитный купол. Расслабленно откинувшись на спинку жесткого стула и передвинув ингредиенты немного в сторону, Нэри внимательным взглядом окидывает помещение, приглядываясь к котлам других адептов и подмечая степень готовности их зелий. Кто-то, явно плохо слушавший на прошлой лекции, быстро высчитывает необходимое количество златоцвета, кто-то, как и Нэрисса, уже наложил на котел купол и сидит отдыхает, выжидая время, пока состав протомится положенные семнадцать минут. Заглянув в собственный котелок, она отмечает, что состав почти изменил свой цвет, и скоро можно будет добавлять взрывчатую эссенцию калеомелы, как ее отвлекает негромкий голосок Талиссы, что сидит и странно принюхивается, видимо, учуяв что-то своим острым обонянием оборотня:       — Посмотри на Эрихана, — обеспокоенно шепчет оборотница, откидывая длинную челку на бок. — Ты тоже это видишь?       Нэри мгновенно переводит взгляд на оборотня из барсов, что, совершенно не озаботившись защитным куполом, и не дав зелью дойти до необходимой стадии перемены цвета, спокойно заливает в котел очень опасную эссенцию калеомелы.       — Сейчас рванет… — хриплым шепотом выдыхает Нэри, оглядывая сидящих неподалеку от безалаберного Эрихана адептов, и уже слыша неприятное, стрекочущее шипение зелья.       «Зацепит всех» — мрачно констатирует еще не свершившийся факт Нэри, буквально ощущая, как время замедляется, становясь тягучим, как смола. Она быстро оглядывается на профессора, что стоит в другом конце кабинета и что-то гневно выговаривает дрожащей в страхе перед преподавателем адептке. «Не успеет, даже если окликну» — успевает подумать Нэрисса, прежде чем шипение усиливается, а испорченный состав, приобретя совершенно немыслимую, ярко розовую окраску, опасно пузырясь, поднимается по медленно оплавляющимся стенкам котла. Нэри, подскочив с места и нервно оттолкнув от себя мешающий стул, буквально в считанные секунды пересекает лабораторию, благо, широкий проход между столами это позволяет, и, отпихнув от готовящегося взорваться котла испуганного парня, быстро поднимает руки над его зельем. «Пламя использовать нельзя…» — проносится в голове прежде, чем нестабильная субстанция наконец выплескивается, окропив переднюю часть помещения. Яркая вспышка слепит глаза, и Нэри чуть отступает под давлением всплеска, а щит опасно прогибается, касаясь ладоней. Над головой как-то очень медленно взвывает серена предупреждения, разрывая виски болью, и помещение разноцветными всполохами мелькает перед глазами, не давая сосредоточится на картинке. Судя по звукам, слабо доносящимся до странно затуманенного сознания Нэриссы, адепты со стонами и бормотанием отскребают себя с пола, поднимают рухнувшие парты и стулья, гомон голосов заставляет поморщиться, и она стоит оглушенная ровно до тех пор, пока подлетевший профессор, странно встревоженным, если не испуганным голосом негромко, но очень жестко интересуется, уверенно усадив ее на пододвинутый стул:       — Блэк, вы в порядке? — вопрос кажется немного странным, ведь, по сути, кроме мушек и бликов перед глазами, да легкого головокружения, Нэрисса не испытывает ничего.       Но потихоньку проясняющееся зрение позволяет более детально рассмотреть помещение, а также оценить степень разрушений, причиненных лаборатории посредством взорванного зелья. «Рэну это очень не понравится…» — проскакивает мрачная мысль, и она запоздало кивает Альвариусу.       — Да профессор, все в порядке… — не желая сообщать о головокружении и слабости, что неожиданно накатили как раз в тот момент, когда она начала говорить, медленно бормочет Нэри, с усилием сдерживая тошноту, и пытается подняться со стула, но женская ладошка мягко удерживает ее, и у самого уха раздается сиплый, потерянный шепот Талиссы:       — Твои руки… — и стоит только оборотнице договорить, как Нэрисса, быстро переведя взгляд на собственные ладони, на мгновение теряет дар речи.       На ладони словно надели две перчатки из свиной шкуры, вывернутой наружу мясом, почему-то обугленной, к тому же. Решая не рисковать и не пытаться пошевелить хотя бы пальцем, и понимая, что тошнота вызвана запахом паленого мяса, просто прикрывает глаза и делает пару глубоких вдохов. «Шарахнуло так шарахнуло» — почти в восхищении убойной силой варева Эрихана устало хмыкает Нэри. «У нее шок…» — доносится откуда-то издалека тихий шепоток, обладателя которого идентифицировать Нэрисса не может. Рефлекторное шевеление пальцами отдает чудовищной болью, вспыхнувшей, будто пламенем, и пронзившей руку вплоть до костей позвоночника. Перед глазами расплывается противная мгла, в уши словно налили воды, так, что слышно лишь сорванный стук собственного сердца, а с израненных, обожженных ладоней, пузырясь, стекает смесь крови и сукровицы, расплываясь на форменных брюках отвратительным липким пятном. «Щит прогнулся» — вспоминает Нэрисса, прикрывая глаза и стараясь дышать через рот, чтобы не чувствовать запаха паленой плоти. Резкий удар двери вырывает ее из душащего небытия, а стремительные тяжелые шаги за спиной заставляют встрепенуться и сдавленно застонать от боли в потревоженных ладонях.       — Какой Бездны у тебя тут творится, Альвариус?! — громкий, яростный рявк магистра Смерти раздается за плечом, но Нэри не шевелится, понимая, что после очередного приступа боли может просто отключиться. — Почему ты не обезопасил адептов при варке зелий класса опасности «Ц»?! — продолжает наседать на посеревшего лицом дроу Даррэн, и мир перед глазами окрашивается в черно-багровые тона. Но, прекрасно осознавая, что Нэри нужно немедленно оказать помощь, тяжело вздыхает, делая слабую в своей эффективности попытку усмирить вспыхнувший гнев. — Всем покинуть лабораторию! Альвариус, в мой кабинет, объяснишь мне популярно, почему в моем учебном заведении, в котором я обязуюсь обеспечивать полную безопасность и стопроцентную выживаемость адептов, эти самые адепты получают опасные травмы на простой лабораторной!       Эллохар резко разворачивается, даже не проследив, прошел ли в открытый им портал преподаватель и, обойдя стул, присаживается на корточки перед замершей от боли Нэриссой.       — Все не так плохо...       Она судорожно выдыхает, поморщившись на последнем слове, и старательно сохраняет на лице маску отстраненного спокойствия, но магистр, проскользнув обеспокоенным взглядом по ее лицу, отмечает и до синевы побледневшую кожу, и закушенную до крови губу… «Плохо…» — констатирует факт он и осторожно протягивает руки к ее ладоням, но Нэри лишь отстраняется назад, оценивающе вперившись в пострадавшие конечности.       — Руки дай, — мрачно, чувствуя поднимающееся на упрямицу раздражение, проговаривает принц Хаоса и, когда она с неимоверным усилием приподнимает ладони с залитых кровью и сукровицей колен, вновь закусывая уже прокушенную губу так, что по подбородку стекает капелька крови, осторожно принимает их в свои.       Почти не касаясь, бережно, чтобы не причинить дополнительной боли, Эллохар внимательно осматривает пальцы, сейчас больше напоминающие распотрошенное рваром нечто. Заметив проглядывающие сквозь разорванную и обожженную кожу суставы и кости, едва сдерживается, чтобы грязно не выругаться, и, вновь вздохнув, заставляет себя успокоиться. «Вешать на кишках собственных преподавателей будешь позже» — уговаривает он себя и, призвав доставшуюся в наследство от матери целительскую магию, медленно оплетает ею руки Нэри, понимая, что это мало поможет.       — А теперь на ручки и к целителям, горе мое, — поднимаясь, заявляет демон и, видя, что Нэрисса все еще в состоянии прострации, подходит ближе, собираясь взять на руки. «Ну почему тебе всегда так достается, радость моя?» — с сожалением размышляет магистр и недовольно нахмуривается, когда Нэрисса не позволяет поднять себя.       — Никаких на ручки, — слабо протестует она и лишь негромко вздыхает, когда магистр, раздраженно фыркнув, все же подхватывает ее на руки, а упрямое выражение его лица заставляет просто послушно прикрыть глаза и насладиться, насколько это возможно с сожженными до костей руками, подобной транспортировкой до целительского корпуса.       — Не спорь, мнение больных и травмированных не учитывается, — останавливает ее строгим взглядом Эллохар и, выйдя в пустой коридор учебного корпуса, быстро направляется к лестнице.       Пламенем переноситься нельзя, руки можно повредить еще больше, да и магический фон лаборатории после взрыва нестабилен, поэтому Нэри, пусть и очень смущается, но понимает, почему Рэн решил доставить ее к целителям пешком. Коридоры и лестницы мелькают, словно в тумане, боль в ладонях, на которые она старается не смотреть, усиливается, несмотря на стазис, наложенный магистром, и, когда Даррэн выходит на улицу, не может удержать стона, сорвавшегося с губ. Сильный ветер обдувает поврежденную кожу, и та начинает гореть огнем, на глаза наворачиваются слезы, а судорожный вздох, последовавший за стоном, заставляет Эллохара вздрогнуть.       — Тише, тише, прелесть моя, мы почти на месте, — хрипло бормочет он, прижимая худенькое тело к себе.       Путь до ступеней корпуса целителей, кажется, занимает целую вечность, а дрожь, пробегающая по телу Нэриссы, заставляет замирать в панике сердце, злиться на самого себя, на безднова Карио, что не подумал обеспечить безопасность адептам… Дернув магией дверь так, что та с неимоверным грохотом врезается в стену, а по железному дереву проходит сквозная трещина, Даррэн врывается в лазарет, мгновенно дергая сигнальные чары. На столь яростный призыв тут же является главный целитель, и магистр, проскользнув впереди целительницы, укладывает Нэри на узкую больничную койку.       — Неосторожность в обращении с опасными ингредиентами класса «Ц», Оллейне, — быстро проговаривает магистр Смерти и бережно расплетает стазис.       Руки Нэри тут же обжигает нестерпимой болью, словно их окунули в кислоту, из глаз текут слезы, и она уже даже не пытается их открыть. Свой собственный стон бьет по барабанным перепонкам, на фоне сопровождаясь звоном склянок с лекарствами, но провалиться в спасительный обморок не дает легкое поглаживание по щеке и негромкий шепот на грани слышимости:       — Шшшш, маленькая, потерпи немного, сейчас станет легче…       — Что они варили?       Шаги замирают у кровати, серьезный голос светлой эльфийки почти не приносит дискомфорта, потому как его вытесняет гул бессознательности. И даже боль почти отступает, перед отчаянным желанием сознания отключиться, как руки вновь вспыхивают, причем в этот раз настолько сильно, что из груди почти вырывается вскрик.       — Алхимический состав номер одиннадцать.       Эллохар присаживается на край кровати, ассистируя целительнице и помогая удерживать руки Нэриссы в судне, наполненном нейтрализующим яды зельем, пока та усиливает его действие магией. Яростный гнев полыхает в груди, оторвать голову оборзевшему дроу хочется все сильней и сильней с каждой секундой, что он наблюдает за мучениями любимой. «Убью» — хрипло рычит демон в груди, и он напряженно смеживает веки, сдерживая новый виток обжигающего нервы раздражения.       — Тьма! — мрачно восклицает Оллейне, поднимая взгляд на лорда-директора, и прерывая воздействие. — Калеомела! — и уже хочет подорваться с места, как Даррэн останавливает ее.       — Ты забыла, чья она воспитанница, Лей? — насмешливо выгнутая бровь становится ей ответом, но лицо его вновь мрачнеет, стоит ему опять взглянуть на израненные руки Нэри. — Она приучалась к ядам с полуторагодовалого возраста, калеомела не причинит ей особого вреда. Но замедлить регенерацию может…       Брови Эллохара хмуро сходятся на переносице, выдавая истинное настроение своего обладателя, и, когда эльфийка осторожно убирает судно, он начинает наносить на ладони Нэриссы заживляющую мазь. Та лишь вздрагивает, но поврежденные конечности не выдергивает, и магистр, полностью покрыв их зеленоватой, чуть светящейся, остро пахнущей массой, забинтовывает каждый палец, формируя своего рода перчатку.       — Как я понимаю, это было рабочее место Эрихана… — в задумчивости проговаривает магистр Смерти, заканчивая со второй рукой и укладывая ее поверх одеяла рядом с первой. В голове начинает складываться принеприятнейшая картинка, и его губы ядовито изгибаются, явно намекая на скорейшую расправу с виновниками проишествия.       — Но Эрихан ведь один из лучших учеников в алхимии, даром что боевик, — удивленно приподнимает брови целительница, появляясь в дверях, и демон, еще раз оглядев результат рук своих и удовлетворившись им, нехотя поднимается с места.       Покидать Нэриссу, в особенности, когда он в таком состоянии, совершенно не хочется, но внутри все буквально зудит от желания устроить качественный разнос Карио Альвариусу. Пройдя к Оллейне, чтобы не беспокоить разговорами и без того утомленную Нэри, он подпирает стену плечом и, оглянувшись на Нэри, пытается усмирить тревогу, что когтистой лапой стискивает нутро.       — По крайней мере, прошлый преподаватель души в нем не чаял, в личное ученичество взял…       — Я в курсе талантов Эрихана, Лей, — хмыкает лорд–директор, и Нэри, почти погрузившаяся в спасительное небытие, понимает, что не может не сказать:       — Он ошибся… — голос хрипит и звучит слишком слабо, поэтому она прокашливается и чуть громче добавляет: — По крайней мере, это выглядело так… Словно он не знает ни состава, ни порядка приготовления…       Нэрисса очень хочет взглянуть на магистра, но непослушные веки не подчиняются ее желанию, и ей остается лишь гадать, какое выражение на его лице сейчас.       — Этого не может быть… — совершенно без скепсиса, скорее шокировано заявляет Оллейне и, помолчав в напряженной задумчивости, шепотом, почти беззвучно добавляет: — Возможно… — но прерывается, а затем вновь начинает говорить: — Многие адепты были недовольны заменой преподавателя, лорд-директор…       — Разберемся, — опасные нотки проскальзывают в тоне Эллохара, и буквально кожей, а возможно, и краем сознания ощутив, что у них есть невольный слушатель, он возвращается к больничной койке и ласково проводит рукой по волосам Нэри, успокаивая скорее себя, нежели ее. — Тебе нужно поспать, радость моя, — в его голосе слышится пропитанная грустью усмешка, — отдыхай…       И мягкое, обволакивающее туманом беспамятство накатывает на нее волной, а издали, сквозь дымку сна, доносится уверенный баритон магистра Смерти:       — Никаких снотворных зелий, Лей, она их плохо переносит… Только чары… Я поставил маячок, но все равно, сообщи мне, как она проснется…       Стертый сонным заклинанием звук шагов растворяется в белесом мареве навеянного сна, и Нэрисса, тихонько вздохнув, наконец поддается чарам, позволяя затянуть себя в ловушку из калейдоскопа невнятных картинок.

      ***

      Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Несмотря на полученную четыре дня назад травму, учебу никто не отменял, поэтому Нэри, подсунув под спину две дополнительные подушки для удобства, сидит в постели и, стараясь не обращать на ноющую боль и зуд в поврежденных руках, читает учебник по некромантии, заодно практикуясь телекинезом переворачивать странички. Но, пусть она делает это, не прибегая к помощи пострадавших за благое дело лапок, пальцы все равно рефлекторно подрагивают, периодически сжимаясь в фалангах, и тогда кожу на сгибах суставов простреливает легкой, почти щекочущей болью, от которой страшно хочется сдернуть ненавистные бинты, и наконец почесать покрывшиеся тонкой корочкой пальцы. Кинув злобный взгляд на пропитанные очередной мазью зеленоватые марлевые ленты, что обвивают пальцы, подобно перчатке, Нэрисса вновь возвращается к книге, со всем прискорбием констатируя, что та ничуть ее не занимает. Захлопнув трактат о подготовке и бальзамировании умертвий, Нэри, уже почти без напряжения опускает ее на прикроватную тумбочку, подхватывая другую. Учебник, оказавшийся по итогу сборным анатомическим атласом низшей нежити, тоже не внушает надежды на что-либо увлекательное, но Нэри привычно устраивает его на коленях и, распахнув оглавление, быстро находит тему с болотными фонарниками, на которых они остановились на прошлой лекции. «А кто-то сейчас вскрытие проводит…» — расстроено думает она и, совершенно без отвращения рассмотрев картинку с пищеварительной системой фонарника в разрезе, перелистывает страницу и углубляется в детальное описание строения прелестного зеленокожего жутика.       — Да у тебя успехи, прелесть моя, — весело восклицает магистр Смерти, появляясь на пороге палаты.       Нэри, тяжко вздохнув, захлопывает книгу и возвращает ее на место, хотя внутри все буквально вопит о том, чтобы запустить ни в чем не повинным учебником в Эллохара, списав все на недостаток опыта и контроля.       — Только книгами не швыряйся, ладно? — со смехом просит магистр, словно прочитав ее мысли и подтащив стул к ее койке, вальяжно разваливается на нем.       — И в мыслях не было, — удивленно округляет глаза Нэрисса.       И услужливая память тут же подсовывает приятное воспоминание, как два дня назад она уронила толстенный фолиант прямо на ногу надоедливому гостю, а губы чуть искривляются в довольной улыбке. И пусть никакого вреда Рэну это не причинило, тот лишь вопросительно глянул и поинтересовался, все ли в порядке, но мстительная часть души Нэриссы невероятно возрадовалась подобному членовредительству. «Эх, главное, пусть забудет, а потом и чем-нибудь потяжелее приложим…» — строит планы коварное подсознание, и она лишь мысленно кивает в ответ, соглашаясь. Такая несколько детская месть была абсолютно неоправданна, но то, с каким наплевательским спокойствием Эллохар навещал ее по три раза на дню, непременно усаживаясь на край кровати и весьма интимно обращаясь «прелесть моя», заставляло даже самых скептически настроенных адептов подозревать их в любовной связи. Да и вейлова суть, не оглядываясь на повреждения, продолжала бунт гормонов, а Нэри приходилось краснеть, бледнеть, замирать и задыхаться, в попытках восстановить сбившийся сердечный ритм.       — С чем пожаловал?       — Через две недели традиционный праздник у ведьм, — внимательно отслеживая реакцию Нэри, начинает Даррэн, но та, и бровью не поведя, только отрицательно качает головой. — Ты пропускала ведьмовские праздники четыре года, Нэрюш. Риш обидится, — добивает в конце он, но Нэрисса лишь раздраженно закатывает глаза.       — Не обидится, — отрезает она и, потерев забинтованные ладони о простынь, чтобы хоть как-то унять доконавший уже зуд, съезжает по подушкам, принимая лежачее положение. — А если обидится, то я просто решу проблему бутылью лучшего самогона, и она быстро остынет, — еще одно пожатие плечами, и Нэри упирает взгляд в потолок, лишь бы не любоваться мощной линией плеч, обтянутых черной рубашкой. — Сам знаешь, я не очень люблю подобные увеселения…       — Ладно, — подозрительно быстро отступает магистр и, протянув руку к тумбочке, сдергивает с нее стопку листов. Вчитавшись и быстро пролистав страницы, он поднимает несколько удивленный взгляд на Нэриссу, все так же равнодушно пялящуюся в потолок. — Тебя же вроде освободили от написания рефератов, радость моя? — еще раз просмотрев исписанные листы и отметив, что почерк уж больно ровный, каллиграфический, с легким уклоном в право, он вновь поднимает взгляд на Нэри, — это ведь…       — Да просто перу надиктовала, — она переводит на Даррэна взгляд, догадываясь, о чем он подумал. — Я, конечно, уже не совершаю отчаянных попыток выколоть себе глаз вилкой в процессе еды… — начинает Нэрисса и, увидев, как губы Эллохара подрагивают в усмешке, улыбается в ответ, — но пока не освоила управление материальными материями на таком уровне.       — Как руки? — прекрасно зная о ее состоянии, интересуется Даррэн, чтобы заполнить паузу. Появившаяся у Нэри привычка отмалчиваться несколько напрягала его и, учитывая то, что ей молчать точно было комфортно, а вот ему не очень… — Сильно чешутся? — сочувственно уточняет Даррэн, пересаживаясь на край ее кровати и с интересом наблюдая за тем, как Нэри остервенело потирает ладони о простынь. Он перехватывает тонкие запястья и чуть сжимает забинтованные пальцы, легко поглаживая их через измочаленные усердным трением повязки.       — О нет, что ты, все просто прекрасно, вот только мои руки превратились в… — издевательски вежливо, с восторженными интонациями восклицает она, но потом ощущает резко накатившее на саму себя раздражение, под насмешливым взором серых глаз. — Безумно, — устало выдыхает Нэрисса, прикрывая глаза.       Такая близость неимоверно раздражает, желание отодвинуться подальше становится невыносимым, учитывая, что бедро магистракасается ее ноги, а аромат парфюма с дразнящими древесными нотками заставляет дышать глубже… «Если я все-таки сойду с ума и решу затащить его в постель…» — проносится опасная мысль в ее голове, и она запрещает себе ее додумывать, но крайне возбуждающие картинки встают перед глазами, сменяясь, настырно не желая исчезать…       — Тебе не пора? — глянув на часы, висящие над дверью, отстраненно интересуется Нэри, и магистр, обернувшись, тоже кидает взгляд на черные стрелки.       — К сожалению, — странным тоном протягивает Эллохар и, плавно поднявшись, одаривает ее крайне довольной, очень загадочной улыбкой. — А по поводу праздника подумай, Нэрюш, — и скрывается за дверью, вызывая одновременно приступ подозрительности и волну облегчения, окатившую с головы до пальчиков ног.       Поднявшись с кровати, чтобы размяться и хоть как-то отвлечься от ненужных мыслей о магистре Смерти, Нэри старательно перекладывает учебники на прикроватной тумбочке, перелистывает и перекладывает страницы реферата, осторожно расправляя замявшийся уголок титульного листа. Проводит кончиками забинтованных пальцев по шкатулке задания, что стоит на подоконнике, задумчиво глядит в окно и резко вздрагивает, когда за спиной в полной тишине раздается мелодичный голос целительницы:       — Нэри, давай взглянем на твои руки, — Оллейне проходит к Нэри в палату, и она вновь возвращается к кровати, усаживается на ее край и с некоторой долей тревоги протягивает руки эльфийке.       Ей самой интересно взглянуть на результаты терапии, потому как естественная регенерация темных по непонятным причинам не желала излечивать раны, и полагаться приходилось только на зелья и прочие целительские штучки. Судя по зуду и странному ощущению, будто на ладони надели большие по размеру перчатки, обожженная кожа уже начинает отслаиваться, и Нэри безумно хочется поучаствовать в ее снятии.       Оллейне медленно разматывает бинты и, когда доходит до последнего слоя, оказывается, они настолько присохли к ороговевшему слою, что оделить их можно только вместе с кожей, и Нэри согласно кивает на вопросительный взгляд целительницы. Та, с пугающе громким хрустом, резко отделяет марлевую ленту от кожи мизинца, и бинт просто снимает ее. Следующие пальцы избавляются от жестковатой на вид корочки еще проще и, когда рука с новой, нежно розовой кожей освобождается из плена, эльфийка с профессиональным любопытством оглядывает руку. Сгибает каждый палец, проверяя подвижность суставов и эластичность тканей, а затем, сняв и вторую импровизированную перчатку с руки Нэриссы, достает из кармашка платья баночку с густо-фиолетовым кремом и начинает предельно внимательно обрабатывать каждый палец.       — Теперь я наконец свободна? — с улыбкой обращается Нэрисса к женщине, и та, понимающе улыбаясь в ответ, вручает ей эту самую баночку с кремом.       — Теперь да, — кивает Оллейне, поднимаясь и расправляя складки на фартуке целителя. — Только не забывай обрабатывать руки трижды в день и при обращении с опасными ингредиентами надевай перчатки, хорошо?       — Хорошо, — также поднимаясь с места, послушно соглашается Нэрисса и, упрятав спасительную баночку, содержимое которой уняло таки выматывающий зуд, осторожно интересуется: — Оллейне, вы не знаете, чем там закончилось разбирательство?.. — тревога за парнишку оборотня, копившаяся все эти дни, не дает покоя, и она вглядывается в лицо целительницы, с нетерпением ожидая ответа.       — Думаю, тебе лучше задать этот вопрос магистру Эллохару, — на какое-то время задумавшись, осторожно отвечает эльфийка, но смотрит прямо в глаза, не отводит взгляд.       И это почему-то заставляет Нэри занервничать еще сильнее. За язвительного и очень неприятного преподавателя она особо не беспокоится, наверное, просто потому, что профессор, пусть и профессионал в своем деле, как учитель полный ноль. Никакой усредненной программы преподавания, крайне сухая теория, информации по технике подготовки тех или иных ингредиентов нет. И Нэри не совсем представляет, как вообще хоть что-то усваивают первокурсники, которые впервые знакомятся с предметом. «Магистр Сокар такого на кафедре держать бы не стал», — вспоминает своего куратора по магистерской Нэрисса, мысленно благодаря за ответственный подход к программе обучения и внимательность к каждому отдельному адепту.       — Я пожалуй пойду, у меня еще двое подравшихся оборотней, а ты одевайся пока. Звонок уже прозвенел, но я думаю, твой преподаватель будет не против, если ты отправишься домой и как следует отдохнешь, — с легкой улыбкой подмигивает целительница и выходит из палаты, плотно закрыв за собой дверь.       Нэри же, не теряя ни секунды, достает черную форму адептки школы Смерти, и не торопясь одевается, понимая, что, по сути, получила дозволение прогулять пару у Даррэна. Подхватив в охапку учебники и сунув подмышку реферат, она забирает с подоконника личное задание от магистра и, выйдя из палаты, кивает целительнице, что в соседнем помещении обрабатывает раны двум хвостатым. Приоткрыв двери, просачивается на улицу и, чуть щурясь по-летнему яркому солнцу, неспешно бредет к воротам школы. Проходя мимо тренировочного полигона, на миг засматривается на выпускников, сражающихся под присмотром мощного широкоплечего василиска — куратора двенадцатого курса боевиков и, перехватив удобней учебники, ступает за ограду, призывая пламя.       Чашка упоительно горячего, дурманяще крепкого кофе помогает собраться с мыслями и даже немного порадоваться желтым листьям, усыпавшим задний двор особняка лорда-директора. Опершись локтями на широкую балюстраду балкона, по размерам больше напоминавшего террасу, Нэри со вздохом подкуривает и бездумным взглядом обозревает багровеющие верхушки леса, простирающиеся прямо за домом. Вздрогнув под порывом холодного ветра и чуть поежившись, она разворачивается и, подойдя к плетеному диванчику, подхватывает черный плед. Как следует закутавшись, Нэрисса возвращается к чашке, одиноко стоящей на перилах, и, смешно зажав в зубах сигару, стягивает края черной плотной ткани на груди.       Взгляд снова утыкается в верхушки деревьев, но Нэри задумчива настолько, что не видит ничего. Все мысли занимают учеба, которая пусть и разбавляет ее дни хоть как-то, но, к сожалению, не вносит в жизнь порядка. И Рагдар, загруженный делами, и будто бы раздраженный чем-то. Но при этом невероятно нежный, внимательный, и Нэри готова поклясться, что ему почти удалось вскружить ей голову. Почти удалось разрушить ту непреодолимую стену, что она возводила вокруг своего сердца на протяжении четырех лет. При воспоминании об Эллохаре тонкие пальцы едва заметно вздрагивают, и Нэрисса почти роняет чашку, расплескивая теперь уже едва теплый кофе. Фокусирует полный недовольства взгляд на собственной ладони и, раздраженно фыркнув, сжигает брызги пламенем. А когда вновь поднимает глаза к полыхающей багрянцем кромке леса, замечает точку, стремительно приближающуюся к ней. «Василена или Риш?» — гадает Нэрисса, вновь подкуривая и внимательно наблюдая за метлой и ее всадницей, отмечает, что приторно правильная верховная никогда бы не стала закладывать таких лихих виражей.       «Нажаловался» — мрачно констатирует факт она, уничтожая бычок, когда защитный полог, укрывающий дом, вспыхивает синеватым пламенем магистра Смерти и, пропустив гостью, вновь смыкается. А черная ведьма, извернувшись мертвой петлей на своем летательном артефакте, бесшумно приземляется на балконе и, трижды стукнув черенком метлы оземь, укладывает ее в кармашек коричневого фартука. И затем оглядывает Нэри придирчивым взглядом темных глаз и, негромко хмыкнув, проговаривает:       — Отвратительно выглядишь. Тебя Рэн в качестве учебного пособия использует, что ли?       И Нэри, не сдерживая кривой усмешки, на секунду замирает, покачивая головой, а потом устремляется в распахнутые объятия Эримерранирш. Та обнимает ее еще крепче и, цепко ухватив за локоток, отводит в сторону диванчика. Насильно усадив Нэриссу и усевшись вслед за ней, хитро ухмыляется.       — Это по какой такой причине мой брат едва не разнес половину школы четыре дня назад?       — Риш… — единственное, что срывается с губ Нэри, и она прикрывает глаза, не желая отвечать.       Да и что она может ответить? Что Эллохар среагировал согласно своему статусу и обязанностям? В таком случае, он бы не вышвырнул профессора из школы без каких-либо рекомендаций, и не поднял бы вопрос об отчислении Эрихана, который решил воспользоваться случаем и подпортить жизнь нелюбимому преподавателю.       — У адепта зелье взорвалось, я попыталась прикрыть остальных по мере возможностей. Оказалось, что адепт подстроил все специально. Вроде, все.       — Опять твое самопожертвование, граничащее с самоубийством, — недовольно цокает языком ведьма и, бесцеремонно подхватив ладони Нэриссы в свои, внимательно оглядывает их. — С руками, как вижу, все уже в порядке, — Риш замолкает, сверля ее странным взглядом, от которого очень хочется укрыться, и Нэрисса отводит взгляд, понимая, что Благодать сейчас поднимет старую и уже замятую тему. — И ладно адепты… Но с Дэей ты, конечно, хватила лишнего. Почему ты просто не сказала Рэну о том, что вы не могли перенестись? Неужели тебе было так важно спасти человечку Тьера даже ценой собственной жизни? — язвительные нотки в голосе ведьмы заставляют Нэри поморщиться и тяжело вздохнуть.       — Какая разница? — устало прикрывает глаза Нэри, не желая обсуждать это.       Воспоминания плещутся где-то на задворках сознания, подкидывая непередаваемые ощущения первых дней после пробуждения. Она чуть встряхивает головой, чтобы отогнать подкатившую слабость, и, пытаясь отвлечь Риш, напоминает о празднике, теперь точно зная, что не отвертится.       — Рэн говорил мне про праздник. Что намечается в этом году? — наиграно весело интересуется Нэрисса, растягивая губы в улыбке, но женщина лишь насмешливо покачивает головой, давая понять, что раскусила ее топорную попытку сменить тему.       — Неужели ты думаешь, что Рэн до сих пор влюблен в нее? — Благодать вопросительно вздергивает бровь, всем своим видом выражая скепсис.       Пусть ее брат и не был слишком влюбчив, но после свадьбы Дэи отошел очень быстро, а это еще раз доказывало, что его чувства к красноволосой человечке не были сильны настолько, чтобы серьезно зацепить его.       — Мне все равно в кого влюблен или не влюблен Рэн, Риш, — сохраняя ледяное спокойствие, лениво протягивает Нэри, надеясь, что ее резко помрачневшее настроение не станет заметно очень проницательной ведьме.       Как бы она не старалась дистанцироваться, убедить себя в том, что чувства к Эллохару всего лишь магический навет, уверенность в том, что она сможет если не счастливо, то хотя бы спокойно жить без него, зная, что он счастлив с другой, таяла, как снег по весне. Вейла все больше натягивала незримые узы, а Нэри все чаще ловила себя на том, что не может насмотреться, не может надышаться этим мужчиной. Что время, которое они проводят вдвоем, несмотря на застарелую боль где-то за грудиной, приносит ей странное удовольствие. Что ей спокойней, когда он просто рядом.       — Давай не будем, ладно? — тихо просит Нэрисса, зная, что ведьма поймет ее, действительно поймет и не станет давить ненужными разговорами, приносящими раздрай в хрупкое душевное спокойствие.       — Совсем тяжело, да? — Благодать сочувственно сжимает ее ладони в своих, и Нэри, чувствуя, как к глазам подступают непрошенные слезы, не решается поднять на нее взгляд.       Плакать еще хуже, чем старательно демонстрировать напускное равнодушие. Плакать — значит чувствовать. А чувствовать — это открытая демонстрация слабости. «Миры Хаоса не терпят слабости, Нэри» — всплывают в голове слова дедушки, и она лишь криво ухмыляется, стараясь вернуть самообладание.       — Я не хочу это обсуждать.       Голос срывается на свистящий хрип, и Нэри, высвободив чуть подрагивающие ладони, спешно закуривает. Снова. «Да, бросить курить намного сложнее, чем начать» — хмыкает она про себя и, пододвинув пепельницу ближе к себе, поднимает глаза на женщину.       — Тебе нужно поговорить об этом, невозможно держать все в себе, — мягко, но настойчиво продолжает гнуть свое сестра магистра Смерти, но Нэрисса отрицательно качает головой в ответ, зная, что, даже если захочет, не сможет выдавить ни слова. — Ты все еще пытаешься полюбить этого дракона? Тебе не кажется, что пора уже отпустить мужика на вольные хлеба и не мучить вынужденным воздержанием? — смеется Эримерранирш, и Нэри, закатив глаза, махает на нее рукой.       — Говорить не хочу. И отпускать Рагдара тоже, — упрямо проговаривает она, и ведьма, весело фыркнув, откидывается на спинку диванчика. — Так что там с праздником? — опять заводит эту тему Нэри, совершенно не желая присутствовать в Ведической Школе.       — Ооо, — медленно протягивает Благодать, и по ее губам расплывается довольная улыбка. — В этом году у нас расширенная программа. Поэтому я и попросила Рэна предупредить тебя о том, что отказ не принимается, — она с хитринкой во взгляде смотрит на Нэриссу, и та вопросительно вздергивает брови, ощущая проснувшийся интерес.       — И что такого будет в этом году, чего я не видела в прошлые? — любопытство в голосе, смешанное с изрядной долей насмешки, выдает Нэриссу, и ведьма берет драматическую паузу, уставляется в сторону леса, словно не желая отвечать.       — Оракул, — просто выдыхает Благодать, но серьезность ее интонаций невольно влияет на Нэри, и та, подобравшись, слушает более внимательно и без скептицизма. — Ты же знаешь, что доступ к оракулу открывается раз в десятилетие. Когда-то и мне визит к нему помог принять важное решение, поэтому я посчитала необходимым позвать тебя. Возможно, и ты получишь ответы на свои вопросы, — женщина тяжело вздыхает, переведя взгляд на Нэри, застывшую с задумчивым выражением лица, и негромко добавляет: — Я понимаю твое нежелание сталкиваться с Василеной. И знаю, что ты не хочешь, что бы Рэн узнал о вашем конфликте, хотя я просто уверена, он о чем-то догадывается. Со своей стороны могу обещать, что твое вынужденное общение с Верховной обойдется приветствием и прощанием. Не больше.       — Ладно. Я, конечно, не очень рассчитываю на полезные советы высшей сущности, но раз ты гарантируешь мне полное отсутствие Василены рядом, то я согласна, — решив, что будет любопытно таки наведаться к оракулу, отвечает Нэрисса, и ведьма, просияв счастливой улыбкой, поднимается с места.       — Вот и отлично! А теперь угости меня чайком, ты же здесь хозяйка!       Благодать посмеивается, распахивая черные стеклянные двери, ведущие в холл второго этажа, и, напевая веселенький мотивчик, пританцовывая, спускается по лестнице. Нэриссе же ничего не остается, кроме как покачать головой на очевидную подначку женщины и с ухмылкой пройти следом.

      ***

      Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       — Неплохо, — с довольной усмешкой констатирует магистр Смерти, еще раз внимательно оглядывая шкатулку.       Кончики когтей поддевают рычажок крышки, и та с тихим щелчком откидывается, демонстрируя пустое нутро. Плетение, чуть заметно сияя голубоватыми нитями, свисает по краям эмалевой мозаики, полностью распущенное, и магистр в глубине души поражается кропотливостью проведенной работы. Нэрисса могла бы просто расплести главную, замыкающую часть плетения, чтобы добиться результата и открыть крышку, ведь никаких дополнительных конструкций и узлов он не добавлял, но расплела абсолютно все, несмотря на очевидную сложность задания. «Я был бы разочарован, если бы она этого не сделала» — понимает Эллохар, отставляя выполненное задание в сторону и поднимая глаза на адептку, стоящую напротив его стола.       — Ты же знала, что схема простая и никаких дополнительных узлов здесь нет, — он проводит кончиками когтей по деталям паззла, собранным в сложный цветочно-геометрический узор, и с любопытством разглядывает Нэриссу, облаченную в черную форму.       — Мне просто показалось интересным изучить плетение полностью, — пожимает плечами Нэрисса, глядя в ответ и желая поскорей сбежать из-под пристального взгляда серых глаз.       Внутри все словно скручивается в жгуты, и даже воздуха будто не хватает, когда он смотрит на нее так. Сознание все больше подчиняется инстинктам вейлы, и она как завороженная застывает, не в силах разорвать зрительный контакт.       — Нас обучали по несколько иной системе, да и каждое плетение, несмотря на то, что выполняется по определенной схеме, имеет свои особенности, в зависимости от того, каким мастером было выполнено. Мне было любопытно изучить полную схему построения, понять почерк мастера, — поясняет Нэрисса, чувствуя, что еще несколько мгновений под пристальным взглядом магистра Смерти, и она просто зальется краской смущения по самые ягодицы.       А Эллохар словно поддразнивает ее: вальяжно откидывается на спинку своего директорского кресла, уложив руки на массивные полированные подлокотники, раздвигает губы в невероятно чувственной наглой ухмылке и, склонив голову на бок, продолжает сжигать очень внимательным, изучающим взглядом. Словно в раздумьях, скользит глазами по телу, совершенно не стесняясь того, что она явно замечает его очевидный интерес к собственной персоне, задерживается на груди, обтянутой черной форменной рубашкой, медленно, не торопясь переводит взгляд на бедра, затем на ноги, словно лаская этим взглядом. Ощущение дикого дискомфорта охватывает Нэриссу, по телу, следуя серым глазам, пробегает обжигающая дрожь, распространяя сладкие мурашки по всем его уголкам, и Нэри гулко сглатывает, чувствуя, как язык присыхает к небу, а желание облизать резко пересохшие губы становится почти нестерпимым.       — В таком случае, думаю, надо будет усилить охранное плетение на винном погребе, — возвращаясь взглядом к ее глазам, со смешком проговаривает магистр Смерти, и Нэри в ту же секунду заливается гневным румянцем. Его обидные подколки по поводу ее чрезмерно обильных возлияний раздражают настолько, что она в бессильной злости сжимает кулаки и крепче стискивает зубы. — Не пыхти, прелесть моя, — смеется Даррэн, и Нэри в бешенстве закатывает глаза.       — Я могу идти? — ледяным тоном осведомляется она, складывая руки на груди и невольно привлекая к ней внимание стальных глаз вновь.       Очень хочется шарахнуть ладонями по столу с гневным воплем «Хватит пялиться на мою грудь!», но Нэрисса только поджимает губы в ожидании ответа Эллохара. Но тот, судя по коварной усмешке, таящейся в уголках губ, не сильно спешит с ответом. Да и куда спешить? Занятия кончились, его маленькая прелесть сейчас все равно отправится домой, а его еще ожидает несколько часов бумажной работы и две встречи с родителями учеников. «Можно позволить себе несколько праздных минут в очень приятной компании…» — лениво размышляет Эллохар, ощущая острую потребность в ледяном душе. «Кажется, форма моего учебного заведения превращается в мой личный фетиш» — мысленно добавляет он, представляя, как Нэри, скинув форменный мундир с плеч, плавно обходит его рабочий стол, медленно расстегивая пуговички на черной рубашке. Моргнув, чтобы отогнать искушающее видение, магистр Смерти нехотя отрывает глаза от приятных округлостей и, глядя в глубокую синеву ее глаз, негромко протягивает:       — Можешь идти.       Мягкие, чарующие интонации Даррэна словно прошибают тело насквозь, пропуская электрический разряд по позвоночнику, заставляя задышать чаще, а сердце забиться быстрее. Нэри, круто развернувшись и едва не прищелкнув по-военному каблуками, стремительно преодолевает расстояние до двери, уговаривая себя не оборачиваться. Тихий и такой издевательский смешок за спиной, и Нэрисса, скрипнув зубами, рывком распахивает дверь, а выйдя, с силой закрывает ее, прекрасно зная, что хлопнуть створкой ей не позволят амортизирующие чары. Ей отчаянно хочется сползти по двери спиной, закрыв лицо руками, и немного прийти в себя, но в приемной очень проницательная Айшарин, которая и так с подозрением смотрит на нее, и Нэри делает пару успокаивающих вдохов, надеясь, что секретарь не заметит ее взведенного состояния, и, легко кивнув, покидает кабинет окончательно.       — Так не кричал ведь?.. — доносится приглушенный из-за двери голос Айшарин, в котором слышится изрядная доля удивления.       — Не кричал… — подтверждает шипением Тараг, и в нотках голоса Нэри слышит легкое ехидство.       — А что? — любопытствует дриада, но дух-хранитель оставляет ее вопрос без ответа, и спустя почти минуту, та, не выдержав, взвивается: — Тараг!       — А что я? Что я… — наигранно возмущается змей, а затем добавляет смиренное: — А я ничего…       И там, за дверью, раздается раздраженный хлопок папкой, невнятное бормотание несменного секретаря лорда-директора и едва слышный скрип стула, на который, по всей видимости, в бессильном приступе острого любопытства плюхнулась Айшарин.       Уже на лестнице Нэрисса позволяет себе устало опуститься на ступеньку, чтобы перевести дух. Эмоциональные качели, стихнувшие после обряда Отпущения, вновь дают о себе знать, а участившиеся занятия с Эллохаром только подливают масла в огонь ее сомнений. Да и слова Риш, сказанные в тот вечер за чашкой чая, осторожные, но показавшиеся такими правильными… «Отпусти себя, Нэри, ты не сможешь всегда держать себя в стальной перчатке. Отпусти и позволь себе отдых, позволь себе быть собой… Просто плыви по течению, потому как любая, даже самая спокойная вода может утянуть тебя на дно реки, если ты вдруг начнешь сопротивляться. Пусть все идет так, как задумано, не борись с судьбой, и не борись с собой». Нэрисса прикрывает глаза, потирая переносицу, и печально усмехается. «Что наша жизнь? — Борьба» — вспоминаются строчки невесть где слышанного изречения и, заслышав внизу торопливые шаги, Нэрисса поднимается со ступеньки, нацепив на лицо максимально безразличное выражение, медленно продолжает спуск по лестнице. Мимо пробегает взмыленный профессор с кафедры анатомии человеческого тела, бледный до ужаса, и Нэри, усмехнувшись, припоминает, что сейчас у него должна быть группа четверокурсников некромантов. «Опять утворили чего, смертолюбивые касатики» — догадывается она, выходя из административного корпуса.       Резкий порыв ледяного ветра налетает на нее, стоит ей ступить на дорожку, ведущую к импровизированному парку, и Нэри застегивает школьный мундир, поеживаясь от холода. Плотоядные кусты, растущие вдоль полигона, несмело шелестя листиками на ветру, протягивают тонкие, почти голые веточки, цепляясь за ткань брюк. Нэрисса пропускает по пальцам немного пламени, несильно жаля доставучую изгородь и почти дойдя до центральной площадки, на которой обычно проводится построение, слышит отдаленные голоса и гогот адептов. Нэрисса невольно оборачивается, вглядываясь в группку учеников, прикрытую от нее скоплением кустов ядовитого шиповника и, когда оттуда доносится тихий, сдавленный плач, а смех адептов становится громче, резко разворачивается, направляясь в их сторону. В груди ворочается неприятный комок, злость на жестоких малолеток, травящих сокурсника, растет с каждым шагом, и она недоумевает, куда смотрят кураторы и почему не пресекают подобное на корню. Бесшумно сойдя с дорожки и остановившись за кустом, она обозревает разворачивающуюся картину форменных издевательств над первокурсником, а затем, нацепив на лицо чисто эллохаровское, невозмутимо-заинтересованное выражение лица, медленно обходит заросли шиповника и, заложив руки за спину, негромко проговаривает:       — Как любопытно, — ехидные нотки в голосе выдаются бесподобно, и Нэрисса, столь же неспешно подойдя ближе, замирает за спинами растерянных и испуганных первокурсников. Те невольно отшатываются, видимо, понимая, что они таки «приплыли», и двое рогатых демонят быстро что-то прячут по карманам. — И в честь чего собрание, господа адепты? — она вопросительно вздергивает бровь, изгибая губы в легкой полуулыбке, и, окинув сборище пристальным взглядом, отмечает, что все они — низшие демоны. Мазнув же взглядом по зареванному мальчишке и заметив, что у того рожек нет, Нэри понимающе ухмыляется. «Травля, основанная на видовых различиях» — хмыкает она про себя. — Я жду, — напоминает притихшим мальчишкам Нэрисса, но те, потупившись и делая совершенно невинный вид, сохраняют молчание.       — А что, адептам больше нельзя собираться в группы больше пяти? — задиристо, нагло осведомляется темноволосый вихрастый демоненок, дерзко вздергивая подбородок и окидывая Нэри уничижающим взглядом красных глаз. «Да, наглость это фамильная черта, однозначно» — думает она, углядывая у парнишки знакомые физиогномические особенности.       — Почему же, можно… — мягко отвечает Нэри, широко улыбаясь Эйтхарту, и, чуть склонив голову, добавляет: — Выворачиваем карманы, касатики. Или мне пригласить сюда лорда-директора? — предлагает она, заметив выражение крайнего скептицизма на лице демоненка. Понимая, что наглость мелкого зашкаливает, Нэрисса требовательно протягивает руку вперед, но первокурсник лишь насмешливо хмыкает в ответ.       — Не думаю, что лорд-директор будет лично заниматься этим, — с нотками превосходства в тоне заявляет Эйтхарт, и вся шайка снисходительно улыбается Нэриссе.       «Да что вы?» — так и хочется спросить ей, но она решает сделать иначе. Кончики пальцев охватывает синее пламя, такое же вспыхивает в глазах, и Нэри растягивает губы в хищном оскале.       — Проверим? — она нарочито громко щелкает пальцами, и спеси на лицах юных представителей рогатой диаспоры резко становится меньше. — Так кого приглашаем? Лорда-куратора или лорда-директора?       Нэри под пристальными взорами притихшей малышни медленно проводит по полыхающему пламенем пальцу полыхающим же ногтем, превратившимся в коготь, напустив на лицо благодушной задумчивости, и негромко, будто для себя, произносит:       — Хотя нет, Рэна не надо, к нему профессор Келфри нежданно пожаловал, он, после очередных выкрутасов некромантов, может и не сдержаться…       — Ладно! Ладно, — нервно проговаривает второй парнишка, что тоже прятал в карман «улику». — Только без директора, пожалуйста, — тихо просит он и, заметив на себе взгляд главного зачинщика, возмущенно отвечает: — Эйт, сам знаешь, отец меня заберет и дома запрет, я здесь только потому, что магистр хорошо знаком с ним! — он быстро шарит в кармане брюк и, достав небольшой сверток из плотной бумаги, торопливо вручает в руки Нэриссе. — Только, пожалуйста, ни слова магистру Эллохару…       Он умоляюще смотрит на Нэриссу, и та, взяв минутку на размышления, чтобы промариновать виновников как следует, согласно кивает, а затем спокойно делает пару манящих движений горящим в огне пальцем, и второй, ровно такой же, пакет сам выбирается из кармана заводилы и прилетает к ней в руки.       — Они это… — осторожно начинает Эйтхарт, растерянно почесывая у основания рога, — кусаются, вот, — и делает шаг назад, а вслед за ним начинают тактическое отступление и остальные.       «Ага, да щаас, конечно» — со смешком думает Нэри, отрицательно покачав головой и резко махнув пламенеющей рукой в сторону обрадованных освобождением мальчишек, сбрасывает мельчайшие капельки огня и улыбается.       — Слепок ваших аур, — поясняет она потрясенным мальчишкам, замершим в испуге. — И да, Эйтхарт, Кориус — отцов я уведомлю лично. Думаю, они будут не очень рады тому, что мое письмо под подписью дарая отвлечет их от очень важной дипломатической миссии в клане Хедуши, — темно-алые глазенки обоих в панике расширяются, и Нэрисса негромко добавляет: — Как дарай, ваш лорд-директор тоже будет поставлен в известность. Разводить межвидовую травлю… И это сын и племянник главы клана песчанников… — она разочарованно покачивает головой и, повернувшись к пострадавшему парнишке, что во все глаза глядит на нее, негромко выдыхает: — Свободны.       Шум торопливых шагов, срывающихся на бег, как и шелест листвы, стихают быстро, и Нэри, присев перед несчастным страдальцем, сочувственно глядит на него.       — Что, совсем достали, да? — демоненок-полукровка, а потому рожки у него еще не прорезались, согласно кивает и пытается что-то сказать, но со склеенных чарами губ слетает лишь сдавленный всхлип. — Давай помогу, — она проводит ладонью в миллиметре от его рта, и тот, с полным облегчения выдохом разлепляет наконец губы и, высунув распухший язык, с воплем боли сдергивает с него кусачую конфетку. — Лучше?       — Угу, — невнятное согласие вызывает на лице Нэриссы понимающую и немного сожалеющую улыбку, и она, сунув руку в карман мундира, достает оттуда маленький флакончик.       — Держи, это обезболивающее зелье, не отравлено, — Нэри усмехается, когда ребятенок, откупорив емкость, сначала принюхивается, а затем, сделав глоток, вновь затыкает пробку и возвращает флакон ей.       — Спасибо, — почти нормально проговаривает демоненок, и она лишь кивает в ответ.       — Да не за что. Оставь себе, еще может пригодиться. Да и после подобного не очень приятно идти в целительский корпус, верно? — Нэрисса плавно поднимается и, кивнув парнишке, доброжелательно ухмыляется. — Беги уже, построение через двадцать минут.       Тот лишь благодарно кивает в ответ, проговаривает еще одно «Спасибо», уже более внятно, и быстрым шагом скрывается за стеной живой, в прямом смысле слова, изгороди. Проследив за жертвой издевок внимательным взглядом и дождавшись, пока его шаги стихнут, она чуть проходит вперед по дорожке и, оглянувшись, негромко протягивает:       — Тараг, будь добр…       — Слушаюсс, — прищелкнув жвалами, из-за спины откликается паук, видимо, надеявшийся застать врасплох своим появлением, — чем могу быть полезен? — осведомляется дух-хранитель, и Нэри, указав вперед на дорожку, пристраивается рядом.       — Скажи мне, Тараг, у вас тут как, толерантность в ходу еще? — светским тоном любопытствует Нэрисса и, завидев несколько удивленный взгляд сразу всех восьми глаз, мило улыбается. — Так значит, травля учеников у вас стандартный случай…       — Не совсемсс понимаю… — недоуменно шепелявит змей, который паук, мерно переступая мохнатыми лапами по идеально подогнанным плитам дорожки. Двигается размеренно, спокойно, и Нэри понимает, что хранитель просто не может, несмотря на весь свой опыт, уследить за всем, что творится в школе.       — Пятеро демонят первокурсников сочли за веселье скормить одногруппнику полукровке вот это, — она протягивает мешочки с кусачими конфетками Тарагу, и тот, заинтересованно оглядев Нэри, перехватывает их передней лапой и, ловко развернув один, понимающе хмыкает, прищелкнув хелицерами.       — Пожалуйсс, куратора ставитьс в известность не будуссс… — перед ним возникает плотная синяя дымка, в которой формируются образы мальчишек, он быстро проматывает события и, когда та сворачивается в сверкнувшую слепящую точку, кивает Нэриссе: — Лорд Эллохар поставлен в известность.       — Благодарю, — Нэрисса кивает в ответ и уже собирается двинуться дальше по дорожке, прочь от духа-хранителя, как тот неожиданно окликает ее.       — Леди Блэкссс, — Нэри оборачивается, вопросительно приподняв бровь, и паук, мягко ступая по каменным плитам, подходит чуть ближе, — рекомендуюсс завтра на построениессс одеться теплеесс, — просто проговаривает Тараг, и она, понятливо кивнув, приподнимает уголки губ в легкой улыбке.       — Срезы для стихийников станут неожиданным сюрпризом? — Нэрисса, негромко хмыкнув и перекатившись с пятки на носок, весело подмигивает духу и, развернувшись, степенно следует по дорожке к воротам, желая быстрей укрыться от пронизывающего ветра под теплым пледом на диване гостиной, желательно в компании чашечки ароматного чая.

      ***

      Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Когда наконец звенит звонок с последнего на сегодня занятия, Нэри, захлопнув тетрадь, в которой старательно зарисовывала мозговые извилины очень зубастой болотной нежити, с хрустом потягивается и, зашвырнув в пламя портала учебник с конспектом, выходит налегке. Еще раз просматривает присланную Хеарин записку, со временем и местом встречи и, сунув клочок бумаги в карман форменных брюк, сворачивает на главную лестницу. На широком лестничном пролете ее обдает морозным сквозняком из распахнувшейся на улицу двери, и Нэрисса на миг прикрывает глаза, заставляя кровь в венах вскипеть, согреваясь пламенем, текущим по жилам. Тепло обжигающей волной проносится по телу и гигантские хлопья снега, валящего с неба, стоит ей выйти наружу, не доставляют ровным счетом никакого дискомфорта. Не сказать, что это ее любимый способ согреться, но когда нет ни времени, ни желания возвращаться в кабинет Рэна за оставленным там мундиром, это единственный выход.       С легкой, довольной улыбкой оглядев белое великолепие, укутавшее школу Смерти, словно покрывалом, сегодня ночью, Нэри огибает группку адептов, громко решающих, где строить укрепления для игры в снежки и, оглянувшись, ныряет в прикрытую иллюзией арку. За ней уже нет расчищенной, протоптанной сотней ног дорожки, и Нэрисса, шепнув заклинание мягкого шага, беззвучно продвигается вперед, не проминая снег. Оглянувшись и удовлетворенно отметив, что следов не осталось, как она и рассчитывала, она ступает на открытую галерею, тянущуюся вдоль северной стены здания.       — Темных.       Негромко здоровается Нэрисса, и вампирша, стоящая к ней спиной, нервно дергается, вызывая на ее лице хитрую усмешку. «Вот ведь, и о чем только задумалась так?» — размышляет она, чувствуя, как ледяной ветер забирается за шиворот тонкой черной рубашки, а волоски, выбившиеся из косы, щекочут шею.       — Рвахорса тебе в глотку, Блэк! — гневно шипит Варнаи и, тряхнув длинной смоляной косой, недовольно уставляется на Нэри, отмечая, что та вот-вот рассмеется. — На твоем месте я бы не ходила с таким довольным лицом. Эти ополоумевшие идиотки и так придумывают невесть что, а ты подкидываешь в костер их злости поленья подозрений.       По хмурому выражению лица Хеарин становится понятно, что малоумные поклонницы Эллохара собираются выкинуть очередной фортель, основательно подогретые тем случаем с зельем, когда магистр так заботливо тащил ее на себе в лазарет.       — Веисса видела, что лорд-директор навещал тебя едва ли не трижды в день… Между вами действительно…       — Хеарин… — со смехом выдыхает Нэри, опираясь плечом о замерзшую в лед стену, и закатывает глаза под подозрительным взглядом вампирши, которую уже вполне может назвать своей подругой. — Я и Эллохар? — в голосе отчетливо слышны издевательски-насмешливые нотки. — Тебе вот самой не смешно? Это так же невозможно, как горный тролль и цветочная фея.       — В связи с последними событиями мне вообще не смешно!       Вампирша гневно взрыкивает, и ее глаза вспыхивают ярким багрянцем, на фоне которых лицо кажется трупно бледным. Она чуть поводит плечами, не понимая, как Нэри, пусть и темная леди, так спокойно реагирует на попытки ее запугать и отравить. Причем, прямо под носом магистра Смерти.       — Ты ничего не сказала директору, да? — досадливо догадывается она, глядя прямо в безмятежные глаза Блэк, и та равнодушно пожимает плечами.       — А зачем? Чтобы вызвать новый виток сплетен? Ты же понимаешь, Рэн не оставит этого просто так. А если начнет опекать еще больше… — Нэри недовольно морщится, всем своим видом демонстрируя то, насколько ее тяготит излишнее внимание магистра Эллохара.       Проблем и так хватает, а постоянное внимание, с недавних пор начавшее казаться приятным, снова добавляет трудностей, теперь уже психованно-ревнительного характера.       — И ведь просила не афишировать наше более чем близкое знакомство… — она тяжело вздыхает и, заметив странный взгляд, не удерживается от того, чтобы с вызовом глянуть в ответ. — Ну что, Хеарин? Не веришь, да? — несколько расстроено спрашивает Нэри, и Варнаи, секунду помявшись, чуть кивает, с сожалением глядя на нее.       — Ты же сама понимаешь, как это выглядит со стороны? Большинство из армии воздыхательниц магистра уже прознали о том, что ты не живешь в общежитии, ты все время пахнешь директором, да так, словно вы если не спите друг с другом, в понятном смысле слова, то точно спите в одной постели…       Все тоже сожаление слышится в голосе, и Нэрисса, ощущая, как в груди затягивается неприятно тянущий узел, опирается на перила галереи, отворачиваясь от собеседницы, не желая, чтобы та заметила в ее глазах то, о чем знать не должна.       — Мне самой с трудом верится, что у тебя с ним ничего нет, а ты подумай, что они видят со стороны… Магистр Эллохар действительно уделяет тебе много времени и внимания… Ты точно уверена, что с его стороны…       — О, Бездна, Хеарин, конечно я уверена! Он только пить прекратил, да и вообще, больше человечек предпочитает.       Нэрисса с кривой усмешкой приоткрывает завесу сердечной тайны магистра Смерти, отчаянно надеясь, что на ее лице в этот момент не промелькнет досада, или, хуже того, ревность и боль. Но, судя по изумленному, без какой-либо доли подозрительности, лицу вампирши, она отыгрывает роль на ура. «И слава Тьме, мне еще жалости не хватало» — успокоено выдыхает Нэри, вновь уставляясь на слабо светящее сквозь дымку солнце.       — Нет, я понимаю, что магистр, как демон, пусть и не влюбчивый, но весьма любвеобильный… — задумчиво протягивает Хеарин, и Нэрисса, желая развеять все ее сомнения, уверенно заявляет:       — Ты забыла? Я вейла. Я бы почувствовала, если бы с его стороны был бы хоть намек на какие-то чувства, выходящие за рамки опекунских, — честно лжет Нэрисса, прекрасно зная причину, почему не чувствует эмоции окружающих.       «И не полезу. К нему, уж точно» — упрямо бормочет она про себя, пребывая в полной уверенности, что о ее щитах, позволяющих закрыться от чувств других существ, знают только несколько близко допущенных лиц.       — Ну да, ну да, — все так же задумчиво соглашается Варнаи и, мигом стряхнув с себя оцепенение, серьезно спрашивает: — Ты все-таки пойдешь, да?       — Послушаю, что эти полоумные членки фанклуба Эллохара скажут, — с надменной усмешкой на губах, пожимает плечами Нэрисса и, услышав первый, предупреждающий, звонок в исполнении рога черного единорога, чуть приподнимает бровь. — Еще одна пара?       — Нет, на сегодня все. Но выпить кофе никак — проект висит, надо плестись в библиотеку, — удрученно признается Хеарин, и Нэри, понимающе ухмыльнувшись, кивает.       — Удачи, если что новенькое услышишь — шли записку, — заговорщески подмигнув, прощается она и, щелкнув пальцами, вызывает вспышку пламени. То, лениво лизнув хозяйские пальцы, охватывает Нэриссу, погружая в спасительные объятия знакомого с детства жара и утягивая сквозь пространство.

      ***

      Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Появившийся во дворе заснеженной школы лорд-директор мгновенно вызывает бешеную активность среди своих учеников. Магистр Смерти внимательно обозревает стремительно опустевший двор, подмечая мельчайшие детали, и малейшие, цепляющие зоркий глаз, несовпадения. Как только первый адепт из боевиков обнаруживается под сугробом, который наметен совершенно против вывшего всю ночь ветра, его губы озаряет издевательская ухмылка, а глаза загораются предвкушением вперемешку с раздражением на очевидную тупость своих учеников.       — Рронг, ветер северо-восточный, насколько я знаю. У тебя такие сложности с определением сторон света? Твой сугроб развернут на сто двадцать градусов, — недовольно протягивает магистр Эллохар, насмешливо наблюдая, как адепт выкапывается из снега и, виновато склонив голову, понуро плетется к нему.       — Виноват, магистр, — тихо бормочет Рронг, так и не оторвав взгляда от собственных сапог. Третий промах за месяц больно бьет по самолюбию старательного адепта.       — Эрха, неплохо.       Расщедривается на похвалу демон, медленно проходя к вполне натуральному, почти не вызывающему подозрений куску наледи на дорожке. Наледь мгновенно обзаводится сначала головой шайгенки, затем руками, а после ногами, и та вскакивает с места, сияя довольной улыбкой.       — Но обычно наледь не вздрагивает при моем появлении, и розами точно не пахнет, — шайгенка заливается жарким румянцем под насмешливым взором прищурившегося магистра Смерти. — Ушастый снова веник прислал, как я понимаю, — смеется Эллохар, провожая взглядом смущенную и рассерженную его словами Эрху. — Иргаш, Кайтары, оба.       Тролль шестикурсник и два оборотня-близнеца с седьмого, проломив корку льда, успевшую намерзнуть на озере за прошедшую неделю, совершенно не дрожа на пронизывающем до костей ледяном ветре, выбираются из озера. Из-за спины Эллохара доносится недовольное «Вот ведь урки каменные, как теперь на коньках кататься?» и магистр, легко шевельнув пальцами, сращивает серое полотно льда, возвращая ему целостность.       — Вас выдало слуховое окно, голубчики. Могли бы и у камышей пробурить, а так незачет. И да, Элиан, — окликает того самого фигуриста магистр, — ты бы коньки поточил, а то шесть переломов за прошлую зиму это уже перебор, не находишь?       Скривившийся, видимо, от не совсем приятных воспоминаний о полученных травмах, дроу кивает, понимая что выдал себя сам.       — Давай, покидай страстные объятия снеговика и двигай сюда. Тебе зачет, но только потому, что прикладники вчера и правда вовсю ваяли этих очаровашек.       Он кивает на традиционный символ зимы, с ухмылкой вспоминая, как развлекался, оживляя неповоротливых снежных созданий, заставляя тех гоняться за ничего не понимающими адептами.       — Спасибо, магистр, — облегченно выдыхает Элиан, выплевывая морковку, служившую носом погибшему за благую цель снеговику. Быстро истопив на себе снег, маг-стихийник, с превалирующим огнем, проходит в образовавшуюся шеренгу, желая поскорее скрыться с глаз Лорда-Директора, пока тот не вспомнил о так некстати заваленной контрольной по иллюзиям.       — Так, кто там у нас еще был? — тихо уточняет сам у себя Даррэн, припоминая, кого успел заметить во дворе.       Получалось трое: Ренер, вампир полукровка из Хаоса, с восьмого, Аллени, дриада с двенадцатого, что должна была курировать практику младших, и Нэрисса, что была поставлена в пару к дриаде. Он внимательно оглядывает двор еще раз, подмечая наполовину занесенный снегом дуб, уже зная, что там Ренер, прикидывающийся лишним слоем осадков. Аллени, при более детальном осмотре, обнаруживается под иллюзией невидимости у сугроба, ту выдает тихое хихиканье над взъерошенными оборотнями, уже стоящими в строю, а вот Нэрисса… Учитывая то, что он многие годы обучал ее сам и знал ход ее мыслей, сложностей с ее поиском возникнуть не могло, но та действительно хорошо умела маскироваться, и Эллохар решает положиться на собственное обоняние. Первый вдох кристально чистого воздуха словно выжигает легкие, замораживая их, но не дает ничего. Он прикрывает глаза, пытаясь ощутить куда тянется та ниточка связи, что образовалась несколько недель назад, после того, как он напоил ее своей кровью. Ниточка, теперь уже больше напоминающая канат, сплетенный из тысячи нитей, совершенно точно тянет его к дереву, у которого он появился, когда переместился сюда. «И как проскочила только?» — с совершенно заслуженной гордостью, и что уж скрывать, изрядной толикой восхищения, раздумывает магистр. Он осторожно прикасается к связи, так, чтобы Нэрисса не ощутила даже самого ее существования, и чувствует ее задорное веселье, а еще явное наслаждение ситуацией.       — Ренер, хватить пытаться склонить дуб к сожительству, не думаю, что твои чувства взаимны. Аллени, твой смех услышит даже глухое от рождения умертвие с оторванной в посмертии головой, но иллюзия неплохая, так что зачет, — быстро проговаривает Эллохар, направляясь к дереву, на котором сидит его личная адептка, и снова делает глубокий вдох.       Теперь в воздухе ощущается тонкий мускусный шлейф ее духов, и магистр, довольно ухмыльнувшись, становится под высоким, засыпанным снегом тополем и внимательно разглядывает массивные шапки снега, лежащие на торчащих в разные стороны ветвях. Все они выглядят вполне натурально, направление снежного наноса выбрано верно, и Нэрисса, отчаянно веселящаяся, судя по эмоциям, доходящим по связи, не выдает себя никак.       — Прелесть моя, — начинает Эллохар, вновь и вновь оглядывая ветви, — я знаю, что ты здесь, так что спускайся, и бегом в строй, — но сугробы сохраняют положенное сугробам молчание, и Даррэн в нетерпении вздергивает бровь. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! — весело заявляет он и несильно ударяет носком сапога по стволу. Упрямые сугробы не двигаются, ни снежинки не падает с ветвей. — Чары стазиса тебя не спасут, радость моя, — насмешливо протягивает Эллохар, сразу понимая, в чем тут дело. Маленькая снежиночка, одна, слетает с дерева и приземляется ему на плечо. — Неа, не пойдет, одна это как-то мало, — наигранно расстраивается он.       — Эх, а счастье было так близко, — в тон ему, полным обреченности голосом стонет Нэри, присаживаясь на ветке. Сугроб осторожно сползает с нее, и магистр отмечает неестественно бледную кожу и синеву губ. Нэрисса разворачивается так, чтобы сидеть поперек своего укрытия, прямо говоря — ветки, и резко спрыгивает на землю, не потревожив соседние. Слегка спружинив коленями, она приземляется в двух шагах от него, а затем быстро отряхивается от остатков снега.       — Техника шайгенов, как я понимаю? — интересуется Эллохар, с тревогой следя за тем, как синюшные губы приобретают нормальную окраску, а на щечках появляется румянец. Нэриссапроходится языком по пересохшим губам, и Даррэн с трудом сдерживает стон и дикое желание ее поцеловать.       — Так точно, лорд-директор, — рапортует она, подтверждая слова кивком головы, а на ее губах играет хитрая улыбка. Нэри прекрасно знала, что Рэну не составит труда найти ее, но этими необычными прятками наслаждается каждый раз. «Любопытный способ научить маскировке» — усмехаясь, думает она, разглядывая магистра Смерти.       — Отлично, зачет, — кратко отзывается он и провожает тоненькую фигурку удаляющейся Нэриссы взглядом. Пристраивается на пять шагов позади и, когда Нэри становится в строй, оглядывает заметно продрогших адептов. — Обедали?       — Нет, магистр, — Рронг окидывает всех взглядом, прежде чем ответить, и все снова виновато опускают головы под посуровевшим взглядом лорда-директора.       — Значит, бегом обедать и переодеваться. У вас час, подробности сообщит Тараг, — адепты, тихо переговариваясь, быстрым шагом направляются в сторону административного здания, в котором и располагается столовая. — Нэрисса, останься.       Порывавшаяся было догонять остальных Нэри виновато улыбается стоящей рядом с ней Эрхе, и та, понятливо кивнув ей, кидает на магистра подозрительный взгляд, окликает Иргаша и, подбежав к сокурснику, что-то говорит ему, удаляясь по заснеженной дорожке.       Нэрисса медленно подходит к нему, откидывая растрепанную ветром косу, и немного недовольно глядит в ответ. Вздернутая бровь явственно выдает ее удивление, и она, замерев в трех шагах от магистр Смерти, вопросительно уставляется на него.       — Пообедай со мной, — чуть склонив на бок голову, тихо проговаривает Эллохар, все еще тревожно вглядываясь в ее лицо. Применение техник шайгенов по маскировке в экстремально холодных условиях могут быть весьма изматывающим без предварительной подготовки. Но Нэрисса выглядит абсолютно нормально, и это немного гасит тревогу, и та забивается глубже, все же не покидая его до конца.       — Я боевик, Рэн, а значит сижу с боевиками, — устало напоминает она ему и замечает, как темнеет взгляд серых глаз. Злить его совершенно не хочется, но и подогревать те слухи, что ходят по школе только благодаря повышенному вниманию лорда-директора, нет никакого желания. Раздражение накатывает волной, и ей приходится сжать кулаки, чтобы немного прийти в себя.       — Ты сейчас больше на боевую сосульку похожа, прелесть моя, — смеется магистр и, обхватив Нэриссу за плечи, медленно ведет к зданию. — Так что не обсуждается. Я не хочу, чтобы на практике ты свалилась от переутомления, а потом неделю провалялась с простудой, — твердо заявляет он, пресекая все попытки к сопротивлению.       Рука крепче охватывает плечи, прижимая к твердому горячему телу, и Нэри понимает, насколько она замерзла. По коже тут же начинают бегать мурашки, и Даррэн, почувствовав ее дрожь, осторожно поглаживает ее плечо.       — Ты замерзла.       — Я в порядке.       На входе в здание она пытается увернуться из-под его руки, но он лишь усиливает хватку, отпуская ее только перед дверями в столовую, чтобы, собственно, их открыть. Нэри быстро проскальзывает в теплое помещение, уже собираясь шмыгнуть к своему столу, но магистр, идущий сзади, легонько подталкивает ее в спину, и ей приходится сменить направление и все же подойти к его столу.       — Я заметил, — язвит он в ответ, и Нэрисса, уже привычная к постоянным сменам его настроения, просто усаживается на стул, не давая ему возможности поухаживать за собой. — Не спорь, прелесть моя.       Он расслаблено устраивается напротив, и один из обреченных на работу по кухне адептов, сегодня выполняющий роль подавальщика, стремительно подходит к столу, приветствуя магистра кивком. От Нэриссы не укрывается полный сочувствия взгляд, словно спрашивающий «за что тебя?», направленный на нее, и она, тихо хмыкнув, едва заметно кивает вампиру.       — Два стандартных из моего меню, мне белое вино, леди красное подогретое со специями, — глаза подавальщика заметно округляются, но тот ловко скрывает свое недоумение и, снова молча кивнув, покидает их.       — Рэн, я в порядке. Зачем нарушать собственные правила? — раздраженно шипит она, глядя на совершенно спокойного магистра, старательно скрывающего улыбку в уголках губ. — Твое излишнее внимание ко мне и так является прекрасной пищей для сплетен, зачем подогревать интерес моих сокурсников еще больше?       Она совершенно не понимает его мотивов, и это настораживает ее. Такое чувство, что он пытается отвадить от нее адептов, что могут проявить к ней интерес, но таких, слава Бездне, почти нет.       — С каких это пор ты обращаешь внимание на слухи, радость моя? — лениво откликается Эллохар, окидывая ее изучающим взглядом. — Мне всегда казалось, что ты выше всяческих пересудов. Мое поведение продиктовано в первую очередь заботой о тебе: ты замерзла и дрожишь, — терпеливо поясняет магистр Смерти, отмечая, что Нэрисса выглядит слишком уж недовольной.       «Неужели кто-то из адептов настолько приглянулся ей, что она не хочет даже просто пообедать со мной?» — обеспокоенно раздумывает Даррэн, пока вернувшийся подавальщик расставляет перед ними их блюда.       — Меньше всего я хочу, чтобы ты заболела перед практикой, Нэрюш.       Он делает глоток вина, продолжая изучать Нэриссу взглядом, и краем глаза отмечает, что вампир, услышавший его ласковое обращение к Нэри, не предназначенное для чужих ушей, спотыкается на ровном месте.       — Бездна, — обреченно стонет Нэри, досадливо прикрывая глаза. — Ты специально, Рэн, да? Благодаря твоему повышенному вниманию со мной уже трижды за этот месяц пытались серьезно поговорить. Желательно в темном углу, так, чтобы никто не видел, — зло выпаливает она и, видя, как потемнел взгляд Эллохара, и как напряглись пальцы, сжимающие бокал, изо всех сил сдерживает невыносимое желание постучать себя по лбу. — Такое чувство, будто ты пытаешься избавиться от навязчивого внимания адепток, пользуясь мной, как своеобразным щитом.       — Тааак, — совершенно другим тоном начинает магистр Смерти, жестко глядя на Нэри. — А вот это уже серьезное нарушение внутренней дисциплины. Имена, радость моя, — он не притрагивается к восхитительно пахнущему мясу, но бокал вина допивает до дна и наливает еще. — Имена, Нэрисса, — ледяным тоном требует он, понимая, что своей заботой только добавил ей проблем.       «Бездна, если бы было так просто не проявлять заботу о ней…» — раздумывает он, не сводя с нее пристального взгляда. Даррэн видит, что Нэри все еще подрагивает, хотя ее форму он высушил еще по дороге сюда.       — Пей, — он придвигает к ней большой бокал, наполненный красным вином со специями, от которого поднимается соблазнительный пар, распространяющий вокруг аромат кардамона.       — Я не буду сдавать тебе имена влюбленных в тебя дурочек, — решительно отвечает она, прекрасно зная, что этим вызовет его недовольство. — До рукоприкладства не доходило, мне удавалось решать вопросы мирным путем, но я попрошу тебя не привлекать больше внимания к моей персоне и не обращаться ко мне по имени при других адептах, а тем более приглашать на обед.       Высказав сие требование и прекрасно в общем-то зная, что он его проигнорирует, она берет нож и вилку и приступает к еде. Превосходный стейк из мяса рвара, обжаренный на гриле в соляной корочке с добавлением перца и розмарина, в меру прожаренный, с кровью, тает во рту, чуть улучшая испорченное настроение. Вино, впрочем тоже, на то оно и вино. Пряное, горячее, заставляющее кровь быстрее бежать по венам, а румянец разливаться по щекам.       — Обсудим это позже. За ужином, — чуть ухмыльнувшись на невероятно злой взгляд Нэриссы, магистр лениво откидывается на стуле. — Ты так мило краснеешь, прелесть моя, — замечает он, лукаво глядя на нее и буквально чувствуя, как она звереет.       — Хватит. Я, кажется, просила тебя, разве нет? Твои адепты и так считают меня… — начинает она, устало прикрывая глаза и совершенно не желая с ним спорить. Просто потому, что переспорить магистра Смерти было невозможно. Абсолютно.       — Моей любовницей? — с ленцой в тоне протягивает Эллохар, словно смакуя это слово на губах.       «О, прелесть моя, я бы никогда не унизил тебя ролью своей любовницы» — совершенно серьезно думает Даррэн, прекрасно зная, что единственное место, которое займет Нэрисса в его жизни, это место жены. «Не стоит спешить» — напоминает он себе, меньше всего желая отпугнуть Нэри.       — Чаще всего звучал эпитет подстилка, были еще шлюха и мразь ублюдочная, — спокойно отвечает она, а глаза демона угрожающе сужаются, и он недобро оглядывает обедающих адептов. Впрочем, ей не привыкать к подобному, это было и в академии, за одной только разницей: там ее доставали поклонницы Рагдара. — Меня это мало волнует, Рэн, если совсем достанут — буду бить в ответ, отработки меня не пугают, так хоть, может, страстный пыл твоих поклонниц поумерю, — Нэри криво ухмыляется, чуть надменно изогнув брови, и выглядит совершенно спокойной.       — Тебя больше не побеспокоят, — ровно, совершенно спокойно проговаривает магистр, все еще глядя в зал на странно притихших под суровым взором лорда-директора адептов. Те начинают быстрее работать вилками и ножами, а разговоры, до этого бывшие достаточно громкими, мгновенно стихают, опускаясь до едва слышного шепота. — Можешь быть уверена.       — Что ж, прекрасно, — Нэрисса поднимается с места и, кинув последний взгляд на магистра, добавляет: — я надеюсь, ты меня услышал, Рэн, — он встречается с ней глазами, в которых медленно тлеют угольки синего пламени, и издевательски выгибает бровь. — Спасибо за обед, лорд-директор.       Сделав ударение на последних словах, Нэрисса, старательно игнорируя исполненные любопытством взгляды адептов, медленно покидает столовую, гордо выпрямив спину и вздернув подбородок. Раздражение охватывает каждую косточку, и отчаянно хочется зарычать, в особенности, когда до нее доносится ехидное перешептывание адепток, вышедших следом. Пальцы сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, оставляя кровавые лунки следов, и Нэри, понимая, что впереди еще практическое занятие под руководством самого магистра Смерти, невольно взрыкивает и призывает пламя. «Нужно переодеться» — проносится в голове отстраненная мысль, а внутри все словно гудит от неприятного предчувствия. «И ведь не услышал ни слова из того, что я говорила» — выйдя из портала и пнув столь удачно подвернувшуюся ножку стула, она входит в гардеробную, стаскивая с себя камзол, а затем рубашку. «Не преминет же воспользоваться возможностью и снова подставит» — осознает с горьким вздохом Нэрисса, становясь под обжигающие струи воды.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       Тихий шелест листьев за окном и слабый свет фонаря, чуть пробивающийся сквозь плотные шторы, украшающие высокие эркерные окна, единственное, что нарушает полную блаженного спокойствия тишину и полумрак. Мягко переливающееся пламя в камине расцвечивает гостиную, отбрасывая диковинные тени по стенам, а Нэрисса, откинув длинную косу за спину, задумчиво скользит кончиками пальцев по полированным бокам шкатулки. Плетения едва заметно мигают в неверном свете огня, никак не желая распутываться, и Нэрисса устало хмурит брови и массирует переносицу, переводя взгляд на залитое дождем окно.       — Никак не разберешься? — негромко уточняет Даррэн, становясь у нее за спиной, и ей приходится запрокинуть голову, чтобы кинуть на него полный разочарования в собственных умственных способностях взгляд.       — Это несколько сложнее, чем мне представлялось вначале.       Выказав свое недовольство, Нэри вновь вперивается взглядом в бездново плетение с совершенно очевидным осознанием собственной тупости. Пальцы вновь поддевают не ту нить, и выделенный голубоватым сиянием элемент плетения издает неприятный звук, окрашиваясь в красный.       — Все не так сложно, как ты себе представляешь.       Магистр Смерти, совершенно неожиданно опускается на толстый ковер, больше похожий на шкуру, и, усевшись так, что Нэри неожиданно оказывается между его ног, спокойно протягивает руку к шкатулке, обхватывая Нэриссу странным подобием объятия.       — Смотри.       Повинуясь легкому движению ладони Даррэна, плетение резко увеличивается, демонстрируя сигнальные точки, узлы усиления, мудреные переплетения… С губ Нэриссы срывается удивленный вздох, видимо, от осознания сложности очередного задания, и магистр позволяет себе негромкий смешок. Она резко поворачивает голову, надменно вздернув брови, и уже собирается что-то сказать, но он прерывает ее, шепча почти в самые губы:       — Ты изначально начинаешь неверно, Нэрюш. Я понимаю, вас обучали по совершенно иной системе, но ведь всегда проще разложить плетение на уровни и подуровни, по линиям спецификации… — медленно поясняет Эллохар, наслаждаясь опьяняющей близостью Нэриссы, и плетения, словно выполняя указания мастера, разделяются, нити и узлы окрашиваются в разные оттенки, позволяя понять, для чего предназначены.       Нэри внимательно вглядывается в защитные линии, поражаясь одновременной простоте и эффективности конструкта, едва не замирая от восторга. «Да, было абсолютно верным решением передать кураторство над моей диссертацией Рэну…» — проносится мысль в ее голове, и она осторожно касается кончиками чуть подрагивающих пальцев охранных точек, подсвеченных зеленоватым, и переходящих в ярко-алый по контуру шкатулки. Сияние перебрасывается на линии, идущие перпендикулярно, затем достигает главных узлов связи, окрашенных в густой фиолет, и расползается по эмалевым деталям мозаики. Те начинают медленно передвигаться, складываясь в цветочный узор, занимая положенные места, переползают словно живые и, когда, наконец, движение прекращается, а элементы узора занимают положенные места, раздается глухой щелчок. По губам Нэриссы проскальзывает легкая, довольная улыбка, и Даррэн улыбается сам, невыносимо сильно желая прикоснуться к ее губам хотя бы кончиками пальцев. Ее заинтересованный, восторженный вид заставляет сердце сжиматься от нежности, и хочется крепче прижать эту девочку к себе, но он лишь осторожно вынимает шкатулку из ее рук, а Нэри, преодолевая волнение, жаром прокатившееся по телу, снова оборачивается к нему лицом и, сверкнув смешинками в глазах, негромко выдает:       — Вот тебе и макраме… — ее губы подрагивают в улыбке, будто она изо всех сил сдерживает смех, и магистр Смерти вопросительно приподнимает бровь, предлагая продолжить, фразу, — Такие сложные плетения… — губы Нэриссы расплываются в широкой наглой ухмылке, и она, лукаво глянув на Эллохара из-под опущенных ресниц, ехидно добавляет: — Так уж и быть, лорд-директор, я не выдам вашу страшную тайну, — и поднявшись, словно невзначай отступает на пару шагов, глядя, как Даррэн поднимается следом. — Так и представляю тебя за вязанием. Ты что предпочитаешь? Крючок или спицы?       На этом вопросе, прозвучавшем сквозь откровенно издевательский смех, магистр складывает руки на груди, приподнимая вторую бровь и просто изумляясь наглости девчонки. «Да, быстро оппоненты растут» — удивленно отмечает магистр, старательно скрывая улыбку и напуская на себя грозный вид.       — Шибари, прелесть моя. Я предпочитаю шибари, — видя, как шокировано расширяются глаза Нэри, Даррэн растягивает губы в улыбке, демонстрирующей кончики клыков.       То, что она знает про подобные вещи, нисколько не удивляет Эллохара, и он, сделав плавный шаг к ней, замирает, нависая над Нэриссой и все так же глядя в глаза, предлагает:       — Кофе? — взгляд перемещается на ее губы, по которым быстро проскальзывает язык, и он почти шипит от ощущения прилившей к низу живота крови.       — Ночью?       Голос чуть хрипит, и Нэрисса сглатывает, буквально захлебываясь его запахом. Рэн стоит настолько близко, что кажется, будто эта близость обжигает кожу пламенем, сдирает до крови, взывая к наследию вейл, и ей до ужаса хочется отстраниться, отшатнуться и просто сбежать. Инстинкты вопят внутри, приказывают приблизиться, скользнуть ладонями по груди, обтянутой черной рубашкой, обхватить за шею, путаясь пальцами в волосах, поцеловать… Каждая клеточка ощущает этот взгляд, и она чуть отступает, опуская голову, лишая возможности смотреть себе в глаза.       — Кто-то говорил, что ее еще ждут расчеты… — напоминает он, пытаясь понять причину перемены ее настроения, но Нэрисса отводит взгляд, словно не желая встречаться с ним глазами. Сожаление острым осколком жалит в груди, и Даррэн протягивает руку, касаясь ее плеча. — Все в порядке?       — Да, все нормально. Просто мне действительно надо заняться расчетами, — выдавливает она, поднимая глаза, ощущая подспудную вину за то, что постоянно отталкивает его.       «Он ведь не виноват, что вейла выбрала его, а я настолько упряма…» — печально думает Нэри, пытаясь нацепить на лицо улыбку и понимая, что не выходит. Сердце сжимается в судороге от его участливого тона, и она прикрывает глаза, пытаясь справиться с наваждением.       — Горячий шоколад и спать. Расчетами займешься завтра, два выходных впереди.       Командные интонации в мягком баритоне заставляют ее развернуться и пройти на кухню прежде, чем она понимает, что делает. А Эллохар уже подходит к рабочей зоне и, поставив на огонь небольшой ковшик, принимается колдовать над напитком, чуть грустно улыбаясь странному в последнее время поведению Нэриссы.       — Сокар меня прибьет, — печально выдыхает Нэри, усаживаясь на высокий стул и наблюдая за действиями магистра Смерти.       Он плавно двигается вдоль стойки, приковывая к себе взгляд, бесшумно ступает по каменным плитам пола, мягко, как хищник, и сердце снова пропускает удары, а Нэрисса просто прикрывает глаза, чтобы не поддаваться очарованию момента. «Все же приятно, когда мужчина о тебе заботится», — лениво текут мысли в ее голове, пока она следит глазами за тем, как Даррэн, отбросив белые пряди за спину, вливает в ковш, стоящий на огне, молоко, а затем всыпает немного корицы.       — Я должна была сдать ему расчеты еще в прошлую пятницу… — негромко жалуется она, но в ответ раздается лишь мягкий смешок. Принц Хаоса ставит перед ней чашку, и медленно, очень медленно, тонкой струйкой вливает в нее напиток и, когда чашка наполняется наполовину, Нэри прерывает его: — Стоп.       — Детская порция? — удивленно уточняет Рэн, внимательно глядя на Нэри.       Но та, словно бы не заметив его вопроса, легко снимается со стула и, пройдя к одному из шкафчиков, привстает на носочки и достает с полки темную бутыль. Понимая, что леди Блэк таки добралась до его стратегических запасов горячительного, он со смешком присаживается на высокий стул, а Нэрисса, тем временем, степенно, с абсолютно равнодушным выражением лица вливает карамельный ликер в горячий шоколад.       — Не детская, — едко комментирует Эллохар, когда Нэрисса отставляет бутылку и усаживается напротив.       Ее любовь к алкогольным напиткам, в принципе, присущая всем темным леди, несколько настораживает, потому как кажется, словно Нэри с помощью алкоголя пытается убежать от проблем. Противный голосок в голове ехидно хмыкает, намекая на то, что он сам постоянно прибегает к подобному способу решения проблем, и он досадливо закатывает глаза. Его взгляд вновь утыкается в полную теперь чашку, и тонкие пальцы, обхватывающие ее стенки, а когда магистр поднимает глаза, отмечает, что на лице Нэриссы нет ни единой эмоции.       — Ну мне же нужно как-то уснуть, верно? — она пожимает плечами и, перекинув косу за спину, делает небольшой глоток обжигающего шоколада, блаженно зажмуриваясь.       Тонкая карамельная нотка ликера легкой сладостью касается кончика языка, и все неприятные мысли, преследовавшие ее последние недели, отступают на второй план. Лишь взгляд серых глаз магистра, что неотрывно смотрит на нее, словно силясь что-то понять, не дает полностью расслабиться и отпустить себя.       — У тебя снова проблемы со сном? — Даррэн мгновенно мрачнеет, сводя брови на переносице.       Сразу вспоминаются ее детские кошмары, в которых Нэри бродит по лесу, в поисках кого-то, прячется от чего-то неведомого, но очень пугающего. Пальцы непроизвольно вздрагивают, и Эллохар, тяжело упершись ладонями в стол, негромко интересуется:       — Снова кошмары? — и понимает, что попал в точку, как только по лицу Нэри пробегает судорога.       — Нет, — она задумчиво потирает переносицу, отведя взгляд, а затем, нахмурившись, так же тихо поясняет: — Просто снится что-то не очень приятное. Вроде старого храма Бездны, только без стен, и пламя не дает мне из него выйти…       На этих словах мурашки пугающим морозцем пробегаются вдоль позвоночника, и магистр Смерти, стараясь сохранять спокойно задумчивое выражение лица, размышляет, сразу ли бежать с подобным к деду, или стоит повременить и понаблюдать за состоянием Нэриссы внимательней. Попытки сохранить невозмутимое выражение лица даются с трудом, и по вопросительному взору Нэриссы Эллохар понимает, что все же выдал свою обеспокоенность.       — И храм этот такой странный… — продолжает она, вновь отпивая из чашки горячий шоколад и нервно ерзая на стуле. — Я будто бы видела что-то похожее в одной из книг в кабинете дедушки… — ее голос скатывается почти до шепота, и демон, мысленно выругавшись самым неприличным образом, все же решает не откладывать разговор с властвующим родственником надолго.       — Снотворные не помогают? — прекрасно зная ответ на этот вопрос, все же спрашивает магистр Смерти, уже продумывая, как бы сообщить деду подобные новости. «Час от часу не легче» — раздраженно думает он, пребывая в уверенности, что, как только заявится во дворец в Хайранаре, получит на орехи за тот инцидент в пустыне Нахессов.       — Сначала вырубали отменно, — вздыхает в ответ Нэрисса и, допив очень расслабляющий напиток, устало поднимается со стула. Ставит чашку в раковину, медленно обойдя стол, и ощущая, как приятная слабость растекается по телу, позволяет губам растянуться в мягкой улыбке. — Спасибо.       Даррэн поднимается со своего места и теперь оказывается максимально близко, почти на расстоянии ладони, и это почему-то завораживает ее.       — Теперь не очень-то спасают, — чуть хрипло договаривает она, предельно внимательно разглядывая пуговицы на его рубашке, избегая смотреть в серые радужки, боясь вновь дать слабину вейле. Тихий вздох Даррэна заставляет ее поднять глаза и, заметив странное выражение его глаз, вздохнуть в ответ.       — Ложись спать, — напутствует магистр, приподняв уголки губ в подобии улыбки, и Нэри, согласно кивнув, тут же открывает переход. — Темных снов, прелесть моя.       Едва слышно добавляет стандартное пожелание Эллохар, и Нэрисса, вновь на секунду глянув ему в глаза, сухо сглатывает, кивнув и подспудно ощущая непонятное напряжение. Два шага и переход, полыхнув кобальтом, закрывается, а принц Хаоса, устало растерев лицо ладонями, щелчком пальцев призывает пламя и, выдохнув: — Покой нам только снится, — входит в огненное кольцо, чуть поведя плечами.

      ***

      Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай       Дворец в Хайранаре встречает своего принца привычной гулкой тишиной и молчаливыми фигурами демонов из охраны Владыки, застывшими вдоль стен недвижными изваяниями. Отблески пламени, отбрасываемые факелами, удерживаемыми в настенных держателях, раскрашивают стены ярко-алыми всполохами, от которых неприятно рябит в глазах, и магистр Смерти, сжав переносицу пальцами, недовольно нахмуривается. Обойдя парадную лестницу стороной и раздумывая над тем, с какой это радости он перенесся во дворец, прекрасно зная о том, что дед в это время может быть в пустыне Гибели, Эллохар бесшумно ступает в портальный круг, почти зашипев от яркого света, резанувшего по глазам, и, вывалившись двумя уровнями выше, ловит на себе хитрую ухмылку Хардара, неторопливо идущего по коридору.       — Что, тяжелая ночка? — понимающе интересуется верный соратник и собутыльник, пристраиваясь рядом.       Даррэн вновь замечает на себе крайне внимательный взгляд красных глаз, и уже собирается привычно усмехнуться и приподнять бровь, как крылатый негромко хмыкает:       — Не утруждайся, и так все вижу.       — Дед во дворце?       Никак не прокомментировав слова Хардара, принц Хаоса ленивым движением засовывает руки в карманы, вновь принимаясь раздумывать над тем, как преподнесет деду сложившуюся ситуацию. То, что нечто подобное могло произойти, они знали, но сам магистр все же надеялся, что минут долгие лета, прежде чем данная тема поднимется снова. «Приплыли» — скорее заинтересованно, нежели недовольно констатирует сей факт Рэн, гадая, как будут разворачиваться события.       — На месте, только вернулся из песков, — задумчиво разглядывая наследника престола Ада, проговаривает демон и, шевельнув кожистыми крыльями за спиной, мрачно интересуется: — Что-то случилось? — этот вопрос заставляет Эллохара обернуться к собеседнику, и он, окинув того пристальным взглядом, пару секунд раздумывает, что же сказать в ответ.       — Все отлично. Просто визит вежливости.       Пальцы почти касаются ручки двери, исполненной в виде рогатой головы, с хищно раззявленной пастью, как за спиной вновь раздается голос друга, на этот раз исполненный веселых и отчасти насмешливых ноток:       — Уже говорил с ним после того инцидента в пустыне?       На это Рэн лишь морщится, вспоминая черные пески, залитые, пропитанные кровью, тела демонов, расчлененные, разорванные на куски, частью утопающие в зыбучих дюнах… «Да, не стоило так выходить из себя» — совершенно не испытывая ровным счетом никаких сожалений, мысленно проговаривает Эллохар и, обхватив ручку двери кабинета Владыки пальцами, растягивает губы в опасной усмешке.       — Как быстро расходится весть о моих успехах в управлении доменом…       В мягких интонациях сквозит исполненная яда сталь, которую он и не намеревается скрывать. Раздражение накатывает, подпитываемое усталостью, тянет за собой злость, горечь, ревность… Когда мир вокруг окрашивается ярким синим всполохом, а из глотки почти вырывается рык, Даррэн делает резкий вдох, дабы утихомирить разбушевавшееся внутри чудовище.       — Слухами пески полнятся… — философски замечает Хардар, уже привычный к подобным вспышкам наследника престола.       Лишь долгие годы знакомства и трезвое понимание того, что как демон принц еще очень молод, не дает ему отшатнуться в сторону, или, что еще хуже, рухнуть на колени под диким давлением непокорной силы Смерти. «Силен» — проскальзывает в рогатой голове заместителя начальника охраны, пока Рэн вытаскивает резко удлинившиеся когти из железного дерева полотна двери.       — Не надейся, головомойку подслушать не удастся, — издевательски хмыкает в ответ магистр и, приотворив дверь несколько медленней, чем необходимо, мрачно сдвигает брови, ощущая подспудное чувство тревоги, слабое, едва ощутимое, засевшее на подкорке ощущение неприятной щекотки, мешающее, раздражающее, но не проходящее, сколько бы он не перебирал имена в голове.       — Может, по стаканчику после? — крылатый кивает на дверь кабинета Повелителя Ада, почти с надеждой во взоре глядя на своего бывшего подопечного. Тот вопросительно приподнимает брови, затем замирает, словно раздумывая над чем-то, но молчит. — Как в старые добрые времена?       — Не сегодня, Хардар, — ровно откликается Эллохар, отбрасывая очень мешающую тревогу на второй план, и, откинув светлые пряди за плечо, на миг прикрывает глаза.       А демон, тем временем, получает прекрасную возможность рассмотреть столь редко являющегося во дворец наследника внимательней. И то, что он видит, очень не нравится ему. Рэн действительно выглядит уставшим и осунувшимся, бледнее обычного, и даже черты лица будто немного заострились. «Сохнет от любви мужик» — принимает за истину Хардар и поспешно отводит взгляд, когда Даррэн распахивает глаза.       — Это что-то новенькое, определенно, — со смешком заявляет рогатый, в ответ на отказ наследника, и, заметив усталую улыбку на лице друга, едва слышно вздыхает.       — Определенно, друг мой, определенно… — почти неслышно откликается магистр Смерти и, наконец распахнув тяжелую створку, резко входит в кабинет, притворяя ее за собой.       Дед сидит в глубоком, очень напоминающем трон, кресле, задумчиво листая страницы весьма потрепанной и, очевидно, очень старой книжицы. Непроглядную темноту кабинета рассеивает лишь настольная лампа, мягко очерчивая круг красноватого света, за пределом которого все предметы больше напоминают карикатурный набросок самих себя. Даррэн медленно проходит к столу, бесшумно ступая по толстому ковру, покрывающему черные плиты пола, опускается в кресло, что стоит через стол от величественного владельца кабинета, и, откинувшись на спинку, запрокидывает голову, с удовольствием смеживая веки.       — Ужасающих.       Хриплые нотки в собственном голосе напоминают рычание, разрывающее оглушающую тишину кабинета, прерываемую только шелестом страниц. Умиротворение, несмотря на вопросительный взгляд деда, забирающееся под кожу, накатывает волной, обнимает за плечи, затягивает в пучину… «Как же спать то хочется, Бездна…» — мелькает на задворках сознания, и он лишь вздыхает, понимая, что и сегодня нормальный сон ему уже не светит.       — Как давно ты спал, Рэн?       Арвиэль задает вопрос неожиданно резким тоном, словно требует ответа, но даже это не может заставить Эллохара поднять голову. Владыка же, очень точно подметив состояние внука, закрывает довольно любопытное жизнеописание одного из прошлых правителей и, отложив его на стол, складывает пальцы домиком, недовольно прищелкнув когтями.       — Не начинай, ладно?       Магистр по-кошачьи приоткрывает один глаз и, глядя в стеклянную дверцу шкафа, чуть иронично смотрит в отражение глаз Владыки. Тот вопросительно приподнимает брови, ожидая ответа, и Рэн, с неохотой вздыхая, сдается:       — Дней десять, может больше. Не считал.       — Снова школа? Или Тьеру нужно напомнить, чтобы он больше времени уделял своей супруге, желательно по ночам?       Острая, почти хамская язвительность, свойственная деду только в периоды сильнейшего раздражения, заставляет Эллохара приподнять голову и, криво усмехнувшись, развести руками.       — Если бы, — туманно протянув неоднозначный в своей сути ответ, Даррэн укладывает ладони на подлокотники и, заставив себя сесть ровнее, уже более осмысленно оглядывает кабинет.       Взгляд привычно пробегает по идеально ровным рядам книг на полках, по бутылкам темного стекла, стоящим в застекленном буфете, по черным крышкам хранилища артефактов, подмечая абсолютную упорядоченность обустройства кабинета деда.       — Что на этот раз? — устало интересуется Повелитель песков Смерти, с некоторым сожалением глядя на любимого внука.       Несмотря на молодость, принц Хаоса выглядит уставшим от жизни, а тревожные складки, залегшие между бровей даже в моменты полной расслабленности, говорят очень многое Арвиэлю.       — Нэри снится храм Мрака, дед, — без обиняков, сразу выдает магистр Смерти, и зрачок Повелителя Ада мгновенно растроившись, вспыхивает изначальной Тьмой.       — Как давно?       Ледяное шипение, скорее встревоженное, чем разозленное, эхом отдается от стен, и Арвиэль расплетает пальцы рук, в глубокой задумчивости пробегает когтями по краю столешницы. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить вспыхнувшее внутри пламя, он на миг прикрывает глаза, понимая, насколько большая проблема встала перед ним.       — С начала лета.       Напрягшись от весьма своеобразной реакции деда, Эллохар предельно внимательно следит за Владыкой. Тот же, тяжело откинувшись на спинку своего кресла, мановением ладони распахивает стеклянные дверцы буфета, и оттуда выплывает большая бутыль алого матового стекла, покрытая очень подробным рисунком, словно живого, пламени.       — И ты говоришь мне это только сейчас? — с губ верховного демона всея Ада слетает обреченный смешок, долженствующий означать полную катастрофичность ситуации. — Любопытная картина вырисовывается, но очень уж удручающая.       — Я узнал об этом только сегодня, — будто в оправдание проговаривает магистр Смерти, догадываясь, что не знает очень многого. Неприятное чувство вспыхивает внутри, но он давит его усилием воли, стараясь раскрутить деда на необходимые ему ответы. — Не пояснишь? — раздраженно окликает Арвиэля Даррэн, спустя несколько минут нарочито затянутого молчания.       Бешенство на деда, на его любовь к утаиванию важных сведений вновь поднимается в груди, заставляя вновь почувствовать себя глупым мальчишкой.       — Храмы Мрака… — в задумчивости начинает Повелитель, сверля взглядом пространство. — Ты знаешь, для чего они предназначались изначально, Рэн?       — Просветишь? — ехидно вздергивает бровь наследник престола Ада, обхватывая пальцами ткнувшийся в его руку бокал, наполненный вспыхивающим фиолетовыми искрами вином.       — В таком случае, проведу для тебя небольшой экскурс в историю Миров Хаоса.       Глаза высшего демона бликуют алым, когда тот делает медленный глоток, собираясь с мыслями.       — Как ты знаешь, Хаос — бог, сотворивший наш мир, изначально единственный, именуемый ТанИмин, был изгнан из мира, в котором был рожден. Уж не знаю за что, но изгнали его весьма жестко, и Хаос, будучи талантливым ученым, и столь же безумным экспериментатором, специализирующимся на магии пространства и созидания, вознамерился создать свой идеальный мир, соответствующий его не совсем здоровому пониманию мира в целом. Немногие пошли за ним, уверовав в него как в спасителя, но все же нашлись безумцы, возведшие в культ его идеи. За ними, в случайно, как я ранее думал, оставленную прореху между мирами хлынули недовольные его затеями боги. Его последователи, которых он в своих дневниках именовал не иначе, как рабами, были крайне жестокими фанатиками, Рэн, — тяжелый вздох Арвиэля развеивает крайне реалистичные картины, возникшие перед мысленным взором Эллохара, и он вздрагивает, осознавая, что уже пару минут бесцельно вперивается взглядом в пространство. — Если первые визиты богов из Мрака были нацелены скорее на то, чтобы переубедить Хаоса и наставить его на путь истинный, то последующие были уже однозначно с целью если не убить, то ограничить его волю точно. Но совет по урегулированию и регламентированию создания миров Мрака, — Владыка прерывается, заметив скептическую усмешку, проскользнувшую по губам внука. — Да, Рэн, у них действительно был, и есть подобный совет. У них вообще крайне развитый уклад общества, несмотря на монархическую власть. Так вот, совет избрал весьма жестокий способ борьбы с Хаосом, посылая все новые и новые группы в ТанИмин, но те неизбежно гибли, попадая в хитроумные ловушки, либо погибая от лап и когтей местный зверушек. Местная фауна не для развлечения создавалась… как и флора, впрочем. Но, среди ярых последователей идей Хаоса нашлись и те, кто со временем разочаровался в его целях, а особенно в средствах их достижения. Число предателей, пускай и было небольшим, но они действовали заодно и были слаженной группой. Тогда-то и начал делиться мир. Нынешние домены не просто так носят свои названия, Даррэн — это имена богов, которые их породили, дали им жизнь, наделили самой сутью силы. Поэтому они настолько отличаются друг от друга. А Храмы Мрака — своеобразные прорывы пространства, портальные точки переноса во Мрак, — меланхолично повествует Повелитель, вновь наполняя опустевшие бокалы. — Были таковыми.       — Домены приобрели свойства сил и направленность дара погибших богов, — понимающе хмыкнув, заключает магистр. — Но, как же тогда оазис в ДарНахессе? — чуть нахмуривается он, вспоминая маленький тропический мирок, оставшийся без названия, и отданный вейлам.       — Там Хаос убил свою самую ярую последовательницу, — с мрачной улыбкой Арвиэль усаживается ровнее, и чуть снисходительно глядит на внука. — Она была влюблена в него, обожала его до безумия, и сама предложила Хаосу такую жертву, чтобы создать уютный уголок для вейл, что прибыли вместе с ними обживать новый мир.       — Какие, однако, страсти разгорались на заре создания мира… — неожиданно весело фыркнув, протягивает Рэн. — И откуда ты почерпнул столь много любопытной информации, дед?       — Дневники, оставленные Хаосом, — пожимает плечами Владыка, довольно разглядывая шокированное лицо внука.       — Хаос оставил дневники? — недоверчиво уточняет Эллохар, с сомнением глядя на хитро ухмыляющегося собеседника. Открывшаяся информация увлекала, впрочем, никак не приближая его к основной теме беседы. — Откуда?..       — Он сам оставил их мне, — кратко откликается демон, с какой-то странной улыбкой следя за тем, как быстро меняется выражение лица наследника.       Тот делает глоток огненного вина, задумчиво созерцая пламенные всполохи в бокале, явно строя какие-то предположения, а затем, видимо дойдя до чего-то, резко закашливается, с подозрительным прищуром уставляясь на Повелителя Ада.       — Та битва с Хаосом имела место быть в действительности? — огонек искреннего любопытства загорается в глазах магистра Смерти, а мысли, мечущиеся в голове, никак не дают построить верную логическую цепочку.       — Битва была.       Кивает в подтверждение Арвиэль, и Даррэн замечает, как по стенам, полу и потолку пробегает серебристая защитная вязь, делая все попытки подсмотреть или подслушать невозможными.       — Но цели и причины были совершенно иными, нежели оговоренные вслух впоследствии. Как ты знаешь, у нас с Хаосом всегда были несколько напряженные отношения, и его весьма специфический характер, как и манера поведения, не давали и шанса на разрешение конфликта. Но когда я стал наследником ДарГарая, пускай для всех я и был задохликом, и меня даже именовали ходячим трупом… — на этих словах по губам Владыки пробегает ехидная и слегка самодовольная улыбка. — В общем, свою роль я отыгрывал так, что прицепиться было особо не к чему, и только Тень, будучи моей охраной, догадывалась об истинном положении дел. И Хаос, конечно же, был осведомлен, на то он и бог. В целом, это был его план — выставить меня слабым и немощным, ни на что неспособным наследничком. А ведь тогда право на трон получал лишь тот, кто семь дней продержался у власти и не погиб вследствие покушения или переворота, в отличие от сегодняшнего правила одного дня. По плану Хаоса, я должен был получить трон, благополучно пережить насыщенную покушениями неделю, а затем якобы схлестнуться с ним в битве и победить.       — Но какой в этом всем толк? Чем Хаосу была выгодна его собственная смерть? — Эллохар нахмурившись разглядывает деда, старательно переваривая целый ушат информации, любезно вывернутый Повелителем ему прямо на голову. — И как, ради Бездны, это все связано со снами Нэриссы? — раздражается под конец магистр, стискивая пальцами подлокотники кресла.       — О нетерпение — ты гимн молодости, — насмешливо протягивает Арвиэль. — Ты в курсе, что Хаос и Тьма были истинной парой? — Даррэн согласно кивает, и властитель ДарГарая продолжает: — Тьма оставила его и бесследно исчезла, Рэн. Не очень красивый поступок, но весьма в ее характере. Она, по всей видимости, предприняла некоторые меры, чтобы разорвать супружескую связь с Хаосом, за что они оба, в конечном итоге, весьма дорого поплатились.       Он на миг замолкает, поглаживая кончиками когтей край бокала, словно собирая пальцами яркие всполохи вина. А затем с неожиданным, даже для самого себя, сожалением в голосе проговаривает:       — Хаос умирал, Даррэн. Медленно сходил с ума. Но не хотел гибели своего мира, столь большой кровью созданного и отвоеванного. Он сам создал себе тюрьму — Пустыню Гибели, что могла бы удержать его от окончательной смерти, и не дала бы разрушиться миру. По сути, Хаос — огромная, бесконечно заряженная батарейка, поддерживающая местное скопление миров. У него нет ни сил, ни желания покидать свое последнее прибежище, да он, в принципе, и не сможет. Именно мое бессмертие гарантирует его вечное заточение. Перед битвой я самолично провел ритуал кровного связывания, а магия Смерти очень прочный замок.       — Теперь я точно совсем запутался… — выдыхает Даррэн, устало растирая лицо руками. — А если бы богиня Страсть не сделала бы тебе такой полезный подарочек? Что бы тогда удержало бы Хаоса в клетке?       — А Страсть была с нами в сговоре изначально, — смеется верховный демон Ада, когда лицо внука принимает озадаченное выражение. — Ей нужно было лишь то, за что она смогла бы зацепить, скажем, так, это самое бессмертие. Опора, нерушимая и незыблемая, которая бы устояла под любым напором.       — И что же это? — насмешливо ухмыляется магистр Смерти, догадываясь, о чем говорит дед. — Твоя любовь к бабушке? — высказывает он свое предположение и, когда Арвиэль салютует ему бокалом, позволяет себе негромкий смешок. — Ну вы и накрутили, конечно. Чего так сложно-то?       — Сложно, но изящно, ты не находишь? — Арвиэль опирается локтями о крышку стола и мгновенно становится серьезным. — Касательно Нэри — ситуация неприятная, но исправить или остановить это мы уже не сможем. Несмотря на то, что я выполнил последнюю просьбу Хаоса и ослабил род Блэк, в силу своих возможностей, мы не можем утверждать точно, насколько сильной станет Нэрисса, когда ее суть пробудится окончательно. Сны — всего лишь первый этап становления, Рэн, и я не возьмусь судить о ситуации сейчас. Главное — девочка ничего не должна знать, — глаза Эллохара на мгновение вспыхивают мертвенной синевой, и Повелитель раздраженно вздыхает. — Ты услышал меня?       — Какой Бездны, дед? — мгновенно вспыхивает магистр, отшвыривая бокал в сторону. Звук разлетающихся по полу осколков, едва долетает до его сознания. — Сначала Хаос играл в эти игры с Блэками, приняв беглецов, но ограничив их в силе и возможностях, теперь ты продолжаешь его славное дело? Еще немного и я начну думать, что это ты, лично, своими руками, уничтожил огромный и невероятно сильный род, который всегда был в числе твоих союзников!       Даррэн взрывается, чувствуя, как вдоль позвоночника пробегает обжигающая волна пламени. Он делает глубокий вдох, осознавая, что в порыве гнева вскочил на ноги и, сжав руки в кулаки, медленно выдыхает, прикрывая глаза.       — Сядь и успокойся!       Стальные нотки в тоне Владыки режут острыми кромками, вынуждая подчиняться, и он падает в кресло, задавливая бессильную злость в глубину. Крепко сжатые челюсти почти скрипят друг о друга, но он сохраняет молчание, желая выслушать, что же скажет ему дед.       — Ты ведь знаешь, что я был очень дружен с Ориусом, и очень уважал и ценил Арктуруса не только как своего первого советника, но и как друга, — в голосе Арвиэля явственно слышится упрек, но слабое чувство вины, поднявшееся было в груди, магистр Смерти просто отпихивает в сторонку, чтобы не мешало трезво мыслить. — И, если ты, конечно, помнишь, я участвовал в расследовании гибели рода Блэк, и вместе с тобой прорывался через защиту дворца, которая так не вовремя решила заблокировать доступ на территорию. И ты знаешь мою теорию касательно того, как вообще такое покушение можно было устроить так аккуратно, что даже мы не нашли ничего, что могло бы указывать на личность убийцы.       — Ты понимаешь, что виноватым все равно окажусь я? — с горечью проговаривает Даррэн, мрачно уставляясь на Повелителя.       Между ним и Нэри и так стоит много не слишком приятных тайн, и здравое опасение перед ее гневом перерастает в замешанную на обреченности панику, как только он начинает думать о том моменте, когда придется раскрыть многие из них, что касаются непосредственно ее.       — Можешь ссылаться на меня.       Арвиэль пожимает плечами, словно подводя итог обсуждению степени вины. В любом случае, он уверен, что сможет переубедить девочку, а Рэн не позволит ей натворить глупостей.       — Какая невиданная щедрость, Владыка! — нарочито восхищенно восклицает Эллохар, даже не сбавляя язвительности в голосе. — А под венец ко мне ты тоже сам ее потащишь, когда она решит, что и знать меня не хочет?       — Я сам поговорю с девочкой, когда придет время, — решает Арвиэль и вопросительно уставляется на внука, когда тот издевательски закатывает глаза.       — А если этот самое время наступит, когда она будет в Темной Империи? Будешь прорывать пространство, нарушая целостность граней мироздания? А потом еще и разгребать конфликт с Анаргатом? — Эллохар насмешливо вздергивает бровь и ядовито улыбается, понимая, что деду нечем крыть. — Так что, в любом случае, первый удар приму на себя я. Поэтому я за превентивные меры.       — И как ты предлагаешь это преподнести? — не выдерживает он, шипя, словно рассерженный василиск. — «Милая, твой достойный во всех смыслах прадед бросил своего деда, Повелителя Мрака, в очень ответственный момент, и сбежал за пазуху к его врагу, чтобы не садиться на трон. А, так как все твои родичи погибли, ты впитала их силу, и теперь представляешь собой безднову бомбу, которую хотят умыкнуть на историческую родину? А теперь еще и убить?!» Так ты себе это воображаешь?!       — А Хранитель рода на что? Не зря же они волокли его из Мрака за собой? Он ведь может послужить своеобразным предохранителем, на случай непредвиденной ситуации, — упирает на свой старый план Даррэн, но дед лишь упрямо качает головой.       — Я пытался пробудить его… — выдыхает демон, постукивая когтями по столу. — Но этот мохнатый кусок тролльей печенки спит, и вся та прорва силы, что я каждый раз вкачиваю в родовой алтарь, не дает ровным счетом ничего, словно сливается в пустоту, — Повелитель недовольно хмурится, сведя брови на переносице, и отвечает мрачным взглядом на ехидную усмешку внука.       — Ты не Блэк, — издевательски разводит руками Эллохар, и Арвиэль закатывает глаза.       — Это очевидно, — едко выдает он. — И Нарциссу мы привлечь, к сожалению, не можем — во-первых, Люц нам этого не позволит, во-вторых, она проходила принятие в род супруга, и более не считается Блэк, хоть кровь и говорит обратное.       — Ситуация безвыходная, — невесело констатирует магистр Смерти, ощущая далекий, из-за защиты дворца Владыки, вызов по крови. — Какие наши действия?       Сейчас он предоставляет решать это деду, разумно полагая, что если уж он заварил эту кашу на пару с Хаосом пять столетий назад, то пусть и расхлебывает ее сам.       — Через три недели бал, — неожиданно заявляет Владыка, и в голове Рэна вспыхивает идея, уже явно продуманная Повелителем.       — Думаю, Нэри действительно нужно подготовиться. Гардероб пересмотреть, Сайлин помочь с организацией, пусть привыкает, — продолжает за деда он, чувствуя, как снедавшая его тревога постепенно стихает.       — Желательно, чтобы она осталась на ночь. Со спящим разумом работать проще, — словно бы в напоминание добавляет Арвиэль, и магистр, согласно кивнув, поднимается с кресла.       Кинув взгляд на прощание, и в глубине своей темной души радуясь тому, что дед не вспомнил о неприятной стычке в песках ДарНахесса, Эллохар уже хватается за ручку двери, как за спиной раздается весьма довольный голос Владыки:       — Я доволен тем, как ты разрешил ситуацию в своем домене, внук. Надеюсь, теперь ты примешь тот факт, что не все проблемы решаются исключительно бескровным путем.       Эта брошенная в завершение разговора фраза заставляет магистра Смерти закатить глаза, несмотря на то, что внутренне он согласен с дедом как никогда. И только когда он выходит в знойную ночь пустыни, вдыхая раскаленный зашедшим уже солнцем воздух, в его голову приходит мысль о том, что не ослабь дед род Нэриссы, они бы, с большой вероятностью, не погибли бы. «Задолбали эти подковерные игры великих и непобедимых» — Даррэн раздраженно фыркает в глухую тишину ночи и, призвав пламя, исчезает в ярком синем всполохе огня.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       — Ты скучаешь в моей школе, это заметно.       Первые капли ударяют в стекло, и он подходит и распахивает раму, запуская в помещение освежающие порывы ветра вперемешку с ледяными каплями дождя. Ведь он знает, как она любит грозу. Воздух тут же наполняется ароматом озона, мокрой земли и свежескошенной травы. На губах Нэриссы появляется едва заметная, чуть мечтательная улыбка, и она, прикрыв глаза, глубоко вдыхает, с удовольствием прислушиваясь к бушующей за окном стихии. Раскаты грома раздаются все ближе, а вспышки молний раскрашивают небо голубоватыми всполохами, словно взрезая темный кобальт грозовых туч. Ветер швыряет ветки дерева, растущего совсем близко к дому, в окно, обдавая лицо мелкой моросью, словно из душа.       — За дисциплиной следить начала.       — В академии я была занята общественной работой, к тому же там практиковался институт личного наставничества, у меня было три курса адептов, а личного времени не оставалось совсем, — Нэри пожимает плечами и, откинув голову на подголовник кресла, прикрывает глаза.       Гроза. Это буйство стихии всегда очень нравилось ей и, несмотря на яркие вспышки молний и резкие порывы ветра, приносило странное спокойствие. С первыми ударами грома тело словно наполнялось энергией, и сила начинала гудеть в каждой клеточке, вызывая странное нетерпение. А в душе наоборот все стихало и наступал полнейший штиль. И, кажется, даже малейшее движение сейчас будет лишним, лишь взгляд на стекающие по стеклу потоки воды и глубокие мерные вдохи, наполняющие легкие растворенным в воздухе озоном.       — Спасала котлы от неминуемой гибели в руках нерадивых адептов?       Ленивая усмешка изгибает уголки чувственных мужских губ, и он передает ей чашку ее любимого чая — ромашка с мятой. Тонкие пальцы отбирают фарфоровое произведение искусства, и Нэрисса, кинув на него взгляд из-под длинных черных ресниц, проговаривает тихое «Спасибо». И он не отвечает ничего, просто молча кивнув.       — Скорее, спасала нерадивых адептов от гибели после заваленных у Сокара контрольных, — низкий, с грудными нотками, голос Нэриссы негромко звучит в наполненной полумраком гостиной, почти заглушаемый шумом дождя.       Она греет ладони о чашку, задумчиво глядя в окно. Книга, которую она пролистывала до его прихода, отложена на столик, и магистр, присаживаясь напротив, ставит рядом бутылку виски и стакан.       — Сайлас был строгим преподавателем? — эти разговоры ни о чем создают какую-то непередаваемо расслабляющую атмосферу.       Мерный стук капель, потрескивание поленьев в камине, полыхающих зеленоватым, совершенно не согревающим огнем, и аромат виски, смешивающийся с ромашкой и мелиссой. «Я готов проводить так вечера до скончания своих дней» — думает Эллохар, с мягкой улыбкой наблюдая за сидящей в пол оборота Нэриссой.       — Скорее требовательным. Несмотря на всю свою ледяную невозмутимость, он всегда раздражался непроходимой тупости своих учеников, с высоты опыта магистра не совсем понимая, как можно совершать элементарные ошибки, — Нэрисса оправляет отворот рукава форменного мундира Школы Смерти. Новый всполох за окном и последующий раскат грома заставляют ее улыбнуться шире. — С другой стороны, он был крайне внимательным деканом, и всегда находил время и возможность поддержать и помочь каждому, кто в этом нуждался. Старался вникнуть в суть проблемы и частенько выступал в качестве жилетки для адептов своего факультета. Никогда не отмахивался, воспринимая каждого, как взрослую, сложившуюся личность, и оберегал нас как мог. В записях больничного крыла редко можно было встретить имена моих софакультетников, а межличностные проблемы учеников решались быстро, и, пожалуй, иногда даже жестко. Но всегда с неизменной эффективностью. Этим он всегда немного напоминал тебя, к слову.       — Кажется, я слышу завуалированный комплимент.       Тихий, с легкой хрипотцой, низкий смех Даррэна вызывает мурашки по коже, и Нэрисса вздыхает, понимая, что драконотерапия не работает от слова совсем. Мурашки сбегаются к низу живота, заставляя сжимать бедра в надежде на то, что бездново возбуждение, усилившееся последние пять недель, с момента начала учебного года, испарится без следа и не будет мучить вновь.       — Даже если это и так, я в этом никогда не признаюсь, — весело откликается Нэри и делает маленький глоток обжигающей мятной жидкости.       Удивительное ощущение уюта, но не того, что дарит эта гостиная, а того, что может дарить только действительно близкий человек, наполняет ее до краев, вызывая желание обнять весь мир. И насладиться очередной сигарой, сладко затягиваясь вишневым дымком и не думая ни о чем конкретно. Кроме мужчины, сидящего в кресле рядом.       — Люблю грозу, — абсолютно не в тему выдыхает Нэри.       — Знаю. Ты родилась в грозу, — спокойно отвечает магистр, слегка покачивая бокалом и наслаждаясь игрой бликов граненого хрусталя. — Тебе не кажется, что ты слишком много куришь? — любопытствует магистр.       Нэрисса, зажавшая в зубах тонкую, явно вишневую, судя по запаху, сигару, выглядит крайне по-хулигански. Она кидает на него насмешливый взгляд темно-синих глаз, и затем, картинно щелкнув пальцами с очевидным выражением полного удовлетворения на лице, подкуривает от вспыхнувшего синего огонька. Повинуясь взмаху его руки, на столике между ними появляется черная пепельница. Тоненькая струйка дыма наполняет помещение терпким ароматом табака с едва ощутимыми нотками вишни, вызывая улыбку на губах демона.       — Спасибо, прелесть моя.       Он, плавным, но от этого не менее стремительным движением поднявшись, вытягивает из тонких девичьих пальцев сигару и, вальяжно устроившись в собственном кресле, затягивается, с лукавой усмешкой глядя из-под ресниц на удивленную Нэриссу.       — Магистр… — наигранно возмущается Нэрисса, а затем, тяжко вздохнув, констатирует: — Да, дурной пример заразителен, — она с укором покачивает головой, выражая крайнее неодобрение его поведением, и это заставляет его сердце сжиматься в тисках щемящей нежности.       — Я баловался табаком еще тогда, когда тебя в проекте не было, — его тон звучит на удивление мягко, без привычной издевки, и она поднимает на него взгляд, чтобы безвозвратно утонуть в серых омутах его глаз.       «Интересно, он хотя бы немного догадывается о том, как влияет на меня?» — задается вопросом Нэрисса, закуривая повторно. Она незаметно следит за тем, как твердые мужские губы сначала обхватывают фильтр, затягиваясь, а затем слегка размыкаются, чтобы выпустить струйку сизого дыма.       — Эх, молодость… — задумчиво протягивает Даррэн, откидывая голову на подголовник кресла и прикрывая глаза.       — Ну да, сто шестьдесят это уже возраст, — насмешливо протягивает Нэрисса, вызывая на его губах ответную ухмылку. — Реликт, почти музейный экспонат. Не желаете на полку в музей, магистр? — изогнув бровь, вопрошает она, и Эллохар изображает крайнюю задумчивость на лице.       — Нет, только если в частную коллекцию, с условием, что я буду единственным экспонатом, — неожиданно правдиво отвечает он, и та едва уловимая горечь, что слышится в его голосе, заставляет ее сердце гулко забиться о ребра.       «Быть в твоей коллекции, прелесть моя, вот моя наизаветнейшая мечта» — печально думает он, а ехидное подсознание с усмешкой напоминает, что леди предпочитает драконов.       — Вокруг множество леди-коллекционеров, желающих заполучить столь ценный, во всех смыслах, экспонат себе в коллекцию, — осторожно начинает Нэрисса, но Эллохар, криво, как-то болезненно ухмыльнувшись, прерывает ее.       — Я, как крайне ценный экспонат, обладающий самосознанием, желаю сам выбирать леди-коллекционера, в коллекции которой окажусь, радость моя.       В таком расслабленном, окутанном сигаретным дымом, словно пологом таинственности, Даррэне, остро ощущается мрачная, невероятно чувственная харизма, и Нэрисса с трудом отводит взгляд, не желая, чтобы он заметил то, чего не должен знать. «И вот как не влюбляться в него еще сильней с каждым взглядом?» — мрачно сетует Нэрисса, понимая, что, несмотря на свою очевидную уже влюбленность в Рагдара, она проигрывает обуревающим ее чувствам к демону.       — В таком случае, советую присмотреться, — максимально безразлично советует она, понимая, что, несмотря на свою болезненную привязанность к нему, невероятно сильно желает ему счастья.       Нэрисса не знает почему, но ей кажется, что как только он найдет ту самую, что займет место в его сердце, ей пусть и будет смертельно больно, но она сможет вздохнуть свободно, теперь уже точно зная, что любимый мужчина никогда не будет ее. И, возможно, исчезнет лет так на сотню, чтобы залечить все свои душевные раны, а потом вернется, чтобы без боли в сердце видеть его счастье с другой женщиной. Или не выдержит.       — Думаю, леди-коллекционер, в которой я заинтересован, предпочитает несколько иные экспонаты…       Демон протягивает это странным тоном, и она словно слышит намек в его словах, но мгновенно отметает даже тень подобной возможности, понимая, что не желает снова чувствовать ту боль, что пережила тогда, больше трех лет назад, с кровью и мясом, жестко вырывая эту безднову любовь к нему из собственного сердца. «Ты не вырвала ее, не смогла бы» — напоминает ей подсознание, но она просто отмахивается, не имея никаких намерений мучить себя воспоминаниями из прошлого.       — Гроза не желает стихать, — замечает Нэрисса, крайне топорно меняя тему.       Обсуждать желание или нежелание Рэна заводить отношения очень не хочется, и Нэрисса просто переводит взгляд на залитое дождем окно, всматривается в силуэты почти голых веток деревьев, с удовольствием вспоминая сугробы на территории школы, специально наметенные для зачетов стихийников. Желтая листва, частью уже сопревшая под постоянными дождями и сотнями ног, распространяет непередаваемый аромат гниения, доносящийся даже сюда, в мрачную гостиную второго этажа, и Нэри чуть морщится, стараясь вдыхать не так глубоко. Понимая, что молчание затягивается, Нэри вновь переводит взгляд на магистра Смерти, подспудно ощущая, что все это время он не отводил взгляда. Взгляды сталкиваются, и по телу вмиг проносится электрический разряд, пальцы нервно дергаются, едва не выпуская чашку с чаем, а выражение лица Эллохара кажется настолько нечитаемым, что холодок пробегает по позвоночнику совершенно против воли своей владелицы.       — Ты говорил, я родилась в грозу. А подробнее? — Нэри натягивает на лицо маску заинтересованности, вопросительно приподнимает бровь и, откинувшись на спинку кресла, стоически выдерживает серебристо-стальной взор Даррэна.       — Хочешь подробнее? Хорошо, — мягко отзывается он, пряча усмешку и вальяжно разваливаясь в кресле.       Нэрисса тем временем снова отводит глаза, смотря в окно, и он позволяет себе незаметно скользить взглядом по ее лицу. Курит она медленно, едва приоткрывая четко очерченный рот, выпуская дым сизыми колечками, и в целом выглядит абсолютно умиротворенно. Но, спасибо огромному опыту и профессиональным привычкам, принц Хаоса сразу отмечает и нервную дробь коготков по подлокотнику кресла, и нарочито пристальное рассматривание окна, словно она видит в нем что-то, доступное лишь ей одной.       — Ты родилась почти на два месяца раньше срока, но ты это и так знаешь, — магистр пожимает плечами и, отставив пустой бокал, укладывает руки на подлокотники. — Альтаир, твой отец, увез Беллу в дальнее имение, подышать воздухом, поближе к природе… Но твоя матушка была очень деятельной натурой и, несмотря на уже достаточно большой срок, продолжала заниматься делами имения, строила слуг, вела полный учет всех документов сама. Альтаир особо не мешался, понимал, что излишне активную супругу лучше не ограничивать, во избежание, так сказать…       Полный сарказма смешок срывается с его губ, и Нэри понимающе улыбается, но грусть, таящаяся в глубине глаз, выдает ее настроение. Рэну, потерявшему мать в раннем детстве и оставшемуся с нелюдимым и скупым на эмоции отцом, легко понять девочку, оставшуюся без родителей в столь раннем возрасте, и от того совершенно не помнящую их. У него хотя бы остались воспоминания о матери, столь глупо погибшей в когтях взбесившегося рвахорса. Нэри же помнить совершенно нечего.       — И в один из дней ему пришлось отлучиться на очередной совет рода, если ты помнишь, он был наследником, — Нэрисса согласно кивает, давая понять, что помнит сей факт, но взгляда от окна не отводит, и это почему-то заставляет его сердце болезненно сжаться, и ждать, когда же Нэри соизволит обратить на него хоть толику своего внимания, настолько отстраненной она выглядит. — А я как раз гостил у них в те дни, твой отец разрабатывал новую охранную систему, я курировал работу. И, как только твой отец отбыл, ты решила поспешить явиться в этот мир. А учитывая, что целителей в доме не было, а повитуха укатила в соседний домен навестить внуков…       На этих словах Нэри резко оборачивается, ее глаза, шокировано распахнутые, уставляются на магистра Смерти, а губы складываются в очаровательное «о», и магистр невольно ухмыляется, поглаживая кожаную обивку. В паху тяжелеет, и он переводит дух, понимая, что бездново напряжение гребаных пяти месяцев воздержания начинает сводить с ума. Да и сны, будь они не ладны, так часто снившиеся раньше и дарившие хоть какое-то облегчение, не снятся уже почти две недели, а онанизм никак не спасает ситуацию.       — Ты хочешь сказать?..       К подобным откровениям Нэри оказывается явно не готова. То, что Эллохар не просто был ее опекуном почти с рождения, но и принимал ее в этот мир, настолько обескураживает, что ей остается только хлопать широко распахнутыми глазами, в немом изумлении глядя на Рэна. Сам факт того, что он принимал роды у ее матери, не сильно смущает, тому было явно не в первой, да и чего он там не видел, с его-то опытом… Но вот один вопрос волнует очень сильно.       — Погоди… — Нэрисса хмурит темные брови, задумчиво поджимает губы, и словно нехотя спрашивает: — А первое омовение пламенем?..       Данное, очень важное для любого новорожденного темного, действие обычно проводит отец, либо ближайший родственник мужского пола. Но, так как отец отбыл и явно не успел бы вернуться в первые часы ее жизни, то этот весьма интимный вопрос напрашивается сам собой.       — Да, радость моя, и первое пламя тоже я, — негромко признается магистр Смерти, внимательно вглядываясь в глаза Нэри и видя в них совсем не то, что может видеть опекун.       Пальцы крепко сжимают подлокотники кресла, но что-то мрачное, тяжелое во взгляде Нэри останавливает его от поцелуя, сдерживает, не позволяя наконец заявить на нее свои права. Нэрисса почти сразу отводит взгляд, и Эллохар словно с полуслова понимает ее неготовность к его открытым действиям. Ладони жадно проскальзывают по чуть ребристой, нагретой полыхающим в крови пламенем коже, отчаянно желая ощутить под собой мягкость столь же горячей кожи Нэри, но чешуйки подлокотников под руками остужают пыл, заставляет взглянуть на ситуацию трезво, отринуть возбуждение и похоть, осознать, что перед ним, несмотря на отношения с драконом, сидит совершенно невинная молодая леди, и Эллохар, тяжело вздохнув, вновь глядит на окно, залитое дождем.       — А что тебя удивляет? Альтаир вернулся лишь через несколько дней, а пробуждать пламя необходимо сразу, тебе ли не знать.       В его интонациях проскальзывает очевидный намек на ее деятельность при храме вейл, и Нэри криво усмехается, припоминая, сколько огненных папаш томилось за воротами в ожидании, пока их супруги разрешатся от бремени. Омовение пламенем всегда производилось в течение нескольких часов после рождения ребенка, таковы были обычаи.       — Так вот почему мое пламя несколько более горячее, нежели родовое пламя Блэков… — задумчиво протягивает Нэрисса, водя пальчиком по губам, и нотки легкого недовольства, не совсем понятного магистру, явственно слышаться в ее словах.       Мысли стремительно перескакивают с одного на другое, и она, совершенно не желающая заводить отношения с Эллохаром, вдруг задумывается о том, не может ли это быть препятствием к этим самым отношениям. Острое сожаление резким уколом пронзает под ребрами, и повисшая в воздухе гнетущая недосказанность сковывает, вносит напряжение между ними. Оно, словно густая патока, медленно перетекает между Нэриссой и магистром Смерти, заполняя собой ранее уютное помещение, заставляя Нэриссу почти задыхаться, отводить глаза, нервно мять манжет мундира. Очень хочется сбежать, дать отдых мыслям, а гроза, все еще бушующая за окном, больше не приносит успокоения.       — Верно, прелесть моя, — соглашается со словами Нэри Даррэн и, кинув на нее испытующий взгляд, вопросительно вздергивает бровь, совершенно не понимая ее недовольства. — Тебя что-то не устраивает?       Подвох и двусмысленность он вплетает намеренно, но она неоднозначно пожимает плечами, даже и не думая смотреть на него. «Кремень» — довольно хмыкает магистр Смерти, уже предвкушая процесс раскалывания этого крепкого орешка.       — В таком случае настоятельно рекомендую заняться своим заданием.       Аккуратно подпиленный черный коготь незамедлительно указывает на шкатулку, приютившуюся на краю столешницы комода, и Нэрисса хватается за эту возможность отстраниться, как за спасительную соломинку. Рывком поднявшись с насиженного места, Нэрисса быстро подходит к шкатулке и, обхватив ладонями уже ставший родным предмет, кидает на магистра взгляд из-под опущенных ресниц. И тут же сталкивается с глазами цвета лунного серебра. Пальцы сильнее сжимают лакированные бока учебного инвентаря, но оторваться от серебряного взора Эллохара уже невозможно — ртутные водовороты его глаз затягивают, заставляя замереть в ожидании чего-то неизведанного. Он все так же сидит, расслаблено откинувшись на спинку кресла, абсолютно не двигаясь и не отводя взгляда, но буквально каждая клеточка его тела вопит о том, что в любую секунду Рэн готов сорваться с места.       Выражение лица Эллохара почти не меняется, лишь некоторая обеспокоенность проскальзывает по его чертам и, когда в глазах демона вспыхивает лазоревое пламя, Нэри испуганно вздрагивает, удерживая себя от того, чтобы сделать шаг назад. Плавно поднявшись из кресла и ступив всего несколько шагов, Даррэн оказывается напротив, напряженно всматриваясь в темные радужки ее глаз и ощущая легкое покалывание в кончиках пальцев, осторожно отводит от нежной щеки тонкую светлую прядь, выбившуюся из прически. Почти машинально замечает, как приоткрываются ее губы, и с них срывается едва слышный легкий вздох. Нэри инстинктивно прикрывает глаза, чувствуя, что магистр все еще касается ее лица кончиками пальцев, и резко вздрагивает, когда неожиданно раздается его полный раздражения и усталости голос:       — Да, Риан.       Нэрисса распахивает глаза, глядя на магистра и понимая, что Тьер вряд ли будет беспокоить по пустякам, да и выражение лица Рэна, сведенные на переносице брови, тяжелая задумчивость, с которой он разглядывает ее лицо, словно над чем-то размышляя, намекает на серьезность причины вызова. Тревога волной поднимается внутри, но Эллохар не издает ни звука, не дает какой-либо подсказки, лишь сильнее нахмуривается и возвращает мрачный взгляд к ее глазам.       — Да, я понял. Сейчас буду, — отрывисто оканчивает разговор Даррэн, и по тому, насколько напряженно он выглядит, Нэри позволяет себе судить о ситуации.       — Рэн… — начинает она, но он молча, одним лишь взглядом резко потемневших глаз прерывает ее, давая понять, что вопросы сейчас ни к чему. Но Нэри, упрямо глядя в ответ, все же негромко уточняет: — Снова?..       — Не сейчас, радость моя, — утомленно откликается Эллохар и, осторожно, легким касанием погладив Нэри по скуле, мягко добавляет: — Я должен идти.       Отчаянно хочется хоть на миг прикоснуться к ее губам, а разбираться уже потом, но он только прикрывает глаза. Нэрисса же с жадностью вглядывается в знакомые с детства черты, чувствуя дикую, почти животную панику, ледяной змеей сворачивающуюся в груди.       — Пожалуйста, будь осторожен, — с едва сдерживаемой мольбой в голосе просит она, сжимая похолодевшими пальцами мужское запястье.       Она прекрасно знает, что напроситься с ним не получится, и долгий взгляд глаза в глаза, серые в темно-синие, все, что она может позволить себе сейчас. Нэрисса ослабляет хватку, и рука безвольно падает вдоль тела, оставляя вязкое ощущение пустоты, сосущее под ложечкой. Магистр отходит на несколько шагов в сторону и, дернув уголком губ, что должно означать его обычную ухмылку, нарочито весело отвечает:       — Куда я денусь? Не хорони меня раньше времени, — и пламя, взвившись вокруг высокой фигуры магистра Смерти, смыкается полыхающим кольцом, поглощая его, и оставляя Нэриссу в пустоте большого особняка.

      ***

      Грохот, раздавшийся где-то внизу, по-видимому, в гостиной, вырывает Нэриссу из сна, заставляя подорваться на постели и несколько долгих секунд растерянно прислушиваться. Когда оттуда же, снизу, только уже ближе к лестнице, раздается сдавленная басовитая ругань, сопровождающаяся очень знакомыми интонациями, Нэрисса вскакивает с кровати, путаясь в одеялах, и, подхватив халат, выбегает на лестницу. В голове уже крутится язвительный вопрос про крайне темпераментных любовниц и излишнюю любовь к горячительному магистра Смерти, но он так и застревает в глотке, как только Нэри, слетев по ступеням, замирает в арке, ведущей в гостиную. Темная фигура, опершаяся вытянутой рукой о стену и болезненно согнувшаяся, обрывает свою гневную, насыщенную нелестными эпитетами речь на полуслове и, пытаясь выпрямится, делает пару хриплых, нездоровых вдохов.       — Рэн!..       Заметив ярко блеснувшую в свете ночника и прежде незаметную на черной рубашке кровь, она быстро подбегает к Эллохару, не замечая, как ледяные плиты пола обжигают ступни холодом.       — Рэн?.. — вновь окликает она его, но Даррэн стоит, прикрыв глаза, а сведенный к переносице брови явственно говорят о том, что ему действительно больно.       — Прелесть моя, почему не спишь? — Эллохар выдавливает кривую ухмылку и, распрямившись, облокачивается на стену, сипло выдохнув.       Серые глаза, сейчас темные и подернутые пеленой боли, неотрывно следят за ней, но Нэрисса не сводит взгляда с изорванной на боку рубашки, по которой с огромной скоростью расползается пятно крови.       — С твоей нездоровой любовью к громким появлениям?       Нэрисса язвит в ответ скорее по привычке и, чувствуя, как шок сменяется запоздалой паникой, быстро, пока Даррэн не начал сопротивляться, обхватывает его за талию и открывает переход.       — Я вообще люблю красивые появления. Что ты… — начинает он еще в коридоре, но заканчивает уже приземляясь на разобранную кровать Нэриссы, — делаешь?       Голова нещадно кружится, боль раскаленным железом обжигает ребра, а тонкая девичья фигурка расплывается перед глазами. Прохладная ладошка осторожно толкает его в грудь, заставляя упасть на простыни, и ноздри щекочет тяжеловатый для юной леди цветочный аромат с нотками амбры. Странное облегчение вспыхивает внутри, и он усилием воли распахивает закрывающиеся глаза.       — Подлатаю тебя.       Нэри отходит к гардеробной и, вытащив из ближайшего шкафа увесистый сундучок, обтянутый драконьей кожей, возвращается к постели. Хриплое, поверхностное дыхание Рэна до дрожи пугает ее, но она запрещает себе панику, понимая, что от скорости ее работы сейчас зависит состояние мужчины, в своих чувствах к которому она еще не разобралась.       — Что на этот раз пыталось тобой закусить?       Взобравшись на кровать, Нэрисса подхватывает мужское запястье и, скоро расстегнув пуговицу, перегибается через Эллохара, чтобы расправиться со второй. Довольно уверенное касание к талии придерживает ее от падения, и предательская дрожь от большой горячей ладони разбегается по телу мурашками. «Очень уж горячая» — подмечает Нэри и, закончив со вторым рукавом, приступает к расстегиванию рубашки.       — Швейра…       Хриплый, тихий голос Даррэна заставляет ежесекундно с тревогой вглядываться в бледное лицо и замирать взглядом на сухих приоткрытых губах, теперь уже совершенно без желания поцеловать. Пальцы подрагивают, но пуговицы поддаются и, дойдя до середины, Нэрисса чуть неуверенно тянет полы рубашки из-за пояса брюк.       — Модифицированная, зараза, — кожей живота ощутив дрожь ее рук, он лишь тихо вздыхает. — Иди сюда… — и, обхватив ладонями тонкую талию, резво приподнимает ее и усаживает ее на себя.       — Рэн!.. — гневно шипит Нэри, злясь на его глупую опрометчивость, но старается не краснеть и не ерзать лишний раз на бедрах Даррэна.       Острые пуговички на брюках весьма чувствительно впиваются в нежную кожу внутренней поверхности бедра, прикрытую лишь кружевом трусиков. «Соберись, озабоченная!» — зло рявкает подсознание, и она, встряхнув головой, осторожно стягивает с протянутой магистром руки рукав пропитанной кровью рубашки.       — И плечо тоже… — выдыхает она, оглядывая повреждения.       Четыре грубых, рваных раны наискосок проходят от ключицы, но кровь из них почти не сочится, и Нэрисса зажигает небольшой яркий огонек, чтобы осмотреть сильно кровоточащую рану на боку. Рубашка, откинутая в сторону, ненужной грязной тряпкой валяется на полу, и Нэри склоняется к изорванному явно зубами боку, осторожно проводя кончиками пальцев вокруг раны, непрерывно нашептывая диагностические заклинания. Те не показывают ничего, кроме обнаруженных ранее повреждений, отравления и жара, и Нэри, чуть успокоившись, выдыхает.       — Просто царапины, — едва слышно отмахивается Эллохар.       Он осторожно отводит здоровой рукой длинные светлые пряди, которые закрывают Нэриссе обзор и, немного поерзав по окровавленным простыням, устраивается удобней. Невероятно приятная тяжесть Нэриссы, сидящей на его бедрах, пробуждает естественную реакцию организма на раздражитель, и он закатывает глаза. «И как мне нужно убиться, чтобы не помереть со стояком в штанах?» — мысленно выказывает веселое удивление магистр Смерти, и его губы чуть кривятся в едкой усмешке.       — Ага, ну да, конечно, — несколько запоздало отзывается она и, чуть съехав по бедрам, ощущает, что что-то весьма ощутимо упирается ей в бедро.       Нэри заводит руку назад, пытаясь нащупать, что же так мешает, и через секунду отстегивает перевязь с мечом, которая с глухим стуком приземляется на каменный пол.       — Модифицированная, говоришь?       — Да, управляется как умертвие, привязана к воле хозяина.       Поясняет он хрипло, ощущая, как Нэрисса проскальзывает немного выше, вдавливая стальные пуговицы ширинки в каменный член. Прерывистый вздох срывается с его губ, и он на миг прикрывает глаза, чувствуя, что вот-вот наплюет на отвратительно болящую рану в боку и просто опрокинет ее на простыни, совсем не для продолжения лечения.       — Прости, — искреннее шепчет Нэри, поднимая глаза и сталкиваясь с напряженным взглядом магистра Смерти.       «Лучше бы не ерзала, Бездна меня побери!» — почувствовав под бедрами явственное доказательство его желания, отчитывает она себя.       — Дай угадаю — после смерти хозяина тварюшки взбесились и поспешили порвать в клочья все, что видели? — на этих словах Нэриссы Эллохар напрягается и, приподнявшись на локтях с отчетливо слышным шипением сквозь зубы, очень мрачно уставляется на нее.       — Да, — он внимательно вглядывается в ее склоненное лицо в ожидании ответа, но она молчит, лишь взмахом руки приоткрыв свой чемоданчик. Склянки с зельями оглушающе громко звякают в гулкой тишине, и он, поморщившись, перехватывает ее за плечо. — Нэри?..       Хриплый баритон словно забирается под кожу, и она невольно поводит плечами, совсем не желая избавляться от его руки. Он и не убирает. Просто не отводит глаз, медленно скользит взглядом по лицу, задерживаясь на губах, опускается вдоль шеи и замирает на пикантном зрелище ниже. И так весьма открытая ночная рубашка Нэриссы позволяет любоваться привлекающими глаз, да и не только его, округлостями, свободно повиснув на одной бретельке, открывает вид на упругие полушария грудей. «Храни меня Бездна от подобного соблазна» — мысленно стонет магистр, почти не чувствуя боли в раненом боку из-за вспыхнувшего с новой силой возбуждения. В голове вспыхивает картинка, в которой он опрокидывает ее на постель и обхватывает трепещущую горошинку соска губами, чуть потягивая, обводя языком… Стон удается сдержать лишь титаническим усилием воли, а прижимающаяся к паху Нэрисса не дает сбросить марево видения полностью, и он крепко зажмуривается, до ярких кругов перед глазами.       — Доводилось сталкиваться... — негромко начинает Нэри.       Она осторожно толкает его обратно на постель и обрабатывает рану, поливая ее зеленоватой жидкостью из флакончика, и словно бы старается не смотреть ему в глаза.       — Отступники притащили в академию подобных тварей вместе со всякой швалью, подобранной по дороге… — ее голос пресекается, и Нэрисса, на мгновение прикрыв глаза, осторожно обтирает кожу марлевым отрезом. — На седьмой день осады, когда замок уже был захвачен, они спустили их на нас, и мы думали, что стоит убить хозяина, и установка исчезнет… — Нэрисса пожимает плечами, присыпая края разорванной плоти синим порошком, тот с громким шипением останавливает кровотечение, и шарик света подплывает почти в плотную к ране, совершенно не обжигая. — Так, посмотрим… — сквозь израненную кожу проблескивает грязноватое, зеленовато-коричневое нечто, с трудом распознаваемое, как зубы, и она, протянув руку к сундучку, на лету ловит пинцет. — Ну, хочу сказать, что ты с этой швейрой в расчете. Она выдрала у тебя кусок мяса, ты же оставил ее без зубов. Потерпи, пожалуйста, — ласково просит она, кидая на него извиняющийся взгляд.       — Ммм…       Ощущение холодного метала, копошащегося в боку, нельзя назвать приятным, и Даррэн стискивает зубы, пережидая вспышку немного утихнувшей уже боли. Лишь пальцы сильнее стискивают тонкий шелк ночной рубашки Нэри, и он гулко сглатывает, когда стальное орудие пыток выдергивает последний зуб.       — С уверенностью могу заявить, что они ей больше не понадобятся, — с натугой произносит магистр Смерти, когда она вновь поливает рану чем-то очень неприятным. Острый запах бьет по чувствительному обонянию демона, перебивая запах Нэриссы, и он делает глубокий вдох, чтобы снова ощутить аромат ее тела. — Дальше, радость моя, — сквозь зубы проговаривает Рэн, и ладошка Нэри накрывает рану, вызывая мгновенное онемение.       — Мы прикончили хозяина, и твари взбесились, рвали и своих, и чужих. Слава Тьме, мы успели спрятать младшекурсников.       Нэрисса еще раз осматривает рану, проводя по ее краям пальцами, но та больше не кровоточит, и первые признаки воспаления удалось убрать, поэтому она просто выпрямляется и, вытащив моток бинтов, обильно смачивает тампон в регенерирующем зелье.       — Шить не буду, все-таки яда попало не мало, но вот перевязаться необходимо.       Эллохар лишь устало приоткрывает глаза в ответ и, вновь приподнявшись на руках, отползает вместе с драгоценной всадницей, восседающей на коленях, к изголовью кровати. Перед глазами вновь начинает расплываться сизая муть, и он уже почти машинально поглаживает пальцами бедро Нэриссы, пока та сосредоточенно бинтует его.       — Вот, выпей, — рука с тонкими пальчиками протягивает ему склянку с уже знакомым зельем густо-фиолетового цвета, и Даррэн залпом опрокидывает в себя его содержимое, приятно отдающее каррисой.       — Что бы я без тебя делал, прелесть моя, — устало протягивает он, запрокинув голову на изголовье и прикрывая глаза, а по его губам расползается слабая улыбка. — Спасибо.       Эллохар тихо выдыхает ей в волосы, когда она склоняется к его плечу, повторяя процедуру обработки ран. Рука самопроизвольно обвивает талию, привлекая ближе, позволяя уткнуться носом в висок и глубоко вдохнуть аромат ее волос, смешанный с запахом заживляющей мази, которой смазано плечо.       — Не за что, Рэн, — негромко отзывается она, чувствуя странное спокойствие, наполняющее до краев.       «Это просто потому, что теперь нет угрозы его жизни» — пытается убедить Нэрисса саму себя, но выходит откровенно плохо, и она просто сдается.       — Теперь тебе нужно поспать, чем дольше, тем лучше. Сон в твоем случае — лучшее лекарство. Ну, и своевременные перевязки, конечно.       Она приподнимается, подхватывая захлопнувшийся чемоданчик, и рука магистра, так удобно лежавшая на талии, соскальзывает по бедру, отпуская. Даррэн сползает на подушку, закидывая правую руку, расчерченную теперь когтями швейры, за голову, и провожает Нэриссу долгим взглядом.       Та ненадолго скрывается в гардеробной, дважды хлопает дверца шкафа, слышится приглушенный шелест ткани, и Эллохар быстро переводит взгляд на зеркало, стоящее под углом и позволяющее видеть нутро гардеробной. Он приподнимается на локтях, внимательно следя за тем, как Нэрисса спускает шлейки ночной рубашки по плечам, позволяя лазоревому шелку скользнуть вдоль тела на пол, а затем переступает поблескивающую лужицу ткани, надевая другую, на этот раз черную. Отражение в зеркале исчезает, но приближающиеся шаги дают понять, что юная хозяйка покоев возвращается в спальню, и магистр опускается на подушки, сдерживая хитрую усмешку.       Прикрыв глаза, он прислушивается к легкой девичьей поступи, шелесту ее одеяния и, когда кровать с другой стороны едва ощутимо проседает, перекатывается на здоровый бок. Невнятное бормотание доносится с той стороны постели и, когда простынь становится ощутимо холодней, а брюки с него исчезают, Даррэн едва заметно ухмыляется. Подтянув укрывавшее его одеяло, он укладывается ближе к центру кровати, и на лоб опускается прохладная ладошка.       — У тебя жар, — озабоченно бормочет Нэрисса и порывается уже встать с кровати, чтобы поспать этой ночью в одной из гостевых спален, как хриплый шепот заставляет ее обернуться:       — Останься…       На этот раз магистр Смерти не открывает глаз, и Нэри, секунду помявшись, закусывает губу. Но, переборов себя, устраивается рядом. Сильная рука тут же привлекает ее настолько близко, насколько это возможно, и Эллохар, зарывшись лицом в ее волосы, со вздохом добавляет:       — Ты пахнешь смертным грехом, Нэрисса…       «Вот ведь, вейлово проклятье» — с тяжелым вздохом Нэри утыкается носом в горячую мужскую грудь, чувствуя, как жесткие волоски щекочут лицо. Обжигающие жаром пальцы проскальзывают вдоль позвоночника, собирая ткань ночной рубашки, обнажая бедра. «Бездна, еще одной такой ночи я просто не вынесу», — сонная мысль проскальзывает по грани сознания, и Нэрисса напоминает себе, что амулет, выданный Мейлин всего-то два месяца назад, уже исчерпал свой резерв, и его пора заменить на новый.

      ***

      «А говорят, утро добрым не бывает» — лениво размышляет магистр Смерти, наслаждаясь остаточным маревом дремы, ароматом духов Нэриссы на простынях и теплым коконом одеяла. Даже несмотря на опущенные веки, он знает, что плотные шторы на окнах задернуты, а тусклый свет льется откуда-то с левой стороны от кровати. Как и тихие смешки, изредка перемежающиеся шорохом листов. Он с полчаса довольствуется столь удручающе редко выдающейся возможностью праздно поваляться в постели, но любопытство, подогреваемое все учащающимися смешками и хмыканьем явно вовсю веселящейся Нэри, пересиливает, и Эллохар, приподнявшись на локтях, с улыбкой глядит на нее. Она, с комфортом устроившись в кресле, вплотную приставленном к кровати, и закинув ноги на постель, просматривает листы, помеченные гербом школы Смерти, и, судя по снисходительной усмешке на ее губах, их содержимое весьма забавляет ее.       — Ужасающего утречка, Рэн, — Нэри отрывается от бумаг, выпрямляясь в кресле, и, собрав их в стопку, укладывает на подлокотник кресла. — Айшарин я о твоем отсутствии предупредила, не вдаваясь в подробности, конечно, Элгет тебя замещает, два промежуточных зачета сдала, написала контрольную, прогуливаю с разрешения леди-куратора.       — Кажется, у меня появился еще один секретарь, — смеется Даррэн, откидываясь обратно на подушки.       Настроение удивительно благодушное, несмотря на ноющую боль в боку и стянутость кожи под ребрами, означающую, что рана все еще не закрылась и кровоточит.       — И частичная замена преподавателю алхимии, — Нэри указывает на стопку листов, покоящуюся рядом, невольно улыбаясь тому, что Рэн выглядит посвежевшим и отдохнувшим. — Айша посчитала, что мне явно будет нечем заняться, и впрягла проверять контрольные младших курсов. Как самочувствие? — окинув его пристальным изучающим взглядом, спрашивает она, и в первые секунды он раздумывает над ответом.       — Не сдох, — емко, в свойственной ему манере констатирует Эллохар, разведя руками.       Удобно устроившись под одеялом и подсунув себе под спину пару подушек, он окидывает спальню удовлетворенным взглядом и со вздохом подмечает:       — У тебя тут так уютно… и знаешь, спится тоже замечательно… Пожалуй, придется тебе потесниться, радость моя.       — Да-да, конечно, бегу и падаю. Размечтался, — насмешливо приподнимает брови Нэрисса и, поднявшись, пересекает комнату, скрываясь в гардеробной, и появляется уже со своим чемоданчиком целителя. — Сначала перевязка, потом завтрак.       Нэрисса уверенно подходит к постели, и магистр спускает одеяло до бедер, присаживаясь и оглядывая собственный бок, прикрытый закоревшей от крови повязкой. Острые коготки подцепляют хитроумно закрепленный край бинта и осторожно разматывают. Последний слой, намертво присохший к коже вместе с тампоном, покрытым заживляющим зельем, отдираться не желает, и Нэри, недовольно прицокнув языком, смачивает зельем кусочек чистого бинта, отмачивая засохшую повязку. Когда та отделяется, причиняя лишь легкую, саднящую сотнями иголочек, боль, магистр Смерти с довольной усмешкой отмечает, что сегодня в ее действиях совершенно нет смущения и нервозности, только спокойная сосредоточенность целителя, увлеченного работой.       — Я четырежды меняла повязки, пока ты отсыпался, потому как ты исправно заливал постель кровью, а рана не желала закрываться, но улучшения на лицо.       — И сколько я провалялся в отключке?       Демон нахмуривается, вопросительно уставляясь на Нэриссу, но она не поднимает головы, обрабатывая рану. Ее теплые пальчики щекотно скользят по ребрам, вызывая мурашки, и он вздыхает, совершенно не желая покидать уютного уединения ее спальни.       — Чуть более полутора суток.       Сереброволосая головка все еще склонена над его боком, и он ощущает мягкое прикосновение шелковых прядей к коже живота. В паху тут же знакомо сводит возбуждение, и ему лишь остается благодарить Бездну, что бедра прикрыты довольно толстым одеялом.       — Ну что ж, не так уж и долго, — облегченно выдыхает Даррэн, хотя его облегчение связано совсем не с продолжительностью времени, проведенного в ее постели.       Он терпеливо пережидает, пока Нэри, намазав рану очередным снадобьем, нацеленным на его излечение, накладывает повязку. Не отрывая взгляда от пальчиков, закрепляющих конец бинта, он неосознанно наматывает на пальцы прядь ее волос, едва заметно расслабленно улыбаясь.       — Готово, — довольно восклицает она и, подарив ему улыбку, подхватывает уже запаковавшийся чемоданчик.       Быстро вспорхнув с кровати, легкой походкой проходит обратно в гардеробную и, притворив дверь, прислоняется к ней спиной, нахмуриваясь. Собственное состояние настораживает, а постепенно меняющееся отношение к ситуации с чувствами к Эллохару начинает и вовсе пугать. «Что-то не так» — напряженно замечает Нэрисса, захлопывая дверцу шкафа и невидящим взглядом уставляясь на собственное отражение. «Я не хотела ничего чувствовать к нему еще пару дней назад» — напоминает она себе, прислушиваясь к внутренним переживаниям вейловской сути, но та спокойна, и лишь отторжение, которое всегда возникало при одной только мысли о магистре Смерти, вяло трепыхается в груди. «Что изменилось?» — она напряженно вглядывается в собственное отражение, силясь найти ответ на вопрос, но тот так и остается без какого-либо вразумительного ответа. Понимая, что долгое отсутствие может показаться подозрительным, она одергивает себя и, отвернувшись к зеркалу спиной, быстро покидает помещение.       — А теперь завтрак, — весело возвещает Нэри, возвращаясь в спальню с улыбкой, словно приклеившейся к губам.       «Что, к демонам, происходит?!» — вопит в панике подсознание, когда она, обернувшись и коротко глянув на магистра Смерти, с явным удовольствием устроившегося в ворохе подушек и одеяла и с усмешкой на губах пролистывающего уже проверенные ею контрольные, чувствует, как привычно замирает сердце и… все. «Все!» — напряженно констатирует Нэрисса, медленно спускаясь по лестнице и невидящим ничего взглядом обозревая обстановку гостиной. «Завтраки ему в постель таскаю! Тряпка!» — злое фырканье немного приводит в чувство, и остается только смятение вперемешку с удивлением, медленно тающее, как прошлогодний снег. Встряхнувшись и войдя в кухню, Нэри быстро подхватывает нелегкий поднос с тарелками, укрытыми серебряными крышками, и также, пешком, возвращается обратно в спальню. Приземлив на колени Эллохара поднос со снедью немного более резко, чем сама того хотела, Нэрисса скорее отстраняется, понимая, что для того, чтобы разобраться в себе — побег лучшее из решений.       — И да, дед тоже интересовался твоим отсутствием и настоятельно просил связаться. А теперь прошу прощения, — она подходит к креслу и, не желая больше медлить и тянуть кота за причиндалы, подхватывает мундир адепта Смерти, — но у меня неотложные дела…       — Не поделишься, куда собралась? — останавливает ее суровый голос Даррэна уже в дверях, и пальцы, нервно подрагивая, с силой сжимают косяк двери. — Снова сбегаешь? — устало проговаривает демон, приподнимаясь на локтях и сверля Нэриссу мрачным взглядом.       — Хочу посетить храм, — усиленно удерживая на лице удивленно-безмятежное выражение, Нэрисса чуть поджимает губы. — Можно? — буквально сквозь зубы просит позволения она. «И простыни эти сожгу к демоновой бабушке!» — догадываясь, что его запах отстирать будет просто нереально, зло думает Нэри. — Или мне как при дворе, поклон отвесить и челом об пол побиться?       — Можно...       С неохотой соглашается Эллохар, с неудовольствием понимая, что остается один в этом большом доме. Снова один. «Дерьмо» — проскакивает в голове магистранеприятная мысль, и он, чисто из профессиональной вредности и фамильной сложности характера, давит на жалость и совесть Нэриссы, в нетерпении мнущейся в дверях:       — Бросаешь, меня, раненого, одного… Какая же ты жестокая, прелесть моя.       — Не выйдет, Рэн, — Нэрисса со смешком разводит руками, раскусив его намерение. — Уж прости, но мне, как темной леди, природная жалость и сострадание человечек не свойственны, — не оставляет его без ответной любезности она.       — И чтобы к вечеру была дома, комендантский час для адептов Смерти тебя тоже касается.       Он использует последнюю возможность, в глупой надежде удержать ее хоть еще ненадолго попрепираться, но Нэрисса, лишь насмешливо приподняв брови, фыркает, выражая свое отношение к его наставлениям.       — Тиран! — напоследок бросает она и, призвав пламя, с негромким гулом исчезает.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       Переделав все возможные дела, которых постоянно скапливалось немало, наведавшись в школу и убедившись, что та в его отсутствие функционирует нормально, а Элгет и Айшарин справляются с объемом работы, навестив домен и неспешно разобрав скопившиеся прошения, ответив на несколько десятков писем и назначив нового соглядатая в клан песчаников, по причине безвременной гибели прошлого, магистр Смерти возвращается в Ксарах и, первым делом глянув на часы над каминной полкой в гостиной, с неудовольствием подмечает, что Нэрисса запаздывает, по крайней мере, на час. Круто развернувшись и кинув задумчивый, и почти обреченный взгляд на бар, он, отрицательно мотнув головой, хмуро сводит брови на переносице и, кинув камзол на спинку кресла, стремительно, пока не передумал, выходит в холл и снова призывает пламя, а губы сами растягиваются в предвкушающей улыбке.       Ощутив под ногами зыбкую гладь черного песка, он оглядывает безбрежный океан пустыни и, довольно хмыкнув, вытягивает руку, прикладывая ладонь к словно сгустившейся пустоте. Почувствовав под пальцами шероховатую поверхность просоленного песками дерева и пронаблюдав, как по ним пробегают сиреневатые всполохи, признавая допущенного к проходу сквозь древнюю, как и сама пустыня, защиту, Эллохар негромко хмыкает. Высокие, высотой с двух высших демонов в истинном обличье, двери с двумя тяжелыми кольцами, находящимися намного выше его собственного роста, дважды ударяют о деревянные, вырезанные наверху полукругом створки, и огромный женский силуэт во фривольного вида наряде проступает дымкой сквозь полотно дверей.       — Вечной ночи, Алайла, — запрокинув голову, с веселой почтительностью проговаривает принц Хаоса, и женские, заострившиеся подобно птичьим, черты разглаживаются, а острый взгляд становиться почти ласковым. — Пропустишь?       — Давненько ты не заглядывал, Властелин песков и пламени, — раскатистым глубоким голосом замечает Хранительница. — У нас сегодня праздник, — игривые, чуть лукавые нотки проскальзывают в голосе первой вейлы. — Будешь дорогим гостем…       Уловив весьма недвусмысленный намек в чувственных интонациях Алайлы, демон вопросительно приподнимает бровь, но женский лик уже истаивает, а гигантские створки приглашающе распахиваются. Глянув себе под ноги и внимательно осмотрев четкую границу между песком и изумрудным газоном парка с длинной дорожкой, присыпанной гравием, он шагает в наполненную звуками дудука, скрипки и барабанов душную, теплую ночь домена вейл. Все как одна, светловолосые фигурки вейл то тут, то там мелькают в освещенном маленькими огоньками парке, аромат благовоний и цветов вышибает дух.       Приятная расслабленность окатывает приливной волной, и напряжение покидает тело, а на губах расплывается довольная улыбка. Грациозные, словно бабочки, красавицы периодически заступают ему путь, одаривая хитрыми призывными взглядами, едва задевая его руками, но Даррэн, совершенно не реагируя, упрямо следует за нитью связи, накрепко соединившей его с той единственной вейлой, что ему нужна.       Эллохар осматривает огромную территорию парка, наталкиваясь взглядом то на одну тонкую фигурку, облаченную в почти прозрачное светлое платье, то на другую, но формы и размеры проскальзывают по краю сознания, не задерживаясь. Прикрыв глаза и прислушавшись к связи, он с удовлетворенным вздохом делает пару шагов с закрытыми глазами, а открыв их, первое что видит, это два женских силуэта в одном из шатров в глубине парка.       «Нашел» — протяжная, ленивая, полная чувственного удовольствия мысль проскальзывает в голове, и Эллохар делает попытку встряхнуться и скинуть навеянный дурман, но ничего выходит. Наплевательски пожав плечами и рассудив, что ему вообще сейчас хорошо, как давненько уже не было, и даже рана, целый день противно нывшая и не дававшая покоя, больше не тревожит, он ускоряется и спешно проходит по хрустящему под ногами гравию, разбивая парочку девушек, соблазнительно медленно двигающуюся навстречу. Те с веселым хихиканьем запоздало расцепляют руки, захватывая его в краткие объятия, пробегаясь пальчиками по спине и напряженным мышцам живота, но тут же отпускают, стоит магистру окинуть их предупреждающим взглядом.       — Эх, не наш клиент… — с изрядно преувеличенным сожалением в голосе выговаривает одна.       — А жаль… очень жаль… хорош, чертяка… — откликается другая.       — Демон, вообще-то, — в полголоса поправляет Даррэн, и заливистый смех в отдалении за спиной говорит, что его все же услышали.       Усмехнувшись, он почти подходит вплотную к шатру, в котором сидит его пропажа, и невольно прислушивается к негромким голосам, раздающимся из-за золотого прозрачного полотна.       — Спасибо, Рисса!       Восторженный голосок и громкий чмок смешивается с музыкой и смехом, таким знакомым, что внутри лопается тонкая струна, обжигая все внутри мириадами ярко сияющих искорок. «Моя» — утробно рокочет внутри демон, почти ласково мурлыча, и Эллохар молча соглашается, чувствуя теплую волну дикого по силе умиротворения.       — Спасибо огромное! Я уж и не знала, как тебя просить… — продолжает нежный голосок за занавесью, но тут его прерывает другой, волнами дрожи пробегающий по коже, дурманящий разум…       — Не за что, Этра, — мягкие переливы голоса Нэриссы обволакивают, заставляя замереть и даже дышать через раз. — Потом благодарить будешь.       Она снова смеется, и этот смех заставляет сердце биться в горле, а демон сухо сглатывает, стараясь унять томительную дрожь в теле.       — А тут это… — некая Этра хихикает и заговорщески проговаривает: — К тебе, по-моему, пришли…       И Нэри, мелькнув светлым всполохом юбок платья, выбегает из шатра и проносится мимо, что-то крича на ходу группке девушек, и те отвечают ей радостными восклицаниями, скорее всего, поздравляя с чем-то. Даррэн обходит шатер, чувствуя, как сердце запинается, отбивая неровный ритм, и, проведя кончиками пальцев по тонкому полотнищу, поднимает взгляд. Стройная фигурка, очерченная бликами сияющих свечей, словно окутанная серебряным шелком волос, ниспадающих до пола, устланного ковром и усыпанного подушками, сидит за низким столиком, удерживая в тонких пальчиках трубку наргиле, и ее полные, чувственные губы приоткрываются в мягкой чарующей улыбке.       — Я опоздала? — с легкой ноткой сожаления в голосе спрашивает она, делая неопределенный взмах рукой и снова затягиваясь ароматным табачным дымом.       Магистр Смерти жадно прослеживает, как прекрасное видение из его снов подносит трубку к лицу и чуть обхватывает ее губами. В паху тут же простреливает жаром возбуждения, и он переводит дыхание, а замутненное сознание не улавливает вопроса, несмотря на то, что он вслушивается в грудные, глубокие переливы голоса Нэриссы.       — Что? — глухо, заторможено переспрашивает он, глубоко втягивая ртом воздух, но не может надышаться. Голова едва ощутимо кружится, перед глазами чуть плывет, и нутро шатра представляется затянутым туманом.       — Проходи, — с тихим смешком Нэрисса делает приглашающий жест рукой. — Застыл в проходе так, словно впервые меня увидел. Кто бы мне сказал, что даже такой кремень, как Эллохар, поплывет — в жизни бы не поверила.       Магистр Смерти плавно проскальзывает внутрь и усаживается среди подушек, не отводя взгляда от Нэриссы. Взгляд проскальзывают по лицу, отмечая подчеркнутые макияжем глаза и губы, легкий румянец на щеках, опускаются ниже… «Дохлый гоблин…» — магистр Смерти гулко сглатывает, внимательно обозревая кулон с крупным рубином, лежащий в ложбинке между грудей, и такую же, как у остальных вейл, почти прозрачную ткань платья, через которую в мерцающем пламени свечей виднеются нежно розовые, воспрянувшие соски. «Лысого пожирателя мне на завтрак» — выругивается он, понимая, что слишком долго пялится на ее грудь, но, ни сил, ни желания отводить глаза у него нет. «Соберись, Бездна тебя побери!» — призывает он к порядку демона внутри, но тот отмахивается, явно наслаждаясь зрелищем.       — Рэээн?.. — томный голос мягко проскальзывает в сознание, и Эллохар, встряхнув головой, встречается с насмешливым взглядом темно-синих глаз.       — Поплыл? — бессмысленно переспрашивает он, совершенно не расстроенный тем, что сконцентрироваться не получается.       — Раскис, — смеется Нэрисса и, взмахом руки сотворив бокал, наливает в него темно-фиолетовое вино. — У нас сегодня, как ты уже заметил, праздник. И гости — лорды, ищущие спутницу жизни. Все мы сегодня без амулетов защиты, а нас много, сам видел, вот ты и попал под влияние.       — Влияние?       Даррэн вопросительно приподнимает брови, чувствуя себя в край отупевшим, и принимает из ее рук бокал. Нэри салютует ему своим, демон отвечает ей тем же и пригубляет терпкое легкое вино с тонкими нотками каррисы.       — Поразительное косноязычие… Это небольшой пробный период для лордов-гостей. Дает возможность ощутить на себе, что получает тот, кто получает вейлу в жены. Все просто. Своеобразный концентрат из вейлы.       Нэри негромко посмеивается, рассматривая танцующие на его лице блики, очерчивающие покрытые синеватой щетиной скулы и подбородок, твердую линию губ и шею, на которой неистово бьется жилка.       — Наслаждайся, — насмешливо заканчивает она.       — Мммм, — неоднозначно протягивает Эллохар, отставляя бокал на столик и удобно устраиваясь на шелковых подушках поближе к Нэриссе. — И что, супружники вейл вечно ходят с довольными лицами, заторможенные до смертельно опасного предела? — он откидывается на отведенные назад руки и расслабленно прикрывает глаза.       — Нет, конечно, — Нэрисса отрицательно покачивает белокурой головой и заливается веселым хохотом. — Мы не превращаем мужиков в вечно счастливый, истекающий слюной холодец, если ты об этом.       Даррэн по-кошачьи лениво приоткрывает один глаз, прослеживая, как тонкое запястье откидывает волосы за спину, открывая на обозрение искушающие виды почти обнаженного тела.       — Но представь — вот устал ты, как тягловой кентавр, приходишь домой, а там свечи, горячая ванна, массаж, шедевры кулинарии и обнаженная женщина, которая уж точно поможет тебе расслабиться. Пусть и с небольшой помощью той толики силы, что имеет…       Нежный голос будто оплетает его ласковыми руками, и перед глазами предстают описанные картины — настолько реальные, что магистр ощущает скольжение ее ладоней по разгоряченной коже, мягкую, обволакивающую их тела воду, видит тусклый свет свечей, расставленных по купальне, силуэт обнаженного тела в ореоле серебряных волос, и слышит хриплый призывный голос, шепчущий «Возьми меня».       — Мммм...       Сипло стонет Эллохар, мало контролируя себя в эту минуту, и смех Нэри врывается в его видение, в котором он плавно усаживает ее на одну из ступеней бассейна и одним толчком врывается в податливый, тесный жар ее тела. И когда распахивает глаза, в них угольками догорает лазоревое пламя. «Моя…» — вторит стоном демон в груди, и Даррэн укладывается на подушки, вновь встречаясь с Нэриссой взглядом.       — Вот видишь, и тебя проняло, — она разводит руками, чувствуя, как разливается патокой почти осязаемое влечение, вспыхнувшее между ними искрой.       Никакого отторжения, никакого желания сбежать, наоборот — хочется скользнуть по черной ткани рубашки ладонями, вжаться в его тело ноющими от желания грудями, скользнуть губами по бешено бьющейся жилке на шее… «Мой мужчина…» — томно стонет внутри вейла, и Нэрисса расслабленно соглашается со второй своей сущностью, не желая спорить и портить момент.       — А лорды тоже ходят как пришибленные, с восторгом в глазах, и подтирают стекающие по камзолам слюни?       Протягивая руку за трубкой, Рэн хрипло смеется, ощущая, как простреливает ожогом касание девичьих пальцев к ладони. Нэрисса тормозит с ответом, наслаждаясь его глубоким смехом и игривой, почти мальчишеской улыбкой на губах. И ловит себя на мысли, что никогда не видела его таким умиротворенным.       — Ну да, — подтверждает его слова Нэри, пытаясь подложить под его голову подушку, но магистр с хитрой усмешкой нагло укладывается к ней на колени.       Призывный жар тут же разливается по бедрам, затуманивая голову больше, чем дым наргиле. Даррэн прикрывает глаза, затягиваясь, и Нэрисса с невероятным чувством нежности, разлившимся в груди, смотрит на длинные черные, трепещущие ресниц и не успевает отвести взгляд, как глаза Эллохара распахиваются, и он заинтересованно уставляется на нее, выпуская дым через ноздри. Секунды кажутся вечностью, и только этот взгляд будто удерживает их обоих от падения в Бездну. «Люблю тебя», — мысленно признается магистр Смерти, с легким чувством сожаления от того, что не может произнести это вслух. И Нэрисса прикрывает глаза, словно принимает его признание, и мягко улыбается в ответ.       — Ходят как обнюханные эльфийской пылью, восторженные и восхищенные, глаз не сводят. Все ждут, что какая-нибудь вейла на них западет. Трое уже отбыли бить челом перед дедом, — последние слова она протягивает настолько насмешливо, что Даррэн не удерживается и фыркает в ответ.       — Так быстро? — лукаво интересуется он, чувствуя, как Нэри, стянув кожаный ремешок с его частично собранных волос, запускает в них пальчики и, легонько царапая кожу головы, нежно массирует виски.       Глаза блаженно закатываются по собственной воле и, издав нечленораздельное мычание, долженствующее означать полное одобрение ее действий, Даррэн вновь затягивается крепким табаком с яркими фруктовыми нотками, отдающими легким морозцем. «Зимняя ягода?» — лениво гадает он, ощущая себя как никогда довольным, счастливым… «Именно в женщине можно найти целый мир…», — вспоминает он слова деда, и всё внутри, впервые, несмотря на прошлые привязанности, отвечает полным согласием.       — Мне вообще-то казалось, что это именно ваша демоническая прерогатива — пришел, увидел, потащил в пустыню, разве нет?       Нэри лукаво улыбается, и ей думается, что если бы сейчас Эллохар надумал ее украсть, она бы долго не сопротивлялась. «Сама бы украла! Связала, на плечо закинула, рот кляпом заткнула, и на поклон к деду, за жемчугами», — кровожадно вскидывается вейла внутри, вызывая вспышку веселья. Она тихо хихикает, и магистр приоткрывает глаза, окидывая ее задумчивым взглядом. Тонкие лучики морщинок складываются в уголках его прищуренных глаз, и он выпускает дым из приоткрывшихся губ.       — Так и есть, вернее, было, — серьезно проговаривает Эллохар, чуть нахмуриваясь, и Нэри разглаживает пальчиками морщинку, возникшую между темных бровей. — Кровосмешение с другими расами в некотором роде смягчило нас, прелесть моя, — то, как ласково, почти интимно звучит его привычное обращение, заставляет ее кожу покрыться мурашками. — Теперь в нас уживаются две личности: одна — жутко собственническая, жестокая и непримиримая, и другая — более человечная, что ли.       Магистр пожимает плечами, и рубашка обтягивает его, обрисовывая мощную линию плеч и руки, на которые Нэрисса тут же засматривается, уже не пытаясь отвести взгляд.       — Своеобразное раздвоение личности? — искреннее любопытство звучит в ее голосе, и демон мягко усмехается в ответ.       — Оно самое, Нэрюш. И ты бы знала, каких бездновых усилий стоит совладать с собой, когда хочется просто, не думая о чужих чувствах, запереть в спальне, или взвалить на плечо и унести в пустыню… — негромко признается магистр Смерти, перехватывая ее ладонь и осторожно обводя пальчики. — Особенно, если характер у избранной леди нервотрепательный, и она упирается, или она чужая женщина, или бежит от тебя без оглядки, без видимых на то причин… — кривая, немного грустная усмешка изгибает его губы, и Даррэн тяжело вздыхает. — И как, ты уже прошла смотр лордов? Никто не приглянулся? — он ощущает нарастающий гул напряжения в груди и невыразимо страшится услышать положительный ответ.       — Тьма упаси! — заливается хохотом Нэри, отпивая вино из бокала. — Скорее меня нашли невозможно привлекательной, но, к сожалению лорда СэМерхара, я не ответила взаимностью. Да и какие отношения, Рэн, не говоря уже о свадьбе и всем вытекающем? У меня две научные работы висят, там даже кентавр дохлый не валялся… — она продолжает перебирать его волосы пальчиками, но замечает, как напрягся магистр , и улыбка блекнет на ее губах.       — Мерхар? — опасные нотки проскальзывают в голосе Рэна, и Нэри удваивает свои усилия, стараясь успокоить почти физически ощутимый гнев демона. — Мой лорд второй руки… подумаю, кем можно его заменить, — мрачно протягивает Даррэн и, удобней устроившись на ее коленях, язвительно замечает: — Что-то я не заметил твоего рвения избегать отношений на свадьбе, радость моя.       — На свадьбе?.. — словно не понимая, о чем речь, удивленно переспрашивает Нэрисса, мягко проскальзывая пальчиками по его вискам. Эллохар нахмуривается и раздраженно смеживает веки, зло фыркая.       — Судя по тому, как весело вы с моим племянничком проводили время, он был весьма близок к тому, чтобы упереть тебя в пустыню, прелесть моя, — почти рыча, выплевывает он, впериваясь в нее полыхнувшими синим глазами. Расслабленность и отупляющее умиротворение немного рассеиваются, и ревность вспыхивает в груди, царапая острыми гранями. — В один момент мне даже захотелось ему объяснить, что не стоит тянуть лапы к чужим женщинам, чтобы этот сопляк зеленый меньше вокруг тебя отирался.       Он шипит сквозь зубы, а в голове Нэриссы бьется лишь одна фраза: «К чужим женщинам…». Страх разливается по венам ледяной жижей, сгущающей кровь, и она гулко сглатывает, опасливо втягивая носом раскалившийся воздух.       — Это не то, что ты подумал, Рэн, — осторожно, чтобы не вызвать еще больший гнев, поясняет Нэри. — Нас с Дрэем в прошлом, возможно, и связывали более близкие отношения, но сейчас это не более, чем крепкая дружба, — лукавит она и, чувствуя напряжение демона, прикрывает глаза. — Поэтому он и не приехал в школу — мотается по мирам в поисках той, на кого западет его вейла. Ну и Зар с ним за компанию, очередные артефакты тестирует.       — То, что для тебя в прошлом, для него продолжается и сейчас, Нэрисса, — тяжело проговаривает магистр Смерти. — Хотя, в любом случае, ему ничего не светит — я никогда не дам разрешения, не то, что на брак с ним, даже на отношения. Запомни, — хлестко заканчивает он, сурово поглядев на Нэрисса, застывшую безмолвным изваянием рядом.       — Рэн… — едва слышно начинает Нэри. — Надеюсь, ты меня еще ни с кем не сговорил? Не забывай, я вейла все-таки… — напоминает она ему, про себя молясь услышать отрицательный ответ.       — Нет, радость моя, — выдыхает Эллохар и, подхватив серебристую, завивающуюся крупными кольцами прядку, медленно накручивает ее на палец. — И не собирался.       — Эх, останусь я старой девой!       Шутит Нэрисса, испытывая искреннее облегчение от того, что Рэн сменил гнев на милость, но когда сталкивается с пронзительными серыми глазами, сердце пойманной птицей замирает в груди.       — Оставлю тебя себе, — спокойно пожимает плечами он и, позволив ухмылке скользнуть по губам, шутливо продолжает, — сам женюсь.       Глаза Нэриссы в ужасе расширяются, и она делает попытку спихнуть его голову со своих коленей, но магистр уверенно перехватывает ее запястья, хрипло посмеиваясь.       — Пожирателя лысого тебе на завтрак, Эллохар! — зло выдыхает Нэри, очень надеясь, что в этой шутке, в качестве исключения, нет доли правды. — Да я лучше и правда старой девой останусь! — не унимается она, пытаясь выдернуть руки из крепкой хватки магистра.       — Что, настолько не устраиваю в качестве супруга? — едко осклабившись, осведомляется Даррэн, и лед сковывает сердце, стылой рукой сжимая его, в попытке разорвать в клочья. — Мне казалось, я вполне в твоем вкусе, если судить по моему излишне прыткому племянничку, радость моя!       Веселая злость вспыхивает в его глазах, но он старательно сдерживается, заставляет себя ослабить хватку на ее запястьях. «Даже так, сердце мое?! Ну, мы еще поборемся! В любви и на войне все средства хороши!», — вспыхивает яростная мысль в его голове, и он растягивает губы в широком оскале.       — И чем же не вышел, не просветишь?       — Характером! — резко отрезает Нэрисса, понимая, что приятный вечер катится в Бездну. — И обилием бывших привязанностей, к которым ты относишься просто-таки с отвратительной лояльностью! — накипевшее вырывается само собой, и Нэрисса с шумных выдохом отворачивается, не желая демонстрировать смятение и расстройство на лице.       — А ты не думала, прелесть моя, — удивительно мягко начинает Эллохар, ласково поглаживая тонкие запястья и невероятно сильно желая прикоснуться к ним губами, — что я так отвратительно лояльно, по твоему мнению, отношусь только потому, что в действительности больше ничего, абсолютно ничего к ним не чувствую? — в голосе подозрительно быстро расслабившегося магистра проскальзывает усмешка, и Нэри раздраженно фыркает в ответ, лишь частично признавая правоту его слов. — Ты ведь так же лояльно относишься к этому своему бывшему темному, верно? Но не потому, что любишь его, упаси Бездна, просто потому, что считаешь его вторым кругом… — поясняет Даррэн, но Нэрисса сидит все так же отвернувшись, издает едва слышный смешок.       «Ох, этот вечер может преподносить не только неприятные подарки», — довольно протягивает магистр, чувствуя смесь умиления, польщенности и восторга от этой маленькой сцены ревности. «Моя девочка», — сладкое осознание проливается целебным бальзамом на сердце.       — Пойдем, прелесть моя, учебу никто не отменял.       Он поднимается первым, видя, как Нэрисса последний раз затягивается наргиле, и подает ей руку. Та, окинув его взглядом, в котором еще догорает недовольство и раздражение, принимает его руку, и Даррэн выводит ее из шатра. Довольная, веселая улыбка магистра заставляет вспыхивать угольки бешенства внутри, и Нэри делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Они медленно идут по освещенным огоньками дорожкам, и Рэн все так же сжимает ее руку в своей большой горячей ладони, будто не желая отпускать. И ей самой, как бы то ни было удивительно, не хочется лишаться тепла его руки. Магистр Смерти идет чуть впереди, и Нэрисса не может видеть его лица, лишь замечает, как вейлы почтительно опускают глаза, расступаясь перед ним. Сожаление за высказанные в пылу ссоры грубости накатывает волнами, и, когда становится почти невыносимым, Нэри вновь тяжело вздыхает.       — Прости, что наговорила гадостей...       Она виновато опускает голову, пусть он и не может этого видеть. И пусть она считает, что права на счет его отношения к бывшим возлюбленным, но и точка зрения Рэна имеет право на существование, а ей остается смириться с его видением ситуации.       — Я не хотела, — едва слышно заканчивает Нэрисса.       — Я знаю, радость моя, — он оборачивается к ней, одаривая ласковой улыбкой. — Все в порядке.       Его пальцы чуть сжимают ее руку, и Нэрисса облегченно вздыхает. Когда дорогу заступает высокий черноволосый демон с пронзительными фиолетовыми глазами, Нэри едва ощутимо напрягается, узнавая в нем СэМерхара. Черноволосый вежливо склоняет голову перед Властителем ДарНахесса и сначала с удивлением уставляется на их сплетенные руки, которое перерастает в лукавую понимающую ухмылку, трогающую уголки жестких губ. «Старший брат Аматиссы», — приходит в голову Нэриссы, когда Даррэн останавливается, отвечая на приветствие своего второго советника.       — Темной ночи вам, Властитель, — выдает демон, очень понимающе глядя на Эллохара, и хитринка проскальзывает в его глазах.       — Темной, — благожелательно откликается Рэн, отпуская руку Нэриссы только для того, чтобы обхватив ее плечи, привлечь к своему телу. — Какими судьбами? Решил оценить возможности брака с вейлой?       Едва уловимая подколка проскакивает в добродушном тоне магистра Смерти, и Мерхар, судя по выражению лица, догадывается, что подопечная его непосредственного властвующего начальства поделилась событиями сегодняшнего вечера.       — О да, столько прелестных юных созданий…       На этих словах Нэрисса утыкается носом в бок Даррэна, пытаясь сдержать смех, вызванный абсурдностью ситуации. Мужские пальцы очень понимающе, в ласке проскальзывают по плечу, и смех, готовый было вырваться, исчезает, заменяясь на заполошный ритм сердца.       — А вы?       — Как видишь, Мерхар, леди иногда имеют любопытную особенность сбегать, — философски подмечает Эллохар, пожимая плечами и кидая долгий взгляд на Нэриссу, прильнувшую к его боку, с удовольствием прижимая ее к себе. — Приходится возвращать беглянок.       — В таком случае, — понимающая улыбка демона становится еще более понимающей, — могу посоветовать единственно возможный, старый как мир способ — запереть в спальне. Да и думаю, во дворце ДарНахесса все попытки сбежать будут неосуществимы по определению...       На этих словах своего советника Даррэн разражается громким хохотом, а Нэри, мило улыбнувшись, решает вставить слово.       — Знаете, лорд Мерхар, — глубокомысленно замечает она, окидывая демона насмешливым взглядом, — говорят, даже если тебя сожрали, у тебя есть как минимум два выхода…       Услышав данную, весьма жизнеутверждающую и вполне в стиле миров Хаоса, сентенцию, отсмеявшийся было магистр Смерти вновь начинает ржать, и к нему присоединяется и СэМерхар.       — Три, радость моя, — весело поправляет ее Даррэн, чуть поглаживая плечо. — Можно просто вспороть брюхо сожравшей тебя твари, — и, оторвав взгляд от Нэри, обращается к демону: — И как, присмотрел невесту?       — Не в этот раз, — с сожалением разводит руками второй советник и, встретившись со ставшими опасными глазами Эллохара, примирительно добавляет: — Возможно, в следующий. Я, пожалуй, пойду, время позднее. Приятной вам ночи, мой Принц.       Похабно осклабившись и кинув полный намека взгляд на Нэриссу, демон вежливо откланивается. Бешенство вспыхивает, огнем проносясь по венам, но она удерживает прилепившуюся к губам улыбку, решив устроить допрос с пристрастием позже.       — И тебе приятной ночи, Мерхар, — с усмешкой отвечает Эллохар, вновь беря Нэри за руку и ведя ее по тропинке к глухой стене, опоясывающей сад по периметру.       — Боюсь, моя ночь не будет столь приятной, как ваша, Ваше Смертейшество, — хмыкает за спиной демон, и Нэрисса, выждав, пока они отойдут от места знаменательной встречи, негромко интересуется у магистра Смерти:       — Это что еще за разговоры двух древних извращенцев? — язвит Нэри, окидывая Рэна подозрительным взглядом. — Теперь этот любитель юных и обворожительных будет думать невесть что!       Несмотря на всю резкость фразы, она не испытывает и толики того раздражения, что звучит в ее голосе. Скорее, ощущает сконфуженность и растерянность от того, что испытала это странное чувство удовольствия от принадлежности мужчине. Ему. Рэну.       — Древних? — Эллохар прикладывает ладонь к глухой стене, и в ней с небольшой задержкой проступают двустворчатые, окованные сталью двери. — Я просто избавил тебя от его дальнейших поползновений, радость моя. Мерхар не из тех демонов, что отвязываются, услышав первое «нет», — магистр выводит ее в тихую звездную ночь пустыни Нахесса и, когда двери снова истаивают, привлекает ее к себе, заглядывая в глаза. — Тебе ли не все равно, что будет думать еще один матримониально озабоченный демон?       Пламя кольцом охватывает их, вздымаясь в размеченную созвездиями темноту ночного неба, и руки Даррэна крепко смыкаются у нее за спиной. Прикрыв глаза, Нэрисса только вздыхает, понимая, что спорить бессмысленно, и, позволяя себе маленькую , чисто вейлову слабость, утыкается лицом в черный шелк его рубашки, пропитанный терпким ароматом с нотками кедра, сандала и мускуса. Мужская ладонь поглаживанием проскальзывает по спине, обжигая жаром сквозь тонкую ткань платья. Мгновения медленно перетекают друг в друга и, когда Даррэн проводит рукой по ее волосам, она отлепляется от его груди, с последним вздохом заполняя легкие его ароматом.       — Кажется, кто-то засыпает на ходу, — мягко замечает он, отрывая лицо от ее волос, но объятий не разрывает, лишь смотрит с пронзительной нежностью, впитывая тонкие черты ее лица. — Темных снов, Нэрисса, — негромко желает он, и только сейчас Нэри замечает, что они стоят у дверей в ее спальню.       «И сколько мы так стоим?!» — пробегает паническая мысль в ее голове, и она, кинув последний взгляд на Эллохара, растягивает губы в чуть виноватой улыбке. «Дура, последние мозги розовым соплям на растерзание отдала!»       — Темных снов, Рэн.       И вот теперь, пусть и с некоторым промедлением, магистр размыкает кольцо рук, напоследок проведя ладонью по атласному водопаду ее волос. Нэри неловко отстраняется, сдерживая глупую улыбку, норовящую появиться на губах, и, отворив дверь, исчезает в спальне. Тихий вздох Эллохара доноситься из-за створки, и губы все-таки расплываются в предательской улыбке. «Вот блин! И где мои мозги?» — мелькает вспышкой мысль Нэри, и она, виня во всем благовония, вино и наргиле, скинув платье, проходит в купальню, желая скорее смыть с себя этот день и забыться сном.

      ***

      Дом лорда-директора. Ксарах, Темная Империя       Приятный вечер, наконец без противного ливня, заливавшего город в последние несколько дней, неумолимо катится к ночи, и Нэри устало потирает ноющие виски, с беспощадным отупением всматриваясь в выкладки по магистерской работе. Цифры, будто издеваясь, прыгают перед глазами, и ошибка, закравшаяся в идеальную, с какой стороны ни глянь, формулу, не поддается поиску.       Зажмурившись и встряхнув головой, Нэрисса невольно вслушивается в голоса, доносящиеся из большой гостиной, и уж точно не помогающие ей сконцентрироваться на проверке более двадцати листов сплошных цифр, исписанных бисерным по размеру почерком. Животворящий и весьма стимулирующий, к слову, пинок под зад, полученный от магистра Сокара двумя днями ранее, заставляет подгонять себя, и все мысли крутятся лишь вокруг заготовок основы, уже вываренных и хранящихся под стазисом в ДарНахессе. Но в первых трех листах, посвященных основе зелья, ошибок нет, а остальное можно сверить только применяя готовые расчеты на практике. Решив, что это самый логичный, хоть и не быстрый, поиск ошибки, а слава самого молодого магистра Алхимии за последние полтораста лет ей совсем и не сдалась, Нэрисса, собрав ненужные листы в стопку, откладывает их в папку и принимается разбирать порядок закладки ингредиентов, который готов отскакивать от зубов даже в половине четвертого утра и в состоянии неслабого подпития.       Разложив листы в верной последовательности на столике, Нэри позволяет себе краткий перерыв и, глотнув обжегшего язык чая, откидывается на спинку кресла, прикрывая глаза и стараясь ни о чем не думать. И ей это даже удается, правда, всего пару минут, а потом почти полная тишина дома взрывается громким смехом, и она морщится, констатируя, что встреча Эллохара и Тьера проходит довольно весело, несмотря на то, что Риан заглянул с неутешительными результатами поисков в архиве. Расследование вообще странным образом застопорилось — с момента ареста императорского архивиста прошло более двух месяцев, а книги по ритуалистике, которые предположительно украли, не отметились ни в одном из дел ночной стражи за последние двадцать лет, что уже успели прошерстить сотрудники СБИ. Логичным было бы предположить, что книги все же не были украдены, либо находились у того, кто просто не мог заявить о краже, не навлекая на себя лишних подозрений, потому как владел книгами на не совсем законных основаниях. «Скорее второе» — почему-то думается Нэриссе, когда дверь распахивается и малая гостиная озаряется полосой света из коридора.       — Твой смех слышен даже в Хайранаре, ты в курсе? — язвительно осведомляется Нэри, не открывая глаз, и до ее ушей доносится лишь негромкое хмыканье. — Это совсем немного мешает, поэтому не обессудь, но я настоятельно прошу тебя заткнуться. Или, если ты не в силах выполнить столь простую просьбу, хотя бы наложить на ваше с Тьером временное обиталище заглушающие чары.       — Мне казалось, ты уже закончила.       Яркий свет настольной лампы очерчивает ровный круг, оставляя все остальное в тени, но она подмечает благодушную усмешку на губах Эллохара, и вопросительный взгляд, который он переводит с разложенных на столе листов на нее.       — Так грубо… — притворно расстроенный вздох и хитрая ухмылка заставляют Нэриссу вопросительно вздернуть бровь. — Даже как-то обидно, прелесть моя.       — Обижайся на здоровье и Бездны ради, мне не жалко.       Осчастливив магистра Смерти своей лучшей улыбкой, она снова склоняется над столиком и, пробежавшись глазами по первому из листков, понимает, что в закладке начального этапа ошибок нет. «Да ну. Бред какой-то. Значит, где-то в выдержке ошибки» — мимолетно проскальзывает мысль в ее голове, и Нэрисса, вновь подхватив со стола папку, достает оттуда памятку с временными интервалами закладки и выдержки необходимых ингредиентов. Магистр же, обойдя кресло и встав за спиной Нэриссы, пережидает пару минут вязкой тишины, нарушаемой только потрескиванием поленьев в камине и ее напряженным бормотанием, и, не выдержав, перегибается через спинку, дергая Нэри за косу.       — Нэрюш, ты уже наизусть знаешь свою магистерскую, ну сколько можно?       Пальцы сильнее обхватывают простенькое плетение и тянут чуть сильнее. Нэрисса, тяжело вздохнув, откидывается на спинку кресла, с прискорбием понимая, что Даррэн, пребывающий в хорошем настроении, совершенно точно не даст ей поработать, и, запрокинув голову на подголовник, обнаруживает на лице Даррэна хитрую усмешку.       — Загоняя себя, ты не найдешь ошибку быстрее. Расслабься, отдохни… Вина?       Он вопросительно приподнимает бровь, облокачиваясь с обеих сторон от ее головы, и медленно склоняется, изучающим взглядом всматриваясь в лицо Нэриссы. Та, напустив на себя максимально благодушный вид, усиленно демонстрирует задумчивость.       — Тебе хватит, — не дав ему приблизиться больше положенного, язвительно отклоняет предложение Нэри и взмахом руки резко собирает разложенные листы в папку. За спиной раздается глубокомысленное хмыканье и, поднявшись, она оборачивается к Эллохару, почти впечатываясь носом ему в плечо.       — С каких это пор ты отказываешься выпить? — лениво-издевательское замечание он сопровождает ловким движением пальцев, выхватывая из ее руки папку. И, склонившись к уху, ехидно поясняет свои действия: — А это я изымаю до тех пор, пока не проснется твоя самосознательность, забитая в уголок с комплексами гневными высказываниями Сайласа.       На злой взгляд Нэри магистр отвечает довольной улыбкой и, закинув папку во вспыхнувшее пламя перехода, подталкивает ее к выходу, проскальзывая ладонью по спине.       — А что, Тьер уже отправился радовать супругу перегаром в уютное семейное гнездышко? — извернувшись под его рукой, она ускоряет шаг. — И ты, конечно же, спешишь заполнить пустоту одинокого сердца, утешаясь моим скромным обществом? — ехидно пропевает Нэри, через плечо окидывая Эллохара предельно сочувствующим взглядом, и с довольной усмешкой замечает как его брови медленно ползут вверх.       — Кажется, мне нужно проводить меньше времени с Тьером наедине… Во избежание появления подобных мыслей в твоей светлой головке, — негромко бормочет Даррэн, немало удивленный и отчасти позабавленный ее намеками. — Извращенка, — притворно возмущенно фыркает он, проскальзывая алчущим взглядом по притягательной фигурке, затянутой в форму адептки Смерти.       «Эти юбки…» — оглядывая ученическую юбочку в крупную, черно-серую клетку, и длинные точеные ножки в теплых черных же чулках до колена, он спешно засовывает руки в карманы брюк, пытаясь скрыть вспыхнувшее возбуждение.       — Ну, мало ли, вдруг ты в эксперименты подался… — безразлично пожимает плечами Нэрисса, толкая дверь в большую гостиную. Невольная дрожь пробегает по телу, когда она чувствует за спиной нагнавшего ее магистра Смерти. — Дело твое, конечно… Главное с женатиками не связывайся — они любят ныть о том, насколько никчемны их жены, но имеют удручающую тенденцию все равно к ним возвращаться.       Со всей возможной серьезностью, на которую вообще способна, несмотря на рвущийся из груди смех, она дает последнее наставление и, быстро скользнув в тускло освещенное помещение, заваливается в кресло, чтобы лишить Эллохара малейшей возможности сесть рядом.       — О, еще раз темных, Риан, — добавляет приветствие Нэрисса, оглядываясь на посмеивающегося на диване Тьера.       — Неверное предположение, Нэри, — его лицо скрыто в тени, и Нэрисса слышит лишь смех, поэтому снова пожимает плечами, давая понять, что это их личное с Рэном дело. — Рэну все-таки удалось оторвать тебя от магистерской?       — Да, как видишь, — удобно устроившись поперек кресла и расплетая косу, она следит краем глаза за демоном, достающим из бара еще одну бутылку вина и дополнительный бокал. — Спаивать привел! — с тяжелым вздохом делится Нэри перипетиями своей нелегкой жизни в доме магистра Эллохара. — Вот представляешь, Риан, пилил меня, пилил, за то, что выпить люблю, а теперь сам туда же! Мне мою печень жалко!       — Лучше мои нервы пожалей, радость моя.       Он, откупорив бутылку, разливает по трем стоящим на столике бокалам вино и, подхватив два, один вручает Нэри, едва ощутимо скользнув пальцами по ладони. И когда Нэри поднимает нечитаемый взгляд темных глаз, он на миг замирает, словно желает растянуть этот миг в вечности. Странное чувство потери все чаще возникает, стоит ему лишь посмотреть на нее, а сама Нэрисса с каждой секундой кажется все более далекой.       — А свою печень нужно было жалеть раньше, — кривая ухмылка пересекает его губы, бровь насмешливо приподнимается, и Нэри удивительно точно копирует выражение его лица.       — И это мне советует тот, кто считает собственную печень лишь элементом декора внутреннего устройства?       Вторая бровь магистра Смерти присоединяется к первой, выражая насмешливое удивление, а Нэрисса тем временем отчаянно молится поскорее завершить эту дружескую встречу за бутылочкой вина и отправиться спать. Голова нещадно раскалывается, и придумывать остроумные ответы становиться все тяжелее, а желание послать Рэна подальше и в очень грубой форме растет с каждой секундой.       — Отстань, Тьмой заклинаю, а? И так голова раскалывается, — бормочет Нэри, и Эллохар, примирительно подняв руки, отходит от кресла, чтобы приземлиться в стоящее напротив.       Ее головная боль, длящаяся уже более трех суток, начинает основательно его беспокоить, а если учесть и то, что выпитые зелья не действуют от слова совсем… Даррэн внимательно всматривается в лицо Нэриссы и замечает как она чуть поморщивается, прикладывая пальцы к виску.       — И да, господа следователи, — сделав глоток и чуть поежившись под пронизывающим взглядом Рэна, начинает она, — вы не думали, что информации о краже книг в архивах может просто не быть лишь потому, что о ней не заявили? Возможно тот, у кого эти книги поперли, мог обладать ими не совсем на законном уровне…       — Мы прорабатываем данную версию, — кивает Риан, покачивая в пальцах бокал. — Если бы была еще одна, хоть какая-нибудь зацепка… Искать невесть откуда взявшуюся ритуалистку, учитывая то, что мы абсолютно ничего о ней не знаем, оказалось очень непростой задачей, — он делает глоток и вопросительно уставляется на своего учителя, в глубокой задумчивости водящего пальцем по губам. — Какая-то идея, Рэн?       — А это нам сейчас скажет моя прелесть.       Очередной пристальный взгляд пронзает тысячей иголочек кожу, и Нэри устало прикрывает глаза, стараясь не реагировать на его близость, запах, голос… «Нужно было настаивать на проживании в общежитии» — мрачно нахмуривается она, потому как эмоции, все сильнее скачущие в присутствии Даррэна, начинают выводить обычно спокойную Нэриссу из себя. «Спать, я просто хочу спать. И на ручки…» — воображение тут же подкидывает картинку, в которой она, удобно устроившись в кольце мужских рук, восседает на коленях магистра Смерти, сонно склонив голову ему на плечо. «К Рагдару!» — мысленно рявкает она, но подсознание, по всей видимости, сговорившееся с вейлой, упорно не хочет замещать Эллохара на Бельтэйра. «Достало, как же меня это достало…».       — Нэрюш? — окликает ее издали голос Даррэна, и она, резким толчком вырванная из своих мыслей, недовольно распахивает глаза. — Ну ты еще слюни начни пускать, радость моя, — с легкой ехидцей продолжает наследник престола Ада, с трудом пряча за привычными издевками тревогу о любимой. — Можно ли как-то распознать по выкладке ритуального круга, в каком стиле обучался ритуалист?       — Это, на данном этапе расследования, помогло бы нам отсеять неподходящих подозреваемых, — присоединяется Риан, и Нэри, встряхнувшись и сделав глоток вина, несколько раздраженно уставляется на Эллохара.       — В теории можно, конечно, но я не настолько сведуща в столь обширном количестве существующих стилей и приемов.       Нэрисса на миг нахмуривается, раздумывая, злить ли Рэна и обращаться ли к его старому знакомому ритуалисту-мужчине, единственному ритуалисту мужского пола, имеющему понятие о высших ритуалах. «Дааа, меня жестоко убьют, расчленят, отдадут на опыты адептам, с почестями похоронят, откопают, поднимут, допросят, поизмываются напоследок и скинут в сточную канаву…» — со всей отчетливостью понимает она, но магистр Некромантии единственный, кто, в силу особенностей своего рода и собственной сути высшего лича, да и опыта, может подсказать хоть что-то дельное. И тяжело выдыхает:       — Только не убивай сразу...       Нэри быстро, под стремительно темнеющим от злости взглядом серых глаз, взрезает подушечку пальца, бросая кровный вызов старому знакомому, и тот, словно ждавший ее вызова, откликается очень быстро.       — Темного вечерочка, Мстислав, как твое ничего? Глазик по размеру подобрал?       Даррэн с закипающей ледяной яростью внимательно прислушивается к издевательскому голосу Нэриссы. «Атарнэ», — ненавистное имечко проскакивает в голове, и он неприязненно морщится, гадая, при каких обстоятельствах с ним могла познакомиться Нэри.       — Да, спасибо, мои ребра прекрасно. У меня к тебе профессиональный вопрос, дорогой...       Ехидство интонаций не дает взбеситься от такого, пусть и фамильярного, но очень интимного обращения Нэри, и он наблюдает за беседой уже с большим интересом. «Что там она про глаз спрашивала?», — пытается припомнить он, но решает полюбопытствовать позже.       — Так вот, трупик мой драгоценный, вопрос такой: можно ли по ритуальному кругу, расположению рун и направленности потоков понять, к какому стилю относится ритуалист?       Задав этот вопрос, Нэрисса со всей внимательностью слушает собеседника, на этот раз замолкая на долгие десять минут.       — Спасибо за ликбез, Мстислав, буду рада навалять тебе еще раз. Привет Велее. Жди вызова.       Прощается она весело и с ехидцей в голосе, и Эллохар с чувством вполне обоснованной ревности замечает, что она даже как-то оживилась, и теперь довольно улыбается. «Ты еще с этим трупом недобитым интрижку закрути, дорогая», — злая мысль, вспышкой заронив зерно подозрения, начинает съедать изнутри, и он не выдерживает, растягивая губы в жесткой усмешке.       — Еще один будущий труп твоего воздыхателя?       Чувствуя, как трещит под пальцами хрустальная ножка бокала, он пытается расслабиться, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. Крепко стиснутые челюсти, несмотря на ядовитую ухмылку во все клыки, и надменно вскинутая бровь заставляют Нэри стереть улыбку с лица и с усталым выдохом смежить веки.       — Он бывший труп. Вернее, уже труп... Тьма спаси от такого поклонничка!       Она вяло отфыркивается и на миг подозрительно замирает, уж больно это поведение Рэна напоминает ей ревность. Так же вел себя Шэдан, и Дрэй, и даже Рагдар… «Нуууу, тпру, милая, ящеров не гони, сейчас придумаешь себе большую и светлую любовь с темным, как в книжках!» — отрезвляет ее подсознание, и Нэрисса, помотав головой, принимает собственные размышления за бред уставшего разума.       — Какого же ты низкого мнения обо мне, Рэн… — пытается съехидничать она, но горечь и обида, совершенно точно притворно звучащие в голосе, почему-то отзываются в груди ровно теми же эмоциями, и Нэри резко отводит взгляд, не желая более смотреть в сторону Эллохара вообще.       — И как же вы познакомились, радость моя?       Доставучий до колик демон не унимается, с каким-то странным чувством удовлетворения и одновременно разочарования ощущая ее обиду. «Задел» — хмыкает он про себя, но собственные чувства не дают мыслить здраво, и сожаление, едва появившееся, исчезает, оставляя только глухую, опостылевшую уже, ревность. «Заполучу — и никуда не рыпнется, а там уже и с взаимными обидами все решим» — подводит нехитрый итог магистр Смерти, немного расслабляясь.       — Да мы выполняли вместе один заказ гоблинов — массовое упокоение кладбища, у них они огромные, склепов куча, а размах какой, красотища… — затоптав поглубже все лишние, мешающие сейчас чувства, Нэрисса все же решает поделиться их с Мстиславом, во всех смыслах, эпичным знакомством. — И выполнили все чин по чину, как полагается, и даже награду поделили честно, в смысле мне ингредиенты, ему золотишко… — ухмылка сама появляется на губах, стоит ей вспомнить обстоятельства этого дела. — Вот только уже потом, сидя и отмечая успех проведенного ритуала в местной ресторации, у нас с ним возник небольшой спор на профессиональной почве… Ну, а мы уже довольно нетрезвые были, а если не хватает трезвости ума донести до оппонента свою точку зрения, то просто дай ему в глаз, и…       — Бездна! Ты наподдала Атарнэ?! Серьезно? — весело восклицает невероятно удивленный данным известием магистр Смерти и начинает неприлично ржать, отставив едва не пострадавший бокал на столик. Ревность, еще несколько минут полыхавшая в груди, лопается мыльным пузырем, оставляя только изумление и безднову гордость за мелкую девчушку. — Моя девочка! За это надо выпить!       — Да я собственно уже, два года назад как, — отсалютовав бокалом Эллохару и кинув взгляд на ничего не понимающего Тьера, она закатывает глаза и со вздохом покачивает головой. — Без подробностей я не выйду отсюда живой, да? — обреченно спрашивает Нэри, и, к ее удивлению, отвечает ей Риан.       — Даже мне интересно, — посмеивается он, пока Эллохар вновь наполняет бокалы. — Ты ведь знаешь историю их взаимной неприязни? — с какой-то уж очень странной улыбкой Тьер отводит взгляд, и в груди Нэриссы вспыхивает любопытство.       — Бабу не поделили? — высказывает она наиболее подходящее этим двух ходокам предположение, приподняв брови, но Тьер лишь загадочно качает головой.       — О, истоки нашей взаимной страстной любви уходят далеко в прошлое… лет так на сто назад, — тоном заправского повествователя начинает Даррэн, вальяжно развалившись в кресле и вновь скользя взглядом по Нэриссе, представляя эту юбочку и ее саму в несколько иной обстановке. — Я тогда уже подумывал об основании школы, Мстислав еще не был магистром, но не сошлись мы с ним так же — на профессиональном поприще.       — Короче, мерились академическими причиндалами, это он любит, — подводит итог Нэрисса, усмехнувшись. — Как говорится, нечем блеснуть в постели — блесни мозгами, ведь самая привлекательная часть тела мужчины скрывается в его черепной коробке.       По губам расползается гаденькая улыбочка из арсенала худших, и она снова салютует ему бокалом, под сдавленные смешки обычно сдержанного Тьера.       — И раз уж вас так интересуют подробности… Нас вызвали два враждующих рода, а гоблины на совесть враждуют, даже в тех случаях, когда армия восставших из мертвых родственничков атакует город. Как нам объяснили, когда мы совершенно неожиданно столкнулись на местном постоялом дворе, некроманты помочь ничем не смогли, и гоблины решили привлечь ритуалистов. Мы посетили местный погост, пораскинули мозгами и решили провести совместный ритуал, охватить всю площадь разом, чтобы не распыляться по мелочам потом, и не бегать по окружным лесам доупокаивая то, что не упокоилось сразу. Рассчитали все быстро, и к вечеру второго дня уже были на кладбище, подготавливая территорию к проведению ритуала. Повозиться пришлось будь здоров, вымотались, как тягловые ящеры, а гоблины, чтоб им у троллей прислуживать, на фоне благоприятного разрешения проблемы примирились и накрыли нам благодарственную. Вот там-то мы и немного повздорили. Мстислав остался без глаза, но что ему, личу, верно? А я потом ребра неделю сращивала, так что вышла ничья, — заканчивает Нэрисса, допивая вино и с улыбкой на губах припоминая, как матерился матерый, по сути, мертвый мужик, зияя шикарной дыркой вместо положенного глаза.       — Да, этих личей положить, нужно еще постараться, — протягивает Эллохар, довольно ухмыляясь. — Особенно если лич из рода Атарнэ.       — А в чем особенность? Насколько я помню, его сестра, Велея, обычная ведьма.       Любопытный Тьер не остается в стороне, и магистр Смерти, припоминая, что Тьер мало знаком с подобными созданиями, милостиво поясняет:       — Да, ты же не сталкивался с личами… Хотя, какие твои годы… — и махнув рукой, вновь пригубляет из бокала, стрельнув еще одним взглядом в сторону Нэриссы. — Личи любопытные создания, тренированные, хорошо обученные, по сути, мертвые, и чтобы убить их приходится повозиться, хотя это дело изначально бессмысленное — все равно собратья восстановят. Атарнэ же вообще кругом и везде особенные: их защищает ритуал дюжины смертей. Вот отрубил ты одному из них голову, а он, зараза, присобачил ее обратно, и дальше мечом махает, как ни в чем не бывало, — с восхищением в голосе задумчиво проговаривает Эллохар.       — Да, это самое раздражающее, дважды голову сносила — и ничего. Оденет обратно, поулыбается издевательски, и дальше клинками в печень метит, пришлось глаза лишить: на то, что у меня клинок в рукаве он явно не рассчитывал...       Выражает согласие чуть самодовольно Нэрисса, сдержав стон от бьющей молотом в затылок боли, и они с Рэном обмениваются понимающими ухмылками. Чувство, мгновенно поднявшееся в груди, не поддается описанию, и Нэри, понимая, что вот-вот вспыхнет как спичка, поспешно отводит взгляд, что не укрывается от излишне внимательного Риана. Тот, едва слышно хмыкнув, тут же привлекает к себе внимание Эллохара, но лишь поводит бровями на вопросительный взгляд друга, вызывая на лице того чувственную усмешку.       — Лорды, я вам не мешаю? Может, я пойду, дам вам возможность уединиться… — лукаво блеснув глазами, пропевает Нэрисса, и лорды, вновь переглянувшись, заходятся хохотом.       — Теперь я понимаю, к чему была фраза про женатиков, — хмыкает Тьер, и Нэри, исполняя обещанное, поднимается с кресла.       — Прошу меня простить, лорды, но я все же отправляюсь спать, ибо магистру Смерти не очень нравится мой бессознательный, пускающий слюни вид.       И, отвесив насмешливый поклон, Нэрисса покидает гостиную, вновь потирая горящие болью виски и едва видя что-либо перед собой из-за расстилающейся вокруг мутной пелены.       Кое-как дотелепавшись до спальни, она нащупывает похолодившую ладонь ручку двери и, толкнув тяжелую створку, обессилено вваливается внутрь. Немного переждав новую волну боли, взрывающей череп, и отдышавшись у стены, Нэри медленно проходит к гардеробной, придерживаясь рукой за стену.       Изображать нормальное состояние вошло в привычку еще во времена учебы в академии, когда она только обучалась устанавливать щиты, но сейчас, спустя время, расслабившийся организм уже не обладает таким резервом сил, чтобы держаться постоянно, не отвлекаясь на очевидные неудобства. Сдвинув перегородку гардеробной в сторону, Нэрисса вцепляется в косяк, сгибаясь и всеми силами сдерживая тошноту, горьким комком подкатившую к горлу. Резко оттолкнувшись, Нэрисса делает еще пару шагов и, дрожащей рукой нащупав на столике у зеркала ровный рядок флакончиков, подхватывает несколько из них, в надежде, что искомое снотворное будет хоть в одном из них.       «Если бы подобное было возможно, я подумала бы, что кто-то ломает мои щиты», — вяло трепыхается мысль в голове, когда Нэри, вытащив зубами пробку из первого пузырька, не глядя опрокидывает его содержимое в рот. «Обезболивающее», — по кисло-сладкому вкусу с явным оттенком мяты определяет она, и перед тем как расправиться со вторым, предупредительно подносит его к глазам. Изумрудно-зеленая, густая, как кисель, жидкость вяло бултыхается в небольшом фиале. «А это здесь откуда?» — удивляется Нэрисса, мигом распознав противозачаточное зелье, которое частенько варила адепткам в академии.       Вцепившись пальцами в столешницу, чтобы не осесть на пол, она резко вытягивает руку, отдавая ментальный приказ, и искомое снотворное влетает в раскрытую ладонь. Вытащив зубами и сплюнув в сторону ненужную пробку, Нэрисса делает большой глоток. Вяжущая гадость проскальзывает в горло, вновь поднимая утихнувший рвотный позыв, и она делает несколько глубоких вдохов ртом, чтобы позорно не проблеваться в паре шагов от унитаза. «Надо проверить щиты» — тряхнув мутной головой и с раздражением откинув шлепнувшую по щеке нерасплетенную до конца косу, Нэри пробирается к кровати и прямо в одежде заваливается поверх покрывала, мгновенно проваливаясь в вязкий, наполненный тягучим сизым туманом, сон.       Серовато-белый туман, мутный настолько, что дальше вытянутой руки не видно ничего, заволакивает окружающее пространство. Ощущение чужого взгляда морозцем пробегается по коже, и Нэри замирает в ожидании. Подобные сны, с жутковатым ощущением полной реальности происходящего, уже несколько месяцев проходили без физического присутствия странного знакомца, лицо которого ей так и не удалось увидеть. Она, само собой, ощущала его присутствие, но он не пытался вступать в контакт, просто наблюдал, иногда огорошивая эмоциональными всплесками, от которых становилось неловко. Периодически Нэри даже пыталась разговорить его, но чаще просто сидела на теплом полу затянутого пламенем храма и медитировала. Мужчина сохранял дистанцию и молчание все это время, и вот теперь… Он, этот невозможный, до зуда под ребрами знакомый мужчина снова в ее сне, хотя то количество теорий, что Нэрисса строила, больше говорило за то, что сон все же общий, ведь повлиять на ее сознание даже в спящем состоянии — задача не из легких.       — Но голова-то болела…       Понимая, что сейчас боль больше не сдирает оболочки с мозга, Нэрисса чуть поводит плечами, разминая затекшие мышцы. «Значит, щиты все-таки проковыряли… Превосходно!» — мрачно констатирует она, снова и снова вглядываясь в туман, и резко вздрагивает.       — Верное предположение.       Бархатный глубокий баритон, очень, чертовски знакомый баритон мурашками пробирает до костей, и Нэри резко оборачивается на голос, в каком-то шоке понимая, что знает, кого увидит за спиной.       — Ну, вот мы и встретились.       Знакомая с детства усмешка искривляет уголок чувственных губ, которые она столь часто целовала в своих снах, и высокий светловолосый лорд издевательски разводит руки в стороны:       — Обнимемся?       И ее губы едва растягиваются в ответной усмешке, как серые глаза магистра Смерти вспыхивают мертвым синим пламенем, а зрачок, растроившись, начинает медленный ход по кругу.       — Иллюзии здесь невозможны, — едва слышно подмечает она, разглядывая гостя собственных сновидений.       Первый шок проходит и, несмотря на то, что Эллохар, ее Эллохар, бессмертием не обладает, на что весьма конкретно указывают глаза этого Даррэна, нервное напряжение сковывает по рукам и ногам, но страха, паники, или еще чего-нибудь, что говорило бы о том, что ей угрожает опасность, нет. Просто онемение всего, начиная телом, и заканчивая чувствами.       — И пока не бред воспаленного сознания, — все так же тихо добавляет Нэри.       — Тоже верно. Превосходно, адептка Блэк! — нарочито весело восклицает магистр Смерти, каким-то больным, излишне пристальным взглядом следя за каждым ее движением.       От подобного внимания становится некомфортно, но Нэри усилием воли заставляет себя не отводить взгляд.       — И какой вывод?       — Ну, исходя из того, что иллюзии во сне, даже в случае полного слома сознания реципиента, невозможны, и Рэн явно не собирался заваливаться спать так рано, а Тьер все еще оплакивает холостую жизнь у него на груди в компании пары бутылок вина из Бездны…       Язвительность в тоне нарастет по мере того, как брови стоящего напротив и очень странно бессмертного Эллохара ползут вверх.       — То да, я — бессмертная версия Эллохара, — подтверждает он.       Демон закатывает глаза, и, заметив, что ни страха, ни паники Нэрисса не испытывает, лишь понятное в данной, совсем непростой ситуации, напряжение, он негромко фыркает:       — И не спросишь, откуда я такой взялся и как докатился до жизни такой?       — Да, шарахаться по головам молоденьких девушек то еще удовольствие… — негромко замечает она, судорожно раздумывая над тем, не мог ли этот Эллохар видеть ее сны, в которых она неплохо проводила время с другим Эллохаром…       «Бездна! ну почему, что ни сон, то Эллохар обязательно! Хоть Рагдара для разнообразия! Или кошмар! Я уже на все согласна…» — раздражение, смешанное с непонятным весельем, вспыхивает в груди, и она позволяет себе краткий смешок.       — Не просветите, лорд-директор? Хотя, нет, можно сама угадаю?       На его губах проскальзывает хитрая ухмылка, и магистр Смерти, повелительно махнув рукой, что должно означать «валяй», неуловимым жестом создает из отрывков почти рассеявшегося тумана кресло. Вальяжно развалившись в нем, он достает из воздуха бутылку вина, пару бокалов и, качнув головой в сторону, указывает на появившееся рядом второе кресло.       — Попытай удачу.       Пробка медленно выползает из темного горлышка бутылки, раздается гулкий хлопок, и вино, мелодично зажурчав, разливается по бокалам. А Нэрисса, внимательно прислушавшись к собственным ощущениям, понимает, что вейла наконец молчит, а гребаное притяжение к этому Эллохару пусть осталось, но настолько слабое, что не ввергает в дикое смущение и не вызывает лихорадочного румянца на лице. «Любопытно», — констатирует Нэри, невольно продолжая изучающим взглядом скользить по профилю этого Даррэна.       — Что-то новое обнаружила?       Хищный оскал приоткрывает острые кончики белоснежных клыков, в прищуренных глазах вновь вспыхивает синее пламя, привлекая внимание к глазам, и Нэрисса механически принимает из его рук бокал с вином.       — Ах, ну да… глаза. За долгожданную встречу, радость моя!       Легкий звон бокалов эхом разносится по древнему храму, и Нэри не глядя делает пару глотков непривычно пахнущего вина, прикрывая глаза и пытаясь понять, на что же оно похоже. «Эльфийское…», — чувствуя немного необычное, но вполне знакомое тепло, разлившееся под ложечкой, Нэрисса приподнимает приятно отяжелевшие веки, чтобы увидеть в собственном бокале остатки золотого эльфийского нектара.       — Сука!       Рука рефлекторно вскидывается, отшвыривая несчастное творение тех же ушастых, словно дико ядовитую тварь, и она переводит зло суженные глаза на магистра, а мир вокруг привычно окрашивается темно-синими всполохами. «Опоил…».       — Ты… — слова застревают в горле, ненависть вперемешку с какой-то обреченностью вскипает в венах, и только яростно ревущее пламя, резко вздыбившееся вдоль колонн храма, и кривая усмешка на губах магистра Смерти немного отрезвляют.       — Опоил-таки тебя своей кровью… Любопытный эффект...       Он озирается по сторонам, довольно оглядывая собственное пламя, так легко подчинившееся хрупкой и слабой на вид девушке, что сейчас взирает на него сверху вниз с невероятной злобой в глазах.       — А бокалы можешь бить, раз тебе так нравится — говорят, к счастью…       — Что ты сказал?       Осознание его слов происходит не сразу, затопленное гневом сознание только сейчас вылавливает это «кровью», и ярость резко сменяется на панику, готовую перерасти в истерику. «Кровь, вино…» — припоминает Нэрисса обязательные пункты брачного обряда демонов и понимает, что, похоже, это все-таки бред воспаленного сознания. «Что делать-то теперь? Что делать?», — мечутся мысли в голове, и она с новой силой начинает жалеть о том, что вообще вернулась.       — Сядь.       В мягких интонациях Эллохара едва слышно проскальзывает сталь, и сила, легко подбив ее под коленями, опускает в кресло. Почувствовав под собой опору кресла, Нэрисса резко склоняется вперед и с полным поражения стоном запускает пальцы в волосы.       — Давай, высказывай свои предположения касательно меня, и продолжим уже серьезно.       Кожей ощутив тяжелый взгляд демона и с трудом сдержав желание вскочить и высказать все, что думает в этот момент, и, пребывая в абсолютной уверенности, что ее речь состояла бы только из непечатных конструкций разной степени сложности, она краем уха улавливает негромкий смешок:       — И без ругательств, если можно.       — Будущее?       Устало откинувшись на спинку кресла и заметив откровенно удивленный столь быстрой и точной догадкой взгляд Эллохара, она позволяет циничной ухмылке тронуть уголки губ.       — Ну, бессмертие, и с вином ты быстро сработал… если бы не знал ничего, — на этом слове она чуть запинается и прикрывает глаза, нервно сглатывая. — Что дальше? Пустыня?       — Это уже вам разбираться, я всего лишь сторонний наблюдатель, — он чуть морщится, едва ли удачно скрывая за этой гримасой вспыхнувшую в глазах ревность. — А я просто облегчаю и так непростую работенку…       — По укладыванию моей скромной персоны в койку? Двое на одну, это пусть и любопытно, но как-то нечестно, ты не находишь? — едко хмыкает Нэрисса, и ответом ей становятся распахнувшиеся в полном шоке глаза Даррэна.       Долгие секунды он смотрит на нее, а затем, весело фыркнув, заходится хохотом. «О да, очень смешно. Рубрика «шуточки за медяшку»!»       — Получается, в твоем прошлом и моем будущем произошло что-то, из-за чего пришлось не только в наглую обчистить библиотеку моего рода, но и провести ритуал, который швырнул бы тебя в вечную временную петлю и бросал из реальности в реальность…       — Именно так, адептка, — без особого сожаления откликается демон.       И вновь сотворив бокал для Нэриссы, он безмятежно разливает вино. Ее пальцы на короткий миг соприкасаются с его, и еще один острый взгляд, на грани дрожи и потери контроля, заставляет тело вспыхнуть желанием. «Вот дерьмо», — желание побиться головой о стену несоизмеримо возрастает, но Нэри всего лишь делает глоток, раздумывая над тем, что спящая сейчас вейла никак не могла повлиять на нее. «За что боролись, на то и напоролись», — с неприятным осознанием истины о своих чувствах к Эллохару думает она, понимая, что бегать от вейлы еще может быть и вышло бы, но вот бегать от самой себя…       — Дальше, — требует он.       — Ну, раз уж мы тут сидим и распиваем свадебное вино производства ушастой диаспоры…       Не то, что говорить, думать о взаимности со стороны Рэна было настолько странно, и еще больно, а вот радости или воспрянувшей надежды на что-то, наоборот, не ощущалось. И, пусть именно сейчас Нэрисса признала, что не только вейлова часть испытывает к нему чувства, но и она сама, облегчение это не принесло, только запутало ее еще больше.       — Выходит, между нами что-то было, и я очень не вовремя и очень героически откинула копыта, а ты решил все исправить… — безмерная усталость тяжким грузом опускается на ее плечи, и чувство обреченности лишь усиливает возникший внутри хаос. — Зачем? Сколько петель и во скольких мирах ты уже исправляешь то, что должно случиться волей предназначения?       Горькая усмешка расползается по ее губам, Нэри встряхивает волосами, будто хочет отгородиться от этого Эллохара, и продолжает потерянно смотреть перед собой.       — Зачем?!       Яростный рык заставляет ее поднять глаза, а Даррэн резким движением взвившись из кресла нависает над ней мрачной скалой, с яростью впериваясь в ее глаза резко потемневшим расплавленным серебром радужек со странными тройными зрачками.       — Бездна! Да потому что я…       — Заткнись… — едва слышный шепот обрывает его, и он с каким-то болезненными, нездоровыми обожанием и тоской во взгляде продолжает вглядываться в черты ее лица. — Я не хочу ничего слышать…       Но вопреки той уверенности, что Нэри испытывает где-то внутри, голос дрожит и она прикрывает глаза, не выдерживая вдавливающей в кресло силы его взгляда. Когда-то давно, изредка, настолько редко, что по пальцам одной руки может пересчитать, она позволяла себе помечтать о подобном исходе событий, но каждый раз после становилось настолько больно… Тихий выдох обжигает мочку уха и кожу шеи, заставляя покрыться мурашками и задрожать, а горячие губы уже проскальзывают по чувствительному местечку за ухом, и все тело взрывается мириадами ярких вспышек, а перед глазами все подергивается томной поволокой нахлынувшего желания. «Видимо, дошел-таки до последней базы…», — проносится в голове осознание того, что этот Эллохар из будущего действует весьма уверенно и точно знает о ее слабых к ласкам местах.       — Я. Люблю. Тебя…       Прерывистый хриплый шепот, словно в горячечном бреду, накаляет до предела каждое нервное окончание, срывает против воли приглушенный стон с губ… И Нэрисса резко отталкивает Даррэна, словно облитая помоями. «И совсем не важно, какой Эллохар, да? Главное, в любви признался?», — с чувством полного и всеобъемлющего разочарования в себе она с хриплым смешком опять запускает пальцы в волосы и, закрыв глаза, встряхивает головой.       — Что, не нравится? — насмешливый вопрос вырывает ее из непрерывного круга самобичевания, и Нэрисса вскидывает голову с невеселой улыбкой уставляется на мужчину.       — И сколько же версий меня вы поимели, воспользовавшись ситуацией, магистр? — ядовито любопытствует Нэри, вскидывая бровь.       Злость и ревность к самой себе, что, по сути, если и возможно, то очень странно, бурлит внутри, выталкивая наружу злые слова.       — Давай угадаю? Ты каждый раз уничтожал другую версию самого себя, как положено ритуалом, занимал, по сути, свое собственное место, и играл очередной акт спектакля «Затащить Нэриссу в койку любой ценой»? И как, лорд Эллохар, не наскучило? Не приелось? Все позы и места опробовали?!       — Я, Тьма тебя побери, пытаюсь спасти тебя! — злой рык сотрясает скрытый в тумане потолок, пол и колонны ощутимо потряхивает, но Нэрисса не отводит взгляда.       — И ради чего? Ради себя самого? Несколько эгоистично, не находишь?! Если моя судьба — погибнуть, то ты не думал, что стоит просто позволить этому произойти? Просто отпустить очередную женщину, тебе ведь не впервой!       Кипучая боль взрывается в груди, заставляя задохнуться собственными словами, но Нэри, переведя дух, продолжает, несмотря на то, что возросшая с приобретенным бессмертием сила Эллохара нещадно давит к земле, заставляя подрагивать под напором магии Смерти:       — Смерть, как избавление, не слышал?! — в слепящем гневе выкрикивает она.       — Никогда больше не повторяй этого!       Пространство будто дергается, оплывая маревом, и ее подбородок оказывается в крепкой хватке стальных пальцев, а полыхающий синим пламенем взгляд сжигает дотла.       — Я оставил Хаос и Темную Империю в руинах не для того, чтобы раз за разом терять тебя! Не для того, чтобы ты, как покорная овца, раз за разом шла на смерть!       Эллохар настолько близко, что его срывающиеся тяжелые выдохи обжигают ее губы, а в глазах непроницаемая, черная, сносящая с ног мертвенная тоска. И именно это почему-то, а не известие о собственных многочисленных смертях во многих иных реальностях и ветках времени, пробирает до костей, заставляет понять и поверить в его слова, в смысл своего спасения…       — Сколько?..       Тихий, едва слышный шепот срывается с ее губ, и Нэрисса пытается представить, сколько же жизней успел прожить этот Даррэн. По всему выходит, что немало, и это заставляет поежиться и как никогда сильно ощутить жесткую хватку пальцев на талии. «Снова синяки будут…», — вспоминается их прошлая встреча и заплывшие кровью отметины, проявившиеся на утро.       — Двадцать восемь.       Краткий ответ и тон, которым он дан, не дает ей усомниться в том, насколько же хреново Рэну в действительности. И словно в подтверждение ее мыслям, он, будто сорвавшись, резким движением притягивает ее к себе, вжимая в напряженное горячее тело, и с хриплым стоном зарывается лицом в растрепанные волосы, делая глубокий вдох.       — И, видит Бездна, каждый раз у меня ничего не выходило… И в этот раз я просто решил не вмешиваться, оставил самому себе подсказки… И именно в этот раз все пошло совершенно иначе… Мрак…       Злой, обреченный смешок срывается с его губ, а мощные руки стискивают так, что дыхание перехватывает, но она не позволяет себе оттолкнуть его, лишь бы глотнуть воздуха, потому что столько боли, столько отчаяния звучит в его хриплом лихорадочном шепоте, что сердце разбивается в осколки, разрывается в клочья в груди, а слезы бесконтрольным потоком текут по щекам, и она не замечает, как уже сама прижимается к нему в тщетной попытке обнять.       — Не так я этот разговор планировал…       — Что я имею право знать?       Едва справившись с голосом, Нэрисса утыкается в черный шелк рубашки горящим лбом, ощущая, как его ладонь проскальзывает по волосам, словно в утешение, чувствуя пальцы, ласково поглаживающие неосторожно прихваченный ранее бок, будто в извинение за причиненную боль. «Наслаждайся», — неожиданно встревает в их диалог подсознание: «Даже если это и произойдет, то очень не скоро, учитывая врожденное блэковское упрямство и твой собственный идиотизм».       — В том-то и дело, сердце мое, что ничего, — с сожалением отзывается магистр, и Нэри отрывает лицо от его груди, заглядывая в серые, почти полностью посветлевшие глаза и с содроганием желая, чтобы у Рэна, ее Рэна, никогда не было в глазах того, что она видит сейчас. — Таковы правила, я могу сообщить что-то только себе самому, поэтому… — мягкая, такая непривычная и редко видимая ею улыбка появляется на его губах, и Нэри улыбается в ответ.       — В таком случае, ты мог бы мне с порога заявить «Женщина, нет времени объяснять, просто приведи мне меня»?       Тихо, глухо посмеиваясь, Нэри немного отстраняется и приподнимает брови, вопросительно уставляясь на Эллохара, но он лишь крепче прижимает ее к себе.       — Мог бы, — чуть ехидная, но такая чувственная усмешка появляется на его губах, и Нэри ловит себя на мысли, что начинает на полном серьезе терять голову от этого мужчины. — Но не удержался… — интимным тоном делится с ней Даррэн, вызывая новый приступ веселья. А еще дикого смущения и столь же сильного желания, пронесшегося жидкой лавой по жилам.       — В таком случае, краткая викторина советов от бывалого новичку, — решив воспользоваться возможностью, поспешно проговаривает она и, увидев понимающую ухмылку магистра Смерти, понятливо принимает ее за согласие. — И, пожалуй, на безопасном расстоянии, ибо это все же немного странно. Хотя изменять тебе с тобой же — это…       — Смущает? — понимающе хмыкает Эллохар, нехотя выпустив ее из объятий, возвращается в кресло и вновь наполняет бокалы.       Испытующий взгляд, полный невысказанного желания, полыхающего в глубине глаз, заставляет Нэриссу жарко вспыхнуть и с благодарностью сделать несколько больших глотков вина из протянутого бокала, чтобы залить бушующий внутри пожар. «И вообще, нечестно — он со мной спал, а я с ним нет» — чувствуя, как коварный эльфийский нектар с неотвратимостью Бездны пронимает ее опьянением, думает Нэрисса.       — О, да… — честно признается она и тут же меняет тему на более безопасную, а главное, более интересующую ее на данный момент. — Как я понимаю, на многие вопросы ты ответить не сможешь…       — Не смогу.       Он медленно и явно с удовольствием потягивает эльфийское свадебное вино, не сводя с нее взора серых глаз, будто любуясь необычным произведением искусства, в котором раз за разом находит что-то новое.       — Но ты можешь попробовать задать вопрос, а я попробую ответить…       И в этих его словах Нэриссе слышится столько чувственного подтекста, что она гулко сглатывает, пытаясь скинуть с себя истому возбуждения. Тщетно.       — Хорошо… — она прерывается, испытывая жуткое смущение, и, отведя глаза, задает первый вопрос: — Когда вообще все это дерьмо началось? Мне чего ожидать-то вообще стоит?       — Отставки Аматиссы.       Ровное спокойствие, с которым отвечает Эллохар, и знание того, что Аматисса в ее временном потоке и реальности уже давно в отставке, с момента ее возвращения из академии, вызывает невольное удивление, замешанное на очевидном скепсисе. «Так, подумаем об этом завтра», — решат она и делает еще один глоток, раздумывая, на сколько же Рэн запрет ее в спальне, если любовницы у него нет уже почти пять месяцев. Вместе с этими мыслями тяжелый узел завязывается внизу живота, и Нэри мрачно осознает, что это гребаное предвкушение, а не что-либо еще.       — Замечательно, — отстраниться от собственных возбуждающих мыслей не получается совсем, и она старается сгрести те вопросы, которые хотела задать, в своеобразную кучу, чтобы не растерять по ходу разговора. — О том, сколько я каждый раз отбрыкивалась, я спрашивать не буду… — ехидная улыбка касается ее губ, потому как и в этот раз она сдаваться без боя не собирается. — Щиты. Что с ними? — прекрасно зная, что не только в них дело, спрашивает Нэрисса.       — Ломать, — несколько помрачнев, Эллохар сводит брови на переносице. — И желательно так, чтобы он, я… — он закатывает глаза в раздражении, — как можно менее заметно.       — В смысле? — опешив, Нэри во все глаза уставляется на Даррэна, но тот, едва заметно ухмыльнувшись, сохраняет молчание, позволяя ей самой догадаться. — Уж не хочешь ли ты сказать, что нас ожидает связь, подобная той, что есть между дедом и бабушкой? — напряженно спрашивает она, и магистр лишь чуть склоняет голову, салютуя ей бокалом. — Дерьмо… И получается, я каждый раз погибала, а ты каждый раз…       Еще один кивок, теперь уже мрачный, заставляет ее поперхнуться словами. Потеря истинной, предначертанной, предназначенной самой волей судьбы пары — по сути медленная и крайне мучительная гибель, это самая страшная, дикая, выматывающая, выламывающая кости боль, которую только можно себе представить, и Нэри понимает, что осознание этого заставляет ее задыхаться.       — Поэтому я здесь, радость моя...       Глухо поясняет Эллохар, но она слышит его словно сквозь толщу воды, а когда он резко оказывается перед ее глазами, опустившись на корточки и с тревогой вглядываясь в ее лицо, она рывком обхватывает его за шею, притягивая к себе. Инстинкты срабатывают раньше, чем она успевает подумать, и суть вейлы, основа которой сопереживание, разворачивает силу на полную впервые в ее жизни. И боль, ужас, дикая скорбь, обреченность и решимость, изъедающая тоска, безумная, всепоглощающая любовь низвергаются на нее бесконечным потоком, погребая под собой. Волны его чувств, кошмарных, жестоких, топят ее, опрокидывая на дно, и Нэри едва ощущает, что ее колотит так, что зубы оглушающе стучат, пульс бешено стрекочет в висках, и только сильные руки, прижимающие к широкой груди, и глухо звучащий фоном баритон не дают сорваться и потонуть в черной, липкой пучине безысходности.       — Зачем?       Горький шепот раздается над головой, и Нэрисса осознает себя сидящей на коленях магистра Смерти и с трудом отдирает вцепившиеся в его рубашку, будто закоченевшие пальцы. «Зачем?» — с болезненным, оглушенным смешком переспрашивает подсознание, а забившаяся в панике поглубже вейла даже носа не кажет, давая ей возможность пересмотреть ситуацию, переосмыслить все то, что происходило в ее сердце эти четыре года. «Я просто не смогу сделать ему больно. Кому угодно, но только не ему…» — со всей ясностью принимает она, вслушиваясь в мерные удары уже мертвого сердца, этого, прошедшего через истинный Ад, Даррэна.       — Затем, чтобы знать цену своим поступкам, словам, ошибкам…       Дикая, страшная, разрывающая в щепки нутро боль, не ее — его, вспыхивает внутри, и голос срывается, а она зарывается носом в черный шелк, вдыхая такой необходимый, въевшийся под кожу аромат…       — Чтобы снять, наконец, розовые очки, стряхнуть гребаный морок и понять, что как бы я ни хотела освободиться от всего этого — я уже не смогу. Поверь, ни твои слова о моей гибели, ни что-либо еще не дало бы такого фатально быстрого эффекта… — потерянный смешок срывается с ее губ, и Нэрисса вздыхает, когда его ладонь проскальзывает по волосам. — Знаешь, во всей этой ситуации с выбором вейлы я всегда эгоистично думала только о себе, не задумывалась о твоих, его чувствах. Строила планы, растила в себе несбыточную надежду на избавление… Не думала ни о ком, кроме себя… Права была Ри, это чистое упрямство ради упрямства…       — Возможно, это осознание — именно то, чего не хватало в мои прошлые попытки тебя спасти.       Его шепот обжигает макушку, и Нэрисса просто наслаждается этими, отпущенными им, минутами. Теперь, зная, сколько им предстоит пройти, пережить, сколько редкостного дерьма вытерпеть, она просто не хочет терять эту иллюзию спокойствия. Ведь проснувшись, она снова начнет думать, сомневаться, но теперь с ней будет эта боль, неизбывная, непрекращающаяся. И будет отрезвлять и одергивать каждый раз, как только ей придет в голову сделать что-то не то.       — Но ты уверена, радость моя, что тебе удастся справиться с фамильной упертостью Блэков? Как по мне, неподъемная задачка, — чуть посмеивается Эллохар и, осторожно подхватив ее на руки, поднимается из кресла. — Когда будешь доказывать необходимость нашей с ним встречи, а я уверен, что доказательство потребуется, — магистр закатывает глаза, словно раздражаясь уже на собственную упрямость, — постарайся не показывать всего, иначе доверительного разговора у нас не выйдет. Я уверен, ты это умеешь, — и понимающая, очень заговорщеская улыбка касается уголков его губ. — А я взамен обещаю не открывать нашу маленькую тайну о вине и выборе вейлы. Пусть доходит собственным умом.       — Хорошо, — Нэри серьезно кивает, но не сдерживается и негромко смеется. — Бред какой, у меня секреты от одного Эллохара с другим! Главное, не двинуться на почве всего этого, хотя, я, по-моему, уже…       — Вряд ли, Нэрюш, — со странной горечью отзывается Даррэн.       Мягкая улыбка, в которой приоткрываются его губы, заставляет сердце сладко замереть, а мозги растечься розовым сиропом. «Ну и пусть. Хватит уже делать невнятные потуги к сопротивлению. Сейчас нужно поработать с принятием и осознанием», — наставительно комментирует состояние собственной владелицы сознание, и ей остается лишь согласиться. И это, совершенно точно, будет непростой путь.       — Пора прощаться, — магистр Смерти снова привлекает Нэриссу к себе и легко, едва ощутимо касается губами лба. — Запомни, — нарочито весело, задорно проговаривает он ценные указания, — никаких авантюр, никакого риска, и Бездна, кончай пить!       — Да, лорд-директор, конечно, лорд-директор! — в той же веселой манере откликается Нэрисса, с дикой печалью осознавая, что это все. Прощание. — Не рыпаться, слушаться, сидеть в ДарНахессе как у Хаоса за пазухой, лаборатории не взрывать, в ритуалах не участвовать, с любой мелочью бежать к тебе. Запомнила.       — Вот и отлично, — облегченно выдыхает он.       Объятия на миг становятся непереносимо крепкими, а магистр снова зарывается лицом в ее волосы, делая рваные вдохи, словно желая наполнить легкие ее запахом до отказа, навсегда запечатлеть под кожей.       — Прощай, сердце мое...       Молочно-сизый туман снова затягивает окружающее пространство, ощущения притупляются, и она задыхается от чувства потери, когда руки, сжимающие талию, начинают растворяться в небытие. «Нет!» — хочется крикнуть ей, но крик замирает в горле, позволяя лишь сдавленно выдохнуть хриплое:       — Прощай…

      ***

      Дом лорда-директора, Хайранар, Темная Империя       — Так что ты решил? Все же запрешь Нэриссу в безопасном месте? — интересуется Тьер, когда они приканчивают третью бутылку вина.       Поленья мерно потрескивают в камине, и Эллохар в мрачной задумчивости смотрит в живой немагический огонь, покачивая в пальцах удерживаемый за ножку бокал. Приятная расслабленность от изрядного количества выпитого никак не помогает унять томление, лишь противно путает мысли. И если раньше алкоголь помогал справиться с отвратительным настроением и тревожащими раздумьями, то теперь вгоняет в черную тоску, заставляя прокручивать снедающие его сомнения в голове раз за разом.       — Не сейчас.       Магистр Смерти хрипловато, совершенно безэмоционально отзывается, прикрывая глаза и понимая, что совершенно запутался. Горькая обреченность на миг сдавливает в груди, и он рвано выдыхает, всеми силами стараясь задушить рвущийся из груди стон.       — Я сомневаюсь в правильности своих поступков, Риан. И в суждениях тоже. Я впервые не знаю, как мне поступить… — его губы пересекает болезненная ухмылка. — Я не могу принуждать Нэриссу к чему-либо, во-первых, она не ребенок…       — И ты любишь ее, это уже во-вторых, — понимающе кивает Риан.       Учитель часто делится с ним своими измышлениями на научные и политические темы, но завесу личной тайны приоткрывает редко. Поэтому Тьер слушает предельно внимательно, прекрасно зная, насколько Эллохар не любит делиться переживаниями.       — Но не по значимости, — хмыкает Даррэн, соглашаясь с другом. — И я начинаю терять уверенность в том, что она выберет меня. Пять месяцев постоянного присутствия рядом — и ничего. Это несколько напрягает, — признается он, поведя затекшим от долгого сидения плечом.       — Ты не думаешь, что она может просто никак не демонстрировать изменившегося отношения к тебе? — сомнение в голосе Тьера заставляет магистра Смерти обернуться, чтобы окинуть его ироничным взглядом.       — Риан, я вырастил ее и знаю как облупленную, что-нибудь выдало бы ее, — качает головой Даррэн, снова прикладываясь к бокалу. Одно из его любимых вин, огненное из предтеч Бездны, больше не приносит удовольствия, и он досадливо морщится. — Гадское бабье пойло, — хмуро бормочет он и, рывком поднявшись из кресла, распахивает бар, доставая пузатую темную бутылку. — Будешь?       — Наливай.       Кивает Риан, разведя руками, с тягостной печалью наблюдая очередное погружение друга в страдательный запой. Все внутри противится коварным мыслям, но Тьер совершенно точно не желает видеть своего учителя таким. Мрачным, обреченным, опустошенным.       — Ты не думал, что выбор мог свершиться раньше?       Осторожно, даже слишком, чем почти выдает себя и свою осведомленность, спрашивает Тьер. И тут же испытывает сильнейшее желание постучать себя по лбу, наталкиваясь на проницательный взгляд чуть прищуренных серых глаз. Эллохар пристально оглядывает его еще с минуту, видимо, над чем-то размышляя, но затем вновь усмехается.       — Вряд ли, Риан. После ее возвращения я не заметил ничего, а уж поверь, я очень внимательно присматривался.       Янтарная жидкость с едва слышным журчанием разливается по бокалам, один Эллохар передает Риану и со вторым присаживается в другой конец дивана, вновь уставляясь на весело полыхающее пламя. Сомнения, подпитываемые ее отношениями с драконом и ворохом дополнительных поклонников, странная связь с его племянником… Все это тянет нервы, выматывает, заставляет путаться в подозрениях, учитывая то, что он уже давно все для себя решил.       — Иногда мне думается, что моя глубинная мечта о тихом семейном счастье разобьется в дребезги. Словно я проклят на то, чтобы отпускать всех женщин, которые вызывают у меня хоть какой-то эмоциональный отклик. А ведь мне уже сто шестьдесят…       — Кризис среднего возраста?       Иронизирует Тьер, отпивая коньяк и всеми силами сдерживая ухмылку. Он очень надеется, что Даррэн не воспримет превратно его поведение, но уж больно несчастным тот выглядит.       — Древнего возраста, Тьер, — едко парирует магистр Смерти и неожиданно сардонически ухмыляется, словно насмехаясь над собой. — Скоро уже толком стоять не будет, и чем мне прикажешь молодую супругу впечатлять?       Совершенно неповторимое издевательское выражение на лице Даррэна лучше чего-либо другого говорит Риану, что все не так плохо на самом деле. Пожевав губами в тщетной попытке сдержать пьяный смех, Тьер все же сдается. Оглушительный хохот в две весьма громкие басовитые глотки сотрясает стены, и Даррэн на секунду задумывается о том, что они могут разбудить и так плохо спавшую в последнее время Нэри.       — Мозгами, — предлагает ему Риан, и Эллохар, коротко хохотнув, мгновенно принимает предельно серьезное выражение лица.       — Возможно, друг мой, ты не очень всеведущ, но мозгами детишек не заделаешь. Я бы порекомендовал пользоваться и другими частями тела… — он притворно задумчиво потирает подбородок, пытаясь сохранить серьезную мину, и высокомерно заявляет: — Хотя, теперь я понимаю, почему ты так медлишь с наследником, Риан. Ты просто не знаешь, как пользоваться тем, что у тебя в штанах? Одними книгами сыт не будешь, уж поверь мне…       Сочувственные, невероятно понимающие, и даже чуть сожалеющие интонации в голосе магистра Смерти вызывают у Риана новую вспышку смеха. Отсмеявшись, Даррэн вновь подливает коньяка в бокалы, и теперь уже действительно серьезно, но все же более расслабленно спрашивает:       — Почему ты считаешь, что Нэри могла сделать выбор раньше? Она не настолько хорошая актриса, да и связь начала бы устанавливаться раньше.       — Насколько я помню, выбор вейлы это дело одной секунды. Поэтому я считаю, что это могло произойти еще до ее отъезда в академию и решения проводить каникулы у Люциуса.       Коварный коньяк родом из Ада делает свое дело, и Риану приходится предельно внимательно выбирать слова, чтобы не раскрыть тайну Нэри, которую она столь долго хранила в секрете. «Маленькая глупышка и полный слепец», — характеризует Тьер вполне ожидаемую для него парочку.       — Мне кажется, что выбрала она тебя еще тогда, но просто не выдержала давления своей сути и твоей когорты любовниц, — хмыкает он, пожимая плечами. — Ну и сам посуди — если выбор вейлы случился тогда, четыре года назад, что могла четырнадцатилетняя темная? Только делать хорошую мину при откровенно плохой игре и мотать от тебя подальше. Все-таки, это приличный сдвиг координат — она пусть за отца тебя не считала, но ты был для нее непререкаемым авторитетом, доверенным лицом и прочая…       — Тоже верно…       Эллохар нахмуривается, вновь погружаясь в мрачные раздумья. Подобного он не предполагал, но теперь данная возможность видится настолько реалистично, что, по сути, представляется единственно верным развитием событий. И самым худшим. «Дерьмо!», — констатирует он, отставляя стакан на стол, и, склонившись, упирается локтями в колени. Запускает пальцы в волосы, тяжело вздыхает и мрачно хмыкает.       — В таком случае, надежду на счастливое будущее можно хоронить прямо сейчас, Тьер. Если она сделала выбор и упрямо молчала четыре года, избегая меня любыми способами, пряталась у Люца, ломала себя… Теперь я начинаю понимать настоящую причину столь частых отлучек в храм Вейл.       — Я мало знаю о вейлах, Рэн, это все же больше твоя прерогатива, в ДарНахессе базируются.       Не понимая, о чем толкует учитель, но отчетливо ощущая глухую мрачность его настроения, он выжидательно, с сочувствием смотрит на демона, понимая, что не стоило наводить того на верные мысли.       — Таких вейл называют по разному, Риан, — собравшись с мыслями, Эллохар откидывается на спинку дивана, запрокидывает на нее голову и с тяжелым вздохом прикрывает глаза. — Отреченные, гибельницы, ставшие на путь смерти… Те редкие вейлы, что отказались от собственного выбора по разным причинам или потеряли избранника. Особенно много их было, когда часть крылатых ушла в Даррант, отделившись от Хаоса. Не всегда они погибали сразу, но продолжительность жизни у них была крайне низкая, десять лет максимум. Были только две вейлы, которые смогли остаться в живых. Алайла, хранительница храма, и Мейлин, старшая жрица, ее избранник погиб в боях при разделе Ада. Истории Алайлы я, к сожалению, не знаю, нужно будет поинтересоваться у Нэри при случае…       — Ты думаешь, что она одна из них? Отреченная?       Чувствуя, как в груди наливается тревога за Нэри, Тьер нахмуривается. Он не замечал за ней упаднических настроений или плохого самочувствия, но и общался с ней он не в пример меньше, нежели четыре года назад. Решив, что теперь точно присмотрится к Нэриссе, он с беспокойством смотрит на замершего в тягостной задумчивости магистра Смерти.       — Скорее уж ставшая на путь смерти, Риан, — обреченно хмыкает Даррэн и на мрачный вопросительный взгляд друга поясняет: — Это своеобразные уровни отказа от выбора. Сначала отречение, потом становление на путь смерти. Не думай, вейлы не самоубийцы, режущие вены или скидывающиеся с башен повыше, хотя и такие были… Это, скорее, метафорическое название. Они не кидаются на нож или под заклинания сознательно, вся соль в том, что они невольно притягивают к себе события, которые со стопроцентной вероятностью повлекут за собой безвременную кончину, — Эллохар устало потирает виски, чувствуя как в груди растет, заполняя собой все, сосущая, гулкая пустота.       — Это можно как-то исправить? Изменить? Запереть ее, приковать цепью за ногу к кровати? Ограничить самоубийственную самодеятельность? — твердо спрашивает Риан и резко разворачивается к учителю, услышав тихий надсадный смех.       — Все проще, Риан, и одновременно сложнее, — смех магистра Смерти резко обрывается, вновь уступая тяжелой задумчивости, которая сводит черные брови на переносице, заламывает напряженную морщинку между бровей. — Нужно помочь вейле принять ее выбор. Но это почти невозможно.       — Почему? — наткнувшись на непонимающий взгляд Тьера, магистр Смерти, даже не раздумывая, озвучивает главную причину.       — Потому что я не знаю ее доводов. Причин, по которым она сделала такой страшный выбор, Риан. Почему для нее лучше долгая мучительная смерть, нежели жизнь, пусть и не всегда простая, со мной?       Стоит ему закончить, как болезненная тревога обжигает каждый нерв в теле, а взвывшая охранная система указывает, что опасность именно в комнате Нэриссы.       — Бездна!       Рык срывается с его губ, демон внутри подрывается с места, пламя жидкой лавой течет по венам, а липкий страх где-то в глубине не дает мыслить трезво. Ступени под ногами сменяют друг друга, на почве разговора в гостиной воображение разыгрывается не на шутку и, когда Даррэн достигает двери ее спальни, понимает, что она заперта. Охранные чары взвывают пуще прежнего, но магистр элементарно не может подобрать простейшее заклинание-отмычку, а когда замечает яркий отсвет синего пламени под дверью, не выдерживает.       — Твою мать!       Резкий удар плечом в дверь выносит створку и та ударяется о стену, оставаясь висеть на одной петле. Стены гостиной полыхают, пол подергивается маревом из-за невыносимого жара, и Даррэн замечает, как в пальцах Тьера наливается чернотой боевое заклинание. Остановив его рукой, он первым пересекает помещение, с ноги распахивает дверь в спальню, в которой открывается еще более удручающая картина. Пламя, синее, лазоревое пламя вьется под потолок, из ванной и гардеробной, двери в которые приоткрыты, раздается грохот взрывающихся склянок с зельями, скрежет и треск сдающихся под напором огня зеркал. Но он даже не смотрит в ту сторону, потому что Нэрисса, объятая синими всполохами, висит в метре над кроватью, выгоревшей почти до головешек.       — Это не ее пламя, Рэн… — мрачно оглядывая комнату, негромко проговаривает Риан, и магистр Смерти, пребывая в напряженной сосредоточенности, лишь издевательски хмыкает.       — Спасибо за очевидный вывод, Риан, я вижу, что мое.       Плавным, текучим шагом он пересекает спальню, тенью растворяясь в дверях и появляясь уже у постели. Его собственный огонь, родной с детства, знакомый, яростно вздымается, встречая Даррэна как чужака.       — Защищаешь? — еще одно издевательское хмыканье срывается с его губ, и Риан замечает, как на бесстрашно протянутых в пламя руках Эллохара нервно подрагивают пальцы.       Осторожно перехватив тонкую фигурку в совершенно нетронутой форме адептки Смерти, он крепко притискивает ее к груди, неосознанно накладывая диагностические чары.       — Ко мне в спальню.       По лицу Эллохара не понять, какие результаты тот получил, но его сосредоточенный, и в целом, спокойный вид дает понять, что ничего страшного не случилось. Пламя, теперь подчиняясь воле магистра Смерти, медленно опадает, оставляя всю остальную мебель и стены не повреждёнными, словно ничего и не было. Огонь, теперь не рычащий, а ласковый и будто извиняющийся, ластится к рукам магистра. Не рискуя прожигать переход, он быстрым шагом покидает спальню Нэриссы, едва ли имея хоть какое-то желание отпускать ее от себя. Обеспокоенно вглядываясь в лицо, ни отводя взгляд ни на секунду, Даррэн опускает ее на собственную постель. Тьер тревожной статуей замирает у кровати, чуть в отдалении, но не решается нарушить гнетущую тишину.       — Что это было? — едва слышно проговаривает он, видя, что пребывающий в глубокой задумчивости Даррэн не спешит с пояснениями. Пальцы Эллохара лишь медленно оглаживают скулу Нэри, и Риану нестерпимо хочется отвернуться, словно он застал их за чем-то глубоко интимным.       — Вот сейчас и узнаем.       Эллохар неторопливо, словно прислушиваясь к тонко бьющейся жилке под кожей на шее, проводит кончиками когтей, на которых посверкивают мелкие разряды статики. Ни первый, ни второй импульс не пробуждают его спящую красавицу ото сна, и магистр чуть поводит головой.       — Хммм.       Он проскальзывает ладонью под ее затылок, посылая еще парочку разрядов и чуть сжимая чувствительные точки с обеих сторон тонкой шеи. С нетерпением вглядывается в лицо Нэри, и спустя долгие секунды черные ресницы начинают трепетать. Темно-синие глаза медленно, словно нехотя открываются, и прямой взгляд в упор пробирает магистра Смерти до дрожи. В полумраке спальни глаза Нэриссы кажутся почти черными, и выражение, застывшее в них, заставляет его напрячься, потому как режущее острыми кромками мрачное, тяжелое сожаление в темно-синих глубинах не пропадает даже спустя минуту мучительной игры в гляделки.       — Это что за представление, прелесть моя?       Вопрос звучит спокойно и даже несколько пренебрежительно, маска ядовитого, непоколебимого насмешника, не дрогнув, остается на лице Эллохара, но пристальный взгляд потемневших в тревоге серых глаз выдает его чувства с головой.       — Думаю, мне нет смысла пояснять, и распыляться на пустую словесность.       Предельно внимательно изучая его лицо взглядом, Нэри едва сдерживается, чтобы не выдохнуть с облегчением, потому как у этого Рэна, ее Рэна, нет в глазах ужасающей до мороза по коже пустоты. Только тревога, подозрительность и вполне понятный, уже высказанный вопрос. Лихорадочно прокручивая и сортируя в голове картины из сна, откидывая ненужное, судорожно распихивая опасные моменты под щит, Нэрисса перехватывает его за запястье, проскальзывая пальцами по горячей коже.       — Просто взгляни. Сам.       Лицо Даррэна мгновенно мрачнеет, брови сходятся на переносице, но цепкие пальцы, крепко удерживающие его руку в прохладном капкане, и уверенное, непоколебимое выражение ее лица, не умаляют его сомнений. Причинять ей боль вторжением в сознание кажется кощунственным. Но с другой стороны такое доверие подкупает.       — Ты уверена, Нэрисса?       Сумрачная тревожность читается в его взгляде, как и сомнение, и она, не выдержав совершенно бессмысленных метаний магистра Смерти, раздраженно закатывает глаза.       — Бездна, Рэн, это важно! Моим словам ты все равно не поверишь, а мне после недели допросов не так страшна Рука Смерти, как ты думаешь! — в нетерпении восклицает Нэри, сильнее стискивая его руку и кидая на Тьера полный мольбы о помощи взгляд. — Риан…       — Тебя допрашивали с помощью Руки Смерти? — в бешенстве шипит Эллохар, гневно сузив глаза.       Он помнит, что сам отправлял следователей из службы безопасности Ада в академию, после того как доступ туда был открыт, потому как там обучалось действительно много детей из довольно влиятельных кланов. Оставить это все вот так он просто не мог, но сам же давал наказ не применять пыток и жестоких методов при ведении допросов. Раздумывая, кто же мог так просто ослушаться его приказа, он чуть склоняет голову на бок:       — Кто?       — Не наши. Неужели ты думаешь, что попечители допустили бы, чтобы учеников допрашивали свои? — язвит она, желая добавить еще пару реплик про поразительную наивность принца Хаоса, но замечает черные нити, стремительно затягивающие его ладонь и пальцы непроглядной дымкой почти сплетенного заклинания, и старается расслабиться, закрывая глаза.       — Расслабься, — негромко просит Даррэн, чувствуя, что едва ли не впервые его пальцы нервно подрагивают, и опасается, что плетение вышло откровенно слабоватым.       Дикое нежелание причинять ей боль отзывается ноющим, тянущим чувством внутри, и демон в груди предупредительно взрыкивает, словно в укор его решению. Он мягко отводит непослушные прядки, позволяя себе несколько мгновений бездумного любования трепещущими ресницами, вздернутым носом и пухлыми приоткрытыми губами, которые тут же, будто в ожидании боли, прикусывают зубы.       — Расслабься, — повторяет он, проскальзывая кончиками пальцев по щеке, ощущая твердый взгляд черных глаз в собственную спину.       Рука, со сплетенным заклинанием, словно опутанная черными липкими нитями, обхватывает ее лицо, подушечки пальцев прижимаются к виску, но Эллохар медлит, мучительно неспешно втягивая в легкие кажущийся раскаленным воздух.       Нырок в ее сознание подобен прыжку со скалы в обманчиво спокойные воды океана, и он невольно задерживает дыхание, боясь ощутить сопротивление, которое придется продавливать силой, причиняя лишние, совершенно ненужные мучения. Но омут воспоминаний встречает его ласково охватывающим теплом, и он непроизвольно поражается такому контролю собственного сознания Нэриссы. Он не успевает подумать о том, что, возможно, это связь помогает, обеспечивая столь легкое слияние, как воспоминания сами наплывают на него, странно обрывочные, будто Нэри обработала их, не желая показывать то, что по ее мнению ему видеть не стоит. Он чуть напрягается, в то же время удивляясь тому, как она, совершенно необучаемая в специализации ментальных техник, довольно аккуратно отделила те моменты, которые хотела скрыть. Когда ноги ощущают иллюзорную твердость пола под ногами, а марево тумана перед глазами рассеивается, магистр Смерти пораженно застывает, подбирая самые изящные непечатные выражения, которые может знать, только вот разум остается кристально чистым.       Он сам стоит напротив, вот только глаза… Тройной, медленно кружащий в радужке зрачок выдает бессмертного, и выражение лица, больше похожее на бесчувственную маску, коробит настолько, что он ощущает, как его пальцы чуть вздрагивают там, в реальности. И ревность вспыхивает внутри, когда он сам, его копия, похабно оскалившись, предлагает Нэриссе обняться. Эллохар, бессмертный Эллохар из параллельной ветки реальности предлагает поиграть Нэриссе в угадайку и, когда Рэн слышит ее закономерный вопрос «Будущее?», картинка в голове, с негромким щелчком открывающегося ларца всезнания, наконец складывается. Даррэн, все еще пребывая в редком для себя состоянии шока, неосознанно подмечает каждый взгляд и жест в сторону Нэри, но воспоминания настолько быстро перескакивают, сменяются, вспыхивая молочной дымкой, что он решает оставить этот вопрос на потом. Момент прощания ставит его в тупик, заставляя задуматься о том, насколько же много подчистила Нэри, потому как она стоит слишком близко к тому Эллохару, совершенно не опасаясь его, и ее взгляд уж очень понимающий, наполненный теплотой, и нежностью?!.. Нэрисса лишь согласно кивает бессмертному, мягко улыбаясь, и убеждает того, что сможет привести его самого для разговора. И снова странным образом оборвавшееся воспоминание заволакивает все дымкой, и Даррэна, глубоко задумавшегося и до крайности подозрительного, пинком выталкивает в реальность.       Распахнув глаза и осторожно оторвав сведенные судорогой от магического напряжения пальцы, он с беспокойством и все растущей подозрительностью вглядывается в лицо Нэриссы. Та встречает его помрачневший взгляд почти спокойно, но дрожь, пробежавшая по ее телу и отчетливо отозвавшаяся в его, выдает Нэри с потрохами. Магистр Смерти прищуривается, уже было решив уточнить, что же такого она навыдирала из собственной памяти, как с ее губ слетает болезненный стон, и Нэри, запрокинув голову, зажмуривает глаза. Опасаясь, что тошнота может накатить совершенно неожиданно, магистр, несмотря на всю свою раздражительность, осторожно приподнимает ее, усаживая рядом, и опирает о собственное плечо, чуть придерживая.       — Мы еще обсудим с тобой твои маленькие тайны, прелесть моя, — радует ее Даррэн многозначительным обещанием, окидывая Нэриссу мрачным взглядом.       Но она лишь кивает и тут же морщится, потому как головокружение усиливается, яркие пятна мелькают перед глазами, даже если их прикрыть, а руки, и затем все тело начинает ощутимо потряхивать. Голова раскалывается так, словно она неделю беспробудно бухала в стане степных орков и таки получила ритуальным молотом по темечку. Нэрисса дрожащими пальцами растирает висок, другим прислоняясь к плечу магистра Смерти, и устало вздыхает, понимая, что спорить и пререкаться сейчас бесполезно. До резко притупившегося слуха едва доноситься негромкая, хрипловатая речь Эллохара, по всей видимости, поясняющего ситуацию Тьеру, устроившемуся на время ее экзекуции в кресле.       Прикрытые глаза и сильнейшая, проламывающая череп, головная боль весьма способствуют быстрому засыпанию, и она чуть приподнимает веки, когда сильные пальцы, удивительно бережно обхватив плечи, укладывают ее обратно на подушки. Даррэн чуть задерживается, нависая над ней, беспокойно вглядываясь в ее напряженное лицо, и в голове Нэри неожиданно вспыхивает мысль, что подобная ситуация, не будь здесь Тьера, конечно, была бы очень волнующей. Но магистр, еще какое-то время поизучав ее лицо пристальным взглядом серых глаз, поднимается и, обойдя кровать, устраивается на другой ее половине. Когда горячие, увенчанные острыми когтями пальцы находят ее ладонь, она позволяет себе негромкий выдох, стараясь удержать своевольные мурашки, волнами разбегающиеся по коже. Эллохар же медленно переплетает пальцы их рук, чуть сжимая ее ладонь в своей и получая странное, почти извращенное удовольствие от ситуации, глубже втягивает неповторимый, вышибающий мозги аромат Нэриссы, смешивающийся с его собственным, и поворачивает к ней голову .       — Готова?       — Готова… — нервно выдыхает Нэри, замирая от того, насколько он близко.       Его мощное плечо в каких-то миллиметрах от ее, и она готова поклясться, что ощущает жар его тела даже сквозь слои одежды. «Я могла бы пересчитать его ресницы…» — заворожено разглядывая Эллохара, думает она, и магистр, словно в подтверждение ее мыслей нежно поглаживает большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Но отмеченная краем глаза вспышка сонного заклинания, сорвавшегося с руки Риана, словно толкнув в вязкое болото, погружает обоих в глубокий сон.

      ***

      Окутанный мутно-белой дымкой сна Нэриссы, магистр Смерти стоит посреди пустого пространства, напрягая глаза, хоть что-то пытаясь разглядеть в его окружающей пустоте. То, что он увидел в памяти Нэриссы еще полчаса назад, казавшееся бредом абсурда, сейчас начинает обретать пока непонятый ему смысл, и Даррэн, тревожась за состояние, так же как и он, спящей Нэриссы, прислушивается к связи, наталкиваясь на такой же вязкий туман сна.       — Да чтоб я сдох!.. — неопределенно бормочет магистр Смерти, вглядываясь в свою полную копию, стоящую посреди древнего храма, от пола до потолка затянутого его собственным синим пламенем. Пальцы невольно тянутся к перевязи с мечом, но обнаруживают лишь напрягающую пустоту.       — Не советую, если ты все еще желаешь свое «долго и счастливо» с Нэриссой, — с ехидной усмешкой, коснувшееся губ и оставившей глаза абсолютно пустыми, откликается стоящий напротив Эллохар.       — Да что ты, нахрен, такое?! — не выдерживает Даррэн, и лорд напротив, сотворив два кресла и столик, занятый бутылкой и парой бокалов, делает приглашающий жест рукой.       — Вот и обсудим, что я, нахрен, такое, — копия его самого приземляется в кресло, и он сам, последовав его примеру, в нетерпении усаживается рядом. — Ты даже не представляешь, насколько я тебе сейчас завидую… Иметь возможность не то что быть с ней в определенном качестве супруга, но просто находиться рядом, видеть… В наши краткие встречи я не мог насмотреться… Как умалишенный, ночь за ночью прорывался в ее сознание, в ужасе от того, что могу навредить, в бреду предвкушения новой встречи…       — Ревновать к самому себе, это как, нормально вообще? — глухо спрашивает Рэн, окидывая взглядом Эллохара напротив, и со стылым ужасом, растекающимся по венам, видит, как его зрачки, очень знакомо растроившись, начинают движение по кругу.       — Нормально, видимо. Я же ревную, — хмыкает он и, разлив по бокалам виски, с задумчивым выражением лица негромко выговаривает: — Знаешь, у меня есть как минимум семь проработанных планов того, как я занимаю твое место. Но я это ты, а ты это я… Убивать самого себя, даже если это и не является самоубийством…       — Да, было бы любопытно, — мстительно протягивает Эллохар, чувствуя поднимающееся раздражение.       Сидеть вот так, не пойми где, и вести беседы с альтернативной версией себя кажется удручающей кончиной целостности собственного сознания. Он сильнее необходимого сжимает стенки предложенного бокала и опрокидывает его содержимое залпом, с кривой усмешкой наблюдая, как его альтернативная версия делает то же самое.       — А теперь начистоту, коль уж мы собрались здесь не для того, чтобы нажраться в щепки, — ехидный смешок эхом отдается от стен, поколебав полыхающее пламя. — Она поделилась той информацией, что почерпнула из нашего разговора? — получив в ответ подтверждающий кивок, бессмертный Эллохар нахмуривается. — Девочке я не мог сказать всего, таковы правила игр со временем. И тебе не могу рассказать всего, но смогу показать, поэтому и позвал, — он пожимает плечами, на мгновение задумываясь.       — Что такого произошло в прошлом, что ты уговорил деда провести один из опаснейших ритуалов и закинуть тебя в закольцованную временную петлю, позволяющую путешествовать по реальностям? — развернувшись к своей копии, и всей своей демонической интуицией, будь она не ладна, предчувствуя, что разговор будет не из легких, если не самым тяжелым в его жизни, Эллохар мрачно нахмуривается.       — Забавно, что здесь ты знаешь то, о чем я там не имел и малейшего понятия... Для меня в прошлом, для тебя во вполне возможном будущем.       Пальцы дергаются, и магистр Смерти, запертый в безвременье, мучительно тяжело вздыхает, неожиданно согнувшись. Теперь его голос звучит настолько глухо и безжизненно, что по коже Даррэна пробегают невольные мурашки.       — Если вкратце, то между мной и Нэриссой вспыхнули чувства, но ритуалы и нападения были не очень хорошим подспорьем к созданию семьи, и…       На этом моменте его губы продолжают шевелиться, но звук исчезает. Он кидает наполненный безумным весельем взгляд на Рэна, вопросительно приподнявшего брови, и с болезненным, нездоровым хохотом откидывается на спинку кресла.       — Не слышишь, да?       — Ни Бездны не слышу — подозревая явное психическое расстройство у своего двойника, раздраженно признается Эллохар.       Теперь он понимает, что с такими ограничениями разговор гладко не пройдет. Нервы вновь обжигает тревога, и он снова прислушивается к связи, нервно дергая за ниточку, тянущуюся к Нэри.       — Не буди, — резко прерывает его попытки достучаться до Нэриссы бессмертный. — Малышке и так досталось больше, чем ты можешь представить, и свалившаяся на нее сегодня информация… Видит Бездна, с ней разговаривать было намного проще…       — Малышка?!       Гнев и ревность вздымаются в груди, яростным рыком разливаясь по древнему храму, и Эллохар зло уставляется на самого себя, сидящего в кресле напротив, испытывая как никогда сильную жажду убийства. «Спокойнее. Ты здесь не для того, чтобы меряться достоинствами с самим собой!» — раздраженно обрывает он самого себя, только потом осознавая некую комичность собственных увещеваний.       — Не ревнуй, я все равно лишь отражение сознания себя самого, и исчезну вместе с прежним витком реальности, как только поделюсь с тобой необходимой информацией.       Лед пронзает магистра Смерти от этого простого признания, но смертельная усталость, написанная на лице его двойника, пугает еще больше. Стылые мурашки пробегают вдоль позвоночника, и он сглатывает, решая задать неприятный вопрос.       — Каково это — знать, что вот-вот уйдешь за грань?       Несмотря на то, что сам он являлся по своей сути живым воплощением смерти, Даррэн никогда не задумывался о том, как встретит свою гибель. И сейчас, видя самого себя, расслабленно вещающего о скором уходе, невольно раздумывает о том, каково это — знать, что ты умираешь, исчезаешь, просто растворяешься и с таким хладнокровным спокойствием говорить об этом.       — За грань? — горький, пустой смех демона заставляет Эллохара дернуться, как от удара хлыста. — Нет, я просто исчезну, мне не позволено даже посмертие, такова моя цена за возможность изменить то, что, казалось бы, невозможно исправить, — он разводит руками, полностью смирившийся со своей участью.       — Что произошло? — резко выдыхает магистр, и потом, догадавшись, что же могло толкнуть его на такую во всех смыслах неординарную жертву, закрывает глаза. — Она погибла?       И натолкнувшись на полный боли взгляд собственных глаз, читает в них однозначный ответ. Дичайшей болью выжигает нутро, и он стискивает зубы, пытаясь держать себя в руках. «Возможное будущее…» — слова его копии наполняют пустотой сердце, рвущееся на части.       — И да, и нет, — поясняет его копия, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Бутылка уже самостоятельно наполняет бокалы, и он не глядя подхватывает один и осушает его. — Это не совсем смерть, в принятом понимании слова, но спасти ее не смог никто… Не убивай черного феникса, Рэн, — впервые обратившись к нему по имени, просит его двойник, гулко сглатывая, и Эллохар понимает, с каким трудом ему дается этот разговор. — Не убивай… Бездна, тяжелее всего признаваться в ошибках именно себе самому… Я убил феникса и только потом узнал, что он был единственным способом спасти Нэриссу. Найди его, забери детеныша, а лучше яйцо, приручи, и он станет едва ли ни сильнейшим союзником в надвигающейся бойне, — почувствовав на себе суровый взгляд собственного отражения, он сосредоточенно кивает, сохраняя в памяти все важнейшие детали и не имея никакого желания язвить. — Все те временные линии, в которых феникс был жив, сохраняли ей жизнь на определенном этапе.       — Сколько их было? — не желая даже представлять, какого это, раз за разом прыгать из петли в петлю, из реальности в реальность, перекраивая события, и раз за разом терять ее, Нэриссу… Сердце заполошно выстукивает дробный ритм в ушах, и Эллохар сглатывает горькую слюну, давя жуткое чувство еще не сбывшейся потери.       — Двадцать восемь, — тихий шепот становиться ему ответом. — Раз за разом она, так или иначе, погибала на моих руках, и я выл от ярости, метался от боли, ужаса, понимая, что снова не смог ничего изменить… И раз за разом она была все дальше от меня, видела во мне угрозу, опасность, видела во мне меня, уже потерявшего ее меня… Я каждый раз оставлял себе подсказки, чтобы начать действовать до тех пор, пока память еще не проснулась, но ничего не приносило результатов. И в этот раз решил просто не вмешиваться. Не подменять тебя собой, просто наблюдать. И именно в этот раз все удивительным образом переменилось. Несмотря на невозможность использования моей памяти, ты тонко улавливал все мои подсказки, действовал именно так, как было необходимо, не имея моих знаний… Но и понаблюдать толком не вышло… В каждой из петель события отличались друг от друга, но эту изучить от и до я не смог, не пребывая в твоем теле и не захватив твоего сознания.       Страшное признание льется так легко, просто, обыденно… «Он захватывал меня раз за разом, подчинял своей воле, уничтожал самого себя, погибал раз за разом, и снова возвращался…» — ужасающее осознание всего этого кошмара ледяной водой наполняет легкие Даррэна, и он несколько долгих секунд смотрит на свое отражение, осознавая не только коварство и жестокость его поступков, но и откровенно пугающую широту собственных возможностей.       — Дохлый гоблин… — со смесью дикого ужаса и такого же дикого восхищения магистр Смерти уставляется на Эллохара сидящего напротив, более не зная, что сказать. — Что ты хочешь знать? — устало добавляет он, сосредоточенно глядя на гостя в сознании Нэриссы.       — Все с момента ее возвращения. И предупреждая твой вопрос, могу сразу ответить — я не знаю, признала ли тебя ее суть или пока нет. Вы предназначены друг другу, а предназначение штука неоспоримая, но вот о чувствах ее сказать ничего не могу — ее сознание почти в каждой вариации событий закрыто такими щитами, что даже я не смог бы подковырнуть ее защиту, не изжарив себе мозги в качестве приятного дополнения, — его хмыканье вызывает ответную усмешку на губах Даррэна, и он тоже прикладывает к бокалу, каталогизируя события последних пяти месяцев в голове.       — Она вернулась в конце первого месяца лета, вскоре после первого ритуала, в котором использовали артефакт гномов, — собравшись с мыслями и раскинув, что стоит рассказывать, а что нет, начинает Эллохар. — После я узнал, что у нее завязались отношения с драконом, — на этих словах его двойник резко выпрямляется в кресле, удивленно воззрившись на него. — Такого не было ни в одной из петель? Не удивлен. Видимо, в этот раз я достаточно быстро разобрался в своих чувствах, уже на приеме в честь вампиров я понимал, что не смогу отпустить ее, но дед весьма доходчиво пояснил мне, что если я потороплюсь, то потеряю ее. Потом Нэри решила продолжить обучение у меня в школе и передала мне кураторство над своей диссертацией, предварительно отобрав его у того же самого чешуйчатого, — с довольной ухмылкой вспоминает он и, заметив ровно такую же на лице собеседника, салютует ему бокалом. — Затем были три недели практики в человеческих морях, очень приятные недели, спешу заметить… Потом самоубийственная попытка Нэри спасти Дею из ловушки, в которую нас затащили, причем успешная, еще гребанная свадьба племянничка, на которой я едва сдержался, чтобы не обломать Дрэю рога и не затащить в койку предмет нашей с тобой беседы… — лорды обмениваются очень понимающими улыбками. — А затем начался учебный год, и вот я здесь.       Теперь наступает очередь Рэна разводить руками, а его копии салютовать ему бокалом. Они оба издают негромкие смешки, фыркая, и приподнимают брови, насмешливо глядя друг на друга.       — Ты продержался дольше меня, — почти весело выдает застрявшая во времени версия магистра Смерти и в ответ на вопросительный взгляд снисходит до пояснения: — В моей, оригинальной линии событий, у нас все произошло довольно быстро. Та ловушка, в которую нас затащили, была обустроена немного раньше, и к нам успели дед с Харэлем и Хардаром. И да, еще присутствовали огрызок эльфячьего уха и чешуйчатая блоховозка, — он закатывает глаза. — Ну, в общем-то, там я неожиданно для самого себя, но очень ожидаемо для деда, неосознанно прикрыл Нэри собой, и уже потом, когда я весьма резко посадил ее под домашний арест, предварительно усомнившись в наличии у нее мозгов, как таковом… Увидишь, в общем, — махает магистр рукой, с удивительно светлой ухмылкой припоминая недели, в которые его разрывало чувство вины и злость на Нэриссу. — Мы больше двух недель не разговаривали, и в один вечер я отправился заливать очередную сердечную драму, а она наглейшим образом разграбила мой бар и тоже надралась в лоскуты…       — Да, Нэрисса во всех вероятностях оказалась той еще алкоголичкой…       Раздумывая, хочет ли слышать и видеть пикантные подробности, понимающе посмеивается Эллохар, догадавшись, чем закончилась ночь и отчаянно надеясь, что у них будут тысячи тысяч ночей, которые ему не придется проводить у ее надгробной плиты.       — Подробности опущу, но на утро мы проснулись в одной постели. Я, весьма довольный гладко свершившимся примирением и она, немного смущенная обстоятельствами того знаменательного утра, но… — улыбка сползает с его лица, и в глазах на миг вспыхивает ярость, почти сразу смазавшаяся отупленной пустотой. — Меня вызвал дед, Нэри сбежала, сначала отправившись к Тангирре, — на этих словах Даррэн удивленно приподнимает бровь, но не перебивает, желая дослушать, и кивает сделавшему паузу отражению. — Как только я нашел ее, она опять сбежала, на этот раз к ведьмам… И Риш почти вышвырнула меня за ворота, так и не дав толком объясниться, — гневное рычание громовым раскатом разносится по древнему зданию, но он усилием воли сдерживается, продолжая рассказ. — Я чувствовал, насколько ей плохо, она ненавидела в тот момент меня, себя, весь мир. И это дико пугало. Уже впоследствии я узнал, что вейла признала во мне истинную пару за четыре года до этих событий... Да, еще и пробуждение силы сыграло свою роль… — мрачно заканчивает Эллохар и резко оборачивается, заметив подозрительно сузившиеся глаза Даррэна.       — Какова вероятность того, что это могло произойти и сейчас? — отрывисто выплевывает Рэн, и отрывки разговора с Рианом сопоставляются в его голове, складываются в картинку, очень напоминающую собой бред умалишенного. Крайне реальный бред.       Все те недомолвки, странные перемены в отношении к нему, когда Нэрисса то срывалась на него, то с отмораживающей холодностью игнорировала, то вдруг с таким теплом тянулась, будто он был для нее всем миром в этот момент… «Нахесса мне в дышло, быть того не может…» — пораженно размышляет Эллохар, с каким-то суеверным ужасом надеясь, что не выдает желаемое за действительное.       — Пятьдесят на пятьдесят, — честно признается отражение в ответ. — Она сбегала в двадцати трех случаях из двадцати восьми, но лишь в пятнадцати из них потому, что не признавала выбора своей сути. В остальных просто желала большей свободы, но все равно не влюблялась и в отношения не вступала. Поэтому я и был удивлен наличием какого-то чешуйчатого в ее жизни.       Задумавшись, магистр не сразу замечает вопросительный выжидающий взгляд глаз с тройным зрачком и, стряхнув с себя оцепенение, недовольно морщится.       — Не просто какого-то, самого лорд-канцлера, — сквозь зубы бормочет принц Хаоса, и его копия тут же прерывает его.       — Бельтэйр? Серьезно? — шокировано расхохотавшись, выдыхает демон и, наполнив вновь пустые бокалы, кивает на них собеседнику. — Надеюсь, ты пояснил этому признаку вырождения драконьей расы, что леди ему не достанется?       — Да, когда он прилетел с двумя соратниками, чтобы вероломно разрушить мой дворец в ДарНахессе, — Эллохар закидывает руку за голову, задумчиво уставляясь в пространство, и надменно хмыкает. — Приперся с родичами моих адептов, а у меня Нэри в состоянии полутрупа, пришлось отвлечься и объяснить, что он скорее получит лысого пожирателя на завтрак, чем Нэриссу в жены. Да еще и этот дипломатический скандал… Теперь с Арратионом проблемы улаживай, бал на носу, и нет бы злобно радоваться тому, что эти ящеры тупоголовые придут в ножки кланяться и пощады просить, лишь бы всех не вырезали к демоновой бабушке, так одна нервотрепка, как Нэри подальше от него удержать, чтобы не спер… — мрачно сетует на дела последних месяцев Даррэн, получая столь же мрачный понимающий взгляд в ответ. — Ну, хоть кто-то меня понимает… как же иногда приятно поговорить с самим собой.       — С умным демоном всегда приятно побеседовать… — хмыкает в ответ бессмертный и с негромким смешком добавляет: — Но, как говорится, опасность не в том, чтобы разговаривать с собой, а в том, что тебе неожиданно могут ответить…       Синхронные усмешки трогают губы магистров Смерти, и они зеркально повторяют движения друг друга, откидываясь на спинки кресел и проводя ладонями по подлокотникам. Оба с издевкой вздергивают брови, чуть склоняя голову набок, и закатывают глаза, насмешливо фыркнув.       — Поразительно, — выдыхает Даррэн и, резко став серьезным, вперивается тяжелым взглядом в самого себя, мысленно прикидывая список вопросов, на которые сможет получить ответы. — Чем может помочь безмозглая, пусть и магическая птичка, не развивающаяся ментально первые три столетия своей жизни?       — Изучи черных фениксов, и ты поймешь, когда придет время, или после просмотра воспоминаний, которые получишь, — осторожно подбирая слова, отражение нахмуривается и, бесшумно пошевелив губами, презрительно закатывает глаза. — Бездновы ограничения, рвара мне в койку, — не выдерживает он, и бокал в его ладони с громким звоном лопается, засыпая пол хрустальным крошевом. — Спрашивай, я постараюсь ответить на те вопросы, на которые смогу.       — Кто охотится за Нэриссой? Я просматривал воспоминания тех, кто вольно или невольно выполнял грязную работенку по заказу этого ублюдка, но мы ни на шаг не продвинулись ни в чем, — с неудовольствием признается в своей несостоятельности магистр Смерти, сводя брови на переносице.       — Вы не там ищите. Темней всего под пламенем свечи, Рэн. А… он вообще не отбрасывает тени, потому что… — губы снова беззвучно шевелятся, и демон с тяжелым, полным страдания, поверженным вздохом упирается локтями в колени и устало растирает лицо руками. — Дерьмо… Эти ограничения… Ты поймешь, и я думаю, очень скоро. Следующий вопрос, — едва слышно просит Эллохар, на мгновение расплываясь сизой дымкой. — У нас мало времени.       — Бездна! — мысли мечутся в его голове, и он не может собрать их в единую кучу, усиленно напрягая запутавшиеся в край мозги. — Это как-то связано с Мраком и Блэками, так? — принц Хаоса получает в ответ согласный кивок и продолжает: — Тот, кто затеял это, уничтожил род Блэков восемнадцать лет назад… — уже не спрашивает, а просто утверждается в своих предположениях магистр и, заметив одобрительную вспышку пламени в глазах своей копии, удовлетворенно выдыхает.       — До остального дойдешь сам, просмотрев воспоминания, да и Нэри умеет удивлять. В моей реальности мы вместе раскручивали этот хитро закрученный клубок, — застрявший в безвременье Даррэн удовлетворенно выпрямляется в кресле и, окинув Эллохара загадочным взглядом, чуть усмехается. — И даже не пытайтесь контролировать ту силу, что вот-вот проснется, или уже проснулась в ней. Это стало нашей главной ошибкой. Она сильнее, чем вы с дедом предполагаете, и именно доставшийся вместе с кровью дар Мрака очень поспособствует вашей победе, — его слова звучат с такой непоколебимой уверенностью, что Рэн просто не имеет сил ставить под сомнение его точку зрения. — И, когда выяснится истинное положение дел в плане ее отношения к тебе… — он призадумывается, словно подбирая более мягкие выражения и, наконец, спустя пару минут молчания, его взгляд темнеет, а тройной зрачок вспыхивает мертвенно-синим пламенем. — Не пори горячку! Думай головой, а не яйцами, они от этого не отвалятся. Как бы хреново не было, помни, что вы предназначены друг другу, и если уж она двадцать восемь раз не смогла сбежать, то не сбежит и в двадцать девятый. Не сбегай сам, не закрывайся, и не наматывай сопли на кулак. Мне за двадцать восемь прожитых жизней, пускай и неполноценных, уже стыдно за свое собственное поведение, — он брезгливо поморщивается, но продолжает: — И ради Бездны, заканчивай бухать, печень не для красоты и полноты комплекта была Хаосом задумана, — с усмешкой заканчивает он и фыркает в ответ на приподнятую с вежливой издевкой бровь Даррэна.       — Хуже отца, видит Бездна… — недовольно бурчит магистр Смерти, впрочем, испытывая не совсем здоровое веселье от того, что его отчитывает он сам.       Контуры его отражения вновь подергиваются дымкой, и они оба встают из кресел, понимая, что настало время прощаться.       — Дай ей возможность быть слабой. Она и так столько тащит на себе, и позже ты поймешь… Пожалей ее чувства. Защити от себя самого в первую очередь, наберись терпения и, как бы это странно не звучало, больше прислушивайся к своей демонической сути, именно это сохранит ей жизнь. И даже если узнаешь, услышишь, увидишь что-то, что может тебя оттолкнуть, отвернуть от нее навсегда, сначала выслушай ее версию событий. Потому как рано или поздно все встанет на свои места, и ты очень пожалеешь об утраченном времени, которое можно было бы использовать не на ссоры, разборки и ненужные обиды, которые забудутся после… — с горечью проговаривает демон, вновь до дрожи пугая пустотой в глубине серых глаз. — Возьми.       В протянутой руке появляется пузырек, наполненный дымчато-серыми, переливающимися нитями воспоминаний, и Рэн бережно подхватывает его, крепко сжимая в пальцах, с благодарностью кивая.       — Здесь не все, только первая ветка событий, после которой я решился на ритуал, и важные куски последующих петель, но это все, что я смог уместить.       — Память не бесконечный ресурс.       Эллохар согласно Кивает , мрачно сдвинув брови, глядя на то, как черты его копии разглаживаются, а в глазах появляется облегчение. «Встретить смерть как старого друга», — приходит на ум непонятно где вычитанная цитата, и он чувствует странную тягу, словно канатом вырывающую его из сна. «Нэри», — догадывается он.       — Не смотри один. С Рианом и дедом будет лучше. И пока ничего не рассказывай ей… Я не знаю, чем может закончиться спутывание петель времени и реальностей.       Фигуру окутывает все тот же белесый туман, голос доносится словно издалека, пелена перед глазами наливается светом, поглощая сознание, и Даррэн с сожалением признает, что пообщался бы еще. «Действительно, почему бы и не поговорить с умным демоном, верно?» — проскальзывает неисполнимым теперь желанием мысль в его голове, и его мягким, но уверенным пинком выкидывает из сна.