«Пространственный карман? Научишь?»
Гласит записка, и Нэрисса, еще более удивленно глянув на уставившегося в ожидании полуорка, едва заметно кивает, прикрывая при этом глаза. Кинув косой взгляд на просматривающего планы и списки адептов Эллохара, она уже было тянется к листу, чтобы написать ответ, как на нем появляется новая, написанная уже совершенно другим почерком строчка.«А меня?»
Сообщает новое послание, и полуорк, вновь предельно осторожно тронув ее за плечо, указывает куда-то назад, а лохматый зеленоглазый оборотень, сидящий двумя рядами позади, растягивает губы в обезоруживающей улыбке, весело подмигивая. Насмешливо хмыкнув, Нэрисса уже тянется за ручкой, как Грейвус, тот самый сосед, просто касается пальцами листа, и на нем, вспыхнув зеленоватым, проявляется чернильная надпись:«Хочешь ответить — просто прикоснись»
Тут же стащив листок, изучив его в мельчайших подробностях и едва ли не обнюхав, Нэри во все глаза уставляется сначала на полуорка, потом на довольно ухмыляющегося оборотня, и на листе, теперь уже ее почерком, проступает новая фраза:«Восхитительно! Невероятно! Потрясающий уровень владением магии и артефакторики! Кто придумал?»
На это оборотень, продемонстрировав собственный листок и самодовольно оскалившись, указывает пальцем на самого себя, и Нэрисса, снова касаясь листка, передает новое сообщение.«Перетрем на перерыве. Я вам пространственные карманы, вы мне технологию подобного листочка»
И добавляет, как только крайне довольный оборотень присылает карикатурно прорисованное рукопожатие:«Алкоголь в школу таскать будете?»
И насмешливо ухмыляется, когда тут же, почти без задержки приходит ответ:«А ты лорду-директору на предстоящем свидании нас не сдашь?»
И пошленько подмигивающая рожица в довесок. Медленно развернувшись и хмуро глянув на лукаво поглядывающего на нее парнягу, Нэрисса с милейшей улыбочкой приподнимает руку и проводит пальцем вдоль шеи, весьма прозрачно намекая на то, что будет с оборотнем, если он продолжит болтать подобную чушь. Но тот, ни капли не испугавшись, лишь посмеивается и, приподняв ладони в примирительном жесте, снова подмигивает, кивая. И едва Нэрисса успевает обернуться, как магистр Смерти, крайне подозрительно уставившись в их сторону, прищуривается и с крайне неприятной ухмылочкой, точно не сулящей ничего хорошего, поманивает пальцем с заострившимся черным когтем. Листок, придавленный тяжелой тетрадью полуорка, медленно, рывками выползает из-под груза и, вспорхнув подобно птице, устремляется к Эллохару. Тот, поймав злосчастное средство переписки, вчитывается, быстро пролистывая сообщения, сминает лист и, крайне грозно глянув на сидящего позади Нэри оборотня, с мстительной усмешкой сжигает его в пламени. Крайне осторожно вопросительно глянув на соседа по парте и партнера по надвигающимся проблемам, Нэри, извиняясь, касается его локтя. Грейвус легкомысленно и совершенно спокойно махает лапищей, расслабленно улыбаясь. И вытаскивает из тетради уголок такого же чуть желтоватого листа, словно говоря: «Все отлично, не парься». И Нэри так же расслабленно выдыхает, а магистр Смерти уже становится за кафедру, и она обращает все внимание в сторону лорда-директора стоящего спиной к доске. Словив на себе мрачный и совершенно точно недовольный взгляд Эллохара, она чуть поеживается, а он, махнув ладонью в сторону доски, на которой начинают проступать буквы, складывающиеся в слова, громко объявляет: — Открываем тетради, адепты, записываем новую тему занятия. Занятие, объединяющее не только курсы и специализации, но и две дообеденные пары, проходит весьма увлекательно и заканчивается неожиданно быстро. Настроение магистра Смерти к концу первой пары улучшается, что позволяет адептам вздохнуть свободнее, а к концу второй, в момент разрывающего уши рева местного подобия звонка, вообще нарушить привычную тишину, чего обычно адепты себе не позволяют на парах у лорда-директора, разорвав ее гомоном голосов и смехом. Поднявшись с насиженного за три часа места, Нэри спешно укладывает в пространственный карман тетрадь с любимой перьевой ручкой. Бросив быстрый взгляд на оборотня, того самого, с которым они условились совершить интеллектуальный обмен во благо и славу магических наук, она вопросительно изгибает бровь. Парень коротким кивком указывает на выход из аудитории, и Нэрисса, понятливо кивнув, дожидается, пока толпа жаждущих теперь уже не знаний, а пищи насущной адептов схлынет, замерев в проходе у длинного стола. И как только замечает, что последний, забывший что-то, а посему возвращавшийся к своему месту студент, выходит, уже собирается последовать за ним, на выход, как за спиной раздается странно напряженный и необычайно тихий голос Эллохара: — Нэри. Он просто окликает ее, но Нэри, вздрогнув и застыв, так и не совершив шага, взволнованно напрягается. Шагов за спиной не раздается, но нервы почему-то натягиваются до предела. Совершив осторожный, тоже неизвестно почему, разворот, Нэрисса поднимает глаза на магистра Смерти. Он стоит, предельно расслабленно упершись рукой в крышку стола, но Нэрисса не обольщается: потемневшие радужки серых глаз выдают истинное настроение своего обладателя. — Подойди, — столь же негромко проговаривает он, и Нэри, снова вздрогнув, медленно приближается, останавливаясь в пяти шагах. — Что-то не так? — темные брови недоуменно вздымаются, невинное выражение на лице выдает совершенное непонимание, и Даррэн едва сдерживается, чтобы злобно не рыкнуть на нее. Милые улыбки и заговорщицкие переглядывания с оборотнем вызывают новую волну раздражения и вполне закономерной, но не совсем законной и обоснованной ревности. Оторвав ладонь от стола и плавно шагнув навстречу замершей, чуть запрокинувшей голову Нэриссе, он, склонившись, нависает над ней с высоты своего роста и впивается в ее лицо нечитаемым взглядом. Лицо Нэри приобретает совсем уж растерянное выражение, и дикое желание впиться в ее рот грубым собственническим поцелуем взвивается с новой силой. От одной мысли об этом демон в груди протяжно рычит, соглашается и подзуживает таки склониться и завладеть ее губами. Как в замедлении Эллохар наблюдает за темными ресницами, веером опускающимися и медленно поднимающимися обратно, за легким румянцем и очевидным смущением, проступающими на ее лице. И только скрипит зубами, когда Нэри разрывает зрительный контакт, чуть отстранившись, и отступает, удивленная долгим молчанием. — Разве? — издевательски ухмыляется спустя несколько минут тяжелого молчания магистр Смерти, и Нэри в очередной раз поражается столь частой сменой его настроений. — Пообедай со мной, — не просьба, почти приказ, произнесенный странно хриплым, глухим голосом, и Нэрисса снова удивленно смотрит, совершенно не понимания причин подобного приглашения. — Я собиралась переговорить с однокурсниками, и меня уже ждут, Рэн… — осторожно, не желая задевать его, проговаривает она. Нэри не видит смысла в совместном обеде не только потому, что они встречаются после него в кабинете, но и потому, что не желает снова светиться с ним в столовой и вызывать новую волну слухов и сплетен среди адептов. — И это, как я понимаю, снова отказ… — магистр, невесело усмехнувшись и резко шагнув в сторону, отворачивается, глубоко вздыхает и устало, тяжело изрекает: — И снова ты отказываешь мне, прелесть моя… Это… — подбирает он более подходящее слово, но на уме, впрочем, как и на языке крутится «больно», и Даррэн несколько смягчает формулировку. — Неприятно, знаешь ли. Сильные пальцы, увенчанные черными когтями, сжимаются в кулаки, вся фигура Эллохара заметно напрягается, и Нэри охватывает еще больший ступор. И когда он разворачивается снова, в потемневших почти до непроглядной, глухой черноты глазах мелькает что-то странное, что Нэрисса не может распознать и объяснить. — Дружеский междусобойчик с хвостатым настолько важное событие? — Нет, но я дала обещание, Рэн, и… — пытается вырулить напряженную и странно неприятную для нее ситуацию Нэри, но Эллохар, ехидно хмыкает, пробуждая фамильное упрямство, и перебивает: — Прекрасно, значит, пообщаешься потом. Взмах руки сметает со стола документы в метко открытый переход, а заметно расслабившийся магистр одаривает значительно потеплевшей улыбкой. Пораженная подобной наглостью Нэрисса замирает, возмущенно уставляясь на него. Эллохар, состроив совершенно невинное, и даже чуть оскорбленное выражение лица, что крайне плохо сочетается с хитрой улыбкой, преспокойно подходит ближе и, обхватив за плечи хмуро глядящую на него Нэри, делает шаг в сторону выхода. — Ээээ, нет! Резкий рывок из-под стальной руки магистра не увенчается успехом. Его пальцы расслабленно и даже издевательски утешительно поглаживают обтянутое мундиром плечо, и Нэри, забуксовав у самых дверей, утыкается локтем Даррэну в бок. — Я не собираюсь в очередной раз становиться объектом обсуждений для адептов, Рэн. Хочешь обед — доставляй прямиком в кабинет, желаешь обедать в столовой — приятного тебе одинокого аппетита! — Какая же ты у меня все же жестокая, Нэрюш, — с мягкой ухмылкой проговаривает он, склоняясь к совсем уже насупившейся Нэриссе, и негромко добавляет: — и столовые не любишь. — Столовые я люблю, — стараясь сохранять невозмутимое выражение, а лукавая улыбка Эллохара этому совсем не способствует, переубеждает его Нэри, — но, знаешь, не в твоей компании. Это чревато непредвиденными несчастными случаями и травмами, как моими, так и среди чрезмерно впечатлительных адепток. На этих словах улыбка на губах Рэна ширится, он приобретает совсем уж довольный вид, и сердце в ее груди, запнувшись, ускоряется, а в горле пересыхает. Но отвести глаза будет слишком подозрительно, и Нэрисса чуть прищуривается, с сомнением вглядываясь в глаза магистра. — Ресторация? — небрежно выдвигает предложение Эллохар, отчаянно не желая проигрывать, но Нэри склоняет головку набок и насмешливо приподнимает брови в ответ. — Ройх? — делает он очередную попытку договориться, и Нэрисса негромко посмеивается, вызывая желание прижать крепче к себе и таки поцеловать. — Ты мне его самого на обед в качестве деликатеса предлагаешь? Уточняет все еще посмеивающаяся Нэрисса, и магистр Смерти вдруг думает, насколько странно выглядит их топтание на выходе из аудитории, и насколько же очевидны его чувства для окружающих. Но сигнальные чары, предупредительно разбросанные по коридору, молчат, да и руку так хочется переместить с плеча на талию, и желательно под столь удачно расстегнутый мундир… — Ну, нет, радость моя, эта таверна слишком дорога моему сердцу, как и ее владелец, — расплетая защиту на двери, магистр ощущает первый тревожный звоночек на лестнице и чуть подталкивает Нэри к выходу, все так же не убирая ладони с плеча. — Ты уверен, что сердцу? Потому как мне казалось, что она, скорее, дорога твоей многострадальной печени… — с сомнением в голосе насмехается Нэри и, расценив, что один обед в столовой с Рэном не станет причиной смертоубийств и самоубийств на территории школы, машет рукой на сопливых влюбленных барышень-воздыхательниц. — Ладно, уговорил. Раз в меню Ройха нет, да я и не особо желала в общем-то, то веди уже в столовую, влажная мечта страдающих адепток! На последних словах глаза магистра Смерти пораженно расширяются, и Нэрисса, весело хохотнув с вытянувшегося от удивления лица Эллохара, толкает дверь в коридор, покидая аудиторию первой.***
— Так значит, влажная мечта? — со странной ухмылкой уточняет Эллохар, под взглядами сотен адептов отодвигая стул Нэриссе за личным директорским столиком. На это она издает совсем неоднозначный смешок и, присев, благодарно кивает. Обойдя стол и усевшись на свое место, магистр Смерти расслабленно откидывается на высокую спинку стула и, окинув взглядом зал столовой, а также приметив все острые взгляды, брошенные в сторону его очаровательной спутницы, снова обращает все свое внимание на Нэри. Но та лишь загадочно улыбается уголками губ и, приняв из рук заметно нервничающего и не отрывающего от пола взгляд подавальщика, углубляется в изучение темной папки. Пролистав чуть шуршащие, плотные листы золоченой по краям бумаги, кивнув своему выбору и отложив захлопнутую папку на край столика, она все же обращает на него свой взгляд. Но прерванный еще в аудитории разговор не дает продолжить не вовремя появившийся подавальщик, в ожидании замерший у стола и прихвативший обтянутые кожей меню. — Мне как обычно, и красное АххонГарайское, — высказывает свои предпочтения магистр и, чуть задумчиво посмотрев на Нэри, растягивает губы в насмешливой и как будто даже немного коварной усмешке. — Каре ягненка и салат с орешками, — высказывает свои пожелания Нэри и, ободряюще улыбнувшись подавальщику, обращается к все так же задумчивому магистру. — А почему красное? Ты, вроде, по беленьким больше, разве нет? — Решил тебя пожалеть, милая, а то вдруг трубы горят, горло промочить хочется, — с очаровательнейшим оскалом протягивает Эллохар. Нэрисса на столь откровенную издевку отвечает приподнятой бровью и громким смехом. — По себе судишь, да? Бедный, даже не представляю, как твоя печень тебя терпит… — расстроено, едва не пустив слезу, вздыхает она и, заметив, как подрагивают плечи не только самого лорда-директора, но и вырулившего с подносом и бутылкой с бокалами подавальщика, старательно сдерживает смех сама. — Хммм, один — один. Эллохар склоняет голову к плечу, с озорными искорками в глазах поглядывая на Нэриссу. Вот такая — смешливая, язвительная, улыбающаяся, она заставляет сердце сбиваться с ритма, выбивая дробь где-то в горле, а еще ощущать совсем непривычный прилив нежности, затапливающий уже почти зачерствевшую душу. — Два — один, Рэн, — напоминает Нэри о разговоре в аудитории, пока подавальщик расставляет на столе сверкающие кристальной чистотой бокалы и открывает бутылку с вином. Заметив на себе осторожный, но крайне любопытный взгляд вампира, Нэри негромко фыркает, выражая свое мнение на счет мыслей, бродящих в голове у адепта и отражающихся на его лице. То, что парнишка явно думает о том, насколько же близкие отношения ее связывают с лордом-директором, было очевидно — тот почти не удивился тому, что она назвала магистра по имени, а подобное позволено только второму и первому кругу, и явно с интересом прислушивался к их легкой беседе. «В каждой шутке есть доля правды, в каждом слухе — крупица истины», — многозначительно и глубокомысленно протягивает противный голосок подсознания, и Нэриссе только и остается, что согласиться с подобным изречением. Но не только вампир смотрит заинтересованно: многие адепты осторожно косятся на их столик. И если парни в основном просто подмечают то, что директор зачастил с обедами в компании адептки, то вот женская половина… — Ты слышишь это? — Нэри глубокомысленно поднимает палец вверх, словно прислушиваясь к чему-то, известному ей одной, и, когда магистр вопросительно приподнимает брови, с бездной непонимания глядя в ответ, снисходит до ответа. — Это звук разбивающихся сердец твоей армии воздыхательниц. — Спасибо Бездне, нет, — чуть поморщившись, Эллохар досадливо закатывает глаза и переводит тему. — Странное предпочтение блюд, Нэрюш. Почему ягненок? Как-то слишком по-человечески, не находишь? — проявляет любопытство он, наслаждаясь действительно приятным за долгое время обедом и едва ли обращая внимание на становящиеся все более хищно-заинтерсованными взгляды адептов. Следит за тем, как в выпавшей из тугого пучка и соблазнительно обвившей шею прядке скользит солнечный лучик, как Нэрисса расслабленно, по-кошачьи прищуривает глаза, опуская густые тени ресниц на щечки, как легко улыбается. И несмотря на всю невинность и нежность картины, предстающей перед глазами, хочется просто подхватить ее на руки и унести в интимный полумрак спальни, уложить на прохладные простыни… — Практику напоминает, — улыбается шире Нэрисса и, блаженно вздохнув, прикрывает глаза. — Мы на юге империи были, а там такие человеческие деревушки потрясающие — маленькие, и все друг друга знают и так мирно живут, и праздники там веселые, а еще брага хорошая… — расслабленно, погрузившись в приятные воспоминания, рассказывает она, и Даррэн, ощутив, что невольно улыбается сам, вслушивается в чарующие переливы ее голоса, не пропуская ни слова. — И мы как раз в низовье Орхеи лагерь разбили, а там же поля, а хищников опасных ночная стража чарами отгоняет, и есть особо нечего… Вот мы и тырили баранов местных, а их кормят хорошо, и вообще они мягонькие такие… — но тут в ее расслабленной речи прорывается смешок и, распахнув прикрытые глаза, Нэри снова посмеивается, вызывая у магистра Смерти закономерное любопытство, лукавыми искорками вспыхнувшее в глазах. — Хорошая практика была, мы деревенских не трогали, они нас тоже, вот только за три недели мы все стадо баранов сожрали, нас ведь много было, три группы, — разводит руками она, как бы поясняя, почему столько баранов пошли в расход. — И это было еще полбеды… как я говорила, барашков кормили хорошо, они весьма упитанные были, и по итогу мы не только стадо баранов употребили, но и все окружающие леса засрали к Бездне. Вонизм такой стоял, с десяти шагов самых крепких сбивало. А потом еще и ветер так неудачно переменился, все-таки осень приближалась и… Громовой раскат хохота, раздавшийся за столом вампиров, заставляет ее прерваться. И когда она обращает внимание на сидящего напротив Даррэна, то с изумлением замечает, что он, прикрывшись иллюзией, дабы не ронять авторитета перед собственными адептами, уткнувшись лицом в сгиб лежащего на столе локтя бесшумно ржет! Тем временем хохот вампиров, что заглушал подвывания оборотней, переходит в коллективные стоны, боевики, сидящие по группам за отдельными столиками, начинают вести в данной симфонии, и Нэри, полюбовавшись на веселящихся адептов, вновь оборачивается к столу, отхлебывает вина, невозмутимо одаривает магистра улыбочкой и собирается продолжить рассказ. — Ветер переменился в сторону деревни, так? — выпрямившись и тяжело переведя дух, весело предполагает Эллохар и, качнув головой, снова наполняет бокалы. То, что практика в академии частенько выходила жесткой, он знал, да и не был особо против — выжить в Мирах Хаоса было не просто. Своих адептов он гонял и пожестче. Но вот за что магистр не мог поручиться, так это за то, что у его адептов воспоминания о практике вызывали бурное веселье. — Именно. И нашим гаврикам пришлось не только за стадо рассчитываться, но и санитарами леса поработать, там вся живность, что не сбежала, то передохла от привалившей радости. А так как золота у нас с собой было мало, пришлось рассчитаться натурой, на местных складах проблемы были, а с летними температурами на юге сохранность продуктов всегда под вопросом, вот нас и попросили один из складов под морозильню зачаровать, — разводит руками Нэрисса, закончив рассказ и гладя на поставленную перед ней тарелку с заказанным мясом, глубоко втягивает носом и мечтательно пропевает: — Ммм, барашек… Эта фраза поднимает новую волну стихнувшего уже смеха среди внимательно прислушивающихся адептов, но Рэн почему-то не призывает их к порядку и сам негромко посмеивается. А затем, взмахнув рукой, накладывает двусторонний заглушающий щит и, ухмыльнувшись, подхватывает приборы. — Меня не отпускает уверенность, что это не самая веселая практика из всех, что у тебя были, — когда смешки в столовой стихают и адепты возвращаются к обеду, лениво замечает магистр Смерти, наблюдая за тем, как Нэрисса с видимым удовольствием приобщается к заказанным блюдам. Но бокал с вином она оставляет почти не тронутым, делает пару маленьких глотков и тут же отставляет от себя. Это неожиданно вызывает интерес у магистра и, пронаблюдав, как Нэри налегает на салат, он опустошает собственный бокал и приподнимает брови в вопросе. — С каких это пор ты стала поборницей эльфийской диеты? — С давних, — удивленная подобной темой разговора, Нэрисса чуть растягивает уголки губ в улыбке. Очень надеясь, что улыбка вышла действительно естественной, потому как защитный полог, накинутый магистром, немного нервирует. В присутствии постоянно греющих уши адептов было намного спокойней — многих вопросов и тем можно было спокойно избежать, отшутившись или выдав максимальное непонимание. Теперь же сам взгляд Эллохара, несмотря на то, что тот совершенно не поменялся, да и сам он выглядит расслабленным, ощущается острее, а аппетит, бывший десятью минутами ранее отменным аппетитом темной леди, теперь приходится усиленно изображать. — Пару лет назад проиграла одному знакомому ушастому в карты, пришлось месяц разделять его предпочтения в еде. А он, зараза такая, несмотря на то, что очень мясо уважает, весь тот месяц только травой и питался. В итоге я смирилась с участью, привыкла и даже научилась ценить их высокую кухню, — стараясь заполнить тягостную для нее тишину, исполненную только внимательным и очень пристальным разглядыванием ее персоны, поясняет Нэри, пожимая плечами. И теперь уж совсем не хочется отправляться в кабинет лорда-директора и просиживать битый час, а то и два над очередным сверхсложным заданием. — Бабушка будет рада, что ты разделяешь ее предпочтения. А то дед, знаешь ли, за пол тысячелетия так и не достиг должного уровня просветления, чтобы с удовольствием поедать вареную морковь и мясо на пару. Даррэн допивает вино, старательно делая вид, что не заметил, как напряглась Нэри, стоило ему наложить полог тишины. Только сильней стискивает ножку бокала, следя за тем, как она, пребывая в меланхоличной задумчивости, гоняет по тарелке одинокий листик салата, все же вернувшись к вину. Понимая, что это безобразие пора прекращать, магистр Смерти легко поднимается со стула и, протянув руку несколько удивленной Нэриссе, приподнимает уголки губ в мягкой улыбке. — Идем, Нэрюш, задание само себя не выполнит. — А я была бы рада такому развитию событий, — с тяжелым мученическим вздохом признается она. И с затаенной внутренней дрожью приняв ладонь, поднимается с места, чтобы тут же ступить в открытый переход.***
Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя — И в чем же заключалась работа префекта? Даррэн кидает на нее взгляд из-под ресниц, покачивая кием, который удерживает двумя пальцами. Опирается бедром о бильярдный стол, его ладонь медленно поглаживает полированное дерево борта. Он с интересом наблюдает за Нэриссой, которая неторопливо обходит стол, изучая положение шаров на столе, и радуется тому, что та немного оттаяла и расслабилась пусть и спустя несколько часов, прошедших с незабываемого для адептов и него самого обеда. — Различная общественная деятельность, организация мероприятий и досуга для адептов, улаживание административных и финансовых вопросов, обеспечение соблюдения порядка, патрулирование коридоров после отбоя, — на последних словах губы Нэри изгибаются в чуть насмешливой, очень чувственной ухмылке. — Знаешь, никогда не считала Грейнсворт оплотом благочестия, и патрулирование, как раз, — она поигрывает кием, а затем склоняется над столом, касаясь обтянутой черной рубашкой грудью стола, — убедило меня в том, что даже стены Академии и наложенный запрет на интимные отношения между студентами не может быть сдерживающим фактором, если в дело вступают гормоны, — Нэрисса резко ударяет по битку, тот рикошетит от борта и загоняет шестерку в угловую лузу. — Заставала адептов на горяченьком? — посмеивается Эллохар, пристально следя за каждым ее движением. У Нэри уже третья серия ударов, и он позорно проигрывает, но ему абсолютно на это плевать, если это позволяет провести с ней как можно больше времени. Конечно, Даррэн бы хотел выиграть, игра ведь идет на желание, но он совершенно не против исполнить ее желание. А его желания будут исполняться потом, он в этом уверен. — О, да… — тихо выдыхает Нэри, и интонации ее голоса вызывают дрожь по телу магистра. — То разнообразие мест, поз и партнеров, которое я повидала за время патрулей, навсегда отшибли у меня такие чувства как стыд и смущение. Даже преподаватели не гнушались того, чтобы уединиться с какой-нибудь симпатичной адепткой после отбоя, — она негромко смеется, а затем вновь забивает шар, победно на него поглядывая. — Не забывай, если я выигрываю, ты исполняешь любое мое желание, Рэн, — коварно протягивает она, приближаясь к нему, а остановившись напротив, запрокидывает голову и смотрит ему в глаза. — Я помню, — тихо отзывается Эллохар, пожирая взглядом ее приоткрытые в усмешке губы. — А если я возжелаю реванш? — пусть выиграть у нее не в пример сложнее, чем это было четыре года назад, но он очень постарается, чтобы заполучить ее поцелуй. А может и ее саму в полное и безраздельное пользование. — Будет тебе реванш, — Нэрисса, прогнувшись в спине, почти ложится на стол в надежде дотянуться до заветного шара, но рука соскакивает, и удар получается смазанным. Она, помянув Бездну, выпрямляется, в раздражении закатывая глаза. — Ваша очередь, лорд Эллохар. — И что, так много адептов и преподавателей предпочитали классы и коридоры загадочному полумраку спален? — приподнимает бровь магистр Смерти, заинтересованно глядя на Нэри. Стремительно обойдя стол, он склоняется и быстро забивает полосатого засранца, который не пожелал оказаться в лузе в прошлый раз. — Я, конечно, все понимаю, есть особая перчинка в том, чтобы быть застуканным на подобном, но преподаватели… — он осуждающе покачивает головой и закатывает второй шар в лузу, с ехидной полуулыбкой оглядываясь на Нэри. — Запрет на посещения чужих спален после отбоя, — хмыкнув, поясняет она. — Там плетение заклинания такое — голову сломать можно, но это еще пол беды. Как только пытаешься распутать чары, срабатывает оповещение и заваливается крайне злой магистр Сокар, с которым лучше не шутить. Расслабленная обстановка, шуточки, больше похожие не на пикировки, а на заигрывания, на этот раз придают не столько нервозности, сколько перчинки, странных, незнакомых ранее бабочек в животе, восхитительного томления. И Нэри в очередной раз поражается тому, насколько диаметрально противоположными могут быть ее ощущения рядом с этим мужчиной, одни взгляды которого вызывают мурашки предвкушения, разбегающиеся по коже, и одновременное желание залиться румянцем и сбежать подальше. — Но вы же как-то готовились к экзаменам ночи на пролет, ты сама рассказывала, — напоминает Эллохар, кидая на нее вопросительный взгляд. — Удалось распутать? Магистр действительно удивлен — данные плетения весьма сложные, и в свое время он решил не заморачиваться подобным, используя, в случае чего, всевидящее око Тарага, защитные чары и свою наблюдательность. Да и запрещенная система слежения, которую в качестве дипломной разрабатывал один очень одаренный адепт его школы лет так тридцать назад, пришлась как никогда кстати. — Распутали, в четыре руки, правда, и с помощью куратора, но все же потом это очень нам пригодилось, — Нэри пожимает плечами, откидывая длинный хвост за спину. Осень выдалась переменчивой, временами невероятно знойной, и тонкие светлые прядки липнут к изящной шее. Она раздраженно отлепляет их от влажной кожи, отбрасывая назад и пытаясь сплести косу, но волосы нещадно путаются, и волоски снова налипают, вызывая желание срочно подстричься. — Обрежу к Бездне, — тихо рычит она, и ее злость вызывает на губах Эллохара улыбку. «Маленькая, хрупкая, но такая воинственная», — с усмешкой думает магистр, ощущая, как чувство трепетной нежности к ней накатывает волной. — Позволишь? — тихо уточняет он, подходя совсем близко, почти касаясь грудью ее спины и склоняясь к ее уху. Горячее дыхание обжигает чувствительную кожу за ухом, заставляя Нэриссу неосознанно воззвать к Бездне, хорошо еще, что не вслух. Прохладные мужские пальцы, медленно, едва касаясь, подбирают столь мешающие ей пряди, и Нэри прерывисто вздыхает и закусывает губу, чтобы не застонать. Мейлин, старшая жрица храма вейл, предупреждала, что близкое и частое общение с избранником будет усиливать ее желание, но чтобы настолько… Предательскую дрожь тела сдержать почти невозможно, и Нэрисса уверена, что Рэн ощущает ее состояние. А его руки уже сноровисто доплетают косу, и он, вытащив из кармана брюк черную шелковую ленточку, повязывает конец и отпускает творение рук своих, и едва ощутимо когтистая ладонь медленно спускается по спине. «За какой Бездной все эти недвусмысленные прикосновения?» — недоумевает Нэри, хмурясь. — Вот и все, — тихо проговаривает Даррэн со странной усмешкой на губах и отходит, подбирая кий. — Скоро все твои ленты перекочуют ко мне, — Нэри выдавливает улыбку, пытаясь не выдать себя, и он кидает на нее проницательный взгляд серых, сейчас необычайно темных глаз. — У меня их огромное множество, прелесть моя, — его сводит с ума ее столь чувственная реакция на простые, безобидные, по сути, прикосновения. «Что же будет, когда я возьму ее?», — лениво размышляет Эллохар, а перед глазами встают картины, в которых покрытая испариной Нэрисса выгибается под ним, выкрикивая его имя. «Мда, тут не только воображение встанет», — хмыкает он, ощущая характерную тяжесть в паху, вызванную жаркой фантазией. — И твой ящер чешуйчатый, — магистр Смерти морщится, вспоминая, как Бельтэйр целовал ее у ворот школы, а Тараг любезно продемонстрировал ему столь примечательное наблюдение, — не взревновал, когда ты попросила помочь тебе со снятием плетения, цель которого уберечь твою благодетель от жаждущих более близкого общения адептов? — Нет, — смеется Нэрисса, — и даже засчитал мне экзамен экстерном, что, впрочем, неудивительно, у него весьма необычная манера преподавания, — протягивает она, когда Эллохар, совершив чуть более сильный, чем необходимо, удар, тихо выругивается, наблюдая за шаром, выскочившим из лузы. — Моя очередь, — пропевает она и медленно обходит стол, соблазнительно покачивая бедрами. «Как можно быть настолько притягательной, и при этом не осознавать этого?», — думает Даррэн, следя глазами за ягодицами, обтянутыми форменными черными брюками. И тут же представляет их в одних лишь тонких кружевных трусиках, а затем и совершенно обнаженными, с розовеющими следами от его ладони. «Я была плохой девочкой, магистр», — хрипло, развратно шепчет ее голос в его голове, а ладонь начинает нестерпимо зудеть в невыносимом желании отшлепать. «Целибат — явно не мое», — констатирует Эллохар, понимая, что и сегодня придется спасаться самостоятельно. «Как школьник нецелованный, видит Бездна», — сокрушается раздосадовано он. И лишь Тьма знает, как ему хочется опрокинуть ее на этот проклятый Бездной стол и ласкать, ласкать до потери пульса, до тех пор, пока она не взмолится о том, чтобы он, наконец, взял ее, а затем овладевать ей снова и снова, быстро и жестко, медленно и невыносимо нежно, на столе, на полу, у стены, в кресле… везде. В голове проносятся десятки возможных поз, в которых он мог бы это сделать, и приходится стиснуть зубы, чтобы не застонать в голос. — Знаю я его манеру преподавания, — недовольно бормочет Эллохар, опускаясь в кресло и делая успокоительный глоток вина из бокала. — Охмурять невинных адепток, в надежде получить сладкий десерт, — мрачно проговаривает он, прекрасно зная, что и сам бы не отказался от такого десерта. «С первой ложки этот десерт будет моим и только моим, обойдешься, ящерица двуногая», — зло думает магистр Смерти, как хищник следя, не отрывая глаз от тоненькой девичьей фигурки. — Когда ты уже наиграешься в любовь с этим драконом, прелесть моя? — устало выдыхает он. — Когда-нибудь, — туманно откликается Нэрисса, забивая шар. — И про невинных адепток — себя вспомни. Сам тоже не гнушался крутить с Василеной, когда она у тебя училась, — резонно подмечает она, кидая на него быстрый взгляд. Глухая, неприятная, да и не свойственная ей ревность царапает нутро, смешанная с обидой, разрушенными ожиданиями и прочим клубком противоречивых эмоций, вызываемых одной мыслью о Верховной. — Это совсем другое, Нэри, я был влюблен в Василену. Любовью назвать это не могу, но это было действительно так. А дракон… — начинает Эллохар, но Нэрисса прерывает его. — Рэн, пойми, я не собираюсь за него замуж, да и прыгать к нему в постель пока не считаю необходимым. Это просто отношения, нас обоих они устраивают, меня от учебы не отвлекают, и хорошо,— спокойно, даже как-то безразлично поясняет ему она и забивает еще один шар. — Я понимаю, что тебе и Риану, мнение которого я тоже очень ценю, не нравится мой выбор. Но и расставаться с Рагдаром только потому, что вы против, я не буду. Нэри заканчивает ощутимо твёрдо, а Эллохара колотит от того, что она называет этого драконьего высерка по имени, как оно звучит в ее устах, исходит завистью, отчаянно желая, чтобы так она произносила только его имя. Его руки сжимаются на подлокотниках кресла, а идея убить Бельтэйра с каждым днем кажется все более привлекательной. — Пока? — это слово не выходит из головы, и он не может себе даже представить такой исход событий. «Не отдам», — рычит внутри демон, и Эллохар, допив остатки вина, резко поднимается и подходит к Нэри. — Пока?! — зло шипит он, в упор глядя на Нэриссу. — Милая, если этот драконий выблевок тронет тебя хоть пальцем, я лишу его возможности и дальше плодить себе подобных! — О, не беспокойся, матерью в ближайшее время становиться не желаю, о контрацепции позабочусь, подобные зелья мне варить не впервой, — ледяной, ядовитый тон, в котором она отвечает ему, распаляет его еще больше. — Не впервой? И кому же ты варила контрацептивные зелья, радость моя? — взвивается магистр Смерти, издевательски изгибая бровь. — Да почти всей школе, небольшое состояние сколотила на этих зельях, чтоб ты знал! — фыркает Нэрисса и, наклонившись, забивает последний, черный шар. — Готов выслушать мое пожелание? — высокомерно протягивает она, опершись одной рукой о стол, а вторую положив на бедро. Переводит тему, не желая продолжать мусолить набившую уже оскомину повестку ее отношений с Рагдаром. Потому как с каждым подобным разговором, с каждой ядовитой репликой Рэна в сторону Бельтэйра перспектива романа с драконом теряет свою прелесть, и одновременно с этим просыпается истинное блэковское упрямство, подстегивающее едва ли не на побег с лорд-канцлером. — Ты не указала лузу, — с хитрой усмешкой протягивает Даррэн, склоняясь к ней. — Ну, прелесть моя, я слушаю, — произнеся тихо, почти шепча, он заглядывает ей в глаза. — Еще одну игру? — отступая на шаг назад немного смущенная его поведением, спрашивает Нэрисса. Он меняет ее настроение по щелчку пальцев, раздражение стихает, уступая место недоумению. Если бы она не знала Эллохара так хорошо, могла бы подумать, что он с ней действительно заигрывает. «Да нет, бред какой», — отмахивается от столь странной мысли Нэри и отступает еще, но в голове так и крутится разговор с его отражением во сне. Нога цепляется за ковер, и сильная мужская рука подхватывает ее за талию, притягивая к горячему телу. Его глаза становятся ближе, ей мерещатся блики огня в глубине темнеющих радужек, и она отводит взгляд. С губ Даррэна срывается тихий смешок, и он улыбается, оглядывая залитую краской смущения мордашку Нэри. «Ну просто прелесть», — оскаливается шире Эллохар, чувствуя, как по ее телу пробегает дрожь. «Не бойся, малышка, я не кусаюсь. Разве что немного, когда совсем не могу сдержаться», — она вновь поднимает на него глаза, и он безвозвратно тонет в глубокой синеве. Золотые искорки таинственно мерцают, а ее губы приоткрываются, и он слышит ее учащенное дыхание. «МОЯ прелесть», — констатирует демон. — Эмм, ты не мог бы меня отпустить? — сконфуженно просит Нэрисса, и Даррэн, услышав мольбу в ее голосе, неохотно отпускает. — Пройдемся до школы? — предлагает он, не желая так быстро заканчивать столь приятный вечер. Нэри быстро кивает, но глаз не поднимает и, возвращая кий на место, в стойку, старается обойти его как можно дальше. Магистр дожидается, пока она закончит складывать шары в футляр, и открывает перед ней дверь, гася свет. И в полной темноте, разгоняемой только светом уличного фонаря проблескивающего в окно, ему невыносимо хочется толкнуть ее к стене и поцеловать. Но Нэрисса, проморгавшись и привыкнув к перемене освещения, выходит в коридор, и он понимает, что момент упущен. «Терпение — лучшая добродетель охотника», — проговаривает как мантру, слова Орона Риате Эллохар, следуя на шаг позади Нэриссы. — Ступеньки, — предупреждает он, и Нэри кладет ладонь на перила, неторопливо спускаясь. Минует холл, толкает дверь на улицу и выходит на каменное крыльцо. Прикрыв глаза и запрокинув голову, вдыхает полной грудью запах готовящейся на завтра выпечки, поздних цветов и почему-то парфюма Эллохара. Резко распахивая глаза, поворачивает голову чуть вправо и натыкается на пристальный, изучающий взгляд чуть светящихся в темноте глаз. Зрачки почти полностью захватили радужку, и на ум Нэри приходит услышанная когда-то фраза — «Зрачки расширяются, когда мы смотрим на то, что нам очень нравится». Хмыкнув этой мысли, она, ничего не говоря, первой спускается по ступенькам. «Просто здесь темно», — решает Нэрисса, сворачивая правее, и выходит на Проспект Утопленника. — Твое желание, Нэрюш, — напоминает Эллохар, закидывая руку ей на плечи, и привлекая ближе к себе. Невероятно приятно в темноте удивительно теплой ночи прижимать ее к себе. Тонкий запах чуть тяжеловатых для такой юной девушки духов щекочет обоняние, заставляя вдыхать его вновь и вновь, глубже с каждым вздохом. — И снова молчишь? — спустя некоторое время спрашивает Даррэн, и она поднимает на него сомневающийся взгляд. — Тебе не понравится, — тихо бормочет Нэри, покусывая губу. Она знает, что он исполнит ее желание, просто потому что обещал, а Рэн всегда держит слово. Но вот его реакция вызывает конкретные подозрения, да и смерти Юрао Нэрисса не желает. А она вполне из возможностей гипотетических может перерасти в возможности реальные и даже тщательно спланированные… Потому Нэри призадумывается, как же подать данную просьбу вопросительно смотрящему на нее магистру. — Надеюсь, ты не попросишь разрешения переехать к чешуйчатому? Иначе, клянусь Бездной, одну из скал в Грозовом Нагорье украсит роскошнейшая наскальная роспись в стиле «размазанный дракон». И я даже автограф оставить не постесняюсь, прелесть моя, — весело протягивает Эллохар, неподражаемо ухмыляясь. И, словно в предостережение, сильнее стискивает ладонь на хрупком плече, привлекая Нэриссу ближе, защищая от продувающего на углах домов сквозняка. — Нет, — откликается она, — такое вряд ли когда-нибудь произойдет, можешь быть спокоен. Нэри хитро улыбается в ответ, не понимая, как он так просто, словно мановением руки, может менять ее настроение. И только пальцы, длинные сильные пальцы, привычно и будто бы невзначай поглаживающие плечо, вызывают совершенно непривычное чувство смущения, легким румянцем разливающееся по щекам. — Ну, слава Бездне! — облегченно восклицает Эллохар, когда они останавливаются у ворот школы, и засовывает руки в карманы, откидываясь спиной на каменную колонну. Легкий ветерок налетает, раскидывая его волосы по плечам, и Нэри, неосознанно залюбовавшись, на миг замирает. — Не придется руки марать об этого чешуекрылого. Желание-е-е, — пропевает он, чуть склонив голову на бок и хитро сощурив глаза. — Или мы аннулируем твою победу, признаем мою, и желание загадываю я? — Нет уж, — недовольно бормочет Нэрисса, хмуря брови. — Я выиграла, мне и желать, — капризно, чуть по-детски заявляет она, и магистр, не удержавшись, протягивает руку и нежно разглаживает пальцами складочку на лбу. Позволяет себе эту вольность, чувствуя, как что-то переворачивается в груди от одного взгляда темных омутов. — Не хмурься, — мягко протягивает Даррэн, ласково оглаживая овал ее лица и приподнимая подбородок, чтобы посмотреть в глаза и безвозвратно утонуть в глубокой темной синеве. — Итак?.. — проникновенно мурлычет магистр Смерти, подталкивая ее к словесному изъявлению ее желания, потому как его желания можно продемонстрировать лишь бессловесно. «Не поймет», — одергивает он себя, скользя взглядом по приоткрывшимся чувственным губам, отчаянно желая ощутить их вкус. — Эрха, — нагло заявляет Нэрисса, решительно глядя в ответ, силясь скрыть собственное смущение и оторопь, и магистр Смерти раздосадовано роняет руку, отпуская ее подбородок. Вздох облегчения и одновременной досады удается удержать лишь чудом. Поэтому Нэри коротко и почему-то немного виновато улыбается, но улыбка практически сразу сменяется надменной упрямостью, вырывая из груди магистра непроизвольный вздох. — Ты издеваешься, да?! — печально-возмущенно восклицает он, и обида, написанная на его лице, вызывает у Нэриссы предательский, совершенно неуместный смех. «Вот ведь, демонюка рогатый, на жалость решил надавить! А урга орочьего тебе!», — злорадно думает она, и ее губы растягиваются в премилой улыбочке. Самое главное сейчас — предательский трепет отступил, и она сможет спокойно потягаться в злословии с магистром Сарказма без моральных потерь для собственной самооценки. — Конечно. Победа — моя, и мое желание — Эрха, — Нэри самоуверенно складывает руки на груди, победно взирая на него. «Да сдайся ты уже, упрямый, хватит мучить Юрао», — мысленно уговаривает его Нэрисса, внимательно вглядываясь в лицо. Магистр вновь засовывает руки в карманы, и его лицо принимает решительное, упрямое выражение, не предвещающее ничего хорошего. — Нет, — твердо чеканит он, строго глядя на нее. «Вот ведь, наглая такая, я восхищаюсь!», — действительно восхищается Эллохар. — И даже не проси, Нэрисса, я не поменяю своего решения. Этот гном ушастый бородатый не получит Эрху. Я не позволю разбить девчонке сердце, у нее и так успеваемость упала хуже некуда, все время в облаках витает. Этот дроу не лучшая кандидатура, если не сказать худшая! Нэрисса умоляюще смотрит на него своими большущими синими глазами и, снова тяжело вздохнув, магистр Смерти понимает, что сдается. — Ты еще ресничками похлопай! — устало и чуть раздраженно стонет он. — Ну, пожа-а-алуйста! — бровки домиком, в глазках притворные слезы, и две маленькие ладошки, лежащие на его груди, путают мысли. А затем она начинает усиленно хлопать длинными черными ресницами, слезно прося: — Пожалуйста, Рэн… — почти прижимаясь к нему, молит Нэрисса, и Эллохар осознает, что просто не может оказать. «Да, Риан, теперь я понимаю, как именно Дэя из тебя веревки вьет», — вздыхает он, когда Нэри, поднимаясь на носочки, становится еще ближе. Рука магистра Смерти инстинктивно ложится ей на талию, придерживая, чтобы не оступилась, а сам он замечает заинтересованные взгляды горгулий. «Ставки делают, однозначно», — мрачно догадывается Эллохар. — Не будь букой! — с предвкушающей дрожью ощущая теплую ладонь на талии, требовательно восклицает Нэри, когда он раздраженно закатывает глаза. — Ладно, — нехотя протягивает магистр Смерти, — уговорила! Но отвечаешь головой! — строго грозит ей пальцем он. Нэрисса столь же серьезно кивает с очевидной благодарностью во взгляде. И это вызывает теплую, почти счастливую улыбку на его губах. А Нэри улыбается в ответ, и ему безумно хочется растянуть этот момент, запечатлеть в памяти, чтобы потом, когда будет совсем плохо, а он уверен, что плохо непременно будет, воскрешать его в памяти. — Спасибо! — все с той же совершенно обезоруживающей улыбкой она резко подается к нему, обнимая его за шею. — Я люблю тебя, ты знаешь? — возбужденно восклицает Нэрисса, прижимаясь к нему, и сердце магистра Смерти на миг сладко замирает, чтобы пуститься рваным галопом. «Вот Бездна, действительно как мальчишка», — мысленно сетует магистр Эллохар, прижимая к себе Нэриссу. «Но до чего же приятно…», — проносится в его голове, когда она первой разжимает объятия и отступает на шаг, а магистр нехотя отпускает ее талию. — Отвечаешь за Найтеса, поняла меня? — сурово наставляет ее Даррэн, а Нэрисса улыбается, понимая, что впервые сказала это вслух. «Я люблю тебя», — и все. Сердце свободной птицей вспорхнуло в грудной клетке, и дышать сразу стало легче. «И не подкопаешься, решит, что это все на эмоциях, в качестве благодарности», — довольно подмечает Нэри, кивая Эллохару. — Конечно. Проведу подробнейший инструктаж по конфетно-букетному периоду и устройству внутреннего мира девушки, — совершенно серьезно отвечает Нэрисса, желая поскорее смотаться в контору и обрадовать Юрао, а Эллохар расстроено качает головой. — И вот как откажешь этим большим синим глазкам? — с тяжелым вздохом протягивает он, а затем добавляет: — Дроу проинструктируешь потом, а сейчас, прелесть моя, твое особое задание. — Что? Ты время видел? — шокировано уставляется на него Нэрисса. — Какое задание? Я спать хочу! Садюга, — притворно недовольно вздыхает она, закатывая глаза. Желание свалить подальше, конечно, имеется, да и весь этот розово-сопливый флер из головы вытряхнуть надо, без сомнений. Но компания Эллохара почему-то совершенно не напрягает, да и легкое заигрывание с его стороны теперь почти не воспринимается чем-то странным или неприятным. «Да, мать, совсем раскисла», — ехидно констатирует подсознание, и Нэрисса решает немного поупираться, в надежде, что злой и грозный магистр ее все же отпустит. — Да конечно! — нагло ухмыляясь, откликается Эллохар, совершено не желая ее отпускать к каким-то ушасто-бородатым и блохасто-чешуйчатым. — А кто собирался скорей нестись к Найтесу с хорошими новостями? Не пойдешь сама — понесу, — ставит он условие, хитро прищуривая глаза. — Прошу, — Нэрисса переводит недовольный взгляд с его руки на лицо и обратно, и магистр, криво усмехнувшись, весело констатирует: — Значит, второе. Прекрасно, леди с доставкой до места. Если адепт не идет к знаниям, то знания идут к адепту! В добровольно-принудительном порядке. Магистр Смерти, озвучив данную сентенцию, легко закидывает на плечо Нэриссу и, придерживая ее чуть пониже спины, неспешным шагом заходит на территорию Школы Искусства Смерти. «Безмерно приятно осознавать, что до административного корпуса дорога неблизкая», — довольно ухмыляясь, размышляет Эллохар, чувствуя под ладонью нежные женственные округлости. Переборов предательское желание огладить и слегка потискать Нэри за те самые приятные, приличествующие женскому полу, округлости, он, немного подкинув ее на плече и услышав за спиной девичий визг, коварно посмеивается. — Ты!.. — задыхаясь от возмущения и стыда, восклицает Нэрисса. — Поставь меня, немедленно! Краска смущения заливает лицо, рука Эллохара, расположенная на ягодицах, вынуждает дышать через раз, и вообще, вся ситуация в целом начинает напоминать какое-то безумие. Но магистр Смерти, насмешливо цыкнув на нее, чтобы помалкивала, поправляет сползающую с плеча строптивую ношу и обращается к горгулье: — Любезнейшая, оповестите своих товарок по азартным играм, что мне, как директору данного учебного заведения, полагаются проценты с выигрыша. Темной ночи, — издевательским, но таким безукоризненно вежливым тоном протягивает лорд-директор и продолжает путь по дорожке, уже видя впереди выложенный камнем двор школы. Трясущаяся от страха горгулья, медленно, на подкашивающихся от ужаса ногах пятится назад, прямо в плотоядные кусты, с хрустом протискиваясь меж веток. — Сожрут ведь, — с сожалением вздыхает ноша магистра Смерти, и он, оглянувшись, спокойно отвечает: — Не сожрут, но покусать могут, — и, перехватив покрепче филейную часть Нэриссы, хмыкнув, добавляет: — Будет уроком. Нечего в моей школе тотализатор устраивать, — и преспокойно двигается дальше, пересекая ярко освещенный двор. Нэрисса краем глаза отмечает движение у общежития боевиков и замирает, вглядываясь в изумленно застывшую фигуру Верис. Глаза оборотницы удивленно расширяются, тускло поблескивая в темноте, а затем она хитро оскаливается и изображает рукой жест «Поговорим». — Бездна… — чуть не плача, стонет Нэри, представляя, как это, должно быть, выглядит со стороны, особенно в свете утреннего разговора, и зло шипит: — Не отпустишь — покусаю! Краска заливает уже не только лицо, предчувствие, что разговороизбегательные акции не увенчаются успехом, накрывает с головой, да и рука на бедре лишает возможности мыслить связно. И ей лишь остается придерживать волосы и надеяться, что пытка магистром закончится как можно скорее. — Это обещание? — мурлыкает Эллохар и любовно оглаживает рукой бедро Нэри. Нэрисса разворачивается, оторопев от подобной наглости, и шокировано глядит на магистра Смерти. А затем, мстительно ухмыльнувшись, чуть потягивается вперед и с коварным оскалом впивается зубами в его бок, кидая умоляющий взгляд на Верис. Но куратор отрицательно качает головой, очень многообещающе улыбаясь напоследок, и скрывается в тени корпуса, видимо, продолжая вечернюю пробежку. — Ау! — шипит Даррэн и, перехватив Нэри за ноги другой рукой, потирает укушенное место. — Ты монстр, знаешь? — возмущенно вопрошает он и ускоряется, сворачивая к административному зданию. — Я?! — в тон ему восклицает Нэри. — Ты устроил бесплатное представление своим адептам за мой счет! Она разъяренно взрыкивает, шлепая его по ягодице, но в ответ слышит лишь издевательский смех магистра Смерти, который легко взбегает по лестнице, кивает заинтересованно глядящей на них Айшарин и стремительно влетает в кабинет. Красной, что вообще вейлам не свойственно, Нэриссе остается лишь кинуть умоляющий взгляд на тихо посмеивающуюся дриаду и тяжело вздохнуть, осознав, что помощи ждать не стоит. — Успокойся, прелесть моя, мои адепты отучаются болтать лишнего еще на первых курсах, можешь расслабиться. Эллохар осторожно опускает ее на пол, позволяя ей соскользнуть, как в алетаре, вдоль его груди, и, ощутив, как по ее телу пробежала дрожь, а дыхание сбилось, толкает Нэри в собственное кресло и придвигает к ней уже знакомую по прошлым занятиям шкатулку. — Работай, у тебя два часа. А я пока к Тьеру загляну, он обещал меня порадовать кое-чем интересным. И преспокойно исчезает в открытом переходе, оставляя Нэриссу в полном смущения ступоре бессмысленно переводить взгляд со шкатулки на место, где только что был Эллохар, и обратно.***
Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя Ранний утренний подъем, несмотря на то, что поспать удалось лишь три с половиной часа, ни капли не удручает магистра Смерти. Бодрящий ледяной душ спасает, за неимением приятных сновидений, приводя в норму расшалившееся укладыванием спать Нэриссы либидо. Крайне милая сцена заснувшей в его кресле Нэри и последующая доставка ее в спальню всю ночь будоражили воображение. А то, как доверчиво она его обнимала, пока он нес ее через дом, давала призрачную, но с каждым мигом укрепляющуюся надежду на близкое разрешение их проблемы. Поэтому Даррэн, довольно насвистывая, спускается по лестнице. Пройдя на кухню, сам варит кофе, за неимением бодрянки, растущей в Хаосе, добавляет зверь-траву и, пристроившись, как всегда, у окна, ожидает явления сонных адепток пред директорские очи. Ждать приходится недолго, он едва ли успевает ополовинить чашку, как на кухню вползает, иначе не скажешь, измученная недосыпом Нэрисса. Недовольно оглядев помещение, хмуро кивнув магистру, она взбирается на высокий стул и, вытянув руку на столе, с полным страдания стоном роняет на нее голову. — И тебе темного утра, — Эллохар придвигает заранее заготовленную чашку с кофе поближе к страдалице, на что она морщится, и он негромко посмеивается ее реакции: — Умертвия еще не впали в спячку? Или ты особенный вид, подлежащий тщательному изучению, который пробуждается по осени и с голодом в горящих очах таскается всю зиму по заснеженным лесам? — В таком случае я неправильное умертвие, ибо зверского голода не ощущаю, как и особой охоты отведать чьих-нибудь мозгов, — все так же лежа выдыхает Нэрисса, с трудом разлепляя глаза и осознавая, что учеба, как и научная деятельность, иногда крайне вредна для здоровья. Аромат кофе вызывает предательские спазмы в желудке, дающем понять, что порцию кофеина тот просто не вынесет. Но просыпаться как-то надо, поэтому присев поровней, насколько это вообще возможно в состоянии впадающего в спячку умертвия, Нэрисса притягивает к себе чашку и, снова поморщившись под понимающий смешок магистра, полным закономерного сомнения в собственных возможностях взглядом оглядывает ее и одним махом опустошает на половину. Ударная доза бодрости, сдобренная, по всей видимости, еще и зверь-травой в придачу, ударяет по сонному сознанию приливной волной, совершенно точно уничтожая оставшиеся по какой-то случайности невредимыми нервные клетки. — Лучше? С нарочитым сочувствием глядит на нее отвратительно бодрый и словно чем-то довольный магистр Смерти. И ухмылка на его губах настолько мерзко-доброжелательная, что Нэриссе отчаянно хочется примерить к ней остатки собственного кофе. Чисто из врожденной вредности. — Помолчи, Бездны ради… — с ненавистью во взгляде стонет она, вновь укладываясь на стол, немилосердно ударившись при этом лбом о твердую столешницу. Состояние мучительной обреченности, вызванное откровенным издевательством над собственным организмом вследствие систематического недосыпания, эхом стона разносится по просторной кухне, и Эллохар с совершенно обоснованным подозрением ощущает, как просыпается редко виданное ранее сочувствие. Основным желанием сейчас является отправка Нэри обратно в постель, и желательно не в тоскливом одиночестве… Но зачетная практика по боевой магии имеет место быть в расписании адептов факультета боевиков, и потому, отринув предательские чувства, магистр дожидается, когда допинг подействует, и Нэрисса станет хотя бы просто транспортабельной. — Прояви милосердие, если ты, конечно, знаком как с самим словом, так и с его определением… — Увы, представлены не были, — протягивает магистр, усмехаясь. Сожаление в тоне полностью соответствует внутренним ощущениям, потому как Нэри выглядит действительно измученной. Да еще и тот факт, что сны, в которые наведывалось его отражение, снились ей, по крайней мере, четыре месяца, говорит за то, что не стоит мучить ребенка, но… — Это печально, — сокрушенно констатирует Нэри с полным осознанием сегодняшних крайне не радужных перспектив, — для меня, — конкретизирует она и, со скрипом поднявшись с казавшегося невероятно удобным стола, страдальчески откидывается на спинку стула. — Ну нет, если я просижу еще хоть минуту, то точно удосужусь получить неуд за неявку… Ибо сила воли истончается с невиданной доселе скоростью. И приложив все свои душевные, ибо физических не осталось, силы, Нэри тяжело соскальзывает со стула и, мрачно глянув на Эллохара, выжидательно замирает у надежной опоры стола. Систематическое недосыпание сказывается просто катастрофически, и сейчас она с готовностью прикорнула бы даже на плече Даррэна, пока тот транспортировал бы их в школу… — И почему мне кажется, что ты готова спать даже стоя? — с тихим смешком продолжает издеваться магистр Смерти, даже несмотря на то, что голос звучит ласково, а на губах вместо жестокого оскала мягкая улыбка. И, когда, моргнув, Нэри обнаруживает себя в крепких, но осторожных объятиях Эллохара, то даже не выказывает протеста, просто устраивается удобней, потершись щекой о ткань камзола и блаженно закрыв глаза. — Так даже удобней. Нэрисса почти довольно выдыхает, вызывая удивительно счастливую улыбку на губах магистра, которую, к счастью или к сожалению, видеть не может. И теплая ладонь, скользнувшая по спине, ощущается ею так гармонично, и вообще, очень хочется занять-таки горизонтальное положение… Но чего нет — того нет, и приходится довольствоваться крепкими, почему-то умиротворяющими сейчас объятиями, теплыми выдохами в макушку, мощными, ровными ударами сердца где-то под щекой… — Прибыли, Нэрюш, — негромкий, чуть вибрирующий бархатный баритон пробуждает от сладкой дремы, заставляя недоуменно озираться. За доли секунд задумчивого разглядывания она узнает знакомую обстановку директорского кабинета и, заприметив вожделенный во всех смыслах диван, кидает на него полный мечтательных ожиданий взгляд, но сладостно-острое предвкушение единения с желанным предметом мебели нарушают слова магистра Смерти: — Я понимаю, что мой диван для гостей обладает сейчас несравненными преимуществами, но Верис ожидаемо расстроится, если ты не явишься на аттестационный зачет. Воззвание к не до конца подохшей еще, в свете слишком юного для подобного возраста, совести, и сознательному долгу любого порядочного адепта выглядит почти издевкой, учитывая то, что Эллохар совсем не торопится разрывать объятий. Лишь едва слышно вздыхает, почти зарываясь лицом в светлые, присобранные у висков локоны, уж точно не желая отпускать ее так скоро. Но дела не ждут, и сегодня их необходимо разгребать с утроенной скоростью, чтобы без оглядки на производственный и учебный процессы отправиться в Ведическую Школу на праздник. Упрямые же конечности не расцепляются, крепче притискивая к себе честно захваченную драгоценность, и с каждой прошедшей секундой магистру уже не кажется таким неправильным уложить ее спать в примыкающей к кабинету спальне, а самому со спокойной душой работать, пребывая в уверенности, что любимая довольно отсыпается рядышком… «Да, собственнические инстинкты во всей красе», — осаживает сам себя Эллохар, и напоследок проведя ладонью по спине Нэриссы, отпускает. — Иди, — слабо улыбается он, проходя к столу, и добавляет совершенно неправильное в педагогическом смысле: — как сдашь, приходи, устрою с комфортом на досыпание. — Тебя Тьер случаем не покусал? — удивленно оглядывает его Нэри, не припоминая, когда ранее Эллохар проявлял такое поразительное снисхождение к ее состоянию, когда дело касалось учебы. Но магистр удостаивает ее загадочной усмешкой и только — настойчивый стук в дверь дребезжанием гонга отдается в висках, и Нэри торопится на выход, с дрожью в утомленном теле предвкушая сдачу зачета. Распахнув дверь и радушно указав рукой в сторону сидящего за столом и едва заметно улыбающегося чему-то Даррэна, Нэрисса проскальзывает мимо загадочно глянувшей на нее Айшарин и, кивнув дриаде на прощание, покидает приемную. Приятный полумрак ступеней так и зазывает заныкаться где-нибудь и поспать часик-другой. Но лестница кончается быстрей, чем желание поддаться зову требующего сна организма одолевает окончательно, и Нэри, выскочив из административного корпуса в прохладное, радующее последними теплыми солнечными лучиками утро, проскальзывает за стену в знакомую нишу. Быстро закурив в надежде окончательно проснуться и щурясь на удивительно яркое для середины осени солнце, Нэрисса стремительно, ощущая неприятное першение в горле и подступающее головокружение, докуривает, наблюдая за собирающимися у полигона боевиками. Уничтожив окурок и добежав к одногруппникам, она пристраивается в хвосте адептов, входящих под защитный купол полигона, высматривая куратора и в глубине души рассчитывая на то, что Верис не станет приставать с расспросами и задушевными беседами.***
Кабинет лорда-директора, Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Сдача зачета, видимо, проходит успешно, поскольку в поступивших списках на отработки имени Нэри не значится, и Даррэн, бросив короткий взгляд на часы и развернувшись к окну, высматривает в толпе боевиков светловолосую фигурку, спешащую на обед. Когда Нэрисса, удивительно бодрая и даже улыбающаяся оборотню Эйрану, тому самому, что штабелями штамповал удобные листочки для переписок, сворачивает за корпус, очевидно на перекур, магистр напряженно нахмуривается, ощущая свербящее в груди недовольство. Но Нэрисса уже скрывается из виду, совершенно не подозревая о чувствах, обуревающих в эту секунду лорда-директора, и Эллохар, ощущая, как шевельнувшись, просыпается интуиция, мгновенно переводит взгляд на вихрастого хвостатого, что замер под облетевшим желтыми листьями тополем, и демонстрирует что-то небольшое своему приятелю орку. «Таки одарила этих несчастных будущих жертв моей непомерной фантазии пространственными безделушками», — с коварной, не предвещающей ничего хорошего, светлого и доброго для пьющих тайком адептов, улыбкой догадывается магистр Смерти. И хмыкнув опасной предприимчивости юных, а от того глупых дельцов-алкоголиков, уже предвкушает новый виток во всех смыслах полезного и приятного для него, конечно же, воспитательного процесса. Отвернувшись от вновь затянувшегося привычными облаками окна, Эллохар снова принимается за просмотр дипломных работ, невероятно радующих его сегодня старшекурсников. И даже успевает оставить парочку резолюций под одобренными главами, посмеяться над смекалкой одного из энтузиастов выпускников, явно соблазнившего русалку исключительно в целях сугубо научного изучения не столь ее физиологии, сколь способов бескровного убийства, как два вежливых удара в дверь вынуждают его оторваться от важного и полезного занятия. Первым в кабинет вплывает тяжелый табачный дух, и уже следом за ним входит нагруженная невесть откуда взявшейся папкой Нэрисса. Бодрая, весьма довольная, пусть и заметно уставшая, она проходит под пристальным взглядом Эллохара прямиком к столу и, пристроив свою папку в самый низ стопки еще не просмотренных работ, чуть потирает плечо. — Решила сдать с трудом наработанное? И почему же в низ стопки? — осведомляется он, откинувшись на спинку кресла и непроизвольно накладывая на нее диагностические чары. И наблюдательность в очередной раз не обманывает его — четыре ушиба и вывих плеча, уже почти регенерировавшие, но доставляющие заметные неудобства, расцвечиваются перед магическим взором красными пятнами. — Я пребываю в увядающей надежде на то, что у тебя просто не останется ни сил, ни злости, чтобы выговаривать мне за две главы откровенной воды, — с ошеломляющей непосредственностью откровенно признается Нэри, пожимая плечами, и, заметив тщательно скрываемую магистром усмешку, едва заметно улыбается сама. — Все настолько плохо? — ощущая подспудное, но совершенно неискоренимое любопытство, Даррэн протягивает руку к стопке, желая скорее ознакомиться с плодом трудов своей особой адептки, но Нэрисса покачивает головой, останавливая его любопытствующие порывы. — А давай я сначала испарюсь из поля зрения? — чуть поморщившись, она с опаской следит за действиями Эллохара и, когда тот вопросительно изгибает бровь, устало закатывает глаза. — Там действительно все в пределах изученного материала, а изученного в соответствии с программой прискорбно мало, поэтому… — Я учту, — посмеивается Даррэн, но все же убирает руку от вожделенной стопки, возвращаясь к изыскательским извращениям над русалкой и его далеко не хрупкой психикой. — Ты больше не вожделеешь мой несравненный диван? — заметив, что Нэрисса все так же стоит, он окидывает названный предмет мебели искушающим взглядом. — Скорее уж диван завожделеет тебя, с такими-то пылкими взорами, — насмешливо фыркает Нэрисса. — Я лучше отправлюсь домой и буду в тишине и спокойствии спальни предаваться страсти ко сну в компании родной и давно любимой кровати и одеяла с подушками, — на это магистр Смерти кидает расстроенный до глубины души взгляд на одинокий диван и тяжко вздыхает, с улыбкой глядя на застывшую у стола Нэри. — Ты неимоверно расстраиваешь мой диван, радость моя, — горько вздыхает он, на что Нэри просто закатывает глаза, давая понять, что убедить ее остаться здесь будет просто невозможно в силу фамильной упертости. — Ладно уж, иди, пока я добрый и не открыл твою диссертацию по плетениям… Эллохар мановением руки открывает переход, вновь углубляясь в юмористическо-эротическую эпопею по соблазнению хищной русалки из Хаоса, по непонятным причинам названную не приключенческим романом с намеком на юмор, а дипломной работой. Но раздавшийся вздох облегчения заставляет его поднять голову, оторвавшись от крайне увлекательного чтива, и глянуть в сторону только закрывшегося портала. Откинувшись на высокую спинку кресла и задумчиво оглядывая опустевший кабинет, магистр Смерти теперь уже сам тяжело вздыхает, совершенно не понимая, как воспринимать столь неоднозначное поведение Нэриссы. Припоминая, собирая по закуткам памяти все разговоры за последнюю неделю, он путается в догадках, потому как она то сама льнет к нему, откровенно заигрывает, проявляя завидную долю интереса к его персоне, то, наоборот, отстраняется, дистанцируется и сбегает при случае подальше, подкидывая немалую толику сомнений. Тряхнув головой, вырывая себя из тягостных размышлений о непростой ситуации в личной жизни, Эллохар вновь подхватывает пальцами тонкую кожаную папку с записками извращенца-ксенофила, гордо именующего себя адептом Смерти. Старательно и пытливо вчитывается в ровные строки, покрывающие листы, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, что с завидной регулярностью, перерастающей в болезненную одержимость, крутятся вокруг совершенно безразличной к нему Нэриссы. Айшарин, вплывающая в кабинет вместе с ароматом ромашкового чая, несколько отвлекает от тягостных дум, даруя кратковременную передышку, в которую лорд-директор с трудолюбием, граничащим с трудоголизмом, перебирает прошения и перерабатывает расписание на ближайшие дни, чтобы уделить как можно больше времени личной адептке и личной жизни. Время, медленно ползущее к вечеру, будто еще сильнее замедляется, заставляя все чаще поглядывать на часы, стрелки которых двигаются с раздражающей неспешностью. Когда ленивые и совершенно никуда не торопящиеся указатели хронометра, наконец, показывают половину пятого, Эллохар растягивает губы в предвкушающей улыбке и, потянувшись до натужного хруста в суставах, поднимается из кресла. Синее пламя весело занимается в двух шагах от стола, усиливая предвкушение, подстегивая и без того улучшившееся расположение духа, и магистр, выглянув в окно на радующихся последним теплым деньками адептов, проскальзывает в гостеприимное пламя, загадочно усмехаясь.***
Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя Выйдя из перехода и ощущая подспудное облегчение, вызванное, само собой, сданными главами диссертации, Нэрисса, с удовольствием потянувшись, проходит в затянутую сумраком гостиную. Завалившись на диван и с наслаждением выдохнув, она позволяет себе расслабиться, ощущая, как стонут в теле натруженные сдачей зачета мышцы. Верис, все три часа присутствовавшая на полигоне и не сводящая с Нэри нарочито ехидного, очень уж любопытствующего взгляда, наводит на мысли, что разговора таки не избежать. С чем приходится, ничтоже сумняшеся, смириться, отдав все на откуп судьбе и предназначению. Выбив кончиками когтей нетерпеливую, несколько нервную дробь по кожаному подлокотнику дивана, Нэри чуть нахмуривается. Обратив мрачный, полный обоснованной досады взор на часы и обнаружив на них половину четвертого, она без особого желания снимается с места. Вящее нежелание встречи с Верховной перерастает в противное предчувствие чего-то неприятного, забирающееся под кожу, меж ребер, прямо в грудину, и Нэрисса непроизвольно поеживается, желая скинуть опостылевшую тревогу. Но привычка прислушиваться к словам Эллохара, данное Благодати обещание и стыд, подспудно грызущий за те пропущенные ею праздники, от которых Нэри отлынивала в течение четырех лет, сами толкают в сторону спальни, затем в сторону ванной, а после и по направлению к гардеробной… В итоге, собравшаяся к четырем Нэрисса в остром приступе скуки и подкрадывающегося липкого одиночества медленно спускается вниз, в робкой надежде найти хоть что-нибудь не припрятанное магистром, в желании отучить ее от употребления алкоголя. Бар в гостиной вскрывается на удивление легко, дело спорится, подгоняемое горящими трубами и погибающими нервными клетками перед не предвещающей ничего благого встречей с Василеной. Нэри, добравшаяся, наконец, до желанной во всех смыслах добычи, ловко откупоривает бутыль с вином, в спешке игнорируя стоящие тут же бокалы. «Ты заливаешь свои проблемы вином», — бормочет противный голосок подсознания. «Не ты ли советовала Эллохару перестать заливать сердечные раны алкоголем?», — назойливо вопрошает оно, и Нэрисса стискивает зубы, делая несколько больших глотков в надежде поуспокоить расшалившиеся в преддверии неприятных встреч нервы. Но белое полусухое все-таки делает свое дело, и спустя пять глотков упрямое желание остаться дома, несмотря на все данные обещания, стихает, оставляя за собой неприятную муть в груди и расслабляющий туман в голове. Отставив бутылку на столешницу, упершись в нее руками и старательно переведя дух, Нэрисса на мгновение прикрывает глаза, справляясь с подкатившим головокружением, как за спиной раздается ленивый, привычно насмешливый голос: — Как я вижу, ты уже взялась за основательную подготовку к предстоящему визиту в Ведическую Школу, Нэрюш. В голосе магистра проскальзывают странные нотки, словно говорящие «я так и знал», но вслух он этого не произносит, за что Нэри ему искренне благодарна. Еще не хватало нотаций, расспросов и последующих разборок, в случае, если она все же что-то сболтнет спьяну о тех причинах, по которым встречи с Василеной ее совершенно не радуют. Нервное напряжение статическим разрядом пробегает по телу, вмиг напрягая каждую клеточку, и Нэрисса, плавно развернувшись, окидывает Эллохара изучающим взглядом. — Как ты знаешь, употреблять ведьминский самогон без предварительной подготовки чем-то более легким опасно для здоровья, — парирует она, разводя руками, но к бутылке больше не притрагивается. Легкий, даже приятный туман в голове расслабляет, настраивая на почти миролюбивый лад, а медленно приближающийся Даррэн, с загадочной усмешкой на чувственных сверх всякой меры губах, кажется едва ли не идеальным божеством порока и воплощением плотского греха. «Пить вредно», — чуть поморщившись, констатирует явно шокированная собственными измышлениями Нэри. Вжавшись спиной в торец барной стойки, она наблюдает за тем, как Эллохар, подойдя вплотную, протягивает руку за откупоренной бутылкой и, с усмешкой рассмотрев этикетку, одаривает ее долгим взглядом. — А ты рассчитываешь, что тебе перепадет хоть капля того самого знаменитого самогона? — иронично прищуривается Даррэн, упираясь одной ладонью в столешницу, подносит бутыль к губам и, сделав пару глотков, все так же не отрывая взгляда от Нэриссы, дожидается ответа. И снова странное подобие объятия, снова близость на грани катастрофы, сбившееся дыхание и заполошный ритм сердца… Но Нэри сдерживается, старательно придавая лицу отрешенное выражение, когда теплая ладонь отрывается от столешницы, проскальзывает вдоль талии, занимая на ней место, а взгляд магистра становится опасным, превращая светло-серые радужки в темные омуты. — Я бы на твоем месте не надеялся. — Да я бы тоже, но вот в чем я совершенно точно уверена, так это в том, что ты не будешь следовать за мной по пятам и контролировать каждую каплю выпитого, Рэн. Довольная, едва ли не победная улыбка проскальзывает по ее губам, и Нэри, запрокинув голову, заглядывает в лицо склонившегося к ней магистра Смерти. Тот задумчиво изучает ее лицо взглядом думая явно о чем-то своем, но напряжение, очевидно сквозящее и в позе, и в хмурой складочке, залегшей меж бровей, наводит на мысль, что Эллохар таки подумывает о подобных мерах удержания от чрезмерных алкогольных возлияний. Тяжелая, будто раскаленная ладонь, лежащая на талии, от которой мозги медленно, но уверенно плавятся, заставляет сдавать позиции. В голове поселяется блаженная пустота, а взгляд серых глаз, ощутимо обжигающий приоткрытые для вздоха губы, поселяет в груди тягостное томление. Нестерпимо, отчаянно хочется встряхнуть головой, отстраниться, отойти на безопасное расстояние, но Нэрисса не способна сделать ни то, что движения — вздоха, словно пригвожденная взглядом Даррэна к месту. — А посему твои предупреждения о несбыточных надеждах полезны ровно настолько, насколько полезны русалке штаны… — нарочито задорно выговаривает Нэри, стараясь не выдавать более чем характерного состояния от критической для ее нервов близости Эллохара, как тот, шокировано расширив глаза, заходится громким хохотом. — Ээээ, ты тоже основательно готовился, да? — Нет, — отсмеявшись, откликается Эллохар, проскальзывая ладонью вдоль ее талии. Он медленно пересчитывает кончиками пальцев пуговички платья на спине Нэриссы, с удовольствием отмечая, как темнеют ее глаза. — Просто ввернутое тобой выражение напомнило мне о диссертации одного гаврика, отличившегося клинической ксенофилией. — Только не говори, что один из адептов поимел русалку… — пораженно бормочет Нэри, во все глаза уставляясь на обнимающего ее магистра, и, получив ехидный смешок в ответ, окончательно выпадает в осадок. — Серьезно?! А это вообще как? Ведь не все виды ноги отращивают. Я в плане, что вообще куда там… — Мне остается надеяться на то, что ты уточняешь технические нюансы чисто из праздного любопытства. Непосредственная легкость, свойственная только юной невинной девушке, с которой Нэрисса интересуется подробностями соития русалки и адепта, заставляет Даррэна вздрогнуть от чувственного напряжения, медленно стекающего вниз живота, и изо всех сил сдерживать порочную улыбку, готовую растянуть губы в предвкушающем оскале. — Само собой, Рэн, мне опытным путем проверить не светит. Сам понимаешь, природа не наградила требуемыми характеристиками. Нэри пожимает плечами, предельно четко ощущая, как большая теплая ладонь проскальзывает по спине ниже, останавливаясь на пояснице, что уже граничит с чертой, отведенной приличиями. Сдержав полный раздражения, в первую очередь на реакции собственного тела, вздох, она делает осторожную попытку отстраниться, но магистр Смерти, словно не замечая этого, принимается поглаживать пальцами чувствительную кожу спины сквозь тонкую ткань похожего на ведьминское платья. — Мне кажется, мы уже опаздываем, — многозначительно глянув на часы над каминной полкой, Нэри уличает удобный момент и, стоит Эллохару вновь потянуться за бутылкой с вином, выскальзывает из кольца его рук, больше напоминающего западню охотничьего капкана. — Немного. Выпорхнувшая из его объятий, подобно яркой неуловимой бабочке, Нэри останавливается в трех шагах от кофейного столика, и магистр с противным, липким чувством проигрыша разворачивается к ней лицом, упираясь бедром в столешницу бара. Вежливая, едва ли не безразличная улыбка на губах Нэриссы вызывает глухое раздражение, и Эллохар делает большой глоток из бутылки, стараясь залить неприятную горечь, подкатившую к горлу. Демон внутри предвкушающе рычит, желая поучаствовать в одной из любимых для всех рогато-хвостатых игре — охоте и загоне, и совершенно не важно, игра ли это с опасным противником или на любовном поприще. А вот человеческая часть снова ощущает, как подкатывает стылое одиночество. Он скользит взглядом по фигуре Нэриссы, облаченной сегодня в темное летящее платье, с распущенными по плечам пепельными волосами, и впервые так отчаянно не хочет проигрывать. Не хочет вновь терять, вновь отпускать любимую женщину, выгрызать из сердца вспыхнувшие чувства, заливать внутренности кровью разорванной души и алкоголем в тщетной, бессмысленной надежде притупить боль и забыть. И, видимо, что-то все же просачиваются сквозь привычную маску, тенью проступает на лице, потому как взгляд Нэриссы становится обеспокоенным, меж бровей залегает хмурая, задумчивая складочка, и она делает несколько шагов по направлению к нему. — И запомни на будущее, дорогая, — магистр вновь натягивает на лицо опостылевшую ухмылку, уверенно шагая навстречу и предлагая несколько удивленной резкой сменой его настроений Нэри ладонь, — высокородные темные не опаздывают, они задерживаются. — Обязательно запомню. Мягкая улыбка и долгий взгляд глаза в глаза, синие в серые, теплой вспышкой согревает разрываемое одиночеством сердце, и теперь уже по его губам расплывается чуть усталая, но действительно искренняя ответная улыбка. — Запомни, — едва слышно проговаривает Эллохар, привлекая Нэриссу к себе. Нэри, подспудно ощущая себя виноватой в его испортившемся настроении, с сожалением прикрывает глаза, сетуя на собственное упрямство, нежелание сближаться и открываться хоть кому-то. «Он ведь совершенно не виноват в том, что суть вейлы выбрала его. Как и в том, что я предпочла не отягощать его своими чувствами, отстранилась, сбежала…», — с легкой грустью и затаенным в глубине души сожалением думает она, позволяя обнять себя крепче, едва ли слыша мерный гул взвившегося кольцом огня перехода. Неловко, с одолевающей непривычной робостью обнимает в ответ, прислоняясь щекой к плотной ткани черного камзола, обтягивающей мощную грудь, вслушиваясь в гулкие, сильные удары сердца и признавая, что иного выхода просто не было. «Это все — всего лишь прямое следствие нашего личного выбора», — наставительно бормочет подсознание. Нэрисса согласно вздыхает и мгновение спустя слышит столь же тяжелый вздох магистра Смерти.