***
Дом лорда-директора Школы Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Комкая в руках порядком измочаленную записку, Нэри задумчиво уставляется в темно-синюю стену, украшенную витиеватым бежевым орнаментом. С резким выдохом откинувшись обратно на новую и несравнимо более удобную кровать в недавно отремонтированной спальне, она ощущает тревогу. Да и вообще, единственное, что она ощущает в связи с запиской, полученной днем от Рагдара — только тревога. Смутные опасения терзают, натягивая канаты нервов, и Нэрисса готова поклясться, что слышит, как отдельные ниточки этих канатов рвутся, со звонким треньканьем отсчитывая мгновения перед неизбежностью. Последние дни вообще не приносят никакого облегчения, лишь накаляют и без того чувствительную интуицию, заставляя вздрагивать от каждого шороха. Даррэн постоянно сверлит подозрительным, будто бы обеспокоенным, но в то же время мрачным взглядом. Рагдар отправляет немногословные записки с просьбой встретиться. А сама она не знает, что чувствует. Словно замершая в подвешенном состоянии, Нэрисса пытается разобраться с тем, что происходит, с тем, что назревает, но единственная характеристика, которую она может дать своим ощущениям — это тревога. И это безумно не нравится ей, но она ничего не может с этим поделать. Резко подорвавшись с постели, Нэрисса едва ли не бегом направляется в гардеробную — провалявшись в тягостных раздумьях лишние полчаса, теперь она едва ли не опаздывает на встречу с Рагдаром. Мысленно возблагодарив наяд, которые заблаговременно подготовили ей платье, она шустро натягивает его, радуясь тому, что малое количество завязок, застежек и прочей женских прелестей позволяет натянуть наряд в мгновение ока. Глянув в зеркало, дабы убедиться, что прическа в процессе одевания не испортилась, Нэри, цокая каблучками, стремительно покидает спальню и медленно прокрадывается по ступеням вниз, надеясь, что Рэн не вернулся сегодня пораньше, что частенько случалось в последнее время. Но дом оглушает гулкой тишиной, и Нэри, облегченно выдохнув, устремляется к дверям. Выходит на ступени, запахнув плотнее укороченную шубку — зима в Темной Империи наступает быстро, с неотвратимостью голодного рвара северного Приграничья — и, сбежав по ступеням, покидает территорию особняка лорда-директора. Иллюзия, наложенная на ворота, позволяет ей остаться неузнанной для случайных адептов-старшекурсников, выбравшихся в город за подарками к празднествам по случаю наступления зимы. Миновав парк и выйдя в квартал арендных особняков, Нэри внимательно озирается, выискивая дом под номером одиннадцать. «А Эллохар, в Дэйку влюбившись, особняк в Ардаме не снял, а выкупил». — едко напоминает противный голосок в подсознании. Нэри, зябко передергивает плечами, то ли от неприятных мыслей, то ли от пронизывающего до костей ветра, находит нужный дом и проходит к воротам. Замерев в нерешительности на мгновенье, она оглядывает особняк, массивный, сложенный из темного, обтесанного ветрами и временем камня, и, смело толкнув калитку, неспешно проходит к дверям. Глухой удар кованым молоточком в виде дракона, и дверь распахивается временным владельцем дома. Рагдар встречает ее теплой улыбкой, но взгляд Нэри подмечает и немного встрепанный вид мужчины, и рубашку, три пуговицы которой небрежно расстегнуты. Статический разряд тревоги вновь пробегает по нервам, но она усилием воли запихивает нехорошее предчувствие поглубже, растягивая губы в улыбке. — Привет, сокровище, — мягко проговаривает Бельтэйр и, радушно поведя рукой, приглашает ее внутрь. Улыбается, пусть и немного устало, галантно помогает избавиться от шубки… Но в груди все равно неприятно тянет, даже несмотря на то, что наконец выглянувшее из-за туч солнце раскрашивает Ксарах в яркие, по-зимнему резкие краски. — Я рад, что ты пришла, — теплая улыбка на губах дракона на миг исчезает, чтобы появиться вновь. — Обед? — привлекая Нэриссу к себе и внимательно вглядываясь в ее лицо, интересуется он, и та просто кивает. — Что-то случилось? Мне казалось, ты должен был освободиться только через три дня, — с дикостью осознавая, что чувствует себя ревнивой женой, спрашивает Нэри, присаживаясь за накрытый стол. Бутылка вина, ее любимого, красного сухого, уже открыта. И, пробежавшись взглядом по блюдам, Нэрисса отмечает, что Рагдар выбрал из предложенного ресторацией только любимые ими обоими блюда. — Все прекрасно, просто я скучал, — посмеивается он, усаживаясь рядом, так, чтобы можно было взять ее за руку. — Но если откровенно, иногда я жалею, что родился в семье Владыки Грозового Нагорья. — Большая ответственность и, как следствие, загруженность делами, всегда являются неотлучными спутниками власти, — проговаривает Нэри, пока дракон разливает вино. — Мне казалось, ты хотел о чем-то поговорить… — подталкивает она его к причине встречи, отчаянно желая, чтобы Рагдар озвучил то, о чем они оба молчат. — Сначала обед, дорогая, разговоры после, — улыбается в ответ он, но в голосе проскальзывают тяжелые, отдающие сталью нотки, обычно редко слышимые Нэриссой. Она лишь склоняет голову, выражая молчаливое согласие. Бельтэйр с извиняющейся улыбкой мягко поглаживает пальцы, лежащие на столе. А в груди Нэри зарождается глупая надежда. «И зачем он тебе? Ты же все равно его не любишь, так отпусти мужика, не мучай», — очень знакомо, но при этом непривычно мурлыкает голос в голове, заставляя ее нервно дернуться. «Значит, не показалось», — припомнив нетрезвое завершение праздника в Ведической школе, обреченно констатирует Нэри. — Что-то не так, арссанна? — с искренним беспокойством уточняет дракон, но Нэри вновь натягивает уже опостылевшую улыбку. — Все хорошо, просто задумалась, — она быстрей накладывает салат себе в тарелку, чтобы хоть чем-то занять руки, проявляя заботу, обслуживает и Рагдара. И следующие полчаса сидит, едва ли ощущая аппетит, и перекладывает салатные листья и кусочки каракатицы по тарелке. Едва ли замечает в Рагдаре напряженность, пытается не выпадать из беседы, но с каждым мигом все больше уверяется в подозрении — вот оно. — Пойдем, выйдем на галерею, ты явно хочешь закурить, — он подает ей руку и, ощутив, как дрогнули ее пальцы, чувствует, как в унисон с ними сжимается его сердце. Он не хочет этого, видит Бездна, но просто не может больше мучить ее. Знает, что выбор свершился, знает, кому отдала сердце его арссанна, и ничего не может изменить. Как и не может позволить себе обречь ее на пожизненные страдания. Выводит ее в открытую галерею первого этажа, выходящую в сад, сейчас уныло серый, почти безжизненный. «Как и мое сердце», — думает он, понимая, что изначально ни на что не рассчитывал. «Но мечтал», — подводит он итог собственным метаниям. Видит, знает, что она понимает все, все чувствует, но от этого только больнее. Следит за тлеющим угольком ее сигары, распространяющей теплый аромат южной каррисы, навевающий воспоминания, от которых рвется, разбиваясь о ребра сердце. И стоит ей докурить, привлекает к себе, не в силах сдержаться, хотя и обещал себе не прикасаться, не делать больнее им обоим. Тяжело вздыхает, когда она сильней прижимается к нему, и, чувствуя себя почти мертвым, негромко проговаривает: — Я все знаю, любовь моя. И тут же ощущает, как замирает в его объятиях Нэрисса, как перехватывает ее дыхание. Видит, как ее взгляд становится стеклянным, почти безжизненным. Она даже не пытается оправдаться, перебить, сказать что-то — застывает бездушной куклой, ниточки которой оборвали. Но он понимает — это маска. Просто отработанный способ не показывать истинных чувств. — Я знаю, что твоя суть уже сделала свой выбор, я знаю, для кого бьется твое сердце. — А если я ненавижу себя за этот выбор, Рагдар? Что, если этот выбор всего лишь влияние неразумной, движимой лишь инстинктами сути? Она отмирает, полными боли глазами глядя на него. Теряется в мыслях, чувствах, но только сейчас со всей неотвратимостью понимает, что теряет его. Навсегда. И сердце срывается, мчит, пропуская удары, сбиваясь с ритма, в панике, ужасе, с осознанием того, что этот дракон больше не ее. — Что если я хочу быть с тобой, наплевав на выбор и прочее? Я… Но Рагдар не дает ей договорить, не позволяет сказать то, что так хочет и так боится услышать. Объятия становятся крепче всего на миг, а затем он, легко коснувшись губами шеи Нэриссы, негромко проговаривает: — Любимая… — с невыносимой горечью обреченно выдыхает дракон, прекрасная осознавая, что это, видимо, действительно конец. — Когда же ты, наконец, поймешь, что бежать от самой себя вечно невозможно? Ты не сможешь давить это в себе, как бы ты не старалась, это выше тебя… Полный муки шепот, обжигающий шею Нэриссы, заставляет сердце сжаться от боли. Она, не в силах сдержаться, просто прикрывает глаза, позволяя одинокой слезинке скатиться по щеке. Не страдая по Даррэну, страдая по Рагдару. По той любви, которую он дарил ей эти месяцы, догадываясь о ее чувствах, но, тем не менее, даря счастье, даря свободу. Позволяя обмануться хоть на миг, утонув в его крепких объятиях, зная, что он удержит. — Рагдар… — выдыхает она его имя, как мольбу. Мольбу о том, чтобы он не уходил, чтобы он остался, желая сказать, что уже любит его. Пусть и не так как этого демона, но все же любит, своей искалеченной, изуродованной душой, просто потому, что сердце навеки в руках другого против ее воли. — Я видел вас, сокровище мое, видел, как ты смотришь на него, как улыбаешься ему, как обнимаешь его. Здесь, в Ксарахе, возле Школы, в парке на рассвете… — гулко сглотнув, он зарывается лицом в ее волосы, вдыхая кружащий голову аромат, пытаясь сохранить его в памяти навсегда. — Ты страдаешь, Нэри, ты мучаешься каждую минуту, а я не могу ничего поделать, я просто смотрю… — Так помоги мне. Нэрисса резко разворачивается и, совершенно не сдерживая недопустимых для леди слез, смотрит на дракона, а затем, обхватив его шею руками и уткнувшись в ямочку между ключиц губами, с жаром шепчет: — Помоги мне, просто удержи меня, я хочу остаться с тобой, я люблю тебя… Когда я с тобой, я счастлива, Рагдар. Большая теплая ладонь мягко поглаживает волосы, и она позволяет себе всхлипнуть, а потом и вовсе позорно разреветься. Зная, что он простит ей эту слабость, как прощал и ее невольные чувства к Эллохару. — Но не так, как его, да? — чуть усмехнувшись, с болью в голосе протягивает дракон, пытаясь улыбнуться. Но Нэрисса вздрагивает, как от удара, и неверяще глядит на него. — А вот это было действительно больно, — кинув на него неверящий взгляд, она пытается отстраниться, но сильные руки, сжавшись подобно стальным тискам, не отпускают. Бельтэйр подхватывает ее подбородок пальцами и выдыхает прямо в губы: — Но не настолько, насколько больно сейчас мне, Нэри. Мягкое, осторожное касание к губам перерастает с ее подачи в обжигающе страстный, сводящий с ума поцелуй. Ее пальчики тянутся к пуговицам на его рубашке, и он, хрипло застонав, уже хочет сдаться, и будь что будет. Но, зная, что этим причинит ей еще большую боль, перехватывает ледяные ладошки и чуть сжимает их. — Нет, видит Бездна, как бы я этого не хотел, нет, любимая, — он снова привлекает плачущую Нэри к груди, и она, опустив голову, громко всхлипывает. — Я не хочу, чтобы ты корила себя всю жизнь за самую лучшую ночь в моей жизни. Тебе больно, а я не хочу сделать еще хуже. — Пожалуйста… — едва слышный шепот срывается с ее губ, и Нэри поднимает на него заплаканное лицо, глядя с непоколебимой уверенностью в глазах. — Я хочу быть с тобой, я хочу быть твоей этой ночью… — решительно, болезненно, из последних сил вырывая чувства к Рэну из груди, она обхватывает его лицо ледяными ладонями и, вставая на носочки, мягко касается губ. — Твоей навсегда, это то, чего я хочу, Рагдар… Прошу тебя, не отказывайся от меня... И, видя в его глазах все, что он хочет ей сказать, она просто прикрывает свои. — Своей любовью я обрекаю тебя на невыносимые страдания до конца жизни, сокровище, — уже все решив, негромко проговаривает Рагдар. И пусть сейчас это невыносимо больно, и он буквально физически ощущает, как сердце, разорванное на куски, пульсирующими толчками заливает нутро кровью, он должен сделать это. — А я не могу себе этого позволить, арссанна. — Рагдар, нет, прошу тебя… Уже зная, что все кончено, что никакие ее мольбы и обещания не заставят его остаться, она сдавленно всхлипывает и прикрывает глаза, пытаясь подавить ненужные слезы. Сильные руки судорожно, в последний раз, крепко обхватывают талию, и он накрывает ее губы болезненным, невероятно жарким поцелуем, хрипло простонав ее имя. И Нэри, обхватив шею руками, путаясь пальцами в волосах, отвечает так, как не ответила бы никому. Слезы вновь текут по щекам, обжигая кожу солеными дорожками, а поцелуй становится невыносимо нежным, и Рагдар, бережно утерев слезы с ее лица, осторожно отстраняется, касаясь губ напоследок: — Я люблю тебя, арссанна, — пристально глядя в ее глаза, четко проговаривает Рагдар, чтобы в следующую секунду исчезнуть в белой, слепящей, вспышке света. А она остается одна, снова переживая острый, режущий хуже закаленного в Бездне кинжала, рвущего хуже рвара сердце, миг утраты того, с кем могла действительно быть счастлива, с кем она могла быть собой, того, кому открылась в попытке полюбить. Позволяет себе несколько минут слабости, в которые может просто сотрясаться от рыданий, не обращая внимания на то, как ледяной ветер обжигает щеки, по которым, не переставая, текут слезы. Позволяет себе просто побыть слабой, страдающей от потери любимого девушкой. Чтобы в следующее мгновение решительно утереть слезы и, наведя морок, стремительно и уверенно выйти за ворота особняка непогрешимой и надменной леди Блэк. А оплакивать несостоявшееся счастье она может и не показывая слабости окружающим. Бездумно бредя по улочкам, безразлично оглядывая лавки и их владельцев, в преддверие зимы запасающихся товаром, Нэрисса даже не замечает, как темнеет небо, только все сильнее кутается в очередной подарок магистра Смерти. «Смотри-ка, Эллохар тебя греет даже на расстоянии! Заботливый мужик, хороший… может, напьемся и сунемся к нему, почву прощупывать?», — заговорщески мурлыкает голос в голове, но Нэри, не имея никакого желания спорить, просто отмахивается. Замирает перед украшенными лапником и россыпью красных ягод окнами лавки с подарками, рассматривая радостно обсуждающих подарки к празднику начала зимы покупателей. И ей самой нестерпимо хочется замерзнуть, покрыться льдом, как этому лапнику, чтобы растаять только к весне, обновленной, без тупой боли, разрывающей грудину. — Нэри! Глухо, как сквозь толщу воды доносится до Нэриссы оклик, и она даже не оборачивается, пока цепкая ладошка не ложится на плечо. А обернувшись, лишь краем сознания замечает стоящую напротив нее Хеарин. — Эй, ты в порядке? — обеспокоенные нотки звучат в голосе вампирши, и Нэрисса скорее натягивает на лицо растерянную, но вполне счастливую улыбку. — Темных, Варнаи, — надтреснуто посмеивается она. — Какими судьбами в городе? Эллохар разрешил прогуляться, чтобы крыша не съехала окончательно? — Да вот, подарки для родни из клана присматриваю. Не хочешь зайти погреться? Тут таверна рядом, там грог отличный, — внимательно вглядываясь в ее лицо, с улыбкой предлагает вампирша, и Нэрисса согласно кивает. — Напиться желаю. Присоединишься? — устало выдыхает Нэри, ощущая, как потихоньку начинает отпускать ледяная ладонь, сжимающая сердце. Она обязательно подумает обо всем этом после, сейчас сил просто нет. Хочется просто забыть, хоть на мгновение отпустить себя, не думая ни о чем. — Охотно. Неудачное свидание? — вопросительно приподнимает бровь Варнаи, и Нэрисса, рассмеявшись ее словам и услышав, как пусто звучит ее смех, насмешливо проговаривает: — Жизнь неудачная, Хеарин, не меньше! — и, толкнув тяжелую створку двери, первая входит в таверну.***
Нетвердость поступи спустя четыре часа, проведенных в таверне, уже не играет роли, и даже вызывает очень глупую и очень пьяную улыбку. Зато внутри все отпускает, и, наконец, снисходит понимание того, что жизнь без Рагдара не кончена, да и магистерская с диссертацией висят, а она вообще из-за мужика раскисла. Да и чего расстраиваться — подумаешь, с мужиком разбежалась, хорошо, что раньше, а не позже, а то потом дели имущество, детей… А так, вполне неплохо посидели и отметили, грог, которым все начиналось, оказался действительно недурственным, как и наливка, и можжевеловая настойка, и мухоморовка… Насмешливо фыркнув своим не совсем страдальческим мыслям и прислонившись к ограде, дабы перевести дух и унять накатившее головокружение, Нэрисса застывает. Подняв глаза к слабо горящему уличному фонарю, она понимает, что мельтешение белых точек перед глазами, не что иное, как первый снег. Пьяно, широко улыбнувшись и словив на ладонь пару крупных хлопьев, Нэри сдувает их, пока те не растаяли, и толкает створку ворот, морщась от негромкого скрипа. Уже поднимаясь по ступеням, она замечает свет в окне гостиной, но интуиция, обычно предупреждающая о предстоящих проблемах разной степени решаемости, молчит. А посему Нэрисса совершенно спокойно толкает дверь в холл и, поймав рукой косяк двери, быстро разувается и скидывает шубку. Уверенная мужская поступь раздается справа, из гостиной, и появившийся из слабо освещенного помещения магистр Смерти прислоняется плечом к косяку, а затем, окинув Нэриссу пристальным взглядом, негромко резюмирует: — Без разбитого сердца не обошлось. Но Нэри даже не вздрагивает, только расплывается в совершенно нетрезвой улыбке. Ни тени расстройства не мелькает в ее глазах, и Эллохар облегченно выдыхает. Но расслабляться не спешит, лишь пристально следит за каждым ее движением. — Пффф, — пьяно тянет она, — если бы он мог разбить мне сердце, Рэн, — с заметной горечью проговаривает Нэрисса. — Нет, это не разбитое сердце, это бренные останки подохшей совести, — и, одарив магистра еще одной улыбкой, едва заметно пошатываясь, проходит в гостиную. Задумчиво оглядывает скрытую в полумраке комнату, освещаемую лишь неверным пламенем камина, а после, воздев палец к потолку, уверенно направляется к бару. Скользнувший рядом магистр опирается на стойку, но отворить дверцу не мешает, и Нэри воспринимает это как молчаливое дозволение. Подхватив первую попавшуюся бутылку и совершенно некультурно щелчком пальцев зашвырнув пробку в камин, Нэрисса под неотрывным, задумчивым взглядом Эллохара прикладывается к горлышку. — И что тебе говорит твоя совесть? Дождавшись, пока она ополовинит бутыль с крепкой травяной настойкой, спрашивает Даррэн, осторожно касаясь ниточки связи. Чувства Нэри отдают горечью и сожалением, но не более, и он ощущает, как ему самому становится легче. — Давай, прелесть моя, мне интересно услышать твои выводы. — Ну да, ну да, ты же хотел поработать моей персональной жилеткой, — посмеивается она, когда Даррэн, осторожно отобрав у нее бутылку, мягко обхватывает ее за плечи и, доведя до дивана, усаживает. — Так вот, вывод — никогда не используй мужиков, чтобы забыться! — провозглашает Нэрисса, шлепнувшись на диван, а после, поморщившись, исправляется: — Вернее, пользуй, но не так. Увлекаться точно не стоит. Тягомотина эти ваши отношения, честное слово. Зато теперь я полностью свободная и не связанная никакими обязательствами женщина. А вот дракона жалко — это факт. — Какие любопытные выводы, — с задумчивой, очевидно печальной улыбкой протягивает магистр Смерти и, сделав глоток из отобранной бутылки, вздыхает. Он едва удерживается, чтобы не расплыться в довольной, счастливой улыбке, и только демон победно рычит в груди. Усаживается рядом с Нэри на диван, закинув руку на подголовник и все же позволив себе тень полной торжества улыбки, кидает на нее долгий взгляд. — Но раз уж ты поняла, приняла и осознала, то позволь тост, — Нэрисса вопросительно приподнимает брови, но все же лениво кивает, и магистр Смерти провозглашает: — За свободу, радость моя. Сегодня определено отличный день! — О, часа четыре назад я бы с тобой поспорила, — задумчиво хмыкает Нэри, — если бы смогла перестать сопли на кулак наматывать, конечно. Признание в собственной слабости почему-то дается очень легко. Наверное, потому, что Рэн это действительно тот, кому она может доверить неприглядную правду о себе, какой бы та ни была. Даже несмотря на очевидные чувства к нему и выбор вейловой сути. Или ей только кажется так. — Мне действительно жаль, что тебе больно, но я очень рад, что ты, наконец, образумилась и закончила все это откровенное дерьмо с драконом, Нэрюш, — развернувшись к ней, серьезно проговаривает Даррэн, вглядываясь в ее лицо. И прекрасно видит и напускную браваду, и нарочитое веселье, подпитываемое алкоголем. И грусть в глубине синих глаз. И, несмотря на то, что Эллохар безумно рад тому, что Нэри разошлась с драконом, он не может позволить пьянящему счастью захватить себя с головой. Потому что понимает, что она чувствует сейчас. Как никто понимает. — Спасибо, — едва слышно выдыхает Нэрисса. Она прекрасно знает, что если останется одна, то все же даст волю тем чувствам, что кипят под алкогольным туманом. Даст волю сожалениям и слезам, вновь почувствует себя ненужной, неважной, снова ощутит бессмысленность собственного существования. За это она говорит Рэну спасибо — за то, что без привычных издевок позволяет напиваться, за то, что он просто рядом. За то, что она не одна. — Обними меня — еще тише просит Нэрисса. Просит, зная, что он не высмеет ее чувства и ее просьбу. И когда бутылка глухо ударяется о столик, а горячие ладони проскальзывают по плечам, и сильные руки привлекают к широкой, надежной груди, позволяет себе один единственный судорожный вздох. — Иди ко мне, — негромко проговаривает магистр Смерти, утешительно проскальзывая ладонью по ее спине.***
Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя После разговора с Гернерией проходит несколько загруженных учебой дней, но ее слова о Нотте все никак не выходят из головы Нэриссы. С ними она ложится спать, с ними же встает с утра. Они не отпускают, жужжа на краю сознания, и даже Рэн, нередко уделяющий ей внимание в последнее время, будто бы подметил ее постоянную задумчивость. Его странное, заставляющее изрядно понервничать поведение не добавляет душевного спокойствия. Она не может однозначно сказать, что ей не нравятся его ставшие такими частыми прикосновения, или долгие, задумчивые и иногда совсем уж непонятные взгляды, которые он кидает на нее, когда думает, что она не видит. Да и странный осадок в душе вызывает то, что обнимает ее один мужчина, который вызывает мурашки по коже и слабость во всем теле, и от прикосновения рук которого мысли путаются и, словно мухи, вязнут в густом сладком сиропе, а думает она о другом, том, которому так и не смогла дать то, чего он так желал, и с кем она действительно мечтала остаться еще неделю назад. Теперь же добавляются тревоги за третьего мужчину, с которым, казалось бы, все закончилось давно, но мимо проблем которого, как бы она не отпиралась и не лгала себе, она пройти не может. «Идиотизм и великодушие», — раздраженно озвучивает девиз последних дней Нэри, понимая, что пора снимать регалии родовитой темной, съезжать в человеческие королевства и уходить в целительство. Так и промаявшись почти неделю от сжирающего сердце беспокойства и подспудного чувства вины перед Эллохаром и Бельтэйром, а так же принимая во внимание то, что часть ответственности за поведение Шэда все лежит и на ней, второй круг — это не просто набор букв для любого темного, Нэри решается поговорить с Ноттом. Но для этого необходимо перенестись на территории одного из самых закрытых кланов Хаоса, и дела явно займут некоторое время, поэтому ей совершенно точно стоит предупредить Рэна. Вначале она решает оставить записку или передать с духом-хранителем, но потом, подумав, что это будет не слишком честно, все-таки отправляется на поклон к лорду-директору школы Искусства Смерти. И говорит ведь ей интуиция, да что там, просто кричит, мол, «Сбеги — потом вину будешь заглаживать!», но нет. И поэтому Нэрисса, открыв переход и чуть нервничая, шагает прямиком в главный двор убивательно-развлекательного заведения Магистра Смерти. Тот встречает ее резкими порывами студеного ветра и легким мокрым снегом, лениво валящим с неба, серыми каменными плитами под ногами и заунывной серостью леса вокруг. Двор, как и прилегающие территории, пуст и абсолютно безмолвен, и, рассудив, что адепты либо на парах, либо на очередной выездной практике, Нэри, хмыкнув, двигается к административному корпусу. Пройдя через двор и свернув налево около общежития боевиков, она наконец, видит большое серое здание, сложенное из крупных каменных блоков, которое венчает высокий донжон с большим панорамным окном. Нервное напряжение усиливается, сверху, будто этого мало, наваливается всеобъемлющее осознание отношения магистра к данной ситуации в целом. Нэрисса, старательно задавив сомнения поглубже, резко дергает на себя дверь. Та, едва слышно скрипнув, открывается, являя пустынный холл. Вспомнив, что сегодня в расписании нескольких курсов действительно стоит практика в ДарШэярде, она быстрей взлетает по лестнице и, переведя дыхание перед входом в приемную, проходит внутрь. — Темных, — встречает ее безразличный тон несменной Айшарин, но белесые, затянутые дымкой глаза дриады выдают ее любопытство. — Какими судьбами? — Магистр у себя? Не показывать волнение становится все сложней. Нэрисса лишь сильней стискивает похолодевшие пальцы, ощущая, как дергает внутри странное предчувствие. «Травок, что ли, успокаивающих попить», — фоном проскальзывает мысль, и Нэри встряхивает головой, отгоняя противное чувство надвигающихся проблем. — Да, только вернулся с совета дараев, — отвечает, не поднимая головы, вернувшаяся к работе дриада. По тому, как морщится при этом секретарь, Нэрисса с ходу понимает, что разговор будет не из легких. «Может, все же сбежать, пока не поздно?», — полнясь мурлыкающими интонациями, пропевает подсознание, и Нэри едва не соглашается с крайне своевременным предложением. «Вот сейчас ты говоришь Айшарин, что зайдешь позже…», — начинает расписывать план голосок, но Нэрисса снова отмахивается, понимая, что в любом случае отхватит. И уже не так уж и важно, когда — сейчас или через неделю беспричинного отсутствия и такого же безмолвного исчезновения. — Что с настроением? После посещения дворца Повелителя этот вопрос как никогда уместен. Совет дараев редко проходит без каких-либо приключений, как правило, для страдальцев, допустивших промахи. Но и Даррэн редко бывает благодушен после приятных посиделок во дворце Повелителя. — Меланхолично-убивательное, — рапортует секретарь, теперь уже с откровенным интересом глядя на воспитанницу лорда-директора. — Ты с плохими новостями? — Скорее, с тяжелым разговором, — признается Нэрисса, тяжело вздохнув. — Соболезную, — сочувственно поглядев на нее, вздыхает дриада. — Но если что, могу подсказать хорошего ритуального агента, все организует по высшему классу. — Доброта и великодушие это общие черты всех смертопоклонников? Или только для меня акция «Приди на поклон к злому демону и получи соболезнования и скидку на новый гроб в подарок»? — с ехидной усмешкой парирует Нэрисса, ощущая, как потихоньку успокаивается донимающее предчувствие. Но тут же взвивается сильней, стоит Айшарин приглашающе взмахнуть рукой: — Оставь надежду, всяк сюда входящий. — Или простодушно и по частям выйдешь обратно, да? — фыркает она, на что дриада негромко посмеивается и снова возвращается к разложенным на столе документам. Понимая, что тянуть дальше просто нет смысла, да и нервов никаких не хватит, Нэрисса сжимает руки в кулаки. И, собравшись силами, дважды стучит в дверь, а приоткрыв ее, преувеличенно спокойно спрашивает: — Можно? Магистр, не реагируя на ее вопрос, сидит в своем троноподобном кресле с жесткой спинкой и, уложив локти на стол, держит в руке плотно исписанный чернилами документ. Тут же, на столе, обретается стакан и початая бутылка чего-то явно очень крепкого. Волосы магистра, в беспорядке разметавшиеся по плечам, добавляют ему какой-то хищной красоты, а хмуро сведенные брови и суровый взгляд, которым он изучает очередной документ, говорит, что он явно не в лучшем расположении духа. Камзол небрежно переброшен через спинку стоящего чуть в отдалении дивана, а сам магистр Смерти сегодня в стального цвета шелковой рубашке, плотно обтягивающей мощные плечи и грудь. Две верхние пуговички на ней расстегнуты, открывая смуглую, с золотистым отливом кожу, бьющуюся на шее жилку… И тот ареол властной силы, что окружает его в эту минуту, заставляет Нериссу застыть и ощутить исходящую от него опасность, а еще понять, что теперь она уже точно не сможет сказать, что абсолютно не испытывает к этому мужчине никаких романтических чувств. Эллохар замирает на последних строчках, когда ощущает на себе пристальный изучающий взгляд, явно не принадлежащий Айшарин. Резко вскинув голову и когтистой пятерней отбросив лезущие в лицо волосы назад, магистр Смерти пристально оглядывает Нэриссу серыми, заметно потемневшими глазами, а затем немного удивленно и как-то уж слишком устало протягивает: — Прелесть моя, даже со стуком. Какая вежливость, — с насмешкой констатирует он и, вопросительно вздернув бровь, интересуется: — Что-то хотела? — Да, — просто отвечает Нерисса, все еще стоя в дверях. — Не отвлекаю? Эта удивительная робость, с которой она мнется на пороге кабинета, вызывает одновременно чувство острой нежности и подозрительность, граничащую со странной, почти бессильной злостью. Эллохар проходится по ней еще одним внимательным, неотрывным взглядом, замечая и явную настороженность, и будто вину, на миг проскальзывающую в глазах. «Интересно», — мысленно протягивает он, едва не срываясь на рык. «Не зря ее ушастая подружка донимала. Ну, ничего — у меня быстро от излишков совести избавится, это свойство характера не всегда полезно», — в мыслях хмыкает магистр Смерти. — Нет. Присаживайся. «Солгал», — сразу понимает Нэрисса и, тихо хмыкнув, проходит в кабинет, но слишком близко подходить не решается. — Спасибо, я постою, — отрицательно качает головой Нэри. Взгляд магистра становится подозрительным. И недовольным. Очень. «Вот ведь, подслушал, значит», — обреченно догадывается она, ощущая, как непроизвольно начинает нервничать все сильнее под издевательски-жестким взглядом Даррэна. — Начинай, — насмешливо предлагает он. Его тон леденеет, а фразы кажутся более отрывистыми, и теперь Нэрисса со всей отчетливостью понимает, что не отпустит. « И знала же, что затея глупая! Да не просто глупая — провальная!», — устало выдыхает она, но отступать уже некуда. Да и смысла нет. «Спасибо моей идиотской самоотверженности», — печальная мысль проскальзывает, никак не задерживаясь, и Нэри поднимает взгляд на Даррэна, понимая, что все это время смотрела в пол. «Будто виноватая… Гхарровы яйца!». — Мне нужен академический отпуск, — начинает было Нэри, но магистр резко ее прерывает, а его глаза будто вспыхивают пламенем на миг, после снова темнея: — Сопляк Нотта никак не выйдет из страдательного запоя? На его лице появляется какая-то болезненная, неприятная ухмылочка, словно он ожидал подобного. И Нэри решает не лгать, так как, почувствовав ложь, он может разозлиться еще больше. И не отпустит. Уже больше никуда и никогда. — Да. Это займет всего пять дней, может неделю. Я просто поставлю его мозги на место и сразу вернусь, — поясняет Нэрисса и замечает, как в глазах Даррэна мелькает отблеском синее пламя. — Скажи мне, радость моя, к чему эта благотворительность, граничащая с наивностью и очень уж напоминающая клинический идиотизм? Тебе нечем заняться? Или три благотворительных фонда, которыми ты успеваешь заниматься в свободное от учебы время, слишком мало, и теперь нужно облагодетельствовать еще и малолетних, но уже запойных алкоголиков, которые никак не могут взять себя в руки? — издевательски, насмешливо тянет Эллохар, окидывая Нэриссу ледяным взглядом. Внутри бушует ревность, и сдерживать ее все трудней. «Будто чешуйчатого ушлепка мне было мало», — зло взрыкивает он про себя, старательно удерживая на лице светскую, но такую гадкую ухмылку. Лениво вытаскивает пробку из бутыли, щедро, много больше двух пальцев, плескает в бокал виски и вновь поднимает на Нэри взгляд. — Мой ответ нет, радость моя, и ты прекрасно знала, каким он будет, когда шла сюда. Но попытка засчитана. Вот только ты, позволь напомнить, раз память тебя так беспощадно подводит, одна из целей организатора ритуалов. И да, мне намного дороже твоя жизнь, нежели благосостояние неспособного взять себя в руки зеленого сосунка. — Какие обширные познания о моих финансовых делах, ваше Смертейшество! — язвительно, на взводе восклицает Нэрисса, проходя ближе к столу и опираясь на него рукой. — И много ты нарыл за прошедшую неделю? — Эллохар лишь вопросительно вздергивает бровь, но делает это с таким превосходством и даже самомнением, что Нэри снисходит до пояснения: — Да, Рэн, мой поверенный уже сообщил о твоем поразительном энтузиазме и неуемном любопытстве. И да, я таки поясню, коль ты не понял, — все больше раздражается Нэрисса, — я не спрашиваю твоего разрешения, а ставлю перед фактом, что мне нужно уйти. — Какие мы серьезные, ну вы только поглядите! — продолжает издеваться Даррэн. Позволяя себе едко рассмеяться, он салютует ей бокалом и, пригубив виски, расплывается в глумливой, полной нахальства улыбке. — Касательно твоего первого вопроса — да, нарыл немало, но с подставными владельцами счетов сработано ловко и умно, горжусь. А вот по поводу второго… Магистр медлит с ответом, разглядывая ее, наслаждаясь видом воинственной, язвительной Нэриссы, признавая, что сил и терпения больше нет. «Прости, сердце мое, но ни разрешения на визит к мальчишке, ни столь желанной тобой свободы ты не получишь…», — без какой-либо доли сожаления думает он, принимая единственно возможное для себя решение. «Я слишком увяз в этих чувствах, чтобы отпустить тебя», — про себя проговаривает демон, будто бы в оправдание, прекрасно зная, что она все равно его не услышит. — Мой ответ по-прежнему нет, прелесть моя. — Ты не можешь мне запретить, — стиснув зубы, но при этом растягивая губы в оскале, шипит Нэрисса, понимая, что терпение кончается. А еще осознавая то, что с Рэном по части насмешек и издевок ей пока не тягаться — ни уровень, ни нервная система не позволяют. — Могу, — жестко цедит сквозь зубы Эллохар, медленным, текучим движением поднимаясь, обходя стол и приближаясь к Нэри. Ощущает, как собственнически рычит демон в груди, не желая отпускать женщину, которую уже признал своей, сгорая от ревности к мальчишке, чувства которого Нэриссу заботят больше, нежели его. — Могу и буду запрещать тебе то, что посчитаю неправильным или неуместным. — И что ты сделаешь? — в запале ссоры начинает Нэрисса. Вспыхивает спичкой, запрокидывая голову, глядя в гневно суженные, потемневшие едва ли не до черноты глаза, в которых занимается, плещется синее пламя. Задыхается от его невольной близости, понимая, что отступить — значит проявить слабость. Чувствует, как жар, исходящий от кожи разъяренного высшего демона, нагревает воздух между ними, заставляя его потрескивать. И даже не успевает рта открыть, как он прерывает ее. — В ДарНахессе запру! — угрожающе рычит Даррэн, делая еще шаг к девушке, нависает над ней, а в глазах сильней разгорается пламя. Глупое упрямство закономерно вызывает глухую ярость, которую Эллохар не видит смысла давить — покоренный Нэриссой демон никогда не причинит ей вреда. Но то истовое сопротивление, которое она демонстрирует, отстаивая свое право на посещение Нотта, заставляет его едва не рычать от ярости, гнева, ревности, которая растекается по венам, заглушая голос разума. Остается только эгоистичное «моя», более не сдерживаемое никакими доводами рассудка. — Кто дал тебе право решать что-то за меня? — она сильней запрокидывает голову, чтобы видеть лицо вплотную приблизившегося, полыхающего жаром Даррэна, и, понимая, что ее несет, причем окончательно, продолжает: — Я больше не маленькая девочка, и подобные решения могу принимать самостоятельно! Я не вещь, которой ты можешь распоряжаться по своему разумению, захотел — запер, захотел — отпустил! — Не можешь, прелесть моя, — его рык, наверное, слышен даже в приемной, но демон в ярости, и от сжигающей дотла ревности срывает натренированный за более чем полтора столетия самоконтроль. — Но ты определенно права, ты намного большее, чем вещь. И отпускать тебя, уж прости, я не собираюсь, — последние слова он сопровождает высокомерным, злым оскалом и насмешливым пожатием плечами, и Нэри кажется, что еще немного, и она действительно вспыхнет, а от директорского донжона не останется ничего. — И почему это? В ее усталом разъяренном тоне слышится издевка, и Рэн ощущает, как рвущееся наружу чудовище гневно требует «МОЯ». Чудовище, которое он больше не в силах сдерживать, не потому, что не может, а потому, что просто не хочет. «Пора заканчивать с этим дерьмом», — думает он, замирая взглядом на приоткрытых, чувственно раскрасневшихся губах, теряя смысл всего происходящего. — Почему? Что ж, ты сама возжелала наглядной демонстрации… — вкрадчивый, пониженный едва ли не до шепота голос словно забирается ей под кожу. И он, резко дернув Нэриссу на себя, притянув ближе, с довольным рыком демона внутри, вжимает ее в свое тело. Чтобы в следующий миг скользнуть ладонью вдоль позвоночника, зарыться пальцами в спутанные светлые волосы, накрывая рот жестким жадным поцелуем. Пламя, голодно взвившееся, полыхнувшее слепящей синей вспышкой, охватывает, вторя пьянящему чувству собственнического, эгоистичного восторга хищника, настигшего смиренную жертву. Демон внутри торжествующе рычит, когда он, прокусив ее губу, слизывает выступившую капельку крови языком, ощущая, как огонь разгорается внутри, принимая подношение, закрепляя один из этапов свадебного ритуала высших демонов — обмен кровью. Нэрисса дергается, но его пальцы уверенно тянут волосы на затылке, крепко ее удерживая, а вторая рука в ласке проходится по спине, крепче вжимая в напряженное, гудящее от силы и возбуждения тело. По телу замершей Нэриссы пробегает дрожь. Она, ощущая, будто что-то внутри с громким грохотом разбивается, рассыпается звонкими осколками в пустоте грудной клетки, царапая, раня острыми краями, сдается и с тихим стоном полного, безоговорочного поражения отвечает. И поцелуй тут же меняется, что пугает ее еще сильней: становится нежным и более осторожным, будто бы трепетным, а ответный мужской стон, гортанный, отдающийся вибрацией по всему телу, так много говорит о том, сколько удовольствия это приносит Эллохару. Он медленно, упоенно бережно целует ее, будто прося прощения за грубость. И это почему-то добивает Нэриссу окончательно. Она из последних сил, пока кровоточащее, заполошно, испуганно грохочущее сердце еще позволяет, упирается ладонями ему в грудь, отстраняясь, насколько позволяют сильные руки, удерживающие ее за талию. Нэри устало, слишком на его взгляд обреченно для влюбленной девушки, вейлы, сделавшей выбор, прикрывает глаза. Опускает голову, выдыхает, растягивая губы в улыбке, которая ни на секунду не обманывает Даррэна. А затем вновь запрокидывает голову, и он встречает полный жестокой, яростной пустоты взгляд темно-синих глаз. — Хороший способ заткнуть рот, Рэн. Я бы даже сказала, великолепный! И, позволь заметить, отработанный, что немаловажно. Вот только ты не подумал о последствиях, не так ли? — ее губы растягиваются шире в какой-то стервозной, жесткой улыбке, и он невольно вздрагивает. — Какое упущение, лорд Эллохар! Ваша же наука да мимо вас прошла, непорядок! — и все так же ухмыляясь, вежливо, с легкой ноткой ехидства, просит: — А теперь вы не могли бы меня отпустить? Нет? — уточняет Нэри, когда руки на талии сжимаются сильней, крепче притискивают к телу, а Даррэн молча вглядывается в ее глаза, словно пытается там что-то отыскать. «Безрезультатно», — с какой-то нездоровой, злой радостью думает она, усилием воли запихивая чувства в глубину, стараясь не думать о том, как больно сейчас, и насколько больно будет позже. «Я четыре года бегала от тебя и этих чувств, Рэн, мне не занимать умения строить хорошую мину при откровенно дерьмовой игре». А затем резко вырывается, ударяя ладонями по сцепленным на талии рукам. Пламя, темно-синее, на миг вспыхнув, тут же поддается контролю, вызывая на ее губах кривую усмешку. Извернувшись, Нэрисса отскакивает от протянутой руки, не позволяет себя удержать. — Спасибо, магистр, урок усвоен. Всего вам кошмарного. — Нэри… В его голосе как никогда сильно слышится мольба, но она отрицательно качает головой. Хватит, с нее просто хватит. Возвращаться изначально было откровенно плохой идеей, и вот теперь она получила этому подтверждение. Окончательно уверилась в том, что после всего того, что она прошла, и того, что сделала, им действительно не по пути. Нэрисса пятится несколько шагов, так и не подняв на него опущенных глаз, чтобы он не заметил стоящие в них слезы, а затем, резко развернувшись, бросается к двери. Быстро пролетев приемную и лестницу вниз, она устало прислоняется к стене, переводя дух, ощущая, как ее щеки прочерчивают влажные дорожки. А пламя уже занимается у ее ног, вздымаясь, охватывая, заключая в подобие объятий, скрывая первый всхлип, сорвавшийся с искусанных, горящих после поцелуя губ. Магистр Смерти несколько минут недвижно смотрит ей вслед, осознавая, что все испортил. Боль расцветает внутри обжигающим цветком, выворачивая внутренности и не давая дышать, и он, схватив бутылку со стола, в несколько больших глотков приканчивает ее и, швырнув в стену, громко рычит: — Бездна! — и вспыхивает пламенем, чтобы в следующую секунду исчезнуть. А в приемной ожидает обеспокоенная доносящимися из кабинета криками Айшарин. И как только из стены выплывает постепенно снимающий маскировку Тараг, спрашивает: — Ну, что там? — Как ругался, как ругался! — причитает гигантский синий змей. — А как потом целовал, аж заполыхали оба!.. — и, уплывая в коридор, добавляет: — А как бедная девочка убегала, ты и сама видела.***
Поместье рода Грэйт, Гайен, западная граница Темной Империи и Западного Королевства Пошатнувшись и едва ли видя что-то из-за застилающих глаза слез, Нэрисса на ощупь находит дверной косяк и, вцепившись пальцами в резную притолоку, судорожно переводит сбитое дыхание, больше напоминающее бесконтрольные истеричные вдохи. Голова отчаянно кружится по причине слишком длительного перехода. Темная, несмотря на то, что время только движется к вечеру, гостиная плывет, не желая оформляться четкими контурами и гранями, и больше напоминает сюрреалистичную картину то ли слепца, то ли наркозависимого. В груди нестерпимо печет, будто родное пламя подвело и таки опалило изнутри в процессе перемещения. Но вместе с тем она ощущает странное обреченное облегчение, от которого все внутри стонет, ноет, рвется. Болит, но теперь, когда карты вскрыты, словно груз падает с плеч. Что, в свою очередь, пусть и вносит некую определенность, но все же не отменяет, не стирает ластиком то, что было в эти мучительные, бесконечные четыре года. — Нэри? Топот ног и громкий взволнованный голос подруги множится, гулким эхом разбиваясь то ли о стены немаленького по размерам помещения, то ли о черепную коробку изнутри, вызывая тупые вспышки боли где-то в затылке. — Нэри! Тьма! Уже ближе раздается теперь испуганный голос Ри, когда она медленно сползает по стене. Прохладные руки тут же подхватывают за плечи, удерживают, уберегая от падения на гостеприимные каменные плиты пола. — Хэй, держись, я тебя сейчас эликсирами накачаю, хорошо? На тебе лица нет… хотя его и в обычные дни не особо увидишь, здоровый цвет лица, я имею в виду, но сегодня особенно… Пока дроу подтаскивает ее к дивану, Нэрисса пытается проморгаться, что выходит просто отвратительно. Но стоит Гернерии отойти, чтобы спустя пару мгновений вернуться обратно, как в нос ударяет едкий, нестерпимо отвратительный запах, от которого хочется сбежать подальше. Можно даже к злому и явно взбесившемуся Эллохару, лишь бы больше никогда в жизни подобного не нюхать. Но это хорошо приводит в чувства, заодно избавляя от страданий душевных, которые в этот момент пересиливают физические мучения небывалой силы. — Святые титьки претемной Праматери, Грэйт, ты сперла носок своего безвременно почившего прадеда, чтобы привести меня в чувство? — возмущенно выдыхает Нэри, но не вдыхает, благоразумно опасаясь за собственную жизнь. — Да уж лучше я буду с Эллохаром целоваться до конца дней своих, чем вдыхать это еще хоть секунду! — зло взрыкивает она, отпихивая настырную руку, сующую под нос невероятно ароматизированное нечто. «Смотри, какая штучка полезная: меняет взгляды на диаметрально противоположные за доли секунды!», — явно издевается подсознание, и Нэри все же с ним соглашается — страдания тут же смело куда подальше, стоило появиться несравненному аромату, могущему поднять даже то, что по определению давно мертво. — Так вот оно что… — задумчиво и как-то совсем серьезно протягивает Ри, без привычных издевок и специфического юморка. — Стало быть, признание в пылких чувствах прозвучало, а когда оно не дошло до адресата, силу и глубину чувств продемонстрировали на практике? — Поразительная проницательность, адептка Грэйт! — иронично, но при этом не менее мрачно восклицает Нэрисса, а после вздыхает и, приняв из пальцев присевшей рядом боевой подруги склянку с эликсиром, одним махом опрокидывает ее. Тонизирующий состав номер шестнадцать отдает знакомыми нотками зверь-травы, а вот горечь семян иноа почти не ощутима, и Нэри чуть изгибает губы в улыбке, узнавая рецепт. — Из моих запасов? — уже зная ответ на вопрос, приподнимает брови она и, уловив тихий смешок Ри, принимает вертикальное положение. — Как ты? — негромко, будто нерешительно спрашивает дроу, разворачиваясь и тревожно впиваясь в лицо цепким взглядом, но Нэрисса отрицательно поводит головой, не зная, что ответить. — Что-нибудь изменилось? Что ты чувствуешь сейчас, когда… — Не знаю, Ри, — задумчиво протягивает Нэри, ощущая оглушающую, отупляющую пустоту внутри. Словно способность чувствовать, анализировать собственные ощущения просто отключилась. И теперь Нэрисса сама себе напоминает театральную куклу, у которой отрезали ниточки, что ее поддерживали, а рука, что всегда вела ее, покинула. — Ничего, пусто. Мне и больно, и страшно возвращаться, но все это кажется таким незначительным. Я, наверное, и не смогу ничего почувствовать — я слишком привыкла за эти четыре года к боли, к беспрестанным мыслям о нем... К тому, что нужно быть осторожной, скрывать свои чувства, чтобы ненароком не выдать себя, а тут… — Облегчение, да? Словно невидимые крылья избавились от сетей, но от этого не легче, потому что летать все равно уже давно разучилась… Будто наконец точку поставила, так? — с грустной улыбкой подсказывает подруга, склоняя голову, но скрыть сожаления в глазах не может. — Я так надеялась, что Эллохар заметит тебя, что почувствует хоть что-то, и ты придешь в норму. Но все случившееся, кажется, сделало только хуже, — подводит итог Гернерия и накрывает пальцы Нэри ладонью, чуть сжимая, а после словно встряхивается и растягивает губы в улыбке, в которой все так же сквозит сочувствие. — Напьемся? — Пожалуй, —глухо соглашается она. — Знаешь, не особо хочется делать это вот так, под твоим печальным взглядом побитой ручной швейры. Может, накатим и отправимся к Дэйре? Она тоже будет не прочь выпить за мое условно-досрочное освобождение, да и нужно же ей кому-то пожаловаться на нервотрепательную подготовку к свадьбе? Стараясь говорить с привычными интонациями, Нэрисса изо всех сил надеется не выдать себя. Потому что, на самом деле, единственное, чего ей правда хочется — просто закрыться где-нибудь подальше, где ее не найдет ни одна живая или неживая душа. — А давай, как в старые-добрые времена в академии... Пытаясь хоть как-то приободрить подругу, дроу растягивает губы в улыбке и, стремительно метнувшись к бару, притаскивает тяжелую бутыль из темного стекла. Заваливается рядом на диван и, магией вышибив пробку, передает бутылку Нэриссе, предоставляя честь первой отведать убойного пойла из запасов лорда Грэйта. — Что думаешь делать со всем этим? Ты же все-таки отпросилась на встречу с Шэданом, правильно я поняла? — спрашивает Ри, когда Нэри, сделав несколько глотков из горла, передает ей бутыль. — Не знаю, Ри. Запрокинув голову на подголовник, она наблюдает, как проплывают окрашенные закатом в яркий оранжево-розовый облака за окном. Мысли мечутся в голове, как попавшиеся на предательстве шпионы под пытками, и ей так хочется просто посидеть в тишине и спокойствии, не думая ни о чем. Не размышляя над тем, как скрыть от всевидящего и всезнающего Эллохара контракты с вампирами из Сумеречья, за которые он точно не погладит по головке. Как встретится со знакомым стряпчим в ДарЭмейне, чтобы перекинуть еще парочку предприятий, в которых не должно фигурировать имя Блэков, даже в качестве едва заметной тени. Учитывая все случившееся, наблюдение, прежде бывшее почти незаметным, станет явным и весьма докучающим, а незаметного и незаменимого Хаша, который никогда не докладывал о том, о чем докладывать не стоило, сменит один из наездников монстров Мрака, с которым придется договариваться. И в лучшем случае договориться удастся, а в худшем… — Все так сложно, и все так неожиданно случилось, что, если честно, я не знаю, за что хвататься первым. — Ты имеешь в виду предприятия на территории Ада? — понимающе усмехается дроу, и Нэри тоже не удерживается от кривой улыбки. — Да, я более чем уверена, Эллохар будет в шоке, когда узнает, что почти весь веселый квартал ДарХайсса, да и в других доменах, принадлежит тебе. Хорошо, что ты успела продать бордель в Хайранаре… — Предчувствие не обмануло. Нэри пожимает плечами, припоминая, как сторговывала в начале лета вполне себе неплохое заведение для взрослых в столице. Да так и не сторговала — новый владелец, один из акционеров, что помнил состояние и прибыльность места до того, как ее представитель, полутролль Гарат, выкупил контрольный пакет акций, попросту отказался выкупать весь пакет руководителя, явно опасаясь того, что заведение вновь придет в упадок. — Да и Гарат не хотел расставаться с местом управляющего, девочки к нему привыкли — им с ним значительно безопасней, чем прежде. А хороший управляющий, сама знаешь, на вес золота. — И ты забыла упомянуть, что лорд Дайттар частенько перевозит контрабанду через ваш портальный канал, потому что только ваше заведение гарантирует полную конфиденциальность клиенту, и переходы не может отследить никто, кроме владельца? — проницательно подмечает Гернерия, на что Нэри чуть ехидно улыбается, вновь принимая бутылку и делая глоток. — Именно так. Не только же у вампиров редкими ингредиентами закупаться, правильно? А Дайттару был выгоден собственный портал в ДарХайсс, все же Владыка вряд ли пощадит демона с запрещенкой за пазухой, пусть этот высший демон и властелин ДарХайсса. К тому же, он всегда делает такие приятные скидки на товар, и это несмотря на то, что за каждый переход он хорошо платит, а его воины никогда не обижают девочек и всегда оставляют чаевые, — поясняет Нэрисса на удивленный взгляд подруги, и та, сделав щедрый глоток из почти пустой бутылки, негромко посмеивается. — Даже шлюхи у тебя живут, как у Тьмы за пазухой, — смеется Ри и, когда Нэрисса приканчивает бутылку, поднимается с места. — Ну что, обеспечишь доставку на место? — Куда я денусь, — со вздохом протягивает она, поднимаясь с дивана, и взрезает кожу пальца. — Но сначала предупредим о визите, а то мне не очень хочется снова лицезреть обнаженные телеса ее жениха, — закатывает глаза Нэри, бросая кровный вызов.***
Хайранар, домен ДарГарай, Ад Таверна встречает магистра Смерти звуком множества голосов, запахом еды и алкоголя. «То, что нужно», — мрачно осматривая уже знакомое помещение, заключает он. От хорошего настроения, после произошедшей ссоры, не осталось и следа. Дикая ревность и боль, которую он ощутил после слов девочки, буквально выбила почву из-под ног. Пройдя через зал, Эллохар садится за стойку и, уперев локти в столешницу, глухо требует: — Огневодки мне, любезнейший. Паук, стоящий на баре в эту воистину черную для магистра Смерти ночь, начинает трястись мелкой дрожью ужаса, пытаясь отыскать более-менее чистый стакан. Но Эллохар замечает его мучения и, милостиво сжалившись над бедолагой, протягивает: — Просто дай мне бутылку, — демон задумывается, опустив голову, и добавляет: — А лучше две. — П-п-прошу, Ваше Шшмертейшество, — он ставит перед ним две укупоренные бутылки, и магистр подмечает, что они даже не пыльные. — Держишь для особых клиентов? — интересуется Эллохар, болезненно усмехаясь. — Дшля Вашшс, мой Принш… — едва слышно отвечает ответственный за бар подавальщик, съеживаясь под его пристальным взглядом. — И много еще там у тебя? — магистр Смерти, опираясь на столешницу, чтобы было лучше видно, перегибается через стойку и с любопытством заглядывает за бар. — Шесть ящиковшш, — в стрекочущем голосе паука слышится самодовольство. Факт наличия достаточного количества алкоголя заставляет демона удовлетворенно хмыкнуть. Остаток вечера и ночь точно будут продуктивными. — Что ж, чудесно, — он срывает пломбу с горлышка и прикладывается к бутылке, делая несколько изрядных глотков. Огневодка приятно обжигает нутро, и демон, окинув помещение взглядом, громко спрашивает: — Вы еще здесь? — А можноссс идти? — заискивающе уточняет в полной тишине василиск, сидящий за столиком в углу, и с надеждой смотрит на дверь. И уже осознает тщетность надежд, как принц Хаоса снова подает голос: — Можно, — обманчиво мягко начинает он, но тут же срывается на гневный рык: — Вон. Все. Таверна мигом пустеет. Первыми растворяются вампиры. Тролли, устраивая толчею на выходе, быстрее спешат покинуть помещение, за ними на огромной скорости выползают василиски. И напоследок, выбив оконную раму, скрываются с глаз горгульи. Впрочем, рама тут же бесшумно устанавливается на место, и все, наконец, стихает. Эллохар снова прикладывается к бутылке, со всей ясностью, на которую способен затуманенный алкоголем разум, осознавая, что с женщинами ему не везет капитально. Бездна, ну за что? Просто за что ему все это? Тогда, более десяти лет назад, он отпустил Василену, полгода назад смог отпустить жену Тьера, понимая, что как бы ни было хреново — переживет. Пускай будет больно, пускай сердце будет разрываться от ревности и тоски, но он сможет со временем забыть. И сейчас, когда сердце не пропускает удары при виде Дэи, заставляя подозревать у себя надвигающийся инфаркт, он понимает, что окончательно влюбился. Причем как никогда сильно. Магистр был абсолютно уверен: если есть хоть малейшая вероятность того, что Нэрисса ответит на его чувства, хоть какой-то шанс на то, что он ей небезразличен — он не отпустит. Вцепится зубами и когтями, запрет в ДарНахессе, да сделает что угодно — лишь бы удержать. Вспоминая то, как она отвечала на его поцелуй, и то, как оттолкнула после, он понимает, что все портить — его призвание по жизни. И слезы, на миг мелькнувшие в ее глазах, словно ножом в сердце, добивают его. Демон внутри впервые так сильно требует взять свое — признает Даррэн. Он допивает содержимое бутылки несколькими глотками, швыряет ее об пол, и со стоном укладывает голову на сложенные на стойке руки. — Снова пьешь? Насмешливый голос раздается за спиной, и Эллохар оборачивается, узнавая своего собеседника. Обстановка стремительно меняется — стены таверны оплывают пламенем, осыпаются черным песком пустыни Гибели, и вот он уже сидит за столом посреди бескрайних песков, и только тара с огневодкой жалобно позвякивает, отзываясь на гнев Владыки Ада. — Дед? — уточняет с изрядной толикой досады, не веря своим глазам, магистр. Появление деда кажется даже забавным — тот, как стационарная жилетка, появляется сразу, как только у него на горизонте начинают маячить проблемы личного характера. — Нет, алкогольный диллирий, — Повелитель Хаоса усаживается на соседний стул и вопросительно уставляется на внука. — Что ты натворил? — Запретил покидать территорию Империи, чтобы не сбежала к сосунку Нотту, наорал, поцеловал, — тихим шепотом, совсем не скрывая вины, отвечает Даррэн, опуская голову на стойку. — Она сбежала от меня… — Вот скажи мне, тебе так нравится роль несчастного, вечно страдающего влюбленного, Рэн? Романтический флер разбавляет и без того неоднозначную репутацию? Или ты намеренно запугиваешь своих женщин, чтобы гарантированно избежать брачных уз, мм? — улыбается Арвиэль, продемонстрировав клыки, что явственно выдает его гнев. «Мда, из-за прошлых моих увлечений дед так не бесился», — констатирует он, меланхолично уставляясь в черные дали пустыни. — Я не… — начинает было магистр Смерти. — Мне стоило, — гневно шипит Владыка, — отчитать тебя как мальчишку, Рэн, но впервые в жизни я поступлю с тобой жестоко, и это станет уроком для тебя. Она сбежала, не потому что ее напугал твой очевидный напор в плане попыток ее удержать. Ее напугали ее собственные чувства к тебе, а это значит лишь одно — она не готова принять их. — Зря удерживал? — все также тихо уточняет Эллохар, подняв со стойки голову. — Что это вообще за выверт логики? — требует ответа Арвиэль. — Она пытается разобраться со своим прошлым, Даррэн. Не закрыв туда дверь, она не пожелает открывать новую, в счастливое будущее с тобой. Она спокойно, без истерик восприняла расставание с драконом, но ты нашел к кому приревновать! К зеленому мальчишке, что унизил ее изменой! К темному, к которому она относится не иначе, как с брезгливой жалостью. Женщина, которая испытывает жалость к мужчине, уж точно не испытывает к нему любви, внук. И вместо того, чтобы отпустить ее, а она, в таком случае, обязательно бы вернулась, ты заставил ее столкнуться с чувствами к тебе, к которым она оказалась не готова, просто из-за того, что мучается совершенно ненужным чувством вины перед другим мужчиной, — и, заметив на себе потрясенно-вопросительный взгляд любимого внука, которому, конечно же, сопереживает, но не собирается этого показывать, неожиданно мягко дозволяет: — Ладно, спрашивай. — Ладно, спрошу, — Даррэн тяжело вздыхает, взъерошивая пальцами волосы. — Что мне делать? — Понятия не имею, — весело скалится Властитель Хаоса. Пусть ему и не впервой видеть внука в состоянии страдательного запоя, но всякий раз, стоит смертельной усталости промелькнуть в его глазах, Арвиэль теряется, не зная, как поступить — то ли доставить очередную жертву чувств наследника связанной в спальню, в качестве подарка, то ли пустить все на самотек и дать мальчишке разобраться со всем самому, навешав воспитательных подзатыльников. «Дилемма», — с тяжким вздохом признает Повелитель. — Издеваешься, — озвучивает догадку магистр Смерти. Но даже издевки лучше, нежели откровенное сочувствие, за что он и благодарен деду. — Слегка, — хмыкает Арвиэль, подтягивает бутылку к себе и, извлекая прямо из воздуха стаканы, разливает огневодку. А затем, серьезно заглянув в глаза внука, тихо спрашивает: — Паршиво у нас получается с женщинами, да, Рэн? — С женщинами как-то все получается, а вот с любимыми… — пожав плечами, невесело отвечает Принц Хаоса. — Я не знаю, что делать, дед, — и, тяжко вздохнув, добавляет: — Срываюсь постоянно. С самоконтролем трудности, которых даже в подростковом возрасте не было, безумно остро реагирую на каждое ее слово и… — Сильнее всего нас ранят близкие, Рэн, именно поэтому наша демоническая суть и создала три круга допуска. А эта девочка уже давным-давно к тебе так близко, как никто до нее, потому и больно, потому и неадекватная реакция. И я могу тебе дать лишь один, древний, как сам Хаос, совет — дай ей время и будь собой рядом с ней. — Дать время? Легче сказать, чем сделать дед, — криво усмехается Рэн. — Да и я уже был «собой» с двумя женщинами, итог не впечатлил. — Но она ведь уже в твоих руках, и раньше, если мне не изменяет память, ты всегда был собой рядом с ней. Так что изменилось? По моему скромному мнению — ничего, — загадочно отзывается Владыка Ада, с хитрой ухмылкой глядя на внука. — Я знаю, что произошло в ночь после боя в пустыне Гибели, внук. Вспомни, что ты сделал, и ты поймешь, почему небо уберегло тебя от тех, кто затронул твое сердце. Затронул, Рэн, а вот она заполнила его собой. Принц Хаоса печально улыбается и, кивнув, полностью принимает слова деда. Выходку Нэри с порталом последнего шанса невозможно вспомнить без содрогания, но о том, что он напоил ее своей кровью, Эллохар не пожалел ни на секунду. Да и предсказания Оракула, которыми он решил не делиться ни с кем, в достаточной мере обнадеживают, позволяя не скатываться в пучину боли и отчаяния окончательно. — Ты дорог ей. Дорог настолько, что ей проще сбежать и, не оглядываясь на причиненную тобой боль, не отвергнуть тебя, а затем простить, несмотря ни на что. Не торопи ее Рэн, Бездной тебя заклинаю, иначе потеряешь ее. Она, по сути, еще ребенок, которому резко пришлось повзрослеть на войне. И все ее прежние чувства были похоронены под обломками прошлой, безмятежной жизни, и сгорели в пламени битвы. Остальное, — явно намекая на дракона, говорит он, — совершенно не важно, и не стоит того. А сейчас малышка мечется, не зная, как упорядочить то, что происходит в ее сердце. Будь терпелив. И просящий — получит ответ, и ждущий будет вознагражден за старания и молитвы свои, — и немного помолчав, добавляет: — Думаю, с тебя на сегодня хватит. Отоспишься во дворце, подумаешь над своим поведением, а там и видно будет. И, встав на ноги, Владыка Хаоса крайне невежливо хватает внука за воротник рубашки и призывает песок.***
Визит к Дэйре затягивается, и Нэри уже действительно готова пожалеть о собственном пожелании увидится с вампиршей. Спасает только наличие у подруги алкоголя и неизбывное чувство юмора. Потому как без этого спокойно реагировать на подначки было бы сложно — Нэрисса еще в середине ночи сбилась со счета, сколько же раз ей предложили подобрать свадебное платье, пока позволяет возможность. Поэтому утром, попрощавшись с Дэйрой и сопроводив еще немного пьяную Ри отсыпаться домой, Нэрисса ощущает облегчение. Предупредив мачеху Шэдана о визите и справившись о его состоянии, она в несколько этапов перемещается — сначала в ДарХешран, чтобы получить от главы охраны крепости Хаддар разрешение на использование стационарного портала и визит на территории клана Райшшад, уже подписанный леди Мирейлой, как супругой главы клана. Получив от лорда Эйсмарра, главы крепости, еще и личную записку, защищенную магией крови, Нэрисса на миг задумчиво оглядывает ее. Содержание свитка нисколько не удивляет: Шэдана заставили покинуть родовой замок и поселиться в одном из охотничьих домиков на северной границе земель. Шагнув в полыхнувший багрянцем открывшийся переход, Нэрисса задерживает дыхание — стационарные порталы, в целом безопасные и предназначенные в основном для тех, кто не владеет пламенем или не умеет выстраивать вектор переноса, малоприятная вещь. Ощутив, как завершившая работу воронка схлопывается над головой, поднимая ветер, Нэри распахивает глаза и осматривается. Сочная, темно-зеленая растительность радует глаз: в ало-фиолетовое небо вздымаются черные стволы исполинских сосен и кедров, взрывающих мощными корнями землю, над густой изумрудной травой стелется алый туман, периодически освещаемый вспыхивающими то тут, то там огоньками. Глубокий вдох получается непроизвольно — легкие так и просят напоенного влагой и ароматом хвои воздуха, а взгляд бездумно перебегает с одной точки на другую, обозревая непролазную чащу с уходящими в разные стороны тонкими, едва заметными тропками. — Темных ночей, Нэрисса. Мягкий голос дриады раздается откуда-то сбоку, и Нэри вздрагивает, круто разворачиваясь к леди. Та стоит в трех шагах от каменной площадки портала в расслабленной, миролюбивой позе, и на первый взгляд не несет никакой угрозы. Да и ее одежды, сегодня состоящие из длинного лиственно-зеленого платья, оттеняющего изумрудную косу и зеленоватую кожу, заметно отличается от боевого облачения лесных дриад Хаоса. — Я рада, что ты откликнулась на мою просьбу. Я понимаю, что в твоем появлении здесь нет добровольного желания, но я рада, что мой сын по духу все еще значит для тебя что-то. Такая постановка вопроса почему-то очень не нравится Нэри, пусть она и согласна со словами леди Мирейлы. «Все же мое предположение не было беспочвенным», — думает она, вспоминая разговор с Ри в ресторации. Нэрисса не может отрицать ни того, что ее визит не основан на доброй воле, ни того, что Шэд, каким бы засранцем ни был, все еще входит в ее второй круг. Поэтому, несмотря на заминку, замеченную дриадой, решает ответить честно. — Вы правы, леди Мирейла, Шэдан все еще является моим вторым кругом, — не оставив возможности вольным интерпретациям своих слов, проговаривает Нэри, и дриада, улыбнувшись, указывает направление. — Нам сюда. Шагнув вслед за леди, вежливо придержавшей влажные после дождя ветви, Нэрисса беспрестанно оглядывается, буквально кожей ощущая направленные на нее взгляды. Стылые мурашки, толпами снующие по спине, не дают обмануться — несмотря на заверенное Мирейлой приглашение, она совершенно точно не является долгожданной гостьей на землях клана Райшшад. Минут десять они идут в полной тишине — дриада лишь изредка кидает взгляды на Нэри, сопровождающиеся чуть виноватой улыбкой. Явно заметившая напряженность Нэриссы леди негромко проговаривает: — Прости за это, но Кайрен выставил охрану не для того, чтобы следить за тобой, а для того, чтобы Шэд не натворил того, о чем будет жалеть впоследствии. — Все настолько плохо? — ощущая подспудное беспокойство за бывшего возлюбленного, хоть он таковым и не являлся, уточняет Нэри, углядывая сквозь ветви сложенное из необработанного бруса строение, мало напоминающее габаритами охотничий домик. — Женщины рода Блэк всегда отличались особым влиянием на мужчин рода Нотт. Ни мой муж, ни мой сын не исключения из этого правила, — пожимает плечами дриада и, выведя Нэриссу на опушку перед особняком, чуть потерянно улыбается. — Я буду рада, если тебе удастся повлиять на него. Пусть мой старший сын не является моей кровью, но я люблю его как родного и не делаю различий между ним и Грейдоном, думаю, ты понимаешь мое беспокойство… — Понимаю, — уже чуть мягче, несмотря на то, что предстоящий разговор не предвещает ничего хорошего, откликается Нэри. Тревогу Мирейлы легко понять — она знала Шэда с детства, родная мать которого умерла от родовой горячки, когда сыну не было еще и суток. Дриада была второй подходящей невестой лорду Нотту, первая, мать Нэриссы, избежала уз брака с Кайреном Ноттом, за несколько месяцев до свадьбы изменив жениху с ее отцом. «Все же я рада подобному исходу», — думается Нэри, а дриада, видимо, догадавшись о она чем думает, согласно склоняет голову. — Он там, — Мирейла указывает длинной узкой ладонью в сторону дома. — Я бы осталась с тобой, но сегодня день совета клана… — И вы должны быть с супругом, я понимаю, — кивает Нэри, ощущая, как накатывает сожаление. А желание разобраться со всем и поговорить с Шэдом испаряется, как утренняя роса. С нехорошим, муторным предчувствием она оглядывается на темный особняк, отмечая, что ни одно окно не освещено даже призрачным светом ночника. — Кайрен хотел поговорить с тобой после, надеюсь, ты не откажешь нам в этой маленькой просьбе, — вынуждая Нэриссу вздрогнуть и покрыться липким потом, мягко, почти просительно добавляет дриада, на что девушке остается только кивнуть. «Вот она — засада» — мрачно заключает она. Говорить с Ноттом-старшим хочется еще меньше, чем с его думающим причинным местом сынком. Но отказаться было бы некрасиво, а потому придется юлить и избегать неприятных тем. А в том, что они возникнут, у Нэри не было никакого сомнения. Плюнув на голосящую о предвещающихся неприятностях интуицию, Нэрисса, проследив за тем, как исчезает среди густых зарослей деревьев леди Мирейла, быстрым шагом направляется к крыльцу. Не то что бы она знает, на что надеется: отношения с Шэдом, и до начала романтических отношений, и в этих самых отношениях, всегда были гармоничными, а пониманию и легкости общения завидовали все девушки, что тоже были обременены обязательствами, пускай и временными. Поэтому Нэри лишь вздыхает, понимая, что ей на самом деле непросто взглянуть в глаза тому, кто был рядом, тому, кто ранил, пусть и не смертельно, своей изменой, тому, кто страдает. «Надеюсь, мы сможем договориться полюбовно, без ненужных скандалов и мольбы на коленях», — проскальзывает мысль, когда Нэрисса, без стука распахнув дверь, проходит в темное, заполненное спертым воздухом пространство. В этот момент вспоминается еще один мужчина, страдающий по ее вине: демон, которому она не хотела делать больно. «Так получилось», — оправдывает она себя, понимая, что звучат слова жалко даже в мыслях. Шаги, раздающиеся с лестницы, мигом выветривают из головы лишние мысли, заставляя запрокинуть голову и посмотреть на изможденного молодого мужчину, устало опустившегося на ступеньки. «С Эллохаром буду разбираться, как вернусь. Проблемы нужно решать по мере их поступления», — совершенно забыв про любимые всеми темными превентивные меры, думает Нэрисса напоследок. Сейчас ее мысли занимает Шэд, при виде которого болезненно запинается сердце в приступе острого сочувствия, даже несмотря на его поступки в прошлом. — Хммм, — пьяно усмехается парень, и Нэри замечает в его руке бутылку. — Либо я допился до галлюцинаций, либо мои мечты исполнились, и я сдох, получив неплохое посмертие. — Надейся, говорят, надежда — баба упертая и подыхает последней, — насмешливо протягивает Нэри и, поднявшись по ступеням, усаживается на ступеньку рядом. Шэд выглядит настолько жалко и разбито, что ухудшать его состояние излишней заботой и сожалениями она не видит смысла. А вот проявить жесткость, которой, по всей видимости, не хватило Мирейле, она вполне может и даже не прочь. — Что пьем? — щелкнув ногтем по бутылке, звон которой заставил поморщится не только Нотта, но и ее саму, Нэрисса заинтересованно разглядывает этикетку. — Продолжаешь разграблять отцовский погреб? — Как видишь. Сегодня виски из ДарХассада, будешь? Шэдан до боли знакомым жестом лениво приподнимает бровь, чуть склоняя голову набок, и Нэри вновь усмехается, узнавая парня, который не смог стать кем-то большим, но так и остался близким другом, несмотря ни на что. — Прости меня… — едва слышно проговаривает он и позволяет отнять у себя выпивку, склонив голову между коленей. — Давно простила, и ты это знаешь. Дикое желание растрепать буйную шевелюру накатывает с такой силой, что Нэрисса не имеет никакой возможности устоять. И в этом жесте совсем нет романтической подоплеки — только желание поддержать и утешить парня, что был и остается ее другом. — У меня столько же причин, если не больше, чтобы просить прощения у тебя, так что мы в расчете, что скажешь? — Ты думаешь, я не знал? — медленно выдыхает Нотт и, откинувшись на ступеньки спиной, окидывает ее пристальным взглядом. — Я знал, с самого начала знал, что твой выбор уже свершен, вот только влюбился я в тебя еще раньше… — горький смех срывается с его губ, и он, забрав поставленную Нэри на ступень бутыль, отхлебывает из горла. — Не знаю, в чем была причина, Рисса. То ли в том, что мы всегда соревновались за первое место в рейтинге студентов, то ли в чем-то еще… Но ты всегда была для меня стимулом, потому что не сдавалась… Ты всегда перла напролом, даже там, где подобные методы могли не оправдать себя, и всегда добивалась своего. И так меня раздражала… — Шэдан негромко посмеивается, и Нэрисса молчит, позволяет ему выговориться, зная, что ему это необходимо. — Видит Бездна, никто не бесил меня так же, как ты. Знала бы ты, как парни меня постоянно подначивали из-за того, что я, не затыкаясь, мог говорить о тебе часами… Я и сам не понимал, что желание конкурировать с тобой переросло в нечто большее. Честно, тогда, на шестом курсе, я пригласил тебя на бал просто чтобы побесить. Но как я надеялся, что ты согласишься… И как был удивлен, что согласилась. — Никогда не думала, что наша с тобой конкуренция за первое место в рейтинге была настолько важна для тебя, — признается Нэрисса, когда он замолкает, и, отняв у него бутылку, делает несколько глотков, на что Нотт тут же нахмуривается. — Не пей, — мрачно бормочет он, но Нэри уже отставляет бутыль обратно. — Что я скажу его Смертейшеству, если мне придется тащить тебя обратно в ДарНахесс? — Вообще-то я теперь адептка Смерти, так что тащить придется несколько дальше, — глухо смеется она. — И да, Рэн вряд ли будет доволен моим состоянием и компанией, в которой я прибуду. — Таки взял тебя в оборот… — хмыкает Шэдан, но Нэри замечает горечь, на миг мелькнувшую в его глазах. — Да, он бы вряд ли отказался бы от такой адептки. Теперь он курирует твою диссертацию по плетениям? — интересуется он, почти болезненно вглядываясь в ее лицо, и на мгновение Нэрисса ощущает смущение. Ей до отвратного не хочется, чтобы Шэд понял, что происходит между ней и магистром. Но Шэд лишь криво ухмыляется в ответ. — Все понятно. Когда свадьба? — несколько резко интересуется он, и его взгляд становится откровенно жестким. — Никогда, — стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия, Нэрисса пожимает плечами. — С чего ты взял, что подобное вообще возможно? — задает вопрос она, в надежде, что тот звучит достаточно отстраненно. — С того, что ты пахнешь им, Рисса. А во мне достаточно крови высших демонов, чтобы почуять его запах на тебе, — холодно поясняет Шэдан, вновь делая глоток из бутылки. — Ну как, счастлива со своим демоном? Радует тебя перспектива стать Повелительницей Хаоса? Нэрисса даже не обращает внимания на тон, которым задан вопрос. Только сейчас на нее снисходит понимание того, что Рэн вряд ли отступится, а значит, подобная возможность существует, пусть и в необозримом будущем. «Вот дерьмище то!», — шипит про себя она, принимая тот факт, что план с побегом все же действителен. «Если он не найдет тебя быстрее, чем ты скажешь слово «свобода», малышка», — хмыкает мурчащий голосок в ее голове, и Нэри спешно проверяет щиты в надежде, что у нее просто приступ галлюцинаций. И обнаруживает, что ментальные щиты, над которыми она, неспособная к ментальной магии никаких видов, билась в течение почти года, стоят на месте, никак не поврежденные. Это вгоняет ее в откровенный ступор. «Пить нужно меньше», — глухо, словно в отдалении, раздается все тот же подозрительно похожий на кошачий голосок, и Нэрисса ощутимо вздрагивает. — Между мной и Рэном ничего нет, Шэд, — медленно, словно ничего не происходит, проговаривает она, стараясь не выдать свою ложь ничем. — А запах Эллохара на мне просто потому, что я живу с ним в одном доме и ежедневно занимаюсь диссертацией под его присмотром. — Ты сама-то хоть веришь в то, что говоришь? — с заметным скепсисом спрашивает Нотт. — Ладно, в любом случае, это не мое дело. Давай, начинай, — взмахнув рукой и приняв вальяжную позу, насколько позволяют ступени, проговаривает он, насмешливо глядя на нее. — Начинать что? — натурально изображает непонимание Нэрисса, но Шэдан лишь посмеивается в ответ. — Ты бы никогда не пришла бы сама, слишком гордая для этого, я хорошо тебя знаю, Рисса. Поэтому я уверен, что тебя пригласила мама, чтобы ты, в числе последних, но не по важности, убедила меня не пить, а заняться делом, не так ли? — и встряхивает темными непослушными кудрями, когда Нэри деланно непонимающе смотрит в ответ. — Не нужно делать вид, что это визит вежливости или дружеского участия — ни того, ни другого я не заслуживаю, сам это знаю. — Сложно с тобой, Шэдан, — со вздохом признается Нэри и, чуть нахмурившись, предельно серьезно смотрит в темно-серые глаза. — Да, я здесь по причине твоего страдательного запоя. И да, мне совершенно не нравится тот факт, что ты бухаешь как проклятый. Я не вижу смысла в возобновлении наших отношений. Но я не хочу, чтобы ты потерял свое положение, и мне важно, чтобы у тебя было все хорошо. А ты, уж прости за честность, раскис как излишне впечатлительная барышня после первого неудачного романчика. — Я люблю тебя, — негромко признается он, вновь скрываясь, опуская голову меж коленей. — Но я тоже не вижу смысла в возобновлении этих отношений… За кой Бездной я тебе сдался, если у меня такой, во всех смыслах превосходящий меня, соперник? Нет, Тьма упаси! Прав был отец, когда говорил, что женщины рода Блэк наше фамильное проклятье… — Вот не стоит перекладывать с больной головы на здоровую, — мрачно бормочет она, чуть поеживаясь под мрачно-насмешливым, тяжелым взглядом Шэда. Сейчас он действительно выглядит одержимым этими чувствами — потому что так не может смотреть просто влюбленный парень. И это до жути пугает, вкупе с пониманием того, что на многие километры в этом лесу она одна, не считая стражей клана, и помощь звать бессмысленно, в случае чего… А тяжелая горячая ладонь уже опускается на талию, привлекая к напряженному телу, и ухо обжигает громкий, судорожный шепот: — О, я не преувеличиваю, Рисса… Я одержим тобой так же, как и мой отец был и до сих пор одержим твоей матерью. Один взгляд на тебя, один вдох, и я готов наплевать на все, лишь бы ты была моей… — и стоит Нэриссе задрожать, в панике хватая ртом воздух из-за слишком крепких объятий, как напряженные, словно сведенные судорогой руки отпускают ее. — Но я знаю, какие последствия меня ждут в итоге. И поверь, я опасаюсь не за свою жизнь, я боюсь лишь того, что не смогу сделать тебя счастливой, — нездоровая искорка во взгляде Нотта гаснет, и он, тряхнув волосами, печально ухмыляется уголком губ. — Я прекращу пить, Рисса. И вернусь к делам. И даже соглашусь на помолвку, которую мне прочит отец. Спасибо, что пришла, это важно для меня. А теперь я прошу тебя уйти, мне действительно тяжело находиться с тобой рядом. Дверь, подчиняясь взмаху его руки, распахивается, указывая направление на выход. Вздрогнув и ощутив небывалое облегчение от того, что может беспрепятственно сбежать, Нэрисса передергивает плечами и, кинув последний, полный опаски и подозрений взгляд на Шэда, стремительно сбегает по лестнице и выскакивает на улицу. Сбежав с крыльца, она замирает, хватая губами воздух, отчаянно благодарная сознательности Шэдана. И только после, спустя пару минут бесцельного, совершенно бездумного разглядывания леса, понимает, что за шиворот холодящими потоками заливает вода. Тихое, на грани слышимости шевеление ветвей, потонувшее в шуме усилившегося ливня, оставляет ее внешне безучастной, лишь внутри она напрягается. И разворачивается тут же, стоит ей услышать чуть хрипловатый мужской голос: — Леди Блэк, пойдемте с нами, лорд Нотт желает видеть вас. «Конвой, значит», — мрачно резюмирует Нэрисса, шагая по размокшей земле за высоким мужчиной, очевидно оборотнем, если судить по легкой сутулости и резким, хищным движениям. Еще двое, те, что в ожидании мялись, пока она соблаговолит последовать за первым стражником, более высокого звания, пристраиваются позади, молчаливыми тенями сопровождая куда-то в неизвестность. «Вот это прием!», — с издевательскими интонациями, так напоминающими мужчину, о котором думать совершенно не хочется, протягивает в мыслях Нэри. «Да меня здесь ждали, готовились, целый патрульный отряд для сопровождения выделили. Еще немного, и я почувствую себя персоной, сопоставимой с Владыкой Ада!», — совсем уж насмешливо хмыкает она про себя и, не удержавшись, очевидно иронично фыркает в голос. Обернувшийся к ней мужчина непонимающе нахмуривается, на что Нэрисса, насмешливо вздернув бровь, чуть ехидно улыбается: — Глава клана обеспечил мне такой радушный прием! Право, господа, очень приятно, очень… Вы же не надеялись, что я умыкну наследника, и ваши проблемы на этом закончатся? На губах первого провожатого расцветает мерзковатая улыбочка, но в глазах мелькает та самая, мрачная опаска, которую обычно Нэри видела в глазах тех лордов, что имели, в связи с полным отсутствием инстинкта самосохранения, наглость перечить Эллохару. «Мммм, мне даже нравится», — с чувством темного удовлетворения думает она. «Статус обязывает», — весомо, и с явным намеком на перемены в отношениях с принцем Хаоса, заявляет подсознание, и Нэри снова хмыкает. «Да, воспитание подобными, весьма эксцентричными личностями накладывает свой отпечаток», — подытоживает она. — Честно признаться, воровать наследника я вовсе не собиралась, но у вас есть шанс попробовать переубедить меня… Такая возможность, я бы не преминула воспользоваться, будь я на вашем месте. Вот только предупрежу сразу, господа, во избежание производственных накладок с пытками, допросами и прочими способами убеждений, которыми вы обладаете в полной мере, я не сомневаюсь… Его Смертейшество знает, что я должна вернуться через пять дней. Так что я очень надеюсь, что следы побоев и прочего, если вы возжелаете все же убедить меня в необходимости похищения, сойдут к этому времени… Расстраивать принца Хаоса чревато, сами знаете, а в данном случае есть немалая вероятность того, что он очень сильно расстроится… — Лорд Нотт не рассчитывал, что вы решите похитить наследника клана, леди э… Блэк, — на миг замявшись, будто чуть не оговорившись, начинает один из следующих позади стражников. — И тем более мы не собираемся переубеждать вас такими кощунственными методами, все же уважение к женщине воспитывается в нас с детства, — чуть оскорбленно заканчивает он. — Печально, если признаваться откровенно… — нарочито сожалеюще тянет Нэри, раздумывая расстроенно всхлипнуть или истерически всплакнуть из-за отмены пыток и прочих куртуазных удовольствий. — Я так надеялась взглянуть на ваши казематы и камеры пыток, незабываемое зрелище, поговаривают. А как карцер нахваливают, знали бы вы… — вдохновенно продолжает издеваться Нэрисса, буквально кожей ощущая, как стушевались представители сильного пола. — Ну ничего, я буду надеяться на будущие встречи, — но никто не желает обнадеживать ее, обещая посещение казематов в будущем, и Нэри едва ли не расстраивается по-настоящему. Тем временем, подойдя к портальной точке, один из стражников едва слышно проговаривает кодовое слово активации, и Нэрисса первой шагает во взвившуюся пурпуром воронку. И с ехидством ощущает, что портал, активированный, судя по всему, главой гарнизона, менее стабилен, нежели тот, который открывал для нее начальник крепости. Стражники присоединяются секундой позже, и воронка, схлопнувшись, с гудением прорывает пространство. Почти полминуты преотвратной болтанки, после которой наружу, к свободе, просится не только содержимое желудка, состоящее из пары глотков виски и сосущей голодной пустоты, но и все внутренние органы, оканчиваются резко — воронка портала вышвыривает их на каменные плиты точки перехода. Удержавшись только благодаря постоянным физическим тренировкам, Нэрисса переводит дыхание и оглядывает вымощенный серым камнем двор родового замка Ноттов. Пепельно-серая, строгая, лишенная каких-либо украшений махина нависает сверху, создавая тень и погружая в приятный полумрак широкое пространство внутреннего двора. Оценив бойницы, выходящие во двор, и направленные на них ощерившиеся взведенными стрелами заговоренные луки, она негромко хмыкает, отступая чуть назад, за спину главы гарнизона. «Занятное архитектурное решение», — замечает она про себя и послушно следует за стражником, замечая, как еще двое провожатых, негромко переговариваясь, уходят к подсобным помещениям. «Казармы», — догадывается Нэри и, чинно поднявшись по ступеням за оборотнем, проходит через тяжелые двустворчатые двери, окованные закаленной в Бездне сталью. Но и тут стражник не останавливается, а спокойно, словно проделывает это по нескольку раз ежедневно, проходит по лестнице на второй этаж, такой же каменный, серый, и без каких либо излишеств. И нырнув в переплетение узких коридоров, стучит в высокие двери за вторым поворотом налево. — Входите, — глухо раздается из-за дверей, и мужчина, отставив Нэри в совершенно пустом коридоре, ступает внутрь. — Леди Блэк прибыла, мой лорд, — отчитывается глава гарнизона, и Нэри сквозь щелку в двери видит, как оборотень уважительно склоняется перед высоким широкоплечим темным, восседающим в кресле. — Пригласи, — дозволяет Кайрен Нотт. Оборотень, еще раз склонившись перед лордом земель, спешно покидает помещение и, указав рукой на двери, негромко проговаривает: — Будьте осторожны, леди Блэк. Лорд пребывает не в лучшем расположении духа, а об отношении к леди вашего рода, думаю, и напоминать не стоит… — Спасибо, — заметив в глазах двуликого искреннее беспокойство, проговаривает Нэри и, кивнув, толкает створку двери. Полумрак, наполняющий помещение, в первые секунды дезориентирует, но Нэрисса замечает, что по аскетичности оно не уступает уже виденным ею помещениям замка. Те же серые каменные стены, кое-где прикрытые искусно вышитыми гобеленами со сценами битв, пара обтянутых кожей диванов, перемежающихся креслами в тон, темного дерева стол, за которым, вальяжно развалившись в кресле, восседает лорд Нотт, да окна, задернутые плотными портьерами. — Кошмарных, леди Блэк, — лениво протягивает темный, и донышко стакана, который он опустошает, глухо звякает о столешницу, разбрасывая яркие блики резных граней, в которых отражается пламя камина. — Прошу простить за подобный прием, но вы сами должны понимать, что не являетесь долгожданной гостьей, как и я радушным хозяином. Прошу, присаживайтесь. Нэри, еще раз окинув взглядом гостиную и задержавшись глазами на не сильно трезвом лорде, расслабленно проходит к креслу напротив. Удобно устроившись, она поднимает на него выжидательный взгляд, стараясь не выдавать любопытства темой намечающейся беседы. — И вам ужасающих, лорд Нотт, — отстраненно проговаривает она, уверенно встречая прямой взгляд темных глаз. То, как задумчиво разглядывает ее мужчина, лишь усиливает любопытство. В итоге, не выдержав затянувшейся паузы, Нэрисса вопросительно выгибает бровь. — Тебе, видимо, интересно, что я пожелал обсудить с тобой, девочка? — криво усмехается лорд Нотт и, вперившись в ее лицо въедливым взглядом, негромко фыркает. — Надо же, какая смелая, почти бесстрашная… Или на самом деле такая? — словно самому себе задает вопрос он, и Нэри чуть растягивает губы в сардонической ухмылке. — Не побоялась прийти сюда, при этом угрожая главе моей охраны всеми смертными карами в лице принца Хаоса… — негромкий смех глухим эхом отдается от стен, и лорд, вновь наполнив свой бокал, указывает ладонью на початую бутыль. — Присоединишься? По все правилам гостеприимства… — Спасибо, но нет. Ваш сын уже угостил меня своим провиантом, — отказывается она, ощущая подспудное чувство опасности, но игнорирует его. Мужчина отпивает из своего стакана, вновь расцвечивая огненными вспышками стены гостиной, и негромко усмехается в бокал. — Почему не мой сын, Нэрисса, девица рода Блэк? — откровенно, отбросив светскую вежливость, спрашивает Кайрен. — Чем он настолько не достоин твоего расположения, девочка? Ведь ты не можешь не знать особенностей тех уз, что связывают Блэков и Ноттов… — Все просто, лорд Нотт, — с усмешкой признается Нэрисса, — мой выбор был сделан еще до того, как начались наши с Шэданом отношения. Поэтому я не вольна выбирать мужчину — выбор уже сделан за меня, — она разводит руками, чуть улыбаясь уголками губ, хотя при упоминании Рэна, даже косвенном, все внутри содрогается, сжимается, сдавливает тисками. — Но ты была вольна поиздеваться над ним, — лорд, сделав глоток, задумчиво оглядывает Нэри, медленно поднявшись из кресла, проходит к окну и, отдернув портьеру, бездумно уставляется в стрельчатое окно. — Вы, женщины рода Блэк — проклятье мужчин рода Нотт… Знала о таком? Вы — наша одержимость, наше безумие, истинные половинки, всегда нам отказывающие… — Не в моем случае, лорд Нотт, — спокойно отзывается Нэрисса, пододвигая набитую окурками пепельницу ближе к себе и закуривая. — Я вейла, и мой выбор — то, что меня ограничивает, с другой стороны не дает хода действию проклятья. Но в общих чертах, да, я знакома с проблемой. — Вряд ли твоя вторая суть сдерживает проклятие, девочка, — посмеивается темный, оборачиваясь, и, достав из внутреннего кармана камзола пачку сигар, присоединяется к Нэри. Откидывает темные вьющиеся кудри с лица, невольно привлекая внимание к высокому лбу, острым скулам, тяжелому подбородку, будто высеченному из камня. — Даже я, связанный нерушимыми узами рунического брака, ощущаю зов твоей крови, Нэрисса, даже меня ты сводишь сума… Пожалуй, не так сильно, как это было с Беллой, та все же больше подходила мне, в первую очередь из-за склонности к боевой магии, вейлочки, они мягче, значительно… Но я в полной мере могу разделить то притяжение, что испытывает мой сын. А ведь я так любил твою мать, был одержим ею, ловил каждый взгляд, каждое слово… — Настолько одержимы, что завели бастарда всего на три месяца старше меня? Серьезно? — издевательски интересуется Нэри, видя, как в глазах Кайрена вспыхивает гнев, почти мгновенно сменяющийся горечью сожаления. — Как-то не вяжется ваша любовь к моей матери с продолжительной интимной связью с человеческой женщиной, лорд Нотт. — Как и ее нежелание выходить замуж за кого бы то ни было не вяжется с твоим появлением на свет, тебе не кажется? — парирует темный, посмеиваясь, и вновь проходит к столу, усаживается в кресло. Взгляд Нотта старшего тут же меняется — становится тяжелым, жестким, опасным. — Не будь ты под защитой Эллохара, я бы наплевал на то, что ты сделала выбор, и просто запер бы в подвалах замка, обустроив тебе уютную спаленку и обеспечив своему первоочередному наследнику адекватное состояние с твоей помощью. Ты алхимик, почти магистр, сама знаешь, какие чудеса порой творит одна маленькая капелька зелья Полного подвластия, добавленная в еду или питье... Но я благодарен тебе за то, что ты поговорила с Шэданом, Нэрисса, действительно благодарен. Сын, моя гордость, моя надежда, вырос уверенным, упорным темным, единственное, с чем он не справился — это чувства к тебе. И я настоятельно прошу тебя не давать моему сыну ложных надежд. Не появляйся в его жизни, по крайней мере, до тех пор, пока он не женится и не обзаведется наследником, сама понимаешь, насколько сильно привязывают мужчину к женщине общие дети. Пускай он до конца никогда не избавится от тяги к тебе, но так мне будет спокойней. — Сказано и услышано, лорд Нотт, — напряженно застыв и переваривая угрозу, серьезно проговаривает Нэрисса церемониальную фразу, подтверждающую намерения и сделки, и лорд чуть склоняет голову, принимая ее обещание. — Это все, лорд Нотт? У меня назначена еще одна встреча, и мне бы не хотелось опоздать. — Эллохар срочно требует твою персону пред свои повелительские очи? — поддевает ее лорд и, указав ладонью на двери, вновь наполняет опустевший бокал. Нэри отвечает легкой ухмылкой, едва коснувшейся уголков губ, и быстро пересекает гостиную. — Думаешь, твой избранник оценит твою верность по достоинству, воспримет твой выбор, как веление чего-то свыше? — насмешливый вопрос Нотта нагоняет ее у самых дверей, и Нэрисса чуть вздрагивает, улавливая в словах мужчины очевидный намек. «Он знает», — понимает она, нервно поведя плечом. — Я не рассчитываю на это, лорд Нотт. Всего кошмарного, — коротко бросает Нэри и, шагнув за дверь, плотно притворяет створку. Стражник, тот самый, что привел ее сюда, дожидается у поворота к лестнице, и она, скупо кивнув ему, следует за ним. Тот неторопливо сопровождает ее к портальной площадке, а Нэри, ощущая, как мысли в голове путаются, желает поскорее сбежать. То, что лорд Нотт в курсе, что ее избранником стал Эллохар, очевидно, и то, что именно он сказал об этом Шэдану тоже. Но откуда узнал сам глава клана Райшшад? Учитывая то, что о факте свершившегося выбора знают считанные приближенные, которые бы точно не выдали подобной информации, как и Мейлин. Осознав, что пребывая в размышлениях, она не заметила, как они таки дошли до портальной зоны, Нэрисса благодарно кивает главе гарнизона. — Дальше я справлюсь сама, благодарю за сопровождение, — искренне благодарит Нэри и, в последний раз окинув взглядом мрачный двор замка, призывает пламя.***
Кабинет лорда-директора, Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Сидящий за столом магистр Смерти уныло осматривает опустевшую десятью минутами ранее бутыль из-под вина. Хмуро сдвинув брови, он вспышкой пламени уничтожает опустевшую тару и вновь погружается в отчетность и планирование, но работает скорее по привычке, нежели действительно желая сделать что-то новое, полезное, что-то, что улучшит работу школы и показатели успеваемости адептов. Даже мысли, медленно, пьяно и лениво текущие в голове, не отвлекают от дикого в своей бесполезности занятия — подергивания слабо сияющей золотом ниточки связи, что тянется куда-то на восток, к Нэриссе. Магией выдернув из серванта бутыль, на этот раз с огневодкой, потому как иное уже не помогает, Эллохар автоматически откупоривает ее и, только налив и пригубив из бокала, понимает, насколько жалко выглядит. Насколько очевидно сильно повлиял на него побег девочки, закономерно напуганной его напором, осознанием собственных чувств… «Бездна», — не отрываясь от очередного, споро набрасываемого приказа о совместном обучении собственных адептов с некромантами, думает магистр. Взгляд, потерянный взгляд темно-синих, подернувшихся слезами глаз не отпускает ни на секунду. А пустота, зияющая провалами зрачков, будто поглощает, не позволяя рациональному мышлению пробиться, возобладать над чувствами, что снедают, не давая спокойно продохнуть и взглянуть на ситуацию трезво. «Да, сегодня тот самый, знаменательный во всех смыслах день, когда твоя экстренная терапия не сработала, дед», — с сардоническим смешком, скорее смеясь над самим собой, резюмирует Даррэн и, залпом опрокинув содержимое бокала, вновь пытается погрузиться в работу. Тщетно. Напитанная золотом ниточка, тонкая, но по прочности напоминающая крепленый сталью канат, тянет, пульсирует, сбивает сердце с привычного ритма, предвещая скорый инфаркт. А гулкая пустота на том конце, едва-едва пробивающаяся слабо ощутимыми оттенками чувств, треплет судорожно натянутые нервы, срывая с места, зовя и отталкивая с одинаковой силой. Отставив в сторону бокал и изрядно глотнув уже из бутылки, демон опускает голову на сложенные на мраморной столешнице руки. Все внутри тянет от ощущения неправильности происходящего, от чувства, что все потеряно. Гадкое предчувствие сворачивается в груди, не давая дышать, думать, спать… — Нэри, — в голос, пусть и едва слышно, стонет магистр Смерти, вновь как никогда сильно ощущая обреченность, накатывающую штормовыми вонами, сшибающими с ног, заливающими в легкие воду. «Нэри», — мысленно в который раз зовет Даррэн, ощущая, как разбивается зов о каменную стену безразличия, наполняющего ментальные щиты его девочки. И она не отзывается в который раз за эти пять дней, что он беспрестанно дергает нить связи, ощущая скованную льдами равнодушную пустоту. Оторвав голову от сложенных на крышке стола рук, Эллохар вновь подхватывает оброненный на стол документ и, пробежав глазами, быстро, небрежно визирует. Ис болезненным ехидством отмечает, что даже в состоянии крайнего подпития и окончательного внутреннего раздрая может исполнять свои прямые обязанности без потери работоспособности. Противно ворочающийся клубок из чувств в груди не добавляет адекватности — вина, сожаление, обреченность, поутихшая, но не исчезнувшая до конца ревность, горечь потери. В который раз он переживает все это, но почему-то только сейчас все воспринимается настолько остро с одновременным осознанием того, что не отступится, не отпустит, как бы ни сопротивлялась, как бы ни пыталась сбежать, оттолкнуть, сделать больно. Просто то самое чудовище внутри, что он более столетия сдерживал, стихает, будто замерев под шквалом чувств, но уверенно, пусть и на грани слышимости, без остановки скандирует единственно возможное «моя». Оно тянет, зовет, заставляет дергаться, постоянно проверять связь, все так же сияющую тонким золотым ручейком, отрываться от работы, единственно способной хоть как-то отвлечь… Но отвлекает, по сути, вырывая из тягостных раздумий и постоянного подергивания связующей ниточки, Айшарин. Ее голос, наполненный осторожными и чуть виноватыми нотками, звонко разносится по кабинету, отдавая противной пульсацией в висках и короткими цветными вспышками перед глазами: — Лорд Эллохар, прибыл лорд Тьер, пускать? — слишком уж мягко, видимо, осознавая причины состояния магистра, сообщает дриада и выжидательно замолкает. — Пускай, — хрипло выдыхает магистр Смерти и, отодвинув бутылку с алкоголем на край стола, присаживается чуть ровнее. Заметно встревоженный взгляд Тьера вызывает у него закономерную вспышку раздражения. Даррэн, вопросительно приподняв брови, мрачно уставляется на ученика, ожидая, что тот сообщит действительно что-то важное, и его прибытие в альма-матер является не просто визитом вежливости. Взгляд Риана задумчиво пробегает по кабинету, задерживаясь и на початой бутылке, и на трех ее сотоварках, стоящих на полу, и на пустом стакане, одиноко занимающем свой пост на краю стола. Иронично хмыкнув, магистр Смерти откидывается в кресле и выжидательно глядит на друга, в надежде, что тот озвучит, наконец, причину своего незапланированного визита. — Что-то случилось? — мрачно уточняет Тьер, и по губам Даррэна расползается едкая, сардоническая усмешка. «Случилось», — мысленно подтверждает он и, указав рукой на кресло напротив, вновь уделяет внимание кипе документов, неровной стопкой сползающей за край стола. — Ты что-то накопал или это просто визит вежливости? Когда Тьер остается стоять, Эллохар вопросительно изгибает бровь, старательно изображая заинтересованность работой и бумажками, в беспорядке лежащими на столе. Не выдавать и так заметно мрачное настроение удается с трудом. — Есть кое-что. Ты уверен, что хочешь глянуть? — не слишком уверенно спрашивает магистр Темных искусств, с тщательно скрываемым в глубине черных глаз беспокойством глядя на учителя. Но тот скупо кивает в ответ и, поднявшись из кресла, отрывисто проговаривает: — Веди уже, Риан, хватит мяться, как невинная барышня перед сеновалом. СБИ, как обычно? — уточняет Эллохар, чуть морщась от подступающей головной боли и снова, уже по привычке, дергая ниточку связи. Но та молчит, пускай и отзывается легкой вибрацией, накрывая очередной волной обреченности. Риан лишь кивает на вопрос явно пребывающего не в лучшем расположении духа учителя и, прожигая пространство, снова задает тревожащий его вопрос: — Что-то случилось, Рэн? Что-то с Нэриссой? — и замечает, как Эллохар, нахмурившись пуще прежнего, морщится, входя в прожженный учеником переход.***
Родовое гнездо семейства Блэк Хатссах, домен ДарГештар Странное ощущение непрекращающегося свербения одновременно где-то в черепной коробке и за грудиной настораживает настолько, что едва проснувшаяся Нэрисса тут же инстинктивно затягивает служащие верой и правдой щиты. Беглая проверка защищающих разум конструктов дает понять, что те целы, но облегчения это не приносит. Отнюдь — чувство, до дрожи напоминающее присутствие под щитом чего-то инородного, уже не раз испытанное ею ранее, пусть и ослабевает, но все же остается. Встряхнувшись и соскочив с влажных от пота шелковых простыней, она быстро отправляется в ванную, убеждая себя, что это всего лишь предчувствие, но никак не странное ощущение присутствия Даррэна на краю сознания. «Ты просто думаешь о нем», — убеждает Нэрисса себя, быстро ополаскиваясь, вытираясь, одеваясь в гардеробной, выходя из спальни. Но ощущение не исчезает, терзает, выматывает и без того потрепанные нервы, и она, устало вздохнув, старательно усиливает ментальную защиту, вымученную до идеала за четыре года сердечных метаний, боли и осознания того, что когда-то придется отвечать за свои поступки. Зеркальце в кармане неожиданно нагревается, и спустившаяся в малую гостиную родового замка Нэрисса уверенно кивает прислуге, что бы та убрала остатки ее вчерашней попойки. Несмотря на раздражающую вибрацию артефакта в кармане, она степенно выходит, пересекая галерею, и только зайдя в кабинет главы рода, открывает серебряную, искусственно состаренную крышечку. — Привет, малышка. Лукавая улыбка на лице появившегося в зеркале молодого мужчины согревает сердце, вызывая улыбку на губах, мурашки, пробежавшие по телу, и дикое, невероятно теплое чувство единения, которое может дарить только он. — Привет, Дрэй. Нэрисса настолько тепло и широко улыбается в ответ, что скулы сводит. И чувство тревоги, ощущение присутствия притупляется, оставляя только нетерпение перед встречей. — Как договаривались, детка, — бархатный баритон ласкает, заставляя забыть обо всех тревогах, метаниях, и прочем, тревожащем душу. — Через четверть часа на нашем месте. Я скучал, малышка… — выдыхает он напоследок, так, что все тело заходится предвкушающей дрожью. И даже чувства, опостылевшие, мучающие каждый миг чувства к треклятому магистру Смерти ослабевают, уступают. — Отлично. Нэри кивает, чувствуя, как кровь приливает к щекам, как сердце сбивается, отмеряя последние мгновения шальной свободы, позволенные ей, которая ощущается на губах сладким привкусом дикой каррисы, поцелуев и абсолютной безнаказанности… А потом она вернется, обязательно вернется и попытается смириться с тем, что ее выбор предопределен, и сама она принадлежит одному мужчине во всех мирах. Самому лучшему, тому, по которому тоскует, истекая кровью, сердце, по которому безмолвно плачет душа, а сейчас… Сейчас, в эти последние часы она может чувствовать себя свободной, пусть и с привкусом предательства на губах. Но об этом можно подумать и после, сейчас же она не хочет гадать, насколько она нужна и любима, насколько необходима беловолосому демону, захватившему ее сердце и душу. Сейчас Нэрисса просто хочет чувствовать. И потому, отдав последние распоряжение в замке, который никогда не считала домом, но который гранитной плитой ответственности лежит на ее плечах, она вновь поднимается в спальню, безликую, чужую, так и не вызвавшую отклика за четыре года. И переодевается в платье, легкое, белое, скромно отделанное кружевом, понимая, что такое никогда не одела бы ради Эллохара… Тому явно подавай что-то более откровенное, разнузданное, открытое и совершенно не в ее вкусе, пусть и подобное она тоже одевает по случаю… Оправив складки и в последний раз полюбовавшись собой в отражении высокого напольного зеркала, Нэрисса, с печальной улыбкой, затаенной в уголках губ, открывает переход. Огонь послушно взвивается в ногах, охватывает, с гудением перенося в бескрайние черные пески, под защиту охранительных щитов. И едва она ощущает солоноватый, отдающий серой аромат песка, как внутри пробуждается ураган непрошенных чувств. Сожаления, вины, осознания ошибки, свершаемой ею в эту минуту. Но Нэри, резко задвинув все сомнения куда подальше, выходит из всколыхнувшегося пламени. Обозревает укромный уголок пустыни Нахесса, расположенный у древних развалин башни, с усмешкой замечает расположившегося на белоснежной шкуре Дрэя и, почувствовав, как сердце запинается, срывая и без того неровный ритм, делает шаг вперед. — Темной ночи, малышка, — хрипло, чуть взволнованно протягивает он, приподнимаясь, окидывая сосредоточенным взглядом потемневших лавандовых глаз. И это льстит ей настолько, что кровь ударяет в голову, лишая последних сомнений. — Какая романтическая атмосфера… Белая шкура, Дрэй, — по губам Нэриссы шире расползается улыбка, когда она подмечает не только покрывало, но и вино с бокалами, и подушки, и распахнутую на груди молодого демона рубашку. — Не убоявшийся Смерти всегда идет до последнего, да? — Именно так, Рисса, — чувственная усмешка растекается по губам лорда Азарона. — Я знаю, детка, ты знаешь, так что нам терять, правильно? — он откидывается на покрывало так знакомо, заложив руку за голову, согнув ногу в колене, и в голове всплывает видение совсем другого мужчины. Такого же беловолосого, серые глаза которого пронзают, словно видят насквозь, в присутствии которого внутренняя суть склоняет на абсолютное подчинение, покорность… — Иди ко мне… — тихий, гортанный шепот манит, и Нэри подчиняется быстрее, чем успевает подумать. «Он тоже имеет надо мной определенную власть», — соглашается она, тремя скользящими шагами подходя ближе и опускаясь на покрывало, ощущая, как сильные руки проскальзывают по телу, одна на талию, другая зарывается в волосах на затылке, лишая воли, подчиняя. И губы сами приоткрываются навстречу, обжигающим касанием мужской рот накрывает поцелуем, голодным, разожженным звериной страстью, отнимает последние остатки воли. Сильное поджарое тело вжимает ее в покрывало, но она лишь согласно стонет, выгибаясь, зная, что Дрэй не пересечет черты невозврата. «Это не любовь, это всего лишь выбор, мой сознательный выбор, который не причинит боли», — проговаривает Нэрисса про себя, позволяя горячим ладоням скользить по телу, а себе забыть, отрешиться от ранящей, дезориентирующей действительности, вносящей в жизнь лишь сумбур и смуту. — Мы определенно рады друг друга видеть, — усмехается она уголком губ, устраиваясь на его плече, постепенно выравнивая сбившееся дыхание. — И как поцелуи с дядей? Опыт преобладает над инициативой? — явно намекая на себя, спрашивает Дрэй, притягивая Нэриссу к себе ближе, мягко проскальзывая ладонью по талии, зарываясь лицом в светлые пепельные локоны. — Эмм, опыт очевиден, конечно… Ри донесла? — лениво протягивает Нэрисса, приподнимая голову и заглядывая в светло-сиреневые сейчас глаза. — Сам понимаешь, избранник штука такая, хочешь — не хочешь, а по-любому нравится. — Думаю, я могу понять тебя, — хмыкает в ответ Дрэй и, вновь заведя руку за голову, негромко выдыхает: — Это наше прощание, малышка. Дядя явно имеет на тебя виды, я встретил ту самую, на которую клюнула моя полувейловская суть… — Серьезно? — без доли расстройства переспрашивает Нэри, ощущая ослепляющую радость за того, кто был с ней рядом все эти годы. «И никакой ревности» — с сожалением замечает про себя, но прекрасно понимает, что так лучше. Не так болезненно будет отпускать эти ночи свободы, что дарит ей Дрэй. — И какая она? — ощущая просто невозможный по силе энтузиазм, интересуется Нэри, вызывая на губах Дрэя кривую усмешку. — Честно, я уже горю желанием познакомиться с ней, расскажи мне, — но он лишь качает головой, внимательно вглядываясь в ее лицо, пронзая насквозь лавандовыми глазами. — Я здесь ради тебя, — уверенно проговаривает он. — Для того, чтобы вправить тебе мозги и предостеречь от побега, Рисса. А мы с Кайрой только в начале своего пути. Но да, я ее похитил и свадьба, судя по моему отклику, состоится в ближайшие дни. И да, — заметив полный сомнения взгляд на себе, добавляет Дрэй, — ты для меня, видимо, особенный случай, раз я не испытываю никаких мук совести или чего-то подобного. — Урга орочьего ты делаешь, Азарон, — недовольно выдыхает Нэри, отстраняясь. Но сильная рука уверенно привлекает обратно, пробуждая сомнения, смущение и чувство вины перед неизвестной избранницей Дрэя. — Ты хоть понимаешь, насколько я чувствую себя виноватой? — чувствуя, как в глазах закипают непрошенные слезы, совсем не сожаления и ревности, а скорее вины, бормочет Нэри. — Я безумно рада за тебя, Дрэй, — выдыхает она ему в шею, когда он привлекает ее к себе. — Бездна, это же просто прекрасно! Но, если откровенно, очень странно, что ты до сих пор чувствуешь ко мне влечение… — Согласен, что странно, малышка, но ты всегда для меня была особенной и, если честно, Кайра отнеслась к нашей встрече не просто с пониманием, она предложила пригласить тебя третьей… — негромко, отупляющее хрипло шепчет Дрэй на ухо, и Нэрисса ощущает, как по телу пробегают мурашки. «Это неправильно -- разлучать пару», — недовольно, едва ли не осуждающе бормочет в голове Нэри голосок подсознания, сводя с ума. — Охренеть… — шокировано, не зная, что еще сказать, отвечает она. Понимая, что если бы не Эллохар и привязанность к нему, она бы точно согласилась. «Вот и выясняется, что просто так Дрэю я дать не могу, а вот Дрэю и его жене, как оказывается…», — без малейшего сожаления, но с ощущением подкрадывающегося смущения думает Нэрисса. «С другой стороны, подобные отношения никак не подвергаются осуждению» — напоминает голос подсознания, и краска чувственного возбуждения заливает лицо, шею, грудь… — Ого, какая реакция, — посмеивается Дрэй. — Да, моя прекрасная демоница оказалась той еще экспериментаторшей, и я, собственно, не сильно против, — вновь расплывается в улыбке он. — И да, она в общих словах знает о твоей проблеме принятия избранника, детка, и именно она отправила меня к тебе, хотя я и так рвался к тебе сквозь миры, и видимо, моя любовь ощутила это рвение… — Ладно уж, если твой визит одобрен твоей почти супругой, Дрэй, можешь начинать читать мне нотации, — соглашается на предсказуемую головомойку Нэри, прикрывая глаза. И ощущает, как теплые, чуть шероховатые от постоянных упражнений с мечом пальцы проскальзывают по щеке, подушечкой большого пальца приоткрывают сомкнутые губы, заставляя задохнуться от нахлынувших ощущений. — Я не буду читать мораль, детка, всего лишь хочу выслушать тебя, без утайки. Правду. Все, что ты чувствуешь, без каких-либо обиняков, — мягко перебирая волосы на ее затылке, проговаривает Дрэй, обеспокоенно вглядываясь в ее глаза. — Я очень обеспокоен, как и Ри, впрочем, тем, что ты настолько спокойна, неестественно спокойна, малышка, — тихо выдыхает он, глядя в глаза, словно пытаясь что-то там усмотреть. «Не выйдет» — устало констатирует Нэри. — Я не знаю, что тебе сказать, — безэмоционально говорит Нэри, уставляясь в полнящееся темнотой пространство пустыни Нахесса. Безмолвно принимает откупоренную бутылку с крепленым пламенем вином, видит, как Дрэй откупоривает такую же бутыль для себя, и хмыкает, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы. — Я виновата, Дрэй, — все же признается Нэри. — Виновата в том, что разрываюсь, в том, что не могу принять и ответить на чувства, твои, Рагдара, Рэна... Я просто не хочу снова ощущать ту боль, тот страх, что сопровождал меня на протяжении четырех лет. Я знаю, что не соответствую, и я не хочу причинять боль кому-то, но по-другому не выходит. Я не могу принять чувства Рэна, просто не могу, что-то словно мешает... Я не чувствую себя в безопасности, и мне страшно, несмотря на то, что он не принудит к чему-то. Я просто до ужаса не хочу делать ему больно, но и самой страдать тоже не выход… — оглушено шепчет Нэри, теряясь, опять с новой силой погружаясь в чувства, испытанные в кабинете Даррэна. — Я просто в растерянности, Дрэй, — шепчет Нэрисса ему в плечо. — После всего того, что сделала, чтобы избавиться от этой больной любви к Эллохару, я все равно не могу сопротивляться. А я ведь так надеялась на обещания, данные летом в Карахатском ущелье… — Я тоже хотел этого, малышка, но пути судьбы неисповедимы, — криво ухмыляется Дрэй. — Чего ты так боишься? Того, что дядя, как и любой другой демон, запрет тебя, или того, что ты сама, подчиняясь собственной сути, потеряешь себя, оказавшись в полной его власти? Этот вопрос заставляет Нэриссу серьезно задуматься. Потерять себя намного страшнее, чем что бы то ни было другое. Но с другой стороны, ощутить себя в полной власти избранника так соблазнительно… — Я просто хочу сохранить хотя бы видимость свободы, понимаешь? Я не хочу в какой-то момент осознать себя в золотой клетке, где все мои пожелания исполняются, но прутья давят, уничтожая личность, Дрэй. Я не хочу ощущать себя бесправной рабой чувств, потерявшей себя в подчинении избраннику. Этого я боюсь, — признается Нэри Дрэю, пряча глаза, стараясь не смотреть в ответ, но не выходит. Лавандовые радужки встречают темно-синие, подернувшиеся пламенем, и Азарон вновь привлекает ее в объятия. — Если дядя любит тебя, то он не сможет запереть тебя, как бы ни хотел, — мягко отзывается он, а после, обхватив рукой за плечи, добавляет: — А если и запрет, то только потому, что тебе действительно угрожает опасность, малышка. А я уверен, что он любит тебя, все же его запах на тебе настолько силен… — Я не хочу терять себя, Дрэй, — тихо шепчет Нэри, опуская голову ему на плечо. — Боюсь, кровь подчинит меня настолько, что от меня самой не останется ничего, — продолжает она, сжимая его пальцы в ладони. Озвучивает то, чего на самом деле так боится, то, что так беспокоит, тревожит ее душу. — Мне намного спокойней, когда не нужно постоянно прислушиваться к себе, ловить себя на том, что кровь вейл подчиняет меня, мне просто хочется хоть немного отдохнуть от постоянного бега от себя самой, закрыться, исчезнуть, остаться одной... Спокойствия хочется, понимаешь? — Ты действительно веришь, что Эллохар подчинит тебя себе? — удивленно улыбается Дрэй и, скрыв загадочную усмешку в уголках губ, обнадеживает: — Поверь мне, ему нужна ты, такая, как ты есть. И даже если тебе надо время, чтобы разобраться в себе, а я в этом уверен, он даст тебе его, даже в ущерб собственным чувствам. — Ты что-то знаешь? — с сомнением, граничащим с подозрительностью, спрашивает Нэри, но Азарон только отмахивается. — Дрэй? — Я сужу по себе, малышка, — посмеивается демон, спуская ее со своих коленей. — Не более. А вот тебе сейчас определенно необходимо проспаться, Рисса. Темная леди с доставкой на дом? — с насмешливой ухмылкой уточняет он, но она отрицательно покачивает головой. — Сама. Спасибо, Дрэй, — отрицательно качает головой Нэри и на прощание, касаясь почти и целомудренным поцелуем его губ, улыбается. — Хоть у тебя все хорошо, есть повод для радости. Увидимся, сладкий, — шепчет Нэри в его губы, и пламя охватывает ее. — Счастливой семейной жизни, Дрэй, — выдыхает напоследок, и пламя доносит до нее ответное пожелание: — И тебе, малышка. Не сопротивляйся чувствам — от этого только больнее, и тебе, и ему. И пламя поглощает полностью, накрывая с головой, унося ее, сжимая сердце опасной близостью того, кто сводит с ума настолько, что желания сопротивляться нет от слова совсем. «Рэн», — мысленно зовет Нэри, когда огонь, отступая, оставляет ее в темной гостиной родового замка.***
Несмотря на все переживания, что неотступно сопровождали ее на протяжении этой недели, вернуться домой Нэри даже хочется. А еще проверить зелья, накрытые стазисом в подземных лабораториях дворца в ДарНахессе, пересмотреть не совсем разрешенные ингредиенты, чтобы точно знать, что необходимо заказать, и уже после, составив список, связаться с постоянными поставщиками и их представителями. Прикинув, что успеет не только составить списки необходимых к заказу у контрабандистов веществ, но еще и пообщаться, как минимум, с двумя своими постоянными снабженцами редкостями, Нэри прожигает пространство, и, запихнув в него сумку, прихваченную из родового замка, не прощаясь ни с духом-хранителем, ни с главной хозяйственницей, ступает следом. Пламя мерно гудит, обхватывая в плотное кольцо, взвывает сильней, чтобы опасть к ногам слабыми протуберанцами, расслоившись по каменным полам парадного холла дворца принца Хаоса. Окинув взглядом слабо освещенные просторы зала, углы которого и вовсе скрываются во мраке, Нэрисса запоздало понимает, что Даррэн, привычный либо пить, либо усиленно работать в подобных ситуациях, может быть здесь. «Причем в определенной степени подпития и загруженности делами», — намекая и на возможные проблемы в общении с демоном, и на возможные попытки выяснить отношения, имеющие немалые возможности закончиться не совсем приятными домогательствами… — Леди! Голос, раздавшийся за спиной и отозвавшийся гулким эхом о стены, заставляет вздрогнуть, и сердце спотыкается в груди, заходясь в приступе мерцательной аритмии. — Вы прибыли, ну слава Бездне! — Лайра выступает из темноты переходов, окинув девушку полным тревоги взглядом, проходит ближе и, почтительно склонив голову, немного тише добавляет: — Его Смертейшество постоянно интересовались, не прибыли ли вы. — Он на месте? — чуть настороженно интересуется Нэри, испытывая непреодолимое желание сконфуженно оглядеться по сторонам, но удерживает себя. Тень по-доброму лукавой улыбки трогает губы обычно строгой распорядительницы, и демоница, оправив рукав закрытого строгого одеяния, едва заметно качает головой. — Властитель отбыли во дворец Владыки, да будет он Бездной храним, у вас есть время на передышку. Слова Лайры кажутся Нэриссе не просто подозрительными, а весьма открыто намекающими на осведомленность женщины в своеобразном разладе их с Рэном отношений. Но губы демоницы снова трогает легкая улыбка, и она просто переводит тему: — Ужин? — О, да, — все еще с сомнением глядя на распорядительницу, протягивает Нэрисса. — Что-нибудь мясное и выпить, желательно покрепче вина. — Только если вы не собираетесь в лаборатории, госпожа, — чуть поджимает в заметном недовольстве губы Лайра, суровым взглядом уставляясь на Нэри, но та только приподнимает брови. — Лайра, я когда-нибудь взрывала лабораторию в состоянии подпития? Насколько мне помнится — нет, — устало проясняет Нэрисса, желая поскорее получить ужин и эффективнейшее средство расслабления. Да и возможность разминуться с Эллохаром скорее радует, чем расстраивает, а посему мысль закрыться в лаборатории на пару часов кажется Нэри весьма стоящей. — Нет, леди, но вы имеете привычку пропадать в лабораториях неделями, забывая про сон и еду, — с откровенным укором в голосе парирует распорядительница, сильнее поджимая губы, и Нэрисса решает просто не спорить. — Хорошо, я даю разрешение спеленать меня парализующим арканом и силком вытащить из лабораторий, если проведу там больше четырех часов кряду, — усмехается она, и Лайра кивает в ответ, вызывая облегченный вздох. «Ну, слава Бездне, несколько часов спокойствия мне обеспечены, а там, даже если сам Эллохар явится вызволять меня из плена мензурок, реторт и перегонного куба, мне будет уже плевать. Наверное», — думается Нэриссе. — Ужин подать в ваши покои или лучше сразу в лабораторию? — уточняет демоница, вновь склонившись. Нэри, удивленная столь стремительным переходом к официальному тону и стилю общения, переводит взгляд на галерею второго этажа. Невысокая, фигуристая, как и все демоницы, леди с копной кроваво-алых волос замирает у прохода в административную часть замка, и Нэрисса мгновенно узнает в ней одну из бывших любовниц Даррэна. «А вот это уже интересно», — медленно и крайне собственнически протягивает внутренний голос, заставляя поежиться и впиться в демоницу жестким взглядом. — В лабораторию будет удобней, Лайра, — подыгрывая распорядительнице, холодно и чуть высокомерно тянет Нэрисса, кожей ощущая на себе взгляд черных глаз, проедающий дыру в спине между лопаток. — И да, обеспечь полную изолированность административного крыла — незваные гости в личном крыле Властителя непозволительны, не оглядываясь на их прошлые заслуги лично перед дараем. Нэри уже собирается развернуться и снова открыть переход, на этот раз в собственную спальню, как распорядительница, коротко глянув на стоящую в галерею и болтающую с казначеем демоницу, более громко проговаривает: — Госпожа, я бы хотела, чтобы вы просмотрели меню и, возможно, что-то изменили по своему вкусу, все же это ваша обязанность, как первой леди дворца и соответственно всего домена. В ответ на реплику Лайры Нэри вздергивает брови, ощущая, как губы подрагивают в заговорщеской ухмылке. Распорядительница же, явно воспользовавшись полумраком, окутывающим холл, кидает говорящий взгляд на аловолосую демоницу и, закатив глаза, усмехается. — Хммм, — сквозь опасную улыбку хмыкает Нэри. — Я тебя поняла Лайра. Спасибо. И, вместо того, чтобы открыть переход прямиком в собственные покои, щелчком пальцев подзывает одного из низших демонов, чтобы тот забрал поклажу, а сама медленно, степенно поднимается по ступеням. Проходит к двустворчатым дверям, ведущим в личное крыло дарая, и, ощутив на себе взгляд леди, которую иначе как бывшей подстилкой и не назовешь, не оборачиваясь с насмешкой проговаривает: — Мое почтение, леди Гайлар. Мне кажется, вы заблудились. Вам нужна помощь, чтобы попасть в административное крыло? И не удосуживаясь выслушать ответ нахальной демоницы, что посмела отвлекать крылатых охранников на посту, закрывает за собой створки, слыша лишь отзвуки шелеста крыльев и голос начальника охраны, СэАзара, обращающегося к ней. Когда Нэрисса, уже переодевшаяся ко сну, спускается вниз, чтобы отдать Лионелю, главному повару замка, составленное ею меню на неделю, из холла доносится шелест песка. «Странно», — проносится в ее голове, стоит Нэри, приколов кнопкой расписание к двери кухни, направиться к главной лестнице, — «Что здесь забыл дедушка в такой час?». Она сворачивает к главному выходу и удивленно замирает, наблюдая разворачивающуюся там картину: Владыка Ада, крепко удерживая любимого внука, с веселой улыбкой на лице распекает его, а он, едва стоя на ногах, покаянно кивает. Нутро тут же обжигает смесью из желания сбежать подальше и чувства вины, но подсознание вовремя напоминает, что Рэн все же не маленький мальчик и сам за себя в ответе. И за свои попойки и последующее за ними состояние. — Нэри, внученька, — обращается к ней заметивший ее Арвиэль, сверкая лукавой ухмылкой. — Вот тебе, с доставкой на дом, как говорится, — и указывает второй рукой на поддерживаемого им, не вяжущего лыка, магистра Эллохара. — И говорил ведь ему: не пей, вернется твоя ненаглядная, — на этих словах он подмигивает Нэриссе. — Так нет, упертый мальчишка все равно надрался, а мне его снова от Ройха вытаскивай. — Мальчишка?! — обиженно восклицает Эллохар, заставляя Нэри ехидно усмехнуться. Магистр, заметивший выражение ее лица, с заметным вызовом смотрит в ответ, но, на удивление, лично к ней не обращается. — Да, уже не мальчик, но еще не муж, — устало соглашается Повелитель Песков Смерти. Он окидывает внука взглядом, в котором отчетливо читается насмешливая мудрость прожитых столетий. «А дедушка уже в курсе… Язык у кого-то хуже ведьминского помела будет. Особенно в нетрезвом состоянии», — констатирует Нэри. — А жаль… — выдыхает Принц Хаоса. Даррэн поднимает полный надежды взгляд на Нэриссу, отчего та ощущает, как предательский румянец окатывает лицо, и сильнее стискивает зубы в надежде, что уложить этого демона будет не сильно сложно. — Как понимаю, этот «не мальчишка», — Арвиэль кидает выразительный взгляд на внука, — решил с Хардаром пропустить по стаканчику у Ройха, но потом вспомнил, что ты сегодня возвращаешься и… — дед неоднозначно пожимает плечами. — По-моему, кто-то не просто остаканился, а неплохо так ографинился… — насмешливо хмыкнув, озвучивает Нэрисса свои наблюдения, получая в ответ до глубины души оскорбленный взгляд магистра. — Вот я и привел его, — он слегка встряхивает Даррэна, и тот поднимает на него совершенно пьяный взгляд. — Справишься? Надеюсь, я могу быть спокоен за ее девичью честь? — строгим тоном обращается он к внуку, и по губам того расплывается коварная усмешка. — Не уверен… — пьяно протягивает Эллохар, окидывая нескромным взглядом фигуру Нэриссы, и похотливый, жаркий огонек на миг мелькает в серых глазах. — Не беспокойся, дедушка, — уверяет Повелителя Нэри, осторожно косясь на пьяного в стельку Даррэна. — Все, на что он сейчас способен, это страстно упасть и чувственно захрапеть, — возмущенный взгляд магистра прожигает ее насквозь, но она невинно улыбается в ответ. Чуть нервно, правда, но разве это важно? «Хорошо хоть Рэн не в том состоянии, чтобы проявлять инициативу…», — заметно облегченная мысль проскальзывает в голове, и Нэри уже предвкушает как быстрей покончит с этим представлением и отправится к себе. Учебы же никто не отменял, как бы этого ни хотелось. — Ох, милая… — смеется Арвиэль и подталкивает внука в объятья Нэриссы. Внимательно следит за тем, как та заторможено ступает ближе, чуть морщится, потерянно глядя на Даррэна. «Не так уж плохо», — констатирует довольно Владыка. — Дотащишь сама или помочь? — Справлюсь, — твердо отвечает Нэрисса, обхватывая Рэна за талию в попытке удержать на ногах. — Темных снов, передавай привет бабушке, — мягко улыбается она самому опасному существу в мирах Хаоса. — Обязательно, — величественно кивает Владыка и исчезает в круговерти песка. — Ну что, горе ты мое алкозависимое, пойдем, — тяжко вздыхает Нэрисса и вдруг спрашивает: — Я настолько страшная? Хочется отвлечь и себя, и его от тяжелых мыслей о ситуации, в которой они оказались. И Нэри даже не знает, ради кого она это делает: ради себя или все же ради самого Эллохара. Просто знает, к каким способам он прибегает, когда ему плохо, и сейчас, судя по всему, тот самый случай, когда он совмещает непомерные возлияния с трудоголическим обострением. — Ммм? — не понимает, к чему она ведет, Эллохар. Ему просто до одури приятно обнимать ее, прижимать к себе, вдыхать пьянящий аромат волос и не думать о том, насколько усложнились их отношения после того, как он, не сдержавшись, все же поцеловал ее, о чем точно не сожалеет. — Я настолько страшная, что перед встречей со мной нужно напиваться для храбрости? — повторяет свой вопрос Нэрисса, когда они минуют лестницу. Крепкое объятие и горячая ладонь, тяжелая, лежащая на талии и притискивающая к нетвердо стоящему на ногах телу, вызывает у нее болезненный клубок где-то под ребрами, распирающий, сдавливающий иступлено колотящееся сердце, раздирающий душу острыми когтями обреченной горечи. — О да, — тянет Рэн, и странно ей улыбается. — Кошмарная, просто ужасная, видишь, на какие жертвы мне приходится идти, чтобы панически не трястись и не заикаться? — Вижу, — кратко отзывается Нэри, с накатившим чувством сюрреализма толкая дверь в спальню. — Стой, — старательно отрешившись от происходящего, строго приказывает она, доведя магистра Смерти до комода у стены. Руки предательски подрагивают, удерживать безразличный вид труднее с каждой минутой. Смущение приходится пинками загонять в глубину, иначе она просто не сможет вымолвить ни слова. Хочется просто устало опустить плечи, склонить голову, завесив лицо волосами так, чтобы он не увидел предательской слабости в глазах, и молча уйти, остаться в блаженном, спокойном одиночестве. Без его присутствия, без запаха и тихого звука шагов, без взгляда серых глаз, прошивающего душу насквозь. — Разувайся, — снова командует Нэрисса, и пьяный магистр, найдя точку опоры, снимает обувь и, хитро сверкая глазами, спрашивает: — Госпожа желает поиграть? — в его чуть хриплом, низком голосе столько похоти, что ей приходится прикрыть глаза, справляясь с охватившей ее нервной дрожью. — Тьма, Эллохар, ты издеваешься?! — в бессильной злобе фыркает Нерисса, закатывая глаза. — Руки, — она аккуратно, чтобы не выдать подрагивание кончиков пальцев, вытаскивает запонки из рукавов его рубашки и опускает их на комод. — Теперь рубашка… — озвучивает свои действия Нэри. Так спокойней. Проговаривать вслух, заполнять ту отупляющую, кислотой разъедающую пустоту, что поселилась в душе в тот миг, когда Рэн поцеловал ее. Которая так остро проявилась между ними, сменив собой натянутые разговоры и напряженные взгляды, прокралась в разговоры на грани. — А как же кандалы и цепи? — криво усмехаясь, уточняет Даррэн. Он пьян, он просто до чертиков рад ее видеть, потому, что сжимающий сердце узел распускается, оставляя лишь легкую тень сожаления за несдержанность. Лишь за это, а не за сам поцелуй, которого он хотел до судорог, до боли. И вот она, такая близкая, невероятно родная… «Моя», — отзывается демон внутри, требуя, констатируя факт, будто подводит итог всему происходящему. — Не сегодня, хотя как возможный метод кодировки особой буйных пропойц сгодится. Нэрисса подходит ближе к нему и пуговица за пуговицей расстегивает рубашку, чувствуя, как горит сама от этой невольной, но столь необходимой близости. Ощущает взгляд серых глаз, бродящий по лицу, что-то ищущий или просто разглядывающий зачем-то… Стянув за рукава ненужный предмет одежды, Нэри откидывает его на пол, и руки магистра обхватывают ее талию. Сердце болезненно заходится, загнанной птицей стучит о клетку ребер, стремясь вырваться, чтобы разбиться или остановиться окончательно и навсегда. Эллохар склоняется к ней с явным намерением поцеловать, но Нэри на исходе душевных сил насмешливо вздергивает бровь, и у непонимающего ничего демона максимально издевательски вопрошает: — Прелесть моя, ты уверен, что после твоего поцелуя я не упаду замертво? Или, что еще хуже, не попрошу закусить? — Язва, — с выдохом комментирует он ее ядовитую отповедь, но руки разжимает. Выпускать не хочется, хочется просто уволочь ее в постельку, и совсем не в целях удовлетворения низменных потребностей, а просто чтобы, наконец, выспаться. И проконтролировать, чтобы выспалась и она. — С брюками справишься сам или даже в этом тебе нужна моя помощь? Преувеличенное сочувствие слышится в голосе Нэри, и Даррэн понимает, что она ему еще за все отомстит: в свойственной только Блэкам манере, то есть с тактом, расстановкой и неотъемлемым чувством вкуса. Но сейчас ему весело, да и она больше вроде не злится, поэтому шоу должно продолжаться. — Придется, Нэрюш, а то что-то мне подсказывает, что с твоей помощью мы до супружеского долга не дойдем. Вернее, дойдем, но я — по частям. Причем стратегически важным… — лениво поясняет Эллохар и, замечая на себе короткий, но заинтересованный взгляд Нэри, чувствует себя польщенным. Ему нравится, что в ней, в отличие от всех его прошлых увлечений, нет страха перед ним. Он окидывает ее жарким взглядом, а затем нарочито медленно берется за пряжку ремня и расстегивает его. Дальше приходит черед небольших, и оттого не очень хорошо расстегивающихся пуговичек, но у него предостаточно времени. — Ты еще пританцовывать начни, нахесс тебя расцелуй, — ворчит в ожидании Нерисса, но в ее глазах Даррэн видит смешинки, а щеки, залитые краской смущения, говорят о том, что ей все нравится. Нэрисса чувствует, как странная и в то же время удивительная веселая злость разливается по венам бодрящим коктейлем, позволяя сбросить оцепенение, смахнуть оторопь и перестать уже погружаться в пучину мрачного отчаяния. «В такие игры можно играть вдвоем», — приторно мстительно пропевает голосок подсознания, и Нэри едва удерживается от полного ехидства громкого смешка. — Я готов, — таким несвойственным ему сладким тоном протягивает магистр. «Дать ей время? Да черта с два! А вот быть собой — всегда пожалуйста», — пьяно думает он. — Прекрасно. Теперь душ и баиньки. С предательской дрожью, волной прокатившейся по телу, Нэри берет его за руку, отмечая, что он уже лучше стоит на ногах, и приводит в ванную. Там она толкает его за полупрозрачную, черного стекла, перегородку душевой, а сама отворачивается спиной, заранее захватив полотенце. — Прелесть моя... — чувственно протягивает Эллохар, и Нэрисса понимает, что во всей этой ситуации уже трижды умерла от смущения и стыда. И даже ноющее в груди чувство стихает, заставляя нервно, почти истерически хихикнуть. — А я не полностью раздет... Эллохар оглядывает себя, отмечая, что нижнее белье и носки еще на нем. И в этот же миг мешающие ему нормально принять душ элементы гардероба вспыхивают темно-синим пламенем и осыпаются пеплом к его ногам. Мигом протрезвев от такой наглости, но решая не выдавать себя, магистр Смерти устало упирается руками и лбом в стену. — Ваше Маразматейшество, вы в приступе старческого склероза запамятовали, как сантехникой пользоваться? — спустя пару минут раздается язвительный голосок Нэриссы. Усмешка расползается по его губам, и Даррэн негромко хмыкает, довольный тем, как она держится. «Спасибо, что живой!», — посмеивается он про себя. — Возможно, — невнятно отвечает Даррэн. — Не поможешь? — Бездна! — яростно шепчет Нэрисса скорее себе, чем ему. Прикрыв глаза, она входит в просторную душевую, замечая, что Эллохар стоит спиной к ней, и быстро, старясь не пялиться на мускулистую спину и то, что пониже, включает приемлемой температуры воду. Смущение смешивается с нахлынувшей злостью, хотя чего она там не видела — эротики с Эллохаром в главной роли все же приснилось немало. Резкий рывок, который Нэри сопровождает вскриком, и теперь уже она стоит лицом к стене, а нетрезвый Даррэн прижимается к ней сзади. — Ммм, — горячо выдыхает ей в ухо он, и прокладывает дорожку обжигающих поцелуев от чувствительного местечка за ухом до плеча. Вмиг покрывшаяся мурашками Нэрисса, замерев, ощущает сквозь тонкие, ощутимо намокшие пижамные штаны его возбуждение. Вспыхнув до корней волос, зажмурившись от сильнейшего приступа головокружения, она понимает, что уже вроде бы не так и против продолжения, особенно после почти половины бутылки можжевеловой настойки, выпитой за ужином, но Эллохар отстраняется и вежливым тоном осведомляется: — Спинку не потрешь? И, проследив, как Нэрисса, яростно взрыкнув, вылетает из кабинки, со смехом становится под струи воды. Быстро ополоснувшись, Даррэн уже собирается покинуть душевую, но тут ему прямо в грудь утыкается рука с большим серым полотенцем, и он, благодарно хмыкнув, быстро обтирается и оборачивает его вокруг бедер. — Теперь спать, — максимально отстраненно произносит Нэри. И старается смотреть куда угодно, но только не на него, дабы не выдать смущения, и, собственно, возбуждения. Нэри пропускает Даррэна вперед, наблюдая, как тот забирается, наконец, в постель. Эллохар, улегшись на спину и закинув руку за голову, нарочито медленно, не сводя с нее пристального взгляда потемневших глаз, вытягивает из-под простыни ненужное теперь полотенце. — А как же сладкий поцелуй на ночь, прелесть моя? — вздернув бровь, лениво протягивает магистр, когда она поворачивается, чтобы уйти. Нарочито прямую спину и нервно расправленные плечи не заметить сложно, и он на миг нахмуривается, понимая, что ее спокойствие — всего лишь маска, всеми силами удерживаемая для него одного. «С этим будем работать уже завтра», — расслабленно решает Даррэн, рассчитывая на то, что к утру Нэрисса остынет и будет менее резко смотреть на перемены в их отношениях, и на то, что у него огромное количество времени, чтобы решить все вставшие между ними проблемы. — Думаю, с меня на сегодня хватит, — все так же стоя к нему спиной, шепчет Нэри и уже более громко добавляет: — Кошмарных снов. — Кошмарных, радость моя, — довольно улыбается уже трезвый, как стеклышко, магистр Смерти, закрывая глаза и погружаясь в сон.***
Дворец дарая Даррэна, домен ДарНахесс, Ад Вполне себе темное, а значит доброе по меркам всех темных утро, встречает магистра Смерти шелковыми простынями постели, заботливо задернутыми шторами и подносом с накрытыми серебряными крышками тарелками. «Ммм, завтрак в постель… А должно быть наоборот», — лениво, до хруста потягиваясь, думает присевший на кровати Даррэн, гадая, чтобы это все могло значить. Короткий взгляд, брошенный на часы, дает понять, что утро еще весьма раннее, но биологически ритмы, несмотря на разгульный образ жизни и перманентно нетрезвое состояние в последнюю неделю, не сбились. Поэтому он вполне себе успевает позавтракать, и даже прихватить с собой любящую поваляться в постели Нэри в школу. — Хейрат! Эллохар вызывает духа-хранителя замка неосознанно, по привычке и, когда здоровяк из песчаников появляется, внимательно оглядывает некогда сильнейшего из всех песчаных демонов, в которых осталась только ярость и жажда убийства. — Нэрисса еще спит? — Леди отбыла более получаса назад, Повелитель, — безэмоционально откликается дух. И магистр Смерти, ощутив, что оформившиеся пятью минутами ранее догадки, больше напоминающие надежды, можно смело засунуть куда подальше. — Свободен. Хриплый рык едва ли удается удержать, и испарившийся быстрее обычного возрожденный дух, явно не возжелавший продолжения тесного общения с собственным хозяином, только добавляет клокочущего внутри раздражения. Решая не расстраиваться заранее, магистр перетаскивает неслабо нагруженный поднос со снедью себе на колени, и привлекшая внимание бутылочка из темного стекла, ютящаяся среди тарелок, немного поднимает планку настроения. Забавная этикетка в виде оскаленного черепка, надписанная «выпей меня» знакомым острым, резким, излишне угловатым для девушки почерком даже забавляет, и Эллохар, несмотря на то, что особо не жалуется на самочувствие, все же опустошает пузырек. Ноющее чувство в висках исчезает почти сразу, краски резко становятся ярче, на секунду заставляя прикрыть глаза, раздражение стихает совсем и, в довершение, просыпается просто дикий голод. С довольным смешком магистр Смерти поднимает первую крышку и, завидев любимый омлет с вялеными томатами и прожаренной до золотистой корочки грудинкой, щедро присыпанный черным сыром, совсем уж удовлетворенно откидывается на подушки. Приподнимает еще одну крышку, лицезреет набитые маком и залитые глазурью витушки… Вызов по крови резко одергивает блаженно прикрывшего глаза и закинувшего за голову руки магистра, и он, досадливо, но не то чтобы очень, вздохнув, отвечает. — Да, Риан. «Я не вовремя?», — первым делом интересуется Тьер, и по губам Эллохара пробегает усмешка. — Отвлекаешь от осознания того, что жизнь не так уж плоха, — ехидно отзывается Даррэн и, усевшись ровнее, подхватывает вилку. «У нас кое-что есть по делу ритуалиста, и знаешь, мнение Нэри не помешало бы. Да и ты сам, я думаю, будешь не прочь взглянуть», — Тьер невольно напоминает о том, что Нэри сбежала, так и не поговорив, что ощутимо царапает внутри, и магистр Смерти, сосредоточенно дожевав кусок умопомрачительного с бодуна омлета, чуть более мрачно отвечает: — Если ты думал, что она сейчас со мной, то нет, ты ошибся. Я чревоугодничаю в тоскливом одиночестве. «Что-то случилось?», — вновь задает опостылевший за последние дни вопрос Риан, и Эллохар, ощутив, как исчезает аппетит и благодушное расположение духа, закатывает глаза. — Укажешь мне вектор перемещения, через четверть часа буду, — отставляет без ответа вопрос друга Даррэн и, разорвав связь, снимает высокую крышку с последней тарелки. Без особого аппетита Эллохар вновь оглядывает тарелки, наблюдает за тем, как распадается аркан стазиса на чашке с чайным сбором. Почти ощущает вину за то, что аппетит испарился, и решает все же доесть, потому что прекрасно понимает, что этот завтрак — творение ручек невероятно важной для него вейлочки. Это заметно по почти полному отсутствию кулинарной магии в приготовленных блюдах: Нэри почти не владеет ею, в отличие от главного повара замка, но ее навыков достаточно, чтобы даже из куска мяса и солонки с перечницей сделать шедевр. По крайней мере, по его мнению. Сдвинув тарелку со сдобой чуть в сторонку и заметив уголок сложенного вчетверо листка, Даррэн невольно замирает, ощущая, как взвывает чуткая демоническая интуиция. Задумчиво глотнув чая и размышляя над тем, не стоит ли сделать вид, что он его просто не заметил, магистр Смерти все же протягивает пальцы к листку, а развернув, видит всего одну строчку:«Нам обоим лучше забыть то, что может стать неисправимой ошибкой в будущем»
***
Утро, выдавшееся не очень веселым, особо не обнадеживает Нэриссу — даже приготовление завтрака, как попытка отвлечь себя от тяжелых мыслей и внутреннего раздрая, периодически сменяющихся отупляющей пустотой, мало помогает. А потому, оставив магистру Смерти завтрак, Нэри быстро собирается и, закинув прихваченные из родового замка записи в собственную спальню в Ксарахе, перемещается к воротам школы Смерти. Резкая перемена погоды заставляет поеживаться, но она как никогда соответствует ее внутреннему состоянию: завывающий на углах морозный ветер обдает тело ворохом мелких колючих снежинок, и Нэрисса матерится сквозь зубы, призывая пламя в крови и пытаясь согреться. Судя по спокойной миграции адептов по территории школы, Даррэна еще нет на месте, что немного успокаивает. Но Нэрисса все равно усиленно прислушивается к обострившемуся внутреннему чутью и постоянно оглядывается, едва ли не прощупывая пространство вокруг себя на предмет присутствия принца Хаоса. За что и получает неуд на практическом занятии под руководством Верис и пару синяков в довесок, чему поспособствовало падение с трехметровой высоты маятника, установленного на полигоне. Тяжеленный мешок, набитый песком и камнями, сбивает ее с очередного вколоченного в промерзлую землю бревна, но по приземлении она даже радуется, что задело ее не здоровенным качающимся из стороны в сторону лезвием. Потирая ушибленное плечо под сочувственным взглядом напарника Иргаша, Нэрисса в хвосте остальной группы боевиков медленно тащится на обед. И очень надеется на то, что если Эллохар и появился в школе, то предпочтет обедать в своем кабинете, а не в помещении общей столовой. — Блэк! Заглушаемый порывами голос Верис доносится откуда-то сзади, и Нэри замирает, понимая, что от дотошной и прилипчивой оборотницы не скрыться при всем желании. Усталая злость, подгоняемая чувством голода, просыпается внутри, и она, обернувшись лицом к стремительно приближающейся кураторше, вопросительно приподнимает бровь. — Куратор Верис? — переспрашивает Нэрисса, когда кошка, отфыркиваясь от метущего снега, замирает в двух шагах напротив, цепким взглядом впиваясь в ее лицо. — Это что было, Блэк? — на удивление грозно интересуется Шаэна, складывая руки на груди. — Ты смерти моей хочешь? Что за швейра тебя покусала, что ты падаешь на тренировочном маятнике после месяца тренировок? — Двух лет, — поправляет Нэрисса куратора, нахмуриваясь. Но с собой ничего поделать не может — преследующее по пятам предчувствие не отпускает, заставляя вздрагивать, ошибаться, оглядываться по сторонам, даже с повязкой на глазах, что повязывают каждому адепту перед подъемом на маятник. — Что? — будто не расслышав, громко спрашивает Шаэна, перекрикивая ветер. — Тем более, Блэк. Твои исчезновения с занятий не идут тебе на пользу. Куда и зачем можно было исчезнуть на неделю, чтобы вернуться в состоянии неспособной ни на что немочи? Отработка ждет тебя, Нэрисса, будем отрабатывать прохождение маятника до полного автоматизма. И поверь, еще одна промашка, и я снова пойду к Эллохару… — А он что? — не ощущая толком ничего, уточняет Нэри. Взгляд Верис становится подозрительным. Оборотница прищуривает зеленые, заметно полыхнувшие даже в снежной круговерти глаза и, склонив голову набок, вновь окидывает ее пристальным взором. — Пьет он. И работает так, как давно не работал, — откровенно сообщает куратор, упирая руки в бока. — А на мой вопрос где ты подевалась, ответил, что и ему самому интересно это знать… — Шаэна почему-то принюхивается и, подойдя ближе, изгибает губы в лукавой улыбке. — И знаешь, вот если бы не пил, да исчезал чаще и не только к Тьеру, я бы подумала, что тебя утащили в пустыню, и ты уже семейное гнездышко устраиваешь, но… Влюбился он снова в кого? — резко меняет тему она, и Нэри удивленно изгибает брови, задумываясь, что бы ответить. — Даже если и так, мне он не докладывает, — на миг замявшись, максимально равнодушно пожимает плечами Нэрисса, радуясь тому, что Верис не может распознать ложь. «Да в тебя он влюбился, мать… но с другой стороны, хвалю, не соврала прямо, он ведь и правда о чувствах великих не заикался, только с поцелуями лез…», — мурлычет голос в голове, и Нэри старательно от него отмахивается. — Ладно, идем, Блэк, обед пропустишь. Расценив молчание, как отсутствие уточняющих показаний, куратор Верис подталкивает ее в сторону административного здания, и Нэрисса, устало вздохнув и закатив глаза, следует за опередившей ее леди Шаэной. Обед проходит быстро и совершенно неплодотворно — отбивший аппетит разговор с куратором действует лучше любой скоростной диеты: лишает даже малейшего желания поесть и вызывает предательский комок в горле, который не пропихнуть ничем. Покинув столовую в числе первых, Нэри быстрым шагом пересекает заснеженный двор и, войдя в учебную часть, спускается к лабораториям. На удивление, ее ожидания касательно новой преподавательницы по алхимии и прикладному зельеварению не оправдываются: та, пусть и весьма своеобразно подает материал, но занятия не ограничиваются приворотами и масочками для лица. Да, многое дается упрощенно, взаимодействие ингредиентов повышенного уровня опасности в теории отсутствует совсем. Но что еще можно ожидать от магистра, профильная квалификационная работа которой строилась в основном на доказательной части, без приведения каких-либо дополнительных сведений? Усевшись за лабораторный стол подальше от преподавательской кафедры, Нэри лениво оглядывает кабинет, наблюдая за тем, как помещение наполняется адептами. Когда все учащиеся рассаживаются по местам и магистр Эвериа объявляет о промежуточном зачете, без которого к сдаче экзамена просто не допустит, Нэрисса только закатывает глаза. Листки с вариантами заданий разлетаются по столам адептов, и те склоняются над ними, видимо, только сейчас осознав всю серьезность слов преподавательницы. Но тест, как и задания, требующие развернутого ответа, оказываются несложными, и Нэри, закончив две выварки антидотов от классических ядов существ Хаоса, первой относит склянки с зельями и листок с ответами на стол магистра. — Так быстро? — с заметно деланным удивлением поражается Эвериа, поднимая смоляные брови и расплываясь в излишне липкой, очень уж доброжелательной улыбке. — Ну, посмотрим-посмотрим… — тянет она, откидываясь на высокую спинку обтянутого бархатом стула и вчитываясь в ответы Нэриссы. Нэри же, едва сдерживая насмешливое выражение, готовое вот-вот появиться на лице, склоняет голову к плечу, наблюдая за проверкой собственной работы. — Неплохо, очень даже неплохо… — вновь уныло, но все с той же улыбкой профессионального менталиста психически больному, затягивает преподавательница и откладывает листок, небрежно накарябав высший балл. — Теперь проверим твои антидоты, — склонившаяся к столу леди не замечает того, как взлетают вверх брови Нэри, и того, как она, негромко кашлянув, застывает с максимально доброжелательным, но удивленным выражением лица. «Обратиться к более сильной темной на "ты" без ее позволения… Она совсем рехнулась? Ты можешь вызвать ее на дуэль чести, силами померится…», — вновь мурчит неугомонный засранец в голове, и Нэрисса, скрипнув в бессильной злости зубами, понимает, что щиты уже просто не помогут. Этот везде пролезет, и даже без мыла. — Все отлично, высший балл. Вот только Даррэн говорил мне, что ты метишь в магистры… — с заметным сожалением снисходительно проговаривает леди, оглядывая Нэриссу. — Ты уверена, что твоей квалификации хватит для написания магистерской работы и изготовления зелья? Я понимаю, выпуститься из академии в звании мастера — это очень похвально, но ты все же пока только адептка, — в тоне магистра появляются покровительственно-сожалеющие нотки, и Нэрисса, ощутив странный приступ веселья, едва сдерживает его. — Я не выпустилась в звании мастера, я стала им в пятнадцать, леди Эвериа, — совершенно спокойно, но все же чуть снисходительно пропевает в ответ Нэрисса, замечая, как заломляются недовольные складки у губ женщины. — И моя магистерская уже почти готова, как теоретическая, так и практическая ее части. — Но, позволь, я, как магистр, проверяла реестр магистерских работ, и в твоей не значится даже названия, — высокомерно возвещает леди, свысока глядя в ответ, что вызывает на губах Нэри лишь тщательно скрываемую улыбку. — Возможно, тебе стоит сменить куратора, мы с Рэном хотели бы… — Магистр... — с усмешкой перебивает ее Нэрисса, понимая, что представление театра одной отвратительной актрисы пора заканчивать. — Название моей работы не числится в реестре просто потому, что оно засекречено указом его императорского Величества, о чем заблаговременно позаботился мой нынешний куратор, что в звании магистра уже более пятнадцати лет, и которому я безмерно доверяю. И поверьте, Рэн обсуждает все свои пожелания касательно моего обучения со мной лично, либо с моим куратором, который обучался у него пятнадцать лет назад… — а после, заметив гневный, недовольный взгляд темных глаз преподавательницы, и вовсе склоняется к столу, тихо добавляя: — На вашем месте, Тэйрана, если вы метите в постель к магистру, я бы не строила воздушных замков и не выдавала желаемое за действительное. Не стоит думать, что между мной и Даррэном строго детско-родительские отношения, отнюдь нет, — и, наслаждаясь шокировано-яростным выражением лице леди, позволяет себе улыбнуться. — Не стоит совершать те же ошибки, что и бывшие пассии великолепного магистра Смерти: не стоит играть в заботливую мамочку для несчастной девочки-сиротки. Девочка выросла — мамочка ей точно не нужна. И, оставив очередную метящую в постельные грелки принца Хаоса барышню, с ухмылкой разворачивается и спокойно выходит из лаборатории, чтобы на пороге, оглянувшись, призвать пламя и исчезнуть.***
Кабинет лорда-директора Школы Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Попытка перехватить Нэриссу в школе не увенчается успехом — та перемещается тут же, стоит ему появиться и снова использовать связь, будто чувствует, что он ищет ее. Но, даже несмотря на то, что времени до визита главы клана Серебряных волков остается полчаса, он не может воспользоваться возможностью и увидеть ее — в кабинет, едва он усаживается в кресло и, затребовав у Айшарин обед и бутылку вина, принимается за разбор документов, влетает Тэйрана. — Тэйрана, при всем уважении, но стучать тебя не учили? — мрачно проговаривает Эллохар, поднимая голову и отрываясь от изучения свежей корреспонденции. «Да конечно, только связь и прощупываешь!», — недовольно бормочет подсознание, заставляя демона напрячься. — При всем уважении, лорд-директор, но вы не могли бы приструнить эту взбалмошную нахальную девицу? Ее хамство переходит все границы! — возмущенно восклицает леди, привлекая к себе внимание, и Даррэн подмечает наигранные слезы в глазах, за которыми предсказуемо разгорается ярость истинной темной. — Это просто непозволительно — так разговаривать с преподавателем! — Кого ты имеешь в виду, Тэйрана? — устало уточняет магистр Смерти, совершенно не желая выслушивать очередные преподавательские стенания. «А у Грыр розалии поперли…», — вспоминает мимоходом он, — «Надо разобраться, все-таки фейки теперь в загоне для условно безопасных существ…». Вновь вчитывается в прошение об увольнительной адепта Рогула, но буквы не желают складываться в слова, а уже надоевшие причитания темной начинают порядком раздражать. — Четко и по делу, магистр Эвериа, а то я усомнюсь в вашей ментальной состоятельности и преподавательской компетенции, — напоминает Эллохар леди о причине ее появления в кабинете. — Но Даррэн!.. — восклицает опять она, но прерывается, когда в кабинет входит секретарь с подносом и, совершенно наплевательски отнесясь к личной трагедии преподавательницы, ставит его на стол магистра. — Спасибо, Айша. Что там у нас сегодня кроме визита Айшшарра? — уточняет магистр Смерти у посмотревшей в сторону темной и насмешливо хмыкнувшей дриады. — Ничего, лорд-директор. Погода портится, советую быстрей отправляться домой, — с улыбкой советует Айшарин и, бросив еще один снисходительный взгляд на леди Эвериа, спешно покидает кабинет. — Твоя воспитанница просто переходит все границы! — возмущенно поговаривает Тэйрана вновь, и Эллохар, удивленно вздергивает брови, отвлекаясь от наполнения своего бокала. «Занятно. Вот знал, что Нэри, с ее дотошным отношением к подаче материала, долго не выдержит. В любом случае, Тэйрана, с ее постоянными попытками влезть ко мне в койку, надолго здесь не задержится. Не выдержу уже я», — откидываясь на спинку кресла и делая глоток вина, думает магистр Смерти и готовится слушать. — Она хамит, а на предложение, совершенно искренне причем, предложение помощи по предмету — огрызается в ответ! Совершенно недостойное поведение для воспитанной темной леди! — продолжает распинаться она. «Как и твое — при любой возможности пытаться залезть ко мне в штаны», — меланхолично комментирует Даррэн, делая новый глоток, и, прикрыв глаза, наслаждается терпким послевкусием. — А Нэри разве нужна помощь по предмету, Тэйрана? Насколько мне известно, она увлечена своей магистерской, трудится над ней не покладая рук и черпака для помешивания зелий, — парирует магистр Смерти, отставив бокал, и выпрямляется в кресле. — Сокар, судя по еженедельным отчетам о проведенной работе, доволен, трясется над выкладками, как озабоченный дракон над златом. Да и табель успеваемости у Нэриссы в полном порядке. Не вижу причин для помощи. — Я просто предложила ей сменить куратора, так ведь удобней… — признается леди и, завидев на лице Эллохара кривую, но очень уж говорящую усмешку, добавляет: — Попыталась найти ее работу в реестре, но ее нет, даже название не указано. Написала дяде… — И он тебя ожидаемо послал, — заканчивает за нее Даррэн, посмеиваясь. — Тэйрана, что за детский сад? Или это зависть, причем вполне понятная, к заслугам девушки, что втрое тебя моложе? Гаратэус, как глава приемной комиссии, никогда бы не раскрыл тебе тему магистерской, засекреченной указом императора Анаргата. Ты племянница, но не столь доверенное лицо, чтобы посвящать тебя в подобное. — Вы знаете тему? — удивленно подскакивает леди, явно не слишком довольная своей неосведомленностью. — Но я ее преподаватель, официально я должна знать тему ее магистерской работы! Все мои ученики… — Я уверен, что с этого дня ты больше не являешься преподавателем Нэри, как и она твоей ученицей. А тему знают всего шестеро лордов, и все они, включая императора, как и полагается, принесли клятву о неразглашении. Но раз уж ты так настаиваешь на дисциплинарном взыскании… Даррэн, забавляясь возмущенностью темной, издевательски медленно наполняет свой бокал, снимает крышку с тарелки, ощущая аромат пряностей и клюквенного соуса, и только после, вдоволь насладившись выжидательным, почти мстительным выражением на лице темной, проговаривает: — Тараг, — дух-хранитель, медленно выплыв из пола и козырнув шикарной, невероятно правдоподобной личиной сарахета, замирает у стола, почтительно склонившись. — Покажи мне запись зачета по алхимии одиннадцатого курса боевиков. — С удовольствием, лорд-директор, — снова почтительно склоняется сарахет и, прищелкнув жвалами, подступает ближе. Эллохар выжидательно уставляется на него и с негромким хмыканьем раздумывает над словами духа. «С удовольствием… интересно», — решает он и, когда вспыхнувшая синим картинка увеличивается, внимательно вглядывается в мелькающие изображения. — Но это запрещенная система слежения! — только и успевает задушено возмутиться темная леди, как картинки замедляются, изображение приближается, а звук становится четче и громче. Внимательно вслушивающийся в разговор Эллохар удивленно приподнимает брови, изумляясь откровенно очевидным намекам Эвериа на связь с ним. А после и вовсе позволяет себе рассмеяться, снисходительно глядя на нее. — Тэйрана, ты услышала от Нэри ровно то же, что могла бы услышать от меня, — благодушно заключает магистр Смерти, и улыбка тут же испаряется с его лица. «Надо же, наглость какая, не был бы возмущен, точно бы восхитился!», — проскальзывает мысль в голове Эллохара. — Омерзительный ход, Тэйрана, даже по моим меркам омерзительный, — отрезает демон, в упор глядя на нее. — Но я поясню тебе, почему твой блистательный ход не сработал: во-первых, потому, что я никогда не был замечен в интрижках с преподавательницами, а во-вторых, потому, что Нэри как никто другой знает, что я занят. — Вы… — Можете быть свободны, леди Эвериа, — ставит точку Даррэн, вновь подхватывая со стола прошение на увольнительную и пригубляет вина. Тихий щелчок закрывшейся двери, снабженной амортизирующим плетением, говорит о том, что преподавательница отбыла переживать свой провал наедине с собой. А потому магистр вопросительно поднимает взгляд на створку, в которую тихо скребутся. — Да, Айша, — устало, но едва сдерживая улыбку бормочет он, когда заметно подхихикивающая дриада вплывает в кабинет, нагруженная папками с личными делами адептов. «Подслушивала, кровожадина, пожирателями отягощенная» — усмехается про себя магистр. — А я вот запрошенные вами личные дела адептов принесла, все как заказывали, — с трудом сдерживает ухмылку секретарь и, бухнув на край стола стопку в половину своего роста, выжидательно замирает. — Что-нибудь еще, лорд-директор? — елейно спрашивает Айшарин. Даррэну почему-то слышится не лорд-директор, а герой-любовник. Фыркнув и тем самым выразив отношение не только к собственным забавным слуховым галлюцинациям, но и к ситуации в целом, демон отрицательно покачивает головой. — На этом все, можешь быть свободна, — дриада чуть склоняет голову и стремительно покидает кабинет, плотно притворив за собой дверь, но даже так из приемной доносится едкий смех несменного секретаря магистра Смерти.***
Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя По возвращении домой ему все так же не удается застать Нэриссу — та, по словам Тарага, уже вернулась в школу и прочно засела в библиотеке, работая над диссертацией. «Сбежала. Снова», — подытоживает Даррэн, опускаясь в кресло в гостиной напротив пустого камина. Откупоривает бутылку с огневодкой и, налив в стакан, задумчиво уставляется в темноту. Сам не знает, злит его или радует то, что Нэри так отчаянно избегает встречи с ним, потому что совершенно не понимает, как начать разговор, как объяснить собственные чувства… «Вот так и случается: проживешь полтора столетия, ведьм к сожительству склоняешь, невест у друзей пытаешься отбить, а как объясниться — язык в задницу и сердце навылет», — оформляется мысль в его голове, и демон согласно ухмыляется собственному же суждению. Залпом опрокидывает стакан, наполняет его снова, наблюдая за круговертью снежных хлопьев за окном. «В личных, сердечных отношениях, Даррэн, если не знаешь, как объяснить что-то, говори правду», — вспоминаются слова деда, и Эллохар, решив, что это по меньшей мере тост, достойный всех его неудач на романтическом поприще разом, снова выпивает в надежде, что разговор пройдет проще, нежели он рассчитывает. «Или нет», — добавляет про себя, заслышав в прихожей нарастающий гул пламени. Шагнув из перехода в темную прихожую, Нэрисса ощутимо напрягается. Слабо мерцающий в гостиной ночник как ничто иное говорит о том, что час икс настал, и тяжелого, совершенно ненужного ей разговора, что точно вырвет сердце из ее груди окончательно и с мясом, не избежать. Оно словно проваливается куда-то в желудок, гулко отбивая неровную дробь в горле, набатом стучит в висках, заглушая так необходимую сейчас тишину. Ладони, стремительно повлажневшие и похолодевшие, заметно подрагивают, и она, словно в замедлении, отстраненно следит за тем, как безвольные пальцы выпускают зажатую в них папку, и та, медленно, слишком медленно под оглушающий ритм сбоящего сердца летит на пол, рассыпая листки. «Плевать. Перед смертью не надышишься…», — сухая, совершенно не окрашенная эмоциями мысль проскакивает в голове фоном, оставляя за собой абсолютную пустоту. И только дыхание спирает, да слабая надежда на то, что она сама оставила свет и просто о нем забыла, в предсмертной агонии бьется где-то на задворках разума. Нэри ощущает себя загнанной охотником дичью, что безумно хочет жить, наплевав на желания охотника, желательно больше не попадая в ареал его обитания. Понимает, что решить все нужно сейчас либо никогда, но не может сделать ни шага — стоит, словно примороженная к полу парализующим арканом, и из гостиной не раздается ни звука… «Я не смогу!», — истерически вопит про себя Нэрисса, прикрывает глаза, сглатывая образовавшийся в горле комок, глубоко втягивает носом воздух, отчего тут же начинает кружиться голова. «Я просто не смогу смотреть ему в глаза и говорить все это…», — шепчет она мысленно, но более уверенная, более ответственная часть ее самой уже делает шаг вперед, туда, в рассеянную слабым светильником темноту гостиной. К тому, кто долгое время ассоциировался только с болью и страхом, к мужчине, что невольно и без добровольного на то желания стал смыслом. К демону, который все же заслужил правду. Пусть и не всю. «Пути назад нет», — решает она, старательно унимая дрожь и выдыхая. Шесть шагов, более двадцати ударов аритмично выбивающего нездоровую дробь сердца, и та, что стала его смыслом, его душой, медленно, словно в покаянии опустив голову и сжав ладони в кулаки, будто готовясь к смертному бою с неравным противником, появляется в дверном проеме. Отточенным, неестественно спокойным движением вскидывает голову, прямо глядя в ответ абсолютно пустым взглядом. «Пути назад нет», — решительно отрезает Даррэн, сильнее стискивая стакан в пальцах, а после отставляя его на столик. — Думаю, нам нужно все прояснить, — негромко, но твердо проговаривает магистр Смерти, не сводя взгляда с замершей в дверях Нэриссы.