Темная Империя. Ритуальный Круг

Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       — Думаю, нам нужно все прояснить, — негромко, но твердо проговаривает магистр Смерти, не сводя взгляда с замершей в дверях Нэриссы.       Не встает и даже не двигается, просто наблюдает за тем, как она медленно склоняет голову вновь, устало прикрывая глаза, чуть поморщивается, еле заметно, выдыхает. А после, будто и не заметив ни сказанных слов, ни его самого, проходит к окну и, забравшись с ногами на низкий подоконник эркерного окна, закуривает, распахнув створку и впустив в гостиную морозный ветер и ворох мелких снежинок.       — Начинай, — на грани слышимости предлагает Нэрисса.       Ощущает, как сердце, полминуты назад остервенело бившееся, проламывающее ребра, умолкает, перестает запинаться, выравнивает ритм. «Вот он — момент истины, а ее всегда нужно принимать достойно, как бы неприятно не было», — разглядывая голые деревья, теряющиеся в вечерней мгле, думает Нэри.       — Мне будет интересно послушать… — с тихим смешком проговаривает она, буквально кожей ощущая горящий взгляд его глаз.       — Как и мне, о причинах, по которым ты скрыла выбор вейлы и сбежала на четыре года!       Нервы, прежде закаленные, теперь не выдерживают отстраненно-меланхоличного вида Нэриссы, и Эллохар, подорвавшись с места, шагает ближе. Но останавливается, напарываясь на ледяной, пробирающий до костей взгляд темно-синих глаз. Пустой, абсолютно бесчувственный, от которого осколками льда вспарывает нутро, скручивает от боли.       — И что бы я услышала в ответ на признание в подобном, Рэн? — горькая ирония звучит в ее словах, и Нэрисса разворачивается к нему лицом, прямо, без страха или смущения глядя в ответ. — Если ты не помнишь, то я подскажу: за два месяца до тех событий Василена вышла замуж, и ты упивался огневодкой и жалостью к себе. А мне не очень хотелось выслушивать насмешки или стать причиной твоей ярости, уж прости.       Она говорит, и сама не верит в ту твердость, в то неколебимое спокойствие, что звучат в ее голосе. Чувствует, как рвется душа, когда в родных серых глазах напротив появляется мрачное осознание, принятие ее слов. И обреченность, его обреченность сворачивается гадким, разрывающим грудь клубком, давит, едва давая дышать. Но Нэрисса не молчит, не может молчать — каждое слово подталкивает следующее, обретя, наконец, благодарного слушателя. Того, кому изначально предназначалось это откровение.       — И если ты думаешь, что я была невероятно рада произошедшему — то ты очень ошибаешься, Рэн. Мой выбор, выбор предназначенного избранника, разрушил все то хорошее, что было между нами. Именно поэтому я и решила уехать. Потому, что не видела смысла оставаться, потому, что боялась разоблачения, потому, что выбор моей сути оказался противоестественным для меня… И остается таковым до сих пор.       — Ты действительно думаешь, что получила бы только насмешки или злость в ответ?       Даррэн мрачно сводит брови на переносице, не особо веря в то, что слышит. Слышит это от нее, той, что, в свое время, появившись в его жизни, избавила от груза одиночества, стала неотъемлемой частью бытия… Но вспоминает себя тогда, почти пять лет назад, и понимает, что Нэри действительно могла так думать в тот момент. Воспоминания наваливаются резко, со всеми вспышками гнева, постоянным присутствием бутылки с огневодкой в пределах досягаемости и полным погружением в работу.       — Ну, как вариант, ты мог просто сбагрить меня деду с бабушкой, чтобы видеть пореже, так, чтобы я глаза не мозолила и не вызывала раздражения. И знаешь… — неожиданно весело, с болезненной ухмылкой на губах, продолжает Нэри, чувствуя, как с каждым словом, каждым его взглядом все внутри переворачивается. Как отравленные ядом воспоминания встают перед глазами, вновь присыпая почти затянувшиеся раны солью. Как облегчение, появляющееся с каждой озвученной фразой, испаряется дымом, а после него остается лишь ноющая болью пустота. — Это, пожалуй, был бы лучший расклад, но я не хотела доводить до подобного — не хотелось портить хотя бы видимость нормальных отношений, я хотела сохранить что-то хорошее хотя бы в памяти. Но увы… — грустная, удивительно светлая улыбка касается ее губ, и Нэрисса новь оборачивается лицом к окну, выдыхая в морозную тьму сада табачный дым. — У меня не вышло.       — Не сбагрил бы, и ты это знаешь.       Усталый выдох, и магистр Смерти, болезненным, неотрывным взглядом одержимого очертив ее сведенные плечи, осторожно подходит сзади. Не обнимает — нет, знает, что сделает этим только хуже. Просто становится вплотную, чувствует тепло ее тела, то, как Нэри мимолетно вздрагивает, сжимается, ощущая его близость, и с горечью усмехается ей в макушку.       — Просто не смог бы…       Даррэн все же не удерживается, медленно проскальзывает ладонями по талии, привлекает ближе, прижимает к себе, зарываясь лицом в волосы, судорожно втягивает носом до боли знакомый запах — смесь жасмина, амбры и табачного дыма.       — Не надо… пожалуйста…       Хриплый, сдавленный шепот пробивает невидимую, но настолько ощутимо болящую дыру в его груди, что он гулко сглатывает, сильнее стискивая ее в своих объятиях. Знает, что не отпустит, понимает, что даже осознать себя без нее не может, принимает то, что тоска по ней в эти четыре года была не просто тоской по воспитаннице и другу. И удерживает, когда она сильней дергается в его руках, пытается вырваться.       — Отпусти меня, просто отпусти меня, хорошо? Забудь об этом, о том, что было, ты можешь это сделать? Ради меня… — горько, судорожно шепчет Нэрисса, когда слезы наплывают, подергивают дымкой взор. Она осторожно, с опаской касается его стиснутых пальцев, но Даррэн ловко перехватывает ее ладонь, сжимая в своей.       — Не могу, прелесть моя.       Эллохар склоняется к ее уху, крепче сжимая ледяные пальцы в ладони, переплетая их со своими, чувствует, как чудовище внутри довольно взрыкивает, стоит ему скользнуть губами по тонкой, чувствительной коже за ухом, ощутить, как Нэри дрожит в его руках.       — Если бы я мог, Нэри… Но я не могу. Не отпущу тебя, как бы ты не просила меня. Я пытался, радость моя. Видит Бездна, я пытался сдержаться, пытался бороться с этим, старался не давить на тебя, не хотел делать больно, но не могу, не хочу больше…       И Нэрисса замирает, пытаясь переварить его слова, осознать то, что он говорит, но до разума доходят лишь обрывки слов. Душа внутри мечется, словно ищет выхода, и ей хочется ответить, объяснить, сказать, попросить, умолять, если понадобится. Но с губ слетают лишь судорожные вдохи, а крепкие мужские объятия, которыми так наслаждается сущность вейлы, напоминают клетку, опутанную жалящим арканом, из которой невозможно выбраться. Прутья обжигают статическими разрядами, лишая воли, желания сопротивляться, сбивают с мысли, отбирают веру в лучшее. А перед глазами, словно в издевку, сменяются беззвучные кадры воспоминаний, вышибающих дрожь из тела, заставляющих сжиматься, рваться к побегу. Тихий всхлип, она позволяет себе только его, насколько это вообще возможно, когда виновник слез стоит за спиной, крепко прижимая к себе, поглаживая кончиками пальцев сведенную судорогой ладонь.       — Не плачь, прошу тебя…       Искренняя в своей горечи просьба, озвученная чуть хриплым, глубоким баритоном заставляет слезы хлынуть по щекам. И демон не выдерживает, ощущая боль женщины, что уже признал своей, как свою собственную боль — резким движением разворачивает Нэриссу лицом к себе, вглядывается в ее лицо, неестественно бледное в свете уличного фонаря, пробивающегося через стекло, и, обхватив пальцами подбородок, мягко, едва ощутимо поглаживает щеку.       — Знаешь, когда-то я думал, что любил Василену, любил и отпустил, зная, что как бы плохо мне ни было — я переживу. После думал, что люблю Дэю, но знал, что жизнь не окончится, а мир не рухнет, если она выберет Риана… Но сейчас… Я никого и никогда так не ревновал, Нэрисса, никогда ни по кому так не сходил с ума, как по тебе, и ни за кого так не боялся. Это не мимолетная блажь или временное увлечение, что пройдет и больше никогда не вспомнится. Я действительно…       — Не надо! Просто не надо, я же просила, Рэн!       Резким вскриком она прерывает его, вновь стараясь вырваться из объятий, которые обжигают тело, сдирают живьем кожу, разъедают сопротивление кислотой… Просто не хочет слышать этого, не желает, могла бы — заткнула бы уши, притворилась бы глухой или бесчувственной к его словам, но не может. «Я не смогу сделать ему больно, просто не смогу», — стонет Нэрисса про себя. Прикрывает глаза, пытаясь опустить голову, но жесткая хватка стальных пальцев не дает ей сбежать от пристального, прошибающего насквозь взгляда Даррэна.       — Мне не нужны признания и прочее сопутствующее, — хрипло выдыхает Нэри, распахивая глаза и отводя взгляд, впериваясь в серебряные пуговицы его рубашки. — Просто потому, что не смогу на них ответить, потому, что не хочу этих чувств, я… Просто не хочу. Поверь, были те, кто пытался меня образумить, те, кто знает о моем выборе, но…       «Риш, Тьер, бабушка…», — перечисляет магистр тех, кто не просто мог бы знать, а, он уверен точно, знает о выборе Нэри.       — Я люблю тебя, Нэрисса, — уверенно, жестко, буквально чеканя каждое слово, мрачно проговаривает магистр Смерти, обхватывая ее лицо ладонями, заставляя смотреть себе в глаза. И, несмотря на то, что оглушающая пустота в ее глазах полнится болью, продолжает: — и, Тьма мне свидетель, не смогу тебя отпустить. Мне будет проще запереть тебя и пережить твою ненависть, зная, что твоя суть все равно не сможет противиться, чем видеть боль в твоих глазах. Я не хочу наблюдать за тем, как ты становишься на путь собственной смерти, не хочу видеть, как ты угасаешь день за днем, теряя волю к жизни, теряя саму себя. И если возникнет необходимость — я запру тебя, запру и не пожалею об этом ни секунды, но не позволю тебе заковыристо самоубиться! — Эллохар, гневно глядя ей в лицо, чувствуя, как Нэри прерывисто дышит, видя, как испуганно она глядит в ответ, с силой встряхивает ее, желая привести в чувство. — Уж лучше жить взаперти, ограниченной стенами дворца ДарНахесса или спальни во дворце деда, нежели почить с миром через несколько лет, не так ли?       — Это моя жизнь, Рэн.       В глазах Нэри разгорается злость, и это неимоверно радует его. Все лучше, чем отупленная пустота и полная безэмоциональность. «Давай, девочка, лучше наори на меня, дай по лицу, но не смотри так, будто уже давно мертва внутри!», — рычит демон про себя, надеясь, что сейчас ее прорвет, и она наконец выскажет ему все, что он должен услышать.       — Только моя, — Нэрисса резко вырывается из кольца его рук и, отступив, вздергивает голову, мрачно глядя прямо в глаза. — И только мне решать, как мне сдохнуть. Думаешь, произнес три волшебных слова, и я рухну к твоим ногам, а лучше сразу в постель? — она надменно вздергивает бровь и с сардоническим смешком продолжает: — Ты хоть знаешь, сколько таких признаний я слышала? Поверь, меня уже не впечатляет. Да, я не хочу и не могу делать тебе больно, просто потому, что ты мне дорог. Но услышь меня: я не могу ответить на твои чувства. Когда-то давно, более трех лет назад, мое сердце билось только для тебя, Даррэн. Но это было тогда.       На ее губах вновь мелькает на доли секунды теплая мягкая улыбка, и демон ощущает, как в груди что-то сжимается — огромное, неимоверное сильное, выламывающее ребра, стремящееся к этой разбитой усталой девочке, что стоит перед ним. А следующие слова повергают в пучину боли, что разверзается перед ногами, маня сорваться, приглашая к прыжку.       — Я никогда не хотела этих чувств, и знаешь, это было большой победой для маленькой меня, Рэн, слишком большой. И сдаться сейчас, это все равно что вручить вырванный кровью и слезами кубок победителя главному сопернику, которого с таким трудом обошел на крутом повороте. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем я травила эту неугодную мне любовь к тебе, чтобы в один прекрасный день проснуться, не ощущая ошметков разорванного сердца за грудиной… Когда-то я любила тебя, когда-то давно, в то время, когда мир казался больше и проще. Тогда, когда я думала, что выбор вейлы — это легко, а сейчас я просто не могу поступиться своей свободой, той, что мы все находим в полном одиночестве. Она затягивает, и пусть в ней множество иллюзорных, ложных плюсов, но я хочу ее целиком. Я не хочу принадлежать тебе, быть бесправной рабой чувств и собственной сути, Даррэн. И не стану, какой цены мне бы это не стоило.       — Ты, как и все ставшие на путь смерти, рвешься к собственной погибели, Нэри! — взрыкивает Эллохар, ошеломленный ее признанием, которое слово за словом тяжелыми камнями придавливает его, не давая вздохнуть. Но ярость, борющаяся внутри с нежностью, с любовью, кипящей внутри, наполняющей всю его суть, текущей по венам вместе с пламенем, смешивается в обжигающий коктейль, ища выхода. — И я буду не я, если позволю тебе погибнуть, запомни!       Он, хлебнув огневодки прямо из горлышка прихваченной со столика бутылки, наступает, теснит ее к стене, и гнев уступает панике и ярости в стальных глазах магистра Смерти.       — Будет нужно — запру в собственной спальне, и ты, милая, сдашься, пускай не скоро, но через месяц, полгода, год, — с каждым новым словом он приближается на шаг, и вот замирает совсем близко, нависая, вздергивая за подбородок жесткими пальцами, с издевательской усмешкой заглядывая в глаза. — Ты сдашься, обязательно, а я буду прилагать все усилия и возможности, чтобы это произошло как можно скорее… И вот тогда мы поговорим снова, Нэрюш, — кончики его пальцев проскальзывают по ее щеке, медленно спускаются к губам, заставляя замереть, загнанной хищником жертвой застыть, вжимаясь в шероховатую холодную стену, задрожать, пряча вновь накатившие слезы за завесой волос. — Я люблю тебя, маленькая, — болезненно, одержимо шепчет Эллохар, склоняясь к ее губам, обводя их подушечкой большого пальца, приоткрывая, вырывая судорожный вздох из груди.       И тело, подчиненное крови вейл предает, тянется за лаской, а единственная мысль, что остается в голове, это мысль о его губах. Тогда, в порыве гнева, в состоянии шока, она так и не смогла насладиться поцелуем в полной мере, прочувствовать, каково это — плавиться под ласками того, что предназначен самой судьбой. И сейчас, когда вновь представляется возможность, она до нездоровой, горячечной дрожи в теле хочет ощутить его твердые, жадно целующие губы на своих губах. «Это безумие», — проскальзывает на краю сознания мысль, и Нэрисса вздрагивает всем телом, когда Даррэн, обжигая дыханием уголок рта, шепчет, сводя с ума окончательно:       — Я люблю тебя, так, как никого и никогда не любил… — легкое, дразнящее прикосновение к зудящим, воспаленным в ожидании поцелуя губам, и Нэри простанывает, стоит ему снова чуть отстраниться. — Ты сводишь меня с ума, не отпускаешь меня ни днем, ни ночью, ты постоянно в моих мыслях, Нэрисса, и я устал бороться с собой… Если будет надо, я уничтожу всех, вырву из груди сердце и швырну его к твоим ногам не глядя, но не отпущу тебя… Ты — моя, Нэри, только моя…       Горячие твердые губы жарко впиваются в ее приоткрытый, судорожно хватающий воздух рот, сминают, подчиняя себе. А вейлова суть, ждавшая этого, как ничего другого в ее жизни, с тихим стоном бросается навстречу, жадно отвечает, раскрывается ему. И Нэрисса, громко, совершенно бесстыдно простонав, проскальзывает расслабившимися пальцами по мужской груди вверх, обхватывает шею, путается непослушными пальцами в жестких, длинных волосах Даррэна. Ловит каждый сорванный выдох, когда демон отрывается от ее губ, чтобы глотнуть столь необходимого воздуха, в котором беспощадно сгорает весь кислород. С наслаждением выгибается, чувствуя, как руки нетерпеливо, голодно проскальзывают по телу, сжимая сначала грудь, а потом бедро. Но боль почти сразу расцветает в груди обжигающим цветком, выворачивает наизнанку внутренности, отбирает возможность дышать, вынуждает отшатнуться, и Нэрисса, упершись в каменную грудь руками, ощущая напряженность мужского тела, отстраняется, отрезвленная.       — Пожалуйста, Рэн, — тихо, хрипло шепчет она, ощущая, как с толчками сердца из легких сипло вырывается воздух, — прошу тебя, я просто не могу… Не сейчас, — Нэрисса запрокидывает голову, наблюдая, как деревянные балки под потолком вновь плывут, и спешно прикрывает глаза, чтобы Рэн не смог увидеть ее слез. — Не могу больше, мне просто больно, а я не хочу… — вновь сбивается она, когда магистр вновь притягивает ее к своей груди, склоняется, проскальзывая носом по шее, судорожно вдыхает ее запах, вплетая пальцы в волосы. — Отпусти меня, прошу тебя, Рэн. Я никуда не исчезну, но я не могу, просто не могу… — заканчивает Нэри, но демон, вновь уткнувшийся ей в макушку, не отпускает, только крепче удерживает за талию, второй рукой медленно поглаживая вдоль позвоночника.       — Ты не сможешь вечно сбегать от меня, сердце мое, — хрипло выдохнув, констатирует факт магистр Смерти.       Он ощущает, как его сердце рвется на части от нежелания ее отпускать. Как едкий страх того, что она все же исчезнет, вопреки своим обещаниям, накрывает с головой, проедая свербящую дыру в грудине, чувствует, как руки против его воли размыкаются, выпуская ее.       — Прости, — едва слышно бормочет Нэрисса.       Она ощущает, как земля стремится уйти из-под ног, но все же находит в себе силы оторваться от него, уйти, позволяет себе передышку от кошмарной действительности.       И Даррэну ничего не остается, как отпустить ее. С заполняющей все пустотой, шквалом боли, затапливающим нутро, смотреть, как она медленно выходит, оставляя его одного. «Когда-то мое сердце билось только для тебя», — отзываются эхом ее слова, и магистр, вновь подойдя к столику, наполняет очередной бокал. Опускается в кресло, в мрачном сосредоточении, бездумно вглядывается в расшитые вензелями шелковые обои. «Риан», — понимает Эллохар, — «Он просто не мог не знать. Сам проболтался в тот вечер, намекал… знал». — решает он и, опрокинув в себя содержимое стакана, недобро ухмыляется. Ощущает, как закипает внутри ярость, спасительным образом отвлекающая от мыслей о Нэри, от чувств, что гложут, не отпуская ни на миг. «Самое время нанести визит», — ехидно, со смешком, невольно сорвавшимся с губ, констатирует магистр Смерти, прихватывая с собой бутылку.       «Сделала бы я то, что сделала, если бы знала, что Рэн в один нежданный момент полюбит меня?», — спрашивает себя Нэри, собрав листы диссертации с пола прихожей и медленно поднимаясь по ступеням. Но ответа так и не находит. Зато отыскивается способ отвлечь себя от тягостных, совсем безрадостных мыслей — и способ этот, к удивлению, находится в столице Приграничья.

      ***

      Дом лорда-директора, Академия Проклятий, Ардам, Приграничье, Темная Империя       Дэя уже собирается идти спать, когда в гостиной взвивается, грозно рыча и плюясь искрами, синее пламя. Риан удивленно вскидывает бровь и, стоит из огня появляется взъерошенному, очевидно пьяному, если судить по поступи, в расстегнутой рубашке лорду Эллохару, поднимается с места. Магистр Смерти, держащий в руке черную бутылку явно с чем-то алкогольным, нетрезво прислоняется к стене. По его волосам то и дело пробегают язычки пламени, в глазах бушует огонь, а губы растянуты в жуткой, болезненно горькой улыбке.       — Ты знал, да, Тьер? — лениво протягивает он, делая глоток и устало прикрывая глаза. — Знал… — издевательское хмыканье срывается с его губ, и он, снова глотнув из бутылки, уставляется на Риана жестким, мрачным взглядом полыхающих племенем глаз.       — Дэя, иди в спальню, — отрывисто, напряженно командует Риан, кидая на друга встревоженный, чуть виноватый взгляд.       Дэя обеспокоенно глядит на Эллохара, но тот не обращает на нее никакого внимания, будто ее здесь вовсе нет. Магистр Темного искусства строго, предупреждающе смотрит на нее, и она быстро выходит из гостиной, понимая, что явно здесь лишняя.       — Я догадывался, — тихо, осторожно начинает Риан, добавляя в голос мягкие успокаивающие интонации.       Так говорят с раненным зверем, а Даррэн сейчас напоминает именно такого. Боль в потемневших, освещенных мертвенно-синим огнем глазах выдает учителя, и Тьер невольно ощущает не только чувство вины, но и неведомое темным сочувствие.       — Значит, догадывался, — демон, пьяно пошатываясь, проходит к креслу, покачивая на ходу бутылкой с пойлом. — Скотина ты, Тьер! — отчаянно весело восклицает он, опускаясь в глубокое сидение и закидывая ноги на столик.       Его штормит, и коллекционная выпивка вот-вот попросится наружу. «Когда я так напивался?», — лениво текут мысли в его голове. Эллохар запускает пальцы в длинные спутанные пряди, откидывая их с лица. Жесткий взгляд серых глаз впивается в лицо лучшего друга, и он криво, зло ухмыляется.       — Когда ты сказал, что она решила остаться у Люциуса, я уверился в своих догадках, — Тьер тяжело поднимается и проходит к буфету, достает оттуда бутылку виски и, проигнорировав наличие стакана, возвращается на место. Разговор будет трудный. — А потом я написал ей.       — И она ответила? — преувеличенно изумляется Даррэн, явно издеваясь. Но увидев в глазах друга положительный ответ, зло смеется и снова выпивает. — Бездна… Она не писала даже мне, ни одной бездновой строчки добровольно за эти гребаные четыре года. Все ее ответы были похожи на отписки в пару фраз, а тебе она писала… Теперь я понимаю… Почему ты не сказал мне, Риан? Почему ты просто не сказал мне?       Недоумение, непонимание, как можно было утаивать все, заставляют его голову взорваться от мешанины мыслей. Он хрипло стонет, отставляя бутылку и сжимая горящие виски пальцами. Сердце, разорванное в клочья более часа назад, бухает о ребра в рваном ритме, вынуждая стискивать зубы, чтобы не закричать.       — Она просила меня ничего тебе не говорить. Я обещал.       Риан сглатывает, остро ощущая вину перед своим учителем. Сейчас он понимает, что Эллохар не был таким ни после расставания с Василеной, ни после его свадьбы с Дэей. Не был таким разодранным на куски, уничтоженным, растоптанным, тонущим в боли и захлебывающимся в отчаянии. А сейчас был — впервые на памяти Тьера.       — Обещал, — эхом повторяет за ним Рэн, подхватывая бутылку и любуясь через матовое черное стекло сосуда на блики, играющие в напитке. — За какой долбанной Бездной, Риан! Ты мог мне сказать, мог сказать сразу после того, как мы просмотрели воспоминания, после того, как мы вытащили ее из Бездны, и я напоил ее своей кровью! — рычит он, резко подаваясь вперед. Его волосы вспыхивают, а пламя вырывается из глаз, облизывая скулы. Нутро, скрученное спазмом обжигающей боли, опаляет, будто он проглотил фейерверк. — Ты мог, но ты промолчал!       — И как ты себе это представляешь? — абсолютно спокойно, чуть меланхолично интересуется Тьер. — Рэн, кровь вейл выбрала тебя парой Нэри? Так? И чтобы ты делал? Сначала ты страдал по Василене, потом по Дэе, да тебе было бы плевать, и ты сделал бы ей еще больней! А ей и так достаточно! — в запале рычит темный лорд, но на последних словах срывается на усталый шепот. — Ты думаешь, тебе одному так плохо? Ей было хуже, уж поверь мне.       — С этого места поподробней, — мрачно требует Даррэн, прикладываясь к бутылке.       Несмотря на впечатляющее количество выпитого, разум остается ясным, а сознание никак не желает затуманиваться. Тонкая ниточка связи, образовавшаяся после того, как он напоил Нэри кровью, сейчас превратилась в толстый стальной трос. Но каждый раз прикасаясь к нему, все, что Даррэн чувствует на той стороне, где должно быть сознание любимой, это сосущая пустота, пугающая до дрожи.       — Она ведь вейла, Рэн, пусть и темная леди, — устало поясняет Риан, потирая лицо руками и принимаясь ходить по комнате. — Вырвать из сердца Избранника для них — хуже смерти, ты сам говорил мне, разве нет?       «Это было большой победой, для маленькой меня», — взрезают воспаленное сознание Эллохара слова Нэриссы. «День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем я травила эту неугодную мне любовь к тебе, чтобы в один прекрасный день проснуться, не ощущая ошметков разорванного сердца за грудиной», — эти слова вновь и вновь заставляют его застонать от острого ощущения потери, хочется выть от боли, раздирая грудную клетку руками в попытках вырвать кровоточащее сердце. С его губ все же срывается тихий стон, и он вновь делает глоток, в тщетной надежде залить бушующий внутри пожар.       — Это было не быстро, сам понимаешь, — продолжает Тьер. — А потом, через год, ее письма стали более позитивными, она получила звание мастера Алхимии, у нее были постоянные отношения. Единственное, что меня волновало, это то, что она отказывалась упоминать тебя и требовала от меня того же. Я наделся, что она сможет пройти через это не сломавшись, как прошла через гибель мужа Мейлин, сможет отпустить тебя, и она сделала это. Поэтому я просил тебя не играть ее чувствами, поэтому был против твоего к ней особого отношения. Как бы она не держалась, ей все равно будет больно. Я не вправе давать тебе советы, но скажу одно — отпусти ее. Просто отпусти, дай жить своей жизнью, не ломай ее еще больше, иначе все, что тебе останется — это посещать ее могилу в родовом склепе.       — О, я не могу, Тьер, — надломлено смеется магистр Смерти, глядя на него безумными глазами. — Уже не могу, да и тогда не смог бы.       Он, словно безумный, улыбается дикой, будто бы приклеенной намертво к губам улыбкой. Теперь понимает, не тогда, в темной гостиной, где просто хотелось сделать ее своей даже против ее воли, сейчас… Осознает, что не знает ничего о ней, не знает, как она справлялась со всем, что навалилось на нее, не знает… И от этого сердце стискивает сильней, от этого спирает грудную клетку пониманием того, что она просто привыкла за эти четыре года решать все в одиночку, не доверять никому, и вряд ли захочет впускать его в свое сердце, совершенно точно окаменевшее за это время. А значит, предсказание Оракула не сбудется. А вот то, что предрекал его собственный двойник, вполне может случиться.       — Связь? — догадывается темный и, сделав несколько больших глотков виски, растирает лицо руками.       — Да, — выдыхает Эллохар, резко откидывая голову на подголовник кресла. Пространство перед глазами резко идет кругами, а с губ срывается нервный смешок. — Представь себе, — он стремительно выпрямляется, и его взгляд становится совершенно осмысленным, а тон напоминает тот, которым он обычно говорил, проводя занятия в школе, — тонкая, золотая, чуть светящаяся синим пламенем ниточка, вынуждающая постоянно неусыпно следить, контролировать, пробуждающая непреодолимое желание постоянно быть связанным. Это путы, Риан, но путы, единожды попав в которые, ты уже никогда не пожелаешь выбраться. А у нас не ниточка, у нас канат — толстый, крепкий, который не разорвешь, как ни старайся. Когда она не скрывается за щитами, я ощущаю каждую ее мысль, пусть и не буквально, еще до того, как та успевает оформиться, малейшую перемену настроения, физические ощущения, боль, алкогольное опьянение — все. И это пугает. А еще — это эйфория. Ощущение безграничного счастья от полного единения с той, что принадлежит тебе больше, чем самой себе. Единство сознаний. Принадлежность ей. Я не понимал, когда мне рассказывал о связи истинной пары дед, не представлял, как можно наслаждаться, когда ты постоянно находишься в голове своей женщины, но сейчас… Это как кончать не переставая. Один сплошной оргазм, — признается он и запускает пальцы в волосы, прикрывая глаза. — Поэтому я не смогу ее отпустить. Потому, что это не просто любовь, не просто первый круг, это нечто за гранью объяснимого. Она часть меня, в буквальном смысле этого слова. И я не отступлю — это самая важная битва в моей жизни, Риан. Я достаточно проигрывал в прошлом, и сейчас я рад этому, — выразительный взгляд Эллохара прожигает насквозь, — но в этот раз победа за мной, неважно какой ценой.       — Она знает, что ты напоил ее кровью в ту ночь? — единственный вопрос крутится в голове Тьера, и он не видит причин не задать его. — Ты сказал ей?       — Нет, это станет моим козырем в этой большой игре, — криво ухмыляется Эллохар, вновь делая глоток из почти опустевшей бутыли. — И более того, я получил ее кровь в достаточном для закрепления связи количестве, — Даррэн замечает на себе удивленный взгляд Тьера и негромко хмыкает, поведя головой. — Да, не только чтение книжек в обществе любимой женщины бывает полезным, Риан, поцелуи и прочее, до чего мы, к сожалению, не дошли, тоже играет немаловажную роль.       — Ты понимаешь, что сделаешь ей только хуже, если будешь давить? На всех ритуалисток ведется охота, и если Нэрисса сбежит, без охраны, одна… — осторожно начинает Тьер, понимая, что не может не предостеречь друга, и тот мрачно кивает, соглашаясь с его словами.       — Все так, — подтверждает Эллохар, пристально глядя на Риана, а после чуть лукаво ухмыляется. — Вот только ты упускаешь из вида мою вовлеченность во все это. Нэрисса ни секунды с момента убийства ритуалистки рода Эйкаро не провела без охраны. Наяды, ДахрадЭкхар с Ссагрусом, парочка возрожденных духов, как моих, так и деда, двадцать шестой аркан…       — Твоей матери не помогла ни охрана, ни двадцать шестой аркан, Рэн, — осторожно напоминает Тьер, внимательно следя реакцией Даррэна.       Но Эллохар только нахмуривается, сведя брови на переносице, делает новый глоток из бутылки и отставляет ее, окончательно опустевшую, на стол.       — Моя мать была обычной человеческой целительницей, причем не особо сильной, в отличие от Нэриссы. А Нэри умеет поразить не только умениями, но и хладнокровием мысли, когда это необходимо, даже несмотря на то, что она весьма своевольная юная темная, у которой огонь в крови играет, — удивительно легкая улыбка проскальзывает по губам магистра Смерти, делая резкие черты лица мягче, а задумчивый взгляд, бездумно упирающийся в потолок, наводит Риана на мысль о том, что таким своего друга он еще точно не видел. — Да и я всегда буду рядом, а если понадобится — просто запру, несмотря ни на сопротивление, ни на злость и ненависть.       — Уверен, что сможешь? — усмехается Тьер, делая глоток из своей бутылки, оценивающе глядя на магистра Смерти, но тот, как всегда, отвечает ехидной усмешкой.       — Это будет сложно в первую очередь для меня, Риан, — неожиданно горько признается он, заметно мрачнея. — Я больше всего не хочу видеть в ее глазах ненависть, но уж лучше она будет ненавидеть меня, с этим я справлюсь, чем ее не будет совсем, — Риан понимающе склоняет голову, принимая слова друга, зная, что он чувствует в этот самый момент. — Ладно, давай закроем эту тему и перейдем, наконец, к тому, что там нарыли твои спецы по последнему ритуалу.       Даррэн намеренно прерывает Тьера, не желая больше обсуждать проблемы в собственной личной жизни, потому, что это действительно личное, а подобным он привык делиться только с непосредственными ее участницами. «Личное на то и личное, но вот Нэри явно придется несладко», — подводит итог Эллохар, ощущая, как отступает расслабляющая и притупляющая чувства дымка алкогольного опьянения. Думать о девочке сейчас совсем не просто, хотя она и не отпускает его мыслей ни на секунду. Ему непросто признать то, насколько тяжело ей было, принять то, что она просто устала любить его, устала и хочет наконец покоя подальше от него. Покоя от него самого, от мыслей о нем, от чувств. Это ранит, это сидит в голове и где-то за грудиной, давит, ноет, лишая покоя, не давая возможности отстраниться.       — Последний ритуал заметно отличается от всех предыдущих. Моя команда, особенно Лексан и Шейвр, набили руку на особенностях магии морских ведьм, и они утверждают, что в ритуале использовались магические атрибуты, свойственные именно магии морских ведьм, Рэн — мгновенно собравшись, серьезно проговаривает Риан и, заметив в глазах учителя загадочно полыхнувший огонек, удивленно приподнимает брови. — Ты что-то знаешь?       — Сам посуди, ритуалы, морские ведьмы… — с хитринкой во взгляде ухмыляется Эллохар. — Не чувствуешь связи? — на недоуменный взгляд Тьера магистр Смерти издает негромкий смешок и чуть насмешливо напоминает: — Тогда я, пожалуй, напомню: чем Арктурус Блэк откупился от Салмеи более пятидесяти лет назад в обмен на маленькие секретики рыбок-мужененавистниц?       Выжидательно уставившись на ученика, он подпирает кулаком подбородок и, когда задумавшийся на несколько мгновений Тьер поднимает на него все такой же непонимающий взгляд, закатывает в раздражении глаза.       — Тьер, тебе семейная жизнь и все связанные с ней благости совсем мозги отбили? Книга по животворящим ритуалам. Девочкам-ведьмочкам тогда как-раз были необходимы новые способы по созданию и удержанию жизни. А ушлый глава рода Блэк не только заполучил Салмею к себе в койку, но и вытащил из ведьмы кое-что полезное для себя, в том числе и способы управления подземной рекой в собственных владениях, накачанной магией под завязку.       — У меня только один вопрос, — задумчиво глядя на магистра Смерти, Риан упирается ладонью в спинку кресла, — откуда у тебя такие познания, включая тайны личной жизни ныне покойного первого советника Властителя Ада?       — Два слова — Альтаир Блэк, — посмеивается Даррэн и, предвкушающе потерев ладони, поднимается из кресла. — Я в контору, Нэри наверняка сбежала не просто переварить неприятный разговор и надраться в лоскуты — она никогда не упускает возможности примазаться к делу, поэтому, с вероятностью в сто процентов, пытает сейчас ушасто-бородатого партнера твоей неподражаемой на поиск приключений супруги. Иди, успокаивай Дэю, встретимся там, — и, полыхнув яркой вспышкой синего пламени, улавливает негромкий смешок Тьера, приглушенный мерным гудением огня.

      ***

      Контора частного сыска «ДэЮре», Ардам, Приграничье, Темная Империя       Переместившись в контору, первое, что ощущает магистр Смерти — запах сильнейшего перегара. Его бровь недоуменно вздергивается, и он, размышляя о скорости потребления крепких алкогольных напитков отдельно взятой парочкой, состоящей из ушлого дроу и расстроенной темной леди, заинтересованно заглядывает в кабинет Ушастого, так как звук голосов доносится именно оттуда. Услышав рев пламени и оглянувшись на Тьера, придерживающего отчаянно зевающую Дэю, он кивает и первым проходит в кабинет Найтеса. Вторая бровь следует примеру первой, когда он видит перед собой любопытнейшую картину: пьяные в лоскуты Нэрисса и Найтес, цепляясь друг за друга, предпринимают попытку встать со стульев, стоящих около стола, на котором скромно обретается объемная бутыль из-под огневодки. Пустая.       — Бездна, — тихо бормочет Нэри, замечая, кто вошел в дверь.       Подернувшееся алкогольным туманом сознание отказывается адекватно воспринимать стоящего в дверях Эллохара. Боль и сожаление, поборов упрямство, сворачиваются в груди, спирая дыхание. Сочувствующий взгляд Найтеса ощущается кожей, но она лишь передергивает плечами, чувствуя, как голодно в нее впиваются серые глаза магистра Смерти.       — Юрао?       Удивленный голосок Дэи раздается за спиной Даррэна, и она проходит следом за Эллохаром в кабинет. Насмешливое хмыканье Тьера раздается откуда-то левее, и, оглянувшись, демон замечает его, привалившегося плечом к косяку двери.       — Мм, партнер? — удивленно протягивает совершенно пьяный дроу, то ли держа, то ли держась за плечо Нэриссы. — Какими судьбами в такое время? — его речь совершенно невнятная, и он, наклонившись, к уху Нэри, тихо шепчет: — Подруга, чары протрезвления давай. А то я сейчас забуду все, до чего мы дошли, а это будет уже не просто неприятность — это будет огромная проблема. Как для тебя, так и для меня.       Нэрисса, насмешливо оглянувшись на пошатывающегося дроу, закатывает глаза и, криво ухмыляясь, поднимает ладонь, резко выдохнув заклинание. Первым, с бьющим по перепонкам грохотом, обратно на стул падает Найтес:       — Мать моя женщина! — мученический стон оглашает контору, и дроу роняет голову на стол.       Издевательский смешок Эллохара доносится словно издалека, и Нэри принимает решение просто игнорировать его, насколько хватит сил. «Так будет лучше — ему нужно как можно быстрей принять то, что я не могу ответить взаимностью», — думает она, устало прикрывая глаза.       — Эм, я разве не предупреждала, что оно у меня отвратительно выходит? — вроде бы извиняется Нэрисса.       Но сожаления в голосе ни на грамм, и на очередной издевательский смешок магистра Смерти она отвечает резким взглядом. Вопросительно приподнятая бровь становится ей ответом, и Нэри столь же быстро отводит взгляд, едва слышно фыркнув.       — Нет, — тон Юрао преисполнен ненависти, и он, оторвав голову от стола, обводит указательным пальцем круг, бормоча: — Аххиэрро Эдамунто Менткум.       — Бездна, Найтес, ты идиот, — стонет в ответ Нэрисса, опускаясь за стол, и, упершись локтями в его крышку, склоняет голову, вплетая пальцы в волосы. — После протрезвляющих нельзя использовать противопохмельное заклятие!       — Я уже понял, — хрипит дроу, меняя цвета от зеленого к серому, словно хамелеон, и старательно сдерживая рвотные позывы.       — Господа алкоголики, я, конечно, все понимаю, но у нас расследование, так что руки в ноги и за работу, — неподражаемая глумливая ухмылочка появляется на лице Эллохара, но при этом взгляд его такой, что дроу невольно вздрагивает, смотря на Нэриссу, которой он адресован.       — Чтоб тебе тролльи нужники чистить, дроу! — зло желает ему Нэри, откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза.       Голова, и так тяжелая, становится неподъемной, будто бы распухая, а метафорический, но очень уж реалистично лупящий молот, бивший только в затылок, теперь атакует попеременно еще и виски. Да так, что Нэрисса может только застонать.       — Не думала, что там на самом деле воняет так, как рассказывают… Тролли склонны к преувеличению в хвалебных одах самим себе, — бормочет присевшая на диван Дэя, осторожно глядя на Нэри.       — Отвратительно, невообразимо, — она уподобляется дроу, тоже зеленея, сдерживает подкативший к горлу ком отвращения, но затем продолжает: — Мы на практике по смертоубийствам в этот самый нужник и угодили. Искали труп, кто-то кинул путеводное заклинание, и мы всей группой прямо в выгребную яму переместились. Потом две недели в палатках жили, из общежития нас выселили, чтоб мы запахом никого не смущали. А после того как парни решили в озере школьном искупаться, даже водяные с русалками мигрировали. Только старый карраг-хранитель остался, ему деваться некуда было. От нас еще полтора месяца разило.       — Интересная у вас практика, — протягивает Дэя, но по очевидному сомнению в ее тоне понятно, что она так точно не считает. — А труп хоть нашли?       — Нашли, как не найти? Жребий тянули, кто нырять будет, яма глубокая оказалась, а труп на самом дне был, — отвечает Нэри, потирая ноющие виски.       Практика действительно была из разряда незабываемых. Одна из самых незабываемых, если признать честно. Магистр некромантии, единственный кто выдерживал их аромат, поселил их на своем полигоне, неподалеку от озера, и даже не особо ругался, когда вся хищная нежить озера сбежала в лесные реки.       — Меня сейчас стошнит, — глухо стонет Юрао, страдальчески сжимая пальцами виски, но интерес одолевает даже его. — А почему магию не применили?       — Нужен был слепок ауры убийцы, по нашим предположениям он был магом и трогать магией труп нельзя было, поэтому пришлось выбирать, кто нырять будет, — пожимает плечами Нэрисса. — Ныряла не я, слава Бездне.       Голова нестерпимо болит, в глазах муть и каждое движение сопровождается желанием в голос застонать. Нэрисса сцепляет зубы, понимая, что страдать им с Юрао еще как минимум часа три, и резко поднимается со стула. Тот, жалобно скрипнув, сдвигается с места, и она, отойдя к окну, распахивает его. Взгляд, прожигающий спину и вызывающий неприятные мурашки по всему телу, не отрывается от нее ни на секунду, ей так и хочется рявкнуть «хватит», но она прекрасно знает, что это не подействует. Пространство слева от нее расцвечивается всеми оттенками зеленого и, когда из сияния появляется маленькая феечка, Нэри все же издает стон.       — Госпожа, — тоненький голосочек ударяет по нервам, вбивает стальной раскаленный кол между височной и лобной костями черепа, и свет перед глазами меркнет на миг, заставляя поморщиться. — Госпожа, мы не можем связаться с морскими ведьмами, а старшей жрицы нет… — продолжает удрученно стенать Лиэ.       Нэри, вместо того, чтобы схватиться за ноющие виски и закатить глаза от излишней экспрессии хранительницы Храма, сосредотачивается, понимая, что они с Юром не просто так отследили связь морских ведьм с последним ритуалом.       «А с ведьмами и ритуалами был связан лорд Арктурус, это ведь он передал Салмее книгу…», — мрачно раздумывает она. «И теперь ведьмы не отзываются…», — логически завершает она, внимательно вглядываясь в фигурку феи.       — И где она? — перебивает фейку подошедший ближе Эллохар.       Нэрисса делает попытку отшатнуться от него, но он придерживает ее за локоть и, осторожно проведя пальцами вдоль руки, отпускает ее. Это простое действие заставляет ее задрожать сильней, а в горле появляется ком. Каждое прикосновение будит память, неприятную, болезненную, обжигает раскаленным металлом, сводит с ума близостью — такой необходимой, такой разрушительной… И Нэри сглатывает комок в горле, полностью переводя внимание на феечку, быстро трепещущую крылышками.       — У-украли, — выдыхает маленькое созданьице, собирающееся скатиться в истерику. — Госпожа, вы нужны в храме, прошу вас!       — Не пищи, голова болит, — шипит Нэрисса. Краем глаза заметив внимательный взгляд дроу, она отрицательно покачивает головой, и Юрао кивает, все так же следя за ней. — Сейчас?       — Да, да, леди, прошу вас! Мы не можем связаться с морскими, уже два дня не можем, — продолжает стенать фейка.       «Странно, целых два дня», — проскальзывает подозрительная мысль в отчаянно саднящих после протрезвляющего заклятия мозгах, — «Морские всегда старались поддерживать отношения с Храмом, им как никому другому нужны наши ингредиенты».       — А госпожу главную жрицу как украли три дня назад, так и не вернули пока! — заламывает руки фея в истерике.       — Так, медленно и без истерики. Кто украл старшую жрицу, Лиэ? — строго вопрошает магистр Смерти, нависая над малышкой.       — Я знаю кто. Юрао, ты тут изложи суть, я скоро вернусь.       Нэрисса встряхивает волосами и отстраненно, насколько это вообще возможно, отворачивается, уже было собираясь прожечь переход. Но ее останавливает хрипловатый баритон, прокатывающийся по телу бесконтрольной дрожью:       — Я иду с тобой, — видя, что Нэрисса собирается возразить, Эллохар приводит неоспоримый аргумент, в желании побыть с ней наедине хоть немного. — С такой головной болью ты вряд ли сможешь правильно выстроить вектор и переместиться на столь дальнее расстояние. Не обсуждается, — жестко выговаривает он, желая просто чувствовать ее рядом, вдыхать аромат волос, пропитанных табачным дымом, иметь возможность прикоснуться.       — Магистр… — начинает было Нэри и, почувствовав на себе подозрительный взгляд Дэи, отводит глаза, стараясь не смотреть на магистра Смерти.       Но Эллохар стоит близко, непозволительно близко, и она уставляется на его рубашку, не желая поднимать глаз. Ей кажется, будто она слышит, как гулко и неровно бьется его сердце, пропуская удары в унисон с ее собственным.       — Прошу, прелесть моя.       Даррэн склоняется к ней и делает приглашающий жест рукой. И то, с какой горечью он произносит последние два слова, заставляет Нэри поднять на него глаза. А в серых, цвета расплавленной стали глазах демона плещется бушующий океан боли, и у нее невольно перехватывает дыхание, а руки, леденея, немеют и теряют подвижность. Нэрисса стремительно пересекает метры до перехода, вновь чувствуя спиной его взгляд. У самого кольца пламени магистр Смерти нагоняет ее и легким, едва ощутимым движением обжигающе горячих пальцев касается ее ладони. Синее пламя вспыхивает сильнее, а затем резко опадает, поглощая обоих.       — Я думаю, что, возможно, ритуалистов двое, и они преследуют совершенно разные цели, — начинает Дэя и Юрао согласно кивает, припоминая рассуждения Нэриссы, но встает со стула и прерывает ее, подняв руку.       — Партнер, давай выйдем на крыльцо, ладно? — отрицательно покачивая головой, бормочет он. — Что-то плохо мне, Дэй, нужно воздухом подышать, — стонет Найтес и выходит первым. Дэя оглядывается на Риана и, дождавшись утвердительного кивка, тихо спрашивает у подошедшего мужа:       — Риан, ты говорил, тебе нужно идти? — она поднимает на него глаза, встречаясь с черным, как само темное искусство, взглядом. В нем читается невероятная нежность, а еще сожаление, и Дэя понимает все без слов. — Я воспользуюсь порталом, да и Нэри с магистром, думаю, надолго не задержатся. Иди, император вызвал тебя полчаса назад.       — Спасибо, родная, — он подхватывает ее ладонь и ласково, едва ощутимо целует ее тыльную сторону. В глазах магистра вспыхивает пламя, и он притягивает Дэю к себе, склоняясь к ее губам. — Люблю тебя, — горячий шепот обжигает губы, а затем он накрывает ее рот поцелуем.       — Кхе-кхе, — изображает покашливание Найтес, вернувшийся с крыльца и стоящий в дверях. — Партнер, намилуешься потом, никакой личной жизни в рабочее время, — недовольно протягивает дроу, и предупреждающий взгляд, который на него кидает Тьер, совершенно не пугает его. — Дэяя.       — Вызови меня, когда освободишься, ладно? Я верну тебя домой, — просит Тьер Дэю, отстраняясь.       — Иди, — кивнув, она нежно улыбается мужу, а когда адское пламя, охватившее его мощную фигуру, опадает, тихо вздыхает.       — Идем Дэйка, — рука Юрао привычно ложится ей на плечи, Дэю обдает непередаваемым по силе перегаром, и они выходят из кабинета, проходят в открытую дверь и усаживаются на ступенях крыльца. Найтес, подстелив Дэе свернутый теплый плащ, откидывается, упираясь отведенными назад руками в пол, и выдыхает: — Твое предположение я уже слышал три часа назад, Нэри и Эллохар, судя по всему, пришли к тем же выводам.       — Если мы пришли к одним и тем же выводам, то наше предположение верно, — задумчиво протягивает она, с наслаждением прикрывая глаза и вдыхая пронизанный свежим морозцем и запахом выпечки аромат Ардамской ночи. — Ты заметил?       — Что Нэри назвала Эллохара на вы? Или то, как он смотрел на нее? — с полуслова понимает ее партнер. — Ох, Дэя, он в бытность своей влюбленности в тебя так не смотрел, а тут… — Юрао замолкает, собираясь с мыслями. — Я задержался, отчетность заполнял, а спустя час Нэрисса прилетела. Глаза пустые, руки ледяные, дрожит вся, слова сказать не может, вот я налил ей выпить, а уж когда она говорить начала, и сам с ней выпил.       — Все так плохо? — обеспокоенность читается на лице Дэи, и она поворачивается к Найтесу.       — Хуже некуда, — выдыхает дроу. — Поговорили они в общем, очень плохо поговорили... Подробности рассказывать не буду, но Эллохар с ума по ней сходит, Дэй, а она… — Юрао вновь замолкает, а затем, странно хмыкнув, потирает переносицу. — Она влюблена в него была, да что там влюблена, если уж вейла выбрала, то все, на всю жизнь, — изумленное лицо Дэи становится ему ответом. — И она, по всей видимости, смогла как-то подавить эти чувства, отпустить его. Знала, что между ними никогда ничего не будет, двигаться дальше пыталась, да ты и сама знаешь эту историю с драконом… — он окидывает взглядом пустынную в этот час улицу и задумчиво протягивает: — Вот представь себе: оторвала ты от сердца мужика, отпустила, а потом сюрприз — люблю, не могу, будь моей и дальше по списку?       — Я бы с ума бы от боли сошла, — тихо отвечает Дэя, содрогаясь при мысли о чем-то подобном. — Даже не представляю себе такого…       — А Нэрисса вейла. Вот умножь всю ту боль на тысячу. Понимаешь теперь? — она лишь кивает в ответ, с трудом сглотнув ком, появившийся в горле, и стараясь удержать слезы. — Она не хочет боли, но и ему больно делать не в состоянии. Жалко мужика, Дэй, вот тогда, когда он в тебя влюбился, жалко не было, а сейчас… Сейчас я могу его понять, Дэй, — снова вздыхает Найтес. — И ее тоже жалко, она, по сути, если не с ним, то ни с кем быть не сможет. Да и он так смотрит на нее, то, как он на тебя смотрел, партнер, капля в море по сравнению с тем, как она на Нэриссу смотрит. Беда, в общем.       — Так жалко его, и ее безумно, Юр, — шепчет Дэя, смахивая с ресниц все же проступившие слезы. — Это будто насмешка Хаоса, посуди сам: она была в него влюблена, отпустила, а теперь…       — Да, с ума сходит мужик, оно невооруженным взглядом видно.       Юрао вглядывается в ночное небо, усеянное звездами, с которого, неторопливо кружась, падают снежинки, и понимает, что быть чьей-то жилеткой — весьма нервозатратное занятие, и в следующий раз нужно брать плату.

      ***

      Храм Вейл, пустыня Нахесса, домен ДарНахесс, Ад       Пламя отступает, и Нэрисса видит перед собой мощеный светло-серым камнем дворик перед святилищем. Храм вейл не просто место поклонения древним духам природы, силе вечной, истинной любви, но еще и монастырь, в котором ее разбитое сердце получало отдохновение от боли. Она поворачивает голову, глядя в сторону святилища, которое зеркально повторяет здание учебного корпуса, но отличается лишь тем, что сейчас там кое-где еще горит свет. На ее губах появляется печальная полуулыбка, и Нэри делает шаг вперед, а ее пальцы выскальзывают из ладони демона. Лиэ — одна из хранительниц храма, уже парит возле входа в главное, сакральное помещение святилища, но Нэрисса не торопится. Медленно шагая по освещенной фонариками дорожке, она наслаждается последними минутами здесь в качестве одной из жриц. Нэрисса давно приняла решение забрать свой вакант — слепок души вейлы, из круга выбора, и сейчас, наконец осознав, что в следующий раз она будет только гостьей этого места, пытается сохранить в памяти каждый камешек под ногами, каждый цветок, что растет вдоль дорожки. Запомнить все, чтобы потом, спустя долгие годы, с чувством щемящей ностальгии вспоминать месяцы своего пребывания здесь.       Но дорожка кончается слишком быстро, а мужчина, идущий на два шага позади и прожигающий ее взглядом, полным боли и отчаяния, тоски, любимый мужчина, что всегда занимал и будет занимать ее сердце, быстро нагоняет ее, молчаливо напоминая, что у них мало времени, и есть дело. И на мгновение, на какую-то крохотную долю секунды, Нэри размышляет о том, как это было бы, если бы они пришли сюда не потому, что пропала старшая жрица, а просто за благословением. За красивым обрядом соединения сердец. Перед глазами возникают картины, в которых они стоят на коленях друг перед другом, под Вечным Древом: она, в белом платье и с венком в волосах, и он, счастливо улыбающийся ей… Но видение прерывается, а улыбка исчезает с ее губ, стоит ей услышать его недовольное:       — Прелесть моя, поторапливайся, я не намерен торчать здесь всю ночь.       На этих словах магистр, обогнавший Нэриссу, останавливается в дверях Храма и, обернувшись, кидает на нее взгляд. Она выглядит потерянной и болезненно бледной, и та обреченная решимость, что горит в ее глазах, словно бы искажает ее черты, превращая лицо в бездушную маску.       Нэрисса молча проходит за ним, и в святилище вспыхивает яркий свет, открывая вид на большое помещение, разделенное ступенькой на две неравные части. Она быстро обходит круглый бассейн в центре и, поднявшись на возвышение, приближается к Хранителю Вакантов. Огромный каменный цветок, в лепестках которого, словно в чашах, лежат круглые, чуть светящиеся белым светом шарики. Они кажутся стеклянными, но Нэри знает, что прикосновение к ваканту напоминает скорее теплый мех, нежели холодное стекло. Она уверенно протягивает руку, собираясь забрать свой слепок души, но ее останавливает тихий взволнованный голосок Лиэ:       — Госпожа, не смейте! — феечка с ужасом смотрит на Нэриссу, а в ее глазах блестят непролитые слезы и бездна непонимания. — Не делайте этого, я прошу вас, госпожа, — негромко просит Хранительница.       — Лиэ, мой выбор сделан давно.       Нэрисса вздыхает и вновь протягивает руку, но кончики ее пальцев замирают в миллиметрах от ваканта, словно она не решается сделать последний шаг. Каждая вейла, сделавшая выбор и принявшая его, забирает частичку себя, оставленную здесь при посвящении, — таковы правила. И пусть она не смирилась со своим выбором, не приняла его, но она больше не имеет права претендовать на звание Старшей жрицы. «Мейлин тоже, но она все еще старшая», — напоминает мурчащий голосок, и Нэри чуть лукаво улыбается, принимая правоту говорящего.       — Вы должны были стать Старшей жрицей, — всхлипывает, уже не сдерживаясь, фея, утирая глаза крохотными ручками. — Не уходите, госпожа Рисса, вы ведь сами говорили, что здесь вам становится легче.       — Становится, милая, это не изменилось, — тихо произносит Нэрисса, прикрывая глаза, а уголки ее губ приподнимаются в полуулыбке: она глубоко вдыхает, запоминая аромат вечно цветущей здесь фрезии. — Но быть жрицей не мой путь.       Нэрисса всего лишь признает правду, но магистр Смерти, безмолвно наблюдающий за ней, ощущает неведомый ранее душевный подъем. Пускай это не полноценное принятие Избранника, но первый шаг. Шаг ему навстречу.       — Но госпожа, что вы будете делать? Оставайтесь в храме, оставайтесь навсегда. Ваше сердце разбито, госпожа, что вы будете делать в мире, в котором для вас больше нет любви? — фея подлетает ближе, заглядывая в ее глаза и видит в них решимость. — Вы были бы замечательной жрицей, госпожа…       Она отступает, а Нэрисса вновь протягивает опущенную руку и теперь уже уверенно, окончательно уверенно берет в руку вакант. Медленно приближает теплый шарик света к груди и, прикрыв глаза, позволяет ему провалиться внутрь. Губы неосознанно вздрагивают в улыбке, внутри щекотно и как-то невероятно тепло, и Нэри распахивает глаза, глядя на застывшего у колонны магистра. В глазах мелькает короткая вспышка, и Нэри не может четко рассмотреть его, но в эту самую минуту ей кажется, что в его глазах она видит нежность и затаенную надежду. Моргнув, чтобы развеять сияние, Нэрисса спускается к бассейну в центре и оборачивается к опечаленной фее:       — Как давно похитили Мейлин? — лукаво усмехается она, нарочито серьезно обращаясь к Лиэ. Понимая, что подобное исчезновение «похищением» можно назвать с трудом, Нэри не особо переживает за Старшую жрицу.       — Тебе не кажется, что сначала нужно выяснить, кто ее похитил? — странно глядя на нее, уточняет Эллохар.       Нэрисса вместе с Хранительницей издают одинаковые смешки. Похититель давно известен, и ей, несмотря на всю боль, что она чувствует после их разговора, очень любопытно посмотреть на его реакцию.       — Кто похитил, мы и так знаем, — отвечает Лиэ, негромко хихикая сквозь слезы. — Ее так похищают уже не в первый раз. Настойчивый мужик, этот Властелин Дарранта, — феечка делает вдохновленный кувырок в воздухе, рассыпая в воздухе золотистую пыльцу.       — Властелин Дарранта? — бровь магистра вопросительно взлетает вверх, и он заинтересованно смотрит на Нэри. — Так вот в кого он влюбился! — ехидно хмыкает Эллохар.       Это, наверное, самая безумная новость за последний месяц, что он слышал. «Нужно бы поздравить со свадьбой», — делает мысленную пометку магистр, пытаясь припомнить, что дарят на свадьбах в Дарранте.       — Именно, — в глазах Нэриссы вспыхивают смешинки, и Даррэн замирает, вновь любуясь ею. «Я мог бы вечность смотреть на тебя, прелесть моя, и мне все равно было бы мало», — с горечью думает он, и усмешка исчезает с его губ, а сердце наполняется тоской. «Бездна, я просто сдохну», — отчетливо осознает он, на мгновение прикрывая глаза. — И уже очень давно… Вернее, он был влюблен в Мейлин еще в ту пору, когда она была свободной вейлой, а после она выбрала Самиира, а после был исход крылатых в Даррант, и он погиб, защищая Повелителя… — задумчиво повествует Нэри под откровенно удивленным взглядом Эллохара.       — А как рыдала, как отбивалась госпожа старшая жрица, леди Рисса, вы бы видели, — делится наблюдением Лиэ.       Отбивалась и кричала так Мейлин где-то раз в месяц, исчезая при этом на несколько дней, редко на неделю, и каждый раз возвращалась, неведомо как избегая брачных уз.       — Осознанный выбор другого мужчины, Лиэ, это всегда предательство, пусть и своего собственного сердца в первую очередь, отсюда и муки совести, — пожимает плечами Нэри.       Ее муки совести так и не отпустили, и поэтому с Рагдаром, на чувства к которому она так надеялась, у нее ничего не вышло, да и сам дракон не смог бы видеть ее боль.       — Госпожа, вы уверены в своем выборе? — уточняет феечка, подлетая к Нэриссе и заглядывая ей в глаза.       Терять кандидатку в Старшие жрицы не страшно. Страшно то, что забрав вакант, вейла с разбитым сердцем действительно может погибнуть — храм защищает только кандидаток в жрицы.       — Уверена, Лиэ, давай просто закроем эту тему, — она стреляет глазами в стоящего неподалеку Эллохара и умоляюще смотрит на Хранительницу. Фея округляет глаза, в шоке уставляясь на Нэри, и одними губами спрашивает «Он знает?», на что она просто согласно прикрывает глаза.       — Чтоб мне провалится! — басовито выдыхает фея, падая на пятую точку прямо в воздухе. Нэри, лишь издав тихий печальный смешок, отрицательно качает головой.       — О чем она? — сомневаясь в адекватности Хранительницы, издевательски осведомляется Даррэн, приближаясь к Нэри.       Она вздрагивает, отстраняясь, и Эллохар едва сдерживает желание раздраженно закатить глаза. «Я знаю, слишком близко, сердце мое, тебе не нравится», — боль, сжимающая тисками грудь, заставляет его рвано вздохнуть, что не скрывается от Нэриссы. Она кидает на него обеспокоенный, виноватый взгляд, и ему так и хочется рявкнуть «Не рви мне сердце», но он молчит, пытаясь дышать ровнее.       — Мы о своем, — тихо отвечает она. — Я попытаюсь связаться с морскими ведьмами, мне нужно пару минут. Устанавливать связь с Листаром было значительно проще.       Нэрисса вновь смотрит на него, и Даррэн, стоящий боком к ней, чувствует болезненный, виноватый взгляд темно-синих глаз, а по коже бегут мурашки. «Не смотри, мне больно, не смотри на меня так, когда я сгораю заживо от невозможности даже прикоснуться к тебе!», — Эллохар сжимает кулаки, чувствуя, как когти впиваются в ладони, расчерчивая кожу болью.       — Странно, — она опускает руку в воду и призывает магию Храма, проводит пальцами по листу кувшинки, но сила просто перетекает меж пальцами, никак не реагируя. — Ничего, будто их нового храма просто нет… — Нэри взволнованно опускает уже обе руки в воду, и та начинает слабо светиться, но ничего не происходит. — Рэн, здесь что-то не так!       Магистр мгновенно подходит к ней и кладет руку на плечо, пытаясь уловить поток магии, но сила будто утекает в никуда.       — Думаю, стоит проведать девочек-морских ведьмочек. Подъем, прелесть моя, и на выход, нас ждет Листар.       Нэрисса нахмуривается, глядя магистру в глаза, но после припоминает, что проще переносится в новое святилище морских ведьм через их прежнее место поклонения или вызвать одну из них на остров. Магистр протягивает ей руку, и она, обтерев ладонь о бедро, касается ее кончиками пальцев. Эллохар резко дергает Нэри на себя и, когда она врезается в его грудь, крепко обнимает ее, чувствуя, как ее сердце сбивается с ритма, а дыхание учащается. Пламя охватывает их, и Даррэн, плюнув на ее просьбу, решается и, обхватив ее подбородок пальцами, заставляет Нэри поднять голову. Она смотрит в его глаза, и в полыхающей пламенной синевой глубине читается мольба: «Нет, пожалуйста!». Но он больше не в силах.       — Я не могу, Нэри, — стон срывается с его губ, когда он склоняется к ней. — Прошу тебя, я больше не могу…       Его губы мягко накрывают ее, и магистр хрипло стонет, понимая, что окончательно проиграл битву с собственным сердцем, с собственными желаниями, с непреодолимой тягой к ней. Пальцы вплетаются в ее волосы, и он прижимает Нэриссу крепче к себе, углубляя поцелуй. Тихий всхлип срывается с ее губ, и она отвечает, а демон в его груди победно рычит. И когда магистр, наконец, разрывает поцелуй, она просто утыкается носом ему в грудь, рвано дыша, а Эллохар зарывается лицом в ее волосы.       — Я не могу без тебя, — тихо шепчет он.       — Пожалуйста, я прошу тебя, Рэн, я умоляю тебя, не нужно… — жарко, быстро шепчет Нэрисса, прикрывая глаза. — Ты делаешь только больней и себе, и мне…       И демон, печально улыбнувшись, осторожно выпускает ее из объятий, а Нэри мгновенно отстраняется, и после, стремительно пересекая небольшой уступ скалы, останавливается у противоположного края.       — О чем говорила Хранительница Храма? Почему она так уговаривала тебя остаться? — задает вопрос демон, и Нэрисса, задумывается на минуту, решая, говорить ли правду.       — По традиции древних, как ты, наверное, знаешь, старшей жрицей храма становится вейла, отказавшаяся от чувств, запретившая себе любить, — тихо проговаривает она, глядя вниз, в бушующие темные воды моря. — Неважно, по каким причинам — как Мейлин, потерявшая мужа в битве, или как Аллиэрия, просто выбравшая мужчину, который никогда не ответит на ее чувства. Магия Храма, уж не знаю почему, выбирает именно ту, что отказалась от своих чувств, а следовательно, от себя.       — Мейлин похитил Властелин Дарранта, Нэри, он демон, а демоны всегда добиваются своего.       В голосе Эллохара слышится усмешка и затаенная горечь, но Нэрисса не оборачивается. Потому, что ему больно, а он последний во всех мирах, кому бы она хотела причинить боль.       — Ты не понимаешь, Рэн, — выдыхает Нэри тихо. — Полюбившая единожды вейла остается верна избраннику до конца своих дней, и это не осознанный выбор, это просто суть самой вейлы. Мы не способны ни на измену, ни на предательство.       — Прелесть моя, тебе напомнить, как ты тремя мужиками разом крутила? И где же пресловутая приверженность своему выбору? Верность своим чувствам ты не сохранила, — издевка в его тоне заставляет что-то сжиматься внутри, но Нэри старается не обращать на это внимания.       — Вейла, сознательно выбирающая другого мужчину, Рэн, в первую очередь предает свое собственное сердце, — Нэрисса обхватывает себя руками, пытаясь согреться, растопить собственную душу, понимая, что не в силах мучить его. — Это нелегко, это действительно предательство, и это больно, но иногда это единственный шанс хоть на какое-то подобие счастья.       — Мне всегда казалось, что боль — это последнее, что ты ощущаешь, когда счастлив, — его голос раздается прямо из-за спины, и Нэри даже не может отшатнуться — впереди край обрыва. И, когда большие горячие ладони ложатся на плечи, прикрывает глаза, заставляя себя просто не чувствовать. — Я не могу без тебя, я представить не могу, что ты спокойно выйдешь замуж за того же дракона, или кого бы то ни было другого, и забудешь обо мне.       — Не забуду, я ведь уже говорила, что ты навсегда останешься в моем сердце Рэн, но я больше не хочу боли, — хрипло шепчет она, опуская голову. — И за дракона я не выйду, просто потому, что не смогу. Даже если он и предложит, несмотря на наше расставание, я не смогу засыпать с ним каждую ночь, просыпаться по утрам, я не смогу, но это ничего не меняет, — слезы повисают на ресницах, но Нэрисса не собирается выдавать своего истинного состояния, сдерживая всхлип.       — Ты понимаешь, что я в любом случае не отдам тебя ему? — рычит ей в ухо Эллохар, скользнув ладонями по плечам, резко разворачивая ее и прижимая к себе. — Ни ему, ни кому либо другому, Нэрисса, просто потому что моя. Ты моя.       — Я не твоя, — тихо откликается она, отрицательно качая головой, и ее губам растягиваются в горькой усмешке. — Никогда не была, и никогда не буду, Рэн, просто смирись с этим наконец, и все.       — Моя, — с наглой усмешкой протягивает Даррэн, и этот странный тон заставляет ее поднять на него глаза. — Поверь мне. У меня в запасе есть один совершенно неоспоримый аргумент, но я, пожалуй, придержу его до того момента, когда ты будешь готова его выслушать, — на жестких мужских губах расплывается самодовольная, полная лукавства улыбка, а глаза горят такой уверенностью, что по спине Нэри пробегают мурашки, а руки резко холодеют.       — Думаю, я готова сейчас, — севшим голосом медленно произносит она, с подозрением глядя на него.       Судорожно перебирает в памяти все возможные варианты, но не находит ничего, чтобы подтверждало слова самодовольно ухмыляющегося магистра Смерти, внимательно разглядывающего ее.       — Мне кажется, ты пока не готова, дорогая, — усмешка превращается в коварный оскал, и Эллохар выглядит донельзя довольным, словно выходит победителем в их споре.       — Что ты сделал? — яростно шипит Нэрисса, теряясь в догадках, вглядываясь в его глаза, на что он просто вздергивает бровь, деланно вопросительно глядя в ответ.       — Позже, милая, когда ты будешь готова, — отмахивается он от нее, и Нэри изумленно застывает, задетая его издевкой. — Эа!       Вода вспенивается, вздыбливаясь волной, вот-вот настигающей узкий скользкий уступ. Бьется бурунами у ног, бурлит, яростно врезается в скалу, а затем резко поднимается, образуя лик морского божества.       — Не сдох, — раздосадовано утверждает волна, глядя на магистра. — Сдохни.       — Всенепременно, обязательно сдохну, Эа, только закинь нас на Листар, и я обещаю тебе, я сдохну, — максимально серьезно вещает магистр Смерти, но уголки его губ дрожат, едва сдерживая улыбку.       И Нэрисса, явно оценившая весь комизм ситуации, подрагивающая от смеха в его объятиях, не добавляет ему серьезности.       — Сдохнешь? — уточняет Эа, нависая над ними и обдавая капельками по-зимнему ледяной воды.       — Сдохну, сдохну, Эа, — закатывает глаза Эллохар, а слабый стон Нэриссы, уткнувшейся носом ему в грудь, едва сдерживающей смех, заставляет все же улыбнуться.       И руки невольно сильнее обхватывают ее талию, закрывая от ветра, но она не противится, лишь посмеивается негромко, словно и не было приносящего стылую горечь разговора, так, будто уже уступила ему. «Не обманывайся, Эллохар», — одергивает он сам себя, проскальзывая ладонью вдоль позвоночника, перебирая мгновенно намокшие светлые пряди, пропуская сквозь пальцы, ловя момент.       — И она сдохнет? — упорствует морское божество, равнодушно глядя на Нэриссу.       — Эа, — стонет Нэри, оборачиваясь к богу морей, — да я уже почти, — сдержать смех не удается, — от смеха.       — Хороший способ сдохнуть, — величественно кивает сущность, одобряя выбранный способ умереть. — Идите уже. И сдохните.       Вода с грохотом обрушивается обратно в бушующее море, а Эллохар стоит, зачаровано глядя на посмеивающуюся Нэриссу, и искорки веселья в ее глазах заставляют сердце биться чаще. Он подхватывает ее на руки и, тихо прошептав «Я люблю тебя», делает шаг в пропасть. Полет длится недолго, какие-то жалкие секунды, встречающая вода настолько ледяная, что даже привычный к подобному магистр Смерти вздрагивает, Нэрисса же вообще издает громкий визг. Она громко весело хохочет, и в груди магистра распускается чувство упоительного счастья, а щемящая нежность ласковыми тисками сжимает сердце.       — Холодная, — выдыхает он, видимо, комментируя температуру воды. И их подхватывает бурлящий, мощный поток, затягивая в воронку перехода.

      ***

      Остров Листар, территории Семи Морей       Когда бурлящий поток отступает, открывшая глаза Нэри обнаруживает, что они находятся перед Листаром, а магистр стоит в дорожке мягкого лунного света и внимательным взглядом изучает ее лицо.       — Поставьте меня, пожалуйста, магистр, — тихо, но уверенно требует Нэрисса.       Стремительно трезвея окончательно, стряхивая с себя вызванное появлением Эа веселье, вновь припоминая все то, о чем просто не имеет права забывать, чтобы не потерять себя.       — Начинается, — Эллохар закатывает глаза. — Протрезвела окончательно, прелесть моя? — насмешливая ухмылка растягивает губы, но глаза продолжают внимательно вглядываться в ее лицо и замирают на губах.       — Отпустите меня, лорд-директор, — повторяет Нэрисса, делая попытку вырваться, но жесткий взгляд темнеющих глаз становится ей ответом.       Магистр молчит долгие секунды, сохраняя зрительный контакт, а после его губы сжимаются, и желваки четко выделяются на смуглой коже лица.       — Не испытывай мое терпение, дорогая, — ледяным тоном протягивает он, угрожающие нотки явственно слышатся в его голосе, и Нэрисса замолкает от греха подальше.       А впереди Листар. И Нэри на мгновение забывает о том, что она на руках мужчины, сердце которому придется разбить, чтобы не потерять собственное, что на нее ведется охота, и ее жизнь в опасности. Забывает все, и только сердце быстро бьется, завороженное открывшимся восхитительным видом.       — Да, в ночное время Листар особенно красив, — задумчиво протягивает демон, всматриваясь вдаль. — Я, ты, ночь и шум прибоя… романтика… — он склоняет к ней голову, желая поцеловать, но его останавливает насмешливый, жесткий взгляд Нэриссы.       — Вы говорили это каждой морской ведьме, которую поимели?       Холодный светски-издевательский тон, которым она задает вопрос, будто бы вымораживает внутренности, заставляя магистра замереть в неприятном изумлении. В серых, вмиг потемневших глазах вспыхивает ярость, но сразу же тухнет, сменяясь раздражением.       — Достала, — устало выдыхает он и, разжав руки, просто роняет ее в воду.       Обходит совершенно безразлично и медленной, неторопливой поступью выходит из воды. Внутри бушует ураган, ему хочется просто встряхнуть эту несносную девчонку, чтоб она заткнула свой рот, или заткнуть ее рот самому, умоляя ее наконец сдаться. «Ничего, искупается, придет в себя и сообразит, что можно говорить, а что нельзя», — недобро усмехаясь, думает магистр Смерти, но затем, не слыша плеска воды позади, оборачивается, понимая, что Нэри не следует за ним. Нэрисса же сидит в воде по плечи и прожигает его ненавидящим взглядом, до глубины души шокированная подобной наглостью. Откидывает вновь намокшие волосы, хотя он высушил их, как только ступил из перехода, и, когда она резким, дерганым движением поднимается на ноги, с нее текут ручьи воды.       — Поторапливайся, — кидает Эллохар, издевательски усмехаясь. — Я уже, кажется, говорил, что не собираюсь торчать здесь всю ночь.       Тонкая, облегающая рубашка намокла, и теперь непростительно четко обрисовывает контуры ее фигуры, и он с трудом сглатывает, чувствуя, как по телу прокатывает волна жара, а плотные брюки становятся невыносимо тесными.       Нэри молча проходит мимо, задевая его плечом, мокрая, злая. Ступив на песок, щелкает пальцами, и от прилипшей к телу одежды начинает исходить пар. Маленькие язычки пламени пробегают по волосам, и те превращаются в копну мелких кудряшек, отчего она только вздыхает и встряхивает головой, и упругие завитки рассыпаются по плечам и спине, смешно подпрыгивая.       — А, знаешь, — нагло скалится магистр Смерти, подходя ближе и оттягивая прядку волос, — мне так даже больше нравится, — он склоняется к ее уху и, почти касаясь его губами, шепчет, обжигая шею горячим дыханием, заставляя мелко задрожать: — Ты выглядишь такой дикой и необузданной, ммм…       — А знаете, магистр, — делает ударение на последнем слове Нэриссы, — пожалуй, я спрошу у Дэи про проклятие Холод, если проклятье Острого поноса покажется вам недостаточным аргументом.       Несмотря на то, что она все-таки высушила себя, холод пробирает до костей, а морской бриз, доносящий мелкий капельки воды, сводит все попытки согреться на нет.       — Будешь проклинать меня каждый раз, как я окажусь поблизости? — вопрошает он.       Память услужливо подсовывает картины из прошлого, в которых Дэя, прокляв его Холодом и находясь под откатом, допрашивает Веламара Алсэра. И Даррэн непроизвольно вздрагивает, точно не желая видеть Нэри такой.       — Идем, — сухо выговаривает Нэрисса и спешно поднимается по длинной дороге, ведущей к храму.       И пусть оставшиеся ведьмы перенесли свое святилище, а остров на половину погружен в воду, это простейший способ добраться до них, коль они не отвечают. «Чтоб мне провалиться, почему этим должна заниматься я?», — зло думает Нэри, в надежде отвлечься от мыслей о мужчине, что неслышно ступает следом.       Широкая дорожка, по которой, в виду отсутствия подпитки ведьмами, теперь не так уж и просто пробираться, петляет, заросшая травой и лишившаяся прежней гладкости. Нэрисса старается как можно внимательней вглядываться в темноту под ногами, слабо разбавляемую одной единственной луной человеческих королевств. Понимает, что чуть что, и Даррэн подхватит, не даст упасть, но не хочет давать повода к лишним, совершенно не нужным прикосновениям, которые причинят им обоим лишнюю боль. Толкнув тяжелую створку главного святилища, Нэри, в первое мгновение опешив, удивленно оглядывает запустение зала, замечая подпалины на стенах, несколько поваленных колонн, одним краем лежащих в полупустом, покрывшемся ряской бассейне.       — А вы с Тьером неплохо погуляли, я смотрю, — констатирует факт она, удивленно оглядываясь на замершего за спиной Эллохара.       Магистр, распахнув дверь шире, придирчиво оглядывает помещение, и на его лице появляется подозрительно довольное выражение.       — Будет что вспомнить через пару сотен лет за бокалом чего-нибудь покрепче, — патетично заявляет Эллохар, проходя вглубь зала, и сосредоточенно замирает посередине, спустя пару десятков секунд приглашающе помнив рукой. — Заходи, только под ноги смотри, неучтенные травмы нам ни к чему.       — А чем неучтенные от учтенных отличаются? Тем, что учтенные наносятся по согласию с твоим Смертейшеством?       С ехидной усмешкой Нэри ступает в темноту помещения, не освещаемого даже прежде сияющим магией, а теперь затянутым болотной зеленцой бассейном. Единственный ориентир для нее сейчас — высокая фигура, выделяющаяся в темноте длинными белоснежными волосами и шариком синего пламени на вытянутой ладони. Притягательный, манящий, но при этом отравляющий каждый миг ее существования. Это она признает спокойно, отстраненно, словно давно разучилась чувствовать, подобно древним вампирам или гончим. Шагает вперед, изучая широкую мускулистую спину, обтянутую черной рубашкой, прикрытую разметавшимися светлыми волосами, чуть влажными, которых так и хочется коснуться рукой, пропустить сквозь пальцы, высушить…       — И этим тоже.       С заметной усмешкой в голосе магистр коротко оглядывается на нее. Словно действительно страхует от падения. Будто действительно следит за каждым шагом, каждым движением.       — Книга, которую Арктурус передал Салмее, ты можешь почувствовать ее? — спрашивает он.       Разворачивается, вновь пронзая мрачным, требовательным взглядом, от которого что-то содрогается внутри и сложно поднять глаза, сложно даже дышать. Но Нэрисса старательно отрешается от внутренних переживаний, вздергивает голову, встречаясь с серыми глазами, изучающими ее.       — В этом твоя ошибка, радость моя, — насмешливо бормочет Эллохар, медленно, но неотвратимо приближаясь, пока не обхватывает ее лицо ладонью, мягко поглаживая скулу, гипнотизируя, не позволяя оторваться. — Любая другая на твоем месте уже бы давно отвела взгляд, но не ты… Этим ты выдаешь себя, — склоняясь, шепчет он ей в губы, обжигая дыханием, привлекая к себе, вжимая в напряженное тело, давая почувствовать силу его возбуждения. — Но ты смотришь… Смотришь так, что все внутри переворачивается, и так хочется плюнуть на твою невинность и неискушенность…       — Пожалуйста… — шепчет Нэрисса, инстинктивно запрокидывая голову, ощущая, как Даррэн проскальзывает губами вдоль бешено пульсирующей жилки на шее.       Чувствует, как мутится разум, как его прикосновения становятся единственно важными, смыслом существования. И не то чтобы она против подобного подчинения, особенно когда его руки проскальзывают по спине, оглаживают ягодицы, чуть сжимая, проходятся по бедрам так, словно он уже чувствует себя полноправным хозяином вейлы. Не знает, о чем просит — то ли о том, чтобы он все же остановился, то ли чтобы не останавливался никогда.       — Что, пожалуйста, Нэрисса? — неожиданно горько уточняет магистр, внимательно вглядываясь в затуманенные желанием глаза, но понимает, что его прикосновений жаждет в первую очередь суть вейлы, а не она сама. — Прекратить? Или продолжить и уже не останавливаться, ммм? — шепчет Даррэн прямо в приоткрытые, манящие губы, бессильно проигрывая битву с самим собой. В который раз.       Притискивает ее крепче к себе, совершенно не имея никаких сожалений. Пусть и сама Нэри явно не желает подобного, рывком накрывает ее губы поцелуем, не таким, как в темной гостиной в Ксарахе: голодным, жадным, выбивающим дух из тела, плавящим кости, и Нэрисса согласно стонет в ответ, будто только этого и желала. Путается пальцами в ее волосах, проскальзывая языком в ее рот, прикусывая до крови губу, сжимая рукой ягодицы, вжимая ее в себя крепче… И сам задыхается, теряет контроль, ощущает, как оголяются инстинкты, требующие взять ее прямо здесь. И плевать, что это бывшее святилище морских ведьм, плевать, что нет удобного места, и что подобный антураж — не лучшее место для лишения невинности, и лучше бы подошла кровать, усыпанная лепестками роз, что, конечно, пошло. А идеально — белоснежная шкура в сиянии облака-хранителя ЭтШакарра… Но оторваться уже не может — наслаждается каждым ее касанием, ощущением тонких пальцев в волосах, ладони, скользящей по груди вниз. И останавливается сам, как только ее пальцы ложатся на пряжку ремня. Отстраняется, понимая, что просто не сможет взять ее вот так, здесь, среди разрухи храма морских ведьм — не этого он хочет в глубине души.       — Нееет, Нэрюш, — все еще касаясь ее губ, хрипло, сорвано дыша шепчет Эллохар, вглядываясь в поглощенные зрачками темно-синие радужки. — Мое единственное условие — брачные обеты, — уверенно проговаривает демон, оправляя на ней сбившуюся рубашку и осторожно приглаживая светлые волосы, обрамляющие удивленное, заметно раздосадованное лицо. — Меня не интересуют маловажные интрижки, я хочу тебя всю. А до этого — ни-ни, радость моя.       Хищно и очень уж довольно улыбнувшись, он отстраняется, вновь пристально вглядываясь в окружающее пространство. Нэрисса, чувствуя, как сваливается тяжелым камнем осознания действительность, устало прикрывает глаза, ощущая едва ли не обиду. А еще смущение, заливающее лицо стыдливым румянцем. «Ммм, как у вас жарко, однако…», — лукаво мурлычет в голове голос, — «Стоит ему поцеловать тебя, и ты его быстрей из штанов вытаскивать, а сама «не могу, не хочу»… Пора определяться, мать, и если уж решать в пользу демона, то исправлять то, что так необдуманно наворотила».       — Могу. Я могу почувствовать книгу, — спустя пару мгновений, в которые приводит дыхание в норму, а себя в порядок, откликается Нэрисса, и Эллохар, окинув ее внимательным взглядом, кивает.       Практически безразличный, увлеченный делом, он кажется настолько отстраненным, настолько контрастным тому Рэну, что страстно, на грани падения целовал ее каких-то пару минут назад, что в груди ощутимо оцарапывает болью и обидой. «Урга орочьего ты что получишь, Эллохар!», — зло бормочет Нэри про себя, следя за движениями магистра, за каждым шагом, все больше полнясь беспричинной злостью.       — Мне нужно пару минут, — сухо продолжает она, проходит к бассейну, и, разогнав муть на поверхности воды, опускает в нее руки.       Нити силы движутся именно отсюда, именно в контакте со священным водами храма будет проще почувствовать инородные предметы, напитанные «другой» магией. Пытается нащупать, не расплескивая магию вокруг, концентрируя ее только на кончиках пальцев, но во всем храме, во всех его уголках пусто, как бы Нэрисса не пыталась нащупать хоть какую-то частичку, малейший отголосок.       — Ничего нет, Рэн, — бормочет негромко она.       Ощущая, как сила отпускает ее, как головокружение накатывает, Нэри сильнее наваливается ладонью в бортик, старается не показывать, насколько опустошили, высосали ее эти поиски. «Ему не обязательно знать», — выдыхает она про себя, тяжело, надсадно, чувствуя, как сознание плывет, но делает новый вдох, который хоть не много, но возвращает контроль над сознанием.       — Совсем?       Магистр оборачивается, встревоженно вглядываясь в ее лицо, но Нэрисса быстрее выпрямляется, принимает безразличное выражение лица, не показывая, насколько сильно выпивает ее использование родовых способностей. Только кивает подтверждающе и, медленно, осторожно поднявшись, неторопливо отходит к ажурному окошку, слабо пропускающему лунный свет.       — Все в порядке? — запоздало интересуется Даррэн.       В его голосе звучат заметно обеспокоенные ноты, но зачем демонстрировать собственную слабость тому, кто воспринимает ее только как лишний повод, не иначе? И Нэри просто пожимает плечами, буквально кожей чувствуя каждый его шаг по развалинам храма.       — Все хорошо, — отстраненно уверяет она, оборачиваясь и кивая на покрытый ряской резервуар с водой. — А что, если вытащить одну рыбку сюда и мило побеседовать? — приподнимает брови Нэрисса, и Даррэн, вновь поднимая на нее взгляд, замечает, насколько бледной она выглядит в лунном свете, пробивающимся через забранное витой решеткой окошко.       — Отличная идея, прелесть моя, — преувеличенно радостно возвещает Эллохар.       Стремительно приблизившись, он молниеносным движением, от которого все идет кругом, подхватывает на руки. Крепко прижимает к себе, удивительно бережно, от чего у Нэри перехватывает дыхание, а сердце, бившееся даже медленней из-за перегрузки, ускоряет свой ход, запинается. Долгий, предельно внимательный взгляд серых глаз, которые она не может отпустить, даже если бы захотела, и сильные руки опускают ее обратно на бортик бассейна, задерживая руки на талии чуть дольше необходимого.       — Ты послушно сидишь, я изображаю человеческую девственницу, готовую к прохождению инициации, поняла? — уточняет Даррэн, и Нэри, уловив в его словах насмешливые нотки, согласно хмыкает.       — Вот только за девственницу я сойду все же лучше, не думаешь?       Посмеиваясь, Нэрисса встает и, пройдя к магистру, быстро вытаскивает мелок, обычно присутствующий в наличии у всех уважающих себя ритуалисток, и споро рисует гексаграмму призыва. Та, неторопливо, по линиям наполняется силой, и Эллохар, одобряюще хмыкнув, отступает в сторонку, но стоит Нэриссе глубоко оцарапать ладонь, мигом появляется рядом, гневно сверкая глазами.       — Ну и зачем? Сама знаешь, что Листару, после нашего с Тьером последнего визита, подойдет любая темная для поглощения силы! — срываясь на рык, раздраженно шипит демон.       Вытащив из кармана брюк платок, он спешно перевязывает ее ладонь, перехватывает Нэри за локоть, поднимая пострадавшую руку повыше и инстинктивно становясь позади, пошевелив волоски на затылке обжигающе горячим дыханием. И Нэриссе так сильно хочется прислониться спиной к его груди, что она чуть отступает, всего на шаг вперед, но Эллохар тут же это замечает.       — Хмм, смотри-ка, работает, — привлекая ее к себе за талию и ощущая, как она фактически приваливается спиной к его груди, задумчиво проговаривает Даррэн. Удобней устраивает Нэриссу в объятиях, следя за тем, как круг призыва, окружающий гексаграмму, вспыхивает, набирая яркость, будто впитывает лунный свет, бьющий из окна, а после свободной рукой сплетает парализующий аркан. — Руку выше подними, мазохистка, — раздраженно фыркает он, видя, как по пальцам Нэри, слишком быстро пропитав платок, стекает темная, почти черная в слабом свете кровь.       Тем временем руны, вписанные в ритуальный круг, все сильнее разгораются, а после, слепящей вспышкой озарив все вокруг, являют ведьму: темноволосую, с заметной проседью в смоляных волосах, ярко выделяющейся в темноте, расцвеченной только ярко-синим пульсаром Эллохара. Магистр, довольно ухмыльнувшись, сковывает ведьму заранее заготовленным арканом. Женщина, раздосадовано, зло зашипев, вскидывает глаза на магистра Смерти, и он, приглашающе кивнув, указывает рукой на удобно расположенную на полу колонну.       — Присаживайся, Дарьяна, поболтаем по-приятельски, как в старые добрые времена.       Даррэн, осторожно доведя Нэри до бортика чаши, усаживает ее, присаживается рядом и, окинув ведьму оценивающим взглядом, издевательски добавляет:       — Да, потрепала тебя жизнь за последние полгода, что мы не виделись… Или это все отлучение от такого щедрого на подпитку источника, как Листар… — старательно изображает задумчивость Даррэн, ощущая, как слабеет в его объятии Нэрисса, удерживающая круг призыва и ведьму, находящуюся в нем.       — Что ты хочешь, Эллохар?! — гневно воззрившись на магистра, вопрошает ведьма, откидывая с лица выбеленные ранней сединой пряди. — Мы отдали вам с Тьером Листар, позволили вам свершить закономерную, вполне обоснованную месть, убрались отсюда, пока вы губили наш остров… — с каждым словом ненависть в голосе Дарьяны набирает силу, темные глаза цепким взглядом впиваются в его руку, удерживающую от падения Нэриссу, и ведьма, жестоко осклабившись, добавляет: — А теперь ты нагло и совершенно наплевательски пользуешь других… Как это знакомо, Эллохар! Демоническую натуру не заткнешь и не запрешь, да? Сначала ты наших ведьм имел направо и налево, используя, как ты их называл?.. Дармовые накопители силы, дааа… — издевательски тянет она и торжествующе глядит в ответ на заметно помрачневшего демона.       — Сколько экспрессии… Книга, рыбка моя, — ощутив, как напряглась на последних словах Дарьяны Нэрисса, он удобней усаживает ее и, поднявшись, снова призывает маленький огонек в ладонь. — Та книга, которую Арктурус Блэк отдал Салмее за десяток жарких ночей и парочку жалких секретов морских ведьм. Где она? — отрывисто, проговаривает магистр Смерти, неторопливо обходя ее по кругу, удовлетворенно подмечая то, как она начинает нервничать. — Я знаю, Дарьяна, ты знаешь… Вот только мне пока непонятно, расскажешь ли ты мне о ней просто в благодарность за то, что я оставил тебя в живых, или мне все же придется на тебя немного надавить… Так, чисто ради дела, ничего личного, сама понимаешь. Но спешу напомнить: я не Тьер, и излишним благородством, как и терпением, не обладаю.       — Ты бредишь, Эллохар! — взвивается ведьма, встряхивая спутанной копной волос. — Дела Салмеи никогда меня не касались, особенно постельные дела! Чем там ее одаривал один из ее высокородных любовников, кроме семени, конечно, мне не ведомо! — ее глаза полыхают гневом, и, кажется, она следит за каждым движением магистра Смерти, но тот лишь негромко посмеивается.       — Как нехорошо врать старшим, рыбка моя, — задумчиво, расслабленно тянет Даррэн.       Он останавливается у нее за спиной и опускает едва заметно полыхающие ладони ей на плечи, от чего по святилищу разносится запах паленой плоти, но ведьма не издает ни звука, только вздрагивает, обреченно прикрывая полыхающие ненавистью глаза.       — Поразительно, насколько коротка твоя память, но я тебе напомню — ты сама, да-да, не прибедняйся, лет так двадцать пять назад, говорила о том, что вы обнаружили удивительный способ сохранения жизни, в том числе и человеческой, и благодаря кому? Подскажу, так уж и быть — Арктурусу Блэку. Скажешь, такого не было? — огорченно уточняет демон, сильнее стискивая плечи заметно подрагивающей ведьмы.       Нэри лишь наблюдает, застыв, поражаясь тому, насколько приветливым и добродушным может быть Эллохар, когда кого-то пытает. «Поразительно!», — выдыхает про себя Нэрисса, — «И есть чему поучиться» — патетично заявляет мурлыкающий голосок в голове, почти сразу стихая.       — А моя маленькая прелесть, — продолжает магистр Смерти, поднимая обеспокоенный взгляд на Нэри, — израсходовала почти весь свой резерв, чтобы найти эту занятную книжицу. Так вот, рыбка моя, где она?       И все с той же улыбкой радушного хозяина Эллохар снова впечатывает ладони в обтянутые темно-синим платьем плечи ведьмы, и та, закричав, опадает в путах аркана.       — Полюбуйся, сердце мое, какая несговорчивая ведьма нам попалась, — усмехается Нэриссе Даррэн, но в глазах отчетливо заметен вопрос, тревога, и она прикрывает глаза, без слов сообщая, что с ней все в порядке.       — Странно, — включается в игру Нэри и, заведя руки за спину, почти укладывается на бортике, чтобы скрыть свою слабость, задумчиво глядит на плененную женщину, покачивая ногой. — А в каталоге родовой библиотеки сказано, что книга была подарена морской ведьме Салмее в благодарность за секрет управления подземной рекой, протекающей под родовым замком Блэков… — лениво протягивает она и, наталкиваясь на гордый, ощутимо довольный взгляд Эллохара, изгибает губы в кривой улыбке. — Вот только, насколько я знаю, поправь меня, Рэн, если я все же ошибусь, но ты была второй после Салмеи, и если бы не вмешательство культа бородатых мужеложцев и Саарды… — на этих словах Даррэн едва слышно посмеивается, взглядом побуждая ее продолжать. — То именно ты, а не ее дочь, заведовала бы библиотекой и всем, что от нее осталось. А книжечка-то бесценна… — с намеком добавляет Нэрисса, довольно щурясь на мягкую, завораживающую улыбку магистра Смерти, все еще стоящего за спиной ведьмы.       — У вас есть второй экземпляр! А ты, предательница, не имела права нарушать наши договоренности! Ни одна вейла, являющаяся жрицей, не в праве причинить вред морской ведьме! — гневно шипит Дарьяна, вскакивая с колонны, но Эллохар предупредительно удерживает ее на месте, вопросительно глядя на Нэри.       — Как вовремя я забрала свой вакант из круга выбора, — насмешливо глядя на ведьму, тянет Нэрисса, все так же издевательски расслабленно лежа на бортике бассейна, словно поправ святыню морских ведьм. И только напряженно следящий за каждым ее движением магистр отмечает усталость и заторможенность ее действий. — А теперь, госпожа ведьма, давайте рассуждать логически — книга к вам попала более сорока лет назад, так? Но тем не менее, как бы вам не хотелось, вы расстались не с одной реликвией, касающейся непосредственно магии морских ведьм, а с двумя. Дэя забрала книгу с руническими выкладками весной, не так ли?       Она вопросительно глядит на Даррэна, и тот удивленно переводит на нее взгляд, в который раз восторгаясь не только ее осведомленностью, но и поразительной изворотливостью хода мысли.       — Да, Дэя забрала ее при посещении морских ведьм, весной, радость моя, — подтверждает ее догадку Эллохар, и Нэрисса, благодарно кивнув ему, соскакивает с бортика, отходя к окну.       — А вторая книга, та самая, что подарил Салмее мой прадед, исчезла еще раньше, иначе ведьмочки принесли бы Дэе и ее, — озвучивает очевидный вывод Нэри, усмехаясь про себя.       «То, что прошляпили взрослые и сильные темные лорды, по крупицам собирают хрупкие юные девы», — проскальзывает мысль в ее голове, вызывая еще один издевательский смешок.       — В итоге, мы приходим к одному выводу: книга с высшими животворящими ритуалами исчезла раньше, но кто ее мог забрать? Не тот ли, кто так желал пробуждения крови аргатаэрра в племяннике императора Темной Империи? Ведь там были выдержки из ритуалов наследия, не так ли? Вы знаете, вы держали ее в руках… — уверенно заканчивает Нэрисса, все так же не глядя на ведьму, лишь краем глаза замечая, как побледнела женщина, и как Даррэн хищно впился в нее полыхающими пламенем глазами.       — Я не видела книги! Никогда! Салмея упоминала о ней, но все ритуалы мы проводили по ее указке… — торопливо выкрикивает Дарьяна.       Нэрисса, в сомнении хмыкнув, резко разворачивается лицом к магистру, отрицательно покачивая головой. Тот понимающе отступает, едва заметно кивая, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями.       — Разве? Да, ритуалы вы проводили по ее указке, и участвовали в них всего лишь в качестве жалких проводников, ведьмы никогда на большее не годились, — пренебрежительно поводит плечиком Нэри. — Но не все. Я определенно чувствую на вас отпечаток силы, не просто проведенной, а именно использованной, управляемой вами толики силы… А значит, вы, как минимум, держали ее в руках, чтобы разучить те части ритуала, что были вменены вам в ответственность…       Нэрисса медленно пробирается сквозь осколки камней к ведьме, не спуская с нее пристального взгляда, а после, вздрогнув, замирает, усмехаясь.       — Определенно, вы принимали участие как минимум в трех ритуалах. Как хорошо, что я еще и практикующий ритуалист в придачу, не правда ли?       — Хмм, знаешь, радость моя, даже я, оказывается, могу поменять отношение к твоей ритуалистической практике, это на самом деле просто неоценимо полезно, — Даррэн выпрямляется, и обойдя прикованную к колонне ведьме, опускается на бортик обрядовой чаши, похлопав ладонью рядом с собой. — И что нам с ней делать? — задумчиво уточняет магистр, обхватывая пальцы присевшей рядом Нэриссы, и меланхолично их перебирая.       То, как она подыгрывает ему, то, как уверенно включается в допрос, то, как спокойно следит за намеренной жестокостью, проявленной им — все это настолько дорогого стоит, что Даррэн едва заметно улыбается, поглядывая на Нэри. «Она определенно будет отличной правительницей в будущем», — не без гордости отмечает Эллохар, теперь понимая самую главную, и до глупого очевидную разницу Нэриссы и Дэи: если первой он всегда может показать свое истинное лицо, всегда может доверить того внутреннего монстра, с которым сосуществует и которым управляет, то от Дэи, которая, пусть и знакома с жесткой стороной сущности темных, пришлось бы все скрывать. Дэя бы неизменно жалела и сочувствовала населяющим Хаос существам, но жалость и сострадание — это еще не все. И пусть Даррэн понимает эти чувства и разделяет их, но он так же знает и цену проявленному состраданию.       — И как нам ее расколоть? — чуть притянув Нэри к себе и оперев ее о свое плечо, интересуется магистр Смерти, а Нэрисса, негромко вздохнув, доверительно сообщает:       — Рэн, она сама расколется, поверь мне. Да и к тому же, зачем пытать бедняжку дальше, если и так ясно, кто мог умыкнуть книгу так, чтобы никто не воспротивился.       Нэрисса пожимает плечами, утопая в болезненно нежных прикосновениях Эллохара, пускай это и представление театра на двоих. Его рука, тяжелая, сильная, уверенная, так заботливо обхватывающая плечи, почему-то не приносит скручивающей за грудиной боли, только странное облегчение. И потому она, аккуратно выпутавшись из его объятий, поднимается, вновь отходя к окну.       — Ты так рассчитываешь на это?       На миг в его вопросе мелькает уже знакомая напряженность, но Нэри решает ее не замечать. Лишь вслушивается в то, как скрипят под его ногами мелкие кусочки прежде монолитных колонн, когда он поднимается и медленно шагает куда-то, скорее всего, к ведьме.       — Дарьяна-Дарьяна, — разочарованно затягивает Эллохар, уже явно догадавшись от личности того, а вернее той, кто забрал книгу, и Нэрисса отчетливо улавливает в его интонациях издевку. — А ведь так хорошо все начиналось. Не вынуждай меня превращать дружескую беседу в допрос под пытками.       — Я не знаю, кто взял книгу! — вскрикивает ведьма, напрягаясь, дергаясь в путах, пока магистр Смерти нарочито расслабленно, медленно приближается к ней. — Не знаю, я не знаю! — оглушающе вопит она, и Нэри, обернувшись, с удивлением наблюдает за тем, как светлеют, седея, пряди у ее лица.       — Плохой ответ, Дарьяна, мне не нравится. Не расстраивай меня, рыбка моя, скажи правду, — присев на корточки напротив плененной ведьмы, Эллохар миролюбиво склоняет голову к плечу, и Нэри, сама не зная, почему, подходит ближе, замирая в шаге за его спиной. — Знаешь, как говорят: не стоит лгать видящему, пытаться торговаться с гномом и злить демона. Догадываешься, что нарушила?       С этими словами магистр, смахнув с плеча мешающую ему светлую прядь за спину, спокойно прикладывает ладонь к кругу призыва, пропуская по нему тонкие, едва заметные ручейки пламени. Крик, громкий, надсадный, полный боли, разрывает тишину бывшего святилища морских ведьм, а пламя, занимающееся у ног женщины, обманчиво покорное, взвивается, расцвечивая лицо магистра Смерти мертвенно-синими всполохами, делает его черты резче, пугающе дикими.       — Страшно? — запрокидывает он голову, глядя прямо в темно-синие, с расширившимися до предела радужками глаза, но Нэрисса, так и не дрогнув, лишь с любопытством наблюдает за экзекуцией.       — Нет, — едва слышно, буквально одними губами отзывается Нэри и легко проскальзывает пальцами по его напряженному плечу, отбрасывая мешающие прядки белых, занимающихся огнем волос.       — Книгу забрали! Забрали еще сорок лет назад, почти сразу, как Салмея получила ее!       Полный боли крик ведьмы настолько неожиданно разрывает тишину, что Даррэн, резко поднявшись, вздымает пламя за собой. И почти сразу его отпускает, впиваясь жестким взглядом в лицо Дарьяны, едва ли замечая, как все большее проступает седина в копне черных прежде волос.       — Кто забрал книгу, Дарьяна? — требовательно, глухо вопрошает он, уже зная ответ, желая получить подтверждение своим догадкам. Но ведьма лишь лепечет что-то бессвязное, без возможности пошевелиться, стонет, покрытая копотью в прожженных прорехах синего платья.       — А ты еще не понял, Рэн? — удивительно спокойно проговаривает Нэрисса, вновь отошедшая к окну. — Книгу забрала Саарда.       — Саарда, предательница! — в голос с Нэри взвывает абсолютно седая ведьма, мало похожая на себя. — Ее забрала Саарда! Почти сразу, буквально через пару месяцев, как она появилась у нас! Просто пришла и отобрала, даже не дала скопировать ее текст полностью, мы лишь переписали ритуалы поддержания жизни и возрождения, на которые были способны… — переходит на измученный шепот она, и магистр, едва заметно усмехнувшись, очень недобро и заметно мрачно, просто кивает и щелчком пальцев призывает пламя.       — Спасибо, Дарьяна, твой долг уплачен, пусть и не совсем добровольно. Я лишь одного не могу понять — зачем покрывать ту, что предала вас? В чем смысл? Она использовала вас как марионеток, убила Салмею, и одна Бездна знает сколько еще твоих сестер пострадали и погибли по ее вине, но ты пыталась сохранить ее секрет, — задумчиво проговаривает демон и пристальным взглядом впивается в ведьму, безвольной куклой повисшую в путах.       Что-то не вяжется, не укладывается, и Эллохар судорожно перебирает в голове мысль за мыслью, откидывая каждую, не зная, на что намекает вновь обострившаяся интуиция. Из состояния удивления выводит тихий голос Нэриссы, вновь устроившейся на бортике бассейна и также задумчиво переводящей взгляд с магистра на ведьму и обратно.       — Рэн, а в протоколах допроса было что-нибудь о книге? Упоминала ли ее Саарда вообще? Ты должен знать, — она уточняет это негромко.       Магистр Смерти, словно ударенный огненной плетью, взвивается, резко разворачивается и в упор глядит на Нэриссу.       — Не было, — мрачно откликается он, понимая, что Нэри снова невольно подсказала ему то, что крутилось в голове, но никак не могло оформится в подозрение. — Ничего не было, почти все допросы велись в моем присутствии, но ни о чем подобном она не упоминала, ни в слух, ни мысленно, — и снова замечает задумчивый взгляд Нэри, теперь обращенный только на ведьму.       — А в ее памяти не было таких же странных разрывов, как у неудавшегося исполнителя убийства ритуалистки рода Эйкаро? Ведь в итоге она не воспользовалась ритуалами из книги, она обратилась к тем деревянным табличкам, что Дэя передала Риану, так? Возможно ли, что сначала она хотела использовать книгу, но после, уверившись, что в книге нет того, или не совсем то, что ей необходимо, а, может, ей и помогли в этом уверится, она передала книгу кому-то, получая взамен информацию о табличках…       Все это Даррэн слушает словно оцепенев, с крайне странным выражением на лице. И Нэри, простимулированная его молчанием, продолжает, запинаясь лишь на миг, когда в глазах Эллохара мелькает нечто, очень похожее на догадку о чем-то:       — А книгу получает заказчик ритуалов…       — Вот только одно не сходится, радость моя, — мрачно нахмурившись, Даррэн вновь оглядывается на слушающую их ведьму. Но, посчитав, что вреда не будет, а рука Смерти всегда действует безотказно, проходит к Нэри и усаживается рядом. Замечая, что, что когда она увлечена, и ей не до самокопаний, она вполне спокойно реагирует на его близость. — Все ритуалы проводились в одном стиле, и только в последнем использованы рунические атрибуты морских ведьм. Ты сама мне говорила, что подобную перенастройку будет сложно провести даже опытному ритуалисту-практику, не то что какой-то девице-недоучке. Да и всю цепочку в таком случае было бы проще проводить с использованием животворящих ритуалов — жертв столько же, если не меньше, ритуалист не тратит время на перенастройку для работы с тонкими вибрациями и векторами, сила на выходе больше, эффекта можно достичь быстрей…       Магистр невольно подсаживается к ней ближе, ощущая тонкие, почти выветрившиеся нотки ее духов, тепло плеча. И в голову лезет совсем не расследование, ритуалы и прочее, что приходится обсуждать сейчас, а один единственный вопрос «Почему?», на который она точно не ответит. По крайней мере, не сейчас.       — Ты забываешь одно, Рэн, — мягко прерывает его Нэрисса, вновь чувствуя, как в груди взволнованно заходится сердце от одного взгляда, когда Даррэн, неторопливо повернув к ней голову, чуть склоняется с легкой, едва заметной улыбкой в уголках губ. — На каждый животворящий ритуал нужна жертва, в данном случае — морская ведьма. Не важно, что жертвуют, будь то кровь, жизнь или просто сила, ведьма нужна в любом случае. В последнем ритуале нужны были только кровь и сила, но ведьма должна была присутствовать обязательно, именно в круге, иначе бессмысленно.       — А вот это уже интересно.       С трудом оторвав взгляд от Нэри, и очень надеясь, что не выглядел влюбленным идиотом, пока вдохновенно и не отрывая глаз слушал ее, магистр Смерти поднимается. Он буквально нюхом чует расползающийся по углам запах страха, а в панике рвущая сдерживающий аркан ведьма вызывает на губах кровожадную усмешку.       — К чему такое волнение, Дарьяна? Не хочешь поделиться еще чем-нибудь? Например, именем исчезнувшей около двух недель назад ведьмы?       Присев на корточки у внешней грани круга, удерживающего ведьму, Эллохар медленно проводит увеличившимися когтями вдоль рун, наливающихся светом. Ведьма, глухо застонав, вскидывает полный ненависти взгляд на демона, но тот, все с той же вежливой заинтересованностью вивисектора в объекте приложения собственных стараний, ласково скалится в ответ.       — Я ничего больше не скажу, Эллохар, так что просто убей меня… — хрипло шепчет ведьма, с трудом поднимая голову выше.       Синее платье, теперь изрядно запыленное и покрытое копотью, пятнами сукровицы выделяет плечи и рукава, а волосы, в которых изрядно добавилось седины, закрывают лицо, добавляя ему нездоровых теней измученности.       — Ну почему же, рыбка моя, ты так не уверена в собственных силах? — наигранно удивленно спрашивает магистр.       Он легко касается кончиками когтей вмиг засиявшей на полную силу руны и, безразлично пережидая долгий, надрывный вопль ведьмы, наблюдает, как на ее руках взбугряются от напряжения вены, как кровавыми язвами покрываются ладони, лицо, шея. Эллохар Вопросительно оглядывается на Нэриссу, заложившую именно такое действие в рунную цепочку. Она, странно поведя бровью, просто отворачивается к выходу из святилища, делая вид, что не замечает его взгляда. «Ты еще насвистывать начни, прррелесть моя!», — взрыкивает Эллохар про себя и снова оборачивается к пленнице.       — Просто назови имя ведьмы, что отлучалась из вашего нового храма, и я отпущу тебя. И даже с изначальным количеством конечностей, обещаю, — приветливо улыбается ей он, но заметно отросшие когти, как и огонь, пробегающий по волосам, выдают его нетерпение.       — Лучше убей меня быстро, демон! — выплевывает ведьма зло, но едва слышно, и запрокидывает голову, хрипло, безумно хохоча. — Лучше меня убьешь ты, Эллохар, ты в этом знаешь толк, уж чего скрывать, чем я подохну, нарушив клятву, которая убьет меня не очень быстро, зато очень приятно для мучителя! Если я скажу тебе хоть слово, сделаю хоть малейшую попытку назвать имя исчезнувшей, он тут же узнает об этом, и вы не получите ничего… — и снова заходится хриплым воем, стоит магистру Смерти провести пальцами по рунам. — Он просто пришел и забрал ее, просто забрал, я даже не смогла рассмотреть его лица!       — Кто он, Дарьяна? — отдернув руку от круга и вперившись в лицо ведьмы хищным, требовательным взглядом, взрыкивает он. — Кто? Кто забрал ведьму и стребовал с тебя клятву? Кому понадобилась книга? Кто-то из темных? Я могу его знать?       — Я не знаю, я не видела его лица, не видела! — она дергается в путах, а после резко хватается за шею, словно не может сделать новый вдох, задыхается, пытаясь растянуть шнуровку платья у горла. — Он темный, точно темный, но он не… — ведьма с хрипом, судорожно подергиваясь всем телом, заваливается набок, сипит, скребя пальцами грудь и стремительно синея.       «Не успела, клятва не дала сказать», — с сожалением постановляет Даррэн и резко оборачивается к Нэри, взмахом руки воспламеняя тело ведьмы. Медленно проходит к Нэриссе, стоящей в дверном проеме и смотрящей на далекую гладь воды, и вздрагивает, стоит той негромко спросить:       — Значит, темный, — подводит итог она.       Эллохар, удивленно приподняв брови, чуть склоняет голову набок, изучая ее лицо в попытках найти след хоть каких-то эмоций.       — Потрясающее спокойствие, — комментирует он.       Став вплотную, Даррэн замечает в ярком свете выступившей из-за туч луны темные круги под ее глазами, усталый взгляд и то, что она скорее делает вид, нежели держится на самом деле.       — Да, из меня просто аховый ритуалист, я в курсе.       Нэрисса закатывает глаза, прислоняясь спиной к двери, но старательно не смотрит в ответ, потому что сейчас просто не сможет не поддаться искушению. А Даррэн, словно в издевку, стоит так близко, а пытки ведьмы и ее последующая смерть как-то не очень внушают ни чувство опасности, ни отвращение. Да и жалости к этой морской радетельнице за радикальный феминизм особо нет, осталась только усталость и дикое желание упасть и уснуть.       — Знаешь, как говорят… — с усмешкой начинает магистр Смерти, но она, явно уловив посыл, негромко смеется в ответ, прерывая его:       — Да-да, коль не умеешь срать, не мучай прямую кишку и не трать зазря нервы. Помним, знаем, изучили на практике.       Нэрисса выдыхает, устало прикрывая глаза, чтобы не сталкиваться с поразительно светлыми, почти ртутными в свете луны радужками. И вздрагивает, стоит магистру Смерти резко приблизиться и резво подхватить на руки. Уверенный толчок ладонью в твердую, словно каменную грудь, все так же, с закрытыми глазами, не вызывает у него ничего, кроме смешка. И Нэри, распахнув глаза, зло уставляется в ответ на Даррэна, с усмешкой на губах наблюдающего за ней.       — Рэн! Поставь меня, будь добр! — но он игнорирует и это, быстро и уверенно с ношей на руках пробираясь вниз через заросли, в которые превратилась дорожка.       — С проблемами подобного характера, радость моя, обычно обращаются к целителю, — словно и не слышав ее гневных восклицаний, ехидно отвечает Эллохар, ступая на влажный от приливающих волн песок и вновь обращая взгляд на Нэри. — Да и спускались бы мы с тобой не в пример дольше, если бы ты шла своими ножками, так что терпи и не жалуйся — я вообще не жалостливый по натуре, так что все равно не прислушаюсь.       — Ну, я же не в прямом смысле, — вздыхает она, стоит демону подойти к кромке воды. — Может хоть теперь отпустишь? Пока ты будешь назначать новую дату нашей общей кончины с Эа, я хотя бы перекур устрою, а то эти дохлые ведьмы, знаешь ли, тот еще стресс для моей тонкой душевной организации, — едко парирует Нэри.       И чуть поерзав на руках и тем самым подтвердив свои намерения к спуску и перекуру, Нэрисса облегченно вздыхает, стоит Даррэну поставить ее на мокрый песок. «Ну, слава Бездне», — выдыхает она и, отойдя на пару шагов, приземляется на камень, запуская руку в пространственный карман, привязанный к неприметному, скрытому чарами кулону.       — Не сиди на холодном, — ворчит демон, так и не повернувшись, чем заставляет ее фыркнуть и закатить глаза. — Эа!       Басовитым, чуть хриплым зовом оглашает магистр Смерти ночную тишину, прерываемую только мерным шумом прибоя, и Нэри, зажав зубами сигару, подкуривает в ожидании нового акта представления. Сквозь сонную муть так и лезут мысли об Эллохаре, его способах использования морских ведьм, неизвестном темном, затеявшем явно что-то очень грандиозное, судя по размаху, слипающихся глазах и теплых руках демона, так хорошо защищающих от холодных порывов ветра…       — Опять не сдохли.       Врывается в ее сознание гул водной стихии, и Нэри резко распахивает глаза, уставляясь на лик морского божества, проступивший в поднявшейся над берегом волне. Тот недоуменно и заметно раздраженно хмурит брови, накатывает на песок мелкие буруны, обдавая мелкими солеными брызгами, и Нэри, мигом очнувшись, торопливо проходит к Эллохару.       — Прости, Эа, но и в этот раз нас постигла неудача, — разводя руками, сокрушается магистр Смерти и, ловко обхватив одной подвернувшуюся Нэри, обнимает за плечи, притягивает к себе, закрывая от ледяных порывов и влажных брызг. — Может, получится в следующий, как знать.       — В следующий раз я сам проконтролирую, чтобы вы сдохли, Эллохар.       Но воронка уже раскручивается, шум воды оглушает, волна, медленно поднявшись, с гулом обрушивается им на головы, и только прощальное эхо доносит последние, меланхолично протянутые слова Эа:       — Ну когда вы уже все сдохнете?       А дальше рев ледяных потоков перекрывает все звуки, и единственными ощущениями Нэриссы остаются нестерпимый холод и уверенно удерживающая за талию рука.

      ***

      Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай       Оставив сонную и заметно обессиленную Нэриссу на попечение парочки деятельных наяд, Даррэн быстрым шагом спускается по пологому винтообразному коридору, ведущему к приемной части дворца, а именно к кабинету деда, назойливо дозывающегося его уже с полчаса. Красноватый свет светильников, создающий просто непередаваемую атмосферу загадочности и придающий бесконечным глянцево-черным переходам дворца некоторой мрачности, сейчас противно режет глаза и отдает пульсирующей болью в висках. Пройдя к высоким двустворчатым дверям и поморщившись от собственного стука в створку, магистр Смерти не дожидается ответа и толкает ее, замирая на пороге кабинета. Помещение оказывается пустым, и привычно выровненные по линии папки за полупрозрачными стеклами картотеки, как и отсутствие документов на столе, говорит о том, что дед уже закончил ежевечерний разбор документов. А шорох песка, раздавшийся за спиной парой мгновений спустя недвусмысленно намекает на приглашение поговорить вне стен дворца. «Разумно», — замечает Эллохар. При всей видимой бесполезности информации, полученной от морской ведьмы, из ее слов все же можно почерпнуть крупицы определенно важных сведений. И расценить всю полезность этих сведений может помочь только тот, кто знает слишком много, но сообщает прямо слишком мало. Оттого, не дожидаясь, пока антрацитовая воронка, лениво свивающая кольца змеем, взбрыкнет и сама потащит его к Повелителю, принц Хаоса делает шаг, позволяя черным пескам пустыни Гибели разверзнуться и увлечь его в переход.       — Решил провести утреннюю медитацию на свежем воздухе, дед?       Магистр Смерти чуть ухмыляется, заметив расслабленно восседающего на коврике для медитаций Повелителя, в состоянии полной релаксации потягивающего чай из широкой пиалы. Стоящий прямо на песке небольшой поднос с приземистым пузатым чайником и еще одной пиалой, пустой, прямо говорят о далеком от умиротворения настроении Владыки миров Хаоса. И Даррэн уверяется в своих догадках, стоит нарочито спокойно сидящему демону открыть глаза, зрачки которых, растроившись, пульсируют тьмой.       — Решил провести время в приятной компании внука и наследника, — невозмутимо парирует Арвиэль, указывая ладонью на такой же коврик напротив, и магистр, склонив голову и признавая его право, усаживается напротив. — Как все интересно выходит, Даррэн… Вы с Тьером, раскрывая один заговор, не заметили под носом игрока совсем другого уровня, — констатирует факт черноволосый демон, и Эллохар без возражений склоняет голову, принимая заслуженный нагоняй. — Что ты думаешь делать, Рэн? Эннар была просто кладезем информации, теперь же, когда Саарды у вас нет, вам даже зацепиться не за что.       — Странное начало беседы дед.       Принц Хаоса меланхолично наливает себе чай, разбавляя напряженную тишину рассветной пустыни Гибели приятным журчанием горячего напитка, наполняющего пространство вокруг сшибающим с ног ароматом пряностей с легкими сливочными нотками молока.       — Удивительно уже то, сколь похожие вопросы задаете вы с Нэриссой… -- мыкает негромко Эллохар.       Все так же расслабленно он делает глоток, с наслаждением прикрывая глаза, делая глубокий вдох и ощущая, как сведенный пружиной канат нервов расслабляется, а тело наполняется приятной легкостью. И лишь после открывает глаза, замечая вопросительный взгляд алых глаз деда, и изогнутую смоляную бровь.       — Представь себе, в процессе дружеской беседы с морской ведьмой она задала очень интересный вопрос: не замечал ли я в памяти Саарды отсутствующих кусков. И вот мой вопрос тебе, дед, — ощущая, как поднимается в груди ярость, смешивающаяся с неверием, хрипло, на грани рыка проговаривает Даррэн, — как мне относится к тому, что ты втягиваешь мою любимую женщину во все это?       Но ответом ему становится негромкий смех Владыки, тонущий в песках вместе с напряжением, оставляющим после себя лишь приправленное удивлением непонимание.       — Девочка определенно умеет удивлять, хотя я и не ожидал от нее меньшего, — загадочно протягивает Арвиэль, и Эллохар, заметив довольное выражение на лице деда, издевательски вздергивает бровь. — А ты, внук, теряешь голову, но все влюбленные юнцы таковы, а посему, я тебе напомню: я никогда не позволял себе втягивать семью в заранее убийственные игры, если не был уверен в положительном результате, и не позволю этого никому впредь, — жестко заканчивает демон, удивляясь ходу мысли внука, но все же решает прояснить: — Просто Нэри оказалась весьма наблюдательной, и теперь я более чем уверен: она заметила что-то, что недоступно нам. А ответы мы можем получить лишь одним способом.       Владыка намекает на старую договоренность, не то чтобы сильно желая потрошить память внучки, но прекрасно зная цену упущенной возможности, в особенности, если речь идет о ходе в игре, суть которой до конца не ясна.       — Но я пригласил тебя не для этого, Рэн.       Владыка вытягивает ладонь, и песок ручейком забирается в нее, собирая воронку, а после, пару мгновений покружив, опадает, оставляя в руке покрытый вязью черный тубус.       — Драконы, — с неудовольствием констатирует факт Эллохар.       Открутив крышечку тубуса, звякнувшую и повисшую на недлинной цепочке, он вытаскивает плотно скрученный лист гербовой бумаги. Внимательно вчитывается, отмечая привычный, высокомерный стиль изложения, но и заискивания в официальном письме достаточно, что заставляет магистра Смерти издевательски хмыкнуть.       — Только не говори, что ты решил удовлетворить их просьбу, — в веселом изумлении выдыхает он, отрывая взгляд от бордовой вязи текста документа. Но дед сидит с крайне лукавым выражением лица, которое бывает только у кота, свистнувшего у хозяйки кусок окорока и умело свалившего это на кого-то другого. — Учитывая непревзойденный уровень наглости чешуйчатых и мое неутолимое желание щелкнуть по носу некоторых представителей правящей семейки, это неплохая возможность. Но сам понимаешь, в случае открытого конфликта я буду в своем праве, если таки оторву голову Бельтэйру…       — Арратион никогда не был глупцом, Рэн, несмотря на свою очевидную молодость, — усмехается Владыка, понимающе глядя на внука. — А нам выгодней сыграть на его врожденной осторожности, совсем не свойственной крылатому народу гор. Я более чем уверен, что Владыка Грозового Нагорья сделает внушение своему брату, но если все же последует некий конфликт — что ж, ты действительно в своем праве. Но спокойствие на границе с предгорьем для нас сейчас действительно необходимо, раз уж личность заказчика ритуалов пока неизвестна. Драконы пусть и импульсивны, но договоренности чтят свято — таковы традиции и свойство характера летающих ящеров.       — Все настолько серьезно? — разгадав ход мыслей Владыки, мрачно интересуется Эллохар и, получив кивок деда, задумчиво уставляется на расцвечивающийся пурпурно-алым рассветный горизонт.       Единственно возможный способ получить хоть какие-то подсказки — забраться в голову Нэриссы, но та заметно поднаторела в ментальных практиках, и уже то, что она весьма умело закрыла от него часть воспоминаний тогда, перед встречей с его отражением, намекает, что вытащить что-то будет совсем не простой задачей.       — Именно поэтому нам нужна уверенность в границе с драконами и в их намерениях. Против объеденных сил Ада драконы ничто, их сметут и не заметят. Но если они вступят в союз с тем, кто затеял все эти увеселения с ритуалами, и нападут со спины, когда мы уже будем ослаблены… — негромко, напряженно проговаривает Арвиэль, поднимаясь с коврика, и импровизированный столик для чаепития заметает песком, стоит Даррэну поставить чашку. — Думаю, девочка уже заснула достаточно крепко… — резко меняет тему разговора Повелитель, и магистру на доли секунды кажется, что деду непросто далось решение о необходимости проникновения в разум Нэриссы.       — Не думай, что все будет так просто, от меня она смогла скрыть свои мысли и память, — хмыкает Эллохар и, поднявшись с песка следом, мигом сбрасывает всю веселость, открывая хмуро сведенные брови и напряженность позы. — Сейчас? — коротко спрашивает принц Хаоса, и Владыка, сцепив руки за спиной и перекатившись с пятки на носок, первым ступает в черные просторы пустыни.       — Не стоит с этим затягивать, — едва слышно откликается Властитель Ада.       И стоит магистру Смерти шагнуть следом за ним, как рассветную тишину разрывает рокот песка, и черная волна накрывает две фигуры. А в следующий миг пустыня Гибели пустеет, полнясь лишь слабым шепотом песчинок.       Как Эллохар и предупреждал деда, двумя часами позднее, после нескольких разной успешности попыток найти хоть что-то в памяти Нэри, связанное не только с ее наблюдениями недавно, но и ранее, выведать они так ничего и не смогли. Обрывки воспоминаний то клубились дымкой, то затягивались туманом, выдавая лишь отрывистые, абсолютно беззвучные картинки, то резко теряли яркость и контрастность, расплываясь черными и белыми пятнами. В итоге, Даррэн, устало откинувшись на спинку кровати рядом с крепко спящей Нэриссой, насмешливо и даже как-то снисходительно глядит на Владыку, в задумчивости разглядывающего лежащую на кровати Нэри.       — Как я и говорил — если уж рука Смерти не помешала ей скрыть то, чем она не хочет делиться, то и остальные способы дадут не на много больше.       Магистр устало сжимает пальцами переносицу, невольно вслушиваясь в мерное дыхание Нэриссы и старательно не глядя в ее сторону, лишь следит за медленно поднимающимся в зенит солнцем.       — Что может скрывать восемнадцатилетняя девушка, только закончившая академию и стоящая на пороге взрослой жизни? — задумчиво задает вопрос Повелитель.       Тяжелый взгляд деда придавливает, и принц Хаоса, на миг встретившись с алыми глазами, стремительно отводит взгляд, снова уставляясь в окно.       — Какая разница, дед? — устало и даже печально выдыхает он, и Арвиэль склоняет голову к плечу, догадываясь о вероятных причинах настроения внука. — Я не считаю необходимым ворошить то, что она хочет оставить при себе, это ее право.       — Тебе не понравилось то, что ты услышал, понимаю, — спокойно, но с заметным сожалением проговаривает Повелитель. — Но никто ведь не обещал, что будет просто, Даррэн. В отношениях с женщиной бывает просто только тогда, когда ты не испытываешь к ней ничего, кроме краткосрочно вспыхнувшей страсти, когда вас объединяет только постель, а не попытки понять и принять друг друга. Но лишь в понимании и принятии ты можешь обрести женщину, лишь так иллюзия обладания становится истиной, или не становится таковой никогда. И никогда это не происходит просто. Такова жизнь, и такова любовь — только пройдя через боль, сомнения, страх потери, гнев и осознание того, что женщина тоже имеет право чувствовать, и случается, что эти чувства противоположны твоим, можно познать не только чувство любви, но и ее суть, и цену… Ты слишком молод, но когда-нибудь, к сожалению, для нас обоих, не скоро, мы поговорим об этом на равных.       — Ей претит ее выбор, дед, — устало едва слышно делится Эллохар и, прикрыв глаза, откидывает голову на высокое изголовье ее кровати. — А я больше не могу держаться на расстоянии. Но каждый ее взгляд, каждое движение словно говорит «не подходи, не трогай меня», и я понимаю, что принятие для нее не предел мечтаний. Но и отступить, отпустить ее я тоже не могу. Уже не смогу.       Его голос стихает до шепота, и магистр просто наслаждается обманчивым спокойствием ее спальни. Едва ли не счастьем от того, что может просто сидеть рядом, не видя в ее глазах мольбы о свободе, избавлении от него, словно он — ее персональное наказание. А ему до ужаса, до боли за грудиной не хочется быть ее мучителем и палачом.       — Оракул никогда не ошибается, Рэн, — обнадеживающе улыбается уголками губ Арвиэль, когда Эллохар, вновь выпрямившись, бездумно смотрит на ало-фиолетовое небо в высоком прямоугольнике окна.       Понимает, что чувствует его внук, слишком хорошо помнит, что чувствовал сам, когда отпустил Дианею на год в компании ее бывшего жениха и брата. Потому что знал, что ей это было нужно, понимал, что без этого года свободы она просто не сможет быть с ним рядом. И весь тот год существовал на автомате, разбирался в управлении объединенным Адом, без толики жалости убирал предателей и ждал. Считал дни, часы, минуты, в надежде на то, что Тень вернется, как и обещала. Именно тогда состоялась его первая встреча с оракулом.       — Он никогда не демонстрирует тех вариаций будущего, в осуществлении которых имеет хоть малейшие сомнения. Иногда необходимо запастись терпением и просто делать все, что необходимо. Как говорят — сядь у реки и жди: в скором времени по ней проплывет труп твоего врага.       — А пока будешь сидеть, продумай похороны всех, кто тебе дорог? — насмешливо, но все так же печально фыркает магистр.       Усталость, крепко сплетенная с ощущением теряемого времени, вгрызается в тело. И единственное, чего он сейчас хочет, это смыть с себя соль человеческих морей и наконец нормально поспать, а не перебиваться чутким, тревожным полусном, когда мысли не отпускают, а роятся и жалят на краю сознания, не давая провалится в желанное небытие. Но на сон, как обычно, времени нет — в школе дел, как всегда, по горло, Тьер уже явно заждался результатов разговора с ведьмой, к визиту Рханэ нужно подготовить список некромантов, которые отправятся в Седьмое королевство на совместную практику… Но ему самому безумно хочется просто лежать, вот так, рядом с ней, и почему-то кажется, что он впервые за пару месяцев нормально выспится, останься он здесь.       — Оставь девочку здесь, Даррэн. До бала всего-ничего, в Хаосе она недоступна никому, кроме тебя, это лучший выход из положения. А после, если она, конечно, захочет вернуться — обсудим охрану и возможные способы дополнительной защиты, у меня имеется пару мыслей на этот счет, — несколько странно по мнению Эллохара проговаривает Владыка и после, поднявшись, еще раз окидывает Нэриссу внимательным взглядом и добавляет: — Она проспит не меньше двенадцати часов, да и тебе не помешает отдохнуть.       И дверь за Повелителем с негромким щелчком закрывается, оставляя Эллохара в раздумьях наедине с крепко спящей Нэриссой.