Темная Империя. Ритуальный Круг

Покои Принца Хаоса, Дворец Повелителя Ада, ДарНахесс, Ад       На утро, собираясь к завтраку, Нэрисса не знает, о чем думать. Выветрившиеся за ночь и добрую часть утра алкогольные пары в значительной мере приземляют чаяния и надежды вейловой сути. Память, отказавшаяся стереть неудобные воспоминания о ночи, подсовывает откровенно смущающие картины, мысли разбегаются, отставляя ощущение полнейшей неуютности, а сожаление с завидным упорством треплет нервы.       «И как мне заявить ему о том, что все, что было на балу особо ничего не значит?», — потирая переносицу, раздумывает Нэри, оправляя подол простого домашнего платья. И едва ли сосредотачивается на собственном отражении — перед глазами все стоит улыбающееся лицо Эллохара, без привычной насмешливой ухмылки, исполненной ядом, но с мягкой, чуть печальной улыбкой. И это смущает ее еще больше. То, что он совершенно точно понимает ее лучше, чем думает она сама, чем она понимает саму себя.       «Ни урга орочьего он не понимает!», — рванув на себя дверь, осаживает Нэрисса подсознание. Припомнив слова Мелиоры, она медленно, желая оттянуть предвещающую быть напряженной встречу с Рэном, направляется в сторону общей гостиной супружеского крыла, оборудованной еще и под столовую. Нервно встряхивает волосами, когда до двери остается несколько шагов, и устало вздыхает, понимая, что никуда от разговора не деться. Как и от самого магистра Смерти, со вчерашнего вечера являющегося ее женихом.       Распахнув дверь, Нэри сначала расслабленно выдыхает, осматривая пустую гостиную. Цепляется взглядом за сервированный столик и полированный серебряный чайник на нем, и замирает, стоит едва слышному смешку раздаться из глубины комнаты.        — Только тебя и жду, радость моя.       Негромкий, хриплый баритон, наполненный насмешливыми нотками, гулко прокатывается по помещению. Нэрисса, осознав, что совершенно не хочет видеть магистра, уже было начинает сожалеть о том, что вообще вышла, а не попросила принести ей завтрак в спальню. А ступивший вперед Эллохар с ухмылкой осведомляется:        — Кошмарного утра. Как самочувствие? Или сегодня мое общество лишает тебя аппетита?       Негромкое хмыканье срывается с губ Нэриссы совершенно невольно. Ее плечи распрямляются, усмешка сама проскальзывает по губам, и она поднимает глаза, окидывая демона оценивающим взглядом. Отстраненно подмечает, насколько хорошо сидит на нем светло-голубая рубашка, верхние три пуговички которой расстегнуты и демонстрируют смуглую кожу шеи и ключиц. Позволяет себе на миг залюбоваться водопадом белоснежных волос, сегодня собранных на эльфийский манер — пряди у лица убраны и завязаны кожаным ремешком на затылке. Задерживается взглядом на руках, удерживающих черную папку с изображением черепка на окладе. И, негромко вздохнув, откликается:       — И тебе всего отвратительного. Сегодня я на собственном опыте познала, почему же существует правило «Никогда не смешивай», — и, стряхнув неуверенность, сковавшую тело, спокойно проходит к креслу.       Нэрисса опускается в него, чувствуя на себе пристальный, изучающий взгляд. Она чуть поеживается, понимая, что не сможет проглотить ни кусочка, но все же наполняет свою тарелку, скорее по привычке, нежели из-за того, что действительно голодна. Одурманивающий аромат жаренных на открытом огне колбасок вынуждает сглотнуть — тошнотворный ком подкатывает к горлу. «Непорочное зачатие — это точно не про демонов», — фыркает Нэри про себя, подсознательно греша на нервический токсикоз. Хватается за чайник, чтобы хоть как-то занять руки, и едва не роняет его, ощущая, как теплые большие ладони, проскользнув по спинке кресла, опускаются на плечи.        — Ты, как будущий магистр должна была знать, что антипохмельные варятся в зависимости от вида употребляемых спиртов и малосовместимы между собой в случае смешивания, — замечает стоящий за спиной Эллохар, и Нэри с удивлением слышит в его голосе нескрываемую улыбку. — Но по своему опыту могу заметить, что завтрак как ничто иное исправляет ситуацию, — он неторопливо обходит стол, усаживается напротив и, налив себе крепко заваренного сбора зверь-травы, открывает папку.        — Сам ты собственному совету не следуешь, как я погляжу.       Кинув на Даррэна взгляд из-под ресниц, она все же принимается бесцельно нарезать вытянутую с блюда колбаску. Осознает, что если и положит кусок в рот, то тут же сорвется с места, чтобы сообщить много интересного фаянсовому приятелю в уборной. «Это будет воодушевляющий монолог», — решает Нэри, пихая в рот кусок и быстро жуя. Понимающая улыбка проскальзывает по губам Даррэна, и он услужливо наполняет ее чашку отваром. Остудив взмахом руки ее содержимое, Нэрисса делает несколько больших глотков, и, видимо, облегчение все же отражается на ее лице, поскольку увлеченно изучающий содержимое папки Рэн отрывается от нее.        — Я воспользовался протрезвляющими чарами и не ложился, — невозмутимо оповещает он, вновь отпивает из своей чашки и. Перевернув лист, магистр Смерти снова углубляется в текст, а после раздраженно закатывает глаза. — Мое утро началось задолго до твоего пробуждения. И, судя по последним отчетам Айшарин, продолжится уже в школе. А ты продолжай завтрак, радость моя, дальше проще. Учитывая то, что ты не отличающийся здоровым аппетитом едок, кормить тебя нужно на добровольно-принудительной основе, накрепко привязанной к стулу.       — Адепты сравняли учебные корпуса с землей, обратили в руины лаборатории и полигоны и устроили забастовку с голодовкой, возмущаясь жестокостью режима?       Ухмыльнувшись, Нэри пропускает мимо ушей его замечание и вновь приподнимает крышку на блюде, перекладывая на тарелку еще одну колбаску, поглядывает на омлет и все же добавляет и его. Подняв голову, она встречает одобрительный кивок Эллохара. Удержавшись от того, чтобы едко усмехнутся и приподнять бровь, Нэрисса продолжает жевать, изображая полную незаинтересованность в ответе.        — Нет, но дисциплина ни к Бездне. А учитывая то, что у первокурсников начинается практика, и старшие курсы обычно сопровождают их, проступки выпускников крайне несвоевременны, — поясняет Даррэн, следя за тем как она методично уничтожает содержимое своей тарелки.       Ее скованность понятна, но от этого не менее удручающа, что заставляет магистра Смерти негромко вздохнуть. А еще подивиться тому, в какой же зависимости он теперь от ее настроения и малейших перемен в нем. Но само напряжение он ощущает лишь благодаря приглушенной сейчас связи — внешне Нэрисса совершенно спокойна и никак не выдает того, что испытывает неловкость. Она прямо смотрит в ответ, не отводит глаз, слегка ехидничает, но он не обманывается — каждый ее взгляд, словно обжигающий удар огненной плети, хлещет тело. Заставляет его замирать, определять, куда именно она смотрит в эту секунду. И это странным образом подстегивает, будит охотничий азарт, немало льстит самолюбию. Эллохар позволяет себе довольную, чуть лукавую улыбку, но даже тогда Нэрисса не отводит взгляда.       — Наш маленький, но щедрый на потрясения отпуск окончен. Собери вещи заранее, если хочешь что-то захватить с собой.        — Вряд ли, — коротко отзывается она, ощущая нечто странное в глубине души, когда Рэн так спокойно распоряжается, указывает, что ей делать.       «Мда, прошмандовская натура вейлы в действии. Что дальше — плетка и кандалы?», — издевательски насмехается над собственной реакцией Нэри, понимая, насколько для нее это несвойственно, с ее то свободолюбием.       — Чувствую, адептов ждет восхитительная неделя, — с ностальгическим выдохом она откидывается на спинку кресла, отпивая из чашки. — Даже тоска берет по наказаниям в академии. Предрассветный туман, строй адептов, бегущий через кишащий умертвиями и прочей гадостью лес с тяжеленными бревнами на плечах, скованный по ногам цепями в колонну, жалящие проклятия в задницу, матерная брань мастера-боевика, гимн Темной Империи, который надо было петь и отбиваться от нечисти одновременно…        — А я бы пообщался с твоим мастером из академии, ценный кадр, а фантазия какая… — негромко рассмеявшись, вдохновленно проговаривает Даррэн, наблюдая за тем, как отставившая чашку Нэри взбивает пальцами волосы, а после медленно сплетает косу. — И за какие проступки вас наказывали подобным образом?        — Желаешь позаимствовать воспитательный опыт, опробованный и проверенный на поколениях? — перемотав кончик косы изумрудной ленточкой, Нэри насмешливо глядит на магистра, чуть прищурив глаза. — Так и быть, поделюсь, — снисходительно добавляет она, спустя почти минуту игры в гляделки, — цепи, которыми сковывают ноги должны быть обязательно антимагическими и потяжелее, умертвия и нечисть голодными и злыми, но очень стрессоустойчивыми и не обидчивыми. А наказывали нас так за попойки и кутежи, о которых прознали преподаватели.        — Не пойман — не вор? — с понимающей, но очень недоброй улыбкой констатирует факт Эллохар, наслаждаясь тем, что она не замыкается после вчерашнего.       Воспоминания, всплывающие в голове, тут же растекаются по телу обжигающей волной, от которой сдавливает в паху. Но он стойко держится, понимая, что сам выставил крайне неудобные для себя условия. «Сдашь одну крепость — продашь всю империю», — осаживает он себя, пока Нэри вновь наполняет свою чашку.        — Именно так.       Нэрисса разводит руками, ощущая, как наливается теплом низ живота под его долгим взглядом. Грешить на вейлу бессмысленно — та по каким-то причинам ослабла в последнее время и всплывает только тогда, когда она пьяна.       — Декан нам часто прописывал воспитательные акции, если при обысках спален находил алкоголь. Младшекурсники особенно удивлялись — наказывают не за фактическое наличие спиртного у адептов, а за его обнаружение. Особенно весело было, когда у нас преподаватель пропал, у нас тогда по спальням дознаватели рыскали, все пайки отыскали, ну, и отняли, само собой. Вот после этого мы так месяц бегали без выходных и праздников.        — У вас пропал преподаватель?       Ощутив вспышку странного предчувствия, Эллохар нахмуривается, закрывая папку и откладывая ее окончательно. Уже то, что он об этом не знал, а, следовательно, факт исчезновения особо не освещался, о многом говорит и наводит на закономерные, но не очень приятные выводы.       — Его объявляли в розыск? Обычно розыском занимается департамент Тьера, странно, что я об этом не знаю.       — Объявляли, но розыск быстро свернули, — поведя плечами и припомнив преподавателя, сообщает Нэри. Противное чувство на миг сворачивается в груди, но тут же отпускает, словно ничего и не было. — Одна из преподавательниц видела, как он заказывал в городе портал в Пятое королевство, туда подали запрос, и служба транспортного контроля подтвердила факт использования портала. Дело закрыли.        — Так просто?       Предчувствие перерастает в подозрительность, и Даррэн вперивается пристальным взглядом в Нэри, прислушиваясь к интуиции. Что-то словно мешает, зудит на подкорке, и то, как она вздрогнула, едва заметно, очень слабо, почему-то цепляет.       — А дальше? Объявился маг? — продолжает допрос он, пытаясь разобраться, в чем причина беспокойства.        — Нет, да и мало кто о нем жалел, препод из него был посредственный, золото он явно больше науки любил, — наплевательски пожимает плечами Нэри, ощущая чувство раскрашивающей в серые краски реальность усталости.       Нет сил даже удивляться собственной поразительно спокойной реакции на происходившее на балу и после него. В груди слабо шевелится что-то напоминающее панику, чувство загнанности простреливает разрядом, но неощутимо настолько, что почти сразу стихает. «А ведь тебя предупреждали, что постепенно все чувства исчезнут», — проскальзывает в голове, но даже эта мысль почти не угнетает, она лишь обращает все свое внимание на сидящего напротив Эллохара, оценивая, что же чувствует, глядя на него.       Он действительно невольно притягивает взгляд, словно магнитом, каждый жест манит ее. Нэрисса не отдает себе отчета в том, насколько долго изучает его взглядом, отмечает только взмах длинных черных ресниц и пронзительный взгляд поднятых на нее глаз. Но снова не смущается и глаз не отводит, хотя еще полчаса назад заметно нервничала, входя в гостиную. Спокойно склоняет голову к плечу, повторяя его действие, и даже стремительно нарастающее болезненное чувство в груди не позволяет отвести глаз. Игра в гляделки грозит затянуться, как Даррэн, плавно откинувшийся на спинку кресла и положивший ладони на подлокотники, неожиданно нахмуривается.        — Ты удивительно спокойна, радость моя.       «Но при этом так напряжена», — про себя добавляет Эллохар, поднимаясь из кресла, медленно приближается к Нэри, и нестерпимое ощущение, что он живет в кошмаре на яву, только усиливается. Холодная, безразличная Нэрисса почему-то навевает ощущение паники на грани ужаса. Складывается чувство, будто ее отрешенность ничто иное, как затишье перед бурей, которая просто сметет его, оставив в руинах. Предчувствие, противное, сжимающее нутро ледяными склизкими щупальцами, вновь стискивает сердце, и он уже не отмахивается — пытается прощупать почву, на которой оно произрастает. Но ответа закономерно не находит. Становится за ее спиной, вновь накрывая худенькие плечи ладонями, и удивленно замирает, когда Нэрисса запрокидывает голову, глядя прямым взглядом темно-синих глаз, так напоминающих кукольные своей пустотой. Прекрасно знает, что она понимает, к чему его замечание, потому что отвечает почти сразу, но с заметной долей недоумения в голосе.        — А что, я должна громить спальню, напиваться и стенать? — со смешком проговаривает Нэрисса, и на ее губах появляется печальная ухмылка. — Я переживу это, как переживала и все остальное. Просто непривычно, и не сказать, что приятно, — она пожимает плечами.       А Даррэн уже не в первый раз задумывается, как часто Нэри вообще скрывает свои чувства ото всех, не давая им выхода, запирая внутри, становясь тем самым на путь саморазрушения.       — Я не горю желанием выходить замуж, Рэн, — устало поясняет она и прикрывает глаза на миг, словно борясь с собой. — Не то чтобы именно за тебя, — поясняет тихо. И видит, как замирает Эллохар. Как застывает его лицо, со сведенными на переносице бровями, как темнеют глаза, свинцово-серые, превращающиеся в густо-стальное грозовое небо. — Вообще не хочу, понимаешь? Поэтому не вижу смысла обсуждать что-то, поддерживать бессмысленные разговоры, пытаться что-то прояснить. Я же уже говорила тебе: я не для того столько бежала от чувств и боролась с ними, чтобы так просто уступить и сдаться.        — И чего же ты хочешь? — мрачно, напряженно выдыхает магистр Смерти, вновь ощущая себя проигравшим, пускай и не в первый раз слышит эти слова.       Дикое желание наконец взять отпуск и запереться с ней в спальне, перед этим навестив пустыню и белое покрывало, чтобы переубедить любимую и заставить ее сдаться, обуревает. Хочется встряхнуть ее посильней, заставить открыться, чтобы понять, в чем главное возводимое ею препятствие. «Демоны не ломают любимых женщин ради прихоти», — припоминает он слова деда, встряхивается, сбрасывая морок эгоистичных желаний, навеиваемых демонической сутью.        — Честно? — с какой-то мечтательной ухмылкой интересуется Нэри и, не дождавшись ответа, негромко продолжает: — Выспаться хочу, Рэн. Так, чтобы тошнило от вида кровати. Спокойствия хочу, чтобы не маячило непреодолимое дерьмо впереди. Чтобы не видеть никого. Чтобы просто вздохнуть и не чувствовать постоянного напряжения. Этого хочу. Можешь обеспечить? Буду очень благодарна, — смеется Нэрисса.       Но смех этот выходит печальным, надорванным, даже жалким. И это заставляет демона вздрогнуть. Руки сами тянуться обнять ее, но Эллохар сдерживает себя, не зная, насколько неприятно это будет для нее.       — Знаю, что не сможешь, — выпрямившись в кресле, поднявшись, снова спиной к нему, проговаривает Нэри. — С твоего позволения отправлюсь собирать вещи. Выдели в сопровождение пару крылатых — мне нужно в ДарНахесс, проконтролировать процесс приготовления зелья и забрать кое-что, раз уж я теперь живу здесь.       И столь же невозмутимо, спокойно направляется к выходу, совсем не желая оборачиваться и смотреть ему в глаза. «Врешь потому что», — подсказывает мурлыкающий голосок, и Нэри вздрагивает, понимая, что отчасти голос прав. Как бы ей не хотелось ничего не чувствовать, не реагировать на Даррэна, как на своего избранника, и вейлова суть, и сердце твердят от обратном. «Ты же помнишь, что не хотела делать ему больно?», — напоминает тот же голос с явными ехидными нотками, — «А ведь сейчас ему больно, очень больно. Ты закрываешься, не хочешь быть причастной, но ведь даже я ощущаю», — продолжает мурчать собеседник, подбрасывая поленья сожаления в полыхающий костер ее сомнений.

      ***

      Кабинет лорда-директора, Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Пока Нэри занимается сборами, Даррэн, встряхнув головой и выдохнув, копя терпение и выдержанность, столь не свойственные любому носящему в крови пламя, нервно, быстро подхватив папки, открывает переход. Дела во дворце не требуют его пристального внимания и непосредственного присутствия, и магистр Смерти отправляется в школу Смерти, чтобы хоть немного отвлечься работой и не сходить с ума в непонимании и непринятии ситуации в целом.       Затененные темными стеклами окон, наполненные тишиной коридоры школы только усиливают чувство странной тревоги, так и не отступившей до конца. Эллохар недовольно встряхивает головой, ускоряя шаг. Адептов в коридорах еще нет — занятия в самом разгаре, и он может спокойно пройтись по административному корпусу, не надевая маску и не выдавая насмешливые ухмылки всем и каждому.       Дверь приемной Эллохар распахивает настолько резко, что сидящая за столом Айшарин роняет папки, и, подскочив с места, начинает быстрее собирать листы, совершенно забыв о магии. Окинув взглядом любимую всем сердцем вотчину, он мгновенно собирается и, удовлетворенно кивнув дриаде, чуть ухмыляется, каждой клеточкой тела ощущая, насколько эта ухмылка неестественна.        — Спокойней, Айша, это всего лишь я.       Хмыкнув, магистр Смерти медленно проходит к дверям, щелчком пальцев собирает рассыпавшиеся документы в папку, что все еще удерживает в руках Айшарин, и, кивнув растерянной секретарше, распахивает дверь кабинета.        — Провинившихся адептов пригласить к вам в кабинет? — уточняет замершая у стола дриада, и демон с неудовольствием ощущает на себе пристальный, изучающий взгляд собственного секретаря. — Винную карту и перекусить? — неожиданно негромко спрашивает она, а магистр, призадумавшись, согласно кивает.        — Спасибо, Айшарин, — кидает Эллохар, скрываясь в кабинете.       Он устало прикрывает дверь, рассчитывая, что провинившихся попойкой касатиков не будут снимать с занятий, и у него есть не менее получаса, чтобы насладиться тишиной и спокойствием. А еще раскинуть по полочкам все то, что беспокоит в данную минуту и вообще в целом.       А беспокоит многое. Не только личное волнует его в этот момент. Прекратившаяся активность организатора ритуалов немало настораживает, заставляя бесконечно задаваться вопросами разной степени сложности. Намеки деда об осведомленности Нэриссы тоже не добавляют спокойствия. Поэтому он постоянно дергается, прощупывает окрепшую ниточку связи, приставляет к ней охрану, и смертельно желает упрятать куда подальше, лишь бы не лезла. Но хорошо понимает, что инициативность Нэри не позволит ей оставаться в стороне, в особенности тогда, когда именно ее узкоспециализированные знания могут помочь. На миг проскальзывает мысль, что лучше бы действительно она не возвращалась. Но Даррэн тут же противоречит себе, зная, что не смог бы защитить, не будь ее рядом, в прямой досягаемости. Застрявшее и теперь топчущееся на месте расследование ни к чему не приводит: обнаруженные подозрительные переводы сумм снова наводят на мысль о Саарде, столь сильно это все напоминает ее схему действий. А если учитывать показания умершей Дарьяны, все сходится очень ровно, что, в свою очередь, начинает наводить на закономерные подозрения о запутывании следа и ложной информации. Скрывающий и недоговаривающий что-то дед вообще бесит, а не совсем чистые игры, в которые он играет и вовсе выводят из себя. Объявление о помолвке он не воспринимает как искреннее желание Владыки воссоединить влюбленных, нет. Понимает, что смена статуса с воспитанницы принца Хаоса на его невесту меняет очень многое, повышает уровень неприкосновенности Нэриссы. Но она и сама не слабого и робкого десятка, прекрасно может постоять за себя. «Да, это тебе не трепетная и слабая человечка, Эллохар», — хмыкает про себя он, потирая пальцами переносицу. «Здесь действовать по-другому надо. Тоньше, аккуратней, не ограничивая свободы. Так, чтобы она сама выбрала тебя, а не гордое, но столь желанное ею одиночество», — резюмирует магистр , когда дверь распахивается, и в кабинет вплывает несменная секретарь, нагруженная подносом.        — Я подумала, вы будете не против, — сообщает она, ставя поднос на педантично прибранный стол.       Магистр Смерти не удерживается, вздергивает брови, удивленно глядя на запотевшую бутылку огневодки в ведерке со льдом.        — Мы хороним кого-то? Или я столь печален, что ты решила, будто у меня траур, Айшарин? — едко осведомляется лорд-директор.       Но понимает, что, в любом случае, не повредит. Каждый снимает напряжение как может, он привык его запивать, а раз уж так, то почему бы и не выпить? Может хоть это отвлечет и вытряхнет тяжелые мысли из головы.        — Судя по тому, как вы ворвались в приемную, и тому, как выглядели, я посчитала это разумным, — оправдывается дриада.       Но даже взгляда не опускает — уже привыкла к алкогольным закидонам начальства. И это почему-то настолько веселит Эллохара, что он даже позволяет себе негромкий смешок, издевательски продолжая:        — Значит, будем поминать мою безвинно почившую печень, — едва ли не радостно восклицает он, мгновенно сшибая залитую воском пробку с горлышка бутылки. — Что, прелесть моя, уже в курсе последних новостей, да? — ехидничает он.       Эллохар с удовлетворением отмечает тарелку с бутербродами: те приличной горкой высятся на тарелке, распространяя непередаваемый аромат копченой колбасы, доставляющейся прямиком из Хаоса. Да такой, что демон на секунду отвлекается, потягивая носом.        — Да, лорд-директор. Некоторые адепты так же в курсе, — поводит плечом секретарь, жадно следя за реакцией магистра Смерти, но удостаивается лишь негромкого смешка.        — Праздновали, получается?       Взяв первый бутерброд с тарелки, Даррэн быстро с ним расправляется — поздний завтрак с Нэри был несколько напряженным и не позволял отвлекаться на такую мелочь, как еда.        — Мужская половина да, с адептками же было решено не делиться столь обескураживающей информацией, — усмехается дриада, чуть склоняя голову, но понимающая ухмылка на ее губах все равно заметна директору. — Осведомленные адептки пили скорее из сочувствия и солидарности с Нэриссой, — пожимает плечами Айшарин. — Адептов пригласить чуть позже, когда вы смените гнев на милость, или желаете поиздеваться над страдающими похмельем бедолагами сейчас?        — Когда я упускал возможности над кем-то поиздеваться? — удивляется Эллохар, и вытащив из вспыхнувшего синим пламенем папку с личными делами адептов, раскрывает ее. — Пригласи, чем дольше ожидание, тем моим касатикам страшнее. А я не настолько зол, чтобы издевательства переходили в пытки.       Кивнувшая дриада с ухмылкой скрывается в приемной. А лорд-директор утомленно откидывается на спинку кресла, предвкушая новый рабочий день и гадая, какие еще сюрпризы он преподнесет.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       Привычные учебные будни врываются в жизнь Нэриссы с обескураживающим вероломством опытного грабителя: только вчера она собирала вещи во дворце, после переносилась в ДарНахесс, пробуя очередной способ варки зелья, на этот раз успешный, а сейчас стремительно, нервно подрывается на постели от мерзкого воя рога черного единорога, служащего ей будильником. Приложившись плечом о прикроватный столик, Нэри зло шипит, выпутывая ноги из простыней и отчаянно пытаясь проснуться. Странная апатия будто сковывает каждое движение, и она недовольно встряхивает головой, пытаясь сбросить оцепенение. Сегодня, на удивление, не нужно никуда спешить — Эллохар включил в ее группу сопровождения для первокурсников, которые отправляются в ДарКамен на экскурсию. И пусть домен сложно назвать местом приятным для прогулки, Нэрисса ограничивается только каленым кинжалом в рукаве мундира и парой сулиц за тугой шнуровкой высоких сапог.       Каким-то шестым чувством, не иначе, она точно понимает, что и сам Даррэн тоже дома. А посему как можно тише выскальзывает из комнаты, надеясь, что непривычные, утяжеленные зимние сапоги не нарушат обычно бесшумного шага. Перекинув высокий хвост, заплетенный в тугую косу за спину, дабы не мешался, Нэрисса вполне благополучно добирается до лестницы. Но первая ступенька оглушительно скрипит, оглашая небольшой холл первого этажа неприятным хрустом, от которого она морщится, и привлекает внимание стоящего и надевающего пальто магистра Смерти. Он оборачивается, его губы чуть заметно вздрагивают, словно он сдерживает улыбку.        — Ужасающих, — коротко приветствует ее Даррэн.       Нэри, переборов желание замереть на миг под проницательным взглядом серых глаз, быстро сбегает по ступеням. Остановившись в трех шагах от наблюдающего за ней магистра, она быстро вытаскивает из шкафа черное пальто с нашивкой школы Смерти на плече, и уворачивается от его протянутой руки, явно намеревающейся помочь и поправить воротник.       — С каких это пор ты не посещаешь алхимию, радость моя? — прищуривается демон, стоит ей развернуться, но она лишь дергает уголком губ в ответ.        — А что, преподавательница с большой буквы «П» еще не забегала на меня пожаловаться? — удивленное выражение лица удается Нэриссе с трудом: из-под него явно проглядывает насмешливая гримаса отвращения. — Мы расстались с ней полюбовно и остались довольны друг другом. Ну, касательно ее удовольствий утверждать не буду, конечно, но мои предположения она оправдала с лихвой.       Шагнув к двери, Нэри распахивает ее, впуская в теплый дом ворох колючих снежинок, подгоняемых ледяным ветром.       — А заявление на отказ от посещения черкану после экскурсии первачков, уж не обессудь: писать на коленке прошение, когда вокруг голодные кшерры ползают — то еще удовольствие.       Ступив за порог, и едва не поддавшись нестерпимому желанию закрыть дверь перед самым носом Даррэна, она с наслаждением втягивает носом морозных воздух, щипающий лицо. Ледяное, белоснежное спокойствие окутывает Ксарах, словно погребальный саван мертвеца, и Нэрисса даже успевает задуматься, а не от того ли она так любит зиму, что сама стремится к вот такому спокойствию? Цепляется взглядом за медленно кружащие в танце снежинки, вслушивается в далекий скрип снега под подошвами чьих-то сапог, и ощущает, как в душу просачивается царящий вокруг холод, будто укрывая ее плотным, нерушимым покрывалом. Едва слышные шаги за спиной вырывают из меланхоличной задумчивости, и она невольно вздыхает, понимая, что пора переносится в школу.        — Ты со мной? — подает голос магистр Смерти, подумав, что застывшая и очевидно задумавшаяся Нэри может простоять так вечность.       Бездумный взгляд ее темно-синих глаз скользит по улице, перемещаясь с одного магазинчика на другой. Глубокое, слышное даже без очень чуткого слуха Тьера дыхание вырывается из груди облачками пара, а порозовевшие щеки придают ей совсем юный вид, если бы не остекленевший взгляд.        — Пройтись хочу, — отрицательно качает головой Нэри, толком и не глянув в его сторону. — Люблю зиму, — чуть погодя поясняет она.       Просто потому, что желает насладиться полными меланхолии минутами, видами заснеженного, словно засахаренного Ксараха, скрипом снега под подошвами и криком детей, радостно играющих в снежки. И в эту минуту Нэрисса готова поклясться, что стоящий за спиной демон чуть склоняет голову с едва заметной печальной улыбкой, а после немного расстроено ухмыляется. Но она не оборачивается, чтобы подтвердить вспыхнувшую вдруг догадку, больше напоминающую уверенность.        — Как пожелаешь, прелесть моя.       Магистр первым спускается по скользким, заледеневшим ступеням и, все так же странно, будто изучающе глядя, подает руку. Что-то настойчиво подсказывает, что руки она не примет, отчего раздосадованный вздох едва не срывается с его губ. Но Нэрисса, сначала посмотрев на ступени, а потом на свои сапоги, все же касается кончиками пальцев его ладони, секундой позже впиваясь в нее крепкой хваткой. Уверенно, ни разу не оскользнувшись, она спускается, и почти сразу осторожно тянет пальчики из его руки, отводя взгляд, снова смотря в сторону заметенного парка. Вздох все же вырывается из груди Даррэна, стоит ладони опустеть, и он чуть нахмуривается, глядя в спину ступившей вперед Нэри.       «Рварово дерьмо!», — в сердцах выругивается про себя Нэри, но не оборачивается — снизошедшее понимание того, что Эллохара, похоже, задевает любая мелочь, оглушает осознанием того, что все еще хуже, нежели она предполагала. В его чувства очень не хочется верить, влюбленность воспринимается сродни помешательству — скоротечному, а от того бессмысленному. Но поведение Даррэна говорит об ином, совершенно неудобном для нее и неприятном ином, от которого хочется открещиваться изо всех сил. «Ты не хочешь делать ему больно, Нэрисса», — вновь нашептывает не дремлющий голосок подсознания, и теперь уже выдыхает она. Запрокинув голову, Нэри пару секунд глядит в затянутое стальными тучами небо, смотрит, как изо рта вырываются сизые облачка пара, и все же проговаривает, зная, что будет корить себя за это:       — Мы идем, или ты и дальше будешь раздосадовано сопеть у меня за спиной? Холодно ведь.       И столь же уверенно, как спускалась по лестнице, Нэрисса шагает вперед, совершенно забыв о гололеде и том, что на сапоги еще не наложены противоскозящие чары. Левая нога чуть проскальзывает, благо кованная решетка ворот оказывается в паре шагов, а большая ладонь резко перехватывает за талию, уберегая от позорного падения. Раздавшийся над ухом ехидный смешок шевелит вьющиеся прядки у уха, согревая кожу дыханием. Нэри замирает, вновь ощущая себя до невозможного странно. Разрыва половин не ощущается, но что-то будто сжимается за грудиной, стоит его руки коснуться талии, и она рвано выдыхает, быстро выпрямляясь:       — Спасибо.        — Да, амортизирующее плетение тебе не повредит, — добродушно насмехается Эллохар, медленно убирая руки от ее талии. — Не с твоим везением зиму любить, радость моя. А то любить ты ее будешь исключительно через оконное стекло, лежа в лазарете под слоями гипса.       — Да-да, обхохочешься, — закатывает глаза Нэрисса, благоразумно и только чтобы избежать нового падения вцепляясь в его локоть. — Травмированные и изувеченные в процессе отработки практики адепты будут на твоей совести.       Представив, как безликий партнер по спаррингу наталкивается на амортизирующее плетение и отлетает, напарываясь на собственный кинжал, Нэри негромко хмыкает.       — Тебе их совсем не жалко? — ехидно уточняет, когда калитка за спиной со скрипом закрывается, а они выходят на протоптанную дорожку.        — Раны проходят, опыт остается, — невозмутимо парирует магистр Смерти, размеренно шагая в сторону городского парка. — Ты ведь сама говорила — тяжело в обучении, легко на лечении.        — Высказывания заимствуешь? — усмехается Нэри, когда они ступают за бронзовый заборчик парка.       Заснеженные, тяжелые ветви нависают над головой, создавая интимный полумрак. Сама природа, кажется, благоволит влюбленным парочкам, заметая все вокруг, окутывая каждый укромный уголок романтическим флером и снежными наносами. Хочется прогуляться здесь вечером, когда темноту рассеет приглушенный свет фонарей, заставляя снег искриться мириадами переливчатых огоньков, делая все вокруг невероятно уютным. Обязательно с чашкой ароматного танина, непременно с корицей. Просто сесть на лавочку и насладиться густым ароматом шоколада и терпкими нотками табака. И видимо что-то такое проскальзывает на ее лице, потому что Эллохар неожиданно усмехается, притягивая ее ближе к себе.        — Цитирую, — неожиданно мягко, с улыбкой проговаривает Даррэн, и Нэри ощущает движение за спиной.       Догадавшись, что же это может быть, она зачерпывает магией немного снега с обочины расчищенной дорожки. А затем незаметно скатывает в снежок, и, удерживая его на весу, медленно перемещает за спину расслабленно улыбающемуся демону.        — Воруешь короче, я поняла. Плагиат, как он есть, — укоряюще качает головой Нэри, пытаясь его отвлечь.       И ловко, придав ускорения снежку, кидает его в спину, попадая в меховой воротник мужского пальто, чувствуя, как такой же снежок прилетает почти за шиворот.       — Ах ты!.. — возмущенно восклицает Нэрисса, выгребая из-под ворота пальто быстро тающий снег под негромкий смех Даррэна. — Холодно, вообще-то! — снег быстро тает, стекая по форме, холодя спину через тонкую ткань рубашки.        — Я знаю, но вредность, радость моя, всегда наказуема, — разводит руками Эллохар, и, отряхнув собственный воротник, движением ладони высушивает ее форму. — А меня тебе, как всегда, не жаль, мне ведь не холодно, правда? — издевательски протягивает он наставительным тоном, на что Нэри вздергивает бровь.        — Ты — демон, — насупившись, отрезает Нэри.       Нагнав двинувшегося вперед магистра, она вновь хватается за его локоть, слепляя за спиной очередной снаряд. Царствующее в душе оцепенение сменяется азартом, поэтому снежок получается не только увесистым, но и покрывается тонкой ледяной корочкой. Едва удержав рвущуюся пробиться пакостливую улыбку, Нэрисса удивленно глядит на заинтересованно разглядывающего ее магистра, подвешивая орудие мести за его спиной.        — Правда? Спасибо, что напомнила, а то забыть ведь не дают, а до склероза я пока не дожил, он вообще дело трудно наживное, — задумчиво выдохнув окончание фразы, Даррэн вновь получает снежком, на этот раз между лопаток.        — Два — один! — победно восклицает Нэри.       Но на губах Эллохара расцветает недобрая, мстительная усмешка, глаза ехидно прищуриваются, и в следующую секунду по земле прокатывается дрожь.       Быстро окинув окружающее пространство взглядом, Нэри замирает — из-за высоких кустов медленно и тяжело, но все же набирая скорость, выкатывается огромный снежок. Ехидная пасть зимнего монстра скалится, снежок радостно спешит, предвкушая встречу с беззащитной жертвой. Нэрисса, злобно глянув на Эллохара, спокойно устроившегося под деревом, а после азартно усмехнувшись, добегает до первой заснеженной лавки, ловко на нее запрыгивает, в ожидании, пока снежок подкатится поближе. Шар почти в плотную приближается, и она, быстро накинув на сапоги противоскользящее плетение, перемахивает через скамейку, стремительно ее оббегая. Сканирование снежка дает мало: плетение контроля очень сложное, по сути, это даже не плетение — это разумная сущность низшего порядка, вселенная именно с помощью плетений, неподконтрольная хозяину. Для распутывания подобного нужна немалая концентрация, проще вложить в основу плетения слабенький детонатор, а после добить взрывным, уничтожив искусственно созданного вселенца. Но и для этого нужна как минимум пять-семь минут. Отбежав от шара шагов на сто, Нэри кидает косой взгляд в сторону Даррэна, который отсчитывает время. «Вот тебе и разминка», — хмыкает она про себя, почти закончив структуру основы детонационного плетения, и ловко уворачивается, когда снежок подкатывается, пропуская его мимо. Медленно развернувшийся шар нагоняет снова, плетение почти срывается, но Нэрисса успевает его доплести. Снова пропустив снежок в опасной близости, она наугад закрепляет диверсионный сюрприз. «Десять секунд», — начинает отсчитывать про себя Нэри, ловко петляя по дорожке от охочего до близкого знакомства преследователя. Настойчивость снежного монстра даже веселит, напоминая пьяных кавалеров в таверне рядом с академией и, когда за спиной раздается глухое «бум», она с победной улыбкой оборачивается, щелкая пальцами. Взрывное плетение срывается с пальцев, добивая медленно плетущийся и уже не ухмыляющийся снежок, и тот с хлопком разлетается на куски, осыпая все вокруг новой порцией снега.        — Двести восемь — три, — весело комментирует подошедший Эллохар, и откинув ногой крупный кусок слипшегося снега, издевательски хмыкает: — Любопытный способ уничтожения, возьму на заметку. Согрелась?       На это Нэрисса отвечает довольным сопением, растирая руки. Магистр понятливо предлагает локоть, за который она тут же цепляется, осознавая, что это начинает входить в привычку.       — Меня безмерно радует результат, всего одиннадцать минут и сорок семь секунд. Можешь по праву гордиться — ты в тройке лидеров.        — Согрелась, спасибо за разминку, — не менее издевательски откликается она, засовывая вторую руку в карман. — Больше никто не изловчился уйти от самонаводящейся сущности? — улыбается Нэри, чувствуя, как от мороза начинают гореть щеки.       Странное чувство, преследующее, стоит появиться поблизости Эллохару почти отпускает. Весьма эксцентричная игра в снежки немало позабавила, да и помогла встряхнуться, если быть честной, за что Нэри даже благодарна демону.        — Найтес пытался, но угодил в трепетные объятия, а после еще и недовольно выкапывался из сугроба. Встреча не состоялась только у меня, Тьера и тебя, — с улыбкой сообщает магистр Смерти, направляясь к выходу из парка.       Румяная, озорно улыбающаяся Нэри нравится ему куда больше, чем задумчиво-печальная, хотя его устроит Нэри в любом виде.        — Ну надо же, какая честь, я в одном списке с принцем Хаоса и фактическим правителем Темной Империи! Погоди, сейчас расплачусь от гордости и умиления, — посмеивается она, когда до высоких, кованых из чугуна ворот школы остается не более двухсот шагов. — Сказала бы, что обязательно расскажу об этом внукам, но увы…        — Об этом обязательно расскажу я, радость моя, можешь не переживать. Да и средств от склероза достаточно много. Эладриэль как раз работает над парочкой — из ума точно не выживешь, а вот на эксперименты во благо науки пойти можешь, в качестве подопытной, разумеется, — издевательски-сочувственно проговаривает магистр Смерти, когда ворота перед ними распахиваются.       Нэрисса сразу выпускает его локоть, чуть отступая в сторону, ровно настолько, чтобы их появление вместе не было расценено двусмысленно. Раздраженный выдох демона служит ответом на ее действия, и она едва успевает себя одернуть, прежде чем желание обернуться победит.        — Темных, лорд-директор, — проговаривает Нэри невозмутимо.       Не задержавшись более ни на секунду, она быстро направляется к корпусу боевиков. И Даррэн вздыхает еще раз, теперь уже в насмешку над собой, понимая, что стоит и ждет того, чтобы она просто обернулась. Но Нэрисса не оборачивается — распахивает дверь общежития, в котором с минуты на минуту будут собирать группы для отправки в ДарКамен. Он так и смотрит на темную дубовую дверь, пока не ощущает разливающийся вокруг запах крови. Решив, что мерзнуть далее и вовсе бессмысленно, Эллохар прищелкивает пальцами, и взвившееся пламя охватывает высокую фигуру демона.

      ***

      Взбегая по ступеням корпуса боевиков, Нэри с усмешкой отмечает, что, судя по гулкой тишине, без нее не начали, хоть и собрали адептов в зале собраний факультета. Ни единой живой души она не встречает, пока идет по переплетению коридоров, поднимается по северной лестнице, минует длинный коридор, ведущий к двустворчатым дверям, за которыми слышен негромкий говор Торна. Нэрисса даже не стучит, просто толкает створку, тут же замечая уже облаченных в тренировочную форму и снаряженных первокурсников, что с предвкушающим, восхищенным блеском в глазах внимают стоящему на возвышении оборотню.        — Опоздание, Блэк, — неожиданно строго объявляет ее появление адепт.       Кивком головы указав на рядок отряженных на сопровождение старшекурсников, он продолжает втолковывать восторженным детишкам технику безопасности.       Прошмыгнув в ряд у стеночки, Нэрисса ловит на себе пару раздраженных и удивленных взглядов. Что немудрено — все собравшиеся здесь облачены в тренировочные костюмы с нашивками школы Смерти, и лишь она одна стоит в классическом мундире, не предназначенном для полевых выездов. Но глядящие быстро осекаются, стоит ей коснуться пространственного кармана, заключенного в кулоне, висящем на шее. Почти мгновенно вокруг нее вспыхивает пламя, окружая, скрывая от любопытных глаз, и Нэри с усмешкой прислушивается к воплям первокурсников, попутавших ее пламя с огнем магистра Смерти. Переодевание за счет магии происходит в доли секунды: сначала по телу пробегает неприятный разряд, будто липнущий к коже, а после, почти спустя секунду, еще один, и пламя опадает. А сама Нэрисса насмешливо ухмыляется шокированным до глубины рвущейся к познаниям души первокурсникам.       — Спасибо за перфоманс, Блэк, — недовольно шипит оборотень, а после, закатив глаза, устало вздыхает, вновь обращая отливающие звериной желтизной глаза на кучкующуюся малышню. — Только что вы видели применение чар, с помощью которых целители переодевают тяжело больных, раненных, и пациентов без сознания, — поясняет он с любопытством глядящим в сторону Нэри детишкам. — А теперь я еще раз повторю для вас основные правила техники безопасности: не орать, ничего не трогать, не разбредаться, никаких «мне интересно», «ну я одним глазочком», «а что это такое?» и прочего. Четко следуем указаниям командира отряда. В случае возникновения опасности строем бежим к точке стационарного портала, и громко, желательно слезно, молимся, чтобы скорее пришел страшный и злой лорд-директор и раздал всем трындюлей.        — Совсем всем? — уточняет темноволосая девчушка со смешными торчащими косичками и нашивкой некроманта на форме.       Посмеивающаяся малышня, замечая суровые и совсем не улыбающиеся лица старшекурсников, подавлено затихает, угрюмо оглядывая свое грозное сопровождение.        — Совсем, — сурово кивает суровый предводитель факультета боевиков. — И вам тоже достанется, не обольщайтесь. Оставь надежду, всяк сюда входящий, — мрачно, вдохновенно заканчивает свою речь Торн, и замолкает, задумчиво глядя на стоящих группкой столбов адептов. — Чего стоим, малышня? На выход, полигон сорок семь, на построение минута. Все, кто опоздал, пишут объяснительную на имя лорда-директора.       Детишки тут же срываются с места и ровным строем в темпе умеренной рысцы покидают зал собраний. Стоит дверям захлопнуться, как Торн устало спускается с возвышения, присаживается на его край, упирая локти в колени, растирает лицо руками, поднимая глаза на все так же стоящих у стены и сохраняющих суровое молчание сопровождающих. Внимательно присмотревшись к потрепанному даже на вид оборотню, Нэри, сочувственно хмыкает — не узнать симптомы похмелья с ее то опытом невозможно. Она, еще раз коснувшись кулона, к которому привязан пространственный карман, вытаскивает маленький флакончик с противопохмельным зельем, и, подойдя к безмолвно страдающему оборотню, вкладывает в его ладонь спасительный пузырек. Тот, совершенно не глядя, откупоривает его, и, опрокинув в себя, блаженно зажмуривается, облегченно выдыхая.        — Эх, даже не понюхал, Торн. А если бы я задумала тебя отравить? — с негромким смешком Нэри присаживается рядом. — Что праздновал вчера? Или это была очередная попойка в честь временной свободы и отсутствия Эллохара на месте?        — Все лучше, чем помирать от похмелья, — сверкнув золотящимися очами, откликается оборотень, и, поиграв бровями, негромко добавляет: — Слышал, тебя можно поздравить?       В его тоне угадывается язвительность и что-то еще, что-то, что Нэрисса не в силах разгадать. И она просто опускает это, не желая думать о возможных причинах появления странных ноток в его голосе. Но издевающееся сверх меры подсознание почему-то подсовывает момент, когда оборотень пытался поцеловать ее на палубе корабля, на котором они бороздили человеческие моря во время практики. И не думать об это уже не получается.        — Лучше скинься мне на гроб, — выдает Нэри первое, что приходит на ум, и со смешком встает.       Торн приглашающе махает рукой остальным сопровождающим и становится в дверях, пропуская однокурсников вперед.        — Вот, значит, как… — негромко и очень задумчиво проговаривает парень.       Он вновь оглядывает ее пристальным взглядом. И взгляд этот Нэриссе совершенно не нравится. Оборотень будто пытается заглянуть ей в самую черепную коробку, просканировать, понять мотивы, раскрыть секреты, что совсем нежелательно.        — Как-то так, — мягко заканчивает разговор она, пожимая плечами.       Стоит показаться выходу на улицу, Нэрисса предусмотрительно накладывает согревающие чары, и в числе первых покидает общежитие боевиков, в котором так хотела жить сама.       А адепты, выстроившиеся перед полигоном и выжидательно поглядывающие на здание общежития, словно выдыхают облегченно. Встревоженный гомон голосов стихает, и на первый план выступает завывание ветра и потрескивание мороза в ветвях высоких тополей. И сама Нэрисса невольно собирается. Это почти привычно, за исключением того, что малышня ей почти незнакома. Она пристально оглядывает уже разбившихся на семерки ребят, припоминая, как отправлялась с детишками едва ли старше этих на полевую практику в академии. Чувство невольно вспыхнувшей ностальгии она запихивает поглубже, понимая, что времени на то, чтобы предаваться воспоминаниям, сейчас попросту нет. Следит за тем, как разбредаются по своим группам кураторы, проходит к оставшейся ей кучке адептов и, сухо кивнув, продолжает начатый в зале собраний инструктаж.        — Нэрисса Блэк, одиннадцатый курс, боевик, — первым делом представляется она, проясняя ситуацию и, дождавшись понятливых кивков от первокурсников, произносит: — С этой минуты вы попадаете в мое распоряжение, и от вас я жду полного послушания приказам, их неукоснительного выполнения и следования озвученным ранее инструкциям. Домен, в который мы отправляемся, является условно безопасным местом для ознакомления первокурсников с устройством миров Хаоса и населяющих их видов. Что означает слово «условно», надеюсь, пояснять не нужно?       Оглядев пристальным взглядом продрогших под порывами ледяного ветра адептов, Нэри чуть заметно улыбается, глядя на их суровые лица и заметно напряженные стойки.       — Основную опасность для нашей группы представляют кшерры и дикие горгулы, живущие на Таймирском перевале. Поэтому настоятельно рекомендую не приближаться без моего ведома к пещерам, тем более заходить в них или прикасаться к кладкам яиц. У кшерр сейчас период кладки, в данное время года они опасны и свирепы, потому как защищают своих детенышей. В случае возникновения жизнеугрожающих ситуаций у каждого из вас есть одноразовый портал, который перенесет вас в Кахар, к стационарной точке перехода, через который мы выйдем на территории домена. В случае возникновения подобной ситуации и последующего переноса, просто ждите остальные группы и, как рекомендовал Торн, молитесь. Но предупрежу вас: лучше начинайте молиться заранее, если пожелаете все же проверить свою стрессоустойчивость и остроту зубов кшерр, и залезть к ним в гнездо. Они — исчезающий вид, и я несколько раз подумаю, прежде чем решить, кого спасать: вас, тупоголовых недоумков, или несчастную кшерру, покой которой вы нарушили.       Разом сбледнувшие адепты начинают откровенно нервничать, что не укрывается от Нэри, и она с тяжким вздохом закатывает глаза.       — Не делайте глупостей, если что — я вас вытащу. Нервы в сторону — жители Ада очень любят промаринованную в адреналине добычу, так вкуснее. Равнение направо!       Вспышка портала на миг ослепляет, и она промаргивается, становясь перед отрядом взволнованных первачков. Оглянувшись, и убедившись, что малышня следует за ней по пятам, она пропускает в портал группы Торна и Харршатта, и заходит следом, ощущая, как слепящая белым светом воронка утягивает в сумрачные дали каменного домена.       Кахар, домен ДарКамен, Ад       Вывалившись из портала первой и стабилизировав воронку портала, Нэрисса первым делом снимает с себя согревающие чары, следя за тем, как из перехода появляются взволнованные, но предельно собранные первачки. Серьезные лица детишек попеременно освещаются азартными улыбками, любопытные взгляды скользят по горному плато, серым камням уступов ущелья, уходящего далеко вниз, алому небу, в котором стремительно пролетают такие же серые фигуры горгулов. «Должно быть, в первый раз это действительно увлекательно», — с легкой улыбкой думает Нэри, и, махнув рукой своему отряду, сцепляет руки за спиной, ожидая, пока ребятишки построятся.        — Итак, наш маршрут будет проходить по северо-восточному склону Танмирского перевала, вниз по ущелью, мимо крупнейших гнездовий кшерр. Напомню в последний раз — в пещеры не лезем, кому оторвут голову — обратно не возвращаемся. Собственных умертвий девать некуда, девять полигонов забито, да и в лесу навалом. В случае неспровоцированной опасности не орем и конечностями не размахиваем — это чревато скорейшей ампутаций, причем без анестезии и с последующей интоксикацией, что вообще малоприятно.       Окинув взглядом зеленый, а от того сверх всякой меры воодушевленный молодняк, Нэри кивает адептам, и, пройдя к краю ущелья, командует:        — Простейшее плетение «петля».       Медленно, в видимом спектре сплетя крепежные чары, дабы продемонстрировать детишкам, как это делается, хотя те и так должны знать, она наблюдает за тем, как те быстро справляются с первым заданием. А после соскакивает на уступ, располагающийся ниже и чуть левее плато. Адепты гуськом пробираются следом, Нэрисса удовлетворенно хмыкает и, осторожно обогнув по тонкой кромке выступ скалы, выводит группу на более-менее широкую дорожку над обрывом. Отряд перекрепляется к новому скальному отвесу, тот с грохотом осыпается. У многих на нервной почве плетения просто рассыпаются в руках, и адепты как по команде прижимаются к серому шершавому камню, расширившимися от ужаса глазами следя за улетающими в пропасть булыжниками. «Твою же ж Тьму!», — ругается про себя Нэрисса, понимая, что теперь у некоторых не выйдет сплести «петлю» заново просто из-за испуга.        — Мы все умрем? — дрожащим голоском взвывает та самая девчушка некромантка.       Нэрисса негромко фыркает, сплетая крайне трудоемкий амортизационный щит, чтобы отгородить адептов от края обрыва. Пальцы напряженно вздрагивают, семь пар глаз неотрывно следят за ее действиями. Осознание собственной несостоятельности и беспомощности накатывает отвратительной волной. Она прикрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на энергоемком щите, а не на замершей у стены и наблюдающей за каждым движением ребятни. С закрытыми глазами плести удобней, и привычней, хотя и Рагдар, и Даррэн явно бы надавали за это воспитательных подзатыльников.       «Сосредоточься!», — рявкает Нэрисса на саму себя, ощущая, как слабо вибрирует плита под ногами. Она с прискорбием признает, что управление такими объемами породы ей не под силу, да и изучала она это исключительно в теории, так как стихия земли не одарила ее впечатляющими способностями. «Мы все умрем», — все же подтверждает она слова девчонки про себя, ощущая, как по виску стекает капелька пота. Пока Нэри проверяет прочность и правильность контрольных узлов плетения уже с открытыми глазами, в голову приходит мысль, заставляющая ощутимо вздрогнуть. Сейсмическая активность в ДарКамене не редкость, но обычно она повышается если кшерры, обладающие именно стихией земли, находятся не в лучшем расположении духа и защищают свои гнезда. «Преинтересная ситуация», — мрачно констатирует девушка и, закончив с плетением, поворачивает голову к бледно-зеленоватым адептам, все так же жмущимся к стенке.       — А теперь слушаем внимательно, господа адепты: щит отгораживает нас от края скалистого отвеса. Но в случае усиления сейсмической активности настоятельно советую использовать экстренные порталы, ибо если мы рухнем вниз, то нами с удовольствием закусят кишащие внизу кшерры. Но могу вас успокоить: лететь далеко, в полете все переместиться успеют, главное не мешкать. А пока все еще терпимо, советую быстрее перебираться на восточное плато, оно точно устоит. Вот только там нас может ожидать теплая встреча немного голодных и совсем чуть-чуть злых каменных змеюшек. А посему смотрим в оба, не болтаем, дышим через раз, стимулируем отрастание глаз на затылке и периферическое зрение тех, что растут на морде лица.       Ответом ей становится синхронное гулкое сглатывание, но малышня держится отлично — панику и ужас выдают лишь распахнутые глаза да землистый цвет лиц. Осторожно шагнув дальше и ощутив, как камень вибрирует сильнее, Нэрисса прикладывает ладонь к отвесной стене, пытаясь понять откуда идут толчки. Если те направлены сверху вероятность обрушения минимальна, но, если снизу… Думать об этом не хочется совершенно, но перед глазами предстают картины летящей вниз малышни, и Нэри ускоряется, стараясь ступать как можно мягче. «Спасибо противоскользящим чарам», — выдыхает она, стоит замаячить впереди большому уступу, прочному даже на вид. До него остается шагов двести, когда дрожь усиливается, а скала начинает сыпаться на голову мелкой каменной крошкой и пылью. «Да чтобы я еще раз согласилась на сопровождение малышни…», — проскальзывает в ее голове предательская мысль.       Оглушающий, множащийся эхом грохот раздается над головой, и едва Нэрисса успевает махнуть рукой, чтобы отряд прижался спиной к стене, как сверху, со свистом пролетает огромный отломок скалы, и, спустя почти десять секунд, с еще более душераздирающим грохотом приземляется на дно ущелья.        — Быстро-быстро-быстро! — рявкает она.       Следующие сто пятьдесят шагов она пролетает по узкому уступчику, будто отрастив крылья. Мягкая поступь семи пар ног раздается за спиной. Стоит ей влететь на плато и посторониться, как на него вываливаются адепты, падают, создавая кучу-малу, тяжело дыша, обшаривают глазами серые камни над головами, будто пытаясь угадать, какой из них рухнет следующим.        — Это было круто! — вдохновенным шепотом выдыхает сизоволосый парнишка.       Нэри замечает, как его зрачки вытягиваются, пока он оглядывает уступ. «Дракончик с превалирующей землей», — мигом соображает она, и кивает Торну, группа которого заступает на плато с противоположной стороны уступа.       — Но страшно… — сглотнув, заканчивает он.        — Это тебе не в аудитории учебники листать, — хмыкает Нэри. — Сидим отдыхаем, детишки.       Шагнув к оборотню, Нэрисса, качнув головой в сторону, отзывает его. Подойдя почти к краю, она дожидается пока Торн отдаст указания своей группе, и, стоит парню подойти, негромко проговаривает:        — Странно трясет, заметил?        — Нетипично для сезона, — нахмурившись, задумчиво соглашается Торн.       Он вглядывается в противоположный отвес скалы, на котором сейчас должны быть еще две группы. Его взгляд кажется рассредоточенным, и Нэри понимает, что он, как и любой склонный к стихии земли оборотень, пытается прощупать плато на прочность и понять, от чего же такая тряска.       — И мы не встретили ни одной кшерры. Да, не сезон, они по норам сидят, но самки то должны выходить на охоту, пока самцы на кладках сидят, правильно?        — Должны… — соглашается она, ощущая, как чувство беспокойства усиливается.       Обычно кшерры устраивают обрушения пещер, когда появляется необходимость защитить потомство. Но от кого защищать кладки, если Танмирский перевал считается заповедной зоной? Кто, зная, что разграбление заповедных зон Хаоса карается смертной казнью, полезет в гнезда к разъяренным кшеррам в период выведения молодняка?       — Браконьеры... — озвучивает Нэрисса единственный возможный вариант.       Она резко переводит взгляд на оборотня, стремительно мрачнеющего, но пояснить свою догадку не успевает — грохот и шум осыпающейся каменной крошки раздается совсем близко. Нэрисса на голых инстинктах вливает магию в заготовку щита, закрывая первокурсников. Делает это настолько быстро, что, не успев развернуться, замечает то, что угрожает малышне много больше, чем обвал. Три кшерры, все самки, а значит смертельно ядовиты и очень агрессивны, в боевой стойке покачиваются на противоположной стороне плато.        — Не суйся, Нэри, уводи малышню, — хрипло, отрывисто командует Торн, вытаскивая из сапога кинжал, и медленно, осторожно, чтобы не разозлить каменных змеюк, выступает вперед, обходя защищенных щитом адептов по кругу.        — Ты оборотень, идиот, у тебя нет даже элементарного иммунитета к их яду, — в полголоса разъяренно шипит Нэри, дивясь глупости парня. — А у меня есть опыт по их обезвреживанию. Так что я открываю переход на противоположный уступ, он крепче, и вы все вместе уходите к стационарной точке перехода, — обходя сидящих под щитом первокурсников с другой стороны, продолжает она, прекрасно зная, что оборотень, с его-то чутким слухом, слышит каждое слово.        — Одна против трех?! Ты вообще чокнутая, или помереть героически захотела? Тебя сожрут и глазом не моргнут! — не разжимая губ, в ярости выдавливает он, прикрывая спиной адептов. — Уходите.        — Нет, — твердо отрезает Нэрисса.       Обернувшись к адептам, она указывает ладонью на левый нагрудный карман, в котором должны быть экстренные порталы. Трупно-бледные, едва дышащие детишки реагируют на удивление быстро — слаженно кивают и, не издавая лишнего шума, достают небольшие стальные шевроны. Словно в замедлении Нэрисса наблюдает, как бесшумно двигаются их губы. Белые вспышки мелькают одна за одной, и она замечает, как такие же вспыхивают на противоположном отвесе.       «И там напали. Дело дрянь», — мысль о том, чтобы вызвать Рэна по крови мелькает на краю сознания, пока она следит за покачивающимися на самом хвосте кшеррами, но исчезает столь же быстро, как и появилась. Поранить себя равносильно стать обедом для голодных каменных монстров, любящих пропитанную магией добычу. А в силе связи пары Нэри не настолько уверена, чтобы пытаться докричаться до него через грани миров.       «В любом случае, буду подыхать — появится», — решает Нэрисса, когда одна из змей, резко дернув хвостом, обманчиво медленно идет в атаку, наступая. Понимая, что плато не настолько большое, чтобы победить в схватке двое на трое, да и они с Торном уступают противницам в скорости перемещения, Нэри даже не думает сдвигаться с места. Лишь прикрывает глаза, пытаясь вновь призвать уже знакомое ощущение холода, пробегающего по телу. А когда она распахивает глаза, мир окрашивается в разнообразные оттенки серого, становясь унылым и монохромным.       «Лишь бы Торн не увидел», — проскальзывает последняя дельная мысль. И когда тяжелое тело змеи со свистом и характерным звуком трещотки хвоста стремительно приближается, Нэри плавным, отточенным движением вытаскивает сулицу из-за шнуровки высокого сапога, оставляя кинжал на потом. Все тело напрягается, как взведенная до упора пружина. Зрение кусками выхватывает происходящее, время, словно замедлившись, тянется как смола, и ей удается отшатнуться в самый последний момент. Зная, что змея точно обернется, чтобы плюнуть ядом, Нэрисса вливает удивительно послушную магию в руку, усиливая малый замах, и, видя, как кшерра медленно поворачивает голову, кидает закаленную сулицу, стараясь попасть в самое уязвимое место — в глаз. Взвизгнувшее оружие рассекает воздух, впивается прямо по назначению, и змея, проскребая хвостом по камню, захлебывается рыком, с грохотом, отдающимся тряской по всей гряде, опадая на камни.       Но она не успевает насладиться триумфом победы — взгляд цепляется за летящее в нее серое нечто. А в следующую секунду ее отбрасывает телекинезом в сторону, впечатывая спиной в острые камни отвесной стены. Прикрыв глаза и резко встряхнув головой, Нэрисса пытается прийти в чувство, слыша, как взвывает еще одна кшерра, и, когда головокружение унимается, привстает.       — Спасибо, — едва слышно выдыхает она.       Нэри чуть приоткрывает глаза, пытаясь определить, где находится напарник по несчастью. Тот, в благословение Бездны, стоит спиной, и она, встряхнувшись, отлепляется от стены, внимательно следя за оставшейся змеей.        — Ты как? — столь же тихий вопрос едва долетает, и Нэрисса кивает, только после понимая, что оборотень не может этого видеть.        — В норме, — коротко откликается она, пытаясь понять, почему последняя кшерра медлит.       Змеица покачивается на хвосте, гремя трещоткой, но с места не сдвигается. Нэри понимает — она просто не хочет разделить участь сестер, не погибших, но надолго вырубленных. Не зря слабым местом этого вида считаются глаза — попав прицельным ударом в глаз, можно не только обезвредить кшерру, но и убить, если промахнуться на пару сантиметров. А так как зверюшки охраняются законом, то убивать их не стоит. Во-первых, потому, что можно и самому сдохнуть, а во-вторых, потому, что они очень ценные, а еще разумные и очень эмпатичные создания.       Поэтому Нэрисса и не достает кинжал, ведь проконтролировать силу и глубину удара в запале боя очень сложно, а убить кшерру промахнувшись очень легко. Она уже было решает, что кшерра и вовсе не нападет, как Торн оступается, непроизвольно совершая резкое движение. Следом вспыхивает настраиваемый портал, выплевывающий Харршатта, и кшерра с гневным рычанием взвивается, вздымаясь на хвосте выше.       — Идиот! — шипит Нэрисса.       Она прекрасно понимает, что привлекший внимание змеи демон появился прямо у нее за спиной, и теперь монстр будет прицельно метить в него, а сама она как раз на его пути. Логично рассудив, что до сулицы в сапоге она уже не дотянется, Нэри вытаскивает из нагрудного кармана костюма перьевую ручку. И едва успевает отступить назад, когда каменная голова обрушивается сверху, метя в Харршатта, но попадая в нее.       Раззявленная пасть с ядовитыми зубами приближается, и Нэрисса, припомнив о скрытом в рукаве кинжале, скидывает с ручки колпачок, выставляя руку вперед, прямо меж разомкнутых исполинских челюстей, опасаясь промахнуться. «У меня и так проступков на сотню лет каменоломен», — думается ей, когда зубы с вымораживающим до дрожи хрустом смыкаются на плече. Примерившись, Нэри вонзает острое перо прямо под глазницу. По руке вверх разливается онемение, кшерра, явно не понимая, что происходит, дергает прикушенную руку на себя, и Нэрисса ощущает, как простреливает позвоночник, как натягиваются суставы, а во рту появляется приторный привкус. Непослушные, будто мигом опухшие пальцы горят огнем, залитая кровью ручка выскальзывает из них, но Нэри надавливает сильней, ощущая, как стальной корпус входит глубже, разрывая плоть змеи. Эмоции взвиваются, смесь горечи, боли, ужаса, ярости накатывает, и она не сразу понимает, что все эти чувства принадлежат не ей. «Кшерра», — вяло ворочается догадка в голове.       Тяжелое каменное тело наваливается, слабость начинает охватывать сильней, и она едва удерживает вес монстра на стремительно немеющих ногах. Неприятный, усыпляющий шум в ушах нарастает. Нэрисса понимает, что с момента укуса проходят доли секунды, но время тянется невероятно медленно, а перед глазами все сильнее темнеет. Синюю вспышку она замечает скорее инстинктивно. Сильные руки до боли в ребрах стискивают талию, прижимая к напряженной груди, и она невольно облегченно выдыхает. Вырубившуюся кшерру отталкивает слепящей синей волной, но Нэри едва ли ощущает это — все тело кажется набитым ватой, непослушным, и она позволяет себе обмякнуть в руках магистра Смерти.       — Я хоть попала? Не прикончила бедную животину?        — Тебя можно оставить хоть на час, без опасений, что ты героически подохнешь, Нэрисса? — в бешенстве рычит Эллохар ей прямо в ухо.       И Нэрисса она ощущает, как по лицу расплывается глуповатая улыбка. «Это все интоксикация», — решает она, когда глаза окончательно закрываются. Проходит несколько долгих, невероятно долгих мгновений, и над ухом снова раздается голос Даррэна, на этот раз удивленный, пусть и с некоторой долей издевки:        — Серьезно? Ручкой? Хотя, я могу уже и не удивляться. Отступников ты убивала, щекоча пером, прелесть моя?        — А я сулицу достать не успевала, а кинжал в рукаве был, — расслабленно бормочет она, едва ощущая, как магистр Смерти подхватывает ее на руки и заносит в мерно гудящее пламя. — А я ее точно не убила, правда ведь? — жалобным тоном уточняет Нэрисса, понимая, что еще немного и начнет либо всхлипывать, либо глупо хихикать.       «Точно интоксикация. Ин-то-кси-ка-ци-я» — повторяет она про себя, находя слово очень забавным. На третье повторение оно вообще теряет смысл, и Нэрисса начинает судорожно ворочать заторможенными мозгами, пытаясь понять, что же все-таки это слово значит. На одиннадцатое ее опускают в кресло, и сквозь шум в ушах доносится хриплое чертыханье Даррэна. Кажется, он упоминает всю ее родню применительно к кшеррам и способам их размножения, а на четырнадцатое к губам прижимается холодное горлышко флакона. Нэри, ощутив, как горит от жажды горло, залпом опустошает небольшую емкость, наплевав на противный привкус, и недовольным стоном знаменуя ее окончательное опустение.        — Считай от десяти до ноля, радость моя, — крайне язвительно протягивает магистр Смерти, упираясь в подлокотники кресла и внимательно вглядываясь в ее лицо.       Нэрисса улыбается совершенно бездумно, и улыбка явный признак отравления ядом, а не того, что она действительно рада его видеть. Но видеть ее расслабленной уже радость, поэтому он нависает над ней, замирая, следит за малейшей переменой эмоций на лице, пока на столе дожидается комплект первой помощи с сывороткой противоядия и бинтами для ее плеча. Несмотря на то, что к подобным ранениям Даррэн привычен, на руку Нэри взглянуть все равно страшно — она до сих пор представляется ему хрупкой, слабой девочкой, нуждающейся в защите и покровительстве. И пусть в глубине души он прекрасно понимает и принимает то, что она давно выросла, изменилась и стала самостоятельной темной леди, но инстинкты, древние, владеющие над плотью и разумом инстинкты, требуют, взвывают, взывают к тому, чтобы запереть любимую женщину, защитить, укрыть от любых опасностей. И он не может им сопротивляться. Лишь обещает себе, что еще раз она поставит себя в опасное положение, еще раз, и он запрет ее в собственной спальне во дворце деда, выставит охрану… И будет наслаждаться каждую секунду. От одной единственной мысли в паху становится тесно от прилившей крови, жар судорогой пробегает вдоль позвоночника, а предвкушающий трепет предательским теплом расползается по телу. Но Эллохар все равно задумывается о том, что будет чувствовать она, если он ее запрет, принудит, почти изнасилует… Горечь поселяется в груди, отдавая тошнотворным, вяжущим привкусом на кончике языка, и собственнические порывы почти стихают, тихарятся где-то в глубине, сдержанные, но не сломленные и не удержанные.       — Лучше? — чуть хрипло спрашивает Эллохар, немного отстраняясь.       Нэри различает его лицо, задумчивое, словно он пребывает в своих далеких и непонятных мыслях, хмурое, отчего она съеживается в кресле, вновь, по привычке, ожидая выговора. Но магистр сохраняет молчание, все так же нависая над ней, смущая пристальным взглядом. А после, когда сильные руки и вовсе привлекают к невероятно напряженному телу, она напрягается. И едва Нэрисса успевает расслабиться и успокоить колотящееся в груди сердце, выдохнуть, привыкнув, как демон ослабляет хватку, выпускает ее из кольца теплых, странно, удивительно необходимых рук, от чего внутри стремительно пустеет. Нэрисса невольно сглатывает, неожиданно сильно смущаясь, пряча глаза, до этого неотрывно разглядывающие его. Но Даррэн продолжает сверлить ее твердым, крайне внимательным взглядом глубоких, как омуты серых глаз. И от него совершенно точно не укрывается ее смущение, она уверена в этом, как никогда и ни в чем.       Заметив на себе вполне осмысленный взгляд Нэри, Даррэн еще сильнее нахмуривается:        — Сердце мое, почему ты всегда находишь приключения на свои интересные места и непременно огребаешь?        — Как и все твои адепты, Рэн, — выдыхает Нэри, украдкой глядя на демона, который отходит к столу и, подхватив заранее заготовленный набор первой помощи, с крайне мрачным видом отматывает бинты. — Мне кажется, ты должен был привыкнуть…        — Не к твоим травмам, Нэрисса! — гневно, в ярости рычит Эллохар, разворачиваясь и снова нависая над ней.       Он оказывается в опасной близости, от которой у нее против воли замирает сердце и спирает дыхание, и начинает быстро обрабатывать руку и наносить заживляющую мазь, после плотно перематывая бинтом результат своих стараний.       — Когда ты уже поймешь, что совсем не обязательно справляться своими силами? Когда ты осознаешь, что не одна? Когда признаешь, что у тебя есть я? — совсем уж тихо проговаривает Даррэн.       Заметно ощутимое чувство вины сжимает ее сердце, заставляя его трепыхаться, словно в путах липкой паутины вины. Но Нэри быстро встряхивается, не позволяя навязать себе то, в чем она совсем не виновата.       — Ты просто могла позвать, и я бы пришел… Не тогда, когда ты уже была ранена, а раньше. Но ты всеми силами дистанцируешься, отстраняешься от меня, постоянно сбегаешь, будто я худшее, что могло с тобой произойти в жизни…       Демон, быстро, но аккуратно перемотав ее пострадавшую руку, отстраняется, отходит к окну, будто даже стоять в непосредственной близости рядом с ней для него неприятно и больно. До ее приглушенного противным шумом и гудением слуха доносится его тяжелый, глубокий вздох, но магистр, застывший изваянием у оконного проема, не двигается, будто обратившись в камень. Тягостные минуты молчания, напряженные, будто прошитые насквозь невысказанными претензиями и недомолвками, тянуться очень долго. Нэрисса наблюдает за тем, как ходят желваки на его освещенной рассеянным зимним светом челюсти, и почти встает, тяжело опираясь на подлокотники кресла, как магистр Смерти хрипло, натужно выдыхает:        — Сиди.       Он все так же не двигается, напоминая ей одну из скульптур дворцового сада Темной Империи, но все же добавляет, так, словно каждое слово дается ему с неимоверным трудом:        — Почему кшерры напали, Нэри? В районе ущелья обитают самые спокойные особи, — Эллохар резко разворачивается, вновь впиваясь тяжелым взглядом из-под бровей. — Группы были направлены по самым безопасным маршрутам.        — В том то и дело, Рэн, мы не сразу поняли, что происходит, — хмуро, сосредоточенно потирая ноющую переносицу, откликается Нэрисса, прямо глядя на демона. — Трясти Танмирский перевал начало сразу, как только мы переместились. И сначала, что я, что Торн списали это на сезонную сейсмическую активность, но после…       Нэри мрачнеет сильнее, заставляя Даррэна нахмуриться. Он обходит стол, и, прислонившись к нему бедром, снова нависнув над девушкой, внимательно вслушивается в ее рассказ.       — Когда мы собрались на восточном плато с группой Торна, мы оба сошлись во мнении, что сейсмическая активность несколько повышена по сравнению с обычными показателями в это время, а значит…        — Кшерры в ярости, — заканчивает за нее магистр Смерти. — Браконьеры? — негромко, будто сам у себя спрашивает он и Нэрисса кивает.        — Браконьеры, — соглашается она. — Когда последняя кшерра напала на меня, я случайно перехватила ее чувства, и поэтому замешкалась… — признавать собственный промах нелегко, и Нэрисса на миг прикрывает глаза, выдыхая скорее из сочувствия змее, потерявшей детей, чем из жалости к себе. — Кладки кшерр защищены законом Ада, потому как они редки, да и охота на кладки вынуждает и без того агрессивных существ убивать в отместку всех, кто подвернется. А яйца кшерр, из которых еще не вылупились детеныши, используются в зельях класса «Р». Скорее всего промышляют черные ловцы, добывают ингредиенты, — ощущая подспудное расстройство, поясняет Нэри, едва удерживаясь от расстроенного вздоха.       Но магистр, словно ощутив, что именно ее беспокоит, подходит ближе, с беспокойством в серых глазах глядя на нее.        — Одно веское «но», Нэрюш. Зачем кому-то яйца диких кшерр, если в Аду есть как минимум три специальных питомника, в которых можно заказать эти самые яйца? Смысл охотиться за кладками, выманивать кшерр из гнезд, а после еще и иметь крайне высокие шансы погибнуть, если разозлившаяся змея настигнет?        — Яйца из питомников, Рэн, очень хреновый ингредиент, — негромко поясняет задумавшаяся на миг Нэрисса.       В памяти невольно всплывают воспоминания о том, как она заказывала три таких яйца, именно от диких кшерр, для зелья «Ледяное сердце». Чувство вины накрывает с новой силой, и Нэри невольно поеживается, теперь понимая, что чувствуют каменные змеи, когда теряют долгожданного детеныша. Зелье, символическое спасение от чувств к Даррэну, так и не использованное, висит камнем на шее, в непосредственно близости, давит, но использовать она его все равно не сможет, как бы ни хотела. «Демоновы клятвы», — скорее по привычке, нежели из натуральной ярости шипит про себя Нэри.       — Их держат в ужасных условиях, ослабленными, — поясняет она на вопросительный взгляд магистра. — И потомство у них такое же, а яйца в первую очередь необходимы как нейтральный магический заряд в зельях класса «Р» и выше. А потомство у содержащихся в неволе кшерр появляется крайне редко, оттого и ингредиент дорогой, едва ли не бесценный, но почти бесполезный — в неволе, у ослабленных самок вылупляются только такие же слабые детеныши, — заканчивает она, призадумываясь, уставляясь в свинцовое, тяжелое небо в проеме окна, сыплющее мелкими снежинками, и, спустя пару минут молчания, продолжает: — И знаешь…        — Зачем могли понадобиться яйца диких кшерр и кому? — заканчивает за нее Эллохар, отмирая. — Учитывая тот факт, что они используются в зельях класса «Р» и в редких составах класса «Ц».       Он тут же резко разворачивается, а Нэрисса замечает, как он прорезает собственный палец до крови, явно собираясь призвать кого-то по крови.       — Хардар, — взывает он сквозь миры и, как только приходит ответ от демона, отдает сухую, почти безразличную команду: — Контрабандисты на территории Танмирского ущелья. Отрабатывайте любые версии. Отряд крылатых отправь на место оценить нанесенный ущерб, — он выслушивает ответ, медленно, будто бы задумчиво, очень неприятно задумчиво проговаривает: — Кшерры, Хардар, а это значит зелья класса «Р», — Даррэн вновь на миг замолкает, и Нэри еще внимательней прислушивается к его словам. — Он не мог проникнуть на территории миров Хаоса, но если так, то отрабатывайте. Мордами землю ройте, он ушел в подполье, и, судя по постоянным диверсиям на границе с Темной Империей, готовит что-то интересное. Ищите все, что может показаться странным, отрабатывайте все подозрительные пути экспорта и импорта ингредиентов, все, что покажется необычным или выбивающимся из привычных схем противозаконного ввоза.        — Противозаконного ввоза? — едва слышно повторяет его слова Нэри, ощущая, как чувствительная на приключения пятая точка сигнализирует о неприятностях.       Каждой клеточкой кожи почувствовав на себе проницательный взгляд Даррэна, она осторожно поднимает на него глаза. И напарывается на чуть издевательскую, но очень хитрую, неприятную усмешку и вовсе теряет последние крохи осознания происходящего.        — Да, радость моя, — устроившийся в кресле Даррэн ухмыляется чуть шире. — И я даже не буду выказывать претензии по поводу твоего бизнеса удовольствий, устроенного прямо в столице деда.       На его губах мелькает крайне лукавый оскал, и Нэрисса, ощутившая себя почти отлично после противоядия, приосанивается в собственном кресле, готовясь к полному и всеобъемлющему разоблачению.       — Но вот контрабандистская деятельность на пару с Дайттаром поразила меня до глубины души, — иронично делится переживаниями магистр Смерти, любуясь невозмутимым выражением лица Нэриссы и саркастично приподнятой смоляной бровью, ощущая дикое, неконтролируемое желание ее поцеловать. — Скажи мне, Тьма сердца моего, ты выкупала бордели в Хайранаре только ради контрабанды, как алхимик, или как порядочная представительница рода Блэк, истово следующая заветам рода и заботящаяся о приятных развлечениях для всех рогатых и крылатых? — насмешливо интересуется принц Хаоса, откидываясь на спинку кресла и расслабленно раскладывая руки на подлокотники.       В его глазах плещется разбавленное демоническим пламенем и чувственным желанием любопытство, и Нэри, невольно ощутив себя польщенной, не может не ответить.        — Сначала я выкупала бордели чтобы ни от кого не зависеть, — улыбается она, даже не скрывая фривольности своей улыбки. — Все же бизнес, построенный на наслаждениях плоти, приносит немалую прибыль, а мне, как вейле, просто стыдно не разбираться в подобном.       В ее темных глазах мелькает что-то лукаво-чувственное, и Даррэн не находит в себе и малейшего проблеска сил, чтобы оторвать взгляд.       — А после, когда лорд Дайттар пришел перезаключать договор на возмездное пользование защищенной портальной зоной, я просто не смогла отказаться.       Нэрисса пожимает плечами будто чуть кокетливо, игриво, невероятно женственно, скидывая с обтянутого кожей костюма плеча косу. Эллохар непроизвольно скользит взглядом по ее телу, обтянутому тренировочной формой, сидящей настолько плотно, что и дух, и не избалованные лаской чресла захватывает, заставляя напрячься всем телом, едва сдерживая рык, рвущийся из груди.       — Это было просто невероятно выгодно, Рэн — Дайттар и его отряд платят за портал, платят девушкам, отстегивают лично мне, и я, ко всему прочему, получаю восхитительно приятную скидку на редчайшие ингредиенты… — довольно тянет Нэрисса, замечая значительно потемневший, напряженный взгляд Эллохара, скользящий по телу.       Голодный взор словно обжигает через плотную кожу тренировочного костюма, и неожиданно очнувшаяся вейла не позволяет спустить все на тормозах, принимая правила игры. Она нагнетает, накаляет обстановку, заставляя улыбаться шире и чувственней, и не сказать, что самой Нэри это не нравится.        — Сейчас главным пакетом акций владеет один из потомственных гномов Ада… –продолжает за нее Эллохар.       Нэрисса просто кивает, соглашаясь, снова вызывая интерес, подстегивающий, пробуждающий охотничий инстинкт, и так сильный как никогда.        — В моем роду не принято светиться в подобных делах, Рэн, и ты это знаешь, — со вздохом, едва ли не заигрывая, поясняет иронично усмехающаяся Нэрисса. — Поэтому я продала контрольный пакет. Но один из моих доверенных служащих продолжает управлять борделями. В этом нет ничего необычного: так делают многие сколотившие состояние на сексе владельцы бизнеса. Просто переводят актив в пассив, чтобы выглядеть чисто и опрятно в высших кругах, не более, — снисходительно поясняет она и напрягается, стоит демону заговорщески ухмыльнутся.        — Но при этом ты в курсе всей контрабанды ингредиентов на территории Ада, — озвучивает очередной известный факт Эллохар, весьма довольный работой своего казначея. — Будешь отрицать?        — Разве? — удивленно уточняет Нэри, старательно сохраняя на лице непонимающее выражение.       То, что Рэн в курсе ее дел на территории Хайранара одно, но подставлять свой второй круг она не то, что не готова, она просто не в состоянии, а потому нужно отыгрывать до конца.       — ДарХайш, — вворачивает Даррэн, растягивая губы в хищном, веселом оскале.       За которым, очевидно, кроется весьма ощутимая угроза всему, что Нэри создавала в эти четыре года. «Дэрек меня на ленточки пустит, но сначала отдаст своему некроманту-извращенцу на опыты», — ни капли не расстроенно констатирует Нэрисса, припоминая еще одного очень хорошего знакомого.        — Хочешь сказать, твой ручной эльфеныш не закупается ингредиентами в ДарХайше? Не поверю, Рэн. Это же алхимическая столица Ада, в конце концов.       Нэри максимально спокойно откидывается на спинку кресла, стараясь даже в мыслях не выдать главу клана Иссушающих, как главного в алхимическом бизнесе домена.       — Что еще нарыл твой казначей? Мне даже интересно, с чем еще меня можно связать, если иметь желание и немалую фантазию…        — Будущая Повелительница Ада, имеющая связи среди элиты преступного синдиката.       Это Эллохар протягивает с непередаваемой интонацией голоса, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. Сжимает пальцами переносицу, не зная, к лучшему это, или все же не стоило тогда, четыре года назад отпускать ее в академию, и, так и не разобравшись, какое из чувств преобладает, шок или же восхищение, негромко проговаривает:        — Бабушка будет в восторге.        — Учитывая то, что она сама как бы в курсе всего происходящего на черном рынке, и внимательно следит за всеми крупными сделками… — как бы невзначай приоткрывает завесу тайны Нэри, и Даррэн, усмехнувшись, открывает глаза, с прищуром глядя на нее.       — Ты уверена, что это не твои знакомые промышляют браконьерством в ДарКамене?       Магистр Смерти, вновь резко став серьезным, склоняется к столу и, уперев в полированную крышку локти, ожидает ответа. Внимательно следит за малейшей переменой выражений на ее лице, пытаясь уловить малейшую тень неуверенности, но Нэри снова удивляет его. Тем, что смотрит чуть удивленно и задумчиво, а после, кивнув, спокойно пропарывает кончиком удлинившегося когтя палец.        — Всегда можно уточнить.       Сосредоточившись на вызове, Нэрисса с трудом удерживается, чтобы не назвать собеседника по имени, когда тот все же отвечает. Ей и самой интересно, что скажет один из главных руководителей сетей контрабанды. Но почему-то Нэри подсознательно уверена, что тот если и в курсе происходящего, то исключительно как пострадавшая сторона. Таков Хаос: даже организованная преступность следит за исполнением гласных и негласных законов Ада, и обычно они сами расправляются с теми, кто их нарушает.       — Мерзейшего дня, — Нэри первой приветствует лорда и, когда тот отвечает, расплывается в непроизвольной улыбке.       «Рад слышать» — хриплый, заметно уставший, сонный голос не звучит раздосадовано. И почему-то Нэрисса уверена, что собеседник чуть улыбается, явно обрадованный ее вызовом. — «Чем могу быть полезен принцессе Ада?»        Теперь Нэри может со стопроцентной уверенностью утверждать, что он улыбается, и тихо фыркает в ответ, закатывая глаза. Но тут же напарывается на пристальный, тяжелый взгляд темных, серых глаз Даррэна, сидящего напротив.        — Опустим ненужные условности и расшаркивания, и перейдем сразу к делу: ты в курсе, что у вас всех, и у тебя в частности проблемы? — снова вернувшись к серьезному тону, она чуть нахмуривается, ожидая ответа, но предчувствие ее не обманывает.       «О чем ты?» — напряженно уточняет голос, заметно мрачнея.       Нэрисса буквально видит, как собеседник резко выпрямляется в кресле, как свечи, не магические, обычные, вспыхивают в изящных подсвечниках, расставленных по его кабинету, как колышется темно-алая портьера на высоком узком окне…        — Браконьеры в ДарКамене, спасибо, что следишь за ситуацией. Меня, кстати, кшерра пожевала, — сарказм так и плещется в ее словах, лорд глухо хмыкает, и после, уже более весело, осведомляется:       «И как? Кшерра, я имею ввиду. Редкие ведь, жалко, если подохла от отравления.»        — Нормально кшерра, пожевала и выплюнула, жива вроде, — еще более язвительно пропевает Нэрисса. — Наш общий знакомый не может быть в курсе? Или, что еще хуже, быть в доле?       Последнее весьма вероятно, и это больше всего беспокоит Нэриссу. Этот самый, знакомый ей лорд — весьма эпатажная личность. И зная его любовь к диковинкам, сложно сказать, решил бы он принимать участие в подобной затее. Но главная проблема состоит даже не в исполнителе, а в заказчике. Ведь проще заказать зелье, в приготовлении которого необходимы яйца кшерр, у любого черного алхимика — все они гарантирую качество, но и берут немало. И отдельный заказ редких и сложных в использовании ингредиентов говорит об одном: либо у заказчика есть свой алхимик, причем опытный, либо заказчик сам имеет необходимую квалификацию для изготовления подобных составов.       «Нет» — спокойно отрезает собеседник, заметно успокоившись. — «Я вчера с ним встречался, и он ни сном, ни духом. Иначе точно бы поделился, тем более, что он ответственен за проверки в этом сезоне. Да и для него подобное совершенно бессмысленно — сама знаешь, у него одна из крупнейших ферм с кшеррами, Рисса.»        — Но проверить необходимо. Не его самого, конечно, но тех, кто может приготовить подобное, а таких не так уж и много, — разумно замечает Нэри.       Она пытается прикинуть, сколько алхимиков из Хаоса возьмется за приготовление подобного зелья для незнакомого или малознакомого заказчика, учитывая то, что в кругу черных зельеваров принято правило круговой поруки, и абы кто даже не узнает алхимика в лицо.       «Не так уж и много, всего то около семи десятков» — усмехается лорд.       Спустя несколько минут молчания, когда Нэрисса собирается уже поблагодарить за помощь и разорвать связь, неожиданно мрачно спрашивает:       «Это что-то личное, Нэри? Ты бы не стала интересоваться просто так… Во что ты снова влезла?»        — Никуда не влезала, не поверишь. На этот раз меня «влезли», — выдохнув, признается Нэри.       Магистр Смерти опасно прищуривается, дергает уголком губ, и Нэрисса едва не физически ощущает волну жара, исходящую от него. «Вот она, какая, ревность демона», — напряженно думает она, сильнее вжимаясь спиной в кресло и с неприятным свербением в груди предвкушая новый виток допроса.       «А ты умеешь удивлять. Информация будет через пару дней, я свяжусь» — и собеседник прерывает связь, так и не попрощавшись.       Осмотрев каплю темной крови, собравшейся на подушечке пальца, Нэри бездумно засовывает его в рот, кончиком языка ощущая, как быстро срастаются поврежденные ткани. Попытки прикинуть хотя бы минимальный список зелий, в приготовлении которых необходимо яйцо кшерры оказываются на проверку бесполезными. Множество зелий, не знакомых ей, считаются редчайшими, часть рецептов являются едва ли не фамильными. Но с такими не пойдешь к алхимику — те обычно не гнушаются записать даже секретный рецепт, дабы после поэкспериментировать и пополнить собственный список составов. «Значит, можно отбросить любые фамильные рецепты — в таких семьях обычно имеются потомственные алхимики, заказывающие ингредиенты у проверенных поставщиков и очень не уважающие браконьеров», — постановляет она.        — Какой любопытный у тебя круг общения, радость моя, — негромко, но слишком опасно, с едва заметными шипящими нотками протягивает Эллохар.       Нэри, выдернутая из раздумий очнувшимся инстинктом самосохранения, поднимает на него взгляд. Его ничем необоснованные претензии задевают, и она, к своему невероятному удивлению, приходит к тому, что задевает именно его недоверие. «Да что ты?», — тут же принимается насмехаться мурчащий голосок, — «О каком доверии может идти речь, если ты, вейла, выбравшая его, как своего мужчину, полгода крутила с другим мужиком, и вообще не желаешь сближаться. Повод для ревности более чем обоснованный». Но Нэрисса лишь нахмуривается в ответ, потому как в глубине души согласна с этими выводами.        — Не начинай, Рэн. Возможно, это поколеблет твое мировосприятие, но не всегда общение с противоположным полом сводится к горизонтальной плоскости.       Устало выдохнув, она поднимается из кресла и, на секунду замерев, чтобы проверить, как держат ноги, проходит к приоткрытому окну. Желание говорить дальше пропадает совершенно, и Нэри исподволь ощущает себя глупой барышней, обижающейся на вполне закономерное замечание. Но повисшее в воздухе, бьющее ощутимыми разрядами недовольства и ревности напряжение тяготит настолько сильно, что она все же делится не только результатами разговора, но и своими предположениями, дабы хоть как-то снизить его градус:       — Как ты уже понял, я не узнала ничего, что могло бы хоть как-то подтолкнуть к пониманию ситуации, — Нэрисса вытаскивает из пространственного кармана пачку сигар, закуривает, и сухо, отстраненно продолжает: — Но, как ты знаешь, с подобным они разбираются всегда сами, поэтому информация будет в течение нескольких дней. Прошерстят поставщиков, прижмут алхимиков…        — Ты так уверена, что тебе сказали правду? — издевательски уточняет Даррэн, разворачиваясь в кресле, глядя в спину стоящей у окна Нэриссе.       Сейчас, с максимально прямой спиной, поразительно спокойная, холодная, она вновь заставляет сердце сжиматься от осознания того, что она снова закрылась, отгородилась, надела маску, под которой ей попросту комфортно. Взгляд невольно скользит по ее высокому хвосту, заплетенному в косу, по спине, по руке, перевязанной пропитавшимися кровью бинтами.        — Более чем.       Нэрисса легко пожимает плечами и, выдохнув сизую струйку дыма, продолжает осматривать заснеженный двор школы, безразличная настолько, будто он действительно не значит для нее ничего. Рука магистра непроизвольно тянется к ящику стола, вытащенный бокал звякает о бутылку. Эллохар, ощущая себя поразительно хреново, невозмутимо наполняет его, и только после, пригубив, понимает, что в состоянии подпития удерживать трещащий по швам самоконтроль будет в разы труднее.       — Я работаю на него уже три года, Рэн, он поставляет ингредиенты — я варю зелья. Причем не всегда разрешенные, в подобном сотрудничестве нельзя без определенной доли доверия, не находишь? — Нэри встряхивает головой, чуть печально усмехаясь, и снова затягивается, забивая разлившуюся внутри горечь терпким ароматом табака. — В любом случае, я пришла к мысли, что это совершенно точно не фамильный рецепт. В любом роду, хранящем такие рецепты, есть свой алхимик, который будет заказывать ингредиенты через проверенных поставщиков. Да и без должного опыта и навыков с яйцами кшерр работать просто опасно.        — Значит, кто-то из алхимиков согласился варить сомнительное зелье, что вполне вероятно.       Прикончив первую порцию коньяка и вновь наполнив стакан, Эллохар уже более расслабленно откидывается на спинку кресла. И с какой-то язвительной издевкой принимает то, что наслаждается уже тем, что она просто находится рядом и говорит с ним. «Мда, планка ниже некуда», — данную упадническую мысль он отмечает еще одним большим глотком выпивки, ощущая, как та прокатывается по горлу, опаляет пищевод и камнем падает в желудок.        — Ошибочное мнение, — неожиданно отрезает Нэрисса.       Снова подкурив, но так и не повернувшись к магистру, взгляд которого не отпускает, обжигая, не давая воли, душит, сверля спину, она чуть вздрагивает, ощущая, как ледяной порыв ветра овевает лицо, покалывает мелкими снежинками.       — Ни один алхимик из подпольной гильдии не будет ничего варить какому-то хрену с горы, которого впервые видит, Рэн. Заказ любого зелья в обход официальной гильдии — едва ли не самая сложная задача в Аду, чтоб ты знал. Изначально заказчик должен обратиться к поставщику ингредиентов и подтвердить свою лояльность: заказать несколько различных составов, доказать, что ему можно доверять. Причем в первые несколько обращений заказчику не позволено контактировать ни с самим поставщиком, ни тем более с зельеваром исполнителем — только с посредниками, у которых свои посредники, а у тех свои. Уже после, зарекомендовав себя с положительной стороны, заказчик, перейдя в круг третьей степени доверенности, может обращаться к представителям поставщиков, после — к самому поставщику, и только в последнюю очередь и при крайней необходимости к самому зельевару.        — Бюрократия — зло, — веско заявляет Даррэн, заставляя Нэри слабо улыбнуться и, поднявшись из кресла, проходит к дивану.       Стащив с него плед, он бесшумно подходит к стоящей у окна и заметно продрогшей Нэри. Закутав ее в теплое, вязанное творение рук Повелительницы Ада, изготовленное немного-немало из подшерстка сергала, магистр обнимает Нэриссу поверх плотной, темно-серой ткани. Чувствует, как она замирает, чуть усмехается тому, что она так и не доносит сигару к губам, и прижимает крепче к себе.       — Значит, мы ищем либо заказчика, по совместительству являющегося зельеваром, либо… — она на миг призадумывается, а Эллохар перехватывает ее ладонь, лежащую на подоконнике, ласково переплетает пальцы, и только после, уловив ее тихий вздох, договаривает: — Предположение о том, что заказчик из Империи можно отмести сразу. На границе все по нескольку раз перепроверяется, да и звенят такие вещи, что не пропустишь, даже если бы захотел…        — Нужно искать лаборатории, — неожиданно тихо, но очень уверенно проговаривает Нэри, ощущая, как Рэн осторожно поглаживает запястье подушечкой большого пальца.       Предательская дрожь волнами бежит по ее телу, стекаясь к низу живота, и дыхание сбивается от его близости, от его запаха, но реакции тела так сильно напоминают предательство, что она сглатывает.       — Недавно появившиеся, а значит это не выкупленные, а арендованные помещения. Специально укрепленные здания под присмотром, их продажа контролируется отдельно…       Мысли в ее голове нещадно путаются. И этому немало способствует Даррэн, крепко прижимающий ее к своему телу, и подозрительно сильно вспыхнувшие инстинкты заметно ослабевшей вейлы. Но она находит в себе силы продолжить:       — Заброшенные дворцы в пустыне Гибели тоже нужно проверить — во многих были свои лаборатории, а экранирование не тот вид плетений, что быстро развеиваются после смерти наложившего их, обычно такие чары запитывают на накопители. А еще…        — Алхимик может быть из Темной Империи, а значит нужно уделить особое внимание пограничным заставам. Возможно, именно для этого нас и отвлекают, устраивая диверсии — под шумок можно провести через границу кого угодно, дело лишь в антимагических браслетах, — заканчивает за нее магистр Смерти.       Нэрисса просто молча кивает, соглашаясь с его предположением. Почти дотлевшая в пальцах сигара оставляет ей пару затяжек, и она, докурив ее, заставляет пальцы вспыхнуть. Огонь поглощает окурок, не оставляя от него ничего, кроме тонкой струйки дыма, что тут же развеивает порыв ледяного ветра. Нэри делает осторожную попытку отстраниться, но избавиться от объятий Эллохара не проще, чем вырваться из хватки каменной статуи. Магистр сохраняет молчание, но вновь всколыхнувшееся в воздухе напряжение вынуждает Нэри замереть, а его упрямое нежелание отпускать ее ощущается даже сквозь наглухо задраенные щиты.        — У меня занятия вообще-то, — негромко напоминает Нэрисса.       Раздавшийся над ухом смешок помогает припомнить сегодняшнее расписание боевиков одиннадцатого курса. Сильнейшее желание огреть себя по лбу ладонью настигает мгновенно, но язвительная фраза магистра действует куда лучше:        — Так желаешь продолжить плодотворное общение с Тэйраной?       Насмешливые нотки в его голосе вызывают острейший приступ раздражения, и Нэрисса, чтобы не остаться в долгу, столь же ядовито парирует:        — Возможно, леди Эвериа сказала мне не все, что хотела, а я, как добрая душа, всего лишь желаю предоставить ей возможность?        — Последнюю? — откровенно потешается Даррэн, негромко посмеиваясь, на что Нэрисса лишь недовольно сопит.       Понимая, что его самоконтроль таки сдает позиции, а недовольное выражение лица Нэри очень хочется увидеть, Даррэн осторожно разворачивает ее к себе. Но она вполне ожидаемо упирается, что вызывает еще одну вспышку веселья.        — Ну, про нулевую смертность среди адептов я слышала, но статистку преподавателей я бы подправила… — задумчиво делится сокровенным она, и магистр, все же развернув ее к себе, с легкой улыбкой вглядывается в ее лицо. — Что? — приподнимает брови Нэрисса, ощутив, как трепыхнулось в груди сердце от одного взгляда серых, с расширившимися зрачками глаз. — Мне и так было неплохо, к слову.        — Кровавые побоища, приведшие к смертоубийству я не очень поощряю, радость моя.       Эллохар медленно проводит ладонью вдоль позвоночника и, почувствовав, как она вздрагивает от простого прикосновения, наступает, смещая ее в оконную нишу, отсекая пути к отступлению. Заметившая это Нэри кидает тоскливый, полный ожидания взгляд на дверь и, состроив предельно невинное выражение лица, негромко напоминает:        — А мне как бы еще прошение написать надо…        — Как бы не надо, — в тон ей, проникновенно сообщает магистр Смерти, склоняясь вперед, наслаждаясь растерянностью загнанной жертвы. — Айшарин уже все подготовила, тебе осталось лишь подписать…       Его руки проскальзывают по ее талии, затянутой в кожу и, легко подхватив, усаживают Нэри на подоконник. Взгляд Нэриссы, который она старательно отводит, становится откровенно умоляющим. Она снова смотрит на дверь, но та упорно не желает распахиваться, впуская столь желанного спасителя-посетителя.       — Если ты ждешь, что кто-то войдет, то поспешу тебя разочаровать: дверь заперта, а Айша предупреждена никого не пускать, — невероятно коварно, с довольными нотками загнавшего сочную мышь кота, поясняет ей магистр. — Или ты уже начала молиться Айшарин? Зря, радость моя…        — Оставь надежду, всяк сюда входящий…       Нэри с выражением полной обреченности расслабляется в его руках. Ладони Даррэна перемещаются на спину, а окно закрывается, отсекая доступ к отрезвляющему холоду. Сквозь плотную кожу костюма каждое касание ощущается невероятно сильно и, по мере того, как пальцы Эллохара снова и снова проскальзывают вдоль позвоночника, это все больше напоминает пытку. Медленную, чувственную пытку, когда палач прекрасно знает, как его действия влияют на жертву, и наслаждается каждой минутой.        — Разве я не заслужил награду за спасение прекрасной леди? — искушающая, чувственная улыбка на его губах ширится. — Мне казалось, в сказках прекрасные леди всегда благодарят рыцаря за спасение от дракона…        — Позволь напомнить: дракон сам от меня избавился, видимо, не каждый дракон выдержит леди с отбитой головой.       Странное чувство опаски поднимается в груди Нэриссы, когда Эллохар так близко. Но вместо обычно острой реакции и нетерпимости к его прикосновениям, почему-то просыпается любопытство. «Значит, не только опьянение, но и любая интоксикация…», — делает вывод она.       — А кшерра, пусть и злая, на дракона не тянет, уж извини, — разводит руками Нэри.       И спустя секунду остро жалеет об этом — воспользовавшийся моментом Эллохар быстро приближается, становясь вплотную. Настолько близко, что она может ощутить жар его тела, и будоражащий, терпкий аромат избранного вейлой самца.        — Обидно, прелесть моя.       Магистр Смерти мягко проскальзывает пальцами по ее щеке, захватывая подбородок, вынуждая запрокинуть голову, и завороженно вглядывается в темные радужки, поглощенные зрачками.       — Я, все же, за полную добровольность…       Он медленно склоняется, замирая в миллиметрах от ее губ, касаясь одним лишь дыханием. Только сейчас, в эту невыносимо долгую секунду Нэри осознает, что впервые с такой ясностью воспринимает его как мужчину, своего мужчину. И эта мысль поражает настолько, что дыхание спирает, выдох застревает в груди, и, кажется, даже ток крови в венах замедляется настолько, что она застывает, боясь шелохнуться.       А в следующий миг теплые, сухие губы накрывают ее приоткрытые, и Нэри неожиданно для себя расслабляется, почти обмякая в его объятиях. Она позволяет целовать себя, прислушивается к собственной реакции, снова ожидая отторжения на грани паники, но наталкивается на полное его отсутствие. А после все мысли окончательно выметает из головы — остаются лишь ощущения требовательных, но очень нежно целующих губ, ладоней, сжимающих талию, жара его тела, грохота сердца, колотящегося о ребра, мурашек возбуждения, дрожью пробегающих по телу. А еще понимание того, что именно его рукам и губам хочется подчиняться. И стоит поцелую стать глубже, Нэрисса выгибается навстречу, головокружение усиливается, и она, как и голодно целующий ее Эллохар, едва ли слышит удар распахнувшейся двери кабинета.        — Эллохар…       Начинает очень знакомый голос. По нервам Нэри ударяет вспышка раздражения, но не ее — демона. А после все заглушает яростный рев пламени, звук глухого удара падающего тела и нарочито сочувствующий голос Айшарин:        — Вот видите, лорд Алсэр, а я ведь предупреждала…       И дверь снова захлопывается. Полный полыхающего пламени безумный взгляд снова пригвождает ее к месту, и ее губы вновь накрывают полным чувственного жара поцелуем, от которого подкашиваются ноги. Но завершается он поразительно нежно: удерживающая затылок ладонь медленным движением оглаживает шею, вынуждая податься вперед, теплые пальцы мягко касаются подбородка. Рука, стальной хваткой обвивающая ее талию наконец расслабляется, и Даррэн, все так же отслеживая каждое ее движение, отпускает Нэриссу.        — Кажется, Алсэр только что изрядно продвинулся в очереди на собственное убийство, — хрипло проговаривает магистр Смерти.       А Нэри, едва ли ощущающая уверенность в ногах, но все же отошедшая от него на значительное расстояние, едва слышно произносит:        — Его стоит наградить медалью посмертно — это могло закончится в постели.       И вздрагивает, так и не донеся руки до двери, когда севший в кресло Даррэн серьезно, и заметно мрачно замечает:        — Я следую своим же условиям, сердце мое.       А стоит Нэриссе распахнуть дверь и сделать шаг в приемную, как голос магистра понижается едва ли не до шепота:        — Но иногда безумно жалею об этом.       Эти слова заставляют ее задохнуться, но она тут же берет себя в руки, оказываясь под пристальным, неверящим взглядом лорда Алсэра, закопченного и взъерошенного, едва поднявшегося на ноги, и лукавым, заговорщеским Айшарин.        — Темные лорды с пылу с жару? — насмешливо осведомляется Нэри.       Приветственно кивнув все еще прибывающему в изумлении лорду и совершенно спокойно, будто ничего не случилось и это не она только что страстно целовалась с собственным опекуном в весьма компрометирующей позе на подоконнике, Нэрисса проходит к столу секретаря.        — Алсэр, ты передумал?       Дверь кабинета приглашающе приоткрывается, издевательский баритон разливается по помещению, и темный, раздраженно фыркнув, шагает к двери.       — Спешу тебя предупредить, ты только что продвинулся в очереди на смертоубийство! — продолжает изливать яд Эллохар и, стоит лорду шагнуть за порог, створка вновь закрывается, отсекая все звуки.        — Прошение готово, — напоминает Нэриссе Айшарин.       Подхватив около десятка листов с края стола, дриада протягивает их Нэри, и она, удивленно изогнув бровь, пролистывает стопку. Присаживается на диванчик, и уже тянется рукой за ручкой, как перед глазами встает раззявленная пасть кшерры, и с губ срывается раздосадованный вздох.        — А ручку можно? — негромко, тщетно прислушиваясь к абсолютной тишине кабинета магистра, спрашивает она, и Айшарин, понимающе улыбнувшись, выкладывает на свой стол требуемое.       Вернувшись к документам уже с ручкой, не иначе как под влиянием обострившейся подозрительности, Нэрисса, подписав прошение на отказ от алхимии, внимательно вчитывается в каждый документ. И ощущает, как по мере прочтения ее брови поднимаются все выше.       — Это что еще такое, Айша?! — в раздражении встряхнув листами, интересуется Нэрисса, понимая, что сейчас, наплевав на присутствие посетителя в кабинете Рэна, пойдет устраивать первый семейный скандал.        — Приказ о переводе на свободное посещение, приказ о дистанционном обучении, приказ о снятии запрета на заключение помолвки и вступление в брак, приказ о назначении тридцатидневного академического отпуска в случае вступления в брак… — перечисляет дриада, улыбаясь все шире, и Нэри понимает, что раздражение с каждым новым словом секретаря перерастает в неконтролируемое бешенство. — Ах да, еще приказ об ограничении в практических занятиях по состоянию здоровья в случае беременности, — совсем уже скалясь, заканчивает предельно довольная Айшарин, и Нэрисса, уж поднявшаяся с места, падает обратно на диванчик, с чувством звенящей пустоты в мозговых извилинах.        — Подготовился… — пылая по меньшей мере жаждой убийства, шипит Нэри и, швырнув бумаги на чайный столик, негодующе откидывается на спинку дивана, зло выдыхая. — Я не буду это подписывать.        — Как знаешь, — примирительно разводит руками дриада, с понимающей улыбкой на губах, но хитрый прищур выдает ее истинное отношение к ситуации. — Но, сама понимаешь, если это не подпишешь ты, Эллохару ничего не стоит подмахнуть это самому, или оформить как приказ без права неисполнения, — и чуть тише добавляет: — Поздравляю.        — Лучше посочувствуй и подскажи куда сбежать, — зло выдыхает Нэрисса.       Она уже собирается уйти, просто ставив приказы на столике не подписанными, как полог тишины распадается, и из кабинета доносится встревоженный голос лорда Алсэра:       — …дроу, я уверен, Эллохар.       Спустя миг дверь кабинета распахивается, а появившийся в проеме магистр Смерти, хмуро поглядев на держащуюся за ручку двери Нэриссу, мрачнеет еще больше.        — Еще один путь контрабанды, помимо южной границы с Империей, и не говори, что ты не знаешь, радость моя — не поверю.        — Западное королевство, — почувствовав, как зашевелились отупленные его поцелуем шестеренки мозга, быстро проговаривает Нэрисса, и демон тенью проскальзывает обратно в кабинет, так и не закрыв дверь.        — Тьер, — проговаривает он.       А после раздается яростный гул пламени, вопль Алсэра, очевидно, не слишком вежливо затолканного в открытый переход, и наступает оглушающая, тревожная тишина.

      ***

      Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Усевшаяся за парту Нэри медленно обводит взглядом аудиторию, усмехаясь возне адептов, плотно набившихся в лекционный зал. Сегодняшнее занятие снова объединяет курсы и факультеты. Его не пропускает ни один, даже самый ленивый и безалаберный адепт, а все по одной простой причине — лекцию читает несравненный, страшный и ужасный магистр Смерти. Большой зал, своим устройством напоминающий амфитеатр, кажется, не может вместить в себя то количество существ, что уже набилось в помещение. Но ученики продолжают втекать в двери непрерывным потоком, толкаясь на входе, расходясь по местам и рассаживаясь за парты. Издали ей махает Влад, уже сидящий с вампирами, как и Хеарин, что загадочно подмигивает ей с самого завтрака, и жестами указывает на необходимость срочной встречи. Махнув рукой в ответ и ощутив, как противно заныло прокушенное три дня назад плечо, Нэрисса усаживается ровнее, отсчитывая секунды, и удовлетворенно кивнув себе, когда над головой раздается первый предупредительный звонок, вытаскивает тетрадь. Печально вздохнув о безвременно погибшей смертью храбрых любимой ручке, она забирается в пространственный карман, чтобы поискать замену преданной письменной принадлежности, как по залу вновь разносится предупреждающий о срочном объявлении звонок, а следом звучит заунывный голос Тарага:        — Внимание! Лекция отменяется, всем оставаться на местах, замещающий — профессор Келфри.       По аудитории прокатывается недовольный стон адептов, явно предвкушавших занятие у Эллохара. Нэри даже успевает порадоваться, что села с самого края ряда — многие спешат покинуть свои места, чтобы быстренько сбежать. И даже успевает встать, чтобы выпустить первых прогульщиков, дабы не оттоптали ноги, как рядом приглашающе вспыхивает синее пламя. Огонь расходится кольцом, мерно гудя, мгновением позже из него появляется рука магистра Смерти. Нэрисса, ощутив приступ сильнейшего любопытства, негромко хмыкнув и переложив заготовленную тетрадь и нашедшуюся запасную ручку в пострадавшую правую руку, хватается за протянутую ладонь и исчезает в открытом переходе под удивленными взглядами адептов.       Перемещение заканчивается в секунду — еще миг назад она стояла у стены битком набитой аудитории, как мгновение спустя ее едва ли не сносит ледяным ветром на окраине Ардама. «Чудесная погодка», — поежившись, Нэри быстро накидывает согревающие чары. Но теплая рука столь же легко одетого Даррэна обхватывает за плечи, укрывая от морозного холода, порывами пробирающегося под форменный мундир.        — Спасибо, что предупредил, — ядовито бормочет Нэрисса.       Она задумчиво оглядывает остатки ритуального круга, копошащихся вокруг Ночных стражей и сотрудников следственного отдела СБИ. Один осторожный взгляд на Эллохара дает понять, что не все так плохо — демон спокоен и даже ухмыляется в привычной манере.        — Ритуалиста благодари, это он не записался заранее, — парирует демон.       Нэри, ощутившая, как по телу пробежало в миг согревшее тепло, чуть заметно улыбается. Так и не отпустив ее плеча, Эллохар ведет ее к стоящему в отдалении сосредоточенному Тьеру, и Нэрисса негромко хмыкает, поднимая на него взгляд.        — Надеюсь, мне не придется отрабатывать занятие, которое я прогуливаю по твоей вине?         Плотнее запахнув мундир, она крепит ручку к обложке тетради и, сунув ее подмышку, растирает замерзшие руки. «Вот тебе и минусы стандартных согревающих чар», — думает она, стараясь отвлечься от горячих мужских пальцев, поглаживающих плечо.        — Я тоже прогуливаю, радость моя, — с усмешкой замечает Даррэн.       Остановившись рядом с вчитывающимся в бумаги Рианом, он звонко прищелкивает пальцами, выводя друга из состояния задумчивости.        — Ты лорд-директор, тебе можно.       Нэрисса отходит на шаг, отстраняясь от демона, оборачивается, еще раз оглядывая остатки ритуального круга. Она внимательно присматривается к подпалинам и закопченному снегу и снова обращает взгляд на лордов, склонившихся над листком:       — А меня сюда пригласили чтобы скрасить ваше одиночество, или я таки услышу хоть что-нибудь?        — Посмотри туда, радость моя.       Оторвавшийся от листка магистр Смерти с восхитительной наглостью вновь приобнимает ее, указывая пальцем в сторону исчерченной лучами, выжженной в земле гексаграммы.       — Это — ритуальный круг, Нэрюш. Уже интересней, правда?        — Ага.       Оценив хорошее настроение Даррэна и комизм ситуации, никак не связанный собственно с причиной ее приглашения сюда, Нэри согласно кивает, изображая максимально вдохновленное выражение лица.       — А пальчиком потыкать можно?        — А ты без пальчика остаться хочешь?       Весело глянувший на нее Эллохар удивленно изгибает бровь, и Нэри, еще раз предельно внимательно оглядев подпалины на земле, мгновенно нахмуривается.        — Все так серьезно?       Она разворачивается к лордам, делая попытку отстраниться от демона. Но Эллохар лишь крепче прижимает ее к теплому телу, затянутому в черный камзол, и, задорно улыбнувшись, подмигивает напряженно глядящему на них Риану.        — Уже нет, но ритуалист уйти не сумел — на отделенных от тела ногах далеко не убежишь, — сообщает донельзя довольный магистр Смерти. — Кровищи было — все местные вампиры сбежались. Правда, потом быстро разошлись — мертвой плотью даже монстры Мрака брезгуют, не то что местные неженки, — демон расслабленно пожимает плечами и закатывает глаза, видимо, заметив долгий мрачный взгляд Тьера. — Успокойся, Риан, она здесь по доброй воле, даже подчиняющий аркан не понадобился.        — Вы взяли ритуалиста? — удивленно выдыхает Нэрисса, вычленив из словесного поноса Эллохара самую суть. — Погоди, — она оборачивается к магистру, чувствуя, как по коже пробегает противный холодок, никак не связанный с начинающейся метелью. — Что ты сказал про мертвую плоть?        — Ритуалисту оторвало ноги, но прибывшие целители определили ампутированные конечности как мертвую плоть, — поясняет Риан, передавая бумаги подошедшему сотруднику службы безопасности. — Что-то не так?        — Все не так, — прекрасно понимая, что может означать мгновенная смерть плоти на месте проведения ритуала, глухо отвечает Нэрисса.       Едва не застонав в голос, она прикрывает глаза, понимая, что сейчас полностью бесполезна — не ее профиль. О подобном Нэри читала только в книге, упоминать название которой равносильно тому, чтобы приговорить себя к немедленной смерти, как на территории Империи, так и в Аду. И еще неизвестно, где помрешь быстрее.       — Уточняющий вопрос — ноги уйти не пытались?        — Не успели, — коротко откликается Даррэн, заметивший резкую перемену в ее настроении.       Прикосновение к связи мало что дает — сквозь плотные щиты ощущается лишь легкая тень тревоги, но донельзя помрачневшая, стоящая с закрытыми глазами Нэрисса беспокоит магистра Смерти все сильнее.       — Что не так, Нэрюш? — развернувшись к ней лицом, он кладет ладони ей на плечи, в волнении сжимая их. И только когда Нэри едва ощутимо дергается, понимает, что сжал слишком сильно.        — Всех, кто подходил к кругу, снимал слепки и брал образцы, нужно изолировать, — выдыхает она безэмоционально.       И отчаянно пытается припомнить все, что знает о ритуале Семи печатей. Багровые, яркие, будто свежие, написанные кровью древнего высшего демона строчки встают перед глазами. Нэри, устало выдохнув и осознав, что признаться в причастности к запрещенным знаниям придется, чуть кривит губы в подобии горькой улыбки.       — Это Семь печатей, Рэн, здесь лич нужен, желательно высший. Мирослав, а лучше Мстислав, он сейчас глава рода. Как давно сюда прибыла следственная группа?        — Сорок минут назад, — хрипло, явно осознав величие наступившей Бездны, проговаривает Тьер, и Нэри кивает, чуть успокаиваясь.       Сорок минут не столь долгий срок, а у Риана в отделе в большинстве своем работают только сильные маги, полностью вытянуть их резерв и захватить души дело не быстрое.        — Ты темный, женатый, а значит привязан, Бессмертный к тому же, тебе грозит только истощение и потеря части резерва, — окинув взглядом темного лорда, сообщает Нэри. — Как и тебе, ты вообще, как у Хаоса за пазухой, — добавляет она, кинув взгляд на автоматически поглаживающего ее плечи магистра Смерти. — А вот сотрудников, побывавших здесь, лучше согнать в одно место, так проще будет оторвать их от ловушки, в которую они попали.        — Поэтому мы и взяли ритуалиста — он простой смертник.       Мрачная, опасная усмешка проскальзывает по сжатым губам демона, и он, задумчиво поглядев на остатки гексаграммы, опускает на Нэри тяжелый взгляд.       — К ритуальному кругу не подходить.        — Я не смертница, а вот сотрудники СБИ сглупили.       Согласно кивнув на его требование, Нэрисса обводит взглядом оставшихся стражей и сотрудников службы безопасности империи. Гадает, зачем, а главное, кому, могло понадобится такое впечатляющее количество магического резерва и порабощенных душ. Интуиция настойчиво зудит, будто намекая на что-то, о чем она не помнит, но точно знает. Но разрозненные детали паззла никак не желают скрадываться в целостную и понятную картинку. Эмоции приходится сдерживать — узнать откуда очередной исполнитель получил описание ритуала можно и позже, благо его смогли взять. «Еще одна проблема», — недовольно мурчит голос в голове, и Нэри закатывает глаза. Бормотать она тоже может, а разбираться кто будет?       — Вампиры не приближались к месту проведения ритуала?        — Нет, стояли поодаль. Умные твари, явно что-то почувствовали, но никого не предупредили.       В негромком голосе Даррэна слышится раздражение. Нэри поднимает на него глаза, но демон смотрит на замершего с закрытыми глазами Тьера. А спустя секунду одетые с черные мундиры с отличительной отметкой императорской безопасности служащие один за другим без слов исчезают, оставляя недоумевающих Ночных стражей одних.        — И был бы тут очередной могильник…       Нэрисса не знает, как пояснить лордам то, до чего дошла сама, потому как лишнее слово может выдать те тайны, о которых знать не стоит совершенно никому. «А я смотрю, ты своему демону доверяешь», — продолжает издеваться голос, и Нэри поводит плечом, освободившимся от касания Эллохара. Картинка, все такая же неполная, лишенная необходимых, важных для понимания деталей, оформляется неохотно. Но если сложить все те факты, что были признаны неоспоримыми, ясно одно: изначально преследовавший одну цель, заказчик ритуалов сменил ее. Когда — непонятно, но, видимо, произошло что-то, что заставило его свернуть один план, и на его руинах в ускоренном темпе разворачивать другой, более сложный. «Можешь думать и гадать сколько угодно, но с мужиком лучше поделись. А то он больно озабоченно смотрит, может и догадаться, что ты тут что-то напридумывала уже», — советует мурчащий собеседник и снова исчезает. А вынырнувшая из размышлений Нэри ловит на себе пристальный взгляд Даррэна. Понимая, что думать и гадать действительно можно долго, она на миг прикрывает глаза и, выдохнув, подступает к демону, касаясь его руки.       — Рэн...        — Решила поделиться измышлениями на тему?       Издевательская, но очень слабая усмешка едва трогает уголки его губ. Магистр, поняв ее без слов, берет ее за руку, чуть сжимая в тёплой ладони замерзшие пальцы, и отводит в сторону, накладывая заглушающий полог.        — Решила, и лучше сделать это до того, как я вызову Атарнэ.       Нервная дрожь пробегает по ее телу. Нэрисса снова начинает ворочать в голове словесные конструкции, подбирая обтекаемые формулировки для самых сложных в объяснении предположений.       — Одно условие: раз уж я делюсь тем, что надумала, соизволь не оставить меня прозябать в неизвестности и подыхать от любопытства, и поделись своими измышлениями на тему.       На этих словах бровь магистра Смерти издевательски вздымается, серые глаза на миг вспыхивают каким-то неясным чувством, а после прищуриваются, и неуловимо быстро склонившийся над ней демон предупреждающе шипит:        — Ты не в тех условиях, чтобы выдвигать такие требования, прелесть моя. И ты не лезешь в это.       Мрачно глянув в ответ, Нэри молча вытаскивает пачку сигар. Она меланхолично подкуривает, сохраняя молчание, выдыхает тонкую струйку сизого дыма в сторону и поджимает губы.       — Лучше медленно подыхай от любопытства в безопасности, чем лезь туда, куда не просят.        — Рэн, спешу тебе напомнить, коль склероз дело благородное и достойное уважения — я уже в этом дерьме по самые уши, — устало парирует она, прямо глядя в зло суженые глаза Эллохара, вновь крепко сжимающего пострадавшее в схватке с кшеррой плечо. — И будь добр, отпусти руку — у меня и так уже бинты кровью пропитались, скоро весь рукав промокнет.       Чувствуя, как по локтевому сгибу стекает противная теплая капля, щекочущая кожу, Нэрисса чуть встряхивает пострадавшей конечностью, сцепляя зубы от ноющего чувства, пронзившего до кончиков пальцев, когда демон разжимает хватку.       — Спасибо.        — Почему ты не сказала, что регенерация не справляется? — Даррэн вновь протягивает ладонь, теперь слабо светящуюся зеленоватым, но Нэри осторожно отступает, поведя плечом.        — Потому, что это моя забота Рэн, и далеко не все, касающееся меня, касается и тебя. Личное пространство, слышал? — закрывает тему она, не особо желая узнать, что он может сказать на это и, затянувшись, излагает: — Все началось с ритуалов, так? Заказчик планировал что-то, для чего была необходима сила. Немалое количество разнообразной по профилю магической силы, но он использовал для ее получения не более простые в использовании накопители, в которых можно эту силу хранить, похитив у владельца, а более заметные и сложные в использовании ритуалы, — Нэри обращает в пепел окурок и под пристальным взглядом магистра Смерти закуривает снова, собирая мысли в кучу. — И, если бы не одно простое «но», я бы даже не обратила внимание… Вспомни специфику всех предыдущих ритуалов: поглощение и передача силы. Пробуждение магического начала, правильно? Он не выбирал каких-то определенных жертв: то же массовое жертвоприношение на границе с гоблинами — все погибшие в основном крепкие середнячки, универсалы, не обладающие склонностями ни к магии стихий, ни к чему бы то ни было еще. Изначально ему нужна была просто сырая сила, которую относительно легко хранить и использовать. Но ритуал Семи печатей никак не вяжется с общей картиной, не так ли? Использовать силу темных и поработить души весьма одаренных и искусных в магии сотрудников службы безопасности несколько иной уровень. Да и такой ритуал требует подготовки, ингредиентов, несмотря на то, что проводить его может любой. При этом вас отвлекали: насколько я понимаю, те вооруженные стычки со свободными кланами орков на границе с Хаосом были организованы извне. Те же контрабандисты в ДарКамене — единственным путем сбыта или транзита магически активных ингредиентов может быть только Западное королевство. Напряженные отношения которого с Темной Империей позволяют им наплевать с высокой башни на заключенные более сорока лет назад договоренности и выполнять их лишь на бумаге. А кто по сути является властью у дроу помимо номинальной королевы и ее дочерей, предпочитающих менять любовников и скорее изображать властвование, нежели действительно управлять королевством? Кто отслеживает границы, обладает полной властью над всеми военными ведомствами и является крупнейшей военно-политической коалицией Западного королевства? И, раз уж из душевного разговора с морской ведьмой стало ясно, что Саарда с кем-то работала, с кем-то, кто знал ее планы, с тем, кто имел информацию о спрятанных табличках с описанием ритуала пробуждения аргатаэрра, а значит, этот кто-то был близок к императору тогда, сорок лет назад, — шестеренки в голове начинают работать с утроенной скоростью, Нэрисса снова закуривает, понимая, что мысли наталкиваются одна на другую, и скорее продолжает, приподняв руку, как только видит, что Эллохар собирается ее перебить. — Да и зачем маги Третьего королевства столь рьяно скармливали своих же древней сущности в таких объемах? Семь тысяч жертв ради пробуждения одного аргатаэрра — не много ли? И у меня появилась мысль — а не мог ли этот странный заказчик знать, что план Саарды не выгорит, и просто использовать подготовленный ею плацдарм, имея схожие цели? Ведь с Рианом не получилось, других аргатаэрров нет. Но заметь, приемы все те же: накопление силы, но для чего? Ведь он продолжает собирать и накапливать силу. И если раньше он почти бесцельно хватал ее абы откуда, то теперь что-то изменилось. Что-то заставляет его торопится, именно поэтому он предпринял такую грязную попытку с ритуалом Семи печатей. Но столько силы… Для чего — создать себе отдельный уютный домен? Да и копченые ушастые здесь не просто так замешаны — Тени и Идущие путем ненависти не такие простые ребята, они не работают с чужаками, а значит, преследуют какую-то личную выгоду.        — Хмм…        Эллохар стискивает пальцами переносицу, пытаясь переварить вываленные на него умозаключения, но находит их удивительно логичными. Невольно вспоминается фраза деда о наблюдательности Нэри. Демон, отчаянно желая запереть излишне любопытную невесту во дворце и под охраной, раздумывает, что именно можно ей рассказать.       — По поводу дроу ты была абсолютно права еще позавчера, как и в том, что алхимик может быть из империи. Нас отвлекали специально, а в развалинах на севере пустыни Гибели обнаружилась недавно оставленная лаборатория, хорошо оборудованная, но брошенная в спешке. Контрабандиста отследили ровно до границы — нашли труп. А требовать что-то от ушастых бессмысленно, они уже сорок лет объясняют все смерти в непосредственной близости от границы нарушением периметра и приказами сверху.        — Их предупредили, — кивает Нэри, чувствуя себя странно вымотанной после насыщенного монолога. — А финансовые переводы? С момента захвата Саарды они могли поменять схемы перевода средств, но подобные мероприятия без вливания средств не обходятся.        — Схема примерно та же, вот только теперь средства идут не в Третье королевство… — начинает магистр, и Нэри перебивает его:       — Западное?       По лицу Даррэна пробегает тень. Нэри понимающе кивает, вновь пытаясь разложить уже известные факты в цепочку, но постоянно цепляется за что-то, стоит в очередной раз подумать о королевстве дроу.       — И знаешь… я тут подумала, что сегодняшнее полуумертвие стоит проверить — возможно в его памяти найдутся те же изменения, что были у несостоявшегося убийцы ритуалистки Эйкаро.       При упоминании мага, в памяти которого он видел отсутствующие куски воспоминаний, Даррэн снова задумывается, испытывая чувство дежавю. Перед глазами снова встают смазанные лица из воспоминаний пленника, будто напоминающие что-то, что он уже мог видеть раньше, но при попытке напрячься и попытаться вспомнить не выходит ровным счетом ничего. Оставив это на потом, он отводит взгляд от взрезающей палец Нэриссы и, заметив приближающегося к нему Тьера, опускает заглушающий полог. Стремительно приближающийся Тьер с крайне мрачным выражением лица заставляет напрячься, и демон разворачивается к нему, вопросительно приподнимая бровь.        — Рэйнер передал отчеты, — Риан передает документы Даррэну, и Нэри, закончив разговор с Мстиславом, обращает внимание на лордов. — Последние три суммы были перечислены с анонимного счета императорского банка, открытого сорок один год назад. Ни имени, ни магической подписи, ни слепка ауры — ничего. Нужно говорить с казначеем, возможно тот что-то запомнил, подобные счета можно открывать только лично.        — Тупик, — убийственно спокойно постановляет помрачневший магистр Смерти. — Лич скоро появится? — обращается он к Нэриссе, задумчиво посасывающей палец.       Закатив глаза, он неуловимо быстро шагает к ней, вытаскивает палец изо рта, заставляя Нэри удивленно замереть, достает из кармана платок и, обмотав кровоточащий палец, покачивает головой.       — Негигиенично, прелесть моя.        — Ждешь новую жертву своих издевательств?       Уголки ее губ подрагивают в улыбке, но Нэри быстро возвращает серьезное выражение лица, отворачиваясь к виднеющемуся из-за кустов ритуальному кругу. И с удивлением замечает Мероса, строящего Ночных стражей. Открытый за его спиной портал наливается ярким светом, и стражи, дослушав скупые распоряжения начальства, один за одним ступают в закручивающуюся воронку перехода.        — Скорее старую, Нэрюш, — со смехом в голосе негромко проговаривает оказавшийся слишком близко магистр Смерти.       Нэрисса, вздрогнув, резко разворачивается, наталкиваясь на высокую фигуру Эллохара. Запрокинув голову, она с удивлением замечает на его лице улыбку, и замирает, наблюдая за тем, как магистр медленно протягивает руку, чтобы обнять. Но отшатнуться Нэри все равно не успевает — Даррэн прижимает ее к себе, склоняясь, и она выдыхает первое, что приходит на ум:        — Никаких поцелуев в рабочее время!       Фраза, долженствующая звучать не иначе, как приказ, на деле выходит очевидно жалкой. Нависающий демон улыбается все шире, и Нэрисса, напомнив себе, что пришла сюда совершенно не за этим, выставляет руки вперед, упираясь в обтянутую камзолом грудь.        — Мне бы твою уверенность… — едва слышно шепчет магистр, обжигая ее губы горячим дыханием, и внутри поднимается отчаянное желание сбежать подальше.       Понимание того, что все офицеры уже отбыли, а присутствующий неподалеку Тьер чисто из чувства мужской солидарности не придет ей на помощь, даже если она будет орать во всю глотку и вовсе навевает на Нэри не способствующее страстным поцелуям в кустах уныние. Но гул открывшегося неподалеку портала расцветает фениксом надежды. Отвлекшийся Эллохар ослабляет захват, и Нэрисса, не пожалев поврежденного плеча, выворачивается из капкана его рук. И едва она успевает отступить на открытое пространство, как из-за спины раздается искушающее:        — А в не рабочее время?       Громко фыркнув и оставив вопрос магистра Смерти без ответа, Нэри выходит навстречу высокому, затянутому во все черное лорду, что с полной ехидства усмешкой оглядывает ритуальный круг.        — С меня бутылка лучшей огневодки, Мстислав, — благодарно выдыхает Нэрисса, подходя к потомственному личу и с любопытством оглядывая его. — Как глазик? Вижу, новым заменил.        — Как родной, — усмехается лорд, упирая длинный посох в землю, и, откинув длинную смоляную прядь за спину, коротко оглядывается, расплываясь в мерзейшей ухмылочке. — Эллохар! Сколько лет я не видел твою гнусную рожу! Как адепты? Все такие же любопытные? Геморрой не беспокоит, столько лет в директорском кресле просиживать?        — А ты, как я погляжу, все подрабатываешь тренировочным набором для некромантов? — не остается в долгу магистр Смерти, и Нэри, обернувшись, обнаруживает на его лице ровно такую же, как у Атарнэ, ухмылку. — Как братец? Не сильно страдал, когда ты его подвинул на месте главы рода? Посох не жмет? Плохо, Мстислав, старшим надо уступать.        — Куда нам до вас, Ваше Смертейшество! — экспрессивно махает рукой лич, оскаливаясь во все положенные ему зубы. — Наследничий венец рога не натирает? Поговаривают, ты снова не женился, а женил?        — Устаревшая информация, Атарнэ. Но если ты так желаешь подохнуть где-нибудь в гнезде нахесс, то я обязательно вышлю тебе приглашение на свадьбу! Исполнять предсмертные желания будущих трупов полагается в полной мере, в особенности если впоследствии способствуешь их смерти, — невероятно счастливо оскаливается в ответ Эллохар, и незаметно отошедшая к Риану Нэрисса слышит удивленное замечание Тьера:        — Никогда не видел Рэна таким счастливым, — недоуменно проговаривает темный, следя за тем, как демон и лич обмениваются взаимными поддевками.       Магистр Темного искусства переводит вопрошающий взгляд на Нэри и та, ухмыльнувшись, машет рукой:        — Наслаждайся, такие незабываемые встречи крайне редки, на моей памяти эта вторая.       Нэрисса обновляет слабеющие с каждой минутой согревающие чары, ускоряет ток крови по венам, зная, что точно замерзнет, когда придется ассистировать Мстиславу.       — Лорды, либо снимите комнату и продолжайте наслаждаться компанией друг друга наедине в интимной обстановке, либо кончайте уже мериться длиной ума и толщиной сарказма, у нас тут ритуальный круг стынет, и я тоже.       Хмыкнувший магистр Смерти тут же переводит на нее насмешливый взгляд серых глаз. По ее телу мгновенно пробегает жар, никак не связанный с чувственностью, как таковой. Благодарно кивнув ему, Нэри снимает с левой руки неприметное колечко, переодевает на правую, и, подойдя ближе к мгновенно посерьезневшему личу, вопросительно приподнимает бровь.        — Совершенно точно не твой профиль, — кивает он, внимательно оглядывая ритуальный круг.       Хмыкнув, Мстислав касается внешней грани нижним, острым концом боевого посоха, и, потянув, вытаскивает из круга длинную тонкую нить. Та сизым дымком вьется к пальцам Атарнэ под пристальным взглядом черных глаз и, когда лорд перехватывает ее и сжимает в ладони, резко натягивается.       — Удивительно стабильная система, учитывая, что создавал ее удручающе неопытный огрызок ритуалиста. Надеюсь, ты не влезла сюда своими любопытными ручками? — продолжая разглядывать намотанную на пальцы нить, уточняет лич.        — Из ума пока не выжила.       С любопытством следя за работой Мстислава, Нэри чуть подступает к нему на шаг и напарывается на прозрачный, едва ощутимый щит. Резкий, острый взгляд Атарнэ осекает лучше крика или удара, и она, остановившись, поднимает руки, показывая, что предупреждению вняла.        — Работаем по связке ведущего, точечно контролируй внешний периметр, в такую систему можно незаметно вплести любой подарочек, который радостно сдетонирует, как только мы нарушим ее целостность. Отдачу замыкаем на меня, — отдает указания Мстислав, наматывая все тянущуюся нить на ладонь и что-то выглядывая в безжизненных, лишенных силы рунах гексаграммы.        — Не шибанет? — задумавшись и пересчитав комплексное приложение силы, уточняет Нэри, на безопасном расстоянии обходя ритуальный круг и высматривая рунические связки.       Напряженный, отслеживающий каждое движение взгляд Эллохара прожигает спину, но она не может позволить себе отвлечься — любая ошибка может стоить жизни. Входить в чужой ритуал нужно обязательно запомнив опорный конструкт, разобравшись в переплетениях восходящих и нисходящих векторов приложения силы. Обойдя круг и став с другой стороны от лича, Нэрисса прикрывает глаза, методично раскладывая информацию по полочкам, успокаивает нервы, заставляет бурлящее предвкушение утихнуть, чтобы открыть глаза сосредоточенным, готовым к работе ритуалистом.       — Поэтапное выведение в случае отдачи было бы более уместным, — отстраненно проговаривает она, переходя на усилившееся магическое зрение, и видя, что Атарнэ уже снял внешний слой защиты.        — Демон будет недоволен, — столь же спокойно проговаривает лич, но после ехидно усмехается, и Нэри поворачивает к нему голову, вопросительно изгибая бровь. — Тебе еще детишек рожать, а я, по сути, мертвая плоть, мне хуже точно не будет. Переоденься, — он окидывает коротким взглядом ее форменный мундир, — неизвестно, сколько защиты вплетено в форму адепта, а Эллохар точно расстроится, если его собственная защита разорвет тебя в клочья и разнесет по всему Приграничью. И побрякушки все сними, мало ли, что на них навешано.       Коротко кивнув, Нэрисса оборачивается к стоящему в десятке шагов наблюдающему Даррэну. Быстро проходит к нему — внутренним чутьем ритуалиста она ощущает, что лич уже начал работу с ритуальным кругом — и начинает расстегивать мундир под издевательски-вопросительным взглядом магистра Смерти.        — Ручку протяни — позолочу.       На протянутую мужскую руку она быстро вешает уже стянутую часть формы. После вытаскивает из мочек ушей неприметные золотые сережки, с методичностью перфекциониста стягивает с пальцев два кольца, одно из которых необходимый каждой вейле амулет, и, только услышав его резкий вдох, поднимает взгляд. Расширившиеся зрачки и трепещущие крылья носа выдают его интерес, демон подступает вплотную, словно завороженный, и Нэри тяжело вздыхает, раздосадовано закатывая глаза.       — Ты, наверное, мечтал об этом в несколько более интимной обстановке, но и среди заснеженного поля неплохо, правда? Экзотика, — издевательски тянет Нэри.       Магистр Смерти медленно, заторможено моргает, словно сбрасывая наваждение. Растягивает губы в хищной, ленивой улыбке, неотрывно следит за каждым движением и, когда Нэрисса склоняется, чтобы расшнуровать тяжелые зимние сапоги, негромко присвистывает.        — А ритуалисты, оказывается, недооцененная специализация, — медленно протягивает Эллохар, неторопливо скользя взором по обтянутой рубашкой спине Нэри, по ягодицам, по длинным ногам.       И без того привлекательная девушка теперь кажется ожившей мечтой любого традиционно ориентированного мужика, и когда она, стащив сапоги и носочки, выпрямляется, Даррэн ощущает острый укол сожаления от столь не вовремя прерванного сеанса любования.       — Ты не могла бы еще раз? — движением указательного пальца он указывает направление движения.       Нэрисса, ехидно усмехнувшись, укоряюще покачивает головой. Она быстро расплетает косу и уже начинает расстегивать рубашку под пожирающим взглядом Даррэна, невинно глядя из-под полуопущенных ресниц, как ее охватывает темно-синее пламя. Буквально спустя пару секунд Нэри выходит из него одетая в глухую черную мантию ритуалиста.       — Обидно, — искренне расстроенно выдыхает магистр Смерти.       Нэри с тревогой следит за тем, как он убирает в карман брюк ее украшения, но больше всего беспокоит расставание со столь необходимым ей, как вейле, амулетом. Понявший причину ее волнения Эллохар улыбается еще шире и, медленно склонившись, хрипло шепчет в ухо, отводя тяжелые пряди волос за спину:        — Ты же понимаешь, что на его возвращение можешь и не рассчитывать, прелесть моя?       Злой, прожигающий насквозь взгляд Нэриссы говорит ему о многом, и он уже собирается продолжить, как раздается меланхоличный голос лича:        — Ритуалистов при исполнении соблазнять не разрешалось. Брачные игры подождут, а вот угодившие под воздействие ритуала бедняги и окочурится могут.       Стоит Мстиславу напомнить о возможных жертвах, и магистр Смерти мрачнеет, нахмуривается, не сводя взгляда с Нэриссы, а по ее спине пробегают мурашки. В следующее мгновение сильные пальцы перехватывают запястье, крепко сжимая. Нэри снова не успевает отшатнуться, понимая, что ничего не может поделать ни со скоростью демона, ни с реакциями собственного тела на его прикосновения. Сердце снова непослушно сжимается, отвлекая, мучая, заполняя собой грудную клетку, лишая возможности сделать вдох. Она едва ли не взвывает про себя, потому что на каждое его касание, каждый взгляд снова хочется сбежать, спрятаться, исчезнуть. Но все равно смотрит в наливающиеся темнотой серые глаза, в которых явно виднеется тревога, и когда сжатые в полоску губы Даррэна двигаются, совершенно не разбирает то, что он говорит.        — Это все, конечно, очень забавно, но ты серьезно думаешь, что я отпущу тебя в ритуальный круг, прекрасно зная, чего может стоить ошибка лича? — почти шипит Эллохар, приближаясь вплотную.       Нэрисса запрокидывает голову, прямо, почти спокойно глядя в его глаза. От его прикосновения невыносимо хочется избавиться, до одури, до крика, и она усилием воли успокаивает вспыхнувшее внутри пламя.        — Сейчас мне грозит перелом запястья, это мне тоже как-то не очень нравится.       Она взглядом указывает на зажатую в его пальцах руку, и Даррэн, будто только сейчас осознав, что сжимает слишком крепко, осторожно выпускает запястье.       — И, если ты прослушал, то я повторю: Мстислав замыкает выброс силы на себя, я всего лишь ассистирую, это не мой профиль, Рэн. Лично мне бы не хотелось, чтобы половина Ардама обратилась в руины.       И развернувшись, не желая продолжать и без того затянувшуюся беседу, Нэрисса направляется к разомкнувшему защиту гексаграммы личу. Легкая улыбка сама возникает на губах, а под босыми ступнями весело поскрипывает свежевыпавший снег, что валит с неба. Вволосы треплет завывающий, все усиливающийся ветер, и она сама подпитывает это неожиданно вспыхнувшее чувство легкости и свободы, появившееся, стоило ей отойти от магистра. Остановившись у внешней границы выжженного круга, Нэри прикрывает глаза, вновь успокаиваясь, перенастраиваясь, задвигая все ненужные эмоции, отрезая чувствам ход наружу. А когда открывает, наталкивается на кривую усмешку и заинтересованный взгляд лича, стоящего напротив, в самом центре круга. Зрелище на самом деле завораживающее: будто само время замирает, подвластное живому мертвецу, и если вокруг во всю метет снег и завывает ветер, то внутри круга даже снежинки планируют медленно, словно застревая в киселе. Черная мантия, сливающаяся с черными же волосами Мстислава, лениво развевается, неторопливо, как если бы лич находился под водой, а раскинутые в стороны руки, в одной из которых зажат боевой посох придают ему вид древнего мага, творящего невероятно сильную волшбу. Усмехнувшись собственным мыслям, чем еще больше удивляет Атарнэ, Нэрисса, окинув его нарочито заинтересованным взглядом, весело проговаривает:        — А знаешь, Мстислав, если бы я могла, я бы в тебя влюбилась!       Позади раздается глухое рычание, заглушающее судорожное покашливание Тьера. На лице лича отображается мучительный мыслительный процесс, направленный на осознание сказанного, а после он устало, и как-то уж слишком обреченно прикрывает глаза.        — Спасибо, ты только что приговорила меня к мучительной смерти, — удрученно проговаривает лич, его руки безвольно падают вдоль тела, и он приглашающе махает Нэриссе.        — А это ты верно заметил, Атарнэ, — доносится сквозь завывания метели предвкушающий голос магистра Смерти, и Мстислав, фыркнув, закатывает глаза.       Посмеивающаяся Нэри ступает в круг, чувствуя, как босые ступни покалывает статическими разрядами, а по телу пробегают мурашки вольной, опасной, щекочущей сами нервы магии.        — Мирослав поймет, что пора начинать? — спрашивает она, когда пространство за пределами гексаграммы размывается, а внешние звуки теряют четкость.       Став на руническую связку контроля, Нэрисса прикрывает глаза, почти мгновенно закрываясь, складывая руки на груди — опасная, выпущенная стихийная магия воспринимает вторженцев как врагов, набрасывается, все еще подчиненная приказу пущенного в расход ритуалиста. Резко усилившееся чувство пространства подсказывает, что стоящий на рунической связке силы Мстислав тоже пока только обороняется. Понимание, что расплетать контрольные связки придется без нейтрализации агрессивно направленной составляющей магического выброса, приходит неожиданно — глаза будто сами распахиваются. Усиленное зрение, сейчас направленное исключительно на видение энергетических линий и векторов, ударяет вспышкой, заставляя промаргиваться, но утвердительный кивок лича она различает. Опустившийся на одно колено лорд подает знак, и Нэрисса опускается следом, синхронно замыкая нарушенную систему ритуального круга. А дальше все идет совершенно не по плану — это она понимает только когда различает усилившийся свист ветра за периметром и громкий крик Эллохара, зовущего ее по имени. Но откликнуться не может — заточенная в круг сила дестабилизируется, пространство вспыхивает разрозненными вспышками, слепящими глаза, мелкая вибрация под ногами нарастает, а вливаемая в контрольные руны магия уходит по вектору приложения силы, напитывая уже использованный ритуальный круг. Удерживать поток Нэрисса больше не может — ладони, приложенные к мерзлой земле, полыхают так, будто из опустили в чан с раскаленным маслом, а значит, Мстислав не справляется.       — Мстислав! — окликает его Нэрисса, щурясь, пятясь разглядеть в белой, пронизанной темными дымными лентами круговерти лича, но видит лишь смазанные очертания фигуры, наливающейся тьмой.        — Вытяну, — хрипло, едва слышно отзывается он.       Резкий грохот разошедшейся трещиной земли оглушает, заставляет ее осесть ниже, пригнуться, но притиснутые к земле ладони оторвать уже нет возможности — сквозь пальцы сочится по капле, уходит сама жизнь, высасывая резерв.        — Не выходит! — срывается на крик Нэри, смутно догадываясь, что происходит. — Система дестабилизировалась к Тьме, ты не глушишь откат, ты вытягиваешь мой резерв! — последние слова больше походят на рык, цветное картинка по углам окрашивается в серый монохром разных оттенков, и девушка окончательно осознает, что это ловушка. — Это ловушка, но они не рассчитывали, что будет два ритуалиста в связке! Нужно снимать систему поэтапно…       Силы утекают и последние слова она шепчет, как вдруг резкий, бесконтрольный отток силы почти прекращается. Судорожный вдох морозного, леденящего нутро воздуха кажется благословением самого Мрака, и Нэри склоняет голову, медленно выдыхая, чувствуя, как частит в неровном, оборванном ритме сердце.        — Бездна его ети, разделяем! — надсадно гаркает Мстислав, перекрикивая все нарастающий гул, отдающийся дрожью земли.       Нэри встает как по команде, пошатнувшись от рухнувшего на плечи объема свободной силы, норовящей придавить к земле и размазать, как букашку. Шаг к центру круга дается с трудом, но шагать она старается синхронно с личем — сейчас ни в коем случае нельзя нарушить геометрию распределения отводящих потоков, что сами цепляются к ней. Нэрисса лишь наматывает их на ладони, как делал это лорд, каждым мягким шагом к эпицентру гася отдачу. Протянутый конец посоха появляется внезапно, и она, скептически хмыкнув идее Атарнэ, хватается за него обеими ладонями.        — Я не умею с этим работать, остолопина ты мертвоходячая!       Тело начинает звенеть от распределяемой силы, пальцы намертво прилипают к черному гладкому дереву, но вывести те потоки, которые она притянула, Нэрисса не может. Паника накатывает резко, снова размывая цвета, обращая их в серый пепел, и она дергает головой, стараясь обрести необходимое ритуалисту равнодушие, которое раскалывается, стоит Мстиславу подать голос:        — Так ли не умеешь?       На лице приблизившегося вплотную лорда мелькает сардоническая усмешка, и Нэриссу передергивает. «Догадливый, засранец», — недовольно думает она, нахмуриваясь, и лич вновь демонстрирует неприятно поразительную догадливость:       — Я могила, от меня никто ничего не узнает, а стоящие за периметром ничего не поймут…       Проникновенность интонаций его голоса откровенно раздражает, но Нэри едва ли обращает на это внимание — давящая магия словно разрывает изнутри, требуя выхода, и осмысленное обращение к редкому артефакту, обычно подчиняющемуся только личам, находит отклик. Сознание неожиданно разделяется, вновь уступая обычно сдерживаемой серости, ладони уверенней хватаются за спасительную деревяшку, и взбесившаяся магия, почти разумная, желающая вырваться на свободу, будто понимает, что сейчас произойдет. Кружащая вокруг гексаграммы воронка с резким свистом стягивается, грозя расщепить на молекулы, застилает глаза снегом, и Нэри догадывается, что нужно делать только по движениям рук лорда, выше перехватывающего посох. Сдвинув пальцы вслед за ним, она поднимает взгляд на Мстислава, с удивлением замечает на его губах расслабленную, немного кривую усмешку, и кивает, давая понять, что готова.       — Развлечемся! — дает отмашку он.       Резкий замах происходит в доли секунды, воронка почти схлопывается, погребая обоих под завалами снега. Заостренный конец посоха впивается в промерзлую землю, расширяя трещину, которая змеится по радиусу, расходится лучами, по которым стягиваются остатки магического выброса. Шарообразное навершие посоха наливается тьмой, вспыхивает, но не происходит ничего — только падает защитный контур. По округе разлетается противный звон защитных чар на домах горожан и лавках, ветер стихает, и даже небо начинает забрасывать снегом с меньшим остервенением. Облегченный выдох вырывается из груди сам собой, Нэри потирает гудящие ладони, разминая задеревеневшие пальцы, но даже не оборачивается, хотя чувствует яростный, полный гнева взгляд, прожигающий спину.        — Поздравляю с успешным завершением работы, коллега, — со всей возможной важностью в голосе проговаривает она, ощущая, как все тело потряхивает от напряжения, и протягивает руку принявшему серьезный вид личу.        — Коллега, — чопорно, деловито кивает лорд, пожимая протянутую ладонь. — Это было во всех смыслах приятное сотрудничество, которое я бы непременно продолжил, но даже мне еще хочется пожить, — явно косясь ей за спину, он отступает на шаг, и Нэри понимающе ухмыляется.        — Да, отметить за стаканчиком чего-нибудь покрепче не выйдет, — с сожалением вздыхает она, слыша тяжелые шаги за спиной и предвкушая исполненную сарказма и издевок головомойку.        — А это могло бы стать прекрасной традицией… — печально вздыхает лич. — Тем более, нам есть что обсудить, — подмигивает он. За его спиной раскрывается темная воронка портала, и Атарнэ, хохотнув, поднимает руки: — Все-все, исчезаю, — весело восклицает он, когда за спиной Нэриссы раздается громкий, очень глубокий вдох, а затем выдох, очень напоминающий рычание, и, выхватив из земли посох, исчезает в портале.        — Нет, ну надо же, сбежал!       Шокированная до глубины души предательством вполне себе перспективного мужчины, Нэри осторожно разворачивается, так, чтобы не повело в сторону. А услышав еще один глубокий вздох явно собирающегося с мыслями Эллохара, осторожно поднимает глаза. Головокружение накрывает мгновенно, но по губам все равно расплывается довольная улыбка — справиться с нивелированием последствий ритуала такого уровня для любого ритуалиста недоучки стало бы поводом для гордости. И пусть справилась не в одиночку, что было бы скорее всего убийственно для нее самой, она не видит поводов собой не гордиться. Но яростный, жесткий взгляд опасно прищуренных глаз спускает с хмельных небес прямо на стылую землю, которая так некстати теперь холодит сведенные от мороза ноги.        — Наигралась в могучего ритуалиста, радость моя? — хрипло рычит Эллохар, наступая, нависая над Нэриссой.       На что она одаривает его полной довольства, расслабленной улыбкой. И даже не упирается, когда демон, зло рыкнув, подхватывает на руки, прижимая к горячему, невероятно напряженному телу. Исходящий от него жар странным образом унимает бьющую тело дрожь, и Нэри даже вздыхает, и почти блаженно, но тут же изображает вселенскую обиду, скрывая ехидную улыбку.        — Да, — недовольно выдыхает она, когда пышущий злобой магистр ставит ее на свободный от снега, удивительно теплый пяточек земли.       Переступив с ноги на ногу и поправив образовавшееся на голове воронье гнездо, она складывает руки на груди и под пронизывающим взором Даррэна угрюмо продолжает:        — Давай, начинай рычать, раз не дал отметить завершение дела, так хоть послушаю.       Услышавший это демон снова подозрительно глубоко вздыхает, в бессильной злобе прикрывая глаза, видимо для того, чтобы все же начать воспитательную отповедь. И Нэри, с крайне понимающей, очень такой сострадательной улыбочкой успокаивающе похлопывает его по руке.       — У тебя отлично получается, дыхательная гимнастика вообще штука хорошая. Ну, для тех, у кого еще хоть что-то от нервной системы осталось, кроме названия. Знаешь, главное повторять про себя мантру какую-нибудь успокаивающую, например: «Я спокоен, я обязательно убью кого-нибудь завтра»…         Сохранению серьезного сочувственного тона мешает неожиданно подозрительно хрюкнувший за спиной Тьер, и Нэрисса готова поклясться, что сквозь гул вспыхнувшего за спиной пламени она явственно слышит истерический хохот магистра Темных искусств. Глухо рыкнувший и дернувшийся по направлению к ней Даррэн заставляет сойти с нагретого участка земли и поежится от покрывших кожу мурашек. «Да, умение выводить темных лордов из себя — это в крови», — выводит сентенцию Нэри, примирительно поднимая руки, и чуть улыбается, понимая, что еще чуть-чуть, и быть ей прикованной к кровати и под круглосуточной охраной.       — Ты пока тут упражнения по контролю над гневом делаешь, можно я домой пойду? А то холодно очень, а я босиком как бы, и мантия на голое тело, и в ванну горячую, смерть, как хочется… И еще на ручки, и выпить бы чего, — прикрывая глаза, мечтательно заканчивает она, и даже вздыхает воодушевленно, наблюдая как замерший с поднятой рукой магистр Смерти недоуменно приподнимает бровь, будто ослышался. — На чисто гипотетические ручки, разумеется, не к тебе, — добавляет, и губы растягиваются в милейшей улыбке, когда опешивший магистр поводит головой, вопросительно уставляясь в ответ.        — Почему? — до странного хрипло интересуется Эллохар, слишком уж хищно разглядывая ее, и Нэри предусмотрительно отступает еще на шажочек, предчувствуя невозможность побега на своих двоих.        — Потому что ты злой, Рэн, и рычишь. Нет, не пойми неправильно, это, конечно, очень впечатляюще, и все такое, но…       Нэрисса выразительно взмахивает рукой, лицо демона разглаживается, он почему-то чуть улыбается, а после, задумчиво поведя головой, хмыкает. Нэри, остро ощутившая приступ подозрительности, пытается отступить и, громко вскрикнув, проваливается в вспыхнувший синим пламенем портал. Оставшийся в одиночестве магистр Смерти довольно вздыхает, вслушиваясь в доносящиеся из перехода лихие словесные обороты, широко улыбается, запрокидывая голову. И, глядя в сыплющее снежинками серое небо, негромко, но очень умиротворенно произносит, зная, что Нэрисса его услышит:        — А знаешь, радость моя, твоя мантра и правда работает, — а после с блаженной, но очень многообещающей улыбкой входит в взвившийся выше огонь.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       Из коварно открытого за спиной портала Нэрисса с громкой руганью вываливается прямо в наполненную горячей водой ванну уже без мантии. После морозной стужи резкое прикосновение горячей воды к коже кажется обжигающим, и вынырнувшая, отплевывающаяся от пены Нэри от души добавляет еще парочку заковыристых выражений. Признание работоспособности любимого успокаивающего средства она приветствует согласных хмыканьем, но прекрасно осознает, что видимое благодушие разъяренного Даррэна всего лишь иллюзия. Гул пламени, раздавшийся где-то в отдалении за дверью, и последовавший за ним гневный рык, сопровождаемый жутким грохотом, только подтверждают это. «Кажется, все-таки перегнула», — вздыхает она, доплывая до бортика небольшого бассейна и, присев на ступеньку, расслабленно выдыхает, ощущая, как накатывает сонливость. Все тело наливается усталостью, но не приятной, как это бывает обычно, а тяжелой, муторной, сводящей каждую мышцу в теле. Глаза закрываются сами, кажется, она даже вдохи делает только тогда, когда вспоминает об этом, а тягучая тьма накрывает сознание. И едва успевает провалиться в сон, как грохот раздается ближе, и Нэрисса вздрагивает.        — Вот и пришла мне большая и страшная… — негромко бормочет Нэри, подбираясь на широкой ступени, и поеживаясь от пробежавшего мурашками по телу озноба.       Принимая тот факт, что Рэн имеет право злиться и негодовать, она тяжело вздыхает. Но нежелание не то, что говорить, просто видеть его от этого не ослабевает. Растерев сморщившимися от воды ладонями лицо и отбросив назад липнущие к щекам пряди, Нэри прикрывает глаза, снова предпринимая попытку расслабится, отстранится, скинуть отупляющую апатию. Но снова вздыхает, еще более удрученно, когда странная тревога, сжимающая раскаленным кулаком в груди, только усиливается.        — Сделать воду теплее, леди?        Появившийся из стены возрожденный дух Смерти лишь усиливает раздражение, и Нэрисса встряхивает волосами, согласно кивая. Вода снова становится почти обжигающей, но даже это не удерживает ее в ванной. Собственное смятение, очевидно вызванное новым витком попыток разобраться в себе, гонит прочь. Заставляет ее искать место, где она наконец сможет спокойно обдумать все, что произошло в последние недели, отдохнуть, решить, за что держаться, как себя вести, какую линию поведения предпочесть в общении именно с Эллохаром. Потому как даже чувство юмора начинает подводить, уступая инстинктам вейлы, да и маску натягивать каждый раз становится все сложнее. Наружу проступают подталкиваемые вейловской сутью смущение, желание, и если бы только физиологическое, свойственное всему живому, требуемое для размножения. Элементарное желание тепла и необходимости партнеру тоже становится потребностью. Досадливо поморщившись и стараясь хоть как-то унять донимающий дискомфорт, Нэри резко разворачивается. Упершись ладонями в скользкие бортики, она почти подтягивается, как дверь с грохотом распахивается, глухо ударяясь о стену, и едва не слетает с петель. Медленно вошедший магистр Смерти расплывается в неприятной ухмылочке, окидывая ее выразительным взглядом, и дверь захлопывается, выбивая пыль из косяка.       — Греешься, прелесть моя? И как водичка? Тепленькая?       Он медленно скользит взглядом вдоль плеч, покрытых капельками воды, по прикрытым волосами грудям, по ягодицам и длинным ногам, прикрытым мутной водой с клочками пены, и клокочущая, растекающаяся лавой по венам ярость трансформируется в страсть. Желание накатывает волнами, обжигая ноющее от непривычно долгого воздержания тело, и разум мутится, а единственно важным остается лишь обнаженная Нэрисса в ванне, наполненной горячей водой.        — Горяченькая. Я уже давно осознала, что весь ты соткан из наглости и сарказма, Рэн, но тебе не кажется, что ты охамел?       Голос срывается, тяжелый, судорожный вздох разрывает легкие от того, насколько уязвимой она ощущает себя сейчас. Просто потому, что понимает — инстинкты не дадут оттолкнуть его. Она сама позволит ему все, чего бы он ни захотел, поддастся, отдаст всю себя, без остатка. А после будут долгие часы и дни самобичевания, отчаянных попыток не разорвать себя на двое окончательно, потому что ему она сделать больно не сможет. Не сможет его оттолкнуть, но снова топить в боли себя, еще большей боли, в полном отрицании и невозможности принять — еще хуже.       — Скорее замерз.       Прищелкнув пальцам, Даррэн выгоняет прочь духа, после щелкает замок на двери, затем ее охватывает пламя… А сам он начинает медленно расстегивать рубашку, неторопливо, пуговица за пуговицей. И не может отделаться от ощущения фатальной неправильности происходящего, от назойливо скребущего на подкорке чувства, что все должно быть не так, совсем не так, по-другому. И видеть отражение собственных сомнений на ее лице еще горше. Видеть, как она напряженно следит за каждым его движением, за пальцами, расправляющимися с очередной пуговицей, словно та — еще одна ступень перед падением в неминуемую, несущую только разрушения и гибель Бездну. Но и остановиться Даррэн тоже не может — его несет, как ездового ящера, которого ужалило в самое подхвостье. И даже смутное, тревожное что-то, нашептывающее, изматывающее назойливыми мыслями ошибочности действий не останавливает. Оторвав взгляд от напряженно всматривающихся в его лицо глаз Нэриссы, он скидывает рубашку на пол. Замечает, как она дергается, обхватывает себя руками в защитном жесте, смотрит почти затравленно, испуганно, выжидает. На ум приходит сравнение с диким, загнанным в угол зверьком, и это сравнение не нравится демонической сути настолько, что отдает хиной во рту. Знает же, прекрасно знает, что женщина, любимая, желанная женщина не может быть дичью, что ломать ее нельзя. Но по-другому уже не получается: если единственный способ защитить опрометчиво кидающуюся насмерть глупышку — это запереть, принудить, сделать своей насильно, то выбора, по сути, нет. «Нельзя», — отзывается в глубине сознания хищная древняя суть, и магистр Смерти на миг прикрывает глаза, поводит головой, хрипло выдыхая, но понимает — руки стоит держать при себе.        — Тебя не приглашали, — негромко проговаривает Нэри, отстраняясь от бортика, отходя на расстояние вытянутой руки, и криво, едва заметно ухмыляется, отворачиваясь.       Страх — совсем не то, что чувствуют перед своим избранником вейлы. Но сейчас его присутствие делает ее невыносимо уязвимой, безвольной, и страх рождается сам собой. Инстинкт самосохранения откликается, и понимание того, что даже захоти — а это вряд ли случится — сопротивляться, ей все равно нечего противопоставить высшему демону на пике силы, сгорающему от страсти. «Есть что», — ехидно напоминает голосок, и Нэрисса поводит плечами, хотя кажущаяся пятью минутами назад ванная комната теперь ощущается до предела душной. Даже думать не хочется о подобных способах, да и они очень уж вряд ли сработают на Эллохаре. «Сработают», — мурлыкающие нотки слышаться очень явно, выдавая довольство обладателя голоса, — «Вот только, что ты выберешь: сохранение больших секретов маленькой вейлочки или собственный рассудок — это большой вопрос…».        — Незапертая дверь уже сама по себе расценивается, как приглашение.       Мягкая насмешка звучит в его голосе, но Нэрисса не слышит шагов, а посему напрягается еще больше. Рассеянный полумрак ванной не добавляет четкости периферическому зрению: отслеживать перемещения Даррэна по помещению она не может. И потому вздрагивает всем телом, каждой клеточкой, когда тяжелые ладони по-хозяйски ложатся на плечи, а пальцы начинают поглаживать ключицы. Мурашки уже привычно пробегают по ее телу, касания вызывают омерзительно закономерную реакцию. Возбуждение стекается к низу живота, сжимается там в пружину, хотя больше всего ей хочется не удовлетворить гудящее жидким пламенем в теле желание. Хочется просто сбежать, спрятаться, избавиться от его сводящих с ума прикосновений, вернуть кристальную чистоту затуманенному разуму, не поддаваться больше беснующимся, неудовлетворенным инстинктам вейлы.       — Да и мне приглашение не нужно.       Хриплый смешок опаляет чувствительную кожу ее шеи, растекаясь тревожащим душу томлением. Горячие, будто раскаленные губы легко притрагиваются к плечу, оставляя невидимый, но ощутимо горящий след на ее коже. Эллохар касается удивительно бережно, нежно, так, что сердце в груди замирает, запинается, и болезненно трепещет, а дыхание перехватывает. В этой нежности хочется утонуть, растаять, как кусочек сахара в горячем сиропе, но Нэри сжимает ладони в кулаки, пропарывает ладони острыми ногтями, изо всех сил стараясь не поддаться.       — Ты с ума меня сводишь, маленькая, и я ничего не могу с собой поделать…       Тихий шепот обжигает изгиб шеи, горячие губы вновь касаются ее кожи, выбивая дух, сводя сладкой судорогой низ живота, заставляя задыхаться. А большие узкие ладони, удивительно смуглые на фоне ее кожи, скользнувшие ниже, в воду, и вовсе вызывают бесконтрольный, глухой стон, который она не может подавить. И трепетно ласкающие грудь пальцы только усиливают желание сдаться.        — Не надо, — тихо, почти жалобно просит Нэри, поеживается под его руками.       И Даррэн тяжело вздыхает, понимая, что проигрывает, так и начав партию. Самому себе не может объяснить, как, но чувствует, что для нее физическая реакция на его прикосновения это еще не все, да и нет никакой прелести в том, чтобы получить тело любимой, при этом погубив ее душу, ее саму.       — Если бы я мог, — печально отзывается Эллохар.       Усилием воли он возвращает ладони на ее сведенные напряжением плечи, большими пальцами прочерчивая дорожки по шее, разгоняя кровь, пытаясь избавить ее от скованности, причиной которой является.       — Домогаться не буду, обещаю, — тихо шепчет Даррэн, но Нэри все так же, словно закаменевшая под его руками, даже дышит через раз. — Расслабься, — просит он.       И в этой просьбе столько всего: невысказанного, того, что он держит в себе, зная, если озвучишь — сбежит. И почему-то именно эта просьба, озвученная хриплым, едва ли контролируемым голосом вынуждает Нэри подчиниться: склонить голову, позволяя длинным пальцам уверенно скользить по влажной коже, снимая напряжение. Нэрисса почти отключается, убаюканная плеском теплых волн в бассейне и расслабленная прикосновениями рук магистра Смерти, но стоит ему вновь заговорить, тут же выплывает из марева сна.       — Риан, ты не вовремя, — мрачно кидает Эллохар за ее спиной, продолжая медленно разминать плечи.       Глаза Нэриссы снова почти закрываются, как голос магистра опять взрезает наполненное шелестом воды пространство:       — Я бы, конечно, мог сказать, что мне совсем не интересно…       Судя по всему, Тьер говорит еще что-то, потому что Эллохар замолкает. Даже будучи сонной, Нэри все равно ощущает, как напрягаются руки Даррэна, замершие на плечах.       — Жди, — коротко откликается он и, проведя кончиками пальцев по ее шее так, словно очень не хочет расставаться, едва слышно шепчет на ухо: — Нужно идти.       Тихий вздох, осторожное касание губ за ухом, и магистр поднимается за ее спиной.       — Перебирайся в постель, не стоит спать в ванной, — и неожиданно предлагает: — Помочь?        — Ммм… — задумчиво выдыхает Нэрисса, понимая, что все-таки сдает позиции под мягким, выверенным напором Даррэна, что не так уж и плохо, и покачивает головой. — Сама…        — А жаль, — с легким оттенком грусти в голосе сообщает ей Эллохар.       Нэри, встрепенувшись и старательно сбрасывая тяжелые оковы сонливости, разворачивается, задумчиво глядя на подбирающего с пола рубашку магистра.        — Ты же расскажешь, да? — с отчетливо различимой долей неуверенности в голосе спрашивает она.       Демон снова заглядывается на поблескивающие в полумраке капли воды, стекающие по ее груди, почти полностью показавшейся над бортиком бассейна. Сглотнув и приняв факт того, что к Риану он перенесется с болезненной эрекцией в штанах, он закатывает глаза, чуть заметно усмехаясь.        — Взаимовыгодный обмен, радость моя, — с привычной кривой ухмылкой, растянувшей губы, проговаривает магистр Смерти.       И стоит Нэри вздернуть бровь, как он решает обозначить условия, но не успевает — она согласно кивает, немало удивляя его.        — Согласна, — тихо, заметно сипло проговаривает она, и, развернувшись, добавляет: — Куда я от тебя денусь?       Тихое хмыканье, негромкий гул вспыхнувшего за спиной пламени, и Нэри снова остается одна. По крайней мере, до появления возрожденного духа Смерти, снаряженного полотенцем.

      ***

      Кабинет главы СБИ, Императорский Дворец, Столица Темной Империи       Вспыхнувшее посреди кабинета адово пламя заставляет присутствующих лордов напрячься, вопросительно-недоуменно поглядеть на сидящее в кресле и разбирающее донесения начальство, а после и вовсе синхронно нахмуриться. Секундой позже столб огня взвывает громче, облизывая гладкий потолок и изрядно подкапчивая его, и из него появляется долговязая, широкоплечая фигура магистра Смерти.        — Эллохар, — доносится надменный выдох откуда-то сбоку.       Демон, ехидно ухмыльнувшись, оглядывает кабинет главы службы безопасности, невозмутимо проходит к свободному креслу и, вальяжно развалившись, проникновенно проговаривает:        — Если это кровавое подношение из провинившихся сотрудников ведомства для утоления моей ярости, то ты немного опоздал, Риан.       За спиной раздается высокомерное фырканье, но демон даже не оборачивается, и без того зная личность лорда.       — Или это встречающая делегация? Тогда я недоумеваю, с каких пор в ряды твоих безопасников затесался Алсэр, продолжает издеваться Эллохар.       Оторвавшийся от бумаг Тьер нахмуривается, оглядывая сохраняющих напряженное молчание лордов, и откладывает документы в папку.        — Проверяем все переводы по старой схеме. Рэйнер!       Дверь кабинета распахивается, прямо указывая присутствующим необходимое направление. Подошедший демон коротко кивает, напряженно косясь на Эллохара, принимает из рук начальства папку и, снова кивнув, покидает кабинет последним, закрывая за собой дверь.       — Все в порядке? — осторожно интересуется Риан, пока Даррэн внимательно просматривает оставленные документы.       На вопрос ученика он только хмыкает, что не укрывается от оставшегося в кабинете лорда Алсэра.        — Проблемы в личной жизни, а, Эллохар? — насмешливо любопытствует светловолосый темный, усаживаясь в соседнее кресло и с легким прищуром вглядывается в сидящего почти напротив демона.        — В своей сначала разберись, Алар, — выдыхает магистр Смерти.       Он перелистывает страницу и снова вчитывается в написанное, но спустя секунду внимательного изучения документов по его губам проскальзывает крайне издевательская, снисходительная усмешка, и Эллохар негромко хмыкает.       — А ты заметил, Риан, как часто наш друг Алар стал появляться в твоем ведомстве в последнее время? — и, искоса глянув на заинтересованно ухмыльнувшегося друга, продолжает: — Вот только ничего не светит тебе, Алсэр — судя по моему сугубо заочному знакомству с леди Грэйт, тебя максимум попользуют по назначению.        — Подруга Нэриссы?       Глава СБИ негромко усмехается, ставя папки с документами на полку и снова затягивая шкаф защитным плетением. Эллохар не выглядит злым или расстроенным, и это немало его успокаивает, учитывая то, насколько мало учитель рассказывает о своих отношениях с Нэри.        — Да, — коротко откликается Даррэн и, захлопнув папку, снова пристально, чуть задумчиво, но с неизменной усмешкой уставляется на заметно раздосадованного Алсэра. — Уверен, тебе уже перемыли кости, посоветовались и обмозговали, стоит ли вообще тащить тебя в постель, Алар, не обольщайся.        — Подружка под стать твоей… — кисло проговаривает, но прерывается, видимо, не зная, как охарактеризовать отношения Эллохара и его воспитанницы, лорд.        — Невесте, — расслабленно подсказывает магистр Смерти и предупреждающе прищуривается, видя, как брови Алара ползут вверх.        — А невеста в курсе своего крайне незавидного статуса? — издевается Алсэр, насмешливо прикрывая глаза. — И как, еще не сбежала куда подальше?        — Полчаса назад была, — неожиданно задумчиво проговаривает Даррэн.       Он осторожно касается связи, улавливая спокойное темное марево глубокого сна. Чувство неуемного любопытства заставляет прикрыть глаза, но картинки сна Нэри разобрать невозможно — мелькающие обрывки слишком нечеткие, смазанные, но яркие. Эллохар расслабленно улыбается, ощущая, как стихает чувство тревоги. Слабая улыбка трогает уголки губ, и, открыв глаза, он замечает на себе внимательный, заинтересованный взгляд Алара, и понимающий Риана.       — К делу. Что заставило тебя выдернуть меня прямо из ванны, Тьер?        — Архивариус, тот самый, из имперского банка, заступил на должность сорок три года назад, — поясняет Риан, невольно гадая, один ли был в ванной Эллохар.       Бровь магистра Смерти вздергивается, он задумчиво хмыкает, а после поднимается, глядя на стоящего у стеллажа Тьера.        — Значит, должен помнить.       Многозначительно размяв пальцы левой руки, Эллохар первым прожигает переход и с понимающе-издевательской усмешкой оглядывается на поднявшегося следом темного лорда.       — Ну что, Алсэр, прогуляешься с нами?       По нерешительно стрельнувшим глазам Алара Даррэн понимает, что тот вряд ли составит им компанию, предпочтя отираться около занятой работой Грейт, и ехидно протягивает:        — Ну нет, так нет. Но когда тебя пошлют, плакаться в жилетку и искать собутыльника не приходи. Тьер, идешь? — и с веселой улыбкой первым шагает в ярче полыхнувшее пламя.       Появившись прямо в служебном коридоре главного отделения банка, Эллохар довольно оглядывается и, заметив то, как Риан раздраженно закатывает поблескивающие весельем глаза, устало выдыхает:        — Что, Тьер? Не томи, словно нерешительная барышня.        — Дядю безумно раздражает то, что ты везде ходишь как к себе домой, — пожимает плечами Риан, когда магистр Смерти первым направляется вперед по коридору, ловя удивленные, но осторожные взгляды служащих.        — Но мы ведь ничего ему не скажем, — весело подмигивает в ответ демон и, невозмутимо закинув руку на плечи ученика, быстро подталкивает его к нужной двери.       Даже не постучав, он спокойно и крайне вежливо открывает дверь предельно аккуратным толчком ноги и, впихнув вздохнувшего Тьера в кабинет архивариуса, быстро закрывает ее за собой.       — Вот видишь, даже не попались, — разводит руками Даррэн.       Проигнорировав удивленный взгляд оторванного столь наглым вторжением от скрупулезно заполняемого гроссбуха архивариуса, Эллохар, приземлившись в кресло, расплывается в предвкушающей улыбке.        — Ааа?.. — глубокомысленно возвещает поправляющий очки тощий мужчина, когда Тьер опускается в соседнее кресло, и магистр Смерти патетично взмахивает рукой.        — Понял, в представлении не нуждаемся. Он уж точно, я тем более.       Рассеянный кивок архивариуса служит исчерпывающим ответом, и демон, кивнув, укладывает захваченную из кабинета папку поверх гроссбуха.       — Чуть более сорока лет назад был открыт анонимный счет с ячейкой повышенной защищенности...       Папка распахивается сама собой, листы взмывают в воздух, эффектно сортируясь по нумерации страниц, и удовлетворенно кивнувший магистр продолжает:        — Судя по подписи на изъятой из архива службы безопасности копии договор оформляли вы. А по сему…        — Расскажите все, что помните о владельце счета, обстоятельствах его открытия, возможно, было что-то, что привлекло ваше внимание, — заканчивает за него Тьер.       Риан пристально вглядывается в немолодого мужчину, но тот не выказывает ни удивления, ни волнения, лишь еще раз поправляет сползшие на кончик носа очки и, осмотрев договор, призадумывается.        — Мужчина, на вид лет тридцати — тридцати пяти, если судить по одежде и манере держаться — точно из высшего сословия. Насколько я помню, настоятельно требовал оформить открытие счета в кратчайшие сроки. Что немало меня удивило, учитывая сложность процедуры: все-таки привязка к системе защиты банка, да и эта кутерьма с запросами в канцелярию финансов…        — Какие-то внешние отличительные признаки? Если это темный лорд, возможно, вы запомнили, каким образом он перемещался в банк? Насколько я знаю, в подобные ячейки предоставляется прямой доступ для переноса, — продолжает уточнять детали Тьер.       Ощутимо царапнувшая интуиция подсказывает Эллохару, что они сейчас услышат.        — Честно сказать, даже припомнить не могу, — сосредоточенно разглядывая копию договора, признается заметно встревожившийся архивариус. — Ни цвета волос, ни цвета глаз, ничего. Единственное, он показался мне каким-то непримечательным, будто не за что было зацепиться. Помнится, мне даже на миг подумалось, что он незаконнорожденный, не признанный родом, — чуть улыбается мужчина, стаскивая очки и протирая их тряпочкой. — А встречал его другой сотрудник, но перемещался лорд обычным световым порталом, и ячейку артефакторы зачаровывали именно под них, что несколько сложнее, чем для владеющих пламенем темных. Сами понимаете, структура пламени темных индивидуальна, ее вплести в защиту много проще…       — Значит, либо пламенем не владеет, либо скрывал личность, — задумчиво протягивает Даррэн, и переводит взгляд на Тьера.       Риан пристально смотрит в ответ, но спустя пару мгновений все же кивает, и магистр Смерти встает, приподнимая левую ладонь.       — Позволите?        — А есть смысл отказываться? — не сильно радостно соглашается архивариус, разведя руками. — Малоприятная процедурка, но мне скрывать нечего, а вы можете увидеть что-то, что я упускаю. Да и внукам будет о чем рассказать, — слабая улыбка касается тонких губ мужчины, и он откладывает так и не надетые обратно очки. — Я весь ваш — раньше начнем, раньше закончим.        — Не настолько сильно вы мне нужны, если откровенно, — негромко бормочет Эллохар, невольно проникшийся уважением к стойкому боевому духу архивариуса.       Привычное плетение руки Смерти дело нехитрое, особенно если имеешь опыт, но раздавшийся смешок архивариуса удивляет настолько, что магистр Смерти отвлекается, с удивлением глядя на него.        — Да уж понятно, — мужчина лишь улыбается его удивлению, но почти сразу поясняет причину поразительно благожелательного настроя: — Не в ваших правилах пытать безвинных, лорд Эллохар. Да и внучку будет о чем рассказать, он у вас на четвертом курсе учится, прикладник, — на этот раз Даррэн не только удивляется, но и призадумывается. Заметивший это архивариус улыбается еще шире. — То, что вспомнить не можете, это закономерно. Сам я маг посредственный, а жена у меня вообще полукровка дроу, а сын-таки вообще на ведьме женат…        — Кайлар, — понимающе хмыкает магистр, припоминая тощего невысокого мальчишку, и невольно усмехается. — Тема курсовой интересная: влияние бытовых заклинаний на условно подчиненную нежить. И додумался же вместо упокаивающего, очищающим умертвие приложить, — и, закончив плетение, проходит к столу. — Неприятно, но быстро.        — Ваша воля, — пожимает плечами архивариус, прикрывая глаза, и демон быстро прикладывает пальцы руки к его виску.       Мужчина сам помогает ему: воспоминания кажутся поразительно четкими, будто счет открывали едва ли не вчера, но Даррэн тяжело вздыхает, мрачнея. Ту же саму картину он наблюдал в воспоминаниях мага, что выполнят заказ на убийство ритуалистки: лицо владельца счета будто затерто до сквозной дыры, каждое движение выглядит смазанным, нечетким, и Эллохар невольно удивляется тому, что архивариус смог сказать хоть что-то. Освободив тяжело дышащего мужчину и стряхнув рассеивающееся плетение с руки, он отрицательно покачивает на напряженный, вопросительный взгляд Риана.        — Те же следы, что и у мага, выполнявшего заказ на убийство Эйкаро. Идеальная работа с памятью, кропотливая, — сквозь зубы проговаривает магистр Смерти, встряхнув головой. — Но в итоге напрашивается закономерный вопрос: как можно так изменить память, не работая с ней напрямую?       — Никак, — раздосадовано откликается Тьер, пока архивариус, вытащивший из ящика стола бутылку и стакан, наливает себе порцию горячительного. — Спасибо, — кивает он мужчине, и тот, опрокинув в себя выпивку, подливает еще.        — Да не помог ведь никак, — расстроенно отзывается он, и кивнувший на прощание Эллохар поводит рукой, открывая переход.

      ***

      Подземелья Школы Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Озарившее темный коридор пламя почти сразу потухает, снова погружая хитрые переплетения ходов во мрак. Проморгавшийся Даррэн зажигает небольшой светлячок и первым направляется вперед, к камере, в которой с комфортом разместился ритуалист ампутант.        — Это тупик, — наполненный мрачными интонациями голос Тьера разносит гулким эхом.       Эллохар согласно поморщивается, признавая тупиковость ситуации очевидной. Он снова роется в памяти, в очередной раз пытаясь понять, где же видел подобное, но подворачиваются только воспоминания мага, сейчас счастливо живущего в пятом королевстве под личиной и с документами на новое имя. Интуитивно он все же ощущает связь с чем-то знакомым, но определить это что-то никак не может, что раздражает до крайности.        — Готов поставить бутылку самого дорогого коллекционного огненного из Бездны, что в памяти гостящего у нас полуумертвия я обнаружу то же самое.       Мельком глянув в зарешеченное окошечко на двери камеры, Эллохар распахивает ее и, оглядев снимающих слепки и берущих пробы адептов, негромко хмыкает.        — Магистр, лорд Тьер.       Парочка особо охочих до исследований энтузиастов мигом отвлекается от работы и, кивнув вошедшим лордам, отходит к стеночке, выжидательно глядя на прошедшего к ритуалисту Даррэна. Пристально оглядев прикованного за руку ритуалиста, Эллохар пораженно приподнимает брови и, хохотнув, обращается к Риану:        — Погляди-ка, они ему ноги прирастили! Кто додумался?       Резко повеселевший магистр Смерти оглядывает адептов в ожидании ответа. Энтузиазм детишек всегда его забавляет, заставляя удивляться очередному неординарному решению талантливой молодежи, иногда приводящему к совершенно неожиданным, а порой и шокирующим результатам.        — Просто… — тяжело вздыхает один из адептов, прекрасно знающий тяжелый характер лорда-директора, и помнящий, что на расправу, как и на похвалу он скор и беспощаден, как смерч в пустыне Гибели.       — Вы же помните дипломную работу Давегриана? Ну, ту, что он в паре с целительницей пишет в качестве наказания?       Раздраженно вздохнувший на нерешительность приятеля вампир выступает вперед, доставая исписанный мелким убористым почерком блокнот, и без какого-либо стеснения перед магистрами поясняет на кивок Эллохара:        — Так вот, мы тут изучили обратившиеся в мертвую плоть ноги и подумали, что будет неразумно упускать столь необычный исследовательский материал. Пригласили Давегриана с его амулетом, он поработал, и вот.         Вложив в протянутую ладонь магистра Смерти свой блокнот, вампир почтительно отступает в сторонку, и, пока демон внимательно просматривает записи, продолжает:        — Ноги удалось прирастить к телу, они вполне функциональны, артефакту удалось остановить даже ускоренное разложение плоти, что удивительно.        — Хмм, забавно, — бормочет негромко Даррэн и, вернув адепту его блокнот, ухмыляется, еще раз оглядывая пленника. — Результат вашего спонтанного рвения к экспериментам оформить как положено и сдать в исследовательский отдел на доработку. Тараг!       Вплывший мгновение спустя сквозь стену змей вспыхивает синим, склоняет голову, приветственно шипя:        — Господин, лорд Тьер. П       Призрачные глаза духа меланхолично и безо всякого любопытства оглядывают собравшихся в камере. Змей едва заметно пробует длинным языком воздух, и на мгновение Эллохару кажется, что тот ухмыляется.        — Давегриана ко мне в кабинет после занятий, кажется, он все-таки защитит свой диплом, — с крайней степенью предвкушения в голосе протягивает он, и змей снова кивает, не торопясь исчезать. — Что-нибудь из срочного есть? — догадливо интересуется магистр, кинув взгляд на выжидательно помалкивающего духа, и тот с поразительной скоростью отвечает:        — Нет, — а после дополняет уже осторожней: — Но леди Нэрисса так и не подписала оставленные вами документы…        — Позже, — резко прерывает его Эллохар.       Змей замолкает, а сам магистр кидает раздраженный взгляд на заинтересованно хмыкнувшего Тьера. С одной стороны, интерес друга к его отношениям с Нэри понятен и вполне обоснован — Риан ей пусть и дальняя, но родня. Но с другой любые подробности именно этих отношений хочется сохранить в тайне. На ум приходит фраза «слишком личное», но любые отношения между мужчиной и женщиной всегда слишком личные, что никогда не мешало обсудить их под бокал-другой вина. Да и отношениями то, что происходит в его личной жизни, назвать сложно. Муторное, тягостное чувство неопределенности, грузом давящее на плечи, на миг накрывает с головой, заставляя поморщиться, но Эллохар старательно запихивает вглубь то, над чем можно поразмышлять позже. «Жизнь пленников удручающе скоротечна», — хмыкает он про себя, снова обращая внимание на ритуалиста, с безумной улыбкой глядящего перед собой.       — Свободны, — кидает магистр Смерти стоящим у стены адептам.       Те, явно обрадованные тем, что их не постигла суровая кара за своеволие, быстро и бесшумно проскальзывают на выход, осторожно прикрывая за собой тяжелую стальную дверь.        — Выглядит, как обычный душевнобольной, — замечает Тьер, обходя сидящего на грубо сколоченных нарах человека.       Тот неотрывно следит за темным лордом, щеря зубы в отвратительной ухмылке, но не издает ни звука и не шевелится — двигаются только дикие, налитые кровью глаза.        — Здоровые фанатиками не становятся.       Закрыв дверь на засов, Даррэн прислоняется спиной к ней спиной и, сложив руки на груди, цепким взглядом впивается в смертника. В том, что ритуалист-неудачник прекрасно знал о собственной участи не возникает сомнений — тот явно под завязку накачан забористым коктейлем из психотропных веществ. Его выдает отсутствие адекватной реакции на заточение, отсутствие двигательной активности, расширенные до предела зрачки, почти полностью скрывающие грязно-бурого цвета радужки, и полностью залитые кровью склеры, немного дико смотрящиеся на лице обычного человека.       — И, заметь, опять человек, опять посредственно одаренный маг…        — Снова, — напряженно проговаривает Тьер, замерший напротив пленника, и Эллохар негромко смеется, прикрывая глаза:        — Корректируешь формулировки?       Привычная маска сползает, ее сложно удержать, потому как при очередном взгляде на ритуалиста перед глазами Даррэна встают жуткие картины завывающего смерча, грозящего разорвать Нэриссу. Хриплый выдох нарушает гулкую тишину камеры, и Даррэн медленно проходит ближе к прикованному цепью мужчине.        — Нет, — запоздало откликается Риан. — Но заметь, Саарда тоже во всю использовала магов как расходный материал. Все складывается удивительно гладко, но скажи мне, как можно было использовать жестокую, самовлюбленную темную, пусть и лишившуюся своей силы? Вряд ли потеря огня привела и к потере остатков здорового разума.        — Все просто — месть, Риан. Иногда она затмевает разум, заставляя считать себя едва ли не мессией, а собственные цели наивысшим благом.       Эллохар присаживается на корточки, проверяя крепление цепи, пробегает по ней когтями, а после с силой дергает, грубо стаскивая пленника на пол. Глухой звук падения эхом отдается от стен каменного мешка, но скинутый со скамьи маг даже не вскрикивает — только заходится диким, истерическим хохотом безумца.       — Но в этом и состоит главная ошибка, — продолжает магистр Смерти, — излишняя самоуверенность застилает глаза. Любая уступка невольному союзнику кажется несущественной мелочью, и вот на этом обычно и сыпятся, особенно, если этот нечаянный союзник оказывается еще более хитрой и дальновидной тварью.        — Предполагаешь, что подсказка с пластинами в обмен на книгу была не единоразовой услугой?       Вопросительно-задумчивый тон Тьера заставляет Эллохара отвлечься от пристального разглядывания задыхающегося от смеха ритуалиста. Лающий, мерзкий, на диво самодовольный хохот вкупе с безумным выражением лица вызывают приступ замешанной на омерзении жалости, из которой много проще просто добивать, нежели пытаться спасти.        — Есть такое подозрение.       По лицу магистра Смерти на миг проскальзывает что-то хищное, заостряющее скулы, тонкие губы почти размыкаются в злобном оскале, едва обнажая клыки. Риану кажется, что по камере вот-вот разнесется глухой демонический рык, но Эллохар лишь брезгливо, неприязненно морщится, не отрывая глаз от пленника, и звучащий на одной ноте смех захлебывается, обрываясь удушливым кашлем.       — Ты же понимаешь, что расскажешь все, что я пожелаю узнать? — тихо, крайне опасным тоном обращается к валяющемуся на полу мужчине Даррэн.       И Тьер понимает — он в ярости. В той самой ее степени, в которой грани самоконтроля стираются, и проступает истинная, животная суть высших демонов, ведомых исключительно инстинктами, древними, как само пламя, текущее по венам всех темных. И потому просто отходит к стене и, сложив на груди руки, наблюдает, зная, что Рэн в своем праве. Понимает его — огненное начало всех темных крайне трепетно оберегает тех, кто вошел в круг общения, особенно, если это второй круг, о первом упоминать и вовсе бессмысленно. Первый круг неприкосновенен ни для кого, даже для самого лорда, и если вред нанесли любимой, пусть даже косвенно, пусть по незнанию — расплата будет крайне жестокой.        — Зря ты думаешь, что я скажу тебе хоть что-то, — насмешливо хрипит маг.       Он даже не делая попытки встать, и наглости, напыщенного норова в его тоне больше, чем у всех королей семи королевств вместе взятых. Будто он сидит в шелках и на троне, а стоящие над ним магистры лишь неразумная, глупая чернь, пыль под его ногами.       — Мне оказали честь! Безликий даровал мне шанс быть полезным его делу, и я сохраню его тайны до конца, как велит мне устав культа! — он выкрикивает это с болезненной гордостью, нездоровым раболепием, и исполненная блаженством улыбка не сходит с его лица, от чего даже у Даррэна по телу пробегают неприятные мурашки.        — Тьер, у нас новый божок появился? Ты не в курсе? А то я давно в храм не захаживал и в Бездну не плевал, — нарочито удивленно, откровенно издеваясь над культистом непризнанного божества, вопрошает Даррэн, изгибая бровь. — Я как бы не очень набожный, если не сказать очень ненабожный, но раз уж в гости напросился, поясни непросвещенному, а? Открой мне глаза, и я уверую.        — Что-то новенькое, — подключаясь к любимому развлечению учителя, задумчиво тянет магистр Темного искусства. — Культ как там его?       — Безликого, — одухотворенным шепотом подсказывает Эллохар, признавая, что скорее хочет вырвать блаженному любителю тяжелых веществ гланды, но никак не беседовать. — Ну, проповедуй, просветленный, мы внимательно внимаем тебе, одари же нас великим знанием.       Резко схватив пленника за драный ворот рубахи, магистр Смерти с коротким хриплым рыком швыряет того на нары. Деревянная шконка надрывно скрипит, проседая под весом тщедушного мужчины.       — А пока будешь проповедовать, я займусь своим любимым делом… — склонившийся над пленником демон брезгливо оскаливается, вдавливая его в грубо выструганные доски скамьи. — А знаешь, что я люблю больше всего? Изучать внутреннее устройство, анатомия существ воистину захватывающая штука. С детства был любопытным, — и с садистским рвением вивисектора распарывает рубаху ритуалиста, ехидно улыбаясь. — Всегда любил посмотреть на бьющееся в распаханной грудине сердце. А когда такой любопытный во всех смыслах материал подворачивается, грех не полюбоваться, верно?       Сковывающий аркан оплетает тело культиста, вдавливая его в нары, прижигая кожу, и в камере начинает ощутимо нести паленой плотью. Присевший на край скамьи Эллохар на краткое мгновение изображает глубочайшую задумчивость, и, повернувшись, обращается к ритуалисту:        — Или сначала хорошенько прожарить твои мозги? В Хаосе мозг врага один из редчайших деликатесов… Твоими я бы побрезговал, конечно, на врага ты не тянешь, да и аппетитным не выглядишь. Одно расстройство!        — Попробуй, демон, но миг твоего удовольствия будет недолгим, — надсадно каркает мужчина, и узел аркана на его шее немного ослабляется.       Принявший крайне заинтересованный вид Даррэн вновь ощущает легкое покалывание интуиции на подкорке, но продолжает внимательно прислушиваться к безумным бредням фанатика.       — Ни ты, ни кто-либо другой не сможет выведать у меня ничего — Безликий велик, он смог защитить свою личность и тайну культа… Ты можешь выжечь мой мозг до сухого огарка, можешь пытать меня, можешь убить — я не боюсь, на все воля Безликого! — ему не мешают даже прожигающие до мяса нити аркана — он снова заходится диким хохотом.        — Да что это вообще за культ-однодневка такой? Смысл-то в чем? Уж прости за интимный вопрос, но вы там что делаете? Крестиком вышиваете, а ритуалы так, развлечение выходного дня? Или у вас по праздникам жертвоприношения и сакральные самоубийства практикуются? — недоуменно вздергивает брови Даррэн, удобней усаживаясь на краю скамьи и закидывая ногу на ногу. — Вдруг я заинтересуюсь вашим соцпакетом и прочими привилегиями?        — Ты не нужен Безликому, демон! — лающе смеется в ответ мужчина, гордо расправляя плечи. — Мы все лишь слуги его, сила — ключ всего, сила — исток, и сила — конец. Он самим Мраком, колыбелью нашей извечной, повенчан властвовать! А ты лишь пыль под его ногами…       — Ничего себе догмы… Тьер, как тебе? Мраком повенчан, ну надо же! А корона не давит твоему божку? Декомпрессия черепа печальная участь, — весело, с преувеличенным восхищением восклицает Эллохар, с искренним сочувствием вздыхая под конец.       Эллохар мысленно перебирает все мало-мальски знакомые культы, посвященные Мраку, они проносятся в голове, но ничего знакомого он не находит, что неудивительно — Мрак слишком далек, закрыт даже для высших демонов, а посему все высокопарные изречения культиста кажутся простым набором слов. Но интуиция свербит, не отпускает, и он оставляет пометку, чтобы подумать об этом позже. Единственный способ подтвердить свою догадку на счет памяти пленника — применить руку Смерти, выжечь мозги, чтобы в камере звучал не хохот, а лишь надсадные хрипы сорванного криком горла. Этого требует демон, рвущий оковы самоконтроля, этого хочется и более человечной части. Даррэн с чувством мрачного удовлетворения медленно сплетает аркан, наблюдает за тем, как ладонь оплетают светящиеся нити, наполняющиеся силой. Но едва заметное движение у стены напоминает о присутствии здесь Риана, и магистр тяжело выдыхает. «Не разгуляешься», — проскальзывает мыслишка в голове, и он преувеличенно спокойно обращается к скрывающемуся в полумраке Тьеру:        — Риан, сходи, прогуляйся, вспомни приятные и не очень учебные годы… — негромко просит он, и отчетливо различает понимающую усмешку друга.        — Я делаю это трижды в месяц, Рэн, — мягко настаивает на необходимости своего присутствия магистр Темного искусства, и демон раздраженно вздыхает, пытаясь немного успокоить распаленные инстинкты.        — Сделай в четвертый, — нетерпеливо предлагает он, оглядываясь на ученика. — Нет, если ты хочешь разделить со мной все великолепие криков агонии и полюбоваться на прелести расколотой черепушки и прожаренных до угольной крошки мозгов, то место в первом ряду для тебя, — язвительно заканчивает Эллохар и, поднявшись, обходит узкую шконку, становясь в изголовье.       Встряхивает пальцами, следя за тем, как вспыхивающие искорки руки Смерти пробегают по кончикам когтей, и с равнодушием опытного палача прикладывает ладонь к виску улыбающегося культиста.        — Чтобы не забрызгало? — кивает на необычное месторасположение учителя Риан, с мрачной усмешкой разглядывая будущий труп.        — А ты догадливый, — ехидно замечает Даррэн. — Хорошо, что детишки успели все задокументировать и мне показать — доказательства успешности эксперимента в дипломной работе наиважнейшая вещь, — перед тем, как прикрыть глаза, сообщает он, и безжалостно прорывает защиту разума, погружаясь в память мага.       Череда картинок вспыхивает перед глазами, мелькая ярким калейдоскопом, но увиденное вызывает отвращение даже у него. Полчища проституток всех мастей и цены, групповые изнасилования в порту в период смуты в Третьем королевстве, издевательства и пытки над женщинами, молоденькими девушками… Хриплый надсадный вой нисколько не мешает, и Эллохар погружается все глубже, никак не реагируя на бьющееся в агонии, скованное прожигающим до углей арканом тело. Все проматывает и проматывает память, скрупулезно осматривая, перебирая, даже не вслушиваясь в дикие хрипы крови в легких пленника, лишь отступает чуть назад, когда тот закашливается, извергая бурую муть наружу. «Дерьмо всегда вырывается и являет себя, его не спрячешь», — философски замечает он, брезгливо поморщиваясь. Но глубочайшее, до тошноты омерзение пробирает позже — сцены изнасилования культистом племянницы он даже не просматривает толком, настолько хочется проблеваться и напиться. И подозрение полностью оправдывается — ни лиц, ни голосов тех, кто стоит во главе новопровозглашенного культа он различить не может, как и каких-то особенностей. Даже повадки, отличительные жесты будто смазаны, но в шок повергает другое. Первые, самые давние воспоминания, связанные с культом, оказываются очень старыми. «Сорок лет», — проскальзывает мысль в голове магистра Смерти. Он копает дальше, совсем не обращая внимания на то, что виски фанатика почти полыхают, распространяя сладковатый душок поджаренного до золотистой корочки мозга. Снова вспыхивает осознание того, что с подобным он сталкивался, мало того, он работал с измененной подобным образом памятью, но собственные воспоминания, тщательно пересмотренные множество раз, не дают результатов, заставляя напрягаться еще больше. Противный, свистящий скрип костей черепа культиста дает понять, что скоро мозги изжарятся окончательно, но Даррэн не останавливается даже когда некоторые фрагменты памяти истираются, в попытках зацепиться хоть за что-то важное. Глухой хруст, напоминающий звук расколовшегося ореха, заставляет демона довольно ухмыльнутся и убрать ладонь. Открыв глаза и с непривычки прищурившись, он равнодушно осматривает обгорелый, истекший нестерпимо воняющей сукровицей труп, как ветчина перемотанный потухшим арканом, до костей пожегшим плоть. Продольная трещина расчерчивает череп и, переходя от мозговой части к лицевой расходится, образуя провал. Почерневшее содержимое, некогда бывшее мозгом, глазами и носовыми пазухами выглядывает наружу, спекшееся, и заметно дымящееся. К запаху горелой плоти примешивается ни с чем несравнимый аромат экскрементов, и Эллохар невозмутимо сплетает чары вытяжки, обычно используемые алхимиками, и почти сразу удовлетворенно вдыхает полной грудью свежий воздух, наполненный ароматом озона.        — Вот тебе и садо-мазо по-демонически, Риан, — расслабленно потянувшись, абсолютно спокойно проговаривает магистр Смерти.       Опалив пламенем руки, он неторопливо направляется к двери камеры. Щелкает засов, за спиной раздается такое же спокойное хмыканье, и беззвучно следующий за другом Тьер с изрядной долей любопытства в голосе замечает:        — Я могу понять, почему садо, но мазо…       Закрывший и запечатавший заклинанием недосягаемости дверь Даррэн лишь криво ухмыляется. А после, заложив руки за спину, устремляется вперед, и светлячки на стенах коридора приветственно подмигивают, освещая темные ходы подземелий.        — Поверь, содержимое черепушки этого трупа было из списка того немногого, что может вызвать отвращение даже у меня.       Дошедший до ступеней ведущей наверх лестницы магистр Смерти коротко указывает высокому мрачному парню в сторону камеры, и тот, кивнув, исчезает. А лорды продолжают подъем, и, когда Риан толкает дверь, ведущую на улицу, снисходит до более подробного пояснения:       — Наш гость оказался тем еще ублюдком: насилие, пытки, групповые изнасилования… Не сказать, что я удивлен, но копаться в подобном малоприятное занятие.       Эллохар бодро спускается по ступеням, окидывает присыпанный снегом школьный двор и адептов, прогуливающихся по очищенным от снега дорожкам и стекающихся к одному из полигонов, и, заложив руки за спину, неторопливо направляется к административному зданию, увенчанному донжоном.        — Меня больше интересует вот что: как мы могли проморгать культистов под самым носом, не заметить их участия в делах Третьего королевства при расследовании дела морской ведьмы, учитывая, то, что это дело мы разбирали в мельчайших подробностях? — напряженно нахмуривается Риан.        — Меня тоже не отпускает ощущение, что мы упустили что-то важное, что-то, о чем знали, но не предавали значения, — соглашается Даррэн, поднимаясь по ступеням администрации и распахивая дверь.       Интуиция снова намекает на что-то, уже надоедая своим свербением на подкорке, и поднимающийся по лестнице демон негромко, задумчиво произносит:        — Иногда нас заставляют думать о значимом, чтобы скрыть очевидное… — и, пройдя в приемную, уже громче добавляет: — Айшарин, выпить, перекусить и не беспокоить.       Оторвавшаяся от работы секретарь поднимает голову, приветственно кивает Тьеру, и, коротко улыбнувшись, уточняет:        — Поочередно или одновременно, лорд-директор?       — А ты как думаешь?       Эллохар ехидно приподнимает бровь, под выразительное хмыканье Риана. Размеренное обдумывание складывающейся ситуации приносит свои плоды, и он, не желая, чтобы им мешали, крайне своевременно вспоминает Давегриана и его диплом.       — Если зайдет Давегриан, передай, чтобы обращался на кафедру исследований и начинал оформлять дипломную работу. Как накидает черновик, пусть приходит.        — Поняла. Сделаем, магистр, — кивает дриада, и, снова улыбнувшись, немного загадочно, касается пальчиками стопки бумаг, лежащих на краю стола. — Нэрисса так и не подписала. Просила передать, что вы можете использовать их по прямому назначению, а поскольку с растопкой камина проблемы у вас вряд ли возникнут, то…        — Спасибо, Айшарин, чтобы я делал без тебя и твоих тонких намеков!       Магистр Смерти раздраженно закатывает глаза. Удивленно вздернувший бровь Риан входит в кабинет следом, и, стоит двери закрыться, как осторожно интересуется:        — Все хорошо?        — В который раз ты спрашиваешь? — устало вздыхает Эллохар, опускаясь в собственное кресло, присевший напротив Тьер изображает задумчивость, а после озвучивает ответ:        — Второй.       Губы Риана растягиваются в раздражающе сочувствующей улыбке. Даррэн поморщивается, понимая, что делиться точно не хочет. Даже с единственным другом, который совершенно точно поймет его.        — Больше не спрашивай.       Закрывает тему Эллохар, откидываясь на спинку кресла, и, выжидательно уставившись на двери, старается игнорировать все еще улыбающегося Тьера. Понимающее со стороны Риана и раздраженное со стороны Эллохара молчание затягивается почти на минуту и, когда дверь распахивается и в помещение вплывает Айшарин с подносом в руках, почти достигает пика.        — Мы кого-то хороним? — удивленно, словно бы ни к кому не обращаясь, интересуется дриада, оглядывая сидящих в гробовом молчании магистров.        — Мое гибнущее под пытками любопытство, — с усмешкой откликается Тьер, все так же глядя на учителя.        — Остатки моих нервных клеток, — хмуро, глухо кидает Эллохар почти в голос с шире ухмыльнувшимся Тьером, и с громких выдохом прикрывает глаза. — Спасибо Айша. Давегриан заглядывал?        — Да, лорд-директор, я передала ему ваши слова и отправила на кафедру исследований. Столь счастливых адептов, выходящих из приемной после несанкционированных экспериментов, я еще не видела, — замечает Айшарин, покидая кабинет.       Дверь снова закрывается, погружая кабинет в тягостную тишину. Даррэн откупоривает бутылку, разливает плещущееся язычками пламени вино по бокалам, и, подхватив с тарелки бутерброд, с удовольствием надкусывает. Отхлебнувший вино первым Риан задумчиво оглядывает бутылку и, сделав еще глоток, отставляет бокал на стол.        — Мое подозрение подтвердилось, — он замечает интерес Тьера к этикетке. — В памяти культиста, помимо всех перечисленных извращений, я видел то же, что и у мага, выполнявшего заказ на Эйкаро и архивариуса. Он влияет на память тех, с кем хоть сколь-то соприкасается, а значит скрывается, опасается столкнуться с кем-то, кто может его знать. Да и слишком все связано с событиями сорокалетней давности. Наш труп вступил в этот их кружок «Мучай и пытай» около сорока лет назад. Саарда начала активно действовать сорок лет назад, когда были украдены, а после спрятаны артефакты твоего рода. В то же время обострился, несмотря на выполнение требований Западного королевства, конфликт с дроу, и это вполне может быть совпадением, однако, все началось именно тогда, после гибели императора и его брата, когда трон занял Анаргар.        — Значит, мы точно что-то упускаем, — задумчиво соглашается Риан, вновь делая глоток и глядя в никуда.        — Иногда нас заставляют думать о значимом, чтобы скрыть очевидное… — повторяет уже сказанное ранее магистр Смерти и, поднявшись, отходит к окну. Он некоторое время бездумно наблюдает за усиливающимся снегопадом и тихо произносит: — Вот только что от нас хотят скрыть? Совершенно очевидно то, что это, как и все перечисленные события, случилось в ту же пору, после гибели прошлого императора.        — Заставляешь меня предвкушать объем работы, — делится сокровенным Тьер, и Даррэн коротко усмехается, почти сразу приобретая сосредоточенный вид.        — Анаргар весьма удобен, как правитель, — замечает он, — многого не замечает, еще больше попросту игнорирует, а то, что проигнорировать не может — вешает на тебя.       Мрачное, но определенно согласное хмыканье Риана раздается за спиной, и Эллохар, отсалютовав его отражению в оконном стекле, делает глоток вина.       — И дело тут вовсе не в твоей несостоятельности, как главы СБИ, Риан, а в том, что ни ты, ни твои сотрудники попросту не могут уследить за всем, а многое от вас намеренно скрывают. Несовершенство системы.        — Культ, — одним словом охарактеризовывает новую проблему Риан, и Даррэн молча кивает, одолеваемый теми же сомнениями. — Здесь бы их раскрыли слишком быстро, это невыгодно, да и темные в большинстве своем совсем ненабожны. Человеческие королевства.        — Я пришел к тем же выводам, — вернувшийся в кресло демон вновь наполняет свой бокал и, положив руки на столешницу, отбивает когтями неровный, тревожный ритм. — Смута в Третьем им только на руку, сам посуди: обделенная магией аристократия не может контролировать деятельность магов эффективно. Даже опытные маги уровня магистра могут входить в культ и спокойно прикрывать свои грязные делишки, как это было со скормленными сущностям адептами академии.        — Мой просчет.       Признает помрачневший Тьер, крепко сжимая ножку заговоренного на неразбиваемость бокала. Осознание промашки тяжким грузом падает на плечи, придавливая к земле, и теперь решение, казавшееся ранее идеальным, оказывается едва ли не провальным.        — Отнюдь нет, — заметив настрой ученика, успокаивающе проговаривает Эллохар. — Бери в расчет то, что и до этого маги не были подконтрольны никому. Только глупцу Третье королевство могло показаться беспроблемным. А я ведь предупреждал не единожды, но, заметь, Анаргар не прислушался к моим более чем объективным доводам.        — Значит, Третье королевство, — Риан поднимается из кресла, готовый открыть переход, и магистр Смерти, пристально поглядев на друга, коротко кидает:        — Сообщишь.       Отстраненный кивок, вспышка алого пламени, и Эллохар остается в кабинете один, снова погружаясь в тягостные размышления.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       Отоспавшись и даже успев разобраться с частью домашнего задания, Нэри лишь ближе к ночи решает сделать перерыв. Оставив на кровати ворох листов, несколько тетрадей и практикум по психологии рас Хаоса, она закутывается в плед и выходит из спальни, направляясь на террасу. Облокотившись на перила и привычно подкуривая, Нэрисса оглядывает покрытые шапками снега кедры и тополи, простирающиеся за оградой. Вывший целый день буран почти стихает, и мягко, плавно кружащие хлопья снега, планирующие на землю в теплом желто-оранжевом свете уличных фонарей, навевают какую-то совершенно особенную уютную меланхолию.       Прошедший день, несмотря на то, что она его практически весь проспала, кажется невероятно длинным, и Нэрисса печально ухмыляется, припоминая события утра. Чувство гордости за устраненные последствия ритуала для жителей Ардама теперь кажется неуместным и глупым, а выполненная работа — не более, чем свершившимся фактом. Еще свежим воспоминанием, которое после займет свое место в памяти, и будет постепенно истираться, пока не станет бледной тенью. Даже злость Эллохара теперь не будит таких противоречивых эмоций, воспринимается исключительно как данность. Да и сердце, вторя мыслям, сжимается едва ощутимо, слабо-слабо, почти не тревожа, будто сама Нэри сливается с холодным спокойствием спящей природы.       Уничтожив бычок, Нэрисса закуривает снова, выдыхая сизое облачко пара и глубоко втягивая носом морозный воздух, насыщенный терпким, теплым ароматом вишни. Но память, не иначе как желая растравить утихнувшее сердце, оживляет прикосновения горячих мужских пальцев к обнаженной коже, хриплый, полный желания шепот на ухо, касания губ. Она поеживается, зажимает сигару в зубах и растирает замерзшие руки и, ощутив отсутствие колечка на пальце, служащего амулетом, застывает. Тонкий серебряный ободок с цветочным узором всегда был с ней, и даже после того, как не выдержал рвущейся силы вейлы, все равно был отремонтирован.       Сейчас же, без амулета, Нэри ощущает себя едва ли не голой. На левой руке одиноко сверкает, переливаясь синими язычками огня в сапфире, кольцо из той самой злосчастной парюры, невольно напоминая о дарителе подобной роскоши. Перед мысленным взором встают льдисто-серые, суженные в раздражении глаза, недовольно сжатые губы, черные, хмуро сведенные брови, и Нэрисса встряхивает головой, пытаясь сбросить наваждение. «Нужно вернуть», — прекрасно понимая, что кольцо для нее защита скорее от самой себя, нежели от чужого внимания, думает она.       Недокуренная сигара исчезает во вспышке темно-синего пламени, рассыпаясь пеплом. Нэри, проводив разлетающиеся сизые частички взглядом, в нерешительности замирает, теряясь. С того самого момента в его кабинете, с того поцелуя все изменилось столь сильно, что и прежде привыкшая подбирать выражения и скрывать чувства Нэрисса попросту не знает, как будет расценено ее появление без предупреждения. Тонкая грань, на которой она балансирует, становится и вовсе незримой. И не переступать ее, не давать надежды, но при этом не делать больно Даррэну становится невероятно сложной, почти невыполнимой задачей.       Пугающе трепыхнувшаяся в груди надежда заставляет ее закрыть глаза, и с тихим выдохом упереться ладонями в стылый чугун ограждения. «Как бы там ни было, между четырнадцатилетней наивной девочкой, не видевшей зла и только осознавшей фатальность собственного выбора, и мной пролегает непреодолимая пропасть, сравнимая лишь с самой Бездной», — с тягостной, холодной, как и все вокруг, грустью подытоживает Нэри и, скинув с плеч ненужный плед, оставляет его на заснеженной лавке. Дом встречает теплом, нисколько не пробирающимся внутрь, и уверенно, отбросив все сомнения, Нэрисса входит в спальню. А следом, почти мгновенно раздается ровный гул пламени.       Переместившись к самым воротам, Нэри поправляет съехавшую с плеч меховую накидку, надетую поверх теплого темного платья, и, толкнув заиндевевшую створку, проскальзывает на территорию школы. В столь позднее время адептов на территории школы уже не сыщешь — комендантский час неукоснительно соблюдается даже самыми отчаянными сорвиголовами, контролируется преподавателями и чарами, установленными на входах в сами общежития. Непривычно пустой, тускло освещенный теплым желтоватым светом двор выглядит на диво сюрреалистично, и медленно, будто кто-то притормозил время, падающий снег заметает еще недавно чистые дорожки. Остановившая Нэри негромко вздыхает, давая себе минутку полюбоваться на спокойную холодную красоту, пока не потревоженную десятками существ, а после неторопливо направляется к административному зданию, в окне донжона которого тускло горит свет.       Вслушиваясь в мягко поскрипывающий под подошвами снег, она добредает до входа и, толкнув дверь, ощущает странную, будто бы обволакивающую тоску, пробирающуюся к затрепетавшему сердцу. «Не печалься о несбыточном», — с грустным вздохом мурлычет на фоне голос. Но ноющая в груди тоска не исчезает, лишь усиливается. Темнота холла наваливается, мешая вздохнуть полной грудью, и ступени к приемной Нэрисса преодолевает даже быстрее, чем хотелось бы. Коричневая двустворчатая дверь нависает над ней, вызывая подспудное чувство тревоги. Ей почему-то кажется, что Даррэн ни за что не отдаст ей ее амулет, и шла она зря. Но напряженные пальцы упрямо ложатся на холодную латунную ручку, нажимают, и полоска света разделяет темные ступени — пути назад нет.       Ей с трудом представляется, как она будет униженно просить кольцо назад, и сам Эллохар видится до жути ехидным. Нэри даже начинает прокручивать в голове аргументы, почему он обязательно должен его вернуть, походя кивая сидящей за рабочим столом Айшарин. И почти доходит до двери в сам кабинет, как дриада окликает ее:        — Все в порядке? — секретарь обеспокоенно всматривается в ее лицо, привставая с места, и Нэри кивает, указывая на темную створку.        — Я не помешаю?       В голосе проскальзывают совсем уж унылые интонации, и Нэрисса чуть встряхивается, стараясь подавить накатившую апатию. Запоздало проскальзывает мысль, что Рэн действительно может быть не один, учитывая, что желающих множество. Но даже это не причиняет боли, лишь царапает где-то за грудиной, оставляя саднящую ссадину.        — Кому? Ему? — удивленно, и будто непонимающе приподнимает брови Айшарин. —       Сидит, изображает созидательские потуги, но больше пьет, чем работает, — сообщает дриада, вновь опускаясь в кресло. — Ты бы подписала документы, а то ведь чахнет он там, и даже домой не собирается.        — Скорее пышет едва сдерживаемой злостью, — со слабой, заметно печальной улыбкой поправляет Нэрисса негромко, на что Айшарин машет рукой.        — Я знаю, что было сегодня, — раскрывает свою осведомленность она. — Тараг уже поделился, — дриада подталкивает лежащую на краю стола стопку бумаг Нэриссе, выразительно указывая на нее глазами, и она тяжело вздыхает. — Лучше сама ему откажи, в лицо выскажи, хотя я бы этого не делала. В этих приказах нет ничего такого, — Айшарин откидывается на спинку кресла, проницательно глядя на Нэри, а после и вовсе расстроенно выдыхает: — Вот и чего ему так в любви не везет? Все при нем, не мужчина — мечта, половина адепток томно вздыхает вслед…        — Не тех женщин выбирает.       Нэри пожимает плечами, стараясь унять растекшуюся густой смолой горечь внутри. Но, видимо, что-то отражается на ее лице, потому что дриада печально, и как-то очень сочувствующе улыбается, кивая.        — Иди, и домой его скорей забирай, поздно ведь уже, — мягко проговаривает секретарь и снова возвращается к бумагам на столе, погружаясь в работу.       А Нэрисса вновь подходит к двери, ощущает пристальный взгляд Айшарин в спину и, стараясь не думать, коротко стучит, и, не дождавшись ответа, входит. Уютный полумрак кабинета развеивает лишь включенная настольная лампа, и Даррэн в ее свете кажется особенно хмурым. Удерживаемая в длинных пальцах папка кидает тень на его лицо, и Нэри не может понять его настроения. Не знает, смотрит ли он на нее в эту минуту, но все равно проходит вперед, неслышно ступая по толстому ковру. Ее взгляд непроизвольно цепляется за почти пустую бутыль огневодки, стакан, который стоит в миллиметрах от лежащей на столешнице ладони. Нэрисса даже хмыкает про себя, гадая, не придется ли тащить магистра домой на себе, как демон отрывается от своего чтива и негромко, но очень выразительно проговаривает:        — Надо же, пришла.       Ленивая издевка проскальзывает в интонациях его голоса, но лицо по-прежнему скрыто в тени, и Нэри не может понять, с каким выражением он на нее смотрит.       — И даже сама, — на выдохе заканчивает Эллохар, медленно закрывая папку и откладывая ее на стол.       Серые глаза впиваются в ее лицо, прошибая разрядом по нервным окончаниям, проходятся изучающим взглядом по телу. Нэрисса даже отступает обратно к двери, но магистр указывает ладонью на кресло по другую сторону стола от него самого. Выглядит он настолько уставшим, хмурым и напряженным, что она, невольно ощутив приступ совершенно ненужной, но дико щемящей в груди нежности, подходит и опускается на самый край. И этот простейший жест, кажется, меняет все — лицо магистра Смерти будто разглаживается, линию плеч и челюсти отпускает напряженность. Он откидывается на спинку кресла, глядя уже совсем по-другому. Взгляд остается таким же изучающим, но в серых глазах становится больше мягкости, и сами они светлеют, будто подсвеченные изнутри.       — Очередной сложный день, — утомленно вздыхает Даррэн. — Присоединишься? — качнув бокалом, удерживаемым в пальцах, предлагает он.       Нэри, чувствуя, как губы сами растягиваются в легкой улыбке, отрицательно качает головой и опускает взгляд на собственные ладони, в напряжении стискивающие ткань платья.       — Хочешь, угадаю за чем ты пришла? — едва слышно произносит Эллохар.       И, когда Нэри поднимает на него взгляд, он очень задумчиво, мягко улыбается, разглядывая ее.        — Это очевидно, — столь же тихо отзывается Нэри, немного расслабляясь.       Сев удобней, прямо, но, почему-то снова испытывая непривычное смущение, она смотрит в ответ. Интуиция подсказывает ей, что без подвоха не обойдется, а потому Нэрисса прищуривается, и Эллохар склоняет голову к плечу, улыбаясь чуть шире.        — Ровно настолько, насколько очевидно то, что я могу не отдать тебе амулет.       Глаза магистра Смерти хитро поблескивают. Нэри с трудом сдерживает порыв закатить глаза и удрученно вздохнуть, но Даррэн замечает ее раздражение и негромко посмеивается в ответ. Ему самому невыгодно привлекать лишнее внимание противоположного пола к своей женщине, но немного подразнить, чтобы вытащить ее из трещащей скорлупы отчуждения очень хочется, и отказать себе в маленьком развлечении, пусть и за ее счет, он не может. ПОэтому он предлагает негромко:       — Но ты можешь привести мне разумные доводы, почему я должен это сделать…        — Тебе нужны проблемы с дисциплиной среди адептов?       Нэрисса нарочито спокойно улыбается, но в голосе непроизвольно проскальзывают игривые нотки. Ей отчаянно хочется спрятаться куда-нибудь, да хоть под стол, лишь бы не видеть столь явное удовлетворение в его глазах. «Я не собиралась давать ему надежду», — устало вздыхает она про себя.        — Дисциплина — это очень важно, — веселеет Эллохар, видя, что вывести ее из себя не выходит, но не расстраивается — еще одна минута в ее обществе просто не может быть лишней. — Но выездная практика куда-нибудь подальше решает все проблемы, прелесть моя, поверь моему опыту. Я услышу еще что-нибудь, что могло бы заставить меня вернуть тебе амулет, или он останется у меня? Ты можешь попробовать просто попросить, тебе стоит только подойти.        — А может мне еще и на колени опуститься?       Нэри вздергивает бровь, понимая, что «не давать надежду» переходит во вполне уверенный флирт. Но, к ее удивлению, вейла даже не пытается влиять на нее, либо делает это незаметно. Потому что она ощущает лишь разливающееся в груди тепло, согревающее изнутри, легкое смущение, вообще свойственное всем девушкам перед объектом их чувств, и пламенеющий интерес, разгорающийся все больше. «А вот это уже подозрительно», — мурлыкает на фоне голос, но Нэрисса не обращает на него внимания, настолько увлекательными ей кажутся те чувства, что она испытывает сейчас.        — Мои колени в твоем распоряжении, радость моя.       В голосе магистра мелькают искушающие, томные нотки, и девушка, заметившая, как вспыхнули на миг огнем глаза демона, чувствует, что румянец вот-вот предательски зальет ее лицо, выдавая с головой. Медленно выпустив из пальцев изрядно измятую юбку платья, она перекладывает ладони на подлокотники кресла и едва заметно выдыхает.        — А без этого никак? Не то чтобы я ханжа…       В ответ на ее слова Эллохар с мученическим вздохом закатывает глаза, и в его протянутой раскрытой ладони вспахивает язычок пламени. Магистр задумчиво оглядывает руку, издевательски ухмыляется Нэри, а после сжимает пальцы в кулак. Не сильно, так, чтобы не раздавить тоненький серебряный ободок, поддевает его когтем с вновь раскрытой ладони и снова осматривает, специально раззадоривая Нэриссу, но она сидит на удивление спокойно, почти расслабленно.       — Если ты не собираешься мне его отдавать, то я, пожалуй, пойду.        — Мне казалось, эта маленькая безделушка нужна тебе больше, — наигранно грустные интонации звучат в его голосе, и Даррэн даже укоризненно покачивает головой. — А как же дисциплина? Больше не волнует?        — А как же практика в Хаосе? Больше не рассматривается?       В тон ему откликается Нэри, ощущая, как губы растягиваются в улыбке. Но это не мешает с тщательно скрываемым беспокойством следить за длинными смуглыми пальцами, удерживающими кольцо.       — Да и я могу просто посетить храм и выпросить у Мейлин еще одно, посильнее… — голос Нэри звучит расслабленно, но магистр Смерти улавливает в нем неясную, смутную угрозу, и улыбаться перестает.        — Подойди.       Его голос становится заметно ниже, он чуть нахмуривается и его взгляд снова приобретает весьма ощутимую мрачность. Напрягшаяся от резкой перемены его настроения Нэрисса осторожно встает с кресла и медленно, видя, как он следит за каждым ее движением, обходит стол, приближаясь к креслу. Останавливается в четырех шагах, не своих — его, и замирает, глядя только на амулет, удерживаемый в смуглых пальцах. Демон тоже глядит только на кольцо, задумчиво обводит кончиком когтя чеканный рисунок, и, все так же не глядя на Нэри, негромко произносит:        — Не стоит меня дразнить, радость моя, охотничьи инстинкты высшего демона — это совсем не то, с чем ты захочешь столкнуться, поверь мне, — и, вздохнув, поднимает на нее внимательный, словно видящий насквозь взгляд потемневших глаз. — В этом наша проблема: ты закрываешься и не чувствуешь меня, поэтому тебя пугают мои реакции, причин которых ты не понимаешь, но и открыться ты не желаешь, а я не хочу тебя принуждать. По крайней мере, пока, — заканчивает он едва слышно, но уверен, что она его услышала.       И поняла, как всегда, по-своему. «Иногда обычное предупреждение пугает хуже прямо высказанных угроз», — печально заключает про себя Эллохар, видя, как Нэри сглатывает и чуть отступает, на полшага, незаметно, но отдаляется от него. И едва сдерживается, чтобы снова не закатить глаза — предупреждение совершенно точно было воспринято как угроза, а значит принято во внимание и обдумано не было. А демоническая суть поднимается из глубин, принюхиваясь, ощущая еще не страх, но определенную опаску, отслеживает ее в мельчайших движениях, в трепещущих ресницах, в расширенных зрачках, в том, как часто вздымается ее грудь. Пальцы инстинктивно крепче сжимают амулетик, но он протягивает руку, нехотя, недалеко, подчиняясь желанию хищной сути поиграть. И Нэри будто принимает правила игры, продиктованные древними инстинктами: подходит ближе, но глаз не поднимает, осторожно забирает из его пальцев амулет, но не касается самой руки, почти не дышит. «Хорошая девочка», — шепчет демон в голове, и Эллохар позволяет хитрой улыбке скользнуть по губам.        — Спасибо, — тихий, но уверенный ответ, и Нэри, чуть улыбнувшись, отходит к окну, приоткрывая створку.       «Хорошая девочка? Осталось только по башке погладить и куском мяса наградить!», — фыркает она про себя. Но сдержать усмешку не удается, несмотря на напряженность, витающую в кабинете и стиснутую в зубах сигару. Нэри подкуривает от огонька, с удовольствием затягивается, и только после чувствует недоуменный взгляд магистра Смерти.        — Что тебя развеселило, Нэрюш? Не поделишься? — чуть язвительно уточняет он.       Нэрисса, повернув к нему голову, замечает, что магистр изучает оставшийся скарб. «Пожирателя тебе на завтрак!», — мысленно выругивается она, когда Даррэн медленно выпрямляется в кресле, и его взгляд становится совсем мрачным. Он сжимает в пальцах маленькую сережку, из той самой пары, что дарил сам когда-то давно, когда вейла еще не выбрала его.       — Предположу, — прохладно, напряженно начинает он, — что подарки, отосланные тебе на дни рождения, ты даже не открывала?        — Открывала.       Ощущая тревожные мурашки, пробежавшие по спине, Нэри усиленно вспоминает один из моментов, когда вскрывала подарок, тот единственный, что вообще открыла, чтобы прикрыть собственную ложь. На это демон нахмуривается, и Нэрисса против воли слабо улыбается, понимая, что прокатило. Если он проверит защитный артефакт сейчас, то поймет, что он заряжен под завязку, а посему она расслабляется, докуривая уже менее нервно.        — Клеймо мастера изменилось. На этих старое.       Эллохар сжимает в ладони маленькие золотые сердечки, так приглянувшиеся ей во время прогулки по Хайранару шесть лет назад, и позже ставшие защитой, зачарованной черным артефактором Айшараном… «Тогда все было проще», — незаметно для себя вздыхает она, но вздох отчетливо улавливает мужчина, сидящий в кресле. Магистр медленно разворачивается, откидывается на спинку кресла, ни на секунду не отводя глаз, и Нэри, ощущая его подозрение, закатывает глаза.        — Напомню, если ты забыл: Айшаран оставил инструкцию, как подзаряжать артефакт, а я, признаться честно, снимала их всего три раза, включая сегодня.       Чуть насмешливые интонации ее ответа звучат правдиво, и Эллохар немного успокаивается, но не признать, что его задевает ее отношение к его подаркам, не может. «Даже если бы не любил задевало бы», — думает он, глядя на присыпанную снежком из приоткрытого окна Нэри.       — Да и не столь многим опасностям я подвергалась, пока училась в академии, Рэн, их заряжали всего-то раз, — заканчивает Нэрисса.       Она чуть поеживается на ветру, закуривая снова. Демон, явно желая воспользоваться случаем, бесшумно поднимается и, подхватив ее накидку, проходит к ней за спину. Нэри напрягается за секунду до того, как его ладони осторожно касаются, набрасывая на плечи накидку, и Даррэн замирает, опуская руки. Хотя прикоснуться хочется до одури, до зуда в кончиках пальцев, тянет к ней так, что нет никаких сил контролировать себя, и он прикрывает глаза, силясь удержаться.        — Никаких опасностей, — издевательски соглашается с ней магистр. Нэри чувствует, что он стоит настолько близко, что захоти она прислонится спиной к его груди, и ей даже шага бы не понадобилось, чтобы ощутить тепло его тела. — Всего лишь отряд отступников с парой сотен разномастных тварей в довесок, но это так, мелочи.       Эллохар подступает на шаг ближе, проиграв в борьбе с сами собой, но только рад сдаться. Потому что, когда его руки проскальзывают на талию Нэриссы, она даже не вздрагивает, и он с огромным удивлением замирает, стоит ей расслабится и опереться на него.        — Единичный случай, — парирует Нэрисса.       И невольно прислушивается к собственной реакции, недоуменно нахмуриваясь и не понимая, почему ее нет. Чувство отторжения не появляется, и из рук Эллохара вырываться не хочется, и вообще, снежинки, падающие за окном, такие красивые, а Рэн теплый… Тихий вздох вырывается сам собой, и мужские руки сжимают крепче, а раздавшийся у уха шепот и вовсе заставляет печально прикрыть глаза:        — Потерпи, раз уж я тебе так неприятен.       Даррэн замирает, ожидая ее решения. Но Нэрисса продолжает стоять, не вырывается и сбежать не пытается, позволяет обнимать себя. И это странным образом успокаивает, помогает поверить в то, что все еще может быть хорошо, и она сможет признать его и принять, несмотря на сложный характер.        — Это совершенно не так, Рэн, — тихо выдыхает она, снова ощущая дикое чувство вины и стыда, накрывающее с головой.       Если бы она не сглупила, не поддалась панике тогда… «Так нужно было», — неожиданно серьезно отрезает мурчащий голосок, и Нэри признает его правоту, но легче не становится. Вообще не становится, с того самого летнего вечера почти пятилетней давности, разделившего ее жизнь на до и после.       — Могу сказать лишь ставшее пошлой классикой «дело не в тебе, дело во мне», но что это изменит? — Нэри печально усмехается, а магистр за ее спиной как-то сдавленно выдыхает, и руки, обнимающие талию, каменеют.        — Ты не доверяешь и боишься не меня, Нэрюш, ты не доверяешь самой себе, — тихо, проникновенно шепчет догадавшийся о причинах магистр Смерти, и его напряженные руки чуть расслабляются, но не отпускают. Легкая улыбка касается его губ, стоит ей замереть, тем самым подтвердив правдивость его слов. — Поэтому осторожничаешь, не подпускаешь к себе, слова подбираешь. Но это не упрямство, что-то другое, и когда я узнаю, что…       Мягкая угроза слышится в его голосе. Но вместо того, чтобы ощутить опасность, Нэри стремительно краснеет, понимая, что все же реагирует на него, но совсем не так, как бы ей самой хотелось. Потому что вместо допроса и неприятных разговоров представляется общение в несколько иной плоскости, которую вообще принято называть горизонтальной… Выругавшись про себя, она старательно пытается подавить вспыхнувшую революцию гормонов, но восстание поддерживает и сердце, гулко отбивающее ритм, и ноги, странно ослабевшие. В крепкой хватке Эллохара нет никакой возможности прибегнуть к спасательному маневру в виде дыхательных упражнений, да и смысла особого нет — демон явно учуял уже знакомый запах ее возбуждения, судя по долгому вдоху, раздавшемуся над ухом, и последовавшему за ним смешку. «Рваровы яйца!», — шипит про себя Нэри, ощущая, как краска приливает к лицу, и склоняет голову чуть ниже, понимая, что краснющее ухо прекрасно видно его рогатому высочеству.       — Повернись, прелесть моя, — насмешливо выдыхает он ей в ухо.       Нэри, едва досадливо не застонав, почти вцепляется руками в спасительную твердь гранитного подоконника, но ехидное хмыканье заставляет отказаться от идеи, а предательский порыв замаскировать под закрытие окна.        — Мне и так неплохо.       Интонации выдаются удивительно уверенными, и Нэрисса даже улыбается, но улыбка медленно исчезает, стоит мужским пальцам начать поглаживать и без того напряженный живот. Каждое прикосновение отзывается щекочущими мурашками, но напряжение внизу живота лишь усиливается, будто Даррэн самолично взводит пружину ее возбуждения. Глаза закрываются сами, губу Нэри прикусывает чтобы не издать стона и просто пережидает, пока ему не надоест. «Надоест же?», — с надеждой интересуется у вселенной Нэри, но ответа не получает.        — Мне плохо, — едва касаясь губами резко ставшей чувствительной кожи на шее, сообщает он, и она распахивает глаза, сталкиваясь с ним взглядом в отражении стекла.       Расширенные зрачки в темно-синих глазах и приоткрытые губы выдают ее состояние, и Нэри опускает взгляд. Чувственная усмешка расползается по губам Эллохара, стоит ей осторожно стрельнуть в его отражение глазами. И даже так, через заметно запотевшее стекло, можно увидеть, насколько порозовели ее щеки. «Забавная. Моя», — делится впечатлениями демоническая суть, и магистр согласно ухмыляется.        — Совсем? — тихое уточняет Нэри.       Но глаз она все еще не поднимает, старательно изучая подоконник, на что магистр лишь весело фыркает. Холодные ладошки, которые она за неимением возможности схватиться за подоконник пристроила на животе, чуть выше его рук, оказываются в прямой досягаемости, и он не может себе отказать в том, чтобы согреть их, а заодно заиметь возможность развернуть ее самому, если та откажется.       — Совсем, — трагично вздыхает демон.       Он проводит большими пальцами по ее сцепленным пальцам, а после в наглую укладывает свои руки поверх ее. Пристальный, чуть прищуренный взгляд становится ему ответом. И магистр, решив поддразнить и смутить Нэри еще больше, негромко, очень интимно добавляет:        — Так же, как тебе.       И с довольной улыбкой наблюдает, как сначала вспыхивают глаза, потом щеки, а затем она снова опускает взгляд, упирая его в подоконник.        — Издеваешься?       Шипение, больше напоминающее потревоженного в период размножения василиска, нежели Нэриссу и вовсе заставляет негромко рассмеяться. Нэрисса делает попытку вырвать руки, но Эллохар совершенно не напрягаясь удерживает их, удостаиваясь гневного взгляда.        — Немного, — признает он, пожимая плечами. Нэри закатывает глаза, и громко, досадливо вздыхает. — Неужели какой-то подоконник интересней меня? — совсем уж горестно возвещает его Смертейшество, оглушая душераздирающим страдальческим вздохом кабинет.       Но в ответ слышит лишь негромкий смех и с удовольствием ощущает, как расслабляется в его руках Нэрисса.        — Ну развернусь, и чего я там не видела, Рэн?       Она усмехается, пожимает плечами. Даже самой себе не признается, насколько приятны ей его объятия, волнительны прикосновения, насколько спокойно она себя ощущает рядом с ним. Непривычно, необычно, не так.       — А тут целый подоконник, да еще и не изученный…        — Видела ты не все, — очень лукавая улыбка трогает уголки его губ.       Но Нэри, теперь уже не смущаясь, лишь с сомнением смотрит в ответ, и негромко, но насмешливо фыркает. Эллохар вопросительно приподнимает бровь, надеясь услышать что-нибудь интересное, и она закатывает глаза.        — А ты что, желаешь продемонстрировать? — поддевает его Нэри.       Шок на лице Эллохара, отражающегося в оконном стекле, сменяется заинтересованностью. Прищурив глаза, он пытается развернуть ее. Но Нэри, хитро улыбнувшись, расслабленно прислоняется спиной к его груди, и, чуть запрокинув голову, интересуется:        — Никак, да? Так вот, видишь ли, меня, после трехлетней практики в секционной, мало чем можно удивить… Я столько форм и размеров повидала, заслуженная сотрудница борделя обзавидуется. Не сказать, что работенка была приятной — многие материалы для исследований и опытов приходили в весьма плачевном состоянии, некоторые с весьма характерными болезнями… Так что удивить меня можно разве что наличием какой-либо заковыристой инфекционной прелести, но если ты не передумал, то можешь попробовать, конечно…       Лицо Даррэна приобретает глубоко задумчивое выражение, руки расслабляются, и Нэри все-таки разворачивается к нему лицом, мило улыбаясь. Пристальный, изучающий взгляд она находит забавным и, осторожно разомкнув его руки, медленно убирает с талии, чуть задержав в своих, что не укрывается от магистра Смерти. Взгляд чуть меняется, но Нэрисса уже отходит к креслу и, внаглую стащив его бокал, делает глоток.        — Один-один, прелесть моя.       Пройдя к окну, Эллохар плотнее закрывает створку, в отражении стекла наблюдая за расслабленно попивающей его выпивку Нэриссой. Та покачивает ножкой, медленно потягивая из бокала, и, к удивлению магистра, даже не давится забористым пойлом, которое оценит не каждый гурман-выпивоха.        — Ммм, а мы ведем счет? — улыбается она.       Ничего не ответив, он опускается в кресло. Смерив Нэриссу насмешливым взглядом, снова берется за папку. Но под откровенно изучающим, ленивым взглядом задумавшейся о чем-то своем Нэри его губы так и норовят растянуться в улыбке, что мало способствует сосредоточению на содержимом документа. Смысл текста упорно ускальзывает, не позволяя ухватить себя за хвост. Даррэн то и дело украдкой, из-под ресниц, смотрит на нее, прекрасно понимая, что она замечает каждый его взгляд, как и провальные потуги изображать пристальное внимание к папке и документам в ней.       — А с культистом что?       Проявив просто поражающую наглость и поухаживав за самой собой, Нэри подливает в опустевший бокал огневодки. Она довольно вздыхает, но скорее потому, что в голове приятно пустеет от выпитого, нежели от того, сколь часто Рэн отрывается от своего чтива. Магистр чуть нахмуривается, услышав вопрос, поводит бровью, а затем, не отвлекаясь от папки, спокойно проговаривает:        — Охлаждается.       И вновь изображает осмысление отчетов, вот только заметное напряжение, словно пропитавшее фигуру Эллохара насквозь, не укрывается от пристального взгляда Нэриссы.       — Ты хотел сказать в морге отдыхает? — улыбнувшись уголками губ, уточняет формулировку она.       Нэри до странной, ноющей печали в груди не хочется видеть его таким напряженным, задумчивым, мрачным. Несмотря на то, что Даррэн немного пугает ее своими более чем резкими реакциями на каждое неосторожное слово, движение, взгляд, какая-то неловкая нежность к нему все равно теплится в ее груди, не позволяя трезво оценивать шансы на совместное счастливое будущее. Не сказать, что оно видится в мрачных тонах сквозь призму роскошной золотой клетки дворца. Скорее оно не видится никак вообще, не представляется, не кажется возможным. «Где я, а где он. Ошеломляющий мезальянс», — почти спокойно констатирует Нэрисса, не позволяя и оттенку грусти прокрасться в мысли.       — Можно и так, суть не меняется.       Магистр Смерти выглядит невозмутимым, но возникшее в полутемном кабинете напряжение все нарастает. И то, как он сжимает в пальцах папку с отчетами заставляет Нэриссу насторожиться.       — Рэн, — ее голос звучит слишком неуверенным, когда она окликает его, — возможно, я скажу совершеннейшую банальность, и вы с Рианом уже прорабатывали это, но я думала о связи дела Саарды с ритуалами и их заказчиком, и…        — И? Я тебя слушаю, Нэри, — заметно устало выдыхает Эллохар, глядя на задумчивую, будто бы немного смущенную Нэриссу, обхватившую стакан с огневодкой ладонями.       Она сидит чуть склонившись, нахмурившись смотрит в бокал. Чуть покачивает его и наблюдает за бликами, скачущими по стенкам, а после, подняв предельно сосредоточенный, ни капли не пьяный взгляд на демона, негромко произносит:        — Откуда у бывшей темной леди из Ада, где за женщинами рода ведется неусыпный контроль, а после уже у морской ведьмы, не имеющей доступа к пламени, и, собственно, неотслеживаемым переходам на территорию миров Хаоса, знакомые лорды Бездны, Рэн? Да, она могла заиметь подобное знакомства уже после того, как покинула Хаос. Но пламени Эннар лишилась, а значит, и доступ в долину Смерти — единственное место, где могут появиться лорды Бездны, не попав в лапы Хедуши — ей был закрыт. Да и не столь влиятельной она была, даже будучи темной — слишком молода… — негромко, почти шепотом заканчивает Нэри, и Эллохар кивает, снова вглядываясь проницательным взглядом в ее лицо. — И тут я подумала: а что, если именно этот самый заказчик ритуалов и свел ее с лордами Бездны? Уже после того, как она стала морской ведьмой?       Сосредоточенно вслушивающийся в ее умозаключения магистр Смерти смеряет ее внимательным взглядом и откидывается на спинку кресла, негромко, очень выразительно хмыкая.        — Складно, прелесть моя, — чуть усмехается он уголком губ. — Если бы не одно «но»: мы с Тьером сошлись во мнении, что этот самый заказчик не владеет пламенем, либо не использует его уже очень долгое время в целях конспирации. По крайней мере, в банк, для оформления счета, он переносился обычным одноразовым порталом, которые штампуют пачками. Их просто отследить на территории Империи, но как факт перемещения, никаких данных о личности, воспользовавшейся им, получить нельзя, — все это он произносит, прямо глядя в глаза Нэри, и она кивает, соглашаясь с его доводами. — Да и ритуалист, в процессе допроса переквалифицировавшийся в культиста с явными чертами фанатика, сообщил очень интересную вещь: якобы глава их культа, именующий себя не иначе, как Безликий, — губы Эллохара изламывает неприятная усмешка, — защитил тайну собрания фетишистов-извращенцев, что подтвердилось.        — Вскрытие черепушки не показало наличие мозгов у исследуемого материала? — криво усмехается Нэри, махом допивая содержимое бокала.       Ответная ухмылка Даррэна, мрачно-удовлетворенная, торжествующая, почему-то совершенно не пугает, но становится на удивление грустно, стоит ей исчезнуть. Демон снова обращает все внимание на отчеты, явно пытаясь хоть немного в них вникнуть, нахмуривается, возвращаясь к началу и шелестя бумагами. И Нэриссе до нестерпимого зуда в подушечках пальцев хочется разгладить морщинку между черных, сведенных к переносице бровей. Он молчит, да и ей в принципе сказать нечего, но по задумчивому взгляду, бездумно упершемуся в страницы, а не изучающему документы, Нэри понимает, что кто-то переработал.       Неожиданная, но крайне приятная смелость, совершенно точно вызванная согревающей нутро огневодкой, побуждает отвлечь его снова. И силы на сопротивление подобным порывам истаивают, несмотря на ощутимое смущение и легкий дискомфорт в присутствии Эллохара. Просидев в непривычной нерешительности еще несколько минут, Нэри вновь кидает осторожный взгляд из-под ресниц на рассеянно просматривающего листы демона, а затем медленно встает, не привлекая его внимания. Она осторожно огибает стол, проходит к креслу, пробегается кончиками пальцев по резной деревянной спинке, удерживаясь от того, чтобы коснуться его плеча, заглядывает в документы. А после, увидев, как его губы подрагивают в едва заметной улыбке, Нэрисса мягко отбирает папку и тут же сталкивается с вопросительным взглядом серых глаз. Даррэн смотрит внимательно, неотрывно, будто ожидает чего-то, и в этот миг на Нэриссу сваливается осознание того, сколь мало сейчас расстояние между ними, отчего она потерянно замирает, с трудом удерживая документы в резко ослабевших пальцах.       Тело само подсказывает о незавершенности действия, запястье вздрагивает, и Нэри не глядя опускает папку на край стола. Кажется, будто секунды тянутся невыносимо медленно, в особенности по сравнению с зачастившим от непривычного волнения сердцем. И Нэри даже ждет, что Рэн протянет руку и уверенно привлечет ее к себе… И это ожидаемо отрезвляет. Реальность разрывает мираж, напоминая о целях и средствах, о выстроенных планах, и губы сами изгибаются в чуть печальной, будто бы извиняющейся улыбке. Она отступает всего на полшага, отводя глаза, старается хоть как-то унять грохочущий в ушах пульс, но тихий, едва слышный вздох Эллохара заставляет собрать так не хватающую ей сейчас решимость в кулак и снова взглянуть на него. А после и вовсе протянуть руку, потому как мрачная, исполненная безнадеги печаль, таящаяся в его глазах, действительно ранит.       — Пора домой.        — А я думал не дождусь уже, — облегченно, и как всегда издевательски тянет магистр Смерти, крепко, но очень бережно сжимая тонкие пальцы в ладони.       Он поднимается, с высоты своего роста окидывая Нэри мягким, чуть снисходительным взглядом, и старательно скрывает возникшую улыбку в уголках губ.        — Признаться честно, мне просто надоело чахнуть над тобой, как дракон над златом, —       Нэрисса закатывает глаза, пытаясь снизить градус напряжения, и судорожно раздумывает над тем, как бы осторожно забрать все еще удерживаемую Даррэном ладонь так, чтобы вновь не испортить ему настроение.        — Ты неплохо так чахла, прелесть моя.       Качнув головой в сторону почти законченной бутылки с огневодкой, Магистр Смерти хитро улыбается. И, видя, что Нэриссе заметно некомфортно от того, что он продолжает удерживать ее руку в своей, осторожно выпускает узкую ладонь из пальцев. «Все хорошее имеет свойство заканчиваться», — проскакивает упадническая мыслишка, но демон лишь хмыкает, не позволяя себе вновь скатится в уныние и прокрастинацию.        — Разве же это неплохо?       Нэрисса нарочито удивленно приподнимает брови, подхватывая с кресла накидку и, набросив ту на плечи, уверенно направляется к двери. Не услышав шагов за спиной, она оборачивается, глядя на прислонившегося к столу и следящего за ней Эллохара. Открытый переход пылает синим пламенем в трех шагах от него, жаркие языки огня голодно облизывают ковер и тяжелую темную портьеру, но Нэри только фыркает на это.       — Ты когда последний раз прогуливался, Рэн? Не по делу, и не переходами, а просто так и ножками? Туши костер, кричи «Горим!», и пошли уже, — усмехается она, видя, как он насмешливо вздергивает бровь. — И да, пить с тобой я больше не буду, учти. Обидно вообще-то, когда безосновательно в алкоголизме обвиняют.       — Умеешь ты нанести удар прямо в сердце, Нэрюш, — посмеивается Эллохар, когда она вновь поворачивается к дери и касается латунной ручки.       Открытый переход тут же схлопывается. Демон бесшумной тенью настигает ее у дверей, почти касаясь грудью плотного меха накидки, и с удовольствием наблюдает за тем, как Нэри замирает, бездумно уставляясь в полотно двери.       — Мы так и будем стоять, или ты забыла, как дверь открывается? Ты прогуляться хотела, — шепотом напоминает он, склоняясь к ее уху и видя, как щеку тут же заливает румянец. — Но если ты все же забыла, то я напомню — двери следует открывать наружу.       Накрыв прохладные пальцы своими, магистр нажимает на латунный рычаг, толкая створку. Лукавая усмешка трогает губы, когда он замечает короткий алчный взгляд Айшарин, который та тщетно пытается скрыть, а после и хитрую улыбку дриады.       — Вперед, прелесть моя, топтать сугробы! — весело возвещает магистр Смерти, подталкивая Нэриссу вперед. Кинув на секретаря недовольный взгляд, он устало осведомляется: — Айша, скажи честно, ты на рабочем месте спишь? Ты не стесняйся, я любовь к работе не осуждаю, сразу скажи, я тебе тут кроватку поставлю, потому как сон на диване для посетителей даже я почитаю за пытки.        — Уже исчезаю, лорд-директор, — весело откликается дриада и, поднявшись из кресла, заговорщески подмигивает Нэриссе.       Эллохар безмолвно открывает переход, выразительно указывая на него глазами и, как только секретарь исчезает в столбе синего пламени, первым проходит к двери. Открывает створку, видимо, ожидая, пока Нэри первой выйдет на ступени лестницы. Нэрисса, ощущая мурашки, ползущие по коже от очередного взгляда серых глаз, быстрей покидает светлую приемную, чтобы в следующий миг очутиться в кромешной тьме. Замерев на площадке перед ступенями, она быстрей промаргивается и уже ступает на первую ступеньку, как теплая ладонь бережно придерживает за талию.        — Осторожней, — хриплый негромкий шепот магистра Смерти заставляет задрожать.       Причем совсем не от страха перед падением, только лишь перед падением фигуральным, возможно. Тем самым, о котором пишут в любовных романах о прекрасных чистых девах и лордах-рыцарях. Подивившись ходу собственных мыслей и их излишне романтическо-эротической окраске, Нэри, различив, наконец, очертания стен, осторожно ступает дальше, и пальцы Даррэна безвольно соскальзывают с талии.        — Да-да, я помню про учтенные и неучтенные травмы, — выдыхает она, проводя рукой по почти гладкой кладке, и с большей уверенностью продолжает спуск.       Кончики пальцев рефлекторно прищелкивают, вызывая небольшой не слепящий глаза светлячок. Тушит его Нэри, только выйдя в холл, где с ее появлением загорается тусклое дежурное освещение.        — Я бы больше волновался, если бы ты не помнила.       Даррэн идет следом, вновь распахивает дверь, стоя у нее за спиной. И безмолвно удивляется тому, сколь легко она позволяет ему сократить дистанцию. «Как сказала бы Риш: что-то в лесе сдохло», — улыбается он, но улыбка выходит ощутимо печальной и кажется несколько преждевременной.       — Расстройства памяти в твоем возрасте — плохой признак, прелесть моя.        — Легкую забывчивость всегда можно списать на девичью память, Рэн.       Нэрисса спокойно пожимает плечами и сдерживает улыбку, замечая, как он подстраивается под ее размеренный шаг. Безмятежная красота зимней ночи захватывает, вызывает восторг, какое-то совершенно детское счастье. Нэри лишь вздыхает морозный воздух поглубже, понимая, что те времена, когда она могла радостно завалиться в сугроб, давно прошли.       — Ну, или на куриные мозги, что, конечно, более оскорбительно, но все же более точно.        — Твои мозги с натяжкой можно назвать куриными, — посмеивается магистр Смерти.       Он пытается припомнить, когда в последний раз вот так прогуливался, ведя пространные разговоры и просто наслаждаясь моментом. По его подсчетам выходит почти никогда, что позволяет оценить всю приятность момента и его неоспоримую ценность. Особенно ценность момента повышается, когда Нэри обхватывает ледяными пальчиками его руку чуть выше локтя, становясь ближе, давая возможность снова вдохнуть аромат жасмина и амбры, словно окутывающий ее перманентно.        — Ну, раз и до куриных не дотягивают, то можно сравнить с мозгом гатхаррских червей, что тоже неплохо, — смеется Нэри в ответ.       Даррэн насмешливо приподнимает бровь, краем глаза замечая и проламывающих живую изгородь запорошенных снегом горгулов, и шустро скрывающуюся из вида Верис, что хитро посверкивает зелеными глазами в темноте у полигона с нежитью.        — У гатхарр мозга нет, радость моя, как и у меня теперь уверенности в качестве образования Грейнсворта, — удрученно, видимо, уровнем ее образованности, вздыхает Эллохар, на что Нэрисса просто фыркает. — У них нервная трубка и два нервных узла, что на мозг тянет лишь в крайне печальном случае.        — Ну я же о том и говорю — нервное все, — соглашается Нэрисса.       Она весело смотритна Даррэна, а после задумчиво оглядывает украшенные огоньками и заметенные снегом лавки города. Пускай не совсем чистого, не самого красивого из виденных ею, но по-своему особенного. Заметивший ее задумчивость магистр негромко вздыхает, замедляясь в такт ее шагам, а после негромко проговаривает, со странным, почти болезненным наслаждением наблюдая за тем, как в ее волосах путаются мелкие снежинки:        — Это можно назвать романтичным.       И усмехается, стоит Нэриссе поморщится и закатить глаза. Она почти горестно вздыхает, недовольно глядя на него, но Даррэн лишь усмехается, ожидая ее ответа.        — Каждый раз, когда кто-то заводит разговор о чем-либо романтичном, меня обуревает стойкое желание ляпнуть что-нибудь совершенно не романтичное, и, желательно шокирующее, чтобы точно отбить всю романтичность момента, — признается Нэри.       Она чуть ускоряется, и Эллохар ощущает, как любопытство начинает расти, перерастая в настойчивый интерес. Но романтический флер прогулки не развеивается так легко, по крайней мере для него — стальные нервы, крепкий желудок и стабильная психика на пару с опытом и специфическим чувством юмора способствуют.        — К примеру? — подталкивает ее к словоизъявлению магистр, понимая, что будет применять пытки, если не услышит в ответ ничего.       И Нэри неожиданно едко ухмыляется, окидывая его лукавым испытующим взглядом, загадочно молчит, а после скучнейшим тоном протягивает:        — Ну, если ты так хочешь это услышать…       Она поддевает носком сапожка ком снега, скорее всего оставшийся после игр в снежки, мучительно вздыхает, закатывая глаза, и выдает очередной признание:        — Обычно охотливым до романтики сокурсникам я всегда напоминала способ размножения ящероподобных… — и, напоровшись на изрядно удивленный взгляд серых глаз, Нэри поясняет: — Нет, ну просто это единственная вещь, что вызвала у меня недоумение и чувство жалости. Сам посуди — и самца жалко, и самку. Ему сначала это самку найти и отбить надо, потом уломать, продемонстрировав все свои плюсы, но ведь и это не самое сложное. Потом еще же и взгромоздиться на бедняжку нужно, лапы передние упереть так, чтобы ей хребет в труху не изломать, заднюю лапу тоже ей на спину закинуть, иначе не подберешься, а там и причиндал пристроить, так чтобы все гарантированно вышло, ну, в смысле вошло… Да и ей не легче — сначала выбирай и ломайся, потом еще и в унизительную позу становись, да еще и вес такой махины на себе удержи, а все ради каких-то жалких двух с половиной минут… Печально. И эту печаль обычно разделяли все адепты, своими глазами лицезревшие сей акт, а потому романтический настрой менялся на задумчиво-сочувственный...       Душераздирающий вздох Нэри обрывается грянувшим хохотом магистра Смерти. Демон просто останавливается посреди спящей почти улицы и совершенно не стесняясь ржет, на что Нэрисса чуть улыбается.       — Это ты еще про попытки облегчить животинкам жуткие страдания не дослушал, инсеминацией культурно обозванные.        — Даже мои адепты так не извращаются, — весело фыркает Эллохар.       Он в красках представляет себе данную картину, разумно полагая, что подобному может посочувствовать только женщина. Представлять попытки помощи адептов даже не хочется: бегающие за самцом ездового ящера адепты, а после они же, но уже в виде бифштексов уползающие от разъяренной самки та еще картина.       — Не могу себе представить подобное мероприятие успешным.        — И не представляй — психическое здоровье важнее, — второй ладошкой хлопает его по плечу Нэрисса. — Поверь, мне впечатлений на всю жизнь хватило. Как и выражения морды связанной и закованной в парализующий аркан самки, пока под ее хвостом четверо адептов вдохновенно трудились над размножением рода ящерового.        — То есть, все прошло успешно?       Позабавленный и заметно удивленный фантазией и упорством студиозов Даррэн вопросительно глядит на Нэриссу и сталкивается с искрящимся весельем взглядом синих глаз. Она замирает, стоит ему протянуть руку, чтоб коснуться, и в глазах медленно тает веселье, уступая место напряженному ожиданию, которое постепенно сменяется ожиданием уже другим. Но он медлит, сам не знает почему. Наверное, потому, что не хочет потерять эту неожиданную, но такую восхитительную легкость между ними. Не хочет оттолкнуть и бессильно смотреть как она снова закрывается в своей скорлупе отчужденности. И пусть все естество требует снова прижаться к ее теплым губам и будь, что будет. Ощутить их вкус, забыться, позволить себе не помнить ни о ее нежелании принимать его чувства и его самого, ни о гребанном заказчике ритуалов, неуловимом, но постоянно дышащем в спину. Хочется просто почувствовать себя счастливым, но это не сделает счастливей ее. «Момент упускаешь», — недовольно шипит демоническая суть, подначивая-таки поцеловать. Но момент действительно упущен: Нэри чуть вздрагивает, едва ощутимо, но отчетливо дернувшиеся на плече пальцы чувствуются разрядом молнии, и отступает, отводя взгляд. А затем она оглядывается и, с улыбкой приметив открытую чайную, быстро проговаривает:        — Подожди две минутки, — и быстро удаляется в сторону тепла, света и аромата сдобы и специй, оставляя его посреди погруженной во тьму улицы. «Как аллегорично», — язвительно комментирует магистр, желая пошутить про тревожность недержания в ее возрасте, но Нэри слишком быстро скрывается в здании.       Сердце отбивает бешенный ритм в ее горле, сорванное, а от того сдерживаемое дыхание со вистом вырывается из горла. Нэрисса, ворвавшись в открытую до двух часов ночи чайную, первым делом старательно приводит себя в норму. Но дикие, сводящие с ума картины не способствуют безмятежному спокойствию, подстегиваемые уже пережитыми, вполне реальными ощущениями его касаний, его уверенных ласк, его поцелуев… Грязно выругавшись и помянув, где она вообще всех демонов видела, и одного конкретного в частности, Нэри прикрывает глаза. Но видения, сидящие на подкорке, не отступают, словно пропечатанные на сетчатке, вновь и вновь прокручивая перед мысленным взором ее собственное тело на темных простынях и Эллохара нависшего сверху, покрывающего поцелуями грудь, ласкающего, доводящего до оргазма… И сколько бы она себя не корила за допущенную оплошность, ошибкой которую не могла назвать даже в мыслях, но притяжение к избраннику все равно бы только усиливалось со временем, полученное удовольствие лишь ускорило процесс. «Близость — вот что привязывает вейлу к избраннику, Рисса. И не обязательно близость в полном ее понимании: полученное вейлой удовольствие, по сути, сильнейший наркотик, дозу которого можно получить только одним способом», — вновь всплывают в голове слова наставницы, Старшей жрицы Мейлин, отчего Нэри сильней зажмуривается, сводя брови на переносице. Думать о сексе с Эллохаром это последнее дело сейчас, в то время, когда нужно основательно готовится к предстоящей сессии. А еще соблюдать осторожность в присутствии Тьера и Рэна, не проявляя своих особенностей слишком уж явно, и почаще оглядываться, ведь заказчик ритуалов не дремлет. Встряхнувшись, Нэри внимательней оглядывает уже знакомое заведение. Отмечает, что то совершенно пусто за исключением дородного гнома, стоящего за стойкой, а сама она является единственной его посетительницей. Выжидательный взгляд владельца чайной заставляет поторопиться, и Нэрисса, пройдя к стойке, выдавливает улыбку и проговаривает:        — Два фирменных согревающих, пожалуйста.       Гном кивает, довольно улыбнувшись — особый чайный сбор, поставляющийся прямиком из Хаоса и обильно сдобренный крепчайшим бальзамом на травах, стоит недешево. А на прибыльного клиента гневаться — одна убыль для дела. А потому справляется быстро, и Нэри, дав серебрушку и даже не потребовав сдачи, только кивнув благодарно, выходит обратно на морозную, присыпаемую снежком улицу.       Магистр Смерти поджидает тут же, в двух шагах от входа, лениво прислонившись к заборчику и задумчиво осматривая улицу. И Нэрисса невольно задерживается на нем взглядом. Что-то подозрительное, почти влюбленное вздрагивает, стоит ее взгляду скользнуть по длинным распущенным белым волосам, по статной высокой фигуре, затянутой в черное, и так контрастирующей со свежевыпавшим снегом. По хищному профилю с тяжелым волевым подбородком, чуть сжатыми губами и носом с заметной горбинкой… Но демон плавно, слишком быстро для человека поворачивает голову, принюхиваясь, и очарование момента разрушается. Быстрый взгляд падает на ее руки, удерживающие два черных матовых термоса с крышками, пробегает по плечам со сползшей накидкой, по лицу, задерживаясь на губах и глазах. А после он подступает, стремительно, тенью метнувшись ближе и, осторожно поправив мех на плечах, едва заметно улыбается, вновь пронзая чуть ленивым проницательным взглядом.       — Это тебе, — быстро задвинув неуверенность поглубже и всучив в руки Даррэну один из термосов с символикой академии Грейнсворт, Нэрисса первой выходит на заметенную, но еще видную в толстом слое снега дорожку.        — Спасибо, прелесть моя, — улыбается нагнавший в считанные секунды Эллохар и, вновь подставив локоть, чтобы она за него зацепилась, проникновенный шепотом признается: — Если откровенно, меня впервые угощает леди.        — Все течет, все меняется. Леди нынче весьма прогрессивны, чтоб ты знал. У некоторых даже любовники в содержании водятся, — расслабленно хмыкает Нэри, будто сообщает о погоде на завтра.       Вздернутую смоляную бровь она замечает краем глаза, и улыбнувшись вниманию Даррэна к термосу и символике академии на нем, снисходит до пояснения:        — Эти термосы входит в комплект обмундирования для выездных практик, но почти все адепты таскают их с собой все время. В основном, чтобы согреться, ибо зимы на острове долгие, весна поздняя и холодная, а сессии совсем не то, что может порадовать, — заинтересованный взгляд магистра тут же перемещается с термоса на нее, едва ли не призывая продолжить. — А так как сессия дело нервотрепательное, а подготовка к ней нервозатратное, то преподавателей в период аттестации мы поражали не только знаниями и умениями, но и сшибающим с ног перегаром.        — А говорят еще, что темные леди не отличаются хозяйственностью, — намекает на наличие термосов Эллохар. — Алкоголь на территории академии запрещен, — напоминает он, понимающе ухмыляясь.       Даже его адепты, несмотря на все уровни защиты умудряются-таки протащить спиртное в общежития. Что уж говорить о закрытой, находящейся в изломе на острове академии, где нагнать качественного спирта может любой шестикурсник?       — Не пойман — не вор, — с усмешкой припоминает он их разговор.        — Не совсем, — хитро отзывается Нэрисса, вновь ощущая подступающее смущение от столь пристального внимания Магистра Смерти. — Наказать могут, только если найдут. А не нашли, значит и нет его. А гнать всегда есть из чего — такого разнообразия флоры мало где найдешь. Да и такого оборудования. Да и дыры мы так в бюджете закрывали: самогона нагонишь, наливочки наставишь, настоек, а потом старшекурсники организовывают культурное мероприятие, а ты им расценки. Со всех сторон выгодно.        — А теперь поясни мне, Нэрюш, почему префекты закрывали в бюджете дыры, которыми должна заниматься канцелярия ректора? — понимая, что не понимает, уточняет Даррэн, когда они минуют бронзовые столбики ворот парка, и все вокруг окрашивается в оранжевое золото света фонарей.       Те бликуют на сугробах мириадами вспышек, сплетают кружево теней от облепленных снегом деревьев, и даже давно зачерствевшему Эллохару атмосфера парка кажется сказочной. Внимательный, неотрывный взгляд серых глаз скользит по ставшему странно задумчивым лицу Нэри. Он улавливает то, что она старательно пытается скрыть: очередная попытка подобрать слова, видимо, чтобы не выдать что-то, о чем упоминать не стоит.       — Ты же понимаешь, что не расскажешь ты, и я в любом случае узнаю, только уже по-другому? — подталкивает ее Даррэн, и она негромко вздыхает.        — Такова система управления академией, Рэн, — негромко проговаривает Нэрисса, сворачивая к заснеженной лавочке, больше напоминающей сугроб. — Адептов, в особенности префектов, обучают всему необходимому на практике. В том числе и управленческой деятельности, финансам, прививая изворотливость и умение обходить правила за счет исключений, неточностей, упущений… На преподавателях лежит только образовательная часть, за исключением факультативов, за них тоже отвечают префекты, как и за администрирование всех сфер жизни адептов. А к ним причисляются так же и выдачи субсидий на проекты, исследования к диссертациям и дипломным, да даже организация досуга и элементарное питание. Так что префект в академии — это и мама, и папа, и дух-хранитель, и конторный стригой, и массовик-затейник, и поставщик алкоголя, и ответственный за хищение вариантов контрольных и экзаменационных билетов. А префектов восемь, и шесть из них находятся в подчинении старших префектов, которых выбирают на шестом курсе.       Нэри разводит руками и, открыв термос, делает глоток. Удивленно-заинтересованный взгляд магистра Смерти становится глубоко задумчивым. Он с каким-то неясным чувством разглядывает ее, и Нэри, ощутив очередной приступ раздражающего смущения, не находит ничего иного, как прибегнуть к одной из самых расслабляющих привычек и, потянувшись к кулону с пространственным карманом, закуривает.        — Этакий подвид самоуправления, — негромко протягивает Эллохар, неуловимым движением руки вытаскивает тлеющую сигару из сжатых губ Нэриссы и, не обращая никакого внимания на ее возмущенный взгляд, продолжает: — Неплохо ваш ректор устроился. Хотя, чего уж там, Ирадиэль древний, они все немного…        — Двинутые, но забавные? — перебивает его Нэрисса посмеиваясь и, когда демон широк улыбается в ответ, согласно кивает. — К таким подход нужно найти, что не просто, но потом окупается стократно. А с ректором вообще лучше дружить — полезное дело, особенно если на должности префекта находишься.       Улыбка Нэри становится до крайности хитрой, и демон с ухмылкой оборачивается к ней, облокачиваясь на лавку и наблюдая за тем, как она снова закуривает.        — И никаких поблажек? Не верю, радость моя.       Лукавство проскальзывает в его интонациях, и Нэрисса приподнимает бровь, догадываясь, к чему клонит Даррэн. Но улыбка, несмотря на видимую легкость беседы, все равно получается скованной. Его столь очевидная близость растекается теплом по телу, даже кончики пальцев покалывает от жара, хотя сталь термоса остается холодной. Ее взгляд непроизвольно перемещается на улыбающиеся губы, заставляя вспоминать властные, едва ли не порабощающие поцелуи. Понимая, что сигара никак не помогает справиться с нахлынувшими и устроившими революцию гормонами, Нэри снова закуривает, и лишь долгий миг спустя, оторвав-таки глаза от его губ, замечает, что взгляд магистра становится осуждающим.        — Поблажек не было.       Нэри пожимает плечами, чуть отстраняясь, что не укрывается от Эллохара. Серые глаза чуть темнеют, а улыбка медленно сползает с его губ. Поерзав и сделав вид, что просто устраивалась поудобней на разогретой магистром лавке, она напускает загадочности, и негромко проговаривает:        — Были не замечены восемьдесят четыре бочки вина, целая лаборатория по перегонке самогона в подземельях, постоянные кражи экзаменационных билетов, в хищении которых способствовала помощница секретаря ректора, нарушения сотен правил, махинации со счетами, реализация алкоголя старшекурсникам, нужно же было чем-то дыры в бюджете закрывать после выдачи грантов. Ну и по мелочи: сбор ингредиентов в заповедных территориях, проститутки на территории академии, запрещенные вещества…       Взгляд Эллохара, до этого бывший немного напряженным, становится откровенно мрачным, и Нэрисса поясняет, понимая, что ее ждет суровая головомойка:        — За адептами мы следили, алкоголь дозволялся с шестого курса, запрещенка с восьмого, ничего криминального.        — К Ирадиэлю у меня возникают вопросы… — с заметными угрожающими интонациями негромко проговаривает Даррэн, представляя себе масштабы деятельности. Скользнув острым взглядом по безмятежному лицу расслабленно покуривающей Нэриссы, он ехидно осведомляется: — Не стыдно? Совесть не мучает?        — Стыд? Совесть? Что-то определенно знакомое, запомнить нужно… — изображает глубокомыслие она, а после негромко хмыкает, улыбаясь. — Рэн, все было под контролем, за каждого адепта мы несли ответственность, ни единого отравления контрафактом или передозировки не было за то время, что я была на должности старшего префекта, да и ранее не случалось. Поверь, в Грейнсворте сознательность и ответственность прививается еще на первой практике. И прививается в настолько жестоких условиях, что, либо ты выживешь, либо тебя несколько месяцев будут латать в лазарете без освобождения от учебы, и без зачета по практике, которую впоследствии еще и отработать нужно будет.       Нэри, отхлебнув из термоса изрядно крепкого «чая», уничтожает окурок сигары. Внимательно следит за действиями задумавшегося опять магистра Смерти, который поднимается, магией отряхивая черный форменный камзол и брюки и снега. И, когда он подает ладонь, она осторожно вкладывает пальцы в его руку. Невероятно теплые, чуть шершавые подушечки пальцев вызывают толпу мурашек, проскальзывающую по коже предплечья, разбегающуюся по телу очередной теплой волной, и Нэри не сразу замечает, что он оказывается непозволительно близко.        — Домой. Холодает, — негромко сообщает магистр.       Он вновь пронзает ее пристальным взглядом, пытаясь разглядеть едва уловимую перемену эмоций на ее лице. Но Нэри отвечает бездумным взглядом, рассредоточенным, будто сама не понимает, что чувствует. Осторожно потянув ее за руку, Даррэн первым ступает на дорожку, ощущая, как она крепче сжимает его ладонь.       — Теперь я понимаю, почему тебе скучно у меня в школе.       — К ответственности и постоянной загруженности привыкаешь. Они отвлекают от тяжелых раздумий, дают чувство нужности и полезности. А после втягиваешься, и работа становится наркотиком: каждый новый успех расценивается не как достижение, а как очередная ступенька, показатель личной эффективности, который постоянно стремишься повысить. Помогает не думать о лишнем… — крайне тихо, очень задумчиво проговаривает Нэри.       Эллохар, уловив пустые, словно обездушенные интонации в ее голосе, встревоженно вглядывается в ее лицо, с горечью понимая, о чем она говорит. Даже это, по мнению Даррэна, их сближает: способ побега от проблем и чувств, которые не поддаются контролю, ранят, выматывают, не давая нормально вздохнуть.       — Этим мне нравился Грейнсворт: никакого контроля, возможность построить эффективную систему управления без помех сверху, полная ответственность за каждое действие… Это вдохновляет. В особенности, когда понимаешь, что делаешь все своими руками и мозгами. Со своей командой, и никто не лезет с советами и попытками изменить что-то по своему хотению.        — Империя в империи, кажется, так говорил Анаргат об академии, — припоминает магистр Смерти, распахивая калитку на территорию особняка.       Нэри удовлетворенно вздыхает, останавливаясь и запрокидывая лицо к небу. Даррэн замирает, так и не выпустив из пальцев ее согревшейся ладошки, и с улыбкой наблюдает за ней. «Как парочка сопливых влюбленных адептов», — приходит ему на ум сравнение, заставляющее невесело хмыкнуть. Академические откровения в действительности стали для него откровениями не первой степени приятности. Большинство из услышанного он не оправдывает и не принимает, в особенности того, что касалось алкоголя и наркотических веществ на территории академии, но расценивает исключительно как факт из жизни Нэриссы, не более, сколь неприятными они ни были.        — Да, почти так, — вновь глядя на него соглашается она.       И первой направляется к ступеням, только теперь понимая, что все это время он держал ее за руку. Или она его. Не найдя это хоть сколько неприятным, лишь немного волнующим, а оттого не слишком полезным, Нэри осторожно высвобождает ладонь и, коснувшись кончиками пальцев двери, входит в темное, пышущее теплом помещение прихожей.       — Правда я не успела почувствовать себя императрицей, несмотря на наличие «кабинета министров» и даже «советников». Но император был что надо: я до сих пор прибываю в уверенности, что в его роду, несмотря на явное наличествование эльфийских ушей, знатно потоптались гномы, такие лихие схемы финансовых махинаций он предлагал, — негромко посмеивается Нэрисса.       И не успевает отстраниться от помощи Эллохара, уверенно снимающего с нее накидку. С диким чувством неловкости она поворачивается к нему лицом, замечая, что тот уже скинул камзол, и чуть улыбается.       — Спасибо.        — С домашним закончила? — магистр Смерти щелчком пальцев зажигает тусклые, горящие желтоватым светильники, и проходит в кухню, к обретающемуся там возрожденному духу.        — Нет, — негромко, зная, что он все равно услышит, отзывается Нэрисса и быстро взбегает по лестнице.       Заскочив в спальню, собирает оставшиеся незаконченными практикумы и, сложив все в папку, переодевается. Выбрав самое закрытое и не вызывающее интереса платье, а затем натянув на себя, подхватывает домашнее задание. И поражается тому, что не против провести еще время с Рэном, и даже рвется быстрей спуститься в гостиную. Это-то и охлаждает получше ледяного душа или сугроба за шиворот. Влияние вейловой сути, неявное, осторожное воздействие почти исподволь, ощущается в этом странном несоответствии желаний и мыслей. Но, вздохнув, Нэрисса все же принимает решение спуститься. «Один вечер в его компании ничего ведь не изменит», — утешает она себя. Но утешение напоминает просьбу больше, чем ей бы того хотелось.       Вздохнув еще раз, Нэри быстро выходит из комнаты и, притворив за собой дверь, спускается вниз. Странное нетерпение, зарождающееся где-то глубоко внутри, не раздражает, но вызывает ощутимое чувство досады на саму себя. Потому как именно вот это жгучее нетерпение дает понимание того, что она проигрывает. Самой себе, Даррэну, осторожно расставляющему сети, приручающему не напором — осторожным вниманием, участием, лаской. И это пугает: то, что никакие доводы разума не могут пересилить отчаянную мольбу сердца. Что нежелание быть с ним, отчуждение поддается, плавится незаметно, сдает позиции.       Ступени лестницы кончаются слишком быстро для того, чтобы скрыть явно обозначившиеся на лице чувства. Но Эллохар снова сидит с очередными документами в руках, и Нэри уже почти облегченно вздыхает, как демон отрывается от просмотра папки и окидывает внимательным взглядом. Едва заметная тень пробегает по его лицу, и Нэрисса, шлепнувшись в противоположное кресло и подтянув под себя ноги, обутые в мягкие домашние сапожки ядовито-розового цвета, удивленно приподнимает бровь.        — Интересный выбор одежды, — насмешливо хмыкает магистр, наполняя ее бокал вином, и пододвигая его ближе к Нэри.       «Печальная пижама», — еще раз оглядев Нэри с головы до ног, постановляет он. Около пяти лет назад она завела несколько подобных и одевала их только если болела, или как знак того, что ее не стоит трогать по причине плохого настроения. Эти пижамы были своеобразным знаком «стоп», и на миг испытавший удивление Эллохар вспоминает ее слова. Дикая, душащая горечью, полная безысходности тоска накатывает, заставляя его тяжело вздохнуть. А после поинтересоваться:        — По какой причине страдательная пижамка? Мы кого-то хороним?        — Ага, — Нэрисса ухмыляется, салютуя ему бокалом и, раскрыв учебник с вложенной в него тетрадью, ехидно добавляет: — мою успеваемость. Где это видано, столько домашки, Рэн? Как по мне, это форменное издевательство.       Отпив из бокала, она спокойно принимается за работу, коей осталось немало. Четыре задания из девяти Нэрисса успела выполнить еще вечером, почти не отлипая от учебников, но сейчас, после прогулки и крепленого настойкой чая, хочется исключительно горячую ванну и спать, а не корпеть над практикумами.        — Раз ты так ропщешь, могу еще и задание по плетениям накинуть, чтобы не расслаблялась.       Даррэн издевательски пожимает плечами, не имея никакой возможности сосредоточится на отчетах, стащенных из кабинета, пока Нэри переодевалась. Она будто магнитом притягивает взгляд, который после оторвать просто невозможно. И он снова пытается погрузиться в суть отчета, но снова же ловит себя на мысли, что вместо того, чтобы изучать показатели успеваемости студентов в сравнительной таблице, скользит глазами по тонкой фигурке Нэри. С улыбкой наблюдает, как она закусывает губу, задумываясь над очередным заданием, как ерзает в кресле, подыскивая удобную позу. Эллохар исподволь представляет, как медленно избавляет ее от дикой пижамы с умертвиями и идиотски подергивающимися скелетам, от которых рябит в глазах, и сталкивается с быстрым, из-под ресниц, взглядом темно-синих глаз. Разряд дикого, почти неконтролируемого желания прошибает его вдоль позвоночника. А Нэри, задержавшаяся глазами на его лице только сильнее раззадоривает, прямым, чуть лукавым взглядом будто бы бросая вызов. И даже поза, в которой она полулежит в кресле, теперь кажется очень удобной, и само кресло вполне себе комфортным для того, чтобы просто взять ее, быстро и без лишних слов.        — Никаких лишних заданий, — неожиданно произносит она.       В ее словах магистру Смерти чудится иной, совершенно точно чувственный подтекст. Нэрисса вновь погружается в домашнее задание, быстро откладывая вторую по счету тетрадь. Распахнув третью, она свешивается с кресла, дотягиваясь до свалившегося на пол учебника. Но упрямый учебник не разделяет жажды знаний собственной хозяйки и захваченным быть не желает, а оттого ей приходится перевернуться, чтобы таки заполучить упрямое пособие. И демон чуть не стонет, алчным взглядом пожирая плавные изгибы тела. Теперь пижама начинает казаться едва ли не одеянием профессиональной куртизанки, так выгодно она обнажает полоску кожи над резинкой штанов. Даррэн ловит себя на мысли, что мог бы любоваться этим еще немало минут, но Нэрисса, уже выловившая учебник, быстро переворачивается, вновь забираясь в кресло и устраиваясь в нем полулежа.       — Я конечно понимаю, воздержание для тебя слишком сложное испытание, но ты не мог бы меня так не разглядывать? Отвлекает, знаешь ли, — ядовито выдыхает она, не отрываясь от тетради, в которой строчит с невероятной скоростью.       И ее слова оказывают на Эллохара невероятное, сравнимое лишь с ледяным душем воздействие. Скрипнув зубами от охватившей его злости и сведя брови на переносице, он снова смотрит на нее, теперь уже мрачно, но злиться скорее на себя, нежели на ее резкое высказывание.        — Если уж я не могу трогать руками, радость моя, хотя, заметь, в ночь после бала ты была не против, даже больше скажу — очень даже за, то смотреть ты мне запретить не можешь, — издевательски спокойно проговаривает магистр Смерти.       И окончательно закрывает не вызывающую никакого интереса папку, проникновенно, едва ли не похотливо впериваясь в Нэриссу. Она вновь поднимает на него усталый, раздраженный взгляд, а затем захлопывает учебник, зажимая в нем несчастную тетрадь, и плавно, но очень быстро поднимается.        — В таком случае, ты можешь любоваться пустым креслом. Или посетить бордель, что несколько проще, — холодно, едва ли не вымораживающе безразлично советует Нэрисса и, развернувшись, устремляется к выходу.       И странная, исполненная тоски, пропитанная болью ярость поднимается у Даррэна в груди, когда он следит за тем, как Нэри, распрямив плечи, едва ли не чеканя шаг, покидает гостиную. И его. Откинутая в сторону папка летит на пол, Эллохар неуловимым, слишком стремительным для человека движением взвивается из кресла, и Нэри замирает, услышав звонкий шлепок кожаного форзаца об пол.        — Нэри, — глухо, требовательно, но на удивление негромко проговаривает Эллохар, делая первый шаг, и видя, как она едва замено вздрагивает.       Но от этого его злость не рассеивается, лишь возрастает: бессмысленная, бесконтрольная, заставляющая вновь и вновь прокручивать в голове попавший в цель выпад. Десяток шагов, для него — медленных, на деле — неуловимых, неразличимых глазу, и Нэрисса будто перестает дышать, ощущая его за своей спиной. Он не просит ее развернуться, ему это не нужно — пальцы резко перехватывают тонкое запястье, сжимают, круто разворачивая Нэриссу лицом к себе, и полное ледяного безразличия выражение ее лица злит его еще сильнее. Бесит.        — Что? Неужели так не понравилось мое предложение? Напомню: в Ксарахе три борделя. Но, если тебя не устраивает сервис, могу вручить карту постоянного клиента одного из моих борделей в Хайранаре. Опытнейшие жрицы любви, блондиночку тебе подыщут, — издевательски вежливо предлагает Нэрисса.       Она не знает, зачем вообще остановилась, не понимает, почему вопреки всему подпускает его к себе настолько близко. Осознает опасность, но вспыхнувшая за грудиной боль, ноющая, гадкая, противная, от которой не избавиться, что не делай, снова отрезвляет. Помогает вспомнить, почему она столь рьяно бежит от него, и от чувств, что испытывает. Звонкий щелчок заполыхавших пламенем пальцев под неотрывным, хищным взглядом потемневших серых глаз, излишне нарочитый, эффектный, и Нэри протягивает ему плотную золоченую карту с черными вензелями отделки. И длинные пальцы с черными острыми когтями удивительно осторожно забирают кусочек плотного картона, а после магистр, так и не оторвав напряженного, полыхающего взгляда от ее глаз, медленно сжимает его в ладони, сминая. Сжатый кулак вспыхивает нестерпимо ярким, слепящим синим пламенем, и демон издевательски медленно, по пальцам разжимает кулак, ссыпая развеивающиеся частички пепла на пол.        — Мне не нужен несравнимый с оригиналом суррогат, когда рядом со мной ты, — тихо, заметно хрипло проговаривает Эллохар, чеканя каждое слово.       Нависает над Нэри, склоняясь над ней, подавляя опасной близостью, и с наслаждением присушивается к тому, как запинается и начинает частить ее сердце. «Боится», — мрачно-удовлетворенно постановляет он, — «Но с собой поделать ничего не может», — прекрасно зная, что ее сердце вырывается из груди совсем не из-за страха, думает он.        — Неужели ты до сих про надеешься на взаимность, Рэн? — с ядовитым весельем в голосе восклицает Нэри, но мысленно лишь клянет себя.       Потому что его близость сводит с ума, плавит мозги, подавляет волю, сминает разум, как он смял и уничтожил ненужную ему золоченую картонку. И глупое сердце в груди заходится от осознания, что в своих словах он откровенен, а сердцу она приказать не может, как бы не пыталась. Просто не в силах.        — Надеюсь? Я не надеюсь, прелесть моя, я в ней уверен, как в том, что солнце встает на востоке, — снисходительно-уверенно протягивает он.       Эллохар наслаждается тем, как ее глаза чуть распахиваются, и едко ухмыляется, впервые за долгое время ощущая пьянящий вкус победы. Склоняется ближе, почти касаясь губами ее губ, и тихо, едва слышно шепчет:        — Нужно лучше следить за словами и интонациями, душа моя.       Он мягко, едва ощутимо проскальзывает кончиками пальцев вдоль ее щеки, чувствуя, как Нэри задерживает дыхание. Кидя, как безвольно она прикрывает глаза, признавая проигрыш.        — Уверенность, это плюс, Рэн, самоуверенность — минус, крайне отталкивающий, — срывающимся шепотом сообщает Нэри, понимая, что действительно сдается.       Что все меньше контролирует интонации, и то, что говорит, взгляды, даже самому невнимательному сообщающие о ее совершенно определенном интересе к Эллохару…        — Темных снов, Нэри, — с усмешкой, полной самодовольства, так же тихо проговаривает он, мягко заправляя выбившуюся из хвоста прядь за ухо, а после отпускает, отступая, с привычной издевательской вежливостью указывает на лестницу.       И Нэрисса отступает тоже и, развернувшись, быстро поднимается по ступеням, ощущая прожигающий спину взгляд. Краем глаза она замечает, что он все так же стоит в дверях, прислонившись плечом к косяку, следя на ней взглядом. И только сейчас понимает, сколь ошибочным было ее суждение всего часом ранее. Потому что даже один вечер в его компании может изменить многое и на многое открыть глаза. Потому что надежда, наплевавшая на то, что до весны еще далеко, расцветает в груди, даруя все сильнее теплящуюся веру в лучший конец для них обоих.

      ***

      Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       В очередной раз засев за пересмотр плана магистерской работы, и уже намереваясь напиться, дабы вспомнить какие, а главное, в каком порядке, совала ингредиенты и выварки в котел, Нэрисса устало растирает виски, в очередной раз поглядывая на часы, на которых минула только четверть шестого вечера.       Предвкушательно оглядев шкаф, заполненный разнообразным горячительным, она смиренно вздыхает. Понимает, что от судьбы-таки не уйти, и уже было встает, как по помещению гостиной разносится резкий, с легкой горчинкой аромат крови, а виски начинает ломить еще сильней от брошенного по крови зова. Так и замерев на стуле коленом, Нэрисса удивленно хмыкает. Взрезав палец, она собирается ответить с удушающей вежливостью, как приглушенный довольно небольшим расстоянием голос весело восклицает:       «Ужасающих, леди-консультант! Не желаешь поучаствовать в крайне увлекательном изучении документов, похищенных из департамента самого великого и ужасного лорда Тьера?»        Преувеличенное, восторженное ехидство Найтеса отчетливо передает кровный вызов, несмотря на то, что обычно все интонации при использовании подобного способа связи истираются и приглушаются.        — И тебе кошмарных, коль не шутишь, — негромко отзывается Нэрисса.       Предусмотрительно наложив заглушающий полог, дабы подчиненный Эллохару возрожденный дух не подслушал и не доложил куда, по его мнению, следует, она медленно проходит к окну.       — Только один вопрос, Найтес: как ты умудрился достать документы из самого защищенного ведомства Империи?       «Помнишь, мы с Дэей и Наавом в расследовании дела морской ведьмы участвовали? Так вот, Тьер с Эллохаром как с делом закончили, так нас из СБИ и поперли. А допуск-то остался, пропуска у нас забрали, а из системы защиты не исключили. Вот я и воспользовался должком: один из сотрудников Тьера мне в карты проиграл, через него документы и достал. Копии сняли, все чин по чину, они и не заметят», — самодовольно распинается ушлый дроу.       Нэри нахмуривается, понимая, что из системы защиты их не исключили не просто так, но смысла сообщать об этом Юрао она не видит. Усаживается на подоконник, подкуривает и, распахнув окно, тяжело вздыхает:        — Ушастый, ты понимаешь, что Тьеров сотрудничек уже с повинной к начальству пришел и доложил? — с той стороны доносится уверенное хмыканье, отрицание означающее. — А если и нет, то сделает это в течение нескольких часов, как только начальство станет доступно.       «Нэрисса, вот скажи честно, тебе совсем не интересно? Потому что не поверю я, если ты скажешь, что Эллохар тебе хоть что-то да рассказывает. Если уж Дэй жалуется, что Тьер в молчанку играет, то магистр Смерти уж и подавно не поделится», — продолжает соблазнять помесь физического дроу и духовного гнома.       Нэрисса закатывает глаза, потому как и в самом деле интересно. Рэн умело обходит тему расследования, лишь подтверждая изредка ее догадки, и очень быстро меняет тему или же вовсе исчезает. А с вчерашним разговором, вернее, с его окончанием, шансы вызнать что-то устремляются к нулю. Да и настаивать особенно не хочется — предложенный им взаимовыгодный обмен совершенно точно подразумевает под собой не информацию с ее стороны, и оттого совсем не легче. А информация ей необходима, но не такими путями.        — Ладно, горе бородатое, ты меня уговорил, — изображая нежелание, но уже загоревшись, сообщает ему Нэрисса.       Перед глазами представляется довольно улыбающееся лицо Найтеса, и она невольно хмыкает, осознавая, что даже соскучилась немного по этому ушастому засранцу.       «Вот так бы и сразу! А то мы пуганные, сами кого хочешь запугать можем», — задорно откликается лицо темноэльфийской национальности. — «Значит так, почти партнер, и это я еще посмотрю на твое поведение — собираешься и мчишь в контору, прямо туда. Я полы переложил уже, так что на этот раз без штрафных санкций и моих истерических воплей. Там Дэю подхватываешь, она дела сортировала и домашку делала, и ко мне в крепость, я договорился, вас пропустят. И быстрей, а то я любопытный, покопаюсь в отчетах без вас. Все, жду.»       Довольный сверх меры Найтес прерывает вызов. Нэри, кинув еще один вожделеющий взор на шкаф с желанным вином, досадливо гадает, не будет ли неприличным явится в крепость к Ночным стражам в состоянии легкого подпития, но махает на это неблагодарное дело рукой. Захлопнув окно, она быстро возвращается к столу, взмахом руки отправляет листы с магистерской в пламя, только после осознав, что вообще их не рассортировала, и так же спешно поднимается в спальню. При одном взгляде на кровать мысли снова начинают движение в горизонтальной плоскости, причем с непосредственным и весьма деятельным участием некоторых магистров Смерти. Постояв с пару секунд вперившись в кровать, Нэри ощутимо щипает себя за руку, в надежде, что это поможет поменьше думать об удволетворительско-размножательских делах, и, нырнув в гардеробную, быстрее переодевается, чтобы спустя пару секунд исчезнуть.       Сначала она переносится к кофейне в Ксарахе, понимая, что Эллохар в приступе скуки иль приапической несдержанности может отследить ее перемещения. Затем, нырнув в подворотню, недолго копается в пространственном кармане в поисках незарегистрированного светового портала, что остался со времен практики в академии, и был зачарован ничем не примечательным магом из Четвертого королевства. И только после, переместившись в столицу, быстро петляет улочками, пешком приближается к дворцу, посмеиваясь собственной паранойе, но находя ее очевидно полезной. На краю сознания мелькает мысль призвать Хашесса — тот неотрывно следит за ней денно и нощно, но сейчас может пригодиться на месте. А связываться со змеем, что находится в самом сердце миров Хаоса — дворце повелителя Арвиэля — та еще задачка, особенно из Приграничья. Самому же змею, как и любому Всаднику, ничего не стоит прорвать завесы миров и пространства, чтобы выйти в необходимой точке и остаться необнаруженным. Прислонившись спиной к стене в одном из темных проулков, Нэри оглядывается и, накинув для верности иллюзию, прикрывает глаза. Темнота перед глазами становится плотнее, словно обретает осязаемость, в ушах нарастает шум песка Великой Черной пустыни, и голос, шипящий, столь схожий с песней песка раздается почти неслышно:       «Ссзвала?»       «Мы тут ворованные документы в корпусе Ночных стражей просматривать будем, присоединиться не хочешь?», — прямо, без обиняков и утаек выдает Нэрисса.       Заслышав сначала шипящий вздох монстра, а после шелестящий смех, она невольно улыбается. Старый змей никогда не будет отчитывать, понимая и принимая свойственные юности порывистость и глупость, как нечто само собой разумеющееся. На что она и рассчитывает, о чем знает сам змей.       «Ссслабоумиесс и отвагасс», — комментирует Хашесса.       Но усмешка в его интонациях, довольная, предвкушающая усмешка ощущается, и Нэри понимающе хмыкает.       «Скучно тебе там», — констатирует факт она.       И распахивает глаза, чтобы увидеть, как призрачная, не до конца оформившаяся фигура змея согласно кивает. Хаш внимательно осматривает не особо чистую подворотню, кончиком хвоста брезгливо откидывает присыпанный снегом мусор и с надменным шипением подползает ближе.        — Иссдевательство, даже убратьсс толком не могутсс.       Фосфорицирующие в полумраке глаза со стреловидным зрачком пристально оглядывают Нэриссу, и змей чуть склоняет голову набок.       — Ссчастьем так и ссветишься.        — Полыхаю, — разводит руками Нэри, а после, оглянувшись, открывает переход. — Древние морды первые, — и, приглашающе кинув на пламя, ехидно усмехается.       Закативший глаза змей издает насмешливое шипение, но не комментирует ее слова. Как только кончик полупрозрачного хвоста скрывается в огне, она ступает следом. Выходя на одной из улочек Ардама, Нэри мигом спотыкается о невидимый, но от этого не менее ощутимый чешуйчатый хвост. Обматерив жестокую судьбу, хвосты всех видов и размеров, а также змеев, их совершенно неудобно раскидывающих, причем совершенно «случайно» конечно же, Нэри, с крайне каверзной улыбкой оглядев заснеженный, и больше напоминающий поздравительную открытку городок, быстро пробирается по улицам. Минует деловито поспешающих гномов, важно прогуливающихся гномок, парочку полуорков, приценивающихся к товару у мясной лавки и выходит на улицу Мертвого Тролля. Она торопливо проходит к дому под номером тринадцать, в котором и располагается контора частного сыска, носящая гордое название «ДэЮре». Распахнув дверь и косо глянув на звякнувший на двери колокольчик, Нэрисса приветственно кивает сидящему за столом в приемной стригою, что закопался в бумажки, быстро припоминает, какой из кабинетов принадлежит Дэе и, толкнув вторую слева створку, проскальзывает в кабинет.       Сидящая за столом и что-то быстро записывающая Дэя не обращает на нее ровно никакого внимания, и Нэри, ухмыльнувшись как всегда занятой и очень увлеченной супруге Тьера, выходит обратно — заваривать чай. Провозившись с заварником пару минут, она выскальзывает с подносом обратно, радуясь тому, что нашла еще и пакет с печеньем.       А вернувшись в кабинет, обнаруживает леди Тьер все в том же положении и при том же занятии. Нэри негромко покашливает, пытаясь привлечь к себе внимание, но абстрагировавшаяся от всего Дэя настолько поглощена своим занятием, что не замечает и этого. Поставив на ее стол чашку с чаем, Нэрисса чуть улыбается, находя Дэю очень забавной и определенно милой в этой ее увлеченности — та старательно корпит над каким-то сложным проклятьям, судя по обозначениям на листе. Нэри, приглядевшись, понимает, что это та самая формула катализатора, что выдали им на изучение в школе Смерти. Видя, что, супруга Тьера явно призадумывается над вплетением катализатора в проклятье облысения, не сильно сложное, но заковыристое в схеме и исполнении, решает все же подать голос:        — Восходящий поток на «атьесе», — подсказывает Нэри.       Дэя подскакивает, округлившимися глазами уставляясь на нее. Негромко хмыкнув, Нэри спокойно усаживается в кресло и, подхватив свою чашку с чаем, делает глоток.        — Темных, — Дэя снова опускается в кресло, — а, давно…        — Ужасающих, — едва не добавив коронное эллохаровское «прелесть моя» и представляя, как бы вытянулось лицо девушки, услышь она это, проговаривает Нэрисса. — Минут десять, может чуть больше. А поток действительно восходящий, мы сейчас изучаем стабильность формулы закрепителя относительно всех существующих проклятий. Чай, Дэя, — указав на кружку, кивает Нэри, и Дэя вздыхает, откидываясь на спинку кресла.        — Спасибо, — улыбается она.       Нэри почему-то думается, что сейчас жена Риана выглядит едва ли не младше ее самой. Но стоит ей нахмурится, внимательно поглядев на сидящую в кресле Нэриссу, и ощущение испаряется.       — Юр и тебя уговорил на это, да?        — Ага, — утвердительно кивает Нэри, отставляя чашку с чаем. — Развлечемся, ворованные документы поизучаем, романтика…       Но лицо Дэи, заметно нахмуренное, дает отчетливо понять, что она не очень-то согласна с подобным описанием предстоящего развлечения.       — Ты не подумай, я прекрасно осознаю все риски, да и причины того, почему Тьер не забрал допуск в помещения СБИ, — тонко усмехается Нэри.       На этих словах Дэя вздыхает чуть спокойнее, и Нэрисса лукаво улыбается.        — Проблем потом не будет? — осторожно уточняет Дэя, сложив все свои листы в стол и допивая чай. — Я имею ввиду с лордом Эллохаром...       И это уточнение, осторожное, очень аккуратное, позволяет понять, что Дэе известно несколько больше, чем сама Нэрисса думала. Неопределенно хмыкнув, Нэри одним большим глотком допивает свой чай и, оставив чашку на поднос к так и не тронутому печенью, мрачно осведомляется:        — Риан поделился?       Вопрос получается ехидным, едва ли не издевательским, и Дэя опускает глаза, глядя на одиноко стоящую на столе чашку из-под чая. А Нэрисса не знает, что чувствует: вроде как вопрос задает бывшая возлюбленная ее «жениха», с другой стороны, она не должна ощущать ничего, но все же чувствует. И это не ревность, отнюдь нет, это странное нежелание признавать факт состоявшейся помолвки. Принудительной, а от того и нежелательно, чтобы о не вообще кто-либо знал. Но и Дэя не совсем чужой человек, учитывая то, что она жена Риана. Восприняв ее молчание как согласие, Нэри негромко поясняет:        — Ты же не надеешься, что Повелитель Ада объявил о помолвке, чтобы соединить влюбленные сердца? Это всего лишь повышение моего статуса, уровня моей неприкосновенности, не более. Моя безопасность — вот первая причина, Дэя, не более того. А предполагаемые чувства самого Эллохара едва ли не последняя, — и увидев ее понимающий кивок, как и заметное сомнение, скользнувшее по лицу, поднимается из кресла. — Чай допила? Тогда собираемся и на выход. Нас ждет гарнизон, симпатичные стражи, потыренные документы и один ушлый бородатый, почему-то уродившийся ушастым.        — Две минуты, — Дэя исчезает, унося с собой пару папок, видимо, возвращая их в кабинет Найтеса, а после возвращается уже в пальто и замотанная шарфом. — Можем идти.        — Отлично, — оглядев полы и обнаружив, что они таки действительно перестелены мрамором, Нэри чуть слышно усмехается. — А Найтес-то молодец, можно теперь не бояться смерти от его жалобных завываний и вечных требований компенсации, — пламя взвивается тут же и, указав на него Дэе, Нэрисса негромко проговаривает: — Леди вперед.        — Благодарю.       Дэя приседает в шутливом книксене, перед тем, как войти в огонь. Вошедшая следом Нэри только сейчас ощущает слабый укол молчавшей до этого интуиции. Пламя мерно гудит, создавая иллюзию полного спокойствия, но что-то беспокоит, слабо, едва ощутимо. И привыкшая доверять интуиции Нэрисса мысленно перебирает все возможные причины для беспокойства, но даже при упоминании Эллохара ничего не щелкает в голове. Только сердце подозрительно запинается, вызывая очередной приступ раздражения и недовольства самой собой. И когда пламя опадает, двор крепости Ночных стражей она осматривает задумчиво, не сразу замечая, как стоящие на страже воины призывают пульсары, сплетают атакующие заклинания, вливают магию в заготовки сетей и парализующие арканы.       — Нэрисса… — привлекает ее внимание Дэя, хватая за рукав пальто и, обернувшись к ней, Нэри замечает тревогу в карих глазах.        — Мы к лорду Найтесу, он должен был предупредить, — громко проговаривает Нэри, и стражники замирают, но плетений и заготовок чар не скидывают.        — Леди ко мне.       Появившаяся в высоких дверях корпуса мужская фигура привлекает внимание громким окриком. Нэри, иронично хмыкнув, поворачивается к стоящему в сотне шагов лорду всем корпусом. Тот складывает руки на груди, по всей видимости, ожидая, пока они соизволят подойти, и на краткий миг темноволосый лорд, совершенно точно темный, кажется ей знакомым.        — Это что за лорд с горы? — тихо, не размыкая губ интересуется у Дэи она, пока они должным для леди степенным шагом проходят ко входу в крепость.       Идущая позади Дэя негромко вздыхает и, очевидно, заминается, что никак не укрывается от Нэри. Поэтому она оборачивается, глядя на задумавшуюся и явно смущенную супругу Тьера.        — Лорд Мерос, — так же тихо отзывается Дэя.       Нэрисса понимающе кивает, припоминая, что кажется именно этот лорд имел виды на Дэю. Ободряюще ухмыльнувшись ей, Нэри выступает вперед и, первой взойдя по ступеням, расплывается в чуть ехидной усмешке.        — А вы уверены, что леди к вам? Или столь уверены в уровне социальной ответственности леди, что изволите думать, будто одна замужняя, а вторая и вовсе с вами незнакомая леди пришли именно к вам?       Удивленный вздох Дэи, раздавшийся за спиной, Нэрисса и вовсе игнорирует, пристально наблюдая за переменой выражений на лице лорда. Тот оценивающе оглядывает ее с головы до ног, пристально, изучающе всматривается в лицо, а затем ухмыляется, едва заметно, но очень уж любопытно.       — Но раз уж вы сочли необходимым заявить все присутствующим стражам, что мы обе к вам, — явно намекает на любвеобильность темных Нэри, и расслышав тихие, но ехидные смешки стражей за спиной, улыбается чуть шире, — то соизвольте хотя бы представиться, возможно, мне это пригодится. Когда-нибудь.        — Лорд Шейдер Мерос. Леди? — приподнимает брови он, с весьма характерной усмешкой заинтересованного в женщине индивида.       Вежливо кивнув лорду, Нэрисса спокойно подхватывает замершую и очевидно сконфуженную ее заигрываниями Дэю под локоток и, обойдя лорда Мероса, затаскивает ее в крепость. По всей видимости знающая куда идти леди Тьер уверенно шагает прямо по коридору и, стоит им отойти от Мероса более чем на десять шагов, шипит:        — Серьезно, Нэри? Ты вроде как тоже без пяти минут замужняя леди.       Дэя недовольно сводит брови на переносице, скорее всего явно не понимая, как любящая одного мужчину девушка может открыто заигрывать с другим, на что Нэрисса отвечает снисходительной улыбкой:        — Дэя, — та вновь обращает на нее взгляд, — не стоит притягивать за уши чувства там, где их давно нет. Я свободна, молода, и имею право на легкий флирт с любым лордом, с каким пожелаю. И поверь, я имею право и на большее, нежели просто общение, — поясняет она.       Но по лицу новоиспеченной леди Тьер проскальзывает что-то, что настолько напоминает граничащее с жалостью сочувствие, и Нэри отворачивается. И совершенно не знает, как продолжить, чтобы стереть это сожалеющее выражение с ее лица. Как объяснить, что сколь бы сама Дэя не желала счастья Эллохару, будь то из чувства вины за то, что не смогла ответить на его чувства, или по любой другой причине, Нэрисса не желает становиться залогом облегчения этой самой вины. Но ситуацию спасает вынырнувший из-за поворота Найтес.        — Ужасающих, о прелестные!       Довольно улыбнувшись, он вальяжно раскланивается, буквально источая вселенское счастье, и уже тянется облобызать ручки, как сталкивается с суровым взглядом подоспевшего начальства.       — Не о моих ли прекрасных ушах велась речь? — уточняет он, когда Мерос скрывается за поворотом.        — И тебе темных, Юр, — вздыхает Дэя, явно позабавленная хорошим настроением партнера.        — Я за твои уши волнуюсь, Найтес, — нарочито обеспокоенно выдыхает Нэри, радуясь смене темы.       Обсуждать то, что и себе самой могла объяснить с неимоверным трудом, не особо хочется. Время штук не резиновая, вернуться нужно к одиннадцати, и будет хорошо, если Рэн не заявится домой раньше. «Бездны ради, пусть засидится!», — молит про себя Нэрисса, следом за основным составом ДэЮре заходя в небольшой кабинет.       По запущенности обстановки и трем немытым кружкам на столе, полном чайных разводов и следов от тех же самых кружек, можно безошибочно идентифицировать его хозяина, и Нэрисса, выразительно оглядев помещение, осторожно присаживается на краешек стула. Благоразумная Дэя решает и вовсе постоять и, столкнувшись с обиженным взглядом Юрао, разводит руками.        — Думаешь, открутят? Я про уши.       Дроу прислоняется к столу, прикладывает ладонь к замызганной столешнице. Раздается мелодичный перезвон защитных чар, и довольно улыбающийся ушастый вытаскивает из ящика тонкую папочку с узнаваемой символикой Службы Безопасности Империи. Продемонстрировав ее девушкам, он укладывает ее на край стола, и снявшаяся с места Нэри негромко отвечает:        — Вопрос времени, герой-любовничек, это только вопрос времени. Смотри, чтобы добрый и жалостливый демон Эллохар тебе и кое-что другое не открутил.       Ловко перехватив папку и довольно усмехнувшись тяжелому вздоху Найтеса, она возвращается к стулу, придвигает его ближе к столу и, приглашающе махнув Дэе, раскрывает папку.        — Резонно, — соглашается нависший над присевшей таки совладелицей конторы ушастый, и, вглядевшись в папку, поясняет ее содержимое: — Как я понял, это счета и номера переводов через имперский банк. Причем это свежие переводы, произведенные уже после захвата морской ведьмы.        — Это странно...       Дэя откидывается на спинку стула, и когда тот издает душераздирающий скрип доживающей последние тяжкие деньки мебели, осторожно выпрямляется.       — Ведь, как мы считали, переводами средств занималась Алитерра и Веламар Алсэр. Но принцесса уже замужем за принцем гоблинов, а лорд Алсэр мертв.        — Вот и мне это странным показалось, партнер, — соглашается с ней Найтес, задумчиво кивая. — В прошлый раз все указывало на них. Да и Алитерра, как я понял, сама призналась в пособничестве ведьме. Вот только кто может заниматься этим сейчас?        — А вы не находите странным, что у морской ведьмы водились приятели среди лордов Бездны? — задает неожиданный вопрос Нэрисса, прекрасно помня, что задавала его же Даррэну всего-то несколько дней назад. Две пары удивленных глаз непонимающе смотрят на нее, и Нэри, припомнив то, что говорил ей Эллохар, проясняет: — Да, пусть она и была некогда темной леди, уроженкой Хаоса, но даже для Хаоса малолетняя темная не столь важная пташка, чтобы с ней водились лорды Бездны, причем лорды не последнего десятка, верно?        — Ты считаешь, что есть еще кто-то среди темных, кто мог помогать Эннар? Кто-то достаточно наделенный властью и имеющий вес, кто мог бы свести ее с лордами из Бездны? — понимает к чему клонит Нэри Дэя и кивает. — Вполне вероятно, учитывая то, что по обмолвкам Риана не все они смогли проследить в деле морской ведьмы.        — А еще у морских ведьм оказалась книга из моей родовой библиотеки, наличие которой они отрицали, пока Эллохар не решил приятно побеседовать с одной из старших ведьм, — делится Нэрисса.       Юрао, подскочивший на месте, обвинительно вопрошает:        — И ты не сказала об этом сразу?       Его недовольство понять можно, но не то чтобы Нэри вообще хотела этим делиться. Она на миг призадумывается, а после, под тяжелым взглядом дроу и задумчивым Дэи, все же решает поделиться еще кое-чем:        — И та ведьма, Дарьяна, рассказала очень интересную историю. Мол, книгу передал мой прадед, прежний глава рода, в подарок своей любовнице, одной из морских ведьм. В ней содержались ритуалы возрождения жизни, энергоемкие, но некоторые подходили для использования ведьмами.        — Риан говорил, что морские ведьмы в отличие от обычных могут объединять силы не кругом в тринадцать, а в триста ведьм разом, — припоминает Дэя, и Нэрисса подтверждающе кивает, развивая мысль:        — Вот только помог с ритуалами, а после обменял эту книгу на информацию о тех самых табличках некто другой. Темный, по словам Дарьяны, который был близко знаком с Саардой. И главной особенностью темного было то, что ни его лица, ни его жестов и каких-либо было невозможно запомнить, сколько не вглядывайся. Рэн, конечно, пытался надавить, но ведьма не выдержала, клятва не позволила ей больше ничего рассказать, — заканчивает Нэри.       Все это время внимательно, задумчиво вглядывающаяся в столбики цифр Дэя едва ли не подпрыгивает:        — Это те же счета, что вели в Третье королевство!       Услышавший это Юрао мигом выхватывает папку, рассматривая номера банковских переводов и суммы, а после с сомнением проговаривает:        — Ты уверена, партнер? Здесь суммы отличаются. В прошлый раз они переводили определенные суммы, как бы выигрыши по карточной игре, но сейчас суммы отличаются, — дроу еще раз пробегает глазами по листку, а затем снова смотрит на девушек.        — Уверена Юр, у проклятийников в первую очередь развивают зрительную память. Там вначале счетов восьмерка и тройка через дробь, это номера переводов в Третье королевство.       Дэя поднимается со стула, отбирает у Найтеса лист, а после негромко добавляет:        — А это в Западное королевство дроу, вот, сам посмотри, тут шестерка и единица…        — Точно, — выдыхает удивленно ушастый.       И когда в кабинете раздается негромкое шипение и треск трещотки хвоста решившего явить себя змея, оба подпрыгивают и испуганно пятятся к столу.        — Монстр Мрака! — совсем не мужественно взвизгивает Юрао. — Это монстр Мрака! Какой Бездны?        — Это Хаш, и он хороший, — пожимает плечами спокойно сидящая на стуле Нэрисса. — А еще он древнейший, а от того очень мудрый.       Наблюдать за паникой ушастого оказывается очень даже забавным развлечением, и Нэри мысленно полагает, что Найтес таки выполнил обещание — она действительно развлеклась.        — Не боисссь, дроу, я ушасстых не емссс.       Хаш аккуратно сворачивается, свивая кольца хвоста, дабы не выйти за стены и не шокировать видом своего полупрозрачного хвоста не в меру ретивых до побед стражей.       — Дайссс глянусс.       Позабавленный ужасом дроу Хашесса подползает чуть ближе и, кончиком хвоста приподняв руку Юрао повыше, лениво оглядывает рукописные строчки.       — Этосс не «Черныйсс Демонссс», это «Бастионс, — шипит он и когда к нему обращаются две пары удивленных и заинтересованных глаз, устало, с ехидным шипением вздыхает. — Катрочнаясс играс, принесенная темнымисс из Хаосса. А в Хаосс была принессена из Бессдны, а в Бессдну из Мракасс. Сстараясс играсс. Суть ее в томсс, чтобы большшим чиссслом очковсс ссобранной комбинации картсс выиграть ссражение за басстион. Всссе выигрышши кратныс восмидесятисс двум, по чисслу комбинацийс.       Змей выпускает руку Юрао, и подскочившая тут же Дэя уже было выхватывает листок, но все же интересуется, с опаской поглядывая на безразличного ко всему монстра:        — Можно?        — Нужносс.       Хашесса приглашающе указывает на листок, стиснутый в пальцах Найтеса, и тот протягивает его Дэе, не отводя взгляда от мерно покачивающегося хвоста.        — Спасибо.       Храбрая леди Тьер, выхватив листок из лап бизнес партнера, быстро ретируется в другой конец небольшого кабинета, и уже там что-то высчитывает, негромко бормоча себе под нос. Заметивший суровый взгляд дроу Хаш флегматично укладывает голову на собственный поднятый вверх хвост и издевательски осведомляется, видя, как стаж укладывает ладонь на рукоять меча:        — Ушасстый, чтосс в моемс откровении о вкусссовых предпочтенияхх тебе было непонятносс? Ты жесс понимаешшь, чтосс захотис я, и ты стал бысс непригоднымс к поднятиюсс трупом в долюсс секундысс?       И кидает очень выразительный взгляд в сторону спокойно посиживающей на стуле Нэриссы. Смекнувший что к чему Найтес возвращается к столу, лениво опираясь на столешницу. И уже более уверенно, с легкими нотками наглости в голосе спрашивает, не убирая ладони с меча:        — Охрана?        — А тыс не только аппетитныйсс, но еще и умныйсс, — сверкая оскалом, издевательски-удивленно тянет змей. — Ладносс, исчезаюс, не будус нервировать исслишне впечатлительныхх, — и медленно истаивает, вновь переходя в спектр полной невидимости.        — То, что я его теперь не вижу, не значит, что буду нервничать меньше, — признается Юрао. — Да как он вообще смог сюда пройти? Здесь же защита девятого уровня!        — А во дворце повелителя Ада уровней защиты двадцать один, и монстров Мрака держат под последними двумя, — разводит руками Нэри, негромко хмыкая. — Ничего не поделаешь, они способны прорывать пространство где им угодно и находить свои цели даже в самых защищенных местах.        — Все действительно так, — подает голос Дэя из другого конца кабинета. — Все суммы кратны восьмидесяти двум. Теперь я понимаю, что меня все время цепляло. Нужно будет сообщить Риану.        — И сдать Найтеса с потрохами? — замечает Нэрисса, оборачиваясь к ней. — Ввернуть осторожно, как-нибудь между делом, а не открыто заявлять: «Милый, мы потырили важные документы из архива службы безопасности, но ты не казни нас сразу, ладно?».       Дроу согласно хмыкает на ее слова и, когда Дэя возвращает ему документы, уже собирается положить из в защищенный чарами ящик стола, как по стенам и полу пробегает звенящая дрожь. Нашивка на рукаве формы Найтеса окрашивается в красный. В первую секунду Юрао удивленно и будто неверяще замирает, оглядываясь и прислушиваясь, а затем, когда пол вздрагивает ощутимей, а под потолком взвывает сирена, резко подрывается с места.        — Тревога! Боевая тревога! Протокол шесть-одиннадцать! — объявляет заунывный голос, и даже исчезнувший было Хашесса проявляется снова, с любопытством принюхиваясь.        — Нападение на крепость!       Ушастый быстро скидывает еще какие-то бумажки в стол под напряженными взглядами девушек, и стремительно проходит к дверям.       — Идемте, выведу вас отсюда, пока защита не сработала на полную.       Толкнув дверь, он первым выходит в коридор, и Нэри на миг придерживает спешащую за ним Дэю, видя какое там царит оживление. Спешащие офицеры, негромко, но взволнованно переговаривающиеся, тенями наполняют коридоры. Отовсюду раздается гомон голосов, взывает сирена под потолком, раскрашивая лица красными всполохами. Пробираться по коридору очень сложно: из одного конца в другой снуют стражи, командиры зычно отдают приказы, но те тонут в окружающем шуме, слов не разобрать. Найтес упорно ведет их к выходу из крепости, лавируя между одетыми в форму служащими, и выход уже виднеется впереди, мелькая створками дверей в толчее существ, как один из стражников резко утаскивает Юрао в открывшийся в сплошной стене проем. Ухватив Дэю за руку, Нэрисса быстро ныряет следом, вслушиваясь в слова стражей.        — Вы не успели, Найтес, — указывает в окно неведомый оборотень с капитанской нашивкой на рукаве. — Смотрите.       Он отступает чуть в сторону, позволяя подойти ближе к узкому, горизонтальному окошку, грубо выбитому в обтесанном камне. И несмотря на рябь защитных чар, что прикрывают решетку, можно легко разглядеть что двор квадратной на вид крепости гарнизона сверху закрывает часто забранная сеть. Окинув их всех серьезным, пронзительным взглядом желтых звериных глаз, он явно замечает вопрос на их лицах, поскольку поясняет:        — Умертвия. Корпус накрыт защитной сетью, но они подняты кем-то, я уверен, а значит…        — Защиту прорвут очень скоро, — сосредоточенно кивает дроу.       Его встревоженный взгляд перебегает с одной девушки на другую, и он ненадолго заминается, словно задумавшись.       — Нэри, забирай Дэю и уводи, лучше сейчас, и не уходя отсюда, — наконец проговаривает он, на что стоящий рядом капитан скептически приподнимает бровь.        — Ты предлагаешь рискнуть защитой всей крепости ради одной темной леди и умелой проклятийницы? Сам же знаешь, как даже точечный прорыв пространства может повлиять на купол, — начинает капитан, хмуро сводя брови, но Дэя неожиданно перебивает его:        — В случае опасности я могу переодеть кольцо на правую руку.       Найтес мрачно уставляется на нее покачивая головой и уже собираясь что-то сказать, но Дэя не дает ему.       — Мой магический потенциал подрос, теперь я могу несколько больше, чем три проклятья восьмого уровня с закрепителем, Юр.       — Переоденешь ты колечко и явятся сюда все дух-хранитель рода, все существующие в природе Тьеры и, возможно, даже сам Император… — негромко выдыхает Нэри, задумчиво оглядывая двор.       Подвергать Дэю опасности не хочется. Более того — это противопоказано, если хочешь остаться в живых после выплеска гнева двух сильнейших лордов, которым она небезразлична. Но с капитаном Нэрисса согласна: любое перемещение пламенем повредит защите, не рассчитанной на подобное.       — Я согласна с капитаном — перемещение заведомо ослабит защиту, рисковать целым гарнизоном ради двух леди, и так неплохо защищенных, глупо. Дэю защитить мы сможем: не только Тьер с Эллохаром способны на огненные щиты. Так что и проклясть кого-то Дэя сможет, и в лапы умертвий не угодит. Да и мои умения, думаю, пригодятся.        — Умения? — ехидно осведомляется капитан.       Нэрисса спокойно пожимает плечами. Пояснять что-то оборотню, которые все, в принципе, те еще сексисты, она уж точно не собирается. Но, к ее удивлению, за нее неожиданно вступается Юрао:        — Окончила Грейнсворт с отличием, учится в школе Смерти, ее с пеленок растил Эллохар, обучал глава Хедуши, и да, она невеста магистра Смерти, — разводит руками Найтес.       Лицо капитана неуловимо меняется, сначала становясь удивленным, а после и вовсе сочувствующим. Обреченно кивнув оборотню, Нэри вздыхает, так как добавить тут действительно нечего.        — Сочувствую, — скупо, но искренне, и очень сочувствующе выражает соболезнования ее участи капитан.       Теперь настает черед Нэриссы разводить руками. Хмыкнувший Найтес немного разбавляет гнетущую обстановку узкого каменного коридора, полутемного и заметно пыльного.       — Реально, Хедуши? — неожиданно утоняет явно не верящий офицер, и Нэри чуть улыбается ему.        — Ага. Сам СэХарэль, главнокомандующий армией Ада, правая рука Повелителя миров Хаоса, ближайший из его лордов. Когда-то и Эллохара обучал, вот, теперь мне по наследству достался.        Нэрисса прислоняется спиной к стене, пытаясь припомнить, что из оружия у нее с собой есть. Ибо разбрасываться чистой силой и призывать плеть неразумно — при превосходящих числом силах противника бессмысленно так тратить силу, выплескивая ее в пустоту. Таки упомнив, что в пространственном кармане валяется перевязь с двумя простецкими мечами, с которыми она когда-то подчиняла пламя, Нэри не раздумывая прикасается к кулону.       Три пары заинтересованных глаз сопровождают странное на вид вытаскивание перевязи из-за пазухи, но Нэри и бровью не ведет — спокойно прилаживает на бедра перекрестие ремней с защищенными от пламени ножнами. Чуть вынимает из ножен клинки, тут же загорающиеся синим огнем, а после вкладывает обратно, удостоверившись в их работоспособности. Уважительное хмыканье капитана вызывает желание продемонстрировать весь свой арсенал, да и пара кинжалов лишними не будут. Выудив из пространственного кармана еще и три кинжала, два заправляет в высокие сапоги, а один, чуть более длинный, вручает Дэе.       — Метишь в глаза, лучше всего — снимай головы, так им будет сложнее до тебя добраться. Окружу тебя щитом, но про оружие и проклятия не забывай.        — Но…       Дэя явно сомневается, сомнения написаны и на лицах стражей, но Нэрисса лишь раздраженно закатывает глаза.        — Ты же дочь охотника из Приграничья, ножом-то должна уметь пользоваться. Но если не рискнешь тыкать умертвия в ближнем бою, можешь просто метнуть в голову, он все равно потом ко мне вернется. Главное, в своих не попади.       После этих слов Дэя чуть кивает, принимая клинок, и Нэри выдыхает. Первой проходит к монолитной на вид стене, и капитан, поняв ее без слов, открывает проход.        — Идем в главный зал, — сообщает Юрао, резко сворачивая к неприметной лестнице, вырезанной в крупных каменных глыбах, из которых сложен крепость.       Первый пролет они преодолевают без проблем — почти все офицеры уже заняли позиции в стратегических точках, либо на стене, в авангарде. И второй пролет удается пробежать достаточно бодро. На третьем же ожидает почти закономерная, вполне ожидаемая засада — лорд Мерос, широко расставивший ноги и сложивший рук на груди, стоит на последней ступени, гневно взирая на подчиненных.        — Почему не на месте, Найтес? Или ты позабыл инструкции, по которым женщин, находящихся в крепости, положено оправлять в подвалы?        — А может лучше сразу в камеры?       Так и не остановившаяся Нэрисса неспешно поднимается к разъяренному нарушением инструкций лорду, и останавливается на две ступени ниже, прекрасно зная, какой вид открывается на ее декольте. Лукавая улыбка трогает губы, когда она замечает сдержанную растерянность лорда, который просто не знает, куда именно ему смотреть.       — Поверьте, лишние бойцы вам не помешают, в особенности, если некромант поднял большое количество нежити.        — Бойцы? — чуть хрипловато, но от этого не менее издевательски переспрашивает темный, приподнимая брови, и теперь глядя только в глаза. — И кто же тут боец? Леди Тьер? — в его голосе мелькает тоска, болезненная, прошивающая насквозь тоска мужчины, так и не отпустившего любимую женщину. — Или вы?        — Или, — поводит плечом Нэри, улыбаясь шире.       Только сейчас Мерос замечает перевязь с мечами и рукояти клинков в сапогах. Нэрисса, определив направление его взгляда, чуть вытаскивает один из мечей и, когда тот вспыхивает пламенем, лорд скупо, нехотя кивает.       — Дэю я закрою щитом, можете не переживать, лорд Мерос.        — И вот не нужно делать такое лицо, начальник.       Высовывается из-за плеча Нэри Юрао и, чуть сдвинув ее, проскальзывает в вперед, утаскивая с собой Дэю. Оставшийся на ступенях темный мрачным взглядом провожает подчиненного и безответную возлюбленную, и снова обращает все внимание на Нэриссу.        — Вы так и не представились, — все так же загораживая путь, проговаривает Мерос.       И Нэри уже не находит идею по заигрыванию с этим лордом стоящей. Неприятным кажется уже то, что Мерос стоит и ведет пространные беседы с ней на лестнице, пока его подчиненные занимают позиции, и, судя по доносящимся звукам, сбрасывают с высоких стен первую нежить.       — Леди Блэк, как я понимаю?        — Мимо, шеф, почти Эллохар! — доносится веселый выкрик Найтеса откуда-то сверху.       Мерос морщиться, но в этом проявлении чувств Нэри с ним солидарна. Закатив глаза на радостную тираду ушастого, она вопросительно изгибает бровь, желая наконец пройти следом за Дэей и Юрао, и лорд даже сторонится, пропуская ее вперед, но вслед все же доносится негромкое:        — Сочувствую.        — Да тут не сочувствовать, тут соболезновать надо.       Из-за поворота лестничного пролета появляется дроу и, подмигнув Нэри, указывает ей на неприметный коридор.       — Причем не Нэриссе, а Эллохару, тому, уж поверьте, повезло куда меньше.       Получивший в бок локтем от проходящей мимо мстительно улыбающейся Нэриссы Юрао с хрипом склоняется, явно сожалея о своей откровенности по части чужой личной жизни. А лорд, оставшийся позади, издает понимающий смешок и негромко, но весьма ехидно протягивает:        — Охотно верю, Найтес.       А Нэрисса сворачивает из коридора в большое, отделанное темным камнем помещение, скорее всего являющееся столовой, если судить по сдвинутым к стенам столам. Порядка тридцати офицеров также находятся здесь. Дэя, задумчиво крутящая на пальце родовое кольцо Тьеров, стоит около узкого окна и бездумно следит за происходящим во дворе гарнизона. Совершенно точно разгадав ее сомнения, Нэри не торопится говорить хоть что-то. Но не потому, что понимает ее, а из желания предоставить ей выбор решать самой: подставить друзей и вызвать гнев супруга и Эллохара, или же не подставлять, но испытать на себе все прелести ярости темных лордов чуть позже. И выбирай сама Нэри, она бы, конечно, предпочла второе, но у Дэи нет опыта ведения боев, да и магии кот наплакал, пусть и резерв ее заметно вырос. Потому подсказывать и решать за нее она не возьмется. И, даже если Дэя выберет первое, переубеждать не станет, несмотря на то, что получит от Эллохара не меньше.       «Как же хорошо было в академии: никакого надзора, никакой пилежки и озабоченных твоей жизнью и здоровьем лордов, никакого влюбленного, или думающего, что влюблен, магистра Смерти…», — думает Нэрисса, скользя взглядом по залу, осматривает офицеров, отрывисто переговаривающихся и следящих за окнами, напряженных, но готовых к битве.       Кто-то следит за обстановкой на стене, где уже идет бой, кто-то пытается связаться со столичным гарнизоном. По отрывкам фраз легко можно понять, что от связи крепость отсекли еще перед началом нападения, но тревожный сигнал подан. Вот только у самой Нэриссы есть немалые подозрения в том, что и среди управления Ночной стражей в столице есть те, кто не передаст никому сообщение о нападении. Не то чтобы это ее личное наблюдение или собственный вывод, но по встревоженности Алсэра, так рвавшегося в кабинет Даррэна, да и по мрачности самого магистра, можно легко судить о тяжести положения. Если уж сам император дал карт-бланш на действия не только Риану, но и Эллохару, вообще не являющемуся подданным империи, а их действия, очевидно свободные, говорят как раз-таки об этом...       Информация, полученная от расчлененного вследствие неосторожных действий ритуалиста совершенно неутешительная: не заметить целый культ, пока неизвестно, насколько распространенный, вообще крайне сложно, только если культ и его основателя не прикрывают в самых верхах. А верхи — это второй круг для Риана, и после предательства Алитерры подобное будет сильнейшим ударом для него.       Еще раз осмотрев помещение и заметив некоторую оживленность среди стражей, Нэри чуть настораживается и переводит взгляд на нервно теребящую рукав платья Дэю. Та действительно выглядит побледневшей, и Нэрисса уже задумывается о поиске нюхательной соли для излишне впечатлительных адепток академии Проклятий, но решает все же подождать. Судя по рассказам Эллохара, Дэя может собраться, когда того желает, а после начинает разить проклятьями на лево и на право, поражая находчивостью и завидным умением вывести врага из строя.        — Волнуешься?         Тихий вопрос Нэриссы заставляет Дэю вздрогнуть, но она не отводит сосредоточенного, мрачного взгляда от окна. Лишь негромко выдыхает, снова сжимая измятый рукав платья:        — Никогда не видела столько умертвий…       Нэри обращает взгляд к окну, и мельтешащие тени во дворе, а также далекий, едва слышный шум подсказывают, что сражение ведется во дворе крепости. А значит внешняя оборона сломлена. Поведя плечом левой руки и скользнув пальцами по гарде меча, Нэрисса внимательней всматривается во всполохи заклинаний, мечущиеся по двору огненные шары стражей стихийников. Те сражаются на удивление бодро, словно бы это простая тренировка, что невольно подкупает и вызывает толику уважения. Сильнее всех выделяется конечно Мерос — упокаивающие заклинания в вперемешку с огнем и выверенными ударами мечом выглядят красиво, почти как танец, завораживают мерностью и одновременной стремительностью движений.        — И это говорит девушка, частенько заглядывающая в Ардамский лес за материалом для Окено или просто из следовательского любопытства? — хмыкает Нэри.       Но расслабленность растворяется тут же, стоит ей заметить, как на широкий откос за стеклом ложится истлевшая кисть.       Оттолкнув Дэю в сторону и накинув на нее вспыхнувший синим пламенем щит, Нэри не торопиться вытаскивать меч. Только следит за тем, как срезанная наискось, раздробленная черепная коробка поднятого трупа долбит в стекло, в попытке его разбить. Такие же удары раздаются и правее, и часть офицеров тут же высыпает к окнам, вытаскивая мечи. Откуда-то из другого конца зала раздается звон разбитого стекла, и хриплый, победный вой умертвия оглашает немалую по размерам комнату. Отвлекшаяся на звук Нэрисса едва ли успевает заметить, как и окно перед ней постигает та же участь — трещины змеятся по толстому стеклу. Спустя еще пару сильных ударов оно поддается, вываливаясь внутрь. Вспыхнувшее в ладони пламя появляется раньше, чем Нэри успевает подумать, и мигом выносит первое, ликвидированное уже умертвие обратно во двор крепости. Но за ним обнаруживается второе, ловко для разложившейся плоти пробирающееся в зияющий пустотой оконный проем. Посчитав мелочным выпихивать его обратно, да и посмотрев на остальных офицеров, она быстро втаскивает его внутрь и добивает уже внутри, взмахом осветившегося огнем меча снимая голову, а после отделяя еще и руки с ногами. Заклинание упокоения выдыхает подскочивший сбоку Юрао, на что Нэрисса благодарно кивает ему и, запустив еще один огненный снаряд в окно, осматривает зал.        — Их слишком много.       Дроу утирает пот рукавом, прислоняясь на миг плечом к стене, и сразу перетаскивает лезущую нежить через каменный подоконник и располовинивает, успокаивая.        — Даже слишком "слишком", — соглашается негромко Нэри, замирая.       Глухой скрежет, с которым каменная крошка монолитной на вид стены осыпается на пол, будто заставляет все внутри съежиться, и она быстро оглядывается на скрытую щитом Дэю. Та стоит, ни жива, ни мертва: мертвенно бледная, и только искусанные губы выделяются на лице вместе с распахнутыми карими глазами. Раздавшийся грохот заставляет Нэриссу резко обернуться и тут же отшатнуться, глядя на то, как кусок стены медленно крениться, и, расколовшись, летит вниз, с диким хлопком приземляясь на выложенный камнем двор. Снизу раздаются крики, но, слава Бездне, это не крики боли, только лишь злости и удивления. Она уже не обращает внимания, ибо возможности отвлекаться попросту нет — ломанувшееся в зал толпище умертвий буквально сносит их к стене, оттесняет, и приспособившиеся уже к уничтожению нежити стражи понимают, что этих огонь не берет. Как и упокаивающие заклинания. Еще раз оглянувшись на стоящую под щитом Дэю, Нэри облегченно вздыхает — малейшее повреждение могло бы спровоцировать установленную Рианом защиту, а появление Тьера и Эллохара будет уместно лишь в том случае, если они совсем перестанут справляться. Поискав взглядом Найтеса, она успокоено выдыхает — тот находится неподалеку от Дэи и сможет прикрыть ее, если щит все-таки рухнет.       Первого клиента Нэрисса встречает резким ударом выдернутого из ножен меча. Но даже располовиненная нежить не желает угомониться, только скребет руками по полу, размазывая остатки вывалившихся кишок по каменным плитам. Удивленно воззрившись на жаждущего общения половинку, Нэри все же призывает пламя, и по помещению, хорошо хоть проветриваемому из-за отсутствия окон, разносится непередаваемый смрад паленой гнилой плоти. Второе умертвие наступает сбоку, но и остальные не мешкают, желая отведать парного мяса, желательно оторванного от кого-то из присутствующих. Махать мечом приходится усерднее, но при этом не теряя осторожности — своих зацепить не хочется. Когда очередное умертвие самоустраняется, неосторожно напоровшись на полыхающий огнем меч, Нэри едва не взвывает от обреченности — нежити слишком много, многие стражи заметно устали, но лезущие из пролома в стене особи поражают не только разнообразием, но и защищенностью. Некромант, поднявший такие реликты постарался на славу: упокоение все так же не срабатывает. Нэрисса, вновь занося меч и отрубая очередную голову, уже даже и не думает пользоваться чарами, спасает только огонь. Но и это не лучший выход — гниющая, защищенная некромантом плоть не хочет гореть быстро и сгорать в прах. Она тлеет, распространяя вонь, затягивая мерзким дымом помещение, а стихийников не столь много, чтобы успевать сжигать всех и развеивать вонючий дым, и нежить поднимается, собирая себя по частям, рвется вперед.       Очередной резкий разворот, и Нэри уходит в сторону, и что-то противно шмякает по щеке, вскользь касаясь растрепанного хвоста и запутываясь в волосах. Умертвие с глухим рыком кидается вперед, хищно ощеривая пасть, полную гнилых зубов, и она отталкивает полуистлевшего тролля навершием меча, второй рукой вытаскивая из волос подарок и оглядываясь на щедрого дарителя. Таки выпутав из волос склизкое, покрытое мутно-зеленоватой жижей око, она мигом находит взглядом паренька, что, по всей видимости, и разбрасывается подобными радостями загробной жизни. Заметив на себе взгляд фосфорицирующих глаз, Нэри выразительно подкидывает на ладони запчасть, и заметно смутившийся молодой оборотень негромко выдыхает полное конфуза:        — Прошу прощения.        — Да не то чтобы я была против, но способы ухаживания за девушками тебе все же стоит подтянуть, — оказавшись спиной к нему, советует Нэрисса, протыкая надоедливого метрового тролля мечом и оставляя в нем проплавленную дыру. — Ты не обижайся, это очень экзотично, конечно, но не все подобное оценят, правда.       Слева раздается смешок Найтеса, явно позабавленного шуткой. Но он тут же расплачивается за секунду отвлечения — меч улетает в сторону, выбитый из руки еще одним умертвием, на этот раз орка. Нэри реагирует быстро. Второй клинок, неиспользованный, да и не сильно нужный в столь плотном бою, она вытаскивает коротким рывком, и, когда тот вспыхивает, навесом, рукоятью вперед перебрасывает его безоружному дроу. Удивленный подобной щедростью ушастый не мешкает — лишивший его оружия противник тут же лишается куда как более важного, и уже знакомый капитан приходит на помощь, сжигая останки.        — Какая честь! — выкрикивает Юрао, глядя, как состоящий из живого огня клинок пронзает очередное умертвие.       После он резко прокручивает его, вздергивая вверх, и прорубая наискось. От ожившего трупа отделяется голова с частью плеча, с звонким шлепком приземляется на пол, и он попросту переступает ее, идя в новую атаку.        — Второй круг, Найтес, цени, — с усмешкой отзывается Нэри и добивает еще одного, пробивая приятно хрустнувший череп.       И уже берет замах, как интуиция взвывает, предупреждая об опасности. Замерев, будто вокруг и не мечется около сотни живых мертвецов, она прислушивается к ощущениям. Что-то знакомое чувствуется в этой неведомой опасности, что-то, что взывает к тем инстинктам, которые она привыкла прятать, дабы не угодить под пристальный надзор повелителя Ада и Эллохара, и последующее возможное заточение.       И становится плевать на все прибывающих стражей, на мертвецов, на горьковато-сладкую вонь гниющей, но все же горящей плоти. Весь мир сужается до ощущения чего-то до боли знакомого, извращенно-родного, чего-то, что вызывает одновременно невероятную тягу, и столь же непереносимое отвращение. Чего-то, что накатывает приливной волной, против которой не устоять, сколько не цепляйся за скалы разума. Нэрисса лишь краем глаза замечает, что стражи, как и она сама, видимо, ощутив опасность, застывают. Даже нежить замирает выжидательно, поворачиваясь к пролому в стене, и будто склоняется почтительно.       И стоит первой тени плавно, нечеловечески плавно скользнуть в пролом, как древние инстинкты поднимаются из глубин ломаемого годами сознания, затапливая разум единственным желанием — уничтожить. И Нэриссе приходится подчиниться, приходится сдаться, несмотря на осознание грядущей расплаты. «Я не смогу помочь тебе, бы понимаешь?», — тревожно, непривычно звучат мурчащие нотки в голосе.       Но Нэри, уже охваченная тем, что принято считать родовым безумием Блэков, медленно разминает шею, вслушиваясь в хруст и пощелкивание изменяющихся позвонков. Легкий гул в ушах сменяется требовательным звоном, и она, почти усмехаясь, криво, болезненно, с полным осознанием того, кто явился в крепость, и того, насколько болезненной будет расплата за полученную возможность, вспарывает ладонь. Видит, как мгновенно сворачиваются головы прибывающих в ее сторону, как кромки темных, будто бы состоящих из чистой тьмы плащей трепещут на сквозняке, но не развеваются, нет — лишь медленно, нестерпимо медленно колышутся, позволяя понять, что взгляды пустых, обтянутых иссохшей кожей глазниц направлены именно на нее. И с диким, головокружительным, пьянящим чувством восторга, триумфа, собственной состоятельности как члена рода Блэк, ощущает, что в ладони, стекаясь из небытия темными лентами, появляется короткий, с простой на вид эмалевой ручкой клинок. И только после того, как холодная, выполненная из камня рукоять могильным холодом простреливает ладонь, становясь продолжением руки, безразличная серость затапливает взор, окрашивая его в монохром.       Нэрисса чувствует, как теплые липкие капли щедрыми ручейками окропляют лезвие. Знает, что оно медленно, но неотвратимо темнеет, получая положенную ему мзду, но даже не смотрит на прорвавшее грани миров оружие. Лишь по бороздам на узкой гарде понимает, что кинжал принадлежал матери, не отцу. «Ну спасибо», — почти ворчит она про себя, но не может не относится с благодарностью к той помощи, что оказал ей давний друг. «Спасибо», — уже более спокойно, выравнивая дыхание в будто бы наполнившемся патокой пространстве, мысленно проговаривает Нэри, и резко оборачивается, ощущая на себе пристальный, изучающий взгляд.       Испуганный взгляд не одной — двух пар глаз становится для нее ответом и признаком полной готовности — что Найтес, что Дэя смотрят с одинаковой степенью удивления на лицах, и ей остается лишь ухмыльнуться в ответ. А скользнувшие тенями призванные личи не торопятся: изучают противника, по всей видимости, совсем не считая молодую и неопытную, по их мнению, темную опасным соперником. Шелест и гудение пламени за спиной она распознает почти сразу, понимая, что не испугавшийся дроу подошел ближе, явно желая помочь. И потому просто заводит ладонь за спину, ощупью касаясь собственного меча, и оружие, только что сиявшее синим пламенем тухнет, оставляя за собой лишь рукоять, но тут же восстанавливается, и пламя сменяется смолянистым мраком, что начинает капать с предусмотрительно опущенного вниз острия.        — Вот говорила мне матушка, что в каждой женщине должна быть загадка… — задумчиво протягивает все так же стоящий за спиной ушастый.       Нэри негромко хмыкает, неотрывно следя за тенями, что застыли, словно мухи в янтаре.        — Сносишь головы. Надолго не хватит, но на три-четыре удара удержу. Лезвия не касаешься, — коротко отзывается Нэрисса, понимая, что накрывает удивительно сильно.       «Нужно было тренироваться, а не сердечными делами страдать», — досадливо думает она.       И первая тень, словно срываясь с удерживающего ее поводка некроманта, резко устремляется вперед, заставляя заторможенных стражей расступиться.        — Понял. А дальше?       Юрао, на удивление, не медлит, но и головы не сносит — первая тень лича уходит в сторону, обманывая его. Напряжение, словно бы достигнув пика, вибрирует в его мягком теноре, сейчас пронизанном нервическими стальными нотками.        — Лучше не спрашивай, — негромко отзывается Нэрисса.       Стражи наконец отмирают, привлеченные появлением новых противников. Тут же подступает уже знакомый капитан, становясь с противоположной стороны от Юрао. На предупреждающий взгляд Нэриссы он лишь понимающе, но довольно мрачно ухмыляется.       «Не у одной меня есть тайны», — догадывается Нэри, когда тень резким рывком настигает, снося к стене. Впивается в горло, теперь защищенное, прекрасно осознавая, на кого нарвалась. И Нэрисса даже успевает крайне издевательски взглянуть тени лича в узкие, сверкающие алым прорези глаз, виднеющиеся из-под дымчатого капюшона, ощутить, как пальцы царапают проступившие на шее черные чешуйки. Но отвлекается, как и противник, когда за спиной монструозины раздается треск разрываемой одежды, и оборотень кидается на еще одно посмертие лича, разрывая тень зубами.        — Это что еще за Тьма? — явно пребывая в шоке от вида крайне странной полутрансформации оборотня, истошно выкрикивает Найтес.       Все вокруг, будто по негласной команде, тонет в гуле и звоне стали. Полуволк, серебристо-черный, с неожиданно черными для оборотня глазами, рвано оборачивается. Придавив лапой барахтающуюся и более не выглядящую опасной тень, другой лапой он сдергивает с себя лохмотья камзола. Удивленно приподнимает кустистую бровь, со снисходительной усмешкой наблюдая, как Юр отмахивается от когтистых лап тени, а после, стремительно дорвав своего противника, приходит на помощь к излишне обремененному правильной финансовой политикой бородатому.       Нэри же, все так удерживаемая немного удивленно наблюдающей тенью за шею, почти обижается на ее невнимание к собственной персоне, и даже покашливает вежливо, пытаясь-таки построить диалог. Но останки личности некогда лича не обращают на нее ровно никакого внимания, продолжая увлеченно следить за схваткой. И даже Нэри наблюдает, выглядывая из его плеча, видя, что Юр улетает в стену, а оборотня зажимают в угол. А после и вовсе принимаются разбирать его на части, начиная с перелома ребер, что достаточно болезненно. И не прийти на помощь она считает невозможным, а потому, решительней обращает на себя внимание тени. Чуть трогает кончиком клинка ткань покрова, на что существо, не долженствующее вообще быть поднятым, гневно оборачивается, сверкая алыми углями в прорезях глаз, явно недовольное тем, что его вообще отвлеки.        — Ат аррас эт Шахрэа, — негромко, но так, чтобы древняя, помнящая истоки мира сущность услышала, и очень мстительно шепчет она.       Чувствует, как сила буквально утекает сквозь пальцы, которые вздрагивают на рукояти ставшего неожиданно слишком скользким клинка. И, пока тень гадает, откуда ей вообще ведомо данное наречие, Нэри медленно перенаправляет теплый, дразнящий вседозволенностью, пугающий ручеек силы в руку, и резко, на пределе возможностей, вонзает его в шею, взрезая горло существа. То лишь булькает от неожиданности, но по красным, яростным глазам невозможно понять, удивление ли испытывает то, что осталось от некогда сильного и умелого немертвого. Только хватка на горле ослабевает, когти разжимаются, выпуская шею, и сползающая на пол Нэри смотрит, как истлевает дымчатый балахон, превращаясь в рванину, а после рассыпается в прах, который сдувает несуществующим ветром.        — Даэш-сха, — шепот-прощание, шепот — последняя благодарность.       И Нэрисса, прекрасно зная, что ее уже не услышат, все равно отвечает:        — Сха-даэш.       И через силу резко поднимается, видя, что в нутре капитана уже изучательски ковыряются еще две тени, пока одна удерживает рвущегося на помощь Найтеса. Еще один рывок, и руку, удерживающую клинок, а следом и позвоночник простреливает оглушающая боль, но в данный момент на нее плевать. Нэрисса придает значение лишь тому, что вес оружия значительно увеличивается, оттягивая запястье и заставляя напрягаться плечо. И, прежде чем окунуться в то самое чувство непобедимости и вседозволенности, полное дикого насаждения смертью, ожесточенной радости от ощущения последнего вздоха противника, переводит дух, понимая, что и Тьер и Эллохар уже наверняка осведомлены о нападении на крепость и скоро будут тут. «Оторвусь напоследок», — с отстраненным, почти довольным любопытством следя за тем, как сознание поглощает сила, думает Нэрисса и распрямляет плечи. «Перед смертью не надышишься», — согласно муркает голос, подбадривая, и она ухмыляется, хлестко щелкая сформированной плетью об пол.       Звонкий щелчок тонет в лязге металла и рыке воодушевленной появлением подмоги нежити. Сражение кипит, несмотря на получаемые раны, все заволакивает вонючим до рези в глазах дымом от горящих трупов, более не способных подняться, и сама Нэри будто напитывается этим запалом битвы, полностью отключая разум.       «Сдайся» — соблазняюще шепчет сила. И это так искушающе — поддаться убеждениям собственных инстинктов — что на миг Нэри кажется, что это даже разумно. Но после разум остается кристально чистым, стоит ей услышать вскрик Дэи и увидеть, как острый коготь вспарывает глотку Найтеса. И все убеждения, все наносное, что мешает, спадает, и со следующим щелчком плеть обвивает руку тени, и дергает на себя, обрывая конечность. Та захлебывается воем, от чего душа наполняется мрачным, кровожадным восторгом, сердце словно отбивает ритм гимна погибели. И когда еще одна тень, отвлекшись от потрошения оборотня, стремительно проносится к ней, заламывая руку, Нэрисса лишь перекидывает рукоять плети в другую ладонь. И плевать, что левая рука остается неподвижной и бесполезной, с изодранным в клочья рукавом и закапывает кровью, стекающей от глубоких длинных царапин на плече, полы, что привлекает нежить. И даже послушно опускается на колени, чувствуя, как губы растягиваются в ласковом оскале.       «И снова шея. Предсказуемо», — констатирует она, когда мертвый лич, что по сути то-невозможно, перехватывает за шею сзади, склоняя ближе к истесанным сонями ног плитам пола. Лопнувшая на волосах лента позволяет скрыть кривящееся в жесткой ухмылке лицо, тихий щелчок, слышный только ей, сообщает, что плечо таки встало на место, а зудящие пальцы левой руки заставляют предвкушающе хмыкнуть. Резкий рывок, очередной, наполненный болью и затаенным страхом проиграть собственной силе, и ногти, ставшие когтями, вонзаются сквозь дымные ленты балахона в странно, удивительно приятно ощутимую плоть удерживающей ее тени. Неуверенный захват, отдающий болью в лопатке она компенсирует физической силой, сдергивая, казалось бы, нематериальную сущность вперед, под себя, и почти сразу с кровожадной ухмылкой наступает коленом на нематериальную грудь. Но хруст вырванного горла оказывается самым настоящим, вот только рука окрашивается не кровью — стекающей по пальцам тьмой, но раздумывать над этим она будет позже. «Странно», — проносится мыслишка в голове, и Нэри встает. А обернувшись, видит, как освобожденный Юрао сносит голову еще одной тени.        — Отличная работа, Найтес, — усмехается она, и, заметив, как обративший на нее взгляд дроу вздрагивает, из-за чего усмешка Нэриссы становится только шире. — Да, я красотка, я знаю.        — Вопрос в другом, — развернувшийся спиной к ней Юрао прикрывает от нежити, одновременно приглядывая за Дэей, уже использовавшей клинок, и теперь разящей проклятиями с формулой-закрепителем. — Знает ли Эллохар?        — Пожирателя ему лысого в койку! — неожиданно, даже для себя неожиданно резко отзывается Нэри. — Мудрая у тебя матушка, Юр, — чуть более мягко и устало отзывается она, и, когда дроу тихо, но очень понимающе хмыкает, негромко заканчивает: — Не стоит ему знать, Юр…        — Понял. Я могила.       Они наконец добираются до оборотня и, пока он отмахивается от умертвий не упуская из виду Дэю, Нэри присаживается рядом с лежащим у стены капитаном.       — Он не жилец, — безрадостно сообщает дроу, оглядываясь на действия девушки. — Что ты собираешься делать?        — А ты еще не понял? — удивленно уточняет Нэри, не понимая, как можно было не заметить очевидного. — Появление личей заметили только мы трое. Даже Дэя не увидела их. И если к капитану у меня вопросов не возникло, как только он перекинулся, то вот к тебе…        — За тобой тоже должок как бы, — пожимает плечами Юрао, отмахиваясь мечом от нежити, и поджигая разрубленные тела чарами.       А Нэрисса приступает к работе, понимая, что с одной стороны не может позволить волку подохнуть, а с другой, что себя тоже неимоверно жаль. «Кошарик меня прибьет», — решает она, касаясь руками обнаженной, обагренной кровью груди капитана, ощущая, как перед глазами темнеет, а слабость накрывает тело. Но осознание, что под пальцами медленно срастаются ребра, что развороченное нутро закрывается, пусть и на время, до прихода помощи, ибо это не разу не целительство, а даже наоборот, пьянит, кружит голову, давая ощущение полезности. «Прибью», — признается мурчащий голос мрачно. «Вот как выйдешь за пределы крепости, так и начну прибивать». И Нэрисса невольно улыбается. Улыбается ровно бьющемуся сердцу в груди волка, и вою последней, добитой Юрао тени, и выкрикам стражей, которые поминают страшного-ужасного Тьера всуе, и истерическому, захлебывающемуся выдоху Дэи, и даже глухому, яростному гулу пламени, дикому, гневному, неконтролируемому.        — Если останусь жива — отдам, — шепчет она.       Понимая, что таки преданная, но крайне хитрая кошачья морда до нее не доберется. Потому что первым будет тот, кто совершенно точно имеет все права на то, чтобы выпороть ее. И тихо вздыхает, стоит в образовавшейся гулкой какой-то тишине раздаться голосу ушастого:        — Эллохар здесь, по воздуху поднимается прямо сюда, — будто бы извиняющимся тоном сообщает он.       А следом, перекрывая глас разъяренного Риана, но не по громкости, а по исключительно личной значимости, до нее доносится вымораживающе-ледяное, обжигающе-яростное, злобно-глухое, извечно снисходительно-издевательское:        — Какая встреча, прелесть моя.       И сжатая в руке плеть истаивает, словно убоявшись направленного в спину хозяйки взгляда, режущего острее закаленной в Бездне стали. А вместе с ней и разлившийся черными венами по лицу Мрак отступает, исчезая из глаз, ранее окрашенных в черный, скрывается в пульсирующих зрачках. И сила, схлынув, оставляет на растерзание сильнейшему из демонов. Но Нэрисса не оборачивается, пошатнувшись, дожидается, пока действительно сможет изливать желчь с ним на равных. Магией подчищает кровь по телу, надеясь, что обладающий невероятно чутким обоняние Даррэн не почувствует ее среди других, совершенно точно отбивающих обоняние ароматов. И лишь полностью успокоившись, сдерживая дрожь в ногах, что вызвана оттоком силы и начинающимся зверским откатом, но никак не появлением магистра Смерти, оборачивается и проговаривает:        — Да не сказать бы, что приятная…        — Но и не сказать, что неожиданная, — твердо, саркастично парирует едва сдерживающийся Эллохар.       Нэри понимает это по потемневшим почти до черноты серым глазам, в которых мелькают язычки пламени, по узким губам, сжатым в напряженную линию, по хищной стойке и сложенным на широкой груди рукам.       — А знаешь, что бы стало для меня действительно неожиданным, причем с приятной стороны вопроса? — едко интересуется он, медленно, как-то совершенно неторопливо приближаясь, что совсем не вяжется с его настроением и состоянием, слишком плавно, слишком угрожающе.        — Мое покорное нахождение под замком? — предполагает, пребывая в полной уверенности Нэри.       И только сейчас понимает, что Найтес, предатель, попросту испарился. И ожесточенная, предвкушающая улыбка, расползающаяся по губам демона, становится ей ответом.        — Риан, мы в контору, — громко сообщает ученику магистр Смерти.       Приближается вплотную к Нэри и замечает ссадину на скуле, а еще ощутимо крепкий дымный душок. Держит себя в руках, уверяя, что ее пребывание в относительной целостности и сохранности самое важное на данный момент, учитывая то, что о нападении на крепость они могли и вовсе не узнать. И тихо произносит, так, чтобы слышала его только она:        — У меня множество вопросов, Нэрюш, и я рассчитываю получить ответы на каждый. Поэтому советую пойти самой и не сопротивляться в процессе перемещения, иначе, в случае сопротивления, смена координат может тебя расстроить.        — Я хотя бы выживу? — едва ли не саркастично интересуется Нэри, ощущая, как отупляющая слабость дает о себе знать.       «У тебя пару часов. Я присмотрю, но считаю, что мое вмешательство необходимо», — резко, напряженно и почти без мурлыкающих ноток врывается голос в ее размышления, но Нэрисса не находит никаких сил на ответ. Лишь смотрит на магистра, чувствуя, как запрокинутая голова начинает кружиться. А после, ощутив крепкую хватку на плече, улавливает совсем уж тихое, но от этого не менее яростное:        — Выживешь. Но статус можешь сменить.       Синее пламя взвивается, опаляя жаром, гудит, и Нэри сначала задумывается, о каком это статусе вообще идет речь. Но как только осознание накрывает полной тошнотворности волной, и она поднимает глаза на Даррэна, он, неотрывно следящий за переменой выражений на ее лице, многообещающе ухмыляется, всем своим видом давая понять, что разговор будет не из простых. И как только пламя выплевывает их в темном кабинете конторы частного сыска ДэЮре, Нэри резко отшатывается, чувствуя подступающую тошноту и такую знакомую ломоту в теле, что позже обязательно сменится агонией. Скорее ощущает, нежели видит, как демон в абсолютно искренней тревоге устремляется за ней, в желании поддержать. Но перед глазами сменяющимися вспышками проносится кромешная тьма, чередуясь с выхватываемыми зрением картинами окружающей обстановки, и она протестующе выставляет руку, второй упираясь в спинку дивана. Порезанную перед схваткой для вызова клинка и так и не зажившую ладонь пронзает болью, отдающей в плече и лопатке. Нэрисса, с горькой усмешкой поведя головой, чтобы хоть как-то отогнать мелькающих и захватывающих всем больше пространства черных мушек, резко, отрывисто проговаривает, сглатывая горький ком в горле:        — Заткнись, а главное, не приближайся. Я понимаю, ты горишь желанием рвать, метать и наказывать, но мне сейчас не до твоих истерик. Как и не до собственнических замашек.       Она выпрямляется, понимая, что не видит больше ничего,. И даже к лучшему, что ночь безлунная — стоит отвернуться, устроится в непроглядной темени кабинета, подальше от окна, и Эллохар попросту не заметит наступающего на пятки отката. Но сориентироваться как-то нужно, причем не выдав себя, поэтому Нэри, осознавая, что только усилит откат, все же перестраивает зрение. Яростная, нестерпимая вспышка боли, охватывает лоб и переносицу, словно бы в лицо плеснули кислотой, но она сдерживает полное боли шипение. Сейчас самое важное не привлекать внимания к собственному совершенно нестандартному состоянию, ибо лишних вопросов не хочется. Перед раскрытыми глазами все вокруг заливает ставший привычным уже серый цвет, разбавленный на оттенки, и Нэри, пройдя к креслу за столом Найтеса, усаживается, с любопытством оглядывая Даррэна. И не разочаровывается: сейчас глаза видят совершенно по-другому, и высокая, подпирающая рогами потолок плотная тень с угрожающе распахнутыми крыльями почти не пугает.       — Спрашивай.       Но Эллохар никак не реагирует. Он отворачивается к окну, и по плавно перетекающему силуэту Нэри догадывается, что магистр складывает руки на груди. Его тень, его суть замирает, и только сейчас Нэри понимает, что она, в отличие от самого Даррэна, все так же следит за ней, не отворачиваясь, наблюдает, приценивается. Теперь ей четко видно самого Рэна, сурово глядящего в окно, и древнюю демоническую сущность, само воплощение силы, разумное, хищное, опасное, разминающее крылья. «Красуется?», — устало удивляется Нэри, вообще не понимая, чего от нее собственно хотят, как тихий, рокочущий обертонами голос магистра Смерти касается слуха:        — Как давно, Нэрисса?        С трудом сдерживаемый гнев едва ли не вырывается наружу в коротком вопросе. Но неожиданная, болезненная резкость, с которой прозвучала ее просьба не приближаться, почему-то странно резонирует внутри, словно бы он может даже сквозь поднятые щиты ощутить ее состояние. Но Даррэн не вникает, не может — сотни сотен вопросов мечутся в голове, сбивая, и он из последних сил сжимает зубы, чтобы не сорваться.        — Почти пять лет, — тихо, коротко отвечает Нэрисса.       И судорожно, но максимально тихо вздыхает, когда выворачивающая суставы судорога проходит по телу, вызывая новый приступ тошноты. «Слишком быстро», — в пустоту мысленно сообщает она, зная, что ее обязательно услышат. И ее слышат. «Я предупреждал. Забрать не смогу, но могу вмешаться. Если ты хочешь», — серьезно, почти сурово откликается голос, и Нэри устало прикрывает глаза, собираясь с силами, чтобы продолжить.       — Одновременно с пробуждением крови вейл. Уж не знаю почему, но родовую силу перемкнуло именно в этот момент, — горькая усмешка кривит ее губы.       Расслышавший ее смешок Эллохар резко оборачивается, обращая на нее яростный взгляд полыхающих пламенем глаз.        — Тебе смешно, радость моя?       Ожесточенно, с невыносимым гневом в голосе он стремительным рывком приближается к ней, и единственной преградой между ними остается заваленный документами стол. Ненадолго.        — Ни разу.       Демон в бешенстве, теперь уже неконтролируемом, отбрасывает стол в сторону. Листы, поднятые в воздух, лениво планируют на пол бумажным дождем, а сильные пальцы впиваются в жалобно скрипнувшее дерево подлокотников кресла. Нэрисса даже не съеживается, только дыхание задерживает и откидывается на спинку кресла, чтобы он не смог разглядеть ее лица.        — За каким дохлым гоблином эти гребаные тайны, Нэрисса?! — взрывается тяжело дышащий Даррэн.       Гнев накрывает его с головой, плавит мозги, оставляя голую, безжалостную ярость, сжигающую остатки разума, осторожности, уничтожающую изнутри. Он грубо дергает кресло на себя, чтобы видеть ее скрытое в словно сгустившейся, плотной тени лицо, и жесткий, ощутимый удар по запястьям обескураживает. С невероятной скоростью рванувшая из кресла Нэри заставляет на чистых инстинктах ринуться следом, но рука ухватывает только плотную дымку, и Даррэн призывает пламя, ярко вспыхивающее в темноте помещения.       Полный боли вскрик оглушает на долю секунды. Призванный огонь тут же гаснет, Нэриссу швыряет на него с такой силой, что падение на пол отзывается ноющей болью в спине. Она тут же вырывается, стараясь отстранится, но уже более слабо, и Эллохар успевает подмять ее под себя, удержать рукой, второй упираясь в плотный ворс ковра.        — Знаешь, я понимаю, что со мной очевидно непросто, но не настолько, чтобы пытаться убить! Или ты решил примерить на себя роль горюющего от безвременной утраты вдовца, минуя брачные обеты?       Полный ледяной ярости голос звенит, гнев, вызванный болью от обжегшего пламени, дикой, сводящей с ума болью в глазах, срывает самоконтроль, заставляет Нэри забыться. И только когда выражение лица Даррэна меняется, становясь словно бы задумчивым, напряженным, а взгляд цепким, и он медленно, осторожно протягивает ладонь к ее лицу, Нэрисса понимает, что лежит как раз таки в свете уличного фонаря. И несмотря на то, что демон загораживает ее своим плечом, ему всем равно все очень хорошо видно. И не мешкает, хотя тело, наливающееся уже не усталостью — болью, сигнализирует о том, что еще одна попытка использования специфической для этого мира магии, и ей конец в прямом и переносном смысле слова. Быстрый, хлесткий удар по мужской ладони, и она отталкивает демона от себя, через силу поднимаясь. Безумно хочется застонать, хочется сдаться, хочется рухнуть на пол придавленной болью изломанной куклой, и будь, что будет. Но Эллохар совсем не тот, перед кем она может позволить себе демонстрировать слабость.        — Ты и сама неплохо справляешься с этой задачей, — зло, но как-то очень устало сообщает магистр Смерти.       Он внимательно следит за тем, как осторожно, скованно Нэри добирается до закрытого шкафа ушастого. Как дрожат ее пальцы, когда она дергает ручку, как она зло пинает его ногой, а после, тряхнув головой и чуть пошатнувшись, просто прислоняет ладонь к очевидно запертой дверце. Поднявшись, Даррэн подходит ближе, теперь уже с большей тревогой подмечая признаки магического истощения, и замирает, видя, как ее ладонь словно бы раздваивается, и из тыльной ее стороны проступает черная, сухая и жилистая лапа с отчетливо выделяющимися суставами и длинными когтями.       — Нэри… — начинает он, осторожно прикасаясь к талии, пытаясь предупредить, что не стоит так неразумно использовать силу.       Но она прерывает его глухим смешком и, уверенно убрав руку с талии, замечает:        — Любопытно, правда?       А из глубин шкафа, куда частично просочились черные дымчатые пальцы, раздается щелчок, и дверца распахивается, демонстрируя, собственно, нутро. Нэрисса усмехается, оглядывая несколько бутылей с гномьим самогоном. Но насладится приятным глазу видом не дает снова взбесившийся демон, резко развернувший к себе лицом и вздернувший пальцами подбородок.        — Ты собираешься пить в таком состоянии?       Глухой рык, и Эллохар склоняется ближе, пытаясь смотреть ей в глаза, на что Нэри лишь грустно улыбается. А ушлая лапища раздваивается и, подхватив пару бутылей, относит их к перевернутому столу. Она на миг заминается, видимо, раздумывая. А затем стол сам переворачивается обратно, бумаги, усеявшие пол разнесенного кабинета, собираются в стопку, аккуратно пристроившуюся на краю столешницы, и лапищи, поставив бутыли, поднимают кресла. Изогнувший бровь Эллохар зло наблюдает за этим, на что Нэри, пожав плечами и привалившись спиной к шкафу, устало признается:        — Не я это. Оно само, — сползя вдоль деревянной створки на пол, она с трудом поднимает руку и, поманив пальцем в сторону стола, тяжело роняет ее на колени. — И раз уж кабинет бедняги Найтеса мы разнесли, и даже попытка убийства меня, пусть и не успешная, произведена была, а ты всласть попсиховал, можно и поговорить спокойно.       Обе лапищи, разведя, собственно, чем было, и подхватив бутылки, направляются к ним. Эллохар опускается рядом с Нэри, близко, насколько это возможно, и бездумно, устало уставляется в стену. Но когда ушлая и беспардонная чернопалая конечность притаскивает бутылку и ему, лишь издевательски вздергивает бровь. Лапа чуть приподнимает бутылку, предлагая-таки выпить, и даже пробку умело сшибает когтем, а после, всунув ее в руки шокированного подобной наглостью магистра Смерти, испаряется.       — И да, мохнатая задница, вылезай уже, я знаю, что ты наблюдаешь и даже поощряешь убивательские порывы психованных рогатых, — негромко, безмерно устало проговаривает Нэрисса.       Даррэн тихо хмыкает, догадываясь, о ком идет речь. Но призываемый не откликается, либо действительно отсутствуя, либо попросту тактично давая им поговорить, хотя уж он-то никогда особенным тактом не отличался.        — Почему? — тихо, но при с каким-то полным недовольства надрывом спрашивает он.       Ярость, слепящая и не дающая производить трезвую оценку, отступает. Оставляет за собой глухую злость и совершенно бессильное желание разобраться, понять причины, по которым она скрывает столь многое и всегда именно о него. И бессильным было желание как раз потому, что демон прекрасно знает: никаких объяснений он не получит, как не получает с тех пор, как Нэрисса вернулась из академии.        — Не видела смысла? — безразлично предлагает Нэри, не имея сил даже пожать плечами.       И ответ, по всей видимости, не устраивает сидящего плечом к плечу с ней магистра. Поскольку, даже не глядя в его сторону, она ощущает, как тот напрягается. Признаться честно, Нэрисса не видит смысла и в этом разговоре, и в его нахождении рядом. Просто дожидается, пока прибудет подмога, что вытащит, поможет пережить откат от использования не принадлежащей ей по праву силы, и вырубит, если будет нужда.        — А в чем ты вообще видишь смысл, Нэрисса? — ядовито, едва сдерживая рвущийся наружу гнев, что снова вспыхивает, подпитываемый одной ее фразой, шипит магистр Смерти, резко оборачиваясь к ней.       Но Нэри никак не реагирует, просто смотрит перед собой до дикости странными измененными глазами, в которых нет ни радужек, ни склер — сплошная темнота, расходящаяся едва заметными во мраке темнеющими венами по вискам. И абсолютно невозможно понять, что она чувствует в данный момент. Просто молчит, даже к оставленной рядом открытой бутылке не прикладывается, глядя в сгущающуюся тьму в углу кабинета. И время тянется, будто сироп — медленно, тягостно, давит, сжимая голову с каждым ударом пульса. Эллохар все же прикладывается к бутылке, делая несколько глотков хорошего гномьего самогона, и тяжело выдыхает.        — Можешь не надеется, она не ответит.       Из незаметно сгустившейся темноты кабинета плавно выступает тень, но Даррэн все равно узнает протяжный, с приметными мурчащими нотками голос. Сгусток будто бы самой Тьмы разрастается, наполняясь предельной чернотой, а после, оформившись в крупную кошачью фигуру, легко ступает на пол.        — Не видит смысла? — без каких-либо приветствий, ибо на это нет ни душевных сил, ни должного настроения, едко уточняет Даррэн.       И с раздражением улавливает высокомерное хмыканье хранителя рода Блэк.        — Сил у нее нет.       Ярко-зеленые, светящиеся в темноте глаза закатываются, демонстрируя всю степень любви хранителя к принцу Хаоса. Кот, махнув пушистым черным хвостом, усаживается перед Нэри. Только тогда на ее лице появляется слабая тень эмоций, а губы растягивается в слабой улыбке.       — Если уж совсем откровенно, Эллохар, я бы тебе тоже не ответил, смысла ведь никакого — ты все равно слышишь только себя. Исключительная тугоухость в твоем более чем сознательном возрасте, должен заметить.        — Сам ты особым умением слушать и слышать тоже не отличаешься, — не остается в долгу Даррэн, хмуро разглядывая Нэри, и кота, приложившего к ее груди лапы и выглядящего очень сосредоточенным. — Впрочем, твое посмертие лишь подтверждает сей прискорбный факт.       Котяра лишь фыркает издевательски на его попытку задеть, но не отвечает ничего. Обхватывает лапами лицо Нэриссы, внимательно вглядывается в глаза, нахмуриваясь.        — С глазами все плохо, — констатирует факт дух-хранитель, заставляя демона напрячься.       А затем вспомнить ее болезненный вскрик, когда он пытался перехватить ее пламенем.       — Пытался пламенем перехватить в процессе переноса, а глаза ты закрыть забыла. Как всегда. В Беллу вся, идиотка, — досадует демонический кот и, скривившись, командует: — Никакого света, пламени и прочего. Иначе прелестные синие глазки своей обожаемой радости ты больше никогда не увидишь — останутся очаровательные выжженные глазницы.        — Ну спасибо, Асмодей, умеешь порадовать и приободрить, — тихо, но очень саркастично отзывается Нэрисса.       И чувствует, как Рэн подхватывает с пола ее ладонь и осторожно сжимает в своей, пока хранитель прикладывает к вискам мягкие пушистые лапы.        — Уж я-то умею, — соглашается дух, сильнее сжимая ее голову.       Лоб снова обжигает болью, вынуждая Нэри негромко, но очень выразительно зашипеть. Боль, кажется, охватывает всю голову, вгрызается в глаза, словно те вот-вот вытекут. Но Нэрисса терпит, зная, что потом будет несравнимо хуже. А после жжение отступает, и она ощущает, как на горящие, но так и не пролившие ни слезы глаза ложится плотная прохладная повязка, и с наслаждением выдыхает, откидываясь на створку шкафа.       — Теперь обратно в Ад, здесь я ничего больше сделать не смогу, — кот поворачивается к магистру Смерти, и тот со скепсисом оглядывает его. — Я бы мог перенести ее сам, но ты очевидно не доверяешь мне, я абсолютно не доверяю тебе, поэтому просто открывай портал во дворец и, желательно, поближе к Арвиэлю.        — Я бы на твоем месте опасался, — с мрачным удовлетворением протягивает принц Хаоса, уже предвкушая встречу деда и духа-хранителя рода Блэк. — Дед почти двадцать лет вливал силу, пытался пробудить тебя, а ты, урод мохножопый, оказывается и не спал. И я бы поинтересовался, не стыдно ли тебе, но стыд — это то чувство, на которое ты вовсе не способен.       — При встрече я обязательно поблагодарю Арвиэля, можешь не беспокоиться. Благодаря его силе я смог защитить Нэриссу, и, думаю, это обстоятельство смягчит его гнев, — спокойно отзывается дух.       Эллохар поднимается, на что кот издевательски фыркает, кивая на Нэриссу:       — Вот скажи мне, Даррэн, ты действительно думаешь, что девочка способна не то что идти, попросту встать? Я ее нести не смогу, только переместить, я ведь котик — у меня лапки.       Он нагло демонстрирует эти самые лапки магистру Смерти. Эллохар, и так понимающий ситуацию и намеревающийся нести Нэри, закатывает глаза. Склонившись к ней, он осторожно подхватывает ее на руки, удобней устраивая так, чтобы она могла спрятать лицо у него на плече. Поднявшись, магистр в шаге от себя призывает огонь, взметнувшийся и мерно загудевший. Первым в него заходит дух-хранитель, совсем уж по кошачьи помахивая хвостом, и Эллохар шагает следом, чувствуя, как Нэри, при приближении к переходу, утыкается носом ему в плечо.        — Ты же понимаешь, что я все еще жду ответов? — едва слышно уведомляет ее.       Нэрисса лишь вздыхает так устало и обреченно, что в груди Даррэна что-то предательски вздрагивает.        — Посмотрю я, как ты ее допрашивать будешь через пару часов, — очень мрачно, но при этом не менее язвительно комментирует Асмодей, давая понять, что слышал каждое слово.       И магистр Смерти раздраженно выдыхает, осознавая, насколько все станет непросто с появлением духа-хранителя.