Темная Империя. Ритуальный Круг

Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад       Дернувшись от пронзившего позвоночник удовольствия, Нэри чуть приподнимает ресницы, ощущая тяжелую руку, придавливающую к постели, и не менее тяжелую ногу, и вовсе вжимающую в простыни. Судорожный вдох обжигает ухо, рука притискивает к горячему напряженному телу, и она едва сдерживает тихий стон, стараясь отвлечься от накрывшего ее головокружения. Проснувшийся рядом демон явно видел тот же сон, что смотрела она сама, понять это можно по одному простому признаку: возбуждение определенных частей тела принца Хаоса ощущается предельно четко. Настолько, что Нэриссе хочется как можно быстрее отстраниться во избежание утраты самоконтроля, ибо тело кажется предательски сверхчувствительным.        — Я жива? — с вопросительной интонацией в севшем голосе бормочет она, ерзая и отползая от магистра Смерти. — Я жива… — утвердительно, но слишком уж сожалеюще повторяет Нэри, морщась от звуков собственного голоса, будто бьющего обухом по затылку. — А жаль…       Она зарывается головой в подушку, отказываясь принимать всю жесткость суровой действительности. Теплая ладонь, лежавшая на ее талии, перемещается на спину, ободряюще поглаживая.        — Сомневаюсь, что тебе впервой испытывать похмелье, Нэрюш, — хрипло озвучивает и без того известный и понятный факт Эллохар.       Подобравшись к ней ближе, он снова погребает ее под собственной рукой, на что Нэрисса лишь коротко, но от этого не менее выразительно вздыхает, заставляя его улыбнуться.        — Обычно я похмелялась быстрее, чем оно наступало мне на голову, — не без сожаления признается она, испытывая невероятную по силе жажду, что полыхает в горле темным пламенем, выжигая рот.       Не мешает даже рука Даррэна — отчаянное желание застонать и трижды проклясть гребаное огненное вино, а после умоляюще попросить водички, донимает настолько, что Нэри переворачивается, обтягивая ночной наряд, раздражающим валиком скатавшийся под грудью. «Вот что бывает от сильного расстройства», — ехидно подмечает она про себя, засвидетельствовав отсутствие хоть чего-нибудь, что прикрывало бы нижнюю часть тела.       — Вид ночной бабочки, состояние ночной устрицы, — констатирует факт Нэри и, как и любой правильной и уважающей себя устрице, ей хочется снова закутаться в одеяло и уснуть до пришествия темноты.        — Ничего не меняется, — весело проговаривает Эллохар, приподнимаясь на локте.       Нэрисса, заметно удивленная его довольными после попойки интонациями, разворачивается, упираясь в него мрачным взглядом. Даррэн на это лишь вопросительно приподнимает бровь, без капли стеснения оглядывает не скрывающий ничего наряд, задерживается глазами на груди, и Нэрисса, ощутив невольное, подкинутое не иначе как стеснением желание прикрыться, падает обратно на подушку.        — А ты рассчитывал, что я на утро превращусь в трепетное, нежное и безмозглое существо, влюбленно смотрящее тебе в рот?       Она фыркает, пробегая взглядом по темной спальне, но кувшина с водой не находится нигде, ни на столике у кровати, ни даже на каминной полке.       — Ты бы скопытился от скуки быстрее, чем я сказала «дорогой».       Раздосадованная фактом отсутствия живительной жидкости — даже вино бы подошло — Нэри гневно сдирает с себя мешающееся и колющую тело подобие сорочки и, не смущаясь более под откровенно изучающим взглядом магистра Смерти, обратно падает на подушки. Зарывается лицом, почти блаженно выдыхает, прикрывая слипающиеся глаза…        — Вопрос с предложением руки и сердца можно считать открытым, — еще более довольно заявляет явно не страдающий от похмелья Эллохар, и Нэри не удерживается фырканья.       Но на пике вспыхнувшего раздражения удержаться не получается — родная кровать приятно обнимает простынями, утягивая в сон, и мигом подобревшая, почти отключающаяся Нэри, со всем свойственным ей великодушием, сладко откликается, тихо хмыкая в подушку:        — Могу предложить тебе двинуть пяткой в челюсть, чтобы ты наконец заткнулся и не мешал спать.       Ответом на ее изречение становится глубоко понимающий, но от этого не менее издевательский смешок Даррэна. Нэрисса, осознавая, что не уснет, пока рогатый лорд не покинет ее комнат или хотя бы постели, а жаль, что не жизни, устало выдыхает:        — Кто вообще придумал эти тряпки? Проще уже спать раздетой. Вот так и появляется сочувствие к сотрудницам постельно-эротического фронта… — громкий мучительный зевок сдержать не представляется возможным, и она глушит его подушкой, после устраиваясь на ней щекой.        — Все как тебе угодно, прелесть моя, — тихо проговаривает Даррэн, вновь подгребая ее к себе.       Касание кожи к коже отзывается колкой дрожью возбуждения по телу, и он натягивает на них обоих простыню, но Нэри, кажется, не смущает факт ее полной обнаженности перед ним. Что безмерно радует самого демона.        — Раз так, могу подать на тебя в суд за домогательства, — совершенно не имея желания осуществлять угрозу в действительности, выдыхает она.       Но теплые губы, целующие плечо, совершенно точно улыбающиеся, зарождают тяжелое томление внизу живота. Переведя дыхание, Нэри непроизвольно прислушивается к собственным ощущениям, замирает, пытаясь понять, что же именно ощущает, но разливающийся под кожей жар не дает сосредоточится на отделении чувств, их осмыслении.        — Бессмысленно, сердце мое, — протягивает он, добравшись поцелуями до самого уха, чувствуя, как она подрагивает от каждого касания. Чисто демоническое, инстинктивное довольство разливается внутри, когда он улавливает сбившееся дыхание, судорожный, неровный ритм сердца. — Ты невеста, что приравнивается к статусу жены по законам Хаоса. Разница лишь в длительности траура и правах наследования. Да и знала бы ты, сколько сейчас дерут стригои…        — Даже убить тебя невыгодно, — с искренней досадой тянет Нэрисса и, почти радуясь тому, что он перестал пытать ее поцелуями, пытается сосредоточится на словах, что произносит Даррэн. Из всей кучи разрозненных звуков вытягивает упоминание о трауре, на чем и концентрируется. — Нееет, ждать семь лет я не согласна. И завещать мне ничего не нужно, со своим бы справиться и ничего не упустить. Но все равно обидно: почему это, скажи мне, невеста должна держать траур семь лет, а жена всего трое суток? Нет, я понимаю выгодность для законной супруги в том, чтобы выскочить замуж быстрее и желательно за того, кто сможет удержать власть и состояние. Но все равно…       Нэрисса не договаривает, разум снова сосредотачивается на легких касаниях пальцев к спине, и мысли бесследно выветриваются из головы. «Почему я позволяю все это?», — удивленно, совершенно искренне спрашивает она у себя, но отвечает ей ленивый, с мурчащими нотками голос Асмодея: — «Потому что он имеет на это право?».       От раздумывания над ответом отвлекает осторожный стук в спальню, и Нэри приподнимает бровь, поворачивая голову и уставляясь на задумчиво разглядывающего ее Эллохара. Тот, уловив ее взгляд, вопросительно изгибает бровь, словно не ничего не расслышав. Она указывает ладонью на дверь, только после заливаясь легким румянцем от того, насколько этот жест обнажил и без того ничем не прикрытую грудь. Стук раздается снова, более требовательный и, кажется, даже нервный, но откинувшийся на спину и закинувший руки за голову Даррэн никак не реагирует. И Нэрисса встает сама, потянув за собой простыню, но тут же спотыкается — схватившаяся за простыню и уже обзаведшаяся когтями рука не дает отойти от кровати ни на шаг.        — Можешь выйти к ним сам, они уже за сто пятьдесят лет не видели голозадого принца Хаоса, заодно и память им освежишь, и выдающуюся во всех смыслах натуру продемонстрируешь, — насмешливо кидает она.       Но все же садится обратно на кровать, прекрасно понимая — ведомый инстинктами Эллохар не позволит ни одному живому существу увидеть свою женщину обнаженной. А провоцировать конфликт между ним и одним из Хедуши, очевидно способный привести к смерти крылатого, очень не хочется.       Дернувший еще раз за простыню и заставивший-таки забраться обратно на кровать Даррэн поднимается с постели, никак не смущенный собственной наготой. Неторопливо, растягивая движения, он доходит до двери, и только тогда Нэри покашливает. Обернувшись, Даррэн вопросительно глядит на нее с пару секунд, но выразительный взгляд Нэри, сползший по телу вниз, безыскусно намекает на причину, по которой она привлекает внимание.        — Ты решил последовать моему совету? — нарочито глядя только в лицо, сдержанно уточняет она.       Эллохар искушающе ухмыляется, желая как следует ее поддразнить, но все же протягивает руку в сторону ванной, в которую почти сразу ложится полотенце. Медленно обернув его вокруг бедер, неотрывно глядя на нее, он разворачивается обратно к створке и, приоткрыв ее, исчезает за ней, неплотно притворяя за собой.       В щель удается рассмотреть только сильную руку, упершуюся в деревянное полотно наличника, и расслышать тихий говор охранника, в интонациях которого отчетливо слышится удивление и тревога, на что Нэрисса ехидно хмыкает. Пару минут проходит, в которые она возвращается в лежачее положение, упираясь локтями в подушки, и даже не пытается прислушаться к тому, что происходит за дверью. А после дверь снова распахивается, пропуская принца Хаоса внутрь, закрывается, щелкает замок, и он, удовлетворенно хмыкнув, разжимает руку, отпуская полотенце. Невольно проследив траекторию падающего полотенца взглядом, Нэрисса вспыхивает, ощущая, как по телу проносится жар. Он вспышкой концентрируется внизу живота, болезненно тянет, требуя разрядки. Ступор охватывает, она так и продолжает смотреть на лежащую на полу белую ткань, и демон негромко посмеивается, вынуждая поднять глаза выше.        — А знаешь, Нэрюш, я ошибся — с комплиментами у тебя все не так плохо, — тихо рокочет магистр.       Своим голосом он рождает трепещущую дрожь в ее теле, то ли намекая на слова, сказанные ею ранее, то ли на взгляд, которым она его одарила… Но близко не подходит, к постели не возвращается — проходит к двери, разделяющей их спальню. Распахивает ее и только после, по всей видимости, насладившись эффектом, созданным собственным замечанием, негромко, очень интимно осведомляется:        — Твое решение гордо сбежать из моей спальни в силе, или ты остаешься у меня?       Эллохар приглашающе указывает рукой в собственные покои, с до сих пор примятым ею покрывалом, и Нэрисса неожиданно даже для самой себя задумывается. «Опасно. Ты пробовала его кровь, вейла не отступит. Выдержишь?», — максимально серьезно спрашивает притаившийся на краю сознания Асмодей, и только сейчас она понимает, что тот таки умудрился защитить ее сознание пока она спала.        — Думается мне, что мои обнаженные дефиле по утрам тебя ни капли не расстроят, — выдыхает Нэрисса, падая на подушки, и смущение накрывает с головой, разливая кровь по щекам, шее, груди…       «Я снова заигрываю с ним…», — проносится в голове, но Нэри не знает, что думать на этот счет, помимо того, что можно просто констатировать сей факт. И даже не знает, как к этому относиться. «Это не стирает всего того, что было раньше», — выдыхает она про себя, вытряхивая излишне романтичный флер из сознания. Но невнятного, почти незнакомого облегчения, пришедшего вчера, стоило ей таки признаться, это не отменяет. «У тебя неплохо получается. Заигрывать, я имею в виду», — резюмирует хранитель, очевидно, слишком бодрый с утра и желающий поболтать. «Наш канал закрыт от его вмешательства, можешь расслабится. Но поговорить я не прочь», — поясняет дух, ощутив ее тревогу, намекая на продолжение вчерашнего не слишком трезвого диалога. И это заставляет ее встряхнуться, сосредоточиться не на выходящей из-под контроля сущности и вожделеющем Эллохара теле, а на насущном. «Как только сплавлю», — обещает Нэри. Не совсем понимая, слышит ли ее кот, и, не дожидаясь его ответа, она подхватывает простыню, поднимаясь, переходит вслед за демоном, в свою, теперь уже, спальню. Осматривается, вслушивается в окружающие звуки, и только после, расслышав приглушенный шум воды, осторожно, опасаясь в любую минуту натолкнуться на тяготеющего к эксгибиционизму принца Хаоса, берет первое попавшееся платье, показавшееся достаточно закрытым. Бесшумно продвигается на выход и, когда вода утихает, а за спиной раздается лукавый смешок, вовсе вылетает из гардеробной, из спальни и успокаивается, лишь заперев дверь собственной ванной.       Вода включается сама собой, что заставляет вздрогнуть, но Нэри проходит к каменной выложенной мозаикой чаше, откидывает ненужный теперь исполинский кусок шелка и, только опустившись в горячую воду до подбородка, различает тихий голос Асмодея:        — Остальное принесу сам.       Проследив глазами за исчезающей под дверью лентой Мрака, Нэрисса иронично хмыкает, представляя встречу Рэна и хранителя у ящика с ее нижним бельем. Но глупость собственной промашки очевидна, и ей остается только вздыхать. Окунувшись с головой в теплую, расслабляющую каждую мышцу воду, она медленно выныривает, откидывая назад волосы, закрывшие обзор, и наталкивается на многообещающую улыбку духа-хранителя, усевшегося на лавку у противоположной стены. Тот похлопывает ладонью по стопке одежды, и что-то подсказывает Нэриссе, что она не получит ее до тех пор, пока не выложит все, что хочет услышать наглая ушастая морда.        — Итак… — предвкушающе улыбаясь, начинает Асмодей, складывает руки на груди, бесстыдно уставляясь на Нэри, скрытую шапкой розоватой пены.        — Итак… — приподнимает брови Нэри, догадываясь, но делая вид, что не понимает к чему ведет хранитель.       Эти игры почти привычны: дух знает, что у нее в голове, сама она знает, что думает хранитель по поводу той или иной ситуации. Но они всегда переходят к вербальному способу общения, поскольку, по мнению великого лорда Тавейрана, это помогает ей самой говорить словами и через рот чуть чаще.        — Твои пьяные, но от этого не менее интересные и в чем-то верные догадки отложим на потом, — игнорируя стук в дверь и обеспокоенные голоса наяд, серьезно начинает кот. — Догадалась, почему так лояльна к Эллохару, кошечка моя? — почти издевательски, будто для тупой, тянет он, вопросительно усмехаясь. Грохот в дверь становится ощутимо сильнее, и хранитель позволяет ей распахнуться: — Рыбоньки мои, вам что-то неясно? — наигранно вежливо осведомляется кот, распушая хвост и кисточки на ушах. — Леди Блэк теперь под моей полной и всеобъемлющей опекой. Займитесь лучше чем-нибудь более полезным. Выламывать дверь из железного дерева — задача глупая и определенно не эффективная. Темного дня!       Опешившие, а от того молчащие все то время, пока кот говорил, наяды, судя по шуму, остаются за дверью, но помимо ярко звучащего и повторяющегося «лорд Тавейран!» ничего больше не разобрать.        — Восхитительная наглость, — резюмирует Нэрисса, с ответной усмешкой глядя на хранителя.       Не знакомые лично с ушлым духом наяды продолжают возмущаться за дверью, и Асмодей повелительно взмахивает рукой, отрезая все звуки, запечатывая ванную комнату в звукоизоляционный щит.       — С Владыкой договорился?       Ощутив давление на барабанные перепонки и сглотнув, чтобы снизить противное свербение в ушах, она расслабленно устаивается на выступе чаши, готовясь слушать. И предлагать свои варианты:       — Полагаю, все дело в крови, которую мне случилось попробовать? — уточняет Нэри, и кот медленно кивает, а в глазах его загораются темные угольки ехидства.        — Именно, — подтверждает он, откидываясь спиной на стену, и склоняет голову к плечу, без малейшей доли чувственности во взгляде осматривая девушку, лежащую в ванне. — На счет всего, если ты не поняла: и нагл я до восхитительности, и с Арвиэлем договорился, не без этого, и замечание про кровь изумительно верное. А знаешь, что самое интересное? — он склоняется вперед, упираясь локтями в колени, понижая голос до заговорщицкого шепота: — Даже не получи так много крови, ты все равно относилась бы к посягательствам принца Хаоса с непередаваемой легкостью.        — Магия Блэков вмешалась?       Выдвигает предположение Нэрисса, с живейшим любопытством глядя на хранителя, и тот довольно улыбается. Подобное она предполагала с самого начала, раскачивающийся маятник ощущений рядом с Рэном наталкивал на подобные выводы, но…        — Это можно остановить, или придержать, до поры до времени, — проговаривает Асмодей.       В его голосе Нэри чудятся предлагающие, едва ли не уговаривающие нотки. Вздернув бровь выше, она всматривается в кота, но тот не придает значения ее взгляду — спокойно смотрит в ответ, испытующе, почти на грани издевки.       — В тебе соединены три сути разом, Нэрисса, и все три тянутся угадай к кому? — он выразительно тыкает пальцем в стену, указывая на покои магистра Смерти. — И какая не станет считаться с выбором разума первой предсказать сложно. Это может не сработать, но попробовать можно.        — У мамы не сработало, — пожимает плечами Нэри.       Она прекрасно знает историю рода и цену ошибки: не будь ее, не полюби родители друг друга так сильно, почти до одержимости, не свяжи отец маму с собой кровью, и не все, но возможно, некоторые, были бы живы.       — Она не была вейлой, была темной леди с кровью лордов Мрака. Не сработало, Асм.        — Сработало, и даже удерживало их друг от друга несколько месяцев, — опровергает ее слова хранитель и чуть усмехается, замечая непонимающее выражение на ее лице. — Белла могла скрыть отцовство Альтаира, выйти замуж за Нотта, — при упоминании лорда он морщится, но тут же продолжает: — Кровь вейл можно было спокойно объяснить, как и принадлежность к Блэкам по пламени, слабостью самого Нотта. Но, увы, незадолго до свадьбы мой контроль ослаб. Пару месяцев могу гарантировать. Все для твоего душевного спокойствия, — заканчивает он, и она, даже не пытаясь понять причин предложения, мгновенно осознает саму его суть.        — Все не настолько плохо, Асмодей, — тихо проговаривает Нэри, опуская взгляд на сцепленные под водой пальцы.       Дело даже не в том, чтобы доверить собственное сознание под контроль хранителю, ему она доверяет как никому другому. И совершенно не в том, что Рэн может догадаться о вмешательстве по не совсем привычному поведению — уж кто-кто, а хранитель знает ее отлично и сомнений с подозрениями, даже взяв под контроль, вызвать не может. Самым неприятным было то, что, основываясь на вчерашнем осмотре, он считает это необходимым и пока только предлагает.        — Насильно ничего делать не буду, мне нужен адекватный глава рода, — предупреждает он. — Но твоя неспособность контролировать негативные реакции, не только ментальные — физические, заставляет побеспокоиться. Я не говорю о влечении, возбуждении и прочем, именно о негативных реакциях. Ты уже не держишь контроль на должном уровне, Нэрисса. И прекрасно знаешь, чем это может обернуться, помимо раскрытия маленьких неприятных Эллохару подробностей. Эмоции — ключ к нашему контролю, нельзя поддаваться им так, как это делаешь ты. Необходим баланс, которого у тебя нет слишком долго, а Арвиэль настаивает на продолжении медитаций под его присмотром. Эллохара было бы проще обмануть, он и сам обманываться рад, не хочет замечать многое, что могло бы его натолкнуть на верные, очень неудобные для нас мысли, но Повелитель… мы сделали это только для того, чтобы не раскачивать твой самоконтроль, и это действовало…        — До тех пор, пока я снова не столкнулась с Рэном лицом к лицу, — мрачно заканчивает Нэрисса, сосредотачиваясь, растирая мокрыми руками лицо.       Выходит откровенно плохо, и она снова окунается под воду с головой, обдумывая слова хранителя. Тот прав, сколь неприятно это ни было бы, прав, потому как держать под контролем три части себя, рвущиеся пусть и в разные стороны, но к одному мужчине, сложно. И предложение Асмодея вдруг кажется хорошим, дельным, правильным, насколько это возможно, но и отказываться от чувств, пробуждающихся рядом с Даррэном не хочется… Вынырнув, Нэрисса откидывается на бортик чаши, задумчиво смотрит на духа, и все же принимает очень неприятное решение, не первое за эти годы, не менее необходимое.       — Оставь себе лазейку, Асм. И будь готов перехватить контроль сразу, как поймешь, что я не вывожу, потому что я не всегда ощущаю, когда он исчезает, будто сквозь пальцы просачивается…        — Сегодня ты держишься лучше, откровенный разговор и последующее утешение, если это можно так назвать, помогли тебе с восстановлением баланса, — обнадеживает ее кот, внимательно вглядываясь, но будто глядя мимо, насквозь. — Но даже так, ты кажешься слишком… — он подбирает слова, прицокивая языком, прикрывает глаза, подыскивая формулировку, и Нэрисса подсказывает сама, раздосадовано усмехаясь самой себе:        — Чувственно настроенной?       Она покачивает головой, смотрит на пальцы, признавая, что хранитель снова прав. Он всегда до Бездны прав, когда разговор заходит о ее внутреннем состоянии, и Нэри почти не расстраивается, признавая это как еще один факт.       — Все дело в вейле, Асмодей. Она вырывается из-под контроля, норовит показать зубы и отхватить больше места. Усиливается рядом с избранным ею мужчиной, буквально питается его желанием, а я просто не выдерживаю этого давления.        — Постоянный любовник исправил бы ситуацию, — задумчиво хмыкает он, и Нэри закатывает глаза: разговор об этом велся не раз, и не два. — И да, я знаю, что Бельтэйр был не лучшим вариантом… Хотя нет, он был как раз-таки лучшим, твой опыт воздействия на него это только доказывает. Но твоя не свойственная любой темной совесть не позволила тебе играть его чувствами… — теперь хранитель закатывает глаза, раздраженно фыркает, запуская пальцы в волосы. — Даже секс с Эллохаром помог бы, но вейла… Это неплохой вариант, Нэри, — проговаривает он, видя шокированное и откровенно скептическое выражение лица Нэриссы. — Вейлу могу сдерживать я, но есть шанс, что принц не удовлетворится твоими откровенно слабыми для невинной вейлы реакциями на постельные утехи, да и зависимость штука сложная.        — Эллохар не вариант, какие бы чувства я к нему не испытывала, Асм, — отрезает она, снова запинывая всколыхнувшиеся эмоции поглубже и пытаясь рассуждать здраво.       Удается с трудом, но хоть что-то. Первым аргументом становится кровь — привязав к себе кровью, но получив в слишком малое количество в ответ, Даррэн не становится полноценным партнером, скорее ваэррой, хозяином. А это не дает возможности использовать подобную связь, как показывает практика.       — Кровь, — начинает она, но хранитель, подцепив ее мысль, перебивает:        — Не вариант, согласен, только если не опоить его кровью под предлогом закрепить связь. Но тут придется выдать собственные знания о том, что его кровь ты уже получила, что невыгодно уже нам…       Нэрисса лишь хмыкает на его слова, припоминая поставленное Рэном условие возможной «случки», и расхаживающий в простенке меж витражами хранитель спотыкается, во все глаза глядя на нее.       — Серьезно? И ты молчала? Это могло бы стать решением всех проблем, Нэрисса, учитывая силу связи, уже существующей между вами. Это помогло бы решить тебе твою проблему. И Арвиэль не рискнет воплотить свои возможные планы, если ты станешь не просто любимой или невестой, а женой…        — Только до рождения наследника рода Блэк, до которого я могу не дожить, или не пережить, это уже как тебе угодно, — спокойно пожимает плечами она на мрачный, согласный кивок Асмодея. Тот смотрит напряженно, будто пытаясь увидеть выход из сложившейся ситуации, но не находит. — Можно попробовать исправить ситуацию, — напоминает ему Нэри, откровенно морщась открывающимся малоприятным перспективам и поднимаясь из теплой, обволакивающей расслабленностью воды, проходит к вещам, высушивая тело пламенем. — Но медитации понадобятся, дедушка не отследит манипуляций, главное, чтобы ты был готов.        — Можно попробовать, Нэрисса. Но подобное силовое воздействие в твоем состоянии… Разумней было бы сделать это раньше, не реши ты так упираться с Эллохаром. Сейчас просто позволь всему идти своим чередом. А я буду готов, — оглядываясь на натягивающую через голову платье Нэриссу, утвердительно, уверенно отзывается кот. — И да, тебя хотела видеть Повелительница. На завтраке, а значит, сейчас. И не думай, что твои предположения безумны — я тоже задумывался об этом. Нам просто нужны доказательства, либо подтверждающие это, либо опровергающие.        — Напроситься с Рэном на следующий допрос? — спрашивает она скорее себя саму, нежели кота и, обернувшись у самых дверей, наталкивается на его мрачный взгляд.        — Слишком подозрительно. Он хорошо изучил тебя, слишком хорошо, Нэри. Попытаемся сложить картинку самостоятельно, в любом случае, надолго покидать родовой замок ты не сможешь, если понадобится моя помощь, — заканчивает Асмодей, кивком головы указывая на двери, поторапливая, и Нэри покидает ванную, а после и спальню.       Но даже визит к бабушке и конвой из двух крылатых громил Хедуши, сегодня молчаливых, не избавляют от мыслей. Намек Асмодея на родовой замок кажется странным, но при этом невозможно, почти до безумия тревожащим, а оттого верным. Полагать, что она окажется более глазастой, нежели хранитель, следящий в замке за каждой пылинкой долгие столетия, не приходится — Нэрисса прекрасно знает, что тот, насколько смог, уже проверил и свои и ее предположения, сколь странными они ни были. Но что-то все равно продолжает есть изнутри, задевать разум невнятной догадкой, будто бы в замке, посещать который не хочется, она наткнется на что-то, что даст ход незаконченной мысли.       Да и визит к Повелительнице, столь своевременный, почти приуроченный к вчерашним событиям, не дает собраться с мыслями окончательно, не позволяет полностью сконцентрироваться на одном. Дианея совершенно точно будет пытаться вызвать на откровенный разговор. Будет, возможно, давить на совесть, жалость и все прочее, непозволительное для темной леди, отчего встреча с ней кажется еще более напрягающим событием. Хедуши, как назло, замедляются, а затем и вовсе замирают, выжидательно поглядывая на нее.       Нэри, вынырнув из задумчивости, оглядывается, осознавая, что разговор произойдет даже быстрее, чем она рассчитывала. Черные двери, будто выросшие из пола, нависают, невольно давят, вызывая чувство отторжения, но оскорблять леди Дианею ни в коем случае не хочется. Коротко, скорее для приличия, стукнув, она дожидается, пока стоящий внутри демон откроет створку. И, стоит рогато-крылатому мелькнуть перед глазами, с коротким кивком приглашая внутрь, Нэри неторопливо ступает вперед, улавливая направленный на себя взгляд черноволосой леди и улыбку, легкую, с которой та взмахивает рукой, отсылая за дверь охрану. «Любопытно», — тянет про себя Нэрисса, растягивая губы в ответной, ничего, кроме радости встречи, не значащей улыбке.        — Кошмарного утра.       Стоящая у окна Дианея проходит к сервированному на двоих столику, приглашающе взмахивает узкой ладонью. Нэри, проследив, как за Хедуши закрывается дверь, проходит ближе, ощущая, как с каждым шагом нарастает напряжение.        — Кошмарного, — согласно, почти покладисто кивает в ответ, присаживаясь по правилам этикета, только после самой Повелительницы.       Дианея смотрит вопросительно, даже немного удивленно, на что Нэри лишь разводит руками, и в глазах эльфийки появляется тревога. Нэрисса почти усмехается — обычно они позволяли себе отступления от этикета во время встреч, но сейчас это по каким-то причинам кажется ей необходимым.       — Прошу простить за опоздание — Асмодей предупредил меня только после того, как я решила принять ванну, — извиняется за задержку Нэри, и брови Повелительницы приподнимаются, выражая недоумение.        — Что-то не так? — мгновенно, проигнорировав разливающий отвар чайник, уточняет она, и Нэрисса снова пожимает плечами.       Появившаяся из боковой двери низшая демоница из прислуги позволяет помедлить с ответом, и этим Нэрисса откровенно пользуется, раздумывая, чем может быть вызвано подспудное чувство тревоги. Вывод напрашивается один: она, несмотря на все заверения Владыки, больше не чувствует себя во дворце в безопасности.        — Все прекрасно, — стараясь выглядеть максимально расслабленной, отзывается Нэри, как только демоница исчезает за дверью, и гостиную накрывает давящим на уши куполом защищающего от прослушки заклинания. — Разговор обещает быть конфиденциальным? — подбирает она обтекаемую формулировку, и Повелительница, подхватив чашечку со столика и откинувшись на спинку кресла, смотрит слишком уж проницательно. — Да будет тебе, бабушка, — устало выдыхает Нэри, не выдерживая ее взгляд, — подобные щиты не требуются в данной ситуации. Любящая подслушать служанка, способная растрепать на кухне о сложностях принца в обращении с невестой, не великая проблема, — невольно повторяя движение леди, Нэри откидывается на спинку кресла, чуть выставляя вперед чашку, будто в защитном жесте.       — Тем проще, — вздыхает леди, снова пронзая ее проницательным взглядом зеленых глаз, отчего Нэрисса поеживается. — Но я не об этом хотела поговорить. Не только об этом, — рвано замечает Дианея, и Нэрисса со странным волнением замечает, что та нервничает, а это совершенно не свойственно спокойной в любой ситуации супруге Повелителя. — Тебе некомфортно во дворце с недавних пор, — констатирует факт она, и тут же поднимает узкую ладонь, не позволяя Нэри вставить слова. — Ты не покидаешь спальни, даже не попыталась встретится со мной, хотя знала, что я предпочитаю завтракать в твоей компании, когда ты здесь. И Рэн кажется встревоженным больше, нежели обычно, не считая того, что было ночью…        — Проблемы в отношениях — это проблемы пары, — напоминает Нэрисса леди ее же собственные слова, и та лишь раздраженно фыркает в ответ, делает глоток, но чашку отставляет, складывая руки на груди. — Теперь я буду гадать еще и о наличии яда в собственной чашке, перебирая в голове те, что может выдержать шайген, и не смогу я, — посмеивается, видя, как глаза бабушки расширяются. — Шутка, — и спустя мгновение, в которое большие зеленые глаза Дианеи сужаются, Нэри негромко добавляет: — неудачная.        — Арвиэль обещал мне не идти на крайние меры, что бы не случилось, — жестко цедит Повелительница, и теперь Нэрисса понимает, почему ее так опасаются прочие придворные леди — она действительно может быть пугающей. — Но вопрос не в этом — что нет так, Нэрисса? Что не так с Рэном? Почему ты отталкиваешь его?       Этот вопрос, заданный все тем же жестким тоном, заставляет Нэриссу мысленно застонать. Отставив дрогнувшую в руках чашку, она задумчиво уставляется в большое окно, за которым виден лишь кусок бескрайних песков и лиловое небо Хайранара. Ответа не находится, а отвечать правду почти физически сложно — она не идет в трезвом виде, да и в пьяном тоже. А чувствовать жалость к себе — последнее, чего ей хочется на самом деле.        — Это сложно, — ограничивается расплывчатым и невнятным ответом она.       Дианея снова закатывает глаза, давая понять, что думает о подобных формулировках, но в кресле приподнимается, упирая требовательный взгляд в Нэриссу.        — В отношениях всегда все сложно, Нэри, — выдыхает она. — Суть только в том, что сложно вам обоим. И если Рэн не будет откровенно говорить со мной на эту тему просто из мужского упорства и желания разобраться во всем самостоятельно, то от тебя я надеюсь услышать хоть что-то вразумительное.       «Ясно, Рэна тоже пытались обработать», — подытоживает Нэри, потирая холодные пальцы. И продолжает раздумывать над ответом, но раздумья затягиваются, а к чему-то путному она так и не приходит. А Повелительница ждет и, судя по тону, оставлять тему открытой не собирается.        — Мне… страшно? Наверное, — негромко выдыхает она, зябко потирая руки и снова берется за чашку, избегая смотреть на сидящую напротив леди. Та задумчиво хмыкает, но в этом нет насмешки, и Нэри осторожно переводит на нее взгляд. — У нас не получилось нормального разговора вчера, и теперь я чувствую себя будто еще хуже… или лучше, я не знаю. И успокоиться не могу.       Глухое оцепенение, будто отступившее вчера, под воздействием вина и не без магической помощи Асмодея, снова тянет свои щупальца к сердцу, от них невыносимо сильно хочется избавиться, вот только Нэри сама не знает как. Что-то будто сместилось внутри, сдвинуло наст, грозящий теперь лавиной, не удержать которую страшно. А нахлынувшее возбуждение, закономерное — суть вейлы стремится к избраннику — словно толкает его дальше.        — Мне тоже было страшно, когда я вернулась во дворец спустя год, Нэри, — значительно мягче проговаривает Дианея, и даже острый взгляд смягчается, будто обращаясь внутрь. — Я была единственной из девяносто восьми невест, не принявшей подарок Повелителя. Той, что оказалась от возможности подтвердить свой статус невесты, а Арвиэль не собирался давить на меня, предполагая взять измором. В момент, когда у него уже было девяносто семь официальных наследников. Рэн поступил куда как…        — Хитрее? У него этого не отнять, — разводит руками Нэри, понимая, что сама приняла подарок, пусть и не зная, что он преподносился как невесте, не как воспитаннице. «Сама виновата» — констатирует факт она, грея руки о чашку. Делает маленький глоток, будто тот способен помочь словам течь свободнее. — Я не хочу плена, и не хочу становиться безвольной куклой в его руках, ведомой лишь инстинктами. Не хочу мучить его, и больно делать не хочу, но готовой к чему-то большему, к чему-то серьезному, себя пока не ощущаю. Точно не к замужеству и сидению здесь или в ДарНахессе.        — Его уже ведут инстинкты, Нэрисса, ты должна понимать это, видеть, — тихо поясняет леди, снова подхватывая собственную чашку с отваром. — И чем дальше, тем сильнее они будут давить на него. Лучше уступить раньше, но в малом, чем оказаться взаперти после, без возможности выбраться. Научись дружить с демоном в нем, с его хищной частью, подчиняющейся только зову бессознательного. Он уже не сможет остановиться, как бы ни хотел. Он уже реагирует на тебя, как на свою женщину, пусть между вами ничего и не было. Именно поэтому вчера отступил Арвиэль, именно поэтому он покинул пустыню с твоим появлением. Знал, что тебе будет проще утихомирить Рэна в одиночку, да и сам Даррэн может остро среагировать на мужчину рядом с тобой. И твоя суть будет реагировать, если уже не начала, вейлы обычно чувствительны к настрою своих избранников, — озвучивает Повелительница то, что больше всего беспокоит ее саму после разговора с Асмодеем.       «Он перехватит контроль» — убеждает себя Нэрисса, стискивая в пальцах рукав платья, и негромко вздыхает под проницательным взглядом Дианеи.       Срыв вейлы опасен тем, что, войдя в обостренное состояние влечения к своему мужчине, та обычно утрачивает контроль над телом, над сознанием, над всем… А это может ослабить и без того чувствующую себя подозрительно странно Нэриссу. Желание будет выворачивать кости, станет мучительно болезненным, а окончательное удовлетворение, войди она в острую фазу, не будет делом одной ночи. Особенно с Эллохаром, способным усилить ее возбуждение до неприлично невиданных высот, чем он не преминет воспользоваться. Единственной целью станет удовлетворение потребностей, и она будет готова на все, лишь бы заняться сексом с избранником. Эта цель станет единственной движущей силой, единственно существующей и важной, она будет оправдывать все средства. Попытки сдержаться, сбежать на этот период не принесут облегчения, в этом Нэри уверена: даже если побег удастся, если спрятаться от Рэна получится, он все равно, подчиняясь инстинктам, просто ощущая ее состояние, не оставит попыток отыскать ее, получить, взять, сделать своей.       Даже от мысли об этом болезненной судорогой сводит нутро, низ живота наполняется тяжелым жаром, и она встряхивает головой, стараясь отстраниться от ослабляющих концентрацию ощущений. «Концентрация — вот что единственно важно сейчас», — напоминает Нэри себе. Но разливающийся по телу жар удержать не удается, он почти выгибает, заставляя стиснуть зубы, чтобы не застонать, лишает сосредоточения. Вот только и слова Асмодея кажутся издевательски правильными. Они вгрызаются в сознание, постоянно напоминают о себе, и мысли о невозможности отношений с Даррэном невольно пасуют, подчиняясь не только зову плоти, но и разумной части, убеждающей в том, что договориться можно.        — Мы разберемся во всем сами, — стараясь демонстрировать как можно меньше эмоций, Нэрисса снова скрывается за чашкой, отпивая маленький глоток.       Осознание того, что реакции на Даррэна уже начинают тревожить своей волнующей остротой, режет страхом. Сдаваться не хочется, по крайней мере — не так. Нежелание превращаться в способную только подчиняться и униженно молить о плотских удовольствиях тряпку сжимает в тисках, и Нэри выдыхает, медленно, стараясь концентрироваться на тонком фарфоре в пальцах. Ведь даже если поддаться, подчиниться, согласиться на все поставленные условия, стыд все равно накроет после, вместе с чувством собственной позорной слабости и неполноценности разрывая на куски.       — Все не так уж плохо, мы находим подход друг к другу, Рэн не ждет, что я буду такой, как пять лет назад. Проблема не в том, что мы чиним препятствия друг другу, она в нас самих, но и это решаемо.        — Я рада, что ты говоришь об этом с такой уверенностью, — коротко кивает эльфийка, снова наполняя свою чашку.       Дианея смотрит на дверь за ее спиной, после вслушивается в звуки, раздающиеся за стеной, но в них нет ничего необычного: прислуга работает в поте лица на властительскую чету, поддерживая порядок в замке. Чуть расслабляется, снова обращая задумчивый взгляд на Нэри, от у той которого по коже ползут неприятные мурашки.       — Ты всегда можешь обратиться ко мне, — легкая улыбка раздвигает губы шайгенки, смягчая холодные глаза отсветом тепла, и Нэрисса склоняет голову, показывая, что понимает и примет поддержку при необходимости. — И ты ничего не ешь, — замечает Дианея, чуть заметно нахмуриваясь. — Как, впрочем, и всегда…        — Мне просто не хочется.       Больше всего хочется именно откланяться, но вежливость не позволяет, и Нэри приподнимает зачарованную крышку с блюда, без особого интереса оглядывая его содержимое. Омлет из яиц гевейка с прожаренной грудинкой не вызывает аппетита, но для вида она все же выкладывает немного на собственную тарелку. Правда, изображать голод, и даже его легкую тень сложно. От мечущихся в голове мыслей мутит, будто сильная лапища стискивает желудок, не позволяя проскользнуть и кусочку. Нэри снова отпивает отвар, уставляясь на вышитую лиловым орнаментом салфетку. Не выдать собственного беспокойства становится сложной задачей, особенно под изучающим взглядом Повелительницы, но тяжелые раздумья не отпускают, выполаскивают мозги, не давая сосредоточиться на чем-то ином.       — Я просто хочу, чтобы ты знала, бабушка: я примирилась с фактом наших с Рэном отношений на данном этапе, — едва не обратившись к Дианее на «вы», но вовремя себя оборвав, медленно тянет Нэрисса. — Но спустя почти пять лет, в которые наше общение ограничивалось парой писем в год, восстановить прежний уровень доверия и близости нелегко. Нам обоим необходимо время и своеобразная притирка. Последнее в меньшей степени мне, Даррэн почти не изменился, но ему совершенно точно нужно привыкнуть, что более за меня решать и думать он не может.       Нэрисса озвучивает то, что леди хочет услышать, то, что не расходится с ее собственным мнением, то, в искренность чего она сама может поверить. «Как солгать, сказав правду?», — усмехается про себя Нэри, и до нее доносится глухой смешок хранителя. Тот не зря обучал ее тонкому искусству плетения словесного кружева: не солгав ни словом, она смогла утаить то, что необходимо, и дать успокоение и надежду самой эльфийке. Но себе солгать во многом сложнее. И отупляющее чувство страха, возникающее каждый раз, стоит ее собственным реакциям на Рэна кардинально смениться с желания на вымораживающий холод, не отступает. А это происходит с завидной регулярностью, не поддается контролю… Будто подталкивает к чему-то, стремится изменить, сложить воедино куски, вернуть разобранному механизму целостность, и это вызывает инстинктивную дрожь под кожей. «Это нормально, Нэрисса, механизм и должен быть цел — это его верное состояние», — сожалеюще бормочет Асмодей в голове, и она вздыхает. Хранитель прав, но возвращаться к тому, что всегда пугало, пусть и кажется верным, но менее страшным от этого не становится.        — Давай оставим эту тему, — очевидно заметив задумчивость Нэри, мягко улыбается Повелительница. — Расскажи лучше о своей научной работе. Рэн не захотел делиться подробностями, а яды мне, как шайгену, всегда были особенно интересны.

      ***

      Истома, опьяняющая, рождающая чувственные образы в сознании, сковывает тело, лишает возможности даже дышать нормально. Нэри присаживается на постели, изможденно растирая лицо. Темнота, накрывающая спальню пологом, рассеивается слабым светом ночника, но даже так, в почти непроглядном сумраке, кутающем, подобно одеялу, она ощущает, что Рэн так и не вернулся. Об этом говорит и пустая постель с не примятой подушкой, по которой она инстинктивно проводит ладонью. Даже запах, словно бы ослабевший, почти выветрившийся, не будоражит как прежде. Видения сна не отпускают окончательно, крутятся перед мысленным взором, смущая, распаляя жар, заставляя раз за разом прикрывать глаза и жадно вглядываться в сплетенные страстью тела. Вымученный стон срывается с губ, и Нэрисса рывком поднимается с тревожащих чувствительную кожу, будто раскалившихся и теперь обжигающих тело простыней.       «Душ, мне нужен ледяной душ», — бьется в воспаленном возбуждением сознании, и Нэрисса, проскрипев зубами, отпускает столбик кровати, сетуя на то, что сны не приносят никакого облегчения. Доволочившись до ванной, она не зажигает свет: ощупью находит стеклянную стену, огораживающую пространство душевой, отталкивается от поблескивающей в пробивающемся из спальни слабом свете поверхности, ступая под зашумевшие струи. Холод обжигает тело, но даже так ощущаются постепенно слабеющие отголоски сна, волнами прокатывающиеся по коже, сводящие сладостными судорогами мышцы. Нэри упирается лбом в холодное полотно стекла, выдыхает, снова и снова набирая воздух в полыхающие легкие. Сдерживает дрожь, бьющую тело, не понимая, то ли желание влияет так, не до конца удовлетворенное, сжимающееся в животе, то ли холод воды берет свое. Усмехается криво — самоудовлетворение не помогает уже давно, не дает необходимого облегчения, не приносит ясность мыслей, и что-то темное, напоминающее истинно женскую мстительность, хочет заразить этой страстью и Эллохара, просто чтобы не сгорать в этом огне одной.       Лениво замотавшись в полотенце, она не заморачивается даже высушиванием себя, просто выходит в спальню, распахивая взмахом руки окно. Халат с припрятанной в кармане пачкой сигар бросается в ладонь сам, но дрожь в пальцах не позволяет быстро достать мягкую бумажную пачку. «Это все последствия прошлой ночи», — удивительно спокойно, даже для себя самой, констатирует факт Нэрисса, добредая до подушек, наваленных на шкуре у самого оконного проема в пол. Не с первой попытки вытащив сигару, неторопливо подкуривает, сжимая ее в зубах, и, качнувшись вперед, непослушными руками вцепляется в деревянную, закованную в сталь раму. Ночная прохлада пустыни Гибели кажется почти обжигающей после отрезвляющего душа, и это раздражает. Но отойти нет сил — мерно перекатывающиеся пески влекут своим величественным спокойствием. И она затягивается, медленно выдыхая дым, завороженно разглядывая матово поблескивающие в свете лун барханы.       Тревога невольно захватывает все больше, ее все сложнее отодвигать на дальний край сознания, сдерживать. Предположения о возможной личности заказчика одолевают, терзая сомнениями, слова Асмодея не отпускают, заставляя думать еще и о собственной слабости перед влечением к Эллохару. Осознание необходимости сделать шаг мучает, Нэрисса не верит в возможность наступления облегчения, в то, что не будет так пусто внутри, стоит ей опробовать, стоит отдать хоть немного контроля вейле, перестать сдерживать ее по привычке. Взгляд мечется по бездвижным фигурам вампиров, охраняющих территорию дворца по ночам, срывается на патрулирующих с воздуха демонов клана Хедуши. Хочется просто отпустить еще хранящие тепло дня края рамы, рухнуть вниз, в свободном полете, не думать…       Вместо этого Нэрисса выдергивает изо рта горчащий дымом окурок, испепеляет в руке, бездумно засматриваясь на искры, а когда тот без следов исчезает, рваным, резким движением разворачивается, отталкиваясь от рамы, и почти зло, с грохотом закрывает ее порывом ветра. Коротко мелькает мысль о выпивке, но даже для нее пить на ежедневной основе малоприятно, подобным может заниматься только пребывающее в состоянии крайнего отчаяния существо. «Или Даррэн», — ехидно хмыкает она про себя. Скоротечное припоминание магистра Смерти сжимает в груди что-то, почти привычно стискивает, и она выдыхает, направляясь к гардеробной, больше не лелея надежду на сон. Краткого забытья достаточно для того, чтобы взбодрившееся за период отдыха тело требовало нагрузок. Уснуть сейчас не выйдет, уверенность в этом достигает почти абсолюта. Слабый светлячок, зависший под потолком гардеробной, слепит глаза, и Нэри щурится, быстро перебирая одежду. Не знает, найдет ли мастера, или хотя бы Хардара, чтобы попросить о тренировке, но в костюм из кожи, больше напоминающий комбинезон, влезает с завидным даже для демона упорством. Не глядя в зеркало заплетает простую косу и, подойдя к прикрытой защитой стене, быстро проводит пальцами. Мерное гудение и стрекочущие щелчки защиты вызывают нетерпение, от чего она постукивает носком мягкого сапога по полу. И, когда стена наконец оплывает, открывая темнеющий зев храна, шарит рукой в маленькой оружейной, устроенной для ее скромных нужд. Рукояти парных мечей занимают места в перевязи, шесть клинков, остроту которых проверяет кончиком пальца, погружаются в отдельные ножны, сулицы заправляются под отвороты и шнуровку сапог. Выдохнув и оправив обшлаги куртки, она резким движением проводит по волосам и, затушив единственный источник света, выходит, притворяя дверь.       Легкому шуму в гостиной покоев принца Хаоса Нэрисса не придает значения. И осознает свою ошибку, как только открывает дверь. Сосредоточенно изучающий бумаги Эллохар словно не слышит звука шагов, но проскользнуть мимо не представляется возможным. В приступе нерешительности замерев у закрывшейся двери, она мгновение переминается с пятки на носок и, отринув всколыхнувшуюся неловкость, мягко, стараясь не издавать лишних звуков, шагает вперед. Пара ступеней вниз, четыре шага по толстому с длинным ворсом ковру, заглушающему и без того почти бесшумную поступь, и ноздри демона выразительно трепещут. А сам он вздергивает голову, и глаза его, пристально вперивающиеся в нарушительницу спокойствия, сужаются.        — Не спишь, — констатирует факт он, и в его взгляде, несмотря на глухое безразличие интонаций, мелькает что-то, от чего Нэри замирает. — Если ты забыла, я снизойду и напомню: тебе нельзя покидать дворец.       Издевательские нотки, проскользнувшие в его тоне, заставляют Нэри ощетинится, почти ощерится из-за не заслуженности подобного обращения. Медленно втянув носом воздух, она старательно возвращает и без того потревоженное им душевное спокойствие, уговаривая себя, что его резкость всего лишь следствие неудовлетворенности и ее постоянного пребывания рядом.        — Я и не собиралась, — предельно мягко, помня напутствия Дианеи поладить с демонической частью Эллохара, отзывается Нэри. Проходит ближе, но останавливается в трех шагах от столика, высвеченного оранжевым кругом, отбрасываемым торшером, напарывается на мрачный, болезненный взгляд, замирает. — Хотела просить мастера или Хардара о тренировке в их залах.       Оправдываться не хочется, но соответствующие нотки предательски проскальзывают в голосе, и Нэрисса морщится, осознавая, что ведет себя так только из-за остро реагирующей на избранника вейловой сути.        — Подойди, — так и не глянув на нее, неуютно переминающуюся за границами освещенного участка, безэмоционально, но слишком хрипло для демонстрируемой сдержанности кидает Даррэн.       Он чувствует, как жар разливается по телу, стоит ей приблизится, а запаху, сводящему с ума все сильнее с прошлой ночи, коснуться чувствительного обоняния. Даррэн встряхивает головой, стараясь отстраниться хотя бы разумной частью, но инстинкты ведут, порабощают, с неизбывной силой набрасываются на истерзанное самоконтролем сознание. И так кстати, почти издевательски вовремя вспоминаются слова деда, сказанные сегодня в гранях после очередного, выводящего до бешенства совета дараев. «Ты не сможешь контролировать это полностью, Рэн. Держи себя в руках», — раскатисто повторяется эхом в голове. И утренний побег, вызванный слабой тенью ощущений, накатывающих сейчас, больше не кажется трусостью и неуверенность в собственных силах и сдержанности. «Не сможешь… не сможешь…», — отбивает набатом эхо, множится, издирая мозги в кровавое месиво. И Эллохар судорожно, излишне глубоко вдыхает, когда Нэрисса наконец оказывается рядом.       — Вмешательство горе-следователей не принесло ничего, кроме новых проблем, — откладывая лист в неровную стопку, делится он, поднимая взгляд, но Нэри смотрит на изображение невидящим, глубоко задумчивым взглядом. — Обнаружила что-то интересное, радость моя? — почти шутливо, стараясь расслабится, уточняет магистр Смерти, проскальзывая пальцами по подлокотнику, приближая ладонь к ее бедру, но замедляется, почти останавливается, не позволяя себе, прекрасно представляя, к чему это может привести.        — Скорее знакомое, — отстраненно-задумчиво бормочет Нэри, склоняясь к столу.       К рисунку на листе, и воспоминания, мрачные, тяжелые, накатывают, застилая обзор. Рисунок, ее интересует только он: напоминающий клеймо, с рваными, словно выжженными краями, схематичный, но будящий столько видений…       Снова перед глазами предстают окровавленные, чуть подрагивающие руки. Гулкая тишина подземелий оглушает дробной капелью воды, крови, стекающей по цепям, уже пустым, на пол. Глухие стоны других почти полностью стерты заклинанием, только рот пленника — последнего — измученного, почти полностью посиневшего, со вспоротым животом, в беззвучии приоткрывается, исторгая очередной, напоминающий вой, крик: долгий, прерывистый, сливающийся в один. Но он не тревожит, звучит почти музыкой, финальным аккордом в наступившей после воплей и мольбы восхитительной тишине…       Вздрогнув, она отуплено встряхивает головой, задевая кончиком косы мощное плечо магистра. Эллохар неосознанно перехватывает его кончиками пальцев, поглаживает, пристально вглядываясь в ее лицо, а затем с промелькнувшим в чертах сожалением отводит косу в сторону, чуть задержав в ладони. Возвращает руку на подлокотник, давая ей приблизится к столу плотнее. Но даже так, в полумраке, Нэри видит, как подрагивают обзаведшиеся черными когтями пальцы. Хочется накрыть его ладонь своей, сжать, согреть теплом, и это желание вынуждает отшатнуться, отодвинуться, встать чуть дальше, удерживать комфортную дистанцию.        — Этот символ…        — Клеймо. Я бы даже сказал тавро, подобным образом скот метят в человеческих королевствах, — подсказывает напряженно Даррэн.       Нэрисса, инстинктивно качнувшись вперед, чувствует, как уплотняется его аромат. Как он пробирается в ноздри, под кожу, распространяя мурашки по телу. Она подступает обратно, ближе, ощущая бедром тепло его тела, столь влекущее сейчас. Оно обдает желанием, жаром, копящимся между бедер, заставляет дышать чаще… и Нэрисса уверена: Рэн знает о том, как влияет на нее, попадает под ее собственное влияние. «Ург орочий…», — понимая, что это слишком, и выдержать подобное непонятно сколько еще дней кажется невозможным, Нэри опускает взгляд, зная, что демон смотрит, ждет, пока она обратит на него внимание.       — Видела подобное? — надсадно, почти сипло спрашивает магистр.       Его рука медленно соскальзывает по деревянной резной дуге, едва ли не безвольно, но при этом ощутимо проскальзывая по плотной коже ее костюма, обжигает касанием бедро.        — Видела, — коротко, не имея возможности больше находится рядом, в столь опасной близости, обожженная не только касанием, пробуждающим желание, но и сами запахом, сладостно-острым, возбуждающим, отвечает Нэри.       Поверхностно вдохнув, она быстро втягивает необходимый воздух, задерживает дыхание, лишь бы прекратить эту пытку. «Не стоило вчера…», — обрывается мысль, стоит снова неосторожно взглянуть на его лицо, напороться на острый, мучительно проницательный взгляд. «Знает. Сам мучается», — решает она.       — Такой знак был на плечах вольных оборотней, что привели с собой в академию Отступники.       На большее ее сил не хватает, ноги почти подкашиваются. Видения из сна снова забивают голову, заставляют раз за разом вспоминать, прокручивать перед глазами сплетенные тела, улавливать навеянные фантазией вздохи, стоны… Подтащив к себе магией кресло, Нэрисса заваливается в него, оставляя его на небольшом, но оптимально безопасном расстоянии. Осторожно осматривает скрывающийся в тени мужской профиль, напряженный, мрачный, почти безразличный. И стремительно опускает взгляд на сцепленные на коленях пальцы, когда магистр, ощутив взгляд, поднимает голову.        — Подробнее, — рублено требует он и выдыхает, поясняя, смягчая интонации: — Это важно, Нэри. На трупе некроманта, поднявшего и направившего умертвия на корпус Ночной стражи, был этот знак. Вспомни.       Рвано выдохнув последнее слово, он медленно проскальзывает рукой по подлокотнику кресла девушки, ладонью накрывает ее побелевшие от напряжения пальцы. Чувствует, как они подергиваются, успокаивающе поглаживает, согревая теплом. Прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла — знает, что ей тяжело вспоминать, хочет затащить к себе в кресло, усадить на колени, обнять, просто утешить, но понимает, что закончится это может в спальне. И не по разумному желанию, а по требованию инстинктов. Это и останавливает.       — Знаю, что сложно, — грустно усмехается Даррэн, ощущая, как двусмысленно прозвучали его слова, и почти не удивляется, когда Нэри едва заметно вздрагивает, судорожно вздыхая. — Будет тебе тренировка, иногда полезно размяться, — обещает он устало, и неприкрытая теперь щитом связь позволяет ощутить сочувствие и сожаление Нэриссы, согревающие что-то глубоко внутри. — Расскажи, что знаешь, важны любые детали. Риан не смог увидеть его последних минут, а некроманта поднять…        — Сложно и бессмысленно.       Касание его руки ободряет, помогает смотреть в неприятные страницы прошлого без сковывающего тело страха, даже несмотря на дикое бесконтрольное влечение. Очень хочется просто поддаться инстинктам воспрянувшей вейлы, довериться ему, окунуться в эту взаимную всепоглощающую страсть, не думать о том, что будет дальше. Но останавливает даже не страх, его нет, останавливает в первую очередь пробивающееся через муть желания понимание того, что это не решит проблем, не сделает ближе эмоционально, духовно. «Физическая близость ничто по сравнению с близостью духовной, именно она дает нам силу, девочки», — гудит роем хищных филантов голос Мейлин в голове. Нэри гулко сглатывает, зная, что убивает решительность не только это.       — Их было несколько, мне досталось трое, у всех были подобные знаки. Все были из вольных, как они себя называли. Бойцы не то, чтобы никудышные, но их явно взяли с собой как отвлекающий маневр, не более. Обозленные, озабоченные, убивать их было даже приятно, — пожимая плечами, признается Нэри.       Испытывает ни с чем не сравнимое желание забраться к нему на колени, укрыться в его руках от давящих, горьких воспоминаний, забыться в жадном поцелуе, в страстных касаниях, ласках. Они почти как реальные встают перед глазами, терзают, заставляя опустить глаза, зажмуриться до ярких кругов под веками, осознать собственную непростительную слабость. «Вмешательство Асмодея все-таки потребуется», — малодушно думает Нэрисса, но не находит в себе сил отпустить, вырвать руку из-под теплой ладони Даррэна.        — Озабоченные? — переспрашивает осторожно Эллохар.       Но его почти тут же обдает темной, неприятной волной эмоций Нэри, и он замолкает, стискивая ее похолодевшие пальцы в ладони. Инстинкты диктуют допытываться, расспрашивать, вытащить все. Потому как эти чувства, мрачные, тяжелые, нестерпимо изводящие, не могут быть просто следствием того, что она могла узнать и увидеть в головах оборотней в процессе пыток. Но, повинуясь разуму, он отступает. Ее ресницы подрагивают, она нарочито заинтересованно разглядывает рисунок ковра, и все это, вкупе с ощущениями наталкивает на безумные, будящие ярость выводы.       — Ты все расскажешь мне, радость моя, — жестко начинает он и удивленно оборачивается, краем глаза замечая, как она согласно кивает.        — Расскажу, но не сейчас, — справившись с потоком картинок, рухнувших и облепивших сознание, тихо выдыхает она, сейчас желая месить песчаных големов до полного утомления, а не делиться страшными подробностями осады академии. — Кто-то обещал мне тренировку, — напоминает Нэри, почти сразу чертыхаясь — в голосе проскальзывают лукавые, мелодичные нотки, свойственные вейле, отчего по телу вновь бежит горячая волна, сводящая каждый мускул, а мужские пальцы, накрывающие ладони, вздрагивают.        — Когда это я не исполнял своих обещаний? — преувеличенно весело, бодро восклицает магистр Смерти, поднимаясь.       Нэрисса облегченно выдыхает, когда контакт ладоней прерывается, заканчивается, измучивший подобно искусной пытке.       Расслышавший ее вздох Эллохар оборачивается, пронзая взглядом непривычно темных из-за расширенных зрачков глаз, вызывает предательское томление в теле одним своим нахождением рядом, на расстоянии полутора метров, и почти сразу неразличимой тенью устремляется в спальню, будто сбегает от нее. С нервным смешком запустив пальцы в волосы, растрепав и без того слабо сплетенную косу, Нэри выжидательно уставляется на тонущую в темноте створку. Откидывает преступно слабое по своей сути желание уйти без него, дать себе время привести мысли и чувства в относительный порядок. Ждет, прислушивается к малейшим шорохам за стеной и почти сразу находит собственное поведение нелепым, жалким, отвратительным. «Недолго продержалась», — издевательски противным голоском констатирует подсознание, поднимая из глубины злость, разочарование, ярость, направленные исключительно на себя. «Какая же я слабая, отвратительно слабая», — шепчет про себя Нэрисса, прикрывая глаза, приглаживая встрепанные волосы, усилием воли опуская вдоль тела нервически подрагивающие руки. И когда Даррэн все такой же едва различимой во тьме гостиной тенью просачивается обратно, проносится к дверям из гостиной, она облегченно выдыхает. Прикосновения слишком опасны, они невыносимо сильно влияют на них обоих, на нее, а сдерживаться сложнее с каждой секундой.       Ожидающий у дверей Эллохар улыбается почти привычно ехидно. Только во взгляде, в движениях, резких и порывистых, читается какой-то особенный, напряженный до предела надрыв. Он выглядит нездорово лихо с разметавшимися по плечам волосами, болезненным блеском глаз, кривой ухмылкой, перечеркнувшей узкие губы. Хватает за руку резко, рывком, но при этом держит с нестерпимой нежностью, крепко, но осторожно, оскаливается широко, шепчет заговорщицки тихо, заглядывая в глаза:        — Выходим бесшумно, под иллюзией нас не заметят, но шуметь лишний раз не стоит. Отход я прикрою.       Нэри, вздрогнувшая от столь резких перемен в его настроении, только кивает, давая знак, что поняла, и дверь приоткрывается с тихим щелчком. Нарочито серьезный тон Даррэна даже забавляет, но касание его руки отвлекает сильнее, пробегает мурашками по телу. Высунувшийся из-за створки демон прогибается, выглядывая, а после чуть сжимает ее ладонь и тянет за собой. Протиснуться в небольшой зазор мешают характерные каждой леди округлости, и она едва удерживается от фырканья, но заметивший ее сложности магистр усмехается, прикладывая палец к губам.       «Тише, прелесть моя», — бархатом разливается его шепот в голове, и Нэрисса ощущает, как подрагивают, подгибаются колени от рокочущих ноток его голоса.       Прокрадываться вдоль стены под носом ничего не замечающих Хедуши почти по-детски смешно, подобное он проворачивал бессчетное количество раз, будучи еще ребенком, но успешность сего несложного мероприятия наполняет шипящей, как игристое, бесхитростной радостью. Оглянувшись на идущую по пятам Нэри, Даррэн невольно расплывается в довольной улыбке, ощущая, как крепко она держится за его руку. Этот захват напоминает о щемящих сердце моментах ее первых шагов, когда она так же сосредоточенно хваталась за пальцы, что были единственной удерживающей силой во всех мирах, и воспоминания немного притупляют агонию жаждущего ласк и удовлетворения тела. «Знал бы, что будет так сложно…», — думает магистр Смерти, но не заканчивает, ибо осознание, что все равно бы не остановился, все равно бы пришел прошлой ночью, кажется незыблемым, абсолютным. И он тянет ее за собой дальше, аккуратно приоткрывает дверь из крыла в переплетение коридоров дворца, пропуская вперед. Но тут же перехватывает за талию, расслышав далекий, и пока слабо различимый голос Харэля в анфиладе справа. Руку мгновенно пронзает сотней искорок, пробегающих дальше по телу, выжигающих на коже неповторимый узор, а порывистый вздох Нэриссы заставляет сердце судорожно забиться в горле.       «Не заметят», — шепчет он, поглаживая узор из выделанной кожи на поясе под ее курткой.       Чувствует, как грохочет пульс, сбивчиво отбивая ритм, задыхается, тонет в ее запахе, забивающем ноздри, сводящем с ума. Наслаждается этой чувственной пыткой, балансируя на тонкой грани между болью и удовольствием. Нон а краткий миг зарывается лицом в растрепанную на затылке косу, позволяя себе полностью отравиться феромонами вейлы, только подтверждающими его право на нее.       Толкает Нэри вперед, следя, чтобы не оступилась на пороге, и, оглянувшись скорее для проформы, нежели из полезности подобного действия, тянет направо, туда, откуда только доносились голоса. Почувствовав удивление Нэриссы, коротко оборачивается, одаривая загадочной, хитрой улыбкой, но скорости не сбавляет, ведя по сумрачным коридорам дворца.       «Таверх…» — доносится до него рассеянный мысленный голос.       Даррэн знает, что она оборачивается, глядя на круг переноса, и объясняет быстро, торопливо утаскивая к конечной точке следования внутри дворца:       «Заметят, даже если использовать аккуратно. Но у нас всегда есть еще множество незаметных выходов»       «Окно?» — удивленно приподнимает брови она, стоит ему указать рукой на высокий, в пол, проем открытой галереи.       «Крылатики Харэля отсюда на патрулирование вылетают, нас не засекут»       И, подмигнув, сигает в окно. На миг удерживаясь пальцами за каменный выступ, повиснув, Даррэн почти сразу разжимает пальцы, пружиняще приземляясь спустя мгновения контролируемого падения. Запрокидывает голову, с довольной, мальчишески лукавой улыбкой глядя на Нэриссу, замершую у парапета. В свете трех полных лун она кажется невыносимо хрупкой, нереальной, почти видением…        — Прыгай, — одними губами проговаривает суровый и богатый на фантазию лорд-директор школы Смерти, приподнимая брови.       Нэрисса, оглянувшись и прислушавшись к полной тишине ближайших коридоров, кивает. Даже не пытается сдержать подступающую головокружительную эйфорию, причудливо смешивающуюся с накатывающим волнами нестерпимым желанием и щекочущим нервы чувством опасности быть пойманными. И не то чтобы это было действительно рискованно — сбегающий подобным способом из дворца принц Хаоса вызовет у Повелителя и главы охраны максимум улыбку и ностальгические переживания. Но сейчас это кажется чем-то на грани, чем-то будоражащим, заставляющим кровь кипеть в жилах, расплескиваться пламенем по телу, сжигать нервы. Плавный, бесшумный шаг она совершает без малейшей капли страха, только дух захватывает — уверенность в том, что Рэн всегда поймает безусловная, не дает засомневаться в исходе побега ни на секунду. В краткие секунды полета, свободного, словно на крыльях, хочется завизжать, расхохотаться, раскинуть руки, но он ловит быстрее, на миг крепко прижимая к горячем телу, обжигая взаимной жаждой, сбивающей дыхание, почти парализующей. И сразу опускает на ноги, придерживая за талию, безошибочно определяя направление даже в кромешной тьме под каменной оградой дворца Владыки миров Хаоса.       Сильные пальцы снова сжимают ее ладонь, но Даррэн ведет совсем не к тренировочным залам и полигонам Хедуши, а дальше, к сплошной каменной кладке забора, скрытой в тени от пристального взора вампиров и крылатого патруля. Он прижимается спиной к стене, выглядывая, запрокидывает голову, и Нэри тяжело сглатывает, упираясь глазами в острый кадык и покрытую уже проступившей темной щетиной шею, в которую так хочется уткнуться и потереться щекой, носом. Желание простреливает слабостью по всему телу, мигом ставшему ватным. Вейла утробно муркает внутри, соглашаясь с ее мыслями, обдает огнем, и Эллохар тут же склоняет голову, впиваясь в лицо тяжелым, жадным взглядом.       «Почти выбрались», — даже в ее сознании его голос звучит хрипло, предвкушающе.       Нэрисса на секунду задумывается, а не тащит ли он ее с такой молодецкой прытью в пустыню, на белую шкуру, дабы закончить начатое, и эта крамольная мыслишка обдает разум приливной волной чистой похоти, стягивающей мышцы в узлы.       Но демон фыркает, то ли в ответ, то ли заметив неоднозначное выражение ее лица. Тронув камень, почти сразу замерцавший едва заметной пеленой иллюзии, он вытаскивает ее за территорию, снова замыкая защитный контур. Прохождение через щиты отдает звоном в ушах, и Нэрисса инстинктивно сглатывает, не сразу понимая, что пристально разглядывающий ее и хитро усмехающийся магистр Смерти утаскивает в образовавшуюся под ногами воронку песка. Гул песчинок перекрывает все, будто она оказалась в своеобразном глазу бури, стиснутая каменными руками, которым позавидовала бы и древняя статуя, давит на барабанные перепонки, но песок не засыпается за шиворот, не летит в глаза, благоразумно прикрытые. Единственным четко различимым звуком становится бешеный ритм сердца, и она невольно прижимается крепче к широкой груди, обнимая Эллохара за талию. Скользнувшие на спину ладони ощущаются почти болезненно правильно, органично. Так, словно они были там всегда, должны быть всегда, и теплый выдох в макушку заставляет вздохнуть в ответ. Песок спустя долгие секунды расступается, ссыпаясь вокруг, образует ровную черную окружность на бездвижной багровой глади песков. Отстранившись, она осматривается, узнавая местность: вдали виднеются хребты перевала, отделяющие ДарНахесс, но окружающее пространство кажется знакомо подрагивающим, зыбким, что вызывает смутные ассоциации.        — Пустыня Астора? — на миг засомневавшись, уже в голос уточняет Нэри, ступая по багровым пескам, ощущая, как приятно они пружинят под ногами.       Пристальный, голодный взгляд преследует, но стихнувшая острая эйфория побега сменяется не менее хищной жаждой сражения, и она коротко оглядывается на оставшегося за спиной Эллохара, следящего за каждым ее шагом.        — Излом, — поясняет он.       Теперь легкая, едва заметная зыбь пространства вокруг становится понятной: ограниченное, по сути вырванное из нестабильного мира пространство колеблется, восстанавливая прореху в искусственно сформированной защите.       — Кажется, я обещал тренировку…       Мягкая, хищная поступь за спиной неслышна, приближение Даррэна Нэрисса ощущает скорее кожей, обострившимися чувствами, связью, уплотняющейся с каждым днем. Дрожь нетерпения охватывает, выметая из головы лишнее, предвкушение одуряет, а жар приблизившегося сзади демона, безумно желанного, сводит с ума, не дает дышать, не позволяет сердцу биться ровно.       — Разомнемся?       На тихое шипение ссыпающегося, обретающего форму песка она реагирует предельно быстро: пальцы привычно стискивают рукоять меча, готового вспыхнуть пламенем или обратиться плетью. Губы растягиваются в ехидной, довольной ухмылке, а едва различимый свист ветра инстинктивно разворачивает, вынуждая пригнуться.        — Ты их контролируешь?       Оглядываясь на вытащившего меч демона, приподнимает брови девушка, отмечая повышенную активность песчаных големов, поднимающихся из песка. Полный предвкушения восторг накатывает, мешая разумно предугадывать положения и приемы соперников, и уточнение кажется немаловажным.        — Полностью автономные, относительно разумные, пусть и безмозглые, песчаные недоорки, — разводит руками в ответ магистр Смерти, изящно уходя от удара громадного кулака.       Нэрисса удивленно приподнимает брови, невольно засматриваясь на гибкое сильное тело, обтянутое кожей костюма.       — Не зевай, радость моя, а то я подумаю, что тебя нужно было утащить в постельку, а не вести сюда.       Предупреждение оказывается как никогда своевременным — склепавший невесть как меч голем, разворотом увеличивая амплитуду замаха, с плеча рубит, наступая вперед. Нэри снова пригибается, отступает в сторону, краем глаза отслеживая еще двух, заходящих с флангов, постепенно замыкающих в кольцо.       Натренированная за годы обучения интуиция не обманывает: за спиной есть еще один, как и сбоку. Признав, что так просто, без использования чисто демонической хитрости, она не выберется, но песка таки наестся, Нэрисса прикрывает глаза. Чувствует, что Рэн следит за ней неотрывно, наблюдает за каждым движением, оценивает.       Сила поддается почти беспрекословно, багровые пески Асторы не сдерживают ее так, как черные, в которых некогда был заточен Хаос, она льнет к рукам, подливая масла в полыхающее зарево кровожадного азарта. Темная дымная лента ложится в ладонь, обвивает запястье, почти неразличимая во тьме, просачивается мороком за спину. Нэрисса едва контролирует ее, отмахиваясь от наступающих громил, уже готовая преподнести сюрприз тому, что караулит, выжидает за спиной.       Обманное уклонение влево выходит идеально, песчаный меч плашмя проскальзывает, задевая выбившиеся из косы пряди, жаркое удовлетворение вспыхивает в груди, и Нэри чуть не попадается напарничку своего противника, пока только избегая ударов, не нападая и не парируя их мечом. Колющий тычок вскользь проходит по ребрам, тяжкий мыслительный процесс отражается на крупной песчаной голове, и тогда, почти зажатая в плотное кольцо, Нэри прибегает к заготовленной ловушке.       Невидимая под песком черная петля выныривает, обхватывая ногу находящегося за спиной песочного подобия орка, с характерным, уже знакомым шипением проходя насквозь. Подсеченный и обезноженный голем падает на песок, более не способный вернуть себе целостность. Нэри довольно усмехается, ловя на себе удивленный взгляд серых глаз, занимающихся синим пламенем. На миг она отвлекается, следя за всполохами меча, рассекающего одного из големов пополам, но тут же встряхивается, ощущая, как невольно подскакивает в крови адреналин.       Пальцы крепче сжимают рукоять, вытаскивая ее из ножен, но та не вспыхивает темно-синим, но и полностью черной не становится — обхватившая запястье лента овивает пламя, сливаясь с ним, заставляя недоуменно хмыкнуть. Но помахаться таким мечом определенно хочется, и Нэрисса не отказывает себе в такой возможности: поднырнув под руку ступившего ближе дуболома, с разворота рубанув клинком по боку, она приседает, отклоняется, избегая заваливающегося, рассыпающегося в процессе падения тела. Резкий пинок в корпус от второго находящегося в поле зрения голема с шипением пропускает, но метнувшемуся к ней Даррэну добить его не дает — усилением мышц резко поднимается, чувствуя, как пламя скорее бежит по венам, и отступает, расширяя возможности маневра.       Короткое парирование и отстранение удается отлично, меч противника почти цепляет плечо, когда Нэри вновь проскальзывает под громадной рукой. Но тяжелый песчаный мужик не может развернуться быстро, и кулак ударяет только сгустившийся, нагретый до трепещущего марева воздух. Отскочив еще на шаг, она ожидает, пока голем развернется боком, и только после наносит колющий удар в бок, толкая клинок вверх и улыбкой встречая еще одну недвижную кучу песка.       «Два» — определяет оставшееся количество противников Нэрисса, прокручивая рукоять меча в пальцах, снова разворачиваясь, чтобы видеть обоих. Те наступают уже медленней, будто бы вселенные в них сущности действительно способны к логической оценке происходящего и обучению, что вызывает подспудное любопытство. Задумчиво хмыкнув, она двигается по кругу, пытаясь не отвлекаться на обменивающегося легкими ударами с противником Даррэна. Но даже короткий взгляд зарождает возбуждение глубоко внутри, лишая концентрации, что сейчас может привести к неприятностям.       «Не убьют, но помять хорошенько могут», — оценивающе осмотрев големов, приходит к выводу Нэрисса, вскидывая меч в руке. Второй так и просится в руку, но она пробегает пальцами по ремню, решая опробовать более мелкое оружие с открывшимися возможностями черной плети. Перекинув меч в другую ладонь и разъединив его со свернувшейся на запястье лентой, она медленно отступает, незаметно вытаскивая один из метательных кинжалов. Тот холодит пальцы, заставляя сжимать их крепче, но темная дымка быстро оплетает клинок, просачивается в металл, и рука сама вздергивается, швыряя его в дальнего противника.       Лезвие со свистом рассекает сгустившийся воздух, напряженно звенит, преодолевая сопротивление напитанного магией пространства, а затем с приятным, почти настоящим чпоком впивается в плечо голема, и его рука осыпается, уже без возможности восстановления. Но тот не сдается — резко поворачивает голову в ее сторону, склоняется и с поразительной для такой туши скоростью устремляется вперед, сшибая не успевшую отскочить Нэри на песок.       Задохнувшись от удара, вышибившего весь воздух из легких, она закашливается. Песок норовит попасть в рот и нос, ссыпается с гигантской багровой фигуры, а рука, удерживающая меч, оказывается прижата к телу. Вывернуться не удается, сил просто не хватает, и Нэри, подтянув вторую руку к телу, уворачиваясь от метких ударов кулаком, нашаривает еще один клинок на поясе. Короткий приказ, и сила набрасывается на металл, обволакивая, а в следующий миг рука, связанная с клинком лентой, устремляется вперед, пробивая голему горло.       «Плохая идея», — мгновенно вспыхивает в голове. Но увернуться не получается, остается только задержать дыхание — поверженная туша с огромной скоростью ссыпается песком, погребая под собой. Выхватившая и вытащившая за лодыжку ладонь ощущается почти горячей, но Нэрисса старается не отвлекаться. Сверкнувший кровожадной усмешкой хромоногий голем, непонятно как приблизившийся на расстояние прямого удара, нависает сверху, отбрасывая меч, видимо, решив разобраться откровенно пошлым мордобоем, она даже улыбается, раскидывая руки, ожидая, пока тот вломит первым.       Удар оказывается неожиданно быстрым и сильным, но даже так Нэрисса успевает отклониться, проехавшись спиной по песку. Резкий короткий замах она усиливает вливаемым в мышцы пламенем, снося руку противника у плеча, откатывается, избегая нового удара, сшибает его пинком ног и подскакивает, пока тот не успел подняться. Метнувшись ближе, вскользь проводит клинком вдоль горла, вслушиваясь в шипение песчинок в пламени, и голова голема рассыпается, оставляя их с Эллохаром один на один.       Он, заметив на себе взгляд, выразительно поигрывает мечом, прокручивая рукоять, приглашающе ухмыляется в ответ. Резко поднявшись с колена, Нэрисса отпускает мрак, растворяя дымную ленту без следа. Лишние повреждения им не нужны, лишь легкий спарринг, позволяющий израсходовать остатки адреналинового заряда, а потому клинок она тоже тушит, оставляя лишь сталь, неспособную повредить высшему демону. Тряхнув мечом, магистр Смерти делает то же, покачивая острием, приглашая ее к нападению.       Пробный замах, прокручивающее вокруг запястья движение, и Нэри резко наступает, заставляя магистра Смерти довольно оскалиться. Ответная ухмылка расцветает на ее губах, стоит клинкам столкнуться с оглушительным в ночной тиши звоном, а после с силой разойтись, осыпая песок искрами. Теперь они кружат вдвоем, друг против друга, сосредоточенные, полыхающие азартом битвы, жаром желания. И Нэри понимает, что желание отбросить все и кинуться к нему в объятия почти отступило, сменившись желанием выцарапать победу и только потом заполучить полагающийся победительнице приз. Будто бы ощутив, что она отвлеклась, Даррэн резко наступает, проходя по касательной, давая возможность увернуться, но только после, обогнув его, Нэрисса понимает, что это обманный маневр. Пальцы впиваются чуть выше локтя, разворачивая, прижимая спиной к напряженной, часто вздымающейся груди, и она замирает, невольно прислушиваясь к его сбившемуся дыханию.        — Ай-яй-яй, адептка, это же такая очевидная уловка, — сорвано шепчет магистр ей в ухо, и улыбка ширится на ее губах.       Нэрисса почти позволяет себе откинуть голову ему на плечо, признавая поражение и вообще все, что только можно признать. Но гордая и упорная часть не позволяет этого, и она продолжает изображать расслабленность и готовность сдаться, осторожно вытаскивая клинок из крепежа на бедре.       Короткий резкий замах, тонкая царапина, прочерченная на мужском запястье, и Эллохар выпускает ее, желая поиграть еще. Хищная ухмылка уже не сходит с лица — он предвкушает победу, хотя признает, что будь бой серьезным, в полную силу, не мог бы сказать, сколь большую роль сыграет умение Нэри использовать родовой дар как оружие.       «Блэки не бойцы. Интриганы, хитрецы, любители жестоко использовать каждого, превратив в собственную марионетку — да, но не бойцы», — припоминаются давно услышанные слова деда, когда клинки снова скрещиваются.       Он почти расслабленно обменивается с ней ударами, учитывая даже противопоставленный мечу клинок, которым Нэри пару раз пытается задеть его бедро. От резкого колющего удара мечом магистр Смерти просто отскакивает, второй — косой, выводит вверх, прекрасно зная, что Нэриссе не хватит роста удерживать его долго, а после идет в атаку сам, не имея мысли причинить вреда и вовсе задеть, но и не сдерживая силы.       Ослепляющее желание, почти притупившееся в процессе битвы с големами, снова вспыхивает, стоит стать лицом к лицу с его будоражащей кровь и воображение причиной. Но даже оно не снижает желания одержать победу, и Даррэн снова наступает, атакует, заставляя отбиваться, уходить в глухую оборону, наслаждается сосредоточением и напряжением, возникающим на очаровательно раскрасневшемся личике. Очередная попытка захвата не удается — Нэри очевидно решает сражаться в полную силу — и клинок проходит по бедру, не вспарывая кожи костюма, но очевидно предупреждая, а следом появляется вторая царапина на запястье, глубже предыдущей, уже без следа исчезнувшей благодаря регенерации. Перехватив ее в развороте, нарушив ритм и последовательность убийственного танца, Эллохар просто приставляет кромку клинка к девичьему горлу. Хрипло дыша, довольно скалясь, только ощутив сладкий, волнующий, как никогда, вкус победы, он чувствует острие кинжала, прижавшееся в опасной близости к паху.        — Пат, — задыхаясь, хватая ртом воздух, шепчет Нэрисса, ощущая безумную, бесконтрольную улыбку, растягивающую губы, слабость, до приятной дрожи охватывающую каждую мышцу, из-за которой так и хочется сползти на песок, но стоит, сдерживая дрожь в коленях.       Теплые пальцы мягко проскальзывают по ладони, вынуждая вернуть оружие в ножны. Она запрокидывает голову, утыкаясь макушкой в ключицу магистра, смотрит в небо, ощущая себя просто восхитительно легко, хорошо, правильно. Звон убранного Даррэном оружия немного отрезвляет, заставляет сделать то же, и пальцы сами разжимаются, отпуская рукояти кинжала и меча. Звенящее напряжением тело гудит от усталости, и когда сильные руки обхватывают талию и тянут вниз, она беспрекословно подчиняется, опускаясь следом, позволяя себе устроиться в горячих, запускающих обжигающий бег крови по жилам, объятиях. Дыхание перехватывает опять, но уже не от запала боя и адреналина, а от простой похоти, ползущей под кожей, захватывающей тело. Но отстраниться невозможно — Эллохар, будто учуяв желание отодвинуться, притискивает крепче. Нэрисса прикрывает глаза, в тщетной попытке хоть как-то взять под контроль болезненно обжигающее влечение. Сдается. «А надо ли держаться? Стоит ли это того?», — проникновенно, почти сочувствующе бормочет голос в голове, и она чуть встряхивает волосами, словно бы отрицательно отвечая, по сути, самой себе.        — Да, это мало помогает, — с хриплым смешком задумчиво заявляет принц Хаоса, оглядывая припорошенные багровым песком хребты перевала Хаддарна.       Тот сверкает, переливается, старательно привлекая внимание вспышками на поверхности магического минерала, одного из самых крепких и ценных в Хаосе. Но даже его свечение не помогает отвлечься от разливающегося под кожей, сжигающего заживо пламени, в котором хочется гореть, которое так хочется разделить на двоих. Желание преодолеть преграды, наконец почувствовать Нэри не просто рядом, а своей. Увидеть в ее глазах не мелькнувшую за вечным оцениванием искру чувства, а отражение собственного пожара, полыхающего в груди, снова услышать признание, но в этот раз трезвое, осмысленное, настоящее…        — Ты хотел сказать «ни Бездны не помогает»? — с ехидным смешком переспрашивает Нэри.       Она старается держаться, не выгибаться от одолевающего вожделения, не просить о удовлетворении их общего желания, но держаться удается с трудом. А Даррэн как назло сцепляет их пальцы, крепко сжимает ладонь, склоняет голову, обжигая ухо и шею горячим, сбивчивым дыханием.        — Твоя формулировка обрисовывает действительность более достоверно, — почти касаясь губами сверхчувствительной кожи, признает магистр.       Дрожь в теле становится нестерпимой, болезненной, выворачивающей суставы. Нэри тихо простанывает, зажмуриваясь, понимая, что и он вряд ли уже остановится, но все же выговаривает, с трудом втягивая будто раскалившийся воздух:        — Это невыносимо, упаси и помилуй великий Вседержец…       Голос Нэриссы срывается на стон, и он замирает, ощущая, как тот отдается вибрацией по телу, напрягается, не желая поддаваться чувственному безумию, пожирающему волю, самоконтроль, искреннее желание сдержаться, но сдается, когда желание поглощает разум.       — Я ведь прекрасно осознаю, что полностью подконтрольный инстинктам перепих не решит всех наших проблем, и что поддаваться этому не стоит, но видит великая и беспощадная Бездна, это невозможно сдерживать, — признается хрипло она, даже не пытаясь вырваться, продолжая сидеть в кольце его рук.       И будь состояние Эллохара более адекватным, эти слова бы окатили его словно ледяной водой, вернули бы хоть частичную трезвость, но сейчас…       Сейчас он просто спрашивает, склоняясь ниже, искушающе касаясь губами виска:        — А если не полностью подконтрольный инстинктам? Я сдержаться смогу, честное демоническое… Но нельзя, — неожиданно твердо заканчивает он.       Но безвольные, обнимающие ее руки расцепить так и не удается. Просто чтобы не ощущать пустоту снова, полыхая в темном пламени в одиночку, когда она снова отстранится, не позволяя видеть себя настоящей, живой.        — Дохлый гоблин, ну за что? Почему как не одно, так другое? — вопрошает Нэри, запрокидывая голову, ощущая, как плывет сознание, как запах, терпкий, пьянящий, одуряющий, полностью растворяет остатки мыслей, разумности, контроля… Сдается.       Резко развернувшись в его руках, Нэрисса толкает его на багровый песок, и Даррэн падает, безвольно, как кукла, подчиняясь. Склоняется, ощущая, как обзаведшиеся когтями пальцы обхватывают талию, сжимают почти до боли, до хруста в ребрах, и уставляется в занимающиеся синим пламенем безумные глаза. Расширившиеся пульсирующие зрачки и сорванные глубокие вдохи говорят за него, слова здесь были бы лишними. Пальцы, жесткие, словно сведенные судорогой, сжимают крепче, заставляя склониться, прильнуть к груди, в которой заполошно бьется сердце. Короткий взгляд пронзает, пришпиливает, словно бабочку булавкой энтомолога, а горячие сухие губы жадно накрывают рот. Стон тонет в безумном поцелуе, в диких касаниях, в треске тренировочного костюма, раздираемого когтями демона. Лоскуты терзаемой ткани отрываются, постепенно обнажаемые бедра овевает сухой ветер пустыни Астора, но даже это не отрезвляет — поцелуй кажется вечным, прерывать его не хочется, а ладони, скользящие по телу с непередаваемым восхищением, желанием, безудержной страстью, только усиливают уверенность в правильности происходящего. Эмоции Даррэна оглушают, ослепляют, лишают хоть какой-либо ориентации в пространстве, и собственное возбуждение поднимается жаркой волной, затмевая все остальное. Не получается не поддаться его влиянию, его поцелуям, тому, как он вцепляется в волосы на затылке, жестко, почти жестоко. И остается просто плыть в этом томном мареве, задыхаться, хрипло постанывать, ощущая, как пальцы, вспарывая когтями одежду, освобождают тело, обнажают, заставляя судорожно глотать воздух в перерывах между сжигающими дотла поцелуями. А горячие губы перемещаются на шею, покрывают поцелуями все, до чего можно дотянуться, и Нэри, понимая, что держаться больше не может, что контроль вот-вот канет в Бездну, чуть отстраняется, хрипло шепча:        — Это не выход, не выход, Рэн…        — Разве тебе не плевать? — он смотрит в глаза, и зрачки его кажутся просто огромными, будто он под воздействием, будто желание к ней — сильнейший наркотик для него. — Тебе плевать, радость моя. Как и мне. А я не могу больше делать вид, что все просто, что просто мне… — магистр Смерти тяжело, хрипло выдыхает, но обезумевшего голодного взгляда не отводит, всматривается в ее лицо, будто надеется там что-то разглядеть. — Ты нужна мне так, я хочу тебя так… Хочу знать, что ты моя, только моя…       Он снова привлекает ее к себе, резко сокращая расстояние между пылающих жаждой тел, голодными поцелуями спускается по шее, к разодранному вороту, к груди. Тяжелое дыхание обжигает кожу, и сил на попытки думать, отвечать на малейшие проблески разума у нее не остается. Все будто горит вокруг, тело горит от соприкосновения с одеждой, пылает, заставляя нетерпеливо постанывать…       Вспыхнувший, яростно загудевший вокруг огонь вмиг накрывает волной, будто обжигающим языком слизывает, и задыхающаяся в очередном поцелуе Нэрисса не замечает, как защищающий и от враждебного пламени костюм истлевает, рассыпается в прах. Мгновенный перенос в пространстве едва ощущается, только ладони, настойчиво, уверенно изучающие тело рвут тихий всхлип из груди. Даже неожиданно сомкнувшаяся над головой вода каменной чаши бассейна в спальне Даррэна не отрезвляет, лишь мелькает по краю затуманенного сознания мысль, что он перенастроил защиту собственного крыла. Секунды погружения в воду кажутся вечностью, но в груди горит не от недостатка кислорода — мужские пальцы исступленно сжимают ягодицы, подтягивая выше, вынуждая обхватить его бедра ногами. Нэри без стеснения громко простанывает, когда напряженные член проскальзывает по внутренней стороне бедра. На миг разорвавший поцелуй Эллохар рывком вжимает ее в стенку чаши, рельефные детали мозаики впиваются в спину, в ягодицы, и она прогибается навстречу, соскальзывает ладонями по широким плечам, по груди, ниже. Легко проскребает коготками в низ живота, перебирая жесткую поросль волосков, и демон с резким хриплым выдохом ведет ладонями по бокам, отстраняется, позволяя продолжить свои исследования. Впивается в лицо безумным взглядом, нависает, упираясь в бортики бассейна, склоняется, почти рыча:        — Бездна, как же я хочу тебя… как же я тебя хочу…        — Бездну? — задыхаясь, ощущая, как горит кожа от его касаний, уточняет Нэрисса. И даже сейчас, когда разум затуманен диким, бесконтрольным желанием, в голосе все равно проскальзывает томная ирония.       Кривая, хищная усмешка пересекает его губы на краткий миг, и он жадно завладевает ее ртом, без привычной нежности проталкивая язык в рот, фактически овладевая им, и в эту же секунду тонкие пальчики спускаются ниже, обхватывая болезненно возбужденную плоть. Вздрогнув всем телом, хрипло рыкнув от невероятной чувствительности касания, Даррэн подается вперед, побуждает к первому движению ладонью, и когда та уверенно проскальзывает по стволу, большим пальцем обводя полыхающую головку, постанывает. Отцепляет руку от скользкого борта, пропихивает между прижатых друг к другу тел, отрываясь от ее губ, накрывает пальцами влажные складочки, уверенно, неспешно поглаживает, разогревая, доводя возбуждение до пика. Дрожь по телу лишь усиливается, связь накрывает ответным возбуждением Нэриссы, ощущения словно двоятся: касания, ласки сливаются, не позволяя понять, где кончаются его собственные ощущения и начинаются ее. Но даже этого кажется мало — растущее напряжение кажется неудовлетворительно слабым, не таким, неправильным. И Даррэн, обхватив ее за талию, чуть сдвигает, толкает в небольшое, почти не покрытое водой ложе, опрокидывает, заставляя улечься. Пристально, жадно вглядывается в глаза, нависая, а после снова завладевает ртом, терзает жестким поцелуем, накрывая ладонями груди. Спускается поцелуями по шее, ниже, обводя языком трепещущие соски, обхватывает губами, судорожно дыша, чуть сжимает зубами, пока пальцы продолжают ритмично поглаживать клитор. Нэрисса выгибается под ним, постанывает, просит о чем-то, и он довольно, предвкушающе улыбается, спускаясь поцелуями все ниже. Подхватывает бедра, заставляя развести ноги, страивается между ними, осматривая поблескивающие смазкой складочки, глубже втягивает запах своей женщины.       Неспешное, властное касание губ и языка вздергивает с теплого камня, заставляет Нэри вскинуться, и тяжелая ладонь придавливает, принуждает упасть обратно. Стон сам рвется с губ, сначала тихий, потом громче, горячая дрожь, зарождающаяся внизу живота, волнами, спазмами простреливает по телу, задевая соски, не дает дышать, и из груди рвутся только короткие всхлипы. Уверенный ритм языка, губы, обхватывающие чувствительную плоть, заставляют все сильнее напрягаться что-то внутри, выгибая. Пальцы сами поощряюще вплетаются в светлые тяжелые пряди Эллохара, бедра сами двигаются навстречу движениям языка, тело судорожно подергивается, и это больше невозможно контролировать — контроль разлетается в щепки, обжигает каждую клеточку осколками, предвещая подступающий оргазм, и Нэрисса исступлено подается навстречу, хрипло простанывая:        — Да-да-да, пожалуйста…       Жадная волна жидкого пламени накрывает, ослепляя, лишая всех органов чувств, заставляя сжаться каждый мускул в теле, выгнуться, громко простонав, опасть обратно, задыхаясь, ощущая, как расползаются перед глазами полыхающие круги, как голова мучительно кружится, а тело подрагивает, постепенно погружаясь в истомную негу. Темная тень медленно наплывает сверху, и ей не сразу удается сосредоточить взгляд на довольно, невероятно довольно ухмыляющемся магистре Смерти. Непонятное чувство тянет внутри, отзываясь напряженным желанием, и она не сразу понимает, что это желание Рэна, а не ее собственное. Рука инстинктивно приподнимается, проскальзывает кончиками пальцев по покрытой капельками воды мужской груди, и демон, мгновенно разгадав суть ее действий, хищно облизывает чуть поблескивающие в полутьме губы, снова впиваясь в ее рот поцелуем. Ее ладонь опускается все ниже, вновь обхватывает плоть, пальцы скользят по стволу, легко поглаживают поджавшуюся от касаний мошонку, снова сжимают член, медленно двигаются, постепенно наращивая темп. Обвив второй рукой его шею, поскребывая ноготками затылок, Нэрисса чувствует, как дрожь в его теле усиливается, как кожа нагревается сильнее. Как Даррэн напрягается, глухо, низко постанывает, не разрывая жадного, пьяно-безумного поцелуя, как сначала член в сжатых пальцах, а после и он сам подергивается. Как руку обагряет семенем, и ее накрывает отголосок его оргазма, волной наслаждения прокатывается по телу, заставляя выгнуться и застонать в приоткрытые губы, из которых вырываются судорожные выдохи. Задыхаясь в попытках выровнять сбившееся, рваное дыхание, они смотрят друг на друга, но даже читая в глазах Рэна закономерный вопрос, и не зная на него ответа, Нэри не испытывает смущения. Сама тянется, первой, мягко целует, и мужские руки подхватывают под ягодицы, прижимая к телу, когда она обвивает бедра ногами, скользят по спине, поглаживают шею, вынуждая прижаться щекой к горячему плечу.       Эллохар отступает в сторону, к ступеням, уходящим в воду. Он чуть спускается и, сев на теплый мрамор, немного откидывается, откровенно наслаждаясь тяжелой расслабленностью тела после вполне удовлетворившего подчиняющуюся инстинктам демоническую суть оргазма, и теплым сопением Нэриссы, овевающим шею. Пальцы мерно поглаживают ее спину, скользя по выступающим косточкам позвоночника, и он невольно прислушивается к еще звенящей взаимным наслаждением связи, выискивая нотки сожаления или расстройства. Но находит лишь отупляющую усталость, ровно такое же удовлетворение и ни капли окрашенных в темные тона эмоций.        — Какими необычайно сближающими оказываются обстоятельства, долженствующие обычно вызывать одну лишь неловкость, — заметно хрипло, но от этого не менее патетично замечает магистр Смерти, всем телом ощущая, как негромко посмеивается Нэри.       Она посмеивается устало, расслабленно, но что-то есть в этом смехе, что вызывает у него подспудную тревогу, заставляет напрячься. И когда она пытается отстраниться, не отпускает сразу, заглядывая в темные глаза. Но смолчать не может:        — А теперь меня ожидает целый список заранее заготовленных «но»…       Эллохару очень хочется закатить глаза, снова прикрыться маской насмешничества, но что-то подсказывает — она не оценит.        — Я и не собиралась спорить, Рэн.       Ее голос звучит удивительно мягко, так же ласково проскальзывают ладони по груди, но сердце начинает неровный разбег, предвещающий весьма малоприятное развитие темы.       — Просто ты должен понимать, что даже приятно проведенное время не решит проблем, а я всего лишь хочу напомнить об этом. Ты и сам понимаешь это, пусть и не очень хочешь над этим думать…        — Почему ты не даешь мне побыть романтичным идиотом, Нэрюш? — картинно возмущается Даррэн, вскидывая бровь.       Но слышит явственно обиженные нотки в собственном голосе, что таки заставляет его заткнуться. А Нэрисса не выглядит ни сожалеющей, ни расстроенной, ни растерянно-смущенной… И магистр Смерти вдруг понимает, почему — просто потому, что не придает большого значения произошедшему. То ли исходя из того, что все же является его невестой, то ли по причине большей опытности, чем предполагал он сам, то ли просто из недостаточности ответных чувств… И это цепляет, раздражает, бесит настолько, что кровь в жилах вскипает огнем, а рвущиеся ехидные слова сдерживать невыносимо трудно:        — Или для тебя подобное столь обыденно, что ты и значения не придаешь?        — Я сделаю вид, что не заметила завуалированного «шлюха» в твоих словах.       Нэри произносит это с ощутимой горечью, и приятная истома в теле исчезает, растворяется, будто проедаемая ядом его слов. Хочется поежиться, закрыться, сбежать от его взглядов, касаний рук, от него самого. Обида комом застревает в горле, мешает говорить в прежнем тоне и темпе, расслабленно, как хотелось бы. Слова приходится проталкивать, несмотря на чувство ледяного отчуждения, резко вспыхнувшего где-то внутри, за грудиной, отгородившего вновь приблизившегося слишком сильно Эллохара, невольно, или же специально, по умыслу, затронувшего что-то в глубине души, болезненно занывшее, сжавшееся. Да что там, даже вейлова суть оскорбленно притихает.       — В ситуациях хоть как-то касающихся тебя я всему придаю слишком большое значение. Но это не делает наше взаимодействие проще, Даррэн.       Холод все же проскальзывает в ее интонациях, и кипящее внутри негодование призывает встать и уйти, гордо расправив плечи на его завуалированное оскорбление.       — И твоя реакция тому лучшее подтверждение. Если ты думал, что после мне будет проще и легче открыться тебе, то ты ошибся, и ты сам понимаешь это. И я уверена, что тебе самому проще не стало, именно поэтому я отталкивала тебя все это время. Потому что все слишком запутано, слишком сложно, а я пока не могу доверять тебе в той мере, в коей доверяла почти пять лет назад…       Наконец доходит до сути Нэрисса, устало выдыхая, мрачно глядя на сузившего глаза магистра. Собственная нагота кажется ей неуместной, неправильной. Словно обнажено не только тело, но и ноющая, свербящая болью душа, которую так страшно доверить этому мужчине вместе со всеми страхами, болезненным опытом, тяжелыми откровениями прошлого. Это до стылых мурашек по коже пугает, и отстраниться хочется все сильней.       — А выпить бы не помешало… — задумчиво добавляет она, разглядывая дверь в спальню.       Сильные пальцы перехватывают подбородок, заставляя посмотреть в серые глаза, в которых плещется что-то неуловимо мрачное, тяжелое, почти мучительное.        — О каком доверии ты говоришь, Нэрисса? Если ты даже не пытаешься говорить со мной о чем-то хоть сколь-нибудь важном для тебя самой, и мне приходится по крупицам выискивать, вытягивать из тебя малейшие крохи?       Раздражение вспыхивает удивительно сильно, Эллохар, не ожидавший подобного всплеска, нахмуривается, ослабляя захват пальцев, поглаживая нежную кожу шеи пальцами.       — Тебе всего лишь нужно говорить словами через рот, Нэри, чтобы я мог хоть немного понять тебя. Если ты сама можешь себя понять.        — А если не могу? Как быть?       Нервы вскипают, наливаясь болезненной яростью, злостью. Нэрисса почти забывает о том, что магистр Смерти совершенно не виноват в том, что ее суть выбрала его. Остаются голые, неконтролируемые эмоции, пугающие до дрожи, и их так необходимо выплеснуть… Рванувшись из захвата его рук, она резко отстраняется, отступая на ступень ниже, на еще одну. Дыхание спирает, она все судорожно втягивает в себя воздух, снова опускаясь, нашаривая стопой уровень ниже.       — Что мне делать, Рэн?! Если я даже часть себя, суть вейлы, воспринимаю отдельно, как что-то мешающее, лишнее, постыдное? Если даже собственные реакции на тебя мне кажутся неправильными… Мне-то что делать?..       Голос полнится истерическими нотками, а под конец и вовсе срывается на шепот. Нэрисса резко разворачивается, ощущая, как слезы накатывают, размывая обзор, застилая все вокруг мутью, эмоции распирают, но плакать при нем кажется чем-то жутко неправильным. Запускает пальцы во влажные волосы, запрокидывает голову, сдерживая рвущееся из груди рыдание, старательно втягивая носом воздух, пытаясь выровнять сбившееся, пульсирующее в горле дыхание.       — Все это делает только хуже, — сипло выдыхает Нэри, опуская голову, глядя на расходящуюся волнами по чаше темную воду.        — Ты просто испугалась сложностей. Ты боишься быть слабой, Нэрисса, тебе страшно доверится даже мне.       Слова Эллохара ощущаются тупыми клинками, вонзающимися в спину. Камнями, падающими, нарушающими ровную гладь воды… Но от этого они не становятся менее правдивыми. И Нэри слушает, молча, сжимая зубы, понимая, что сама виновата в подобной обжигающей откровенности.       — А разобраться в себе не можешь… И это тоже, просто потому что боишься, но уже саму себя. Своих реакций, собственных чувств. Ты привыкла отстраняться, привыкла давить часть себя самой, считать эту часть неправильной, а ее чувства — несущественными. Я сделал подобную ошибку — не позволил себе равноценный баланс, упирал на человеческую суть в себе…       Откровенно острый намек на Дэю кажется ей просто кощунственным в данный момент, и ярости, захлестнувшему чувству собственничества плевать на сожаление и горечь в его интонациях.       — И ошибся…       Даже последние его слова взбеленившихся инстинктов не сдерживают, злость, ревность, ярость вспыхивают так, что, кажется, даже проморгавшись, даже попытавшись успокоится, она не сможет их сдержать.       Круто развернувшись, Нэрисса ступает по ступеням вверх, чувствуя, как занимается пламя в глазах, как разливается по телу, трепещет, высушивая волосы. Ревность — жгучая, опасная, выжигающая все — она стирает все грани, наполняет собой каждую клетку, сводит с ума, заменяет жалость и необъяснимую привязанность к человечке жаждой убийства. «Мой! Только мой!», — ревет в груди, подзуживает вейла, и Нэри как никогда сильно ощущает с ней единство чувств, эмоций, восприятия. Хочется схватить и утащить его, убить пусть и бывшую, но соперницу, заполучить своего мужчину, не отдавать, убивать… И это почти не пугает, воспринимается чем-то абсолютно нормальным, словно так и должно быть. Словно наконец щелкает что-то глубоко внутри ее самой. Скользнув к нему на колени обратно, видя, как напряженно он наблюдает за ней, она позволяет себе жестокую, хищную ухмылку, крепче обхватывает ногами бедра, скользит заострившимися когтями по груди вверх, по шее… когда Эллохар послушно запрокидывает голову, подставляя шею, поглядывает из-под ресниц, Нэрисса довольно хмыкает, приподнимаясь, нависая, глядя в глаза.        — Хотел бы, чтобы на моем месте была миленькая адепточка Риате? Маленькая, беззащитная человечка, соблазнить которую проще, чем щелкнуть пальцами?       Хищные, издевательские нотки доминируют, томность интонаций кажется почти пугающе агрессивной. Но сама Нэрисса ощущает поразительное довольство этим, пусть и недолговечным, единением с собственной частью. Вейла управляет, она ведет, но и сама Нэри не теряет контроль, воспринимая восхитительно острые реакции как собственные, сливаясь с ней, почти ликуя, пусть ликование и кажется мрачным, ревнивым, собственническим.       — Молчишь…       Резкие, возбужденные вдохи Даррэна улавливаются инстинктивно, так, словно она просто обязана их улавливать всегда. Прижавшись внутренней стороной бедер к его паху, ощущает возбужденное напряжение плоти, чувствует, как сорвано стучит в часто, порывисто вздымающейся груди сердце.        — Я тебя люблю. Тебя, Нэрисса.       Гортанный шепот, хриплый, почти надсадный, обжигает ее шею, заставляет посмотреть в серые глаза, со странно диким, непонятным ей самой восхищением глядящие на нее. Касание ладоней к талии обжигает, она почти выгибается, но сдерживается — желание застолбить, пометить свою пару сильнее. А Даррэн смотрит, сильнее откидываясь на мрамор ступени, буквально позволяя ей заявлять права на него, владеть им, и вейла в груди урчит довольно, протяжно. Ее руки сами скользят по сильному телу, царапая заострившимися коготками, цепляют выпуклости сосков, вновь добираются до доверчиво выставленной шеи, губы пробираются следом в полыхающем жаре вырвавшегося пламени.        — Ты — мой… мой…       Чередуя касания влажных приоткрытых губ с выдохами слов, Нэрисса продвигается выше, к ключице, прикусывает кожу над ней, заставляя мужчину дернуться, проходится языком у основания шеи.       — Невежливо упоминать бывших возлюбленных, мой дорогой…       Резкий, почти болезненный укус заставляет Эллохара резко выдохнуть и захлебнуться вдохом. А ее ладони скользят по телу вниз, перебирая жесткие упругие волоски на груди, срединной линии живота, ниже, наслаждаясь его нетерпеливым возбужденным подрагиванием. Губы добираются до уха, прихватывая кожу под ним, зубы прикусывают мочку, язык проходится по линии челюсти, и Нэри зависает в паре миллиметров от губ, сквозь которые вырываются тяжелые выдохи. Взгляд глаза в глаза обжигает желанием, нетерпением, дикой испепеляющей жаждой, а пальцы спускаются к паху, снова сжимая напряженный до предела член.       — Это все — мое, — повелительно шепчет Нэрисса, стискивая пальцы сильнее, проходясь по стволу, лаская кончиками пальцев основание члена, мошонку. — Никаких человечек, Рэн… Ты помнишь древнюю историю миров Хаоса, не так ли? Нам проще убить избранника, чем ревновать его. Любить мертвого проще — он не сует член в других женщин… — и, соскользнув по его коленям ниже, спокойно приказывает: — Выше. Пересядь выше.       Под его раздосадованный вздох оторвав пальцы от члена, она ведет ладонями вдоль груди, пока не сводящий с нее взгляда Даррэн пересаживается ступенью выше, выжидательно замирая, во все глаза следя за каждым ее движением. И желание впечатлить, подарить удовольствие, дать которое способна лишь вейла, только усиливается. Снова начинает исследовать губами и языком тело своего мужчины, почти задыхаясь от острейшей реакции, долетающей по связи. Хочется ласкать его, исступленно, как в первый и последний раз, чтобы он потерял контроль, признал ее власть над собой… Язык очерчивает впадинку пупка, зубы чуть прикусывают, спускаясь влажными поцелуями ниже, выстраивая возбуждающую дорожку к паху. Нэрисса почти стонет, ощущая его предвкушение, его удовольствие, как свое собственное. Пальцы, прочертив волнующий путь к члену, обхватывают его у основания, чуть сжимают, натягивая крайнюю плоть, и долгий взгляд в его затуманенные, безумные глаза кажется наилучшей оценкой. Сиплые, короткие выдохи наполняю ванную, и Рэн выгибается, инстинктивно толкаясь бедрами навстречу. Нэри мягко проходится ладонью по стволу в прокручивающем движении, опускается еще ниже, возбужденно, предвкушающе прикусывая губу. А после, разом вспомнив данные при храме вейл знания, склоняется, прочерчивая влажную дорожку языком от основания, до багровой головки, обводит языком, ощущая терпкий, чуть солоноватый привкус плоти, едва не простанывает от стекшегося между бедер возбуждения. Заслышав нетерпеливый, протяжный стон Рэна, приоткрытыми губами она проходится по члену, обхватывает, обводя языком головку, оглаживает влажным кончиком уздечку, срывая с его губ судорожный выдох.       «Дааа, именно так, мой дорогой…», — протяжно поддерживает его вейлова суть, и сама Нэрисса наслаждается тем, что доставляет удовольствие своему избраннику, своему мужчине. Нэри пропускает его глубже, позволяет податься бедрами вперед, спуская пальцы к основанию, вновь прокручивающим движением соскальзывает к поджавшимся от напряжения яйцам. Ласкает языком, насаживается губами, принимая напряженную, вожделеющую плоть все глубже, расслабляет горло, позволяя проникать почти на всю длину. Чувствует, как Рэн мечется, слышит, как постанывает, погружаясь в расслабленное горло. Стонет сама, вызывая вибрацию по стенкам гортани, от чего он запрокидывает голову, хрипло взрыкивая, запускает пальцы в ее волосы. Позволяет ему подаваться вперед в том ритме, который нравится ему, сокращает мышцы гортани, усиливая вибрацию, скользит влажными губами к головке, снова сталкивается с его ошалевшим, полным безумия взглядом, одобряюще, подстегивающе-томно смотрит в ответ, снова насаживаясь горлом на его плоть. Срывает хриплый стон с его губ, ускоряется, ощущая приближение разрядки по напрягшемуся, мелко подергивающемуся члену, плотно обнятому губами, горлом. Сосет так, как сосала бы в первый и последний раз, принимает в горло каждый толчок, сокращая его стенки, глухо постанывает, чувствуя, как жар его приближающегося наслаждения разливается внизу живота, между ног, обагряя складки влагой. Она двигается жестче, заглатывая плоть, принимая все глубже, по чувственной пульсации члена, его напряжению понимая, сколь близок оргазм. Расслабляется, отдаваясь ему, позволяя вести, активно участвуя в приближении его удовольствия, и, когда первая волна дрожи прокатывается по сильному мощному телу, Нэри скользит ладонями по его животу, по груди, насаживаясь ртом на член сильнее, ощущая пульсацию головки, дикое биение набухших в преддверии разрядки вен. Сильнее, ритмичнее сжимает горло, чуть отпускает, обжимая губами, ощущает выплескивающееся в рот и горло семя, терпкое, вяжущее, неповторимое по вкусу. Обводит языком головку, слизывает солоноватые капли, едва вслушиваясь в его громкий рычащий стон, наслаждаясь мгновениями его оргазма, волнами, прокатывающимися по телу. Мелко дрожит вместе с ним, погружаясь в жар, расплывающийся по телу, своей остротой сшибающий почти в бессознательно состояние. Прислушиваясь к хриплым, резким выдохам, тяжело приподнимается на руках, устало опускается рядом, приваливаясь к широкому, мощному плечу, чувствуя, как собственное, не до конца удовлетворенное даже с помощью вейловой сути, транслирующей все ощущения избранника, желание сжигает, неторопливо, почти мучительно… Ответное касание по связи, теперь откровенно полыхающей несдерживаемым синим пламенем магистра Смерти, выжигает нервные окончания удовлетворением, постепенно сжираемым жаждой, и сам демон нависает сверху, вглядывается удивленно, почти шокировано, и Нэрисса растягивает губы полной довольства улыбке.        — И откуда столь глубокие практические познания? — напряженно спрашивает Эллохар.       Скользит взглядом по ее лицу, предельно довольному, почти самовлюбленному, останавливается на губах, по которым лениво проскальзывает язык. Задыхается, переживая приступ острого наслаждения, сведшего каждую мышцу в теле, почти лишившего разума. Но подозрение, болезненно ревнивое, опасно обжигающее, нестерпимо жестокое, рвет в клочья, будит злость, ответную ревность, ярость. Безумное желание добраться до правды, какой безыскусной и жестокой она ни была, накрывает с головой, лишая рассудка.        — Ммм, — расслабленно тянет Нэри, прикусывая губу, — чисто теоретические знания, примененные на практике, — лукаво, искушающе поглядывая из-под опущенных ресниц, бормочет она, поддразнивая, будя обжигающую, демонически сильную ревность в нем. — Я вейла, Рэн, пусть и бракованная. Мы созданы Страстью и Любовью, мы обучены лучше, чем самые дорогостоящие шлюхи Ада, — шепотом простанывает девушка, чувствуя, как мужчина сосредотачивается голодным взглядом на ее губах. — Так что да, тебя я приласкала первым. Первая база пройдена, — вскинув руку, она проскальзывает по его щеке в успокаивающем жесте, соскальзывает на шею, обхватывая ослабевшей вмиг рукой. — Я вся твоя, Рэн, — инстинктивно выгибается, скользя лодыжкой по ноге, вверх, к бедру, выгибается, возбуждение все сильнее вскипает в венах, требует разрядки, и она соблазнительно льнет к нему, глядя в глаза. — Остальные — по мере сближения…        — Не сбежишь?       Напряженные интонации его вопроса снова вздергивают руку к его лицу. Пальцы обводят висок, скулу, подбородок, она всматривается в полыхающие синевой глаза, принимая, озвучивая единственно верный вариант:        — Куда я от тебя денусь? Ты — мой, — ревнивые, собственнические нотки слышаться в чувственном, игривом тоне, и Нэрисса снова выгибается, прижимаясь крепче. — Она… Я, — почти сразу исправляется Нэри, — не доверяю тебе в полной мере, Рэн, но ты — мой, и этого не изменить, не исправить… Но кое-что исправить ты способен, так сказать, доказал это на практике… — приглашающе добавляет Нэрисса, мягко касаясь его плеч ладонями.       И, когда демон снова в мгновение оказывается сверху, шире раздвигает ноги, скользит пальцами по груди, подталкивает руками ниже, призывая опуститься и приласкать губами, языком… И магистр понимает ее желание, видимо, ощущая ее так же сильно, как себя. Отмирает, покрывает поцелуями лицо, шею, спускается к груди, терзая губами, языком и зубами соски, вырывает глухие стоны из груди, но ей мало. Нэрисса находит его ладонь, сжимает пальцами, спускает ниже, между бедер, улавливая горячий выдох усмешки на груди, выгибается навстречу уверенным, почти жестким касаниям, громко простанывает, стоит пальцам, сжавшим трепещущий бугорок клитора, скользнуть ниже, ко входу, источающему влагу, чуть толкнуться внутрь, обвести пальцами тревожащий круг… А губы продолжают ласкать грудь, степенно, неторопливо спускаясь ниже, и Нэрисса простанывает в нетерпении, подаваясь бедрами вперед, поторапливая, изнывая от желания.        — Нетерпеливая… моя, — жадно шепчет Даррэн, прикусывая, целуя кожу живота.       Спускается ниже, выписывая кончиком языка вензеля на покрытой предвкушающими мурашками коже, и едва удерживается от стона, когда тонкие пальчики вплетаются в волосы на макушке, побуждая спуститься ниже. И он подчиняется, плывя в одуряющем, терпко-тяжелом аромате своей женщины, сходя с ума, ощущая ее желание, жесткое, безумное, звенящее в каждой мышце, каждой клетке, требующее удовлетворения. Губы, медленно скользя, спускаются, накрывают влажные, терпко, волнующе пахнущие складочки, язык уверенно разводит их, добираясь сначала до истекающего влагой входа, а после и до трепещущего бугорка, но он сам не понимает, на какие касания она отзывается сильнее. Широким, скользящим движением подхватывает терпко-сладкие кали смазки, скользит выше, ощущая, как она дрожит всем телом, стонет, подается вперед, отвечая на ласки. И Даррэн снова проходится языком снизу-вверх, задевая приоткрывающийся вход внутрь, запускает язык на дозволенную глубину, чувствуя, как она дрожит всем телом в ответ на ласку, задевает клитор, трепещет на нем кончиком влажного языка, обхватывает губами, втягивая в рот, посасывает, не прекращая ласк языком. Улавливает, как Нэри выгибается, подаваясь ближе, как впивается в волосы на затылке, прижимая сильнее, и довольно усмехается. Приподнимает голову, обдавая нежную плоть горячим дыханием, сталкивается с горящим, требовательным взглядом темных из-за расширившихся зрачков глаз. Снова приникает губами, ласкает языком, не разрывая зрительного контакта до тех пор, пока она с громким стоном не откидывает голову, выгибаясь, толкаясь вперед, к его губам, прижимаясь. И Даррэн усиливает напор, желая, чтобы она наконец затрепетала от его ласк в оргазме. Приникает ко входу, пуская в ход язык, ловит стоны, одновременно поглаживая в быстром ритме клитор, толкает кончик языка глубже, ловя первые лихорадочные сокращения, тут же накрывает влажный подрагивающий бугорок губами, лаская пальцами, водя их вглубь, проскальзывая по верхней стенке, пусть и не глубоко, настолько, насколько позволяет невинность Нэри, быстро, лаская преддверие вперед и вверх, вызывая неистовую дрожь по ее телу, ощущая, как она обхватывает его пальцы сильнее, сжимает, а после, замерев, выгибается с громким полустоном-полукриком, выгибается, отдавая всю себя нахлынувшему удовольствию, отдавая ему…       — Ммм, Дааа… Ррэн!       Отголоски оргазма накрывают и самого магистра Смерти, вынуждая хватать ртом воздух, задыхаться, чувствуя, как мышцы сжимает, суставы выгибает в спазмах удовольствия, прокатывает волной пламени по коже, пылающей в разделенном страстью пламени.       Резко поднявшись, Эллохар подхватывает расслабленную, глядящую из-под опущенных ресниц Нэриссу на руки. Притискивает ее к себе, и по телу разливается почти неестественное удовлетворение, отчего он запинается, но мгновенно выравнивает шаг. Не отводит взгляда от ее лица, смущенного, залившегося краской, и чуть усмехается, когда Нэри, только опущенная на постель, порывисто закутывается в простыню, осторожно выглядывая из-за шелковой преграды. Вот теперь на ее лице виднеется легкий румянец смущения, и демон довольно усмехается, касаясь вгрызшихся накрепко связавших с ней нитей связи, выплетающих крепленый магией канат, неразрывный, доступный в любую секунду. Подхватив пару неизвестно откуда появившихся на столике бутылок вина, опускается на постель рядом, вытягивая пробки и по очереди сплевывая их в полыхающий зев камина. Передает смущенной, словно бы резко протрезвевшей Нэриссе одну из бутылок, отмечая, что это не просто огненное вино, которое предпочитают темные, а из предтеч Бездны, что пьянит практически с одного глотка. Внимательно наблюдает за ней, сначала принюхавшейся, а после с довольной усмешкой прилично глотнувшей из горла. Дожидается, пока не ощутит ее расслабление, смутное, пьяное, но хотя бы располагающее к откровенному разговору. И дожидается.        — Как думаешь, кто нас так активно спаивает?       Усмехаясь, поворачивает к нему голову Нэри, чувствуя странную близость, едва ли не сродство, срощенность с мужчиной, забравшимся в постель, и обхватившим за плечи. Сладостная расслабленность усиливается мгновенно дающим в голову вином, что не позволяет больше держать в секрете некоторые подробности, касающиеся непосредственно Эллохара. Остальные удерживает Асмодей, скрывая под доступным только ему огораживающим сознание щитом.        — Тавейран? — насмешливо то ли спрашивает, то ли утверждает Рэн, принимаясь поглаживать сначала ее плечо, после, талию, соскальзывает на бедро…        — Именно, — жалуясь, восклицает Нэрисса, обращая взгляд на магистра Смерти и отвлекаясь от бутылки. — Выгодно ему, видишь ли, — выдыхает она.       Но недовольства в тоне нет, одна лишь констатация факта. Приятная истома полного и всеобъемлющего удовлетворения пронизывает тело, пропитывает каждую клетку, вынуждая прижаться к теплому сильному телу крепче.        — И в чем же выгода? — невольно догадываясь, лукаво уточняет Даррэн, привлекая ее ближе, собственнически скользя ладонью по податливому, чуть подрагивающему телу.       В действительности, став его женой, Нэри может рассчитывать на его защиту и поддержку, в случае, если сила вырвется и откажется подчиняться. Но он не озвучивает это, предоставляя возможность ей самой озвучить причину. В этом нет ни капли недоверия, лишь искренняя открытость, чему только и способствует усилившаяся связь.        — В том, что ты не позволишь дедушке сначала использовать меня, а после убить, Рэн, — выдыхает Нэрисса, делая несколько глотков из огромной бутыли, а после, тяжело выдохнув от сжимающей горло остроты вина, продолжает: — Вот только дедушка почти уверен в том, что срыв будет, а я и Асм абсолютно уверены в том, что этого не случится. Да, ты мало знаешь о силе моего рода, но ты никогда не задумывался о том, почему дед назначил Арктуруса верховным судьей, и дозволил приводить высшую меру пресечения именно ему?        — Я знаю об особенностях Арктуруса, радость моя. Но дед всегда позиционировал его способность как уникальную, свойственную только ему, — задумчиво, расслабленно отзывается Рэн, припоминая, как подростком впервые увидел, как первый советник деда, глава рода Блэк, выпивает приговоренного к смерти. — Значит, — максимально спокойно начинает он, — это свойственно не только некоторым членам рода…        — Не стоило опаивать меня своей кровью, — с усмешкой сообщает Нэрисса.       Эллохар резким движением разворачивает ее к себе лицом, пристально, напряжено вглядываясь в синие глаза. Привязка, инициировавшая появление связи, сделает только больнее ему самому, если Владыке все же придется прибегнуть к крайним мерам. Да и сам способ был далеко не единственным, в чем еще не раз придется убеждать его, она в этом просто уверена.       — Рэн… — успокаивающе выдыхает она, отчего магистр напрягается еще сильнее, стискивая пальцы на ее бедре. — Я, в момент гибели всех представителей рода, впитала силу, переняв, пусть и не в полной мере, их способности. Мама, к примеру, обладала редчайшим для нас, Блэков, ни капли не бойцов, свойством берсерка: аккумулировала все силы для битвы, была единственным бойцом среди всех Блэков. Исконно древний, редчайший дар, доставшийся в противовес моей тетушке, на которую я так похожа. Доставшийся мне, пусть и не в полной мере.       Ее пальцы осторожно касаются его щеки, поглаживают едва ощутимо. Магистр Смерти, подчиняясь инстинктам, неосознанно прикрывает глаза, наслаждаясь этой легкой, невинной лаской. И сразу распахивает глаза, стоит ей продолжить:        — Прадед жрал других существ, по сути питая весь род, и это своеобразная ответственность, будто Мрак, живущий в каждом из нас, знает, кому и какая роль достанется. Отец умел создавать паразитов на крови и магии, впитывающихся в источник, способных повелевать другими существами. Но на это, в той в той или иной мере, способен любой из нашего славного рода…       Она замолкает, поворачивая к нему лицо, зарываясь носом в изгиб шеи, глубоко, сбивчиво вдыхая тяжелый, терпко-мускусный аромат его тела, позволяет себе довериться. Ведь он не оттолкнул притязавшую на него вейлову суть, этим и привязал к себе. И это располагает к откровенности еще больше, собственная часть, суть, с благодарностью принявшая ласки, подталкивает слова, может и неприятной, но, все же, правды.        — На тот момент это было единственным способом, Нэрюш.       Даррэн не оправдывается, говорит честно, но в эмоциях проскальзывает дикий, звериный ужас, ледяной, смертельный холод. Нэри обнимает его крепче, сжимает, проскальзывает свободной рукой по груди, шее. Обхватывает лицо и приникает губами к его рту, мягко обводит языком зубы, размыкая, и магистр поддается, позволяет скользнуть языком в рот, крепче прижимает к себе. Поцелуй получается безудержно чувственным, но удивительно мягким, и Нэри, ощущая, как горят губы, а тело льнет само, полыхая, снова прижимается к нему, будто он единственный островок безопасности, спокойствия, защищенности в мире. Выдыхает судорожно, понимает, что так диктуют инстинкты, но, с другой стороны, они все-таки важнее разума, они вернее подсказывают и никогда не ошибаются…        — Теперь понимаешь? — хрипло, справляясь с рваным ритмом дыхания, спрашивает Нэри.       Выгибается, вглядываясь в его лицо, задумчиво-хмурое, и мельтешение мыслей магистр остановить не может, въедаясь в каждую подвернувшуюся. Картинка упорно не складывается, даже если пробовать силком, и Даррэн, тяжело вздохнув, ожидает комментария Нэри, который, возможно, расставит все по своим местам.        — Частично, — все еще собирая детали паззла в голове, кивает Эллохар, вновь обращаясь к ней взглядом в рассветном сумраке, постепенно расцвечивающим спальню в серо-лиловые тона. — Ты пользуешься намеками и недоговорками, Нэри, и не всегда можно понять их направленность, оценить важность.        — Прямо не могу, родовые клятвы мешают, но самое забавное в том, что ты будешь допущен к ним только когда я смогу довериться тебе, а из-за лорда Арвиэля…        — Ты не можешь, я понимаю, — тихо выдыхает Эллохар, крепче притискивая к себе, гладит по спине, скользя по позвонкам, вжимает крепче. Ожидает, что она вырвется, отстранится, опасаясь невольного заточения. — Хоть что-то Нэрюш. Даже малое имеет цену.        — Рада, что ты так считаешь, Рэн, потому как меня сдерживают родовые клятвы на крови, а отступив, согласившись на твои условия раньше, чем буду готова…       Смущение смешивается с инстинктами, диктуя как поступать, но ментальной, душевной близости все равно не хватает, и Нэри отбрасывает варианты полноценной физической близости, отчего только возрастает тревога. Заглушив ее несколькими глотками вина и отставив бутылку, она откидывается на подушку и руку Рэна, ощущая, как преступно сильно кружится голова, Нэрисса поворачивается набок, утыкаясь носом в терпко, пьяняще пахнущую грудь демона.       — Я отвечу безо лжи и каких-либо утаек, просто дай мне время, — сонно, пьяно бормочет она, расслабленно, сонно овивая рукой его талию, и утыкается в грудь носом. — Но завтра…        — Завтра, — соглашается, ощущая всю силу усталости и опьянения Нэри магистр, проводит пальцами вдоль позвоночника.       Но тут же вскидывается — разделенные на двоих чувства сложно контролировать, оттого и магистр Смерти ощущает странный, почти непривычный дискомфорт. Да и сама Нэрисса чуть ерзает, но все же озвучивает то, что беспокоит, пусть глухо и сонно:        — И да, если ты рассчитываешь на повторение, а ты определенно рассчитываешь… — начинает она, и Эллохар с несдерживаемым смехом откидывается на подушку, а затем выразительно глядит в ответ, перебивая:        — Ты будешь отбиваться, отнекиваться и делать вид, что ничего-ничего вообще не было, да?       На ехидно-скептическое выражение его лица смотреть без возмущенного смущения практически невозможно и Нэри резко выдыхает, утыкаясь лицом в подушку.       — Никаких шансов? Совсем?       По интонациям слышно, что он просто издевается, играя на ее неловкости и легком стыде. Особенно когда вновь проходится пальцами по спине, склоняясь к уху и озвучивая предельно скептическое:        — Ммм, я не был бы так уверен, Нэрюш, таким навыкам и умениям просто нельзя позволить пропасть…        — Я рада тому, как хорошо мы понимаем друг друга, Рэн! — издевательски счастливо восклицает Нэрисса.       Пронзает совершенно довольного магистра коротким обжигающим взглядом, имеющим мало отношения к желанию и интимной близости в целом. Даже отворачивается, но тут же морщится — яркий свет лун, теперь бликующий и на куске стекла, в который совершенно случайно обратилась часть пустыни сутки назад, нетерпимо бьет по глазам.       — Интересно, а если коньки захватить, покататься получится? — задумчиво бормочет она.       И оборачивается, когда лежащий под боком и теперь совершенно точно познанный практически во всех смыслах демон фыркает:        — Меня поражает твоя практичность, душа моя. Я страдаю, пески под собственными окнами в стекло переплавляю, а тебе лишь бы каток на халяву? У тебя в роду точно гномов не было? А то я начинаю сомневаться…       Удивленная его компрометирующим не только ее саму, но и весь род Блэков предположением, она даже разворачивается обратно, забывая прикрыть не раз виденную Даррэном грудь простыней, отчего его взгляд почти сразу сползает ниже. Но возмущаться не получается, никак и совсем.        — Это почти оскорбительно, — изо всех душевных сил пытается оскорбиться Нэрисса.       Но и это тоже не выходит. Тяжко вздохнув, она поднимает глаза на него, но Эллохар коварно улыбается, и придвигается ближе, в попытке протянуть загребущую лапищу. Увернувшись и натянув простыню повыше, так, чтобы и его не обнажить, Нэрисса закатывает глаза, сдерживаясь и не грозя пальцем, хотя хочется.       — Да и вообще, ты себе как гномов во Мраке представляешь? — нетрезвая попытка представить получается дикой и несуразной, итог и вовсе пробивает на истерический испуганный смех, на что она только сильней сжимает подрагивающие губы. — Это же еще хуже местных, из Бездны выбравшихся. Так что точно нет, даже Блэки не такие эммм… любители экзотики.        — Ты хотела сказать извращенцы? — хмыкает Даррэн.       Наплевав на очередную попытку отбиться от его руки, он обнимает ее, притягивая ближе. Сейчас, даже несмотря на шуточки и язвительные поддевки, вспоминается тихое и нерешительное признание, давшееся с таким очевидным, заметным трудом, и хочется именно нежности. Контакта кожа к коже, просто лежать, вслушиваясь в тихое размеренное дыхание. Непривычное желание: любовниц он никогда не воспринимал так, никогда не оставался дольше необходимого, мог выпить и поговорить с Аматиссой после, даже в постели, но она представлялась скорее боевой подругой, наперсницей, с которой по воле случая он делил постель. Эллохар вздыхает, понимая, что Нэри сейчас слишком неловко и непривычно столь резкое сближение в физическом смысле, вот она и ощетинивается привычным юмором и язвительностью.        — Извращенец — это ты. Хедуши пугать такой выдающейся наружностью — это придумать надо, — устало выдыхает Нэрисса, снова устраиваясь на подушке, и прикрывает глаза, когда мужчина снова принимается скользить пальцами вдоль позвоночника, стягивая простынь. — Но, с другой стороны, такое и продемонстрировать не грех, чего в себе-то держать… — с зевком заканчивает она, ощущая, как ползшие по спине пальцы сначала шокировано останавливаются, а после откинувшийся на постель магистр Смерти оглашает спальню громким хохотом, сотрясающим исполинскую кровать.        — У тебя все комплименты основаны на физиологии, радость моя, или мне стоит ожидать чего-то неординарного и морально готовиться?       Отсмеявшись, он укладывается на бок, подпирая голову ладонью, медленно скользит взглядом по обхватившей подушку руками Нэри, и она, словно бы ощутив пристальное внимание, чуть неловко ерзает, приоткрывая один глаз.        — Готовься, у тебя даже стараниями Асмодея выпивка в наличии имеется, а то, мало ли, вздумается мне ляпнуть что-нибудь этакое…       Сонливость почти отступает, отчего на первый план выступает легкая нервозность — непонимание, как быть дальше, как строить эти отношения, странные, болезненные, и почему-то такие постыдно желанные, накатывает, снова напоминая о легкой возможности расслабиться и бутылке, брошенной в одиночестве на прикроватном столике. Приняв как обыденный факт то, что уснуть не выйдет не только из-за того, что Даррэн не даст, но и просто из-за общего ощущения подвешенности и неопределенности, Нэрисса резко присаживается на постели, сгребая мешающиеся волосы и сплетает их в косу. Вопросительный взор мужских глаз так шарит по лицу в поисках объяснения, на что она чуть дергает уголком губ, надеясь, что это хоть немного сойдет за успокаивающую улыбку.        — Кажется, готовиться собираешься ты.       Явственно ощутивший очередную перемену в ее настроении, магистр Смерти непроизвольно напрягается, ожидая очередной попытки сбежать или просто отстраниться. Но Нэри просто подхватывает с изголовья свой халат, накидывает на плечи, заматывается поясом и с заметным удивлением поворачивается, взывая к душевному спокойствию.        — Ты снова ждешь, что я сбегу, да?       Легкая насмешливость ноток в ее голосе, очевидно мягкая, что-то задевает, заставляет встрепенуться в груди. Но Даррэн лишь приподнимает бровь, не зная, стоит ли отвечать, ощущая ее нервозную задумчивость.       — Не сбегу, Рэн, — неожиданно устало выдыхает Нэри, — но это не значит, что ограничу место своего пребывания твоей кроватью, как бы тебе ни хотелось подобного.       Короткая усмешка раздвигает ее губы, и Нэрисса, поднявшись, проходит к рассыпанным на шкуре под высоким окном подушкам.       — Ты можешь присоединиться, если хочешь, — она оборачивается, распахивая окно, а затем опускается на подушки похлопывая рядом с собой ладонью.       «Асмодей…», — собственная мысленная речь звучит дико нерешительно, — «Ты ведь делаешь что-то, не так ли? И совсем не так, как мы с тобой договаривались…».       Самодовольство духа ощущается явственно, но сама Нэри застывает взглядом на присевшем в постели Даррэне, задумчиво скользя по плечам, с рассыпавшимися в беспорядке белыми волосами, по губам, приоткрытым в мягкой, немного удивленной полуулыбке, встречается с серебристо-серыми глазами, почти светящимися в льющемся из окна лунном свете.       «Это делаешь ты, а для меня это как дверь даме придержать» — спокойно поясняет хранитель, — «Я был неправ», — напоминая о состоявшемся днем разговоре, добавляет он, — «И я рад этому. Тебе легче».       Отводить взгляда от Эллохара совершенно не хочется, будто там, в песках прошлой ночью, там, в ванной буквально часом ранее, действительно сдвинулось что-то болезненно давящее, что-то, о чем она старалась не думать непростительно долго. Словно она действительно смогла выглянуть за границу привычно эгоистического восприятия собственной боли, увидеть не только себя, заметить не только собственные чувства. Это не уничтожает очевидной напряженности между ними, не дает призрачной надежды на то, что все будет как в сказке — легко и просто, но определенно меняет что-то. Дает возможность наконец переступить собственную зацикленность, сдвигает на маленький шаг вперед. И сама Нэрисса с удивлением понимает, что жалеть о произошедшем между ними не то, что не будет, попросту не сможет. А потому просто неотрывно следит за тем, как подхвативший простынь и обернувший ею бедра демон медленно неслышно приближается, задумчиво, будто немного печально смотрит в ответ, словно дожидается чего-то. И начать говорить о важном, о том, что обычно рвет душу в клочья легче, намного, в стократ. Возможно, потому, что сейчас эта боль ощущается лишь легкой стянутостью вскрывшегося рубца, а не нагноившейся, требующей вскрытия раной.        — Нам действительно нужно попробовать строить отношения нормально, Рэн, и в этом ты абсолютно прав.       Удержать на нем взгляд, не опустить глаз становится сложно, но Нэрисса удерживается, смотрит прямо, хотя не может быть точно уверенной в том, что губы не изогнулись в печальной улыбке. А когда он опускается рядом, не касаясь, просто глядя в ответ, в ожидании, сама притягивает бутылки с вином, оставшиеся на прикроватном столике.        — Да, так значительно проще, — с едва заметным ехидством соглашается Даррэн и протягивает руку за выпивкой, ощущая странный, почти непривычный мандраж.       Хочет прикоснуться, обнять, но Нэри выглядит такой потерянной, почти расстроенной, непривычно беззащитной, что он не решается. Не то чтобы нет желания высказаться самому — оно есть, и оно давит, жжет внутри, вот только слова решившейся на откровенный разговор Нэриссы кажутся не менее важными.        — Вряд ли проще, — качнув бутылью, признается Нэрисса, вытаскивая из кармана халата пачку сигар, и закуривает, взмахом руки настраивая заклинание вытяжки. — Но с чего-то нужно начинать.       Она пожимает плечами, затягиваясь, отхлебывает вина и снова ощущает, что ничего не держит слова внутри, не сжимает рукой в груди, только ноет, будто по привычке, и зуд чуть усиливающийся, не унимается.       — Я хочу попробовать нормально, Рэн, правда. Да, мне сложно, и сложно со мной, я не всегда могу быть открытой и откровенной, но я хочу, иначе бы не призналась тебе вчера.       Осторожно, медленно, но Нэри касается его руки, потому что хочется, потому что отказывать себе нет никакого смысла. Как и отказывать ему самому. Мягко проскальзывает кончиками пальцев по ладони, смотрит в глаза, надеясь, что он не откажет чисто из вредности и желания помучить в ответ, но в его взгляде читается лишь усталое облегчение.        — Но не можешь сделать этого снова.       Улыбка получается откровенно кривой и болезненной, но сейчас Эллохару плевать — она сама касается, сама ищет разговора, не под влиянием страсти и притяжения, а потому, что готова и хочет. Душу тянет лишь тем, что она молчит, особенно печально глядя в ответ, будто действительно не может повторить своих слов.       — Это тяжело, радость моя, — он выдыхает, ложится, умещая голову ей на колени, не выпуская тонких пальцев из своей руки. — Мне сложно делать вид, будто все в порядке, — Даррэн ощущает, как Нэри напрягается после этих слов, и чуть сжимает ее ладонь, вынуждая ее склонить голову, желая видеть ее лицо. — Знала бы ты, сколь сильна моя ревность… Я не мог не думать о тебе с Бельтэйром, я так надеялся на то, что после расставания с ним ты сможешь быть со мной, быть такой, какой была с ним…        — Я не любила его, Рэн, это была очередная попытка побега от чувств к тебе.       Нэрисса тяжело затягивается, выпускает из ноздрей струйки дыма, и демон прикрывает глаза, ощущая, как она, освободив ладонь, принимается мягко поглаживать его по волосам.       — Безуспешная, чему я только рада. Я правда не хотела делать тебе больно, мне невыносимо тяжело делать тебе больно.        — А мне невыносимо чувствовать, как ты мечешься, то позволяя к себе приблизиться, то снова становясь вымораживающе безразличной.       Магистр Смерти негромко выдыхает, осознавая, насколько тяжело дается ему этот разговор, сколь сильно он выматывает, и сколько облегчения приносит каждое произнесенное слово.       — Невыносимо любить женщину, неспособную ответить взаимностью, Нэрисса, невыносимо, даже зная, что твоя суть выбрала меня. Я не могу принять того, что после того, как я поцеловал тебя в кабинете, ты встречалась с моим племянником, я не могу этого простить, пусть разумной частью понимаю, что ты не принадлежала мне тогда и ничего не обещала.       Отголосок ревности, бешенства словно прорывает плотину, и голос Даррэна становится хриплым, гневные нотки рвутся наружу, как бы он не пытался их сдерживать:       — Я устал ревновать тебя. Я устал каждый раз думать, правду ли ты мне говоришь. Мне надоели постоянные тайны, сердце мое. Ты знаешь мое условие, но без соблюдения определённых правил я готов отказаться от него. Я не хочу тебя ломать и делать больно, но и подыхать каждый раз, стоит тебе снова что-то выкинуть, больше не хочу. Я выгораю от этих чувств, Нэрисса, потому что в них я один, и не чувствую, что тебе это нужно, нужен я, просто я, а не своеобразный буфер безопасности. Ты рядом, но ты не со мной, всегда где-то далеко, за стеной, которую постоянно наращиваешь, и с каждым разом я реагирую на нее все острее, потому как даже связь, считающаяся не иначе, как благословением для всех темных, не дает мне понять тебя…       Голос опускается до шепота, и он гулко сглатывает, выдыхает устало, безнадежно, смертельно устало.        — Я ведь обещала тебе правду, Рэн, пусть и не всю сразу, — тихо откликается она.       Пальцы нервно подрагивают, отчего Нэри снова хватается за бутылку, делая несколько быстрых глотков. Вот только сейчас, с запозданием, приходит понимание, что многое рассказывать просто страшно — годы в статусе префекта академии были непростыми, и слишком многим она не гордится. Делала, потому что того требовала ситуация, но видеть разочарование в глазах Даррэна будет едва ли не больней, чем возвращение сюда спустя годы после произошедшего выбора.       — Слишком многого ты не знаешь, в еще большем признаваться просто страшно. Я не горжусь своими поступками, отменить их не могу, и не знаю, сколько ты сможешь принять.       Интонации ее голоса становятся неожиданно жесткими, и Эллохар приподнимается, усаживается напротив, внимательно вглядываясь в лицо, буквально требуя ответа, и девушка не выдерживает, отворачивается окну.       — Убийства — да, было, не скажу, что жалею. Финансовые махинации в особо крупных размерах — раз в полгода, того требовали сложившиеся обстоятельства. Незаконная деятельность, в том числе целительская и алхимическая — и тут меня можно привлечь, мои руки по локоть в крови не рожденных детишек.       Кривая усмешка пересекает губы Нэриссы, и она, подкурив снова, смотрит на Даррэна почти разъяренно, ждет реакции, а страх отступает, оставляя за собой лишь горечь.       — Насильничков наказывала, тоже дело было, зато теперь обладаю бесценным навыком свежевания туш и снятия шкур, — почти наплевательски разводит руками Нэрисса, но он смотрит строго, с заметной тоской, будто сожалеет, и запал сдувается, словно схлопнувшиеся щит, над которым не удержали контроль. — Жаждешь подробностей, или на первый раз и так сойдет?        — Неужели ты веришь, что я могу думать, будто учеба в академии была курортом, Нэри? — негромко уточняет Рэн, ласково проскальзывая пальцами по теплой коже ее щеки, чувствуя, как ее потряхивает, зная, что кипит внутри. А когда Нэри склоняет голову, привлекает к себе, притягивая на колени. — Думаешь, я не вижу, насколько ты изменилась? Раньше ты столь явно не сомневалась в моих умственных способностях, прелесть моя.        Горькая усмешка изламывает его губы, пальцы путаются в светлых, чуть влажных волосах. И вот эта простая возможность обнять, даже после произошедшего в ванной, кажется чем-то действительно важным, дарующим облегчение. Будто Нэрисса, настоящая, без масок и притворства, приоткрывается перед ним, позволяет заглянуть за воздвигнутые стены.        — Я не знаю, какой ты меня видишь.       Она поводит плечом, обнимает Эллохара в ответ, утыкаясь носом в ключицу, снова ощущает себя спокойней в его руках, но в груди теплится тревога, мешает впервые в полной мере насладиться его объятиями, без оглядки на прошлое, которое так сложно отпускать.       — Поэтому и прошу не торопиться, нам все же нужно познакомиться заново, Рэн. Потому как поспешность в объявлении меня твоей невестой несколько пугает. Мне не очень хочется обнаружить себя связанной, с кляпом во рту и жемчугами на шее в коленно-локтевой на белой шкуре в пустыне.       Раздавшийся над ухом смешок вынуждает Нэри замереть, прислушиваться, и когда теплая ладонь касается макушки, поглаживает, она облегченно выдыхает, запрокидывая голову.        — Кляп во рту даже для меня слишком экстравагантно. Но спешу напомнить: ты согласилась на свадьбу за тортик, прелесть моя.       Эллохар неожиданно так довольно и так коварно улыбается, что Нэри остается только прикрыть глаза и начать выполнять дыхательные упражнения, дабы хоть немного успокоиться. Да, он просто подзуживает, пытается отвлечь в своей коронной манере, но… Это работает. И это удивляет, это помогает судорожно выдохнуть, словно бы камень падает с плеч. Потому что надежда на то, что еще не все потеряно, что хрупкий мир и спокойствие можно не только поддержать, но и улучшить, расширить, наполнить не только болезненно сосущей тяжестью, которая постепенно, по крупицам уходит, но и раскрасить новыми красками, пусть и не сразу, окрыляет неожиданно сильно.       «Слава великому и непостижимому, пойду напьюсь! И стоило это таких страданий, идиотка великовозрастная?», — торжествующее ехидство Асмодея ощущается как удар обухом топора по голове, столько в нем эмоциональной наполненности, будто дух лично пребывал на ее месте все это время с момента запечатления.        — Ты воспользовался мое слабостью! — исподволь ощущая перемену в его настроении, проскальзывающее в эмоциях облегчение, деланно возмущенно восклицает Нэрисса. Улыбка на губах магистра ширится, превращаясь в коварнейший из оскалов, что ей приходилось видеть на его лице. — Ты… ты, демон!        — Да, радость моя? — покладисто уточняет Даррэн, ожидая продолжения. Но Нэри лишь пыхтит, нарочито гневно глядя на него, что уже никак не может повлиять на его ставшее отменно хорошим настроение. — Ну ты только представь, — начинает сладким, как патока, голосом увещевать ее магистр, расслабленно скользя пальцами по спине, наслаждаясь каждым мгновением касания, пока не до конца веря в то, что все же может наладиться, — четыре яруса, кремовые розочки в том количестве, в котором ты возжелаешь, каррисовый конфитюр… А пустыня, белая шкура и моя незабываемая во всех смыслах компания лишь приятное дополнение, — добавляет в конце скорее в качестве предложения, нежели констатируя факт, и Нэри чуть заметно улыбается в ответ, будто раздумывая над перспективой.        — Четыре яруса, — изображая нахлынувший приступ жора, мечтательно вздыхает она. Но усилием воли мигом спустив себя с небес на землю, недовольно и как-то уж слишком обреченно выдыхает, — я продалась за тортик. Троллье дерьмище…        — Повара точно не оценят твоего сравнения, Нэрюш. Но да, я прекрасно помню, что сладкое ты не любишь, — насмешливо выдыхает Эллохар, прижимая крепче к себе, устраивая удобней.       После пары немаленьких глотков вина Нэри выглядит очаровательно раскрасневшейся, а еще сонной, и он поднимается. Створка окна захлопывается за спиной, когда Даррэн опускает ее обратно на постель, шторы задергиваются, погружая спальню в темноту. Укладываясь рядом, обнимая, чувствуя, что она не противится его объятьям, демон невольно улыбается.       — Темных снов, радость моя, — коснувшись губами макушки, шепчет он, и ответом ему становится долгий сонный выдох.

      ***

      Серые пески пустыни Ашшхад, домен ДарАшшхад, Ад       Визит в ДарАшшхад выдается на удивление приятным и продуктивным: Рашшхад, восьмой в очереди на престол Ада, который Даррэн уже привык считать своим, пусть и принял когда-то со скрипом, осознал свою ошибку быстро, раскаялся еще быстрее и даже не сильно громко вопил, оставшись без рук. А посему принц Хаоса считает семейный завтрак, очень ранний даже по собственным расплывчатым меркам, состоявшимся успешно. Вежливо улыбаясь немного недееспособному родственнику, магистр Смерти, брезгливо стряхнув с рук кровь, аккуратно вытаскивает белый платок из кармана и, неторопливо вытирая пальцы, удовлетворенно выдыхает:        — А хорошее сегодня утро, правда, Рашшх? Завтраки в узком семейном кругу вообще традиция прекрасная, нужно бы возобновить…        — Я тебе не… — взрыкивает лежащий на полу демон.       Но обрубки рук, скользящие по склизкому от крови полу отделанного черным мрамором зала, противно проскребают торчащими обломками костей, не позволяют подняться, и тот сплевывает прямо под ноги стоящего над ним беловолосого демона, с нарочитым любопытством оглядывающего зал.        — Да-да, не кровный. Знаю, помню, можешь не подсказывать, — лениво откликается Эллохар.       Пламя обращает в пепел часть разлитой по полу крови, и он медленно присаживается на корточки перед лишенным рук «кузеном». А огонь переползает все дальше, и дарай ДарАшшхада, в честь которого и был переименован домен, взвывает, и по тронному залу разносится вонь паленой плоти.        — Тыы! Ты сжег мои руки!       Гневный, полный боли и ужаса рев разлетается эхом. Кровавая куча, некогда бывшая конечностями Рашшхада, резко занявшись синими язычками, плавно оседает кучей, но уже пепла.       — Тыыы! Ты хоть знаешь, что я с тобой сделаю?! Я…       — Скажешь спасибо, но перед этим будешь долго и упорно регенерировать лапки, которыми так некстати потянулся к чужому трону?       В мягких, безукоризненно вежливых интонациях магистра Смерти отчетливо ощущается то, чего боятся все, кто хоть немного его знает. Едва слышные стальные нотки будто позвякивают в голосе, и демон, валяющийся грудой тряпья в кровавой луже, сжимается, наконец затыкаясь, зная, на что способен Эллохар в подобном расположении духа.       — Вот и чудненько. А над традицией все же подумай, семейные узы не пустой звук в Хаосе.       Оглядев полностью заляпанный кровью платок, Даррэн кидает его во все еще мечущееся по полу пламя и, поднявшись, спокойно направляется к выходу. Опалив все еще грязные ладони, беззаботно засовывает их в карманы и, напевая назойливый мотивчик, выходит в темный холл. Сжавшаяся, стоящая на коленях охрана даже не думает сдвигаться с места, лишь замирает, переставая дышать, на что принц Хаоса, негромко хмыкнув, с любопытством оглядывает коленопреклоненных демонов:        — Какие послушные, просто поразительно! Забрал бы к себе в школу, но так же скучно — детишки предпочитают более активную в сопротивлении добычу.       После этих, едва слышных и будто самому себе сказанных слов, магистр улыбается еще шире — тихие, скромные стоны, наполняющие холл в этот рассветный час, сменяются хоровым бормотанием молитв, что сразу настраивает на возвышенный лад.       — Уберите там что ли, не мне же вашего дарая от пола отскребать, учитывая, что я сам его только по нему размазывал.       Пламя снова занимается по полу, отчего демоны охраны снова вздрагивают и совершают очередную попытку уползти на карачках подальше от слишком доброго сегодня Эллохара. Но магистр лишь издевательски изгибает бровь и, еще раз строго указав пальцем в сторону дверей, перемещается по переданному часом ранее Рианом вектору.       Редкая в своей нелогичности идея, пришедшая на ум Тьеру не иначе как после изрядного количества выпитого вина, кажется Эллохару как минимум странной, как максимум бессмысленной — снова допрашивать архивариуса имперского банка, и так не давшего ничего, по его собственному мнению, будет лишь тратой времени. Но, если учесть, что они специально отстранились от ведения этого дела, дабы не привлекать лишнего интереса к готовящейся операции по захвату культистов Безликого, обнаружившихся прямо под носом службы безопасности, эта отчаянная попытка найти хоть что-то выглядит относительным участием в расследовании.

      ***

      Академия Проклятий, Ардам, Приграничье, Темная Империя       Шагнув из пламени на свободный от снега клочок двора перед академией Проклятий, магистр Смерти с усмешкой оглядывается — мужская часть учащихся и преподаватели с упорством горных троллей машут лопатами, сгребая снег в кучи. Командующая действом Верис внимательно следит за слишком расслабившимися, придавая ускорения тем, кто решает передохнуть. Эллохар неторопливо направляется к кивнувшей издали оборотнице, засунув руки в карманы, и только тогда заметившие его адепты замирают, а после начинают грести снег уверенней. Смешок опершегося на лопату и наслаждающегося погодой Тэсме раздается позади, и Даррэн хмыкает.        — Только ты, Верис, могла заставить их убирать снег в буран, — вслушиваясь в завывания ветра, разносящего уже собранные сугробы и наметающего снежные кучи, он расплывается в коварной улыбке. — Что-то я Сэдра не вижу. Риан у себя?        — И Сэдр с ним, ноет из-за очередного увеличения количества дисциплин и нормативов для профессоров, — усмехается в ответ Шаэна, окидывая лорда-директора задумчивым взглядом. Тот лишь приподнимает в ответ бровь, уже открывая дверь в административный корпус, как оборотница негромко спрашивает: — Как мне отмечать Нэриссу? Зачетная неделя близится, с отсутствующих будут спрашивать втрое строже…        — Оставь это мне, Верис, — кидает магистр, входя в тепло холла, и следующий, весьма осторожно заданный вопрос заставляет замереть:       — Вас можно поздравить?        — Ты приглашение на свадьбу получила, Шаэна? — резко оборачивается Эллохар, с раздражением глядя на оборотницу. В глазах мелькает что-то, что вынуждает ее пристально всматриваться, но при этом она сохраняет молчание. — Нет. Так к чему глупые вопросы?       Дверь с грохотом захлопывается, не мешают даже амортизационные чары, и демон раздраженно выдыхает, на миг прикрывая глаза. «Без меня меня женили», — хмыкает про себя он, и неожиданно пришедшая идея запретить персоналу школы обсуждать личную жизнь директора кажется стоящей. В любом случае, по завершении Нэриссой обучения он собирается все-таки заманить ее на роль преподавателя алхимии, пусть и не на полную ставку. Ибо и полезность кадра и постоянная близость любимой женщины идут только в плюс не только деятельности его школы, но и ему самому, а потому запрет точно не будет лишним. «И смысла иметь не будет», — со вздохом признает магистр Смерти, поднявшись по лестнице и свернув в длинный темный коридор. Даже здесь, за дверью, прекрасно слышны истеричные интонации профессора и спокойные, но заметно усталые Тьера, и Даррэн сардонически хмыкает. Толкнув дверь приемной, расслабленно заходит, с ехидной усмешкой оглядывая бледную леди Митас, вжавшуюся в спинку кресла и с опаской поглядывающую в сторону кабинета.        — Что, лютует?       Дерганный кивок женщины становится исчерпывающим ответом на вопрос, и он задумчиво протягивает, покачивая головой:        — Сэдр-Сэдр, все-таки лелеет в глубине души тайную надежду поработать у меня в школе.       Глаза секретаря в ужасе распахиваются, почтенная дама гулко сглатывает, во все глаза глядя на магистра Смерти, и тот довольно потирает руки, направляясь к кабинету.       — Ну, заодно и перевод оформим, в качестве повышения квалификации.       Рванув дверь на себя и войдя в кабинет, Эллохар с все той же улыбкой обозревает покрасневшего, утирающего лоб профессора и Риана, что, сохраняя бесстрастное лицо, без сомнений полыхает гневом.        — Ужасающих.       Тьер едва удерживается, чтобы не закатить глаза, привставший маг резко падает в кресло, инстинктивно хватаясь за сердце, и Даррэн, до глубины души впечатленный оказанный приемом, опускается в соседнее от профессора кресло.       — Ну что, Сэдр, оформляем тебе повышение квалификации в моем учебном заведении? Обещаю, не обижу, кормежка по расписанию, в борделях Ксараха скидки, квартира в столице по окончании службы, высокая заработная плата…        — Я как раз расписывал все плюсы подобного перевода.       Риан, весело хмыкнув и бросив насмешливый взор на профессора, резко сбледнувшего и сжавшегося в кресле, кидает на Эллохара вопросительный взгляд, на что тот только разводит руками.       — Переведетесь, посмотрите на методики обучения бытовым проклятиям в одном из лучших учебных заведений Империи, приобщитесь к исследованиям, получите новые знания и вернетесь. Прекрасная перспектива…        — В перспективе, — издевательски подчеркивает Эллохар, изыскательски оглядывая готового к сердечному приступу Сэдра.       Риан одаряет его пронзительным взглядом, явно желая сплавить весьма истеричного и склонного к скандалам профессора невзлюбившего супругу на собственного учителя. Но Даррэн даже не сопротивляется — очередной проект по выращиванию из мага-практика преподавателя греет душу чисто академически-практической любовью.       — Безопасность жизни вам обеспечена, все мои преподаватели застрахованы, да и кто рискнет…        — И от адептов тоже?! — взвывает то ли в предвкушении, то ли в нестерпимом ужасе профессор, выныривая из-за спинки кресла. — Ваши адепты… — возмущенно шипит преподаватель бытовых проклятий.       На это Эллохар только благосклонно улыбается, приподнимая ладонь. Тишина наступает тут же, но краем глаза Даррэн замечает хитрейшую ухмылку ученика и друга.        — Они всего лишь дети, Сэдр, — снисходительно, с искренней обидой за своих адептов звенящей в голосе, сообщает ему Даррэн. — Да, любопытные, склонные к экспериментам и исследованиям, — соглашается он, и едва ли не с отеческой любовью щемящей сердце предвкушает исследовательский восторг учеников от появления нового преподавателя, — но дети. Не стоит считать их монстрами из-за расовой принадлежности — чувств и эмоций рога с клыками не отменяют.        — Н-нет, я не согласен! — взвывает маг, дергаясь, хватая ртом воздух. — Я не хочу, и вообще…        — Риан, бумаги готовы? — зная, что готовы, уточняет магистр Смерти.       Пройдя к столу, он нависает над креслом ученика, разглядывая заполненный лист перевода. Усмехается коротко, с издевательской насмешкой глядя на сжавшегося в ужасе и растерявшего весь пыл профессора и, вытащив перо из подставки, быстро ставит росчерк. Передав перо Риану, возвращается в кресло, с ухмылкой наблюдая за синюшно-белым Сэдром, переводит взгляд на довольно подписывающего лист Тьера.       — Вот и замечательно! — довольно восклицает он, прихлопывая ладонями, и пламя охватывает преподавателя под громкие, но жалкие вопли возмущения. — Обживайтесь, профессор, — зная, куда того перенесет пламя, напутствует Даррэн. — Оформление завтра, — чуть громче, перекрикивая гудение пламени, сообщает демон и, когда огонь схлопывается, лениво разваливается в кресле, насмешливо глядя на довольного, но усердно скрывающего это Тьера. — Пожалуйста.        — Спасибо, — кивком на кивок Рэна отвечает Риан, с облегченным выдохом запрокидывает голову на спинку кресла, а после снова выравнивается, сплетая пальцы на столешнице. — Ты понимаешь мои причины…        — Понимаю, — снова кивает Эллохар, усаживаясь ровнее. — По той же причине я не уволил к Бездне своего преподавателя алхимии.       Он позволяет себе хитрую усмешку, уверенный в том, что Нэри просто из чувства собственного достоинства и желания заткнуть хамку за пояс решила не жаловаться на Тейрану особенно сильно.        — Нэри, — понимающе, с усмешкой кивает Риан.       Он проницательно глядит на Эллохара и только сейчас замечет, насколько благостно-расслабленным он выглядит, но решает спросить позже. Не разобравшись с делами Рэн не будет обсуждать личное, тот вообще никогда не делится, оставляя все, что тревожит, за дверями.        — К чему такая спешка? — переходит к делу Даррэн, слегка нахмуривается вспоминая результаты допроса архивариуса. — Мы не нашли ничего, Риан, я не вижу практического смысла в допросе бедняги. Снова перепахивать мозги не наделенному особыми магическими талантами человеку опасно.        — Я думаю, мы выжали из этой ниточки не все, Рэн, — мгновенно серьезнея, Тьер нахмуривает брови, снова принимаясь раздумывать над ситуацией. — Да и Найтес, наткнувшийся на счета третьего Королевства и Западного, заставляет задумываться о взаимосвязи.        — Саарда и неизвестный нам организатор, — согласно кивает магистр Смерти, уже просчитавший эту связь и, благодаря Нэри, имеющий несколько идей. Королевство дроу никак не вяжется в эту цепочку, но факт отчислений заставляет задуматься. — Если человеческие королевства куда не шли, то дроу… Сам понимаешь, к ним нужно иметь подход в обход королевы и ее дочерей. Жрецы хитрые сволочи, им важны не столько деньги, сколько власть.        — Поэтому проверить стоит, — согласно кивает Тьер, откладывая на край стола лист перевода, и тот вспыхивает синим, исчезая. — Тем более, что счета, замеченные в деле Саарды, имеются в списке Найтеса.        — А вот это уже любопытно.       Понявшись из кресла, Даррэн проходит к окну, задумчиво разглядывая работающих во дворе адептов и преподавательский состав. Нэрисса не сказала ему о находках Найтеса, но почему? Думала, что Риан уже знает, или просто покрывала ушлого ушастого? Понять он не может, спрашивать не хочется, чисто из нежелания рушить хрупкий мир между ними, дающий надежду и задел на будущее, и магистр Смерти оборачивается, чуть прищуриваясь.       — Допрос нам ничего не даст, кроме уверенности в том, что заказчик не обладает пламенем, не более.        — И тем не менее, — пожимает плечами Риан, твердо глядя в ответ. — Сколько темных, отказавшихся от пламени ты знаешь, Рэн?        — Ни одного, — кивает правоте ученика Эллохар.       Никто из темных не отказался бы от подобной силы, слишком большую власть она дает. Пламя в крови — это что-то сакральное, то, с чем они рождаются, от чего отказаться невозможно. И именно это цепляет демона: ведь огонь, сопутствующий их силе, их магии, способности прорывать грани миров, по сути, единственная сила. Только некоторые, такие как он сам, как Риан, получают возможность оперировать иными величинами, будь то магия Смерти или редкая магия Бессмертных. Для других выход слишком уж удручающий: потеряв пламя, они остаются ни с чем. «Не всегда», — противоречит себе Эллохар, припоминая духа-хранителя рода Блэк. Но тот при слишком эксклюзивных обстоятельствах сохранил силу, утратив пламя. Саарда не в счет — Эннар, утратив привычный ей с рождения огонь, так и не подчинила окончательно силу морских ведьм. «Как и Риш, так и не ставшая полноценной ведьмой», — раздумывает Даррэн, ощущая, что, запутавшись, только приближается к разгадке.       — Но, тем не менее, разумное зерно в этом есть.       Проще признать правоту ученика, нежели спорить, если он сам чувствует подспудное предвкушение разгадки. Что-то же должно там быть…       — Он в подземельях службы безопасности, — сообщает Тьер, открывая переход. Согласно кивнувший демон на миг напрягается, шагает следом, ощущая подспудную тревогу.       Допрос не дает ничего, кроме единственной зацепки, о которой сам магистр Смерти уже думал ранее, и повторный пересмотр воспоминаний архивариуса только подтвердил ее: темный, лица которого не распознать, сжигал записку, переданную ему в банке пламенем. Но не своим, из амулета, а значит, точно не владеет огнем. Но подозрительность не отпускает, Даррэн снова и снова прокручивает перед глазами видение: тонкие, аристократически ухоженные руки и листок, сгорающий в пальцах. В совершенно обычном, просто заряженном магией, огне.        — Ничего.       Хмуро подтверждает его мысли Риан, стоит синему пламени перехода осветить уныло-серые стены казематов службы безопасности. Магистр Смерти шагает первым, ощущает, как раздосадованный неудачей Тьер ступает следом, и огонь взвывает, поднимается, захлестывая волной.       Вышедший первым магистр Эллохар устраивается в собственном директорском кресле, сдвигает папки, в упор глядя на ученика. Тот, присев напротив, мрачно смотрит в ответ, и Даррэн не находит слов, кроме тех, что уже произнес там, в подземелье дворца Анаргата:        — Мы подтвердили то, что он не владеет пламенем, Риан, и всего-то.       В голосе уверенности нет, да и сам Даррэн не то чтобы рад этому подтверждению — это было известно и ранее. Теперь дело за спецами СБИ, и как бы ни хотелось ставить их способности под сомнение, он все же спрашивает, поднимая глаза на Тьера:        — Ты уверен, что наше присутствие не столь необходимо? Культисты, Риан. Ты видел, как один из них воспринял мое проникновение в собственный разум. Им плевать, они замороченные пешки, готовые на все ради своего Безликого. Неужели думаешь, что они позволят взять себя живьем?        — Вряд ли, — коротко откликается сидящий напротив Тьер и, задумчиво собрав пальцы ладоней вместе, мрачно выговаривает: — Но не все так легко захотят расстаться с жизнью, Рэн. Я…        — Рассчитываешь именно на них. Но что ты собираешься делать с Дэей и ушастым с чешуйчатым? Оставлять их без надзора опасно — культисты безумны, нападение на контору возможно, Риан. Я бы советовал нагнать гончих, да и мое предложение с всадниками Мрака в силе, но ты как обычно откажешься.       Эллохар мрачной усмешкой встречает очевидно хмурый взгляд друга, ожидая ярого сопротивления, но все же предлагает, тоже нахмуриваясь, нехотя, так, что слова даются с трудом:        — Хаос. Я пойму, если ты не согласишься, но даже Лангред не обладает такой защитой как Хатссах, имение Нэриссы. Оттуда мы не сможем пробить прямой канал переноса в Империю, но и культисты, сколь сильны ни были бы некоторые из них, не смогут проникнуть в ответ. Подумай.        — Нэрисса решила посетить родовой дворец? — с усмешкой, будто отвлекшись от тяжких раздумий, любопытствует Риан, и Даррэн раздраженно поводит плечом, отражая издевательскую усмешку друга.        — Хранитель рода ведет свою игру.       Даррэн нарочито наплевательски разводит руками, не желая выдавать собственных сомнений. Ибо поведение хранителя, если раздумывать трезво, действительно выглядит подозрительно: он то выказывает свое нежелание его отношениям с Нэри, то, наоборот, дает подсказки, намеки, подбадривает незаметно, что кажется еще более неожиданным и странным.        — И ты поддержишь ее решение? — с сомнением спрашивает Тьер, удивленно глядя на учителя, на что магистр Смерти только кивает, загадочно ухмыляясь в ответ. Но горечи не скрывает:        — Он не причинит ей вреда, старается для нее, так от чего же не поиграть? — с истинно демоническим энтузиазмом откликается Эллохар. — Возможно, даже влияет на нее тайно, но кто я такой, чтобы спорить? Особенно, если это выгодно в первую очередь мне самому?        — Что-то изменилось… — задумчиво, очень проницательно протягивает Риан, глядя на учителя, на друга, который пусть и не любит говорить о личном, но от этого не становится менее понятным и близким. — Ты выглядишь более расслабленным, спокойным, — замечает Тьер, будто бы предлагая обсудить личное, и Даррэн не находит в себе сил послать его известным им обоим адресом.        — Все течет, все меняется, — патетично заявляет Эллохар в ответ и, когда раздается тихий щелчок дверного замка, достает бутылку из ящика стола. — Ну, раз ты сам спросил, то я, пожалуй, поплачусь тебе в жилетку.       Журчание разливающейся по бокалам выпивки умиротворяет, настраивает на расслабленность, на разговор, который уже был с дедом, там, в гранях, да и сам он считает необходимым поделиться с другом. Не ждет совета, хотя тот и не отличается впечатляющим опытом, но знает: Риану важно, что происходит между ним и Нэриссой не только из-за тянущейся уже более полстолетия дружбы. «Племянница, как-никак», — подытоживает магистр, придвигая полный забористого пойла стакан Тьеру и хватаясь за свой. Отпивает почти половину, ощущая, как жар разливается по телу, и только после, успокоившись, достав пачку сигар с легким ароматом чего-то сдобного и теплого, и закурив, проговаривает:        — Сложно все, Риан.        — С женщинами всегда сложно, Рэн, но я рад, что ты понял это сейчас, — хмыкает Тьер на задумчивое выражение лица друга, и тот весело, но с легкой горечью скалится в ответ.        — Она металась. Так долго, Риан, — Эллохар задумчиво улыбается, глядя в пространство, и Тьер гадает, выглядел ли он сам так незадолго до свадьбы, выглядит ли так сейчас. — Это вызывает уважение: то, что она не отказывалась от собственных убеждений даже тогда, когда следовало бы сдаться. Я впервые чувствовал себя напуганным. Тем, что моя женщина выберет смерть, а не меня. И так странно понимать, что она таки пересмотрела свои установки. Я не верю в это, Риан. Она выглядит слишком несчастной, слишком сомневающейся для той, что приняла правильное решение.       Магистр Смерти выдыхает, резко, опрокидывая стакан с забористым пойлом, даже в Хаосе считающимся особым, и когда его движение повторяет Тьер, немного расслабляется, поводит плечом, проговаривая:        — Даже после близости она не смогла сказать больше, чем хотела бы. Я готов ждать, я демон, и Бездна побери, я умею ждать, но…        — Хочется сейчас? В эту же секунду, чтобы была твоей, признала твое право.       Риан понимающе улыбается, вспоминает свои чувства к Дэе тогда, как только увидел, как только понял, что тревожит сердце. И как после она прокляла его… Понимает, и этого достаточно. Смотрит на друга, на учителя, на того, кто был незыблемым примером столь долго с улыбкой –неверной, но сочувствующей, довольной, но в то же время сожалеющей.       — Твоя и не твоя одновременно, а ты урга орочьего знаешь, что делать, — усмехается Тьер.       — Да, — выдыхает, откидываясь на спинку директорского кресла магистр Смерти, задумывается, ощущая, как сердце полнится нежностью, теплой, проникновенной, трепетной. — Мог бы — приказал. Но не смогу. Ее сила, Риан, сила духа, то, как она встречает препятствия, то, какой самоотверженностью обладает, несмотря на то, что темная леди… Это восхищает. Но и ревность мне некуда деть, — пожимает плечами демон, понимая, что готов, пусть даже и с оглядкой на чувства Нэри, разорвать Бельтэйра, так и не посягнувшего на нее. «Моя девочка», — бархатно рокочет демоническая суть внутри, на что Даррэн соглашается. — Ей сложно, Риан, а я не знаю, как ей помочь. Впервые теряюсь и накручиваю себя. Боюсь сделать хуже, но и не контролировать не могу. Срываюсь так, словно тридцати не разменял, не то что сто шестидесяти. Каждое слово ранит, не хочу вспыхивать, но не могу. А она и не боится: идет в бесконтрольное пламя за мной, извиняется, хотя не за что по сути, пытается успокоить…       Выдохнув, затушив окурок в пустом стакане, Эллохар снова разливает выпивку. Задумывается, касаясь связи ненароком, ощущая, что Нэри занята, что не отпускает мыслей о нем, и сердце сбивается, ловит ритм, доносящийся издалека.       — Всем рискует, даже собой, но при этом осторожная. Доверяет и не доверяет в одночасье. И что с ней делать? Недоговорки, вечные секреты. Молчит, сказать и не хочет, и не может…       Магистр Смерти отпивает уже из бутылки, опустошив свой стакан, а Риан лишь смотрит понимающе, снисходительно. За окном постепенно сгущается сумрак раннего зимнего вечера, в кабинете мягко вспыхивают настенные светильники, сам магистр лениво перебирает в голове безнадежно сорванные планы на день.        — Нужно просто ждать, Рэн. Доверие не то, что рождается за секунды близости, — хмыкнув, проговаривает Риан. Понимание, сочувствие, вызванные откровенностью, заставляют вздохнуть. — Она сможет открыть все полностью, только доверяя тебе, а доверие нужно заслужить.       Даррэн поднимает на него мрачный взгляд, соглашаясь с ним разумной частью, но так хочется, нестерпимо хочется, чтобы льды межу ними растаяли, чтобы Нэри не раздумывала каждый раз над тем, что хочет сказать.       — Теперь ты знаешь, она писала мне изредка из академии.       — С Василеной и Дэей было по-другому, — делится магистр Смерти, вспоминая малоприятные, но уже так же мало тревожащие моменты, касающиеся двух этих женщин. — Там истинно демоническое хочу зарождалось через восхищение, узнавание, понимание плюсов, минусов, принятых решений… сейчас же есть просто хочу, и плевать на поступки, и на прошлое, на что-то, что было до, — и тут же, будто очнувшись, пристально вглядывается в Тьера, напряженно уточняя: — И что писала?        — Многое.       Риан пожимает плечами, скорее из желания скрыть некоторые подробности, уже готовые соскользнуть с языка, нежели из желания заставить друга ревновать. А заметив его взгляд, исправляется, откашливается в стакан, отпивая:        — Устройство академии и ее управление сложно. Иногда делилась своими переживаниями, иногда просила совета. Многое описывала, но любых моих намеков на тебя избегала. Не думаю, что сейчас ей много проще, чем было тогда. Ей не занимать упорства ни в том, что касается долга, ни в том, что касается личного.        — Она полагалась на тебя больше, чем на меня, Риан, — с горечью признает Эллохар, снова глотая из горла.       Признает, насколько сильно хочет ее открытости, ее доверия. Хочет видеть ее такой, как по прибытии: расслабленной, открытой, без зазрения совести и морали выражающей свое мнение. И только после понимает, что и это было маской. Вот только в этой маске было больше правды, чем сейчас, и это тревожит магистра Смерти больше всего. Невольно вспоминается, как Нэри запнулась, говоря о собственной сути, словно противопоставляя ее себе.       — Это… — Даррэн с трудом подбирает слово, избегая формулировки «больно». — Неприятно.        — Это не повод для ревности.       Риан разводит руи, сочувственно глядя на магистра Смерти. Да, он выглядел убитым после расставания с Василеной и ее свадьбы, пил после его свадьбы с Дэей. Но сейчас он выглядел не просто разбитым — потерянным. Будто нежданное счастье, свалившееся на плечи в виде готовой на сближение невесты, не радовало его, скорее добавляло трудностей. Уставшим, но при этом каким-то успокоившимся, и Тьеру некстати приходит единственное, пусть и очень неприятное сравнение: так обычно выглядя те, кто отпустил за грань близкого после долгой болезни.        — Не понимаю, почему она сменила гнев на милость. Не понимаю, хоть убей, хоть сдохни. Раньше ей было плевать на мои чувства, а сейчас… Я не уверен, что ей не плевать, — тихо сообщает Даррэн, утыкаясь лбом в сложенные на столе руки.       Выдыхает, долго, мучительно тяжело, поднимает голову, откидывается на спинку кресла, делая еще пару глотков, и снова опускается. Отчаянно хочется спросить в открытую, дознаться, но решительность пасует перед пугающей правдой.       — Проблемы валятся на голову с неизбывной частотой, а я занят только личным, Риан, как мальчишка. Рашшхаду сходил руки выдернул в качестве воспитательной акции, раз папаша воспитать в уважении к престолу оказался неспособен, и не почувствовал ничего… Единственное, что ум занимает — Нэрисса, даже дела школы не так волнуют, как прежде.        — Думаешь, мне проще было?       Риан смеется, но в смехе его столько горечи, что Даррэн невольно приподнимает голову со сложенных на столе рук, смотрит на друга пытливо, задумчиво.       — Я спать не мог, дышать не мог, жить, пока Дэя не согласилась на свадьбу. И после спокойствия не чувствовал, все думал, что она вдруг испугается, сделает шаг назад, а я соглашусь, чтобы больно ей не делать. Боялся, что испугается, что отступит, до последнего не верил. Поэтому просто иди вперед, Рэн. Нэри сложная, и с ней, я уверен, сложно. Но раз уж она приняла решение, точно не свернет и не испугается. А если и испугается, точно не свернет. Она сильнее. И Дэи, и Василены, хотя та и выросла в браке с Рханэ так, как не выросла бы с тобой. Твоя опека способна задушить женщину, Рэн. Не дави. Она защищена достаточно, дворец Арвиэля неприступен.        — Я ничего не могу поделать с этим, Риан, — мрачно делится магистр Смерти, поднимается, поведя плечом. Разворачивается в кресле, глядит в окно задумчиво и выдыхает тихо, так, что слышно едва: — Не могу не защищать. Я должен быть уверен в безопасности своей женщины, станет она моей окончательно или нет. Я не позволю случится тому, что произошло с моей матерью, пусть Нэри и в разы сильнее, обучена и имеет опыт, — последнее звучит хриплым шепотом, постыдным признанием, но голос Даррэна звучит твердо, уверенно. — Я до Бездны устал, Тьер. Она вроде и своевольная, но при этом мозгами на диво хорошо пользуется, не перечит, если понимает наличие опасности. Но при этом я все равно жду, что выкинет что-то, взбунтуется в один момент. И самое неприятное, что и хитрости у нее не отнять: не будет напролом действовать, любые способы сбежать отыщет, если захочет.        — Нэрисса не человечка, она темная, — мягко напоминает Риан, сочувственно глядя на учителя, понимая его терзания. — Ты сам обучал ее, неужели сомневаешься в ее силе? — хмыкает он, напоминая не столь давний разговор и с сомнением глядя на Эллохара. — Есть ли более готовая к неприятностям темная леди в Хаосе, Рэн? — этот вопрос звучит почти насмешкой, издевкой, и демон почти мигом трезвеет, поднимая тяжелый взгляд на друга.        — Нет, — короткий ответ, после которого он снова отпивает из бутыли, и тяжелое признание, вырывающееся подозрительно легко, так, будто сам он не сдерживал его: — Вот только оберегать ее хочется не меньше. А она не дает. Скептически смотрит и на Хедуши у собственных покоев, и на вампиров, вставленных вокруг дворца, будто я не в состоянии защитить ее от чего-то, о чем знает только она сама. А я и не могу защитить, пока на не скажет, чего опасается. И если бы не опасалась, разговор был бы иной, но суть в том…       — Она просто боится саму себя, не хочет совершить ошибку, — пожимает плечами Риан, опрокидывая очередной наполненный другом стакан. Голова идет кругом, зрение мутнеет, но он лишь улыбается сочувственно, понимающе. — Ты в силах ей помочь, просто не торопи. Узнай ее не просто как женщину, пусть и любимую, с физической стороны вопроса, но и как отдельное, разумное и мыслящее существо. Как личность. Не гони, Рэн, ящеров на переправе не меняют, — магистр Смерти только кивает на это, ведь сам раздумывает над этим, а посему, встает первым, негромко предлагая:        — Тебя закинуть?        — Чтобы я куда-нибудь в неизученные дали Хаоса угодил? — смеется, нетвердо стоя на ногах Тьер. — Ну, нет. Мне еще перед женой отчитываться. Да и тебе тоже, — усмехается он.       Даррэн ухмыляется в ответ, желая скорее забуриться в постель, под теплые поглаживания Нэриссы. Уверен, что не откажет. И это вынуждает торопится.       — Сам, так сам, — нарочито обиженно высказывается Эллохар, но, видя снисходительную усмешку друга, усмехается в ответ. — Вот будем оба скучными женатыми лордами, что вынуждены отчитываться перед женами, тогда и поговорим, — обещает он, укрываясь в круговерти пламени, едва слыша смешок друга, когда тот уходит, взывая к собственному огню.

      ***

      Супружеское крыло наследника престола, дворец Владыки Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад       И почему-то с улыбкой переносится, ощущая голодный рев пламени. И, стоит огню уняться, заторможено, пьяно следит глазами за Нэриссой, сидящей у окна перед мольбертом. Кисть тонко подрагивает в ее руке, рассредоточенный взгляд, будто бы напряженный, все равно вызывает улыбку на губах. Магистр мягко ступает вперед, ловя глазами, как она касается коротким мазком кисти холста. Тихо, неслышно добредает, видя, как Нэрисса вздрагивает, ощущая его приближение, как улыбка касается ее губ, но не отвлекается от своего занятия. Как тонкая кисть проворачивается, уводя мазок в сторону, и только после Даррэн обращает внимание на рисунок, задумчиво хмыкает — Ледяная Пустошь предстает перед ним, почти как взаправду, рассветные тени лилово-розовыми туманом ложатся на вечные льды, и он замирает, изучая взглядом детали.        — Красиво, — выдыхает он, проскальзывая ладонями ей на плечи, чуть сжимает кончиками пальцев. — Значит, бывала там. И без меня, — чуть обиженно добавляет Эллохар.       Нэрисса оборачивается, с сомнением глядя в ответ. Скользит взглядом по отражающим задумчивость чертам, касается пальцев на собственном плече, привлекая внимание, слабо улыбается на вопросительно приподнятую бровь.        — Налакался, да? — предельно ласково уточняет, поглаживая тыльную сторону его ладони кончиками пальцев, поворачивается, чтобы было удобней разглядывать. — Пьянь ты, Рэн, — улыбка почему-то не ходит с губ, да и теперь Нэри не видит смысла в ее удержании. — Толком не спишь по ночам, но надираться успеваешь.       Она укоризненно качает головой, но магистр не выказывает ровным счетом никакой вины. Только склоняется, обнимая за талию, почти касается губ, обдавая несравненным ароматом чего-то неописуемо забористого, шепчет протяжно:        — Соскучился, радость моя. И вообще, имею право.       Сильные руки тянут Нэриссу вверх, он так открыто, проникновенно смотрит в ответ, утягивая к кровати, что сопротивляться просто нет сил. Да и его улыбка, расслабленная, довольная, будто бы облегченная, радует. Это не печальная и уставшая, та, что была вчера. И это радует ее, на самом деле радует.        — Имеешь, — соглашается Нэри.       Она видит, как огоньки довольства вспыхивают в серых глазах. Легко подталкивает Даррэна к постели, толкает в грудь, вынуждая упасть, и только потом опускается сверху, подбирая неудобные юбки платья. Принимается за запонки в рукавах, за пуговицы рубашки, пока он смотрит на нее, смотрит в глаза, будто пытаясь понять. Задает вопрос, тот, что не задал вчера, шепчет тихо, встревоженно, медленно, осторожно скользя по бедрам, по талии руками:        — Почему, Нэрисса? Просто объясни, я не понимаю, — тихо, едва слышно признается Даррэн, крепче прижимая к себе.       В ее ответном взгляде столько ласки, словно виноватой, нежности столько, что он тонет, растворяется, не желая выныривать на поверхность, ловит каждый ее вдох.        — Потому, что больше не могу идти себе наперекор, Рэн. Потому, что не страшно, даже с самым страшным тобой я способна справиться, отбоялась свое. Потому, что люблю тебя, разве это не понятно?       Нэрисса снова усмехается грустно, будто бы устало. И только сейчас, усталым, измученным разумом Эллохар понимает, что печалят ее не собственное признание и капитуляция, а его недоверие. Более чем заслуженное.       — Я знаю, что ты не доверяешь мне, Рэн, что я тебе не доверяю, и это понятно. Но раз ты здесь, значит, терпишь меня, значит, не все потеряно. А я так устала бороться с собой. Не хочу больше, пусть и настораживают открывающиеся перспективы. Я же сказала, что хочу попробовать нормально, и от своих слов не отказываюсь, — тихо проговаривает Нэри, глядя прямо в глаза.       Пусть пьяные, главное, что он слышит, а слова даются все проще. Немногое она готова сейчас раскрыть, совсем немногое. Но Асмодей, пусть и действуя с ее попустительства, оказался способен помочь в том, что она сама считала практически пропащим делом. Если бы она не обратилась к силе тогда, почти пять лет назад, если бы не сделала то, что сделала, если бы Цисса отказала в обучении, в прохождении расщепления каналов, так необходимом ритуалисту… она бы просто не смогла сделать то, что сделала. Не смогла бы.       «Возможно, было бы проще», — признается Нэри сама себе, глядя в родные глаза, такие теплые, такие непонимающие. И не удивляется тому, что он просто запутался, просто не может разобраться, как действовать. Сейчас, не чувствуя, как рвется душа или как срастается обратно, причиняя боль, отторгая, отталкивая от него, Нэрисса наконец может мыслить так, как должна: не холодно и здраво, боясь боли, она мыслит исходя из собственной сути и чувств. Это успокаивает. Успокаивает и то, что касаться его хочется, и душа, и тело жаждут этой близости, пусть и не с безумством чувственного угара, сдержать который трудно, а отторжение не появляется, что бы ни делала, о чем бы ни думала.       — Как же странно ты смотришь, — ощутив подспудное смущение, бормочет Нэрисса, на что демон лишь ухмыляется.        — Насмотреться не могу, веришь? Вот, пытаюсь поверить собственным глазам, — хрипло выдыхает он, чувствуя, зная, что она хочет о чем-то просить.       Магистр замолкает, позволяя сказать, вопросительно приподнимает бровь, и Нэри, будто отсомневавшись, просит тихо, мягко, но настойчиво, продолжая расстегивать рубашку, коротко смотрит в глаза:        — Честно?       Усмешка получается немного кривой, и она отрицательно покачивает головой, но тему решает не развивать.       — Мне бы занятия продолжить, Рэн. И плетения, и алхимию, скоро зачетные недели, к ним тоже готовиться нужно.       И, прежде чем он воспротивится, взбрыкнет, уже готовый к словесному противостоянию, нахмурившийся, Нэрисса еще тише добавляет, склоняясь, почти касаясь его губ:        — Любые твои условия. Хочешь, выставь у лаборатории Хедуши, хочешь — сам контролируй. Я не отказываюсь, — совсем уж бесшумно шепчет Нэри.       Под влиянием момента, словно в наваждении она едва ощутимо притрагивается губами к его рту, вот только неприятное ощущение, словно пользуется его чувствами, скребет внутри. Нэрисса едва ли не вскрикивает, когда предельно расслабленный, заметно набравшийся Даррэн резко опрокидывает на простыни, не просто нависая, оказываясь сверху, придавливая к матрасу, демонстрируя собственное возбуждение.        — Прелесть моя, я о чем тебе вчера говорил? — издевательски уточняет он, мрачно вглядываясь в ее глаза.       Понимает, сколь сложно удержать трезвость ума рядом с ней. Но и отстраниться сил нет. Склоняется ближе, обхватывая рукой за талию, впивается взглядом в губы, и никуда отпускать не хочется.       — Никаких перемещений за границы домена.        — Рэн… — Нэрисса с раздраженным выдохом упирается ладонями в грудь мужчины, закатывает глаза, когда он насмешливо приподнимает бровь. — Я академическим неучем останусь, что тебе самому не выгодно.       Руки постепенно сгибаются в локтях, хотя Рэн и не давит почти, склоняясь, только хитринка в глазах разгорается. «Для себя мог правила школы и обойти», — припоминая, что с лупой контракт не разглядывала, думает она.       — Невеста второгодница — это же позор, Рэн, сам подумай! — прибегает Нэри к еще одному аргументу, и он даже изображает задумчивость, но после снова расплывается в предвкушательной улыбочке. — Ладно… — снова закатив глаза и таки убрав руки, что позволяет демону навалиться сверху, предлагает еще один вариант, опуская веки, будто сдаваясь: — А под твоим непосредственным присмотром? Хотя бы пару-тройку часов в неделю…       Трепещущие ресницы приподнимаются, темно-синие глаза распахиваются, смотрят так доверчиво, чуть обиженно. Теплые ладони, маленькие, скользят по его бокам, овивая, прижимая крепче, сама Нэрисса прижимается теснее, вздыхает.       — Я же сказала: любые условия. Я хочу хотя бы с практикой по алхимии к весне закончить. Не начну сейчас, и все — прием магистерских работ пропущу, еще год ждать. Да и плетения запускать не стоит, у меня пару идей по рассредоточению щита появилось. И я даже уверена, что ты с ним уже полностью разобрался, но хочется самой поработать, без твоих подсказок.       Последние слова и вовсе протрезвляют, вызывая удивление, на что магистр Смерти только фыркает:        — На чувствах моих играешь, да, радость моя? — ехидно тянет Даррэн, склоняя голову, почти касаясь губами уха, и, услышав тихий вздох, выпрямляется. — Да и с чего ты решила, что я подсказывать собираюсь, сердце мое? Своим умом работать надо, я в ходячие шпаргалки не набирался — не по статусу.       Крепче обхватив ее за талию, магистр Смерти снова переворачивается на спину и довольно прикрывает глаза, ощущая тяжесть, давление ее тела прямо там, где нужно.       — Кажется, ты меня раздевать собиралась… — напоминает он.       Протягивает вперед руку, в рукаве которой запонка осталась на месте, ощущает, как тонкие девичьи пальчики скользят по запястью, дразнят, распускают дрожь по всему телу… Тихо простанывает против воли, когда Нэрисса чуть ерзает на бедрах, раздразнивая. И признается, чувствуя, как дыхание сбивается:        — Маленькая, ты так женой станешь быстрее, чем сама захочешь. Не ерзай, — просит Эллохар.       Понимает, что на вчерашние подвиги сегодня она вряд ли решиться, хотя ему хотелось бы. С ней это давление сжигающего желания воспринимается абсолютно нормально, как и нетерпение, обычно несвойственное ему, вместе с противоречащими ему осторожностью и сдержанностью. Томительное ожидание не то что касания, просто взгляда, распаляет, вынуждает следить за ней пуще прежнего, вслушиваться во вздохи, в ритм сердца, пока бьющееся в груди отбивает «Моя, моя, моя, моя».       — Нэри, — простанывает он, когда она все же ерзает немного, сдавливая налившуюся плоть.       Даррэн придерживает обеими руками, удерживает за бедра, чтобы больше не ерзала, ибо заскочить к деду и артефакт брачный захватить дело пары секунд. Спрашивает, действительно интересуясь, а не для того, чтобы отвлечься:        — Почему ледяная пустошь?        — Бывала в ней, — признается Нэрисса, чувствуя невольный укол его справедливого замечания.       Окончательно расстегнув рубашку, она осторожно проскальзывает пальчиками по груди, желая, боясь его реакции. Понимая, что прошлая ночь изменила вообще все. Усмехается себе самой, ведь и месяц назад не думала, что будет вести себя так, как диктует природа, инстинкты, и это не станет бездумным подчинением. Что именно таким способом будет по капле восстанавливать целостность самой себя. А теперь здесь, сидит на нем, своем избраннике, руки из рукавов освобождает, касается, а отторжения нет, только восхищение, восторг раз за разом накатывают, будто свободой по темечку прикладывает. «Это ведь ненормально, Асм», — жалуется хранителю, но тот раз за разом посылает успокаивающие импульсы, довольный. Настолько, что это почти физически ощущается, и Нэри ничего не может с этим поделать, просто следует сути, которая ведет.       — Мы там с курса шестого каждые зимние праздники бываем. Не знаю, как в этом году, но хотелось бы, конечно.       Нэри улыбается, почти мечтательно, расслабленно, и Эллохар засматривается на губы, на едва заметные ямочки на щеках, проскальзывает пальцами по ее подбородку, привлекает внимание. Не хочется отпускать никуда, но до праздников в Хаосе еще месяц, даже в Хайранаре не подмораживает по ночам.       — Что? — приподнимает брови она, но от невольной, инстинктивной ласки не отшатывается, а он только улыбается шире.        — Будет безопасно — отпущу, — тихо обещает магистр Смерти.       Он решает использовать оговорку на полную, обхватывая Нэри за талию крепче, привлекая к себе, и тихо, едва слышно простанывает, когда она сама снова касается губ своими. Нэрисса мягко целует, но не удерживается, обводит губы языком, размыкает его зубы, прижимаясь всем телом, углубляя поцелуй. И Эллохар не удерживается сам, опрокидывает ее на спину опять, жадно целует, прикусывает чувствительную кожу на шее, распахивает ворот платья.       — Рэн… Мы же договаривались, — бормочет Нэрисса.       Но не сопротивляется — чувствует его нетерпение, улыбка невольно проскальзывает по губам, касания пробуждают притихшее вчера желание, горячим клубком сворачивающееся внизу живота. Сомнения обжигают хлестким ударом кнута, но она отпихивает их в сторону. Снова напоминает себе, что приняла решение, что та малая уступка, о которой ей говорила бабушка, о которой твердил Асмодей, все же принесла облегчение, так нужное им обоим. Понимает, что Даррэн играет на ее чувствах так же, как она сама, но обидным это не кажется, только по демонически хитрым. Он намеренно отходит от темы, отвлекает, либо раздумывая над тем, как удобней устроить ее обучение, либо вовсе не желая продолжать разговор, и отсутствие ясности заставляет Нэри напрячься.       — Твои условия, — тянет она серьезно, бездумно проводя кончиками пальцев по ребрам Даррэна, и ответный выразительный взгляд чуть отстранившегося магистра Смерти вызывает тихий смешок.        — Нэрюш, подобное занудство свойственно престарелым леди, тебе пока рановато уподобляться им.       Эллохар вздыхает, позволяя шутливо себя оттолкнуть, укладывается на бок. Кончиком пальца он обводит распахнутый ворот ее платья, спускается к груди, но даже искушающая улыбка не оказывает на нее никакого воздействия.       — Поразительная стойкость, — с мрачным восхищением комментирует магистр вежливое ожидание, написанное на ее лице.       Нэри приподнимает брови, с прежней же вежливостью улыбаясь. То, как она отстраняется, не закрываясь, игриво, заставляет тянуться сильнее. Но упрямость, промелькнувшая в ее глазах, вынуждает Даррэна помедлить, дать ей то, чего она хочет, чтобы получить взаимные уступки, на которые он очень рассчитывает в свете последних событий.        — Обсудим условия моего заключения на взаимовыгодных основаниях, раз уж условно-досрочное мне не светит.       Притворно печальный вздох срывается с губ Нэриссы, но предательская улыбка так и рвется. Серьезное выражение лица удержать удается с превеликим трудом, да и взгляда серых глаз, с заметным интересом изучающих, избегать невозможно.        — Как жаль, что мера пресечения тебя не устаивает, прелесть моя, — столь же печально вздыхает в ответ магистр.       Насущность вопроса с культистами и убийством ритуалистки в ДарЭйтене встает как никогда остро — запоздало отслеженные перемещения, практически не оставляющие следов, не дающие снять слепков, вынуждают в раздражении скрипеть зубами. И выпускать Нэри из относительно безопасного дворца — проверку служащих проводят осторожно, а оттого медленно — кажется огромной глупостью. Будто кто-то, понимающий, что Нэриссу все же выпустят, прощупывает возможности проникновения через грани миров. Дразнит, инициируя все новые прорывы пространства, оттягивая тем самым силы от стратегических точек. Сам этот факт заставляет Эллохара задуматься о наличии в Хаосе кого-то, кто работает с неведомым любителем ритуалистики и ритуалисток в частности, кого-то сильного, способного повелевать и гранями. «Думая об Империи, не забывай о Хаосе, Даррэн», — всплывает предупреждение деда, раскатываясь по черепной коробке, избавляя от игривого флера влюбленности. Слишком сложно будет проверить всех, не только исходя из удручающего факта неизвестности личности заказчика, но и того, что массовую проверку дараев и их приближенных сложно будет скрыть или как-то обосновать — клятвы, данные деду, как Владыке, и без того сдерживают правителей доменов. А требования сверх уже обещанного ушлые демоны всегда исполняют со свойственной им хитростью и фантазией, изворачиваясь как им угодно. «Избежать лишних вопросов и возмущений не получится, а открытую проверку могут воспринять как вторжение во внутренние дела домена — военного конфликта не избежать», — со всей мрачностью снова подытоживает Даррэн.        — Но раз ты так хочешь выбраться и продолжить работу над магистерской, придется терпеть одного из хранителей престола Ада и Хедуши. Условие простое, как видишь, — заметив, как напряженно раздумывает Нэри, он хмыкает, зная, что она прекрасно понимает все сложности положения, хоть и не задает вопросов.        — И это условие не единственное.       Продолжает за него Нэрисса, видя, как улыбка без следа сползает с его лица, оставляя лишь мрачную задумчивость. С расспросами благоразумно не лезет — все можно выведать у греющего уши хранителя, при желании — просто кивает. Хотя близость всадника Мрака ей невыгодна, слишком многим: тварь может заинтересоваться и очень многое понять. Раз уж Асмодей увидел проблему с ее источником так легко, пусть и знал о ней, то и всадник способен полюбопытствовать сбоями в его работе у невесты принца Хаоса. А после доложить о своих догадках Повелителю, который быстро разберется в чем дело и медлить с решением проблемы не станет.       — На первое я согласна, — коротким кивком Нэри подтверждает свои слова, но видимо в тоне все же проскальзывает что-то, отчего демон прищуривается, испытующе глядя в ответ.        — Не устаю восхищаться твоей поразительной проницательностью, радость моя.       В тоне Эллохара звучит острая язвительность, он присаживается, опираясь на подушки, внимательно смотрит на снова задумавшуюся Нэри и, неожиданно ощутив подспудное беспокойство, явно ему не принадлежащее, констатирует:        — Тебе невыгодно присутствие хранителя престола рядом.       И когда Нэри дергается, подозрительно глядя на него, нахмуривается, приподнимаясь, читает в ее глазах уже ставшее привычным упрямство, загораживающее будто стеной.       — Снова тайны, Нэрисса. Это… — сквозь зубы шипит Эллохар, — бесит!       Нэрисса реагирует на вспышку гнева странно: присаживается на постели, почти спокойно оправляет ворот платья, застегивая пуговички, и только после, подняв голову, смотрит в упор, будто гадая, как подать очередной неприятный факт.        — Невыгодно, — спустя пару минут молчания равнодушно выговаривает Нэри, чуть склоняя голову набок. Даже интонации голоса меняются, исчезает привычная мягкость, заменяясь заметными нотками будто бы лениво текущей стали. — В этом ты прав. Любой из всадников и их тварей заметит то, что мне хотелось бы до поры до времени скрыть.       Видя, что Рэн хочет перебить, Нэрисса приподнимает ладонь. Проще предупредить его, просить о компромиссе сейчас, нежели после отчитываться перед Владыкой, который вряд ли воспримет подобное нормально.       — И, если твое условие — хранитель престола, я с ним согласна, но прошу об услуге взамен.       Магистру Смерти совсем не нравится ни тон, ни взгляд Нэри — в них сквозит ледяная расчетливость темных, что мало напоминает просьбу, скорее попытку выбить выгодное условие из уже состоявшейся сделки.       — Всадник должен отчитываться тебе, если заметит странности, связанные с моим состоянием и поведением, а он заметит. Ты просил откровенно, но иногда откровенность ставит в определенные рамки, Рэн. И проблемы с Владыкой мне не нужны, а они будут с вероятностью в сто процентов, если мой вынужденный телохранитель решит поделиться очень неудобными для меня наблюдениями.       Нервное напряжение немного спадает, оставляя за собой лишь ожидание его ответа, но демон молчит, раздумывая, сверлит тяжелым взглядом, и Нэри надеется, что он даст положительный ответ.        — Это возможно, — рублено откликается Эллохар, но близость еще одного ответа не радует.       Нэри кажется будто заледеневшей изнутри: условие очевидно слишком важно для нее, иначе бы она точно не рискнула ставить его вот так, открыто. И понимающий это магистр со злой издевкой над самим собой ухмыляется, ведь торговаться приходится с любимой женщиной.       — Ближе к сути.        — Проблемы с источником. Не скажу, что фатальные, но весьма заметные, особенно для обитателей Мрака, привычных к прощупыванию окружающих в чисто развлекательных целях.       Нэрисса озвучивает это как что-то неважное, не несущее в себе проблемы, но Даррэн снова прищуривается, теперь уже хмуро. Требовательный взгляд его потемневших до синевы глаз Нэри выдержать трудно даже сейчас, когда уверенность в том, что он не причинит вреда и не использует информацию в своих целях почти абсолютна.       — Это никак не влияет на мой контроль над силой, — добавляет она успокаивающе, но того эффекта, на который она рассчитывает, слова не дают. — Более того, проблема возникла раньше полного ее пробуждения, она решаема, но вариант, выбранный дедушкой для ее решения, меня точно не порадует. И тебя, возможно, тоже, если ты не желаешь лицезреть мои пытки. Длительные и весьма изощренные.        — Куда смотрел твой хранитель, Нэри? — в мрачном раздражении шипит магистр Смерти, вставая с кровати и накидывая рубашку.       «Помогал мне эти проблемы устроить», — хочется ляпнуть Нэри, но она сохраняет молчание, пережидая закономерную вспышку гнева. «Хорошее объяснение, логичное. Вот только как ты обоснуешь причину возникновения «проблемы», ммм?», — издевательски-недовольно тянет Асмодей, и она ощущает его гнев: тот обжигает, как собственный, и пара успокаивающих вдохов не заставляют его стихнуть. Злость духа понятна: Даррэн весьма наблюдателен, быстро свяжет все странности при желании, и, если копнет глубже, то решить «проблему источника» самостоятельно не даст. «Конфликт магий», — предлагает девушка мигом, понимая, что это единственное, за что можно выдать последствия использованного ритуала. «Если вглядываться не будет — поверит. Хранителя престола попытаемся обмануть», — без особой веры в собственные слова заканчивает дух.       — Почему я узнаю об этом только сейчас?       Развернувшись, магистр Смерти вцепляется пальцами в столбик кровати, угрожающе нависая над перебравшейся в изножье Нэриссой. Замедленная регенерация, выбор алхимии и плетений, как ведущих специализаций, странное противопоставление ею собственной сути так легко складываются в пазл, что он ощущает себя форменным идиотом.       — Поэтому ты отказалась от целительства, выбрала алхимию и плетения, а темные искусства взяла только в теории. Да и боевику не нужно тонкое владение силой, все боевые заклинания просто прямой ее выплеск, — мрачная, злая усмешка раздвигает губы, он склоняется ниже, жестко глядя на нее. — Замедленную регенерацию можно отнести туда же, — Даррэн изучает ее лицо взглядом, видя, что ей неприятно осуждение в его тоне, препарирование вопроса, но продолжает: — Насколько все серьезно, Нэрисса? — шипит он в раздражении, потому что она даже не смотрит в ответ, бездумно уставившись перед собой, только напряженно сжимающие ткань пальцы выдают ее состояние. — Правду, — требует Эллохар, и Нэри вздрагивает, выпуская из ладоней смятую повлажневшую ткань.        — Успокойся, Рэн.       Неловко перебравшись на дальний он него край, она спускается с постели, отходит к окну, сжимая похолодевшие пальцы. Признание собственной слабости — да что там! Неполноценности! — противно липнет к коже, вынуждает виновато опустить голову и оправдываться, но Нэрисса не позволяет себе этого.       — Я не собиралась скрывать этого, не знала, как подать — да, но скрывать не собиралась.        — Ты молчала полгода, Нэрисса, — зло выплевывает магистр, неприятно удивленный тем, что не понял этого раньше, ведь видел уже подобное, и не раз.       Неотрывным мрачным взглядом он провожает напряженно, деревянной куклой шагающую к окну Нэриссу, зная, что она не позволит подобраться ближе и взглянуть на проблему с источником с практической стороны.        — Да. Виновата, признаю.       Стараясь сохранить относительное спокойствие хотя бы в голосе, Нэри тяжело вздыхает, прикрывая глаза, запрокидывая голову. Каждое новое откровение только наращивает вязкое, тяжелое напряжение между ними, ожидание чего-то нехорошего. И признаваться хоть в чем-то не хочется, чтобы не ухудшать только наладившиеся отношения, но нарушать условий она не собирается.       — Все не так плохо, как ты думаешь, Рэн. Магия искусства мне больше не поддается, как и особо сложные разделы темных искусств, но от целительства я отказалась по другой причине. У членов моего рода оно проявляется весьма специфически, а целители обычно обращаются к магическому зрению в процессе манипуляций, и изменения в применении чар стали бы очевидны, неудобных вопросов мне было избежать. Ситуация с регенерацией обыденная, но для ее решения мне нужно посетить родовой замок, мы с Асмодеем уже занимаемся решением этого вопроса. В остальном просто приходится прикладывать старательность и кое-чему учится заново, но это не страшно, — развернувшись лицом к магистру, хранящему тяжелое молчание, проговаривает уже мягче Нэри, делая попытку успокоить, понимая, что тот допрашивает из беспокойства о ней, а не из желания выведать неприятные подробности ради потехи или из праздного любопытства. — Очень неприятно признаваться в собственной неполноценности, Рэн.       Попытка выдавить улыбку не удается — уголки губ предательски подрагивают, и она снова оборачивается к окну, не желая демонстрировать слабость. Сложно непринужденно вести разговор на равных, когда оппонент смотрит если не с жалостью, то с неприятным сочувствием. «Я сама с собой это сделала», — напоминает себе Нэрисса, но обычно возымевшая успокоение фраза не срабатывает.        — Как ты выдерживала программу академии?       Эллохар задает вопрос уже спокойнее, хриплые нотки выдают его растерянность, потому как образовательная программа Грейнсворта немногим проще, чем в школе Смерти. Практические дисциплины составляют едва ли не абсолютное большинство, оценивание исключительно с теоретической стороны не удовлетворило бы преподавателей. Да и Нэри, если исходить из его собственных наблюдений, никогда не выказывала сложностей с практикой. Что вызывает только больше вопросов — переучиваться управлять собственной силой довольно сложно, долго, да и эффективности особой это не дает просто потому, что и заново обретенный навык может отказать в неудобный момент.        — Как-то.       Нэри пожимает плечами, опуская пояснения, не считая их важными. Расписывать все сложности, свалившиеся на голову тогда, не хочется — это слишком сильно напоминает нытье и пустые жалобы. В тот момент она добилась своей цели: чувства к Рэну больше не имели над ней такой власти. Неподконтрольная преподавательскому составу часть управленческой системы академии была кое-как отлажена, а переобучение большей части уже усвоенного из программы академии казалось едва ли благом, отнимало и так вечно недостающее время, не позволяя сильно задумываться о последствиях принятых решений и ненужных чувствах. Немного успокоившись, стряхнув противное чувство жалости к самой себе, Нэрисса снова разворачивается, теперь уже не избегая пронзительного взгляда серых глаз.       — В чем-то было проще, в чем-то сложнее, но я закончила академию с отличием? несмотря на все проблемы, Рэн. Разве этого недостаточно?        — Мне — нет, — упрямо отрицает магистр Смерти, мягко приближаясь, ощущая, как Нэри следит за каждым его движением.       Она не отстраняется, не сбегает, и это радует, но облегченно выдыхать рано. Приподняв ладони в примирительном жесте, Эллохар подходит ближе, почти в плотную, не прикасается, давая понять, что угрожать или допрашивать больше не собирается.       — Поэтому ты завалила иллюзии, — замерев напротив, догадывается он, и ей даже отвечать не нужно — ответ он видит в глазах.        — Давай без жалости, это неприятно.       Нэрисса морщится, отстраняясь, но перехватившая за локоть ладонь не дает избежать продолжения разговора. Она запрокидывает голову, чтобы посмотреть в его лицо, не хочет видеть в его глазах даже постылого сочувствия, но в них лишь просьба, от которой не легче. Сильные пальцы перехватывают осторожнее, тянут ближе, и Нэри теряется, не зная, как реагировать, когда он молча обхватывает руками, прижимая к себе.        — Я не собираюсь тебя жалеть. Я горжусь тем, что справилась с этим, Нэрисса, — тихо шепчет Даррэн в макушку.       Ощущает, как напряженный стан потихоньку расслабляется, как она словно оттаивает, не просто позволяя себя обнимать, но и обнимает в ответ, прислоняясь щекой к груди. Тяжело вздыхает, раздумывая над тем, сколько еще шокирующих и тяжелых откровений услышит, но облегченно прикрывает глаза. Раздражение не отпускает, но… Начало положено, и этого пока достаточно. «Пусть и в ультимативной форме», — подначивает ехидное подсознание, на что ему остается только печально хмыкнуть — иначе у них пока не получается. Осторожно поглаживает ее по волосам, не желая больше затрагивать очевидно болезненную для нее тему. Чувствует, что это так, но задать вопрос необходимо — от ответа зависит ее безопасность.       — Так что с иллюзиями?        — Ничего, — насуплено бормочет в ответ Нэри, помня, сколь хорошо в прошлом ей удавалось это искусство, как радовался и гордился ее успехами сам Рэн. — Совсем ничего, — добавляет спустя несколько секунд, в которые магистр Смерти сначала замирает, а затем чуть отстраняет от себя, с удивлением и непониманием глядя в глаза. — С нуля переучивалась, доволен? — ворчит недовольно, и Даррэн тут же перехватывает за руку, уводя обратно к постели, усаживает.        — То есть, радость моя? — мрачно-шокировано переспрашивает, чувствуя, что удивиться больше, чем сейчас, просто неспособен. Помнит, что она спокойно, без какого-либо напряжения применяла весь спектр иллюзий на занятиях, и непонимающе нахмуривается, задумчиво замирая. — Не сказать, чтобы я заметил разительные отличия… Бездна, да я вообще ничего не заметил!        — Мое условие ты выполнишь, или деду доложишь? — закатив глаза на экспрессивность его разочарования в собственном интеллекте, упрямо спрашивает Нэри, испытующе глядя на Даррэна.       Тот приподнимает брови, тяжело вздыхает, запрокидывая голову, а после раздраженно, устало выдыхает:        — То есть ты сейчас вывалила на меня такое, и теперь спокойно просишь согласия на поставленные условия?       Издевательские нотки магистру сдержать не удается, как и раздражение, так и рвущееся наружу. Хочется встряхнуть ее, запереть, отказав в возможности даже контролируемых перемещений после подобного признания исключительно ради ее собственной безопасности, но… К деду бежать он не собирается, обрисованные перспективы не позволят. Да и доверив подобную тайну, она буквально вынуждает идти на ответные действия, что с одной стороны вызывает гордость и восхищение умелым, невольным, но таким тонким шантажом, а с другой заставляет захлебываться бешенством.       — Знаешь, сердце мое, я нестерпимо хочу пообщаться с твоим духом-хранителем — методы исправления подобной проблемы меня весьма и весьма интересуют. Но лучше не буду, во избежание причинения непоправимых повреждений. Но объяснений подожду, надеюсь, ты сможешь мне их дать.        — Теперь понимаешь, почему я молчала? Сидеть в четырех стенах до старости та еще перспективка, — едко проговаривает Нэри, не ожидавшая иной реакции. Даже не завуалированная угроза духу не пугает — сильно потрепать его Рэн не сможет, а предупрежденный Асмодей всегда найдет, что ему ответить. — Не нужно смотреть на меня, как на смертельно больную, я живу с этим несколько лет. Моя боеспособность не страдает, как ты сам заметил, не нужно надо мной трястись, и орать тоже не нужно, — едва ли не шепотом заканчивает она, настороженно глядя на магистра Смерти, все еще ожидая ответа, и тот сдается, дернув головой, прикрывает глаза, устало выдыхая:        — Старости у тебя не будет, Нэрюш, прими как свершившийся факт, — обещание больше напоминает тонкую угрозу. — Я не собираюсь докладываться деду, и вопрос с Дархад Экхаром решу, — мрачно, но уже более спокойно соглашается Эллохар, снова вонзаясь в нее взглядом, и что-то тепло-печальное мелькает в его глазах.       Присев напротив, он осторожно протягивает ладони, обхватывая тонкие холодные пальчики, тянет к себе, чуть поглаживая. Тревога — вот что он ощущает в последние недели, но она только усиливается, особенно когда он замечает тоскливую задумчивость на ее лице и темные тени под глазами. То, как она почти не ест, зависает над очередными расчетами магистерской, или вновь и вновь переписывает диссертацию по плетениям… Хочется обнять, укрыть от всего мира, утешить, но он просто удерживает ее руки в своих, чтобы она не посчитала его действия за жалость. Но это не значит, что он не будет следить за каждым шагом. Теперь наблюдение усилится втрое.       — И орать не собираюсь, — уже мягче, с легкой снисходительностью добавляет, видя, как тает напускная, так необходимая ей жесткость в глазах, используемая ею как щит. — Медитации, — тихо напоминает, когда она чуть улыбается, — насколько с ними сложно? Может быть опасно?        — Нет, с этим проблем нет. Сейчас я ничем не отличаюсь от любой другой темной, если не веришь мне, можешь спросить у Асмодея, он подтвердит.       Нэри чуть улыбается, ощущая, как отогреваются привычно холодные пальцы. Осторожные, нежные касания приятны, от них словно трепещет что-то внутри, наполняется теплом, и это так радует после ставшего почти привычным вымораживающего до боли холода. Его тревога, беспокойство ранят, и она осторожно переворачивает ладонь, перехватывая его руку за запястье, поглаживает кончиками пальцев в ответ.       — Все в порядке, правда. Давай больше не будем об этом.       Нэри чуть тянет, перехватив за руку крепче, вынуждая подняться, становится напротив, так и не отпуская горячих пальцев окончательно.        — Знаешь, радость моя, ты похлеще отрезвляющего заклятия будешь, — тряхнув головой, саркастично сообщает магистр Смерти, когда Нэрисса, опустив взгляд, проскальзывает вдоль рукавов рубашки, чуть привстает на носочках, касаясь плеч. Улыбка чуть трогает губы, когда она подступает чуть ближе, чтобы снова избавить его от рубашки. — Если ты решила подобным образом сменить тему, Нэрюш, то у тебя ничего не выйдет.       Он усмехается, склоняя голову, дыханием касаясь уха, привлекает ее к себе рукой, осторожно, только после понимая, что именно ее признание в проблемах с магией не дает ему опрокинуть ее на простыни и продолжить там. Хочется забыться, насладиться и ее инициативой, ее касаниями, взглядами, тем, что она чувствует рядом с ним, но ощущения исподволь подсказывают — с его женщиной что-то не так.        — Я всего лишь продолжаю начатое, ведь ты обращаешь все мои старания в ничто, — легко отзывается Нэрисса.       Она спускает рубашку по плечам, высвобождая его руки, словно бы невзначай касаясь плеч кончиками пальцев. Едва заметно улыбается, чувствуя, как он, замерев, наблюдает за ее действиями. Губы растягиваются шире, стоит Рэну снова обвить талию, прижав к горячей груди, и Нэриссе приходится скрыть улыбку, склонив голову, примерно уложив ладони ему на живот. Она ощущает на себе потяжелевший взгляд, знает, как действуют на него ее малейшие уступки, но отвлекать его чем-то большим пока не решается.        — Не то чтобы ты могла отвлечь меня подобным, но твоя старательность мне уже нравится, — словно разгадав ее нехитрый замысел, хрипло признается он.       Тело отзывается на ее невинные прикосновения, кровь вскипает в жилах, но что-то большее он не позволит, пока не будет уверен в том, что это не повредит ей. Приходится признать, что в томительном ожидании есть свои прелести, и это нереализованное напряжение, каждый раз сгущающееся между ними все сильнее, заставляет добиваться желаемого все упорнее, выжидать, несмотря на истончающееся терпение.        — Разве я смогла бы.       Нэри раздосадовано выдыхает, довольная уже тем, что он больше не смотрит с мрачным ожиданием, будто она вот-вот рассыплется прахом, и не запирает, вызывая деда и когорту опытных целителей, пусть и не доверяет решение проблемы ей самой. «С этим разберемся позже», — обещает себе, оставляя возможность не думать об этом хотя бы сейчас.       — Я не настолько компетентна к собственному разочарованию, — сетует Нэрисса нарочито печально, поднимая глаза.       Она видит, как трепещут ноздри, ощущает, как напрягается сильнее рука на талии, прижимая крепче. Сердце дробно пускается вскачь, оглушая, а она замирает, завороженная потемневшими глазами с туннелями расширившихся зрачков. Словно в замедлении наблюдает, как Даррэн склоняется ниже, и согласно проскальзывает ладонями по груди вверх, обхватывает за шею, когда твердые губы увлекают в уверенный поцелуй. Простанывает тихо, когда жесткие пальцы удивительно осторожно вплетаются в волосы на затылке, разбирая прическу, прижимается крепче, тонет в плавном касании ладони к спине, привстает на носочки, почти задыхается, когда поцелуй становится почти жадным, властным, выгибается в руках… И замирает, когда Эллохар нехотя отрывается от ее губ и, с недовольством нахмурившись, взрезает подушечку пальца. Всматривается в глаза, в надежде услышать ответ, но демон молчит, продолжая бездумно поглаживать спину кончиками пальцев.       — Что?.. — спрашивает встревоженно, когда он переводит на нее напряженный взгляд, но продолжить не успевает — горячие губы снова захватывают рот, чтобы почти сразу отпустить.        — СэАзар с группой крылатых обнаружили что-то в пустыне, — коротко отвечает магистр, спешно отступив, и натягивая подхваченную с пола рубашку.       Щелчком пальцев он разглаживает на ней складки, притягивает в распахнутую ладонь камзол, вздыхает негромко, окидывая Нэриссу пристальным взглядом и, призвав пламя, негромко, но наставительно проговаривает, указывая на постель:        — Спать. Приду — проверю, — последний, заметно сожалеющий и встревоженный взгляд, и нисколько неудовлетворенный ответами Нэриссы магистр ступает в пламя.

      ***

      Кровавый океан, граница Великой Черной пустыни, Ад       «Граница с ДарХаэд», — мрачно оглядывая скальную гряду, заключает Эллохар, с недовольством озираясь по сторонам. Перемежающиеся с осколками скал пески наводят уныние, интуиция и вовсе намекает на предвидящиеся неприятности. Запрокинув голову, демон пристально изучает взглядом скрытые в темноте вершины и фыркает, завидев десятки сигнальных огней. Гулкие хлопки крыльев СэАзара отвлекают, и он резко разворачивается к главе охраны дворца ДарНахесса, насмешливо кивая коленопреклоненному Хедуши.        — Наблюдают?       Магистр Смерти плавным движением засовывает руки в карманы, обращая внимание на суетящихся у черного, влажно поблескивающего после отлива, подножия длинного каменного хребта.        — Наблюдают.       Поднявшийся с колен крылатый поводит плечами, складывая за спиной массивные крылья.       — Побережье за границей их территорий, вмешиваться не посмеют, но и ответов мы не получим.       Глава охраны нахмуривается, оглядываясь на подчиненных.        — А вот с этим я бы поспорил, Азар.       Кривая усмешка пересекает губы принца Хаоса. Он покачивает головой, а после, указав в быстро перемещающиеся по почти отвесному склону скалы фигуры в количестве трех, больше напоминающие точки, первым ступает по влажному песку. Рокот отступившего с отливом океана доносится издали, запах серы ощутимо щекочет чуткое обоняние, и демон полной грудью вдыхает, пристально следя за спускающимися визитерами.       — Что нашли?        — Подземную галерею, уходит глубоко вниз, имеется выход к воде, — идущий чуть позади Хедуши пристраивается рядом, и продолжает уже тише: — И, что любопытно, защитных чар домена нет. На остальное взглянете сами, мой принц.       Выразительный взгляд наследника престола старый демон ощущает буквально кожей, оттого и замолкает. Но кое-что он считает важным сообщить сейчас, что Эллохар, уже догадавшийся, озвучивает сам:        — Магия морских ведьм?       Хмурый кивок начальника охраны вызывает лишь негромкое хмыканье. Посвященный в дело расследования ритуалиста СэАзар удивленно вздергивает брови на неоднозначную реакцию магистра, и он поясняет, замедляя шаг:        — Чему ты удивляешься, Азар? Саарда хотела править Хаосом, неужели рассчитывал на то, что водоплавающие стервы не смогли найти подход и сюда? С ее знаниями это вполне вероятно, да и мы сами дали им возможность, которую они ни за что бы не упустили.        — Разрушение Листара, — понимающе кивает крылатый. Хмыкнув, он задумчиво обозревает Даррэна, а затем так же негромко с сомнением уточняет: — Имела ли место случайность?        — Нисколько, — разводит руками он, и коварная усмешка главы охраны становится ему ответом. — Разве мы с Тьером могли упустить такой шанс? ХатарГжен работала не одна, а нам было интересно посмотреть, сколь далеко заберутся и как сильно обнаглеют склочные рыбки, лишившись контроля острова.       Снова кинув взгляд на демона, Эллохар останавливается, выжидательно поглядывая на неспешно спускающихся по одним им известным тропам каменных демонов из приближенных к дараю ДарХаэда.       — Помещения не вскрывались?        — Нет, подходы к рабочей зоне были затоплены, все что могли — сняли, в остальном дожидались ваших распоряжений, — докладывает Хедуши, снова отступая на шаг, и тоже поглядывает в сторону отблескивающих серой амуницией демонов, раздраженно закатывая глаза. — Осмотрелись минимально.        — Отставить нетерпение, Азар, иначе я посчитаю, что учений и тренировок тебе и твоим крылатикам недостаточно, — насмешливо хмыкает Эллохар, и демон, знающий, сколь часто за обещаниями властителя ДарНахесса скрываются угрозы, благоразумно склоняет голову. — Будем дожидаться, не по статусу мне мчаться на встречу к охране владетеля Эйзнарана. Вдруг подумают, что я слишком рад их видеть? Не хотелось бы начинать общение с Эйзнараном с взаимных обвинений и на его территории.       Помня о необходимости поиска весьма редкой даже по меркам Хаоса птички, Даррэн чуть ухмыляется. Сейчас ему весьма выгодно выставить появление охраны домена как попытку вмешательства в расследование и личные дела принца Хаоса. Но и считать древнего дарая глупцом было бы странно, оттого магистр и дожидается, пока крылатые ДарХаэда вмешаются. А лучше всего, нарушат инструкции и выкажут неуважение, что будет прекрасным поводом для вызова Эйзнарана и разговора на выгодных самому Эллохару условиях. Но и от идеи привлечь посланников к расследованию и повесить ответственность еще и на ДарХаэд не отказывается.        — Вряд ли будут нарываться, — прекрасно зная о способах ведения переговоров, к которым часто прибегает наследник, с сомнением протягивает СэАзар. — Не глупы, чтобы не понимать — потерять ваше расположение и попасть под подозрения об измене равносильно тому, чтобы самолично напасть на дворец Владыки.        — Не менее глупо, нежели не заметить в границах собственных владений защищенную и часто используемую неизвестными личностями территорию. И пробитый пространственный тоннель. Это вызывает сомнения, даже если учитывать политику Эйзнарана в последние несколько столетий.       Не собираясь делать поспешных выводов, но и не скатываясь в наивное попустительство, магистр Смерти замолкает, встречая посланников нарочито расслабленным видом и издевательской усмешкой, змеящейся по губам. Знает: трое низко летящих над берегом демонов прекрасно различают в ночной темноте выражение его лица. Приземляются в пяти шагах, тут же опускаясь на одно колено, склоняют головы, и Эллохар едко оскаливается в мыслях, оглядывая согбенные фигуры.        — Мой принц, — за граничащим с подобострастием уважением в тоне проскальзывает лютая ненависть.       Даррэн видит, что ближайшему из опустившихся на песок так и хочется нагло запрокинуть голову, проявив неподчинение и неуважение, и ядовитое хмыканье невольно срывается с его губ.        — Тахарр, ты так спешил ко мне в надежде продолжить наше приятное во всех смыслах знакомство? — доброжелательно осведомляется Эллохар, когда демоны поднимаются. Различив в темноте тщательно сдерживаемый злобный оскал, магистр Смерти широко улыбается в ответ. — Где оставили еще двоих? — не скрывает своей осведомленности он и, поведя рукой, приглашает пройти вперед.        — На посту, — выплевывает темноволосый, дерганным движением откидывая за спину длинную косу. — Свои претензии к распоряжениям властителя можете в письменной форме передать привычным способом.        — Много ли ты знаешь о привычных мне способах, Тахарр? — снисходительно любопытствует магистр Смерти.       Завидев скривившееся лицо одного из сопровождающих, он понимает — знают достаточно. Порадовавшись осведомленности членов даже таких закрытых кланов, Даррэн проходит еще несколько шагов, нагнетая и без того напряженную атмосферу, и проговаривает со всей возможной любезностью:        — Но тем не менее, причины для претензий есть… Как тебе обвинение в пособничестве заговорщикам? Пробуждает желание беседовать конструктивно?        — Наш дарай присягнул Владыке первым, а выслушивать пустые обвинения сосунка… — дернувшись, яростно взрыкивает каменный демон, и распахнувшиеся крылья со скрежетом ударяют друг о друга.        — Ваш дарай проглядел точку перехода морских ведьм и логово заговорщика у себя под носом, — жестко парирует принц Хаоса.       Но Тахарр только фыркает на это обвинение, удивление и опаска проскальзывают в его глазах, и Даррэн зло ухмыляется:        — Но за сосунка спасибо, почти комплимент.       Остановившись, он оглядывает крылатых из сопровождения: те явно не понимают причин резкого поведения начальства. А оттого едва не прячутся за его спину, настороженно поглядывая на него.        — Эти территории не наша юрисдикция, Смерть. Мы не обязаны следить за ними и докладывать, даже если замечаем что-то. Тем более, не обязаны печься о безопасности твоей невесты, раз она была столь глупа, что нарвалась на возжелавшего заковыристо убить ее, если уж ты сам неспособен ее защитить, — с нарастающей спесью, язвительно выплевывает демон, и магистр Смерти выразительно хмыкает, закатывая глаза.        — Дело не в моей невесте, сколь бы сильно ты не интересовался моей личной жизнью, Тахарр, — скучающе тянет Даррэн, снова указывая рукой в сторону скалы.       «Бездна, почему Эйзнаран выбрал главой стражи этого идиота? Почему не какого-нибудь другого? У него же куча идиотов!» — проскальзывает усталая мысль по краю сознания, и Эллохар чуть морщится.       — Вся суть в том, что в ваших скалах была снята часть защиты, благодаря чему очаровательные рыбки человеческих королевств пробили прямой переход на подведомственную вам территорию. Вот и скажи мне, кто должен за это отвечать? Не глава ли охраны дарая? Заметь, я мог вызвать и самого Эйзнарана. Поверь, с ним бы было договариваться многим проще, но для тебя итог был бы не слишком приятным…        — Где?       Мрачно посмотрев в сторону скал, осознав неотвратимость проблем, и общение с принцем Хаоса была меньшей из них, демон выступает вперед, едва ли не бегом устремляясь к темной от воды гряде. Внимательно оглядывает камни, легко касаясь их кончиками когтей, и резко оборачивается, хрипло выдыхая:        — Это не мой ключ защиты, Эллохар.        — А, так вы все же присматриваете за сопредельными вашему домену участками? — издевательски добродушно удивляется Даррэн, подступая ближе.       Магия морских ведьм, знакомая по ощущениям, здесь слишком слаба. «Нужно пройти внутрь». — мелькает мысль, и он обдумывает, как бы убрать соглядатаев ДарХаэда, точно возжелающих присоединиться к осмотру. Вздохнув глубже, замечает вопросительный взгляд СэАзара, коротко кивает в ответ, и тот отступает дальше, едва слышно отдавая приказы подчиненным.       — Так скажи мне, Тахарр, кто мог ограничить немалый по площади кусок под вашими скалами? Кто еще имел доступ к охране границ домена, помимо тебя и дарая?        — Дарай лично дает доступ к ключам защиты, — мрачно, будто бы нехотя сообщает демон и, коротко глянув на спутников, отступает на шаг. — Я поставлю властителя Эйзнарана в известность.        — А твои сопровождающие пока составят нам компанию, — согласно кивает Эллохар.       Шестеро Хедуши обступают двух приклонивших колено каменных демонов. Глядящий на все это Тахарр дергает головой, но тут же вскрывает палец, связываясь по крови, и спустя пару мгновений исчезает темной вспышкой.       — Азар, со мной, — коротко командует Даррэн, и глава охраны, кивнув подчиненным на добровольно оставленных заложников, следует за ним.       На первый взгляд, и даже на второй, пристальный, отшлифованная водой поверхность кажется нетронутой. Эллохар задумчиво хмыкает, касаясь скальной плиты кончиками когтей. «Странная иллюзия», — приходит в голову. Магистр, прикрыв глаза, обращается к чувствам, чтобы ощутить проход здесь — лезть в воду не хочется, несмотря на то, что местным любителям закусить демоном он не по зубам. Магия морских ведьм ощущается неявно, едва, словно пользовались ей либо давно, либо только для пробития и удержания канала перехода, сами же ведьмы здесь не появлялись. Действовать на ощупь непривычно, но чуть подрагивающая под пальцами нить прямо указывает, куда утекает магия, удерживающая иллюзорную сеть. Усмехнувшись собственной догадке, демон открывает глаза, и по пальцам тонкими ручейками пробегает пламя. Высвеченная сине-зеленым сеть пульсирует, истаивая в пламени, и камень, бывший гладким и влажным медленно изменяется, очертания узкого, аккуратно выпиленного прохода проступают, подрагивая, как морок в жару.        — А рыбки многому научились — интересная конструкция, — с насмешливым восхищением тянет он, сардонически ухмыляясь.       Неплохая, и весьма хитрая физически ощутимая иллюзия вызывает подспудное любопытство — запитанная ведьмами, а в количестве участниц он не сомневается, она, благодаря контакту с насыщенной магией водой, практически незаметна. «Делали не ведьмы», — оценив догорающее плетение, резюмирует магистр, — «Что любопытно». И отдает распоряжение:       — Тех, кто был внутри — сюда, остальные пусть приглядывают за нашими гостями.       Маленький язычок синего пламени взмывает в воздух, озаряя подрагивающим светом длинный, прорубленный в породе коридор, конец которого тонет во тьме. Еще один сорвавшийся с пальцев всполох огня устремляется вперед, и громкое шипение, наполнившее гулкий переход сообщает, что он встретился с водой. Шипение повторяется снова, управляющий огнем Даррэн усиливает напор, и каменные стены расцвечиваются голубоватыми бликами, позволяя увидеть конец прохода — каменная кишка расширяется, упираясь в отвесную стену воды. «Деду было бы интересно взглянуть», — хмыкает про себя Эллохар, и выступивший из-за спины глава охраны негромко сообщает, морщась от собственного эха:        — Парни пробирались с севера и видели стену с той стороны. Нам сюда.       Не уточняя о специфических свойствах завесы, магистр Смерти проходит ближе, всматриваясь в отвесную стену будто бы загустевшей воды. Голубовато-зеленая гладь подрагивает, безопасная на вид, но тонкое плетение сигнальных чар заметно настолько, что он чуть усмехается, изучая раскинутую сеть. Работа не выглядит дилетантской, но тем не менее столь явное расположение сигнального заклинания выдает малую опытность мага. «Значит, теорию мы изучили, а вот практики комбинирования чар у нас не было…», — ехидно, в чисто преподавательской манере мыслит демон. А после резко отступает, коротко оборачиваясь на СэАзара.        — Что там за стеной? — почти безразлично уточняет он.       Хедуши, повернувшись, манит рукой стоящего в куче и выглядящего заметно тощим на фоне мощных крылатых высшего демона. Темноволосый, непримечательный, его можно назвать хлипко-изящным, если бы не сугубо профессиональный прищур темных глаз, обращенных на водяную преграду.        — Мой принц.       Вежливый кивок, и Даррэн взмахивает рукой, позволяя опустить расшаркивания.       — За стеной были обнаружены пара залов, подходящих для работы ритуалиста, неплохо оборудованный кабинет, почти пустая лаборатория. По моим наблюдениям, схроном пользовались не так давно, не более пары недель назад. Защитные и сигнальные чары потревожены не были, но, что показалось мне странным, при последующей проверке на активность, на меня не среагировали.        — Любопытно.       Кивнув демону, разглядывающему водяную стену не иначе как с исследовательским энтузиазмом начинающего садиста, Эллохар чуть приподнимает руку, и тихие, едва различимые, но заметно торопливые шаги за спиной подсказывают, что знакомые с его огоньком Хедуши спешно расступаются, чтобы не попасть в зону поражения. Жаркие ручейки пламени растекаются по пальцам, и стена воды с шипением занимается полыхающим синим огнем. Слепящие белым протуберанцы вгрызаются в заслон, расплескивая мельчайшие капли, демон усиливает напор, криво усмехаясь, ощущая, как поддается водная стихия под давлением огня, распадаясь. Он видит образующиеся прорехи, будто изъязвленная кислотой материя съеживается, расступаясь. И почти мгновенно чернеет: воду пронизывают пульсирующие черные нити, напоминающие сосуды, заполоняют сочащимся темным туманом. Даррэн, вздрогнув от неожиданной схожести с тем, что он уже видел, там, в воспоминаниях своего двойника, отступает на шаг, за миг до того, как ставшая черной завеса опадает на пол, впитываясь в обтесанный камень. Взгляд, осторожный, вопросительный, он ощущает на себе столь явно, что хочется повести плечом, но не реагирует. Прекрасно понимает, почему СэАзар так смотрит. Знает, о чем он хочет спросить, но не решается, окруженный не допущенными к тайне рода Блэк демонами.       — Свободны. Азар, останься. Вход контролируйте, мне не нужны лишние глаза и уши, да и Эйзнаран не будет рад случайным увечьям своих подчиненных.       И Хедуши, явно заподозрив неладное, медленно отступают, дожидаясь кивка главы охраны. Тот коротко кивает, дернув крыльями, и шагнувший в пыльный полумрак искусственной пещеры Эллохар, моргает, привыкая к темноте. Естественное слабое освещение, даваемое кораллами, поросшими на стенах подобно грибам, явно указывает на то, что пещера, пусть и созданная искусственно, вырублена давно и, очевидно, некоторое время была затоплена. Но каменные переходы, тянущиеся дальше, еще не сглажены многочисленными приливами, и магистр, различая за собой мягкую поступь крылатого, ступает вперед, ведомый лишь предчувствием. И усмехается мрачно, оказываясь в еще одном помещении, идеально круглом, с кристаллами в держателях на стенах.        — Магия Блэков, если я не ошибаюсь?       Осторожность интонаций крылатого вынуждает магистра Смерти резко развернуться. Глядя в лицо СэАзара, он различает и оттенки непонимания, и проскальзывающую в глазах опаску. «Боится задать вопрос», — понимает Эллохар. И решение раскрыть небольшую тайну кажется почти естественным, вот только зев прохода все равно занимается пламенем, и Хедуши, осознав всю серьезность ситуации, понимающе кивает, склоняя голову.        — Не только Блэки владели подобной… магией на территории современного Хаоса, — мрачно сводит брови Даррэн, и демон удивленно приподнимает бровь, на что принц ехидно хмыкает: — Уж не думаешь ли ты подозревать Нэриссу, Азар? Заговор, ритуалистика… Да, очень складно. Вот только ты забываешь об одном: убивать саму себя точно не входило бы в ее планы.        — Другие Блэки? — задает животрепещущий вопрос крылатый, и Эллохар задумывается, оглядывая зал, очень и очень подходящий для практики начинающего ритуалиста.        — Мертвы.       Сомнение в собственном тоне отчетливо отражается на лице главы охраны, и он поводит головой, понимая, что слишком многое сходится. «Асмодей не стал бы скрывать подобное. Но бастарды…».        — Бастарды? — словно угадав направление мыслей принца, протягивает демон и, медленно пройдя вперед, проводит по полу кончиками пальцев. — Зола. Ритуалисты предпочитают использовать золу для начертания круга безопасности, за которым могут находится наблюдатели.        — Блэки были теми еще ходоками, — задумчиво соглашается Даррэн, теперь полагая посещение Хатссах еще более полезным.       «Заодно взглянем на родовой гобелен: Альтаир не зря пел оды любви этому замшелому артефакту», — проносится дельная мысль, и он ступает ближе, рассматривая угольные росчерки на серой плите пола. Не трогает так бездумно, как Азар, всматривается, пытаясь понять архитектуру полустертого ритуального круга, только теперь осознавая всю полезность и даже необходимость Нэриссы как специалиста в ведении расследования. Вот только это совсем не значит, что он пустит ее сюда, да и вообще выпустит из дворца. «Слишком слабая, беззащитная», — прикрывает глаза, вспоминая безэмоциональное лицо Нэри в момент признания в собственной проблеме с источником. И улыбку, неверно дрожащую на губах, выдавленную усилием. Теперь запереть ее хочется еще больше, поскольку понимание проблемы давит, оно мучает, втемяшиваясь в разум разрозненными картинами, в которых ей отказывает собственная магия… Он знает, что Нэрисса не глупа, она осторожна, как и все темные леди, и никогда не сунется в опасную авантюру, но… Видения, в которых ее сердце останавливается, в которых она совершает последний, сорванный вздох, еще так свежи, что он невольно вздрагивает. «Сильная женщина самая слабая», — как никогда вовремя вспоминаются слова деда, внося еще больше сумятицы в мысли. «Мне нужно знать больше… нужно знать все», — треплет нервы опостылевшая одержимость демонической сути и, скрипнув зубами в бессилии сдержаться, магистр распахивает глаза. Сталкивается взглядом с Азаром, и тот слишком понимающе, слишком задумчиво смотрит в ответ. Качнув головой, Даррэн направляется дальше, в темноту переходов, и только проблеск взвывшей интуиции заставляет остановиться, принюхаться, прикрыть глаза снова, обращаясь к внутреннему зрению.       — Здесь.       Остановив жестом следующего по пятам демона, он проскальзывает в затопленное неестественной тьмой помещение, взмахом ладони призывает пульсар, и повторивший его жест Хедуши негромко присвистывает.        — Малец сказал, что видел кабинет, и по его меркам, возможно, это можно так назвать, но…       Эллохар пропускает удивленное восклицание демона, оглядывая многочисленные полки. Они тянутся вдоль стен, кое-где свисают с потолка, вынуждая СэАзара пригибаться, бликуют покрытыми символами и позолотой корешками в синеватом свете пульсаров, и магистр мысленно полностью соглашается с его удивлением. Не прикасается, мгновенно различив защитные чары на стеллажах, но названия просматривает, то и дело натыкаясь на связанные или посвященные ритуалистике тематики.        — Да мы клад нашли, СэАзар! — с мрачно-удовлетворенной усмешкой хмыкает магистр Смерти.       Что-то внутри, не иначе, как преподавательский хапун, требует заграбастать все себе, пока кто другой не наткнулся. Подивившись и посмеявшись собственной реакции на пару потрепанных реликтов, явно заинтересующих Нэри, он неторопливо проходит к заваленному свитками небольшому столу. Огарки свечей, пара разряженных в ноль осветительных кристаллов указывают на то, что некто долго и упорно постигал здесь хитрую науку ритуалистики. Но что-то, что так влекло его именно сюда, нечто, что он ощущает скорее через связь с Нэриссой, нежели сам по себе, вынуждает перебирать сворачивающиеся под пальцами мешающиеся плотные листы, искать…        — Вы ищете что-то определенное?       Замерший за спиной Хедуши явно удивлен непочтительным обращением с овеществленным знанием, так ценимым принцем Хаоса обычно. Но отвлекать не торопится — отсутствующий взгляд Эллохара как ничто иное подсказывает, что беспокоить не стоит, и демон отступает, внимательно наблюдая за опытным, заматеревшим лордом, которого он помнит еще мальчишкой. Мальчишкой, что безумно любил мать и сестру, восхищался отцом и хотел быть похожим на деда. Изменившимся одним днем, в который лорд Хашшран, обезумевший от горя, пытался уйти из жизни, а маленькая принцесса, любимая всеми, кто ее знал, плакала навзрыд, заходилась диким, почти звериным воем, и никто не мог ее успокоить. И только Даррэн оставался невероятно спокойным, не пытаясь прорваться к чудом выжившему в эти страшные часы отцу, или деду, занятому спасением собственного сына… В ночь после они с Харэлем нашли его у кроватки Эримерранирш, покачивающим сестру на руках, полностью поседевшим от горя в его двенадцать лет.        — Не я, Азар, — в словах Эллохара старый демон различает столь знакомый ему азарт. — Оно ищет меня, зовет. Даже не меня, — Даррэн оборачивается, и в его глазах бликует пламя, — Нэриссу. Поразительными свойствами обладает связь между демоном и его единственной, не зря так жаждущие подобной связи зовут ее благословением. А ведь я мог не испытать этого на себе…       Голос магистра Смерти стихает до едва различимого шепота, и ощущение зова, всепоглощающего, затмевающего разум чуть ослабевает, притупляется, отчего он едва не взрыкивает раздосадовано. Ищет ниточку, ведущую к странно восхитительному, бездумному ощущению связи, только после понимая — его может испытывать и Нэри, там, в милях от океана, в его покоях, его спальне, постели.        — Небо уберегло вас, мой принц, — неожиданно расчувствовавшись, а подобного за Азаром никогда не водилось, проговаривает Хедуши.       Старый демон снова вспоминает принца подростком, после — юношей, вечно пропадавшим, исчезавшим прямо из-под носа беспокоящегося Повелителя и лорда Хашшрана, больше раздражающегося, но гордящегося сыном, пусть всегда это скрывавшего. Мужчиной, смертельно усталым и безразличным, пришедшим на собрание, приуроченное избранию наследника, только из уважения к деду, израненным, с не до конца регенерировавшей рукой. Убившего кузена, посмевшего опорочить имя и память погибшей матери, защитившей низших демонят от вырвавшегося из клети рвахорса. С любовью и восторгом изучавшего миры, разнообразные и многочисленные, а после — основавшего школу для тех, кто не способен защитить себя сам, в искреннем желании помочь, наставить, обучить. Разочаровавшегося в женщинах, жаждущих только власти и могущества, и чувствах, недолговечных и ранящих, повзрослевшего, ответственного и серьезного, но сохраняющего издевательский, свойственный ему одному оптимизм, взявшего на попечение ребенка друга. Заботливого и снисходительного с маленькой девчушкой, такой любознательной и серьезной не по годам. Разбитого, пьющего, потерянного. Терпеливого и внимательного с подрастающей темной леди, в какой-то момент начавшей смотреть на опекуна и учителя взглядом влюбленной девушки. Мудрого и отстранившегося, дающего свободу действий и личного выбора. Увлеченного, влюбленного. А теперь и любящего. И закаменевшее, открытое лишь близким сердце СэАзара искренне радуется.       — От женщин, уже не любящих, но продолжающих использовать, сердце которым вы готовы были отдать, не видя лукавства и не замечая выгоды в ваших чувствах для женщины. От морока, навеянного магией и сковавшего ваше сердце, способного лишить вас дружбы. Так и должно быть, это всего лишь правильно. Иногда пути к счастью, к полноте мира и существования для демона весьма тернисты.        — Снова ощущаю себя неразумным мальчишкой, — отстраненно хмыкает Даррэн, осознавая истину в словах демона.       Он оборачивается, глядя в темные глаза, коротко кивает, давая понять, что услышал. И мгновенно, почти сразу ощущает, как влекомая зовом ладонь наталкивается на твердый, чуть шероховатый переплет.       — Нашел.       Пальцы ощупывают корешок, когти ощутимо царапают выдавленные руны названия, и Эллохар, почувствовав разрастающуюся внутри непонятную, дико странную для себя радость, вытаскивает из вороха сваленных в беспорядке свитков придавленную к стене столом книгу. И ощущение невольного узнавания тут же истаивает, будто и не существовало вовсе — вытащенная книга абсолютно незнакома, только руны на лазорево-синем переплете поблескивают, складываясь в уже знакомое по завиткам и изломам наречие морских ведьм. Раскрыв оглавление, он лишь слегка приподнимает брови, осознавая, что нашел столь странным путем. Мимоходом проглядывает, понимая, что это всего лишь часть, пояснение к тому фолианту, что был подарен Арктурусом Салмее, но даже эта находка сколь-нибудь радует. Выпрямившись, прячет сравнительно тонкую книжицу, полыхнувшую огнем, и пару секунд задумчиво разглядывает опустевшую ладонь, ощущая странную приобщенность к чувствам и ощущениям Нэриссы и в принципе членам рода Блэк. Понимающе усмехается, припоминая слова Альтаира: «Это просто зовет, Рэн, и ты ничего не можешь с собой поделать. Просто зовет, и в какой-то момент ты ощущаешь сродство и единство — именно это удерживает нас от грызни за власть и главенство над родом. Мы — сообщающиеся сосуды, ощущающие друг друга, сколь бы далеки ни были, и этого достаточно». И потому произносит отрывисто, резко, сжимая пальцы в кулак:       — Пещеры опечатать, — а после, задумавшись, чуть криво ухмыляется, находя лучший способ защитить хран от происков демонов ДарХаэда. — А лучше и вовсе затопить…       Пламя охватывает собранного и решительного магистра Смерти стремительно, слизывая за собой и удивленного решением принца Хедуши. Закручивает в жарком протуберанце лишь на мгновение, чтобы тут же выплюнуть возле натыканных частоколом острых зубов скал у плещущегося беззаботно прибоя. Пока глава охраны обеспокоенно оглядывается на кажущихся отсюда крылатыми точками подчиненных, Даррэн, пару мгновений раздумывая над планом, оцарапывает до крови палец, капая во вспенивающуюся у ног темную воду. Дожидается молчаливо, ощущая внимательный взгляд в спину, и приветственно улыбается поднимающейся вдали волне. Ностальгический вздох не содержит в себе и капли сожалений: когда-то, будучи еще юношей, из любопытства, или же из научных изысканий, к чему сам сейчас склоняется больше, он, пребывая в очередных назначенных к изучению доменов странствий, и познакомился с русалкой, именно на этом берегу. Прекрасная дева заинтересовалась на тот момент всего лишь одним из внуков Владыки Арвиэля… От тех отношений не осталось ничего, кроме выгодного знакомства и уважения к мудрости невольной любовницы, которое магистр хранит до сих пор — Ризанна оказалась на удивление понимающей, и не требовала ничего кроме развлечения в виде разговоров и секса. И отпустила сразу, как только он возжелал уйти, даровав возможность обратиться, если потребуется, к которой он и прибегнул сейчас. Легкое любопытство, без малейшей капли мужского интереса, проскальзывает на миг: ему действительно интересно взглянуть на нее спустя более чем столетие. И восстающая из пены женщина, ни капли не изменившаяся с тех пор, одаривает ответной теплой ухмылкой, окидывая медленным взглядом с ног до головы.        — Возмужал, заматерел, — коротко характеризует его русалка, усаживаясь на ближайший камень, отблескивает в свете лун жемчужными чешуйками. — Рада встрече, мой принц. Чем могу быть полезна? — спрашивает она, отбрасывая длинные аквамариновые волосы за спину, с теплым лукавством в глазах глядя на Эллохара.        — Ужасающих, Ризанна, — откликается магистр Смерти, ступая в воду, но останавливается на почтительном расстоянии — Эа не очень любит, когда к его фавориткам подходят слишком близко, он понял это и прочувствовал на себе более сотни лет назад. — Окажи услугу — приставь своих боевых рыбок к границе, пусть присмотрят за пещерами. И затопят, если заметят стервозных дамочек в синем.        — Морские ведьмы, — понимающе тянет владычица кровавого океана. — Давно не появлялись, да и не появились бы — осознают, сколь любят пропитанную магией человечину мои сестры. Проход пробивали более сорока лет назад, Даррэн. Но если это столь важно для тебя, — на эти слова принц Хаоса коротко кивает, не вдаваясь в объяснения, — присмотрим. Не так давно здесь шастали темные… — замечает, будто припомнив, русалка, и Эллохар, зацепившись за информацию, прищуривается. — Девушка.        — Темноволосая, пользовалась переходом морских ведьм? — предполагает он, и русалка склоняет голову, подтверждая догадку. — Спасибо, Ризанна.        — Обращайся.       Махнув рукой и грациозно извернувшись, русалка падает в воду, и на миг остановившись перед тем, как совершить нырок в поднявшуюся волну, приподнимает голову, встречаясь глазами с магистром.       — Поздравляю с помолвкой, мой принц, — и тут же скрывается в темно-алой воде, а опавшая следом волна расстилается белесовато-розовыми бурунами.       Заметив тихие, на грани слышимости всплески у скальной гряды, Даррэн только чуть улыбается уголками губ — блеск чешуи выставленных на посты русалок оттененной алым радугой плывет по воде. Ризанна всегда выполняет обещания, кем бы ни приходился ей просящий, и не воспользоваться подобным он не мог. И он даже вздыхает облегченно, понимая, что Нэриссе это объяснять не придется — она в принципе не ревнует его. «Что бесит», — неожиданно решает магистр Смерти и, мрачно сдвинув брови, спешно направляется к трепещущим в свете факелов фигурам добровольных пленников ДарХаэд. Мягкая поступь СэАзара за спиной начинает раздражать и, достигнув скопления заметно встревоженных Хедуши, он коротко осведомляется, ступая в круг света:        — Посыльных Эйзнарана не было?       Сдержанные кивки крылатых, и Эллохар рваным движением разворачивается, уставляясь в темные пики скал — оттуда уже спускается еще одна троица демонов, больше напоминающих игрушечные фигурки из детства. Раздраженно дернув головой, он все же сдерживает желание вызвать Властителя Эйзнарана по крови — тот и так обязан явиться, промашка его службы безопасности очевидна. И когда неподалеку от задумавшегося Даррэна размыкается дымно-серый портал, он даже не удивляется. Дарай ДарХаэда, выйдя, только грозно осматривает собственных подчиненных, прищурив черные глаза, и магистр с ехидством покашливает, привлекая внимание к себе.        — Ужасающих, Эллохар, — плавно, очень недобро тянет седовласый демон.       Он вскидывает голову, и когда спускаются еще троица демонов его охраны, раздраженно командует им отойти. Звуконепроницаемый купол накрывает их в ту же секунду, как магистр ступает ближе, и седовласый демон, обратив пристальный взгляд на принца Хаоса, рублено проговаривает:        — Твоя информация оказалась кстати: взяли троих, прикрыл в карцере, пока идет расследование.        — В памяти копался?       Свои приятельские отношения с Эйзнараном магистр разумно не афишировал, особенно перед Харэлем и дедом, способными проявить недюжинный интерес к обстоятельствам подобного знакомства. Но при этом и про политику не забывал: та, порой, могла как ничто иное оказывать влияние на подобное приятельство.        — Дожидался тебя, тебе в этом нет равных, — все еще пребывая в недовольстве и явно раздраженном расположении духа, разводит руками демон. — Нам в любом случае есть что обсудить. В особенности тему твоего последнего послания, — намекает на поиски феникса дарай ДарХаэда, и Эллохар чуть вздергивает бровь. — Твои крылатые закончили? Если да, приглашаю составить компанию за бокальчиком вина из моей коллекции. Помнится, ты предпочитаешь огненное из предтеч Бездны… — задумчиво тянет седовласый лорд, приглашающе поводя рукой.       Кивнув главе охраны, Даррэн без опаски ступает в темную дымку портала первым, задерживая дыхание — по опыту помнит, сколь сильным может быть запах серы в подобных прорывах пространства. Перемещение заканчивается быстро. Каменная, будто вытесанная из той же скалы глыба замка нависает сверху, и магистр, шагнув из плотного тумана в слабо освещенный холл, поводит плечами, оглядываясь по сторонам. Темные, сложенные из крупных блоков стены все так же унылы, редко натыканные держатели с чадящими в них факелами едва развеивают темноту. Молчаливая охрана вежливо склоняет головы, никак более не выказывая удивления появлением наследника престола во дворце дарая. «Ничего не изменилось», — приходит к выводу магистр Смерти и, мгновением спустя, дождавшись местного владетеля, ступает вслед гостеприимно указующей руке Эйзнарана. Указанное направление не удивляет — в подвалах по традиции устраивают казематы, и Даррэн только радуется скорейшему приближению допроса. Шагая гулкими коридорами, удаляется следом за хозяином, оглядывая пустые, пыльные клети, пригодные более для устрашения, недели для реального содержания пленников и подозреваемых. На пороге помещения, обшарпанная дверь которого напоминает вход в каморку для инструментов, он замедляется, но уверенно толкнувший створку дарай ведет дальше. Эллохар с удивлением узнает в комнатушке комфортно устроенную наблюдательскую с уютно полыхающим камином, глубокими креслами и столиком, заставленным закусками и бутылками, так и приглашающими присесть и провести время с комфортом за любопытным зрелищем раскалывания очередного преступника.        — Надеюсь, ты простишь мне мою тягу к комфорту, в моем возрасте даже наблюдение за пытками хочется проводить как можно более приятно, — заметив скользнувшее по лицу принца Хаоса удивление, проговаривает демон и, устало вздохнув, с кряканьем опускается в глубокую, обтянутую кожей чашу сиденья, кивком приглашая усаживаться удобней.       Присевший в кресло рядом Эллохар заинтересованно оглядывается — подобное удобство подкупает, навевая мысли обустроить и себе такую комнатку при пыточных в ДарНахессе. «С любовью к истинно темному искусству», — вздыхает про себя магистр, невольно прислушиваясь к легкому хлопку пробки, вылетевшей из бутылки, и журчанию вина, разливаемого по бокалам. Перпендикулярная камину стена тут же расцвечивается неясными всполохами, оплывает темной дымкой, образуя окно, и Даррэн наблюдает привычную картину: скованный антимагическими кандалами пленник безвольной куклой висит на протянутых в кольца цепях, вывернутые и вывихнутые из плеч руки, заметно посиневшие, чуть подрагивают. По всей видимости, его периодически окатывают ледяной водой — спутанные волосы липнут к лицу и шее. Копошащийся у стола с инструментарием мастер пыток безразлично кивает в их сторону, скорее всего, ощутив открытый канал наблюдения. Глухо позвякивают склянки с ядами и средствами, способными сохранять сознание узника ясным до самого момента смерти.        — Подобная тяга к комфорту может говорить только об искреннем уважении к искусству, — отрывая взгляд от готовящегося к проведению допроса специалиста, лениво тянет он. Оборачивается к демону, отставляющему бутылку, встречается с черным глазами. — Не сознался на дознании?       Эллохар качает головой в сторону пыточной, вскидывая бровь. Это его первое приобщение к прекрасному вместе с Эйзнараном, но, по словам деда, знакомого с ним уже более четырех столетий, тот не сильно любит прибегать к подобным методам.        — Не сознался, — недовольно выдыхает дарай, упирая локоть в мягкую подушку и поднося бокал к сжатым губам. — Одно разочарование… Я тщательно проверяю каждого, прежде чем брать на службу, Даррэн. И все, что смог принятый в мой дом демон, так это промямлить что-то невразумительное о демоне без лица. Идиоты! Форменные, — и, заметив задумчивый прищур глаз Эллохара, уточняет неспешно: — Знакомо?        — Более чем. Ты не интересуешься делами Империи, но там, и, по нашим подозрениям, на территориях человеческих королевств и у дроу, действует культ, зовущийся не иначе, как культ Безликого, — спокойно сообщает магистр, и Эйзнаран с удивлением отрывается от бокала, вскидывая седые брови.        — Серьезно? Я и правда не интересуюсь Анаргатовскими выблядками, слишком уж много крови они попортили нам в прошлом. Но культ… Ты полагаешь, это могут быть не просто мелкие обработанные сошки?       Сомнение в тоне демона звучит слишком явно, и Эллохар только хмыкает на это. Он сам несколькими неделями ранее думал так же, пока не вскрылся факт использования закрытых подземных ходов в столице. Засланцы в ряды Ночной стражи и СБИ казались не такой уж проблемой — шпионов всегда было навалом, и Тьер успешно раскусывал собирающих информацию агентов, просто не позволяя им получить действительно важные данные. Но похищенные из архивов дворца планы катакомб, с указанием степеней защиты на каждом из уровней, поколебали его уверенность в легкости разрешения проблемы с культом.        — Мелкие обработанные сошки не стащили бы из-под носа Анаргата план закрытой подземной части столицы, неиспользуемой со времен экспансии и установления власти, — легко хмыкает Даррэн, и демон, совсем уж шокированный подобной новостью, издевательски хохочет.        — Да… — тянет он, отсмеявшись и глотнув вина. — Я бы даже пожал смельчаку руку, если бы не хотел оторвать за то, что использовал приграничные моему домену территории для своих делишек, — на первый стон, раздавшийся из пыточной оба не обращают ровным счетом никакого внимания. — Значит, Безликий действительно Безликий?        — Безликий, — подтверждает усмехнувшийся каламбуру Эллохар. — В воспоминаниях парочки схваченных исполнителей я не нашел ничего кроме дыр в сознании. Ни приметных жестов, ни различимого тембра голоса, ни тем более лица. Все больше напоминает пустышку.        — Но что-то же привело тебя сюда, — хмыкает демон, оборачиваясь к задумавшемуся принцу Хаоса. — Была же ниточка, да и не спроста Тахарр сквозь зубы клял морских ведьм. Связь с ХатарГжен, я полагаю?        — Изначально не была столь явной, — громыхающие цепи и полный боли вопль допрашиваемого не могут заглушить неторопливого и негромкого говора магистра Смерти. — Все началось с ритуалов…        — Ритуалисты редкие птички даже у нас, — понимающе тянет дарай, с любопытством глядя на Даррэна, и тот согласно кивает, делая глоток.        — Ритуалы, поначалу проводимые по системе, логичные, привели к морским ведьмам, и, как это не странно, Блэкам. После мы наткнулись на явный след морских ведьм: Салмея была любовницей Арктуруса, тебе ли не знать. Ритуал, проводимый по их наработкам, не узнать было сложно. Затем вскрылась контрабанда яиц кшерр, после вышли и на незаконный провоз через границу с Империей и Даррантом и прочих ингредиентов. Дальше искали уже целенаправленно: заслали одного из службы безопасности к ведьмам, тот с пользой провел время, — на этих словах Даррэн криво усмехается, а демон понимающе крякает в бокал. — Заодно научился распознавать специфические эманации морских, и вот — я здесь.        — И нашли скрытые от моих глаз пещеры прямо под моим носом… Старею, — озвучивает вывод Эйзнаран и кивает на пыточную. — Не сознается — вон как вопит. Проще взглянуть сразу.        — Дельное предложение, — кивнув седовласому лорду, соглашается магистр.       Отставив бокал в сторону, он поднимается. Дарай ДарХаэда связывается с мастером пыток, давая приказ закончить, и неприметный демон тут же снимает фартук, исчезая за пределами видимости наблюдательного канала.       — А система наблюдения прижилась, я вижу, — довольно хмыкает Эллохар, распахивая дверь.        — Еще бы, — посмеивается седовласый в ответ, — чудесная наработочка: позволяет держать в страхе рвущихся к власти внуков и осаживать расшалившихся правнуков.       Покинув наблюдательный пункт, Даррэн направляется на звук — лязг цепей и тихие стоны раздаются слева, из переплетения коридоров. Запах крови, отчетливо ощущающийся здесь, слишком силен, чтобы обоняние могло подвести. Сорок шагов, и нытье допрашиваемого становится отчетливым, а сам магистр морщится из-за солоноватого, отдающего железом аромата, тянущегося из-за тяжелой двери с маленьким решетчатым окошком. Чуть склоняет голову, заглядывая, еще раз удостоверяется в нахождении пленника именно в этой пыточной и, толкнув дверь, вежливо осведомляется, проходя в темное, освещенное лишь одним факелом помещение:        — Замечательное место и время для встречи. Да и обстоятельства потрясающие!       Веселая, чуть ехидная усмешка растягивает губы, и магистр Смерти благодушно осматривается. С любопытством практика изучает выложенные на столе инструменты, пробегаясь по ним кончиками когтей, звякает свисающими тут же со стены цепями, удовлетворенно хмыкая. Прикованный к стене пленник тихо взвывает, во все глаза уставляясь на посетителя, и Эллохар с энтузиазмом протягивает, подступая ближе:        — Это чудное мгновение, пробуждающее у узников желание говорить конструктивно и вызывающее раскаяние. Как жаль, что время для бесед вышло.       Задохнувшийся от ужаса, закованный в цепи демон дергается, из дверного проема раздается понимающий смешок. Но ничто из этого не отвлекает Даррэна — плетение руки Смерти, несмотря на кажущуюся простоту, требует определенной концентрации. Нити оплетают пальцы, собираясь в подобие укороченной перчатки, темнеют, насыщаясь магией, сливаясь в единое матовое полотно, и он разминает пальцы, вопросительно глядя на узника.        — Если не будешь сопротивляться, будет не так больно, — как бы невзначай сообщает магистр пленнику.       И тут же ухмыляется оказанному эффекту: демон мгновенно напрягается, еще больше натягивая цепи, щелкает выбитыми суставами, сжимает лишенные ногтей пальцы в кулаки, стискивает зубы, сдерживая рык. «Вот всегда так — дашь дельный совет, а все действуют от противного», — вздыхает, закатив глаза, магистр.       Прикосновение к залитому кровью, пробитому виску почти не ощущается, а вот проникновение в память дается с трудом — действие некоторых составов, по обыкновению используемых при дознании, затрудняет ментальные техники ведения допросов. Сознание, расцвеченное болью, должно поддаваться легче, здесь же Эллохар с удивлением обнаруживает остатки блоков, сломленных в процессе пыток. Приближенным к власти всегда есть, что скрывать, но в данном конкретном случае остовов защитных конструктов слишком много, а муть повседневных обрывков памяти смазывает четкость картинки. Погружаться приходится довольно глубоко — на защите периметра домена этот демон не стоял около пяти лет. «Значит, из Саарды мы вытащили не все, либо она сама всего не знала, и многое проворачивалось за ее спиной, включая и использование ведьм», — резюмирует магистр, усиливая напор, сминая сознание в попытке скорее заметить хоть что-то. Эпизоды попоек и свиданий с бордельными девками пропускает, но кое-что считает любопытным: одна из встреч в местном борделе и полученная демоном записка, написанная очень приметным, изобилующим завитушками почерком странным образом цепляет. Прокрутив воспоминание еще раз, Даррэн пытается прощупать ощущения объекта, но те после прочтения послания меняются слишком неуловимо, лишь слабая уверенность в неизвестном авторе сего письмеца, появившаяся после, настораживает. Уже почти отбросив надежду отыскать хоть что-то, Эллохар, наконец, натыкается на момент снятия защиты с пещер, а после — на переназначение внешних патрулей и сопровождение появившейся из воды женщины в балахоне, скрывающей лицо иллюзорной маской. Та тоже передает записку с уже знакомым Эллохару витиеватым почерком. Раздраженно дернув головой, он копает дальше, но воспоминания снова начинают пестреть сменами, дежурствами, шлюхами… С ощутимо проскользнувшим отвращением магистр Смерти отрывает руку от виска пленника — этот допрос не дал ничего, лишь внешность шлюх, использованных в качестве подставных лиц.        — Ничего, — резко развернувшись, магистр раздраженно шагает к стоящему в дверях Эйзнарану. Тот понимающе хмыкает, пропуская принца Хаоса вперед. — Организатор использовал девиц из борделей в качестве посыльных, советую прошерстить веселые кварталы на всякий случай.        — Прошлый допрос дал больше? — любопытствует, замирая на выходе из камеры, демон, и магистр хмыкает, оборачиваясь:        — Немногим больше для дела. Но лично мне определенно доставил удовольствие. Жаль, культиста допросить повторно не удалось — выкипевшее содержимое черепной коробки не позволило, — судорожный выдох пленника разносится по коридору, Даррэн раздраженно закатывает глаза на лукаво ухмыляющегося демона и возмущенно вопрошает: — Вот скажи мне, Эйзнаран, почему твои демоны такие чувствительные? Хедуши бы в процессе пыток подсказывали бы, как лучше ногти вырывать, какой зуб беспокоит, а то времени к целителю заглянуть нет, что вывихнутое крыло давненько вправить пора, побаливает на погоду… Твои же стонут от пары тычков раскаленным прутом и вырванных когтей! Безобразие! У меня адепты и то более крепкие.        — На всех Харэля с его способами закалки бойцов не хватит, — добродушно посмеивается дарай, нагоняя шагающего по коридору принца Хаоса. — А Владыка его в командировки не отправляет, слишком уж кадр ценный.       У лестницы демон останавливается, окидывая взглядом пустой темный коридор. И только после того, как их окутывает серая дымка, отчетливо отдающая резким запахом серы, выразительно глядит на магистра.       — О птичках…        — Что-то есть?       Мгновенно уловив перемену настроения демона, Даррэн напряженно вглядывается в скрытое тьмой лицо. Поиск феникса был начат на эмоциях, только позже он понял, сколь сильно все может перемениться, но от идеи заполучить редкую пташку не отказался. Хотя, и опасения деда Эллохар понимает прекрасно — черные фениксы всегда были под защитой домена, своеобразным символом. А еще надежной охраной: мудрые птички тысячелетия не сменяли места гнездования и весьма жестко платили рискнувшим напасть на их территории.        — Отправил внука и пару доверенных демонов, тот любит разных тварей, да и доверяю я ему значительно больше, нежели сыновьям… — будто в сомнении дарай качает седой головой. — На взрослую особь можешь не рассчитывать, как и на птенца — приручить будет крайне сложно. Да и симбиотическая связь с хозяином штука тонкая: может не образоваться вовсе или сбоить. Но яйцо получишь, вместе с инструкциями по приручению. Только быстрого вылупления не жди — минимум месяц даже в твоем горячем пламени понадобится, это гарантирует привязанность и разумность феникса.        — Дивные подробности, — хмыкает задумчиво магистр Смерти, уже изучивший подробно все, что можно было найти о столь редких созданиях.       Он кивает на вопросительный взгляд и уже ступает на лестницу, разорвав защищающий от прослушки купол, как старый демон негромко проговаривает, вынуждая обернуться:        — Ты можешь рассчитывать на мою поддержку в грядущей войне.       Еще один кивок, короткий и задумчивый, и магистра Смерти охватывает пламя. Слова Эйзнарана не вызывают ровным счетом никакого удивления — тот живет не первое столетие и вполне может рассчитать исход событий, обладая весьма скромным набором данных. И иметь просто огромное количество наблюдателей даже во дворце деда, несменяемость власти и здесь идет только в плюс.       Выйдя из пламени на песок, Эллохар невольно оглядывает сгруппировавшихся вдали Хедуши — представителей каменных ДарХаэда отпустили, стоило ему ступить в дымку перехода вместе с дараем. Нетерпеливо дожидается, пока раздающий указания СэАзар подойдет, и только после огораживает пространство пламенем.        — Оставь парочку самых незаметных, пускай наблюдают, раз уж охрана самого дарая так проштрафилась, — хмурый взгляд в сторону бдящих русалок немного успокаивает — те беспрекословно подчиняются Ризанне, а она свое слово держит всегда. — Доверия каменным нет, потому за входами следите особенно, сигнальную сеть повяжи на себя. И пусть Эшвер запечатает входы, все, что найдет.        — Да, мой принц. Отчет как обычно? — сосредоточенно осматривающий фронт работ демон поворачивается к Даррэну, и тот, задумчиво оглядев крылатого, на миг замирает.        — Хатссах стоит на криолитовой плите, учитывай задержку.       Еще раз мрачно окинув взглядом очередную проблему, впрочем, весьма ожидаемо свалившуюся на плечи, Эллохар снова призывает огонь, на этот раз убираясь прямиком во дворец.

      ***

      Супружеское крыло наследника престола, дворец Владыки Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад       Темная гостиная встречает даже весело, но веселье продолжается недолго — защитная система, видимо, еще не до конца перенастроенная дедом, радостно взывает, но почти сразу затыкается, и предрассветная тишина крыла кажется оглушающей. Обнаруженная книга едва ли не жжет, вынуждая, как понял сам магистр еще там, в пещерах, вернуть себя владельцу. Любопытные свойства фолиантов из библиотеки Блэков вспоминаются только сейчас, и он, подхватив книгу со столика, пристально изучает оклад. Ничего необычного не находит, что вполне ожидаемо — это всего лишь дополнение к подаренному Салмее фолианту, своеобразная шпаргалка. Но то, что именно благодаря ей был провернут тот ритуал — сомнений нет. Вплетение магии морских ведьм по обыкновению требует замыкания ведьмовского круга, здесь же и сами ведьмы не особо присутствовали, но именно их силой был напитан ритуальный круг, именно она была использована в качестве проводника. И, тем не менее, даже имея на руках талмуд и теоретические знания по ритуалистике, пытаться найти ответы, не имея первоисточника, бессмысленно. «А первоисточник есть в библиотеке Блэков», — думает он, все больше склоняясь к тому, что посещение имения все-таки полезно не только на словах. Да и определить, какая это книга — та, что была в доступе или та, что лежала в хранилище, тоже лишним не будет.       Мягко шагнув к приоткрытой на пару пальцев двери спальни, он невольно улыбается стоящей в покоях тишине. Да, послушание и примерное поведение Нэри кажется отработанной тактикой по распылению внимания противника, но уже сам факт того, что она таки выполнила высказанную в приказной форме просьбу почему-то радует. Толкнув створку, ненадолго замирает на пороге — обнявшая подушку, с разметавшимися по простыне волосами Нэрисса кажется трогательно беззащитной. Но ненароком проскочившая мыслишка о весьма острых зубках и умении кусаться на почти одном уровне с ним вынуждает смотреть на вещи более трезво.       Магистр даже усмехается смене собственных предпочтений — обычно его взгляд привлекали весьма беззащитные в плане магических способностей, но при этом гордые особы. Теперь же, столкнувшись с неизвестной до конца величиной, он остро ощущает уже подзабытый за давностью лет азарт. «Весьма стимулирующе», — неоднозначно хмыкает про себя, припоминая собственное не совсем достойное поведение в пустыне. Опустившись на постель, он устраивается полулежа, подтягивает сползшую до талии простынь, укрывая Нэри. Задумывается, обратил бы внимание, не стань для него Нэрисса очередной загадкой, как бы вел себя, не реши она оставаться у кузена, и почему-то приходит к выводу, что чувства вспыхнули бы еще раньше. «Если ее теория с переносом проклятия Вечной страсти из-за защиты верна, все было бы еще сложнее», — решает Эллохар, раздумывая, будить Нэри или оставить досыпать до утра. Сжимает пальцами форзац, бездумно проскальзывая по вдавленным рунам, и тихий вздох Нэриссы заставляет вздрогнуть. Подтянув подушку выше, она усаживается на постели, откидывая за спину спутанные волосы, и сонно растирает руками лицо. А в голову Даррэна приходит мысль, заставляющая задуматься снова, столь сильное дежавю вызывает ситуация: складывается болезненное ощущение, будто месяцев напряженного общения не было. Будто кто-то незаметно подтер их ластиком, словно они просто перешагнули выматывающий нервы период, мучительно растянувшийся на долгие недели. Ощущение, невольное, слишком зыбкое, не отпускает, и теперь он еще сильнее сомневается в том, что все действительно стало лучше, проще, легче… «Затишье перед бурей», — охарактеризовывает сонм чувств магистр. И, видимо, что-то отражается на его лице, потому как Нэри с растущим подозрением вглядывается в его лицо, спрашивая хриплым со сна голосом:        — Что-то случилось?        Глубоко задумчивый, будто немного печальный Рэн беспокоит ее все больше. Пристальный взгляд заставляет перебирать в голове всевозможные поступки, которые можно счесть проступками, и Нэрисса, осторожно касается его руки, привлекая внимание:        — Рэн… Что вы нашли?       Зажатая в его руке книга непроизвольно будит любопытство, и Нэри, почувствовав странный отклик, снова поднимает глаза на магистра Смерти.        — Очередные лаборатории под ДарХаэдом и книгу из твоей библиотеки, — вынырнув из отдающих стылой печалью мыслей, Даррэн укладывается на бок, подпирая голову ладонью и, протягивает фолиант. — Знакомо?        — Точно из нашей, — коснувшись пальцами книги, но не взяв ее, кивает Нэрисса.       Ощущение знакомых чар невольно манит ее — это будто прикосновение к еще живой и хранящей тепло частичке магии уже давно умерших родных. Но брать в руки все равно не хочется, чисто интуитивно. Сон снимает как рукой, и Нэри, разглядывая синюю обложку, тихо спрашивает:        — Ты полагаешь, кто-то мог незаметно вскрыть перенастроенную мной защиту дворца и украсть ее недавно?        — Логичная версия, но маловероятная. Асмодей более чем уверен в защите охранного контура, Нэрюш, — стараясь, чтобы в голосе не звучали заметно печальные нотки, устало произносит Эллохар. — Но если судить логически, то зачем дарить морской ведьме книгу с ритуалами возрождения жизни без поясняющей к ним инструкции?        — Незачем, — согласно кивает Нэри, буквально ощущая его усталость.       Несмотря на сосредоточенный взгляд серых глаз и более чем бодрый вид, она сквозит в глухих интонациях голоса, в спокойных, лишенных привычных колкостей ответах. И щемящая нежность к мужчине больше не вызывает отторжения, только удивительно робкое желание позаботиться. Даррэн, скорее всего, ощущает ее порыв — большая ладонь ложиться на ее макушку, поглаживая, и этот привычный с детства жест заставляет губы изогнуться в улыбке.       — Вызову Асмодея и прикажу подать ужин, а тебе дорога вон туда.       Указав в сторону ванной и вывернувшись из-под его руки, Нэри легким движением соскальзывает с постели, ненадолго исчезая в темной гостиной. Раздавшееся за спиной хмыканье заметно повеселевшего магистра Смерти вызывает у нее смешок. Шагнув обратно в спальню, она застает все так же лежащего бревном на кровати Эллохара, и деланно возмущенно вскидывает бровь на полное ехидства заявление:        — Примерная женушка.        — Мечтай! Просто помню один из важнейших постулатов — голодный демон — злой демон. Жаль про грязных демонов, лазавших по всяким подозрительным лабораториям, а после пачкающих простыни, ничего не придумали, — насмешливо откликается Нэри, тщетно пытаясь скрыть за веселой язвительностью слов легкое смущение.       Его вызывает даже не взгляд серых глаз, пристально исследующий миллиметры тела, едва скрытые очередным подарочком Сайлин, а сам факт изменений в их отношениях. В возможности расслабится рядом с ним и не держать привычную планку. «Бездна, как дева не целованная, будто в отношениях не состояла…», — в нарочитой издевке над самой собой мысленно тянет Нэрисса. Но замечание более чем верное: отношений подобного рода и с мужчиной подобного уровня у нее прежде не было. И теперь остается только робко мяться в желании проявить нормальную для таких отношений заботу.        — Мне все нравится, — усмехается Даррэн, лениво разглядывая стоящую в дверях Нэриссу.       Хрупкий пальчик снова непримиримо указывает направление, куда ему во что бы то ни стало необходимо проследовать. Но демон не спешит — развалившись на спине и закинув руки за голову, с сомнением смотрит в ответ, а после раздраженно, но весело выдыхает, закатывая глаза:        — Ну ты еще поугрожай мне, что на коврике у кровати постелешь.        — Да я даже подушку тебе дам, я же не настолько жестокая, — хмыкает Нэрисса в ответ.       Язвительный и забавляющийся Рэн столь приятен слабому женскому сердцу, что не улыбнуться не получается. И скрывать улыбку тоже, поэтому, пройдя к кровати, она нравоучительно нависает над демоном, упирая руки в бока, старательно игнорируя более чем восхищенный взгляд, пристально оглядывающий все, что пониже собственно головы.       — И простыню пожалую от душевных щедрот.        — Во-первых, радость моя, не сработает. Во-вторых — не выгодно, — издевательски раздосадовано вздыхает Эллохар, склоняя голову к плечу и рассматривая уже изучающе. — Но я открыт предложениям, — деланно терпеливо тянет, радуясь тому, что они не скатываются в заунывные нежности и нарочито уважительное отношение друг к другу. «А вечность будет определенно не скучной», — довольно полагает магистр, улыбаясь очень уж коварно, и Нэри вздергивает бровь, вопросительно уставляясь в ответ. — Я жду…        — До второго пришествия ждать будешь, дорогой, — едко откликается Нэрисса.       Глаза Даррэна округляются, отчего ее губы начинают ощутимо подрагивать. Не смеяться правда сложно, и ей немалого труда стоит дождаться его реплики, в виду памятного разговора позавчерашним утром.        — Надо же, и не скопытился, а ты обещала, между прочим, — разводит руками Эллохар, весело ухмыляясь.       Странное, но приятное чувство посещает его неожиданно — произошедший вечером разговор с Рианом и высказанные желания будто сбываются сами собой. Казалось бы, озвученное около девяти часов назад желание, чтобы Нэри хоть немного расслабилась и отпустила себя рядом с ним, исполняется: вот она, Нэрисса, перекидывается едкими замечаниями, заказывает ужин и отправляет в ванную. «Материализация — залог успеха», — резюмирует магистр Смерти, но столь желанная забота неожиданно приятна настолько, что сдерживать веселье не выходит.       — Прелесть моя, у тебя есть еще одна попытка внести конструктивное предложение, после чего я могу и обниматься полезть…        — От обсуждений плавно переходим к угрозам, — насмешливо тянет Нэри, ощущая, как скованность понемногу отступает — с таким Рэном, привычным и понятным общаться в разы проще и спокойней. Да и учинять допрос он пока не собирается, судя по настроению. — Что говорит о том, что аргументы кончились. Ты чего ожидаешь больше: возмущенных воплей или приглашающих к продолжению стонов?        — От обстоятельств зависит, — задумчиво кидает демон, снова оглядывая ее с головы до ног, и предвкушающе улыбается.       Ответный взгляд Нэри, столь же медленный и изучающий, не заставляет себя ждать, и Эллохар хмыкает, признавая более чем достойный уровень оппонента.        — Визжащих барышень ты не особо любишь, так что я сделаю вид, что твоя угроза сработала, — с тяжелым вздохом признает капитуляцию Нэрисса, отходя к двери в ванную, и в следующий миг в ухмыляющееся лицо магистра Смерти прилетает полотенце. — Вперед, навстречу гигиене! — провозглашает она, и негромкий стук в дверь мягко намекает о прибытии ужина.       Направляясь в гостиную с намерением забрать нагруженную едой тележку, она коротко оглядывается на все еще лежащего, словно прирос к постели, Даррэна, и закатывает глаза.        — И даже погладишь?         Прилетевший в спину вопрос заставляет споткнуться на ступеньке и невольно задуматься о предполагаемой интимности этих самых поглаживаний. А также вспомнить о поглаживаниях и не только, уже имевших место быть в той самой ванной… Истово надеясь, что прилившую к лицу краску не сильно заметно в темноте гостиной, Нэри только кивает служанке, вкатившей через порог заставленную блюдами тележку. Приглушенный шум воды, доносящийся из спальни, подсказывает, что ответа на вопрос не требуется, и Нэрисса, магией толкая столик с ужином, неслышно проскальзывает обратно. Приоткрытая дверь ванной ощущается толстенным намеком на приглашение присоединится, и она легонько прикрывает ее во избежание соблазна. Донесшийся сквозь шум воды ехидный смех вызывает стойкое желание закатить глаза, но губы так и растягиваются в улыбке.       Переставив все на низкий столик у окна, Нэри недолго рассматривает очередную бутыль с вином. Оставляет ее в сторону и, приоткрыв окно, закуривает, в задумчивости задерживаясь взглядом на глянцево отливающей поверхности переплавленного в стекло песка. Асмодей задерживается, вероятно ощутив ее настроение и давая возможность побыть с Эллохаром наедине. Что вызывает подозрение — обещавший денно и нощно приглядывать хранитель, обязавшийся перехватить контроль над разумом в случае, если взбунтуется вейла, филонит…       О выгоде подобного для самого духа думать не приходится. Тот, скорее, подобным, весьма странным образом заботится о ней самой. Но к чему тогда было давать обещание? «Интриган недоделанный», — едко фыркает про себя Нэри. Не просто догадываясь — понимая: хранитель задумал свою игру, и одна из ее целей — таки свести их с Рэном окончательно и бесповоротно. А вот об остальных даже догадаться не выйдет — Асмодей, мало того, что любит многоходовки, так еще и опыт в подобном имеет немалый. «Наинтриговал за тысячелетия», — хмыкает про себя Нэрисса. И почему-то ей вспоминается история отношений родителей, слышанная из уст хранителя. Да, возможно отредактированная и весьма аккуратно поданная, но… Сам факт брака с Ноттом был мало выгоден роду в принципе, и мысль о вмешательстве духа теперь кажется весьма разумной.       Из раздумий ее вырывает тихий щелчок двери, и Нэри, уничтожив окурок, прикрывает окно, поднимая взгляд на магистра. Тот, чуть заметно улыбаясь, выходит из ванной, туже затягивая пояс халата. И первой ее мыслью по непонятным причинам становится осознание факта, что гардеробную лорд-директор точно не посещал. «Эротические сновидения мне обеспечены», — с легким раздражением констатирует Нэри, стоит демону усесться напротив с хитрой ухмылочкой на губах.        — Меховой коврик прогуливает? — приподнимает бровь Даррэн, замечая очевидную задумчивость Нэри.       Стянув с блюда крышку, он накладывает на тарелку слабо прожаренный кусок мяса. Открывает бутылку вина, наполняет бокалы, и только после Нэри отвечает, с любопытством приподнимая крышку с еще одного блюда:        — Кажется, ты сам говорил, что прелести любви на троих тебя не прельщают, — смешок магистра, уже отрезавшего и наколовшего на вилку обильно сдобренный соусом кусок ощущается предельно издевательским. — Но если ты так жаждешь его визита…        — Мы еще с поглаживаниями не определились.       Коварная предвкушающая улыбка, словно бы невзначай брошенный на кровать взгляд, и магистр имеет удовольствие наблюдать, как Нэрисса, едва заметно порозовев щеками, делает быстрый глоток вина, старательно уходя от темы, и стаскивает с блюда на тарелку кусок мяса.       — Определяйся, прелесть моя, ибо в моем предложении весьма ограниченное количество собственно мест для поглаживания.        — Весьма ограниченное твоими более чем широкими ожиданиями? — светски осведомляется Нэри, и невнятное смущение сменяется легким предвкушением.       Правда, робость, каждый раз появляющаяся перед вот таким, откровенно флиртующим Рэном никуда не девается. И появления Асмодея даже хочется — тогда Эллохару будет кого разглядывать кроме нее самой. Ибо взгляды, весьма однозначные, таки волнуют, и весьма неслабо. Глаза против воли задерживаются на твердой линии его губ, и нет никаких сомнений в том, что он замечает ее внимание. Напряжение чувственного толка сгущается, практически повисая над столом, и Нэрисса ощущает, как становится жарко.        — Ожидания у меня более, чем широкие, радость моя.       Сказанные хрипловатым, понизившимся голосом слова откровенным жаром пробегают по ее телу. Магистр подносит бокал к губам, не отводя пристального взгляда. Щелчок двери Нэрисса слышит словно издалека — серые, заметно потемневшие глаза будто затягивают, и задумчиво-издевательское замечание духа заставляет вздрогнуть, разорвав зрительный контакт:        — Ммм, а я вовремя.       Лениво прислонившийся к столбику кровати хранитель внимательно осматривает обоих, переводя взгляд с Нэриссы на Эллохара и, сложив руки на груди, издевательски расслабленно выдыхает:        — Ничего-ничего, вы продолжайте, я подожду. Даже интересно, как скоро вы зайдете дальше невинно-томных переглядываний…       Выразительно закативший глаза Даррэн раздраженно выдыхает сквозь зубы, и только явно смущенный вид Нэри позволяет сохранить благостное расположение духа. Кинув взгляд на кровать, он качает в ее сторону головой и, сделав еще глоток, скучающе тянет:        — На книжицу взгляни, скорбный умом и не отягощенный знанием этикета страдалец.       Хранитель заинтересованно оборачивается и, обойдя постель, подхватывает фолиант. Удивленно вздернутая бровь заставляет магистра хмыкнуть, и он уже возвращается к разглядыванию жующей Нэри и содержимому собственной тарелки, как Асмодей негромко спрашивает:        — Откуда?        — Вот и мне интересно, откуда. Еще более интересно, что книга, долженствующая быть в библиотеке Хатссаха, делала в лаборатории, обнаруженной под ДарХаэдом. И заметь, хранитель, я даже не ставлю тебе в вину то, что ты не особо-то и следишь за родовым имуществом… — нарочито медленно и издевательски тянет Эллохар, и отмершая Нэри прерывает словесную экзекуцию духа:        — Один вопрос, Асм, — указав бокалом на книгу, она пристально уставляется на двуликого и задумывается. — Нет, даже два: откуда ее сперли, и как давно?       Выражение морды Асмодея становится мрачно задумчивым, взгляд рассредоточивается, и кот, недовольно дернув хвостом, едко проговаривает:        — Я не оракул, к всеобщему прискорбию. Без возрожденного духа библиотеки точно сказать не смогу, а ты его, — ткнув в Нэри книгой, продолжает проявлять недовольство дух, — пробудить не захотела. Единственный выход: проверить хранилище и архив, без пометки в нем вынести книгу из помещения библиотеки невозможно.       На это Нэри раздосадовано стонет, понимая такую простую, но при этом сложную в принятии вещь: ей предстоит, немного немало, перерыть весь библиотечный архив за последние неизвестно сколько лет. А так как доступ к расширенному каталогу есть только у главы рода — копаться в пыльных архивах придется в гордом одиночестве, но с полным ощущением собственной значимости. Хотя бы в пределах рода.        — Еще одна причина посетить отчий дом, — разом растеряв весь романтический настрой, тихо вздыхает она, ощущая на себе взгляды двух пар глаз.       Хочется не просто стенать и жаловаться, а в принципе ветошью прикинуться, чтобы не трогали и не привлекали к заранее провальному делу. И посещение дворца кажется все более удручающим, но, судя по весьма пристальным взглядам обоих лордов, они даже ветошь по назначению используют, и совесть не дрогнет, не проснувшись от вечного сна.       — Впечатляющая перспектива, — ни разу не воодушевленно тянет Гэрисса, самостоятельно подливая себе вина. Тихий стон, — Бездна, за что?! — звучит очень громко в наступившей тишине, и два насмешливых взгляда с определенной долей успешности характеризуют отношение своих владельцев как нельзя лучше.        — Когда отправляетесь? — переходит к делу Асмодей, понимающий, что еще немного, и Нэри просто откажется делать хоть что-нибудь.       Ее мрачный взгляд только подтверждает это, и кот ощущает нечто сродни сочувствию, представляя фронт работ.        — Завтра к вечеру, — заканчивая с едой, проговаривает магистр Смерти и, отпив вина, раздумывает, связаться с Тьером по крови сейчас, еще раз предложив конторе горе-следователей экскурсию по отдельно взятому уголку Хаоса, или сделать это позже, ибо вызванное несвоевременным появлением духа раздражение еще не утихло. — Прелесть моя, ты не против взять с собой еще и Тьера с компанией следователей-энтузиастов?        — Да Бездны ради, — махает рукой Нэрисса.       Но легкое подозрение шевелится в груди, и она поднимает пристальных взгляд на Даррэна, с невинным выражением лица сидящего напротив. Еще один взгляд, теперь уже на нарочито расслабленного Асмодея, дает понять, что у подобного визита есть свои причины, в частности — убрать любителей рискованных расследований подальше от Империи… Что, в свою очередь, вызывает еще больше вопросов. Прищурившись, Нэри снова смотрит на меланхолично попивающего вино Эллохара и отстраненно интересуется:        — А что там у вас планируется?       И для отвлечения внимания даже бутылку с вином подхватывает, желая налить себе еще.        — А с чего ты взяла, радость моя, что что-то планируется?       Весьма натурально удивляется магистр Смерти, и в глазах Нэри появляется еще больше подозрительности. Понимая, что взгляд на молчащего духа выдаст его с головой, магистр невинно улыбается, склоняя голову к плечу:        — Просто небольшая экскурсия, Нэрюш, ничего особенного. Воспринимай, как акт устрашения излишне активного дроу и сотоварищей.        — Ага, — медленно тянет она, — значит, и тебе с Тьером быть на месте нежелательно… — задумчиво покрутив пустой бокал в пальцах, Нэри отставляет его на стол, и мило улыбается в ответ, продолжая размышления вслух: — Видимо, планируется нечто масштабное, во что, возможно, будет вовлечена и Ночная стража… И вы с Рианом, из желания обезопасить нарвавшихся на неприятности, убираете их подальше, и сами не высовываетесь, за исключением крайней необходимости. Самого организатора вы бы брали лично, но тут действуете осторожно, по всей видимости, опасаясь массовых провокаций…        — Сейчас я опасаюсь твоего очевидно нетрезвого состояния, — насмешливо протягивает Даррэн, отнимая из цепких девичьих пальчиков бутылку и выливая остатки вина в свой бокал.       Обиженный взгляд синих глаз с настойчивостью пьяного тролля пытается разбудить его совесть, но разбудить то, чего нет в принципе, невозможно, а потому магистр лишь улыбается сочувствующе, отчего Нэрисса только закатывает глаза. Он все же решает связаться с Тьером сейчас — ответ нужен уже сейчас, чтобы планировать посещение Хатссаха исходя из ответа друга. Быстро порезав палец когтем, бросает зов, и ответ приходит достаточно быстро и на удивление бодрый:       «Темного», — легкая задумчивость Риана заставляет усмехнуться — тот явно занят делами, но никак не супругой. «И не перевоспитаешь уже», — насмешливо думает Эллохар.       «И тебе утречка. Что решил по поводу недоследователей и их знакомства с новыми и еще неизученными глубинами Хаоса?», — тяжелый вздох Тьера не радует, но Даррэн терпеливо дожидается ответа.       «Придется убрать их из Империи — появилась необходимость подключить стражей. В деле задействованы скаэны, Рэн», — не испытывающий и доли удивления по поводу вскрывшихся подробностей магистр Смерти хмыкает, даже сожалея, что придется, согласно плану, не высовываться.       «Не всех добили», — едва ли не с мечтательным вздохом тянет демон, и согласный смешок друга доносится по связи.       «Не всех. Я в свою очередь задействовал гончих, не уйдут», — отзывается Тьер, и Даррэн кивает, признавая решение разумным.       «Свяжешься, как начнут», — связь обрывается почти сразу, согласие Эллохар ощущает скорее интуитивно. Глянув на хранителя, он снова склоняет голову, и Асмодей, прикрыв глаза в знак понимания, отступает от кровати.        — Значит, решено, — поспешно проговаривает кот и, напоровшись на полный подозрительности взгляд Нэриссы, спешит ретироваться. — Все будет готово к вашему появлению, — завидев, что она совершенно точно хочет о чем-то спросить, двуликий скорее растворяется дымкой.        — Ответа я не услышу, да? — тоскливо уточняет Нэри, когда поднявшийся Даррэн обходит стол и, вытащив снова подхваченный и нервно покачиваемый бокал из пальцев, отставляет его на столик.       Разозлится не получается, только легкая обида берет, впрочем, и она исчезает достаточно быстро, стоит магистру потянуть за запястье, вынудив подняться и подойти ближе.        — Прелесть моя, мы, кажется, договаривались, что в расследование ты не лезешь.       За мягкостью интонаций скрывается легкое раздражение, и магистр, продолжая удерживать тонкое запястье, пальцами другой руки приподнимает ее подбородок. Заметив, как Нэри закатывает глаза, чуть тянет ее за руку, качнув на себя, и тут же обхватывает за талию, улавливая, как сбивается ее дыхание.       — Меньше знаешь, крепче спишь… — медленно склоняясь к губам, тянет он, и тут же напарывается на устало-раздраженный взгляд Нэриссы.        — А ни урга орочьего не знаешь — вообще ни Бездны не заснешь!       Возмущение столь грязными попытками отвлечь снова поднимает глухое раздражение в груди. Нэрисса выдыхает, поднимая на него глаза и ощущая, как его ладонь медленно, но верно сползает с поясницы ниже:        — Рэн, я и так в расследовании по уши. Смысл в том, что я узнаю что-то постфактум? И так тут безвылазно сижу…       Ее дыхание учащается по мере того, как мужские пальцы, вычерчивая круги, оглаживают бедро, а губы магистра Смерти раздвигаются в предвкушающей, но чуть насмешливой улыбке.        — И будешь сидеть дальше, если на то будет необходимость, — ставит перед фактом он, продолжая медленно и с удовольствием поглаживать бедро.       Взгляд Нэриссы кажется рассредоточенным, и он чуть усмехается на тщетную попытку что-то сказать. Она лишь приоткрывает рот, как демон проводит пальцами по щеке, спускается к шее, мимоходом поглаживает неровно бьющуюся жилку, проскальзывает на затылок, и Нэри не произносит ничего, только едва заметно заливается румянцем.       — Мы еще с поглаживаниями не разобрались… — склонившись, шепчет магистр в самые губы и ехидно вздергивает бровь, стоит ей, очнувшись, воскликнуть:        — Ты издеваешься?!       Нэрисса окидывает Эллохара мрачным взглядом, но тщетность потуг осознает сразу — за последние десять минут совести у него точно появиться не могло, как и настроя говорить о расследовании в последние пару минут увлеченного соблазнения ее самой. Тяжело вздохнув под заинтересованным совершенно точно не беседой взглядом, она пытается отстраниться, и сильная рука привлекает еще ближе, вжимая в тело и наглядно демонстрируя отсутствие под халатом чего-либо вообще, кроме, собственно, обнаженной натуры самого магистра Смерти.        — Разве? — деланно изумляется Даррэн и, нарочито печально вздохнув, проникновенно сообщает: — Это ты издеваешься, радость моя жестокая. Я как бы спать хочу, а не пространные беседы вести, а ты еще и обещаний своих не выполняешь.       Полный горестной обиды взгляд, и магистр, резко склонившись и взвалив оскорбленную в лучших чувствах Нэри на плечо, в три шага добирается до кровати. Сгрузив возмущенную, но от этого не менее драгоценную ношу на постель, пару секунд ее рассматривает, дожидаясь, пока недовольно сопящая Нэрисса отползет. А после, без капли стеснения скинув халат, ныряет под простыни, с довольной улыбкой устраиваясь рядом.       — Можешь приступать, — устроившись на животе и обхватив руками подушку, милостиво дозволяет Эллохар, смеживая веки, но успевает заметить, как Нэрисса закатывает глаза.        — Поразительная наглость, — тихо шипит под нос она, желая скорее придушить его, нежели погладить.       Да и возмутиться можно, заявив, что ничего она вообще не обещала, и это все бред воспаленного сознания некоторых присутствующих здесь личностей, но… Начинает кончиками пальцев поглаживать смуглую спину с выделяющимся рельефом мышц, разумно полагая, что можно попытаться вытянуть ответы и позже.        — Мммм, — неявный стон становится ответом, а затем Эллохар все же обличает полный блаженства стон в слова: — Это врожденное, Нэрюш, ничего не могу поделать, — и, спустя почти минуту, протягивает руку, приоткрывая один глаз: — Иди ко мне, — обхватив замявшуюся Нэри за талию, он подтаскивает ее ближе, и прижав спиной к груди, все же тихо обещает: — Будешь послушной девочкой и поспишь, и я тебе расскажу все завтра. Спать, радость моя, и не сопи так недовольно, а то расстроюсь и покусаю.

      ***

      Супружеские покои наследника престола, дворец Владыки Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад       К вечеру для перемещения все уже было готово. Нэрисса, сколь сильно ни хотела бы остаться во дворце и не заниматься абсолютно бесполезным копанием в архивах, все же натягивает удобное серое с серебристой вышивкой платье. Дожидается прихода Даррэна, отбывшего к Тьеру для сопровождения не только друга, но и всей честной компании следователей конторы «ДэЮре.       Загоревшийся идеей снова поэкспериментировать с защитными и восстанавливающими обрядами Асмодей испарился несколькими часами ранее, пообещав подготовить все для комфортного размещения гостей в замке. Активность хранителя казалась Нэри весьма подозрительной: тот явно не хотел делиться подробностями запланированных для нее обрядов, всячески увиливая от прямых ответов. Догадываясь, что дух определенно задумал нечто, что сама она не одобрит, Нэрисса только мрачно сводит брови, не слишком довольно впериваясь в собственное отражение в зеркале. Прикрывает глаза, быстро сплетая простую косу, вздыхает, предвкушая с неумолимой скоростью надвигающиеся многочасовые копания в библиотеке, и вздрагивает, ощущая легкое касание ладони к плечу. «Ни пламени, ни шагов не услышала», — ворчит про себя, открывая глаза, сталкиваясь с внимательным взглядом в отражении.        — Что не так, радость моя?       Тихий вопрос почему-то снова вызывает дрожь по телу, и Нэри сглатывает, нарочито глядя только на рукав платья и оправляя несуществующие складки. Нервное напряжение, неявное, но ощутимо сдавливающее в груди не отпускает, будто только усиливаясь. Не то чтобы она не понимает его причин, не то чтобы может избавиться от них. Ждать вопросов, которые совершенно точно будут непростыми, становится морально сложно. Кажется, словно Даррэн специально давит молчанием, тем, что не затрагивает опасных тем, вынуждая тем самым говорить самой. Ждет, пока она не выдержит и не вывалит все разом, на эмоциях, сорвавшись.        — Предвкушаю разбор каталогов.       Нэрисса легко пожимает плечами, глядя в глаза, и даже интуиция молчит, не указывая на ложь, но Эллохар исподволь чувствует, что беспокоит ее не только это.       — Жаль, делегировать некому.        — Полуправда, Нэрюш, — констатирует факт магистр.       Накрыв второе ее плечо ладонью, он разворачивает Нэри лицом к себе. Всматривается в лицо, и она даже отвечает, глядя в ответ, а затем все же прикрывает глаза, негромко выдыхая:        — Асмодей в очередной раз задумал что-то, и я его даже волей главы рода остановить не могу, он на благо мне действует, а на вопросы не отвечает. Книга еще эта, будто тот, кто брал ее, знал скольких трудов будет стоить поиск записи в каталогах…       Она утыкается лбом в обтянутую тканью камзола грудь, и магистр Смерти чуть улыбается. Обхватывает рукой ее талию, проводит ладонью вдоль шнуровки корсажа на спине. Даже подобная малость радует, но сейчас радость омрачается легкой подозрительностью: Нэри не просто так выглядит такой нервной, и все ее попытки скрыть это безуспешны, а значит ее беспокоит что-то действительно серьезное. Еще один тяжелый вздох и ее негромкий шепот только подтверждают предположение:        — А еще я все жду, когда ты начнешь задавать вопросы, а ты все не задаешь. И ощущение складывается, что ты точно издеваешься, либо практикуешь один из особо жестоких способов допроса, а я как на пороховой бочке сижу…        — А сразу сказать сложно было?         Раздавшийся над головой смешок кажется насмешливым и даже почти издевательским, отчего Нэрисса отстраняется, запрокидывая голову, чтобы посмотреть магистру в глаза. Но обнаруживает лишь заметно грустную улыбку, таящуюся в уголках губ, и сталкивается с изучающим взглядом серых глаз.       — Все ответы мне нужны в строго добровольном порядке, — мягко огладив скулу и скользнув пальцами к ее подбородку, негромко откликается Эллохар. — И только тогда, когда ты сама будешь готова ответить. Хотя, признаюсь честно, — насмешливо прищуривается магистр, — хотелось бы здесь и сейчас, но нас уже ждут.        — Ты просто указал Риану вектор перемещения или пробил канал? — обеспокоенно уточняет Нэри.       Территория родового имения защищена от случайных и спонтанных переносов в границы земель: нарушителя может попросту выкинуть в любом другом месте. А если тот будет настойчив, защита в прямом смысле заставит бродить в трех соснах без возможности выхода и нахождения ворот.        — Прелесть моя, такие сомнения в моих умственных способностях уже не просто задевают, а удручают, — саркастично откликается демон, отступая на шаг.       Вспыхнувшее за его спиной пламя негромко гудит, переливаясь и расцвечивая зеркала и отделку нарядов голубоватыми вспышками.       — Идем, — протянув руку, он подхватывает ее ладонь, чуть сжимая в пальцах, чтоб в следующий миг отступить в ярче полыхнувший огонь.       Переход длится достаточно долго или кажется таковым из-за молчания, сопровождаемого только гулом стихии. Лежащая на талии рука ощущается расслабленной, как и поза Даррэна, но подспудное беспокойство не отпускает Нэри, даже несмотря на сказанное в гардеробной, словно въевшись на подкорку. Пытаясь понять, на самом ли деле оно связано именно с ожиданием новых требующих откровенности разговоров или же с чем-то иным, Нэрисса мысленно перебирает возможные причины, цепляясь еще за одну: посещение подземелий дворца и последующие манипуляции духа-хранителя, подробности которых тот не посчитал нужным сообщить. «Слишком рано он отправился в имение, слишком», — напряженно констатирует она, ощущая, как огонь постепенно снижает напор, а сам Эллохар смотрит слишком уж пристально.       Взметнувшись на миг, пламя опадает, утихая у ног, оставляя их на небольшой опушке старого, но не очень густого леса, над которым нависают снежные шапки гор. Здесь заметно прохладней, нежели в Хайранаре, и Нэри чуть поеживается, поведя плечами. И улыбается уголками губ, стоит теплому и терпко пахнущему камзолу опустится на плечи.        — Спасибо.       Ступив вперед, к краю подлеска, она внимательно всматривается, чувствуя, но не видя, как колеблется защита. «Таки перемудрила в прошлый раз», — проскакивает мрачная мыслишка. Нэри чуть нахмуривается — свои потуги по перенастройке защиты она не то чтобы помнит, происходило это не в лучшее для нее время, посему помощь хранителя лишней не будет. Она могла бы прожечь переход прямо в приемный зал, но пройти по нему смогли только уже знакомые системе защиты существа, а Тьер и партнеры по частному сыску таковыми не являются.       — Только немного поспешно, — отмерев, прикасается кончиками пальцев к ткани лацкана камзола, накинутого на плечи магистром Смерти. — Защиту я могу разомкнуть и сейчас, а на территории сработают согревающие чары…        — До сих пор работают? — удивляется магистр, пряча руки в карманах и пристально оглядывая край прогалины.       Уровень защиты и ее незаметность и раньше поражали. Но сейчас, сколько бы он ни всматривался к негустой лесок, различить границу сигнальных чар, да и каких-либо других демон не мог.       — Асмодей говорил, ты поработала над защитой, — припоминает Даррэн.       Вновь всматривающаяся в скученно растущие деревца Нэрисса оборачивается, удивленно приподнимая бровь.        — Да, — с заметным неудовольствием признается она и, взмахнув в сторону, где, как помнит магистр, должны быть ворота, глухо бормочет: — Вот только я перемудрила, поэтому без кошачьей морды не обойтись. Потом я смогу перенастроить их обратно, но только изнутри. Отсюда никак, к сожалению. Я даже силового поля не вижу, только вибрацию ощущаю.       Мысленный призыв к хранителю ощущается сильнее, чем раньше — тот совершенно точно на территории замка. Нэрисса выжидательно прикрывает глаза — мохнатый засранец отзывается как-то лениво, слишком уже медленно, хотя призыв ощущает, в этом она уверена. Глухое раздражение охватывает, стоит заметить еще и слегка насмешливый взгляд Рэна, засунувшего руки в карманы и расслабленно прислонившегося к дереву.       — Давай, начинай, куда же без этого… — едко тянет она, отворачиваясь, но исходящее от него удивление ощущает.        — Начинать что, Нэрюш? — изумляется демон, едва удерживаясь от улыбки.       Пройтись по ее навороченной до предела защите хочется, и даже очень, но Эллохар уверен: Асмодей сделает это за него. А на стороне малышки должен быть кто-то, чтобы ей не было совсем обидно.       — Я просто наблюдаю.        — Да что ты? Хочешь сказать, издеваться ты не собирался, да? — с язвительным сомнением пропевает Нэрисса, опускаясь и разглядывая траву и подступающую с поляне кромку леса.       Защиту разомкнуть хочется привычным способом, не прибегая к магии рода. Но раз дух-хранитель столь занят, что не собирается почтить визитом главу этого самого рода, придется справляться своими силами. Положив ладони на чуть влажноватую траву, она снова прислушивается к вибрации, пытаясь ощутить мерную пульсацию основного узла защитного контура поместья. Пальцы чуть подрагивают от напряжения, разночастотные колебания сбивают с толку, и Нэрисса мрачно хмыкает, отдавая должное пьяному полету собственной фантазии. Натянуть и запитать столько пространственных нитей, только чтобы сбить с толку предполагаемых взломщиков — это еще додуматься надо.        — Эх, ладно, ты меня раскусила. Но я передумал над тобой издеваться, радость моя, себе дороже, — признается Даррэн, пожимая плечами, как вдруг, отгораживая лесок, все пространство от края до края поляны затягивает черной маслянистой пленкой. — Ух ты…       С живейшим любопытством разглядывая будто пребывающую в непрерывном движении субстанцию, демон шагает ближе, останавливаясь рядом с поднявшейся и теперь всматривающейся в полотно Нэри.       — Перенастроила, говоришь? — саркастично уточняет магистр, повернув к ней голову, и отвлекшаяся от высматривания чего-то незримого для него Нэри пару секунд недоуменно глядит в ответ.       — А, ты же не Бездны не видишь…       Звонко шлепнув себя по лбу, на что Даррэн и вовсе изумленно вздергивает бровь, с подозрением уставляясь на Нэри, она спокойно поясняет:        — Зрение перестрой и не выискивай что-то определенное, а наоборот, рассредоточь внимание…       Магистр следует совету, стараясь не отвлекаться на ее руки, уже что-то выделывающие с защитой, и замирает, пытаясь осознать масштаб.        — Чтоб я сдох… — тянет магистр Смерти с непередаваемым выражением.       Он внимательно оглядывает сотни переплетений, мириады тонюсеньких силовых линий, сигнальные точки, пульсирующие в разных ритмах, отчего в глазах мгновенно начинает рябить. Темное и непрозрачное ранее полотно расцвечивает бесчисленное количество вспыхивающих огней, нитей, сливающихся в силовые, проводниковые и защитные конструкты, которые, в свою очередь, и образуют крайне сложную, если не сказать и вовсе запутанную систему, автором которой может быть только истинный безумец. Над подобным его адепты, лучшие из них, работали бы как минимум пару лет, и это только теоретически, собирая базу и проводя исследование, чтобы приступить к практике.       — И ты не можешь разобраться с каким-то жалким плетением абсолютной защиты? — возмущенно восклицает Эллохар, резко разворачиваясь к Нэри, в неясном и совершенно не подчиненном логике порядке размыкающей уровень за уровнем. — Серьезно?!        — А ты ей пару десятков ящиков чего покрепче предоставь из своих погребов, тогда быстро разберется, — явно издеваясь, подает голос Асмодей.       Хранитель скучающе оглядывает магистра, с сомнением и растущей подозрительностью вперившегося в напевающую и размыкающую защиту Нэриссу. И добавляет, стоит принцу Хаоса посмотреть на него:        — Ты как думаешь, демон, она по-трезвяку вот это все учудила? Ни разу. Я с ней все три недели экспериментов сидел и записывал все, чтобы знать на всякий случай, куда и что она понатыкала. Так что, если наливаешь ей — следи в оба глаза, а лучше еще парочку на затылке отрасти, безопаснее для тебя же выйдет. А то как проснется новатор-экспериментатор…        — Ну настроение у меня такое было, энтузиазм проснулся.       Ни капли не оправдываясь, пожимает плечами Нэрисса, хотя замечание хранителя бесит. Меньше всего ей хочется, чтобы Даррэн узнал о запойных неделях вот так, из уст не в меру язвительного духа. Коротко оглянувшись на Асмодея, она одаривает его мрачным взглядом, но тот и бровью не ведет, лишь улыбается невинно.       — Помогай лучше, а не трепись по чем зря.        — Ну почему же по чем зря, радость моя? Мне очень, очень интересно.       В мягких благодушных интонациях Рэна проскальзывают предвкушающе-угрожающие нотки. Нэрисса закатывает глаза, понимая как никогда четко — объяснений не избежать, пусть их и не требуют сейчас. Но позже…       — Говоришь, юные леди тягу к науке спиртным стимулируют?        — Вино, сливовица, настойки на травах, ликеры, самогон, огневодка, — неспешно перечисляет хранитель и улыбается, уловив скрип зубов Нэри.       Дух посмеивается про себя, но смеется снисходительно — святая наивность, юная леди Блэк полагает, что жених ничего не узнает. «Узнает. Еще как узнает. Может, беречь больше будет», — полагает кот, чуть прищуриваясь.       — Только коньяк не предлагай, Эллохар — за шиворот вывернет и спасибо не скажет. Не любит-с, видишь ли.        — Устаревшая информация, — едко тянет в ответ Нэри, взмахом руки приглашая Асмодея присоединиться к делу распутывания под градусом запутанного.       Если перешучиваться, делая вид, что ее запои ничего не значат, то, может быть, получится отвлечь внимание некоторых излишне дотошных демонов. «Эх, если бы», — ощущая проницательный взгляд в спину, вздыхает Нэрисса.       — Местный, ДарАманский, с той дикой помесью вишни, кровавого цапня и еще какой-то гадости, хорошим удушающим захватом отличающейся, вполне неплох. Букет однозначно хорош: в меру терпкий, без перекосов в цветочных нотах, с легким древесным оттенком, ягодная кислинка к месту…        — Нэрюш, ты с вампирами переобщалась? Или перепила, судя по речам? Обычно только клыкастые в многоуровневых эпитетах расписывают все прелести алкогольных напитков, — для удивленного духа поясняет Эллохар суть вопроса.       Кот хмыкает неоднозначно, а после, глянув на занятую главу рода, многозначительно кивает. Магистр протягивает на это тихое и недоброе «ммм», отступая в сторону и продолжая сверлить взглядом тонкий девичий стан. «На продолжительной основе пьем, значит», — недовольно размышляет магистр, наблюдая за разделыванием щита в две руки и две лапы.       Взвившееся в отдалении, почти по центру поляны, пламя привлекает внимание Даррэна. Шагнувший на траву, а затем застывший в крайней степени шока Тьер заставляет губы принца Хаоса растянутся в саркастичном оскале. Пока он подходит к прибывшим, из огня высыпают и совладельцы конторы частного розыгрыша. Эллохар с ехидным любопытством следит за реакцией наделенной магией части сотрудников ДэЮре, и разочарованным в ожиданиях не остается: ступивший следом Найтес замирает, как и Риан, во все глаза уставляясь на мерцающую огнями черную пленку. А пропустивший вперед Дэю и вывалившийся последним Наавир спотыкается, выдавая короткую, но емкую тираду на драконьем наречии, глядя на полог щита.        — Уже заканчивают, — усмехается магистр Смерти, махая рукой в сторону защиты дворца.       Внимательно рассмотревший плетение Тьер вопросительно уставляется на него, и директор школы Смерти только ехидно смотрит в ответ. Еще больше удивляет Дэя, несколько секунд внимательно присматривающаяся к должной быть невидимой для нее защите и пробормотавшая:        — Там что-то темное колышется, не могу рассмотреть, — не очень уверенно утверждает она, указывая рукой в сторону черной пленки, затягивающей проход на территорию поместья.        — Ага, Дэй, там щит, большой, черный и страшный, — увлеченно разглядывая этот самый щит, негромко сообщает Найтес.        — Родовая защита? — коротко уточняет, кивнув в сторону Нэриссы и духа-хранителя, Риан, снова возвращаясь к рассматриванию охранного контура.        — Модифицированная. Нэри развлекалась на каникулах, — столь же коротко и туманно поясняет Даррэн, со смешком добавляя: — Да так, что пришлось пригласить духа-хранителя.       Тьер в ответ приподнимает бровь, и демон разводит руками — вдаваться подробности, когда рядом греют уши три излишне любопытные и охочие до чужих секретов личности, не стоит.        — Впервые вижу подобное за свои полторы тысячи лет. Любопытная структура, — комментирует задумчиво Наавир.       Защита почти сразу с тихим звоном рассеивается, а из-за нее проступают окутанные сизым туманом высокие кованые ворота. Дымка клубится и за ними, обволакивая вертикальные жерди пик, пронзающих небо.       Эллохар проходит к стоящим у ворот и что-то тихо обсуждающим Нэриссе и Асмодею. А когда те резко замолкают, проникновенно смотрит на заметно смутившуюся под его взглядом Нэриссу. Кот лишь ухмыляется многозначительно их переглядыванию. Подтянувшиеся следом Тьер с Дэей, и следующие за ними дроу с драконом переглядываются, осматриваясь. А ступивший к Нэри хранитель, которому достается больше всего заинтересованных взглядов, негромко бормочет, обращаясь к ней:        — Открывай уже, я в представлении все равно не нуждаюсь.       Одарив возрожденного выразительным взглядом, Нэри вежливо указывает ему на ворота, и кот, обратившись дымкой, спокойно просачивается через кованые черненые прутья, сообщая напоследок:        — Встретимся внутри, детишки!        — Позер, — фыркает Нэрисса.       Закатывает глаза она больше для вида — домой, пусть это место она может назвать домом лишь номинально, по факту владения, она впервые попадает именно этим путем. Странно думать, что убийца, тот кто уничтожил всех связанных с ней кровью, мог когда-то стоять на этом самом месте. Еще хуже осознавать простейший в своей сути факт: они сами впустили своего убийцу. Иным путем он проникнуть никак не мог, защита замка не позволила бы. Она поддалась Рэну и деду исключительно потому, что родовая магия угасала и маскировалась со смертью каждого нового члена рода, потому, что они были внесены в защиту, как допущенные на территорию. Но отвратительней всего принимать раз за разом то, что уничтожившего весь ее род за каких-то пять часов, в которые держалась защита имения, найти так и не смогли.       Даже украшающая ворота голова неведомо какой твари с раззявленной пастью смотрится поверженной. Словно отрубленная и залитая чугуном, она была воткнута сюда ради потехи и глумления над некогда многочисленным родом. Всего лишь очередной уровень защиты, который необходимо пройти, подтвердив кровное родство.       Поддернув узкий рукав платья, Нэри сует руку в пасть, и почти не вздрагивает, когда челюсти с лязгом схлопываются, пробивая острыми зубами ладонь.        — Ну ты пожуй еще, — насмешливо-угрожающе подсказывает стоящий за спиной магистр Смерти.       И так хочется просто привалиться к нему спиной, но восемь пар наблюдающих глаз определенно лишают интимности обстановку тихого вечера в лесу.       — Радость моя, он тебя вообще отпускать собирается или ему нужно вежливо намекнуть? — тихо спрашивает он, и теплые ладони чуть сжимают ее озябшие даже в камзоле плечи.        — Если ты огоньком намекать собрался, то лучше не стоит — перспектива отращивания кисти меня не очень радует, — чуть улыбается в ответ Нэри, и его руки невесомо поглаживают, скользя по плечам вниз.       А глаза монстуозной головы наливаются пламенем, постепенно темнеющим. Очень медленно, будто издеваясь, пасть открывается, дозволяя достать изрядно продырявленную ладонь. Отток магии из источника кажется Нэри набольшим, но ровно до тех пор, пока ворота не распахиваются, разрешая пройти. Едва чувствуя прикосновения Рэна, заматывающего непрерывно кровоточащую кисть невесть откуда извлеченным платком, Нэрисса прикрывает глаза, таки чуть прислоняясь лопатками к широкой груди, пытается взять под контроль усиливающееся головокружение. Эллохар будто понимает ее состояние, даже не видя лица — просто выжидает с минуту, пока она мерно дышит, а затем, обхватив за плечи, отступает в сторону, пропуская вперед остальных.        — Тут один путь — прямо, надеюсь, не заблудитесь, — язвительно напутствует вслед и снова обращает все внимание на Нэри: — Раны магические. Защитная система закусывает своими же?       Помрачнев, Даррэн вглядывается в ее лицо, и словесного ответа ему не нужно. Достаточно просто посмотреть в заметно усталые и чуть поблекшие темно-синие глаза Нэриссы. Он выругивается негромко на ее чуть заметный кивок и раздраженно закатывает глаза.       — А предупредить ты не могла? Сама дойдешь?        — Никаких на ручки.       Отступив на шаг и выпутавшись из его объятий, Нэрисса выставляет вперед руки, уверенно вскидывая голову и не обращая внимания, как по запястью в рукав затекает кровь.       — Сама дойду, честно. Тем и выгодней темные леди, Рэн, их не нужно из обмороков раз в час вылавливать и на себе таскать.        — Сама самостоятельность, — надменно фыркает магистр, указывая рукой направление движения для гордых и упрямых леди. — Вперед, радость моя, за тебя хоть можно не волноваться, ты-то точно не заблудишься.        — Еще и тебя проведу, — издевательски, с невольными лукавыми нотками в голосе парирует Нэри, и Эллохар улыбается, изгибая бровь, но идет следом.       Головокружение почти отпускает, остается только неприятная слабость и легкая дрожь в коленях, но это можно и перетерпеть. Каменная дорожка с плотно подогнанными плитами позволяет идти, не смотря под ноги. А поравнявшийся с ней магистр, подстроившийся под ее неторопливый шаг, вызывает легкую улыбку, которую не стирает с лица даже перспектива сидения над каталогами библиотеки.       — Хотя, что-то мне подсказывает, ты и сам не прочь ненадолго заблудиться…        — Очень верное наблюдение, — чуть склонившись к ней, интимно сообщает магистр Смерти.       Основательно заросший и будто неухоженный парк с кучей неприметных тропинок действительно способствует подобному ходу мыслей. Уйти подальше, найти удобную лавочку, а в их наличии Даррэн был уверен, и даже помнил расположение некоторых в весьма отдаленных местах, чтобы получить пару-тройку поцелуев… Идея кажется все более привлекательной, но здравая часть побеждает: поиски информации о последнем держателе книги сейчас важнее, как и состояние Нэри, идущей медленно совсем не из наслаждения красотами природы.        — Но вряд ли ты сможешь делегировать кому-то копание в архивах, а хранитель точно не согласится заниматься этим в одиночку. Да и Дэя, с ее то страстью к науке, обязательно захочет перерыть всю библиотеку в поисках любых материалов, связанных с проклятьями. Единственное, что радует: в твоей библиотеке точно не обнаружится какой-нибудь принц какой-нибудь Империи, дабы развращать адептку Тьер.        — Мне казалось, с этим и Риан неплохо справляется… — тихо делится Нэри, прислоняясь к мужскому плечу и удостаиваясь изумленного взгляда серых глаз.       Нарочито удивленно глянув в ответ, она ускоряется, здоровой рукой подхватывая юбку платья, но куда там конкурировать с принцем Хаоса в ширине шага.        — Я бы не рассчитывал, — ставит под сомнение ее слова Даррэн, ехидно добавляя, стоит Нэриссе вопросительно посмотреть в ответ: — Вот увидишь, Нэрюш, вечером Дэя потащит в постель не Тьера, а стопку учебников. Нагрузит его как тяглового осла… — вздыхает он. — Впрочем, это не моя сфера обязанностей и интересов. У меня своя есть: ни шагу без приключений ступить не может.       Выразительно глянув на поврежденную руку, Эллохар сокрушенно вздыхает еще раз, на что усмехающаяся Нэрисса только закатывает глаза. Обернувшаяся на них, будто слышавшая их разговор Дэя легко улыбается, и Нэри со смешком смотрит на повернувшего к ней голову Эллохара.        — Усиленный слух же не передается половым путем? — в шутку спрашивает она, и магистр, картинно задумавшись, выдает почти серьезный ответ, только уголки губ чуть подрагивают:        — Слух нет, а вот любопытство стоит подозревать в воздушно-капельном пути передачи...       Нэри только посмеивается в ответ: неожиданная легкость, ощущающаяся сейчас рядом с ним, на самом деле радует. Она приносит столько облегчения, что хочется лететь над этой дорожкой, даже несмотря на все недоговорки и кучу вопросов, стоящих между ними. Она не может сказать, будет ли чувствовать то же завтра или хотя бы через час, слишком непостоянно сейчас ее эмоциональное состояние, и от этого наслаждаться этими мгновениями хочется только сильнее. Ускорившись и вынудив ускориться Рэна, хотя тот идет все так же расслабленно и неторопливо на вид, Нэри нагоняет замыкающего шагающую впереди компанию лорда Наавираи и чуть улыбается тому, как тот разглядывает парк.        — Знакомые эманации, — задумчиво оглядываясь, делится вдруг наблюдениями дух золотого дракона, и Нэри едва слышно хмыкает, ощущая на себе удивленный взгляд Даррэна.       Сад и вправду впечатляет, особенно никогда прежде не видевших подобного личностей. Вот только Наавир к их числу не относится. И если на удивление и некоторую опаску Найтеса и Дэи Нэри лишь улыбается — исполинские, покрытые мхом и лианами скульптуры невиданных чудовищ, щерящих пасти и готовых к прыжку то тут, то там натыканные и выглядывающие между деревьями способны впечатлить, то слова возрожденного духа вырывают невольное издевательское замечание:        — Еще бы они не были вам знакомы, лорд Наавир. Ваш страстный роман с леди Лираной Блэк удостоился пятидесяти страниц в ее мемуарах, что на целых четырнадцать страниц больше, чем посвящено ее супругу…        — А наш пострел везде поспел, да, Чешуйчатый? — со смешком любопытствует магистр Смерти, окидывая ехидным взглядом споткнувшегося на ровном месте дракона.       В том, что место было ровным, Нэри была уверена — легкая неряшливость парка была скорее антуражем, предпочитаемым стилем садовника, тщательно ухаживающего за всей призамковой территорией.        — Совсем везде, — негромко, но очень многозначительно хмыкает Нэри, припоминая, собственно, подробности, бывшие весьма красочными, а еще очень и очень подробными. Порой настолько, что приходилось пролистывать пару страниц разом. — Должна сказать, леди Лирана отдавала честь вашим способностям и умениям и не раз восхваляла восхищающую и весьма выдающуюся наружность в целом… Нужно будет дать ознакомиться леди Верис, вдруг это поспособствует скорейшей смене гнева на милость. На ее месте, я бы-таки уделила внимание тщательнейшему изучению…        — Выдающихся наружностей? — хрюкает от смеха идущий чуть впереди дракона Найтес, за что тут же получает затрещину от поравнявшегося с ним Наавира. И выглядит при этом лорд дракон заметно смущенным. — Слушай, а я бы почитал… — обернувшись на Нэриссу, заговорщицки подмигивает дроу и уже тише заканчивает: — Ну так, для общего развития и утоления любопытства.       Добавить что-то еще Юрао не успевает — дорожка впереди резко расширяется, выводя на полукруглую площадку у парадного входа. Все снова останавливаются, теперь уже разглядывая сложенный из серых плит замок в пять этажей, со стрельчатыми окнами и круглыми башнями по фронтам, с темными крышами, увенчанными остроконечными шпилями. Пока остальные созерцают красоты родового имения Блэков, Нэрисса быстро поднимается по широкой лестнице и, сдернув платок с еще кровоточащей руки, прикладывает ладонь к черному дереву полотна двери. Негромкое шипение гулом нарастает в ушах, раздавшийся резкий щелчок обрывает его, и прорезавшаяся в левой створке тяжелая ручка, отполированная временем и тысячами касаний, проворачивается сама.        — Каждому необходимо персональное приглашение? — уточняет она, оборачиваясь.       И стоит Эллохару оторваться от рассматривания уже знакомого ему вида, Нэри тихо хмыкает. Но первым, к ее удивлению поднимается по ступеням не Риан или Рэн — дух золотого дракона взлетает по ступеням с бесстрастным выражением на лице и слишком быстро отворачивается, когда Нэрисса проницательно глядит в его зеленые глаза. «Хммм, любопытно», — проскакивает мысль, и Нэри даже излишне быстро толкает дверь, открывая обзор на темный, отделанный камнем и черным деревом холл. Подошедший следом магистр Смерти издевательски вежливо указывает на дверь остальным, чуть придерживая ее за локоть. Она уверена — он хочет о чем-то спросить, и этот самый вопрос лишних ушей не предполагает. Вот только стоит Тьеру в сопровождении супруги ступить в темное фойе, Эллохар подталкивает ее следом и входит последним.       Освещение, слишком тусклое, усиливается лишь немного, скрывая детали отделки стен и пола, будто свет борется с привычной углам этого дома тенью. Даже у Нэриссы складывается ощущение запустения: дом кажется нежилым, давно оставленным своими хозяевами. Осторожное касание теплых пальцев к ладони и вопросительно-удивленный взгляд Даррэна она встречает усмешкой и пожатием плечами — такое состояние некогда родного дома, родового гнезда Блэков ей привычно. Возможно, в прошлом здесь было больше света, сами стены казались более живыми, но любое место делают не интерьер и богатство всяческой атрибутики и украшений, а существа, живущие в нем. И как бы ни старались немногочисленные слуги и старый распорядитель, вернуть этому дому жизнь в том виде, что ощущалась здесь раньше, уже невозможно.       Темноволосый демон, словно соткавшись из собравшегося из углов обширной залы тени, шагает вперед, кланяется, и улыбка изгибает узкие губы. Седина волос отливает серебром в свете ламп, когда он выпрямляется, обозревая вошедших, и задерживается взглядом на Нэриссе и Эллохаре, так и не выпустившим ее руки.       — Леди, мой Принц, — темно-алые с фиолетовым отблеском глаза чуть прищуриваются, — ужасающего вечера. К вашему визиту все готово. Леди, лорд Одрах настоятельно просил о встрече… — с заметной осторожностью в тоне сообщает распорядитель, чуть склоняя голову.       Его недовольство угадывается лишь по едва заметному движению бровей, и магистр Смерти чуть прищуривается, едва ощутимо сжимая в ладони тонкие пальцы. Фыркнувший на это Асмодей ехидно, очень недобро усмехается, вызывая у Даррэна еще больше подозрений.        — Нас нет.       Нисколько не удивленная настойчивостью наместника, Нэрисса только задумчиво поглаживает кончиком пальца ладонь, в которой зажаты ее пальцы. Ощутив на себе вопросительный взгляд стоящего рядом магистра, она поднимает глаза, чуть поводит головой, безмолвно обещая объяснить позже.        — Совсем нет, или как обычно? — загадочно уточняет на задумчивость Нэри распорядитель, и она приподнимает уголки губ в легкой полуулыбке.        — Совсем нет, Риссан, — усмехается в ответ Эллохар, ожидая полномасштабных объяснений причин, по которым Нэри избегает общения с собственным наместником.       Сколь бы неприятным типом тот ни был и как бы изворотливо не исполнял свои обязанности, делам рода не вредил. Раньше. И, судя по взглядам, которыми обменялись распорядитель, хранитель рода и сама Нэрисса, он обладает не всей информацией.       — Как прикажете, ваше Смертейшество, — распорядитель склоняется, бросив последний короткий взгляд на хранителя, и негромко проговаривает: — Распоряжусь, чтобы подготовили комнаты, леди. Ужин подавать в малой столовой?       На этот вопрос Нэри едва не морщится — слишком уж многое связано у нее с этим некогда уютным местом для семейных сборищ и посиделок перед камином.        — Касательно ужина я дам распоряжения позже, Риссан, — тепло кивнув демону и получив ответную, не менее теплую улыбку, Нэри поворачивается к негромко переговаривающимся магистрами и предлагает: — А давайте вы не будете шушукаться с мрачными лицами, а выберете любой устраивающий вас кабинет, исключая мой, конечно, а мы пока отправимся в библиотеку?        — Дельное предложение, спасибо, — улыбается одними глазами Риан, периодически отвлекающийся на оглядывание тонущего в полумраке помещения.        — Вот теперь мне еще интересней посмотреть на твой кабинет, — очень весело и многообещающе заявляет Эллохар, и усмехнувшаяся Нэри, не покривив душой, честно обещает:        — Завтра. Если Одрах не отцепится, то ты еще и с парочкой местных стригоев познакомишься.       И, одарив удивленно-подозрительного Даррэна обворожительной улыбкой, от которой он становится еще более подозрительным, Нэри взмахивает рукой, привлекая внимание совладельцев конторы частного сыска, хотя изучают холл только двое из них, лорд Наавир с меланхоличной задумчивостью бесцельно скользит взглядом по помещению, подпирая перила лестницы, ведущей на второй этаж. Отступив от общающихся на серьезные темы матерых темных, Нэрисса проходит к лестнице, кидая обеспокоенный взгляд на бездвижно замершего дракона. Вздохнув, она громко обращается к дроу и человечке, внимательно разглядывающих ничем не примечательную стену:        — Идемте, провожу вас в библиотеку, — и уже тише добавляет, снова глянув на меланхоличного возрожденного: — Лорд Наавир… — дождавшись, пока тот обратит на нее свое внимание, предлагает осторожно: — Возможно, вы хотели бы пройтись по замку без нашей компании. Вы ведь знаете где библиотека, верно?        — Да, конечно. Спасибо, — заметно отстраненно откликается Наавир.       Но кивает он с благодарностью, отчего Нэри чуть печально улыбается в ответ. Не понять его сложно, особенно если знаешь, как отлично восприятие привязанностей у драконов ото всех остальных существ, населяющих не только Темную Империю, но миры Хаоса. Пожалуй, сравниться с ними в щепетильном и крайне интимном деле привязанностей могут лишь высшие демоны, но и те, встретив новое увлечение, вполне способны отпустить предыдущее. Драконы же каждой женщине отдают по частичке своего сердца и иногда, в случае многочисленных потерь, остаются и вовсе без способности снова испытать искру именно чувства, а не мгновенно вспыхнувшей страсти.       Поднимаясь по ступеням и прислушиваясь к разговору следующих за ней Дэи и Юрао, Нэрисса не участвует в разговоре. Меланхолично-задумчивый вид дракона напомнил о его соплеменнике, и отпустить мысли и беспокойство о состоянии Рагдара оказывается сложнее, чем она предполагала.        — А парадный зал? Он ведь точно проклятиями защищен, Юр! Я таких плетений никогда не видела… — врывается в мысленный монолог взволнованный голосок Дэи.        — Весь дворец защищен проклятьями за авторством моего двоюродного прадеда, — обернувшись на верхней ступени лестницы, поясняет Нэрисса. — В Хаосе свои законы, потому и схемы отличаются. Ты можешь посмотреть в библиотеке, там есть разтдел, посвященный проклятиям. История развития проклятий как ответвления магических наук, методология, технология создания, жизнеописания и даже дневники некоторых талантливых проклятийников…       По мере того, как Нэри перечисляет, глаза адептки Дэи загораются все ярче, а вот глаза ее напарника все сильнее закатываются.        — Все, все, Дэй, в обморок от счастья не упади, а то меня Тьер прибьет потом и не пожалеет. А ты сама дела вести не сможешь, обанкротишься ведь, учить тебя еще и учить правильной финансовой политике, — машет на нее дроу и, схватив за руку, с утроенной скоростью тащит по ступеням. — Нам куда? А то у нее вот-вот приступ академической жадности начнется, кошмар, что будет, — задержавшись на миг рядом с Нэри, уточняет Найтес, и когда она указывает рукой в левое ответвление коридора, понятливо кивает. — Слушай, что это с Наавом, а? Это ведь не из-за упоминания той леди?        — Не моя тайна, Юрао, — серьезно отзывается Нэрисса, когда они, повернув в положенном направлении, ускоренно шагают к месту назначения. — И да, по поводу смерти можешь сильно не переживать, у меня тут штатный некромант в северном крыле проживает — мигом оживит.        — Ну спасибо, порадовала, — вздыхает абсолютно не радостный и точно неблагодарный старший офицер, закатывая глаза. — Нам сюда?       Указав на высокие упирающиеся в потолок двери в торце коридора, Найтес очень вежливо нажимает появившуюся при приближении ручку и даже потряхивает ее, когда двери не открываются. С громогласным «Ха-ха, попался!» латунная ручка обращается когтистой лапищей, пожимая шокировано глядящему на сие представление дроу руку. И только после этого створка отворяется, открывая взору огромный зал, конец которого еще теряется во тьме, пока светильники, мерно гудя, занимаются светом.       — Библиотека, говоришь, родовая? Да тут же заблудиться можно!       Юркнувшая в проем Дэя, пока Юрао так и держится рукой за обрадовавшуюся гостям часть фурнитуры, едва не вскрикивает от радости, и Нэри, благодарно-издевательски присев перед ним в реверансе, проходит следом. Еще раз рассмотревший со всех сторон, и еще раз, на этот раз более осторожно потрогавший ручку дроу входит последним, и двери с тихим хихиканьем закрываются сами.

      ***

       — Твоя иллюзия? — коротко уточняет Даррэн, обращая на прервавшего вызов по крови Тьера пристальный взгляд.       Согласно плану, не со всеми пунктами которого он согласен (но переубедить Риана бывает попросту невозможно)никто — включая его самого и даже императора с наследничком — не должен привлекать внимания к расследованию и никак не фигурировать в деле незадолго до начала операции по захвату культистов. Обнаружить оболваненных фанатиков оказалось весьма сложно — те, сколь обработанными бы ни были, не использовали перемещений порталами, не собирались группами, в обычной жизни встречались исключительно случайным образом. Место их встреч так и осталось бы неузнанным, если бы не убийство девушки на отшибе столицы в не самом благоприятном районе. Не обнаружившие никаких магических следов сотрудники Темной стражи уже хотели было передать дело своим дневным сослуживцам, как один из оборотней взял след, приведший к старым подземным ходам, которые в планах города были отмечены как использующаяся канализация. Осторожное исследование переходов ничего не дало, выходы из катакомб были разбросаны по всему городу, включая и территорию дворца. И ниточка была бы упущена, если бы не еще одно счастливое стечение обстоятельств: один из стражей обнаружил обрывок ткани с весьма интересным защитным плетением на ней. Отследить мага, занимающегося пошивом столь непримечательной и весьма распространенной среди жителей одежды, оказалось весьма просто: минимальный набор из водоотталкивающих и согревающих чар указал на своего создателя, а замеченное одним из следователей плетение на подвальной стене лавки при осмотре помещения якобы проверки ради и вовсе натолкнуло на продолжение изучения подземных ходов. И каково же было удивление большинства занятых в расследовании лордов, стоило понять, что защитные чары столицы, подконтрольные службе безопасности и самому императору, перенастроены, и очень любопытным образом не только отсекают часть подземелий столицы, но еще и экранируют их, не позволяя обнаружить использование магии внутри. Под подозрение подпадали все без исключений. Тогда и начали проверять не только столичное отделение ИСБ, но и корпуса стражей по всей империи, вычисляя возможных заговорщиков. Остальное было делом техники: вычислить культистов в ведомствах, начать аккуратную слежку, уже зная место встреч членов культа, определить периодичность и массовость этих встреч.       Единственное, что сбило со следа и нарушило подготовку к тщательно разработанной операции, одним из главных пунктов которой было использование перевербованных членов культа из рядов стражей, это нападение умертвий на корпус Ночных стражей в Ардаме сразу после хищения бумаг из столичного отделения СБИ. Сыграло свою роль и последующие убийство завербованных культом сотрудников, которым пришлось раскрыться для перенастройки защитной системы крепости и отключения сигнала тревоги в столичном отделении. Никто бы и не предал значения этим документам, не случись этого — бумаги уже были досконально изучены и отправлены в архив. Ни Риан, ни он сам не обнаружили в них ничего нового. Списки счетов, на которые переводились средства, практически не отличались от полученных Найтесом и Дэей еще во время расследования дела Саарды, разве что суммы отличались, чему изначально тоже не предали значения. Вот только три счета, ведущие в Западное королевство, решили проверить. И сколь неприятно-удивительным оказалось открытие: счета Третьего королевства оказались связаны с этими тремя и еще большим количеством внутренних счетов на территориях дроу.        — Сидит в кабинете, перебирает бумажки, — равнодушно сообщает Эллохару Тьер.       Заметивший в глазах друга огонек нетерпения Даррэн чуть усмехается, понимающе склоняя голову.        — Мы можем сорваться в любую минуту, Риан, но ты должен понимать, что эффективность мероприятия напрямую зависит как раз-таки от нашего там отсутствия, — разводит руками магистр Смерти, прислоняясь спиной к стене в простенке между высокими стрельчатыми окнами.       Гулкая тишина библиотеки и наложенный дополнительной безопасности для заглушающий купол создает впечатление, будто они здесь одни, не только в огромном мрачном зале с длинными рядами книжных полок, но и вообще во всем замке. Не слышно даже шелеста страниц библиотечных каталогов, которые споро перелистывает в углу нахмурившаяся Нэрисса, отстранившись от всего окружающего. Фигурка Дэи и маячащий рядом Найтес едва виднеются в глубине переплетений секций, дух золотого дракона мелькает вдали, изучая отдел по магии преображения.       — Нас вызовут в исключительном случае, не дергай сотрудников по чем зря.        — Ты поразительно спокоен, — издевательски отмечает Тьер, на что демон насмешливо фыркает, складывая руки на груди.        — Я поразительно уверен, что мы там не пригодимся, — парирует Даррэн, переводя взгляд на Нэриссу, стопка каталогов перед которой стремительно растет.       Осторожно тронув связь, он ощущает ее напряжение, а еще тень разочарования, но оказать помощь в поисках не может — изучать магически составленные списки пользователей библиотеки и взятые ими книги могут только члены рода, увидеть особые пометки, внесенные архивариусом и вовсе только глава.       — Наша задача сейчас — книга, Тьер, чем мы и занимаемся. Кто-то взял вторую часть, и оставил у нас прямо под носом. А вытащить книгу из библиотеки Блэков мог либо кто-то из членов рода, либо допущенный к изучению открытого раздела библиотеки.        — А мне показалось, что мы просто страдаем от безделья, — выразительно указав на себя, сидящего в кресле, продолжает пикировку Риан.       Четвертый час в библиотеке не приносит результатов, только стопка отобранных Дэей с разрешения Нэриссы книг по проклятиям растет.       — Да и ты сам сомневаешься в необходимости сидеть здесь, — проницательно замечает Тьер, кося глазами на Элллохара.       Явившийся из закрытого хранилища Асмодей тоже не выглядит особо довольным. Он сразу проходит к Нэри, за границу заглушающего купола, и присаживается на соседний стул. Втолковывает ей что-то малоприятное, судя по ощущениям, доносящимся по связи, и Даррэн отлепляется от места своего бдения, присоединяясь к явно переругивающейся паре.        — Ты могла бы пробудить архивариуса, Нэрисса, нам бы не пришлось копаться, это как поиск песчинки в пустыне Нахесса! — мрачно восклицает хранитель, с претензией глядя на Нэри, и Эллохар прислушивается, медленно подходя ближе.        — Я не собираюсь никого жрать ради этого!.. — зло шипит Нэрисса в ответ.       Но тут же прерывается, замечая, как проскользнувший под заглушающий купол Рэн присаживается за стол, с любопытством переводя взгляд с хранителя на нее саму. Едва не постучав лбом по многострадальному архивному каталогу, она продолжает снова обращается к магии, восстанавливая перед мысленным взором темную обложку талмуда, найденного днем ранее в заброшенной лаборатории ритуалиста. «Зачем брать абсолютно бесполезную без первоисточника книженцию?», — мысленно возмущается Нэрисса, закатывая глаза, и снова сбивается, когда сидящий напротив магистр издевательски любопытствует:        — У нас эксклюзивное меню, мм?       Полный раздражения выдох Нэри становится ему ответом, но Даррэн смотрит исключительно на хранителя, мрачно уставившегося в стену. Подобные препирательства между главой рода и духом-хранителем в принципе нонсенс, подчиненные сущности на то и подчиненные, и Эллохар делает еще одну мысленную пометку к списку собственных вопросов.        — Было бы, если бы могущественная и всесильная глава рода, способная свалиться из-за малейшего тычка чем-нибудь острым, не обладала излишней самонадеянностью… — издевательски бормочет Асмодей, подчеркнуто не глядя на Нэриссу.        — Нет, и это не обсуждается, — отрезает Нэри, прекрасно зная, что кот только и ждет, чтобы снова приобщить ее к родовому типу питания.       И сила, ощутимая после медитации много сильней, проснувшаяся, мягко убеждает согласиться: искушает, предлагая просто попробовать, увещевает, обещает, что это поможет решить проблему с регенерацией, даст мощь… Разум же отказывается воспринимать подобное нормально, да и чувство брезгливости не позволяет питаться подобным образом. И дело даже не в жалости к предполагаемым объектам поглощения, жалости для темных не существует.        — Если бы тебя беспокоила моральная сторона вопроса, — зло тянет Асмодей, вместе со стулом резко разворачиваясь к Нэриссе.       Ее нежелание можно было бы понять, будь она трепетной барышней, не понимающей глубинного смысла подобного, но Нэрисса отказывается просто из надуманного страха перед искушением, и это раздражает духа.       — Как убивать, так руки ты не боишься замарать…        — Увы, сравнение неудачное.       Захлопнув еще один просмотренный каталог, Нэри устало откидывается на спинку стула, массируя пальцами виски. Смысла в подобных поисках она не видит — слишком велик фронт работ. Найти единственную запись, даже приблизительно не зная периода, в который она была сделана, почти нереально. Искать наобум тоже бессмысленно — нужна запись, после которой книга так и не была возвращена обратно, и с этим в два счета мог бы помочь призванный дух архивариуса, пробудить который она так и не смогла, хотя пыталась бессчетное количество раз несколько лет назад.       — Да и с чего ты взял, что после нескольких дней сидения на особой диете я смогу поднять дух? Его усыпил предыдущий глава рода, отожравшийся за века своей службы у Владыки. Это… бессмысленно, — пролистав каталог до конца и ощущая себя выжатой, как лимон, выдыхает Нэрисса.       Проскользнувшая за их спинами Дэя выносит еще одну стопку в читальную зону, но спотыкается на отделенной возвышением границе, удивленно глядя сначала на Риана, а затем на Нэри. Вопросительно вздернувший бровь Эллохар негромко насмешливо хмыкает, вставая и обходя стол, чтобы подать руку Нэриссе. Пропускает ее вперед и, замерев в двух шагах от рассматривающей книги Нэри, ехидно осведомляется:        — Что, не читали вам лекций о поведении в родовых библиотеках, адептка?       С любопытством склонившись к плечу отобравшей из стопки и рассматривающей книгу Нэриссы, Даррэн краем глаза замечает подошедшего Риана, с интересом рассматривающего простую черную книжицу с выдавленными на форзаце затертыми серебряными буквами.       — Технология создания смертельных проклятий Хаоса, — нараспев зачитывает магистр Смерти и, издевательски рассмеявшись, глядит на Тьера.       Тот явно силится скрыть улыбку в уголках губ, но выходит у него плохо, а переводящая взгляд с магистров на Нэри Дэя с заметно обиженным выражением лица возмущенно восклицает:        — Не читали, лорд Эллохар! Нэри сказала, что можно брать любые из общего зала… — на миг смутившись под насмешливым взглядом Даррэна, она тут же вздергивает подбородок, уверенно глядя в ответ.        — Дэя-Дэя, — тянет демон, укоризненно глядя на юную леди Тьер. — Тебе зачем эта книжка вообще? Ты Тэсме плохо слушала на занятиях? Все проклятья выше третьего уровня в Хаосе требуют вливания не только энергии, но и магии, адептка, на что ты, прелесть моя, увы, не способна. Вот лет через двадцать, если продолжишь источник развивать — можешь и попытаться, Тьер подстрахует. А пока и не мечтай, отводить откат ты не сможешь. Тем более столь мощные, как в этой непримечательной книжонке. А вынести ты ее не смогла, потому как книжечка за авторством одного из рода Блэк, такие книги выносятся даже в читальную зону только с разрешения автора и, если тот почил с миром, главы рода.        — Но теория там неплоха, — задумчиво замечает Нэри, открывая книгу и пролистывая пару страниц. Когда-то, из врожденного чувства гордости за свой род и его славных представителей, она почитывала их книги, находя очень много интересного. — Вряд ли Дэя будет практиковать эти проклятья, а вот как подспорье к диплому вполне сгодится.       На быстрый кивок Дэи Нэри только улыбается — боевой настрой в общении с Рэном и ее жажда знаний очень импонируют, и она, вскрыв кончик пальца когтем, капает кровью на корешок. Засветившаяся дорожка рун перетекает по форзацу, почти сразу потухая, и Нэрисса сразу вручает книгу Дэе, предупреждая:        — Главное, Тэсме не показывай, а то она у меня в одном экземпляре, — Дэя понимающе кивает в ответ, и Нэри, загадочно улыбнувшись, тихо добавляет: — Если не хочешь, чтобы Тэсме вообще ее увидел — капни каплю крови на корешок, кроме тебя ее никто увидеть и взять не сможет. А если после заинтересуется, можешь ссылаться на меня…        — Не смотри так, Дэя, у нее просто совести совсем нет, на собственной шкуре проверено, — хмыкает Эллохар, перебивая Нэриссу и отмахиваясь от подозрительно уставившейся на них Дэи. Невинно улыбается на деланно возмущенный взгляд Нэри, обхватывая ее за плечи, и тихо шепчет на ухо: — Совсем ничего? — легкое отрицательное покачивание головой и тяжелый вздох уведомляют, что таки ничего, и Даррэн, утешающе погладив плечо, еще тише осведомляется: — О чем говорил хранитель?        — Решили одновременно с поисками записи о книге разобраться с проблемой регенерации и прочими, сопутствующими… — спокойно тянет Нэрисса, стараясь не выдать осторожности интонаций.       Объяснения проще повесить на Асмодея, а самой скорее отправляться готовится к спуску в подземелья дворца. Зябко передернув плечами и не испытывая радость по поводу предстоящего, Нэри напарывается на вопросительный взгляд чуть прищуренных серых глаз. Магистр медленно кивает в ответ, но она видит, что короткого ответа ему недостаточно.        — Надеюсь, все запомнили где находятся гостевые спальни? — продолжая издеваться над окружающими, уточняет магистр Смерти, не отпуская плеча Нэриссы.       Ее невнятный ответ его не устраивает, но выразительный взгляд хранителя вынуждает помедлить с расспросами. То, что они так быстро решили устранить проблему с регенерацией, настораживает — до сего дня ни Нэри, ни дух не выказывали желания наведаться в родовое имение Блэков под каким-либо маломальским благовидным предлогом. «Вопросы. Сплошные вопросы и никаких ответов», — раздраженно шипит про себя демон, нетерпеливо ожидая, пока присутствующие таки поймут его намек на то, что пора отправляться по кроватям и не мелькать перед глазами.        — А вы опасаетесь, что я случайно сверну не туда, залюбовавшись местными интерьерами? — удивляется подошедший Найтес, заставляя магистров закатить глаза.       Обменявшись взглядом с Рианом, Даррэн кивает на двери, на что Тьер, приподняв вопросительно брови, чуть ехидно улыбается из-за плеча жены.        — За твое здоровье опасаюсь, старший офицер: детское время к концу подходит, а ты еще подушку не слюнявишь. Непорядок! Что я потом бывшей Риате скажу, если ты вдруг посреди ваших детских шалостей, которые вы по недоразумению расследованиями называете, в обморок как нежная девица хлопнешься? — в раздражении спрашивает магистр Смерти, но заметив подозрительный и задумчивый взгляд Дэи, немного сбавляет тон: — Спать, детишки, это всех касается. Риан, — переводит взгляд на друга, — если дернут, верну компашку горе-следователей на территорию Академии. Тангирра вряд ли выдержит Найтеса и золоточешуйчатого в твоем городском доме.        — Если выдернут, ты тоже можешь понадобиться, — напоминает Тьер и, заметив, как друг неоднозначно поводит бровью, сообщает: — Передам желающих пообщаться Тарагу.        — Верное решение, — согласно кивает магистр Смерти, пока Наавир с дроу нагружаются выбранными Дэей книгами по самые носы.       Хмыкнув предприимчивости лордов, напрочь забывших о наличии магии, и под грузом ответственности в виде тяжеленных талмудов, направляющихся на выход. Короткий взгляд на Нэриссу дает понять, что та тоже не прочь уйти, но ее напряженно сведенные брови совсем не радуют.        — Продолжу поиски завтра.       Ощутив на себе пристальный взгляд Даррэна, Нэри чуть улыбается, но улыбка получается не особо уверенной — сверлящий глазами хранитель поторапливает, недовольно собирая каталоги.       — Пойду распоряжусь, чтобы ужин подали в комнаты, — пропевает быстро, освобождаясь из-под будто приклеившейся к плечу руки Эллохара и, кивнув Риану с Дэей, скорее выходит, притворяя за собой дверь.       Проследив за тем, как Нэрисса быстро сбегает из библиотеки, магистр Смерти чуть прищуривается, задумчиво оглядывая дверь. А после снова обращается к Тьеру, невольно присматриваясь к тому, как неторопливо и деланно безмятежно возвращает подшивки на полки Асмодей.        — Если вызовут, связывайся по крови — выведу и открою переход, здесь и с известными точками выхода могут быть проблемы.       Тьер, подумав, кивает, а Даррэн, заметив тоскливый взгляд Дэи на выход из библиотеки, ехидно поддевает:        — Ничего с книгами не случится, Дэя, никуда они от тебя не денутся. Все, Тьер, веди своего книжного червя в спальню, — и, едко осклабившись, проникновенно делится: — Знаешь, я тебе даже сочувствую — твоя спальня стараниями молодой супруги превратилась в филиал библиотеки. Одними книгами сыт не будешь, Риан. Я бы на твоем месте задумался, все ли в порядке в твоем браке, — вспыхнувшая Дэя кидает на Эллохара возмущенный взгляд, но демон лишь с вежливым любопытством улыбается в ответ. Не обращая внимания на в очередной раз закатившего глаза Тьера, он нетерпеливо дожидается, пока адепточка закипит и таки заговорит.        — Знаете, что, лорд Эллохар?.. — яростно шипит Дэя, запрокидывая голову и зло глядя на магистра Смерти.       «Щечки горят, глазки сверкают, ну просто доведенная до бешенства очаровашка. Того и гляди, проклянет!» — посмеивается про себя принц Хаоса.        — Что? — издевательски переспрашивает магистр Смерти, складывая рук и на груди и готовясь слушать.       Несмотря на прошедшие чувства, он все равно находит забавным доводить ее и, судя по реакции Риана на его поддевки, тот уже попросту привык.        — Кошмарной вам ночи!       Обняв драгоценную книжку по смертельным проклятьям, Дэя первой вылетает из библиотеки, и Тьер, тяжело вздохнув и покачав головой на любовь учителя к издевательствам, неторопливо выходит следом.       Пройдя к книжному ряду и прислонившись к торцу спиной, Эллохар недолго, ровно до тех пор, пока за Рианом не закрывается дверь, наблюдает за хранителем. Пребывая в уверенности, что тот не ответит на его вопросы, он чуть ухмыляется, складывая на груди. «За спрос не бьют в нос», — разумно полагает магистр, не рассчитывая услышать хоть нечто дельное.        — В интересные игры играешь, коврик, — едко бросает хранителю Даррэн, когда Тьер и сотоварищи по играм в частный сыск наконец покидают залу библиотеки и удаляются на достаточное расстояние.       Возвращающий на полки каталоги Асмодей лишь негромко, совсем по кошачьи, фыркает, и коротко оглянувшись на Эллохара, ехидно, заметно высокомерно усмехается. Неторопливо возвращает последние талмуды, пробегает когтистой рукой по корешкам, будто специально вызывая бешенство принца Хаоса, а затем медленно оборачивается, прислоняясь спиной к полкам.        — Ни за что не поверю, что ты не азартен, — засовывает ладони в карманы брюк двуликий, склоняя голову к плечу, и с невыносимой хитростью разглядывает демона.       «Мальчишка!» — беззлобно, скорее забавляясь, фыркает про себя древний хранитель, но, отдавая должное, все же добавляет: — «Но перспективный, этого не отнять».       — Да и мне, знаешь ли, скучно пребывать в такой форме существования. Останься жив — завел бы супругу или сменил бы несколько, обзавелся наследниками…       Непритворная тоска мелькает в интонациях, что-то темное клубиться в глазах, и Даррэн невольно гадает, сколь правдиво то, что он видит перед собой. Но лукавство столь стремительно возвращается чертам духа, что ответить точно магистр не может.       — Вот теперь озаботился, чтобы наследниками мог обзавестись ты. А игры… Всего лишь мой способ развлечения, не более. Они никому не причиняют вреда, Смерть, но при этом не дают мне заскучать.        — Да что ты? — притворно изумляется Эллохар на заявление кота о его наследниках. Ехидный оскал раздвигает губы, и демон издевательски вздергивает бровь, а дух безвинно разводит руками. — Любопытно ты заботишься о продолжении моего рода. Или ты, возведя меня на пьедестал «Худшего, что могло случиться с Нэриссой», почитаешь это за заботу? Издержки менталитета и воспитания во Мраке?       Пройдя ближе и прислонившись к столу, Эллохар не сводит испытующего взора с духа-хранителя, но тот лишь ухмыляется загадочно, чуть лукаво, медлит с ответом.        — Проверка на прочность, Эллохар. Всего лишь проверяю, насколько далеко ты готов зайти в завоевании главы моего рода, и сколь многим готов пожертвовать.       Асмодей в задумчивости прикладывает палец к губам, постукивает им, видя, сколь сильно раздражает этого молодого даже по меркам Хаоса демона, впитывает клубящиеся алым маревом эмоции.       — Выводы мне… нравятся. Ею самой, ее личностью, что многим большее, нежели бренная плоть, ты пожертвовать не готов, Эллохар.        — Весьма своеобразное предложение условного мира. Зато теперь я понимаю, от кого Нэри набралась куртуазного словоблудства, — недобро хмыкает Даррэн, но кот не проявляет враждебности, выглядит расслабленно-довольным, как и все коты, о которых хорошо заботятся и не забывают почесать за ухом, и невольно ухмыляется собственному сравнению. И снова напоминает себе, что дух не причинит вреда Нэриссе. — Давай угадаю, — издевательски предлагает демон, изображая тягостные раздумья, — будешь ставить условия?        — Да ты сама проницательность, принц Хаоса!       Восхищенно всплеснув ладонями, Асмодей озаряется наисчастливейшей улыбкой, но тут же прекращает паясничать, принимая максимально серьезный вид. Напряженно прислушивается к чему-то, замирает на пару мгновений, и все же соблаговоляет дать ответ:        — Буду. И не все тебе понравятся. Единственная просьба, и заметь, я прошу, Смерть: чтобы ты не почувствовал, как бы тебя не тянуло пойти за ней, когда все начнется — не ходи. Ты не хочешь ей навредить, любишь ее, ваша связь, пусть я и не особо рад ее столь раннему проявлению, ибо мешает, тому неоспоримое доказательство.        — Подробнее.       Оторвавшись от стола, Даррэн тенью ступает к хранителю, чувствуя, как бессильная злоба на очередные тайны давит, сжимая в тиски. Теперь отпускать Нэри не хочется еще больше, но не верить ее словам, что это единственный способ, он не может. А Асмодей молчит, с ответной твердостью глядя в глаза.       — Гарантии, коврик. Я не смогу тебя убить, слишком ты присосался к роду, но заточить в крайне неудобных для тебя условиях вполне способен. И устроить голодовку тоже смогу. Поэтому не советую изворачиваться: мне плевать, дух ты, высшая сущность, да хоть сам Мрак воплощенный, запакую в неприметный хран и прикопаю в пустыне Нахесса. Не заметишь, как посетишь увлекательнейшую экскурсию по кишкам какой-нибудь твари, прежде чем снова сможешь воздуха глотнуть.        — Охотно верю.       Не выказывая ничего, кроме равнодушия, на угрозы магистра Смерти, хранитель приподнимает ладони, выставляя их вперед. В полутьме библиотеки Эллохар видит, как его по пальцам, ладоням и запястьям расползается узорами печать родовой клятвы, едва заметно подсвеченная алым.       — Клянусь, что не причиню вреда членам рода Блэк ни прямо, ни косвенно, ни с умыслом, ни по незнанию, — скучающим тоном, словно ему приходится делать это по трижды на дню, дух проговаривает слова родовой клятвы, и магистр с заметным удивлением смотрит на него.       Печать впитывается в кожу, оставляя едва заметный, постепенно растворяющийся без следа узор.       — Вижу, удивлен? Но родовая все же проще. Моя клятва, как хранителя рода, составлена на одиннадцати метровых свитках и с дотошностью стригоя расписывает каждый шаг и иллюзорный вздох, наследничек. Я не только жизнь и магию хранить должен, но и досконально помнить вкусы каждого члена рода, не важно, живого или мертвого, учитывая материал и цвет постельного белья, мотивы вышивки на шторах и исподнем, и количество ложек сахара в горячие напитки.        — Издеваешься?!       Брови магистра Смерти шокировано взлетают вверх, на что кот только ухмыляется и, дернув плечом, первым устремляется к дверям. Даррэн молча следует за хранителем, не уловив и малейшей нотки лжи в его словах, как не улавливал и ранее, признавая, что Блэков не зря считали теми еще эксцентриками.        — Нет. И это еще не все, — перед тем, как выйти, сообщает дух.       Открыв дверь, онпервым просачивается в почти полную темноту коридора, разворачивается лицом к демону и застывает, складывая руки за спиной. Смотрит испытующе, будто хочет предупредить еще о чем-то. Дверь гулко захлопывается за его спиной, и магистр Смерти с растущей подозрительностью уставляется на хранителя, прищуриваясь. Теперь абсолютно уверен, что дух не причинит вреда Нэриссе, но его странное поведение говорит само за себя. Кот одаривает его долгим пронзительным взглядом, в зеленых глазах на краткий миг вспыхивает что-то, и тот насмешливо ухмыляется, но улыбка почти сразу исчезает с губ.        — С нами ты не пойдешь, Эллохар, защита пропускает только членов рода, — отрезает Асмодей, коротко оборачиваясь на идущую из дальнего конца коридора Нэриссу. Та идет неспешно и заметно нехотя, и хранитель добавляет, а в его голосе проскальзывают странные интонации: — Я обязан тебя предупредить: после того, как мы спустимся, ты перестанешь чувствовать связь с Нэриссой. Временно, — заметив, как угрожающе потемнели глаза демона, уточняет Асмодей.       Даррэн почти сразу переводит взгляд на подошедшую Нэри, стараясь задавить вновь всколыхнувшуюся внутри тревогу. Та снова вгрызается ядовитыми зубами, вынуждая уже сейчас цепляться в нить связи, сжимать в эфемерных несуществующих пальцах, словно возможность мысленно, эмоционально прикоснуться к Нэри вот-вот исчезнет навсегда.       — Готова? — уточняет у нее кот, и магистр чуть усмехается, когда она на секунду заминается, сначала инстинктивно покачивая головой, а потом тут же кивая.        — Не уверена, — косясь на Даррэна, негромко признается Нэрисса, сжимая вновь похолодевшие пальцы.       Спускаться в защищенное всеми предыдущими главами рода подземелье не хочется, несмотря на то, что делает это она не впервые. Обращение к силе, полной, а не тому слабому огрызку, к которому она прикоснулась в пустыне во время медитации, не страшно, но ощутимо волнительно. У любого обращения есть цена, и для нее плата будет не столь большой, ведь даже по меркам Хаоса она еще ребенок. Потому Нэрисса больше тревожится за состояние Асмодея, сейчас с бравадой глупца, продолжающего пикироваться с Эллохаром.        — Выбора у тебя все равно нет, я все уже подготовил, теперь не сбежать, — пожимает плечами хранитель, видя, как демон подступает ближе к Нэри, как с очевидным беспокойством всматривается в ее глаза, и громко издевательски хмыкает. — Успеешь на свою прелесть насмотреться, Эллохар. Можешь проводить, — милостиво позволяет, вздыхая. — Идем. Время не терпит, пунктуальность — вежливость королей и святая обязанность их поданных.        — И в чьей же ты роли? — язвительно любопытствует магистр, следуя за двинувшимся по коридору Асмодеем.       Находит маленькую, прикрытую шелком мантии, прохладную ладонь, и чуть сжимает в пальцах, согревая теплом. В сгущающемся мраке переплетений коридоров разглядеть выражения лица Нэри невозможно, но даже так он ощущает странную тягу, почти предвкушение, исполненные беспокойством. Невольно отметив мягкую, почти не давящую на барабанные перепонки тишину, он предполагает, что служащих убрали подальше из крыла, стоящего прямо над подземными залами, и чуть улыбается, стоит услышать тихий голос Нэриссы:        — Почти так, — она согласно кивает в темноте, ощущая его улыбку, чуть сжимает ладонь в ответ, надеясь, что это подействует успокаивающе. — Вот только все служащие невольно напитываются силой и ощущают ее почти столь же хорошо, как и члены рода, пусть и не могут воспользоваться. Поэтому уходят в свои комнаты в безопасной для них части замка.        — Ты забыла упомянуть, что и защита на каждом из проверенных, живущих здесь постоянно служащих стоит родовая, — хмыкает хранитель, спускаясь по широкой темной лестнице в пустующий холл первого этажа. Останавливается ровно посередине, оглядывается, и едко добавляет, будто почувствовав удивление Даррэна: — Поэтому отсюда не уходят.        — И не предают, — абсолютно уверенный в существовании оборотной стороны такой защиты, вворачивает едко Эллохар.       Подобное не редкость, но обычно применяется дараями и Владыкой Ада для обеспечения безопасности права престолонаследия и собственной семьи. Жестокий способ, но весьма действенный.       — Мы не убиваем, Эллохар, кровь и кишки не наша стезя, за парой исключений, — будто бы поняв, о чем раздумывает демон, вздыхает дух, поведя рукой, и плиты монолитного на первый взгляд пола приходят в движение, бесшумно сдвигаясь. — Мы действуем мягче, но от этого не менее эффективно, — он коротко оглядывается на застывшего у спуска демона и повторяет уже сказанное: — Чтобы ты не почувствовал — идти за нами нельзя, — и кивнув на прощание, ступает на первую ступень тонущей в непроглядной тьме лестницы. — Нэрисса, за мной.       Прохладные пальцы чуть сжимают его руку, и почти сразу ему приходится выпустить их — Нэри с легкой улыбкой мягко отнимает ладонь и шагает вперед уже не оборачиваясь. С растущим беспокойством принц Хаоса следит за тем, как исчезает ее тонкая фигурка, облаченная в черный шелк мантии, будто растворяется в окружающем ее мраке. А стоит ей исчезнуть, как спуск вниз затягивает белесым туманом, столь сильно напомнившим тот, что он видел при просмотре моментов из прошлого собственного двойника.       Предупрежденный об исчезновении связи, он даже ждет этого момента, прислушиваясь к собственным ощущениям. Бездумно разглядывает белесую дымку, плавно перетекающую и клубящуюся, будто гипнотизирующую своими волнами и рябью. И в следующую секунду с шипением прижимает ладонь к груди — чувство впившегося под ребра гарпуна, тянущего туда, вниз, расползается острой болью, заставляя делать короткие судорожные вдохи, от которых тот будто только впивается глубже. Удержавшись от того, чтобы покачнуться, Даррэн склоняется. Упираясь ладонями в колени, пытается выровнять дыхание, ощущая, как сорвано частит в груди сердце. А потом цепь гарпуна лопается, обрывая, выдергивая нить связи из груди, с болезненным жжением отсекая от спустившейся в неизвестность Нэриссы, и он захлебывается в накатившей тоске, остро жалящей чувством полного одиночества.

      ***

      Сидящий на постели магистр Смерти уже в который раз бессмысленным жестом потирает грудь через ткань рубашки. В издевательской манере он гадает, что же произойдет раньше: он протрет в ней дыру? Протрет дыру еще и в груди, что с таким ноющим противным зудом вполне вероятно? Или все же гадские ощущения отступят, позволяя нормально вдохнуть? За последние полтора часа, в которые Эллохар пребывает в безвестности, он, стараясь утолить не только малоприятные, а проще сказать — отвратительные, последствия резкого разрыва связи, но и в желании избавиться от навевающего скуку бдения в ожидании возвращения Нэриссы, успевает изучить на редкость аскетичные, бедно обставленные покои трижды. Но ничего интересного не находит, даже несмотря на то, что комнаты, по словам хранителя, принадлежат Нэриссе. Гардеробная почти девственно пуста, за исключением пары смен одежды, книжные полки не отличаются разнообразием и имеют в ассортименте только учебники академической программы. И даже заинтересовавший его, запертый наглухо, объемный сундук, который Эллохар из чисто врожденной вредности и свойственного ему любопытства попытался вскрыть всеми доступными ему способами, не развеивают тягостной тоски и ожидания. Грустно вздыхающий в груди демон, бормочущий только единственное «моя» вызывает все растущее желание таки съязвить и ответить «твоя-твоя, не ной, достал уже», и Эллохар негромко хмыкает, осознавая, что даже его крепкая крыша немного едет.       Чуткий слух улавливает легкие шаги, появившиеся будто из ниоткуда. Первым желанием становится сорваться с кровати, но он заставляет себя сидеть и дальше, только устраивается удобней. Выжидательно смотрит на дверь, прислушиваясь, и когда та все же открывается, встает, следя за тем, как хранитель осторожно вносит в покои Нэриссу. Та чуть ерзает, устраиваясь на его руках, и Даррэн выходит вперед, приближается к Асмодею, раздраженно закатывающему глаза.        — Подушки слезами в конец не залил? Нам еще спать ее тут укладывать, — раздраженно шипит дух подошедшему магистру Смерти.       С выражением вселенской муки на лице он сваливает Нэриссу на протянутые руки магистра. Невнятно что-то промычав, она удобно устраивается на руках демона, и даже делает попытку приоткрыть глаза, но та с треском проваливается.        — Сгрузил, как мешок с драконьим дерьмом, — жалуется негромко Нэри, крепче прижимаясь к Даррэну, и чуть проводит ладонью по груди, тихонько приговаривая: — Ммм, тепленький…       Уже видевший подобные последствия контакта с силой Даррэн не удивляется. Только хмыкает насмешливо, чувствуя, как вместе с касанием ее руки по коже расползаются не только приятные мурашки, но и нить связи просачивается на место, закрепляясь так, будто и не было последних полутора часов.        — Живой значит! — едко восклицает избавившийся от ноши хранитель.       Распахнув запертый прежде сундук, кот шарит в нем рукой. Обнаружив искомое, с довольным выражением лица вытаскивает и, плюхнувшись на стоящий у стола стул, облегченно выдыхает:       — Переборщил немого, в этот раз Вседержащий не поскупился, — поясняет он поведение Нэри.       Махнув рукой демону, чтобы быстрее укладывал глубокоуважаемую главу рода, Асмодей присасывается к горлышку извлеченной из сундука бутылки. Оглядывается на укладывающего Нэри в постель Эллохара, хмыкает ехидно. Но трепетность магистра замечает, поэтому не комментирует.       — Может болтать, лезть обниматься, осыпать комплиментами и прочее, на утро все равно ничего не вспомнит.        — Спасибо, — без ехидства, коротко отзывается магистр.       Он устраивается рядом с Нэри на постели, повыше подтягивает на ней одеяло, догадываясь, что под балахоном ничего нет, и, сложив руки на груди, задумчиво вглядывается в распивающего за столом хранителя.       — И за то, что успокоил ее позавчера ночью тоже, — добавляет, замечая, как зеленые кошачьи глаза пристально сужаются при взгляде на него.       Догадаться было не сложно, он заметил это сразу, как увидел ее сидящей на постели — ощущения, передающиеся по связи, лишь подсказали, что без воздействия не обошлось.        — Не благодари, не ради тебя все это делаю, — отмахивается Асмодей, устало вздыхая.       Использование голой магии обошлось бы меньшими жертвами с его стороны, но лорды Мрака используют сырую силу исключительно в бою, а защита и восстановление традиционно требуют исключительно тонких манипуляций, на которых так часто сыплются темные из Хаоса. И отнимают значительно больше сил, ведь плетение нужно не только равномерно развести и зациклить так, чтобы излишки питали систему, но и удержать поток, пока магия приживается в теле, сливается с источником реципиента.        — Так просто можешь влиять на нее и с такой легкостью выдаешь козырь? — удивленно вздергивает брови Эллохар, не совсем понимая хранителя.       Само влияние уже удивительно — в Хаосе и Империи не принято оставлять подобные лазейки духам-хранителям. Да и принцип самой возможности непонятен магистру Смерти, что только настораживает.        — Могу, — разводит руками Асмодей, чуть нахмуриваясь. — Но никогда не делаю это ей во вред. И буду продолжать воздействовать — на данном этапе это необходимо, — констатирует удручающий факт он.       Асмодея даже радует, что девочка спит — он сможет немного успокоить внука Арвиэля, как и обещал Владыке, не опасаясь ее реакции на собственные слова. Недоверие Нэриссы избраннику он понимает, как может понимать тот, кто все эти годы проходил ее жизненный путь вместе с ней, но не может сказать, что всецело разделяет его. Ершистость тоже понять может — последние годы были весьма и весьма нелегкими. И Нэри, даже имея возможность довериться, позволить себе передышку, продолжает движение по инерции, как катящийся с горы снежный ком. А Эллохар раз за разом становится необходимым ей препятствием, указующим знаком, что пора остановиться, но пока она не расшибет себе лоб, или не разобьется сама, не поймет. «Последнего не хотелось бы», — мрачно раздумывает хранитель, снова отпивая из бутылки.        — В чем состоит проблема с источником? Почему ты не решил ее раньше?       Даррэн знает, что подобные изменения начинаются постепенно, и на начальных этапах на них еще можно повлиять, оттого с затаенным напряжением ожидает ответа. Нэри вряд ли будет что-то пояснять, ей достаточно и обрисованной в общих чертах проблемы, но Эллохар чувствует, что правда кроется где-то глубже, будто Нэрисса знает о причинах возникновения сбоя в работе источника, но говорить об этом отказывается.        — Эту проблему можно было решить, в этом ты прав.       Хранитель сардонически усмехается, и демон чувствует, что тот говорит правду. Ничего не отзывается внутри неприятием, но ощущение, будто тот умело подменяет понятия, не оставляет.       — Но ты знаешь, какой упертой она может быть. А я не могу силой заволочь ее на алтарь и творить, что вздумается. Нэрисса тогда уперлась в ритуалистику, и я не скажу, что это пошло ей во вред, но причина сбоя именно в этом.       Слова Асмодея звучат странно. Но магистр снова ловит себя на том, что в них ни капли лжи, только несоответствие слов смыслу произносимого лишь усиливается. И он решает расспросить духа подробней, попытаться вычленить нотку несовпадения, нащупать, в какие моменты она звучит особенно явно.        — Не поверю, что ты не мог воздействовать на нее тогда, Асмодей.       Ехидство сочится в его тоне — ему необходимо вывести его на эмоции. Но двуликий сохраняет спокойствие, лишь поводит бровями, будто раздумывая над ответом. Заминкой Даррэн пользуется, чтобы проверить состояние Нэри, и мягко скользнув ладонью по ее плечу под одеяло, осторожно, чтобы не потревожить, накладывает диагностические чары. Те отливают ровным сильным зеленым светом, не находя к чему прицепиться, и градус напряжения немного снижается, давая возможность облегченно выдохнуть.        — Изменения начались до прохождения подготовки, или после перекраивания каналов?       Задав вопрос, Эллохар внимательно вслушивается в интонации хранителя, но тот отвечает расслабленно — алкоголь развязывает язык, вычленяя особые нотки:        — До.        — Ложь, — рублено, почти зло обрывает его Эллохар, ощущая, как с трудом сдерживаемый гнев прорывает плотную оболочку самоконтроля.       Не будь он высшим демоном, уже вытрясал бы честный ответ силой, но, помня об невнятных условиях, что хочет выставить дух, решает использовать грубый шантаж.       — Только услышав правду я соглашусь выслушать твои условия, хранитель. Очень надеюсь, что одной попытки тебе хватит, потому как запрет на проникновение во дворец я могу организовать слишком быстро даже для твоего способа перемещения.        — Мрак! — зло вскидывается Асмодей, понимая, что зря воспевал хвальбы интеллекту рогатого. — Отстранив меня от девочки, ты сделаешь хуже только ей.       Гневное шипение почти сходит на нет, и он фыркает, решая, что озвученная правда ничего не изменит, хотя и может подтолкнуть демона в правильном направлении.       — Все началось после, почти сразу, и я пытался отговорить девчонку от этой глупой затеи с ритуалистикой, но она загорелась, видела в этом вход, то, что сможет помочь ей! Тогда ей было плохо, Даррэн, а я ничем не мог ей помочь. Ей нужна была эта соломинка, и я не смог ей отказать. И своей вины не умаляю, — неожиданно хрипло, смертельно устало заканчивает хранитель, отставляя бутыль со спиртным. — Как ты уже понял, я нарушил родовую клятву, и клятву хранителя, и теперь всем силами пытаюсь это исправить. Но иногда сломанное вмиг невозможно восстановить и годами кропотливого труда.        — Значит, ритуалистика… — мрачно тянет мужчина, задумчиво глядя на девушку.       Слом каналов во взрослом возрасте не обходится без длительных последствий. Не зря ритуалисток начинают готовить сызмальства: в детстве несформированные и послушные каналы легко поддаются изменениям, эти изменения можно проводить годами, не причиняя маленьким девочкам лишних страданий. Внесение изменений в уже сформировавшиеся каналы происходит резко и быстро — они срастаются со слишком большой скоростью, не позволяя нарушить уже сформированную структуру. Это всегда агония, долгая и мучительная, и восстановление никогда не бывает простым и скорым. И не всегда измененные для проведения ритуалов женщины восстанавливаются полностью, что больше всего печалит магистра Смерти.        — Таких сильных проблем с магией не должно быть, и ты это знаешь не хуже меня, — понимая, что дух недоговаривает, Эллохар раздражается еще сильнее. — Что послужило катализатором, Асмодей? Лучше сразу правду, как договорились. Не хотелось бы растаивать Нэри тем, что ее дух-хранитель будет исполнять исключительно декоративную функцию в качестве украшения каминной полки.        — Конфликт сути.       Со странной усмешкой на губах двуликий снова притягивает к себе бутылку и отпивает. Этот допрос вряд ли кончится чем-то хорошим в его искаженном понимании хорошего в принципе, и он мысленно обращается к спящей девушке, прося о прощении.       — Почему-то вы думаете, что их две, темная леди, поглотившая кровь и наследие Мрака, и вейла, но на деле же их три. Темные слабее лордов Мрака, суть темной леди не могла поглотить силу вместе с кровью, а вот смешаться — всегда пожалуйста. Их три, вот только они не едины в прямом понимании этого слова, Эллохар. Если с мраком Нэрисса дружна, то вейлу всегда противопоставляла себе, не принимая такого наследия предков. И после свершившегося выбора эта конфронтация только усилилась. Изначально к тебе тянулась только вейла, как к своему избраннику, теперь и Мраку в ней ты весьма и весьма приглянулся. А это не малая сила, и она, большинством голосов, влияет и на третью оставшуюся, которую тоже к тебе тянет. Да, это произошло не сразу, но итог для меня был очевиден: в последнее время она боролась с тобой на чистом упрямстве. Но не надейся, что все так просто — проблемы источника влияют на ее притяжение к тебе, на ее чувства, на ощущение целостности, как разумного существа. Говоря простым языком: нарушение работы источника провоцирует разделение личности на три, что и влияет на ее настроение, поведение, реакции, — видя, как застывает мрачно нахмуренное лицо магистра Смерти, хранитель сочувствующе усмехается, снова прикладываясь к спиртному. — Добро пожаловать в филиал дома скорби, Эллохар.       — Она сказала, это исправимо.       Собственный голос звучит незнакомо хрипло, будто раздается издалека, поскольку полные горечи откровения духа кажутся полнейшим безумием. Он сам не раз замечал странности ее реакций и поведения, перемены настроения, но никогда не думал о подобном. «Или не хотел», — с болью заключает Даррэн, осторожно поглаживая Нэри по волосам. Дичайшее, выворачивающее нутро сожаление накрывает, хотя демон понимает, что в выборе вейлы не виноват, но и отрицать пагубного влияния этой ее части не может. Это не отменяет его чувств к ней, ему откровенно плевать, если этого невозможно исправить, единственное, что не может принять — это ее мучения. «Все было даже хуже, чем ты говорила, сердце мое», — подводит катастрофический итог магистр Смерти, ласково проскальзывая кончиками пальцев по нежной коже щеки Нэриссы.        — Не вздумай жалеть ее: она слишком долго живет с этим, слишком долго справляется, пусть и не без моей на то помощи, держится, хотя понимает всю сложность своего состояния, — жестко проговаривает Асмодей, лицом разворачиваясь к Рэну вместе со стулом. — Легендарное безумие Блэков…        — Всего лишь старая легенда, дух, — не соглашается с ним Эллохар, но кот отмахивается, не желая дослушать.        — Мечтай, демон, — салютует бутылкой хранитель. — В данном случае это даже подспорье. Безумие лишь называется так, на самом деле его конкретно затерла и изменила кровь темных и высших демонов Хаоса. Ее безумие помогает ей, Даррэн, не мешай ей учится. Учеба облегчает ее состояние, помогает гармонизировать мешанину кровей. А по поводу обратимости проблемы скажу только одно: это исправимо, но выдыхать не спеши. С тем, как части сути стремятся соединиться, девочке будет все хуже. Поэтому она просила о невмешательстве Арвиэля: он может прибегнуть к радикальным методам решения проблемы. Да, это может пригодиться, — неожиданно даже для самого себя признается Асмодей, ибо вплетение тонких нитей обмана в кружево слов утомляет, да и Эллохар на удивление спокойно воспринимает жестко отредактированную версию событий. — Но только в крайнем случае, если баланс нарушиться сильнее, чем сейчас. Поэтому я нужен рядом: чтобы контролировать ситуацию, контролировать ее саму, и захватить власть над телом Нэриссы, если что-то пойдет не так.       Мучительно раздумывая над всем услышанным, Даррэн молча кивает, пытаясь разложить по полочкам и без того складную речь двуликого. Мрачно поднимает на него глаза, видя, что тот явно ждет его слов, и негромко произносит, делая над собой невероятное усилие:        — Твое условие.        — Ты не прикоснешься к ней до тех пор, пока я не позволю этого. И не коснешься после, пока она сама не будет уверена в собственном желании. Надеюсь, платонические отношения, за исключением приятного времяпровождения в ванной, — на этих словах дух лукаво ухмыляется, — тебя устроят, и ты не оскорбишь ее походами по шлюхам, Смерть.       Эллохару вновь остается только кивнуть, коротко, мрачно усмехнувшись, соглашаясь на поставленное Асмодеем условие.