Темная Империя. Ритуальный Круг

Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай       — Леди… леди!       Тормошение за плечо становится почти остервенелым, и Нэрисса силится распахнуть глаза. Приятная истома сна не отпускает из своих удушающих объятий, и глаза распахивается сами, только когда голос Каристы приобретает истерические нотки на грани паники:       — Ее Темнейшество принцесса Эримерранирш прибыли и дожидаются вас в гостиной в худшем расположении духа!       Подобное известие подбрасывает на кровати не хуже рева рога чёрного единорога, применяемого в качестве безотказного средства побудки на территории Школы искусства Смерти. Нэрисса, едва продрав глаза, осознает себя уже под струями едва ли тёплой воды. Суетящиеся вокруг наяды, словно бы силами Хаоса и собственного нервического состояния размножившись, снуют вокруг со скоростью подыхающих с голодухи вампиров, подгоняя, поторапливая и, по всей видимости, находясь под впечатлением от настроя Риш. Едва запихав себя в брюки, а руки в рукава рубашки и чудом не позабыв белье, Нэри почти бегом устремляется в гостиную, прекрасно зная крутой нрав сестрички Эллохара.       Темный, тяжёлый взгляд чёрных глаз прожигает насквозь. Нэриссе на миг кажется, что ведьма вот-вот полыхнёт синим пламенем, так и не покинувшим ее после становления, собственно, ведьмой, как женщина, метнувшись из кресла чёрной гибкой плетью, устремляется вперед, заключая ее в удушающие по силе объятия. Жилистые сильные руки сходятся за спиной, словно бы желая выдавить всю начинку, так необходимую внутри, но Нэри, несмотря на все неудобства крепкой хватки, ощущает трепетное, щемящее внутри ностальгическое тепло. Память тут же подсовывает удивительно яркие клочки совместных воспоминаний, и Нэрисса тихо вздыхает, обнимая ведьму в ответ.       — Как ты?       С хриплым шёпотом Благодать отстраняется, внимательно вглядываясь в ее лицо, и Нэри пожимает плечами, толком не зная, что же ответить. Внутри все спокойно, полный штиль, если не учитывать тепла и улыбки, так и рвущейся растянуть губы, а потому она просто указывает на диван, приподнимая уголки рта в успокаивающей усмешке.       — Все хорошо, Риш.       — Хорошо? Хорошо?! — возмущённо восклицает ведьма, нервно прохаживается между диваном и низеньким столиком. — Дед чудит и мутит непонятно что, бабушка чернее тучи, и только у тебя все хорошо!       — О, так ты уже знаешь… — протягивает вполне очевидное Нэри, позволяя себе минутку на раздумья.       И ни к чему путному не приходит, а потому проговаривает спокойно, прямо глядя на ведьму в надежде, что та немного успокоится:        — Подобная реакция Владыки всего лишь закономерна, не более. Я не в обиде — прекрасно понимаю как расклад, так и собственное положение, Благодать, — и добавляет, когда ведьма замирает, зло сузив глаза: — Не мельтеши, присядь.       — Владыка… — многозначительно шипит Риш, выделяя ее обращение интонациями. — То есть ты считаешь, что дед имеет право высказывать тебе претензии, а ты, знай-будь кроткой и глупой овечкой, молчишь и ни слова в ответ? Ну нет, так не пойдет, моя хорошая. Не хочет он слушать тебя и бабушку, хотя что-то мне подсказывает, что ты ему и сотой доли не высказала, значит, будет слушать меня!       И снова принимается расхаживать, отчего Нэрисса прикрывает глаза — мельтешение чёрного ведовского платья перед глазами вызывает нечто сродни приступу тошноты.        — Выставил даже из третьего круга и стоит на своём, гартах необъезженный!       — Риш, успокойся, — выдыхает Нэри.       Поднимается и перехватывает мельтешащую ведьму за руку. Подводит ее к дивану, усаживает и только после объясняет, устраиваясь рядом:        — Ты, видимо, знаешь не все. Да, я понимаю, для тебя порыв Повелителя взять меня под свою опеку выглядит жестом заботы, но это не совсем так, ладно? Сейчас все более чем сложно, и я не рассчитываю на прежнее к себе отношение, но сейчас я безопасна, и какие бы не были между нами отношения…       — Да знаю я! — резко обрывает ее Благодать, крепче вцепляясь в тонкие запястья и сжимая их пальцами. — И про то, что ты отожрала силу Блэков, когда те погибали, и про возможность срыва. Но это не позволяет дедушке так поступать! То, что ты обладаешь бездновой силой, не значит, что тебя можно взять, как любопытную игрушку, а после выкинуть, когда игрушка не устроила его рогатое великолепие. Ты не обязана удовлетворять его чаяния и надежды, Нэрисса. Ты — свободная женщина…       — И, как свободная женщина, натворила кучу такого, о чем сожалею, Риш. И вполне понимаю настрой Повелителя, — устало выдыхает Нэрисса, вновь усаживая подскочившую ведьму. Вглядывается в темные, полные праведного гнева глаза и говорит успокаивающе: — Все в порядке, Риш. Все хорошо, правда. Мы сами разберёмся, не хватало, чтобы еще ты и Рэн с Владыкой разругались.       — А, то есть Рэн еще и не в курсе?! Серьезно? — нарочито удивленно, язвительно тянет Благодать, поднимаясь с диванчика и расправляя плечи. — Ну нет, я этого так не оставлю. Сиди тут и жди. Раз уж бабушкины воспитательные беседы проходят мимо, применим тяжелую артиллерию. Сиди, поняла? — строго вопрошает ведьма напоследок и направляется к дверям, взмахнув тяжелым подолом ведьминского платья.       Нэри же, тяжело вздохнув, с громким стоном роняет лицо в лежащие на коленях ладони.       «Разборок мне еще не хватало для полного счастья!», — мрачная, досадливая мысль крутится в голове, пока наяды накрывают на стол. Аккуратный стук в дверь, возвещающий об очередном посетителе, вызывает едва сдерживаемый рык внутри. Дверь распахивается на удивление осторожно — Риш бы точно влетела так, что створка рассыпалась от нежного и бережного контакта со стеной — а потому Нэри несколько настороженно смотрит в сторону входа, имея определённые догадки. Шагнувшая в гостиную Дианея кажется печальной и словно бы посеревшей лицом, но сжатые в упрямую линию губы и жесткое мерцание зелёных, как леса эльфов, глаз ярко обозначает ее позицию относительно всего происходящего.       — Темного утра, бабушка, — нарочито спокойно проговаривает Нэрисса, когда Повелительница медленно, с прямой как палка спиной, проходит и присаживается напротив.       Именно ее реакции, обдумав своими ощущения, опасается Нэри. Но порывистые движения и весь вид эльфийки говорят о том, что опасаться стоит вовсе не ей.       — Ни урга оно не темное, Нэри. Ни урга, — отрезает шайгенка, закидывая ногу на ногу и наливая себе чай.       Фарфор тонкого чайничка натужно скрепит под ее пальцами, пока она наполняет чашку Нэриссы. Оставив чайник, но так мне сделав ни единого глотка, Дианея откидывается на спинку кресла, устало вздыхая:        — Ты точно нормально себя чувствуешь? Подобная процедура всегда имеет за собой последствия, милая. Мне нужно быть уверенной, что ты в порядке.       — Все нормально, — проговаривает словно заученную фразу Нэрисса и неожиданно признается: — чувства пока не до конца вернулись, Мрак меня немного ограничивает, но я работаю над этим.       — Так и должно быть, возможно, сейчас это и к лучшему… — кивает задумчиво Дианея и, перегнувшись через столик, подхватывает прохладную ладонь. — Я хочу, чтобы ты знала: я ни в коем случае не разделяю мнения Арвиэля. Я на твоей стороне, пусть и не знаю всего.       — Риш еще не закатила изобличительного скандала? — хмыкает насмешливо Нэри, с мягкой улыбкой глядя на бабушку.       Впрочем, та могла ретироваться раньше, чем Благодать начала выдавать все пароли и явки, а потому судить загодя бессмысленно.       — Закатила, — неожиданно весело, но заметно криво улыбается эльфийка. — Орет так, что у троллей уши повяли бы, — машет рукой она и чуть смущенно проговаривает: — Если бы я знала, как тебе тяжело пришлось, Нэрисса… Мне ты рассказала совсем не все, девочка.       — Я не хотела никого грузить своими проблемами, ба. Вы с Владыкой и так приняли меня, дали все и даже больше. Мне хотелось разобраться со всем этим самой. Тогда казалось, что это наилучший выход.       Нэрисса позволяет себе откровенность — лукавить перед Дианеей кажется неправильным. Но внутри все равно что-то протестующе сжимается, словно бы не желая делиться наболевшим.       — А сейчас?       Внимательный, тёплый взгляд зелёных глаз пронзает, и Нэрисса сглатывает, не зная, какого ответа ждёт Повелительница. Молчит, раздумывая над каждым словом, но молчание не кажется некомфортным — оно просто есть, правильное такое молчание.       — А сейчас кажется глупостью, — рваная улыбка дергает уголки губ, так и не изогнув их в улыбке. — Это принесло пользу в конечном итоге, но сейчас не сильно проще. Мне приходится заново осознавать, что я именно чувствую, и не всегда эти чувства мне нравятся.       «Рэн», — повисает безмолвное между ними, разливаясь напряжением, отражающимся в зелёных глазах эльфийки, и Нэри торопится объяснить, опровергнуть ее версию:       — И если с Рэном все понятно, — сейчас она действительно улыбается, — то с остальным пока все странно. Тут нужно время.       Шайгенка только кивает понимающе, и Нэри снова замолкает, подхватывая чашку с отваром и делая глоток. Громкие возмущённые вопли раздаются за дверью вместе со звонким цоканьем каблучков, и Нэрисса, заметив выразительный взгляд бабушки, тяжело вздыхает и закатывает глаза. Благодать влетает в гостиную еще более разъяренной, раздраженно оправляет складки юбки в дверях и, стремительно промчавшись вглубь помещения и завалившись в кресло, повелительно взмахивает рукой, указывая наядам подать еще одну чашечку. Та закономерно лопается в руках ведьмы еще до того, как она наполняет ее ароматным отваром.       Проводившая взглядом небрежно смахнутые на пол осколки эльфийского сервиза Нэрисса едва слышно вздыхает, раздумывая, не стоит ли предложить Эримерранирш чего-нибудь покрепче исключительно ради успокоения ведьмовских нервов и безопасности фарфора. Неожиданно вспоминается предложенная Рэном возможность жестоко изничтожать залежи сервизов, и Нэри чуть поводит плечом, откидываясь на спинку дивана. Сервиз жалко, нервы Риш еще жальче, а самой так вообще хочется сбежать к спокойствию и тишине. Что, увы, неисполнимо по ряду причин.       — Вино, наливка, огневодка, успокаивающие капли? — с превосходной степенью вежливости предлагает Нэрисса ведьме, вопросительно приподнимая брови.       И едва удерживается от улыбки, видя, как резко откидывается на спинку кресла Дианея, невнятно хмыкнув.       — Пара трупов, кающийся дедушка, присутствие и осведомленность братишки. Как тебе такие варианты? — едко вопрошает ведьма, рваным движением откинув косу за спину и развернувшись в кресле.       — Первый неплох, второй сомнителен, третий отвергаю сразу, — разводит руками Нэри — сейчас осведомлённость Рэна, точно понимающего суть проблемы, ничего не решит.       А может и хуже сделать, тем более, что жалость ей самой сейчас не нужна. Не от него точно. Ни от кого. И даже в виде сочувствия она воспринимается чем-то не очень приятным.        — Благодать, признайся честно — тебе заняться нечем? Потому как я вполне могу понять твое желание вступиться за меня: ты более всех знаешь о причинах моего решения. Но подобная импульсивность и напористость в решении данного вопроса несколько…       — Удивляет? Раздражает? Просто откровенно бесит? — предлагает на выбор Риш, ехидно глядя в ответ. — А меня, Нэри, бесит то, что дед, не разобравшись в причинно-следственных связях, поступает ровно так же, как Василена пять лет назад. А твою реакцию я вполне могу предугадать.       Эти слова ведьмы заставляют Дианею заинтересованно и заметно подозрительно вздернуть брови, а Нэри и вовсе усмехается. Или прикрывается кривой усмешкой, ощущая, как разливается внутри холод. Несмотря на почти полную бесчувственность, упоминание Верховной поднимает внутри мутную волну мстительного гнева. Словно бы возмущается не сама Нэрисса, а что-то внутри: то ли вейла, ощутившая свою волю и власть над телом и разумом, то ли Мрак, реагировавший на Верховную неоднозначно после конфликта почти пятилетней давности.       — Это другое, Риш, — расслабленно проговаривает Нэри, но в тоне все равно мелькают тяжелые низкие нотки.       «Это явно не то, что я смогу отпустить и забыть, даже признав собственные ошибки», — приходит к осознанию она, склоняя голову к плечу и задумчиво разглядывая сестру Эллохара, напряженно восседающую в кресле. Столь своевременное, или все же не очень, упоминание Василены почему-то кажется спланированной акцией по выведению ее из себя, и Нэрисса размеренно выдыхает, на миг прикрывая глаза.        — Да и мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать манию величия, самомнение и очевидную подлость натуры бывших увлечений Даррэна, по случайному стечению обстоятельств забравшихся так высоко и ставших Верховными ведьмами.       — Ну надо же… — тянет едва слышно Повелительница, привлекая к себе внимание. — Не зря я была против, когда Рэн вознамерится на ней женится. Предчувствие таки не обмануло. Впрочем, коварству и умению светлых использовать близких темным остается только завидовать.       На это Благодать только хмыкает многозначительно, кося говорящим взглядом на Нэри, но она упрямо покачивает головой. Распространяться на тему конфликта с Верховной желания нет. И если уж Рэн не знает всей сути и совершенно точно не узнает — в этом она уверена — то Дианее тем более знать не следует. Это личное из разряда крайне неприятного, и распространяться об этом не стоит. Разбираться с глазу на глаз всегда проще: чем больше осведомлённых, тем уверенней улики в случае чего. Да и привлечение соучастников даже ради помощи в упрятывании или уничтожении трупа на суде всегда выходит боком.       — Честно, я вообще не за этим принеслась сюда, — отмахивается ведьма, замечая более чем тяжёлый взгляд Нэриссы. — Хотела украсть тебя на твой день рождения, но, боюсь, Рэн и дед будут не слишком рады, да и о безопасности забывать не стоит.       Теперь взгляда Риш избегать сложнее: само напоминание ударяет, отчего Нэрисса нахмуривается, припоминая сегодняшнюю дату. По всему выходит, что до дня рождения остается всего два дня, вот только собственная забывчивость не сильно удивляет — последние годы она вспоминала о собственном празднике, только когда приходили подарки. Да и праздновать при загруженности должности префекта не переставлялось возможным. Подарки она обычно складировала в одном из сундуков с вещами, не распаковывая, а отмечала бутылкой вина или чего покрепче, завалившись в полную пены ванну. И нарушать славную традицию игнорирования не собиралась и в этом году. Потому само приближение праздника, который таковым вовсе не ощущается, несколько смущает.       — До сотни доживу — тогда и отметим, — отрезает коротко Нэри, закрывая тему, и взгляд ведьмы становится подозрительным.       Ощутив всколыхнувшееся напряжение и не сразу распознав его, как свое собственное, она только сжимает губы, не желая продолжать разговор.        — И да — украсть меня не получится, праздновать я не собираюсь, по крайней мере, как это делают обычно, а потому беспокойства излишни.       — Не поверю, что в академии ты не отмечала — там ведь никакого контроля, выпивка… — тянет заговорщицки Благодать, явно пытаясь соблазнить уговорами и посулами, но получает в ответ ленивую скептическую усмешку. — А как же подарки, наполненный игристым бассейн и прочие приятности? — несколько раздосадовано уточняет ведьма, замечая скучающее выражение лица Нэри, на что та просто молчит, никак не реагируя на очевидную подначку.       — Я не праздную, Риш. Более того — я и подарки не открываю, — хмыкает насмешливо Нэрисса, видя, как лицо ведьмы вытягивается. — Это такой же день, как и все другие. Сейчас у меня тем более нет желания отмечать. Вот если до сотни дотяну, как уже говорила, будет повод отметить. А так — пустая трата времени и сил.       — Очень сомневаюсь, что Рэн позволит тебе забыть о собственном празднике, — тянет скептически Благодать, но замолкает, напоровшись на острый взгляд Дианеи.       Бабушку хочется поблагодарить, но Нэрисса явственно понимает, что и самой Повелительнице не очень нравится подобный расклад.       — Что ни в коей мере не помешает мне сделать вид, что я не заметила его потуг, — спокойно парирует она, и эльфийка негромко посмеивается.       Дианея подмигивает поверх чашечки с чаем, явно одобряя ответ, и Нэри облегченно выдыхает. Сейчас совершенно точно не до праздников, да и в ближайшее время она не чувствует себя готовой изображать расслабленность и веселье. И если с расслабленностью все достаточно просто — отсутствие ярких эмоций только способствует, то с весельем явно выйдет много хуже.        — Риш, тебе не пора к супружнику под крылышко? А то мне, признаться откровенно, крайне неловко перед Блаэдом за то, что я его супругу отвлекаю от дел клана и работы в Ведической школе.       Намек Риш понимает верно, но ничего не мешает ей его проигнорировать, что она и делает, нисколько не смущаясь. За что удостаивается еще одного взгляда шайгенки, на это раз исполненного подозрения.       — Да нормально все, — помрачнев, рублено отзывается ведьма, складная на груди руки. — Я, может, отдыхаю от супружеских обязанностей, прилетая сюда. А вы только и делаете, что обратно сплавляете.       На лице ведьмы застывает непримиримое выражение, вздёрнутый подбородок устремляется к потолку, и Нэрисса понимающе хмыкает, припоминая давнишний уже разговор. Но вопросов не задаёт — не к месту, и это заметно. Но тот самый, определенно животрепещущий вопрос задаёт Повелительница, тщетно скрывая в уголках губ веселую улыбку:       — Владислав так и не отказался от мыслей о дочери?       Тяжело вздохнувшая и закатившая глаза Риш с грохотом и звоном возвращает чашечку на раскалывающееся от ведьминской экспрессии блюдце. То с жалобным предсмертным звоном распадается на две половинки, а сама ведьма смотрит на него задумчиво и мрачно, явно не торопясь с ответом.       — У меня трое детей, и мне достаточно, — складывает она руки на груди, исподлобья оглядывая луков улыбающихся Дианею и Нэриссу. — Да и вероятность рождения дочери настолько маловероятна, что и обсуждать нечего. Просто старые ушлые вампиры слишком любят погружаться в недостойные их статуса и возраста мечтания.       — Но вероятность все же есть, — мягко напоминает шайгенка, и ведьма, видимо, осознав, что от нее не отстанут и пройдутся по данной теме еще не раз, все же поднимается.       — Нашли-таки, как выставить, чтобы сама ушла, да? — возмущённо восклицает Эримерранирш, обводя гостиную тяжелым взглядом. — Что никак не способствует желанию обзавестись гадящим пеленки и пищащим свёртком, бабушка, — сообщает она эльфийке под скептическое хмыканье. — Лучше Нэриссу обрабатывай, а то внуков от Рэна не дождёшься, — издевательски добавляет Благодать. — Не провожайте, я к вам еще загляну, — угрожающе тыкает пальцем в пространство ведьма.       Дверь хлопает значительно тише, чем около часа назад, и Нэрисса, проводив глазами ведьму, сталкивается с задумчивым взглядом Дианеи. Она рассматривает ее долго и слишком пристально, отчего Нэри уже начинает задумываться, а не последует ли совету Риш бабушка, как по губам эльфийки расплывается предвкушающая улыбка.       — Бабушка, ты не думаешь, что прежде чем заводить разговоры о повышении популяции высших демонов за мой счёт, необходимо сначала сексуальностей-просветительскую беседу провести? — совершенно спокойно и абсолютно вежливо предлагает Нэри, и сначала глаза шайгенки удивленно округляются, а после она негромко посмеивается. — Если тебе некомфортно, мы могли бы пригласить Сайлин, она в этом определенно спец.       — Вряд ли тебе нужна лекция из разряда «занимательно и просто о том, откуда берутся дети», — скептически протягивает Дианея. — Да и у Рэна более чем обширный преподавательский опыт, так что это вполне можно доверить ему… — многозначительно кивает Повелительница, и теперь уже Нэрисса не удерживается от смеха.       Слышала она откровения тех, кому магистр Смерти от щедрот широкой души и под гнетом обстоятельств обстоятельно же рассказывал о пестиках, тычинках и прочем разном. И даже если представить себе подобное, то выходит вполне пикантно, если бы не одно «но»: после придется вызывать придворного некроманта, ибо есть все шансы просто помереть со смеху.       — Не надо лекций, я передумала, правда.       Нэрисса машет на бабушку рукой и, подхватив чашечку, делает глоток остывшего уже чая. Но Дианея продолжает смотреть, и теперь Нэри чудится в ее глазах тщательно скрываемая грусть. И она надеется, что ей именно чудится, потому что очень не хочется, чтобы бабушка переживала еще и из-за ее разлада с Повелителем. Это неприятно, да, но совсем не повод для грусти. Хотя, возможно, сейчас она не может судить трезво просто исходя из своего состояния.       — Рэну ты снова ничего не сказала, — не спрашивает — утверждает эльфийка, дергая уголком рта, и тоже наполняет чашку чаем.       Она умолкает, не продолжает тему, легким напряжением разливающуюся между ними, но все так же смотрит, на этот раз очевидно вопросительно и непонимающе.       — Не успела.       Не понимая, уместно ли развести руками или пожать плечами, Нэри просто уставляется в затемнённое окно на столицу, залитую стоящим в зените солнцем.        — К тому моменту, как я вышла, его уже вызвали, да и после… Мне не очень хочется, чтобы Рэн и Риш портили свои отношения с Владыкой из-за меня. Это бессмысленно и никого, кроме нас двоих, не касается. Да и реакция его была более чем закономерна. Рэн прекрасно понимает, какой итог был у нашей с Повелителем беседы.       Сделав еще глоток и снова отставив чашку — пить бодрящий отвар холодным кажется извращением — Нэрисса проговаривает уверенно, выпрямляясь в кресле:        — Не нужно вмешиваться, бабушка, пожалуйста. Мы разберёмся сами, пускай не сразу, и это не будет просто, но разберёмся.       — Арвиэль настроен категорично, — осторожно напоминает Дианея, и Нэри понимающе хмыкает, чуть улыбаясь.       Его категоричность она уже ощутила на себе не далее как вчера, и пока не то чтобы стремится повторять, но поговорить все же надо будет. Не сейчас — потом, когда Владыка немного остынет. «К совершеннолетию правнуков, возможно, договоримся», — меланхолично, но при этом насмешливо-скептически решает Нэри, осторожно касаясь тонкой ниточки связи. Тёплая нить чуть вибрирует от касания, отдаваясь сосредоточенностью и некоторым напряжением, и она выдыхает: по сему выходит, что Рэн снова закопался в делах и не пожалует во дворец к ночи, в чем, правда, еще нужно будет убедиться позже. А значит, можно будет попробовать выбраться из дворца, стены которого давят, несмотря на некоторую бесчувственность, и встретиться Хашем. Отсутствие эмоций не мешает, нет, оно просто непривычно, пусть и не кажется неприятным. Но зависать в киселе безразличия очень не хочется. И решить именно эту проблему правильней кажется именно самой, не обращаясь ни к помощи Даррэна, ни к советам Асмодея.       — Каждый из нас стоит на своём, но это не значит, что мы в конечном итоге не придём к единому знаменателю.       Нэриссе очень хочется придать голосу твердости, но не выходит под сожалеющим взглядом зелёных глаз шайгенки. Дианея только вздыхает, кивая, и, отставив чашечку, поднимается.       — Ты же знаешь, что всегда можешь прийти ко мне? — с мягкой улыбкой спрашивает Повелительница и, увидев кивок, покачивает головой.       Нэрисса не кажется потухшей или расстроенной, скорее задумчивой и погружённой в себя, но при этом словно бы не совсем живой. За давностью лет сложно припомнить, были ли Блэки вот такими — напоминающими механические куклы, размеренными и бесстрастными, или ее состояние можно списывать на откат и восстановление.       — Знаю, — почти у самых дверей отвечает Нэри, — и обязательно приду, если что-то будет не так, — и, выглянув за открытую эльфийкой дверь, вопросительно изгибает бровь. — Приставили охрану? Серьезно?       — Арвиэль распорядился, — выразительно закатывает глаза Повелительница, прикрывая створку — обладающие поразительным слухом Хедуши пусть и подчиняются СэХарэлю, но передать ее слова могут. — Но если возникнет нужда покинуть дворец незаметно… — она подмигивает, и Нэри, ощутив смутное подозрение и решив перепроверить ванную на следящие чары, многозначительно прикрывает глаза.       Дверь за Повелительницей закрывается, и Нэрисса едва сдерживает себя, чтобы не выглянуть за дверь и не изучить внимательно расстановку крылатых, а также их морды, так, на всякий случай. Почему-то кажется, что это может пригодиться. Всегда можно уйти тенями, если Хашесса не удастся проникнуть во дворец незаметно и вытащить ее своими путями, но рисковать, оставляя столь заметный след, не хочется. При желании отследить его сможет тот же Харэль, но если узнает Владыка, все может закончится заточением во дворце, а этого бы не хотелось, как худшего развития возможных событий.       Даже остаться одной не получается — это Нэри понимает парой минут позже, когда в гостиной снова появляются наяды и начинают сновать вокруг столика, почему-то исполняя работу прислуги. И как бы не было необходимо отправиться в ванную и связаться со змеем, выставить их не выходит: виновато прячущие глаза водяные вызывают сочувствие, но никак не раздражение. Махнув на них рукой, понимая, что их выставили не иначе как в качестве надсмотрщиц и охраны, она уходит обратно в спальню, и только там, при виде до отвращения знакомой обстановки, на нее накатывает недовольство.       Попытки просчитать возможность незаметного проскальзывания мимо крылатых и водяных начинают казаться глупыми. Особенно если учитывать, что Арвиэль мог, заручившись помощью Харэля, накрутить вокруг всего крыла следящих и Бездна знает еще каких плетений. Окна тоже не выход: во-первых, высоко, во-вторых и Хедуши, и сменяющие их ночью вампиры патрулируют воздушное пространство вокруг крыла более чем усердно. А тайные ходы, как уже упоминал Даррэн, были заперты очень давно, еще до переноса основной части строений после разрушения первого дворца и отлета чёрного дракона вследствие оживления сердца Некроса. Несмотря на предложение бабушки, пользоваться которым Нэрисса не собирается, дабы не подставлять ее, выбираться все же придется. Не сегодня, так в любой другой день, и планов нужно как минимум несколько, на случай провала одного из них. Вот только и над планом подумать не дают: дверь едва слышно приоткрывается, и, пусть шагов не слышно, Нэрисса прекрасно знает, кто наведался в этот раз. «День визитов, не иначе», — мелькает язвительная мысль, когда она отворачивается от подоконника, насмешливо-вопросительно глядя на гостя.       Остановившийся посреди спальни хранитель словно бы застывает под пристальным взглядом, и Нэрисса усмехается про себя, хотя ни вины, ни сожаления на его лице не находит. И даже неловкости нет, несмотря на то, что он понимает: она знает, что ограничения, наложенного на него ранее, больше нет.       «Молодец, сработал хорошо», — резюмирует Нэри, прислоняясь спиной к подоконнику и выразительно приподнимая бровь. С одной стороны, ее удивляет, что Асмодей не явился раньше, чтобы, как положено правильному хранителю, узнать о ее самочувствии. С другой же, Нэрисса догадывается о причинах его невольного или же вольного игнорирования главы собственного рода. То, что кот не оказался от своих тайных мечт по превращению ее самой в полноценного главу рода почему-то вызывает улыбку. Которую дух воспринимает весьма неоднозначно: напряженно подбирается, отступая на шаг, и не расслабляется, даже когда она приглашающе указывает на кресло.       — И много ты успел растрепать в дружеской беседе и совместных приключениях с Эллохаром?       Присевший в кресло хранитель, видимо, осознавая вопрос, смотрит прямо. Смотрит он долго, задумчиво, а после, оглядев с ног до головы незнамо какой по счету раз, задаёт вполне ожидаемый вопрос:       — Мрак занял главенствующее положение?       — Ну ты ведь так старался, — усмехается Нэрисса, забираясь на подоконник и распахивая раму.       Впервые за день она задумывается о сигаре, обязательно сладкой и насыщенной, и мечтается почему-то именно в компании бокала вина, но те времена, когда она позволяла себе пить до захода солнца, давно минули.       — Неужели ты думаешь, что все было только ради твоего усиления?       Возмущение в тоне, по мнению Нэри, выходит у хранителя не то чтобы очень уверенным, и она хмыкает, многозначительно закатывая глаза.        — Да, я рассчитывал на это, но ты правда считаешь, что я специально толкал тебя на все это, позволял истязать себя только ради усиления Мрака в тебе?       Вот теперь возмущение можно оценить на высший балл, что Нэрисса, собственно, и делает, но никак не подаёт вида. Подкуривает, вытащив из пространственного кармашка измятую пачку сигар, задумчиво дымит в щель оконной рамы, вслушиваясь в доводы духа.       — А разве нет? Ты меня не подталкивал, с этим не поспоришь, но Асмодей…       Понимающая, весьма и весьма проницательная улыбка проскальзывает по губам Нэриссы, и двуликий хмыкает про себя, прекрасно понимая, что девочка таки сложила два и два. И даже получила столь тщательно выпестовываемое им пять, которое приходилось скрывать за отвратительно неудовлетворительным три и скучным четыре.        — Ты не остановил меня тогда, четыре года назад. А ведь мог — твоя власть над малолетней и необученной мной была куда выше, нежели сейчас. Мог просто запретить, словесной формулировки было бы достаточно. И я бы не ринулась искать описание ритуала, не добралась бы до него…       — Арвиэль в курсе, где ты достала описание? — напряженно уточняет дух.       Нэри лениво поводит плечом, понимая беспокойство хранителя: Владыка последний, кому должно стать известно о том, как охраняются старые и весьма небезопасные артефакты, ныне считающиеся утраченными.       — Не интересовался, ему было не до этого. Больше Повелителя волновали собственные претензии к оступившейся мне и собственное же мнение по вопросу, — все же проговаривает Нэрисса, видя как тяжелеет взгляд двуликого, а сам он напрягается сильнее в ожидании ответа. — Но не будет отклоняться от темы: ты так и не ответил на мой вопрос.       — Тогда я не думал об этом и не планировал подобное, — уклончиво протягивает Асмодей.       И понимает, что в его словах она снова услышала больше, чем он хотел бы сказать. Морщится, замечая ее насмешливый взгляд, прикрывает глаза устало и только вздыхает, стоит услышать еще один закономерный вопрос:       — Тогда, Асмодей. Тогда… И снова вопрос формулировки, не так ли? Оговорка, тебя выдала простейшая оговорка, — весело сообщает ему Нэри и мгновенно становится серьезной. — Ты считаешь это возможным? Без поддержки силой предыдущего главы, без поддержки членов рода, в одиночку и лишь под твоим контролем? Я прекрасно знаю расклад, и я не самоубийца, Асмодей.       — Это возможно. Не будь я в этом уверен, не ставил бы на это, — мрачно цедит дух под пристальным взглядом Нэри, задумчиво склонившей голову к плечу. — Мне хватило памяти моего двойника, чтобы продумать план от и до, Нэрисса, существование вне времени зачастую не только проклятие, но и преимущество. Все достижимо, не без помощи Эллохара конечно, но реально.       — Таки растрепал…       Мрачная, кривая усмешка расползается по губам прежде, чем Нэрисса успевает ее осознать. Как и то, что осведомленность Рэна меняет почти все, если не абсолютно. «Тут есть над чем подумать», — решает она, прикрывая глаза и выдыхая.       — Он знает лишь о том, что это возможно, но не знает, что ты в курсе, — хитро ухмыльнувшись, довольно проговаривает кот и улыбается шире, видя, как брови Нэриссы удивленно вздёргиваются вверх.       — Даже так? — хмыкает она едва слышно, глядя на хранителя с большим интересом. — Любопытственно. Случайно вышло или ты продумывал этот ход?       На деле это не так уж и важно: Рэн бы и так сложил картинку, проницательности у него не отнять, но то, что теперь придется быть вдвойне осторожней — малоприятный факт.        — И ты, конечно же, предложил ему поучаствовать в предстоящем представлении?       — А как было не предложить? — еще довольней затягивает Асмодей, радуясь тому, что Нэри реагирует достаточно спокойно.       Даже учитывая то, что Мрак занимает главенствующее положение и так, он надеется, и останется, она могла бы злиться и имела на это право.        — Учитывая, что проворачивать все пришлось бы под носом Арвиэля и даже с его деятельным участием почти в самом конце, когда он уже не смог бы ни на что повлиять? — продолжает кот.       — С нынешним раскладом он вряд ли согласится, — парирует Нэри.       Она прекрасно понимает, что даже не будь они по разные стороны, как это происходит сейчас, Арвиэль бы ни за что не позволил ей получить еще больше силы. Совсем не из страха за свой трон, целостность Ада, которой он добился кровью и многими жертвами, а просто из чувства равновесия, доступного лишь бессмертным.        — Ему совершенно невыгодно допущение еще одного божка на территорию Хаоса, Асм. Если местных он может контролировать, та же история со Страстью отличный пример, он же поддержал Эа после, то сейчас, когда неизвестно чего добивается мой родственник-заговорщик… Как мы вообще прошляпили живого Блэка, Асмодей? Ладно ты, но я, безднова глава рода… Проверить родовое древо — вот что я должна была сделать в первую очередь, как попала в Хатссах.       — Ты тогда была явно не в том состоянии, если помнишь, конечно.       Хранитель очень старается не усмехнуться, и то, что у него это не выходит, он понимает, лишь когда замечает, как надменно приподнимает брови Нэрисса.       — В том и дело, что не очень-то и помню, — мрачно признается она.       Снова подкурив, Нэри чуть прикрывает окно — Эллохар все равно не заявится до завтра, напряжение, ощутимое по связи, только подтверждало сделанное часом ранее предположение, а потому можно спокойно дымить даже в постели, благо чары вытяжки вещь простая безотказная.        — И ничего не мешает мне сделать это в ближайшее время…       — Ты все же не уверена в том, на кого ставить? — задумчиво откинувшийся на спинку кресла хранитель медленно проводит затянутыми в перчатки ладонями по подлокотникам. — Впрочем, я бы и сам пока не ставил — предположение об отказе от пламени более чем стоящее, но ничего ровным счётом не дает. А пламя на портрете Исенны более чем верный признак того, что она жива.       — Инсценировка смерти вполне привычный для Блэков способ избежать ответственности и делать что вздумается, не так ли? — криво усмехается Нэрисса и по прищурившимся и мигнувшим зеленью глазам хранителя понимает, что намек тот уловил. — Меня смущает только одно, Асм: ни у Бальтазара, ни у Исенны не было причин идти против рода столь явно. Оба были скорее теоретиками, истово изучающими свои дисциплины, власть нисколько не привлекала ни его, ни ее. Да и столь кровавая расправа… Не ради же книжек по ритуалистике, которой не интересовались оба, к слову, вырезать весь род? Нет, причина в другом. Именно ее и нужно искать.       — Что сложно, не зная нашего заговорщика. Признаться честно, я не был слишком близок ни с одним из них: всегда больше внимания уделял Арктурусу и Альтаиру, как главе и наследнику. У них были свои призванные, но их не допросить — гибель связанного не оставляет возможности на посмертие.       Хранитель разводит руками и, задумавшись, замолкает ненадолго. Постукивает когтями по подлокотнику, впериваясь невидящим взглядом в пространство и проговаривает, подняв глаза на слезшую с поддонника Нэриссу:        — Но мы всегда можем обратиться к их личным записям. Привычка вести дневники, чтобы после объединить в мемуары или жизнеописание, со временем стала неукоснительной традицией.       — Привычка? — с ехидным, но весьма понимающим смешком переспрашивает Нэри, опускаясь на ковёр. — Ты хотел сказать способ слежки за членами рода?       — Не передергивай, — отмахивается от нее двуликий, приподнимаясь и усаживаясь ровнее. — Я, сама понимаешь, записи найти не смогу, тут моих полномочий недостаточно даже без ограничений. В этом ты все же права — дневники доступны лишь главе, так что придется копаться в грязном белье самостоятельно.       — И не такое делала, как-нибудь переживу слезливые откровения великовозрастных Блэков, — насмешливо выдыхает Нэрисса, прикрывая глаза и укладываясь на живот.       Подумать тут есть над чем: поиски могут занять не один день, а с выходом из дворца могут быть проблемы. Привлекать Рэна спорно — тот может приставить охрану, не особо доверяя Асмодею, а слоняться по замку и вскрывать тайники под пристальным и неизбывным надзором Хедуши совершенно не входит в ее планы. Тащить его за собой тоже пока не видится выходом, даже несмотря на разрешение ситуации между ними. «Дилемма», — подытоживает Нэри, выдыхая, а глянув на часы, и вовсе начинает раздумывать над тем, как бы быстрее выставить кота из своих покоев.       — Ладно, с этим решим по возвращении Рэна, доставать его сейчас всякие мутными просьбами я не буду.       — Могу поговорить сам, — предлагает дух, поднимаясь, и Нэри едва удерживает облегчённый выдох. — Хотя не уверен, что он не нагрузит тебя вооруженным до зубов отрядом охраны.       — Вот и не говори, если не хочешь все запороть, — напутствует она и, как только дверь за хранителем закрывается, поднимается с ковра.       Пора заняться решением еще одной проблемы. Или, если быть точной в формулировках, поиском и убеждением соучастников побега, ибо проскользнуть самостоятельно точно не выйдет.       Перепроверить ванную тоже кажется не лишним: столь своевременно выставленная охрана наводит на подозрения о новшествах и улучшениях в охране покоев. Но поиск и ощупывание каждой пяди пола и стен не дает ничего: защита ощущается привычной, ничего нового или необычного не обнаруживается. Даже мельчайшей следилки нет, что может говорить только о том, что в плетениях изначально были предусмотрены функции прослушивания и просматривание помещений. И Нэрисса могла бы грешить на недостаток опыта и незнание каких-то тонкостей, но ехидная мыслишка об извращённых наклонностях главы охраны и самого Повелителя, любящих наблюдать за водными процедурами наследника престола Ада, почему-то веселит. И очень даже. Понимая, что хтонически ржать после тщательного ощупывания магией ванной совершенно точно будет выглядеть странно в глазах возможных наблюдателей, она скорее выметается в спальню, решая предаться веселью там.       Выразительно хрюкнув от смеха, Нэри оглядывается на ванную, покачивая головой, и, подумав с минуту, все же отправляется в гостиную. Сейчас не привлекать внимания и вести себя как обычно кажется неплохим способом отвести подозрения. А связаться с Хашем можно и позже, вечером, когда стемнеет и понимание расстановки охраны на постах станет окончательным.       

***

             Здесь еще помнят ее крутой нрав — Эримерранирш понимает это, когда охранники, и те, что стоят у покоев брата и Нэри, и те, что вдоль коридоров застыли соляными столбами, и те, что сейчас съеживаются под ее гневным взглядом под дверями кабинета деда, задерживают дыхание, словно стараясь стань меньше и незаметнее.       — Так и будем стоять, или мне напомнить вам, как тяжело снимаются проклятья чёрных ведьм? — издевательски мило тянет она, ощущая, как от рвущейся наружу силы потрескивают волосы на голове.       Гнев, праведный и истовый, истинно ведьминский гнев — вот что испытывает она сейчас, стоя под кабинетом Владыки. Он клокочет внутри, отзываясь на то, что обычно ведьмы, как светлые, так и темные, не принимают более всего — несправедливость. И то, что чинит эту несправедливость тот, что был для нее примером, тот, кто на ее памяти и ее вере имел огромное сердце, ее дед — причиняет больше всего боли.       — Ваше Темнейшество, — один из крылатых отмирает, виновато склоняя голову и чуть отступая к стене. — Повелитель принимает просителя, и…       — К Бездне просителей! Либо ты открываешь, мышь летучая, либо я вхожу сама. Решай быстрей, брата здесь нет, остановить меня некому.       Хедуши четко распознаёт в словах принцессы угрозу, но с места двигаться не спешит, раздумывая над тем, насколько готова ее Темнейшество исполнить обещанное. Кинув на нее осторожный взгляд, он все же тянет руку к двери, но не успевает — Эримерранирш, громко фыркнув его нерешительности, успевает первой. Створка с грохотом встречается со стеной, выбивая пыль и из защитного плетения, и из не успевшего отскочить крылатого, и ведьма замирает на входе, тяжелым взглядом обводя помещение.       Взгляд деда она встречает прямо, замечая в нем коротко мелькнувшее давление, а дернувшийся в кресле у стола рогатый собеседник Повелителя и вовсе вызывает неприятную ухмылку. Ни капли не смутившись осторожному, но исполненному любопытства вниманию визитера, Благодать быстро проходит в кабинет и, не дожидаясь, пока дверь закроют, нагло заваливается в пустующее кресло.       — Знаешь, дедушка, не ожидала от тебя. Вот от кого-кого, но не от тебя — ты мало напоминаешь сопливого импульсивного юнца, порящего горячку и совершающего необдуманные поступки!       Лицо Владыки на миг отражает недоумение, тут же сменяющееся пониманием, и он негромко выдыхает, складывая руки на столе. Что же, визит Риш, с которой, как подозревает Арвиэль, уже переговорила Дианея, в расстройстве оставившая тщетные попытки его переубедить, не является такой уж неожиданностью. Даже любопытно, что может сказать внучка на сей счёт. И ему, признаться откровенно, будет весьма и весьма интересно послушать ее версию событий. Что, в любом случае, не изменит окончательного, уже принятого, решения.       — Мы вам не мешаем, любезный? — нарочито заботливо интересуется у сидящего в кресле демона-гостя Риш, и Владыка едва слышно усмехается, силясь скрыть ехидную ухмылку. — Нет? Вот и замечательно. Соблаговолите выйти вон и подождать снаружи.       Опешивший посетитель удивленно округляет глаза, видимо, понимая и помня, что с принцессой лучше не спорить, переводит вопросительный взгляд на Повелителя, скучающе подпершего подбородок ладонью, и, не получив и доли внимания в ответ, осторожно поднимается и задком покидает кабинет от греха подальше. И в этот раз ведьма дожидается, пока дверь закроется, отрезая их от гула и гомона коридоров дворца.       — Раз уж ты так настойчиво искала встречи, что выставила моего излишне чувствительного и предельно вежливого советника по экономическим вопросам, то я готов выслушать тебя, внучка, — понимая, что простым разговор не будет, предельно спокойно проговаривает Арвиэль.       — Какая честь, Владыка! Я должна пасть ниц целовать подол халата за оказанную возможность? — мгновенно взъяряется ведьма, подрываясь с места и упираясь в широкую крышку стола. — Меня ты выслушать пожелал, а Нэриссу, ту, что назвал своей внучкой перед всем Адом, ты выслушал, прежде чем выставить из семьи? Спросил, каково ей приходилось все эти годы? Скажи спасибо, что она отнеслась к этому спокойно, и Рэн до сих пор ни о чем не знает!       Проявившееся во взгляде Арвиэля удивление, на этот раз нескрываемое, она считает за победу. Не в войне, нет, но в битве — определенно. Выдохнув, ведьма встряхивает головой, откидывая чёрные, сплетенные в косу волосы, и едва ли не задыхается от лениво протянутых задумчивым тоном слов:       — А ты привязалась к девочке, Риш. И сильнее, чем я думал, что даже не удивляет…       — Я-то да, а вот ты, похоже, готов просто вычеркнуть ее из своей жизни из-за ошибки, причиной которой стало твое же безучастие!       Гневный взгляд внучки выдержать сложно, как и обвинения, в которых он видит зерно истины, не становящейся более приятной от ее принятия. Прикрывает глаза устало, позволяя ей высказаться и перекипеть, и тут же открывает, стоит ей зло выдохнуть:        — Думаешь, я поверю, что ты не знал? Ты, и не знал, что вейла выбрала Рэна? Ты знал, дедушка, и ты не сделал ничего.       — Я не могу знать всего, Риш. И суть не в том, сколь далеко распространяется мое знание, а в том, какие меры предприняла Нэрисса, желая избавиться от своих чувств к моему внуку. Этого я не могу оправдать, как бы не хотел.       Попытка объяснить слишком сильно напоминает демону пустые оправдания, и он, снова встретившись с недобро полыхнувшими глазами Эримерранирш, замолкает. А она не упускает возможности высказаться.       — И поступаешь ровно так же, как поступила в свое время Василена! — вопросительный взгляд Арвиэля заметно темнеет, на что Риш равно хмыкает. — Нэри пришла к ней сразу, буквально на следующий день, доверилась, просила о помощи, — морщится неприязненно ведьма, опускаясь в кресло. — Была готова оставить академию, хотя горела алхимией, умоляла о посвящении в ведьмы, наивная… Я не остановила, моя вина, но получила Нэри только шантаж, клятвенные заверения, что Верховная доложит обо всем Эллохару, и высокомерные поучения о любви и жизни на ее манер. Так что не думай, что она не пыталась найти других способов, дед.       — Рэн знает? — это все, что Владыка может сказать, зная слабость внука к этой женщине.       Мстительная гадливость сворачивается клубком где-то внутри, когда он пытается представить, что могла чувствовать потерянная четырнадцатилетняя девочка, открыто пришедшая просить помощи, а получившая в ответ это. «Что же, я рад, что ты-таки научился выбирать женщин, Даррэн. Как там говорят люди — первый блин комом?», — мрачно раздумывает Повелитель, внимательно следя за выражением лица внучки.       — Нет, и не узнает. Нэри слишком принципиальна, чтобы делиться с Рэном своим мнением о его «маленькой слабости», — с отвращением цедит сквозь зубы Риш.       Увидев, как мрачно кивает Арвиэль, явно знавший ответ на собственный вопрос, она поднимается и нависает над столом, упираясь в крышку руками.        — Я хочу, чтобы ты знал, дедушка: Нэрисса понимает, что ее поступок отвратителен, но у нее не было выбора. Абсолютно никакого, потому что ей приходилось справляться самой. И если ты думаешь, что ей было легко, то я тебя разочарую: академия не была курортом, и место себе она выгрызала. Не жаловалась, не просила помощи, хотя доставалось, чего только стоило «сиротка Эллохара»… Но она никогда не была слабой. Она держалась. Всегда. Сейчас ты делаешь худшее: в момент, когда ей нужна была поддержка, ты отворачиваешься от нее. Разве это поступок сильного? Не разочаровывай тех, кто любит тебя, тех, кто знает твое великодушие.       Умолкнув, выдохшись, Риш резко отступает от стола и, не прощаясь, быстрым шагом покидает кабинет Повелителя, оставляя его в глубокой мрачной задумчивости. Сейчас ее мало беспокоит состояние деда, на которого ей пришлось вывалить все то, что она могла знать — Владыка не маленький, справится и переварит, подумать ему не повредит, если в этот раз он применит для этого голову. В большей степени ее присутствие, пусть и не кажется таковым, необходимо девочке, как бы та не храбрилась и не делала вид, что произошедшее почти не трогает ее. Сколь бы ни был силён откат, тот в скором времени сойдёт, и к этому моменту хотелось бы как можно больше сгладить все произошедшее.       

***

             Изображать скуку и расслабленность сложно — это Нэри понимает на третий час сидения на диване за книгой, оказавшейся на проверку подобием приключенческого романа, из которой не удалось осознанно прочесть и трёх с половиной страниц. Мельтешащие и подающие то выпить, то закусить наяды теперь вызывают не только сожаление, но и истерический смех. Словно бы подозревая, что она собирается сбежать, поят вином с самого утра, подавая к нему очаровательные пирожные с масляным кремом, по всей видимости позабыв и о ее немалом питейном опыте и том, что подобные десерты только способствуют трезвости. А еще запамятовав о ее вящей нелюбви к сладкому, но это уже несущественные мелочи.       Вынырнув из бодрого повествования и снова глянув на стол, теперь заставленный блюдами с тремя видами мяса и различными салатами, Нэрисса медленно сползает по спинке дивана, прикрывая лицо книгой и теперь уже не сдерживая рвущегося из груди хохота. Приподняв книгу, поглядывает на виновато-удивленно смотрящих на нее наяд и понимает, что ржать громче у нее точно не выйдет.       — Вы считаете, что погода в Хайранаре нынче очень ветреная? — отсмеявшись, предельно вежливо вопрошает Нэри, указывая на столик непонимающим водяным. — Обещается пустынная буря? Мне стоит опасаться за свою жизнь? Потому как я совершенно не вижу иных причин кормить меня так плотно, только если вы не считаете, что меня может сдуть на ближайшие углу и унести в пески.       — При восстановлении необходимо хорошо питаться, Нэри, — с выдохом, как маленькой, поясняет Мелиора, пододвигая тарелку с одним из салатов ближе к девушке. — Да и повар рад стараться.       — Ага, не только питаться, но и напиваться, да? И если за повара я не переживаю, то за седину на висках Повелителя, когда он увидит, насколько обнищали его погреба моими стараниями, очень даже, — захлопнув книгу, Нэрисса, удобней разваливается на диване и только машет рукой, видя с какой мольбой в глазах на нее смотрит Кариста. — И вы надеялись, что после двух бутылок вина и полторы дюжины пирожных в меня влезет что-то еще? Нет, я совершенно серьезно сейчас, — приподнявшись на локтях, она обводит взглядом стоящих над столиком водяных, — вот вы как себе это представляете? Эллохара же удар на пару с ревматизмом хватит, если ему меня через дверные проемы пропихивать придется.       Губы переглянувшихся наяд заметно подрагивают в усмешках. Под сдержанные смешки они-таки убирают со стола блюда и тарелки, отставляя только пару бутылок с вином. Нэри приподнимает брови, кивает на тару темного стекла, маняще поблескивающую капельками воды, стекающей по темным горлышкам.       — Мы заметили, что вино неплохо поднимает вам настроение, — лукаво улыбнувшись, поясняет Мелиора и чуть тише добавляет, глядя уж больно хитро: — Да и на случай, если магистр вернётся, весьма пригодится, — поигрывает бровями водяная, и Нэри, коротко усмехнувшись, швыряет в нее салфеткой.       — Сводни хвостатые, — фыркает она, поднимаясь с диванчика.       Мысль посвятить их в тайну собственного побега проскакивает в голове и сначала отметается как глупая — они вполне могут сдать ее Рэну, но почему-то не отпускает. Да и связываться с Харэлем придется под их присмотром: они совершенно точно, даже не пребывая рядом, наблюдают и прислушиваются.       А вот получится ли убедить СэХарэля — очень хороший вопрос. Тот может не согласиться, но и отрицать пользу медитаций не сможет: для Владыки она все еще смертельно опасная проблема, что бы он не говорил. Да и попытка не пытка. Внимательно смотрящие на нее наяды, застывшие, еще сильнее подзуживают поделиться планами, и Нэрисса задумчиво оглядывает их, словно бы понимающих, о чем она думает в эту минуту. «Переговорю с мастером, а там посмотрим», — решает она и, кивнув наядам, возвращается в спальню, а после заходит в ванную, вытаскивая из пространственного кармана свечи и кусочек угля.       На этот раз вызов проходит много быстрее: круг и символы ложатся по слепку уже нарисованных ночью, и контролировать это не нужно. Хашесса тоже отзывается быстрее, и, когда бассейн заполняет зеленоватая вода, Нэрисса только усмехается — змею тоже не терпится выбраться из подземных залов ДарНахесса. Появившийся в водовороте Хаш лениво оглядывает пространство ванной комнаты, пробует воздух языком, а после обращает пристальный взгляд на стоящую на ступенях Нэри.       — Арвиэль усилил защитуссс … Рисскуешь.       — Иначе никак, выйти из покоев я не могу, там тоже охрана. Привлечь могу только Харэля, он понимает все выгоды моей стабильности, но не уверена, что он согласится.       Нэрисса спокойно пожимает плечами. Эмоции снова отступают на задний план, она может их пережить, но испытывать на самом деле… Скорее нет, чем да, и это ощущается почти неприятным. Будет приходится использовать привычный навык, но толка и пользы в нем больше нет.       — Свяжисссь, лишним не будет. Если что, онсс тебя прикроет, не бросит — в Харэлесс всегда слишком сильна была приверженность родственным связям, а тебя он считает родной. Сссыграем на этом, — задумчиво кивает змей и, подперев треугольную голову хвостом, в ожидании уставляется на Нэри. Она только кивает, взрезая кончик пальца и разглядывая отстранённо проступившую капельку крови.       Медлить больше нельзя — чем дольше здесь находится Хашесса, тем проще Владыке ощутить не свойственное дворцу, а в частности комнатам внука, магическое возмущение. Капелька крови, стекающая по пальцу, кажется непривычно темной, почти черной в тусклом освещении ванной, и Нэри призывает главу охраны Повелителя чуть запоздало, ощущая, как зов устремляется в потусторонний мир, пронизывая его насквозь. И отзывается крылатый слишком быстро, так, словно ждал ее вызова.       — Мне нужна помощь, мастер. Покинуть дворец незаметно, а потом вернуться, — сразу переходит к сути Нэрисса, не ощущая даже тени волнения — сейчас важен лишь результат. — Буду выбираться сама, а вы знаете, сколько охраны выставил Повелитель — могу пострадать. Меня накажут, и в этот раз Владыка не будет снисходителен. В итоге недоволен будет Рэн, — подводит его к необходимому решению она и чуть улыбается на тонкую усмешку змея.        — «Ты как себе это представляешь, мелочь?» — усталым басом вопрошает Харэль. — «Допустим, пройти мимо охраны у покоев ты сможешь, а дальше?»       — Ваши ходы, мастер. Или вы можете обеспечить мне чистоту зоны, через которую когда-то выбирался Рэн, вы знаете, о чем я говорю.       Напряжение все же проскальзывает на спокойную с виду, но зыбкую поверхность ее эмоционального фона. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки, и Нэрисса проговаривает быстрее, чем глава охраны дворца успевает ответить, приводя последние аргументы:        — Владыка считает меня опасной. Не только для Хаоса, но и для его власти, и вы это понимаете, как никто иной. Я не собираюсь ничего никому доказывать, мастер, но быть уверенной в собственной безопасности — моя обязанность.        — «Хорошо» — тяжело выдыхает глава Хедуши, — «Проведу, обратно сама, будь готова, за тобой придут».       На это Нэри не отвечает, просто прерывает связь. Что же, Хашесса не обманул в своих предположениях — они более чем оправдались. Теперь осталось предупредить наяд, не просто так же они приставлены к ней в качестве соглядатаев. Кивнув Хашесса за миг до того, как змей, активировав воронку, исчезает, Нэри выходит в спальню, а после в гостиную, встречая внимательные взгляды водяных. Запечатывает двери, накладывает использованное некогда Асмодеем заглушающее плетение, и только после, глянув на сосредоточенных, внимательных водяных, опускается на диван.       — Как вы понимаете, мне нужно покинуть дворец, и не уведомить вас я не могу, как и вы не можете не доложить Эллохару о моем самовольном уходе.       Водяные не выказывают ровным счётом никаких эмоций, даже скепсиса или взволнованности нет, что говорит лишь о том, что те догадывались о ее планах. «Что же, так даже лучше», — хмыкает про себя Нэрисса, оглядывая стоящих перед ней наяд.        — Ваша задача сделать вид, что вы не заметили моего отсутствия и, если Даррэн появится, в чем я очень сомневаюсь, уверить его, чтобы он не отправлялся на мои поиски и не поднимал тревоги. Да, понимаю, — таки заметив скепсис и сомнение на лицах водяных, тянет она, — задача кажется невыполнимой, но даже попытка убедить его зачтется.       — Леди, вы снова намереваетесь сбежать? — позабыв о том, что может обращаться по имени, вступает Мелиора, и Нэрисса, приподняв ладонь, останавливает ее.       — Нет, как я уже сказала, я вернусь, пары часов мне хватит. В свете изменившихся отношений с Повелителем я не могу быть уверена в собственной безопасности, особенно в момент, когда буду уязвима, — решает сказать правду Нэри и, видя, как вытягиваются лица водяных, чуть усмехается. — А для контроля над силой мне необходимы медитации. Думаю, не мне вам объяснять, какую взаимосвязь это имеет…       — Хорошо, — кивает легко Кариста и наталкивается на мрачный взгляд сестры. — Мы вас прикроем и объясним магистру причину вашего отсутствия, но, в случае его решения последовать за вами, отговаривать его не будем.       На выставленное Кари условие Нэрисса только ухмыляется понимающе, хоть и признает, что подобного ожидала скорее от Оры, более жесткой и решительной. Но все же кивает, соглашаясь, смотрит на водяную с задумчивой ухмылкой и, когда раздаётся стук в дверь, хмыкает довольно. «Быстрее, чем я думала», — тянет про себя, проходя к двери, а распахнув створку, улыбается шире.       — Готова? — спрашивает вошедший в гостиную Хардар, и Нэрисса, насмешливо кивнув, указывает в строну спальни.       — Мне нужно предупредить Хашесса, — крылатый не выказывает удивления, но теперь, не ощущая четко собственных эмоций, она легко может почувствовать и недоумение, и некоторую опаску демона.       — Две минуты. Идём нашими ходами, точка выхода — западная сторона песков, — отрывисто сообщает Хардар, обводя подозрительным взглядом стоящих у столика наяд.       Заметив его внимание к водяным, Нэрисса проговаривает негромко, замирая у приоткрытой в спальню двери:       — Они в курсе, Хардар. Прикроют на случай возвращения Рэна.       Обернувшись, она замечает его скупой кивок, а после пересекает спальню и вновь входит в ванную, позволяя себе довольную улыбку. Появившийся снова змей смотрит выжидательно, но говорит при этом спокойно, так, словно бы и нет следящих чар Повелителя:       — Быстрее, чем я думалсс. Куда перемещаться?       — Запад. Я найду тебя, лучше уходи сейчас, чем дольше ты тут находишься, тем более явный след оставляешь.       Хашесса, подумав, указывает хвостом за витражное окно и почти сразу призывает воронку воды, с негромким всплеском нырка покидая ванную и унося за собой следы призыва.       Нэри же выходит в спальню и, пройдя к окну, устремляет взгляд в погружённые в темноту пески. Спокойствие чёрной глади обманчиво, это она понимает, замечая рывками двигающего рвара — они предпочитают охотиться в преддверие бури, а значит, и одеваться нужно соответственно. Метнувшись в гардеробную, выбирает тренировочный комплект не глядя, натягивает быстро: Хашесса все равно прикроет куполом, защищающим и от песка, и от хищников. Возвращается к ожидающему ее Хардару уже во всеоружии, но обеспокоенности демона не может не заметить.       — Ты понимаешь, что устроит Рэн, если не поверит твоим наядам? — сурово спрашивает крылатый, мрачно глядя в ее лицо, и Нэрисса позволяет себе короткую улыбку. Не то чтобы настоящую, но вполне себе уверенную, как и десятки предыдущих.       — Связь, Хардар, вот мое преимущество. Я почувствую его, как только он пересечёт границы миров Хаоса. Они всего лишь подстраховка. Веди уже, — закатив глаза, Нэри указывает ему на просто поразительно пустой коридор, часом ранее забитый охраной.       Демон, неуверенно, словно бы сомневаясь в ее словах, оглядев, неслышно для такой махины выдвигается вперед, и Нэрисса задумчиво осматривается, не сбавляя шага. Не знает как, но Харэлю удалось убрать держащую нейтралитет охрану, оставив только тех, в чьей лояльности себе он не сомневается — стоящие в переходах вампиры едва заметно склоняют головы, при этом весьма натурально отыгрывая слепоту, на что Нэрисса только хмыкает негромко.       Спускаться приходится пешком: перемещение таверхами легко отслеживается, что сейчас совершенно невыгодно. Затопленные полутьмой галереи дворца сменяют друг друга, и она едва не упускает остановившегося в неприметном изгибе коридора Хардара, на автомате продвигаясь вниз, к чёрному ходу дворца. Сильная лапища перехватывает в последний момент, но очень аккуратно, даже уважительно, и ставит рядом, оправив смявшуюся на плече куртку.       — Дворец под контролем, но если Повелитель узнает…       — Всем хана, поняла, — шёпотом откликается Нэри, замирая рядом и вглядываясь самую обыкновенную кладку стены, а после запрокидывает голову, уверенно глядя на крылатого. — Если что, валите все на меня. Мне хуже уже не будет, а Владыка не посмеет убить невесту собственного наследника.       — Я всегда подозревал, что с башкой у тебя беда, — усмехается Хардар и движением руки размыкает защиту.       Кладка подергивается, оплывает и, расступаясь в стороны, открывает вид на стоящего за иллюзорной стеной СэХарэля. Удивленно оглянувшись на Хардара, Нэри краем глаза отмечает тусклый отблеск чего-то в его руке и шагает вперед, ощущая, как натянутая защита с натугой пропускает ее в темный коридор. Ступивший следом крылатый из личной охраны наследника снова поводит рукой, закрывая проход, и Нэри оборачивается к стоящему перед ней Харэлю.       — Держи, — глава охраны протягивает нечто, напоминающее своим видом крупных размеров полированный до зеркального блеска диск. — Это пропуск, настроенный на Дерда, одного из вампиров. Сегодня он контролирует экстренные коридоры, но ходит с напарником, поэтому можешь не беспокоятся — не отследят. До выхода проводим, на входе обратно просто приложи диск к стене. Если примчится Рэн, пропуск передашь ему, он поймёт. Охрана сегодня по циклу восемь-шесть-четыре. Запомнила, мелочь?       — Запомнила, — кивает спешно Нэри.       Времени на разговоры и инструкции не остаётся: из-за темного поворота выходят двое вампиров, пристраиваются в кильватере, провожая до самого выхода. Но на них Нэри не обращает внимания, важнее всего сейчас ждущий в песках змей. Только на выходе она оборачивается на клыкастых охранников.       — Спасибо, Дэрд, — узнав владельца жетона по ауре, обращается она стоящему слева вампиру, и тот, блеснув клыкастой улыбкой, церемонно кланяется.       — Как я мог не помочь будущей Властительнице Ада?       Ответить она не успевает — Харэль резко дёргает руку, удерживающую пропуск, прикладывает к стене, и камни, став зыбкими, открывают вид на темные пески, отражающие сияние затянутых облаками лун.       — Если случится непредвиденная накладка — вызывай, поняла? Не геройствуй, сама ничего не делай, просто вызови, — напутствует СэХарэль, с заметной тревогой всматриваясь в ее лицо, на что Нэрисса чуть улыбается и отступает за тонкую колышущуюся преграду.       Защита пропускает быстро — быстрее, чем впускала в закрытый ото всех переход, и так же быстро закрывается, сворачивая кладку в нерушимый монолит. Оглянувшись ненадолго, ровно до тех пор, пока стена снова не становится полностью цельной, Нэри осматривает расстилающиеся перед ней безбрежные чёрные пески, испытывая смутный подъем вдохновения. Это кажется странным на фоне отсутствия эмоций, кроме тех, что можно качественно изобразить и будто бы прожить, а потому пустыня Гибели манит еще сильнее. Ощутить себя новой, наконец вернувшейся к себе, цельной в слиянии с собственной силой кажется не просто завораживающим — необходимым.       Песок приятно похрустывает под ногами — впервые она решает забыть о пламени и пройтись, оглядеться в привычных уже дюнах, почувствовать себя частью чего-то великого, слиться с ним. Тихое шипение раздаётся чуть позади, сбоку, но Нэри сохраняет молчание, как делает это змей, следующий по пятам. Шаги сменяются сотнями, после — тысячами. Приятно гудение напряжения в ногах отзывается знакомым и одновременно незнакомым тёплом в груди, избавляться от которого нет желания. Хочется пить его большими глотками, впитывая сухой воздух пустыни, растворяться в ощущениях, позволять себе просто быть, несмотря на отсутствие каких-либо эмоций.       — Залазсссьь, прокачусс, — шипит наблюдающий за ней змей, а Нэрисса уверена — все это время он, подстраивающийся под ее шаг, наблюдал за ней, и, подставив спину, застывает, кивая ей. — Эллохар мнесс голову открутитсс, если ты завтра с постелисс не вссстанешшшь, — и, дождавшись, когда она наконец взберется, шипит довольно: — Я месссто нашшшел, тебессс понравится.       — Вези, твоему мнению не доверять — только позорится, — вцепившись крепче в его шею, сообщает Нэри и, склонившись к гибкому телу, крепче обхватывает Хашесса ногами. — Надеюсь, там нас не найдут.       — О месссте знают Владыка и Эллохар, больше никто, — серьезно отзывается змей, ввинчиваясь в пространство.       Понимает, что девочке было бы приятней пронестись над песками, ощутив свободу льнущего к телу ветра и шипение песчинок, но так безопаснее. А кому, как не ему, отвечать за ее безопасность?       Вынырнувшее из песков исполинское гибкое тело мерцает в свете трёх лун, и Нэрисса, отряхнувшись от песка, задумчиво очерчивает чуть светящиеся чешуйки пальцами, оглаживает их сочленения. Соскользнув по боку змея, отходит на пару шагов, задумчиво обозревая пологий слон дюны: идеальное место, защищённое и от рваров, и от нахессов, прикрытое склоном от посторонних глаз. То, что нужно для спокойной медитации. Понимание того, что одним погружением в себя, слиянием с силой, эмоций не вернёшь, не особо расстраивает: надежда на то, что вскоре можно будет медитировать во дворце, не опасаясь ни Владыку, ни его отношения, почему-то крепнет. Вместе с тем растёт и желание вернуть себе возможность чувствовать. Смешок сам рвётся из груди, стоит Нэри подумать, как сильно она хотела избавиться от чувств тогда, четыре года назад.       — Ты же присмотришь? — спрашивает она, опускаясь на песок и глядя на свернувшегося кольцами змея. — Не только за песками. За мной. Присмотришь?       Это не паника, и не страх, всего лишь поиск поддержки, теперь кажущейся необходимой. Запоздало приходит мысль, что делать это можно и нужно было в присутствии Рэна, и что он не отказал бы в таком, но… В то же время его присутствие не смутит, но концентрации помешает точно: поцелуй, первый с момента соединения личности обратно, доказал это, как ничто иное.       Дождавшись согласного кивка змея, Нэри просто прикрывает глаза, прислушиваясь к шуршанию песка и пощёлкиванию чешуек змея, сворачивающего вокруг нее свои кольца. Звуки приносят умиротворение, спокойствие, сравнимое с тем, что чувствует дитя в утробе матери, и погружение во Мрак, теперь уже не испытывающий на прочность, а просто распахивающий объятия, подчинившийся, удаётся легко, как сделать вдох.       Темнота, лентами оплетающая, утягивающая на дно, воспринимается чем-то настолько родным, близким, знакомым, что на глазах выступают слёзы. Пальцы невольно вплетаются в густую тьму, радость долгожданной встречи ощущается так остро, что дыхание, совсем ненужное сейчас, спирает под рёбрами, сжимает в горле выдох. Тело расслабляется, и Нэрисса просто позволяет себе парить, не следя за временем. Оно кажется неважным в этой темноте, живой, разумной, реагирующей на каждый проблеск чувства. Где-то на краю сознания мелькают мысли Рэне, что совершенно точно не обрадуется своевольному выходу за территорию дворца; о Владыке, воспринявшем ее поступок за слабость и бегство… Что, по сути, таковым и являлось: признать свои чувства, посмотреть в лицо реальности, новой, сложной, неприемлемой для нее самой, тогда казалось невозможным. Всколыхнувшиеся эмоции пропарывают тупым зазубренным лезвием лишь на миг, воскрешая в памяти до боли точные картины дней, недель, месяцев, в которых было только неизбывное мучение, боль, страх и неприятие. И это тоже имеет смысл: сейчас необходимо расставить все по полочкам, правильным местам, пережив все отстраненно, просто позволив этому просто быть, как бы сложно это ни было. Так просто нужно, так правильно, необходимо, чтобы идти дальше. Прошлое не имеет сослагательного наклонения, его можно сотни раз обдумывать и обсуждать, гадая о вечном «А если бы?..», но это ничего не изменит. Ничего. А значит, нужно начинать сначала.       Обрывки, острые, чёткие как никогда, взрезают память, прорываются, выстраиваясь в бесконечную ленту, пропитанную сонмом чувств, разных и противоречивых, но таких живых. «Я определенно буду скучать по этим дням», — думается Нэриссе, и она непроизвольно отвлекается, выныривая на девятом году обучения в академии. С облегчением, которое хочется облечь в хриплый выдох, она распахивает глаза в темноте, не сразу замечая мерцание звёзд, понимая, что это всего лишь первая попытка, а таких потребуется не один десяток. Но уже сейчас легче. Несравнимо легче, пусть эмоции до сих пор скрываются за непроницаемой стеной Мрака, защищающей сознание.       — Я был несправедлив к тебе в своём гневе. Но ты просто могла рассказать мне, Нэри. Рассказать все, а не позволять догадываться самому.       Длиннополый белый халат с красным подбоем цвета свежепролитой крови развивает ветер, делая облик Владыки еще более юным и словно бы беззащитным, но при этом невыразимо величественным. Он расслабленно сидит на кольцах свернувшего тело змея и кажется печально-задумчивым, не потерянным, но глубоко погружённым в себя. Нэрисса только кивает его словам, неловко присаживаясь и перебираясь выше по кольцам хвоста — занемевшее тело дает о себе знать, и она гадает, сколько же часов провела в полном погружении. Минуты безмолвного созерцания вечной картины песков складываются в текущие с огромной скоростью сквозь пальцы часы, пока она не решается ответить, собравшись с мыслями.       — Могла. Я многое могла, вот только тогда я не чувствовала себя способной на это. Не чувствовала себя живой. Я не ищу себе оправданий, но вместе со свершившимся выбором мой мир погрузился в непроглядную тьму и обратился руинами. Тогда это казалось единственным выходом: отрезать себя от привязки, раз нет на примете мужчины, готового пожертвовать ради меня собой, готового привязать к себе…       Каждое новое слово даётся все легче, и Нэри не видит смысла сдерживать их поток. Если уж решили ее выслушать, то почему бы не высказаться откровенно? Короткая мысль о Харэле, Хардаре и вампире, помогшем ей сбежать, царапает острой зазубренной гранью, и она поднимает глаза на Повелителя.        — Они просто помогли мне. Мастер и Хардар с Дердом…       Веселое хмыканье Владыки заставляет замереть, удивленно уставившись на бездвижную, глядящую в пески фигуру, оплетаемую полами халата, словно языками света, пропитанного кровью, посреди раскинувшейся тьмы пустыни.       — И не получат никакого наказания, Нэри. Лояльность будущей правительнице — то, что я не могу не оценить по достоинству. Хорошо сработали, надо признать. Не подумай я проверить внешний контур дворца и несовпадение аур, ни за что не догадался бы.       В этот раз, говоря, Повелитель оборачивается к ней. Нэри, ожидая бесстрастности, гнева или разочарования, удивившись, обнаруживает сожаление. Улыбка раскрывает тонкие губы, ветер лениво отбрасывает длинную чёрную прядь, и демон сообщает как бы между прочим:       — Но не сказать Даррэну я не могу, как бы не хотел, — Арвиэль разводит руками. — Думаю, ты понимаешь…       — Понимаю.       Нэрисса кивает, и ее губы трогает легкая улыбка. Напряжение, появившееся, стоило ей увидеть Владыку, не рассеивается бесследно, но словно бы затаивается. Только печаль, словно пропитавшая воздух, стелется кругом, вынуждая глубоко вздохнуть.        — Я понимаю, что сделала неверный выбор. Понимаю свою ответственность за проступок. Но тогда я не могла…       Горло сжимает спазмом, и сглотнуть просто не получается. Взгляд замыливается, пески видятся мутными, и только ощутив тёплую влагу на щеках, Нэри с удивлением понимает, что плачет. Рука, уверенно обхватившая за плечи, так привычно, так, что сердце заходится, помогает вздохнуть, вытолкнуть слова, застрявшие в горле сдавленными обрывками:       — Я не могла избавиться от мыслей, они донимали меня постоянно, и со свалившимися на меня обязанностями я просто не справлялась. Друзья начали замечать, что со мной что-то не так. А мне просто хотелось сдохнуть, не думать хоть минуту… Выбор произошёл после свадьбы Василены, но вы и так это знаете. Я не показывалась на глаза, чувствуя то, то чувствует Рэн, я понимала, как он ее любит… У меня просто не было выхода.       — И ты не нашла выхода лучше, чем обратиться к ней за посвящением в ведьмы, — произносит Арвиэль, горько усмехаясь. — Я знаю, Нэри, Риш многое рассказала в запале…       — И о том, что я почти год спасалась от мыслей в наркотическом дурмане, тоже? Что пила не просыхая все время? Что во время каникул брала самые сложные заказы у бывших шайгенов и сайтшебов, каждый раз надеясь, что в этот раз меня прикончат, и я хотя бы в Бездне спокойно вздохну? — со смешком спрашивает она, видя, как в глазах глядящего на нее Арвиэля раскрывается тройной зрачок. — Да-да, я знаю, что Рэн не должен об этом знать. Знаю. Но он все равно узнает, и лучше уж от меня, чем после, случайно, когда связь окрепнет окончательно.       — Уверен, ты расскажешь обо всем, кроме Верховной ведьмы Седьмого королевства, — серьезно кивает Владыка, позволяя себе подобие шутки — слишком уж печально звучат его слова.       — Разочарование нужно прожить самостоятельно, если к нему пинать силком, совсем не тот эффект получается, — пожимает плечами Нэрисса.       Медитация основательно выматывает с непривычки, а потому она не сразу понимает, что Арвиэль вздергивает ее на ноги, соскользнув со свернутого в кольца хвоста Хашесса.       — Возможно, — соглашается задумчиво Арвиэль, и проговаривает неожиданно: — Пары, те истинные пары, Нэри, что предназначены друг другу по воле судьбы, ничто иное как отражение друг друга. Я хочу, чтобы ты понимала и помнила это.       Демон смотрит ей в глаза, но будто заглядывает в душу, на самое ее дно, и Нэри вдруг осознает, что все, что она прочувствовала во время медитации, не тайна для него. «Знает», — хмыкает она про себя, не испытывая по этому поводу ни капли удивления или смущения. У Повелителя всегда есть свои способы выведать необходимое.        — Мы вернёмся сами, Отец змей. Спасибо, — разорвав зрительный контакт, кивает Владыка Хашесса, и тот, пронзив их обоих внимательным взглядом, ввинчивается в песок, тут же заметающий образовавшуюся воронку. — Грядёт буря. Возвращаемся, — проговаривает демон, так и не выпустив ее плеч, и, повернув к ней голову, насмешливо выдыхает: — Рот закрой, песка насыплет — до свадьбы плеваться будешь.       И тут же земная твердь проваливается под ногами, а Нэри, усмехнувшись и искоса глянув на загадочно улыбающегося Повелителя, плотнее сжимает губы и зажмуривает глаза. Облегчение, невероятное, наваливающиеся на плечи бездновой усталостью облегчение — вот что она испытывает в этот момент.       

***

                    Шелест песка обрывается спустя долгие минуты, давая понимание того, насколько далеко в пески она забралась, преследуя цель медитации вдали от дворца. Ощутив, как последние песчинки, повинуясь воле Владыки, сползают с тела, Нэрисса распахивает глаза, наталкиваясь на чуть лукавый, но задумчивый взгляд демона. Косые лучи лунного света, рассеянного из-за затягивающих небо туч, неуловимо меняют лицо Арвиэля, делая не то жутким, не то искажая в насмешливой гримасе.       — У меня будет просьба, Нэрисса, — мягко выпустив ее из захвата, негромко проговаривает демон, отступая на шаг.       Он окидывает долгим пристальным взглядом, и Нэри, коротко усмехнувшись, вставляет:       — Которую я не могу не выполнить, не так ли?       Короткий смешок Повелитель сопровождает кивком, но смотрит он с неожиданной теплотой, которая трогает что-то тонко натянутое внутри. Только сейчас до нее доходит, что для нее самой это не примирение — ни разу нет. Оттепель — возможно, самого же факта того, что они с недавних пор стоят по разные стороны, не отменить. Слишком многое лежит между ними, похороненное во все ширящейся пропасти. Слишком много тайн, известных им обоим, становятся непреодолимой преградой. «Худой мир лучше доброй ссоры», — разумно постановляет Нэри, дергая уголком рта.       — Я не прошу невозможного.       Кажется, Владыка понимает, о чем она думает в этот момент, иных причин печали, мелькнувшей и затаившейся в алых глазах с тройными каплевидными зрачками, Нэрисса не может найти.        — Я понимаю суть твоего состояния сейчас, хоть и не могу прочувствовать на себе, и со своей стороны обещаю помощь. И очень прошу поговорить с Даррэном открыто. Не отталкивай его, девочка. Ты единственная, кто проник так глубоко в его сердце, так не рви его своими руками.       — Я и не собиралась, — нахмурившись, не понимая, почему Повелитель вдруг решил, что она снова решит отталкивать Рэна, проговаривает Нэрисса. — Мой выбор свершён, он очевиден, и более избегать его я не собираюсь. Возможно, вы думаете, что я, не решая проблему с разделённой сутью, таким образом высказывала протест против отношений с Рэном, и поначалу это было так, не скрою. Но сейчас, как мне кажется, не должно оставаться причин для сомнений.       — Тем меньше поводов для беспокойства.       Легкая улыбка касается губ демона, и выглядит она сожалеюще, но, увы, сейчас это не может тронуть Нэриссу настолько, чтобы она пожалела о собственном решении. Порой, так уж складывается зачастую жизнь, именно сложные моменты, в которые ты получаешь не поддержку, которой даже не ждёшь, а очередной удар, вполне себе ожидаемый, расставляют все по своим местам. И пусть в памяти останутся пронизанные тёплом моменты, другие, в которых она чувствовала себя любимицей Повелителя, сейчас она не больше, чем одна из невесток его Владычества. И это к лучшему.       — Темной ночи, Владыка.       Ответная улыбка, ее Нэри не может назвать формальной, потому как таковой в полной мере она не является, все же трогает губы, и она, не дожидаясь ни кивка, ни каких-либо слов, отступает к дверям. Выйдя, ожидаемо сталкивается взглядом с главой охраны дворца, и на встревоженный тяжёлый взгляд спокойно кивает, давая понять, что все в порядке. Пристальное внимание СэХарэля она ощущает на себе ровно до поворота и, ступив в таверх, надеется, что ему, как и остальным невольным помощникам, организовавшим ее побег, все-таки не достанется.       В стенах дворца столь долгожданное облегчение, наступившее там, в пустыне, покидает ее. Проснувшаяся чувствительность снова проявляется, и, зацепившись за это скорее по привычке, из желания занять чем-то голову, нежели действительно раздумывая, Нэрисса приходит к единственному логичному выводу, который кажется закономерным: лишенная щитов вейла активизируется здесь, в присутствии большого количества существ, вынуждая Мрак сильнее закрывать сознание. «Интересно, ощутил ли Рэн изменения в активности связи?», — лениво гадает Нэри, добредая до крыла, и замирает в дверях.       Возвращаться в покои не хочется, делать там все равно нечего, а на сон рассчитывать не стоит — накатившая апатия, вместе с циркулирующей внутри после медитации силой, не даст сомкнуть глаз. Пристальные взгляды охраны она ощущает легкими касаниями, и это вызывает саркастичную ухмылку: Владыка пусть и не предъявил претензии своему безопаснику, но точно поставил к крылу менее лояльных Харэлю вампиров. Однако сейчас внимание не смущает Нэриссу — сбегать снова она точно не собирается, несмотря на то, что пески манят все так же. Или возможность остаться одной, вне беспокойного эмоционального фона дворца, из-за которого инстинктивно выставленная защита глушит сильнее, впрочем, не избавляя от раздражающего разум зуда окончательно.       «С этим придется жить, а значит привыкать и учиться управлять», — Нэри не знает кого уговаривает: то ли себя, то ли собственную силу, самовольно защищающую разум. Уговоры предсказуемо не срабатывают, что даже не расстраивает, скорее вызывает недоумение. И вопросы. «И почему Мрак не защитил меня так же тогда?» — хмыкает Нэрисса про себя, проходя к окну и мысленно устремляясь обратно в пески. Хочется снова ощутить порывы сухого ветра, завывание подступающей песчаной бури и ментальную тишину, которую она никак не может ощущать за щитом, но почему-то все равно слышит. Разница все же ощущается, едва уловимая, но дворец кажется чуть слышно гудящим ульем, то громче, то тише, но беспрестанное гудение постепенно сводит с ума, подсознательно раздражает.       — Не беспокойтесь, все равно не сбегу, — со смешком Нэрисса останавливает охранников, рванувших было к ней, стоит ей отступить обратно в коридор. — Мне некуда идти: меня везде найдут. Да и незачем, если уж откровенно.       Подступившие на шаг ближе вампиры напряжённо переглядываются, но таки возвращаются на место и, пока Нэри медленно удаляется по коридору, провожают мрачными взглядами.       

***

       СБИ, Императорский дворец, Столица Темной Империи       Беспокойство дергает не первый раз за вечер. Дергает уверенно, впиваясь тупыми крючьями тревоги под рёбра: сначала когда они с Тьером монотонно допрашивают очередных культистов, затем когда сидят в полутемном кабинете, периодически прерывая тишину скупыми фразами, мало похожими на предположения, после — достигает своего апогея, стоит спуститься в морг службы безопасности. Это раздражает, но лишь отчасти, потому что пусть и отвлекает, но теперь кажется важным ловить каждую тень чувства, зыбким мороком просачивающуюся по связи сквозь щиты.       — Что-то не так, Эллохар?       Удивлённый вопрос друга магистр Смерти осознает не сразу, всматриваясь в идеально ровный разрез, пересекающий торс трупа. Догадка, смутная, едва уловимым смазанным бликом скользнувшая по краю сознания, почти сразу испаряется, оставляя после себя просто поразительную по звучанию звенящую пустоту в черепной коробке. Нахмурившись, демон снова всматривается, пытаясь сконцентрироваться на последней мысли, предшествовавшей проблеску понимания, неожиданно осознавая, что не помнит, о чем вообще думал. «Это определенно не способствует моей эффективности», — раздосадовано хмыкает Даррэн и оборачивается к Риану.       — Этот труп вызывает у меня вопросы, вот только проблема в том, Тьер, что ответить он уже не сможет, — с мрачной усмешкой поясняет он, обходя железный стол и склоняясь над телом. — И точно никак не решит нашей проблемы.       — Нам нужна Нэрисса, — с выдохом признает очевидное Риан, глядя на учителя, и тут же напарывается на потяжелевший взгляд серых глаз.       — Нет, Риан. Это мое последнее слово, — отрезает напряженно Эллохар и тут же ядовито цедит: — Своей женой ты рисковать не спешишь. Ищи другие варианты.       — Моя жена не способна на то, что может твоя невеста, — парирует серьезно Тьер, впрочем, понимая сомнения друга. Но не спросить не может: — Ее мнением ты интересовался?       — Моего решения сейчас более чем достаточно.       Пронзив друга еще одним жестким взглядом, Эллохар снова осматривает труп, разрез, тянущийся от грудины до паха, и, наконец, находит то, за что зацепилось подсознание, пока сознание пускало розово-радужные слюни. «Деградирую. А кто-то говорит, что алкоголь зло», — задумчиво тянет про себя магистр Смерти, изучая находку.       — Но в одном ты прав: без Нэри не обойтись… — и, поймав недоуменный взгляд Тьера, тут же добавляет: — Но это не меняет моего решения. Взгляни сам.       Подхватив лежащий тут же на столике скальпель, Даррэн на миг обжигает его пламенем и взрезает шовную нить, давая почерневшим по краям тканям разойтись. Склонившийся рядом Тьер, кивнув, тут же подцепляет отросшими когтями лоскут кожи, отделённый от рёбер и мышц, и потрясённо замирает. Тонкие нити, больше напоминающие линии татуировки, сделанной на внутренней стороне кожи, ровными дорожками проступают над обескровленной синюшной поверхностью.       — Один вопрос, Тьер: с каких это пор твои спецы из любопытства снимают кожу с трупов, а после надевают обратно, дабы скрыть следы?       Подхватив руку трупа, магистр Смерти медленно тянет за фалангу, и кожа стягивается, как костюм, обнажая плечо и еще один, больший, фрагмент чёрной вязи символов под кожей.       — Культист… — догадавшись, шипит сквозь зубы Риан, и тут же сжимает вспыхнувшие пламенем пальцы в кулак.       Полыхнувшие следом стены заставляют Даррэна понимающе, но от этого не менее мрачно усмехнуться: зная, что сирена привлечёт ненужное сейчас внимание, Тьер прибегает к более удобному способу ограничить входы и выходы дворца и СБИ, при этом получая шанс схватить проникшего в его святую святых почти мгновенно и без лишнего шума.       — Забавно, что тебе удалось продавить эту систему защиты у Анаргата… — замечает ехидно демон, отходя от стола и прислоняясь спиной к чуть мерцающей проступившим плетением стене. — Или он не в курсе, что она за групповым авторством моих адептов? Культист мог знать о ней, не обольщайся. А вот зачем снял кожу с трупа — вопрос увлекательный… Нэриссу привлекать не буду, — добавляет, получив еще один взгляд от ученика.       — Все настолько плохо? — понимая, что Эллохар будет молчать до последнего, Риан спрашивает прямо, но на ответ не особо надеется.       И удерживается от того, чтобы вздернуть брови, когда Даррэн едва слышно произносит:       — Вот сегодня и узнаём, — и хмыкает столь же тихо: — Если выберусь отсюда в ближайшие пару часов, — а после предлагает, дабы перевести тему: — Разденем этого тяготеющего к нудизму страдальца? Или тебе не интересно, что там под шкуркой?       Он первым проходит обратно к столу под задумчивым взглядом Тьера и, раздраженно закатив глаза, принимается стягивать с трупа кожу, осторожно удерживая грудинный лоскут зажимом.       — Эх, это же почти то же, что открывать подарки на день Смерти зимы… — воодушевлённо протягивает магистр Смерти и негромко присвистывает, стоит обнажить грудную клетку мертвого культиста. — А этот парень более разговорчивый, чем я думал.       И умолкает, понимая, где видел похожие по начертанию символы. Вспоминается темная библиотека и насмешливый говор хранителя, повествующего о сложности диалектики Мрака. Прищурившись на миг, демон выпрямляется, в глубокой задумчивости впериваясь в пространство, и кивает глянувшему на него Риану. Дальше они снимают кожу в полной тишине, под мерное гудение активированной защиты-ловушки, и, когда Тьер резко вздрагивает, видимо получив сообщение, Эллохар таки признает его правоту окончательно.       — Да, это определенно Блэковские штучки. Вот только нам нужна не Нэрисса, а хранитель. В наречиях он разбирается не хуже, а тащить Нэри в Империю, по крайней мере, пока мы не разберёмся в уже существующей проблеме, я не собираюсь, — не видя и доли протеста или вопроса на лице друга, проговаривает Даррэн и тут же невольно напрягается, улавливая что-то, пока не до конца осознанное.       — Культиста взяли на очередном спуске в катакомбы, — напряженно вслушиваясь в сообщение по крови, делится Тьер и мгновенно нахмуривается. — Но побеседовать предметно не выйдет — заметив охрану, он проткнул себе горло ножом.       — Умно. Безмерно рад тому, что больше тебе не нужен, — довольно пропевает магистр Смерти, расплываясь в издевательской улыбочке. Тяжёлый взгляд Тьера он встречает нарочито веселым фырканьем.       — Защита, — напоминает глава службы безопасности ровно, на что принц Хаоса наплевательски пожимает плечами и сообщает доверительно:       — Неужели ты думаешь, что я не оставил себе лазейки? Низший бал, адепт Тьер, — и, покачав головой, призывает пламя.       Синее вспыхивает необычно — мигнув, оно почти сразу опадает, и Эллохар, протянув многозначительное, но совершенно непонятное «Ага», неспешно меняет цвет огня на алый. Полыхнув, круг остается стабильным, и демон, просияв, насмешливо склоняет голову.       — А мои адепты далеко не идиоты, — заявляет он еще более довольно. — Но поговорить все же стоит — так обделять своего лорда-директора… — покачав сокрушенно головой, магистр мгновенно становится серьезным и, обернувшись, бросает короткое: — Сообщишь.       — Свяжусь, — так же коротко проговаривает в ответ Тьер, и демон, ступив в огонь, мгновенно исчезает.       

***

             Вызов ощущается, как только пламя меняет цвет на привычный синий, а сам магистр Смерти пересекает границы миров Хаоса. В этот раз дед поразительно вежлив и даже предупредителен, на что Эллохар насмешливо хмыкает. Но интуиция, противно нывшая на протяжении всего вечера и половины ночи, молчит. Что заставляет в очередной раз задуматься не только о предчувствии, но и о причинах вызова. Скорректировав точку выхода, он шагает не в спальню, как хотел пятью минутами ранее, а в темный, залитый алым светом коридор, заканчивающийся двустворчатыми дверями кабинета Владыки.       Оглядев коридор, магистр всматривается в стоящую по обе сторон охрану пристальней: напряжение он улавливает невольно, и демон внутри подбирается, довольно принюхиваясь. Что-то определенно изменилось, на это намекают и стойки вампиров на вытяжку, и взгляды строго перед собой, и опасливые эманации, уже глухие, но ощутимо затапливающие пространство. И это только подтверждает смутные догадки. А заметив осторожный взгляд одного из вампиров у самых дверей, Эллохар все больше уверяется в правильности собственных предположений.       Остановившись, он не стучит — сейчас это бессмысленно: дед явно ощущает его присутствие как во дворце, так и за дверью собственного кабинета. Обхватывает пальцами подозрительно тёплую ручку и замирает, чувствуя тяжёлый взгляд между лопаток.       — Нэрисса покидала территорию дворца этой ночью, — сказанное Харэлем заставляет резко развернуться и так же резко просмотреть на главу охраны Повелителя.       Демон не выглядит обеспокоенным или раздражённым, что несколько успокаивает Даррэна, но, зная Нэри и ее любовь к приключениям на все мягкие места, которые так и требуют основательной воспитательной порки, не обнадеживает. А Хедуши, явно расценив молчание принца Хаоса как разрешение продолжить, так же глухо продолжает:       — При моем деятельном участии. Вернулась с Повелителем около двух часов назад, была под присмотром монстра Бездны.       Вскинувший бровь Эллохар задумчиво оглядывает заметно стушевавшегося и громко фыркнувшего на его разглядывания демона и интересуется как бы между прочим:       — Шантаж, угрозы, пытки? В слезливые жалобы не поверю — не ее профиль. От деда на орехи уже получил, или экзекуция еще предстоит?       — Шантаж и угрозы, — разводит ручищами СэХарэль. — А вот на пытки я бы и сам посмотрел, любопытственно… — задумчиво тянет глава охраны, поводя крыльями.       Он окидывает наследника внимательным взглядом, выдыхает, не находя на его лице признаков злости, и клыкасто ухмыляется. «Приручает потихоньку, вона спокойный какой», — размышляет демон и, перехватив вопросительный взгляд магистра Смерти, изображает ровно такое же удивление.       — Ну, раз жив, значит не все так плохо, — отвернувшись, бросает Даррэн и, приоткрыв дверь, коротко оборачивается. — Или некроманты уже поработали? Учти, если на твое воскрешение угробили очередную команду некромантов, новых будешь искать сам.       — Ну а как же, — отмахивается крылатый.       Видя, как наследник спокойно проходит кабинет Владыки, он отступает в тень, давая охране команду вольно. Синхронные выдохи разносятся по коридору, стоящие на страже вампиры словно обмякают, расслабившись, а после снова вытягиваются под насмешливым взглядом темно-красных глаз СэХарэля.       Вошедший в кабинет Даррэн выглядит отчего-то веселым и даже странно довольным, потому Повелитель сначала замирает, отложив перо в сторону, а после, рассмотрев его внимательней, едва слышно вздыхает. «Знает», — емко обозначает проблему Владыка, складывая руки на столе.       — Ужасающих, — издевательски вежливо пропевает Эллохар и, устроившись у окна, обводит кабинет скучающим взглядом. — Скажи мне, с каких это пор глава твоей охраны ведётся на шантаж и угрозы? Нет, не пойми неправильно, это ни в коем случае не претензии, так, чистое любопытство…       Весёлый, но хищный оскал на лице наследника Повелитель видит отчётливо и раздраженно прикрывает глаза, раздумывая над тем, что именно и как сказать.       — И тебе кошмарных, — устало ответствует Арвиэль. — Нэриссу я вернул, охрану усилил, лояльных убрал подальше, больше не приколются, — и спрашивает так же приторно вежливо, растягивая губы в ухмылке: — Как Тьер, как расследование?       — Правду говорят, старость не в радость… — сокрушенно тянет Даррэн, покачивая головой, и, коротко глянув на деда, с преувеличенной внимательностью оглядывает двор внизу.       «Не злится, но издевается», — с неудовольствием определяет Повелитель, выжидательно приподнимая брови.        — Знаешь, твою заинтересованность Тьером можно принять за угрозу, если бы не вящее нежелание обсуждать Нэри.       — Догадываюсь, — мрачно отзывается Арвиэль, и магистр, спрыгнув с подоконника, поворачивается к окну лицом, складывая руки за спиной. — Тем не менее, он бы не вытащил тебя по пустяковому поводу, потому мое любопытство закономерно.       — Как и мое, — принц Хаоса насмешливо пожимает плечами. Нарочно не касается связи — сейчас это может отвлечь, чего бы очень не хотелось. — В общих чертах — взял очередную партию культистов. Весьма любопытных, не скрою, — проговаривает он задумчиво, и Арвиэль понимающе хмыкает. — А если точнее, то у одного уже трупа обнаружилась прелюбопытным татуировка, размером с него самого. Под кожей, что еще любопыственней.       — Уже интереснее, — многозначительно прикрывает глаза Повелитель, позволяя себе короткую плотоядную усмешку. — Еще одно подтверждение сопричастности Блэков. Теперь отрицать их участие невозможно. Хочешь привлечь Нэриссу?       Этот опрос Владыка задаёт осторожно и понимает, что таки не стоило, только когда внук резко оборачивается и мрачно поводит бровью.       — Считаешь это целесообразным? — в спокойных интонациях ощутимо проскальзывают стальные нотки, и Арвиэль понимающе усмехается.       Реакции внука вызывают удовлетворение, пусть и с ноткой горечи — портить отношения с девочкой он не намеревался, пусть и среагировал много резче, чем хотел того сам. И отчётливо понял, что ошибся там, в тронном зале, только увидев уверенность в ее глазах.       — Считаю это опасным, в первую очередь для нее самой, — честно отвечает Владыка и добавляет, когда Даррэн чуть склоняет голову к плечу, глядя очень уж тяжело. — Сейчас ей нужны медитации и восстановление, а не тщательное препарирование мозгов в несчетном количестве.       — Знаешь, я даже нахожу забавным то, что Харэль пошёл ей навстречу. Клыкастые далеко пойдут… — ехидно замечает Эллохар и, пересев в кресло, насмешливо оглядывает деда.       Тот явно не выглядит довольным, сам бы он скорее подобрал формулировку «расстроенным», но тему поднимать не спешит. Не то чтобы Эллохара не трогала проблема взаимоотношений Нэри и Владыки, но с этим он будет разбираться позже, просто потому, что прекрасно знает, кто из них будет упираться до последнего.       — Блэки, Рэн, — помрачнев, проговаривает Арвиэль выпрямляясь в кресле. — С этим нужно разбираться, и делать это как можно скорее. Сейчас, кто бы это ни был, он не лезет в Хаос на прямую, да и уничтожение творения Айшарана сказалось на оппозиции не слишком воодушевляющие, но…       — Бальтазар и Исенна, — столь же емко отвечает Эллохар, откидываясь на спинку кресла. — А вот на кого ставить — ума не приложу, оба не рвались к власти, оба был заняты больше собой и своими исследованиями, нежели делами рода.       — И оба были в каком-то смысле отверженными, этого забывать не стоит, Даррэн, — напоминает Арвиэль и, задумавшись, хмуро вперивается в пространство.       Припоминает все встречи, всё, что может знать о каждом, и с прискорбием признает, что слишком, преступно мало внимания уделял этому роду, полагаясь на силу главы, с которым имел честь дружить, насколько понятие дружбы вообще возможно в Хаосе.        — Исенна… — все в той же задумчивости протягивает демон и, пристально посмотрев на внука, продолжает: — Увлечённая девочка, слишком обеспокоенная проблемой неустойчивости порталов в Хаосе, слишком серьезно относящаяся к собственной работе, которую Арктурус считал бессмысленной. Амбициозная, но чересчур привязанная к главе рода, чтобы пойти на такое предательство.       — И слишком близкая к Велерее, а та была главным ритуалистом рода, — в свою очередь напоминает магистр Смерти, подбираясь в кресле. Чувство зацепки, остро полыхнувшее внутри, заставляет задуматься именно над этой кандидатурой. — Лелеяла мечту стать следующей главной ритуалисткой, но не вышло — слишком мал оказался резерв на первый взгляд. А вот что именно скрывалось под ее работой с порталами неизвестно….       — Резерв был более чем хорош, сама Велерея не хотела видеть ее ритуалисткой. Но не это главное, Рэн. Тот, кто всем этим управляет, не просто знает тебя и Тьера, он обращает ваши сильные стороны в слабости: рука Смерти неспособна открыть память культистов, способности Бессмертных бессильны перед магией рода. Он или она учится на ошибках, причем одной ошибки вполне достаточно, — задумчиво произносит Владыка. — В этом чувствуется опыт. И если учесть, что в Империи промышляла Эннар, то я бы ставил на женщину. Все же мужчины, особенно воспитанные в Хаосе мужчины, относятся к женщинам одновременно и с трепетом и со снисходительностью. Мужчине было бы сложнее договориться с женщиной, не будь между ними связи. Да и о тонкости всего действа забывать не стоит: слишком осторожно, но при этом уверенно действует организатор.       — Вероятно, — разумно сложив все доступные ему детали пазла, кивает Даррэн, — и о пламени на ее портрете забывать не стоит. Как и отметать того, что это может быть просто отвлекающим маневром. Единственное, что смущает, дед — отказ от пламени. В здравом уме никто из темных не отказался бы от собственного огня.       — Не имей они большей силы, — разводит руками Арвиэль. — Мрак дает свои преимущества. Но у отказа есть своя цена.       — Родовое безумие Блэков, — понимающе усмехается магистр Смерти, осознавая, что только сейчас задумывается об этой архаичной присказке, как о чем-то реальном. — Женщин оно касается в меньшей степени за редким исключением.       — Но отметать ее все равно не стоит. Как и Бальтазара. Ты не воспринимаешь их как угрозу просто потому, что перед тобой есть пример Нэриссы. Но даже она Блэк больше, чем ты думаешь, Рэн, — приводит еще один довод Владыка, и Даррэн снова замечает едва слышную печальную нотку, скользнувшую в ровном голосе. — Сейчас, именно сейчас, ей не место на арене с сильнейшими, пусть я и придерживаюсь мнения, что ей достаёт умений и знаний. Она вполне может помочь в распутывании это клубка, и я более чем уверен — она справится, но не сейчас, Рэн. И ты это понимаешь едва ли не лучше меня. Оставь ее во дворце, медитации сейчас важнее расследования, — вот теперь в голосе деда Эллохар отчётливо улавливает тоску.       — Ну надо же… — магистр долго и крайне задумчиво осматривает деда, а после хмыкает сардонически, но за этим очевидно кроется сожаление, которое невозможно скрыть. — Не думал, что тебя так зацепит. Она Блэк, ты не мог не знать, как трепетно она относится к тем, кто находится во втором кругу. И сам выставил ее за границу третьего, дед. Неужели полагал, что стоит прийти и изобразить всепрощение, и Нэри кинется обратно с распростертыми объятиями? Что такого она тебе сказала, что ты сидишь с видом побитого и не кормленного нахесса?       — Не столь важно то, что она сказала, важно — как, — неожиданно грустно, но с заметной гордостью усмехается Повелитель и, поведя плечом, отвечает на прямой взгляд внука. — Медитировать она будет здесь и под моим присмотром, я могу обеспечить ее безопасность. И разберёмся мы также сами. Она взрослая девочка, не забывай об этом.       — Спешу напомнить, что разбираюсь уже полгода, — насмешливо тянет в ответ магистр Смерти и, поднявшись, с хрустом потягивается, а после глядит на деда не скрывая ехидной насмешки.       И заметно мрачнеет, стоит Арвиэлю меланхолично произнести:       — Ты разбираешься столь долго просто потому, что между вами нет доверия, Даррэн. Слишком многое из того, что она скрывает, ты можешь так и не узнать. Не из ее желания утаить что-то, а из нежелания тебя ранить, — снова сложив руки на столе, демон смотрит на внука печально и, заметив его слабый кивок, позволяет себе лёгкую улыбку. — Доверие нужно заслужить, Рэн. А последние события показывают, что ты пока его не заслужил.       — А ты потерял, что значительно хуже, — не остается в долгу магистр Смерти, направляясь на выход, и замирает, услышав вздох Повелителя:       — Сложно отрицать правоту твоих слов. Но все же предоставь решение этой проблемы мне. Не думаю, что Нэриссе понравится твое вмешательство.       Закрывшаяся за спиной дверь отрезает от гнетущей тишины кабинета деда, и Эллохар закатывает глаза, выдыхая. Дед умеет бить по больному, и теперь, спустя чуть больше часа после возвращения во дворец, оголтелое желание скорее попасть в спальню и увидеть Нэри сменяется легким раздражением. Предвещающийся разговор, и без того вызывавший напряжение, теперь кажется еще сложнее, как и перспектива сдерживать эмоции, которые Нэрисса ощущает как никогда сильно.       Шагнув в сторону собственного крыла, он задумывается, гадая, коснуться связи сейчас, проверив, спит ли она и где вообще находится — почему-то кажется, что в спальне ее нет, или же пройтись, в очередной раз уважив защитные системы дворца и пренебрегая пламенем, позволяя себе успокоится в достаточной степени. И даже решив дойти до спальни, он все равно касается связи — украдкой, как преступник, притрагиваясь осторожно, как верующий к реликвии, как к чему-то, что можно смело назвать драгоценным. И улыбается, уловив меланхоличную задумчивость, а еще лёгкое прикосновение в ответ, за которым хочется бездумно тянуться, невольно прикрывая глаза. Что магистр Смерти и делает, а после фыркает весело — увидь кто-нибудь блаженно улыбающегося принца Хаоса посреди коридора дворца в предрассветный час, и повальных разрывов сердца от ужаса среди придворных не избежать. Некромантов становится жаль, и даже очень, некоторые его выпускники в штате вызывают особое сожаление, отчего Эллохар едва слышно вздыхает. Он уже шагает к слабо мерцающему кругу переноса, как ментальное касание Нэри с той стороны набирает силу, мягко проникая в сознание расплывчатой картинкой ската крыши восточного крыла. «Рассвет… романтично», — хмыкает про себя Даррэн и ступает в таверх. Свечение охватывает, слепя глаза, и он склоняет голову, усмехаясь шире, предвкушающе, с надеждой.       

***

             Умиротворяющая картина спокойных песков, вдали соединяющихся с небом, окрашивающимся в предрассветный разово-алый, кажется восхитительной. Сорок минут на крыше, в относительной тишине ментального поля — а после медитации чувствительность к окружающим неожиданно повысилась — позволяют Нэриссе как расставить по местам мысли и отфильтровать чувства, свои собственные от чувств окружающих, так и немного привыкнуть к тому, что давящее сейчас поле будет всегда.       Не то чтобы клубок эмоций, которым ей сейчас видится дворец, раздражал: острые уколы чужого ментального фона за четыре года, что она пряталась за щитами, превратились лёгкие касания, которые, если очень постараться, можно не замечать. Не замечать, но не игнорировать полностью. Они, в своем скоплении, гудят на подкорке, ощутимо мешая, и этот гул словно бы только нарастает. Именно поэтому появление во дворце Рэна Нэрисса ощущает сразу, и губы сами изгибаются в слабой улыбке — ровный фон его самоконтроля притягивает к себе. Он ощущается маленьким островком непоколебимости и спокойствия, притягательным, но обманчивым: под видимым штилем легко нащупываются и искорки веселья, и лёгкое раздражение, и тень усталости. Задумавшись, правомочно ли вообще подобное наблюдение, Нэри с тихим вздохом отстраняется от магистра Смерти, как только понимает, что он приближается к кабинету Владыки. Дела Эллохара с Повелителем большее ее не касаются, и не то чтобы она испытывает по этому поводу сожаление, но что-то все же слабо, едва уловимо дергается внутри.       «Все к лучшему», — проговаривает про себя Нэрисса, откидываясь на отведённые назад руки и бездумно оглядывая небо. Укатывающиеся луны едва ли освещают тёмную пустоту над головой, яркие точки звезд словно тонут в темном море небес. Нэри задумывается над тем, как давно просто смотрела на звёзды, вот так, не несясь куда-то, не отрабатывая практику, не урвав редкую свободную минуту… Но какое бы облегчение она не испытывала, а собственное состояние ленивой расслабленности Нэрисса охарактеризовала для себя так, мысли разрозненными клочками продолжают крутиться в голове.       Блэк, с его невнятными планами и попыткой похищения, Асмодей, так и видящий ее главой рода… все это не напрягало, но требовало действий с ее стороны. И если с хранителем все было вполне себе понятно: тот действует на благо рода, делает все, чтобы он не прервался, то вот дражайший родственник, причем неизвестный, что только усиливало досаду, не радовал. Особенно сейчас, когда она еще не имела полной власти в роду и не могла в достаточной степени защитить даже собственных владений. Да и выгода в становлении полноправной главой рода есть, и не малая, что упускать ни в коем случае нельзя. Минус один: поспешность, с которой Асмодей собирается проворачивать подготовку к возглавлению рода. Сама Нэрисса рассчитывала, что у нее есть как минимум пара лет в запасе, но решительность духа вызывает закономерные вопросы. И отвечать хранитель не спешит, несмотря на очевидную смену ролей. Все больше размышления сворачивают в сторону осады Грейнсворта. На это наталкивают не столько татуировки, обнаруженные на оборотнях с незавидной судьбой ужина для фестрий и некроманте, нагнавшем умертвий на корпус стражей, объединённых столь незначительной, но немаловажной деталью, как клеймо отверженных, сколько мысль, пришедшая совершенно неожиданно: мог ли этот неизвестный Блэк знать о выборе вейлы? Мог ли заслать своих из отверженных в академию не только с целью помощи отступникам, а что те искали в академии ей известно не было, но и в качестве разведки? Или как похитителей? Те действовали слишком рьяно для тех, кто пришёл в качестве пушечного мяса и ради развлечения с молоденькими адептками…       Осторожное, практически невесомое — настолько неощутимое, прикосновения Даррэна к сознанию одергивает ее, вырывает из раздумий. Нэри осознает, что снова видит перед глазами не привычный в момент размышлений сгустившийся Мрак, а искорки звезд в порозовевшем и уже наливающимся багровым небе. Выпрямившись, она оглядывает пески, сейчас легко перекатывающиеся под порывами сухого тёплого ветра, и так же легко тянется в ответ, не вступая в контакт, просто обозначая присутствие. То, что Рэн начал ощущать ее чуть лучше, вызывает улыбку — медитации таки рабочий способ вернуть эмоции и связь. Но Нэри не берётся предсказывать, сколько времени понадобится, чтобы восстановить способность чувствовать полностью. Впрочем, это не растянется на долгие годы, да и сейчас ее больше привлекает возможность познакомиться заново, действительно узнать друг друга, а не кидаться в омут с головой. А делать это с трезвым и холодным разумом много проще.       Улыбка растягивает губы шире — Рэн, все так же занятый своими мыслями, не разрывает контакта, что сейчас ощущается правильным, таким, каким и должно быть на самом деле. Не то чтобы Нэрисса задумывается о связи и ее сути впервые, но теперь факт ее наличия не кажется помехой или чем-то раздражающим, да и концентрация на чувствах Эллохара помогает отстраниться от гудящего эмоциями дворца. Словно вакуумом ограничивает чужие переживания, стоит протянуть невидимую ладонь и дотронуться до тёплой ниточки, тянущейся к другому сознанию. И это приятно, удивительно приятно. И сознаваться себе в этом приятно, что радует еще больше. Вот только и об обратной стороне, о его возможности влиять на ее собственные чувства, Нэрисса забыть не может.       Решение приходит неожиданно и кажется хулиганским, но отказать себе в маленькой шалости Нэрисса не может, крепнущая связь только подзадоривает в этом. Прикрыв глаза, представив вид с крыши, на которой сейчас сидит, она тянется к Даррэну уверенней, но действует по-прежнему осторожно: шарахнуть уставшие мозги ярким мыслеобразом не очень-то хочется, в особенности, если он все-таки решит присоединиться к ней. Картинка выходит мутноватой и будто бы дрожащей, но достаточно понятной по ее мнению, а ответная реакция позволяет увериться в этом — усмешку Эллохара она ощущает предельно четко.       Дальше остается только ждать, надеясь, что уже осведомлённый о ее отлучке из дворца Рэн не ищет ее ради головомойки, а если и собирается выговаривать, то не слишком серьезно и долго. Впрочем, его неоднозначное настроение и нотки раздражения, пойманные исподволь, не вызывают напряжения. А тема для разговора, дабы отвлечь страшного-ужасного лорда-директора, найдётся. Пусть, возможно, и не будет слишком приятной, но объяснений и ответов она задолжала с лихвой.       Нэрисса укладывается на крышу, вздыхая в ожидании — как бы ни был прекрасен чистый разум без налета сильных глубоких эмоций, предстоящий разговор все равно не внушает спокойствия или уверенности. Нет ни тревоги, ни волнения, по крайней мере она не может охарактеризовать собственное состояние как взволнованное, но что-то едва ощутимое все же шевелится внутри. И созерцание постепенно розовеющего неба не отвлекает от прокручивания тем предстоящей беседы в голове. Слишком не уверена она в том, сколько правды стоит сказать сейчас, а что можно преподнести позже и как бы невзначай. Но едва слышный стук отрывшейся рамы и тихие шаги — его появление Нэрисса ощущает еще раньше, за миг до того, как оконная створка хлопает — все равно заставляют губы изогнуться в улыбке. С его появлением накатывает спокойствие, а еще уверенность, которой прежде так не хватало.       Шаги раздаются ближе, и как бы Нэри не пыталась сжать губы крепче, стереть довольную улыбку, уголки рта все равно подрагивают, а еще почему-то нестерпимо хочется прикрыть глаза… «С каких это пор я снова превратилась в смущающуюся четырнадцатилетнюю девицу?», — хмыкает она насмешливо про себя, но глаз не открывает, отслеживая приближение магистра Смерти по едва ощутимым колебаниям воздуха и легкой вибрации черепицы. Один шаг, еще один — Эллохар явно не торопится, двигаясь неспешно, расслабленно, и Нэрисса едва ли не фыркает: это слишком напоминает хищника, загоняющего жертву в угол. Последние шаги раздаются близко, слишком близко, и губы все-таки вздрагивают в улыбке.       — Приглашение на романтические посиделки на крыше это попытка загладить вину за самоволку в пустыню?       Даррэн замирает в двух шагах от расслабленно лежащей на пологом скате Нэриссы, склоняя голову и коротко усмехаясь — то, как она вопросительно вздергивает бровь, едва заметно улыбаясь, но при этом не открывая глаз, кажется забавным.       — Или возможность вернуть должок, — расслабленно тянет она, и магистр, едва слышно хмыкнув, опускается рядом, ожидая, что еще скажет Нэри.       Учитывая то, как прежде она изворачивалась, стараясь больше говорить в общем, а не о себе, ждать многого бессмысленно. Но уже то, что она сама изъявляет желание поговорить, приятно удивляет. «Приятное удивление может смениться диаметрально противоположным», — напоминает себе Эллохар, поворачивая голову к Нэриссе, но та лежит точно так же, как за минуту до, сохраняя молчание.       — Но, пожалуй, сначала я послушаю тебя, иначе, боюсь, конструктивного диалога у нас не выйдет.       Стоит Нэри договорить, и она ощущает, как едва заметно напрягается Даррэн, пододвигаясь ближе. Его пристальный, чуть задумчивый взгляд медленно скользит по лицу, и глаза отказываются открываться напрочь. Рывком сев, она сначала оглядывает розово-лиловый горизонт, и только после переводит взор на задумчиво сидящего рядом магистра Смерти, сталкиваясь с чуть светящимися в полутьме рассвета серыми глазами.       Удар, а зрительный контакт Нэрисса ощущает именно так, прошибает волной мурашек вдоль позвоночника. Она против воли поеживается, пытаясь и не имея возможности отвести глаза. «Опасно», — мелькает короткая мысль. Волна тепла проносится по коже, густой патокой разливаясь по телу, и пальцы сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в кожу ладоней, помогая стряхнуть наваждение затягивающих в Бездну серых радужек.       — На комплименты нарываешься, радость моя? — неожиданно хрипло проговаривает магистр, когда Нэрисса уже не ожидает ответа.       «Скорее уж поцелуя или…», — проносится крамольная мысль, и это самое «или» при осмыслении заставляет что-то тонко и предвкушающе затрепетать внутри. Удержавшись и не закатив глаза на собственные более чем характерные реакции, Нэрисса только выразительно оглядывает Эллохара и вопросительно приподнимает бровь.       — Скорее рассчитывала на гневную отповедь, но если у тебя есть желание рассыпаться в комплиментах, то я не против, — насмешливо хмыкает в ответ Нэри, и магистр Смерти лукаво приподнимает бровь. В этом жесте невольно угадывается что-то чувственное, и она удерживается от того, чтобы отвести глаза.       — Я до глубины своей темной душонки поражён тем, что ты подбила Харэля на содействие вопреки правилам дворца и моему приказу, прелесть моя. Да и в целом, — магистр откидывается на спину, укладываясь рядом, и Нэриссе приходится повернуться, — безопасность дворца — ответственность деда и его же проблема…       Эллохар едва слышно выдыхает, закидывая руку за голову и расслабленно прикрывая глаза, и Нэрисса цепляется взглядом за затрепетавшие чёрные ресницы, тенями опустившиеся на щеки. И не успевает отвести глаз, когда демон приоткрывает глаза, глядя слишком уж хитро.        — Что ты ему наговорила, что он безропотно согласился?       — Что-то про долг и ответственность, безопасность дворца и собственную сознательность? — предлагает Нэри предельно серьезно, все так же разглядывая его.       Демон, как-то слишком уж чувственно по ее мнению улыбнувшись, насмешливо фыркает, издевательски удивленно вопрошая:       — И он на это купился? Серьезно?       Она в ответ только руками разводит, и взгляд ее становится задумчивым. Даррэн приподнимается на локтях, пристальней всматриваясь в ее лицо, замечая, как на миг между темными бровями пролегает складочка, а после Нэрисса проговаривает негромко:       — Признаться честно, я ожидала несколько иного…       Эллохар тяжело вздыхает, присаживаясь, и Нэрисса отворачивается, глядя на поднимающееся из-за горизонта солнце. Почему-то только сейчас, после объединения собственных разорванных и разобранных частей, на него становится тяжело смотреть в определённые моменты. И этот, определенно, такой. Пусть раньше вейла, ослабленная, но агрессивная из-за собственного отделения, должна была давить сильнее, именно теперь, когда она стала частью целого, контролировать собственные реакции стало в десятки раз сложнее.       — Тебя бессмысленно запирать, Нэри, — все так же глядя в сторону горизонта, но никак не на нее, едва слышно, но максимально твёрдо проговаривает магистр Смерти. Усмехается коротко, прикрывая глаза, и добавляет едва слышно: — Видит Бездна, мне было бы намного проще просто запереть тебя, прелесть моя. Мне было бы спокойнее, будь ты в безопасности в стенах дворца деда или в ДарНахессе, — он замолкает ненадолго, видимо, раздумывая над чем-то. —Твоя сознательность, но не это решающий фактор. Я просто не смогу запереть тебя без причины, — и, резко повернув голову, впивается в нее напряженным тоскливым взглядом. — Где ты достала описание ритуала Нэрисса?       Резкая смена темы, резкая перемена настроения — это не особенно удивляет, но болезненный укол в груди все равно чувствуется. Вздохнув и поведя головой, Нэри на миг прикрывает глаза, но это никак не спасает от пристального взгляда в упор и чувства ожидания, острого, тяжело придавливающего к черепице крыши, исходящего от Эллохара.       — Тебе не понравится ответ, — искоса глянув на него, не удержавшись, Нэри ощущает себя загнанной в ловушку.       Так, словно сама себя в нее загнала. «Я обещала ответы», — повторяет она мысленно, буквально чувствуя, как Даррэн мрачнеет и сдвигает брови к переносице.       — Неважно, понравится мне ответ ли нет, радость моя, важно его наличие. Или эта та самая, хваленая женская логика, и ты передумала? — в его голосе слышатся язвительные нотки, и Нэрисса прикрывает глаза.       — Книга книг, — тихо проговаривает она, хмыкая и кидая на магистра Смерти короткий взгляд. — Надо же, молчишь… Я ожидала как минимум допроса, как максимум — отповеди и ора.       — Дед знает? Он спрашивал? — интересуется Даррэн.       Не понимает, что именно сейчас чувствует: восхищение тем, как она ставит цели и достигает их, или очевидную для нее злость. Единственное, что знает точно: Владыке об этом знать не стоит. Ни сейчас, ни когда-либо после.       — Нет, он и не спрашивал, — пожимает плечами Нэри и, повернув к нему голову, улыбается чуть насмешливо, но Эллохар чётко улавливает скользнувшие в тоне нотки печали. — Ему было не до расспросов, он очень спешил донести мнение о том, насколько я слаба и недостойна его круга.       Магистр Смерти только хмыкает понимающе, чуть ехидно, но связь не позволяет усомниться: сейчас он испытывает сожаление, которое невозможно не ощутить, даже не касаясь его сознания. Поднявшись, подталкиваемая нарастающей тревогой, Нэрисса отходит к краю крыши, заложив руки за спину и вглядываясь в залитую розовым линию горизонта. Ожидает вопросов, претензий, даже угроз, но понимает единственное: говорить придется. Не все, и, возможно, не то, что он желает услышать. Необходимо расставить правильные акценты, что редко удаётся в разговорах с ним.       — Как ты добралась до нее? — резкий вопрос, заданный мрачно и тяжело, врезается в спину каленым клинком, и Нэрисса чуть усмехается, запрокидывая лицо к небу. — Как вообще узнала о ней?       Сложный вопрос. И одновременно очень простой. Как и ответ, который дать прямо она не может. «Будем изворачиваться», — решает Нэри быстро, ощущая как горечь касается языка, проскальзывая по горлу. Хочется полной откровенности, возможности без прикрас обсуждать все в мельчайших подробностях, но… Повелитель известная своей опасностью величина, а она не может быть уверена на все сто в том, что Даррэн, в случае опасности и непредвиденных обстоятельств, не придёт к деду с повинной за помощью и советом.       — Не поверишь, но упоминание было в описи библиотеки рода, а дальше все оказалось просто.       Нэрисса пожимает плечами и, развернувшись к Эллохару лицом, наталкивается на полный подозрительности взгляд. «Разговор получается странным, и совсем не таким, каким планировался», — удручённо констатирует она, понимая, что чувство лёгкости и радость от его возвращения сменились малоприятной осторожностью.       — У Блэков был артефакт управления, — не спрашивает, утверждает магистр, и Нэрисса легко кивает, подтверждая его слова.       Спокойная с виду и ощущающаяся ровно такой же спокойной, она путает его, и Даррэн нахмуривается, не имея возможности опираться на ощущения как раньше. Нэри явно скажет не все, только то, что посчитает нужным — в этом сомнений нет, и в этот раз он совсем не уверен, что хранитель сможет дополнить ее ответы. Что-то незримо поменялось там, в пустыне, или раньше, и теперь дух в большей степени подчиняется ей, чем она ему. Что только добавляет сложностей. «Доверие», — мрачно хмыкает про себя демон. Здесь им и не пахнет. Но и использовать его в тёмную у нее не выйдет — не тот уровень. На деле же эта расчётливость нисколько не отталкивает: Даррэн прекрасно видит разницу между воспитывавшейся в Аду Нэриссой и прежними своими увлечениями. «Дед сделал правильную ставку и не прогадал — Хаос не примет слабую правительницу». А то, что правительницей ей быть — гарантировано.       — Старый и в отвратительном состоянии, — снова кивает Нэри — эта игра в вопросы и ответы даже начинает ей нравится, невзирая ни на волнение, ни на непростые поиски правильных ответов, что удовлетворят их обоих. — Пришлось привлечь артефактора, в обход правил, само собой.       — Артефакт сейчас у тебя?       На этот вопрос она едва заметно приподнимает уголки губ в улыбке. Снова кивает, глядя откровенно изучающе. То ли как соперника, то ли как партнера — Эллохару не понять — и он отвечает таким же пристальным взглядом, вызывая новую, на этот раз более широкую, но при этом загадочную улыбку.       — Я не могла оставить его в Хатссах, сам понимаешь: реши Владыка пойти дальше в отлучении меня от семьи и устрой обыск… — Нэри нарочито укоризненно покачивает головой, и магистр Смерти криво усмехается. — Он в надежном месте. Большего сказать не могу.       — А как все просто начиналось… — ехидно протягивает Даррэн и, фыркнув, укладывает согнутые в локтях руки на колени.       Девичья фигурка на фоне поднимающегося на небосвод светила кажется слишком хрупкой и беззащитной, но демон не обманывается. Просто гадает, чуть склонив голову к плечу, очередная ли эта маска леди Нэриссы Блэк, или сейчас она действительно такая, какая есть.       — Какой именно ритуал ты использовала, Нэрисса? — спрашивает Эллохар, когда Нэрисса снова поворачивается к нему спиной, и буквально чувствует очередную полуулыбку-полуусмешку, растягивающую ее губы.       — Ты даже знаешь, что их несколько… Интересовался на досуге? — оглядывается она коротко и насмешливо выдыхает на его скупой кивок: — Польщена… Не тот, о котором ты думаешь. Будь это тот, сейчас бы мы с тобой нее разговаривали. Проснувшийся родовой дар просто оказал услугу, укрепив разделяющую конструкцию ненадолго, — и, замолкнув на мгновение, негромко интересуется, слишком безразлично по его скоромному мнению: — Таки дочитал книжечку по совету духа? И почему решил, что я прибегла к самому кардинальному решению? «Всегда предполагай худшее», да?       — Полюбопытствовал, да, — соглашается Даррэн насмешливо.       «Повернись, повернись, повернись…» — бормочет в голове демон — сейчас кажется важным видеть ее лицо, то, как сменяются выражения, то, как она реагирует на каждое слово.        — Выбор был невелик. Я поставил на худшее — предпочитаю облегчение разочарованию, как и твой хранитель, к слову. Ты в курсе, на что он тебя заочно подписал? Или наслаждаешься строго контролируемым неведением?       Последний вопрос звучит настолько издевательски, что Нэрисса не сдерживает смешка. Слишком точная формулировка, слишком догадливый демон, слишком сложная партия. И это забавляет. Азарт, истинно темный, струится по венам, и смех резко обрывается, а сама Нэри плавно разворачивается, снова оценивающе глядя на Эллохара. «Соперник или сообщник, вот в чем вопрос», — мысленно хмыкает она.       — Хорошая формулировка… — довольно пропевает Нэри, слишком довольно, это Эллохар понимает сразу, подбираясь, не зная, какой будет ее реакция. — Даже слишком хорошая. Очень точная. Строго контролируемое неведение… Более верно подобранного обозначения и быть не может, — выдыхает тихо она, склоняя голову, покачивая ею, а после добавляет, глядя на него в упор: — Конечно я знаю, Рэн. Не стоит считать меня легковерной идиоткой.       Фыркнув, Нэрисса снова отворачивается, и плетение заглушки, отливая серебром, ползёт по черепице крыши. От направленного подслушивания Повелителя не защитит, рассчитывать на это глупо и бессмысленно, но поможет от подосланных наблюдателей: распутывание хитровымудренных узлов займёт около десяти минут.        — Я знаю, что Асмодей видит меня главой рода. Не номинальной главой, а фактической — полновластной. Не факт, что алтарь меня примет, но испытания, положенные каждому Блэку в роду, способному стать главой, я проходила. Насколько успешно, сказать не могу, но раз я тут…       Нэрисса разводит руками, и плечи ее устало опускаются на выдохе. Даррэн, внимательно следя за каждым ее движением, не имея возможности видеть лицо, не знает, верить ли такому очевидному проявлению слабости, верить ли словам, звучащим искренне, но лжи не улавливает. Она ощущается абсолютным спокойствием, явно контролирует каждую эмоцию, и он не понимает, может ли опираться на собственные ощущения. «Только вопросы по существу», — напоминает он себе, но горечь ожидаемо разливается внутри. Не верить ей тяжело ровно настолько же, как и доверять. А доверять кажется необходимым намного больше, чем он сам думал.       — Дед хочет контролировать твои медитации, — без обиняков, не прибегая к смягчающим формулировкам, сообщает Эллохар.       Не время для того, чтобы жалеть ее чувства — это он знает точно. Владыка затеял свою игру слишком давно, чтобы он мог перехватить управление на себя хотя бы отчасти. Остается только играть по правилам бессмертных, пытаясь выцарапать себе хоть парочку свободных ходов на доске.       — И снова верная формулировка.       Развернувшись, Нэри подходит к нему и усаживается рядом, так близко, что он ощущает тепло ее тела плечом. Прислоняется расслабленно, вздыхает тихо и почему-то улыбается, не скрывая улыбку в уголках губ.        — Я задолжала объяснения о щите и самопроизвольной защите…       Задумавшись, она замолкает, глядя в залитое розово-лиловым небо, а затем проскальзывает пальцами от его плеча к запястью, беря за руку и переплетая пальцы. Снова вздыхает, смотрит коротко, и Даррэн чувствует, как в груди что-то дергается. Что-то теплое, такое знакомое, что-то, что хочется удержать, скрыть ото всех, не делиться ни с кем.       — Определенно задолжала.       Магистр криво усмехается, ощущая, как Нэрисса опускает голову ему на плечо. Смотрит искоса, но она словно бы замирает, не обращая на него никакого внимания: глядит прямо, даже глаз не видно, только макушку — не догадаешься, о чем думает. И он просто поглаживает тёплую ладонь кончиками пальцев, но не торопит, терпеливо дожидаясь ответа. Наконец расслабляется, но понимает — противостояние и изучение друг друга под увеличительным кристаллом еще не закончено.       — Доверие за доверие, да?       Ее усмешка кажется тёплой, словно деталькой от той, знакомой ему, Нэриссы, и Даррэн выдыхает, крепче сжимая ее пальцы в своей ладони, подбадривая, подталкивая.        — Вряд ли медитации в присутствии Владыки помогут, Рэн. Щитов больше нет, лабиринт превратился в остов от той конструкции, что была прежде, а я слишком четко воспринимаю чувства окружающих. Дворец — как гудящий улей: чужие эмоции, за отсутствием собственных, просто сводят с ума. Рядом с тобой легче — ты воспринимаешься частью моего ментального поля и, когда я концентрируюсь на тебе, мне проще. А защита, самопроизвольная защита, — чуть тише уточняет она, — не исчезнет, пока я не начну контролировать все в должной мере. Ты нужен мне рядом, — совсем уж тихо проговаривает Нэри, и магистр вместо радости ощущает странный укол за грудиной, и приятным назвать его не может, как ни старается.       — Кто я для тебя, прелесть моя? — едва слышно шепчет Эллохар.       Нэрисса вздергивает голову, глядя подозрительно грустно. Устало. Маска будто соскальзывает с лица, оставляя ее вот такой — бесконечно, смертельно уставшей, печальной, очень задумчивой. Магистр не сдерживается — проскальзывает пальцами по ее щеке, глядя в ответ так же тоскливо, обрисовывает кончиками пальцев скулу, спускается к губам, цепляясь взглядом за ее глаза в болезненном ожидании ответа. И выдыхает, стоит ей едва слышно прошептать, неотрывно смотря в глаза:       — Избранник, друг, учитель, препятствие, то, что дает мне силу двигаться вопреки… Слишком многое, чтобы это можно было облечь в слова.       Уголки губ Нэри вздрагивают, пока она изучает его лицо, слишком мрачное, слишком напряженное. И, не заметив облегчения, ожидаемого, кажущегося правильным, добавляет уверенно:        — Я люблю тебя, Рэн. Просто это сложнее, чем я думала…       Закончить он ей не дает — достаточно и этого. Подавшись вперед, Эллохар просто накрывает ее губы поцелуем, не желая слышать так отчётливо прозвучавшего между слов «но». Сейчас ему нужно именно это — подсластить и без того горькую пилюлю, почувствовать ее отклик. Ощутить, как Нэри раскрывает губы в ответ, как выгибается навстречу, как тонкие длинные пальцы путаются в волосах, как она тихо выдыхает и сдавленно простанывает, когда он опускает ее на тёплую черепицу…. Слишком много «нет», слишком много «но» для него одного… Для них обоих.       И Нэрисса откликается. Позволяет опустить себя на ребристую крышу, скользнуть ладонями по талии вверх, устроиться между собственных ног. Разрешает себе утонуть в ощущениях, его, своих — без разницы: чувства переплетаются, граница стирается, и понять, где заканчивается он и начинается она, становится сложно. Настолько, что губы сами хватают воздух в коротких промежутках между жадными чувственными поцелуями, губы горят, как и тело, слишком резко реагируя на невинные ласки, на тяжесть мужского тела сверху, на его поверхностное прерывистое дыхание. И такими порочно правильными кажутся ладони, скользящие по телу, пробирающиеся под рубашку, такими восхитительно желанными ощущаются поцелуи, спускающиеся вниз по шее…       — Подожди…       Выдох даётся ей тяжело: сердце частит, выпрыгивая из груди и одновременно отбивая неровную дробь в горле, горячие большие ладони под рубашкой окунают в мурашки и дрожь настолько, что перед глазами мутнеет, и собственный голос больше напоминает задушенный умоляющий писк, чем твёрдую просьбу.        — Рэээн… — стонет Нэрисса, скорее ощущая, нежели видя, как он закатывает глаза, оправляя ее вытащенную из брюк рубашку.       Выдыхает Даррэн настолько тяжело и вымученно, что смешок вырывает сам собой.        — Спасибо, — шепчет она тихо, когда Эллохар протягивает ладонь, и, опершись на нее, поднимается, оправляя одежду. — Это не все объяснения, а ты сбиваешь меня с мысли. Но попытка сменить тему засчитана.       — И почему мне кажется, что все стало еще сложнее, прелесть моя? — едко уточняет он, притягивая ее к себе и усаживая рядом.       Бескомпромиссно обхватывает за плечи, привлекая ее к себе, и Нэри только закатывает глаза, понимая, что выбраться не получится. Сверлящий пристальный взгляд она ощущает кожей и не посмотреть в ответ не может — подняв глаза, утыкается взглядом в серые радужки, отливающие серебром под рассветным небом.       — Потому что все непросто? — риторический вопрос вырывается сам, и демон только хмыкает, явно ожидая более развёрнутого пояснения. — Я бы озвучила классическое «дело не в тебе, дело во мне», но ты ведь и так это понимаешь, правда?       — Даже лучше, чем ты думаешь, — насмешливо тянет он, и Нэрисса улыбается шире.       «Не понимаю. Совсем не понимаю ее», — резюмирует упаднически магистр Смерти, вглядываясь в ее довольно сверкнувшие глаза, и Нэри тут же проговаривает, словно догадавшись о чем он думает:       — Ну что поделать?       Она пожимает плечами, заметно веселея. Прижимается крепче к его боку, вздыхает, на этот раз облегченно, запрокидывает голову на его плечо, прикрывая глаза.        — Ты ведь должен знать особенности самовосприятия и самоидентификации Блэков, так? — задаёт закономерный наводящий вопрос Нэрисса.       Даррэн кивает, только после понимая, что она и не видит, закрыв глаза. «Но чувствует, определенно чувствует», — убеждается он, когда она расслабленно кивает самой себе.       — Хочешь рассказать мне сказочку о кругах у огненных лордов, фамильной бесчувственности, фамильном же проклятии, извращенной привязанности, эгоизме и сообщающихся сосудах? — скептически вопрошает Эллохар, вздергивая бровь, и Нэри лукаво прикрывает один глаз, улыбаясь.       — А если да, то ты мгновенно отрубишься и будешь сладко похрапывать на весь Хайранар? — предполагает она, сдерживая смешок — слишком уж устало вздыхает в очередной раз Даррэн, слишком выразительно закатывает глаза. — Это действительно важно, Рэн.       Интонации становятся не в пример серьезнее, несмотря на улыбку, все ещё теплящуюся на ее лице, и магистр кивает, отводя от ее щеки спутанные, треплющиеся на ветру пряди. Смотрит долго, внимательно, зная, что выиграна битва, но никак не война. Хрупкое доверие, поцелуи, улыбки — все предельно зыбко в эту минуту, оттого сильнее хочется удержать мгновение, заставить его замереть, тянуться целую вечность.       — Мне не понравится правда, Нэри, — усмехается он печально, покачивая головой. — Слишком не понравится, я уверен в этом.       Коснувшиеся губ пальцы заставляют его умолкнуть, и он замирает, видя, ощущая, как подушечки проскальзывают по щеке, очерчиваясь скулу, спускаются вниз, оглаживая подбородок. Глаза закрывается сами, он льнет к ее ладони неосознанно, бездумно — так нужно, так хочется, так правильно. Необходимо. И когда тёплые губы легко касаются уголка его рта, задерживает дыхание.       — Правда бывает разной, но это всегда правда, — шепчет Нэрисса, и он ловит губами тёплый выдох, так и не касаясь в ответ. — И она заключается в том, что сейчас я действительно ничего не чувствую. Я могу прожить эмоции, те, что испытывала сама когда-то, или чужие, но сама не чувствую ничего. Таково свойство защиты, но даже не в нем суть. Я люблю тебя, — она произносит это уверенно, но заметно тише, продолжая поглаживать пальцами его подбородок, — я знаю это так же, как и то, что солнце встаёт на востоке. Но даже когда защита падет, я не стану чувствовать по-другому, Рэн. Чувства Блэков, мои чувства, скорее отражение твоих, это свойство нашей силы — мы не способны чувствовать так, как это делают другие: эмоции слишком опасны, они противоположны контролю по сути, а утратить контроль равноценно смерти, не только своей, но и тех, кто рядом. Но мы крепче остальных привязываемся к тем, кто дает нам возможность чувствовать что бы то ни было. Радость, счастье, восхищение, гнев, ненависть, жажду мести. Именно поэтому я не смогла избавиться от своих чувств к тебе окончательно.       — Это эгоистично, прелесть моя. Вы, Блэки, привязываетесь не к близкому существу, а к тем эмоциям, что они чувствуют, подсаживаясь. К тому, что они заставляют вас испытывать, — меланхолично тянет магистр Смерти, пристально глядя в темно-синие глаза. — Это жестоко.       — Это сама суть привязанности, Даррэн. Даже вспоминая о прежних своих увлечениях, мы больше скучаем не по тем, кого когда-то любили, а по чувствам, которые испытывали рядом с ними, такова жестокая правда, — грустно кивает Нэри, проскальзывая ладонью по его боку, обнимая и прижимаясь крепче. — Оттого и ревностная защита второго круга, мы — я, просто не могу себе позволить лишиться возможности чувствовать нормально.       — И первого, — криво усмехается Даррэн, намекая на самого себя, на что Нэри только ухмыляется коротко.       — Его — в особенности, — подтверждает она обстоятельно, прислоняясь щекой к его плечу. — Но ты, предаваясь упадническим мыслям, забываешь немаловажную подробность — я вейла, Рэн. И не смогу не чувствовать. Когда-то она, а теперь я, привязана к тебе, и это невозможно отменить. И в этом вся сложность: я не знаю, как и что я буду чувствовать, когда защиты не станет. Поэтому мне нужна уверенность в том, что ты не станешь играть на моих слабостях тогда, когда это будет менее всего выгодно мне. А то, что ты не воспользуешься таким моментом, слишком маловероятно…       — Сообщник или противник? — понимающе хмыкает Эллохар, откидываясь на спину утягивая ее а собой.       Что бы он не думал о предложении Асмодея, он все равно не сможет отказать ей в помощи. Даже если она не попросит — этого делать Нэрисса так и не научилась. «И уже не научится, если в этом не помочь», — постановляет мысленно демон, разглядывая розово-багряное, залитое солнечным светом небо, словно перечёркнутое золотыми вспышками. И понимает: лучше лежать вот так, не возвращаясь к делам, проблемам Империи и королевств, позволяя себе просто быть. Быть собой, быть там, где хорошо, отложив все на потом. А Нэри, будто бы догадавшись, возвращает с небес на землю одной единственной фразой:       — Я понимаю, что не к месту, но что там у Риана?       Магистр снова закатывает глаза, закатывает так, что дракон, кружащий над дворцом, дергается, закладывая новый круг, чтобы выровнять полет. И спешно улетает дальше в пески, нисколько не убоявшись нахессов и рвахорсов.       — Культист с забавными татуировками под кожей. Всей кожей, — пожимает плечами он, надеясь, что на этом расспросы ограничатся.       И тут же теряет надежду, истерически уползшую куда-то в глубину, как только Нэри приподнимает голову, вопросительно глядя на него.       — Клейма на плече не было?       Слишком хороший вопрос задаёт Нэрисса. Очень правильный. И, несмотря на совершенно ровный эмоциональный фон и отстраненное любопытство, написанное на ее лице, Даррэн понимает, насколько верные выводы она уже успела сделать.       — Клейма не было, — он утягивает ее обратно, вынуждая снова улечься к себе на плечо. — Но выводы более чем верные, прелесть моя. Как давно ты предполагаешь, что Блэк был одним из участников атаки на академию?       «Откровенность за откровенность, прелесть моя», — коварно думает магистр Смерти, дожидаясь ответа.       — С того дня, как обнаружили клеймо на трупе некроманта, — признается спокойно Нэри.       Мысли об этом исподволь проскальзывали и раньше, но подтверждений, любых, даже самых бессмысленных, как и зацепок, у нее не было, и все же… Кто-то знал, что выбор произошёл, кто-то, кто хорошо ее изучил, ведь круг знающих об этом был крайне мал. Никто из тех, кто знал, не мог бы рассказать об этом кому-то — клятвы, данные еще на первом курсе, не позволили бы.       — Он знал, что выбор состоялся, Нэри, — уверенно проговаривает Эллохар, спускаясь рукой к бедру, прижимая ее крепче к себе. — Или был в уверен в этом в достаточной степени…       Несмотря на всю серьезность, звучащую в голосе Даррэна, что-то такое мелькает в его глазах, отчего кожа воспламеняется в миг, оплавляется под невинным касанием. Губы сами раскрываются под томным взглядом из-под ресниц, дыхание учащается, и Нэрисса едва удерживается, чтобы не закатить глаза. Вейла реагирует излишне остро, ее тянет, ее рвёт к демону, что рядом, и этому просто невозможно сопротивляться. Дыхание спирает, сердце бьет где-то в горле, запинаясь раз за разом, руки тянутся сами, а эмоции… их становится много. Очень много. Искорки восторга скачут по телу вспышками возбуждения, когда Эллохар, заинтересованно разглядывая ее лицо, переворачивается набок, убирая руку с бёдра, отчего сразу хочется протестующе застонать, и медленно опрокидывает на спину.       — Знаешь, радость моя… — предельно проникновенно тянет смертный грех в овеществленном обличье мужчины, и Нэри понимает, что еще немного, и она блаженно закатит глаза, раздвигая ноги пошире и стягивая с него одежду.       Прямо на крыше. На глазах заступивших в патруль Хедуши. И плевать вообще, что кто-то что-то видит.        — Мне определенно нравится то, что ты сейчас чувствуешь. Ммм, — многозначительно и очень хрипло тянет Эллохар, скользя носом по шее, и стон сам срывается с ее губ, — очень нравится. А Блэковские байки можешь оставить при себе — не люблю сказочки.       Губы касаются ключицы, выглядывающей из распахнутого ворота рубашки, и тело выгибается навстречу, вперед, ближе. В желание, возбуждение, накатывающие наваждением, вклинивается паника — это не страх близости, совсем нет, и на Хедуши с их любопытством Нэри плевать, но то, что контролировать себя не получается… неприятно. Подчинить руки и упереть их в каменные напряжённые плечи кажется удачей, счастливым стечением обстоятельств, не более. Пьяный взгляд серых глаз напротив лишает разума, но уверенность, безднова уверенность в том, что он просто подчиняется притяжению вейлы, влиянию магии — ударяет наотмашь.       — Стой… — тычок не дает ничего, по твёрдым мужским губам змеится довольная хитрая усмешка. — Нет, Рэн!       Подрагивающие от напряжения и возбуждения ладони более твердо упираются в его плечи, а самоуверенный насмешливый взгляд и вскинутая бровь пробуждают ярость.       Резким рывком Нэрисса перехватывает его запястья, дергает что есть силы, метя коленом наощупь, ощущая, как стонут и тянут мышцы — Эллохар на проверку оказывается очень тяжелым. Но не сопротивляется, что удивляет и… нравится? Позволяет рывком перевернуть себя на живот и усесться верхом. Ладонь сама перехватывает тельную сторону шеи, сжимая ногтями и придавливая к рельефной поверхности черепицы.       — Грязный приёмчик, Нэрюш, — сдавленно, но при этом как-то очень довольно стонет магистр Смерти, ощущая приятную тяжесть на пояснице.       Придавленные к телу ее коленями руки еще ощущают тепло гладкой чувствительной кожи, шероховатую ткань брюк, влажный горячий шёлк белья и нежный трепет плоти.       — Мы разговаривали, Эллохар! — склонившись к его уху, зло рычит Нэри, откидывая мешающиеся пряди от лица. Сдавливает жилистую шею сильнее, отклоняясь назад, улавливает сиплый выдох, ощущает пальцы, пробирающиеся по бедру вверх, и сжимает ноги крепче. — Да тебе нравится! — шокировано выдыхает она, зло чертыхнувшись. — Извращенец!       — То, что нравится двоим — извращением не считается, — томно парирует магистр Смерти. — Но я не прочь быть сверху…       На ее взбешённое фырканье он только смеётся. Мог бы вырваться, мог бы просто не позволить захвату случиться, мог бы — если бы хотел. Слишком слабо Нэри держит, слишком дрожат пальцы на шее, она слишком возбуждена, чтобы сконцентрироваться на захвате и ощутить, когда он вывернется и ответит взаимностью. Слишком хочется ее вывести, завести и довести до Бездны. Поэтому он и лежит, прикрыв глаза и наслаждаясь ситуацией. Лениво скользит пальцами по бедру, взбираясь выше, поглаживает длинную ногу, плотно обтянутую тканью штанов.       — Закажу у Тиссы плеть, девочкам в столичном борделе нравится, говорят, высшие качество… — обещающе шепчет на ухо Нэрисса, крепче сжимая ногами, но своевольная лапища стискивает, продвигаясь к ягодице, выворачивается, ощутимо прихватывая выше. — А то, знаешь ли, у меня только боевая. Начинать нужно с чего-то более деликатного.       — А ты умеешь с ней управляться? — снисходительно усмехается Даррэн, находя ситуацию предельно пикантной. «Принц Хаоса, скрученный невестой по рукам и ногам за домогательства», — очень многозначительно хмыкает про себя он, широко ухмыляясь. — Могу дать пару уроков…       — Не нужно, я была тайной феей в академии — традиция, — краем глаза он замечает сладкую мечтательную улыбку Нэриссы и ее хитрый, демонически-коварный взгляд. — Мне попался очень занимательный клиент, уважающий порку паче, чем родину и мать родную, — нарочито томно пропевает она, склоняясь к его губам, заглядывает в глаза. — Как думаешь, на какой минуте он кончил? — ее губы растягиваются в широченный самодовольный оскал, и бешенство накрывает магистра с головой.       Следующие действия происходят механически — пальцы, выбравшись из захвата, перехватывают бёдра, резким перекатом он скидывает ее с себя и разворачивается, с силой укладывая на жесткие ребра крыши. Руки рывком разводят ноги, после смыкают лодыжки за спиной, и он нависает сверху, отвечая на чувственную ухмылку полным угрозы взглядом.       — Твоего ректора пора за яйца подвесить! — взрыкивает взбешенно Эллохар, стискивая тонкие запястья в пальцах, прижимая их к тёплой черепице.       Смотрит тяжело, жестко, изучающе — ревность бушует внутри огненным торнадо, мысли о том, что она охаживала плетью какого-то сосунка в академии, пока он… Бешенство, чистое бешенство струится по венам ядреным коктейлем. И он тут же давится словами, рвущимися из глотки, чувствуя, как в неразбавленный гнев вмешивается недоумение. И удивление.       — Тисса? Аматисса? — переспрашивает оглушенно он, и Нэри, уловив момент, чтобы поймать его взгляд, большие почти не плывущий под воздействием магии вейлы, кивает.       — А как ты думал, Рэн? — насмешничает она, ерзая и устраивается удобней.       Несмотря на смену позиции, Даррэн легче не становится. Ни на унцию. А тяжесть и тепло его тела, ощутимое даже через слои одежды, будоражит, простреливая мурашками, что сейчас излишне.        — У меня бордели, у нее — замечательные лавки с особым отделом игрушек и прочего для искушённых пользователей. Конечно мы сотрудничаем. Недавно, но очень, очень плодотворно.       Что-то мелькает на ее лице, и все внутри замирает, стоит вспомнить, что раньше в любовниках у демоницы была девушка. Хорошенькая светловолосая девушка… Ревность, любопытство, чувственный интерес смешиваются, до костей прошибая диким коктейлем, и Эллохар вздрагивает всем телом, невольно прижимаясь к Нэриссе крепче, вжимаясь бедрами между ее разведенных ног. Вздыхает, чтобы выровнять сердечный ритм, встряхивает головой, изгоняя назойливые картинки из головы, а распахнув глаза, наталкивается на насмешливый взгляд Нэриссы.       — Нет, прелесть моя, с ней я не спала — нас связывают исключительно деловые отношения и общие предпочтения, — издевательски пропевает Нэрисса под ним, ощутимо поёрзав, и ухмыляется шире.       «С ней я не спала…», — прокручивает в голове Эллохар, и постановка ответа вызывает закономерный вопрос: — «А с кем тогда?». Любопытство прошибает до костей, отражаясь на лице, на что Нэри, словно бы услышав его мысли, хмыкает:        — Мы разговаривали, Даррэн. В ее обращении по полному имени звучит мрачная стальная строгость, и он с любопытством оглядывает ее лицо, бесцельно ища ответ. — Поэтому постарайся услышать мой вопрос, хорошо? — столь же издевательски ласково просит она, и демон прищуривается, ощущая, как под полным штилем, завывая, гудит напряжение. — Ты уверен, что сейчас не находишься под воздействием вейлы? Уверен, что твое желание именно твое? Хочешь, чтобы я покорно раздвинула ноги, ничего, по сути, не чувствуя, просто поддавшись давлению собственной магии? Тебе это нужно?       Вопросы отрезвляют. Окатывают ледяным душем, язвительность все сильнее нарастает с каждым вопросом, и магистр нахмуривается, смотря на нее почти трезво. Губы сами сжимаются в прямую скупую линию, когда он оглядывает надорванный ворот ее рубашки, расстегнутые пуговички на брюках, взъерошенные волосы и наталкивается на разъяренный ледяной взгляд синих глаз.       — Нет.       Ответ вырывается раньше, чем магистр успевает его обдумать. Не хочет. Она пожалеет, если поддастся наваждению, а сам он хочет либо все, либо ничего. И никак иначе. Но соблазн слишком велик: она манит, тянет, привязывает к себе, и отмахнуться от этого просто невозможно.       — Поэтому я прошу дать мне время, Рэн, — твёрдо просит она, хмуро глядя в ответ. — Тебе нужна женщина, что будет любить тебя, что будет самостоятельной единицей, а не привязанной к тебе жизнью покорной тряпкой. Причем покорной она будет тому, что между ног. Как у тебя, так и у меня. О любви речи не идёт.       Нэрисса прикрывает устало глаза, выравнивая дыхание и поводя головой. Выпрямляя, роняет руки вдоль тела, больше не выказывая сопротивления. Глаз не открывает, но Эллохар чувствует нарастающую дрожь. А дальше она просто шепчет:        — Мне нужно время, как и тебе. Мы не знаем друг друга, Даррэн, — мрачно сообщает очевидное Нэри, распахивая глаза, и смотрит пронизывающе тяжело. — Нам нужно узнать друг друга, прежде чем я, уж прости за просторечность и вульгарность, раздвину ноги и дам тебе, — новой вздох, и более громкое: — Да, ты привык к подобному: любовницы и бордели, доверие не является обязательной величиной, лишь бы полюбовное дерьмо не подцепить… Но увы, — она резко присаживается, оказываясь максимально близко, слишком жестко смотрит в глаза, и цедит сквозь зубы: — я не могу тебе доверять. Ты легко можешь расстроить мои планы, просто обратившись к деду. Подняв не ту тему. Просто посчитав, что меня нужно спасать, и обратившись к деду… Просто решив сыграть на моих чувствах, которые я, к слову, не контролирую, как сделал это сейчас.       Каждое новое слово пронзает холодом — настолько резко и отстранённо одновременно она говорит. Ее правота режет, и каждое новое слово рождает за собой привычный любому темному страх — страх потерять. И с ним Даррэн ничего поделать не может, просто смотрит в темные глаза, такие близкие, и такие холодные. Задыхается, где-то там, в глубине. И молчит, желая дослушать до конца.       — Мне нужны гарантии, Рэн. Простые и четкие. Не больше, не меньше, — выдыхает Нэрисса, откидываясь на спину, раскидывая руки в стороны и закрывая глаза. — Я смертельно устала от того, что мне приходится делать все одной. Мне не на кого опереться. Асмодей не в счёт — я знаю его план, но не знаю подробностей и того, что он решит выкинуть в случае, если его план провалится. А у меня план свой, как ты уже понял. И да, раскрывать его я не собираюсь, но я ус-та-ла. Смертельно устала. Да, это слабость, причем непозволительная для темной, но ты мне избранник, или вообще кто? Ты либо противник, Рэн, либо сообщник. Готов сыграть против Владыки и посадить его на задницу, дав ему выиграть, но победить самому?       Темные глаза распахиваются, и смотрит она тоже устало. Слишком взросло для девочки восемнадцати лет «Почти девятнадцати», — вскользь напоминает себе магистр. Хочется просто закрыть ее от всего, запереть, защитить, но это не ее путь. «Блэк до мозга костей», — резюмирует Даррэн, — «И все же больше похожа на мать», — слишком печально вздыхает он.       — Каких гарантий ты хочешь? — подав ей руку и усадив, спрашивает напряжённо магистр Смерти, и Нэри поднимается на ноги, складывая руки за спиной и отворачиваясь. Это напрягает, заставляя каждый мускул в теле сжиматься, а каждый нерв натягиваться. — Доверие за доверие, Нэри.       — Хорошо.       Она резко разворачивается к нему лицом, пронзая жестким взглядом — Мрак накатывает волной, окружая, захватывая, просачиваясь под кожу. Все, что Эллохар видит — тонкая фигурка на краю крыши, пока чернота не затапливает все.        — У меня есть несколько месяцев, максимум до весны, — голос, мягкий, ласкающий обертонами, гулко гудит, глохнет, расслаиваясь. — После будет поздно. Я более чем уверена, что в войне примут участие мои родичи: им слишком невыгодно терять Блэков в Хаосе, ведь даже один единственный необученный Блэк — это, в перспективе, влияние на Владыку, а также внутреннюю и внешнюю политику. И условием станет мое главенство над похеренным родом. Как ты понимаешь, пары месяцев мало. Очень мало. Асмодей рассчитывает договориться, рассчитывает на год. Я — нет. А сдохнуть мне нельзя, что вполне вероятный исход, если ты будешь и дальше раскачивать мои эмоции по сиюминутному желанию.       — На мягкое и бережное отношение родни надеяться не стоит, — констатирует факт магистр Смерти, поднимаясь. Напряжённо замирает, а после рывком приближается, оказываясь предельно близко. — Во что ты ввязалась, девочка?       — Я? Я втянута в это просто по факту рождения, Рэн. Игра с Блэком — всего лишь разминка. Испытание, — усмехается Нэрисса мрачно. — Они знают, что здесь происходит, знают о каждой мелочи, просчитывают все возможные варианты развития событий. И заметь, они не вмешались, когда член рода вырезал всех, оставив только меня одну. А дальнейшее… тебе не понравится. Совсем. Но вмешиваться нельзя. Ты понял? Пока — нельзя, — с нажимом повторяет она, и Эллохар, поведя головой и поморщившись, кивает. — Эта не та величина, Рэн. Пока не та.       — Хорошо. Ни слова деду и никакого вмешательства, если Блэки нагрянут. Обещаю, — эхом разносятся слова в промозглой недвижимой тьме.       Ее выдох кажется невозможно громким, а после Мрак съёживается, истаивая, и Нэрисса устало опускает голову, почти роняя ее на грудь. Магистр подхватывает ее раньше, чем успевает осознать, и только тихий шёпот растворяется в звонкой тишине рассвета, прерываемой лишь шорохом песка:       — Он и так знает. Не все, но очень многое. И играть будет только за себя, Рэн. Никому ни слова… И спать я буду одна.       Головокружение накатывает захлестывающей волной, и Нэрисса теряется, ощущая лишь руки, подхватившие и удержавшие безвольно падающее тело. А после тьма так же резко стекает, схлынув, оставляя безвольно дрожать в тёплых руках посреди полутемного помещения. Дрожать и чувствовать себя непозволительно, непростительности слабой. «Я подохну», — резюмирует она, поеживаясь. «Не вытяну. Не вытяну и подохну».       Перерасход сил сказывается — заглушать Мраком разговор с Рэном было опрометчивым решением. Верным, но слишком рискованным. Слабость, прокатывающая по телу тошнотворными волнами, только подтверждает это. Сейчас сила ограничена, это стоит учитывать, как при попытках использовать Мрак в привычных плетениях, так и при тренировках. «Нельзя — каналы дестабилизированы, ты угробишь себя и больше не сможешь пользоваться силой», — бормочет голос хранителя в голове, и Нэрисса просто опускает голову Даррэну на грудь, ощущая под спиной опору пружинящего матраса. Через силу открывает глаза — темные очертания плывут, не давая сконцентрироваться на светлом ореоле волос и светящихся синим пламенем глазах. Тошнота подкатывает к горлу стремительно, лишая возможности вздохнуть, и Нэри откидывается на спину, судорожно глотая воздух.       — Ты бесишь, дыхание мое, — констатирует факт Эллохар, но говорит не взбешенно, скорее устало. — Зачем использовать силу, если нельзя? — раздраженно, но при этом странно заботливо возмущается он.       Успевает при этом попутно стягивать штаны и рубашку с бюстье, а после, приподняв, натянуть тонкую шелковую ночнушку. И все в мгновение ока. «Может, когда хочет», — хмыкает устало про себя Нэри, опускаясь обратно на подушки, придерживаемая сильной рукой.       — Безопасность, — едва размыкая губы, бормочет Нэрисса, — Арвиэль не намерен проигрывать, Рэн. Вот только он хочет выиграть на своих условиях, — усмешка приоткрывает губы, но веки не подчиняются, и она выдыхает, ощущая и задумчивый взгляд, и лёгкое скольжение пальцев по щеке. — А я хочу на своих. Они более выгодны мне, особенно если использовать его план.       — Нэри…       — Ты же понимаешь, что тебя не оставят без несомненных плюсов бессмертия? Не знаю, как но… Владыке нужна равнозначная смена, в особенности если я стану главой рода, родной… — тихо тянет она, силясь открыть глаза, но магистр Смерти не позволяет, прижимаясь губами к прохладному лбу в долгом поцелуе. — Ты не хочешь, я знаю…       — Я знаю, маленькая, — тихо шепчет в ответ Даррэн, прикрывая глаза.       Ее догадливости не удивляется — слишком просто сделать выводы, имея возможность оценить ситуацию изнутри. А способ достижения поставленной цели он сам преподнёс деду на блюдечке. Обхватив за плечи, он устраивает ее удобней на подушках, подтягивает одеяло, а после выдыхает едва слышно:        — И спать одна ты не будешь.       — Рэн… — коротко простанывает Нэрисса, поворачиваясь на звук его голоса и едва приоткрывая глаза. — Мне тяжело себя контролировать, это почти физически больно, понимаешь? Я не настолько держу себя руках, а влиять на тебя мне не хочется. Я хочу по-настоящему, а не под воздействием магии. Да и ты хочешь пустыню, шкуру и обеты, а не мои хлопающие наутро глаза и истерику… До жены мне нужно еще дорасти. Я очень хочу тебе доверять, правда. Мне просто необходимо это, жизненно необходимо, Рэн. Не только сейчас. Всегда. Поэтому дай нам обоим время, чтобы это доверие родилось, ладно?       Тихий шёпот сходит до едва заметного шевеления губами, и Эллохар, активировав очищающие плетения, опускается рядом на простыни, обхватывая тонкую фигурку рукой и притискивая ее к себе. Зарывается носом в ее волосы, мрачно, горько усмехаясь — парой дней назад он думал, что реши Нэри его принять, и все станет проще. Не стало. Теперь нужно уверить ее в том, что она может ему доверять. «Доверие нужно заслужить…», — звучит в голове голосом деда, и магистр Смерти морщится, притягивая Нэри ближе к себе. Вздыхает устало, просто потому, что не знает, как это самое доверие заслужить. И понимает, что безумно тоскует по тем дням, неделям, месяцам пять лет назад, когда являлся для Нэри не только гарантом доверия, но безопасности.       

***

             Утро наступает быстро и слишком резко — ударяет по темечку тяжёлой кувалдой, и вчерашний перерасход сил ощущается сильнейшим похмельем. Тело кажется неповоротливым, голова чугунной, и, поднимаясь с постели, Нэриссе кажется, что проще упасть обратно и тихо подохнуть. «Что же, одинаковые даты смерти и рождения вполне себе символично», — усмехается она про себя, отскребая собственную тушку с простыней и постыдно радуясь тому, что Эллохар исчез еще рано утром, коротко чмокнув куда-то в лоб на прощание.       Мельтешение эмоций и окружающего ментального фона, напоминающее копошение паразитов или личинок в куче с гниющим мусором, начинает сводить с ума практически сразу, стоит ей выйти в гостиную апартаментов Эллохара. Полдень — кинув короткий острожный взгляд на часы над каминной полкой, понимает она, и почти тут же морщится и тяжело вздыхает. Гул голосов, среди которых отчётливо различается яростно-радостный сопрано Сайлин СэХарэль, заставляет страдальчески застонать и кинуть полный надежды взгляд в строну ванной. Но стоящие на страже соклановцы супружника демоницы услужливо распахивают дверь, и Нэрисса застывает соляным, но предельно вежливо улыбающимся столбом. Легко кивает Сайлин и тщательно скрывает недоумение, наблюдая за тем, как в гостиную покоев принца Хаоса вплывает еще и придворный серпентарий. Улавливает не только скользкие злорадные взгляды — некоторые дамы сего собрания по ее душу и кости, обсасывать которые они будут с огромным наслаждением, вполне себе могут видеть фактическое наличие такой важной особенности, как физиологическая невинность — но и негромкие шепотки, а после, приглашающее махнув рукой и едва ли заметив, как приказала подать завтрак, откланивается обратно в ванную.       Гул в ушах становится громче, настолько, что пальцы сами находят и сдавливают полыхающие виски. Сконцентрироваться на останках защиты и прикрыться от Рэна кажется не просто непосильным — невозможным, и Нэрисса с тихим стоном сползает по двери, чувствуя, как мозг прошивает раскалёнными иглами. Только после, все же добившись от старой, почти полностью разрушенной защиты хоть какой-то эффективности, она понимает, зачем вообще все эти леди, которых, на самом-то деле, и язык не поворачивается леди назвать, собрались здесь. «Не Владыка, бабушка», — решает она к кому обратиться и почти сразу передумывает: — «Владыка». Водоворот на дне каменной чаши ванны заставляет дернуться, и она подслеповато прищурившись, различает шагнувшую к ней Мелиору.       — Леди.       Поклонившись куда ниже, чем вообще следует, наяда выжидательно замирает, давая минутку на раздумья, и Нэри почти не смущает ее откровенно сожалеющий взгляд. Мысли мечутся, разрозненные, причиняющие боль каждым движением по извилинам, и она сильнее стискивает пальцами виски, отчаянно желая наложить заглушающий купол. «Терпи. Терпи. Терпи», — проговаривает про себя раз за разом, пытаясь хоть немного отстраниться, и понятливая водяная, включившая воду на полную, удостаивается полного благодарности кивка. План складывается быстро, отвратительный, но эффективный, а эффективность сейчас — важнейшая составляющая.       — Принеси мне портальную шкатулку из моего сундука в спальне и маленький ларец с кожаным карманом оттуда же. А еще бумагу и ручку. Сейчас, — устало выдыхает Нэрисса, прислоняясь затылком к двери и вслушиваясь в глухое бурление воды в чаше бассейна.       Исполнительная Мелиора оборачивается быстро — сиганув в бассейн, она буквально через пару минут возвращается тем же путём, минуя рассевшихся по гостиной леди, и смотрит тяжело и неодобрительно. Вот только неодобрение лишь забавляет Нэри, и она позволяет себе неприкрытую ухмылку, что совершенно точно выходит кривой и определенно жесткой.       — Нэри… — с сомнением произносит водяная, — ты уверена, что это необходимо?       — У меня мозги плавятся, Ора. Щиты накрылись, а эмоций вокруг слишком много. Я не смогу медитировать и отстраниться, если это продолжит меня донимать, — подняв на наяду глаза, уверенно и слишком спокойно откликается она, оставляя портальную шкатулку в сторону и доставая из чёрного ларчика уже знакомый шероховатый конверт. — Мне нужно хоть что-то, что поможет не реагировать так ярко, — встряхнув перед ее лицом чёрным прямоугольником, Нэрисса раскрывает его, вытаскивая прямоугольничек поменьше. — Это единственный способ прийти в себя и вернуть контроль быстро.       Рискованно — не поспоришь, но лучше так, под кайфом, но хоть как-то контролируя гребаный ментал и восприятие, чем полностью погружаясь в чужие эмоции, малоприятные по большей части. Нисколько не стесняясь присутствия Мелиоры, Нэри спокойно устраивает ларец, часть большого сундука, на коленях, ссыпает чёрные мелкие кристаллы на тёмную крышку и, криво усмехнувшись водяной, склоняется, втягивая в себя Бездну облегчения. Слабость разливается по телу, а губы раздвигаются в улыбке, скорее предвкушающей отстранённость, бесчувственность и расслабление, чем означающей таки наступивший приход.       Порошок действует как надо, так, как Нэрисса привыкла. Так, как он действовал все то время, что она сидела на нем, пытаясь приглушить чувства к Эллохару, когда ритуал не оказал должного воздействия, лишь незначительно притупив дикое чувство тяги, нужды в мужчине, выбранном вейлой. Безразличие и вседозволенность — они приходят первыми, разливаясь по телу темной негой. Сила вместе со слабостью, вот уж игра контрастов, перетекают, и теперь губы расползаются в полной довольства безразличной ухмылке. Высокомерной и самодовольной, но это лишь побочный эффект. Самое главным остается другое: эмоции — чужие, тяжелые, гудящие и разрывающие голову, больше не давят, они воспринимаются незначительными помехами, едва различимым шумом, малозначимым и едва ли мешающим.       Облегченно выдохнув и испытывая странное, досаждающее на краю трезвого сознания, желание снова отчитаться Бельтэйру, бессмысленное и беспощадное, Нэри только усмехается. Именно Рагдар когда-то вытаскивал ее из зависимости, со дна, на которое она погрузилась по собственной воле, сочтя такой способ побега от самой себя неплохим вариантом. Теперь докладывать дракону смысла нет — вполне можно просто поныть Рэну, но почему-то этот способ получить помощь не кажется хорошим и правильным. Разочаровать его кажется чем-то болезненным, чем-то более серьёзным, чем сознаться собственному бывшему куратору в употреблении очередной припрятанной дозы. Вывод кажется глупым, приходит быстро, но поспорить с ним сложно: Бельтэйру проще признаться в собственной слабости просто потому, что он уже знает о ней. Он уже видел не только такой, под кайфом, одурманенной, он видел ее в худшем состоянии. Наихудшем. Вот только совершенно не хочется, чтобы дракон думал, что именно Эллохар виновен в ее состоянии сейчас. Даже если бы был виновен, а это не так. Совершенно не так.       — Вы в состоянии выйти к этому гадюшнику и не выдать собственного состояния, леди? — напряженно уточняет Ора, видимо, заметив, как задумалась Нэрисса.       — Это лишь треть от того, что я принимала раньше, Мелиора. Все в порядке, просто мне дико мешает шум в голове. Они думают, чувствуют, и знаешь… — Нэри дергает головой, болезненно ухмыляясь, — когда я могла чувствовать, это так сильно не мешало. Даже когда было страшно и больно, и страшно больно, и хотелось просто сдохнуть. Сейчас я бы все отдала за то, чтобы снова чувствовать боль, Ора. Лишь бы не слышать их так четко. От них меня тошнит. Боль отвлекала.       Выцарапав лист из стопки, она накарябывает короткую записку Дианее, испрашивая время для медитации сегодня, и возвращает шкатулку Оре. Во взгляде наяды мелькает что-то, что Нэри едва улавливает, пытаясь вернуть чёткость зрению, но определяет скорее как беспокойство, чем как жалость.       Переждав очередную волну слабости и головокружения, она аккуратно поднимается, опираясь на заботливо подставленную руку водяной, придерживается за дверь. Пошатывается, но все равно проходит к умывальнику и плескает в лицо холодной воды. Кивает отражению наяды и, проверив прочность собственного положения в пространстве, покидает ванную, выдвигаясь к свившему кубло гадюшнику в гостиной.       Звезда сего великолепного собрания — Сайлин, видимо, ожидает чего-то экстраординарного, поэтому окидывает вышедшую из ванной и расслабленно присевшую в кресло Нэриссу очевидно расстроенным, если не разочарованным взглядом. На пристальное внимание леди, которых, по личному мнению Нэриссы, и в бордель бы не приняли с такими-то послужными списками, сразу определив в ветераны труда и вознаградив тройным тарифом пенсии лучших куртизанок, она обращает не больше внимания, если бы рядом вились навозные мухи. Жужжат себе негромко, и хорошо. Не мешают. В разговоры выслушиваться не приходится, но такое времяпрепровождение она находит критически унылым. Скорое, а Нэри не сомневается, что оно будет скорым, замужество за Рэном, что совершенно точно прикроет ее во дворце в случае малейшего признака опасности, теперь кажется едва ли не худшей карой — и неделя в отборном серпентарии Повелительницы Ада представляется слишком экзотическим развлечением для ее нервной системы даже под воздействием порошка. «Снюхаюсь к Бездне», — разумно полагает Нэри, оглядывая присутствующих в гостиной дам. Подаваемый прислугой чай сменяется послеобеденным вином, оно в свою очередь вечерним. Сайлин не затыкаясь говорит о свадьбе, сопутствующих ей развлечениях и выборе платья, на что Нэрисса только кивает, и о дне рождении, для которого поздним вечером соберётся узкий круг приближённых к Владыке существ. Последнее вызывает лишь тихий ехидный смешок, которые некоторые все же улавливают, разглядывая ее с излишним на вкус Нэри любопытством. Поначалу она даже не вслушивается в негромкий вопрос одной из присутствующих рогатых леди и насмешливо вздергивает брови, но что-то в ее словах вызывает подспудно проскользнувшее в ровных рядах местных кумушек напряжение, и Нэрисса прокручивает его в мыслях снова, а после задумчиво склоняет голову к плечу.       — Не слишком приятно праздновать день рождения в такой обстановке, — снова нарочито печально и сочувствующие вздыхает та самая леди, подозрительно знакомая, и Нэри ухмыляется понимающе, вспоминая эту излишне рогатую придворную даму. — Не могу осуждать Владыку: его опыт и мудрость неоспоримы и сомнению не подлежат… — вдохновенно тянет демоница, старательно пытаясь задеть очередным уколом, и брови на лице Нэри чуть вздёргиваются.       Сайлин только кивает, подтверждая высшее дозволение Повелительницы делать с вышеозначенной леди все, что только возжелается. Удовлетворенно хмыкнув и кивнув демонице, Нэрисса решает просто послушать и посмотреть, как же далеко готова зайти эта самая дама в своем желании уколоть ее. Одарив ту предельно внимательным взглядом, более чем располагающим к продолжению этого ни разу не подготовленного монолога, Нэрисса расслабленно отпивает вина из бокала, надеясь, что Владыка не проигнорирует переданную через Повелительницу просьбу о медитации. Доза порошка была рассчитана верно, и эффект пока ещё присутствует, но гул чужих эмоций на фоне все равно ощущается чем-то неприятным, пусть и в значительно меньшей степени, нежели утром.       — Но на фоне размолвки с нашим Владыкой крайне печально выглядят и отношения с нашим принцем, его невнимание к невесте кажется просто преступным… — опечалено, почти возмущённо выдыхает леди, колыхнув необъятным бюстом, и Нэри едва слышно фыркает. — Ничего такого сказать не хочу, но его Смертейшество слишком уподобился нравами имперцам — где это видано, уделять невесте так мало времени? А отдельная спальня? Это же пренебрежение! — теперь леди начинает откровенно возмущаться, и Нэрисса, прикрывшись бокалом, дабы не заржать, откровенно весело косится на сохраняющую вежливое выражение лица Сайлин.       Вечер определенно перестаёт быть томным — намеки на все еще наличествующую невинность во всей их толстоте не уловить сложно. Взгляд Сайлин становится из насмешливого лукавым, она приподнимает брови, переадресовывая вопрос о невинности Нэриссе, но Нэри только усмехается коротко, чуть покачивая головой. Удовлетворять любопытство супружницы СэХарэля она не собирается.       — Можно подумать, что это все отрицательное влияние племянничка императора, как там бишь его? Тьер? Поговаривают, что мало того, что на человечке женился, так она еще и невинной до свадьбы осталась! — посмеивается еще одна леди, и Нэри усаживается в кресле вальяжнее, подставляя всю великолепную себя под два десятка нездорово любопытных взглядов.       — С выбором вейл всегда сложно…       Снова вступает первая, задумчиво наморщив нос, и теперь Нэрисса вопросительно приподнимает брови, откидывая леди оценивающим взглядом. Та мгновенно расплывается в кроткой улыбке, но в темных глазах мелькает нечто, что сама Нэри назвала бы если не ненавистью, то, возможно, ревностью? Пазл наконец складывается, а сама Нэрисса вспоминает эту самую леди. Леди с задранными едва ли не на голову юбками, стоящую в крайне компрометирующей позе. И Эллохара, резкими рывками берущего ее сзади. Воспоминание почти шестилетней давности проскальзывает перед глазами, и она коротко хмыкает, салютуя демонице бокалом. Именно эта самая леди вылетала из его спальни во дворце тогда, пять лет назад, отправленная в отставку. Именно она слишком громко возмущалась тем, что принц Хаоса так и не воспылал к ней ответными чувствами.       — Возможно, наш принц еще не привык к данной ситуации, все даже воспитанница… Сложно перестроится, воспринимать как женщину, когда столько лет учил и воспитывал. Чувствам сложно проснуться — это такая ответственность, особенно с юной вейлой, достоверно полюбить в ответ…. Но, будем надеяться, Даррэн сможет пересилить себя…       Короткий едкий взгляд из-под ресниц Нэрисса улавливает мгновенно — он вспышкой азарта проносится по венам, и она, склонив голову, смотрит в ответ откровенно плотоядно. Губы расплываются в расслабленной предвкушающей улыбке, Сайлин тоже улыбается все шире, и, нарочито лениво глотнув из бокала, Нэри негромко благодушно проговаривает, едва ли не впервые за день вступая в беседу:       — Как мы с вами знаем, леди, Рэн умеет себя пересилить, — окинув женщину долгим многозначительным взглядом с ног до головы и откинувшись на спинку кресла, Нэрисса делает еще один глоток вина. — Но суть даже не в этом. Есть два типа леди: те, которые пользуются всеобщим вниманием, но, увы, не получают предложений о замужестве, и те, кто всеобщего внимания избегают, несмотря на все предложения это внимание отказать, — Нэри усмехается — то, что намек понят, уловить не трудно: большинство присутствующих кидают насмешливые взгляды на медленно заливающуюся краской леди, посмевшую открыть рот, — но получают куда большее, не распыляясь по мелочам, сколь бы эти мелочи ни были приятны. Качество, леди, весьма и весьма важно для любого лорда, а вот количество поклонников зачастую является фактором отталкивающим, как вы уже убедились на своем опыте, увы. В какой раз вы ищете счастья во все тех же водах? Четвёртый? Пятый? Лорды еще не передают по наследству сыновьям инструкции о том, как и в каких позах оказывать вам внимание? Нет? — наслаждаясь как гневом демоницы, так и всей ситуацией в целом, вопрошает Нэри. — Прискорбно. Видимо, вам оказывают внимание за неимением других доступных вариантов.       Наступившая в гостиной тишина кажется восхитительной, настолько она опасливая и настороженная. Нэрисса просто наслаждается моментом, скользя безразличным взглядом по лицам сидящих на диванчиках дам, отмечая опущенные глаза, сжатые губы, а еще короткие довольные усмешки и осторожные выжидательные взгляды в свою сторону. Что же, это так же было вполне ожидаемо: попытки прощупать, изучить, найти слабые места и бреши в броне. Нэри даже вздыхает досадливо, когда тишина нарушается легким стуком в дверь. Вошедший Хедуши передаёт сложённую вдвое записку, и Нэрисса, развернув, вчитываться в косые резкие строчки, удовлетворено улыбаясь. Медитации быть.       На записку некоторые дамы косятся с особым вниманием, поэтому Нэри, прошелестев куском бумаги и сложив его обратно, показательно призывает пламя, тут же охватившее клочок, осыпавшийся пеплом. Одарив замершую с вопросительным выражением лица Сайлин ничего не значащей улыбкой, она неторопливо допивает вино в благословенной Мраком тишине, все еще стоящей в гостиной, и лениво поднимается с места.       — Засим я вас ставлю, леди. Благодарю, что присоединились ко мне в праздничный для меня день.       Допивать вино не стоило — это Нэрисса понимает, прислонившись спиной к двери гардеробной. Алкоголь всегда усиливал эффект порошка, но сейчас, с непривычки, это ощущается ударом обуха топора по голове. Тяжелого оркского топора, шмякнувшего по затылку, отчего перед глазами плывет, а тело снова становится тяжелым и расслабленным.       Оттолкнувшись от стены под обеспокоенным взглядом Мелиоры, Нэрисса, встряхнувшись, вытаскивает первый попавшийся брючный комплект чёрного цвета и, отмахнувшись от помощи водяной, переодевается. В голове мелькает дурацкая, отдающая слабостью мыслишка проскочить через свои покои, но она почти сразу отметает ее. Пристально оглядывает отражение в зеркале, заплетая косу, а обнаружив прекрасно знакомое выражение надменной бесчувственности на лице и огромные, во всю радужку, зрачки, ухмыляется мрачно. Эффект продлится еще как минимум часов пять, если не представится чудесного шанса снова залить в себя вина. Или чего покрепче.       Взгляды леди, все так же в тишине сидящих по диванчикам и креслам, липнут к коже, и Нэрисса, усмехнувшись расслабленно сидящей в кресле и крайне довольной Сайлин, легко взмахивает рукой, выходя за двери. Приглушённый булькающий звук и последовавший за ним кашель, словно кто-то подавился, заставляет негромко, но очень издевательски хохотнуть. По всей видимости, одна из леди, так неосторожно высказавшихся получасом ранее, не иначе как предположила под жестом высочайший приказ о собственной казни.       Впрочем, предстоящая встреча Владыкой немного поумеряет и довольную усмешку, и в принципе позитивный настрой, если таковым можно считать почти полную бесчувственность. Не то чтобы Нэри ждёт чего-то от демона, по определенным причинам зовущегося ее дедом, но напряжение, сгущающееся по мере приближения к личному залу для медитаций, не ощущать не может. Немного приятным кажется то, что пальцы не подрагивают в нервном желании сжать их в кулаки, да и внутри не поднимается ничего, что можно было бы назвать обидой или расстройством. Но именно вот это отсутствие хоть каких-нибудь эмоций, даже их тени, вызывает нечто, при ближайшем рассмотрении напоминающее сожаление.       У дверей Нэрисса не замирает, нет даже секундного порыва замедлиться. Она просто распаривает створки и без лишних слов проходит в темное помещение, замечая и распахнутое окно, и лёгкий дымок благовоний, вьющийся под высокий, тонущий в полной темноте потолок, и самого Арвиэля, стоящего у столика с чадящими чёрными палочками.       — Кошмарных, Нэрисса. Я рад, что ты пожелала заняться медитациями сегодня, но удивлён. Мне казалось, в собственный день рождения ты отложишь занятия по обретению контроля…       — Этот день ничем не отличается от любого другого, Владыка.       При виде Повелителя безразличие накатывает только сильнее, словно под ним действительно кроется обида, и Нэрисса находит это любопытным. Как и то, что эмоции Арвиэля, его взгляд, пристальный и будто бы изучающий, не напрягают, не вызывают болезненного зуда в голове. Вознеся благодарность Тьме за мужскую сдержанность, она проходит к медитационному коврику и размеренно опускается на него, прикрывая глаза. Секунды тянутся непозволительно долго в тишине комнаты, и, так и не дождавшись от Арвиэля и слова, Нэрисса все же распахивает глаза, сталкиваясь с задумчивым взглядом демона, сидящего напротив.       — Приступим, — коротко проговаривает она, снова опуская веки, и тихий вздох становится ей ответом.       В этот раз присутствие Владыки ей нисколько не мешает, да Нэри и не ставит целью мгновенное погружение. Сначала сосредотачивается на дыхании, добиваясь мерных вдохов и выдохов под счёт, а после просто позволяет мыслям вольно течь. И даже радуется, насколько может в своем неполноценном состоянии, тому, что размышления не крутятся, как приклеенные, вокруг Даррэна и всего сопутствующего ему и их общей личной жизни. Только краем сознания мелькает что-то темное и не очень приятное, связанное с часами до момента последнего срыва, в который и раскрылось то, что она разделила свою суть — по сути душу— на части. Память уклончиво подсовывает вспышки ощущений, малоприятных, но Нэри считает важным докопаться до причин, послуживших катализатором процесса срыва. Прикосновения рук, липкие, настойчивые, вызывают дрожь, и картинка постепенно выстраивается. И теперь Нэрисса находит собственную бесчувственность своего рода благословением: чувствуй она полноценно, и кадры откровенного домогательства Рэна, сопровождающиеся крайне подробными и натуральными тактильными мороками, сделали бы много хуже, чем есть сейчас.       Но именно эти воспоминания позволяют нащупать то, что она по незнанию считала непроизвольной защитой, контролировать которую невозможно. Нечто, напоминающее собой чёрную маслянистую пленку, прогибающуюся под легким касанием, все же пропускающую крохи скрытых за ней чувств, Нэрисса ощупывает предельно внимательно, стараясь отвлечься от гадкого чувства горечи, осевшего на языке. И с радостью осознает, что та поддаётся, но, как только касания становятся осмысленными и направленными, мгновенно плотнеет до непроницаемого состояния. Поэтому она снова позволяет мыслям беспрепятственно течь, углубляясь в далекие от романтики и взаимоотношений темы: больше всего беспокойства вызывает отсутствие писем поверенного, который как раз должен быть занят заключением и перезаключением договоров, а также поиском подхода к одному важному существу, готовому продать не менее важное для нее предприятие в обмен на услугу крайне деликатного характера. Деньги, какими бы презренными ни были, в данной ситуации не повредят. Как и вывод некоторых пассивов в тень, о чем она делает себе пометку, чтобы не забыть. Перепродать так, чтобы оставить при себе на всякий случай, всегда можно через уже близких и в каком-то смысле родных демонов, те совершенно точно не подведут — проверено опытом и временем. А вот встретиться с представителем дарая ДарХайша нужно как можно скорее, он еще весной намекал на возможное расширение сотрудничества.       Дальнейшие размышления, принявшие весьма полезное направление, касаются скорее возможных способов отвлечения властительского внимания от своей скромной персоны, и теперь Нэри вспоминает о монструозной охране с едва ли прикрытым удовольствием. С монстром Мрака в нынешнем положении договориться будет много проще, чем с взявшим стойку на охрану, будто швейра, Рэном. Вот только властительское внимание ощущается слишком сильно: взгляд Владыки начинает казаться пронизывающим, отчего даже в благословенной пустоте Мрака становится неуютно. Нэри спешит распахнуть глаза, снова сталкиваясь с внимательным взглядом глаз с тройным, движущимся по кругу, зрачком. И снова не находит в себе ничего, кроме легкой тени сожаления, притаившейся где-то в глубине. Вновь прикрыв глаза и посидев с минуту, чтобы окончательно ощутить тело, она медленно поднимается следом за Арвиэлем, уже отошедшим к столику и затушившим чадящие дымом палочки. Вспомнив о том, что в расписании ожидает еще и праздник в собственную скромную честь, Нэрисса кидает взгляд на дверь, уже собираясь оставить демона в его собственной величественной компании, как он окликает ее:       — Я хочу еще раз извиниться за свои резкие высказывания, Нэрисса. Я не хотел задеть или обидеть тебя.       — С чего вы взяли, что я обижена или задета, Владыка? Признаться честно, я не то чтобы почувствовала хоть что-то, кроме сожаления. И сделала соотвествующие выводы.       Взгляд демона кажется печальным ровно настолько, насколько любопытствующим, и Нэри замирает у двери.       Арвиэль усмехается на замечание о выводах, так сильно Нэрисса сейчас напоминает ему размеренного и невозмутимого Арктуруса. Тот часто повторял хорошо запомнившуюся и казавшуюся одновременно циничной и очень философской фразу: «Я не обижаюсь и никогда ничего не принимаю на свой счёт, я просто делаю выводы». Смотрит прямо, удивляясь абсолютной бесстрастности ее лица. «Значит, сожаление…», — меланхолично повторяет он про себя.       — Было бы любопытно послушать. Не поделишься собственной точкой зрения?       Несмотря на то, что просьбу Повелитель озвучивает с добродушной улыбкой и мягко, в его глазах Нэри все равно чудится что-то, что она могла бы назвать печалью или же тоской. Сейчас, после медитации, наконец немного притупив восприятие, она пусть и догадывается о причинах, вызывающих в Повелителе подобные чувства, но находит их нерациональными и несколько гипертрофированными. Возможно, сказывается еще и эффект порошка, продолжающего свое действие, но Нэрисса решает высказаться прямо, не утаивая ни предположений, ни сделанных на их основе умозаключений:       — Все до избитого просто, — она разводит руками, чуть склоняя голову к плечу и глядя на Арвиэля до омерзения безразлично. — Иллюзии всегда стоит проверять дважды, какими бы достоверными и натуральными они ни были на первый взгляд.       В этом демон улавливает не только тонкую философскую нотку, но еще и более чем выверенный, но, он совершенно уверен, не совсем осознанный укол. Отчего-то усмешка трогает уголки его губ, но почти тут же истаивает, стоит Нэри добавить ровным, нездорово размеренным тоном:       — Я прекрасно понимаю, зачем и почему вы делаете это, Владыка. И свою роль так же оцениваю трезво. Не стоит высказывать не совсем искренние сожаления о том, что было совершено осознанно.       Нэрисса улыбается в ответ, и эта улыбка, так напоминающая нарисованные улыбки фарфоровых кукол, безразличных и пугающих своим подобием живым, кажется Владыке настораживающей.        — Для вас я не более чем элемент схемы, часть механизма, который должен подчиняться вашему управлению. Часть Игры, если хотите, в которой я всего-лишь пешка, зависящая от веления вашей руки. Вот только и вы, и я, понимаем, что есть еще игроки. А я для вас не только козырь, но и темная лошадка, действий которой вы предугадать не можете. Как и выбора части доски или ведущей руки. Но заполучить на свою часть поля, чтобы использовать в нужный момент, хотите. Поэтому не стоит облекать заранее рассчитанную партию в подобие семейных отношений — это отдаёт излишне топорными манипуляциями, да и выглядит грязно.       — Я никогда не смешиваю политические игры и семью, Нэрисса, — чуть более мрачно и раздраженно, чем хотел бы, проговаривает Арвиэль, но она только покачивает головой, глядя на него печально. Или ему только кажется так.       — В таком случае, наши позиции изменились не сильно. Что, собственно, и требовалось доказать. Я просто хочу напомнить, что не собираюсь влиять на решения Рэна, как бы вам ни хотелось обратного, — кивает Нэрисса, и он не может отрицать частичной правоты ее слов. И эта правота, бесхитростная и откровенная, задевает куда сильнее, чем того хочется ему самому. — Одностороннее использование подневольных активов редко превращается во взаимовыгодное сотрудничество. А вам нужны гарантии преемственности власти, вам нужен согласный на правление Адом наследник, что я, по вашему мнению, могу обеспечить. Поэтому, в свою очередь, я могу пообещать не лезть в ваши с Даррэном отношения, но склонять его к чему бы то ни было по вашему наущению не буду. Надеюсь, мы друг друга поняли. Ужасающего вечера, Владыка.       Она разворачивается, касаясь ручки двери, собираясь уйти, и Арвиэль смотрит ей вслед опечалено, нисколько не скрывая собственного сожаления. «Это будет сложнее, чем я полагал ранее», — резюмирует со вздохом он, когда дверь за Нэри закрывается, а зал снова тонет во тьме.       

***

             По возвращении в покои Нэриссу накрывает кутерьма подготовки: удалившиеся леди освобождают пространство гостиной, в которой остается Сайлин, а к ней присоединяется уже принарядившая по случаю праздника и повеселевшая Дианея. Ночное вино, много крепче того, что она пила парой часов ранее, тоже оказывается как никогда кстати — эффект порошка постепенно снижается, это ощущается по нарастающему гулу, зудящему под кожей и на подкорке. Предположив, что медитация могла сказаться на продолжительности воздействия пыли, Нэри благодарно прикладывается к полному бокалу, опустошая его разом наполовину.       За вином, закусками и легкой болтовней всплывшие при медитации воспоминания почти отступают на задний план, и Нэри успевает расслабиться, не реагируя на подколки Сайлин. Но как только наяды вносят в гостиную платье, что-то неприятно дергается внутри.       — Платье? Серьезно? — вопросительно оглядев сначала водяных, а после и Дианею с Сайлин, уточняет она. — Мне казалось, что праздник будет скромным и семейным, и я, в собственный-то день, могу решать, что одевать.       — Милая, ну как же без платья? — натурально удивляется супружница главы охраны Повелителя. — Придворные дамы уже неоднозначно указывают на пренебрежение к тебе со стороны жениха, пора исправлять форменное безобразие. Если ты выйдешь замуж невинной, я не переживу позора! — страдательно выдыхает демоница, откинувшись на спинку диванчика и отхлебнув для пущей драматичности вина.       — Со своей невинностью я как-нибудь сама разберусь, Сайлин, без помощи придворного серпентарии и твоих советов, — отмахивается Нэри.       Под встревоженными взглядами наяд она оглядывает очередное творение лап мастера Тонкопряда. Переливающиеся золотом нити на плотном алом шелке кажутся слишком резкими, настолько, что хочется прикрыть глаза и не видеть сияющего великолепия.        — К такому платью нужна прическа, туфли, украшения, мы просто не успеем, — разводит руками Нэрисса и указывает водяным унести платье.       — Успеем, глаз жениха нужно радовать чаще, милая моя, — наставительно вздыхает Сайлин, и водяные, уже подхватившие наряд, замирают в нерешительности.       Устало прикрыв глаза, Нэри гадает, как так послать демоницу, чтобы подоходчивей, и снова обращается к вину. Пить не хочется, каждый глоток застревает, словно встречая препятствие в горле, но ослабления действия порошка хочется еще меньше. Принимать еще дозу опасно: на празднике будет слишком много направленных на нее взглядов, от которых крайне сложно скрыть собственное состояние. Да и безэмоциональность будет слишком подозрительна, особенно для Рэна, что явно не собирается отступать ни на шаг в этот вечер.       — Хорошо, — медленно протягивает Нэрисса, распахивая глаза и сталкиваясь с мягким взглядом бабушки. Та сразу расслабляется, и Нэри чуть склоняет голову в кивке. — Платье, так платье. Но учти, Сайлин, — продолжает она, — если платье таки сработает, на что я не очень рассчитываю, и первый опыт меня не порадует в должной мере, то именно ты будешь мое впечатление исправлять. Посредством борделей, разумеется.       Озвученное, кажется, заставляет всех присутствующих не только замолкнуть, но и затаить дыхание. И если взгляды Сайлин и наяд отображают недоумение, то Дианея, судя по помрачневшему выражению лица, начинает не только догадываться о причинах озвученного, но и строит предположения одно другого хуже. Улыбнувшись бабушке, дабы сбавить остроту впечатлений от собственных слов, Нэрисса медленно поднимается.       — Примерю, пожалуй, — кивает она наядам. — Мелиора, поможет мне с застежками? — как ни в чем не было уточняет Нэри у водяной, и та, понятливо перехватив платье у сестры, первой уделяется в гардеробную. — Скоро буду, — кидает Нэрисса, оборачиваясь на Повелительницу у самых дверей — та сопровождает слишком уж напряженным и будто бы сочувствующим взглядом.       Стоит скрыться в гардеробной, как понятливая наяда мгновенно сгружает платье на диванчик и без лишних слов подаёт укупоренную бутылку вина. Уважительно глянув на Ору, Нэрисса взмахом руки выдергивает из горлышка пробку и делает несколько больших глотков.       — Подумала, вам захочется успокоить нервы, припасла заранее, — сообщает как бы между делом водяная, распуская ее волосы и расстегивая пуговицы рубашки.       — Ну, эмоций как таковых нет, но за заботу спасибо, — усмехается Нэрисса, позволяя стащить с себя штаны.       Внимательный, даже излишне пристальный взгляд Мелиоры она встречает приподнятой бровью. Но водяная сохраняет молчание, и Нэри безразлично пожимает плечами, прикрывая глаза. Легкая поступь шагов сменяется шорохом тяжелой ткани, и, только надев и зашнуровав платье, наяда негромко произносит:       — Вы раздражены, леди. Как бы уверенно вы не утверждали, что ничего не чувствуете, но я знаю вас с детства и ваше раздражение улавливаю четко, — коротко глянув на нее, водяная обходит возвышение по кругу и останавливается за спиной, принимаясь на причёску. — Не обращайте внимания на подначки леди СэХарэль, госпожа, она невоздержанна на язык, но скорее из заботы о вас, нежели из желания уязвить, — и тут же добавляет: — Что-нибудь простое и незатейливое?       — Я не чувствую раздражения, Ора, — призадумавшись и проанализировав собственное состояние, Нэри прикрывает глаза. — Но, возможно, отрицательные чувства просачиваются первыми, просто потому что сильнее. Не знаю, — и, кинув взгляд отражение зеркала, чуть улыбается. — Просто подними волосы наверх, этого будет достаточно.       Мелиора спешно собирает волосы в причёску, больше не выказывая беспокойства ее состоянием, но Нэри не обманывается: взгляд наяды в отражении кажется подозрительным и внимательным. Пока водяная отходит к столику, она придирчиво оглядывает собственное отражение, подмечая, что действительно выглядит слишком отстранённо для именинницы. Безразличной, холодной и высокомерной — такой она кажется себе в зеркале. Вот только поделать с этим ничего не может: либо так, либо страдать от неумения окружающих контролировать собственные эмоции. Крайне привлекательной кажется мысль просто вызывать Рэна и сбежать — его эмоциональный фон воспринимается как часть собственного, оттого рядом с ним находиться значительно легче. Но память снова подсовывает всплывшие в процессе медитации воспоминания, и Нэри отбрасывает такую возможность. Лучше уж на виду десятка глаз: наедине будет слишком сложно скрыть собственные чувства.       Оглянувшись на Ору, она на миг замирает — водяная, коротко поклонившись кому-то в темном углу гардеробной, оборачивается воронкой воды, почти мгновенно истаивая. Собственный вдох кажется Нэриссе неправильным — сорванным и бессмысленным. Только секундой спустя она понимает, что вейла в ней много чётче реагирует на появление избранника, буквально предсказывая его. И шагнувший их темноты магистр Смерти только подтверждает ее мысли. Долгим взглядом окидывает платье, изучая, кажется, каждый завиток золотящейся в слабом свете бра вышивки, а после поднимает глаза, и Нэри замечает отблеск пламени в серых радужках.       — С днем рождения, дыхание мое.       Эллохар смазанным движением подступает ближе, и она ощущает мурашки, ползущие по коже — его голос словно бархатной перчаткой проскальзывает по телу, заставляя задохнуться, приоткрыть рот в попытке глотнуть вмиг нагревшегося воздуха. Пальцы его руки медленно оглаживают щеку, поправляя оставленный у виска локон, и, только невольно опустив взгляд, Нэри замечает сжатую в его ладони коробочку. «Украшения. Банально, но не так плохо» — проскакивает мысль, которую раньше она бы сопроводила усмешкой, а сейчас просто замирает, стреноженная взглядом. И вся суть в том, что ему хочется доверять, ему страшно доверять, вот только и отрицать своих чувств Нэрисса не может. И не хочет. Но от этого менее страшно не становится.       — Спасибо.       Глаза все же удаётся поднять, и что-то такое мелькает в его взгляде, что Нэрисса понимает — догадался. Если не о мыслях, неповоротливо ворочающихся в ее голове, то о возможных причинах настроения — точно. И то, как он осторожно обнимает, медленно протягивая руку, словно предупреждая о намерениях, и то, что ограничивается тёплым выдохом в макушку, не прибегая к тяжёлой артиллерии в виде поцелуев, только подтверждает очередное предположение.       — Давай оставим поздравления и подарки на потом, ладно? — ощущая себя странно в его объятиях, просит Нэри и чувствует, что он улыбается.       Позволяет себе расслабиться, занимает более удобное и естественное положение, чтобы немного сгладить первые секунды встречи, но признает, что в полной мере это не удаётся.       — Хоть что-то не меняется, — все так же не отстраняясь, бормочет едва слышно Даррэн, и Нэри против воли усмехается, чтобы тут же приподнять вопросительно бровь и запрокинуть голову, — подарки и внимание все так же не любишь, — поясняет демон с мягкой усмешкой, чуть ослабляющей затянувшийся в груди узел.       — Тебя здесь вообще быть не должно, — отступая на шажок, сообщает Нэрисса и снова оборачивается зеркалу, поправляя волосы. — Думаешь, по помятому виду Сайлин с бабушкой не поймут, что ты ко мне в обход их строжайшего контроля нагрянул?       — Тогда единственным входом будет тебя украсть, — постановляет весело магистр Смерти, замечая, как вздрагивают уголки ее губ в ответ на его предложение.       Он неотрывно следит за каждым ее движением, пока она проходит ближе к зеркалу, снова осматривая себя на предмет повреждений прически и платья, прислушиваясь к собственным неоднозначным ощущениям. Нэрисса кажется спокойной и задумчивой, и по выражению ее лица не понять, что именно скрывается за полным штилем эмоций, но Даррэн все равно ощущает некое напряжение и пытается распознать, с чем же оно может быть связано.       — Мнение леди не учитывается?       Нэри плавно разворачивается к нему, взметнув юбками платья, и Даррэн перехватывает темный взгляд, в котором на миг мелькает что-то, что он может охарактеризовать, как раздражение и насторожённость. Помрачнев, демон вновь подступает чуть ближе, но не касается, даже руки не протягивает — сейчас это кажется неуместным и лишним. А вопрос… вопрос ощущается важным.       — Учитывается. Всегда, — коротко отзывается он, пытаясь понять, точно ли уловил подоплёку ее слов.       — Да? — Нэрисса удивленно и будто чуть издевательски вздергивает брови и продолжает: — В таком случае предлагаю встретиться на празднике. Леди не нуждается в похищении — меня еще ждут приготовления.       — Хорошее иносказание к «залиться вином еще», — ехидно парирует Эллохар, и Нэри едва слышно усмехается.       — Неплохое, — соглашается она, кивнув. Взгляд Рэна кажется слишком пронизывающим, он будто видит ее насквозь, и Нэрисса отступает на шаг, осведомляясь: — Так мнение леди учитывается, или это всего лишь для красного словца было сказано?       То, с какой настойчивостью она намекает на то, что желает остаться одна, начинает беспокоить все сильнее. Магистр Смерти прокручивает в голове события последних дней, в попытке понять, чем провинился на этот раз, и что могло послужить причиной подобному ее поведению, пока не наталкивается на единственное, что могло задеть ее. Хуже — оттолкнуть и заставить здраво опасаться за собственную безопасность рядом с ним. И теперь ее напряжение становится более чем понятным. Отступив на шаг, он склоняет голову, прикрывая глаза, и старательно растягивает губы в усмешке, проговаривая:       — Мы не закончили, радость моя.       «Или закончили», — ударяет тяжелая мысль, разрывая сознание, когда синее пламя взвивается вокруг, стирая очертания хрупкой фигурки в ярко-алом платье.       

***

             Последующие сборы почти не занимают ее внимания: Мелиора, вернувшись, заканчивает причёску и поправляет платье, Сайлин, встретившая на пороге гостиной, споро подхватывает под руку, сообщая, что они уже опаздывают, и оглянувшаяся в поисках Дианеи Нэрисса понимает, что той уже и след простыл. Путь в зал в сопровождении Хедуши кажется не праздничной процессией, а конвоем, словно бы все вокруг только и делают, что подозревают ее в попытке совершить побег. Усмехнувшись более чем серьёзным мордам крылатых, Нэрисса раздумывает, где бы еще раздобыть вина и поскорее: действие ее личного стимулятора бесчувственности заканчивается, а гул в голове нарастает.       Первый тост за собственное здоровье, стоя рука об руку с Эллохаром, к которому крайне ненавязчиво подпихнула Сайлин, Нэри встречает едва ли не скалясь во все доступные челюсти зубы. Могла бы чувствовать сейчас что-то, кроме накатывающей головной боли и зуда под кожей, обязательно смутилась бы всеобщему вниманию. Но увы — чувства, за исключением эмоций окружающих, пусть и положительных, но от этого не менее резких, пронзают виски и глазницы раскалёнными иглами. На встревоженные взгляды Даррэна, отошедшего к деду, но продолжающего преследовать серыми радужками, Нэрисса легко улыбается, надеясь, что лицо не сводит судорогой. Поздравляющие все подходят, заставляя раз за разом растягивать губы в радостной улыбке, и, на очередном круге желающих пообщаться с именинницей, Нэри, коротко оглянувшись, ускользает на балкон, надеясь, что прохлада ночи хоть немного снизит уровень шума и жар, разливающийся по коже. Вейлова суть активизируется крайне не вовремя.       Шум — он будто везде, не только в мозгах, его отзвуки гудят в каждой клетке, сотрясая тело в мелкой дрожи. Нэрисса, упершись локтями в холодный камень балюстрады балкона, что есть силы стискивает виски, придавливает пальцами веки до алых кругов под ними и сипло выдыхает, когда это не приносит никакого облегчения. Эмоции, именно чужие, не свои собственные, которых и след простыл, сейчас представляются чистейшим злом. Холодный воздух, окутывающий саваном мертвеца, воспринимается скорее чем-то раздражающим, но никак не спасает от опостылевшего гудения в голове. Нестерпимо хочется закрыться, окунуть горящую голову в ледяную воду, и она по привычке нащупывает щиты, но обнаруживает только оставшиеся от них остовы, кляня Владыку последними словами. Даже собственные пальцы на висках раздражают, и Нэри запрокидывает голову, зажмуриваясь крепче, пытаясь просто свыкнуться с ощущениями. И не понимает, как жила с подобным почти целый год тогда, в академии.       Теплое и липкое обагряет губы и подбородок, и Нэри, мазнув рукой по лицу, обнаруживает на кончиках пальцев кровь. Пятна прыгают и плывут перед глазами, растекаясь кляксами, и на дробь шагов, которую скорее ощущает, нежели слышит, она оборачивается слишком резко, ловя уплывающую балюстраду непослушной рукой. Подбородок тут же перехватывают прохладные пальцы, отчего из горла вырывается бесконтрольный, полный блаженства стон, и плывущий перед глазами Эллохар гулко вопрошает, глядя слишком уж пристально:       — Нэри, что?..       Образ песков, колеблющийся и неровный, а еще шум, назойливый, крошащий мозги в пыль — единственное, что Нэрисса может вложить в мысленный импульс. И Даррэн, кажется, понимает ее просьбу быстрее, чем она успевает сформулировать даже мысленно: пламя охватывает, с ревом вздымаясь вверх, обнимает, накрывая с головой и отрезая от тошнотворного гула дворца. Руки, уверенно подхватившие и без лишних слов поддержавшие, сейчас кажутся спасением, и Нэри позволяет себе обмякнуть и прикрыть глаза, заглушая темнотой мельтешение языков пламени, вьющихся вокруг.       Резко появившаяся под ногами опора вышибает дух, несмотря на то, что Даррэн придерживает, по сути подхватывая, не позволяя ногам погрузиться в песок. На ощупь отыскав его ладонь, она чуть сжимает на ней пальцы, без слов прося отпустить, и он, поняв просьбу, осторожно опускает, позволяя усесться.       — Они слишком громкие… — сипло объясняет причину собственного состояния Нэри.       Утирает тыльной стороной ладони лицо — сейчас нет смысла заботится о собственном поведении, кровь все еще свищет из носа, вызывает тошноту металлическим запахом и солоноватым привкусом на губах.        — Чувствуют слишком сильно, а я просто не могу закрыться, и своих эмоций почти нет, чтобы спрятаться за ними.       Зрение все так же остается расплывчатым, несмотря на то, что голова наконец получает возможность нормально охладиться — тело пробирает мурашками в прохладе песков. Ветер, а сезон ураганов никто не отменял, жадно треплет волосы и юбку платья, то оголяя, то снова накрывая ноги алым куполом, и она поеживается, обхватывая себя руками. Шуршащие песком шаги приближаются, и, судя по звуку, демон опускается рядом, а следом плеч касаются руки, которые Нэри мягко, но уверенно отводит от себя, не желая сосредотачиваться на его ощущениях.       — Я могу помочь, — словно бы в объяснение проговаривает едва слышно магистр Смерти. — Иди ко мне, — просит он, и Нэрисса запрокидывает голову, пытаясь сосредоточится на его лице.       Не понимает, как Рэн может быть таким близким и таким далёким одновременно, и неожиданно для себя самой задается вопросом: могла бы она доверить свое сознание в таком состоянии. И осознает, что могла бы, несмотря на все недоговоренности, всплывшие сегодня воспоминания о ночи срыва, собственную бесчувственность. И ровно настолько же сложно, как просто доверить ему собственные мозги, открыть ему равнозначно важное — душу.       — Поверь, это не то, что бы ты хотел испытать на себе, — бессильно протестует Нэри.       Но признает — спрятаться в его чувствах, как за щитом, единственный выход сейчас. Он воспринимается как часть собственного ментального фона, что только играет им обоим на руку. Да, доверия пока нет, и попытка спрятаться за ним кажется откровенным использованием полезных активов, но мозги едва ли остывают даже здесь, в безмолвных песках.       И Эллохар, словно бы ощутив, что ее метания подошли к логическому завершению посредством принятия решения, уверенно обнимает, бескомпромиссно утянув в объятия. Затаскивает к себе на колени, и монотонное завывание ветра мгновенно стихает, отчего Нэри в первую секунду сглатывает, чтобы избавиться от давления в ушах, и только после понимает, что Рэн накрыл их щитом. Осторожное касание к связи с его стороны зарождает новый стон в горле — настолько естественным оно ощущается. Нэрисса, как бы ни хотела сопротивляться, потому как контролировать мысли сейчас попросту не может, позволяет нити связи резко сократиться, буквально столкнуть сознания друг с другом, выворачивая наизнанку ментально. Ее, не его, магистр Смерти контролирует себя много лучше.       И мысли, даже тайные, которые хотелось бы скрыть, действительно выворачивает наизнанку: начиная с сегодняшнего утра, когда она самозабвенно обнюхивалась порошком, чтобы не чувствовать, заканчивая всплывшими воспоминаниями о ночи срыва и сопровождающими медитацию сомнениями.       Перехватить контроль ей не удаётся — Даррэн, непроизвольно зацепившись за события утра, погружается глубже, туда, куда бы Нэри, будучи в трезвом и стабильном состоянии, вряд ли его пустила, и едва не задыхается в мешанине образов. И первым накрывает кайф полной бесчувственности, пронзающий какой-то мрачной вседозволенностью, почти жестким безразличием, а следом приходят образы. И мелькающий в них Бельтэйр.       — Это не выход, и ты это знаешь… Это всего лишь самообман, Нэрисса…       — Тебе страшно, ты бежишь от себя, наркотический туман кажется тебе избавлением… Бывших наркоманов не бывает, девочка…       Сжавшие в мёртвой хватке руки утапливают в чем-то холодном, лёд набивается за шиворот, и магистр Смерти ошалело смотрит в золотистые радужки, плотными кольцами охватившие вытянутые стрелы зрачков, выхватывая тонущие в наркотическом угаре сознания очертания ванной.       Руки, теперь уже тонкие и бледные, знакомые обстановки комнат, строчки записки раскалённым прутом выворачивают мозги, и он вздрагивает всем телом, отгоняя образы. Но строчки с настойчивостью швейр впиваются, не желая отпускать, и Даррэн готов поклясться, что никогда не забудет неровных букв, выведенных дрожащим в пальцах пером.       А следом накатывает новое видение, отзываясь паникой и отвращением к самому себе. Не его собственным, ее отвращением, и он рвано выдыхает, ощущая, как стискивает Нэри крепче, прижимая к себе. Сознание, захваченное образами, мутится, вызывая тошноту, комом подкатывающую к горлу, и Эллохар, выхватив куски, но не полную картину, силком врывает себя из видения, жадно хватая ртом холодный воздух пустыни.       — Я же говорила — это не то, что ты захочешь знать, — едва слышным шепотом выдыхает Нэрисса, и принц Хаоса почти до хруста сжимает ее в объятиях, едва слышно проскрипывая зубами.       — Почему, Нэри? — едва слышно, болезненно выдыхает он, не выпуская ее из захвата рук, не имея сил просмотреть ей в глаза.       Боль бьется где-то внутри, она разбивается о ребра вместе с колотящимся неровно сердцем, размазывается о черепную коробку вместе с мозгами единственной мыслью: «Почему?», что уже достала, опостылела до зубовного скрежета. И Нэрисса отзывается, опуская голову ему на плечо, шепчет на грани слышимости:       — Бельтэйра не страшно разочаровать: он видел меня в худшие моменты моей жизни, — на это Даррэн только хмыкает скептически, и она продолжает, осторожно выпрастывая руку, зажатую между тел, но не пытаясь отстраниться: — Тебя разочаровать страшнее.       Ее шёпот, кажется, пробивает грудину, будто воздух спускает — магистр почти сразу сдувается, выдыхая не облегченно, но безмерно устало. Поддевает кончиками пальцев ее испачканный в крови подбородок, приподнимая ее лицо, поглаживает щеку и смотрит бесконечно печально, сожалеюще. Но без жалости, что только добавляет ему очков.       — Я люблю тебя, прелесть моя, — и Нэрисса верит, потому что в его глазах светится незыблемая уверенность в том, что он говорит. — Да, я не могу принять многого, в том числе и это, — магистр Смерти покачивает головой, прикрывая на миг глаза, — но это не значит, что я не могу понять. И не значит, что, узнай нечто подобное, я буду любить тебя меньше или осужу. Бояться разочаровать меня бессмысленно, Нэрюш, просто потому, что невозможно. И меня безумно ранит то, что ты не понимаешь этого. А со своей ревностью я разберусь сам, — печально усмехается Эллохар, — слишком уж дорого она обходится.       Взгляд Рэна цепляется ее за губы, неосознанно, но цепляется, и Нэри чуть отстраняется. Несмотря на более чем прочувственную речь, на его обещания, на то, что чувствует по связи так остро — отодвигается, давая себе минуту на осознание, на то, чтобы привести мысли в порядок. Поцелуи этому точно не способствуют.       — Не надо, Рэн.       Тихий выдох даётся ей с трудом, бездна непонимания в глазах напротив ощущается почти нестерпимо болезненно, и Нэрисса осторожно накрывает его губы пальцами, останавливая, желая объяснить. Не хочется делать ему больно — слишком близки они сейчас, и одновременно слишком далеки, чтобы не делать больно неосознанно.        — Я не хочу влиять на тебя, но не настолько хорошо контролирую себя, чтобы не делать этого, Рэн. Слишком резко все изменилось. Слишком по-новому я чувствую себя, и все, что меня окружает, слишком остро, понимаешь? Прошлая попытка поговорить, тогда, перед тем, как случился срыв, задела меня больше, чем хотела бы я сама…       Нэрисса прикрывает глаза, восстанавливая сбившееся дыхание, и не знает, стоит ли открывать прежде, чем выскажет все, о чем думает.        — Мне необходимо знать, что я могу устанавливать и контролировать дистанцию между нами, что это не просто иллюзия свободы. Мне нужно быть уверенной в том, что если я попрошу, ты отступишь, исходя не из своих далекоидущих планов, а исходя именно из моего на то желания. И что не будешь пытаться нарушить ее, влияя на мои чувства посредством своих. Особенно, пока у меня их нет, — глаза она все же распахивает, не зная, смотрит ли твёрдо или все же умоляюще в эту минуту. — Сейчас я уязвима, Рэн, уязвима в первую очередь перед тобой, а ты непривычен к тому, чтобы считаться с чувствами других, сколь близки они тебе ни были… Иначе я просто восстановлю щиты, пусть и с помощью Асмодея, и мне придется закрыться за ними, чтобы быть уверенной в трезвости собственного мышления.       Ее улыбка кажется немыслимо грустной, но по глазам, по тоске, читающейся в темных радужках, Даррэн понимает — Нэри не лукавит. И это задевает так сильно, что он в первую секунду сжимает зубы, крепче притискивая ее к себе, а после выдыхает тяжело, прикрывая глаза. Она действительно готова закрыться от него, просто потому что не чувствует себя в безопасности рядом с ним. Ментально, физически, никак. И это ударяет, это больше, чем думается ему самому на первый, более чем трезвый взгляд, потому он и выпускает ее из объятий, разжимает руки, давая первый уровень иллюзии свободы. И не давая ничего в то же время. Сам он может назвать это поводком, никак иначе, но так спокойней ему самому. А Нэрисса, будто бы уловив в этом лукавство, поднимается и отходит на пару шагов, беззащитно обхватывая себя руками.       И вина, подспудно всплывавшая в эти дни, снова поднимается из глубины, захлестывает волной, и отмахнуться от нее Даррэн уже не может. Да и не хочет. Просто поднимается следом, замирая, а после решительно подступает на шаг, останавливаясь в сантиметрах, не касаясь, просто застывая у нее за спиной, протягивая у ней руку. Понимает, что не может оказаться от нее, от близости с ней, к ней, от возможности быть рядом, чувствовать ее, говорить с ней… И Нэри разворачивается, глядя вопросительно, но заметно устало.       — Мы можем договориться, прелесть моя.       Вглядываясь в ее глаза, магистр Смерти шагает ближе, все так же держа руку протянутой. Смотрит неотрывно, следя за малейшей переменой ее эмоций, замечает и удивление, и насторожённость, и уголки его губ изгибаются в грустной полуулыбке.        — Я не собирался влиять на тебя, Нэри, но понимаю твои опасения. И твое недоверие ранит меня больше, чем ты думаешь. Я не могу обещать, что не буду влиять на тебя невольно, просто потому, что не смогу этого контролировать, но это не значит, что я отпущу тебя. Тебе нужно время? Я согласен дать его тебе, просто не отталкивай меня.       Шёпот звучит почти умоляюще, и Эллохар криво усмехается, пытаясь хоть как-то сгладить колющее раскалённой иглой напряжение. Слишком сложно согласиться с ее требованиями, слишком непросто дать свободу, даже ее тень, слишком тяжело не думать, не реагировать, отмахиваться от видений и памяти своего двойника. Они яркими кляксами всплывают в сознании, окрашивают все алым от гнева, боли, ужаса потерять, снова ощутить, каково это — чувствовать пульсацию ее крови на собственных ладонях, знать, что она умирает, и не иметь возможности сделать ничего. Совершенно ничего. Или снова смотреть в глаза, пытаясь увидеть в них хоть что-то, малейший проблеск ее самой, и не знать, чем помочь.       — Но при этом ты все равно будешь ждать моего полного подчинения свои решениям, не так ли?       Нэри усмехается коротко, поводит головой, а после в ее глазах мелькает тень сожаления. И вроде бы она понимает, как объяснить ему свою точку зрения, но сомневается, не желая делать больно.        — Ты видишь любовь и отношения в неком растворении друг в друге, Рэн, в отказе от собственных целей и желаний ради партнера, и это не плохо, просто…       — Не для тебя? — губы магистра Смерти дергаются в улыбке, и он приподнимает бровь, глядя мягко, но как-то уж слишком снисходительно. — А ты хоть пробовала, Нэрюш?       Вопрос кажется Нэриссе забавным, и она негромко вздыхает, отчаянно желая растереть руками лицо и нервно рассмеяться. То, что им будет слишком сложно понять друг друга, было очевидно, но сейчас донести свою мысль кажется практически невозможным — она расползается, теряя опорные точки конструкции, тает и теряется в прикосновении его ладоней, под тёплым взглядом его глаз. В его спокойствии, словно бы чуть болезненном, ощущающемся по связи, не кажущимся, в действительно являющимся абсолютным. Словно Рэн на самом деле пытается влиять, пусть и неосознанно, подкупить тем, насколько сильно наслаждается уединением, возможностью говорить, просто быть рядом.       — Это даже забавно, — задумчиво изучая его лицо, проговаривает Нэрисса и, заметив как он чуть нахмуривается, усмехается, — то, что ты, так жаждущий моей полной тебе принадлежности, не воспользовался великолепной возможностью оставить только вейлу, которая сама бы хотела в тебе раствориться. Забавно…       — Это была бы не ты, — еще больше мрачнеет Эллохар, сильнее сжимая ее пальцы в ладони.       Сам понимает, что хочет совершенно диаметральных по своей сути вещей, но не может, как не пытается, представить себе покорную его желаниям и воле Нэриссу. Что-то внутри непроизвольно вздрагивает и сжимается, стоит подумать об этом.       — А я никогда не смогу отказаться от себя и своих желаний. И не всегда ты будешь в них основополагающим фактором, Рэн. Как и ты не сможешь отказаться от своих, и, в свою очередь, я в них не всегда буду на первом месте.       Нэри пожимает плечами, глядя на него прямо и уверенно, и Даррэна немного задевает такая постановка вопроса. Даже не то, что он не всегда будет центром ее вселенной, а то, как она спокойно принимает тот факт, что она сама не будет всем для него.        — Это всего лишь нормально для тех, чей жизненный опыт несколько больше и глубже, и не базируется на слепом желании быть любимым.       — Я не прошу тебя забыть о себе, радость моя, — в его тяжелом вздохе Нэри чудится раздражение, и она старательно прячет довольную улыбку в уголках губ. — Просто прошу больше прислушиваться к тому, как ты сама сказала, у кого жизненный опыт больше. Я просто не могу потерять тебя, Нэри. Не могу, а потому нее позволю лезть в пекло и рисковать собой, — жарко, сбивчиво шепчет Даррэн, подхватывая ее подбородок пальцами, вздергивая ее лицо вверх, всматривается в глаза почти жадно, пытаясь донести суть. — Я не запираю тебя, я просто не смогу сделать этого, я не ограничиваю тебя, хотя мог бы и, видит Бездна, хочу, — твёрдо проговаривает он, впиваясь занимающимися пламенем глазами все лицо. — Я просто прошу тебя, не рискуй, прислушивайся хоть иногда, не при напролом без предупреждения. Мне будет намного проще спасти тебя и вытащить из полной задницы, если я буду знать, что ты задумала!       Жар его дыхания обжигает губы, и сознание подслушано мутится, подчиняясь инстинктам. Голова мгновенно идет кругом, и Нэри, понимая, что Рэн все же влияет на нее сильнее, чем она сама предполагала, прикрывает глаза. Понимает, что он, в каком заплате бы ни был, осознает силу собственного воздействия на нее. И потому выдыхает быстрее, прежде чем губы коснуться рта, запечатывая рвущийся наружу ответ:       — Хорошо, — она даже кивает, чтобы согласие выглядело достовернее. — Я предупреждаю, но если тебе не нравится моя затея, и у тебя на нет альтернативного плана, ты просто не вмешиваешься, — быстрее вкладывает в его ладонь пальцы Нэрисса, и в следующую секунду магистр Смерти просто дергает ее на себя.       — Договорились.       А в следующий миг губ обжигает несдержанным жадным поцелуем, и Нэри теряется в ощущениях, не понимая, хотела ли она этого, или же опасалась. Просто тонет, отзываясь на его жар, на его жажду, порывистость, резкость. И простанывает протестующе, когда Даррэн отрывается от ее губ, жестко притискивая к себе и заглядывая в глаза.       — Хочешь дистанцию? Будет тебе дистанция. Только не пожалей об этом сама, прелесть моя.       На это Нэрисса только едва слышно выдыхает — Эллохар не был бы собой, если бы не оставил за собой последнее слово. Но это даже к лучшему: в ближайшее время все возможное она все равно планировала переложить на духа хранителя. А там будет возможность выкрутиться, в этом Нэри уверена.