***
Хатссах, Кровавый излом, ДарГештар, Ад — Забирай свою супругу, Риан, и тащи ее уже спать, на твоей морде лица не наблюдается, — ядовито советует Эллохар, как только огонь, схлынув, исчезает, оставляя их в темной гостиной дворца. В тревоге подскочившая с дивана Дэя мгновенно попадает в объятия Риана, обеспокоенно оглядывается на магистра Смерти, но тот, проигнорировав, перехватывает Нэриссу за руку и распахивает дверь в коридор, выволакивая ее за собой. — Позже загляну, — обещает он Тьеру напоследок и, оглянувшись на покорно следующую за ним Нэри, протягивает многообещающе: — А сейчас… И пламя вспыхивает снова, ярче, жарче и не в пример злее, Нэрисса только и успевает краем глаза заметить сочувствующий взгляд Дэи, появившегося и снявшего защиту Асмодея и вспышку алого огня перехода. А следом ее выкидывает уже в кабинете, освещаемом лишь догорающими в камине углями. Вышагнувший следом магистр Смерти плавным шагом приближается, и Нэри, подавшись назад, упирается поясницей подоконник. — За какой Бездной, ответь мне, Нэрисса? — глухо рычит он, резко склоняясь и вынуждая ее прогнуться. Подхватив подбородок, жестко запрокидывает ее голову и, не сбавляя тона, зло шипит в самые губы: — Неужели так сложно просто послушаться? Сделать, как велено, и отсидеться в безопасности? Горячие пальцы крепче сжимают подбородок, он сам весь пышет жаром, и Нэрисса неожиданно для самой себя ощущает не страх, опаску или панику, а возбуждение. Оно огнем разливается по венам, скручивает мышцы в жгуты, тяжелым камнем падает вниз живота, и она зажмуривается, задерживая дыхание. Не боится — почему-то уверенность в том, что Рэн не причинит ей и малейшего вреда, незыблема. А вот уверенности в собственной сдержанности очень не хватает. А еще вина — она тоже ощущается, как и сочувствие бедному, усталому и совершенно точно обеспокоенному ее поведением мужику. Почему-то жалко Даррэна становится аж до слез. — Сколько можно лезть в самое пекло и рисковать собой? — продолжает зло шипеть Эллохар, нависая. Подступает еще на полшага ближе, вжимая в холодный подоконник всем телом, стискивает талию пальцами, впериваясь тяжелым, требовательным взглядом в ее лицо, но Нэрисса не отвечает и глаз не открывает, замершая и затаившая дыхание. А потом вдруг открывает глаза и как ни в чем не бывало проговаривает, с трудом отстранив его от себя на жалкие сантиметры: — Не рычи на меня, Рэн. Если ты не заметил, я была не одна и уж точно не без защиты. — Ну конечно, знаменитая защита дворца Кровавого излома! — ядовито восхищается он и, подступив снова, напоминает зло: — Вот только она не то что не спасла, она прикончила Каррахта Блэка, твоего прадеда, прелесть моя! Через сколько после пробуждения защиты он сдох, напомни мне? Через пять часов? Шесть? И даже дед не смог ему помочь! — продолжает бесноваться магистр Смерти: безмятежно-заинтересованное выражение на лице Нэриссы лишь бесит сильнее. — Все еще считаешь, что вправе бездумно рисковать своей жизнью? А Нэри ничего не может с собой поделать: накрывшее с головой по возвращении в Хатссах облегчение помогает игнорировать и яростное рычание, и злое шипение, и даже угрожающее нависание сверху. Это не может больше зацепить или обидеть. Но только не безумную тревогу в его глазах, не хмурую складку, залегшую между бровей, не ужас, не желающий стихать, все еще ощущающийся глухим отголоском по связи. Поэтому она и протягивает предельно спокойно, хотя очень хочется оказать ответную услугу и таки вступить в скандал: — А ты, Рэн? Считаешь, что ты вправе? Что я не боюсь за тебя? — и когда Эллохар опасно прищуривается, явно намереваясь продолжить гневную отповедь, продолжает предельно уверенно и тихо: — Напомню, что Блэк — моя проблема. Моего рода, Рэн. И это мой долг — поквитаться с ним, несмотря на то, что ненавистью и жаждой отмщения я не горю. Так что это только мой выбор — влезать или не влезать. Не твой, и не чей-то еще. Да и вообще, — вдруг меняет тему она, прищуриваясь: — почему ты так уверен, что для меня все обязательно закончится фатально? И он прищуривается сильнее. Выдыхает в бешенстве, застилающем все алым, прикрывает глаза и, встряхнув головой, горько, зло выдыхает: — И снова, Нэрисса, — поднимает руку, то ли чтобы коснуться, то ли чтобы схватить и притянуть к себе, и устало роняет ее, запрокидывая голову. — Твое «сама» бесит. Ты никогда не просишь помощи, тебе не нужна поддержка, все сама. Как будто я могу позволить тебе самоубиться. Я не могу потерять тебя, я просто не вынесу этого, а ты с упрямством ездового ящера прешь на смерть, совершенно ни о чем не задумываясь… Нэри не удается сдержать полную печали сожалеющую улыбку. Он очень устал, он расстроен, и последнее, что ему нужно — это разборки. Все это очевидно, и она, в принципе не желавшая поддерживать ссору, решает просто уступить. Так будет правильно — позаботиться о его чувствах сейчас. И пусть его странная уверенность в том, что для нее все может закончиться фатально, царапает подозрением, она оставляет все вопросы на потом. Не время. Точно не сейчас. Пальцы наощупь нашаривают безвольно упавшую ладонь, сжимают, и Нэрисса мягко поглаживает кожу его запястья под манжетой рубашки. Подступает на шаг ближе, запрокидывает голову, вглядываясь в мрачное лицо, и шепчет успокаивающе: — Сама не значит одна, Рэн, — она ловит его взгляд, темный, выжидающий, очевидно недоверчивый, и вздыхает, качая головой. — Если я хочу разобраться в этом сама, принимать участие, это не значит, что я не хочу твоей помощи, что я не хочу, чтобы ты был рядом. Чтобы ты был со мной, за моей спиной, всегда. Я хочу, правда, — скользнув второй рукой по скользкому шелку рубашки, Нэри обнимает его и, опустив голову на грудь безучастно стоящего Эллохара, признается: — Ты нужен мне рядом больше, чем ты сам думаешь. И выдыхает на этот раз облегченно. Прикрывает глаза, вслушиваясь в гулкие, чуть неровные удары сердца, и наконец ощущает ту разницу, понять и осознать которую никак не могла. Она приходит так легко, неожиданно четко проводит черту тогда, когда вейла и темная в ней сливаются воедино, и разделяет подобную одержимости тягу вейлы, основанную больше на физическом влечении, и ее собственные чувства, таким непостижимым образом похожие и одновременно отличающиеся от тех, давних, уже забытых, погребенных под годами боли и присыпанных пеплом: доверие, такое робкое и абсолютное одновременно, восхищение, с которым она каждый раз смотрела на него тогда, кажется, в прошлой жизни. Участие и любовь, но совсем не та, что была раньше — четыре года назад в ней не было и тени романтики, лишь привязанность к кому-то сильному и способному защитить, позаботиться, поддержать. И все это почему-то забылось. А сейчас вдруг отчетливо вспомнилось и вернулось — по-другому, но все так же правильно. Отстранившись, Нэрисса проскальзывает ладонями по его напряженной груди, плечам, улыбаясь под внимательным, полным подозрительности взглядом, и проговаривает, коснувшись пальцами щеки и ощущая, как он в ответ прижимается к ее ладони, устало прикрывая глаза: — А пойдем спать? Магистр Смерти скорбно, совсем уж мученически вздыхает, саркастично закатывает глаза, смотрит вопросительно и все еще недоверчиво и едко уточняет с отчетливым возмущением: — Вот так просто, да?! Издеваешься?! — Да-да, точно, ты же скандал планировал… — нарочито серьезно тянет Нэрисса и, насмешливо приподняв брови, выразительно указывает в сторону тонущей в темноте двери. — Так как, мы спать пойдем, или мне прямо здесь на диване ложиться? Учти, я сама прожечь переход не смогу, я стою-то только потому что упрямая, как стадо ездовых ящеров… — возвращает она ему его же выражение, и Эллохар, тихо выругавшись, запрокидывает голову и горестно простанывает. — Кажется, это капитуляция. — Сил моих больше нет, — признается совершенно печально он. — И я тебя очень люблю, — улыбается в ответ, не в силах сдержаться, Нэрисса. Магистр Смерти пронзает ее неожиданно серьезным, пристальным и очень долгим взглядом, а после сгребает в чудовищно крепкие объятия. Нэри, фыркнув такому проявлению чувств, представляющих собой смесь бессильной злости, радости и облегчения, улыбается еще шире, утыкаясь носом в ткань рубашки на его груди и довольно прикрывает глаза. Судорожно выдохнувший ей в волосы Даррэн стоит так несколько мгновений, совершенно не смущаясь особо убийственной силище своего захвата, и Нэрисса уже рассчитывает на скорое свидание с кроватью, одеялом и подушкой и пребывает в блаженном довольстве ровно до тех пор, пока он не сообщает задумчиво коварно-предвкушающим тоном ей в самое ухо: — Даже не думай, что я забыл о своем обещании привязать тебя к кровати, Нэрюш. — Таки санкции? — раздосадовано запрокидывает голову Нэри, печально воззряясь на страшного-ужасного и вообще очень строго лорда-директора, припоминая, что завтра как бы на учебу. — В точку, радость моя, — потрепав по волосам, довольно откликается он. — Но определенно не сегодня — дед ждет на разбор полетов. Идем. На этот раз синее пламя вспыхивает много более спокойно и даже дружелюбно, да и в целом Даррэн ощущается заметно более расслабленным, чем при возвращении в Хатссах. И в огонь он на этот раз не впихивает силком, а очень даже бережно вносит, с заговорщицкой улыбкой подхватив на самой границе круга. «Вот что с мужиками три волшебных слова делают!», — мысленно восхищается Нэрисса. — «Кажется, это стоит использовать чаще». Ярче полыхнувшее синем пламя будто бы одобряет сию мысль, и в следующий миг опадает, погружая гостиную в тему, рассеиваемую только почти догоревшими углями в камине.***
Дворец дарая Даррэна, ДарНахесс, Ад Утро после боевой эскапады, скандала, последующего примирения и столь желанной встречи с постелью и в гордом одиночестве, начинается все тем же одиночеством — сразу после перемещения во дворец в ДарНахессе Эллохар отправился к Повелителю и пока не возвращался, чему сама Нэрисса вполне рада. Физические неудобства, закономерно возникающие в присутствии Рэна, донимают все сильнее, и предстоящий день вдали от школы и занятий обещает быть продуктивным — специфическое зелье, снимающее побочные эффекты и ослабляющее гон у хвостатой диаспоры, уже должно быть готово. Предвкушая пару часов работы с любимыми котлами, Нэри завтракает, не особо глядя в тарелку, но послушно сметая с нее все под одобрительными взорами вездесущих наяд, а закончив, быстрее отправляется переодеваться: нужно еще найти Экхара — а вдруг лорд изволит отжалеть своей темной кровушки на эксперименты? — Леди кажется такой довольной… — тянет с многозначительной улыбкой Кариста, провожая Нэриссу взглядом до гардеробной. — И счастливой, — утвердительно кивает Мелиора, выпроваживая уносящую поднос с тарелками служанку. — И это-то после глупого и совершенно бездумного… — начинает она, и сестра перебивает ее: — Так это правда, что ли? — округляет и без того круглые глаза она. — Я думала просто служанки шушукаются, как они обычно это делают… — Правда-правда, — снова кивает, на этот раз весомо выставив палец вверх, Мелиора. — Сама от СэАзара слышала, он же там тоже присутствовал. И вот вопрос: а что это такого после произошло, что леди светится? Ммм? — требовательно повышает она тон, чтобы докричаться до скрывшейся в гардеробной Нэриссы. Нэри, насмешливо фыркнув в ворот рубашки, в котором застряла голова по причине хозяйской лени и отсутствия желания расстегивать пуговицы, таки натягивает ее на себя, поправляет и, совершенно не желая делиться причинами собственной радости этим утром, заключающейся в неожиданном, но столь долгожданном сдвиге внутренних парадигм, делает максимально серьезное выражение лица и выходит обратно, на ходу уточняя: — От Эллохара ничего не было? — Так это вам лучше знать, — улыбается лукаво Кариста, и резко обернувшаяся Нэрисса недоуменно, но с некоторой долей подозрения вздергивает бровь. — Под утро возвращался, поспал пару часов, но вас будить не пожелал — отправился в школу по срочному делу, кажется, что-то с ведьмами связанное… — Ага… — тянет глубокомысленно Нэри, желая изо всех сил треснуть себя по лбу: забыть о том, что именно на начало второго семестра приходится открытие филиала Ведической школы под опекой Рэна, было глупо. — А Экхар? — все в той же задумчивости спрашивает, направляясь к дверям, и кивает, когда получает подозрительно короткий ответ: — В гостиной. Стоит выйти за дверь, как в спальне раздается приглушенное недовольное шипение Мелиоры: «Ну вот зачем о ведьмах упоминать было, Кари? Будто ты забыла, как наша леди их Верховную терпеть не может!». Покачав головой и кивнув заинтересованно глядящему и определенно прислушивающемуся к доносящемуся из спальни разговору наяд Экхару, Нэрисса приходит к выводу, что не только они теперь в курсе некоторой натянутости в их с Василеной отношениях. Иначе с сего Эллохар так спокойно разрешил прогулять занятия? — И вам ужасающих, — понимая причины молчания Нэри — послушать болтовню наяд хочется и ему, — весело приветствует лорд Мрака. — Напомню, что территорию дворца строжайше запрещено покидать, — проговаривает он, когда Нэрисса не останавливаясь направляется к выходу из покоев. — Лаборатории, — поясняет она на выдохе и усмехается криво, стоит Экхару вежливо полюбопытствовать: — Снова будете в угоду фамильному упрямству ставить эксперименты на самой себе? — А если я скажу, что данные эксперименты имеют жизненно важное значение? — спускаясь по ступеням, вопрошает Нэри, но не то чтобы жаждет получить ответ: все мысли занимают теории о ее подозрительно простом отстранении от сегодняшних занятий и его истинных причинах. — Вашей жизни угрожает опасность в виде чрезмерного сексуального возбуждения? — ужасается откровенно лорд, без обиняков озвучивая суть имеющейся проблемы. — Никогда бы не подумал, что у носительниц крови вейл все так сурово… — Не моей, — хмыкает она тихо, но обладающий отменным слухом Экхар улавливает и это и, изумившись, выразительно поднимает темные брови: — Полагаете, вы несете опасность для окружающих, и опасаться за свою жизнь стоит принцу Хаоса? Остановившись в пролете и медленно обернувшись, Нэрисса весело фыркает, оглядывает совершенно искренне с виду переживающего Экхара и более чем серьезно уведомляет: — Знаете, а мне импонирует ваше чувство юмора, — и добавляет с улыбкой: — Но определенно не сейчас, иначе смертельная опасность может нависнуть уже над вашей жизнью. Советую задуматься, лорд Экхар. До самых лабораторий они спускаются в молчании: со стороны Экхара задумчивом, со стороны Нэри — безразличном. Лорд периодически окидывает ее долгими взглядами, очевидно пытаясь понять, насколько искренней была столь легко озвученная угроза, Нэрисса же гадает, что будет делать, если зелье не поможет, или его эффективность будет недостаточной. Дверь в конце тускло освещенного коридора подземелий распахивается крайне медленно, и Нэри начинает в нетерпении постукивать носком домашней туфельки по полу, а когда скованная защитой створка распахивается на треть своей ширины, быстро проскальзывает в темный зал лаборатории. Наощупь находит стойку с защитными мантиями, небрежно набрасывает одну на плечи — ничего сверхсерьезного варить в планы не входит, и уже направляется к стойке с заветным котлом, скрывающим в себе столь необходимое ей зелье, как за спиной раздается задумчивое: — Вы могли бы воспользоваться чем-то из родовых наработок — три алхимика уровня магистра не могли обойти настолько распространенную проблему самоконтроля, учитывая частоту рождаемости вейл в роду. Замечание Экхара Нэрисса находит логичным, но несколько наивным, о чем она и сообщает, подхватив с крючка алхимический черпак и обернувшись: — Весьма наивно полагать, что их труды находятся в свободном доступе, лорд Экхар — уж вам ли не знать, что женщины в моем роду пусть и ценились, но от этого не переставали быть весьма прибыльным товаром. И такие зелья, когда очередная глупая и наивная вейлочка совершала выгодный роду выбор, строго дозировались, а порой и вовсе воспрещались, чтобы сильнее привлечь выгодного роду избранника… Задумавшийся лорд окидывает ее долгим, нечитаемым взглядом, но хмурая складка отчетливо проступает между черных бровей, выдавая его отношение к неприглядной правде о счастливых союзах, венчанных магией богинь Любви и Страсти. А после он спрашивает прямо и совершенно без расшаркиваний: — Полагаете, будь ваши родители живы, а род полноценен, ваш отец, как глава, с теми же условиями отдал бы вас принцу Хаоса? Услышав это, помешивающая готовое зелье Нэри едва не роняет черпак в котел: такое почему-то представляется очень легко, даже слишком, если учесть дружбу покойного отца с Эллохаром, а вот думать об этом не хочется. Наверное, потому, что она прекрасно знает нелицеприятную истину — ее выбором воспользовались бы. Без вариантов. Хотя, возможно, вариантов бы и не было, и сложностей бы не было, ничего того, что причиняло боль долгие четыре года, не было бы. И так, вероятнее всего, было бы проще. И даже лучше. «Но имеем, что имеем» — вздыхает про себя Нэрисса, а вслух произносит: — Уверена, что так бы оно и было, — пожав безразлично плечами, она возвращается к котлу — зелье готово, а значит, его можно испытать. — Принц Хаоса весьма полезная фигура, этого отрицать никак нельзя. — И поэтому все кому не лень шептались в кулуарах, что вы отвергаете ухаживания его Смертейшества? Вряд ли в этих слухах было так уж много неправды… — глубокомысленно подмечает он и протягивает с легким сарказмом: — Так в чем же истинная причина перемены курса политики рода, леди почти-глава? В личных предпочтениях? Удивленная его тоном Нэри отвлекается от наполнения флакона спасительным зельем, оборачивается, удивленно вскинув бровь, и, окинув лорда оценивающим взглядом, усмехается уголком рта. А затем признается спокойно: — Во всем сразу, лорд Экхар, — и закупорив флакон пробкой, а после опустив в карман мантии, разводит руками. — Можете считать меня ветреной и не нагулявшейся, можете считать форменной упрямицей, а можете полагать, что это все моя тонкая душевная организация, проблемы доверия и неразрешенный вопрос отношений с самим Эллохаром. Можете даже ткнуть в любой вариант не глядя — не ошибетесь, — кривит губы в улыбке она и осведомляется с издевательской вежливостью: — А вы, позвольте полюбопытствовать, всегда так чутко прислушиваетесь ко всем дворцовым слухам? На закономерный укол Экхар ухмыляется понимающе, но не оценить изящества издевки не может — девчонка умеет остро ответить, если того требует ситуация. И меняет тему, возвращаясь к причине их здесь присутствия: — И все же я бы порекомендовал использовать нечто более узкоспециализированное, исключительно из заботы о вашем здоровье, как объекта моего… — Присмотра, — подсказывает Нэрисса, многозначительно улыбнувшись лорду через плечо. — У меня есть еще пара-тройка вариантов на выбор, так что не стоит беспокойства. Этот, — приподнимает она вторую наполненную до краев пробирку и принимается отсчитывать капли, склонив ее над стаканом, — самый безопасный. — И если он не сработает… — озвучивает очевидное Экхар, и Нэрисса снова продолжает за него: — Перейду к менее безопасным. Отсчитав капли под пристальным взглядом лорда Мрака, Нэри разбавляет концентрат водой из небольшой бутыли и, побултыхав получившийся раствор до полного растворения более плотного зелья в воде, совершенно спокойно выпивает получившуюся смесь. Чуть горчащее на языке зелье легко проваливается в желудок, горло едва ощутимо сжимается, но тошнота так и не подкатывает, чему она удовлетворенно кивает. — Как видите, не подохла, — оставив пустой стакан на стол, резюмирует Нэрисса и переходит к не менее важному — магистерской работе. — И все же я бы на вашем месте просто признался в побочных эффектах вашей с Эллохаром связи, — вздыхает Экхар, провожая ее взглядом в другой конец зала. — Спешу вас уведомить: это не принесло ровным счетом никакого облегчения, — бесстрастно тянет Нэри, поочередно снимая стазис с котлов — теперь основы выглядят идеально. И если она права в собственных наблюдениях, то и ошибка проста и незатейлива, а ей действительно до магистра, как до академии ползком, и из-за наблюдательности в том числе. — Но я обязательно буду держать вас в курсе, лорд Экхар. — Всенепременно, — совершенно серьезно кивает лорд, поддерживая ее не менее серьезный тон, и закатывает глаза на тихое фырканье, донесшееся из другого конца зала, заставленного котлами. А Нэрисса принимается за дело, ибо время уже не терпит — подавать образцы нужно в начале весны, а зелью, до сих пор так и не получившему название, необходимо настояться для максимально эффективной демонстрации свойств. Сняв стазис со всех котлов, она по привычке обращается к записям и производит первый этап смешивания ингредиентов. Всего несколько капель экстракта лунницы, немного яда хищных каменных гарпий ДарКамена, молотые лепестки забавных цветочков из лесов дриад, и основа приобретает уже знакомый ей розовато-жемчужный оттенок, а над поверхностью чуть загустевшей жидкости начинает подниматься легкий пар. К котлу с основой второго этапа, должной быть готовой к моменту настаивания первой, она подходит чуть более ответственно: здесь нужно соблюсти строгую последовательность и пропорцию, иначе придется вываривать второй этап заново. Но и основа второго этапа не занимает много времени — порошки и мелко измолотые травы для нее заготовлены заранее. Закладывая ингредиент за ингредиентом, Нэри внимательно следит за изменением цвета и консистенции, в итоге ограничиваясь лишь тремя четвертыми объема листьев кахецилума: очевидно эта партия была посвежее той, что она использовала для изготовления опытного образца в академии. На третий и четвертый котлы она просто посматривает — их содержимое нужно будет смешать один к одному и добавить ко второму, когда второй этап достаточно настоится. — Любопытный набор ингредиентов, — голос Экхара раздается неожиданно близко, и Нэри, развернувшись, замечает задумчиво осматривающего многочисленные мешочки, плошки и мензурки, хаотично покрывающие стол. — Пару из них я бы даже назвал запрещенными в Хаосе… — Лучше не называйте, вам же проще будет, — с возмутительной небрежностью советует Нэрисса, проходя мимо, и опускает на стол мешочек с кахецилумом. — Я же травить никого не собираюсь, Бездны ради, — поясняет она, сортируя все по степеням опасности и редкости, а после раскладывает по стальным ящичкам с соответствующими уровнями защиты. — Да-да, так же, кажется, когда-то говаривала ваша двоюродная бабка, — припоминает лорд, и Нэри закатывает глаза — тот точно упомянет одно из темных пятен на истории их рода. — А потом потравила все семейство жениха свей дочери и ее саму вместе с нерожденным внуком, подав чудесный ужин из семи блюд, специи и приправы которых сочетались столь причудливым образом, что превращались в не имеющий противоядия яд… — Имеющий, — поправляет его Нэрисса со вздохом. — Сама леди Дэлисса его и приняла, чтобы не отравиться собственным ужином. И дочери дать пыталась, когда поняла, что натворила. Но было уже поздно: супруг дочери, а он был именно супругом — не женихом, уже умер, а она была вейлой, посему умерла следом за ним. — И вы так спокойно об этом говорите, — хмыкает Экхар, удивленно приподнимая брови. — Вам не кажется, что это беспрецедентная жестокость? — Это хуже, лорд Экхар, — кивает, признавая его правоту, Нэри. — Особенно учитывая то, что клан супруга ее дочери заявился всем правящим составом не просто так — они хотели сделать очень выгодное предложение главе рода, но… — она покачивает головой и разводит руками. — И даже эта непомерная жестокость не может отрицать того, что леди Дэлисса была непревзойденным алхимиком, поправшим даже мужчин, чего до нее не позволялось, лучшим в роду. — О эта фамильная гордость Блэков, — протягивает ядовито лорд, морщась. — Без нее никуда, верно? — Кажется, вы о ней знаете не понаслышке, — задумчиво отмечает Нэрисса странные нотки в его голосе. — Предположу, что это личное, — и пронзив лорда проницательным взглядом, оборачивается к нему. — Поделитесь? — Возможно, — уклончиво и на все предположения разом отвечает он, возвращаясь к своему стулу. — Если вы тоже ответите на несколько вопросов, — во взгляде черных, без склер, глаз мелькает что-то, напоминающее предвкушение, и Нэри, заметив этот блеск, криво, но очень понимающе усмехается. — Но не сегодня. Вижу, вы закончили? Лорд очевидно поторапливает, и Нэрисса, обернувшись, окидывает его задумчивым взглядом — это совершенно точно не без причины. А прислушавшись к себе, понимает — точно нет: Рэн ощущается много ближе, буквально на расстоянии вытянутой руки, и, кажется, чувствует ее ментальное касание, потому что откликается, но как-то устало и заметно мрачно. Обеспокоенно повернувшаяся к двери, Нэри не рискует задавать вопрос напрямую и, скинув защитную мантию, быстрее проходит к дверям. А обернувшись, интересуется у замершего у котлов Экхара: — Желаете скорее доложиться? — Я чту законы и правила и, как и Отец Змей, не собираюсь докладывать о ваших личных делах, леди, — оскорбленно, а оттого чопорно, отзывается лорд Мрака и, резким шагом проследовав к дверям, касается рукой замыкающего механизма. — Полагаю, вас ждут, — напоминает он, и Нэрисса, надменно кивнув, выходит в темный коридор, рассчитывая, что времени для проявления действия зелья достаточно, и она уже может проверить его эффективность опытным путем и на живом образце. Наверх они возвращаются опять же в молчании: Нэрисса в выжидательном, предвкушая благоприятные эффекты зелья, Экхар в напряженном — девчонка явно подозревает его в передаче совершенно всего услышанного и увиденного принцу Хаоса, а это ему абсолютно невыгодно. Однако в холле он выдыхает облегченно: юлить меж двух господ — одного действующего, а второй будущей, но очень перспективной, не приходится. Эллохар коротким кивком отпускает лорда Мрака, и он исчезает, а пристально осмотревшая его и не без повода ощутившая тревогу Нэрисса проходит ближе и, перехватив взгляд магистра Смерти, озвучивает догадку: — Моя свобода на сегодня окончилась, — и задумчиво осмотревший в ответ Даррэн скупо кивает, подтверждая: — У ведьм коллективная истерика из-за близости как магии Мрака, так и Тьмы, они ощутили Золотого Жреца, у магов и жрецов коллективное обострение из-за того же, а я смертельно устал, — признается он, на миг тяжело прикрывая глаза. — Идем? — Я бы предложила положить на все это известный тебе орган и выспаться, но ты, с твоим-то уровнем ответственности и тяге к контролю, не сможешь, — вздыхает Нэри негромко подступая ближе, и первой перехватывает большую теплую ладонь. — Идем, — кивает она согласно, и заподозривший подвох Эллохар прищуривается задумчиво. — И снова поинтересуюсь: в чем подвох, радость моя? — приподнимает брови он, но выглядит настолько усталым, что Нэрисса не находит в себе сил пошутить, и просто обнимает второй рукой, прислоняясь щекой к затянутой в черный форменный камзол груди. — Ни в чем, — и спрашивает, запрокидывая голову и заглядывая Даррэну в глаза: — Насколько все плохо с ведьмами и пострадавшими от паразитов? Магистр Смерти морщится, вздыхает и признает неожиданно: — Реагируют друг на друга излишне остро: конфликт сил сказывается, а этот момент я не продумал. Но пока терпимо, — и шепчет тихо, мягко привлекая ее к себе теснее: — Иди ко мне. Нэрисса молча прижимается крепче, прикрывает глаза и, только когда пламя накрывает их с головой, утягивая в пространство, вспоминает о тесте зелья и признает, что оно-таки оказало необходимый эффект. И с удовольствием зарывается лицом в плотную ткань камзола на груди магистра Смерти, втягивая кружащий голову аромат сандала, кедра и перца.***
Кабинет лорда-директора, Школа искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Стена синего огня опадает, гул пламени стихает, и Нэри очень не хочется покидать объятия Эллохара, но задумчивый, будто бы лукавый и определенно знакомый взгляд в спину вынуждает отстраниться. И прежде, чем она успевает обернуться, чтобы увериться в собственных предположениях, Даррэн вскидывает бровь и уточняет несколько удивленно: — Василена? Ты еще здесь? «Все же не ошиблась» — мелькает неприязненное в мыслях Нэриссы, и она, обернувшись, отстраняется от Эллохара резче и дальше, чем хотела. Оглядывает как всегда благодушно улыбающуюся Верховную, замечает лукавый и весьма понимающий огонек в ее взгляде и едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. А та произносит напевно: — Ушла, но вернулась, лорд Эллохар. Благодать Никаноровна просила передать просьбу. Заметивший, как напряглась Нэри, магистр перехватывает ее за руку и, обогнув свой стол, проходит к креслу. Присаживается, приглашающе похлопывает по подлокотнику и, когда Нэрисса покорно опускается рядом, удобно устроившись в обхвате его руки, интересуется лениво: — И что же так резко захотела Риш, покинувшая мой кабинет не более получаса назад? Василена улыбается мягко, окидывает сначала Эллохара, а затем Нэриссу крайне многозначительным взглядом и улыбается шире. И расправив складки на белоснежном фартуке ведьминского одеяния, перекидывает тяжелую косу за спину. — Наши младшие ученицы до сих пор встревожены близостью пораженных паразитами магов и жрецов, поэтому Благодать Никаноровна очень просила скорее разобраться с возможными вариантами изоляции пострадавших. Нэрисса высоко оценивает благозвучный, но не очень гуманный вариант, использованный Василеной — зная Риш, можно смело полагать, что та высказалась много откровеннее и жестче. Но от комментария все равно не удерживается, благо сидящий в жалких сантиметрах Рэн не препятствует: — Изоляции? — вздергивает она бровь надменно. — И как вы себе это представляете, Василена Владимировна? Нам их прикончить из жалости, или мне нужно упахаться в прямом смысле до смерти, чтобы как можно скорее разрешить вашу проблему? — язвительность тона сдержать не удается, а Рэн, будто бы в поддержку, расслабленно откидывается на спинку кресла, давая возможность беспрепятственно вести диалог, поэтому Нэри продолжает: — Я понимаю вашу обеспокоенность, но разве ваши амулеты не годятся для защиты юных ведьмочек? — и тут же предлагает, понимая, что Василена ни за что не согласится: — Я могу защитить их сама, но вы прекрасно понимаете, каким образом. Так что, защита нужна, или вы в состоянии сутки продержаться самостоятельно, не прибегая к помощи никак не ответственных за учениц вашей школы? Василена, выслушав ее, поджимает губы серьезно и явно имеет что сказать, но сдерживается. И кивает, поднимаясь и снова расцветая в улыбке. — Амулеты не полностью решают проблему… — начинает она, и Нэрисса едко перебивает: — А убийства пострадавших или мое самоубийство, конечно же, решает. Поразительная кровожадность для Верховной ведьмы, должна заметить, — усмехается Нэрисса криво и ощущает на себе вопросительный, определенно обеспокоенный и совершенно точно мрачный взгляд Рэна, но игнорирует его. — Впрочем, ничего иного я от вас и не ожидала, Василена Владимировна. Однако могу пообещать, что вопросом пораженных паразитами займусь как можно быстрее. — Я ничего такого не имела в виду, — мягко парирует Василена, но Нэрисса смотрит в ответ настолько безразлично, что ведьма умолкает на полуслове. И меняет тему, отчего Нэри саркастически приподнимает брови: — Я так и не поздравила вас с помолвкой, — много радостней улыбается она, — примите мои искренние поздравления. — Спасибо, Василена, — не без улыбки, хотя ввиду подозрительного поведения Нэри она выглядит натянутой, проговаривает Даррэн. И покосившись на бесстрастно взирающую на Верховную Нэриссу, обещает: — С жертвами паразитов разберемся, но быстрого разрешения вопроса не жди, запаситесь экранирующими амулетами, это единственное средство на данный момент. — Амулетов мало, мой лорд, — вздыхает опечаленно Василена. — Но мы обязательно что-нибудь придумаем, — и махнув в сторону двери рукой, кивает с улыбкой: — Спасибо. И всего вам доброго, — а после обращается к Нэри: — Была очень рада видеть тебя, Нэрисса. Нэри на это никак не реагирует — просто смотрит будто бы сквозь покидающую кабинет ведьму, и Эллохар тревожится все сильнее. Стаскивает ее с подлокотника на колени, всматривается в глаза, сейчас предельно задумчивые и почему-то слишком темные, и спрашивает негромко, отведя от ее лица выбившуюся из косы прядь: — Что за конфликт с Василеной, прелесть моя? Почему она каждый раз при встрече с тобой выглядит виноватой, а ты делаешь вид, что ее попросту нет? И когда Нэрисса тяжело вздыхает, прикрывая глаза и прижимаясь крепче, понимает, что ответа не получит. Она просто обнимает в ответ, тоже вздыхает и, ткнувшись лбом в его плечо, просит тихо: — Давай не сейчас, ладно? Я расскажу потом, правда. Мне нужно идти к страдальцам, так что просто обними меня крепче, и я пойду, хорошо? Голос Нэриссы звучит настолько устало, что он больше не задает вопросов. Просто обнимает теснее, как она и просила, зарывается носом в волосы, втягивает в себя аромат жасмина и амбры и, запрокинув ее голову и всмотревшись в глаза, просит: — Только будь осторожней и не рискуй, вызывай меня, если что-то пойдет не так. — Хорошо, — кивает Нэрисса согласно, потому что он просит о малом, о том, чего она и сама бы придерживалась, просто чтобы не заставлять его лишний раз беспокоиться. — Сойер в лазарете? — Да, — подтверждает магистр Смерти, все так же тревожно и задумчиво разглядывая ее лицо и поглаживая щеку большим пальцем. А после медленно склоняется к губам и проговаривает: — Ты же помнишь, что можешь мне рассказать? Но Нэри не отвечает — просто тянется навстречу, первой касается губами его рта, и Даррэн не может не усмехнуться чуть печально: она ловко играет на его чувствах, порывах и потребностях, уходя от разговора. И все же целует ее. И поцелуй затягивается: Нэрисса разрывает его первым, упираясь ладонями в его грудь и чуть отстраняясь, смотрит в глаза затуманенным желанием взглядом, но таки проговаривает слегка сипло: — Мне нужно в лазарет. — Нужно, — соглашается с ней магистр Смерти, но отпускать не хочет: прижимает сильнее к себе, позволяет им обоим пару мгновений пропитанного взаимным желанием уединения и только затем призывает пламя, требуя глухо и чуть хрипло: — Если возникнут хоть малейшие опасения, Нэрисса, или подозрения — вызываешь меня. Не думаешь, просто вызываешь, понятно? Она кивает, и пламя охватывает ее фигуру. Оставшийся в кабинете Эллохар мысленно провожает вектор переноса собственного пламени и продолжает сверлить дверь, за которой скрылась Василена, тяжелым взглядом. Он явно чего-то не понимает. Не понимает, потому что чего-то не знает, а знать надо бы. И порешив на этом, принимается разбирать накопившиеся дела, но никак не выпускает из головы единственную мысль: «Что, Бездна побери, происходит между Нэри и Василеной?».***
Изолятор лазарета, Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Лазарет и его постояльцы поглощают: Нэрисса не замечает, как за окном сначала темнеет, а затем и светлеет. Уставшую Сойер сменяет Караган, а она продолжает курсировать между койками изолятора, куда перевели всех пострадавших от паразитов магов и жрецов. Периодически заглядывает и к Сайрену, у постели которого неотрывно дежурит сестра. Его состояние заботит сильнее всего — в отличие от остальных магов, сопротивляющихся воздействию подселенного паразита, он наоборот принимает его в свой источник, даже будучи под стазисом Эллохара. Новый этап работы с магом приходится на ночь следующего дня, и Нэрисса даже рада, что Рэн не беспокоит, присматривая за каждым шагом, потому что работа оказывается кропотливой. Источник мага будто отвергает помощь, а Мрак принимает все увереннее, и Нэри раз за разом пытается отсоединить пока еще слабые новые нити, прорастающие в его ауру. Руки ощутимо подрагивают, голова гудит до отупения, и спать хочется все сильнее, но закончить нужно, это действительно важнее сна, особенно сейчас, пока Эллохар занят своими делами вдали от школы и не отвлекает излишне мнительностью. И как бы она и не пыталась, но состояние сопротивляющегося лечению Сайрена все так же вызывает беспокойство, и Нэрисса, наложив очередную стяжку диагностирующих чар, с усталым вздохом понимает, что и эту ночь придется провести у постели мага. Прикрыв глаза, растирает лицо ладонями — последние дни выдались на редкость тяжелыми, слишком многие доставленные из подземелий золотого жреца маги просто отторгали лечение, а заражение источников мраком имело единственный, за редким исключением, возможный итог — полное уничтожение магических каналов. И если еще двое суток назад она имела оптимистический настрой, то сейчас прекрасно понимает: знаний, даже ее знаний, недостаточно. Прискорбно мало, учитывая количество заражённых, как и рук, способных помочь, глаз, способных разглядеть первые симптомы, указывающие на ухудшение состояния, самой силы, что кончается с ошеломляющей быстротой. Отойдя к окну, Нэри чуть приоткрывает подернувшуюся морозным узором створку, глубоко втягивая морозный воздух. В носу тут же щекочет, и она сдерживает желание чихнуть, сжимая переносицу пальцами. Взгляд зелёных глаз целительницы, изможденно сидящей в кресле, согнувшейся в своем горе — еще бы, потерять родителей, дом, надежду на светлое будущее, а теперь еще и смотреть, как угасает брат, без возможности хоть как-нибудь облегчить его состояние — ощущается холодком между лопаток, но сказать ей Нэриссе совершенно нечего. — Вам тоже нужно отдохнуть, леди Блэк, — глухо, едва слышно окликает ее Найрина, и Нэри, мрачно усмехнувшись уголком губ своему отражению, коротко оборачивается к магианне. — Я в состоянии позаботиться о себе, леди Сайрен. А вот вам следовало бы поспать, это, как целитель, вы понимать должны, — спокойно замечает она и едва сдерживается, чтобы не закатить глаза: в глазах целительницы мелькает уже знакомое по последним дням упрямство. Найрина скупо поджимает губы и вздергивает подбородок, явно слишком остро воспринимая укол, но сейчас Нэриссе плевать. — Как и вам, — не остается в долгу целительница, и теперь Нэри позволяет себе короткую ухмылку, впрочем, весьма далекую от приятной. — Сколько вы не спали? Два дня? Три? Я, как целитель, — выделяет она голосом, — прекрасно вижу ваше состояние, как бы вы не хотели демонстрировать обратное, леди Блэк. Ваша головная боль… Этой девчонке хочется поаплодировать: выводить из себя она умеет не просто словом, одним высокомерным, наставительным тоном, наивно-горделивым выражением лица и взмахом ресниц, но Нэрисса не находит в себе сил ломать комедию. Развернувшись к окну спиной, прислоняется поясницей к подоконнику, складывает руки на груди и, дождавшись, когда смутившаяся магичка замрёт, заметив на себе насмешливый взгляд, расслабленно отзывается: — Вы не в силах мне помочь, магианна — ваша магия на мне попросту не сработает. Так к чему этот лишенный какого-либо смысла разговор? — Но вы не ведьма… — начинает, явно желая продолжить бессмысленный спор, Найрина, и теперь Нэри все же вздыхает, выразительно закатывая глаза. — Не ведьма. Но это не значит, что ваша магия — панацея от всех бед. А недостаточность образовательной базы в вашем учебном заведении прискорбна при поразительном уровне самомнения продавших собственные задницы магистров, — едко протягивает Нэри и едва слышно фыркает, видя, как Сайрен заливается краской то ли гнева, то ли стыда. — Не стоит возмущаться, леди, правда — вещь суровая, но необходимая. Идите отдыхать, не стоит просиживать все время у постели брата, сейчас в этом нет никакой пользы. — Я останусь здесь, все равно не смогу уснуть, — проговаривает устало целительница. Отчётливо прозвучавшее между строк «здесь», так и не сказанное Найриной вслух, Нэрисса улавливает мгновенно, поражаясь твердолобости девчонки, но признает, что порой основанное на страхе мнение и вдолбленные в голову с детства установки не перебить ни доводами разума, ни доказательствами. А запугивали страшными темными детишек знатно, избавляя их от зачатков какой бы то ни было логики и сомнений в установленной магистрами доктрине. Коротко кивнув — раз уж хочет бесполезно бдеть у постели брата, то пусть сидит, — она закрывает оконную створку с почти истаявшим морозным узором и, кинув последний взгляд на бездвижно лежащего в постели молодого мужчину, бесшумно выходит за дверь. Весь путь до медитационного зала в административном корпусе только и размышляет о том, что источник Нирана Сайрена меняется, принимая Мрак, как часть себя. И не может отпустить мысли об этом ни скидывая радостно-желтый халат целителя, ни присаживаясь на коврик для медитаций, ни погружаясь в свой собственный Мрак, такой мягкий и покорный, послушно насыщающий силой источник. Плывет в сумрачной мгле практически бесцельно, хотя должна была обратиться к себе и собственным проблемам, черпнуть больше силы в перетружденные каналы, но куда там. И выныривает Нэрисса все такой же задумчивой и самую малость неудовлетворенной. Признает, что не может сосредоточится ни на чем, кроме Безднова мага и его странной совместимости с Мраком, и приходит к совершенно неожиданным выводам. Замирает, только встав с коврика, опускается обратно и, поразмыслив над вероятностью собственных предположений, таки поднимается и выходит из медитационного зала. Теперь проверить мага хочется еще сильнее. А по возвращении в лазарет понимает, что ни один из оставшихся под воздействием магов и жрецов не стабилизировался окончательно, чтобы работать с разумом и источником. И тоскливо посмотрев в сторону одиночных палат, все же поворачивает в направлении Сайрена. Тихо, не потревожив спящую в кресле магианну, входит в его палату, решив проверить состояние еще раз и, наложив очередную связку диагностических плетений и добавив к ним собственный Мрак, все равно не понимает, что же с ним делать. Его источник все так же ведет себя нестабильно, что подозрительно, и слишком легко, слишком просто для чистокровного человека изменяется. Раздумывая над предпосылками подобной мутации, Нэрисса в задумчивости замирает у окна, а затем снова возвращается к кровати Сайрена, предварительно накинув сонный полог на магианну. Не столько из заботы, сколько из нежелания снова выслушивать ее далекие от реальности предположения и предложения по тактике лечения как брата, так и ее самой. И едва ли замечает, как дверь за спиной бесшумно приоткрывается. Теплые ладони уверенно опускаются на плечи, Нэри, дернув рукой в сторону кармана, в котором лежит едва ли ополовиненная склянка с зельем, расслабляется, не ощущая знакомой вспышки возбуждения, и облегченно выдыхает, выпрямляясь и прижимаясь спиной к груди замершего позади магистра Смерти. Зелье еще действует, а значит, можно не беспокоиться. Укрепив сонное плетение на Найрине, Нэрисса оборачивается к Эллохару и тяжело вздыхает под его встревоженным взглядом. Он долго и внимательно вглядывается в ее лицо, непроизвольно отмечая мельчайшие признаки усталости, обняв, поглаживает по щеке, и прикрывшая глаза Нэри проговаривает бессильно: — Не будь я уверена, что они оба просто человеческие маги, Рэн, предположила бы инициацию Мраком, возможную только при наличии артефактов рода, — устало качает головой она, оглядываясь на тонущую в ночной тьме постель мага. — Или наличие крови темных лордов, демонов, монстров Бездны или невесть знает кого еще… В голове нещадно мутится — медитация помогает слабо, учитывая неусыпный контроль сразу на две стороны: и вейлова суть, и Мрак требуют предельного внимания. Нэрисса утыкается лбом в грудь Эллохара, тихо простанывает от очередного, несчетного за эти сутки, приступа головной боли, блаженно прикрывая глаза, когда тёплая ладонь перемещается выше, на затылок, и, зарывшись в волосы, принимается массировать ноющую кожу головы. — Тебе нужно отдохнуть, маленькая, — безапелляционно заявляет магистр Смерти, морщась от одних отзвуков ее боли, передающихся по связи. Головная боль терзает тупыми крючьями, впившимися в виски и затылок, но это ее, не его боль. — Так не может больше продолжаться. А Нэри, снова покачав головой, проговаривает, упрямо возвращаясь к прежней теме: — Позже. Сейчас не могу, — Даррэн, ощутив призрачную тень догадки, осматривает сначала лежащего на кровати мага, после спящую магианну, и Нэри утомленно прислоняется к нему, выдыхая. — Я не знаю, что делать с Сайреном, Рэн. Его источник принимает Мрак так естественно… — она покачивает головой, вздыхает и, проморгавшись, запрокидывает голову, заглядывая в чуть светящиеся синим пламенем в темноте глаза. — Еще немного, и я подумала бы, что у них в роду были Блэки, настолько уверенно его источник впитывает Мрак в себя и срастается с ним. Но это невозможно. Однако возможно при наличии артефактов моего рода или если в Сайренах течет кровь темных или демонов. — Такое возможно, Нэрюш, — обхватив ее за плечи, тихо сообщает магистр Смерти. — Вспомни карту расселения народностей Хаоса по территориям бывшей Хешисаи. — Демоны, вероятно, но крови не должно быть слишком много, — понимающе кивает Нэрисса, и резкий выдох позади заставляет обернуться, а Эллохар раздраженно вздыхает, стоит целительнице в кресле вздрогнуть и проснуться: едва продравшая глаза магианна смотрит испуганно и будто бы с ненавистью. — Это невозможно, леди Блэк, — твердым, чуть хриплым со сна шепотом парирует она, и Даррэн выразительно фыркает столь непоколебимой уверенности. — Мы – маги. Светлые. Люди. — Вполне возможно, магианна Сайрен, — тянет тихо уставшая от споров с упертой магичкой Нэри, — и родство весьма близкое, если учесть, насколько хорошо ваш брат принимает Мрак, что уж говорить о скорости мутации каналов и источника. Тяжелый, практически судорожный выдох вызывает тусклую вспышку раздражения внутри, и Нэрисса опирается на Даррэна, а он, словно бы ощутив ее необходимость в поддержке, прислоняет ее к себе. А магианна, встав с кресла, продолжает бессмысленный спор: — Наши родители, наши дедушки и бабушки были обычными людьми, леди Блэк! Это неоспоримо. Ищите другие причины столь быстрой мутации каналов моего брата — не нужно мешать нас с… — она осекается, коротко глянув на Эллохара, и он, позабавлено хмыкнув, вскидывает вопросительно брови, на что магианна отворачивается, горделиво вскидывая голову. Едва ли имея силы восхититься непрошибаемой наглостью и самомнением, способным затмить даже самомнение темных лордов, Нэрисса вскидывается, ехидно замечая и теперь уже не жалея нежных чувств зарывающейся магианны: — Спешу напомнить, что именно у вас, совершенно чистокровная человеческая магианна леди Сайрен, поднялся труп на практическом занятии в морге. Не у меня — я, в отличие от вас, свои трупы прекрасно контролирую лет с восьми, — с ядовитой, почти уничижительной надменностью тянет Нэрисса, и целительница заливается гневным румянцем. — Или вы будете это отрицать, магианна Сайрен? Вздрогнувшая и нервно обернувшаяся от потяжелевшего тона Найрина тушуется еще сильнее, и Нэри, ощутив нечто сродни жалости к неразумной, зацикленной на своей правде человечке, поясняет: — Я видела это в воспоминаниях вашего брата, пока подготавливала его к разрыву связи с паразитом — это лишь часть специфики моей работы, ничего личного. — И вы считаете это приличным — нарушать тайну пациента и лезть в его личное, леди Блэк? — возмущенно восклицает Найрина, круто развернувшись к Нэриссе лицом. — Это верх неприличия для целителя! — Как хорошо, что я не целитель, — парирует, закатив глаза, Нэри, а Эллохар, удобнее перехватив ее за талию, расслабленно замечает: — В принципе, радость моя, столь острая реакция закономерна для более чем жесткой психологической обработки при ужасающем уровне пропаганды. Всех адептов университета обрабатывали, чтобы на выходе получить максимально лояльных и послушных адептов культа. Магистры ковена прекрасно знали, в ком течет кровь темных и демонов, когда-то расселившихся на территориях нынешнего Третьего королевства с территорий Хешисаи и смешавших свою кровь с магами. Как логично и то, — продолжает спокойно и неторопливо он, так, что даже нахмурившаяся Найрина невольно заслушивается, — что родителей некоторых, весьма перспективных из-за крови учеников, убили и заменили низшими духами под личинами, — на этих словах магианна резко бледнеет и, схватившись за подоконник, опускается на край кровати брата, — чтобы беспрепятственно и под обличьем родителей обрабатывать детишек и дальше. Покорные рабы — вот что было необходимо магистрам ковена, учитывая их связь с Саардой и Блэком, — продолжает вслух рассуждать Даррэн. — Пара капель зелья Подвластия в пирожки, пара морочащих заклятий, ослабляющих концентрацию без должной защиты, несколько плевеньких, но действенных ментальных установок — и вот он, ошеломляющий результат, — без стеснения указывает он рукой на шокировано и совершенно неверяще глядящую на него магианну Сайрен. — Ненавидящие всех, кроме истинно светлых, равных богам в их личном разумении магистров, пешки, готовые самоубиться на благо ковена и служить до последней капли крови. И если бы это была истовая вера… — с сожалением тянет в завершение Эллохар. Побледневшая резко Найрина вцепляется пальцами в покрывало брата и прикрывает глаза. Ее тонкие, сжатые в скупую полоску губы подрагивают, и дышит она предельно судорожно. «Девчонке нужна встряска — слишком уж сильно она верит в доктрины культа», — мягко успокаивает готовую проникнуться сочувствием Нэриссу магистр Смерти и, обвив ее талию руками, напоминает: — «А тебе срочно нужно лечь спать, даже медитация не помогла», — цокает укоряюще языком он, но поглаживает невероятно мягко и ласково, настолько, что Нэрисса непроизвольно прикрывает глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями. Но встрепенувшаяся магианна не позволяет о себе забыть, встревая: — Это не так! Магистры учили нас, защищали нас, пока не явился лорд Тьер!.. — Конечно, именно мой лучший ученик виноват в том, что в вашем королевстве на протяжении нескольких лет пропадали маги, Сайрен, — тянет саркастично Эллохар и тут же спрашивает: — Кстати, подскажите мне, магианна Сайрен, сколько адептов пропало за последний год? — на лице целительницы закономерно проступает недоуменное выражение, и Даррэн, ехидно осклабившись, продолжает: — Не помните или не в целом не понимаете, о чем я веду речь? — и не добившись внятного ответа, с тяжким вздохом поясняет: — Я о том, магианна, что за последний годы число адептов вашего учебного заведения сократилось втрое, почти в четверо, но вы этого, конечно же, не заметили. Однако заметила госпожа Шилли, о чем и сообщила мне по секрету. И вот в чем вопрос: почему целитель, почти дипломированный, к слову, вообще не заметил исчезновения студентов с других факультетов, помимо родного брата, само собой, а неодаренная женщина из торгового сословия подметила сразу? — задает риторический вопрос магистр Смерти и, хмыкнув на тяжелое молчание посрамленной Найрины, подытоживает: — Полагаю с такой внимательностью, безусловно несоответствующей званию целителя, я не могу гарантировать, что леди видит что-то хоть малость отдаленное от ее собственного носа, чтобы что-то понимать. А посему считаю нахождение здесь таких леди бессмысленным за неимением элементарных качеств, необходимых целителям. Такую бескомпромиссную жесткость Рэн при ней проявляет впервые, и Нэри даже головой покачивает укоряюще, но тут же одумывается, чувствуя, как его ладонь плавно скользит по талии. «Его школа — его дело» — решает Нэрисса устало и уже прикрывает глаза, прислоняясь виском к груди Рэна прямо на глазах жарко полыхающей ненавистью Сайрен. И почувствовав теплый выдох в макушку, едва заметно улыбается. А Эллохар проговаривает негромко: — Нирану потребуется наставник, который будет присматривать за ним и контролировать уровень силы, дыхание мое. Караган или у тебя на примете есть другие кандидатуры? — Я подумаю над этим, — подумав и таки признав его правоту, согласно кивает Нэрисса. — Особой силы он не получит, все же в большей степени человек, но магию будет ощущать и видеть по-другому, — тихо озвучивает свои прогнозы она, не в силах оторвать голову от его груди, и понимающе улыбнувшийся магистр просто поглаживает ее по волосам, а после, когда магианна, успокоившись, возвращается в кресло, призывает пламя и, крепче обхватив бесконечно уставшую Нэри, легко касается губами ее макушки. — А теперь спать? — с какой-то наивной, почти деткой робостью спрашивает она, прежде чем Даррэн роняет ее на постель в собственной спальне. — Я уже говорила, что люблю тебя? — сонно уточняет Нэрисса, сворачиваясь калачиком прямо на покрывале, и по губам магистра Смерти снова проскальзывает мягкая улыбка. — И я люблю тебя, сердце мое, — тихо проговаривает он, зная, что Нэри уже спит, и, быстро избавившись от одежды, ныряет под покров тяжелого одеяла.