***
Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Дыхание спирает, и новая попытка увернуться не удается. Сквозь зубы прошипев нечто малоприличное, Нэрисса мстительно прищуривается в сторону Верис: та взяла за правило приглашать на свои занятия выпускников. Уже знакомый любитель танцев довольно лыбится с преподавательского помоста — сегодня их обстреливают в движении по комплексу маятников. Резко пригнувшись, Нэри пропускает над головой тяжеленный мешок с песком, утыканный кольями, отталкивается мысками от шаткой площадки и, вцепившись пальцами в качающуюся перекладину маятника, спрыгивает. Новый снаряд настигает в воздухе — небольшие свинцовые шарики бьют не в пример больнее и много более точно. Плечо взрывается острой жгущей болью, мундир намокает мгновенно, а руку простреливает судорогой. Качнувшись и приземлившись на следующую платформу тренировочного комплекса, она оборачивается: раздавшийся за спиной громовой хохот относится точно не к ней. А вот потирающая филей с мрачной миной оборотница, оказавшаяся в полной опилок яме, смотрит в сторону помоста крайне опасно. Однако самовлюбленные, уверенные в собственной исключительности выпускники, конечно, не впечатляются. «А зря», — с предвкушающей усмешкой думает Нэрисса, стремительно падая плашмя и тут же подскакивая: мешок над головой, шипастая дубина на уровне коленей — и не так потанцуешь, если хочешь остаться без повреждений. — Отвратительно! — громогласно подводит итог занятию Верис, громко хлопнув ладонями. — Закончили! Ткнувшая пальцем в небольшую площадку для построений куратор поднимается на преподавательский помост и принимается что-то яростно втолковывать двенадцатому курсу, а Нэри, перевесившись через край площадки, подает руку стоящей по пояс в опилках и грязи рыси. Та, запрокинув голову, кивает и вцепляется когтистой ладонью в предплечье, упирается подошвой сапога в стену деревянного короба, представляющего собой ловушку, и помогает выдернуть себя из ямы. — Спасибо, — выдыхает сдавленно и снова потирает обтянутый тренировочными штанами зад. — У тебя кровь, — принюхивается, наморщив нос, и Нэрисса отмахивается. — Пустяк, — и подмигивает заговорщицки: — Приглашай понаблюдать за представлением. Весело осклабившаяся кошка перескакивает на следующую платформу, кивает быстро и обещает многозначительно: — А как же, обязательно. И буду ждать ответной услуги. На сей вызывающей недоумение ноте она сигает вниз, на площадку, и непонимающе глянувшая ей вслед Нэри задумчиво поводит ноющим плечом — ядрышко стоит вытащить как можно быстрее: оно прилично замедляет регенерацию. Спустившись следом за рысью, она неспешно становится в строй однокурсников, многозначительным взглядом провожая своего любителя танцев. Да и он не оставляет ее без внимания: остановившись в воротах полигона, разворачивается, театрально прижимает ладонь к груди, кланяется и даже посылает воздушный поцелуй. Что придумает этот энтузиаст дальше Нэриссе узнать не суждено — адепта утаскивают громко ржущие друзья, а ее саму громогласно окликает теряющая терпение Верис: — Блэк! Будь добра, вернись в реальный, скучный мир — мое занятие не для романтических мечтаний! — и принимается грозно отчитывать: — Что это такое? Вы не можете продемонстрировать даже прошлогодних результатов, не то что аттестационных результатов прошлого семестра! В следующем месяце начнутся поединки с выпускным курсом, вы что делать будете — глазки стоить? — и на смешок Нэриссы рявкает раздраженно: — И тебя это тоже касается, Блэк! Серьезнее надо быть, они вас размажут и не почешутся! — Блохи так не считают, — мстительно замечает в полголоса рысь, и фыркнувшая от смеха Нэри, наткнувшись на предельно жесткий взгляд куратора, мгновенно натягивает серьезное выражение на ржущую морду лица. — Я тебе покажу блох, Травес! С недельку почешешься и больше не будешь возникать. Свободны! Адепты и адептки быстрым шагом, а кто и бодрой трусцой, направляются в сторону раздевалок, а Нэрисса наоборот ползет медленно: толкучка и холодные в нынешние морозы душевые — крайняя по приятности штука. Да и время позволяет. До следующего занятия имеется еще около двух часов свободного времени, которое можно преспокойно провести сначала под горячим душем, а после и в столовой с чашкой ароматного танина. Поэтому до раздевалок она добредает в гордом одиночестве и к тому моменту, когда их покидают даже самые неторопливые. Выскочившая перед ее носом лесная дриада придерживает дверь тонкой зеленой рукой, Нэри с кивком перехватывает и, войдя в согретое теплым паром помещение, блаженно поводит плечами. Занывшая рука напоминает о себе, и она, присев на влажноватую скамью, вытаскивает из своего шкафчика стандартную адепсткую аптечку. Прихватив их сундучка пинцет, бинт и простейший регенератор, проходит к зеркалу, быстро стаскивает верхнюю часть формы и на ощупь, повернувшись спиной к чуть запотевшей отражающей поверхности, нащупывает холодными стальными концами край раны. Сжимает зубы, таки нащупав новую дыру в собственном теле и, ткнув концы глубже, слышит скрежет. Скользкий свинцовый шарик не хочет поддаваться, и ей приходится поковыряться, морщась от боли и сильнее сжимая заливаемый кровью пинцет. Но борьба оказывается не очень долгой: ухватистые лапки наконец настигают юркую жертву, и Нэрисса, потянув, выдыхает облегченно, выкидывая снаряд в урну. Тычет пропитанным регенератором куском бинта прямо в рану, терпит, пока характерное покалывание, сопровождаемое шипением, прекратится, и раздевается окончательно. Залазит под горячие водные струи и чувствует, как кровь снова начинает течь из едва затянувшейся раны на плече. Недовольно качает головой и, радуясь тому, что кроме нее тут никого нет, прикрывает глаза. Мокрые ладони упираются в стену, и темнота под веками будто бы прыгает вперед, накрывая с головой. Щупальца Мрака, скользящие по телу, она едва ощущает, но и этого достаточно: разгоряченная водой кожа и без того чувствительна. Поморщившись, когда один из щупалец, лизнув рану, заползает в нее, раздвигая саднящие края, Нэри запрокидывает голову, заставляя Мрак схлынуть. Сила ощущается обиженной — конечно, ей ведь не дали поиграть с тушкой носителя — но подчиняется, и вышагнувшая из кабинки Нэрисса неспешно направляется к своему шкафчику, на ходу подхватывая оставленную на скамье аптечку. И нахмуривается. Сумка с вещами, которую она достала перед тем, как пойти разбираться с раной, лежала не так. Вернее, не совсем так. А больше всего подозрений и любопытства одновременно вызывает небольшая, тонкая как тетрадный лист, бумажка, заткнутая в боковой карман таким образом, чтобы ее точно заметили. Вытащив сложенный вчетверо листочек, Нэрисса принюхивается, но остроты обоняния определенно недостаточно — она все же не Эллохар и не Верис. Развернув записку и пробежав взглядом по не опознаваемым по почерку строчкам, усмехается и вздергивает бровь. И высоко оценив интеллектуальные способности и чувство юмора «отправителя», оглядывает листик снова. Тот все еще гласит предельно идиотское: «Маленькая шлюшка лорда-директора, я слежу за тобой», и Нэри, отложив сей сомнительный трофей, собирается уже стащить с себя полотенце, как дверь распахивается и в наполненное паром помещение входит Верис. — Ты слишком долго, Нэрисса. С плечом все в порядке? — спрашивает оборотница, высматривая ее между шкафчиков, и Нэри подает голос, чтобы ей было проще сориентироваться: — В норме, Верис, не нервничай так. Ничего тебе Эллохар из-за моей травмы не сделает, — фыркает она негромко, но оборотница, кажется, не согласна, ибо приближается она, судя по звуку шагов, достаточно быстро. — За тебя он спрашивает втройне, если ты не знала, — саркастично уведомляет ее Шаэна, появляясь в проходе. И заметив лежащий рядом на скамье листок, приподнимает брови: — Танцор записочку оставил? — Танцор? — непонимающе усмехается Нэрисса, а после, припомнив любящего алетар выпускника, тянет: — Аааа, ты об этом страстном любителе традиционных имперских танцев? Нет, не он. Но Верис, ловко скользнув вперед, уже подхватывает листочек и покачивает головой, резко отстраняясь, когда Нэрисса пытается его перехватить, и укоризненно цокая языком: — Как думаешь, отреагирует Эллохар, если ты за его спиной начнешь крутить шашни с адептом? Не стыдно тебе? Обвиняет ее Шаэна вполне натурально и очень уж искренне, чему Нэри не менее искренне удивляется. И предлагает, устало закатив глаза: — Ну так почитай, Верис. Такое себе признание в любви, если честно. И уж точно не мне, — фыркает она надменно, когда оборотница, развернув бумажку, вчитывается в ее содержимое. Кажется, куратор оценивает письменное обращение по достоинству, по крайней мере перечитывает его она раза три, а после, обнюхав и досадливо сморщившись, сообщает мрачно: — Я не могу определить отправителя, Блэк. Нужно сообщить Эллохару, — бескомпромиссно нахмуривается оборотница и, когда Нэрисса крайне скептически вздергивает брови, продолжает увещевать: — Ты понимаешь, что если кому-то из адептов удалось скрыть свой запах даже от меня, то это серьезно, Нэри? — И? — наплевательски тянет она, скинув полотенце и натягивая белье. — Или ты заразилась обострением заботы от Эллохара и решила опекать меня во что бы то ни стало? — хмыкает весело Нэрисса и, выйдя из-за дверцы, проговаривает насмешливо: — Я вполне могу позаботиться о себе сама, Верис. И если уж кого-то мучает желание показать мне мое место, то я с удовольствием покажу им надлежащее место в ответ. — И что, посадишь на задницу с десяток втресканых в Эллохара по самые уши выпускниц? — ехидно вопрошает Шаэна, и блеснувшая в полумраке раздевалки предвкушающе-опасной улыбкой Нэрисса отзывается весело: — Поверь, при желании не только посажу. Иногда даже жаль становится, что Рэн так заботится о уровне смертности адептов… Знаешь, — делится она неожиданно, опустив взгляд на собственные руки и медленно вычищая ногти, — в академии для сокрытия убийства адепта или преподавателя нужны были только статус, сноровка и хитрость, а тут… — Нэри вздыхает сожалеюще. — Но я ведь могу попытаться, превышение самозащиты — прекрасное универсальное оправдание. — Иногда ты меня пугаешь, — признается Верис глухо. — Но если нападут группой, — проговаривает она опасно, — то так и быть, я тебя прикрою. Всегда можно сказать, что очередная до съехавшей крыши влюбленная была на редкость неуклюжей… Весело хохотнувшая на заявление Шаэны Нэри отправляет грязную форму в сумку, закидывает шлейку на плечо и, заговорщицки подмигнув куратору, проговаривает на прощание: — Вот за это я тебя безмерно ценю, Шаэна. А ты еще спрашивала, почему я выбрала тебя. Вот поэтому. Нэрисса с улыбкой похлопывает оборотницу по плечу, и та резко выпускает злополучный листок из пальцев — его края, вспыхнув, занимаются пламенем. Долететь до пола он не успевает: жадный огонь пожирает его почти мгновенно, и развернувшаяся в дверях Нэри довольно констатирует: — А это чтобы у тебя не было соблазна донести Эллохару. В своих проблемах я всегда разбираюсь сама, Шаэна. Надеюсь, ты запомнишь. Тихо хлопнувшая дверь разделяет Верис и покинувшую раздевалку Нэриссу, и Шаэна признается себе самой, что маленькая Блэк таки умеет пугать до мурашек по коже.***
Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Много времени в библиотеке провести не удается, благо новых рефератов, докладов и любых других работ пока нет. Лениво заполняющая практикум по артефакторике Нэрисса, встрепенувшись, тут же вскидывает голову, стоит Тарагу скупо объявить, что адептка Блэк вызывается для проведения индивидуального занятия по плетениям. Удивленно приподняв брови — занятия заранее не планировалось, — и кинув полный сомнения взгляд на заполненный едва ли на треть лист с домашним заданием, она простанывает устало, закрывает тетрадь и вздыхает облегченно, когда ее отбирают длинные пальцы, а увлеченно читающий какой-то сборник Зар обещает: — Заполню за тебя, — и указывает в сторону двери, — иди уже. — Ты мой спаситель, Зар, — потрепав сурового лорда Дакрэа по батюшке по макушке, тихо сообщает ему Нэрисса и, подхватив сумку, быстро направляется к выходу из библиотеки, снова сопровождаемая любопытствующими взглядами адептов всех возрастов и направлений. Вспыхнувшее в дверях синее пламя недвусмысленно намекает всем присутствующим в храме знаний о том, что лорд-директор еще и прекрасно осведомлен о месте нахождения свой личной адептки в режиме реального времени. А Нэри только вздыхает раздраженно, но не то чтобы особенно зло. Слухи, судя по записочке, только множатся, и шила в мешке не утаишь, потому остается уныло плыть по течению, как продукту животной дефекации, и просто подчиняться ему, по ходу дела разрешая небольшие проблемки. — Кошмарных, Айша! — весело заявляет недовольной почему-то дриаде Нэрисса, как только пламя выкидывает ее в приемной у самых дверей в святая святых, и оборачивается, таки смекнув о причине. — Не в настроении, да? — Не в настроении, — подтверждает Айша тихо. — А я ведь предлагала пригласить тебя, ты ему отлично настроение поднимаешь. Удивленно хмыкнувшая заявлению дриады Нэри тянет дверь на себя и, приоткрыв створку, бормочет озадаченно: — Ну еще меня средством от монаршего гнева не делали… И пока Айшарин не успевает прокомментировать, быстрее проходит в кабинет. Сидящий в кресле Эллохар злым или недовольным не выглядит, отнюдь: приглашающе похлопав ладонью по подлокотнику собственного кресла, он одаривает лукавой улыбкой из арсенала загадочных и проговаривает мягко: — Надо же, и никаких претензий… И что же сдохло в лесу, прелесть моя? — Кажется, моя гордость, — без какого-либо сожаления, но с заметной печалью в тоне сообщает ему Нэрисса и таки проходит к его креслу, а затем послушно присаживается на подлокотник. Отвечает на прямой, полный откровенного любования взгляд и улыбается, когда Эллохар, скользнув пальцами по отделке ее мундира на груди, интересуется заботливо: — Как плечо? — Верис сдала? — задает риторический вопрос она и без капли стеснения стряхивает с себя мундир. Расстегивает рубашку под стремительно темнеющим взглядом серых глаз, пристально изучающих лицо и все, что ниже, и, спустив тонкую ткань с плеча, оборачивается так, чтобы было видно пострадавшую область. — Как видишь, все в порядке. В отсутствии необходимости полностью скрывать Мрак есть свои плюсы. Нэрисса пожимает плечами и сладко поеживается, когда пострадавшего на занятии плеча касаются пальцы, мягким поглаживанием изучая определенный с точностью до миллиметра участок ранения, а после и губы, отчего все внутри переворачивается, предвкушающе сжимаясь, а сердце подскакивает к горлу. А губы, теплые, твердые и невероятно умелые, поцелуями продвигаются выше, и веки невольно опускаются. Нэрисса склоняет голову к другому плечу, открывая большее пространство для искушающей деятельности, и с лукавой усмешкой встречает довольный выдох Эллохара, коснувшийся изгиба плеча. Тяжелая ладонь опускается на талию, и низ живота недвусмысленно стягивает жаром, а Нэри резко приходит в себя — зелье слишком резко прекращает свое действие. — Вижу, — тянет тихо магистр Смерти и, ощутив, как Нэрисса резко напрягается, чуть заметно отстраняясь, мимолетно нахмуривается. — Но я позвал тебя не только за этим, — медленно обхватывает ее второй рукой за талию он, и в пальцах, вспыхнув синим пламенем, появляется опаленный по краям, но вполне целый и очень знакомый листочек. — Что скажешь на счет этого, радость моя? Нэрисса неторопливо опускает взгляд на сжатый в пальцах Даррэна лист и с трудом сохраняет безразличное выражение лица — выругаться очень уж хочется, и чем грязнее, тем лучше. «Полностью сдала», — констатирует она и, удивленно вскинув брови, оборачивается, сталкиваясь с серыми глазами, полными насмешливого ожидания. — Тебя так обеспокоила записочка очередной твоей поклонницы, Рэн? — усмехается Нэри и многозначительно поводит бровями, аккуратно высвобождаясь из его объятий и походя застегивая рубашку. — Понимаю, это очень греет самолюбие, и все такое, но… — она морщится, закатывает глаза и, обойдя стол, опускается в кресло под пристальным взглядом прищуренных глаз Эллохара. — Неужели ты считаешь, что она рискнет нанести мне ощутимый вред здесь, в твоей школе? Вопрос Нэри задает логичный, но Даррэн, мысленно согласный с ней, все равно не может отрицать колющего иглой беспокойства. А вот сама Нэрисса обеспокоенной не выглядит абсолютно: лениво развалившаяся в кресле, она кажется предвкушающей и будто бы выжидающей. А еще совершенно точно уверенной в собственных способностях постоять за себя. И это Эллохар, неожиданно для самого себя, находит поразительно привлекательным, чему чуть заметно усмехается, чувственно приподнимая уголки губ. — Я не для того учу своих адептов обходить правила, чтобы они этими знаниями не пользовались, Нэрюш, — просто разводит руками он, присаживается и, откинувшись на спинку кресла, невольно копирует ее позу. — Предвосхищая возможные варианты развития событий, мне сразу перечислить тебе список наказаний за несанкционированные дуэли и мордобой между адептами, или ты предпочитаешь поразиться моей фантазией по факту назначения отработки? По мере того, как Рэн вещает об отработках, брови Нэри неспешно вздымаются все выше и выше, а после она, весело фыркнув, выразительно закатывает глаза, впериваясь в него проникновенным и заметно снисходительным взглядом. Эллохар отвечает не менее веселой улыбкой, складывает руки на крышке стола и замирает в ожидании, а Нэрисса протягивает, обведя его неторопливым и весьма заинтересованным взглядом: — Я понимаю, почему ты рассчитываешь на мордобой со стороны своих адепток, Рэн, — она склоняет голову к плечу и прищуривается, — но не могу понять, почему ты считаешь, что я поведусь и буду бить в ответ? Словами через рот — единственный цивилизованный способ разрешения конфликта. Я, конечно, осажу парой тумаков в случае претензий от самых буйных, но к пошлому мордобою не склонна совсем. Зачем возиться с этим, если есть много более удобные и эффективные способы? Упоминание эффективных и удобных способов заставляет Эллохара напрячься: о способах Блэков он весьма наслышан. И пусть не уверен, что Нэрисса способна вот так легко и без зазрения совести подчинить кого-то, не поинтересоваться не может: — И под удобными способами ты подразумеваешь… — Ну точно не паразитов! — машет на него рукой Нэрисса, откровенно удивляясь такому предположению. И не то чтобы она не может, опыт-то есть, но… — К примеру, — начинает она задумчиво, — можно накинуть стазис или парализующее заклинание и припрятать на территории. Говорят, бездвижное и безвольное созерцание красот природы ведет к просветлению. Даже медитации такие есть у эльфов… — оправдывая некоторую жестокость расправы, наставительно сообщает она. Совершенно серьезно покивавший магистр Смерти сдерживает улыбку, готовую растянуть губы, покачивает головой и, окинув Нэри долгим взглядом, просит не менее серьезно: — Только не в гнездо нахессам, радость моя. — Ну я же не настолько жестока, Рэн! — деланно возмущается Нэри, закатив глаза, и спрашивает с надеждой: — И никаких плетений? Ей остается только ресницами похлопать, но Даррэн признает, что и умоляющего взгляда достаточно — мучить ее магистерской совершенно не хочется. Заметив, как она посматривает в сторону двери, он взмахивает рукой, снимая защиту с двери, и вздыхает печально: — Иди уже, буду в гордом одиночестве просиживать над горой бумажек. Улыбнувшаяся и не менее тяжело вздохнувшая Нэрисса смотрит на магистра Смерти с насмешливым сожалением, но поднимается быстро и уверенно и успокаивает его тоскливым: — Как будто я буду заниматься чем-то иным, Рэн. И снова задерживает на нем взгляд, отчего ощутивший ее внимание Эллохар, оторвавшись от раскрытой папки, вскидывает голову и рекомендует нарочито угрожающе: — Все, исчезни, иначе засажу за плетения, чтобы ты мне скрашивала рабочий аврал. И скептически хмыкнувшая сомнительности его заявления Нэрисса быстрым шагом направляется к дверям, понимая, что засадить-таки вполне может. А обернувшись в дверях, перехватывает его пристальный, заметно тяжелый взгляд и, ощутив толпу жарких мурашек на коже, быстрее выходит в приемную от соблазна подальше. «Зелье работает все хуже», — резюмирует, нахмурившись, Нэри, когда дверь с глухим щелчком закрывается.***
Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя Утро начинается с веселого позвякивания посуды где-то внизу и не менее веселого и убийственного громкого крика Эллохара «Прелесть моя, подъем! Знания требуют твоего внимания!». Запутавшись в одеяле и едва не рухнув с кровати ворохом простыней и подушек, Нэрисса резко распахивает глаза и безумным взглядом обводит полутемную спальню — косой луч рассветного солнца прорезает ее надвое, лениво играя повисшими в воздухе пылинками. Еще один взгляд — на этот раз на часы — подсказывает, что до построения времени не так уж много, и сонно растирающая руками лицо Нэри припоминает, что утро таки началось раньше где-то на полчаса, причем более приятно — с поцелуев, поглаживаний и хрипловатого низкого шепота Рэна, настойчиво призывавшего просыпаться, но она бесстыдно проигнорировала рекомендации. Подрыв с места и сборы с обязательным визитом в душ занимают всего с десяток минут, ибо привитая в академии привычка — вторая натура, поиск маленького флакона с зельем «воздержания» и его прием еще полторы, и зверски-широко зевающая Нэрисса выползает из спальни, на ходу натягивая мундир. По ступеням буквально тащится, признавая, что горьковато-вяжущее послевкусие отбивает весь аппетит, однако доносящийся с кухни запах заставляет усомниться, а на повороте в кухню чувства становятся и вовсе амбивалентными: сильнейших приступ зависти при виде немилосердно бодрого и довольного Эллохара, расслабленно потягивающего кофе у окна, смешивается со смущенным умилением горкой оладушков на тарелке посреди стола, щедро политых сиропом, и исходящей паром чашки в стороне. И второе, кажется, перевешивает. — Ужасающего, как твои немелодичные вопли, утра, — взбодрившись от одного запаха, язвительно протягивает Нэрисса и замечает, указывая пальцем на тарелку: — Путь к сердцу женщины, судя по всему, прост и понятен, и лежит через желудок. — Кошмарного утра желать не буду, —насмешливо улыбается магистр Смерти, отсалютовав чашкой, — моих воплей более чем достаточно. Завтрак и на выход, радость моя — пройдемся, а то ты скоро забудешь, как Ксарах выглядит. Он определенно кажется довольным и смотрит выжидательно, поэтому Нэри, не выказав ровным счетом никакого недовольства предложением и проследив взглядом за указательным жестом его чашкой в сторону тарелки, подхватывает-таки вилку. В смятении оглядывает горку оладий, косит на Даррэна подозрительным взглядом и разламывает первый. Золотисто-коричневый сироп тут же стекает вниз густыми каплями, и она, подавившись слюной и собственным неожиданным смущением, комом стоящим в горле, бормочет хмуро: — Будешь так пялится, и я либо помру от инсульта, вызванного смущением и прилившей к голове кровью, либо подавлюсь. — А какие чудесные способы избавления от инородных тел в дыхательных путях существуют… — мечтательно тянет Эллохар, когда Нэри отправляет в рот одуряюще пахнущий ванилью кусочек оладушка. — Ты ешь-ешь, радость моя, — улыбается он, и Нэрисса, ощутив приступ неуместной подозрительности, прищуривается: — А какие яды бывают чудесные… Не задумал ли ты от меня избавиться столь нетривиальным способом? — но есть все же продолжает и, умяв один оладушек, принимается за второй. — Подозрительно, — выносит вердикт она, запив очередной кусок изрядным глотком кофе, и принимается внимательно рассматривать новый кусок, свисающий с вилки. — Ты и на кухне — что-то в лесу сдохло. Оскорбленно закативший глаза магистр вздыхает, страдальчески отхлебывает кофе, невыносимо обвиняюще глядя поверх чашки, и таки проговаривает с едва заметным укором: — Так и скажи, что не умеешь принимать заботу и ухаживания, Нэрюш. Нэрисса задумывается, глядя на растекающийся по тарелке сироп, признает, что Рэн без вариантов прав, несмотря на то, что раньше с этим проблем не было, и, хмыкнув невесело, бормочет в поднесенную ко рту кружку: — Я не умею принимать заботу и ухаживания. Дальше что? Тяжело вздохнувший Эллохар оставляет полупустую чашку на подоконнике, обходит стол и, упершись руками с противоположного края, окидывает Нэриссу проникновенным взглядом. Она, встретившись с ним глазами, тут же опускает их обратно в тарелку, выводит вилкой узоры в золотистом сиропе на дне и, кажется, предельно внимательно изучает оставшийся в тоскливом одиночестве на своем фарфоровом ложе оладушек. «Тут еще работать и работать», — не без грусти констатирует магистр и тихо окликает: — Прелесть моя. — Ммм? — тянет неопределенно Нэри, разделяя оладушек пополам. — Вкусно? — интересуется он, приподнимая брови и чуть склоняясь вперед. — Да, — протягивает она, снова вскидывая глаза, и магистр склоняется ниже, хрипловато-чувственно спрашивая: — А мне? Ткнувший в тарелку палец недвусмысленно указывает, к чему относится это пробежавшее огненными мурашками по коже «а мне?», и Нэри, старательно цепляя на вилку кусочек, не перестает кусать губы. «Зелье действует все хуже», — мелькает в голове прежде, чем она подносит к губам магистра кусочек оладьи, а после она и вовсе замирает, стоит этим губам медленно снять этот злополучный кусок с вилки. Взгляда Эллохар не отводит, смотрит все так же пристально, и Нэрисса гулко сглатывает, когда он склоняется еще ниже. — И правда вкусно, — совершенно серьезно подтверждает Даррэн и тише добавляет: — Но так еще вкуснее… Горячий выдох касается ее губ, и не выдохнуть в ответ не получается. Нэри подается вперед инстинктивно, тянется за легким, ленивым касанием, жаром по коже чувствуя, как нависает через стол Даррэн, становясь ближе, и тихо простанывает, когда поцелуй становится ощутимей. И снова глухо стонет, когда он углубляет его, проскальзывая языком по губам и приоткрывая их. «В Бездну зелья», — проносится возбужденным всхлипом в голове за мгновение до того, как он медленно отстраняется. Растерянно моргнувшая Нэрисса ощущает нечто сродни досаде и вздыхает печально. А заметивший это магистр Смерти понимающе усмехается и проговаривает, оттолкнувшись от стола: — На выход, Нэрюш. Опаздываем. Обескураженная столь резким переходом Нэрисса оглядывается вслед стремительно вышедшему в холл особняка Эллохару, подскочив, быстро допивает остатки кофе и, брякнув чашку на стол, выходит следом. Рэн кажется ей совершенно расслабленным и определенно не страдающим от воздержания, и она, на миг нахмурившись, признает подобную несправедливость тоскливой. Сдергивает пальто с вешалки резче, чем хотелось бы, и едва ли не простанывает, когда теплые пальцы накрывают сжимающую воротник ладонь. Но помощь с надеванием принимает, понимая, что ее злость и обида принимают совершенно бессмысленный характер. — Так почему не переместиться сразу в твой кабинет, если мы опаздываем? — оборачивается к Даррэну Нэри, когда он поправляет воротник ее пальто, и, столкнувшись с мягким взглядом серых глаз, замирает. — Потому что я хочу прогуляться с тобой по парку этим утром? — предлагает единственный возможный вариант магистр, проходя к двери первым, и распахивает ее, указывая на занесенное мелким снежком крыльцо: — Вперед, прелесть моя. Пожав плечами на неожиданно романтическое настроение Рэна этим утром, Нэрисса просто выходит на крыльцо и, придержавшись за резные перила, принимает протянутую им руку. Неспешно спускается по скользким ступеням, чувствуя на себе его задумчивый взгляд, но в ответ смотрит мимолетно — почему-то глупая обида на собственное состояние, виной которому становятся действия Эллохара, все еще сидит внутри эхом, хотя разумная часть признает ее неразумной, глупой и очевидно детской. Лишь когда они выходят за ворота особняка и ступают на расчищенную дорожку, ведущую к парку, Эллохар нарушает ощутимо натянутое молчание: — Что я сделал не так на этот раз, радость моя? Его вопрос звучит иронично и самую чуточку печально, и Нэрисса, вынырнув из раздумий, удивленно вскидывает голову, досадуя на то, как точно улавливает перемены в ее настроении Даррэн. — Если я скажу, что это мои персональные нахессы, которых уже пора вести к менталисту во избежание печальных последствий, тебя это утешит? — сомневаясь в положительном ответе, спрашивает с горьким сарказмом она. И получив в ответ более чем выразительный взгляд, так и подталкивающий к откровенности, добавляет максимально беспечно: — Тебе стоит придавать меньше значения моим чувствам, Рэн, правда. Беспокоиться еще и о том, что я могу почувствовать в любую секунду, излишне, не считаешь? — А если мне важны твои нахессы и твои чувства? Все так же неспешно ступающий вперед по заснеженной дорожке парка магистр чуть поворачивает голову, глядя на нее предельно внимательно. Теперь момент с натягиванием Нэриссой маски он улавливает мгновенно и крайне четко: это ощущается упавшим между ними пологом, по плотности сравнимым с метровой по толщине стеной. Преградой из Мрака, которую он не сможет преодолеть, пока она сама этого не позволит. — Тогда советую не зацикливаться, — усмехается Нэрисса легко, и дается ей это слишком просто и привычно по его мнению. Остановившись, Эллохар мягко разворачивает ее лицом к себе и, осторожно подхватив пальцами подбородок, вынуждает поднять взгляд. Всматривается в спокойное лицо, отмечает чуть приподнятые в немом вопросе брови и не удерживает грустной улыбки — исправить ставшую инстинктивной защиту будет непросто. Но он не будет самим собой, если не сделает для этого все возможное и невозможное. — Не уверен, что могу не зацикливаться, Нэрюш, — откровенно признается магистр, и в его тоне мелькают опасно-твердые нотки. А Нэрисса вздыхает тихо, не совсем понимая, как объяснить то, что чувствует. Сами чувства кажутся глупыми и надуманными, почти стыдными, но они есть, спутанные и не совсем понятные ей самой. Поэтому она просто вздыхает снова и проговаривает односложно: — Не то чтобы я сама могла разобраться в этом, Рэн, — покачав головой, она отводит взгляд в сторону, концентрируя внимание на искрящихся снежным налетом на солнце деревьях, а затем и вовсе прикрывает глаза. Тяжелая рука тут же уверенно ложится на талию, и покорно качнувшаяся в объятия Эллохара Нэрисса шепчет неуверенно, уткнувшись в плотную ткань черного шерстяного пальто: — Просто происходит столько всего, и чувств так много, а я теряюсь и в некоторые моменты чувствую себя уязвимой. Особенно рядом с тобой, — признаваться в таком тяжело, слышать совсем нерадостный вздох Рэна еще тяжелее, но она продолжает: — И мне, если откровенно, не очень нравится это. Я понимаю, что все не может быть идеально всегда, и что просто не будет, но даже когда я счастлива, счастлива рядом с тобой, я не могу не чувствовать вины. Будто я не заслужила этого, когда вокруг творится такое, а Блэк продолжает порабощать всех подвернувшихся под его руку… Даррэну остается только тяжело выдохнуть на столь откровенное признание. Робкая радость откровенности его содержания стирается печалью, вызванной этим же самым содержанием. Но прижимается Нэри к нему доверчиво, будто в поисках поддержки, и это он считает хорошим знаком. И переведя дух, произносит мягко, чуть отстранив ее от себя и заглянув в глаза: — Что бы ни происходило, дыхание мое, это не должно касаться личного, нас с тобой, нашего счастья. Это совершенно нормально, и ты не должна стыдиться своего счастья только потому, что ощущаешь его в неподходящее время и в неправильной обстановке. А на счет уязвимости, — тянет он еще тише, но заметно проникновенней, — кажется, я знаю, как это исправить… Не поддаться касанию горячих губ не выходит, и Нэри с полным страдания мысленным вздохом признает поражение — этот демон определенно умеет управляться с ее слабостями, учитывая, что главная из них он сам. В его руках слишком хорошо, пусть и остро уязвимо, слишком правильно, даже когда тело сгорает дотла в невидимом пламени неконтролируемого желания, утолить которое невозможно. И за его губами, оторвавшимися от ее рта, Нэрисса снова тянется с чувством глухой досады, просто потому, что по-другому не может. — Вот об этом я и говорю, — выдыхает она, прямо глядя в потемневшие до грозовой синевы глаза, жадно захваченные радужками. — Я чувствую себя уязвимо, Рэн, потому что не в силах контролировать свои порывы самостоятельно, в отличие от тебя. Мы в неравных условиях. Это… сложно, — подбирает наиболее подходящее слово Нэри и, прикрыв глаза, снова покачивает головой. А после первой укладывает руку на его предплечье и указывает вперед. — Идем. Мы, кажется, опаздываем. Эллохар, окинув долгим, невыносимо проницательным взглядом, только кивает задумчиво в ответ и проговаривает негромко, но предельно уверенно спустя десяток шагов, когда они оказываются у латунных столбиков выхода из парка: — Значит, это буду контролировать я, если тебе это доставляет такой дискомфорт. И почему-то Нэрисса уверена, что непременно будет: таков уж Рэн. Ощутив касание теплых пальцев к ладони, лежащей на сгибе его локтя, она робко улыбается, зная, что сможет положиться на него полностью. Не сейчас, но когда-нибудь — обязательно. Это не подвергается сомнениям.***
Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Возбужденная и очевидно страдающая от нетерпения Верис перехватывает Нэриссу сразу после обеда, стоит ей выйти из административного корпуса в поисках очередного места для беспроблемного перекура. Безошибочно угадавшая причину поведения оборотницы Нэрисса послушно сворачивает в давно знакомый закуток и даже успевает подкурить вытащенную из пространственного кармана сигару, когда куратор, оглянувшись, скоро сообщает: — Я распознала девчонку. Вопросительно приподнявшая брови Нэри смотрит чуть более заинтересованно, пусть и догадывается о личности отправительницы записки: сверливший спину острый взгляд, полный несдерживаемой ненависти, сложно было не заметить даже в столовой, забитой адептами в обеденный час. — Оборотень, кошка, одиннадцатый курс, факультет прикладников, — дополняет сведения Верис, и Нэри тихо хмыкает — оборотень-прикладница совершенно точно нечто забавное, но определенно не опасное: обычно все двуликие попадают на факультет боевиков, а тут… Но все равно выслушивает внимательно. А Верис осаживает язвительно, явно заметив снисходительное ехидство в ухмылке и взгляде: — Не обольщайся — ее сестрица на выпускном у боевиков, и подружек куча, так что если решатся нападать сворой… Будь внимательна, они явно что-то задумали, — напутствует, наконец, Шаэна, видя, что Нэрисса выглядит все такой же беззаботной. — Спасибо, Шаэна, — кивает благодарно Нэри, признавая, что ее предупреждение — не пустой звук. — Разберусь. С сомнением оглядевшая ее Верис кивает не слишком-то уверенно и, окинув еще одним обеспокоенным взглядом, ловко выскальзывает из декоративной стенной ниши. И добавляет напоследок, оглянувшись: — Если что, то я поблизости. И уверенным шагом устремляется в сторону полигона. Нэрисса провожает ее взглядом, осматривает площадку для построений, мгновенно выцепив взглядом недальновидную хвостатую, и только усмехается тому, насколько открыто та сговаривается с толпой таких же мохнатых, как она, адепток. «Это будет интересно», — решает Нэрисса с предвкушающей задумчивостью. — «Прогуляться, что ли, вдоль не занятых полигонов…» И таки прогуливается — чего уж терять представившуюся возможность пообщаться наедине, пусть и в окружении группы поддержки. Докуривая, оценивает численность группы девушек, все еще толпящихся на краю площадки для построений, и выходит из закутка, неспешно направляясь в сторону дальних от административного здания полигонов школьного парка, понимая, что нападать под носом преподавателей и директора они не решатся. Медленно бредет, старательно изображая беспечную задумчивость, и кратко ухмыляется, ощущая, что ее ведут. Несколько взглядов — по ощущениям до трех, — преследуют почти непрерывно из трех разных точек. И слишком удобно образуют круг, постепенно смещающийся в сторону заброшенных беседок и фонтана. Впрочем, сама Нэри и не прочь прогуляться в этом направлении: лишних глаз там точно не будет. О том, что и труп вытащить с территорий школы там будет проще, Нэрисса старается не думать. А выйдя на небольшую круглую площадку с замерзшим фонтаном по центру и окаймленную тремя беседками, спокойно присаживается на лавочку, стряхнув с нее снег. Недолго любуется окружающими красотами, кажущимися на фоне ухоженности остальных полигонов школы практически дикими, закуривает меланхолично, улавливает далекий еще шорох ветвей кустов и шлепки падающего с них снега и откидывается на спинку скамьи в ожидании развлечения. Драться не собирается — в этом нет совершенно никакого смысла, но если леди выкажут желание и проявят активность… Виновница торжества вываливается на заснеженный пятачок между беседок просто и незамысловато — из кустов. Взлохмаченная и очевидно раздраженная, она отмахивается от веток, немилосердно обламывая их и цветасто ругаясь сквозь зубы. Замирает, нахмуренная и сосредоточенная, и уже открывает рот, видимо, чтобы высказать ужасающие по своей сути обвинения, когда удивленно вскинувшая брови и усмехнувшаяся Нэрисса протягивает задумчиво: — Занятно. А почему не по дорожке? — Ты… — не радует разнообразием репертуара оскалившаяся оборотница, и Нэри досадливо покачивает головой. — Я полагала, будет расчет на эффект неожиданности, коллективная атака, да хотя бы стазисом мне в спину швырнете, но нет… — печально затянувшись, она поднимает полный тоски взгляд на уставившуюся в ответ с явным сомнением в адекватности соперницы кошку. — Пошло, прямо и безыскусно — через кусты, топая, как стадо залитых по самые глаза троллей… Скучно. — Ты! — зло рявкает взлохмаченная адептка, патетично тыча пальцем в Нэриссу. Нэрисса опечаленно вздыхает, поднимая на оборотницу грустный взгляд. А после глядит ей за спину и приглашающе взмахивает рукой: — Не стесняемся, леди, проходим — места на всех хватит. Предлагаю пока расчистить скамейки: судя по не информативному началу, беседа обещает быть долгой… — Мразь! — взъяряется расстроенная отсутствием внимания к себе кошка, видоизменяя челюсть в качестве устрашения. Команда поддержки ревнивицы, продолжая усердно расчищать скамейки, наблюдает со все возрастающим любопытством. И Нэрисса, вздохнув, утешает их миролюбиво: — Я же говорила — это будет долго. Если ваша подруга продолжит выдавливать по три слова в час, мы так и к закату ни к чему не придем. — Ты издеваешься! — наконец доходит до виновницы сего сборища, и Нэри, широко улыбнувшись, нарочито медленно аплодирует. — Да как ты вообще смеешь? Кто ты такая, Бездна тебя пожри, чтобы считать себя выше других? Ты хоть… — рычит на совесть оскорбленная в лучших чувствах и явно скорбная умом адептка, и Нэрисса, поморщившись, поднимает руку, обрывая ее. — Позволь угадаю: знаю ли я, кто твой отец, брат или еще кто? Нет, — разводит руками она. — И разве должна? Вроде, тоже нет. Ты выскажешь суть своих претензий, или мне так до скончания лет сидеть и ждать витка развития твоего речевого аппарата? — Тебе не кажется, что ты слишком уж наглеешь? — спрашивает сидящая на скамейке справа адептка вполне спокойно, пока ее сотоварка, яростно сопя, приходит в себя и собирается с мыслями. — Мало того, что перевелась и сразу прыгнула на одиннадцатый курс, трешься рядом лордом-директором, явно рассчитывая прыгнуть к нему в койку, а в то, что ты какая-то там воспитанница, мало кто верит, так еще и считаешь себя в праве заигрывать с чужими женихами… По мере перечисления вменяемых ей прегрешений, Нэрисса ощущает, как глаза все сильнее округляются, грозя сохранности глазных яблок собственно в глазницах. «Ого», — пораженно в самую душу, едва ли не польщенно тянет она про себя, — «Да я, оказывается, всамделишная героиня-любовница! Алсэру таких заслуг и не снилось! Нужно будет рассказать, пусть обзавидуется». — Эээ, — уподобившись представителю стороны обвинения, не может справиться с собственным речевым аппаратом Нэрисса, — я, конечно, все понимаю, фантазия — штука крайне занимательная, особенно если больная. Но, серьезно? С кем там я заигрываю? Вы мне расскажите, а то я ж не в курсе, правда. — Хватит издеваться! — рявкает, таки придя в себя, стоящая напротив Нэри оборотница. — Все знают, что ты как-то уговорила Эллохара на индивидуальные занятия, и всем понятно, зачем тебе это! Все, что получает в ответ захлебывающаяся словами кошка, это недоуменное хлопанье ресницами. Ощутив, что веки начинают болеть от усиленной нагрузки, а в глазах неслабо так рябит, Нэрисса уставляется на взбешенную кошку и спрашивает лукаво: — А ты, получается, влюблена в Эллохара, да? Или в неведомого мне адепта, который тоже был упомянут? — и улыбнувшись, проговаривает мягко: — И я бы могла начать оправдываться или переубеждать тебя, но мне, если совсем уж откровенно, плевать. Единственное, что я скажу, так это то, что наш лорд-директор бывает крайне настойчив, если очень чего-то хочет. Поэтому я здесь. И поэтому он курирует именно мою диссертацию, которая его решением уже переквалифицирована в магистерскую, что будет моим дипломом… — глаза кошки яростно сужаются, и Нэри добавляет, лениво склоняя голову к плечу. — Видимо, чтобы впечатлить Эллохара, недостаточно мохнатого хвостика, торчащего из задницы сомнительной аппетитности. И оборотница не выдерживает, доведенная до предела: резко подступает вперед, и ее товарки снимаются со скамеек, образуя круг. «А они явно делают это не впервой», — приходит к выводу Нэрисса, незаметно подбираясь. И расслабленно улыбается, когда склонившаяся к ее лицу кошка шипит мстительно, копируя насмешливо-снисходительные интонации: — Видимо, твоя мать не научила тебя достойному поведению, потому что была такой же шлюхой, как ее дочь. Этого девчонке говорить совершенно точно не стоило, и, кажется, это понимают все здесь присутствующие: адептки почти синхронно отступают на шаг назад и делают это так быстро, что Нэри не может не усмехнуться. Почти сразу усмешка превращается в оскал радушного в виду долгого голода монстра, и она, сморгнув алую пелену, застившую обзор, произносит неторопливо и негромко: — А твоя, судя по всему, с визгом течной суки кидалась на каждого мужика, ведь в кого-то же ты уродилась такой тупой и неспособной себя контролировать. Ее слова шорохом проносятся над небольшой площадкой с фонтаном, их эхо еще не успевает стихнуть, как кошка опасно прищуривается, и Нэри громко и крайне издевательски хмыкает. Резкий рывок руки оборотницы Нэрисса замечает сразу. Коротко усмехнувшись всей наивности очередной влюблённой в Эллохара идиотки, обманчиво медленным и мягким движением поднимается со скамьи и перехватывает руку адептки, дергая на себя и тут же впечатывая кулак в солнечное сплетение. Рваный сдавленный выдох, коснувшийся лица, и приятный глухой хруст, раздавшийся долей мгновения позже, разливаются по венам темным удовлетворением. Секунду назад гневно суженные, а сейчас удивленно, почти испуганно распахнутые глаза девчонки забавляют настолько, что Нэри выдыхает насмешливо. «Какие мы грозные и опасные», — прицокивает издевательски она про себя, ленивым жестом выпуская тонкое сильное запястье из пальцев. Слепую ярость приходится сдерживать тяжелейшим усилием воли, от кровавой расправы удерживает лишь то, что Рэну явно не понравится смерть вверенной ему адептки. Следующий маневр кошки она разгадывает достаточно быстро — мгновенный удар в грудь замедляет противницу, а склоняется Нэри слишком медленно для того, чтобы не заметить попытки перехватить ноги и завалить на землю. Рука взметается бездумно, кулак сжимает гладкую скользкую косу, привычно накручивая трофей на кулак, и истерично дёрнувшаяся, понявшая, что попытка не удалась, девчонка зло взвывает, падая на колени. «Как же это приятно, видит Бездна», — вздыхает про себя Нэрисса, томительно неспешно склоняясь к свирепо пыхтящей адептке. — Думаю, мы поняли друг друга. А я ведь так хотела по-хорошему… — предельно ласково протягивает Нэри, оглядывая окружающих неприметный закуток адепток и растягивая губы в ласковом оскале. Подойти ближе им не позволяет сформировавшийся с первым ударом круг — официально дуэли разрешены только с дозволения руководящего состава школы и подписываются лично Даррэном, но… В каждом правиле можно отыскать лазейку, а адепты магистра Смерти мало чем отличаются от своего главного наставника. — Да, кошечка, я очень люблю мех… — многозначительно делится Нэри почти интимным тоном, мягко перебирая в пальцах пряди распустившейся косы. — Шубы, манто, накидки… Коврики под ноги на худой конец… Но не вонючие, — поморщившись, уточняет она, выразительно оглядев жертву воспитательных изысканий. Та зыркает в ответ яростно, но молчит, как и стоящие на шухере девушки, напряженная, взбешённая, и ее ненависть Нэрисса находит вкусной — по крайней мере алой пелене, затопившей сознание, она нравится. — И если бы ты пахла страхом, прелесть моя… Но, увы, нет — это всего лишь дерьмо. Дрогнувшая адептка пытается подняться, явно намереваясь продолжить, и она, усмехнувшись, вскидывает колено. Глухой хруст ребер звучит гонгом к завершению парных упражнений, и медленно, с усилием протянувшая рукой по развалившейся косе Нэрисса с удовольствием прищуривается, вслушиваясь в полный боли скулеж, скидывая с пальцев тонкие темные пряди выдранных из прически волос оборотницы. — Сами до лазарета дотащите, или вам нужна помощь? — вскидывает голову Нэрисса, с миролюбивой улыбкой оглядывая явно опасающихся наблюдательниц. Гробовое молчание длится недолго, и поддержавшая в претензиях подругу адептка хмуро бормочет, не поднимая глаз: — Сами, было честно, она первая опустилась до непозволительных оскорблений. Хмыкнув тому, что даже для таких разборок у адептов Смерти есть кодекс, Нэрисса приближается к замкнувшим круг адепткам, и те расступаются. Оборачивается медленно, смотрит исключительно на сидящую в снегу кошку, осторожно придерживающую сломанные ребра, и, дождавшись ответного взгляда, обещает: — В этот раз все было предельно вежливо, прелесть моя. Но в случае новых претензий… — по губам расползается предостерегающая ухмылка, — я не буду такой милой. И предупреди свою сестрицу: если она вдруг решит вступиться за тебя, пусть не ждет, что ответных действий не последует. Я все же слишком люблю шубки и коврики, чтобы проигнорировать столь чудесную возможность разжиться еще одним для своей коллекции. Стоит Нэри шагнуть вперед, как девушки расступаются, провожая пристальными взглядами. И прогуливается обратно она вполне себе размеренно, с удовольствием вдыхая морозный воздух и наслаждаясь робко проглядывающими сквозь набрякшие тучи лучами солнца, заставляющими все вокруг сверкать, ровно до тех пор, пока вынырнувшая с боковой тропки уже на подходе к административному корпусу Верис не сообщает хмуро: — Эти… — она морщится и покачивает головой, не подобрав слово, — послали одну из адепток настучать. Так что тебя вызывает Эллохар, приватно, само собой, — выразительно глянув в сторону директорского донжона, понижает тон она, и прищурившаяся в задумчивости Нэри понимающе кивает. — Знаешь, как оправдываться будешь? — спрашивает Шаэна с сомнением, на что Нэрисса удивленно вскидывает брови. — Я не собираюсь оправдываться, — хмыкает Нэрисса негромко. — Более того — мне и не придется, — понижает выразительно тон она. — Я, в отличие от падких на разборки адепточек, прекрасно знаю, что Тараг и система наблюдения дотягиваются по всей территории школы, Шаэна. Оборотница, прищурившись и явно сделав правильные выводы, усмехается и кивает понимающе: — Довела и спровоцировала, значит? — Технически она напала первой, — пожимает плечами с довольной улыбкой Нэри. — Ну что, я пойду за директорским нагоняем? — не демонстрируя ни капли покаяния, спрашивает она, и Верис, с ухмылкой махнув рукой, напутствует: — Иди уже, да пребудет с тобой Бездна! — и добавляет, лукаво прищурившись: — Хотя что-то мне подсказывает, что нагоняй этот вполне себе может закончится на директорском столе… Никак не прокомментировав компрометирующее, но совсем недалекое от действительности заявление Верис, Нэрисса одаривает ее загадочной полуулыбкой и неспешно направляется к виднеющемуся между деревьев административному корпусу. На площадке для построений она ощущает на себе взгляд, из-за которого губы растягиваются в предвкушающей улыбке, на входе в здание Нэри неторопливо сбивает с сапог снег, а на пороге приемной лорда-директора подмигивает многозначительно улыбающейся Айшарин. Распахнув дверь в кабинет Эллохара, замирает на миг и, решительно притворив ее за собой, усмехается польщенно, видя, как он скользит взглядом по ее телу. — Знаешь, я могла бы виновато потупить взор и покорно каяться, но не буду, — сообщает легко поднявшему-таки глаза на уровень ее лица Даррэну, и он, понимающе улыбнувшись, замечает очевидное: — Наглеем, значит, — он откидывается на спинку кресла, поглаживает ладонями край столешницы и заявляет совершенно неожиданное удивительно довольным тоном: — Знаешь, а мне нравится. Продолжай, — предлагает магистр Смерти, и проигнорировать бархатисто-чувственные нотки в его голосе Нэри просто не в силах. — Возможно, мы могли бы договориться о персональной отработке… — продолжает она, с удовольствием следуя рекомендации. Походит к креслу для посетителей, неспешно опускается в него и, скинув мундир на подлокотник, откидывается на спинку в ожидании ответа. — Возможно, Нэрюш, — соглашается мягко магистр Смерти и, когда Нэрисса предвкушающе улыбается, осаживает: — Но не в этот раз. Возможно, — снова тянет он с чувственными нотками в голосе, — подобные договоренности будут работать позже. Но точно не сейчас, — склоняет голову к плечу он, не спуская с нее лукаво-насмешливого взгляда. — И никаких исключений? — нарочито печально прихлопывает ресницами Нэрисса, надеясь, что некоторые виды персональных отработок, уместных в их случае, его таки заинтересуют. И досадливо закатывает глаза, когда магистр отрицательно качает головой. — Что же такого тебе сказала эта адептка, что ты сломала ей шесть ребер, руку и выдрала половину волос, Нэрюш? — интересуется Даррэн мягко и, видя, как по губам Нэри проскальзывает опасная улыбка, понимает, что девчонке определенно стоило держать рот закрытым. — Ей не стоило опускаться до оскорблений памяти моей матери, Рэн. Ну, это как минимум, — пожимает плечами безразлично Нэрисса, в упор глядя на него, и кивнувший Эллохар складывает пальцы лежащих на столе ладоней домиком. — И все равно отработка, радость моя, — едва заметно улыбается он, теперь прекрасно понимая причины такого ответа оборотнице. А Нэри устало вздыхает, закатив глаза. Просто потому, что догадывается о сути отработки раньше, чем он облекает ее в слова. — Только не говори, что еще и совместная, — откидывается на спинку кресла она и складывает руки на груди. Эллохар внимательно осматривает ее, улыбается шире, откидывается на спинку кресла, копируя позу, и бескомпромиссно заявляет: — Совместная, — и на полный страдания стон Нэри фыркает весело: — Ни за что не поверю, что ты сама, будучи префектом, сердце мое, не назначала подобных. Ты поддалась на провокацию, Нэрюш, — продолжает чуть более серьезно Даррэн. — Стоит ли мне считать вопрос разрешенным исключительно из-за состоявшегося акта мордобоя? Мрачно поглядев на него, Нэрисса уже собирается нагло соврать, что не назначала и в принципе проигнорировать последний вопрос, но под проникновенно-насмешливым взглядом серых глаз таки признается совершенно недовольно: — Назначала. Но никогда не думала, что стану жертвой такой отработки, — и хмуро поведя головой, добавляет: — И да, вопрос можно считать решенным. По крайней мере с этой адепткой. Однако я не могу отвечать за ее сестрицу, но вполне могу сказать за себя — если она решит отомстить за младшенькую, то простой задушевной беседой все не ограничится, — Нэрисса откидывается на спинку кресла и, лениво опустив руки на подлокотники, со всей уверенностью уведомляет ожидающего продолжения Эллохара: — Так что никакой отработки, Рэн, если учитывать то, что они преследовали меня от площадки для построений организованной с целью нападения группой, после окружили в малопроходимом как преподавателями, так и адептами месте, а дальше старательно провоцировали. Ты вполне можешь запросить записи следящей системы у Тарага, если так уж не веришь мне. Или полагаешь, мне нужно было позволить не только оскорбить память моей матери, но и себя избить? Я так похожа на беззащитную трусоватую дуру? — с прохладцей заканчивает она, надменно приподнимая брови. Даррэн выслушивает ее, расслабленно склонив голову к плечу, а затем, медленно поднявшись, обходит свой стол и присаживается на противоположный его край, прямо напротив Нэриссы. Молча разглядывает ее и, когда она с вызовом уставляется в ответ, вопросительно вздергивая бровь, склоняется, мягко оглаживая ее скулу кончиками пальцев. — Не должна была, радость моя, и на дуру ты совсем не похожа. Но я снова вернусь к тому, что мы уже не раз обсуждали: проще просто объявить о скорой свадьбе, нежели избивать каждую предъявившую претензии адептку, — тихо произносит он, на что Нэри предельно многозначительно закатывает глаза. — Отработка, Рэн, — возвращает его на землю она ехидно. — Ты можешь все же назначить мне отработку, и я проигнорирую ее, а после еще и еще, затем меня не допустят к экзаменам, я останусь на второй год… — почти мечтательно тянет Нэрисса, улыбаясь все шире, и заканчивает совершенно довольно: — И это, само собой, станет поводом отложить свадьбу еще на год… — договорить она не успевает — Эллохар притягивает ее ближе к себе, с улыбкой шепча в самые губы, когда Нэри упирается ладонями ему в грудь: — Шантаж, значит… Это мне, если хочешь знать, тоже нравится. И как бы ни угрожала, но от поцелуя Нэрисса не уворачивается: подается вперед, обвивая шею руками, первой делая его глубже и откровенней. И довольно стонет про себя, когда руки Эллохара крепко стискивают талию. Однако мстительность никуда не исчезает, и она разрывает касание губ, как только понимает, что Рэн вошел во вкус. И отстранившись, чтобы присесть обратно в кресло, спрашивает спокойно: — Что ты решил с Сайреном? Насколько я знаю, сегодня с него был снят стазис. Многозначительно прищурившийся магистр Смерти принимает перемену темы, как попытку избежать продолжения разговора об отработке и развития беседы в личное русло, и сообщает односложно, не слишком довольно глядя на Нэри: — Ему лучше, и окончательно ослабленный паразит больше не проявляет активного влияния на его источник. Арш согласился взять его под присмотр — мальчишку все же не миновали изменения в восприятии привычной ему магии. Желаешь навестить и удостовериться? — приподнимает вопросительно брови он, и Нэрисса отмахивается: — Позже, сейчас в этом нет смысла, — и уже собирается уточнить по дате и времени вероятной отработки, но хлопок двери прерывает ее, и удивленно обернувшаяся чтобы оценить шансы наглеца на выживание Нэри видит в дверях сжимающую древко метлы Риш. — Кажется, мне пора идти… — озвучивает очевидное она, отодвигаясь от нависающего сверху Даррэна и поднимаясь из кресла. — О дате и времени отработки узнаешь у Верис, — рискуя собственной выдержкой, нервами и здоровьем репродуктивной системы ввиду воздержания, сообщает на прощание магистр Смерти, взглядом провожая ее до дверей. Не рассчитывает на понимание, но очень надеется, что Нэри не станет саботировать отработку. И когда дверь захлопывается, поворачивается к задумчиво наблюдающей сестре. — Что ты хотела на этот раз, Риш? — А мне информацию о дате свадьбы, пожалуйста! — с веселым смешком оборачивается ведьма на покидающую кабинет Нэриссу, а затем насмешливо уставляется на закатившего глаза брата.***
Замок дарая Даррэна, ДарНахесс, Ад Новое посещение дворца ДарНахесса и лабораторий под ним обходится в пару поцелуев на грани, ставших причиной жесткой тахикардии, и обещанием таки избавиться от всех вейловских амулетов. Именно поэтому в открытый Эллохаром переход Нэрисса шагает в мрачной задумчивости, а выйдя, сразу направляется в сторону подземелий, не дождавшись идущего следом Экхара. Ответа на вопрос, почему Рэн вспомнил об этих побрякушках именно сейчас, нет, но она почему-то считает причину важной. И на спешные шаги за спиной, без сомнения принадлежащие лорду Мрака, оборачивается резко и раздраженно: — И на всех вейл так влияют поцелуи их избранников, или в этом вы тоже особенная, леди Блэк? — насмешливо уточняет Экхар, но Нэри только фыркает, не собираясь отвечать. А назойливый лорд продолжает, на этот раз попадая в точку: — Или же вас так беспокоит просьба Его Смертейшества избавиться от всех амулетов вейл и ваше уклончивое, но все же согласие? В ответ Нэрисса лишь изгибает губы в улыбке, определенно больше похожей на оскал, гостеприимно пропускает лорда в лабораторию, указывает ему рукой на стоящий почти у самого входа стул и громко хлопает дверью. Предвосхитить все имеющиеся у него вопросы столь красноречивым тезисом не удается — присевший на указанный стул Экхар только улыбается шире. — Вас это бесит. Признайте уже, что вы во всем видите попытки контроля со стороны Эллохара. И это не может не злить вас, учитывая, как вы сама любите все контролировать. И в этом вы похожи. Лорд улыбается, Нэрисса чувствует это. И когда спешно проходит в сторону котлов, замечая в противоположном конце зала тонкое жемчужное марево, висящее в воздухе. И когда снимает стазис, уже видя, что первый и второй этап готовы и выглядят ровно так, как тогда, в лабораториях академии. И когда медленно вздымает котел второго этапа в воздух, сначала заливая его содержимое в третий и медленно помешивая, а после изменения цвета и консистенции добавляя содержимое третьего в первый. Только закончив и окончательно успокоившись, она оборачивается к с интересом наблюдающему за ней Экхару. — Вы ошибаетесь и не ошибаетесь одновременно, лорд Экхар, — тянет медленно Нэри, продолжая помешивать в первом котле и совершенно не сбиваясь с ритма. — Для меня некоторые предметы и обстоятельства составляют незыблемую основу, в которой теперь нет нужды. И злюсь я больше по привычке, это скорее специфическая попытка подсознания уберечь меня от того, от чего беречь уже не нужно. — Но причины таких просьб не могут не волновать, не так ли? — прозорливо усмехается лорд, плечом приваливаясь к спинке стула. — И почему-то эти самые причины очень вас беспокоят. Беспокоят, отрицать этого Нэрисса не может, как бы ни хотела. Просто потому, что понять оснований для столь неожиданной просьбы она не может. А понять надо бы. Не просто же так избавляться от всех имеющихся побрякушек, пусть они и бесполезны теперь. Пальцы невольно касаются амулета, лежащего чуть ниже ключиц и скрытого иллюзией, и Нэри признает, что расстаться с ним будет непросто — он, каким бы бесполезным ни был, наделяет уверенностью просто по привычке. — Потому что мне кажется, что суть не в них, — отмерев и вынырнув из размышлений, она поднимает взгляд на лорда и, с сомнением оглядев его, признается: — Но и в чем именно она заключается, я не знаю. Пока. Но обязательно выясню, — и смотрит на Экхара уже более осмысленно, а затем прищуривается задумчиво и тонкая улыбка расползается по ее губам. «Пугающе», — признает он настороженно и подбирается, вопросительно глядя в ответ. Улыбка на лице Нэриссы становится шире. Предвкушающе зажмурившись, она таки признает пришедшую в голову мысль гениальной. «Идеальный кандидат», — резюмирует она, подхватывая со стола одну из заготовленных еще в прошлый визит склянок. И усмехнувшись загадочно, оборачивается к замершему в подозрительном ожидании лорду: — А не хотели бы вы помочь мне, лорд Экхар? — мягко, заметно искушающе тянет Нэри, медленно приближаясь к нему. Останавливается посреди лаборатории и, поманив пальцем вставшего как по указке лорда, поясняет: — Один маленький эксперимент, большего я от вас не потребую. Вы, как обладатель искушенной ищущей натуры, определенно должны испытывать любопытство… А я могу дать вам возможность использовать подвернувшийся шанс. Мотнувший головой Экхар прищуривается еще подозрительнее, обнаружив себя на ногах и в десятке шагов от стула: девчонка использует возможность приказывать, управляя напрямую его разумом, но, кажется, сама не осознает этого. «Так не бывает», — обрывает мельтешащие мысли лорд, встряхивая головой. И замирает, стоит ему услышать насмешливое: — Таки не осознаю, лорд Экхар? — Нэрисса мгновенно становится серьезной, а Экхар понимает, что ее голос, так отчетливо отдававшийся эхом от холодных стен подземелья, звучал в его голове. — Все просто: я выпиваю образец, вы прикладываете меня чем-нибудь не сильно убийственным, но неприятным. И само собой, Даррэну знать о наших эксклюзивных развлечениях не стоит… Итак, — мягко улыбается Нэрисса, подступая еще на шаг, и лорд поеживается, ощущая ползущие по спине холодные мурашки, — приступим, или вы спасуете? Оглядевший ее Экхар на миг задумывается о последствиях, а после, вспомнив о своем намерении перейти под управление единственной адекватной носительницы Мрака в крови, согласно кивает. — Приступим. Улыбнувшись снова и мысленно посмеявшись реакции разнеженного мирами Хаоса лорда, Нэрисса опрокидывает содержимое флакончика, рассчитанного на десяток доз, и раскидывает руки в стороны. Звучно разбившийся о плиты пола флакон ударяет по нервам, и Экхар, привычно сплетя одну из ловчих сетей, заряжает ее на половину мощности. Однако она не срабатывает: накрыв Нэри с головой, она просто растворяется тонкими ручейками Мрака и тает в пространстве. — Сильнее, лорд Экхар, — с усмешкой, весело подначивает его Нэрисса, чувствуя знакомый по прошлому приему зелья подъем сил и легкую эйфорию. И добавляет много тише: — И да, вы правы — я не осознаю оказываемого мной влияния. — Это невозможно, — с заметной долей сомнения отрывисто произносит Экхар, жадно впиваясь в нее пристальным взглядом. — Как и контакт с Мраком разумным без уничтожения мозга и физической оболочки, однако этот контакт был, — пожимает плечами Нэрисса. — Кажется, у Вездесущего на меня планы, как считаете? — и протягивает, взмахнув в нетерпении руками. — Бейте же сильнее, лорд, или я подумаю, что вы непозволительно расслабились под крылышком Владыки. — Для этого нужно быть действующим главой рода. Иначе контакт уничтожит и тело, и разум, — продолжает упорствовать Экхар. И мгновенно затыкается, стоит синим радужкам напротив раскрыться чернотой. Бьет он инстинктивно, на эмоциях, сворачивающихся в груди острым, ледяным жгутом. И лишь мгновение спустя понимает, что ударил слишком сильно — фигура девчонки дымится. Но дымится странно, истекая Мраком, подсвечивающимся чем-то жемчужно-белым изнутри. — А неплохо, — задумчиво изрекает она, когда Экхар уже совершает первый смазанный шаг, преодолевая половину расстояния между ними разом. — Не беспокойтесь так, лорд Экхар, — поглотив беснующийся вокруг Мрак, отмахивается расслабленно Нэрисса, и он облегченно выдыхает — девчонка цела. — Защита истощилась процентов на восемьдесят, но удар был впечатляющим, с этим не поспоришь… Как вам эксперимент? — небрежно, как ни в чем не бывало, интересуется она, возвращаясь к котлам. — Неприятно, — откровенно признается лорд и уставляется на нее полным подозрения взглядом. — Вы специально спровоцировали меня, — обвиняюще тянет он, в приступе острого возмущения стремительно подступая к котлам. — И еще смеете утверждать, что не осознаете и не контролируете свое владение силой?! — яростно гремит Экхар на всю лабораторию. Оторвавшись от разлива зелья по нескольким флаконам — интуиция истерически настаивает, что запас таки пригодится, Нэри поднимает на лорда полный скепсиса и насмешки взгляд. Оглядывает его с ног до головы, склоняет голову к плечу, недоуменно вглядывается в лицо, а затем изрекает в крайней задумчивости: — А говорят еще, что женщины крайне обидчивы… — и покачивает головой укоряюще, взмахивая рукой в сторону пера, быстро конспектирующего правильный способ приготовления зелья. — Это все контролирую не я, лорд Экхар. Но вы вполне можете задать вопрос, кто же это контролирует. Но не мне — как вы поняли, я на него ответить не смогу, пусть и имею некоторые предположения. — Предлагаете помолиться? — язвительно любопытствует лорд Мрака, и Нэри, искоса посмотрев на него, согласно кивает. — А почему бы и нет? Все же Непостижимый считается одним из самых лояльных божественных сущностей, потому что имеет вполне себе обычную форму темного лорда. «…И ничто мне не чуждо, ибо постиг я чаяния и надежды, горести и радости, и тайные желания плоть от плоти и сила от силы своей…» — цитирует Нэрисса по памяти. — Ну, или как-то так. Смысл я, вроде, передала верно. — Верно, — цедит сквозь зубы Экхар, следя за мерными движениями черпака, удерживаемого в женской руке. И стоит Нэри наложить несколько новых плетений, обеспечивающих зелью сохранность, вопрошает едко: — Закончили? — Закончила, — небрежно плюхнув черпак на подставку, она оборачивается к лорду. «Теперь все же совсем закончила», — не без грусти признает Нэрисса: зелью остается просто настояться, а перелитому во флаконы можно помочь созреть быстрее. — Не без ваших усилий, лорд Экхар, как бы вы не гневались на меня. Больше я не попрошу вашего участия в экспериментах, если вас это успокоит, — обещает Нэри, скидывая с плеч защитную мантию и проходя к дверям. — Идемте, мне осталось только запустить консервацию всей лаборатории. Удивленно вскинувший брови лорд Мрака прослеживает ее взглядом до неприметной панели на стене, в которой Нэрисса вносит изменения. А после следует за ней на выход, негромко, но определенно язвительно интересуясь, когда дверь с тихим скрежетом встает на место: — Консервация помещения ради одного зелья, леди Блэк? Вы опасаетесь нападения на дворец, землетрясения, наводнения и пожара разом? — Труд всей жизни, лорд Экхар, — весело усмехается в ответ она и разводит руками. — Эллохар определенно плохо влияет на вас. Эти замашки на обеспечение безопасности… — морщась, качает головой он, и Нэри разумно замечает: — Поздно бить в колокол, лорд. Это, увы, последствия слишком близкого и слишком долгого общения с ним, — посмеивается добродушно она. — И я не то чтобы против, если уж совсем откровенно. — Еще бы вы были против, — хмыкает многозначительно Экхар, и Нэрисса закатывает глаза. Но, не выдержав, все же смеется в открытую — этому лорду Мрака таки удалось ее уесть.***
Школа искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя После отбытия Нэриссы в ДарНахесс проходит всего несколько часов, а его снова тянет в подземелья школы. Даже на расстоянии магистр Смерти ощущает, как подкормленный пару часов назад птенец феникса высасывает из него пламя по капле, образуя новую связь. При прикосновении к ней она ощущается знакомой огненной вспышкой, опаляющей нутро, и он не сдерживается, тянется в ответ, заглядывая в формирующееся сознание. Голод, просто зверский, такой, что не унять хорошим куском мяса и бутылкой огненного вина, сжимает в груди, и Эллохар, поднявшись, делает пару шагов к двери кабинета исключительно на инстинктах. И усмехается, покачивая головой — неразумный, еще даже не вылупившийся птенец пытается управлять им, давя элементарными потребностями. А когда следом за голодом накатывает одиночество, такое знакомое, разъедающее тоской под ребрами, он уверенно распахивает дверь. Темная приемная и ровная стопка папок на столе секретаря подсказывают, что Айшарин уже ушла, прислушавшись к его совету. Даррэн, еще раз оглянувшись в кабинет, призывает пламя и, когда оно ярким протуберанцем вспыхивает посреди приемной, плавно шагает в скрывающуюся за ним темноту. И удивленно замирает: в подземелье больше не царит кромешная тьма — лежащее на имитирующей гнездо подложке яйцо, слабо вспыхивая, переливается синим пламенем. Его пламенем. А по чешуйчатой скорлупе, еще пару часов назад почти черной и заметно шероховатой, а сейчас полупрозрачной и будто бы налитой огнем, змеятся тонкие трещинки. Испытав почти неприличный прилив нежности к существу, заточенному в твердую оболочку, магистр Смерти медленно проходит к ложу, в котором находится яйцо. Осторожно протягивает руки и едва касается скорлупы, как по пальцам проскальзывают мельчайшие искорки пламени. Усмехнувшись растущей прожорливости птенца, обхватывает его вместилище крепче и только после ощущает, что птичка не забирает его пламя, а отдает обратно. — Кажется, ты напрашиваешься на более интимное знакомство, прожора, — усмехается Даррэн едва слышно, но пламя таки принимает. И мгновенно призывает свое на кончики пальцев, подкармливая голодную тварь внутри яйца. — Хватит с тебя на сегодня, — фыркает он, видя, как его огонь без следа втягивается сквозь трещины в скорлупе, — жрешь ты все-таки непомерно много для птенца. В ответ яйцо сыто фыркает искрами из-под чешуек, и удивленно воззрившийся на него Эллохар все же решает проконсультироваться. Палец он взрезает инстинктивно, бросая вызов единственному разбирающемуся в подобных существах мастеру, которому может доверять. Синий огонь перехода разгорается почти мгновенно, резкой вспышкой освещая совершенно пустой зал с колоннами и лежанкой феникса почти по центру. Вышагнувший из столба пламени Арш подслеповато щурится, не слишком довольно осматривая темное помещение, а когда промаргивается, тянет в крайней степени шока: — Да чтоб я сдох! Принц-директор, ты, конечно, долбанутая тварь, я в этом давно убедился и не только на своем опыте, но чтобы такое… Ты откуда черного феникса упер, дохлый гоблин тебя расцелуй?! Даррэн только усмехается подобному уровню экспрессии: Арш никогда за словом в карман не лез и сейчас не разочаровывает. Насмешливо вздернув бровь, магистр Смерти неспешно разворачивается к нему, как наседка прижав к себе яйцо, и проговаривает ехидно: — Я даже стесняюсь спросить, на чьем опыте ты учился, Арш. И интересоваться, пожалуй, не буду — ответ определенно может меня как удивить, так и расстроить, — и в дополнение тянет расслабленно: — И феникса я не пер, его мамаша бросила, а внучок Эйзнарана отыскал по моей просьбе. Так вот, — приподнимает он яйцо и демонстрирует его во всей синепламенной красе жадно рассматривающему оборотню, — не подскажешь, скоро он наружу вылезет? А то закрадываются у меня подозрения, знаешь ли… Арш присматривается заинтересованно, подступает на шаг, разглядывая яйцо на подложке, куда его предусмотрительно опустил магистр Смерти. Едва ли не обнюхивает, вблизи изучая каждую трещинку на плотной, светящейся изнутри скорлупе. А отойдя, в задумчивости задерживается на нем взглядом, потирая подбородок. — Судя по всему, — начинает он медленно под едва слышный характерный хруст, — вот-вот вылупится, — и когда скорлупа идет новыми трещинками, которые мгновенно пронизывает синее пламя, предусмотрительно отступает на шаг. — Он может пламенем долбану… Договорить магистр Тварей не успевает: изо всех сил ударивший клювом по скорлупе феникс резким движением гибкой шеи сбрасывает верхнюю часть ненужного теперь яйца и с громким клекотом распахивает крылья. Черные снаружи перья стремительно наливаются синим огнем, следом раздается хлопок, и Эллохар мгновенно скрывается в синей вспышке в результате эпизода ответной кормежки. Из широкой струи пламени, нещадно и определенно издевательски извергаемой новорожденной птичкой, доносится забористая ругань как минимум на четырех диалектах Миров Хаоса. Ехидно прищурившийся Арш уже предвкушает мстительно, как глубокоуважаемый лорд-директор будет прикрывать особо оберегаемые и чувствительные места, оставшись без одежды вследствие такого горячего приветствия. И замирает в унылом разочаровании, когда схлынувший огонь оставляет Эллохара дымящимся, заметно подкопченным, но невредимым. А дернувший головой Даррэн прищуривается угрожающе, расплывается в опасной улыбке и, ядовито хмыкнув, поджигает феникса вместе с лежанкой в ответ. Теперь чертыхаться начитает уже Арш. Заметивший это магистр Смерти прекращает свои издевательства над птичкой, оборачивается и заявляет совершенно безмятежно: — Ну вот, горячими приветствиями и любезностями обменялись. Громкий, совершенно истерический шлепок ладони по лбу в приступе острого стыда, донесшийся от магистра Арша, резюмирует ситуацию как нельзя лучше. Впрочем, закативший глаза на реакцию специалиста по тварям Эллохар только вздыхает тяжело и, когда рядом раздается взмах крыльев, а на плечо опускается тяжелая тушка, усмехается сардонически. — Эллохар, ты… — Арш устало качает головой на совершенную невозможность начальства и едва слышно простанывает: — Твое влияние на окружающих просто ужасно, ты знаешь? — и поясняет, когда магистр Смерти недоуменно приподнимает брови: — Ты на свою птичку посмотри — она едва вылупившись смотрит на меня с полным издевки вселенским снисхождением. Посмотревший чуть выше своего плеча Даррэн оценивает выражение морды птицы как предельно безразличное и с полным скепсиса вопросом на лице оборачивается к Аршу, как тот восклицает возмущенно: — Ну вот! Твоя птица снова это делает! Эллохар снова поворачивает голову к плечу, но феникс все так же выглядит утомленно-безразличным. Обернувшись к Аршу, Даррэн оглядывает его с ещё большим скепсисом: повредившийся умом преподаватель — весьма печальная перспектива. Но таки подозрительно косит взглядом на пернатое приобретение и с ухмылкой замечает, как птица насмешливо и весьма натурально закатывает глаза. — Ага, попался! — ехидно тянет он, и оскорбленно курлыкнувший феникс смиренно складывает крылья, показательно нахохлившись, и вжимает голову в плечи. — Спасибо, Арш, — кивает магистр оборотню, и тот, облегченно выдохнув, запрокидывает голову. — Все, я свободен? — спрашивает он, на что Эллохар предельно удивленно отзывается: — А ты в рабстве? Не знал. На что магистр Тварей ехидно фыркает и проговаривает, еще раз оглядев затейливую композицию из лорда-директора и птички: — Он сейчас будет тягаться за тобой повсюду, а разлука станет худшим испытанием для него. Сам будешь объяснять, почему оставишь его здесь, или мне оказать моральную поддержку? Неоднозначно хмыкнувший Эллохар вопросительно косится на птичку. Птичка выразительно курлыкает в ответ и тоже косится, только подозрительно. И он, тяжко вздохнув, начинает, признавая, что объясняться с тварюшкой почти так же сложно, как с Нэриссой — эмоции-то он ощущает: — Мне нужно к моей женщине, понимаешь? — птица в ответ смотрит совершенно бессмысленно, и магистр, подавив новый вздох, не менее тяжелый, чем предыдущий, предпринимает новую попытку: — К самке. Ну знаешь, спаривание там, яйца, кладка… Феникс, кажется, прищуривается. Магистр Смерти вздыхает еще тяжелее и уже готовится к новому витку объяснений, как птица, вспорхнув с плеча, опускается на свое ложе и, обвиняюще посмотрев на жестокого хозяина, сворачивается клубком и прикрывается черными с пламенными синими окончаниями крыльями. Посматривает из-под крыла угрюмо, зарывает голову поглубже, и Даррэн устало закатывает глаза, а после предлагает искушающе: — А если самку приведу и покажу? Новый шлепок ладони по многострадальной морде доносится от наблюдающего за представлением Арша, огненный птиц заинтересованно приподнимает голову на длинной тонкой шее и, стрельнув огненно-синим глазом, таки кивает величественно. — Ну вот и отличненько! — потирает довольно руками Эллохар и быстро кивает Аршу в сторону выхода. — Скоро вернусь, — обещает он, уже отойдя на несколько десятков шагов, и оборотень спрашивает тихо: — А имя ты ему дать собираешься? Это как бы один из этапов привязки. — Позже, — шепотом проговаривает Даррэн, покосившись на птичку, — хочу привязать его и к Нэриссе, пусть она именует. — Нереально, — качает головой Арш, предельно тихо отступая к самым дверям, — такую связь создать нереально. Приподнявший брови магистр Смерти недолго раздумывает над возможным уровнем откровенности и таки спрашивает едва слышно: — А если между нами полноценно установившаяся связь? Едва не споткнувшийся Арш замирает в самых дверях, оборачивается резко на Эллохара и, в крайнем шоке вздернув брови, задумывается, медленно отползая за границу помещения. И уже в относительной безопасности коридора — а в школе Смерти абсолютной безопасности не существует ни для адептов, ни для преподавателей, тянет в сомнении: — Может сработать. Но я не уверен. Слишком уж редкое явление. — И этого достаточно, — кивает сосредоточенно Эллохар, краем глаза следя за медленно смыкающейся со стеной дверью, и сообщает практически неслышно: — Уходим. И синее пламя резкой вспышкой разгорается в коридоре, утягивая в себя двух лордов.***
Однако забрать Нэриссу Даррэн не успевает: как только Арш с тихой, но определенно восхищенной руганью покидает его кабинет, в воздухе разливается отчетливый запах крови. Ему даже принюхиваться не нужно, чтобы распознать вызвавшего. Он медленно вскрывает палец, наблюдая за набухающей на его кончике тягучей каплей почти черной крови и проговаривает без лишних приветствий: — Дед? «А если я предложу относительно безопасный вариант участия Нэриссы, Рэн?» — начинает сразу с главного Владыка, и он устало вздыхает. А затем опирается локтями на крышку стола и, подперев устало голову, тянет с заметной долей ехидства: — Ну предложи. И слышит только раздосадованный стон в ответ и последовавшую за ним усмешку. «Западная оконечность пустыни Гибели. Сейчас. Сможешь?» То, что дед интересуется его возможностью или невозможностью, удивляет. А еще конкретно так настораживает. И Даррэн нахмурившись, но постаравшись никак не выдать настроения голосом, соглашается: — Сейчас буду. За окном занимается ярко-алый с жемчужными нитями облаков рассвет, что говорит о приближающейся весне, и он невольно засматривается на стремительно светлеющее небо. «Нэрисса уже наверняка давно легла и видит какие-нибудь приятные сны», — думает Эллохар, распахивая створку и впуская в кабинет морозный воздух. А затем отступает на шаг, и пламя покорно обхватывает его, ярким всполохом вздымаясь к потолку. Пустыня Гибели принимает привычным шелестом песка, легкими волнами по черной, поблескивающей глади, взрыхляющими барханы. Дед, приподняв ладони над песком, недвижно стоит, видимо, прислушиваясь к шепоту каждой песчинки, и Даррэн не мешает, понимая, что постигнуть такую мощь ему пока не под силу, и остается только наблюдать. И когда Владыка заканчивает свое традиционное общение с песками, он резко ступает вперед, спрашивая: — И что за вариант, дед? Плавно развернувшийся Арвиэль медленно оглядывает своего единственного наследника и не может не восхититься: он становится жестче и одновременно мягче, прозорливее, но сильнее, резче и при этом спокойнее. «Как же влияет на нас взаимность любви», — вздыхает философски Повелитель с едва заметной, довольной до неприкрытого лукавства усмешкой. И шагает вперед, стирая расстояния и грани. А затем проговаривает, и его тихий голос смешивается с нескончаемым, непрерывным шепотом песков и почти сливается с ним: — Бал, Даррэн, — скептическую ухмылку внука он подмечает сразу, но отметать идею не спешит. — Нэрисса будет под присмотром. Ты, Хедуши, мои советники. Немало, согласись. И Эллохар таки соглашается. Исключительно мысленно, но замысел деда он признает мало-мальски стоящим. Однако выражать согласие ее спешит. — И как ты себе это представляешь? Просто бал? Придворные, да и дараи отвыкли от подобной щедрости в плане развлечений, — тянет с сомнением он, шагая ближе к деду и останавливаясь рядом. И пронзенный случайной догадкой, замирает, повернув голову к Владыке, оценивая выражение его лица. — А ваша с Нэри помолвка чем не повод? — улыбается исключительно уголками губ Арвиэль, вопросительно изгибая брови. И понимающе усмехается, стоит внуку выразительно поморщится. — Как бы ни хотела сохранить все в тайне Нэрисса, о скорой свадьбе пора сообщить. Не зря же Сайлин развернула всеобъемлющую подготовку… На это Эллохар может только страдательно простонать: Нэри не поймет его единоличного решения, и если он согласится на объявление, вообще может все отменить — с нее станется. Покосившись на деда, он уже подумывает, как бы все свернуть обратно, в безопасное и предельно скрытное русло, как Владыка, насмешливо глянув, закатывает глаза. — Неужели ты не можешь совладать с собственной женщиной, данной тебе судьбой и богами, Рэн? — и, стоит магистру Смерти издевательски-вопросительно посмотреть в ответ, вздыхает: — Ладно, здесь я перегнул, признаю. И не стоит мне припоминать историю с твоей бабушкой, тебя тогда еще и в проекте не было, чтобы судить, — на это Даррэн только хмыкает громко, а строго глянувший Арвиэль устало закатывает глаза и предлагает: — Подкупи ее расследованием, Рэн. Поучаствует под всесторонним присмотром, со своей стороны охрану я ей обеспечу — все же моя внучка, как бы ни повернулась ситуация. Удивленно вздернувший брови Эллохар насмешливо осматривает деда и протягивает ехидно: — Ну надо же, ты об этом вспомнил… Как раз тогда, когда она в тебе окончательно разочаровалась. Наверное, прискорбно признавать такое, — продолжает задумчиво он, видя, как нахмуривается Владыка. — Надо же, — озвучивает саркастично магистр, — тебя это до сих пор задевает. Не думал, насколько ее задел твой отказ от нее, когда ты был единственным, кто мог ее поддержать, а мне она не доверяла в должной мере? Арвиэль поводит плечом, нахмуривается еще сильнее, практически мрачнеет, и Даррэн в действительности замирает в удивлении: демонстрирующий искреннее и глубокое сожаление дед — крайне редкое даже для него зрелище. — Так было нужно, Рэн, — тяжело вздыхает Владыка, прикрывая глаза. — В тот момент ты должен был остаться единственным, к кому она потянется, — приоткрывает суть произошедшего он и коротко глядит на внука. — Потому что… — протягивает ядовито Даррэн, но на ответ не рассчитывает. И не получает его. И только головой поводит, горько усмехаясь. — Знаешь, она ведь действительно этого ждала. Твоего предательства, — делится наблюдениями и ощущениями он. — Ждала и не ожидала одновременно. Это было тяжелейшее разочарование для нее, дед… — покачивает головой магистр Смерти и тяжело опускает веки, невольно прислушиваясь к связи с Нэриссой. Она спокойно спит, и тревожить ее кажется кощунственным — она и так мало отдыхает. — Тяжелейшим и одновременно самым вероятным. Я не думаю, что она сможет простить тебя, — бьет по больному он, понимая, насколько деду будет тяжело принять правду. Но таки признает, что правда всегда предпочтительнее. — Ты ведь понимал причины таких решений, — не сомневаясь в своей правоте, тянет Эллохар, — понимал, что она принимает все возможные последствия, дед, что она взяла на себя ответственность, всю, что была, и тащила ее на себе долгие пять лет, каждый день из которых тянулся как месяц, если не как полный год… Даррэн устало покачивает головой, прикрывая глаза, сжимая губы и признавая, что всего он все равно не знает. Всех тех мучений, всей боли, всего ужаса, просто потому, что Нэрисса оберегает и его от жутких призраков прошлого. Оберегает его, хотя могла бы просто вывалить все, как есть, в подробностях, и не смущаться той боли, что могла бы причинить. Но не стала. Не стала, несмотря на невыносимую горечь и практически ненависть к себе за невозможность справиться с чувствами, которых не хотела, и к нему, объекту столь нежеланных, ненавистных, убивавших ее на протяжении почти пяти лет чувств. — Я понимал, Рэн, — проговаривает едва слышно Арвиэль. — И понимаю. Но в тот момент ты должен был стать единственным, кому она доверяет. Именно поэтому я ее оттолкнул. Я действительно злился, я был в гневе, но не знал ли я, через что ей пришлось пройти — и да, и нет… Слишком сложно собирать по кускам настоящую реальность, когда знаешь все ее вариации. Эллохар вскидывает брови и застывает, пристально, предельно настороженно глядя на деда. А тот лишь улыбается горько. И эта горечь, кажется, пропитывает все вокруг, сжимает и его сердце, хотя он всецело на стороне Нэриссы в этой ситуации. А затем Арвиэль проговаривает едва слышно и так устало, что он невольно содрогается, вглядываясь в Владыку предельно внимательно: — Если ты считаешь, что готов, если полагаешь, что хочешь это слышать, если ты думаешь, Даррэн, что способен принять правду такой, как она есть, действительно быть старшим в отношениях с Нэриссой и нести за вас обоих ответственность, то я могу все рассказать, — тихо молвит Повелитель и, оглянувшись на внука, прищуривается: — Но сначала дай мне обещание, что убедишь Нэриссу во всем этом участвовать. И магистр Смерти, поморщившись, соглашается. Не без скрипа совести на задворках сознания, но так нужно. И для него в том числе. — Хорошо. Я постараюсь убедить ее. — Я вызову тебя. Для подобных бесед, Рэн, — поясняет меланхолично Арвиэль, — нужно правильное место и время. Поэтому тебе остается только ждать, — загадочно тянет дед, и Эллохар с мрачной ехидцей ухмыляется: сейчас его отправят восвояси, не интересуясь ни мнением, ни желаниями. Как всегда. И когда Владыка оборачивается к нему, он отступает первым: — Я предпочитаю сохранить ясность мыслей, — проговаривает Даррэн коротко, и Повелитель морщится досадливо. — И об этом знаешь, — резюмирует дед, на что он просто тихо хмыкает. Язвительности уже не хватает, как и сил. Хочется просто свалиться под бок к любимой женщине, которая пока еще-таки не женщина в прямом смысле слова, но скоро будет, прижать ее к себе до хруста костей и спать. Просто спать, дыша ее запахом, наслаждаясь мягкостью ее кожи, с дрожью прислушиваясь к участившемуся ритму ее сердца и не имея возможности дать то, о чем она мечтает, о чем ей снятся сны… — Разве я могу не знать? — ожидаемо горько тянет Даррэн, с болью покачивая головой. — Ты скрывал от нее каждую вашу встречу на протяжении почти пяти лет, дед, — с мрачным смешком запрокидывает голову он и, коротко глянув практически искоса, проговаривает наконец: — Я не знаю, как буду чувствовать себя сам, когда узнаю количество не существовавших для меня бесед. А Нэрисса… — он прикрывает глаза и покачивает головой, что еще сильнее укоряет и без того чувствующего все Владыку. — Она не может простить тебя за уже имеющееся, дед. И я не могу даже представить, как сильно она возненавидит тебя, узнав все, что ты помог ей забыть. — А я все же буду полагаться на ее разумность, Даррэн. И, конечно же, на то, чего не знаешь ты, но сможет вспомнить она, — проговаривает едва слышно Арвиэль, но магистр Смерти едва улавливает его слова. Вглядывается подозрительно, но никак не комментирует. — Спроси ее потом, когда все закончится. Не сейчас. С этими словами Владыка песков Гибели исчезает, растворяясь в черных песчинках беспощадного смерча, и его внук, тоскливо сидящий на бархане, устало прикрывает глаза. Как всегда разбираться ему, иного не дано. А значит, пора возвращаться в Империю. Но сначала нужно забрать из песков самое важное: то, что заставляет дышать, жить, делать каждый новый шаг. Заставляет существовать просто потому, что так нужно ей. Огонь вспыхивает так ярко и резко, что магистр невольно зажмуривается. А выйдя в темной спальне, резко гасит его. Зачарованно проходит к постели, разглядывая хрупкий силуэт в объятии одеяла. Присаживается на край постели, с легким сожалением, что расспросить о паразитах сегодня уже не удастся, проскальзывает пальцами сначала по щеке, после по шее и плечу, касается губами обнаженной кожи над ключицей и замирает, улавливая ее тихий, судорожный вздох. Вглядывается в лицо, в чуть нахмуренные брови, и все же решается прикоснутся к губам. Легкое касание становится уверенным, он мягким движением проскальзывает вдоль ее губ, раскрывая их, и с досадой отстраняется. Не сейчас. Определенно не сейчас. Он не сможет, пока очередная интрига деда ему самому во благо не будет раскрыта. Не сможет. И, раздевшись, просто опускается рядом. Прижимает Нэриссу спиной к своей груди и болезненно переводит дух. И дело не только в физическом желании. К нему примешивается слишком многое, чтобы положиться исключительно на сексуальное влечение. Слишком болезненное, слишком близкое, но не принадлежащее ему на самом деле. Зарывшись пальцами в светлые волосы на ее затылке, он привлекает развернувшуюся Нэри к своему плечу, не в силах уснуть. Вздыхает тяжело, вглядывается в ее лицо и, наконец, смыкает веки. Он сможет справиться и разобраться со всем, пока она рядом. Остальное неважно, лишь бы она верила в него.