***
Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай Собственное состояние Эллохар не может оценить однозначно. Ни после заданной дедом трепки за то, что уединился с Нэри в закрытом для Владыки Хатссахе, одна фраза «Сейчас не время отдаваться инстинктам и заводить детей, Даррэн!», жестко высказанная после макания рожей и всем остальным в песок, чего только стоила, ни после тщательного прогона от того же деда по всей пустыне, чтобы помочь ему скинуть напряжение, ни после рейда по подвластным ему доменам сила не перестает гудеть в крови. И все так же требует непонятно чего, но один из пунктов этих требований он выделяет с предельной точностью — Нэрисса. А значит пора попробовать совместить приятное с полезным по совету все того же доставшего до пропитых печенок за сегодня деда и таки пригласить невесту на свидание. «Да, как-то нестандартно все у нас идет», — хмыкает Даррэн, по пути в свое крыло пытаясь пересчитать уже случившиеся свидания. Выходит до печального не густо. И Нэрисса ощущается такой расслабленной, чуть усталой, довольной и будто бы немного по нему соскучившейся, что сопротивляться собственным желаниям не выходит. Замерев у двери в гостиную собственных покоев, он недолго прислушивается. Доносящиеся оттуда голоса водяных и весело звучащие ответы Нэри вызывают улыбку, и магистр, клятвенно пообещав себе, что один проведенный в расслабленной лености вечер он может себе позволить, и завтра же вернется ко всем сыплющимся на голову проблемам, легко толкает тяжелую створку. — …еще бы ты отзывалась о нем как-то иначе, Ора! — смеется Нэри, провожая многозначительно-лукавым взглядом удаляющуюся в сторону ванной наяду. Фыркнувшая возмущенно Мелиора затворяет за собой дверь, Кариста старательно сдерживает смешки, но все же смеется, а подняв голову и заметив его, кланяется. Сидящая на диване Нэрисса отслеживает ее жест и оборачивается, ее губы размыкаются в легкой улыбке, и понятливо усмехнувшаяся водяная тихо следует за сестрой. Дверь тихо хлопает, раздается приглушенный стенами и расстоянием шорох воды, и оставшаяся с Даррэном наедине Нэрисса склоняет голову к плечу. — Распугал бедняжек, — вздыхает она нарочито укоряюще и покачивает головой. — Явился весь такой в ореоле бурлящей силы, Каристу одним взглядом выставил… Эллохар в ответ вскидывает бровь, лениво прислоняется могучим плечом к косяку двери, складывает руки на груди и, окинув Нэри долгим темным взглядом, сообщает невозмутимо: — А тебя вообще украду, — и добавляет, стоит Нэриссе заинтересованно хмыкнуть: — Подъем, радость моя, у нас свидание: пески, покрывальце, ужин, воющие рвары… — Романтика… — согласно протягивает она почти мечтательно, поднимается и, пройдя к нему под пристальным, каким-то слишком уж внимательным взглядом, замечает сожалеюще: — Но с приглашениями нужно еще поработать — они у тебя как-то очень на констатацию факта похищения смахивают. Или на приказ. Похлопав его по обтянутой рубашкой груди, она проходит мимо, выходя из покоев. По мере преодоления пяти шагов улыбка становится все шире, Нэриссу так и подмывает оглянутся, однако магистр реагирует быстрее — пальцами перехватив ее запястье, резко притягивает к себе, обнимает за талию, прижимает крепче к напряженному телу и, сипло выдохнув в макушку, призывает пламя. — Не сбежишь, — обжигает ухо довольное, какое-то азартно-пьяное, и она хватает ртом нагревающийся от его близости воздух. Пламя перехода вокруг, пламя желания, вспыхнувшее под кожей, почти болезненный жар крепко прижимающегося со спины тела… Зелье не работает совсем и теперь уже точно. И Рэна, кажется, тоже рвет от бурлящей в крови силы: касания, объятия ощущаются почти судорожно жадными, дыхание сбивчивым, сорванным. «Держи себя в руках, Бездны ради, держи себя в руках…», — почти бесцельно, бесполезно, совершенно бессмысленно твердит себе Нэри, тяжело опуская веки. Сосредоточиться на чем-то отстраненном от физического влечения и желаний тела практически невозможно, так сильно ощущения и желания Рэна на нее проецирует новообретенная им сила. Но, как ни странно, с этим помогает справиться он сам: — Мы давно не ужинали в песках, радость моя, а традиции нужно поддерживать. И пусть его голос звучит томно-хрипло, выдох, а следом и губы, касаются виска и щеки, но Нэри все же отвлекается и пытается вспомнить, когда же последний раз они ужинали вот так, привычно и почти традиционно, в пустыне, наблюдая за опускающимися за горизонт солнцами. — Еще немного таких объятий, и у нас появится новая традиция: предаваться страсти в пустыне на покрывале, — недвусмысленно указывает на его поведение Нэрисса, осторожно пытаясь отстраниться. Злить его и пробуждать инстинкты сейчас очень не хочется: неизвестно, как отреагирует Рэн на попытку разорвать физический контакт, особенно если сделать это резко. Но и необходимость в этом имеется — голова нещадно кружится, переход кажется невыносимо долгим, а касания его рук и губ едва ли не обжигают. — Эту традицию оставим для семейной жизни, Нэрюш, все же начаться она должна в первую брачную ночь. И, несмотря на упоминание первой брачной ночи и все связанные с ней ассоциации, именно это ее упоминание, кажется, отрезвляет Эллохара. По крайне мере объятия тут же слабеют до вполне нормальных, его дыхание немного выравнивается, и, когда пламя, наконец, опадает, он с невозмутимо-расслабленным видом и легкой улыбкой подает ей руку. — А ты подготовился… — озвучивает сделанный на основе наблюдений вывод Нэрисса, обводя взглядом расстеленное под щитом покрывало, пару бутылок вина на нем, бокалы и накрытые поблескивающими в закатном свете крышками блюда. — И снова этот удивленный тон, — вздыхает с тоской магистр Смерти, оглядывая совершенно пустое пространство пустыни Гибели. Шагает вперед и почти сразу останавливается, резко разворачивая Нэри и снова прижимая ее к себе: ветер налетает неожиданно. Гулкий вой разносится над головой, и Нэрисса быстро прячет лицо на груди, яростные порывы взметают песок, закручивают его, слизывают барханы, перемешивая черные кучи, стремительно меняя рельеф. В беспокойстве она пытается обернуться, чтобы проверить, выдержал ли такой напор совершенно точно вызванной магией стихии щит или ужин отменяется, но Даррэн, опустив ладонь ей на затылок, крепче прижимает к груди. Глубоко вздыхая, он прикрывает глаза. Пытается прислушаться к себе, взять под контроль выплескивающуюся бездумно силу, стискивает ладонь обхватывающей Нэри за талию руки в кулак. И спокойно, уверенно выдыхает, когда последние ураганные порывы ветра стихают: — Идем, прелесть моя. — Какое громогласное заявление о своих желаниях… — бормочет вполголоса Нэри, крепче вцепляясь в его ладонь, и у самого прикрытого щитом покрывала Эллохар оборачивается с провокационной улыбкой: — И не меньшая уверенность в своих принципах. — А по прошлой ночи я бы и не сказала, — тянет с задумчивым лукавством она, и искушающе ухмыльнувшийся магистр быстро толкает ее на покрывало. Вмиг нависнув сверху, склоняется, вглядывается в лицо, улавливает, как сбивается ее дыхание, и обещает чувственным шепотом: — Это только презентация ограниченного функционала, чтобы ты имела представление о полном объеме моих возможностей. Его шепот пробирает мурашками, и по тому, как темнеют его глаза, Нэри почти уверенно может заявить, что вчера они не закончили по всем правилам по возвращении в постель только потому, что сам Рэн держался исключительно на силе воли. Потому что он хотел, хотел так же сильно, как хотела она, и сейчас… сейчас он тоже хочет. Ему мало, мало просто ласк, просто касаний, обострившиеся бурлящей в крови слой инстинкты требуют от него полного обладания своей женщиной, презирают эти полумеры и попытки отделаться малой кровью. Но сила воли и принципы… И как бы ни было любопытно и жестоко одновременно понаблюдать за тем, как его будет ломать все сильнее нарастающим желанием, Нэри понимает, что Рэн не поддастся желанию, каким бы сильным оно ни было. Как бы ни повлияла на него она сама, он не поддастся, и это вынуждает Нэриссу отодвинуться. Отползти по покрывалу, задержать дыхание, не дышать его терпким, мутящим мысли ароматом, избегать касаний. И серые, поглощенные зрачками глаза, жадно всматривающиеся в ее лицо, потухают, радужки снова отвоевывают пространство, а судорожно переведший дыхание Эллохар встряхивает головой, будто отгоняет назойливые и опасные сейчас мысли. Ужинать приходится в напряженном молчании, и напряжение это, кажется, потрескивает в воздухе, настолько плотное, что его можно резать клинком. Нэри старается не смотреть на него, не поднимать глаз в ответ на его пристальные, вынимающие душу взгляды, но все равно смотрит, замирая, стоит взглядам столкнуться. — Я не кусаюсь, прелесть моя, — вздыхает Эллохар тихо, стоит Нэриссе снова отвести взгляд, и, отодвинув от себя полупустую тарелку, чуть смещается ей за спину, обнимает, осторожно прислоняя к себе. Ее скованность ощущается слишком сильно. — Расслабься, — шепчет он, касаясь губами виска, и она вздрагивает, а затем фыркает насмешливо: — Мое бедро с тобой в корне не согласно и даже готово предъявить доказательства злостного покусания… Несмотря на все попытки говорить весело и бодро, голос срывается: горячие пальцы ложатся на колено и медленно ползут вверх по бедру, смещаются и, наконец, замирают на внутренней стороне в опасной близости от развилки. Подушечки точно надавливают на место укуса, словно Эллохар вплоть до миллиметра запомнил места, которые кусал прошлой ночью, и мягко потирают уже почти не саднящую кожу. — Ммм, здесь? Лукавый, ставший низким голос звучит над ухом, выбивая дрожь из тела, и Нэрисса едва не выгибается в сомкнувшемся крепче объятии. А пальцы медленно, но уверенно ползут выше, поглаживают, вынуждают стискивать бедра и тут же бескомпромиссно их размыкают, пробираясь дальше. Ползут до тех пор, пока собравшаяся с силами Нэри не опускает на его пальцы подрагивающую ладонь. — Рэн… То ли униженная мольба, то ли строгая просьба — разобрать собственные интонации Нэри не в силах. Но Эллохар, несмотря на возбужденный жар тела, сиплое, поверхностное дыхание и участившиеся сердцебиение, четко указывающие, насколько он близок к грани, удивительно послушен. Руку он убирает мгновенно, медленно переводит дыхание, запрокидывает голову с тихим пораженческим стоном и целомудренно обнимает, теперь уже двумя руками. — Сам не знаю, зачем это делаю, если не собираюсь заканчивать… — неожиданно признается он негромко, зарывшись лицом в волосы на ее макушке. Потирается носом, снова вздыхает и, чуть отстранившись, вдруг предлагает: — Прогуляемся? Нэрисса удивленно оборачивается на поднявшегося и протянувшего в ожидании руку магистра Смерти. Он кажется привычно спокойным, невозмутимым с этим намеком на ухмылку, скрывающуюся в уголках губ, и, оценив его вид, как вполне безопасный для собственной почти смертельно неудовлетворенной натуры, Нэри подает ему руку. Однако далеко они не уходят — отойдя всего на десяток шагов от покрывала, Даррэн замирает, словно к чему-то прислушивается, внимательно оглядывает вопросительно нахмурившуюся Нэри, и песок под их ногами начинает подрагивать. Вибрация усиливается, Нэрисса опасливо переступает с ноги на ногу, и когда приличная по размеру плоскость песков отделяется от общей массы и упруго взлетает вверх, хмыкает и приподнимает брови: — Силушка хлещет, а применить некуда? Опустивший взгляд на бутылку с вином и бокалы в руке Эллохар неоднозначно усмехается, на миг поднимает на нее взгляд и, только когда пробка вылетает из горлышка, а вино, взвившись вверх, наполняет бокалы, отвечает с едва заметным довольством: — Ну почему же некуда? Мне кажется, что вполне себе неплохое применение. На это Нэри может ответить лишь неоднозначным хмыком. Повисшее молчание не кажется таким же напряженным, как пару десятков минут назад, но и просто уютным не ощущается. Приняв бокал из рук Даррэна и сделав пару успокаивающих глотков, она признает его скорее неловким. Но когда теплая сильная рука обхватывает талию, и он с тихим смешком опускает подбородок ей на макушку, неловкость медленно растворяется, настолько завораживающими оказываются виды накрытой ночью пустыни Гибели и танец вздымающихся в воздух и вьющихся вокруг песков. Все это: расслабленное, словно бы привычное владение такой прорвой силы, беспрекословное подчинение песков, некогда поглотивших бога создателя этих миров, то, насколько иначе и жестче ощущается эта сила, наталкивает на довольно пугающие мысли. И вызывает изумление, потому что и раньше возможности Рэна были весьма и весьма широки, но сейчас… Повисшая в воздухе бутыль снова разливает мерцающее в темноте ночи фиолетовыми искорками вино по полупустым бокалам, выдергивая из размышлений. Пески вокруг вьются, перетекают, изгибаются гибкими черными лентами, складываются в пейзажи, картины, существ, миражи замков и башен… Даррэн ощущается спокойным, расслабленным, и Нэрисса вновь задумывается, теперь уже над тем, насколько эти спокойствие и расслабленность непритворные. Но проговаривает совсем другое: — Красиво. И даже обещанные рвары имеются. Далекий призывный вой разносится над пустыней, ему вторит еще один, более протяжный. Улыбку Эллохара она ощущает виском, к которому он мягко прикасается губами. — Даже у них наступил брачный период. Весна, — негромко протягивает он, и в его интонациях столь отчетливо слышится насмешливое сожаление, что Нэрисса тихо фыркает. — О, вот давай без этих пронизанных тоской вздохов — подготовкой к свадьбе заведуешь ты, — парирует она, накрывая его ладонь своей, и Эллохар плавно переплетает их пальцы и проговаривает с искренним на этот раз сожалением: — Которая в данный момент не ко времени, Нэрюш. Именно поэтому ты согласилась сейчас: знала, что в нынешней ситуации со свадьбой придется подождать, — обличает он ее негромко, но очень проникновенно. Нэрисса закатывает глаза на прозвучавшие обвиняющие нотки в его голосе, но спорить с его утверждением не может. Пусть невозможность организации соответствующего уровнем торжества не была первой в списке причиной согласия, далеко не первой, но и не являлась несущественной. Верность своей догадки Эллохар подтверждает ехидным смешком. Понимает, что и в случае отсутствия Блэка как проблемы все было бы непросто, признает необходимость некоторых приготовлений и со стороны Нэри, никак не связанных с предсвадебными хлопотами, но не досадовать не может. Поэтому и произносит с тонким сарказмом: — Я даже почти не обижаюсь, радость моя. — И почти — самое важное слово в этом утверждении? — чуть запрокинув голову, оборачивается на него Нэрисса. Блуждающая по его губам легкая улыбка и внимательный взгляд, пристально изучающий ее лицо, наталкивают на вывод, что все же нет, но магистр Смерти разрушает надежду на лучшее, интимным тоном сообщая: — Не угадала, — и вздыхает печально: — А я ведь так рассчитывал на твою проницательность, Нэрюш. Он даже головой покачивает, наблюдая за тем, как задумчиво-вопросительная складочка залегает между ее бровями, и старательно удерживаясь от смеха. Кажется, Нэрисса и правда воспринимает его слова серьезно, что не может не забавлять. Пару минут Даррэн разглядывает ее, сохраняя серьезность, и, когда песчаная платформа постепенно замедляется и опускается вниз, оповещает с коварной улыбкой: — И даже уговорил Сайлин побыстрее разобраться с приготовлениями… — многообещающая пауза затягивается, но Нэри не нарушает молчания, и магистр Смерти протягивает полным самодовольства тоном: — И она была настолько рада стараться, что к свадьбе уже все, абсолютно все готово. Осталось сущая мелочь… — Не довести меня подобными новостями до смерти от сердечного приступа, вызванного предсвадебным мандражом? — изгибает бровь Нэрисса и, развернувшись, упирается ладонями в обтянутую рубашкой горячую грудь, когда Эллохар притягивает ее ближе. — И это тоже, — ответственно кивает он. — А еще выбрать платье и разослать приглашения. И, выпустив Нэри из объятий, невозмутимо сходит с выступающей над уровнем земли платформы. Оглядывает пустыню, проговаривает тихое и уверенное «подойдет», разворачивается и протягивает руку. — И они, кстати, уже подписаны, — как бы невзначай заканчивает магистр. — Пойдем, прелесть моя. Отговорить тебя остаться со мной все равно не получится, а мне необходимо проводить некоторое время в полной трансформации, чтобы скорее вернуться к делам в школе и не изображать натужное сочувствие перед стонущим под грузом культистов Тьером. И вот это безыскусное предложение остаться с ним в песках, кажется, влияет на Нэриссу сильнее всего. Это Даррэн понимает по ее ярче вспыхнувшим глазам, неприкрыто любопытному выражению лица и мелькнувшей на губах улыбке. — И что, совсем-совсем спроваживать во дворец не будешь? — удивляется она нарочито восторженно, принимая руку и спускаясь следом. Усмехнувшийся Эллохар только головой покачивает насмешливо и, закатив глаза, притягивает Нэри ближе к себе, обнимая и прикрывая от ветра. — Еще бы ты пропустила такое представление, — тянет он с усталым ехидством. Нэрисса согласно кивает, обнимая в ответ, и магистр тихо фыркает в ответ: — Было бы на что смотреть. — Ну нет, позволь мне самой решать, есть там на что смотреть по моему мнению или нет, — уверяет его Нэри, довольно поглаживая шелк рубашки на его груди. Отступив, внимательно оглядывает, оценивая, и усмехается коварно: — Надеюсь, на этот раз ты прихватил смену белья, Рэн? Страдательно простонавший крепко вошедшей в семейный обиход шуточке Даррэн запрокидывает голову, вздыхает громко, оглядывает ее так же внимательно и, прищурившись, уточняет нарочито опасным тоном: — Издеваешься, радость моя? Сжимает ее прохладные ладони в своих, пристально всматривается в глаза, склоняется, почти касаясь лбом ее лба и просит тихо: — Не бойся. И отступает, проследив за серьезным, уверенным кивком Нэриссы. Сила хлещет, и ее все сложнее сдерживать в клетке несвойственного высшим демонам человеческого тела, сила зовет, тянет, и трансформация в истинную, привычную и правильную форму почти не вызывает прежнего отторжения. Эллохар прикрывает глаза, но даже так ощущает на себе жадный, внимательный взгляд. Медленно выдыхает, позволяя силе и инстинктам брать верх, разжимает кулаки, разрешая пламени охватить тело и разум. Синие протуберанцы взмывают в темное небо, искажая, переплавляя тело, расцвечивают ночь в песках слепящими бликами, и едва слышный сдавленный удивленный выдох заставляет его улыбнуться. Шепот, вой песков на грани хрипа, многоголосый звук жажды, ненависти, злобного хохота радости почти заглушает его и частый стук сердца Нэриссы, крылья оттягивают спину, и он распрямляется, поводит плечами, прежде чем открыть глаза. Она смотрит. Не испуганно, не отшатывается, просто во все глаза наблюдает, следит за мельчайшим изменением мимики и жестов. Кажется такой маленькой, почти песчинкой, хрупкой и беззащитной, а ощущается… Восхищенной, восторженной, и Даррэн позволяет себе улыбнуться. Улыбка получается похожей на оскал, но и она не отталкивает замершую Нэриссу. Она неуверенно подступает на шаг ближе, не отрывая изучающего взгляда, запрокинув голову в попытке видеть его лицо, и он медленно опускается на колено, протягивая к ней руку. Опускает раскрытую ладонь на песок, следя за ее реакцией, но то, как она ощущается, то, что она ощущает, не может не радовать. «Забирайся, дыхание мое, разомнемся», — мысленно обращается он, не желая рычать на всю пустыню во избежание гибели от ужаса всего живого в округе. Мало ли какие редкие и еще неизученные виды водятся в этой части пустыни. — «Довольна зрелищем?», — спрашивает, когда Нэрисса подходит ближе, разглядывая протянутую ладонь. — Ух ты… — выдыхает она сдавленно, но пальцы уверенно проскальзывают по его ладони в почти неощутимом касании. Улыбается, снова запрокидывая голову, настолько маленькая, не дотягивающая макушкой даже до его колена. — Ух ты, — более уверенно повторяет она, и Даррэн фыркает с насмешливым облегчением: «Ну, хотя бы ничего нецензурного». — Все нецензурное я успела обдумать и отфильтровать, — улыбается задумчиво Нэрисса, но улыбка эта кажется Эллохару мягкой. — Так вот ты какой, высший демон в полной трансформации… — тянет она негромко. — Очень надеюсь, что свадебные обряды не предполагают подобных обращений. Проговаривает она это, тщательно изучая длинные черные когти. Скользит пальцами режущей кромке, длиной с собственное предплечье, с любопытством поглаживает золотистые пальцы, и губы Даррэна размыкаются в довольной улыбке. В ладонь Нэрисса забирается быстро и уверенно, устраивается в ней с по истине повелительской осанкой и, когда пальцы осторожно смыкаются, бесстрашно обхватывает один. — Вот это арсенал, — разглядывая частокол сомкнувшихся вокруг нее когтей, мечтательно вздыхает она. — Ты же понимаешь, что от пристального и всестороннего не уйдешь? — спрашивает азартно. Мысленно фыркнувший Эллохар разминает крылья и, раскинув их, резко отталкивается. Взлетает под громкий визг и хохот Нэриссы, крепче вцепившейся в его палец. Не ощущает ни ее страха, ни опаски, только чистый восторг и наслаждение полетом. Улыбается, пропитываясь ее чувствами, захлебываясь в их остроте, доступной для него только в истинном виде. А когда приземляется, с усмешкой улавливает тонкий укол ее разочарования, поэтому совершенно не протестует против обещанного всестороннего изучения. Улегшись на спину и усадив Нэриссу себе на живот, закидывает руки за голову, и просто получает удовольствие от любопытных прикосновений маленьких ладоней, поглаживаний, ее улыбки и взглядов. А Нэрисса не отказывает себе в удовлетворении любопытства: завороженно скользит пальцами вдоль росчерков пламенных рун на его груди и плечах, теперь очерченных черным в цвет Мрака, по крыльям, перебирает и гладит огненные пряди волос, теплые и жесткие, пробирается к лицу, очерчивает губы, нос, брови, рога. — Ух ты, — снова выдает она, поглаживая ребристую поверхность рога, и жмурящийся Эллохар смеется мысленно: «Поражающая вербальным разнообразием реакция, радость моя», — притворно уворачивается от неощутимого удара кулачка в плечо, едва не стряхнув ее с себя, придерживает осторожно рукой и интересуется насмешливо: — «Что еще желаешь изучить?» — Хвост! — уверенно заявляет Нэрисса с абсолютной серьезностью и смотрит очень выжидательно. По крайне мере надеется, что выражение ее лица выражает именно восторг без примеси кровожадности. Даррэн весело хмыкает, ехидно оглядывает удобно устроившуюся на его животе Нэри, вздыхает, но хвост на изучательное поругательство таки отдает: «Изучай», — дозволяет расслабленно, жадно следя за каждой новой реакцией, каждой эмоцией, мелькающей на ее лице. Мелькнувшую перед лицом острую пику гибкого хвоста Нэрисса уверенно перехватывает ладонью. Поглаживает сам хвост, гладкий и горячий, как и весь Рэн, проводит по уплощенному острому краю, кончиком пальца с крайне серьезным выражением лица проверяет остроту пики. — Опасная штука, — уважительно проговаривает, но хвост из руки не выпускает. Зевает, прикрывая лицо ладонью, вздыхает, и мягко улыбнувшийся Эллохар, заметив, насколько сонной и уставшей она выглядит, осведомляется: «Еще что-нибудь, Нэрюш, или я могу попытать счастья спровадить тебя во дворец?» Севшая ровнее Нэри окидывает его придирчивым взглядом, отпускает испытавший сильнейший вследствие ощупывания стресс хвост, поглаживает пламенеющие на его груди руны и отзывается великодушно: — Нет, на сегодня все, — и снова зевает, прикрывая зевок ладонью. — А счастье можешь не пытать — ему и без тебя достается. «И как же счастье и без пыток?», — удивленно вопрошает, вскидывая брови. — «Ладно, тогда спать, радость моя», — безапелляционно сообщает ей со вздохом Даррэн, и она, довольно улыбнувшись, устраивается на теплой широкой груди. Усмехнувшись тому, как ловко она укладывается и как возится, устаиваясь с комфортом, он осторожно прикрывает ее ладонью — ночи в пустыне еще прохладные, несмотря на наступающую в Хаосе весну. Сверху смыкается плотный полог крыльев, скрывая звездное небо и тускло в преддверие рассвета сияющие луны. «Кошмарных снов», — желает мысленно Эллохар, но Нэрисса уже не слышит — мгновенно отключившись, она крепко спит. Тихий смешок, определенно издевательский и заметно веселый, раздается над ухом, и Нэрисса чуть ерзает на удивительно твердом лежбище. Потирается щекой о нечто горячее, улавливает громкий и ровный стук сердца под ухом, припоминая, что засыпала она на исполинской версии Эллохара, имеющей ко всему прочему крылья, копыта и хвост. Подложив ладонь под щеку, Нэри устраивается удобнее в надежде поспать ее немного, но выразительный смешок повторяется. Разлепив один глаз, она оглядывается: проступающие синим руны на огромном теле едва-едва теплятся, над головой виднеется плотный кожистый купол крыльев. И улыбается довольно: как приличный демон, он защитил свою даму от навязчивого внимания, обеспечив покой и защиту. Даррэн приподнимает голову с руки, служившей ему подушкой, присматривается к ней, и Нэрисса приподнимается на руках, вопросительно и, судя по усмешке Рэна, не слишком довольно уставляется на него. «Послы песчаников с раннего утра заняли стратегические точки на барханах и опасливо наблюдают», — весело делится он, с улыбкой оглядывая ее. — «Смотри», — заговорщицки шепчет мысленно Эллохар, чуть приоткрывая купол крыльев. Нэрисса, присев и сонно растерев руками лицо, внимательно всматривается в щель между крыльями. В рассветном розовом мареве пустыни черные барханы монументально выделяются размерами и объемами, и не заметить прикопавшихся на склонах практически пустынных демонов невозможно. Фыркнувшая столь небрежной маскировке Нэри покачивает головой, проползая по излишне рельефному и оттого неудобному животу Даррэна, чтобы рассмотреть наблюдателей поближе. Усаживается, чуть раздвигает крылья, и улыбается: подчиненные Рэну песчаники совсем не скрываются. «Покой охраняют?», — задумывается Нэрисса и разворачивается, стоит мягкому голосу раздастся в мыслях: «А что им еще делать? Мы на границе с Нахессой, они в моем полном подчинении по праву сильного, да еще и отличаются особым рвением в служении», — пожимает исполинскими плечами Эллохар и протягивает к сидящей на животе Нэри руку. — «Иди ко мне», — даже мысленно хриплые нотки его голоса звучат интимно и очень уютно, вызывают трепетную дрожь по коже, — «Полежим еще или вернемся во дворец?», — спрашивает он, и Нэрисса невольно заминается. — Наверное лучше во дворец, — не совсем уверенно полушепотом проговаривает она, снова пробираясь по его груди к лицу. Очерчивает подбородок и губы, и он искущающе прищуривается. Ровный вдох дается ей с трудом. — Владыка же бал собирался устроить… Даже ощущая ее острее в истинной форме, Даррэн не может разобрать мешанины испытываемых ею эмоций. Но расставаться Нэри определенно не хочет — это ощущается по тонкой нотке печали в ее интонациях. Вот только по возвращении в привычную форму снова накатит взаимное желание, и насколько сильным оно будет, после того, как она столь легко приняла его полную трансформацию, демоническую суть — неизвестно. Обняв ее пальцами и придержав, Эллохар с сожалением распахивает крылья: теперь придется соблюдать дистанцию. Ни ее видимость, ни изображать подобие в попытке завоевать и приблизиться, а отдаляться на самом деле. Он со вздохом прихватывает ее пальцами и помогает спуститься. Придерживает, пока она с зевком потирает лицо ладонями, уверяется, что Нэрисса твердо стоит на своих двоих и не собирается засыпать прямо здесь и сейчас и, поднявшись, отступает. Окутывается пламенем — трансформация обратно дается проще и легче, да и сила, обживавшаяся ночью в более крупном, приспособленном для нее теле, больше не терзает так сильно. Из огня Эллохар вышагивает в свободных шелковых брюках и белом с красными бортами и подбоем халате. Нэрисса впивается в его взглядом, изучает предельно внимательно, он почти чувствует, как ее взгляд скользит по алой вышивке запахнутых отворотов и пол халата. Улыбается насмешливо, подступает ближе, и Нэри протягивает задумчиво: — А тебе идет, — и, снова обведя одобрительным взглядом, добавляет: — Величественно так, повелительно. Хохотнувший магистр Смерти фыркает, покачивает головой, подступает ближе и, осторожно обняв ее — сила, привычная истинной форме, еще бродит в теле, и приходится рассчитывать силу каждого касания, — целует в макушку. — Это все ассоциации с дедом, он в принципе из халатов не вылазит, — закатывает глаза он, прижимая Нэри теснее к себе, но пробежавший по коже предупреждающий жар вынуждает отстраниться. И по тому, как медленно тает на лице Нэриссы улыбка, по тому, как ее губы приоткрываются, а зрачки расширяются, Даррэн понимает, что этот чувственный жар чувствует не только он. Но сопротивляться ему бессмысленно, невозможно, и он медленно склоняется, медленно втягивая воздух, когда Нэри наоборот тянется вверх, к нему, прислоняясь плотнее, прижимаясь крепче. Легкое касание губ, плавное и медленное, мгновенно превращается в жадное, голодное. Эллохар хрипло взрыкивает в ответ на тихий стон в губы, стискивает Нэриссу в объятиях, зарывается пальцами в спутанные волосы. Возбуждение вспыхивает в теле обжигающими вспышками, тлеет внизу живота, толкает продолжить, не останавливаться, утащить ее подальше от любопытных взглядов песчаников. И когда перед замутненным внутренним взором предстает белое покрывало под облаком-хранителем ЭтШакарра, а самовольное пламя вспыхивает, безошибочно выстраивая вектор, он с трудом отрывается от нее, отступает. Сжав кулаки, магистр с усилием перестраивает вектор перемещения — огонь сопротивляется. Всматривается в ее лицо, в глаза, потонувшие в темноте расширившихся до предела зрачков, жадно, почти безумно глядящие на него. Вздыхает, растирает лицо и хрипло проговаривает, поводя головой: — Пора во дворец, радость моя. Качнувшая головой Нэри с трудом втягивает разгоряченный, вязкий воздух, сглатывает, не сводя с него взгляда, и подступает к огню. Перехватывает его ладонь — безопаснее уйти во дворец, потому что от сдержанности и самоконтроля после одного единственного поцелуя не остается ничего, — и спрашивает: — А ты? Даррэн отвечает тяжелым, полным желания и одновременного сомнения взглядом, придавливает им, пронзает жаром так, что колени безвольно подкашиваются, и выдавливает, погладив большим пальцем ее запястье: — Позже. Иди, Нэрюш. Завтра возвращаемся в Ксарах. Отрывистый кивок — это все, на что сейчас способна Нэрисса, и пальцы, мягко сжимавшие запястье, размыкаются. Порыв ветра подталкивает в спину, и, шагнув в пламенное кольцо перехода, она коротко оборачивается. Прикрывший глаза и запрокинувший голову Даррэн медленно, размеренно дышит, сжимая и разжимая кулаки. Опускает голову, прошивая еще одним темным взглядом, и пламя, взревев, схлопывается над головой, отрезая от него, уволакивая в сторону дворца.***
Сердце несется вскачь, так сильно отбивая сорванный ритм о ребра, что Нэрисса прижимает ослабевшую, еще хранящую тепло касания Рэна ладонь к груди. Замирает на ступенях дворца, осматривается невидящим взглядом и медленно поднимается, провожаемая напряженными взглядами демонов Хедуши. Пустующий ранним утром холл дворца темен и пуст. Нэри добирается до таверха незамеченной, только в момент активации она замечает вышедшего из административного крыла СэХарэля, но кивнуть не успевает, да и сил на это нет. Щиты на сознании смыкаются сами собой. Голодное пламя возбуждения мечется внутри, разжигает и без того бурлящую кровь. Вывалившись из кольца переноса, она, игнорируя напряженные взгляды охраны, с тихим, полным поражения стоном прижимается лбом к прохладной стене коридора, пытаясь вернуть хотя бы намек на ясность мыслей. Но единственное, до чего додумывается — Асмодей. Только хранитель с его связями и опытом сможет достать и незаметно пронести во дворец средство, способное приглушить это невозможное, болезненно обжигающее желание. И в том, что он согласиться помочь, почти нет сомнений. Добредает до спальни она, ориентируясь исключительно наощупь и по количеству встреченных по пути дверей. Глаза затягивает дымкой, жар сковывает тело судорогами, свивается внизу живота в тугой пульсирующий комок, делает чувствительной кожу. Толкнув створку и шагнув в гостиную, Нэрисса пинком ноги закрывает ее за собой. Появившиеся наяды, оглядев ее и обменявшись тревожными взглядами, подступают на шаг и замирают, остановленные глухим, но твердым: — Эллохара не вызывать. Я только от него. Их кивки Нэри замечает краем глаза, склоняет голову и опирается на столик в углу у двери. Тяжело переводит дух — тело все сильнее сковывает желанием, но разум еще сопротивляется, не теряет концентрации. Пальцы подрагивают, когда она переводит на них замыленный дымкой взгляд. «Асмодей», — мысленный зов тянется, вьется, но все же достигает адресата, ладони до боли впиваются в острый край столешницы. Остается ждать. Только сила воли помогает ей устоять на ногах в следующие пару десятков минут. Шорох Мрака, долгожданный, шелком шепчущий в глухой тишине гостиной покоев Эллохара, звучит почти облегчением, но она не оборачивается. Медленно выпускает край стола из пальцев, еще медленнее опускается на колени, ощущая, как нагнетает, сдавливает сжимающимися кольцами пружину внизу живота желание. Оборачивается Нэрисса с болезненной усмешкой, опускается на пол, и изменившийся в лице хранитель подлетает к ней, опускаясь на колени рядом. — Что, Нэрисса? Что?.. — спрашивает он, пытается коснуться плеч затянутыми в короткие черные перчатки ладонями и, когда она резко шарахается, опускает руки. — Что с тобой? — Не знаю… — колотит почти как от холода, зубы стучат, и Нэрисса сильнее стискивает челюсти. Кулаки непроизвольно сжимаются следом. И на смену холоду снова приходит жар желания. — Не знаю. Мне нужно что-то, что заглушит возбуждение. Сильное — зелье я уже варила, не помогают. Резко качнувший головой хранитель с обеспокоенной пристальностью всматривается в ее лицо, его руки взлетают вверх, кажется, он накладывает диагностику. Зрение снова подводит, затмевается мутной пеленой, и Нэрисса яростно смаргивает ее, пытаясь хоть что-то разглядеть. — Кажется, Эллохар слишком ответственно воспринял мой совет… — вздыхает тяжело Асмодей. Он хмуро сводит брови к переносице, осматривает ее и недовольно поджимает губы. — Я достану средство. Постараюсь быстро, — и поднявшись, добавляет строго: — А ты постарайся перед Эллохаром это средство не демонстрировать. По губам Нэриссы расплывается понимающая, мрачная усмешка — средство, которое обещает Асм, явно запрещённое. Причем из особого списка, раз он так переживает за реакцию Даррэна. Шорох Мрака снова разносится глухим эхом по гостиной, и она устало опускает веки. Волны, сменяющие то жар, то холод, раскачивают, взвивают желание до предела, заставляют сжиматься и стучать зубами от пробирающего до костей озноба. Время течет отвратительно медленно, она считает перемены холода на жар, почти погружаясь в отупляющую, концентрирующуюся исключительно на ощущениях тела медитативную бездумность. Спустя тридцать шесть волн блаженного холода, опасно контрастирующего с жаром, Мрак снова шелестит темными лентами, просачивается в гостиную. С трудом расцепив обхватившие колени руки, Нэрисса тяжело опирается на подрагивающие ладони, остервенело промаргивается, вглядываясь в темнеющую посреди комнаты фигуру. — Вот, — холодная склянка тычется в руку, присевший рядом Асмодей смотрит мрачно сочувствующе. — Это гон, Нэрисса, ты же понимаешь это? Осознаешь, что с тобой происходит? Ответить она может только кивком, который получается судорожным. Да, она понимает, что с ней происходит. Не может не понимать, но и как остановить не знает. Стискивает в ладони увесистый флакон, осматривает сквозь застилающую взор дымку. Темно-алая, почти черная жидкость тяжело плещется внутри, едва подрагивает в такт трясущейся руке. Густое. Зелье Нэрисса узнает сразу: эффективное, но опасное, применять нужно с осторожностью. Мелькнувшая перед глазами рука откупоривает тонкое горлышко-капельницу. Хранитель взволнованно предупреждает: — Не больше трех капель. Промежуток между дозами двенадцать часов. Злоупотреблять не советую. Кивнувшая резко Нэрисса поднимает флакон, руки дрожат. Хранитель поддерживает донышко, помогает вытряхнуть на язык три резко, удушливо пахнущие капли. Вдохнув сквозь стиснутые зубы, она запрокидывает голову на край столика, прикрывает глаза. И когда нестерпимый жар, пронизывающий возбуждением каждую клетку, сводящий судорогами мышцы, мутящий взор, отступает, сменяясь пронзительным, вымораживающим до мозга костей благословенным холодом, сипло, с трудом ворочая языком в пересохшем рту, проговаривает: — Спасибо, Асм. Спасибо… — и вздыхает, интересуясь растерянно: — Почему так остро? Да, он напоил меня своей кровью, но я не инициировала этап брачного ритуала со своей стороны, Рэн мою кровь не пробовал, и золотое вино я не пила… Тут же мелькает в мыслях бокал, наполненный густой золотой жидкостью, зал храма, состоящего лишь из света, синего пламени, колонн и крыши, теряющейся высоко в темное. И лицо Рэна — не ее Рэна, но таки умудрившегося опоить ее золотым вином против ее воли. — Вино… — каркающий смешок срывается с пересохших губ. — Вино было… Нахмурившийся Асмодей непонимающе глядит в ее лицо, мрачнеет все сильнее. Отнимает выскальзывающую из ее пальцев бутылочку, она звякает донышком о стол над головой. Хранитель стискивает плечи, склоняется, пристально глядя в глаза. — Когда ты пила с ним эльфийское свадебное вино, Нэрисса? Когда? — и добавляет тихо, тревожно, словно сомневается в ее адекватности: — Я видел бутылку Эллохара, Нэри. Она не распечатана. — Не этот Рэн, — смех глухо срывается с ее губ, но разуму возвращается блаженное равнодушие, жар больше не накатывает, не стреноживает сводящим с ума возбуждением, и Нэрисса проговаривает быстрее: — Тот. Я же виделась с Эллохаром из параллельной ветки пространства-времени, Асм. И с ним пила вино. Не по своей воле, но… Глаза резко отшатнувшегося хранителя широко распахиваются. Он неверяще оглядывает Нэриссу снова и снова, словно пытается подобрать слова, и, наконец, подхватывает ее ледяные ладони, стискивает в своих. — Ты же понимаешь, что они одно? Выпив вино с ним, ты оказалась связана с Эллохаром, твоим Эллохаром, Нэрисса. И он об этом не знает… — на лице Асмодея проступает мучительная задумчивость. — Но все прелести взаимного желания и зависимости от вейлы испытывает, — с мрачной усмешкой хрипло выдыхает Нэрисса. Понимающе кивнувший дух задумывается сильнее, в крепкой задумчивости поднимается с места. Проходится из стороны в сторону, потирает ладони, ищет выход из сложившейся ситуации. Откинувшаяся спиной на ножку стола Нэри устало за ним наблюдает — выхода нет, кроме одного единственного, на который Рэн просто не согласится из упрямства и проклятых Бездной принципов. А рассказывать ему о более чем тесном общении с его отражением не стоит. По крайней мере пока. — Ты должна выпить с ним вино, — проговаривает остановившийся и вперившийся в нее тяжелым взглядом Асмодей. — Обмен кровью тоже бы подошел, чтобы подвести его к главному, но вино… Будет эффективней, сработает лучше, а там в процессе он и кровушки отведает. — Не поможет, Асм, — горько хмыкнувшая Нэрисса прикрывает глаза: все сильнее намораживающийся вокруг каждой мышцы, каждого нерва холод чудесен. — Он не пойдет против принципов, а мне… — Не помогут альтернативные формы близости, — продолжает за нее хранитель, помрачнев еще сильнее. Вперившись на миг во все сильнее светлеющее пространство, он резко вскидывает голову и торопливо проговаривает, прежде чем отступить к темному углу гостиной: — Следи за дозировкой, а я… Разберусь. Исчезнувший в темных лентах Асмодей оставляет ее в плотной тишине тонущей в ало-розовом рассвете комнаты. Его «разберусь» беспокоит все сильнее, отдавая чем-то тревожащим, и Нэрисса быстрее поднимается с места, чтобы отвлечься. Упирается ладонями в пол, придерживается за темную деревянную ножку, опирается на столешницу. Вздыхает тяжело, сипло, опустив голову и прикрыв глаза. Холод медленно стекает с тела, концентрируясь только в кончиках пальцев рук и ног, и принесенные на память песчинки из пустыни Гибели все сильнее ощущаются стягивающим зудом на коже. Стряхнув с себя одежду прямо в гостиной, Нэрисса ступает в ванную, взмахом руки открывает краны. Опускается в углубление наполненной водой чаши, исходящей паром, размеренно избавляется от налипшего на тело песка, промывает волосы. Быстро ополоснувшись от пены, выбирается из воды и выходит из ванной — память тела, вспышки воспоминаний не дают покоя. Холод не справляется с желанием вейлы в ней, постепенно отступает. Натянув одежду — она с трудом скользит по влажному телу, собирается складками, но в голову даже не приходит высушить себя заклинанием, — Нэрисса медленно выходит в гостиную, возвращаясь за флаконом с зельем. Подхватив со столика пузатую бутылочку, рассматривает ее, бессмысленно оценивает блеск солнечных лучей на тонких гранях. Размышляет, принимать ли еще одну дозу: эффект проходит слишком быстро, но побочные эффекты могут перебить любую пользу. Гул пламени раздается за спиной, Нэрисса резко разворачивается, пряча пузырек в ладони. Острые грани впиваются в крепко сжавшиеся пальцы. Стоящий посреди гостиной Даррэн принюхивается, тонкие ноздри трепещут. Скользнув внимательным взглядом по ее фигуре, он опасно прищуривается, широкие темные брови сходятся на переносице. Встретившиеся с ее глаза стремительно темнеют, зрачки, дрогнув, сужаются, а затем расходятся, разделяясь натрое. Плавным, смазанным шагом Эллохар преодолевает десяток разделяющих их метров, его ладонь твердо, но бережно опускается на ее стиснувшие флакон пальцы. Отобрав увесистый пузырек с зельем, он легко отвинчивает крышку, принюхивается, поднеся его к лицу. И нахмуривается сильнее. В глазах гневно мелькает пламя. — И зачем? — предельно спокойно спрашивает магистр Смерти, нависая сверху, но спокойствие это наигранное: его сила придавливает, Нэрисса отступает на шаг, прижимаясь поясницей к твердому краю столешницы. — Неужели тебе настолько претит совершенно нормальное желание ко мне? Взаимное желание, Нэрисса, — шипит он зло, склоняется к ней, упершись ладонями в крышку столика. — Ну же, скажи правду, прелесть моя, — обжигает он выдохом висок, касается губами уха, и Нэри вздрагивает: холод, словно защитный покров, сдергивает с тела, оставляя беззащитной перед реакцией на его касания, перед желанием к нему. Вдох дается с трудом, судорогой стискивает горло. Нэрисса вздергивает руку, чтобы растереть сдавленную невидимой рукой шею, но, опомнившись, роняет ее. Опускает глаза: смотреть Рэну в лицо сейчас… небезопасно. Голова склоняется — хочется просто уткнуться лбом в широкую, твердую грудь и пожаловаться, хочется ласки, а еще… Но об этом лучше не думать, потому что этого он дать не может. Не хочет. Не сейчас. Развернувшись — спиной к нему безопаснее, — она тихо выдавливает, цедит и контролирует каждое слово: — Не претит. В том и дело, Рэн, что не претит, наоборот… — Нэрисса покачивает головой, спиной, всем телом чувствуя его присутствие, его болезненно-опасную близость. — Наоборот настолько, что это начинает мешать дышать, жить, это… — она судорожно переводит дух, слышит, как он, потянув носом ее запах, задерживает дыхание, как нависает, становясь ближе, почти прижимается всем телом сзади. Это мутит разум. — Я так больше не могу, Рэн, не могу… Мне тяжело просто находится рядом с тобой. — Так сложно сказать, Нэрюш? — обманчиво мягко шепчет в макушку магистр Смерти. — Да тебе даже говорить не нужно: достаточно просто подумать. Раньше мы успешно справлялись с этим, — горячие ладони опускаются на бедра, скользят вверх, смыкаясь под грудью, прижимая к твердому, горячему телу. — Всего лишь три слова: «Я хочу тебя», и все… Я в твоем полном распоряжении в любое время и не прочь доставить любимой удовольствие… Горячие ладони, вновь скользнув по телу, возвращаются на бедра, и Нэрисса задыхается, горит, так ярко возвращаются ощущения. Чувствительность зашкаливает, перед глазами все плывет, в груди спирает от недостатка кислорода. Рот бесцельно хватает воздух. Отстранившись от него, вжавшись в твердый край стола, она до боли в костяшках вцепляется в него пальцами и сипло выдыхает, прикрывая глаза и покачивая головой: — Нет, Рэн. Это не поможет, это больше не работает… — признаваться тяжело, но все же приходится. — Это гон, Рэн. Просто физиология: долгий контакт с избранником без закрепления связи оборачивается вот этим, — замерший за ее спиной Эллохар напрягается, его пальцы крепче стискивают бедра, и Нэри, тяжело сглотнув, продолжает: — Если у вейлы начинается гон, его можно завершить только нормальным сексом с проникновением. Альтернативные варианты сделают только хуже. Как и воздержание. Ладони безвольно соскальзывают с бедер, Эллохар за спиной ощущается сгущенным до предела напряжением, но Нэри не оборачивается. Передергивает плечами, поводит головой, чувствуя, как припекает кожа в местах его касаний. Отступив в сторону от стола, не имея сил даже обернуться, она снова склоняет голову к груди и зажмуривается. Сжимает подрагивающие пальцы в кулаки. Проговаривает едва слышно: — Просто… — горло перехватывает, и она гулко сглатывает, — оставь зелье на столе, ладно? Я не буду злоупотреблять, понимаю последствия. И не надо больше трогать меня. Мне тяжело. Очень. И я просто хочу отдохнуть от этого всего. Дерганным шагом марионетки она направляется в сторону двери, и магистр Смерти прикрывает глаза. Глухой хлопок двери отсекает все звуки из спальни, и он, тяжело вздохнув, растирает лицо руками. Запрокинув голову, прикрывает глаза, отводит пальцами длинные светлые пряди с лица, хмурится. Сложно признавать, что в данной ситуации она не обвиняет его, хотя его вина четко прослеживается: именно он провоцировал ее, соблазнял, искушал все это время. Нэрисса ощущается расстроенной, растерянной, но не обиженной на него, и это почему-то дергает виной еще сильнее. Как и то, что именно по его вине она выбирает столь жесткие способы решения проблемы. «Со свадьбой пора поторопиться», — мелькает исполненная жесткой уверенности мысль, и Эллохар резко разворачивается к дверям, с горечью признавая, что такой возможности нет. Он не будет связывать жизнь Нэри со своей брачными ритуалами не будучи уверенным, что выживет в этой войне. — Насладился представлением? — с ядовитой язвительностью интересуется из угла Асмодей. — Принципы не жмут? — и добавляет устало: — Не думал я, что ты мое предупреждение так серьезно воспримешь. И ты, кажется, забыл о трактовке: ты должен был сдерживать свои порывы, Эллохар, до тех пор, пока она не испытает ответное желание, а не сдерживать ее желание посредством жесткого воздержания. — Воздержание не было жестким, — так и не повернувшись, предельно ровно отвечает магистр Смерти. — И тем не менее. Формулировки и их прочтения, Эллохар. Как думаешь, она подпустит тебя к себе в таком состоянии? Даже поклянись ты ей, что утаскиваешь ее на попользованную шкурку жениться, она тебе не поверит. Слишком тяжело ей сейчас. А ведь будет еще хуже… Даррэн лишь встряхивает головой и, оставив слова духа без ответа, покидает гостиную. Хлопок двери громом звучит в гулкой тишине крыла принца Хаоса. Сжавшаяся на постели Нэрисса с чуть ощутимым облегчением выдыхает и натягивает одеяло выше, укрываясь с головой. Печально вздыхает в кресле гостиной дух-хранитель, истаивая темными дымными лентами — эти двое никак не могут найти подхода друг к другу. Без его аккуратной помощи в этот раз не обойтись, но пока все идет по их с Арвиэлем плану.***
Рэн не возвращается ни днем, ни вечером, ни ночью. Издергавшись, толком не уснув, Нэрисса с трудом выбирается из постели утром. Складывает немногочисленные вещи, которые хотела захватить из дворца в Ксарах, но теперь не видит в этом смысла: бал, по словам заглянувшей Сайлин, состоится через четыре дня, забрать необходимое можно и после него. Эллохар не возвращается и в обед, к которому собранная и принявшая еще одну дозу — зелье он все же оставил — Нэрисса дожидается его в гостиной. Пламя вспыхивает неожиданно, гул разливается по темному помещению, дрожат портьеры на окнах, но его самого нет. Невесело хмыкнувшая подобному способу избегания Нэри, еще раз оглянувшись в сторону собранной сумки, покачивает головой и шагает в переход. Но и в доме в Ксарахе тихо и Даррэна нет: стоит ей выйти из пламени, как за спиной снова взвывает огонь, освещая короткой мертвенно-синей вспышкой холл и тут же оставляя ее в темноте. «То ли ради меня старается, то ли действительно избегает», — нахмурившись, гадает Нэрисса, вот только времени на долгие мысленные разбирательства нет — через сорок минут у нее в расписании стоит очередное занятие по индивидуальной программе, и она со вздохом шагает к дверям без особых надежд на встречу с Рэном. А добравшись до школы и следом до полигона, только усмехается устало: это и вправду слишком похоже на побег. Виновато склонивший голову Тараг елозит хвостом по кованому забору полигона и бормочет, бормочет о чрезвычайной занятости лорда-директора. Встретившая за забором Верис смотрит подозрительно. Заниматься в такой обстановке трудно, но возможно. И поднявшаяся с песка два с половиной часа спустя Нэрисса почти спокойна, лишь что-то неприятно дергает внутри. — Только медитации? — спрашивает ровно, глядя на задумчиво рассматривающую ее оборотницу. — Больше никаких указаний? — Сегодня только медитации, — кивает, поднимаясь, куратор и направляется в сторону выхода. — Я твоей программой индивидуального обучения не заведую, Блэк, все вопросы к Эллохару, — напоминает она, обернувшись на дорожке к воротам полигона. Так Нэрисса понимает, что ее, в случае крупной битвы, собираются оставить не при делах. И вероятнее всего, запереть, чтобы не мешалась под ногами. Но скопить в себе достаточно злости у нее не получается — усталость, почти болезненная разбитость придавливает к земле, мешая сильным эмоциям разгореться сильнее. Кивнув и поблагодарив Шаэну — с нее действительно спрос маленький, — Нэри обгоняет ее на дорожке и первой покидает полигон. Лекции ведь никто не отменял. Как бы она ни ждала встречи с Рэном, на следующий день ничего не меняется: три лекции, одну из которых из-за занятости лорда-директора заменяет профессор некромантии, пара часов усиленных боевых тренировок с выпускным курсом и медитации с Верис, снова глядящей странно и подозрительно. Однако вечером, несмотря на привычную нагрузку, домой Нэрисса приползает такой уставшей, что думать о чем-то, кроме горячей ванны и постели, не получается. Даррэн проникает в ее мысли лишь перед самым сном, но засыпает она преступно быстро. Следующие два дня повторяются почти по тому же сценарию, только последнее индивидуальное занятие отменяется, о чем снова предупреждает подозрительно виновато загребающий хвостом Тараг. — Лорд-директор ждет вас в Ксарахе, леди, — бормочет он, не поднимая на Нэри пронзительно горящих синим глаз — призванный дух явно перехватил доставшейся Эллохару силушки. — Все же завтра бал-сс… Нэрисса только брови удивленно вскидывает: надо же, какие высокие лорды пожаловали, вспомнив о ее существовании. Но даже это раздражение напускное: Рэн ощущается слишком обеспокоенным сквозь прикрывшие ее разум, и его — в этом она уверена, щиты. Отпустившее в темном холле дома пламя погасает слишком быстро, но в сумрачном зимнем свете надвигающегося вечера, рассеянно льющем в окна, она замечает высокую поджарую фигуру магистра Смерти. Его неподвижность вызывает тревогу, но она все же шагает вперед, вскидывая голову, чтобы видеть очертания его хищного профиля. — Я понимаю… Знаю, что ты чувствуешь, — чуть хрипло, так тихо проговаривает Эллохар, мягко ступая навстречу. — Знаю и не хочу тебя мучить, но на балу ты нужна, радость моя. Только ты можешь указать на тех, кто подчинен Блэку. Он протягивает руку, пальцы скользят в жалких миллиметрах от ее лица, будто оглаживают его контур, но боятся коснуться. И безвольно падают, стоит Нэри заглянуть в его глаза: в синем огне радужек бешено пульсируют капли разошедшихся натрое зрачков. «Ему не лучше, чем мне без зелья», — признает Нэрисса почти испуганно. Сожаление, сочувствие тянут в груди, и она с трудом сглатывает, перехватывая его руку. И вместо насмешливого уличения в побеге подступает ближе, прижимается, обхватив его за талию, и шепчет тихо: — Обними меня, Рэн. Просто обними меня… — Не надо, дыхание мое, — просит, почти умоляет сорвавшимся на шепот голосом магистр Смерти. — Слишком… — он сглатывает и поводит головой, словно избавляется от незримой удавки, — тяжело. И Нэрисса, печально вздохнув, впервые тянет его в свое сознание, делится подаренным медитациями и зельем отупением. Прижимается крепче, ощущая, как неуверенно поначалу обхватывают в ответ сильные руки. И почти до боли стискивают в следующее мгновение. Да, Рэну недоступно расщепление сознания, отстранение от чувств, свойственное врожденному безумию тех, кто по праву рождения несет в своей крови магию Мрака, но, возможно, это хоть немного поможет, как помогает ей. Но тесные объятия заканчиваются преступно быстро. Эллохар, разжав руки и развернув ее спиной к себе, перехватывает ее запястье. Предупреждает глухо: — Идем, слишком многое нужно успеть к завтрашнему вечеру. И пламя взвывает вокруг, рычит, разбрызгивает обжигающие капли, плюет почти белыми от накала всполохами. Нэри тихо вздыхает: Рэн почти не ощущается даже притянутым под щиты, кажется слишком отстраненным и закрытым. И, возможно, так даже лучше, не трогай это печалью, почти тоской. И он, судя по всему, чувствует, что его отстраненность доставляет ей дискомфорт, или сдерживаться он больше не в силах, потому что, как только пламя взвывает сильнее, обозначая переход границы миров Хаоса, зарывается носом в ее волосы, жадно втягивает воздух, и каменно-твердые руки крепко сжимают в объятьях. — Я скучал… — хриплое, почти неслышное доносится до Нэриссы сквозь рев огня. Настолько неслышное, что она гадает, действительно ли Рэн сказал это, или это плод ее воображения. Спросить или ответить не успевает: он стремительно отступает, а следом размыкается кольцо перехода. Гостиную своих покоев во дворце Владыки Нэри осматривает хмуро, причиной тому половина придворного серпентария во главе с выжидательно похлопывающей веером по ладони Сайлин СэХарэль. — Передаю тебе свою прелесть, Сайлин. Смотри не доведи раньше времени, дворец нам нужен в устойчивом и желательно целом состоянии. Усмешка в голосе Даррэна кажется естественной и вполне подходящей случаю — еще бы, столько демониц заявилось ее собирать, разве не повод для насмешки? И Нэрисса не оборачивается, чтобы убедиться в ее искренности. Да и подтолкнувшая вперед рука, взревевшее следом пламя намекают на то, что для разговоров на личные темы не время и не место. Ей остается лишь разомкнуть губы в улыбке и шагнуть вперед. Но от вопроса напоследок, еще ощущая ментальное касание Эллохара, Нэрисса не удерживается. «У нас точно все в порядке?», — спрашивает она неуверенно, опасаясь услышать отрицательный ответ, но он то ли не слышит, то ли не желает отвечать. И, мысленно вздохнув, она опускается на диванчик между освободившими место леди. Просмотр каталогов, прибытие вызванной из салона в Хайранаре модистки Нэри пропускает мимо сознания, отмечая лишь краем глаза. На попытки зацепить едва ли обращает внимание — мысли все крутятся на отсутствии ответа на вопрос. — …ну разве не чудесный фасон, ваше Высочество? Изумрудный вам будет к лицу… Сладкая улыбка одной из леди, текучий бархатный голос, умело смешивающий попытку угодить и тонкую издевку. Вырванная нарочито досаждающим щебетанием из мыслей Нэри приподнимает брови, обращая взгляд на сочную грудастую блондинку — та смотрит мягко, но сколько за этой мягкостью хищности… — Я пока не высочество, — напоминает Нэрисса равнодушно, и леди растягивает губы в сожалеющей улыбке: — О! — восклицает она нарочито удивленно и не без скрытой издевки касается плеча. — Но все еще впереди, я уверена… Вероятно, принц хочет, чтобы все было по правилам. — Ах, любовь!.. — подхватывает воодушевленно еще одна, шелестя страницами каталога. — Возможно, его Смертейшество просто не хочет напугать своей страстностью… Обе леди обмениваются недвусмысленными, но очень понимающими взглядами тех, кто совершенно точно имеет понятие об этой страстности не по рассказам осчастливленных высочайшим вниманием подружек. Выразительно вздыхает на другом конце дивана Сайлин. То, как она закатывает глаза, Нэрисса видит даже стиснутая между двумя испытательницами страсти Эллохара. — А вы, вероятно, хотите подержать свечку? — не испытывая ровным счетом никакого раздражения или ревности, вопрошает невозмутимо Нэрисса и улыбается: обе леди, окрасившись чуть заметным румянцем, снова переглядываются. — Чего я там не видела… — бормочет блондинистая, поводя головой. — Так вы готовы расщедриться на лекцию, леди? — изображает крайнее воодушевление Нэри только для того, чтобы поскорее заткнуть обоих. — Буду очень рада паре-тройке советов. Сами понимаете, леди Аматисса так скоро вышла замуж, до нее, как эксперта по Даррэну, не добраться… Это, к удивлению самой Нэриссы, работает. Леди, теперь покраснев очевидно от злости на более удачливую соперницу, замолкают. И выбор платья под нервным взором модистки происходит быстрее. Указав на понравившийся фасон и внеся пару уточнений по отделке, Нэри останавливается на непритязательном паучьем шелке и парче, тыкает пальцем в первое попавшееся кружево, и модистка, покивав и страдальчески поблагодарив за столь срочный заказ, удаляется вместе с обреченными на всенощный труд помощницами, уверяя, что все мерки у нее есть, да и подгонка на месте совсем не проблема. — Надеюсь, на этом все, — поднявшись с дивана, Нэри круто разворачивается к сидящим на диване леди в компании второй бутылки огненного вина, одаривает их, а в особенности Сайлин, широкой светской улыбкой. — Выспаться всем нам будет не лишним, — напоминает твердо. — Всего кошмарного, леди, благодарю за компанию. Распахнувшиеся двери недвусмысленно намекают, что пора бы и честь знать, но отвернувшаяся Нэрисса не следит за отбытием местного серпентария, просто направляется в спальню. Спать. Просто спать. Этого требует уставшее тело, об этом просит разум, но, когда Нэри опускается на прохладные простыни и прикрывается тонким одеялом, все внутри с тихим шепотом тянется за золоченой ниточкой связи. «Рэн… Рэн… Рэн…», — зовет бездумно она, но он не откликается.***
Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Во дворец Эллохар не заглядывает намеренно: держаться подальше, держать себя в рамках, сдерживать инстинкты становится невыносимо сложно. Практически невыносимо. Поэтому он игнорирует прорвавшийся через пламя перехода вопрос, поэтому отгораживается от полного тоски зова, поэтому занимает себя делами так, что не продохнуть. Только покинув гостиную покоев Нэриссы, переговаривает с дедом, доводит СэХарэля до бешенства проверкой постов охраны и протоколов безопасности. Лично осматривает коридоры допуска гостей и залы, в которых будет проходить бал, до полуночи разбирает и заново собирает печати и плетения защиты дворца, проверяя каждый тайный ход и лазейку. А после полуночи встречается с лордами Бездны, однако и они ничего, кроме уже озвученных обещаний и данных, не сообщают. Еще раз условившись держать связь по каждой мелочи, Эллохар с рассветом отправляется в Ксарах. Но расстояние, еще недавно казавшееся спасением, больше не панацея. Нэрисса зовет даже во сне, тянет к себе, проскальзывает в сознание неощутимым присутствием. Удерживающая чашку с успокаивающим ромашковым чаем рука вздрагивает, фарфоровое донышко слишком громко в тишине кабинета звякает о блюдце. «Связь уплотняется», — приходит к выводу магистр Смерти, сосредотачиваясь взглядом на темных створках дверей и улавливая приглушенный стук. Снимает защиту. Начинают стекаться для получения инструкций приглашенные на бал преподаватели. И не только. Верис присаживается в кресло первой, следом прибывает смертельно уставший и больше напоминающий по виду труп Тьер. Взмыленный Арш опаздывает — его первокурсники снова чудят: на этот раз затопили два этажа общежития. Шейвр деловито сверяет список приглашенных на бал адептов — прикрытие объявлением о дате свадьбы обязывает наследников важных престолу семейств быть в числе гостей. Да и как отвод глаз сработает прекрасно — никто не подумает, что Эллохар будет рисковать своими драгоценными адептами и брать с собой в самое пекло. «Возможное пекло», — поправляет себя Даррэн, едва вслушиваясь в обсуждение последних вопросов перемещения приглашенных и их безопасности. По взглядам доверенного педсостава и остающегося во главе СБИ Шейвра понимает: все присутствующие если не понимают, что с балом нечисто, то догадываются об этом. И обнадеживать их магистр Смерти не спешит. — Адептов проинструктировать, разрешение на ношение оружия выдать, — говорит, наконец, Даррэн, когда последние отголоски недовольного бормотания Арша стихают. — Верис, я свяжусь по крови за час и за пятнадцать минут до отбытия. Хаггар, — переводит он чуть насмешливый взгляд на Арша, позволяет себе едва заметную ухмылку, — не бесись, твоя ненаглядная там тоже будет. Свободны. Теперь на полыхающего раздражением Арша смотрят все присутствующие. И смотрят так внимательно, с тонкими, не предвещающими ничего хорошего улыбками. «Лучше бы молчал», — впервые за долгое, очень, очень долгое время Эллохар искренне сожалеет о собственной поддевке. И дело даже не в убийственном взгляде сверкающего желтыми глазами оборотня. «Совесть, что ли, проснулась», — раздумывает над подозрительными симптомами в виде невиданного ранее сочувствия магистр Смерти. И готов сердечно поблагодарить вышедшего первым Хаггара — преподаватели, разом и по очереди оглядев сегодня подозрительно скупое на слова начальство, тянутся следом. Список приглашенных на бал, под прикрытием которого Нэрисса будет досматривать не только служащих дворца, но и высокопоставленных гостей, Даррэн специально не просматривает: знает, что как минимум два имени сотрут в пыль последние крохи сдержанности и невозмутимости. А спустя несколько часов после обеда, когда солнце в Империи уже клонится к закату, все же не выдерживает. Замирает посреди кабинета, отбрасывает на стол так и не просмотренную, несмотря на пару десятков попыток вникнуть в текст, папку с документами и призывает пламя. «К Бездне», — мысленно цедит он. — Хватит, — произносит вслух. И синее пламя, взмыв под потолок в жарком сполохе, принимает его в свои объятия.***
Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад Утро начинается поздно, но резко — Нэрисса едва успевает продрать глаза, как деятельные наяды приступают к подготовке своей госпожи к празднику. Спустя два часа купаний и всевозможных притирок, она, едва выйдя из ванной, в компании несменной Сайлин отправляется встречать модистку для последней примерки. Отчаянно нервничающая, нагруженная коробкой с платьем демоница в компании помощниц дергано проплывает в гостиную. Но, несмотря на нервы, обряжает Нэри в платье быстро, еще быстрее вместе с помощницами подгоняет его по фигуре, беспрестанно причитая: «Такой день, такой день… Леди должна выглядеть изумительно!». Только тогда Нэрисса вспоминает, что именно сегодня на балу объявят не только об их с Рэном свадьбе, но и назначат конкретную, уже оговоренную дату. Которой она, вроде как невеста, не знает. Паника накатывает мгновенно, столь же быстро сменяясь облегчением — опалившее жаром низ живота желание, ввиду пропущенной дозы зелья, взывает к воображению, памяти и проецирует совершенно недвусмысленные образы, требующие немедленного осуществления. Медленно выдохнув под взглядом стремительно бледнеющей модистки, Нэрисса спокойно оглядывает себя в зеркало. Успокаивает готовую свалиться от возможного проявления ее недовольства демоницу кивком, спускается с круглой платформы и, прошагав до гардеробной, скрывается за дверью. Прижимается к ней спиной, медленно втягивает в себя воздух и, подавившись им, шепчет сипло: — Ора, принеси зелье. И успокоительное что-нибудь. Посильнее. Сейчас. Наяда контуром проступает в свете распахнувшейся в ванную двери и, кажется, смотрит напряженно и выжидательно. А еще сочувствующе. И это сочувствие отзывается в Нэриссе истерическим смешком. И вопросом: — Ты случаем не знаешь, на когда там свадьбу назначили? А то Эллохар, кажется, старательно бережет мои нервы, а я… Отрывистый вдох звучит слишком громко в тишине темной гардеробной, и Мелиора, выступив из проема освещенной ванной, спрашивает понимающе: — Предсвадебный мандраж? И Нэрисса таки пытается оценить собственное состояние. Прислушивается к ощущениям, эмоциям, мыслям. Недолго молчит и, наконец, сообщает печально-иронично: — Он самый, причем сразу в виде истерики. Подошедшая Мелиора вкладывает в ладонь прохладный флакон с зельем, отступает на шаг, осматривает ее внимательно, склонив голову к плечу, и таки уточняет доверительно: — Его Смертейшество позвать? — Ага, — соглашается, судорожно втянув в себя воздух, Нэрисса. И только когда водяная исчезает в притянутой из ванной водной воронке, понимает, что таки навлекла на свою голову причину собственной паники. Причем добровольно, желая утешиться и успокоиться, потому что… Да потому, что рядом с Эллохаром спокойно, и безопасно, и хорошо, и правильно, и… Гул пламени разрывает уютную тишину и темноту гардеробной, и Рэн больше не кажется решением всех проблем, оберегающей от всего стеной и пилюлей от всех болезней, в том числе от свойственной женщинам предсвадебной истерии. Шагнувший из огня магистр Смерти выглядит обеспокоенным, и, когда его руки мягко накрывают плечи, а затем проскальзывают по рукам, Нэрисса ощущает, как запинается сердце в груди, а язык присыхает к нёбу. — Ну что такое, сердце мое? — участливо спрашивает он, склоняясь, и впервые она не знает, что же ответить. — Ааа… — тянет беспомощно Нэри, и сильные пальцы поддевают подбородок, вынуждая запрокинуть голову. — Понял, паника, — кивает серьезно Эллохар, усмехается на ее выразительное молчание и проговаривает мягко и чуть насмешливо: — У нас пятнадцать минут на все вопросы, прелесть моя, и если ты продолжишь так на меня смотреть, мы не только бездарно используем их не по назначению, но и ответов на свои вопросы ты не получишь, — и повторяет вопрос: — Что случилось, Нэрюш? А Нэрисса только и может, что смотреть в его лицо и отмечать, насколько измотанным он выглядит. Тени под глазами, залегшая между бровей складочка, придающая ему хмурый вид, раздраженно подергивающиеся уголки рта… — Десять минут, Нэрюш, — напоминает Даррэн, с усмешкой склоняя голову к плечу, рассматривая в ответ, и Нэрисса спрашивает негромко, проклиная себя за то, что голос звучит примерным нервным блеянием: — Дата свадьбы, Рэн… О ней же будет объявлено на балу. Какая дата назначена? Весело хмыкает в ответ на вопрос магистр Смерти, оглядывает нарочито удивленно, усмехается краешком губ. И, склонившись, прижавшись горячим твердым телом, коснувшись дыханием уха, вопрошает интимно: — И это причина твоего беспокойства, радость моя? Серьезно? И мгновенно отстраняется на безопасное расстояние, чтобы заглянуть в ее глаза. А в них тревога, беспокойство на грани паники, ужас и… возбуждение. — Зря прижимался, — констатирует опечаленно Эллохар. Отступает на шаг, подхватывает ее холодную, подрагивающую ладонь, поглаживает успокаивающе. — Летом, Нэрюш, рано паникуешь, — все же отвечает на вопрос он и иронии не скрывает. И эта ирония, отчасти горькая и больная, что-то стискивает в груди, да так сильно, что Нэрисса не может вздохнуть. Подступает, резко подается к нему, обхватывает руками и прижимается крепче. И пока застывший Эллохар соображает, выдавливает судорожно: — Меня не свадьба и все сопутствующее пугает, Рэн, а неизвестность. Еще более удивленно глянувший сверху вниз магистр выдыхает пораженно: — Ты серьезно полагаешь, что для тебя что-то осталось неизвестным? И совершенно серьезно, с мученическим вздохом принявшись расстегивать сначала камзол, а затем и ремень на брюках, тянет насмешливо-расстроенно: — Не то чтобы я против продемонстрировать снова и во всех подробностях, неугомонная моя, но время поджимает… Издевательства налицо, это Нэри признает и понимает со всей отчетливостью. Отступив, в выразительном жесте стыда шлепает себя ладонью по лбу, вздыхает страдальчески, закатывает глаза и, когда Эллохар отрывает ее ладонь от лица, смотрит обвинительно-осуждающе. — Зато ты больше не паникуешь, — в оправдание проговаривает он с едва заметной улыбкой. Подступает ближе, вынуждая прижаться спиной к комоду, но в его жестах ни капли излишней чувственности, и Нэрисса выдыхает облегченно, когда он привлекает ее к себе и утыкается носом в волосы. — И не шарахаешься, и не посылаешь подальше, и не… — И много еще этих не? Веселье отчетливо проступает в ее голосе, и Нэри не видит смысла его скрывать. А самое главное — паники, страха и беспокойства больше нет, они просто отступили под напором слов и действий Эллохара. И так спокойно становится, и уверенность возвращается, и дата свадьбы становится не так важна, да пусть будет хоть завтра — это же Рэн, Бездна! — Завтра, да?.. — задумчиво тянет он, и звучит это настолько искущающе, что Нэрисса не может не поддаться искушению съездить ему локтем по ребрам. — Да понял я, понял, Нэрюш, бить не обязательно, — изображает полный муки стон магистр Смерти и, отстранившись, довольно оглядывает расслабленно улыбающуюся Нэриссу. Улавливает ее мысленное бурчание по поводу недостойного поведения и замечает насмешливо: — Но зато работает безотказно, разве нет? И в этот раз Нэри совершенно нечего ответить, потому что да — работает безотказно. И вообще она, поразмыслив, приходит к выводу, что рядом с Рэном она вся становится полностью и совершенно безотказной… — А вот эту мысль советую закрепить многократным повторением, — еще более довольно оглядев Нэриссу, советует широко улыбающийся Эллохар. И напоминает, ткнув в дверь гостиной пальцем: — Там несчастная модистка с ума от ужаса сходит, Нэрюш. Лучше иди и успокой ее, что это очаровательное платьице тебе нравится, иначе ее удар хватит, а мне потом некроманта придворного вызывай, бумажки бесконечные заполняй, промедление взбесит деда, а значит Хедуши пострадают, если он трансформируется на нервах, и… — занудно вещает он, совершенно не собираясь останавливаться, и не выдержавшая Нэрисса подается вперед и мягко, но уверенно накрывает его губы ладонью. — Тишина — как же ты прекрасна! — издевательски облегченно тянет она. — Я поняла, Рэн, поняла, — добавляет с улыбкой и спрашивает, отрывая ладонь от его улыбающихся губ: — Через сколько тебя ждать? — Полчаса, — быстро выдыхает магистр Смерти. Жарко оглядев Нэриссу, стремительно подается вперед, коротко и жадно касается ее губ поцелуем, отстраняется, внимательно глядит в глаза. — Чудесное платье, передай мои восторги модистке. Эллохар подхватывает ее ладонь, губы обжигают чувствительную кожу на тыльной стороне, взгляд пронзает насквозь. И только спустя пару минут после того, как опадает синее пламя перехода, Нэрисса, успокоив колотящееся в груди сердце и сбившееся дыхание, выходит из гардеробной. И, конечно же, передает восторги принца Хаоса по части платья. Последние корректировки наряда, прическа и даже нанесение косметики — легкое и незаметное — проносятся мимо. Сосредотачивается на собственном отражении Нэрисса спустя почти двадцать минут, когда Мелиора и Кариста закрепляют в волосах тонкий, плетеный из черного и красного золота венец, украшенный темными, сверкающими отблесками синего пламени камнями. С удовольствием оценив себя в ростовом зеркале, Нэрисса оборачивается к дверям, и вовремя: створки, бесшумно распахнувшись, открывают более чем прекрасный вид. И как бы ни был хорош коридор супружеского крыла, стоящий в нем Эллохар выглядит потрясающе. Взволнованный вздох присутствующих дам, пусть и значительно более сдержанный, вторит ее, и Нэри, вложив пальцы в ладонь подошедшего к возвышению Эллохара, размыкает губы в улыбке. — Леди, — походя кивает магистр Смерти присутствующим и выводит Нэриссу в коридор. Двери смыкаются за их спинами, он внимательно оглядывает ее с головы до ног и проговаривает с мягкой насмешливостью: — Расслабься, сердце мое, ты главная леди этого вечера. — Спасибо, ты добавил седых волос на моей голове, — весело, но чуть нервно сообщает Нэрисса, и Даррэн нависает сверху, крайне внимательно инспектируя прическу. — Где? Не вижу, Нэрюш, — прищуривается он игриво и, приподняв бровь на ее тяжелый вздох, ободряет: — В любом случае седины уже не будет. — И вот почему я безоговорочно этому верю? — закатывает глаза Нэрисса, не имея никакого желания спорить. Хмыкнувший одобрительно Эллохар мягко утаскивает за собой к таверху, приглашающе вспыхнувшему белым светом, а после и по длинному коридору к знакомым створками дверей. — Готова? — спрашивает неожиданно серьезно он, оглядывает коридор так, словно собирается утащить куда подальше и выбирает оптимальный путь отступления. И Нэрисса таки отступает на шаг, так, чтобы он не смог легко схватить. А в усмешке Эллохара мелькает что-то печальное. — Помнишь, что нужно делать? — Таскаться с тобой под ручку, как привязанной, изображать бескрайнее счастье, искать культистов? — уныло повторяет выданные Рэном по пути сюда инструкции. Он выразительно закатывает глаза. — Больше радости в голосе, радость моя, — напутствует магистр Смерти с легкой ехидцей. — Все должны поверить, что ты счастливая невеста, а не идущая на закланье каторжница. — А вторую изобразить было бы проще, — откровенно делится переживаниями Нэри. Эллохар крепче сжимает лежащую на предплечье ладонь. Но съязвить не успевает: рогатый церемониймейстер распахивает двери, громогласно объявляя виновников торжества, и под тихий, но выразительный стон Нэриссы «Прибейте, я не заслужила таких мучений!» они медленно вплывают в заполненный существами зал. Не заржать мысленным стенаниям Нэри на все лады магистру дается с трудом. На подходе к возвышению с тронами громогласные мысленные страдания благословленной невесты становятся настолько ехидными и печальными, но издевательскими, что губы Даррэна заметно подрагивают в улыбке. «Прекрати, радость моя», — призывает он к порядку шагающую рядом Нэриссу. «Я еще не закончила», — обиженно насупливается мысленно она, с выверенной улыбкой склоняясь перед троном Владыки Ада. «Ты дана мне, чтобы испытывать на прочность мои нервы», — трагически возвещает Эллохар, с суровым выражением морды лица кивая деду, и у того выразительно дергается глаз. — «Все в порядке», — обращается он к Арвиэлю, и тот еще раз, будто бы согласно, дергает глазом. Отступают в сторону они синхронно — больно дергающийся глаз Владыки напоминает тщательно сдерживаемое бешенство. Даррэн тихо фыркает: очень уж быстро дед поднимается с трона. И пусть вещает размеренно и уверенно, но взгляд его то и дело соскальзывает в их сторону. Беспокойно соскальзывает. — Интересно, чего он ожидает… — гадает полушепотом Нэрисса, прижимаясь грудью к локтю Эллохара. — Я должна закатить истерику? Сбежать? Превратиться в бородатого гнома? Чего же он ожидает, так нервно поглядывая в нашу сторону? Доверчивый, ожидающий вселенского откровения взгляд, направленный на него, Даррэн встречает усмешкой. Подцепляет пару бокалов с вином у проходящего мимо клыкастого подавальщика, подает один Нэриссе, вопросительно глядящей на него, отпивает из своего, и делится, склонившись к уху: — Думает, что я тебя украду. И не то чтобы наблюдения и сделанные на их основе выводы его обманывают… Нэри окидывает его оценивающим взглядом, задумывается крепко, обводит взглядом полный существ зал и, наконец, тянет с легкой ехидцей: — А если я тебя во всеуслышание обвиню в противоестественной связи? К примеру, — снова оглядывает полутемный зал она, ее взгляд останавливается на сверкающем золотой косой Найтесе, и Нэри вдохновенно заканчивает, повергая магистра Смерти в шок: — с нашим излишне активным дроу? Приревную там… Хлебнувший и чуть не подавившийся вином Даррэн осматривает Нэриссу с придирчивым сомнением: обращаться к целителю душ рановато, разбираться с придворным лекарем поздновато — ушастый, в виду тонкой душевной организации, не выдержит подобного. Совсем не выдержит. Но и драгоценную почти благоверную отдавать мозгоедам жалко. Потому что жалко именно мозгоедов. Эллохар опечалено вздыхает — выхода нет. — Сомнительный вариант, дыхание мое: во-первых, дед не поверит, во-вторых, кандидатура неподходящая… — А Тьер уже занят… — тянет задумчиво и опечаленно Нэри, и Даррэн едва не давится вином снова. — Нет, дед не поверит — у него все с Дэей серьезно… — У деда? — опешивший Эллохар пораженно вздергивает брови. — Окстись, окаянный! — машет на него рукой Нэрисса. — У Тьера! — Ну слава Бездне! — облегченно выдыхает магистр Смерти и залпом допивает остатки вина, пока это можно сделать спокойно. Но делает зря — это понятно по веселому взгляду Нэриссы. — А как тебе Арш? — окидывает она полуоборотня оценивающим взглядом. Настолько оценивающим, что Даррэн в первое мгновение даже теряется, сплюнув вино в бокал: тут то ли ревновать, то ли ржать истерически нужно. И таки отвечает нарочито расслабленно, отслеживая реакцию Нэриссы: — Он твоей мохнатой подружкой занят. — Но не она им, а значит Арш пока свободен… И так весомо, уверенно это звучит в ее исполнении, что Даррэн мягко разворачивает ее спиной к собственному магистру Тварей. Так, на всякий случай. — Радость моя… — начинает он мягко, склоняясь и заглядывая в глаза. — Тебе не кажется… — Мне кажется, что твоя ревность излишня и неуместна, — мягко отбривает Нэри с улыбкой, — и не только потому, что Райза уже положила на него глаз, но еще и потому, что я вейла, Рэн, о чем ты снова забываешь… — Неправильная вейла, — напоминает он напряженно, на что она расслабленно предлагает, приподнявшись и потянувшись к его уху: — А пойдем дядюшкиных подстилок искать? И ответить Даррэну нечего, ведь это их главная цель на этом балу. Он кивком приглашает ее следовать за собой, вцепившаяся в его локоть Нэрисса улыбается широко и довольно. Спрашивает тихо, интимно прижимаясь весомым декольте к его локтю: — Моя улыбка не вызовет у гостей желания заныкаться куда-нибудь подальше? Оценивший ее плотоядный оскал сытого рвара магистр Смерти успокаивающе поглаживает лежащее на его предплечье тонкое запястье, улыбается в ответ не менее плотоядно и изрекает глубокомысленно: — Супруги, даже будущие, должны соответствовать друг другу, дыхание мое. — Я не настолько пугающа, драгоценный мой, — вздыхает ему в тон Нэрисса и усмехается вздернувшейся брови Эллохара. Тот явно переваривает неожиданное обращение. — Увы, с тобой мне никогда не сравниться. Однако, несмотря на оскалы, гости подтягиваются вполне охотно и, пусть и путаются в формулировках — все же бал для них начался немного раньше и выпитого было достаточно, но поздравляют вполне себе искренне. Делегация оборотней желает плодородия новой семье, еще раз напоминая, что официальная помолвка в Хаосе приравнивается к браку, послы сайтшебов предлагают долгую и мучительную смерть, судя по взглядам — с огромной скидкой в виду уважительного отношения к жениху. Дриады, как сумеречные, так и обычные — лесные, напутствуют цветением и порождением многочисленных побегов. Вампиры и их глава лорд Виаррдан, прикладывающийся к вину чаще и больше положенного на светских раутах, заводит с Нэриссой пространную и изобилующую эпитетами речь о поэзии и прозе, настоятельно советуя прочитать новый шедевр известного им обоим автора. Удивленно вскинувший брови Эллохар смотрит на Нэриссу почти неприлично вопросительно, и она с улыбкой поглаживает его плечо, снова перебираясь к очередной группке гостей: — Очаровательный древний, просто очаровательный. — Настолько очаровательный, что крови предпочитает литературу? — не упускает возможности поиронизировать магистр Смерти, и Нэри тихо посмеивается его замечанию. — Почти. Он глава закрытого клуба любителей литературы. Какие проводит чтения, ммм…. Мечтательность в тоне Нэри изумляет еще больше, и Даррэн, пытаясь представить антураж мероприятия, вопрошает почти растерянно: — С жертвами, оргиями и бурно текущими реками крови? — Нет, — весело глядит на него Нэрисса и посмеивается тихо. — Но вино подает исключительно коллекционное. И даже авторов приглашает иногда, а со сколькими знаком… — А авторов он приглашает для более глубокого и питательного не только для души, но и для тела насыщения высоким слогом? — высказывает предположение тихо. — Поразительное для вампира увлечение, — оглядывается он на попивающего вино в компании собратьев вампира. — А ты как на эти чтения угодила? — с неожиданно острым любопытством вопрошает магистр, и Нэри, одарив его загадочной улыбкой, быстрее утаскивает его к следующей группе гостей — зал нужно обойти полностью, а мозг уже закипает в черепе из-за попыток углядеть малейшие проблески Мрака в гостях. Гости, гости, гости… лица сменяют друг друга, поздравления звучат со всех сторон, и улыбка на лице Нэриссы с каждым новым приглашенным становится все более вымученной. Эллохар все чаще поглаживает ее судорожно сжавшиеся на его локте пальцы, заглядывает с тревогой в лицо. Уведя ее от очередной группы существ, на тот раз гостей бабушки — шайгенов, он утаскивает ее в нишу. Прислоняет к стене, нависает сверху, всматривается в лицо, отмечает напряженную морщинку между бровей. — Тебе нужен перерыв, — проговаривает Даррэн тихо. — Нужен, — соглашается Нэрисса устало. — У многих есть паразиты с закладками, но давние, времен воцарения твоего деда в объединенном Хаосе, — шепчет она тихо. Он согласно кивает: дед предупреждал о том, что вычленить подчиненных Блэку посредством Мрака существ будет непросто. Поэтому пока полагается на наблюдательность Найтеса, сопровождающего Эрху с его дозволения, и Наавира, ставшего не только парой для Верис, но и гостем от драконов. Тьер с Дэей тоже блюдут, как приглашенные со стороны Империи в качестве знака мира и союзничества. А Нэриссе действительно нужно отдохнуть: даже морально, ментально она ощущается выжатой, как долька ирада. — Пора организовать перерыв на танцы, — хмыкает магистр Смерти и взрезает палец. Дед откликается моментально, выслушивает озвученные им же заранее прогнозы продуктивности. Соглашается с необходимостью перерыва, кивает церемониймейстеру — это развернувшийся боком к бальному залу Даррэн видит через неплотно задернутую портьеру закутка, — и распорядитель, наконец, объявляет о начале танцев. Захмелевшие гости, слава Бездне, радостно поддерживают. Ваэр гремит первыми струнными нотами, в них вплетаются будоражащие кровь ударные, и пары в синхронном движении выступают на огороженную для танцев площадку. — Ваэр? — удивленно выдыхает Нэрисса, не открывая глаз. Морщится, словно от боли, хотя говорит почти шепотом. — Уж не ради имперских гостей? — А как же, — фыркает Эллохар, еще на шаг подступая к ней и обхватывая руками. — Иначе стояли бы вдоль стены в качестве украшения зала. А так хоть разомнутся, не будут напоминать умертвия своим тоскующим видом. — Здесь, конечно, уютно, интимный полумрак сопутствует и все такое… — начинает Нэри едва слышно, с тихим стоном отлепляется от стены, — но мы-таки выходим. В мельтешении танцев будет сложно заметить новообращенных культистов, но скученность гостей может быть мне на руку, да и нам… — Тоже нужно потанцевать, чтобы не вызывать вопросы у гостей, — соглашается магистр Смерти и обеспокоенно вглядывается в лицо Нэри. — Ты точно в порядке? — спрашивает он тихо, нависая сверху, и она просто прикрывает глаза и прижимается крепче. И ощущается предельно усталой. — Нормально, — наконец, выдыхает Нэрисса, горячим дыханием опаляя его шею. — Часа три-четыре выдержу, правда потом в спальню буду брести на ощупь. — Я отнесу, — ответственно заявляет Эллохар, выражая в сомнении размышления последнего часа: — Не думаю, что в тебе хоть что-то шевельнется после такой нагрузки, Нэрюш. — А может, — хмыкает чуть слышно она в ответ. — Вот и проверим, — усмехается он и подает руку. — Идем? И снова они пробираются между переговаривающихся и выпивающих, пробирающихся потанцевать гостей. Нэрисса чуть крепче сжимает локоть Рэна, ментальными сигналами обращая его внимание на очередного меченного Мраком приглашенного. — Лорд Вейвер подчинен сравнительно недавно, — говорит она тихо, и Эллохар склоняет к ней голову, прислушиваясь. — Лет двадцать пять-тридцать назад. Свеженьких маловато. — Еще не вечер, — напоминает ей он, поглаживая прохладные пальцы, лежащие на сгибе локтя. — Пора и нам потанцевать, — притормаживает и напоминает ей Даррэн, кивком указывая в сторону наводненной парами площадки. Запрокинувшая голову Нэрисса задумчиво разглядывает его, переводит взгляд на танцующих, нахмуривается мимолетно и тянет неуверенно: — Это отвлечет, Рэн. Не уверена, что гости отпустят меня так быстро, пара-тройка желающих потанцевать со счастливой невестой точно найдется. — А я здесь для чего, радость моя? — оскорбляется уловивший момент ее расслабленности магистр и утягивает в сторону танцующих. — Все мои грозные взгляды, кошмарные ухмылки и кровожадные оскалы в твоем распоряжении. И практически собственности, — многозначительно заканчивает он с улыбкой, от которой скисают все обделенные высочайшим вниманием дамы. Но даже они, жмущиеся к стенам и столикам и с надеждой провожающие Эллохара голодными взглядами, вскальзывают на площадку для танцев, сопровождаемые разными кавалерами. Нести пост оскорбленного одиночества остаются лишь самые стойкие и крепко влюбленные в абсолютно захомутанного с этого вечера принца Хаоса. А сам принц, несмотря на повод проведения торжества и периодически мелькающую среди гостей охрану, выводящую указанных Нэриссой приглашенных на обстоятельный разговор и экскурсию в казематы, откровенно наслаждается балом. Даже просто танцевать ему нравится, хотя раньше ни один бал не обходился без традиционного подпирания стены или просиживания диванчика с бокалом огневодки в руке. Но даже в танце, получая удовольствие медленного, чувственного скольжения в такт музыке и Нэриссы в его руках, Эллохар отвлекается: она то и дело выцепляет свежих меченных, он передает информацию деду и СэХарэлю, Хедуши в темных мундирах осторожно и не привлекая внимания разгоряченных выпивкой гостей выводят интересующих их лордов и леди из зала. — Не так я представлял себе бал по случаю собственной помолвки, — выдыхает, наконец, Даррэн едва слышно, провожая взглядом очередного подчиненного Мраком — на этот раз помощника главы клана риссинов Западного Водопада. — Не много ли их? — шепчет он Нэри в макушку. Она тоже провожает риссина взглядом, молчит. Поднимает взгляд, пытается улыбнуться. Понимает его беспокойство: слишком опрометчиво для острожного Блэка вот так отпускать подчиненных ему существ на бал, неприкрыто демонстрировать количество и широту охвата попавших под его влияние власть имущих Ада. — Он уже определил свою цель, Рэн, — напоминает ему Нэрисса и пытается объяснить, не теряя улыбки и грации движений в танце: — А такое количество пораженных Мраком указывает лишь на то, что хвостов мы не найдем: каждый из них может быть лишь крохотным винтиком огромной системы, не знающим ничего и не располагающим никакими важными данными. Просто исполнители, количество которых наглядно демонстрирует масштабность созданной системы. — И все в характере и традиции Блэков, — хмыкает Эллохар мрачно и вдруг прищуривается. — Как и привычка отвлекать внимание… Нас снова отвлекают, рассеивают внимание, пытаясь увлечь впечатляющей пустышкой. — Вполне вероятно, — соглашается Нэри и, скорее подчиняясь предчувствию и интуиции, нежели опираясь на факты и наблюдения, проговаривает медленно и как-то напряженно: — Твоим драгоценным детишкам не пора обратно в школу и баиньки? Нахмурившийся Эллохар прислушивается к чему-то, скорее всего именно к ее предчувствиям, к которым имеет доступ, и скупо кивает. Не выпуская из рук, продолжая вести в танце, призывает по крови Риана. Ищет его взглядом, передает сообщение и с облегчением следит за тем, как слаженно покидают зал его адепты. Дэю Тьер выводит последней, и выглядит она пусть и испуганно, но не слишком довольно. Вернувшись, он занимает пост у двери, едва заметно кивая Даррэну. А веселье продолжается: гости словно бы не замечают исчезновения некоторых празднующих помолвку наследника, пьют, сбиваются в беседующие группки, танцуют. И все это выглядит настолько нарочитым и напускным, что Нэри морщится выразительно, прячась за плечом Даррэна, уводящего ее с площадки для танцев. Он явно поддерживает ее отношение к происходящему: сжимает ее ладонь в своей, пристально оглядывает зал, не забывая самодовольно ухмыляться всем и каждому. Увлекает в сторону столиков на возвышении, окруженных диванчиками, усаживает за стол, во главе которого сидит кажущийся расслабленным Владыка. Кивает отцу, едва сдерживая гневный рык: он снова разглядывает Нэриссу дольше положенного. — Отдохните, — советует прихвативший бокал и оглянувшийся на зал Арвиэль. — Адептов увели вовремя, хорошо сработано, — подтверждает небезосновательность предчувствий Нэри. — Так много гостей, — вздыхает Нэрисса, завуалированно сообщая о невозможности просмотреть всех и каждого — неизвестно, насколько посвящен в причины бала и проводящейся под его прикрытием операции внимательно прислушивающийся к их разговору Хашшран. — Обменяться с каждым хоть парой слов практически невозможно. — Все так хотят засвидетельствовать свое почтение наследнику и его невесте, — улыбается тонко Хашшран Дакрэа, и Нэрисса понимает: он знает. И не просто знает — он здесь в качестве силовой группы поддержки. Что, впрочем, нисколько не успокаивает: об их с Рэном конфликте в Хаосе каждая дохлая швейра в курсе. Однако улыбается Хашшран расслабленно и благосклонно, поздравляет сына, но Нэрисса не прислушивается. Снова и снова оглядывает зал, перестраивая зрение — здесь, в темноте ниши со столиками, это делать безопаснее, никто не заметит, как Мрак затапливает радужки и склеры, — всматривается в гостей, отмечая тусклые вспышки темных искр: меченные ими получили установки давно. Вычленяет и более ярко вспыхивающих Мраком. К этим, получившим подчиняющих паразитов через клятвы и договоры лет двадцать-тридцать назад, можно будет обратиться и стребовать долг перед родом в случае чего: судя по яркости пульсации их аур, паразитов создавал и внедрял сам глава рода, а значит их обязательства перешли ей по наследству. Нэрисса настолько увлекается, что совершенно не улавливает происходящего за столиком разговора и дергается, разворачиваясь, стоит громче раздаться мягкому, заметно лукавому баритону Хашшрана Дакрэа: — Кажется, твоя невеста заскучала, Даррэн. Позволь мне развлечь ее танцем. Хмурый взгляд Рэна прожигает за миг до того, как она замечает протянутую в приглашении руку Хашшрана. Но ни мысленно, ни вслух Эллохар не высказывает ничего против, и Нэри принимает горячую жесткую ладонь. Сильные пальцы сжимают ее запястье, вежливо, но без излишней мягкости вздергивают на ноги, и довольно сверкнувший глазами Хашшран оборачивается к сыну с насмешкой: — Не беспокойся, я в состоянии защитить твою драгоценную прелесть, сын. Спускаются с возвышения они в полном молчании. Хашшран не досаждает беседой, дозволяя гадать о причинах своего приглашения. А Рэн сверлит спину тяжелым взглядом, не отводит глаз ни на мгновение, следит за малейшим жестом, и его внимание с каждым мигом ощущается все более мрачным. Уверенно шагнувший на площадку для танцев Хашшран втягивает Нэриссу в толпу танцующих, привлекает к себе. Всматривается в ее лицо, и она, как бы ни хотела отвести взгляд, избежать этого пристального изучения, прямо смотрит в ответ. — Почему мой сын, Нэрисса? — неожиданно, словно надеясь загнать в тупик своим вопросом, спрашивает Хашшран, склоняя ее в фигуре танца. Снова разглядывает, и Нэри приподнимает вопросительно брови, без слов требуя уточнения контекста вопроса. — Я знаю, что вейлы не вольны в выборе, но все же… — загадочная, неприятно многозначительная усмешка мелькает на его губах. — Ты ведь понимаешь, что он мог составить много более выгодную партию… Это замечание, пренебрежительное и любопытное одновременно, пронизывающий взгляд холодных серых глаз и ехидная, порочно-снисходительная ухмылка… Сдержаться сложно, выдержать тон холодно-безразличным практически невозможно, но Нэриссе это удается, пусть и не без труда: — Ни одна другая партия не обеспечила бы выживаемости вашего сына в прошлой битве. Если вы чем-то недовольны, обратитесь с этим к Владыке: кажется, все подчиняется его плану даже в эту самую минуту, здесь и сейчас… Хашшран в ответ хмыкает негромко, смотрит как-то иначе, внимательно и испытующе, неприятно чувственная улыбка сходит с его губ. Он молчит, разглядывает задумчиво и, наконец, спрашивает, стоит Нэриссе немного отвлечься от его пристального внимания: — Чем Рэн заслужил такую преданность? Что такого особенного ты нашла в нем, девочка, что готова отдать за него жизнь? Почему? Вопросы изморозью покрывают кожу, Нэрисса пытается отстраниться, но судорожно сжавшиеся пальцы не отпускают. Он смотрит внимательно, жадно требует ответа почти безумным взглядом, и Нэри чуть успокаивает стиснувшую сердце панику. А Хашшран не сводит требовательного взгляда, прожигает насквозь, и она спрашивает тихо и без капли насмешки или ехидства: — Пытаетесь понять, в чем совершили ошибку? Чем оттолкнули, испугали, вызвали ужас и отторжение? — Нэри хмыкает горько, понимая, что догадалась: в серых глазах, таких знакомых и совершенно чужих одновременно, мелькает темная, полная муки нескончаемая агония. — Предположу, что вы слишком прислушивались к своей демонической сути и одновременно совершенно не замечали ее намеков, сигналов, знаков, касающихся вашей жены. Поддались страсти, надеясь, что она сгладит, исправит, поможет, но с женщинами других рас это не работает, — она пожимает плечами, печально улыбаясь ему, и Хашшран внимательно прислушивается, глядит пронзительно. — Молодые, не имеющие опыта в долгих отношениях демоны часто полагаются именно на страсть, что уж говорить, ваш сын вел себя ровно так же. — И что же спасло ситуацию? Теперь Хашшран кажется задумчивым и печальным, невидящим взглядом смотрит в пространство над ее плечом. Его руки почти ласковы, сейчас он ведет в танце бережно, и Нэрисса не уверена, что он осознает, с кем танцует. Кажется, все его мысли и память занимает образ Иммерин. Поэтому отвечает она мягко и совершенно искренне, пусть и не может почувствовать и понять этого ледяного и совершенно непрошибаемого лорда: — То, что Рэн не может забыть о сложностях, не решив их. Не способен оставлять вопросы без ответов и будет вытрясать их до последнего, — Нэрисса усмехается и покачивает головой, припоминая их предельно откровенный разговор. — Он способен в достаточной мере контролировать себя и свои чувства, даже если правда оказывается много сложней, болезненней и страшней, чем он полагает. А еще он слышит. И слушает. А иногда и вовсе прислушивается излишне, ставя мои чувства и переживания выше своих. А я ставлю его, пусть и не всегда. Но в его случае, — хмыкает саркастично Нэрисса, и Хашшран удивленно вздергивает бровь, сосредотачивая на ней заинтересованный взгляд, — говорит и опыт. Он слишком настрадался, пытаясь подчинить двух капризных дамочек с невыносимыми характерами подряд, а это весьма и весьма сложная, почти невыполнимая задача, если углубиться в ее изучение. Так что я, — без лишней скромности тянет она и весело улыбается, — практически дар темных богов и избавление в одном флаконе! Цените, ваш сын больше не будет шокировать приличную общественность миров Хаоса своими страдальческими попойками. Чем не повод для искренней отцовской радости? Глаза внимательно слушающего ее Хашшрана Дакрэа раскрываются все шире, подрагивающие в улыбке губы растягиваются шире, и к концу тирады лорд просто останавливается посреди площадки для танцев, искренне захохотав. Хохотнувшая и поведшая головой Нэрисса весело оглядывается на возвышение со столиком Владыки — предельно мрачный Рэн сверкает полыхающими синим пламенем глазами и смотрит с такой ревностью, что прислушавшаяся к связи Нэри давится смешком. Проследивший ее взгляд Хашшран плавно отступает на шаг, прекрасно понимая, что происходит с сыном, и проговаривает, пропуская Нэриссу вперед: — Крепко его разбирает, не увидел, не поверил бы… — Увы, это главный минус отношений с вейлой: вся эта излишняя привлекательность становится причиной ревности, — вздыхает она тихо и, ощутив любопытство во взоре, пронзающем спину, поясняет с усмешкой: — Но есть и неоспоримые плюсы: ваш сын прекрасно знает, что в вас я совершенно не заинтересована, для этого ему достаточно коснуться связи. — Такого рода связь не доступна всем вейлам, — уверенно парирует ее заявление Хашшран, — более того, она мало кому доступна: последние, кто достиг такого уровня ментальной и духовной близости, были мои родители… Он замолкает, явно сказав не все, что намеревался, и взгляд его, снова изменившийся, изучающий, внимательный и почти препарирующий, пронзает спину раскаленной стрелой. Поднявшаяся на возвышение первой, Нэрисса проскальзывает к Даррэну. Касается его протянутой руки, жесткой и словно сведенной судорогой, подступает к нему максимально близко, запрокидывает голову, но Рэн не смотрит — провожает отца жестким, почти пугающим взглядом затопленных синим, обволакивающим тройные зрачки огнем глаз. И по напряжению наиграно расслабленно сидящего Владыки Нэри понимает — дело плохо. — Рэн, — мягко обращается к Эллохару она. Взгляд Рэна заторможенно, будто бы нехотя сползает с отца на нее, концентрируется медленно, зрачки сходятся в один, бешено пульсирующий в полыхающей синеве радужки, — пойдем. Она закусывает губу, проникается жаром его тела, разливающейся вокруг силой, и едва не всхлипывает чувственно, когда сильная, жесткая рука бескомпромиссно сгребает, притягивая ближе. Пронзенный пламенем взгляд впивается в лицо. — Рэн… — просит Нэри тихо, а следом жадно, жарко и нетерпеливо вспыхивает пламя. И так же стремительно опадает, оставляя в полной темноте. — Что это было, радость моя?! — гневно шипит магистр, почти мгновенно приникая к ее приоткрытым в ожидании поцелуя губам. Он не позволяет ответить на собственный вопрос, целует голодно, глубоко, влажно. Отрывается от ее рта, отстраняется, шепчет сорвано: — Не могу больше, не могу, не могу… Судорожно скользит руками по телу, распускает шнуровку корсета, задирает юбки вверх до колена, по бедрам, еще выше. Стискивает, сжимает бедра, талию, грудь, выпуская ее из тесного плена корсета. И все это так безумно, стремительно, жадно, но Нэрисса не пугается: выгибается, помогает ему всеми возможными способами, покрывает жалящими поцелуями его жилистую шею, пока Эллохар, прижавшись всем телом, стаскивает с нее корсет окончательно. Его пальцы так безудержно и страстно подрагивают, его самого, такого сильного и большого, бьет болезненная дрожь возбуждения, что Нэрисса не удерживается. Не может отказать ему, себе, этому жадному, голодному, пронзительному чувству, требующему скорейшего удовлетворения. Подается вперед, навстречу рукам, губам, жарко шепчущим что-то на наречии высших демонов, доступном лишь им, простанывает нетерпеливо, выгибается. Захлебывается, теряет воздух и вдохи, когда губы запечатывает жестким поцелуем, а пальцы резко, требовательно проникают во влажную, ждущую его глубину. В голове ворочается, копошится и бьется обреченное «Это не поможет!», но Нэрисса старательно избегает этих мыслей. Только ощущения, только физическое, пусть этого и мало. Мало губ, скользнувших по животу и ниже, мало пальцев, проникающих внутрь в уверенном ритме, мало собственных стонов, и его стонов тоже — глухих, сдержанных, приглушенных ласками губ и языка. Вот только все это неожиданно работает: жар желания сжимается тугой пружиной внизу живота, пронзает позвоночник напряжением, будто нанизывает на раскаленную пику, вырывает судорожный выдох и сдавленный стон из груди. — Кончи для меня, радость моя, — хрипло, болезненно-страстно шепчет Эллохар, вскидывая на нее пронзительно темный взгляд. — Ну же… — требовательно выдыхает он. Губы и язык жадно ласкают, движение пальцев ускоряется, и Нэрисса, запрокинув голову, захлебывается вдохом. Сжимает пальцами его плечо, выгибается, соскальзывая ягодицами с комода и упираясь затылком в стену, дышит сорвано. Тело сотрясает, сковывает спазмом и дрожью, темнота разверзается перед глазами. Сдавленный, полный довольства стон Эллохара звучит следом, горячие губы скользят в поцелуях от бедра к колену. Полный желания темный взгляд пронзает следом. Выпрямившийся магистр Смерти медленно, слишком порочно облизывает влажные губы, прикрывает глаза, а когда распахивает, Нэрисса задыхается снова — слишком много в них чувственного триумфа. А значит пора брать реванш. Полноценный и всеобъемлющий. Сверкнув глазами, подтянувшись выше и медленно поцеловав его приоткрытые губы, Нэрисса столь же неторопливо принимается за ремень его брюк и пуговицы ширинки. Опускается неспешно, высвобождает твердый, напряженный член, сжимает мягко в пальцах, скользит от головки к корню в едином движении, раскрывает губы, пропуская его во влажную и горячую тесноту рта. Низкий, раскатистый стон доносится сверху, запрокинувший голову Эллохар стискивает встрепанные пряди на затылке, подталкивая ближе, подаваясь бедрами навстречу. И Нэрисса подается вперед во влажном, плавном движении ртом, сжимает губами, скользит ритмично, ощущая, как все крепче сжимаются в такт ее движениям пальцы в волосах. Простанывает — его удовольствие, острое, сконцентрированное на головке, пронзает вдоль позвоночника, кажется, Рэн слишком возбужден, чтобы продержаться долго. Но долго и не нужно. Губы сжимаются вокруг члена, почти болезненно натягивая уголки рта, Нэри с порочным удовольствием скользит языком вдоль члена и по чувствительной головке, обводит ее влажным движением, и по напряженному телу Рэна пробегает мучительная дрожь. — Еще, — шепчет-требует он, тянет волосы на затылке, дышит хрипло и часто, сорвано. И Нэрисса не может ему отказать. Стонет тихо, ощущая его удовольствие почти как свое, скользит языком, губами, ласкает, ускоряясь. Гадает, каково это будет, когда связь установится и окрепнет окончательно. И едва не задыхается, когда Даррэн с хриплым стоном подается вперед в судорожном толчке, сжимает волосы, притягивая к себе, двигает навстречу бедрами, и стонет, стонет так, что все внутри нее взвивается и опадает в такт неосознанных, полных эгоистичного наслаждения движений. Именно этим наслаждением и питается вейла в Нэриссе: бесконтрольным, тяжелым и жестким, пронзающим каждую клетку, выбивающим дух из тела. Этими краткими моментами, в которые он в полной ее власти, зависит от нее, в которые все его удовольствие сосредоточено вокруг нее, в ней, подчинено ей одной… И в этом они определенно могут понять друг друга, ведь Эллохар наслаждается ровно тем же. Вот только тонуть в расслабленной неге времени нет: судя по количеству подчиненных Мраком существ среди приглашенных, Блэк явно готовит что-то неожиданное. И эта мысль Нэриссы, медленно поднявшейся с колен и оправившей платье, отрезвляет и Эллохара. Он протрезвевшим от страсти и ревности взглядом обводит гардеробную покоев Нэри, ее саму, улыбается мягко, но шнурует ее платье слишком быстро и сноровисто для того, кто не ожидает подвоха. — Люблю тебя, радость моя, — шепчет он, завязав ленты ее корсета и склонившись вперед. — Как же я тебя люблю… — шепчет завороженно он, и Нэри хмыкает ехидно: — Не верь должникам и мужчинам после секса, — и добавляет весело на насмешливо-удивленный взгляд Даррэна: — Идем, нас ждут не дождутся культисты. Взаимными восторгами по части оральных ласк обменяемся позже. Улыбается в ответ Эллохар предельно искушенно и довольно. Сжимает ее ладонь в пальцах, притягивает к себе, ощущая блеклую тень того спокойствия, что чувствовал еще пару минут назад в ее гардеробной. Пламя разгорается яркой вспышкой, утягивает за собой, но переход длится недолго — почти сразу кольцо огня опадает, выпуская их на все том же возвышении у стола Владыки. Вот только Нэрисса почти мгновенно напрягается. Неторопливо, будто не желает видеть происходящего, слишком медленно поворачивает голову к залу и площадке для танцев, все так же заполоненной танцующими гостями. Всматривается в нагруженных подносами подавальщиков. Прищуривается, напрягается и… — Вино, — отрывисто проговаривает она, во все глаза глядя в зал. — Вино! — почти выкрикивает Нэрисса, и Арвиэль, а следом и Хашшран резко поднимаются со своих мест. — Паразиты в нем… — Я только приказал подать особо выдержанное для самых стойких гостей, — цедит сдавленно Владыка, недвусмысленно указывая на то, что предугадать такое распоряжение было невозможно, смотрит на Нэри и Эллохара пронзительно, напряженно. Оборачивается к стоящему тут же у стола СэХарэлю: — Кухня. Он и еще двое Хедуши мгновенно испаряются в багряной вспышке. — Никакой ошибки, дед, — подтверждает слова Нэриссы Даррэн, — я видел. О том, что способен видеть глазами Нэри, пусть и изредка, он умалчивает, однако пояснений не требуется: дед кидает полный обещания допроса взгляд, отец рассматривает предельно внимательно. Арвиэль, стремительно обведя глазами зал, вскидывает руку. Вино в закаленных пламенем бокалах мгновенно выгорает, испаряется, изумленно, испуганно оглядываются недонесшие угощение гостям подавальщики, подступившие к ним Хедуши отбирают подносы и сковывают руки темным металлом наручников. Вот только по мнению Нэриссы порции сдобренного Мраком вина не первые — некоторые гости мерцают свежими паразитами и установками. — Некоторые уже заражены… — выдыхает обреченно она, почти шепчет, прислоняясь к перегородке между помостом и залом. — Нас ведь не было всего полчаса, — стонет она, прикрывая глаза и, вздохнув, указывает новых пораженных. Мягко ступившие в зал Хедуши снова выводят подозреваемых, Владыка тихо матерится, появившаяся во всплеске тьмы Дианея поглаживает его напряженное плечо, прислушивается к чему-то, видимо, Харэль отчитывается о проверке. — В кухне три трупа, некроманты поднять и допросить не смогли, по их словам исполнители стерли сознания сразу после добавления паразитов в еду и напитки, — передает она тихо его слова. — В казематы всех, потом будет разбираться. Праздник можно считать оконченным, — громогласно, на весь зал объявляет Арвиэль, и Нэрисса замечает, как сжимаются его пальцы на тонкой ладони Повелительницы. Ободряющая улыбка Дианеи, «Мы разберемся» — последнее, что она видит, последнее, что слышит в ставших гулкими и пустыми мыслях. Взревевшее яростно, голодно вспыхнувшее пламя занимается в ту же секунду, сильные руки увлекают в яркие всполохи, темнота расцветает вспышками под опущенными веками. — Ты справилась, Нэрюш, — приободряет магистр Смерти уверенным тоном, обнимает крепче. — Умничка, радость моя, — целует в висок он и спрашивает чувственно-заискивающе, пытаясь отвлечь, вырвать из захватившего ее оцепенения: — Надеюсь, сегодня ты не против совместной ночевки? Нэрисса покачивает головой. Она совсем не против. Такие возможности Блэка, проникновение во дворец и заражение гостей бала, пугают, отдают совершенной безысходностью. А от Рэна веет уверенностью, такой силой, непоколебимым спокойствием, готовностью к любым неожиданностям, что она просто позволяет себе проникнуться собственной слабостью, его силой, и быть испуганной и бессильной. Хотя бы сейчас, в эту минуту, когда он крепко обнимает, пряча в своих руках от всего мира. — Не против, — выдыхает едва слышно она, так и не открыв глаз. — Обними меня крепче, пожалуйста, — просит тихо, и придерживавшие за талию руки стискивают сильнее, словно обхватывают все тело. Страх, сжимающая мышцы паника сменяются облегчением. Нервным, пропитанным беспокойством, но все же расслаблением, пониманием, что во дворце Арвиэль, Хашшран и Дианея, полторы сотни Хедуши в поддержке, они справятся, у них опыт, но… Страшно. Все равно страшно. А выслушавший сообщение деда Даррэн протягивает хрипло, медленно и почти мучительно, стискивает в объятиях так, что не вздохнуть: — Это была не попытка отвлечь нас и продемонстрировать силу, Нэрюш, — звенящее в его голосе напряжение сковывает каждую мышцу морозом, замораживает в ожидании. — Проверяли тебя, — болезненно тяжело заканчивает магистр Смерти, его руки сжимаются так, что ребрам больно, но Нэри молчит. Ждет продолжения. — Твою способность выявлять подчиненных паразитами… Пламя наконец опадает, темные пески расстилаются вокруг, вот только… Ужас снова сжимает ее горло. Но не настолько, чтобы мешать мыслительной деятельности. Рэн, очевидно, запрёт ее, лишь в этом он видит ее безопасность и спасение от возможного похищения и использования Блэком. Вот только предчувствие, интуиция, чутье ритуалиста тянет, напоминает, зовет, и Нэри выдыхает уверенно, резко разворачивается к мрачному Эллохару лицом: — Значит обнаруженные русалками лаборатории в ДарХаэде нужно посетить раньше, чем ты меня запрешь, — ее взгляд встречается с пронизанными огнем глазами магистра Смерти, и он сипло, рычаще выдыхает, без слов высказывая свое мнение по этому поводу. — Нет, — коротко дополняет свой отказ он, и Нэри почти склонна согласиться, настолько обеспокоенно, тревожно и страшно это звучит. А Рэн, воспользовавшись случаем, влияет на ее чувства: демонстрирует собственный ужас, панику, боль, если вдруг с ней что-то случится. — Нечестно, — выдыхает, прижав ладонь к груди, Нэри — слишком болезненно ощущаются его чувства. — Рэн, — почти умоляюще тянет она, подступая вплотную, опуская ладони ему на грудь, заглядывая в темные глаза. — Я же буду с тобой, а ты моя главная защита… Да, манипулировать неправильно, плохо и отвратительно, вот только Нэри так сильно тянет в сторону ДарХаэда, так громко вопит пробудившаяся интуиция, что она прибегает к грязным методам воздействия на Эллохара. А тот упрямо склоняет голову, пронзает тяжелым взглядом. — Ну хочешь, пригласи туда толпу Хедуши и всю группу поддержки: Наавира, Найтеса, Верис, да хоть Тьера с Дэей… — стонет, проигрывая, Нэрисса. Понимает, что он не согласится, и вздыхает. Подступает к нему ближе, обнимает крепко, чтобы извиниться за излишнюю истеричность просьбы, вот только… — Хорошо, — соглашается тяжело Эллохар. Вскинувшая в неверии голову Нэрисса заглядывает в его темные, обреченно пустые глаза, вздрагивает всем телом. Касается подрагивающими пальцами его покрытого щетиной подбородка. Понимает: предчувствие Рэна его не обманывает. А значит, что для нее может стать ответом, новой ниточкой в этом клубке, для него будет очередным испытанием. И вздыхает он так, словно знает, что именно ждет их там, в лабораториях на берегу океана, словно понимает, насколько страшным может быть откровение. Но палец взрезает уверенно. Кровь густыми каплями срывается на пески, зов устремляется сквозь глухо воющую изнанку, а он все смотрит, смотрит в глаза, будто не может насмотреться. Руки крепко обвивают ее талию, Эллохар снова прижимает ее к себе. Он не может, совершенно не может понять, почему поддается на ее уговоры, почему чувствует, что что-то, найденное там, в лаборатории на берегу океана, разлучит их, отдалит еще сильнее. Разъединит, разделит, порвет на части хрупкое единение, тонкую, такую некрепкую еще связь… Но все равно потворствует ее желанию, потому что ощущает ее порыв, ее стремление, ее мысли, судорожно тянущиеся к этой лаборатории, скрытой в скалах у самого моря. Но не может быть всем этим доволен. Это просто противоречит демонической натуре и свойственной ей жажде безраздельного обладания. Вспыхнувшее пламя слизывает их с черных песков, кружит, сжимает крепче. Даррэн давится нехорошим предчувствием, сдерживает его, но оно только усиливается, стоит огню перехода опасть на мокрый, облизываемый вечно голодным прибоем мокрый песок. — Здесь, — коротко проговаривает он, и Нэри, сжав его пальцы, удержав его, шепчет умоляюще: — Не злись, пожалуйста. Я просто… — начинает сдавленно она, сглатывает тугой комок в горле, мешающий говорить, — просто чувствую, что так надо, Рэн. Эллохар скупо кивает в ответ. Хочет разродится громкой, полной яда тирадой, хочет осмеять ее предчувствие, наплевать на все, утащить обратно во дворец, а лучше в ДарНахесс, вот только не может. Потому что понимает: она не Василена, не Дэя, ее предчувствие по части Блэка не просто безосновательные догадки, оно почти безошибочно. И как бы тяжело ни было принимать возможный новый удар, на который он, судя по его собственным ощущениям, не сможет повлиять, ему придется это сделать. Ради них, ради нее, ради себя самого. А вспышка алого пламени уже выпускает Найтеса, Верис и Наавира с Дэей. Последним из перехода вышагивает напряженный Тьер, и Эллохар наконец признает, что их присутствие небезосновательно. Разные направленности магии, разные взгляды на вещи и мир, разность восприятия одного и того же может сыграть им на руку. Вынырнувший из песков отряд Хедуши во главе с Хардаром выглядит мрачно и крайне недовольно, крылатые останавливаются поодаль, не приближаются. — Лаборатории Блэка, — без особого энтузиазма тянет Эллохар, указывая на возвышающуюся в притык к берегу скалу. — Нэриссе вдруг стало скучно и мало пикантного веселья дворца с его культистами и паразитами, страстно захотелось прогуляться и вляпаться во что-нибудь еще, так что не трогайте ничего лишнего и не подохните раньше времени, ограничимся детскими развлечениями и играми в отважных следователей. Да и мне с расстроенной вашими травмами или смертями невестой разбираться вообще не в удовольствие. С этим крайне мрачным напутствием он проходит к кромке мягко плещущейся о берег воды. Взрезав палец, роняет в темные волны пару капель густой, тягучей крови. Прислушивается к шороху воды и шепоту ветра, а когда прибой жестче ударяет о скалы, кривит губы в усмешке. Русалки всплывают одна за одной, Ризанна появляется последней. Прежде чем приблизиться, она пристально осматривает теряющийся в предрассветной тьме берег, склоняет голову перед Нэри, чему Даррэн ухмыляется неприязненно. — Ведьмы больше не появлялись, Властитель, — мягко, едва слышно, будто это может смягчить его настрой, сообщает Ризанна. — Вы желаете пройти? — И быстрее, — цедит магистр Смерти, оглядываясь на Нэриссу. Скалы вздрагивают в тот же миг, защита русалок сползает с темных камней, оголяя расселину входа. Тьер, проверив ее чарами, ныряет первым, вторым, придержав любопытную Дэю, проходит Наавир. Верис и Найтес просачиваются следом. И только замершая у кромки воды Нэри не торопится. — Ты же так хотела взглянуть, радость моя, — усмехается болезненно Эллохар, едва ли имея силы обернуться, но все же оглядывается. Видит в ее глазах сомнение и страх, но не удерживается, подзуживает издевательски: — Чего же ты ждешь? Моего персонального разрешения? Рэн не приближается, отворачивается, не смотрит. Так и стоит по щиколотку в воде, насмехается, но не в лицо. Дышит нарочито размеренно, это Нэрисса определяет по идеально ровно вздымающимся плечам. Она не может стоять в стороне, не может поддерживать этот спектакль самообмана, осторожно ступает вперед. Волны с всплеском обнимают тонкие шелковые туфельки, окропляют ледяными брызгами лодыжки. Она шагает и шагает до тех пор, пока не замирает в полушаге от него, в сантиметрах между ее собственной грудью и его напряженной, слишком ровно движущейся в такт дыхания спиной. Обхватывает его руками, прижимается крепко, утыкается носом между сведенных напряжением лопаток. Дышит, просто дышит. Русалки с громкими в предрассветной тишине всплесками уходят под воду, шелест прибоя смягчается, а она все стоит. И Рэн не шевелится. Он молчит, и это молчание ощущается слишком тяжело, слишком болезненно, слишком горько… — Что-то там, в глубине этой лаборатории, не дает мне сдвинуться с места, радость моя, — делится ощущениями и опасениями Эллохар едва слышным шепотом. — Что-то, что может снова разделить нас, и мне совершенно это не нравится. — А если я поклянусь не сопротивляться твоему решению, каким бы оно ни было? — так же тихо, теряя слова и звуки в рокоте волн, спрашивает Нэрисса. Не хочет идти без него. Не видит смысла, пусть и слышит удивленные восклицания Наавира, явно нашедшего какие-то тайники особой драконьей магией. И рокочущие, низкие ответы Тьера, и восторженное бормотание Дэи, и недовольный голос Верис, и… — Мне не нужны клятвы, Нэри, — выдыхает Эллохар, устало запрокидывая голову. — Просто обещание, даже не мне, себе самой, — развернувшись, он протягивает руку: — Идем, прелесть моя. До расселины они добираются в считанные мгновения. Нэрисса шагает в темноту следом за уверенно идущим вперед магистром Смерти. В самой пещере сумрак развеивается несколькими сферами освещения, под прицелом которых Дэя под присмотром Риана изучает стены и полки с заплесневевшими корешками книг. Наавир внимательно разглядывает пол — развороченная стена тайника белеет свитками в темноте ниши, — а Верис с вытянувшимся в кошачью морду лицом обнюхивает все вокруг. Найтес просто осматривается, поэтому замечает Нэри и Эллохара первым. Смотрит он как-то обеспокоенно, причем смотрит именно на нее, Нэриссу, совершенно игнорируя магистра Смерти. А она, кивнув и безмолвно пройдя мимо, устремляется к первым книжным полкам, разжигая собственную световую сферу. Изучает долго, идет вровень с ищущей следы проклятий Дэей. Осматривается, прислушиваясь к себе, ища призрачную тень ощущения, из-за которого так хотела оказаться здесь, из-за которого Рэн так болезненно остро не хотел пускать ее сюда, но не находит ничего. Но ведь что-то тянуло ее сюда, что-то же пропустили следователи Хедуши… Прикрыв глаза, Нэрисса медленно выдыхает, сосредотачивается не на собственных ощущениях, а на окружающем пространстве, его колебаниях, его чувствах и ощущениях так, будто оно тоже живет и дышит. И поначалу она не улавливает ничего, но прислушавшись, с трудом отстранившись от чувств Рэна, стоящего за спиной, начинает медленно продвигаться вперед. Сильная рука обхватывает плечи, придерживает, помогая избегать углов и поворотов, поддерживает, когда ровные камни под ногами сменяются острыми зубами сталактитов. И, наконец, вспышкой тревоги, страха, сжавшего удавкой горло, ощущает то, что искала — там, в глубине, в залах, где вплавлены в пол медные печати оснований ритуальных кругов. — Здесь был ритуалист, Рэн, — шепчет тихо Нэрисса, и он кивает, подтверждая ее выводы, но ей и не нужно видеть — достаточно просто его чувствовать. Она проходит еще с десяток шагов, безошибочно сворачивает к узкой арке перехода, бредет по темной расселине влажного коридора. Выходит в широкий зал, тот самый, с вплавленными в пол печатями оснований кругов, и медленно втягивает пропитанный солью, сгущенный магией воздух. — Где-то здесь, — озвучивает ее ощущения так и не отпустивший ее руки магистр Смерти, оглядываясь. Видеть то, что ищет Нэрисса, он не может, но опираться на ее ощущения — вполне. — Севернее, — конкретизирует направление Даррэн. И с трудом сдерживает разливающуюся ядом горечь внутри: с каждым шагом к своей цели Нэри будто все сильнее отдаляется от него. Он не знает, не понимает, с чем связаны эти исключительно субъективные ощущения, но… Она просто отдаляется, он просто чувствует это. И все. «Все», — понимает он, ступая следом в тонкое ответвление хода, за которым нашел книгу с пояснениями к ритуалам не так давно. — «Здесь». — Здесь, — вторит его мыслям Нэрисса, замирая посреди небольшого помещения в череде скальных галерей, подтверждая его предчувствия, опасения, холодный страх, скользкой змеей пробирающийся меж ребер. — Что-то должно быть здесь… Книг в этой комнате, больше напоминающей скудно обставленный кабинет, не так уж и много. Кривая стопка в пять толстых талмудов высится на столе, еще три лежат на полке над ним. Прошедшая к нему Нэри осматривается задумчиво, протягивает руку к тем, что находятся выше, и опускает ее. Пролистывает каждый из стопки, вчитывается, откладывает один за одним. Любопытный Найтес заглядывает ей через плечо, когда она повторно просматривает последние два. Даррэн же не приближается, просто наблюдает из узкого прохода в каменный мешок комнатушки. — Это то, что я думаю?.. — спрашивает вдруг севшим голосом дроу, отрываясь от изучения книги в руках Нэриссы. Сама она выглядит не менее обескураженной. Слепо, почти невидяще рассматривает фонящие Мраком листы, вытащенные из этой самой книги, не с первого раза сконцентрировавшись, вчитывается в них, всматривается в схематические рисунки, и ее пальцы, вздрогнув, едва не выпускают исписанные блеклыми чернилами страницы. — Да ну, нет, — качает головой неверяще Найтес и отступает от Нэриссы и книги в ее руках осторожно. — Это же совсем безумие, — трясет головой он, и золотая коса мечется по его затянутой в черный камзол спине. — На такое только совсем больной пойдет, тут без вариантов… — Поэтому он и отказался от идеи с ритуалами, — с каким-то слишком уж ледяным спокойствием проговаривает Нэри, и Даррэн прислушивается к ее эмоциям, улавливая за стеной холодности крайнюю степень полного брезгливости шока. — Рэн, — оборачивается к нему резко она и смотрит просяще, почти умоляюще, — мне нужна Цисса. Только она, с ее теоретическим опытом, сможет развеять мои сомнения. Пожалуйста… Ее просьба слишком напоминает мольбу, чтобы он мог отказать. Эллохар нахмуривается, морально готовясь к спору с излишне нервным кузеном. Вызывает его по крови, припоминая, что дворец он и Цисса так и не покинули. Выслушивает не совсем приличное по содержанию приветствие и таки обозначает необходимость присутствия его дражайшей супруги в неизведанном кузену здесь. Тот снова матерится, еще более куртуазно и выразительно, но услышав, что это надо не просто так, а ради Нэриссы, со скрипом соглашается. — Скоро будут, — обещает Даррэн обернувшейся к нему Нэриссе. Но ближе не подходит. А пространное «скоро» наступает слишком быстро. — Здесь, — обозначает он прибытие знакомого с особенностями древних ритуалов подкрепления. В скальную комнатушку по многочисленным переходам Циссу с супругом провожает предельно серьезный Наавир. Исполненный мрачного ожидания кузен замирает плечом к плечу с Эллохаром, кивает сурово, не спуская внимательного взгляда с жены. «А ведь и я стану таким нервным и мрачным, если Нэри раз за разом будет впутываться в очередные ритуалы. И всего-то лет через тридцать», — припоминая дату свадьбы кузена, хмыкает про себя Эллохар. И даже готов быть таким суровым и дерганным, лишь бы сейчас все было в порядке. Но оно нет — это заметно и по напряженности Нэри, и по резко накатившей бледноте Циссы. — Это ведь не то, что я думаю, правда?.. — спрашивает она севшим голосом, и Нэри кивает мрачно. — Но это же ритуал замещения живой сути, да еще и сокрытие души! — восклицает возмущенно Цисса, отшатывается от книги и удерживающей ее в руках Нэриссы. — Он отказался от него, — повторяет Нэри устало. — Отказался, но… Засомневавшись, она склоняется над столом. Вытягивает чистый листок из стопки на краю столешницы, укладывает рядом книгу, вытаскивает из стойки более-менее пригодное перышко. Пересчитывает что-то скрупулезно, а Цисса все смотрит на книгу и вытащенные из нее листы. — Бессмысленно пересчитывать, Нэри, — жестко обрывает она племянницу. — Бессмысленно. Иного результата ты не добьешься. И Нэри выпускает перо из перемазанных чернилами пальцев. Вздыхает устало, растирает руками лицо, оборачивается к Рэну, кидая на него нечитаемый взгляд. — Да что с этими ритуалами и записями не так? — раздраженно вспыхивает он, шагая из коридора в комнатку. Осматривает Нэри и Циссу, переводит взгляд на книгу, ожидая хоть какого-то ответа, и, прежде чем подступает к столу, Цисса поясняет глухо: — Бальтазар собирался использовать ритуал сокрытия, Рэн. Он применяется, чтобы вселится в тело младенца, магия ограждает тело ребенка от зарождения души, с применением зелий и магии дитя рождается очень быстро. Зачатие тоже происходит по особым правилам и в ходе ритуала — родителей, а это должна быть объединенная связью душ пара, опаивают специальными составами, гарантирующими зачатие сильного магически ребенка. После, в момент рождения ребенка, а на деле же — гомункула, его омывают в крови убитого отца, мать же умирает в родах сама, так как быстрое развитие плода высасывает ее магически и физически. И темный может заселится в тело новорожденного, получая вследствие ритуала магию и отца, и матери, и любую другую, добавленную в процессе ритуала, без конфликта сути, — вздох срывается с ее губ, она оглядывается на Нэриссу и проговаривает тише: — Я вейла, я знаю, как давит физиология в некоторых случаях, причем на обоих: и на вейлу, и на ее избранника. И теперь то, как Бальтазар проводил ритуалы, каким порядком руководствовался… — она встряхивает головой, прикрывает глаза испуганно. — Он стремился именно к этому. Хотел заполучить вас обоих для создания нового тела, ведь его больше неспособно удерживать пламя. Возможно, он рассчитывал, что вы оба не сдержитесь, что он сможет вовремя захватить беременную Нэриссу и… Даже в случае уже сверившегося зачатия ритуал можно было бы провести. Не глядящая в его сторону Нэри нервно покусывает бледные губы. Отворачивается с брезгливым сожалением Найтес, явно сразу понявший суть описанного в книге ритуала. Выругавшийся Наавир теснит в стене Верис, судорожный вдох Дэи взрезает повисшую в пещерах тягостную тишину. Обеспокоенный взгляд Риана Эллохар игнорирует. Единственное, что он понимает, это то, что Нэри нужно обезопасить любым возможным способом. И испытывает ни с чем несравнимое облегчение от того, из-за чего еще несколько дней назад испытывал лишь сожаление и вину — собственная сдержанность. Не будь ее, произойди близость… При одной только мысли о подобном ритуале, о риске для Нэриссы, для возможного ребенка, все подергивается алой пеленой ярости. В голове пульсирует одна единственная мысль: «Забрать, спрятать, скрыть так, чтобы Нэри невозможно было найти никакими поисковыми заклинаниями». Взгляд на Тьера Даррэн все же кидает и, дождавшись согласного кивка, незримой, стремительной тенью проскальзывает вперед. Руки жестко смыкаются на талии Нэри, в разлившихся перед глазами алых потеках бешенства он оглядывает ее почти отстраненно. Тянет с ехидством мысленно: «Надеюсь, ты помнишь о собственном обещании?», и пламя взвывает следом, яростно, с жутким воем смыкается над головой. С гулом, хрипом и яркой вспышкой оно прорывает грани заранее подготовленного на самый худший случай места, и Даррэн поразительно сдержанно прислушивается к нему, оставляя эмоции и вопросы на потом.***
Только когда огонь перехода опадает, Даррэн понимает, что она не сопротивляется. Но и в лицо ему не смотрит — задумчиво склонив голову, просто отступает на шаг. — Нужно искать место проведения ритуала, он совершенно точно подготовил его заранее… Аккуратно высвободив запястье из его пальцев, Нэри проходит по чуть заметной в темноте дорожке к небольшому домику, стоящему на границе леса и широкой поляны, и присаживается на ступеньки крыльца. Ее лицо теряется в тени крыши, и Эллохар спешно промаргивается, привыкая к скудному свету безлунной ночи. А после всматривается в ставшие отрешёнными и еще более задумчивыми черты. — Что это за мерзость? Аналог ритуалов ХатарГжен? — спрашивает он напряженно, неотрывно глядя в ее глаза. Ярость здесь, в безопасном, пожалуй, самом безопасном месте во всех мирах Хаоса, постепенно стихает. Но шок остается: уж чего он не повидал в свои годы, но такого — точно нет. А Нэрисса лишь чуть склоняет голову к плечу, поднимая на него взгляд. Будто бы раздумывает, говорить ли что-то или продолжить молчать, и, искривив в странной ухмылке уголок рта, все же произносит: — ХатарГжен? В ее голосе отчётливо слышится усмешка, и Эллохар нахмуривается сильнее, не понимая, что произошло с Нэри за пару минут переноса. Она снова, будто щёлкнув пальцами и ровно с этой самой лёгкостью щелчка, меняет маску, скидывая хмурую задумчивость и избавляясь от бесконечной тревоги в глазах. — Не совсем. Этот способ использовался задолго до появления этого рода. Но их посчитали весьма перспективными, как и многих других, чтобы передать основы. В перспективе, конечно же, — в тоне Нэри сквозит какая-то отчаянное ехидство и совершенно странная, неподходящая ситуации скука, и магистр подступает ближе, опираясь ладонью о резные перила и нависая над ней. — Способ создания бездушного тела, по сути гомункула, и знают о нем исключительно Блэки… — с мрачным ехидством обозначает очевидное Даррэн. Не задаёт вопроса, но ответа определенно ждёт. — Это не наш тайный способ замены тушки, Рэн, — словно бы отмахивается Нэри, закуривая и прикрывая глаза. Молчит несколько долгих секунд, и Эллохар уже не ждёт ответа, но она снова заговаривает, еще тише продолжая: — В некотором роде этот способ можно считать божественным, просто иной вариант управления материей. Не тело имеет силу, не оно даёт нам возможность управлять пламенем, Мраком и Бездна ведает чем еще. Только душа, тело лишь ограничитель. Вот только ХатарГжен не поняли простоты и изящества его исполнения. Впрочем, как и почти все населяющие миры божества. — Хочешь сказать, оболочка бога, его физическое тело — ничто? Напомню, Блэк едва не убил Эа недавно, буквально с пару недель назад. — Верное замечание, — неожиданно усмехается Нэрисса, и заинтересованный пуще прежнего магистр Смерти опускается рядом с ней. — О том я и говорю: они поняли саму суть неправильно. Этот способ дает широкие возможности, но и минусы существенны. — Так вот зачем ему нужны были морские ведьмы, — догадка поражает ударом молнии — логичная, верная, единственно подходящая в качестве причины. Морские, с их экспериментами над человеческими зародышами, вполне могли помочь Блэку. — Вот только девочки-ведьмочки его подвели. Но зачем Блэку новое тело? Почему он так добивается этого неведомого переселения? В чем суть метода, выгода, если он по факту просто запрет себя в очередном смертном теле? Ничего не меняется. — Сдерживание и удержание силы, — пожимает плечами Нэрисса, и присевший на ступени рядом Эллохар резко поворачивается к ней. —Такова суть высокоэнергетических существ, именуемых богами — даже созидая, они, ввиду очень большой мощи, одновременно и разрушают, — теперь уже Эллохар задумывается, мрачно усмехаясь в пустоту. Понимает, о чем Нэри говорит, уже прочувствовал на себе все разрушительность полученной силы. А еще понимает, что не будь ограничен смертным, пусть и относительно, телом… — Боги, не желая разрушать великим трудом сознанные миры, добровольно шли на заточение. Конечно, имелись и другие, не менее высокие цели: лучше понимать смертных, к примеру. А еще пламя, восстановления которого он так желает… Но вопрос хороший, определенно. На это Даррэн только фыркает едва слышно, с некоторой долей скепсиса уставляясь на меланхолично покуривающую Нэри, а когда она приподнимает брови, насмешливо выдыхает: — Хаос наглядно продемонстрировал с пол тысячелетия назад. — Безумия никто не отменял, — разводит руками Нэрисса и нервно улыбается уголком рта. — Изначально данный способ, пусть и несколько более полный, практиковался во Мраке. Непостижимый, Мрак, Безликий, — на последнем слове она негромко усмехается на многозначительно вздёрнувшиеся брови Даррэна, — Даршхан ИшТуа, и еще куча имен, но да, он был основоположником данного метода. Но тогда метод отличался… — Он занял несвободное тело, да и добивался совсем других целей, — кивает магистр Смерти задумчиво, припоминая рассказ деда и саму беседу с Мраком, состоявшуюся при личной встрече и без купюр. Нэри на миг удивленно всматривается в него, а после чуть улыбается. — Именно, — кивает она, — он занял тело одного их наследников княжеств, сильнейшего на тот момент. Добровольно и по договоренности, разумеется. Так, собственно, и появился талант Блэков, там они до сих пор носят имя рода ИшТуа, к созданию паразитов. — Получается, Мрак занял тело одного из своих последователей, увидев в этом прекрасный шанс дать потомство? — уточняет Даррэн, все так же испытывая подозрительность и сомнение в данной части легенды, и Нэри фыркает негромко. — Чисто политический ход. Междоусобицы в те столетия приобрели поистине впечатляющий масштаб, а Мрак хотел относительного спокойствия в созданном им мире, вот и поставил на своего любимчика. Ну и да, тот был не без участия самого Мрака и интриг очень выгодно увлечен боевой жрицей храма, одной из сильнейших. А дальше пафосная, но не лишенная театральщины многоходовка: божество является своей любимой жрице, приказывая ей сочетаться браком с указанным мужчиной, чего те в принципе никогда не делали, проповедуя феминизм, свободу нравов и сексуального поведения, да и вообще в чем-то очень морских ведьм напоминали. Но брак таки состоялся, Мрак заполучил тело и наделенных нужными ему качествами наследников и управленцев, относительный мир воцарился в темных землях. — И все же, в чем выгода Блэка? Зачем ему тело? — снова спрашивает магистр Смерти, и Нэри неоднозначно дергает плечом, чуть отворачиваясь. Она бесстрастно смотрит вдаль, медленно потягивает почти дотлевшую сигару и только ухмыляется скупо, когда Эллохар озвучивает уверенно: — Ты знаешь, Нэрисса. Знаешь, но молчишь. — Знаю, — признается она, невозмутимо пожимая плечами. Окидывает его пристальным взглядом, склонив голову к плечу, и улыбается уже чуть по-другому — более мягко и словно бы чуть грустно. — А еще я знаю, что это ему не поможет. И он это знает, как теперь знает и то, что мы знаем. По крайней мере я, — запрокинув голову, она выдыхает вверх дым, бездумно разглядывает мерцающие в тёмном небе звезды и тихо проговаривает: — Знаешь, это даже печально с какой-то стороны, но возмездие — оно всегда такое, расплата неминуема. Не могу сказать, что он расплачивается ни за что, отнюдь нет, но жестокость расплаты определенно восхищающая. — Незаметно, что он очень уж страдает или погребён воздаянием по самое не хочу, — скептически хмыкает магистр, и Нэри, кинув на него косой взгляд, прикрывает многозначительно глаза. — И за что же он расплачивается, не просветишь? Уж не за уничтожение рода ли, что вполне очевидно? — все же уточняет чуть раздраженно Даррэн, и Нэри, тихонько фыркнув, мгновенно накрывает его ладонь своей, с удовольствием наблюдая за тем, как он теряет запал, а осознав ее хитрость, закатывает глаза. — Именно за это, — прислонившись к его плечу, мягко отзывается Нэрисса. — Да, он попытался схитрить, оставив в живых меня, особых сомнений в том, что он мог убить и меня, уже нет. И даже не удивлюсь, если он хотел забрать меня и воспитать себе ручную ритуалистку, но тут вмешалось предназначение во всем твоем рогатом великолепии… — последние слова звучат крайне насмешливо, и Эллохар только вздыхает оскорбленно, недовольно интересуясь: — Прелесть моя, ты знаешь, что с комплиментами у тебя все еще не очень? — Видели глаза, что руки выбирали. Хотя выбирал ты отнюдь не руками, но это уже частности, — повеселев, парирует Нэрисса, закатывает глаза и поднимается со ступеней, ладонью указывая на сложенный из сруба, такой непривычный для Хаоса, дом. — Ну что, озвучишь правила для пленников и проведёшь экскурсию по уютным казематам?