Продолжение сцены
Поднявшийся следом за Нэри Эллохар дом оглядывает с непонятной тоской, чуть дергает уголком губ в попытке усмехнуться и изрекает с выдохом, театральным жестом указывая на дом рукой: — Это, моя нервотрепательная во всех смыслах радость, один из первых подарков моего отца моей матери. В то время он еще надеялся на взаимность, она еще надеялась сбежать, а родители с обоих сторон наивно верили в возможное счастливое будущее отпрысков… — болезненно-тоскливая глухота звучит в его голосе, он замолкает и, качнув головой, заканчивает нарочито радостно: — Собственно, здесь я родился. И как бы ни хотелось Нэриссе верить в эту радость, так ярко звенящую в голосе магистра, но горечи в его глазах много-много больше. Подступив на шаг, она находит его пальцы, сжимает в ладони, и он с кривой усмешкой, намеком отметившейся на тонком росчерке губ, склоняет голову, осматривает ее задумчиво. Отводит от лица выбившуюся из торжественной прически прядь со щеки и сообщает с интимной проникновенностью, склоняясь еще ниже: — И для твоего заточения здесь уже все готово… Оглядевшая себя по примеру Эллохара Нэри очень надеется, что готово действительно все: измятое вечернее платье в забеге по пустыням и ритуалистическим катакомбам под скалами пришло в совершенную негодность, ровно как и туфли, а разгуливать по дому в одном белье, учитывая их взаимное притяжение и совершенно безумную спонтанность Рэна по части визитов, совершенно неразумно. Потому и интересуется с живейшим энтузиазмом: — Все-все? Потому как ходить неглиже, конечно, пикантно, и чего ты там вообще не видел, но… — Домовых распугивать не стоит, они натуры чувствительные, все же, — и тут же, воспользовавшись заминкой Нэриссы, активно соображающей, что вообще делают домовые в Хаосе, и как сюда угодили эти чистые душами и светлые магией бедолаги, возмущаются совершенно натурально и даже как-то оскорбленно: — И где сопротивление, радость моя? Вопли, истерики и угрозы по части совершенно противоестественного твоей свободолюбивой натуре заточения? И так искренне, так откровенно возмущается Эллохар, что Нэри со все шире растягивающимися в улыбке губами решает оставить вопросы о домовых на самих домовых — те с радостью поделятся своей судьбинушкой в Хаосе. И вместо вопроса проговаривает с ответной проникновенностью: — Ну я же пообещала, что не буду брыкаться и стенать о своей незавидной участи. И плечами пожимает так миролюбиво, что магистр Смерти едва не давится очередной вертящейся на языке колкостью. Нахмурившись, он разглядывает ее раздраженно и заметно скептически еще с минуту и только после тяжко выдыхает со вселенским страданием в голосе, поднимаясь по ступеням и распахивая дверь в дом: — Нужно будет сразу отсюда в школу заглянуть. И с Тьером обязательно связаться… — А что-то не так? — совершенно невинно вопрошает за спиной, и резко обернувшийся Даррэн смотрит на нее все с тем же скепсисом и каким-то скорбным сожалением. — В лесе совершенно точно что-то сдохло. И если не в Ксарахе все умертвия и реликтовая нежить одним твоим обещанием полегла, то в Ардаме с высокой вероятностью вся к Бездне упокоилась, — и, развернувшись в коридор, окликает громко: — Славена! Гости! В стороне от небольшой бревенчатой прихожей, едва различимой в отсутствие света Лун, раздается приглушенный шорох, хлопок не то двери, не то дверцы шкафа, а следом звучат торопливые шажки. В черный зев дверного проема быстро прошмыгивает низенькая фигурка, масляный фонарь в ее руке разгорается ярче, и Нэрисса с удивлением оглядывает самую настоящую домовую. Осанистая, в чепце и переднике, румяная и круглощекая, она останавливается в паре шагов от них, осматривает обоих внимательно и, поклонившись, заявляет уверенно: — Так знаем-то, ваше Смертейшество, все знаем. Пока вы там, на крылечке, кумекали на сурьезные темы, мы, стало быть, уже все и подготовили. Так что руки мыть, — тычет, сурово глянув на Эллохара, пальцем куда-то в сторону, — и за стол. В ногах и пустом желудке ни правды, ни доброты не сыскать. Насмешливо-возмущенно оглядевший ее Эллохар фыркает едва слышно, закатывает глаза, но без сдобренного ехидцей напоминания не обходится: — Славена, дорогая моя, позволь напомнить: я демон, мне руки мыть не надо, достаточно сделать вот так, — и подсунув свои ладони почти под самый нос все еще строго взирающей на него домовой, демонстративно медленно опаляет их пламенем. Нисколько не убоявшаяся проявления силы магистра Славена запрокидывает голову, смеряет его грозным взором и, громко, едковато так хмыкнув, машет полотенцем в сторону еще одного темнеющего дверного проема, бормоча недовольно: — Ну и хорошо, что теперь госпожа снова под моим присмотром будет, а то с такими жонихами, прости Великая и Беспощадная, в могилу раньше времени слечь можно. На столь саркастическое заявление домовой Нэрисса удивленно улыбается, вздохнувший Эллохар со всей серьезностью кивает, принимая сей убийственный булыжник в свой огород, а стрельнувшая в него предупреждающим взглядом домовая снова указывает на темный проход. — Идем, радость моя, а то она еще отконвоирует нас и к стульям привяжет. Поверь, — предложив Нэриссе локоть и дождавшись, пока она за него схватится, делится сокровенным магистр, — живущие в Аду домовые воистину страшны: понахватаются, знаешь ли, всякого… Согласно покивавшая Нэри даже оборачивается в сторону темной кухни, куда отчалила деловитая и суровая как десяток боевых орков Славена, ибо не зря говорят «С кем поведешься, того и наберешься». Комнату, оказавшуюся столовой, она оглядывает, только сделав в нее пару шагов, когда загорается неяркий теплый свет: так же, как прихожая, отделанная деревом небольшая зала радует глаз зеленью тонко выделанных шелковых обоев с лиственным узором. В тон ей обтянуты все тем же шелком стулья и банкетки, уютно примостившийся под окном диванчик выделяется более темной гаммой зеленого. «Таки и правда подготовились», — хмыкает про себя Нэрисса, заметив не только накрытый стол, но и свою старую арфу, на которой бросила играть лет пять назад, предварительно отпинав несчастный инструмент ногами и прокляв словесно так, что какой-нибудь живой бедолага точно бы скончался даже без подкрепления посулов магией. Сохраняющий подчеркнуто серьезное молчание Даррэн подводит ее к стулу, усаживает, и, только когда усаживается сам, Нэрисса не удерживается от насмешливого комментария, произнесенного предельно ласковым тоном: — Таки нашлась и на тебя управа… — поднявший глаза Эллохар предупреждающие прищуривается, снимая крышку с одного из блюд, и Нэри растягивает губы в улыбке. — И это не дед, и не отец, чего ждать вообще не стоило, а милейшая домовушка… Не засмеяться не получается, и она таки позволяет себе задорно и весьма издевательски хохотнуть. Магистр Смерти в ответ укоризненно покачивает головой, тянется вилкой к сочному куску мяса на блюде, и ловко выхватившая его прямо из-под магистрского носа Нэрисса фыркает на его ставший угрожающим прищур. А сцапавший с ее вилки себе обратно кусок мяса Эллохар хмыкает неожиданно, довольно откидывается на спинку стула, водрузив отобранный в честной битве на вилках ранний завтрак, и тянет философски и расслабленно: — Она меня голозадым несмышленышем по этому самому дому гоняла, когда я еще пешком под стол помещался, так что ей позволено непочтительное отношение к целому принцу Хаоса и лорду-директору собственного учебного заведения. Нэри уже порывается расспросить подробнее, больно любопытно ей узнать о детстве Даррэна побольше, но не решается: то, с каким зверским упорством он пилит несчастный и незаслуживающий такого обращения кусок мяса, явственно демонстрирует уровень его голода. Да и ест магистр быстро, пусть и соблюдая все нормы и правила этикета, вбитые с самого малолетства. И Нэрисса вполне могла бы списать все только на голод, если бы не хмурая морщинка, периодически возникающая между темных широких бровей. Ей самой кусок в горло не лезет, поэтому остается только наблюдать за ним, а вот Эллохар, уделяя почти все свое внимание тарелке, успевает поглядывать на нее и оценивать содержимое уже ее тарелки, отчего только сильнее нахмуривается. — Ешь, Нэрисса, пожалуйста, — тихо, как-то предельно серьезно просит он, и Нэри, едва не подавившись глотком морса, отпиливает небольшой кусок от запеченного в травах бедра рвара. Но дожевать его не успевает: запах крови распространяется по столовой, окончательно отбивая аппетит, а Эллохар с тихим звоном укладывает приборы на опустевшую тарелку. Выслушав сообщение, переданное по крови, он устало потирает переносицу кончиками пальцев, вздыхает, на миг смеривает Нэри тяжелым тревожным взглядом и проговаривает глухо и с заметным сожалением: — Мне нужно идти, прелесть моя. Ощутившая острый укол его сожаления Нэрисса понимающе кивает, сдабривая собственное согласие словесно, чтобы унять смесь беспокойства, сожаления и подозрительности в его глазах: — Культисты могут самоуничтожиться в любой момент, лучше допросить их побыстрее. Магистр Смерти чуть дергает головой, рассыпая волосы по плечам, что, вероятнее всего, должно означать согласие, и быстро поднимается с места. Поднявшаяся следом Нэри неуверенно подступает на шаг, и стремительно разорвавший расстояние Даррэн быстрым движением обхватывает ее за талию. Прижимает крепче к себе, вынуждая запрокинуть голову, склоняется, касается губ коротким жадным поцелуем. И тут же резко отступает, позволяя лишь разглядеть пожар желания в потемневших, вспыхнувших пламенем глазах, но не коснуться. А следом и весь он занимается ревущим, стонущим, шепчущим что-то известное только своему властителю огнем и исчезает. — Эх, любовь-любовь… — раздается тихое за спиной Нэриссы, и она быстро разворачивается: стоящая в дверном проеме Славена с улыбкой покачивает головой и смотрит очень уж понимающе. — Вона че даже с демонюками рогатыми делает. Ну-таки пойдем, деточка, поболтаем по-свойски. У тебя явно вопросы на уме-то вертятся, да и мне интересно, что твориться, а это рогатое да копытятое, думаешь, расскажет? В теплой кухоньке, небольшой, но очень уютной Нэрисса все и выведывает. Домовушка только посмеивается добродушно ее вопросам, но и отвечать не забывает: и про долгожительство, завещанием ведьмы закрепленное, стало быть, пока ведьмы в роду не перевелись, жить они — Славена и Варвара — будут. И о славной ведьме, Верховной матушке, приходящейся Эллохару бабкой по матери, Маремьяне Славомировне, и о муже ее, маге хитром да прохиндейском, но очень уж супругу любящем. Рассказывает и о том, о чем сама Нэри помнить не может: некогда именно она, Славена, и ухаживала за ней маленькой, когда Эллохар только-только из родного разоренного дома ее забрал себе. И это «себе» домовая произносит серьезно и очень со смыслом, которого Нэрисса понять не может, и все же за него цепляется. Но благоразумно не спрашивает. На это еще будет время, а на сегодня с нее точно хватит всяких подозрительных подробностей. — Так что знали мы с Варварой, что ты тут появишься, — заканчивает Славена, подпоясав потуже фартук и принявшись за тесто на утро. А за окном тонкой нитью зарева вдоль горизонта зарождается робкий рассвет. — Как нам не знать, Эллохар же и вещички твои самолично перетаскал, и защитные чары на доме укрепил… Да не кручинься ты, — вздыхает ободряюще домовая, заметив задумчивый взгляд Нэри в окно, — не запрет он тебя на всегда. Коли ты мучиться неволей станешь, ему втрое хуже станет, а он не Хашшран, оправдываться твоей безопасностью не сможет, слишком сердце у него доброе да непомерно израненное. Тему своего заточения Нэрисса затрагивать не особенно хочет: сама добровольно согласилась, сама пообещала, да и если задуматься, то в данном случае Рэн прав. Имей полный заряд кристаллов-накопителей Бальтазар, и ритуал можно темного перерождения и всю подготовку к нему, включая зачатие, можно провести в любой момент. А в том, что этот запас заряда у него имеется, Нэрисса нисколько не сомневается. Иначе какой же он Блэк, без запасного плана? Да и нахождение здесь, сейчас, да еще и без постоянного присмотра Рэна ей самой на руку: его отчасти безумная идея о переподчинении культистов пусть и не кажется стоящей, но содержит в себе крупицу пользы, которую можно применить на практике. — Зато теперь я понимаю, в кого уродилась Риш, — улыбается Нэри, меняя тему, и понятливо кивнувшая Славена, придвинув к себе миску с подошедшей опарой, присыпает ее мукой. — Рэн сказал, что этот дом его отец подарил Иммерин еще до его рождения… — наводит осторожно на новый виток разговора и новую тему она, и домовая выразительно вздыхает. — Было дело, — кивает Славена, вымешивая тесто. — Лорд Хашшран пуще света дневного, пуще ночи лунной, свободы сердечной да жизни леди Иммерин любил. Так любил, что ни с силой своей, ни с сутью управиться не мог. Да вот только больная была та любовь, а мы и не сразу разглядели… — печаль звучит в ее голосе, и она, принявшись энергичнее разминать ароматно пахнущую лепешку, продолжает: — Пока леди наша не знала о истинной сути любимого, все хорошо было, а когда узнала — испужалась очень. Да вот только поздно было: первенца она под сердцем носила уже, да и сам лорд Хашшран… — Славена печально покачивает головой, отставляет тесто и, присев на низенький табурет, складывает руки на белом фартучке, прямо глядя на Нэриссу. — Он пытался нахрапом ее взять, метался, аки разум от страсти утративший, то нежностью и заботой подход искал, то терпение терял и жестоким, злым становился. И сюда, стало быть, в Хаос, утащил, думал, смирится она, стерпится да слюбится… Но не вышло, не вышло… Зависимость демона от возлюбленной, дорогая моя, она опасна, потому что убивает обоих. И Даррэн-то, Даррэн, ну на диво разумный и осторожный мальчик, а чуть по стопам лорда Хашшрана не пошел, чуть не поддался. Первый раз Владыка, долгих лет ему, уберег, убедил, что ведьму Хаос не примет, и он отступился. Второй раз совесть уберегла, дружба прочная да пламя на двоих поделенное спасло, хотя сомневалась я, что сдержится… Да все хорошо вышло, правильно, по судьбе. Не зря оракул слово сказал, не зря молчал так долго. А Нэрисса молчит. Вслушивается в слова домовой, ловит подсказки и намеки, но вопросов не задает. Не ответит она, не она их адресат. Да вот только не уверена Нэри, что Даррэн ответит, пусть, теперь уже понятно по оговоркам домовой, и знает если не все, то почти. А Славена, знай, продолжает, да теперь ехидно так, почти зло: — И хорошо, что Владыка отговорил, убедил да посодействовал. Ведьма ведьме рознь все же, да и не любовь там была, не с ее стороны. Силы она удобной искала, чем до сих пор и пользуется, — звенит недовольство в голоске домовой. — Где ж это видано-то, а, чтобы ведьма, искренне да чисто в другого влюбленная, свет в своем сердце разглядевшая да принявшая, под первого попавшегося мага легла и понесла в первый же раз? Не бывает так, вот тебе мое слово! Тьху, грязь и гниль одна! Может и мозговитая она баба, эта нынешняя Верховная, да не по совести и чистоте души дела у нее делаются, что раньше, что сейчас. Славена возвращается к тесту и месит его с такой силой и злостью, что Нэрисса тут же уверяется в пышности будущих пирожков. Мгновенно. А еще в том, что под горячую руку этой домовой лучше не попадать вообще никогда. Даже ей. Молча поддержавшая суровым выдохом Варвара продолжает рубить запеченное уже для начинки мясо и оглядывается так, будто хочет что-то добавить, но не решается в присутствии старшей. А Нэрисса все молчит: вошедшая во вкус домовая может сообщить множество интересных фактов и подробностей, а у нее будет достаточно времени, чтобы их обдумать и привести к единому знаменателю. — Да и где это видано, чтобы человечка неодаренная во главе всея Ада становилась? — все же проговаривает Варвара, отставив миску с мясом и луком и взявшись за яйца и зелень. — Может и приняли бы ее, да только с подачи Владыки и его Смертейшества, сама по себе человечка здесь, в Аду, ничего не стоит. Охраняемая, да, но и в качестве ингредиентов алхимических ценная. А уж в качестве деликатеса… Сколько б воли да гордости не будь, без силы физической и магии тут не протянешь. Сидела бы голубкой в клетке да не по ней это, ей свободы подавай, уважения. А как сильный может слабого уважать? Только жалость и опека одна, иначе никак. Серьезно кивнувшая на это Славена очищает руки и фартук магией, подходит к задумавшейся Нэриссе и, погладив ее безвольно лежащие на коленях руки, зовет ласково: — Ну да пойдем, деточка, а то заболтались мы. Прощевай нас, милая, поговорить здесь не с кем. Устало кивнувшая Нэрисса — интересная информация интересной информацией, а спать уж очень хочется — первой выходит из кухоньки. Скользнувшая вперед нее Славена скоренько поднимается по ступеням, останавливается перед массивной дверью светлого дерева и молвит тихо и утешающе: — Знаю, о чем мысли твои, девочка, — со вздохом и улыбкой говорит она, касаясь руки Нэри. — Не считаешь ты себя ни волей, ни духом, ни телом сильной. А зря. Сильные не выбирают слабых, а если и выбирают, то быстро разочаровываются. Не притягиваются противоположности, кто бы что ни говорил. С темными это не работает, им отражение себя нужно, что-то, что будет объединять, роднить, понимаешь? А значит ты не просто так в сердце его, не просто так он от страсти горит, да сдерживает и силу, и суть свою, — вздохнув, Славена отступает к ступеням и уже там заканчивает: — Хотя стоило бы ему поторопиться: мучить женщину никак нельзя, ни когда не согласна, ни когда согласна и ждет. Да только кто ж его принципы повернет… Нэрисса лишь кивает на слова Славены: не согласится с ними просто невозможно. Да вот только прокрадывается сомнение, когда она затворяет за спиной дверь спальни. Потому что буквально несколько часов назад она умирала от желания, стонала и изгибалась в его руках и получила свою долю удовольствия. Болезненного, тяжело ударившего по голове, не до конца убедительного, но оно было. И в чем заключалась причина этой краткосрочной уступки вейловой сути, Нэрисса понять не может. А зелье, спасительное, оберегающее от чувственного бунта сути, осталось во дворце, и если Рэн так не желает того, чтобы она продолжила его принимать… «Он не появился здесь», — почему-то думает Нэри, тяжело прикрывая глаза. — «Не появится, будет держаться в стороне, не выпустит отсюда, пока все проблемы не будут решены. Ну, или обойдется исключительно обязательным обрядом в пустыне, но не выпустит, не выпустит отсюда». И снова становится страшно. И боится она уже не Блэка и подчиненных ему культистов, а Рэна и его инстинктов. Что бы ни говорила о нем Славена, но сегодняшнее ее согласие и его использование момента… Это говорит о многом. «Зря себя накручиваешь», — чуть слышным шепотом разливается в голове, однако и это не успокаивает. Она пытается отвлечься, осматривает спальню, распахивает платяной шкаф, непривычный после дворцовой гардеробной: в нем, вперемешку с ее платьями, костюмами и бельем, висят рубашки и костюмы Даррэна. И это только сильнее убеждает Нэри в правильности ее выводов. И то, что ни учебников, ни письменных принадлежностей, ни чего бы то ни было еще, намекающего на продолжение учебы, она не находит, только подтверждает гипотезу. Вот только, вопреки разуму и его доводам, Нэри укладывается в постель с упрямой надеждой на то, что она просто все не так поняла. Или Рэн не успел закончить приготовления к ее переезду сюда полностью. Однако тешить себя надеждами не получается: нет-нет, да и проскальзывает острое, режущее кромкой отравленного клинка сомнение.***
Дворец Владыки, Хайранар, домен ДарГарай, Ад К моменту возвращения Эллохара пять меченых паразитическим влиянием Блэка успевают самоустраниться — об этом ему сообщает поджидающий на ступенях дворца СэХарэль. Стоящие на вытяжку стражники только усиливают ощущение приближающихся неприятностей, а мерно и почти привычно воющая в последние часы интуиция не торопится смолкать. К кабинету деда они в напряженном молчании перемещаются посредством таверха. За двустворчатыми дверями в конце коридора таким же гнетущим молчанием встречают расположившийся за столом дед, стоящий у окна Тьер и расслабленно, будто в издевку, сидящий в углу Ирдахарр. Оценив сборище как не очень-то обнадеживающее, Даррэн проходит вглубь кабинета и, не торопясь присесть под требовательным взором Владыки, сжимает спинку свободного кресла пальцами. Тихо хмыкнувший Харэль уверенно проходит к столу — лежащие на нем карты подсказывают, что обстоятельное обсуждение будущих встреч Блэка и их тщательное планирование началось далеко загодя его возвращения. — Ну и к чему пришли? — язвительно интересуется магистр Смерти, прекрасно зная, что ни к чему. Поведший бровями дед поднимает на него взгляд, позабавленный Харэль выразительно фыркает, нахмурившийся Тьер отлипает от подоконника, но близко не подходит. И только Ирдахарр, расслабленно усмехнувшись, поворачивает к нему голову, проговаривая: — Куда же мы без вас, Ваше Смертейшество? Вот, — взмахивает он рукой неопределенно, — пытаемся понять, что делать: наши лорды не хотят сидеть без дела, одними предупреждениями ограничиваться больше не желают, жаждут вступить в битву. Полномасштабную, а не в качестве прикрытия… — намекает толсто лорд, и Эллохар не удерживается от кривой, но понимающей усмешки. Недобро нахмурившийся дед пронзает Ирдахарра тяжелым взглядом, усаживается ровнее, отвлекаясь от изучения карт, и проговаривает тихо, но так, что, кажется, слышит его весь дворец: — Нам нужна битва на наших условиях. Битва, в которую Блэк не сможет не вступить. Он потерял кристалл с накопленной посредством ритуалов энергией, и теперь только через Ад может попасть во Мрак. И нам нужно его заманить… — Нет, — твердо, но слишком спокойно, чтобы не поняли присутствующие, цедит сквозь зубы магистр Смерти. Понимает, к чему клонит дед, догадывается, за чем в погоне за безопасностью во Мраке может прийти Блэк, поэтому не согласен. — Другой способ, — давит он не только словами, но и силой. Пытается не сорваться, потому что согласие Нэри с безумным планом деда очевидно. Ей не терпится покончить со всем этим, и, в погоне за желаемым освобождением на ее условиях, она совершенно точно согласится с Владыкой. А этого допустить нельзя. Что, кажется, понимает и Тьер, вскинувший на магистра Смерти тяжелый мрачный взгляд. — Мы предупредим о наступлении заранее. Он все еще будет пробовать использовать силовой выплеск битвы на границе Бездны, чтобы просочиться гранями. А мы как раз заслали имунного к действию паразитов в стан одного из приближенных Бальтазару лордов, — словно бы не замечая все усиливающегося напряжения, тянет умиротворенно Ирдахарр и оглядывается на Эллохара и присевшего в кресло Тьера. — Некоторые лорды хотят присоединиться к нам и засвидетельствовать свое почтение, уверить в верности в обмен на некоторые преференции… Вздыхает Риан слишком громко и выразительно, чтобы Ирдахарр продолжил, и он замолкает, с тонкой улыбкой глядя на темного лорда. Тот стоически изображает глухоту, слепоту и все прочие, необходимые сейчас, изъяны и добродетели. А Ирдахарр, улыбнувшись шире, продолжает через спустя мгновение: — В обмен на протекцию при возможном переселении в Хаос и принятие учеников в Школу Смерти, — вносит окончательную ясность лорд Бездны. Скрип зубов в две челюсти и парный, невыносимо тяжкий выдох разрывают напряженную тишину кабинета Повелителя Ада. Арвиэль окидывает выразительным взглядом не только внука, но и его ученика, и Эллохар, едва слышно простонав, мысленно обращается к Тьеру: «Они издеваются, да? Просто скажи, что да, Тьер. Этого мне будет достаточно». «Очень сомневаюсь, — вздыхает раздосадовано Риан в ответ. — Им необходимы клятвы для защиты своих, Эллохар. Но они не просят о заступничестве Владыку, просят нас… И тут напрашивается закономерный вопрос — почему?». «Выясним», — мрачно обещает Тьеру магистр Смерти, и тот нисколько не сомневается — Эллохар точно выяснит. И не особенно важно, какими способами. — Ладно, — наконец, протягивает утомленно Даррэн, — на выражение почтения и жажды сотрудничества мы согласны, — Тьер, перехватив его взгляд, подтверждает его слова скупым кивком. — Но клятвы потом, сейчас — планирование, — и, обернувшись к Ирдахарру, с елейной язвительностью вопрошает: — Так в чем состоит ваш гениальный план, любезнейший?***
Школа искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя Три дня утомительного планирования и уточнения малейших деталей выбивает из колеи, выводит из себя до состояния смертельно голодного рвара и почти сводит с ума. Только к утру четвертого дня вернувшись в школу — дома без Нэриссы делать нечего, а приближаться к ней чревато, — магистр Смерти наконец вспоминает, что у нее нет ни учебников, ни собственных магистерских. На миг ему кажется, что подсознание, демоническая суть или что бы то ни было еще просто жадно ищет повода встретиться с ней. Вот только и того, что он смертельно соскучился, отрицать Эллохар никак не может. На поиски учебников и ее записей уходит не более получаса и, нагрузившись книгами и папками с записями, магистр ступает в ослепительно-синее пламя перехода. ТанИмин, осколок истинного мира, созданного Хаосом и оставшегося неизменным благодаря начальной точке творения, встречает его напряженным звоном граней и вибрацией защитных пологов. Осмотревшись и ощупав каждую пядь не только взглядом, но и силой, он ступает вперед по тонущей в ало-розовом рассветном свете дорожке, ведущей к дому. Бесшумно распахнувшаяся дверь открывает прихожую пропускает вперед, но в ней он не задерживается. Неслышно ступая по лестнице, поднимается выше, задерживается у самой двери, жадно прислушиваясь к звукам за ней. Ему просто надо, надо, быть с ней. Дышать одним воздухом, видеть, слышать дыхание… — Не будите, Ваше Смертейшество. Отсыпается она, — слышится за спиной тихий голосок Славены, и Эллохар недовольно дергает головой. Коротко обернувшись на стоящую у ступеней домовую, он мягко толкает дверь спальни. Просачивается в узкую щель дымной пеленой, а осмотревшись, коварно улыбается: несмотря на строгий взгляд и суровый тон, Славена не подвела — подготовила им смежные спальни, соединенные общей купальней и небольшой гостиной. Опустив на стол у стены стопку из папок и книг, Эллохар жаждуще оборачивается к кровати. Использовать Мрак было не лучшим решением — он, вырвавшийся из-под контроля, зовет к ней, тянет, влечет с непреодолимой силой, обхватившей ошейником безвольную шею раба. Приближается к кровати он медленно, болезненными рывками, борясь с собой и одновременно страстно желая уступить этому зову: слишком уж невинной и соблазнительной выглядит Нэрисса, спящая в обережной ночной сорочке, почти прозрачно-тонкой, а сползшая до середины бедер простыня позволяет сполна полюбоваться искушающим видом. Не удержавшись, Даррэн все же опускается на самый край постели, пальцы сами проскальзывают по лунному шелку ее волос. «Моя… моя… моя…», — жадно, нетерпеливо и вместе с тем довольно вторит демон внутри. Склоняется он медленно, касается поцелуем виска, щеки, уголка рта, губ и, ощутив тихий вздох, не отодвигается, когда тонкие, такие слабые спросонья руки обхватывают шею. Ее радость ударяет по нервам, стреноживает, не давая отстраниться от опасных сейчас чувств, и Эллохар склоняется ниже, упираясь ладонями в постель. Нэри с тихим, каким-то совершенно диким чувственным утробным урчанием прижимается к нему, улыбается довольно. А когда открывает глаза, закономерно нахмуривается. Всмотревшись в его лицо внимательней, почти требовательно, отмечает, насколько усталым и вымотанным он выглядит, и проговаривает без обиняков: — Тебе бы поспать… Останешься? Неспособный вымолвить ни слова магистр Смерти только головой покачивает отрицательно. Нельзя оставаться, нельзя: ее присутствие, ее близость опьяняют все сильнее, сводят с ума, и эту жажду почти невозможно контролировать, как бы он ни пытался. — Не могу. Куча дел в школе, Нэрюш, — озвучивает он придуманную за жалкую секунду отговорку. Чувствует себя виноватым, но оправдывается перед очнувшейся от комы совести тем, что мучить ее будет еще хуже. Лучше уж так. А руки тем временем ползут по тонкой, почти невесомой ткани сорочки, сминают ее в остервенелой, неподконтрольной разуму попытке добраться до гладкой, теплой кожи… Он слышит, чувствует, как ускоряется ее сердцебиение, как становится горячее кожа. Почти задыхается в этих невинных касаниях и криво усмехается, стоит прозвучать нарочито капризному: — Снова бросишь меня тут одну? Нэрисса приоткрывает глаза лишь чуть, но взгляд в сочетании с интонациями ощущается обвинением, вот только это почему-то кажется слишком домашним, родным и очаровательно милым, чтобы вызвать раздражение у чувствительной демонической сути. Тонкий укол вины снова пронзает на миг, и Даррэн никак не может отмахнуться от него, потому проговаривает лукаво: — Как я могу не позавтракать с собственной невестой, радость моя? Нэрисса, присев от удивления, разглядывает его с растущей в геометрической прогрессии подозрительностью. Вот только магистр не дает ей высказать свои сомнения — натянув на нее висевший на спинке кровати халат и уверенно подхватив ее на руки, он, стоически игнорируя возмущенный лепет, быстро спускается по лестнице. — Как же я скучал, Нэрюш… — шепчет Даррэн прочувствованно, поставив ее на ноги у самого входа на кухню. Зарывается в волосы, судорожно вдыхает, и руки крепче стискивают талию, скользят по спине, бокам, бедрам, ягодицам. — Привык, что ты всегда рядом, всегда поблизости… Не прикоснуться, так посмотреть… — в его голосе звучит пьянящая, чувственная, чуть самоироничная усмешка, и он, мягко развернув Нэри, подталкивает ее к накрытому столу. Умиленно наблюдающие за милованием домовые только вздыхают выразительно, когда магистр, усадив Нэриссу за стол, самолично нагружает ее тарелку едой. — Маремьяна Славомировна не зря рвется наведаться и посмотреть, как у молодых дела обстоят… — вдохновенно тянет Варвара, схоронившись на всякий случай у печи. — Да кто ж ее пустит-то? — с сожалением вопрошает Славена. — Им уединение надобно, Варенька, а не досужие наблюдатели и контролеры. — Так а мы кто? — непонятливо уточняет Варвара, и Славена фыркает тихо: — А мы не в счет. — И вы не в счет, и бабушка по матушке не в счет, — ехидно тянет магистр, таки отпустив и опустив наконец Нэриссу на скамью. — Дед ни за что бабушку не выпустит из-под надзора, тем более имея доступ ко всей информации и допуск к расследованию от ГаэрАша. И тут же возвращается к завтраку. Еще с пару десятков минут проходят в молчании, сдабриваемом теплом только из-за касания Рэна к ее руке. Нэрисса, помалкивая, но выразительно стреляя глазами в домовушек, обмакивает блинчик в густую сметану и косит глазами на Даррэна слишком уж выразительно, чтобы он не заметил. Однако Эллохар молчит, нисколько не замечая ее желания выведать подробности, а, возможно, и вовсе игнорируя пагубную в данном случае жажду знаний. А вот Славена не удерживается: — Ишь какой, супостат окаянный! Маремьянушка его в рог бараний скрутить может, а он все то же!.. — Мужчины!.. — столь же возмущенно фыркает Варвара, обращая все свое внимание на печь с подходящими пирожками. Эллохар фыркает насмешливо их словам, но, заметив суровый, какой-то отдающий едва ли не глухим отчаянием взгляд Нэриссы, проговаривает тихо, накрывая ее ладонь своей: — Я расскажу, Нэрюш. Просто не сейчас, сейчас все очень запутанно и неопределенно, — обещает он тихо, на что Нэри кивает, хоть и не очень-то верит. Руку ее магистр Смерти поглаживает как-то совершенно по-особенному тоскливо и смотрит внимательно, вглядывается в лицо, в глаза, будто запомнить пытается. Вздохнув, он поднимается с места, оглядывает кухню и домовых, обращает взгляд на Нэри, и она просто прикрывает глаза. Понимает, что ему нужно идти, но отпускать так не хочется… Пока он рядом, пока касается ее руки кончиками пальцев, все кажется преодолимым, решаемым, но стоит Рэну уйти… Не услышав ни слова, не произнеся ни звука, Нэрисса устремляется за ним в прихожую, к дверям. Глядит на него во все глаза, дожидается хоть слова и, когда Даррэн глухо вздыхает и протягивает ей руку, прикрывает глаза печально. — Не хочу уходить, — признается он едва слышным шепотом в ее макушку. Обнимает крепко, прижимает к твердому, напряженному телу, и только тогда, стиснутая и закованная его волей, Нэрисса вздыхает полной грудью. — Я оставил тебе учебники, наработки магистерской, чтобы ты не скучала здесь… Занимайся, радость моя, — просит он тихо, и она кивает послушно. А что еще ей остается в сухом остатке? Но кое-что таки остается. Коснувшись пальцами амулета пространственного кармана, она вытаскивает блекло светящийся в полумраке прихожей фиал. Разжав руку Даррэна, втискивает флакончик в его ладонь и, зажав пальцы, шепчет сипло, вглядывается в глаза: — Держи при себе, ладно? Если понадобится тебе, — Нэрисса сипло, с трудом сглатывает, едва выталкивая слова, — то целый флакон. Если Тьеру или еще кому из темных — тридцать капель, остальным — десять. Людям, — наконец добавляет она тихо, — хватит трех в самом худшем случае. Эллохар смотрит странно: слишком трепетно и слишком обеспокоенно одновременно, будто и правда боится потерять. Вот только ничего больше слышать Нэрисса не хочет, много проще оставаться в утешительных иллюзиях, создаваемых разумом. Потому она, потянувшись к нему всем телом, мягко накрывает его губы своими, увлекая в мягкий, легкий, почти неощутимый поцелуй. — Это же?.. — спрашивает он удивленно, с трудом отстранившись, и она неловко кивает, пряча от него полный тоски взгляд: — Моя магистерская по алхимии. Я отпаивала тебя им, пересчитав дозировку и концентрацию. Держи при себе. Обязательно. Так мне будет спокойнее. Согласно кивнувший Эллохар отступает в растерянности, но, заметив ее полный беспокойства взгляд, на миг скользнувший по его лицу и тут же опустившийся долу, притягивает к себе. — Люблю тебя, дыхание мое, — зарывается он лицом в ее волосы. Судорожно вздохнув, на краткий миг крепче притискивает к себе, а отпустив, улыбается печально, почти болезненно. — И я тебя, — глядя в полыхнувшие пламенем серые глаза, признается Нэрисса и, коснувшись его губ своими, отступает. А следом вспышка пламени поглощает Эллохара, оставляя лишь запах озона и легкое потрескивание в разряженном воздухе крохотной прихожей. — Эх, любовь, — вздыхает наблюдавшая за прощанием Славена и проговаривает весомо: — Чувства чувствами, а пирожки по расписанию! Нэрисса, усмехнувшись домовой и совершенно не имея ничего, что можно противопоставить подобному заявлению, просто подчиняется за неимением другого и проходит на кухню. «Пирожки, так пирожки», — вздыхает тоскливо она, потому что даже пирожки в компании невыносимого магистра Смерти вкуснее, чем без него.***
Дворец Владыки Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад Ночь опускается на центральный домен Ада незаметно, но неумолимо. Расчерчивает багряным небосвод, словно сворачивает расплескавшуюся кровь алых солнц, и поднявший голову, оторвавшийся от документов магистр Смерти тяжело вздыхает. Тяжело. Почти невыносимо. Еще немного и он, кажется, начнет считать дни, в которые их с Нэриссой разделяют грани миров и его собственные принципы. Но покорно вспыхнувшее пламя переносит совсем не туда, где желает очутиться Эллохар. Потому что есть еще не менее важное «надо». Возжелавшие принести клятвы верности своим новым владыкам лорды друг за другом, группами и по одиночке, выступают из-за черных, поблескивающих в свете трех лун барханов у самых стен защиты дворца. Они плывут над песками, медлят и торопятся, тянутся и летят, парят и почти бегут. Ужас — вот что улавливает и обостренным ментальным восприятием, и обонянием Даррэн и невольно поеживается, лишь чуть касаясь слепков памяти и сознаний самых разных, приносящих клятвы, существ. Им нужен он, им нужен Тьер, им нужны Хаос и Темная Империя. Они понимают — знают и чувствуют, — что от Бездны ничего не остается, пройди сквозь нее обретший силу Тьмы Блэк. Но, тем не менее, они готовы сражаться за свою родину, свою свободу и свои земли, сосуществуя при покровительстве будущих Владык сущего и бессущного этих миров. «Это безумие, Эллохар. Так рисковать… Они безумны», — произносит устало, как-то совершенно обреченно и бессильно Тьер, принимая очередную клятву. И почти с десяток минут проходит, прежде чем принявший новую клятву магистр Смерти отзывается: «Они защищают себя и свой дом, как могут, Риан. Для них привычно находиться в подчинении сильных, привычно формировать конгломераты, кланы и рода. Вертикаль власти, верховенство силы — то, что составляет немалую часть их мира. Незыблемую основу». Но как бы уверенно и правильно это не звучало, в данный момент принц Хаоса совершенно не уверен в благоприятном исходе их затеи. Как и все присягнувшие, присягающие и только намеревающиеся присягнуть на верность лорды. «Кажется, мы все бесславно сдохнем», — замечает Даррэн совершенно бесчувственно: сил что-то чувствовать, спустя невыносимо медленно тянущиеся часы, просто не осталось. Осмысленным в достаточной степени кажется лишь желание вернуться к Нэриссе, потому что рядом с ней хорошо, спокойно и… Это самое «и» он не успевает додумать, Тьер вступает быстрее: «Не скажи это вслух, во имя Бездны», — просит он, и даже мысленная речь его звучит тихо и измученно. — «Сделаем все, что можем, а потом…» «А потом мы все равно впишемся во все это Бездново дерьмо, пытаясь спасти если не всех, то как можно больше», — констатирует мрачно Эллохар, кивая одновременно и склонившему голову коленопреклоненному лорду, и Риану, столь же мрачно глядящему на своего клятвоприносящего. Подошедший ближе и вставший рядом Ирдахарр оглядывает лордов внимательно и сжимает тонкие алые губы. Усмехается неприятно, но весьма понимающе. И неожиданно переходит на известное им троим древнее наречие демонов, когда те еще не имели никаких форм, кроме истинной: — Понимаю ваши сомнения, лорды, но не списывайте нас со счетов раньше времени — у нас еще есть, чем удивить и вас, и Бальтазара Блэка. И настолько уверенно, настолько расслабленно и легко лорд Ирдахарр произносит это, что Эллохар почему-то не может усомниться в его словах. Но тут же приходит в едва сдерживаемое бешенство, стоит лорду Бездны продолжить: — А если и леди Блэк окажет нам помощь и содействие… — Заткни свои мечты поглубже, Ирдахарр, иначе это придется сделать мне, и нежным я не буду, — обещает Эллохар хрипло, и очередной приносящий ему клятву лорд тонко взвывает от боли. Путы магии слишком сильно вгрызаются в закованную в броню тушу. — Возможно, вы измените свое мнение, когда узнаете последние новости, — загадочно протягивает Ирдахарр, перекатившись с пяток на мыски, и, наконец, замолкает. Скосивший на него взгляд магистр Смерти прищуривается определенно угрожающе, вот только на лорде это никак не срабатывает: тот продолжает спокойно наблюдать за принесением клятв. — Мы нужны вам больше, чем вы нам, — напоминает ему магистр Смерти, и Ирдахарр согласно кивает, нисколько не отрицая подобное расположение дел: — Именно, ваше Смертейшество. А мы вам полезны. По моему мнению — идеальный симбиоз. Больше ничего лорд Бездны не произносит, но и этого достаточно: Эллохар принимается раздумывать над тем, что же могло вынудить непокорных, склонных к заговорам и бесконечным интригам Бездновых выродков принять неудобные и невыгодные им положения их договора. Вот только к определенному выводу прийти не может ни сразу, ни когда приносящие клятву лорды заканчиваются. Рассвет в бесчисленный раз занимается над Хаосом, рекой кровавых всполохов разливаясь вдоль горизонта. Мысль о Нэриссе мелькает в усталом разуме Даррэна, и он силой заталкивает ее поглубже: не время и не место для подобным измышлений. Сейчас бы с лордами разобраться. И Ирдахарр, кажется, разделяет его мнение: пристально оглядев Тьера и Эллохара, он первым отходит в сторону от толпящихся у открытых Владыкой порталов в Бездну, а отойдя почти на триста шагов, накрывает пространство заглушающим звуки пологом. Риан и Даррэн переглядываются подозрительно. И причина на то имеется: ранее лорд Ирдахарр не пользовался на территории союзников подобными мерами безопасности. — Не буду вести долгих пространных бесед, — заявляет сразу Ирдахарр, стоит им шагнуть под защиту заглушающего полога. — По сообщениям нашего засланца избранные лорды противника ищут способ выбраться в человеческие королевства и королевство дроу в обход Хаоса. Вероятно… — Блэк хочет использовать оставшихся в его распоряжении магов в качестве пушечного мяса и отвлекающего маневра, — негромко проговаривает задумавшийся Риан, и Даррэн волен согласиться с его выводом. Ирдахарр, склонив голову в согласии, добавляет негромко: — Вероятнее всего. Саратгейская степь чаще всего фигурировала в этом обсуждении, если вам это о чем-то говорит. — Таки повелся, — весело усмехается впервые за вечер и ночь магистр Смерти, и Тьер обозначает удовлетворение намеком на улыбку. — Как детку конфеткой обмануть. Заслышавший это Ирдахарр глядит на лордов предельно заинтересованно, но в это предрассветное утро ответов так и не получает. Тьер лишь обозначает скупо: — Нужно проверить магистров, — и мгновенно исчезает в яркой вспышке адова пламени. Оставшийся Эллохар вежливо указывает лорду Ирдахарру в сторону удерживаемого Владыкой портала в самые глубины Бездны и осведомляется с ядовитой вежливостью, на которую Ирдахарр только хмыкает негромко: — И что же вам стоило сообщить это до принесения клятв, лорд Ирдахарр? Предположу, — мягким, предельно угрожающим тоном продолжает он, и желавший было заговорить лорд Бездны замолкает, — вы почему-то решили, что мы можем отказаться от союзнического договора, очевидно планируемого вами в обозримом будущем, решив, что с людьми справимся и сами? — скупой кивок Ирдахарра подтверждает слова Эллохара, и он проникновенно, но не менее опасно интересуется: — Опасные сомнения, лорд Ирдахарр, очень опасные. Хорошо, что вы высказали их мне, а не Владыке: он бы не стал размениваться на вежливые беседы… Нам не нужны сомневающиеся в нас союзники, мы и так уступили вам в большем, чем намеревались, — совершенно искренне и неумолимо жестко сообщает магистр Смерти у самого портала, и Ирдахарр замирает напряженно. — Не вынуждайте нас сомневаться в вас, — напутствует напоследок Даррэн, и кивнувший Ирдахарр, кинувший на Владыку напряженный взгляд, наконец, кивает понятливо и спиной отступает в радужную пленку перехода. «Идиоты», — подытоживает устало Эллохар, проводив лорда долгим мрачным взглядом. Внимательно посмотревший на него дед выглядит заинтересованным беседой, но магистр только плечом неоднозначно поводит. Призванное пламя обнимает, охватывает со всех сторон, с гулом и воем возвращая в темный, выхоложенный пустынной ночью кабинет. Притворив створку окна, магистр Смерти забирается в ящик стола, отыскивает измятую пачку сигар, лежащую здесь еще с позапрошлого бала, и, закурив, устало откидывается на спинку кресла. ТанИмин зовет все сильнее, резче вспыхивают низменные, контролируемые ранее инстинкты, и Даррэн с тихим стоном смеживает веки. Нужно просто дождаться Тьера. Дождаться Тьера, получить подтверждение тому, что магистры ковена Третьего королевства либо подчинены Блэком, либо подменены еще Саардой и призваны в бой на стороне дроу, и вот тогда… Взвывшее посреди кабинета пламя вырывает магистра Смерти из раздумий. Сосредоточенный, очевидно полыхающий яростью Тьер проходит к свободному креслу, и Эллохар подслеповато прищуривается — поднявшееся над горизонтом солнце указывает, что в полной размышлений полудреме он провел как минимум пару часов. «Недосып», — резюмирует собственное состояние он и ровнее усаживается в кресле. — Почти все магистры и их помощники с заместителями подменены, — докладывает мрачно Тьер, раздраженно откидываясь на спинку кресла. — Маги не замечают подмены: предположу ментальное воздействие и мороки. — Значит, они подпитывали не только артефакт возрождения, — между строк упоминая Савена, хмыкает задумчиво Эллохар. — Должно быть что-то еще, не могут же маги Третьего королевства, при всем их развитии магических наук, быть настолько слепыми идиотами с промытыми пропагандой и догмами мозгами… — Кажется, могут, — не имеет возможности обнадежить его Риан, и Даррэн устало и растирает руками лицо. Мысли, чувства, естество — все тянет его туда, в ТанИмин. Тянет так сильно, что не поддаваться получается с трудом и исключительно силой воли и самоубеждением. Принципы успешно отказывают, причем с такой легкостью, что не заподозрить подспудного и совершенно точно неосознанного и неконтролируемого влияния Нэриссы не получается. И от этого только хуже. Вот только марионетки-маги тоже не ждут. — Нужно присмотреть и проконтролировать, — выдыхает он тихо, понимая, что магам при любом раскладе не жить, и они уже не спасут тех, кого Блэк втянет в бойню — это просто нереально в случае глубоких ментальных закладок и воздействия паразитов. — Он не мог подчинить всех, должны были выискаться слепые идиоты, беспрекословно подчиняющиеся и верящие огрызкам ковена. Их можно спасти. — Можно, — соглашается Тьер, и в его тоне Эллохар отчетливо слышит нисколько не скрываемое сомнение. Риан впервые так открыто выражает сомнение в необходимости спасения невольно страдающего пушечного мяса, но Даррэн почти не удивляется: если уж магам недостало мозгов разобраться в том, кому они подчиняются, то никто им не целитель. «И это свет и разум Третьего королевства», — с брезгливым раздражением вздыхает он про себя. — Делать что-то все же придется, — без особого энтузиазма тянет магистр Смерти, и Риан согласно вздыхает: идиоты или нет, ведомые ли, или просто слепые глупцы, но… — Придется, — соглашается негромко Тьер. — Наведаюсь туда сегодня еще раз.***
К полудню по ДарГарайскому времени Тьер отправляется обратно в Третье королевство, а устало вздохнувший магистр Смерти медленно поднимается из кресла и с тихим стоном потягивается. Соблазн навестить Нэриссу становится все сильнее, и единственной возможностью хоть сколько-нибудь снизить его Эллохар избирает отдалиться как можно дальше. Голодно, почти болезненно взвывшее пламя зло охватывает его ревущими протуберанцами, стискивает в воронке перехода и, с яростью выплюнув на каменных плитах перед административным корпусом, с сопротивлением затухает. Тоскливо повздыхав тому, что даже собственный огонь восстает против его решений, и усмехнувшись установившейся на улице с его появлением тишине, он резво взбегает по ступеням. Пройдя в здание, еще быстрее магистр Смерти добирается до собственного кабинета. Удивленно кивнувшая, явно не ждавшая появления начальства Айшарин пытается что-то спросить, но дверь кабинета захлопывается перед ее носом. «Дерьмо какое-то», — определяет Даррэн, нервически сжимая и разжимая кулаки. Сам себе он сейчас напоминает зависимого в ожидании желанной дозы. Встряхнув головой и медленно выдохнув, он первым делом призывает Тарага. Без змея дистанционно подобраться к каждому адепту Смерти и усилить защитные плетения не получится даже у него: в свое время он проявил просто чудеса паранойи, выплетая защитные схемы для учеников, и теперь во весь рост наслаждался всеми уровнями защиты. Испытывая нечто среднее между гордостью за собственную задумку, не позволяющую прямого доступа даже ему, и раздражения на собственную же глупость, что стала причиной отсутствия для него самого лазейки, Даррэн при участии Тарага таки подбирается к каждому посредством духа и, усложнив и крепив систему оповещения и защиты, переходит к следующему. Это занимает больше шести часов, и, когда адепты наконец заканчиваются, даже облегченный вздох выходит изрядно сдобренным черной самоиронией. Однако и после отдохнуть не получается. Принесшая ромашковый чай Айшарин не успевает выйти из кабинета, как в приемной раздается гул огня, следом — тяжелая поступь, и дверь распахивается снова. Стоящий на пороге Тьер выглядит определенно не лучше его самого, это Эллохар отмечает с ядовитой усмешкой, глянув на собственное отражение в стеклянной створке шкафа. — Что час грядущий мне готовит… — философски протягивает он, откинувшись на спинку кресла, и без лишних словоблудий присевший в кресло напротив Риан даже усмехается, вот только усмешка выглядит мрачной и совершенно усталой. — Как минимум труп ассистента ритуалиста, вызвавшего захвативший Нэриссу дух, — сообщает он, и магистр Смерти прищуривается выжидающе. — В слишком уж подозрительной близости от нового поселения остатков морских ведьм… — продолжает Тьер и предлагает, зная, что друг не откажется: — Взглянешь? — Почему ты считаешь, что это труп ассистента ритуалиста? — не торопится Даррэн, и Риан, поднявшись, разжигает пламя. — Отпечаток призыва слабый, такое в посмертии должно закрепляться плотнее. Ритуалист попал бы под проклятье не ниже одиннадцатого уровня, не имея врожденных способностей к подавлению… — И если ассистент отметился следом проклятья, значит ритуалистка перекинула часть отката на него… — поднимается следом Эллохар и задумчиво прищуривается, а затем спрашивает негромко: — И вот скажи мне, Риан, кто еще у нас отличается способностью не только подавлять проклятья, но и перекидывать их на других? Взвывшее громче пламя принимает в себя темного лорда, магистр Смерти шагает следом, и только после Тьер откликается: — Исключив треть старших семей Империи и Блэков, поставлю на морскую ведьму. — А я поставлю на морскую ведьму с кровью Блэков, Риан, — совершенно неожиданно протягивает Эллохар с необъяснимой хитринкой в тоне, и адово пламя взвывает громче, унося их в сторону человеческих королевств. Однако поразмышлять над словами учителя Тьеру не удается: огонь быстро выплевывает их в точке следования. Открытое пространство у доков заносит порывами ледяного ветра и колючими брызгами. Темная, уже потонувшая в закатном свете площадка тускло освещена лишь парой фонарей, скрывающихся в опускающемся на берег моря тумане. Оперативников службы безопасности королевства не наблюдается, да они и ни к чему — прячущаяся в тени склада высокая фигура лорда совершенно очевидно заменит весь сыскной отдел. Темный лорд не двигается, замерший в усталом ожидании, и лишь когда Эллохар минует тускло-желтые пятна фонарей, ступает вперед. Откинувший капюшон король Армерии, Артанаэш ГаэрАш, цепким взглядом окидывает обоих, морщится в ответ на кривую усмешку магистра Смерти и, скупым жестом указав направление, первым устремляется к помещению склада, прижатому с скалам и частично уходящему в воду. — Девушка, до двадцати пяти, не связана клятвами, не отмечена никакими связными чарами, без каких-либо отличительных признаков. Только проклятие Черного Тлена одиннадцатого уровня, завязанное на ритуал призыва, — сообщает он и толкает широкую створку ворот склада. Эллохар входит первым и вовремя сдерживает ехидное хмыканье: сладковатая вонь разложения с отчетливой горчинкой, присущей проклятьям тлена, нацеленным на скорейшее уничтожение тел, пробирается в ноздри. Белеющий простыней труп частично виднеется туманным саваном ткани из-за грубо склоченных ящиков. Пройдя к нему, он первым делом магией приподнимает простыню с ног: черные разводы, перемежающиеся фиолетовыми кляксами кровоподтеков и трупными язвами разложения, занимающими почти все ноги до бедер, примерно указывают на дату убийства. — Не сходится, — отмечает он, обходя тело и стаскивая простыню окончательно. — Ритуал был проведен около двух месяцев назад, а тело находится лишь на второй стадии разложения. — Ее могли использовать еще в нескольких ритуалах, — высказывает предположение ГаэрАш, — особенно если у ритуалиста не стояло задачи сохранения жизни. — Непосвященные ритуалисты не разбрасываются помощниками, склонными к ритуальной магии, Артан, — проговаривает негромко Тьер и проходит к телу ближе. Отступивший на пару шагов Даррэн позволяет изучить его посредством магии Бессмертных, и Риан кивает, подтверждая предположение. — Проклятье сдерживали с пару недель, не больше. А после, — он задумывается на миг и прислушивается к ощущениям, а затем отступает, — наоборот усилили, причем не силами ритуалиста. Здесь замешан второй нисходящий поток, кто-то вливал в проклятье силы помимо ритуалиста, скорее всего стихийник… — От нее, а после и от тела пытались избавиться, прикрывшись последствиями давнего ритуала, — кивает ГаэрАш почти издевательски, — причем в подозрительной близости от нового места пребывания морских ведьм. Не думаю, что это совпадение, учитывая, что ваш темнокровный безумец уже отметился связами с ними. Кивнувший Тьер отступает на пару-тройку шагов, осматривает заставленный разномастными ящиками склад, прищуривается, пытаясь уловить систему в их расположении и спрашивает, наконец, явно что-то заметив и оттого задумавшись: — Помещение осматривали? — Трижды, — скупо отзывается ГаэрАш, — не нашли ничего, кроме эманаций морских ведьм и трупа. — Стихийник, говоришь… — неожиданно вступает Эллохар, устремляясь в глубину склада. Ярко вспыхивает в полумраке пламя, прокатывается пламенем по стенам и полу и затухает бесцельно. Поморщившийся магистр Смерти пропускает его по помещению еще раз, и еще, но так и не находит ничего, отчего морщится снова. — Никаких ловушек или ходов, но если здесь поработал стихийник с превалирующей землей… — начинает он, и подобравшийся Тьер резко кивает. Теперь темноту разрывает адово пламя, вот только оно и не пытается сдвинуться с места. Нырнувший в него магистр Темного искусства исчезает буквально на полминуты, а когда возвращается, ГаэрАш глухо и заметно раздраженно вздыхает. — …не поймите неправильно, лорд Тьер, мы не против поучаствовать в расследовании, но за срочность вызова и отсутствие заключенного по всем правилам контракта на обеспечение безопасности всем членам конторы доплата составляет двести процентов, — оживленно вещает вытаскиваемый из перехода за шкирку Найтес. — Мы просто не имеем права браться за дело, которое повлечет численные и репутационные потери нашего коллектива… — Заткнись, Найтес, ради Бездны, просто заткнись, — советует ему устало прикрывший глаза магистр Смерти, но дроу, нисколько не прислушавшись к атрофировавшемуся за ненадобностью и по причине вящего игнорирования инстинкту самосохранения, протестует: — Не думаете ли вы, лорд Эллохар, что мы согласимся работать в таких условиях и с таким отношением? Подобное требует как минимум надбавки за вредность!.. — И за случайную смертность, — угрожает открыто Эллохар сквозь зубы, на что дроу наконец затыкается. Следовавший за ним на своих двоих Наавир сохраняет сосредоточенное молчание и в дискуссию не вступает. Он внимательно осматривает помещение склада, проходится вдоль стен, ощупывает их, прикрыв глаза и прислушавшись, а затем замирает у одной из них, невидящим взглядом уставившись в пол. — Здесь, — тихо проговаривает он. — Лорд Тьер, мне понадобится пробивная сила: открыть это посредством драконьих чар не получится. Риан, Даррэн и Артан мгновенно стекаются к замершему у стены дракону. Наавир, приложившись всеми силами, делает печать скрытого прохода видимой, Найтес довольно лопочет на фоне о выполненной задаче, словесно принуждая лордов заказчиков оплатить сделанную работу. А вход в неизвестный лаз, совершенно точно сотворенный силой морских ведьм и стихийников, поддается слабо. Лишь спустя почти час распутывания сигнальных и защитных чар под руководством дракона, удерживавшего место хода видимым собственными силами, им удается распечатать его. И когда камень, прикрывавший проход в подземелья смещается в сторону, Эллохар ощущает, чем именно веет снизу, помимо морской воды и знакомой ему магии морских ведьм. Он не знаком близко с эманациями этого темного и не должен быть уверен настолько, но даже имеющийся опыт в пару минут общения подсказывает, что это оно. И судя по взглядам ГаэрАша и Тьера, те ощущают нечто схожее, просто не могут идентифицировать. Ступени спуска, скользкие и узкие, коридоры переходов, оглушающие звоном капели и журчанием воды в переступаемых им ручейках, устремляющихся обратно в море, почти не привлекают внимания. Даррэн просто следует ощущениям, игнорирует ответвления лабораторий, в которые ныряют призванные Артаном сотрудники службы безопасности, прислушивается исключительно к интуиции, в переплетениях тесных темных коридоров выбирая верные, и таки находит. Глаза на миг слепит сиянием, ярким, прожигающим зрачки и сетчатку. Синее пламя ярится в глухой кишке, закругленной на манер небольшого амфитеатра, полыхает, непокорное, стремящееся к свободе, рвущее прозрачные, но крепкие оковы. Разгорается до яркой синевы, опадает почти до черноты, пропускает сквозь себя ручейки Мрака, и вспыхивает вновь. Мечется в бесконечном, бессмысленном, безнадежном движении. Удерживающая его сфера покрывается радужными потеками, окутывается Мраком, но не сдает позиций, гасит огонь. — Это пламя Бальтазара, Тьер, — проговаривает магистр Смерти глухо. — И это не жертва Листару, он не утрачивал огонь, он добровольно отказался от него и заточил его здесь. — Безумие было выгодно ему, — мрачно кивает, соглашаясь с Эллохаром, Риан. — И он не пытается его вернуть…. — Пытается, — неожиданно хищно, почти зло, предельно довольно усмехается магистр Смерти, оборачиваясь к нему. — Но больше не может быть носителем. Ты еще не понял, Риан? Темно-серая, дымчатая по низу сфера продолжает вспыхивать защитой, уберегающей стихию темного лорда от побега, Риан Тьер непонимающе, задумчиво глядит на мрачно и одновременно весело усмехающегося учителя, улавливая в выражении его лица предвкушение, а Артанаэш ГаэрАш вызывает магистра Седьмого Королевства — Дарганаэша Рханэ: слишком уж сильно ощущается составляющая некромантии в окутывающих сферу плетениях. — Полагаешь, оставить пламя и привести нас к нему было его стратегическим шагом? — тихо уточняет Риан, с сомнением вглядываясь в не спускающего взгляда с пламени Эллохара. — Полагаю, он использовал собственную дорого стоившую ему ошибку, чтобы показать: ему некуда отступать, он готов на все ради перехода во Мрак, и лучше ему не мешать. Ну какой темный лорд откажется от власти пламени, Риан? — резко развернувшись, с ехидным смешком спрашивает Эллохар и, когда Тьер кивает, проговаривает: — Вот то-то же. Только больной на всю голову идиот, — и добавляет тише, так, чтобы слышал только Риан: — Только пламя могло оградить его от разрушения личности при переходе через грань и Эесаон. Поэтому он ищет новую силу, способную ее заменить, и сила Тьмы кажется ему идеально подходящей — кто как не она, заточенная в веках в глубинах Мрака, сможет защитить его от пагубного влияния пустоши безумных богов? Вот только и Тьма уравновешивала свою силу, Риан, а ему уравновесить будет совершенно нечем… И по губам лорда Тьера расползается понимающая, бесконечно хитрая усмешка. О, он определенно понимает. Как понимает и то, что пламя Бальтазара нужно переместить в Хаос, а лучше и вовсе уничтожить. И Эллохар, очевидно уловивший его размышления по эмоциям, тенью мелькнувшим на лице, только кивает подтверждающе. «А еще, — добавляет мысленно магистр Смерти, — мы можем просто заныкать его. И воспользоваться, когда придет время…» И Риан снова кивает, не имея возможности отказать учителю в коварстве.