Темная Империя. Ритуальный Круг

Дом лорда-директора, Ксарах, Темная Империя       Буквально по прошествии одного дня с праздника Смерти зимы Нэрисса перестает чувствовать какое-либо спокойствие. Даже вид постепенно зеленеющего сада никак не привлекает своей благостью — все начинает развиваться слишком быстро.       Беспокойство, смутное, но так тяжело давящее, она ощущает утром, сразу по пробуждении, не найдя Рэна в постели. Прекрасно помня, что сегодня дел в школе у него нет, она накидывает халат и выходит из спальни в сторону редко используемого Эллохаром кабинета. А расслышав резкие, отрывистые интонации его голоса, так и сочащиеся ядом, замирает у неплотно прикрытой двери, прислушиваясь. Не видит в этом ничего предосудительного: учитывая силу их связи, Рэн наверняка разгадал движение ее мыслей, стоило им появиться в голове. — Я знаю, что это безумие, Тьер, — слышится тяжкий вздох из-за двери, и Нэрисса почти видит, как Даррэн устало прикрывает глаза и растирает лицо ладонями. — Я уже не раз повторял, что Нэрисса во всей этой бездновой заманухе будет участвовать в крайнем случае, но… — Но это необходимо, Даррэн. Он слишком опекает Кахейтиса, а нам необходимо ввести его в игру. Для чего Ардам — а кинжал был найден именно там, и теперь это место для дроу особенно важно — подходит идеально.       Голос Владыки, совершенно точно не могущего по определенным причинам быть здесь, в Ксарахе, заставляет тревожиться еще сильнее. Потому что сама по себе «прогулка» звучит подозрительно в самом худшем ключе, несмотря на то, что Нэрисса сама вызывалась быть приманкой при случаи, а «прогулка в Ардаме» в связи с упомянутым кинжалом и Золотым жрецом представляется тем еще мероприятием. — Они могут не клюнуть, дед, и ты не можешь этого не понимать… — Соглашусь с Эллохаром, — вступает глухо Тьер, и по его тону Нэри понимает, насколько ему нравится предложение Владыки, — даже со слежкой, которую мы сознательно не заметили еще полгода назад, план может не выгореть. Сейчас им не так сильно нужны целительница и проклятийница, а заблаговременное похищение Нэриссы бредовая затея: Рэн найдет ее даже в условиях отсутствия магического следа и магии как таковой, Блэк не может этого не понимать.       В кабинете повисает тяжелая тишина, слышно лишь, как проскрипывают по полу ножки тяжелого кресла. Мягкие шаги с той стороны двери приближаются, и Нэри отступает на шаг. Распахнувший створку Эллохар смотрит на нее болезненно внимательно, пытается изобразить привычную усмешку, но не выходит и подобия кривой, мрачной ухмылки. Он протягивает ладонь, и вложившая в нее свою Нэрисса вздрагивает, когда в мыслях звучит тревожно-усталый, чуть хрипловатый баритон: «Кажется, у тебя намечается самоубийственная прогулка, дыхание мое». «Знаю», — так же мысленно отвечает Нэри, и раздраженно вздохнувший магистр Смерти шагает по направлению к столу.       Опустившись в кресло и усадив ее себе на колени, он устало откидывается на высокую спинку и смеживает веки. Молчит недолго, а после, так и не посмотрев на нее, саркастично замечает: «И ни грамма удивления. Даже не споришь». — Я понимаю твое нежелание еще сильнее втягивать в это Нэриссу, Рэн, — снова оживает повисшая над железной пластиной капля крови, обеспечивающая конференцсвязь между лордами. — Но нам нужно поторопить события, раз их не собирается торопить Блэк. Затягивать до благоприятного ритуалу сокрытия и подмены дня в разы опаснее. — Опаснее, — соглашается Даррэн зло. — А пихать ее в руки Кахейтису, явно желающему выслужиться перед Блэком — просто безопасная прогулка на свежем воздухе, дед!       Он рявкает так, что Нэрисса невольно вздрагивает на его коленях. Медленно выдохнув, он с болезненно бережной лаской проводит ладонью по ее спине, успокаивая и извиняясь за резкость. Ее беспокойство, остро-горячее, с нотками азарта и предвкушением долгожданного избавления, играет на его нервах и подтачивает и без того шаткий самоконтроль. — Я не могу утверждать, что это будет просто прогулкой, Даррэн, — в бархатной мягкости тона Владыки проскальзывает стальная нотка, — но обеспечить им должный уровень безопасности мы сможем. — За сутки? — злой смешок Эллохара звучит почти издевательски весело. — Ты никак уверовал в провидение и свою божественную суть? — и резко выплевывает в завершение: — Мы не можем знать об их планах на Нэри, Дэю и Сайрен, не представляем, кто координирует ситуацию с кинжалом, и на что они вообще рассчитывают! Да еще и лично проконтролировать не можем — прикрытие и переговоры с Бездной! Какая к дохлому гоблину безопасность?!       Рэн буквально пышет яростью, воздух вокруг него стремительно разогревается, по волосам пробегают язычки синего пламени, и Нэрисса крепко обнимает его за шею, прижимается всем телом. Вслушивается в гулкие, резкие удары сердца, поглаживает по плечу, следя за тем, как медленно спадает жар пламени, как его кожа становится прохладнее, а сердце замедляется. Эллохар медленно дышит сквозь стиснутые зубы. И отчетливо проскрипывает челюстями, стоит Владыке заговорить снова: — Хранители престола, самые сильные, в количестве двух штук, призванные духи и имперские гончие, снова переданные под управление Тьеру, преподаватели твоей школы из доверенного круга, адепты выпускники… — Я не собираюсь рисковать адептами, дед, как никогда не делал этого ранее, — цедит, явно стараясь сдерживаться, магистр Смерти. — А что до остальных… Ни духи, ни гончие, ни преподаватели не смогут справиться с защитой, если это будет нечто подобное уже примененному в Ардаме заклинанию. — С этим справятся хранители престола… — повторяет Арвиэль уныло, и Даррэн уточняет с ядовитой усмешкой: — Ценой своей псевдожизни, дед? Ты готов всерьез рисковать столь ценным ресурсом? — Это мы обсудим при личной встрече, — отрезает с многозначительной мягкостью Владыка, и Даррэн хмыкает неопределенно. — Тьер, — окликает он Риана, — с твоей стороны по организации все гладко?       Эллохар хмыкает снова, его усмешка становится хитрой и самую малость мстительной, отчего Нэри заинтересованно приподнимает бровь. Перехватив ее взгляд, он улыбается шире, снова проскальзывает ладонью по спине и, склонив голову, целует обнажившееся сползшим рукавом ночной сорочки плечо. Нэрисса с тихим вздохом удовольствия прикрывает глаза, ощущает ответное довольство Рэна от блаженного выражения ее лица и внимательно вслушивается в слова отозвавшегося Риана: — Духи, гончие и захваченные СБИ скаэны и уже в Ардаме, ждут приказаний. Ночную стражу я предупредил, они усилят посты и увеличат число стражей в группе экстренного реагирования. — Хорошо. Остальное при встрече, — в тоне Владыки не слышно и толики облегчения. — Ирдахарр прибудет через час, он уже связался с пограничным постом на западе разлома.       Капля крови над железной пластиной с шипением испаряется, символы демонической рунописи гаснут на раскалившемся и почерневшем металле. Нэри задумчиво осматривает потемневший от нагара диск и, сделав вывод, что переговоры велись долгое время, поворачивает к устало откинувшемуся на спинку кресла Даррэну: — Ты хоть немного поспал этой ночью?       Ее пальцы проскальзывают по покрывшейся колкой щетиной щеке. Он выглядит осунувшимся, уставшим, что делает мрачное выражение лица много суровее. Даже мелькнувшая по губам усмешка не сглаживает хищные, демонически острые черты, когда Эллохар, выдохнув, выпрямляется в кресле и интересуется с невеселой иронией: — Тебя правда это беспокоит сейчас?       В ответ на это Нэрисса молча склоняет голову к плечу и пытается изобразить улыбку. Не обижается на резкий вопрос, но в глазах мелькает искреннее сожаление и тревога, за которые Эллохар испытывает тонкий укол вины где-то под ребрами. — Меня всегда беспокоишь ты, Рэн, — все же проговаривает Нэри тихо, поглаживая пальцами его подбородок. — Прелесть моя… — выдыхает, смягчаясь, магистр Смерти.       Обняв крепче, он поглаживает ее по щеке, заглядывает в глаза, и Нэри, печально покачав головой, прижимается к его груди, утыкается носом в шею. Вздыхает тихо, прикрывает глаза, концентрируясь на ощущении большой теплой ладони, скользящей по спине, и спрашивает тихим шепотом: — Значит, мне предстоит прогулка по Ардаму в компании Дэи и магианны Сайрен? — Да, — не видит причин утаивать Даррэн. — А мне — несколько часов ожесточенных споров и планирования операции с дедом и Тьером. — И вы не сможете подстраховать нас в случае, если все пойдет не по плану, — озвучивает сделанные выводы Нэрисса.       Она находит это логичным, пусть и совершенно небезопасным: подтвержденный факт присутствия Рэна и Риана в Бездне на переговорах с Ирдахарром и правящей верхушкой кланов развяжет Блэку и его подельникам руки. Но то, что Рэна будет не дозваться тогда, когда все они будут в опасности, беспокоит все сильнее. И подтвердивший ее слова Даррэн только усиливает тревогу, взращивая ее почти до паники: — Мы должны создать максимально удобные фанатикам условия, дыхание мое. Переговоры — лучший предлог: они оправданы ситуацией, на самом деле необходимы и не вызовут подозрения у Кахейтиса и Блэка, — он чуть отстраняет ее от себя, услышав сдавленный вздох, подхватывает подбородок пальцами, вынуждая Нэри поднять голову, и заглядывает в полные тревоги глаза: — Я сделаю все, чтобы защитить тебя. — Я знаю, — шепчет Нэри тихо. — Дед уже ждет? — Да.       В котел острого беспокойства плескает паники, и Нэрисса, резко выпрямившись на его коленях и замерев, всматривается в застывшее мрачной маской лицо Эллохара. Знает, что он сделает все возможное, да и невозможное тоже, но… — Ты же успеешь вернуться до того, как все начнется?.. — Обязательно, радость моя, — уверенно обещает магистр Смерти, не отрывая взгляда от ее потемневших глаз.       Подхватив ее на руки, он поднимается из кресла и покидает кабинет. Напряженно сжавшаяся на его руках Нэрисса неотрывно глядит в его лицо, и он чувствует этот взгляд, но в ответ не смотрит — она слишком хорошо его знает, чтобы не заметить рвущийся в клочья самоконтроль. Опускает ее Эллохар только в холле: лишь в этой части дома он ставил возможность перемещения пламенем. Нэри тут же перехватывает его руку, вынуждая посмотреть на себя, сжимает пальцы, и страх все же прорывается темно-синими всполохами пламени в ее глазах. — Мне важно знать, до чего вы договоритесь. Я дождусь.       Она смотрит так внимательно, так напряженно и встревоженно, что Даррэн не может не улыбнуться. Просто чтобы немного успокоить ее. «Я всегда могу забрать ее обратно в ТанИмин», — проскальзывает коварная, такая соблазнительная мысль в его голове, — «У деда туда доступа нет, использовать Нэри в своих интересах он просто не сможет, а там… К десятилетию первенца, может, и выпущу». Последнее вообще отдает неуместной мечтательностью, которую он быстрее запихивает поглубже, чтобы Нэрисса не уловила ненароком. Притягивает ее к себе, обнимает, кутая в свое тепло, ощущая, как она немного расслабляется, и проговаривает тихо на самое ухо, скрытое прядями светлых волос: — Я скоро вернусь. Все будет хорошо, радость моя. Веришь мне?       И, не дожидаясь ответного «Верю», призывает пламя. Синий сполох охватывает его фигуру. Нэрисса, сцепив похолодевшие ладони в замок, следит за тем, как пламя, всколыхнувшись до самого потолка, исчезает, и медленно, старательно неторопливо выдыхает, зная, что часы ожидания покажутся ей годами.       Время действительно тянется, как проклятое замораживающим проклятьем. На какие бы ухищрения Нэрисса ни шла, оно не ускоряется. Когда ночь опускается на город и дом темным саваном, она принимается мерить шагами спальню. Считает каждый бесшумный шаг по толстому ковру, морщится, наступая на холодные плиты пола, и сбивается со счета. Сбивается раз за разом, то поглядывая на часы, то прислушиваясь к тишине дома и до боли стискивая челюсти. Она злится, не улавливая ни звука, снова принимается расхаживать, ощущая, как нарастает напряжение, медленно пробирающееся в каждую мышцу. Ходит Нэри до тех пор, пока все внутри не начинает звенеть натянутой тетивой, а затем она хлестко лопается — одновременно с тем, как внизу, в холле, раздается приглушенный гул пламени.       До неприличия громко отбивая пятками по ступеням, она сбегает вниз. Замедляется лишь на последних трех, не желая пропахать носом твердый каменный пол. И понимает, что остановилась очень даже вовремя — влететь в такого Эллохара не хотелось бы никому. Бесстрастная маска его лица не обманывает ее: слишком уж часто в последнее время ей приходилось видеть Рэна в крайней степени бешенства. Но никогда — таким. Даже движения, хищно плавные и вместе с тем резко яростные, хотя он просто поводит плечами, выдают его с головой. — Рэн…       Нэри не хочется, чтобы в голосе звучало сожаление, но его нотки, вместе с мягкостью и сочувствием, все же прорываются против воли. Вскинувший голову и втянувший воздух носом магистр Смерти словно только сейчас сосредотачивается на ней, на том, где находится, и смотрит он жадно-болезненно, внимательно оглядывает с ног до головы. Словно уверяется в ее безопасности в часы своего отсутствия.       Нэрисса легко шагает вперед, спускается с последней ступени, подходит вплотную. Эллохар, застыв, следит за ней взглядом, и его пальцы опасно дергаются, стоит ей коснуться его руки. Он сдерживается, сдерживается изо всех сил, но Нэрисса полагает, что знает, как ему помочь. — Я ждала, — выдыхает она тихо, обхватывая его за талию, и тяжелая, напряженная до стальной твердости рука крепко прижимает ее к напряженному телу.       Облегченный выдох вырывается сам по себе, несмотря на то, что хватку Рэна нельзя назвать ни бережной, ни нежной. Скорее — злой и собственнической. И хватка эта не ослабляется ни на гран, когда магистр Смерти совершенно ровным, но чуть хрипловатыми тоном проговаривает: — Иди спать, Нэри. Завтра…       Он не договаривает, поводит головой, глядя куда-то вперед и вряд ли что-то видя. Нэрисса, запрокинув голову, с тревогой разглядывает его лицо. Медленно, осторожно подняв руку, касается его покрытой щетиной щеки, дожидается, пока он опустит голову и взглянет на нее, а затем проговаривает тихо с мягкой улыбкой: — Пойдем спать вместе.       Его пальцы в ее руке резко подергиваются, он словно пытается вытащить их из ее ладони, но Нэрисса не позволяет. Она уверенно отступает на шаг, тянет его за собой, улыбается через плечо и позволяет тонкой бретели очередного шелкового одеяния из закромов Сайлин кокетливо соскользнуть с плеча. Эллохар прослеживает бретель все так же бесчувственно, но стоит ему поднять взгляд на ее лицо…       Нэрисса успевает различить лишь то, как расходятся натрое зрачки в залившихся огнем радужках — резкий рывок размывает все вокруг серой кляксой. Сильная рука почти до боли стискивает талию, но держит при этом предельно осторожно. Лишь острые когти на его пальцах с треском прорывают очередное эротическое творение Тонкопряда Танмирского. А синие глаза, полыхающие пламенем, с пульсирующими каплевидными зрачками, приближаются. Даррэн медленно склоняется, оглядывает ее лицо, концентрируется на распахнутых глазах. Только когда губ Нэриссы касается резкий выдох, она понимает, что задержала дыхание. А затем он неторопливо, почти лениво проговаривает, не отводя взгляда: — Хороший план, радость моя. Действительно хороший. Вот только ты не учла одного, — его губы почти касаются ее приоткрытого рта, и дышит Рэн волнующе прерывисто, так, что все внутри предвкушающе сжимается. Нэрисса чуть слышно простанывает, и он, перехватив этот стон, заканчивает, криво, крайне недобро ухмыльнувшись: — Сейчас я не смогу быть ни сдержанным, ни нежным, Нэри. Так что иди спать.       Нэри почему-то очень хочется горько хохотнуть. Рассмеяться ему в лицо, а потом затащить в постель под девизом «Я знала, кому отдавалась на пользованной шкурке в древних жемчугах». Однако в этом слишком много горечи, все еще пропитывающей их отношения, страха непринятия, как ее, так и его, поэтому говорит она совершенно другое, зная, что голос прозвучит достаточно уверенно просто потому, что она на самом деле уверена в том, чего хочет: — Я хочу, Рэн. И неважно, сдержишься ты или нет.       Глаза Даррэна сужаются, испытующе, так хищно вглядываясь в ее лицо. Он не уверен в том, что сдержится, не уверен в том, что Нэрисса действительно хочет его таким, но в ее глазах нет и крохи сомнения. Тонкие теплые пальцы сжимаются вокруг его запястья, бескомпромиссно тянут, и он, выпустив ее из объятий, шагает следом.       И перехватывает снова, круто разворачивая к себе. Нэрисса, охнув, снова оказывается в его руках, и предвкушающая дрожь разливается по телу горячим приливом. Эллохар порывисто склоняется, и короткого взгляда ему оказывается достаточно — простанывает Нэрисса уже ему в рот, под жадным касанием губ. Изгибается, прижимаясь всем телом, льнет, задыхаясь в горячих, нетерпеливых руках, скользящих по телу, сминающих тонкую ткань ночной рубашки, норовящих добраться до обнаженной кожи. Поцелуй обрывается так же резко, как и начался, и Даррэн, стремительно подхватив, забрасывает ее на плечо.       Пространство тут же сдвигается, расплываясь черным туманом и разбиваясь на осколки, чтобы снова собраться в тускло освещенную спальню. Нэрисса даже не успевает удивиться его таким тонким владением Мраком, как оказывается брошенной на простыни. Одежда с Даррэна облетает хлопьями пепла, они медленно тают в воздухе, и, когда он, опершись коленом о постель, нависает сверху, Нэри только и может, что судорожно вдохнуть. — Не пожалей, сердце мое, — проговаривает надсадно магистр Смерти в самые губы, почти нежно целуя уголок ее рта, — потому что я все равно никогда не отпущу тебя.       А Нэрисса, первой потянувшись за поцелуем, демонстрирует свою уверенность единственным возможным способом, притягивая его к себе.       Чтобы задохнуться под яростным шквалом огня его страсти. Она хватает раскалившийся воздух между поцелуев, глухо простанывая под ласками, выгибаясь навстречу каждому прикосновению, которое не может назвать ни осторожным, ни бережным. Но его грубая, порывистая нежность, острая и болезненная жадность, голод по близости с ней, по ней самой, как никогда хорошо характеризует и раскрывает Рэна. Он будто переплавляет бурлящую внутри ярость в жесткую, порывистую и опасную страсть. Эллохар действительно теряет над собой контроль, но это и правда то, что Нэри сейчас нужно. Он берет ее резко, страстно, жестко и почти эгоистично, на грани напряженной болезненности, но его хриплые стоны, хмурая складочка между бровей, приоткрытые губы — все это доводит до пика. И Нэрисса ловит, выхватывает его настоящего, задыхающегося и постанывающего, вцепившегося когтями в изголовье кровати, жадно вбивающегося в нее в бешеном ритме. Кусает губы, стонет, запускает ногти в спину, с полным осознанием того, что вот сейчас — как надо. Не нежно, сдержанно и ласково, а вот так: резко, порывисто, жестко, с полной самоотдачей отключившему разум удовольствию, обнаженно не только телом, но и душой, сутью. И едва не захлебывается криком от серии требовательных ударов-толчков, выбивающих дух из тела, пронзающих яростно-сладкой, такой болезненно-волшебной вспышкой удовольствия. И все это настолько хорошо, настолько как надо, так правильно и так по-настоящему близко, что слезы вырываются из-под ресниц. Она ловит губами воздух, ощущая, как тяжесть его веса исчезает, как сильные руки притягивают вплотную к твердому, горячему телу, как его губы касаются виска и щеки, собирая убегающие в волосы соленые дорожки. — Я же говорил, сердце мое, — сожалеюще шепчет магистр Смерти.       Его руки скользят по телу так бережно-ласково, так заботливо укутывают в простыню, твердые губы покрывают мягкими, будто бы извиняющимися поцелуями ее плечо и шею, снова касаются скулы и виска. — Хорошо, — все еще дрожа, тихо, едва ли имея силы на разговоры, сипло шепчет Нэрисса, крепко-крепко прижимаясь к нему, — мне тоже нужно было так.       Болезненное напряжение, сковывающее каждый мускул, яростное возбуждение, пронзающее каждую клетку, сменяются восхитительным опустошением. Нэри ощущает себя схлопнувшимся защитным плетением — настолько хорошо и спокойно ей сейчас. Глаза слипаются мгновенно, и сейчас ей кажется, что она способна без особых тревог перенести любой поворот событий завтра. Лишь бы сильные руки обняли вновь, лишь бы эта ночь повторялась снова и снова до бесконечности.

***

Школа Искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       Утро наступает непозволительно быстро. Нэрисса с трудом продирает глаза и обнаруживает, что в постели она одна. Записка на подушке, еще хранящей запах Рэна, гласит, что инструктаж перед вылазкой будет в школьном лазарете.       Мигом проснувшись, Нэри тут же напрягается: дурное предчувствие каленой сталью обжигает нутро. А после, задвинув поглубже панику, резво поднимается и направляется в гардеробную. Очищается чарами, вскрывает тайник, организованный ей Рэном, и быстро перебирает хранящееся там оружие.       Выбрав подходящее, одевается и только после экипируется. Метательное — отравленные сулицы, иглы и звезды — прячет в поножи и за отвороты высоких сапог, клинки скрываются в рукавах школьного мундира. Родовой кинжал, получив новый этап развития ввиду свадьбы с сильным и бессмертным, пусть и условно, демоном, растворяется и черной дымкой обвивает ладонь, подергивается недовольно, когда Нэри смиряет его и вкладывает в ножны на поясе. Ремни набедренных ножен хлестко перетягивают ткань брюк, втягиваясь в ременные петли. Рукояти пламенных клинков опускаются в ножны, добавляя перевязи тяжести. Последним идет оживленный духом Азираэля хлыст — он сворачивается уютным кольцом под боком, позволяя закрепить себя на петлю. — Готова, — выдыхает своему отражению в зеркале Нэрисса.       Заклинание быстро собирает волосы — зов Рэна по связи доносится мягким прикосновением. Он просит поторопиться, и Нэри, выскочив из спальни, спешно сбегает по ступеням в холл. На последней ее встречает вспышка синего пламени, и она резво ныряет в нее, одновременно проверяя запасы зелий в пространственном кармане.       Яркий свет школьного лазарета слепит, и Нэрисса скорее промаргивается. Удержавшая ее сильная рука мягко выпускает, и Нэри, осторожно переступив с ноги на ногу, осматривается. Эллохар, упершись ладонями в колени, восседает на застеленной койке и кажется предельно расслабленным. Нэрисса вздергивает бровь на его задумчивый взгляд, и он ухмыляется мимолетно, мгновенно оценивая цепким взглядом ее снаряжение. — Оружие скрыть иллюзиями, Нэрюш, — дает указание он и удовлетворенно наблюдает за тем, как скрывается в невидимости все колюще-режущее. — Хорошо, — кивает Эллохар с тонкой веселой улыбкой, за которой ему с трудом удается скрыть болезненное беспокойство. — Сейчас явится Сайрен, и я вас проинструктирую.       Мигом спустя дверь палаты тихо хлопает, и Нэрисса оборачивается по направлению взгляда Даррэна. Вплывшая в палату целительница пышет радостью, благостью и здоровьем, улыбается и поглядывает на Эллохара благосклонно, но с беспокойством. «Вот ведь. И эта туда же», — более чем явственно увидев совершенно конкретные чувства на лице Сайрен, вздыхает про себя Нэрисса и, заметив взгляд целительницы, направленный на Рэна, любезно проговаривает: — Не желаете поздравить нас со свадьбой, магианна Сайрен? Как-то невежливо с вашей стороны… — задумчиво протягивает Нэри, мстительно наблюдая, как округляются глаза целительницы, и она переводит сменивший восхищение на горечь взгляд с магистра на Нэриссу. — Ооо, — тянет растерянно Найрина, и взгляд ее затуманивается. — Конечно, леди Блэк, поздравляю. — Спасибо, — бросает Нэри и тут же разворачивается к загадочно, очень уж понимающе, но как-то чуть снисходительно усмехнувшемуся Эллохару, тут же принявшемуся скользить по ней глазами. — Инструктаж, драгоценный мой.       Магистр Смерти звучно хмыкает, встряхивает головой, еще раз оглядывает Нэриссу и, задумавшись, наконец, проговаривает: — Вас будет сопровождать боевая группа, но осторожности не теряйте. Сайрен, — привлекает он внимание целительницы, и та переводит на него взгляд, — вы в подчинении Нэриссы. Все приказы, пусть это и не в ваших привычках, исполняете в точности. Что бы ни случилось. Она ваш командир операции. В целом — все. Отправляйтесь собираться, магианна. Остальное касается тебя, радость моя, — Даррэн, прекрасно понимая чувства Нэри, доносящиеся по связи, протягивает ей руку и, приняв ее ладонь в свою, притягивает к себе. — Свободны, леди Сайрен, — бросает он, видя, что взгляд целительницы направлен сейчас на бедро Нэри, обхваченное его пальцами. И продолжает магистр Смерти только после того, как дверь палаты лазарета глухо хлопает за спиной леди магианны. — Не смей ослушаться моего приказа, Нэри, — предупреждает он твердо, и она обращает на него сосредоточенный взгляд.       Вопрос явно сквозит в ее глазах, поэтому Нэрисса не удивляется его понимающей, но какой-то злой усмешке. Только голову к плечу склоняет в ожидании приказа. И он проговаривает хрипло и тихо, не отводя взгляда от ее глаз, серьезного и пронзительного: — Если вдруг случиться что-то серьезное, — негромко наставляет Эллохар, и его взгляд неуловимо леденеет, становясь опасно требовательным, — ты перемещаешься во дворец, сердце мое. Одна. Бросаешь Сайрен и Дэю и перемещаешься, — видя, как глаза Нэри распахиваются шире, он прикладывает палец к ее губам и продолжает: — Не спорь. Ты, — выдыхает Даррэн тяжело и, притянув ее ладони к лицу, с неспешной нежностью целует каждый палец, — самое дорогое, что у меня есть, Нэри. Мне плевать на остальных, они — не моя ответственность. Поэтому, если заварушка станет серьезной — беги. Бросай всех, плевать — лишь бы ты была жива.       Нэрисса замирает в ужасе, заторможенно, словно не веря в его слова, отрицательно качает головой, и магистр Смерти крепче стискивает ее руки в своих. — Даже Дэю? — неприкрытый скепсис звучит в ее голосе, и он морщится ее сомнениям. — Даже Дэю. Всех. Подчиняйся, радость моя, иначе я прикажу так, что не подчиниться ты не сможешь.       Кивает она бездумно, лишь бы не попасть под обусловленный контрактом со школой приказ директора. Улыбается нервно — исполнить подобное приказание в точности вряд ли удастся. — Иди, — притянув к себе и быстро коснувшись губ поцелуем, проговаривает Эллохар, и ее поглощает пламя.       Последнее, что Нэрисса видит сквозь яростно вознесшиеся к потолку языки синего пламени — его полные тоски и тревоги глаза. Он боится за нее, переживает, но поделать она ничего не может. Привлечь внимание жреца и Блэка необходимо. И Рэн это понимает, как никто.       Поэтому, когда пламя выплевывает ее на газоне перед площадкой для построений, она даже усмехается коротко. А оглядев сконфуженную магианну, и вовсе ухмыляется широко, на грани оскала. — Пойдемте, магианна Сайрен. Когда вам еще представится возможность поработать приманкой для сильных и страшных мира сего?       Велением воли и жестом руки Нэри пламя меняет цвет с синего на темно-синий. Удивленно глянувшая на него целительница осторожно подступает ближе, и Нэрисса, саркастически хмыкнув, подталкивает ее в спину. Тонкий вскрик целительницы, гул вспыхнувшего ярче столба огня, образовавшееся кольцо, и спустя несколько мгновений их выплевывает на свежевыкрашенное крыльцо конторы частного сыска «ДэЮре». — Прибыли, — возвещает спокойно Нэри, пока леди Сайрен, то бледнея, то зеленея, справляется с приступом тошноты. — Минуточку, — просит она, даже не обернувшись. Пара ударов кулаком в дверь, толчок крепкой створки, звякнувший над головой колокольчик, и Нэри первой входит в светлую приемную. — Господин Доха, — кивает она, с ухмылкой прослеживая, как страх на лице магианны сменяется осторожностью, и Найрина скупо кивает. — Леди Тьер и лорд Найтес приглашены на прогулку…       Оживившийся стригой внимательно осматривает ее, оторвавшись от документов на стойке, проскальзывает безразличным взглядом по Найрине, вздергивает тонкую блеклую бровь, указывает на нее пальцем, и Нэрисса оповещает негромко: — Она со мной. — Леди и лорд сейчас освободятся. Прошу вас подождать, — указывает на диванчик стригой. — Чай, вода, свежая кровь? — предлагает заунывно он, и Нэрисса светски осведомляется, испытывая при этом вполне натуральное удивление: — Таки свежая кровь? Предположу, что дела с вампирскими кланами идут более чем хорошо… — О, замечательно, леди! Даже храном специальным обзавелись, редкая штучка, — воссияв, веско ответствует Доха. — Даже Серые пустоши обращаются. Пусть и нелегально, но…       Многозначительное «но» заставляет Нэриссу улыбнуться. В том числе и ужасу, расцветшему на лице целительницы: она, возжелавшая прослушать цикл вводных лекций, пока ее брат восстанавливается, теперь была в достаточной степени осведомлена об Аде, мирах Хаоса и народах, их населяющих.       Договорить Доха не успевает: шагнувший из-за двери кабинета Найтес широко улыбается. Еще бы — дозволение на свадьбу с Эрхой он оформил документально, выбив из Эллохара подпись в разрешении на брак. А вот вышедшая следом из кабинета Дэя выглядит обеспокоенной, и не зря — сама Нэри, при всем оружии и навыках, не может избавиться от сковывающего напряжением предчувствия. И исчезновение Рэна за гранью Бездны ощущается оглушающе: связь сбоит и оглушает то полным его отсутствием с другой стороны, то присутствием на грани чувствительности сознания. «Он ощутимо беспокоится», — подмечает Нэрисса мимоходом.       Настолько, что она сначала встряхивает головой, отбрасывая яростную смесь чувств, и только потом поднимает взгляд на Найтеса и Дэю.        «Беги», — звучит голосом Эллохара в ее мыслях. — «Если заварушка станет серьезной — беги», — набатом гудит в ее голове, и Нэрисса едва выдерживает взгляд Дэи, явно проинструктированной Рианом держаться к ней поближе. — Кошмарных, Нэри, леди Сайрен, — растерянно приветствует Дэя. — Выдвигаемся? — уточняет она осторожно и, посмотрев на скупо кивнувшую Нэри, проходит к дверям. — Риан сказал… — начинает неуверенно, и Нэрисса, перебив ее, продолжает: — Прогулка может не выгореть, да. А может выгореть так, что от нас всех ничего не останется. Неизвестно, — она пожимает плечами, в то время как Дэя поеживается. — Но она нужна. Поэтому выходим с беззаботными лицами и щебечем как птички по весне — ярмарка же, празднование Смерти зимы, все такое.       Выходят они и правда щебеча, причём вполне искренне и заинтересованно. Даже Найрина подключается к обсуждению традиций, празднеств и украшений улиц, но Нэри не расслабляется — внимательно осматривает окружающее пространство. Центральные улицы кажутся слишком спокойными для готовящегося нападения, и тени группы поддержки не мелькает по крышам и закоулкам, но она списывает все на предупрежденных стражей и хорошую скоординированность действий. И зря. Потому что почти сразу замечает опасно ощерившихся лордов Мрака в полной экипировке и верхом на змеях. Они мелькают на краткое мгновение, почти сразу смазываясь фигурами прогуливающихся существ, но даже это краткое выпадение из невидимости беспокоит Нэри. Потому что раскрытие себя перед ней — нарушение приказа Эллохара, а значит все может быть плохо. Или очень плохо.       Напряжение, несмотря на болтовню Дэи и Найрины, все же скапливается, достигая максимума в центре городка, у ярморочных лотков. Нэрисса оглядывается, тщетно пытаясь понять, откуда ждать нападения. Легкое беспокойство толпы, на уровне эманаций ощущаемое ею, только усиливается, прожигая нервы. И Нэри даже оборачивается на невзрачного мальчишку-посыльного одного из торговцев, запаниковавшего при виде темнеющего в преддверие дождя неба, но ненадолго. Внимание рассеивается все сильнее, чего допускать не стоит. Не с ее мизерными способностями к ментальным техникам.       Лишь когда на небе сильнее сгущаются совершенно обычные весенние тучи, она понимает, что что-то упустила. Но гадать, что же, уже поздно: небеса, налившись грозовой чернотой, скапливают тучи над центром города. Облачка, пока кучевые, тянутся к огромной черной громадине, нависающей над ярмаркой. — Наших сил не хватит, — заявляет вздернувший голову вверх Найтес и указывает на свой амулет связи: — Объявлена тревога красного уровня, но сигнал в любом случае заглушат. — Духи, имперские скаэны, отряд экстренного реагирования? — с сомнением вопрошает Нэрисса, понимая, что нет — не справятся даже таким составом. — Всадники Мрака?       Найтес, развернувшись, оглядывает ее более заинтересованно, как-то даже уважительно, но со все той же цепкостью опытного стража. — Сколько? — спрашивает он мгновением спустя. — Обещаны двое, но могу пригласить еще, — решает не утаивать жизненноважную информацию Нэри, не сводя глаз с неба — тучи над головой все сгущаются, закручиваясь в подобие смерча. — Это опасно, Найтес. Активируй тревогу и созывай оставшихся на площади под щиты.       Громкие указания офицеров разносятся над удивленной толпой, существа собираются в группы, пока не сильно торопясь подойти к представителями Ночной Стражи. Торговцы, выбравшие спасение под сенями своих домов, скрываются первыми. Оставшиеся стягиваются в центр, опасливо поглядывая на небо и группируясь магами и стражниками наружу, формирующими заслоны. И вовремя — мгла падает на Ардам стремительным потоком.       Заклинание, превратившее день в ночь, срабатывает слишком резко, и Нэрисса замирает в растерянности. А затем, оглянувшись, принимается прикидывать, чем от этого можно защититься. Воронка смерча, рухнувшая вместе с темнотой, наворачивает круги вокруг площади, пока лишь заявляя о намерениях. Замершая на миг Дэя ориентируется быстро: тут же приближается к Нэри и принимается осматриваться. А вот застывшая в ужасе Найрина двигаться не спешит, лишь смотрит непонимающе в темнеющее небо. — Группируемся, — резко выкрикивает Найтес, тесня леди раскинутыми руками в игнорируемый стихией центр круга и пытаясь перекричать яростные порывы ветра. — Я вызову… Попытаюсь вызвать группу экстренного реагирования и Наавира…       Ветер взвывает, срывает объявления с ближайших ярморочных столбов, будто бы насмехаясь над его планами, и Нэрисса почти согласна со стихией: — Не выйдет, Юр, — качает она головой и указывает рукой на сомкнувшуюся воронку. — Этот смерч основан на магии, его не пробить.       Попытка вызвать Рэна успехом не увенчается. Она пытается, взрезая пальцы, стискивая браслет и даже мысленно крича, но ничего не выходит. Глухая пустота зияет на месте связи, канал уходит слишком далеко, чтобы можно было дозваться. А пыльный сумрак подступает все ближе, и ближе, и ближе… Вскрики и бормотание молитв Бездне сгрудившихся за спиной горожан врезается в разум. Паника начинает нарастать.       Рука тянется к кинжалу на поясе. Интуитивно, непонятно, странно. Сжав рукоять на поясе, она пытается припомнить, что вообще рекомендовано делать в таких ситуациях в родовом кодексе, в каких случаях можно создать оградительный полог с помощью кинжала, но помнится крайне смутно. И все же это хоть какой-то шанс. Выхватив клинок, Нэри резко отскакивает к центру, припадает на колено, обводя линию круга защиты острием. Отталкивает Дэю за спину, обходя по кругу существ, оборачивается, видит, как перенесшийся золотой вспышкой Наавир перехватывает ее за талию. Вычерчивает неряшливые, резкие росчерки ритуалистических рун, то ли молясь, то ли ругаясь про себя в надежде, что это поможет, и окружность, растекшись чернотой на миг, оплывает угольно-четким контуром. — Все в круг! Немедленно! Все в круг!       Гномы заступают за черту мгновенно, полутролли и орки сомневаются, но как только круг смерча нахлестывает дома у площади и сужается, шагают под защиту границы. Темное кольцо песка и мелкого пока мусора наворачивает новый круг. Новые и новые защитные круги вспыхивают в глазу бури, формируя окружность для большей прочности чар. Гул проносится над головами, но Нэри его игнорирует — осматривает всех, кто успел в охранный контур. За мутно-серой завесой виднеются фигуры, размываемые пылью и песком, но о них она не беспокоится — те, кто не захотел укрыться — трупы. Без вариантов. Хруст и громкий вой ветра объявляет первое разрушение, и она вздергивает голову, пригибаясь. Крыша, красновато-коричневая, состоящая из чешуйчатых черепиц, проносится над головой, со свистом увлекаемая в круговерть смерча. Золотое свечение едва заметными чешуйками плетения проступает в сантиметрах от охоронного круга, прикрывая от удара материальными предметами. — Сочувствую, — на тихий, жалобный и полный страдания стон одного из гномов проговаривает Нэрисса, благодарно кивнув установившему щит Наавиру.       Гномов действительно жалко. Однако сейчас суть не в этом. И цель тоже. Заклинание явно не обходится без жертвы, подпитывающей его плетение. И, кажется, это понимает не она одна — оглядевшийся резко Наавир ощетинивается, напрягается и, рванувшись, шипит сдавленно, пребывая в полуобороте: — Кто-то кормит заклинание — гнилой кровью воняет. Я могу вырубить или уничтожить того, кто питает воронку смерча. — Можешь, — оглядевшись в полумраке заколдованного смерча, тянет Нэрисса, — но выживешь ли… — Выживу, — твердо откликается дракон. — Примерное направление? — Северо-запад, тучи ползли оттуда, — рапортует споро Нэрисса. И напоминает, прежде чем дух Золотого дракона покинет охоронный круг: — Внешний контур защиты на тебе, если сможешь просочиться.       Кинжал, медленно повернувшийся внутренней стороной рукояти к жертве, питающей ритуал, окутывается мраком. Нэри и Наавир концентрируют на нем взгляды, переглядываются, и она кивает ему. — Полминуты на это, не больше, — вздыхает Наавир обреченно. — Если не вернусь… — начинает он, и Нэри резко перебивает: — Только попробуй! Детишек Верис понянчить — мое заветное желание!       По губам дракона проскальзывает ухмылка, рывок — и он выпадает за границу защитного круга, отбегает вперед, оказываясь за пределами глаза бури. Его закручивает, над головой снова проносится чья-то многострадальная крыша, сверкая начищенной черепицей, и ветер взвывает сильнее. Мусор щепками и осколками затягивает во внутреннюю воронку смерча. — Лишь бы успел, — шепчет напряженно Нэри. — Что происходит? Что?.. — наконец, вопит надсадно Найрина, округлив в ужасе глаза, и Нэрисса оглядывается на осевшую на землю и заломившую руки целительницу. Вот только жалости не ощущает. — Мы либо сдохнем, либо выберемся. Так что не отвлекай своими воплями.       Понятливо кивнувший Нэри гном тут же дергает магианну за рукав, вынуждая заткнуться. Силы защитный круг тянет немерено — это она понимает, только когда утирает лицо рукавом пальто: на плотной шерсти остается кровавый росчерк. «Фу, кровавые сопли», — сетует брезгливо Нэрисса. — Наавир успеет, — нервно проговаривает Найтес. — А вот зов экстренной группе реагирования не срабатывает. Совсем, — он обреченно глядит на шеврон на плече, и Нэри едва не фыркает, но вовремя вспоминает, как ждала отклика Рэна. — Может, оставшиеся за пределами смерча смогут дозваться, — без особой веры в свои слова заканчивает Юрао. «Прости, родной, но сбегать я не буду!», — отправляет Нэрисса последнее мысленное сообщение Эллохару и мгновенно замыкает связь. — Это моя крыша, — задумчиво, словно бы затуманено проговаривает один из гномов и, поднявшись, шагает к самой границе защитного круга.       Нэрисса, зная, что будет дальше, только перехватывает стоящую рядом Дэю за плечи — остановить гнома уже не успевает. — Не смотри, — просит тихо, прикрывая ее глаза рукой. «Сайрен целитель — сама справится, ей не впервой такое видеть», — мелькает жесткое в ее мыслях.       Хлесткий рывок, громогласный хруст, отголосок уносимого ветром воя, и все стихает. Остается лишь ветер. Резко вздрогнувшая в ее руках Дэя обмякает, медленно сползая на землю. — Он мертв? — спрашивает она шокированно. — Мертв? — Да, — все, что остается ответить Нэриссе.       Шлепок о щит, влажный, мягкий, с причавкиванием, вынуждает ее плотнее прикрыть глаза Дэе. Кишки вышедшего за заслон гнома шлепают и шлепают о защитный полог, его лицо, прижатое к щиту, похожее на изорванную, окровавленную тряпку, смотрит заплывшими кровью глазами.        «Дерьмо», — мелькает в мыслях, и Нэри споро разворачивает Дэю лицом к себе. — «Все хорошо!», — топорно втемяшивается в ее сознание она, едва не задыхаясь от сдавивших разум стен. Тело уже и не помнит, каково это — жить в узких границах почти человеческой сути. А отсутствие каких-либо, даже мизерных, зачатков таланта к ментальной магии сказывается как никогда сильно.       Кровь из носа начинает хлестать сильнее, только чуть успокоившаяся Дэя снова в ужасе распахивает глаза, и Нэрисса раздраженно дергает головой. Резко отпускает ее плечи, разворачивается — и такого внушения, краткосрочного и едва ли качественно сделанного, хватит. Темная крылатая фигура привлекает ее внимание, за ней расширяющаяся воронка смерча хлестко сносит стену одного из домов. Восставшего духа-хранителя из древних пыльно-серая воронка уверенно слизывает следом. Гневный рев бессмертной сущности тонет в бешеном вое ветра. — Ну что?       От рявка Найтеса отшатываются даже знающие его гномы. С трудом сложивший треплющиеся на ветру крылья Наавир тяжело приземляется в охоронный круг, опуская на свободный клок истоптанной брусчатки пару изорванных в клочья торговцев. — Едва живы, есть еще, — хрипит надсадно склонившийся золотой дракон. Косит залитым кровью глазом — распаханные чешуйки на брови поблескивают искаженным узором. — Смертник в ритуальной печати, мне не подойти близко. На любые попытки атаковать отдача.       Нэрисса замирает, едва услышав слова дракона. Потому что печати — это всегда плохо. Ритуальные круги имеют слабые места из-за размерности, контраста применяемых энергий, привязанных к стихиям, но печати… Печати мелкие, но именно за счет этого очень прочные. И если она питается за счет жизни жертвы заклинания, а значит его близкой гибели… «Оно спадет только с его смертью», — удрученно понимает Нэрисса. И то, что заклинание еще и глушит связь… Плохо. Слишком плохо. — Она запитана на кристаллы, — дополняет, отдышавшись, Наавир, и Нэри резко качает головой. — Не они — смертник. Смертник питает печать, кристаллы — смертника. Пока не закончится заряд… — цедит сквозь стиснутые зубы она, и Наавир прерывает быстро: — Или пока смерч не будет разорван. Стражи на подходе, группа преподавателей Эллохара уже на месте, пытаются ослабить смерч снаружи, духи исследуют окружающее пространство, чтобы найти точку отведения магического импульса для разрушения проклятья. — Маловероятно, что найдут, Наав, — вздохнув, вступает Найтес. — Вокруг дома с духами-хранителями, куда ни плюнь. С ними еще проблем не хватало для полного счастья.       Прислушавшаяся к его словам Нэрисса замирает, задумывается, а затем проговаривает неоднозначно: — Как сказать, Юр, как сказать… — и вздернув голову, обращается к Золотому дракону с сожалением: — Еще раз слетать к группе поддержки сможешь?       Наавир, замирает, явно прислушиваясь к своему состоянию, уверенно кивает, выпрямляется и смотрит на нее с задумчивым любопытством в золотистом прищуре глаз. Нэри кивает, давая понять, что он разгадал ход ее мыслей, и озвучивает свой сумасбродный план, перекрикивая вой ветра: — Если палить по домам с духами-хранителями от границ смерча… — Нет! Нет-нет-нет! Мне еще стражем здесь служить, я работу свою люблю! — заявляет с бескомпромиссной истеричностью Найтес, и Нэри тяжело вздыхает. — Так вот, — продолжает она, крича изо всех сил, — можно направить магию духов-хранителей на само заклинание. Главное атаковать в границах смерча. Наавир! — чувствуя, как садится голос, зовет Нэрисса. — Передай мои слова лордам Мрака! Лорд Экхар точно поймет, о чем я! Но превращаться нельзя — столь сильный всплеск магии сдвинет глаз бури, и мы превратимся в фарш!       Кивнувший дракон под опасным взглядом дроу взмахивает крыльями, складывает их вдоль тела и позволяет новому витку смерча унести себя. По теням, нечетким и смутным, Нэри понимает, что он выскользнул из смертоносной воронки, миновав весь мусор, щепки и раздробленный порывами ветра камень. Лишь в последний момент он опасно дергается, настигнутый чем-то темным, но тут же поднимается неясной тенью за границей вращающейся по кругу убийственной темени.       А там, за пределами навеянного заклинанием смерча, почти сразу возникают темные фигуры, и Нэрисса слабо улыбается, узнавая в них всадников Мрака. Вот только теперь их много больше, чем двое, что не может не вызывать удивления и закономерной опаски. Потому что прислать их мог только Владыка или Рэн, но они оба сейчас находятся на переговорах… «Нужно просто надеяться на лучшее», — проговаривает она про себя, на самом деле на это лучшее вообще не рассчитывая.       А затем что-то резко, неумолимо меняется. Высвобожденная за границей смерча сила вступает в конфликт с заклинанием и швыряет ее и Найтеса, стоящего у границы охоронного круга, в самый центр. Приложившись спиной и затылком, Нэри неловко поднимается на ноги, оглядывается, пошатываясь, опирается на галантно поданную дроу руку и понимает — ее план привели в действие. И у кого-то из местных оказался весьма непростой дух-хранитель. Слишком непростой, если выступил наравне с монстрами Мрака и лордами-хранителями престола Ада.       Вопль Найрины вырывает ее из бездумного созерцания: крылатая фигура дракона снова устремляется к ним, в глаз бури, покорно следуя кручению зачарованной стихии. На этот раз он приземляется с двумя гномами и полутроллем, уставший, потрепанный, но живой. — Командир группы поддержки приказал доставлять раненых сюда! — трубно рычит Наавир в полуобороте, прерывая гулкие порывы ветра и грохот черепиц, камня, деревянных балок палаток, песка и вырванных кусков балюстрады в закручиваемой все туже воронке. — Там небезопасно, укрыть их больше негде! Трупов куча!       Сваленные им в кучу гномы и полутролль стонут, один из бородатых, схватившись за грудь и подозрительно всхлипнув, отключается. Осмотрев сие нагромождение, Нэрисса только и может, что тихо фыркнуть. — Передай этим умникам, что круг не безграничный! Пусть прикрывают раненых сами, выберемся — разберемся!       Кивнувший Наавир снова ныряет в потоки нахлестывающего кругами ветра, а Нэрисса, осмотревшись, бросается к пострадавшим. Оглядев сначала бледную и нервную, но пока еще не провалившуюся в панику Дэю, она требовательно глядит на Сайрен, но перепуганная целительница не реагирует — бездумно смотрит сквозь сгруженных посреди круга защиты существ. — Сайрен, здесь раненые! Или вы помогаете только людям, следуя заветам своих нездоровых на все головы магистров?!       Окрик Нэри срабатывает: целительница, дернувшись, резко подступает к ней. Найтес помогает растащить и уложить пострадавших. Только после осмотра первого — гнома с едва прощупывающимся нитевидным пульсом и явным внутренним кровотечением, Нэрисса оборачивается к растерянно держащей гнома за запястье Сайрен. — Сонная у гномов на затылке, леди. Давление по пульсации определять умеете?       Пристыжено кивнувшая магианна тут же перехватывает гнома за шею, нащупывает артерию и принимается считать. Только отсчитав положенные полминуты, она спрашивает неуверенно: — Норма выше на двадцать-тридцать единиц, чем у людей? — Да, Сайрен, — откликается скупо Нэрисса — ее гном выдает экстрасистолию по слабеньким диагностическим чарам, которые со сбоями, но все же срабатывают. — Следите за давлением и сердцем, считайте всех раз в несколько минут.       И тут же оборачивается к Найтесу, понимая, что помощь целителей, квалифицированных целителей, а не подобных куклам, вроде Найрины, с промытыми напрочь мозгами, жизненно необходима. Осматривает его, и дроу, посерьезнев, сощуривается в ответ. — Нам нужно выскользнуть наружу, Юр, — проговаривает Нэри тихо, подойдя к нему максимально близко.       Оглядев пострадавших, он согласно кивает и, склонившись, спрашивает тихо: — Оставишь их на недоцелительницу, боящуюся каждого шороха, и Дэю, едва ли знающую, как накрадывать повязки? — Придется. И дам хотя бы перевязочный материал, — мотает головой Нэрисса и окликает Сайрен, забираясь рукой в сбоящий пространственный карман: — Найрина, я оставлю средства первой помощи, — выгребаемые из амулета бинты сыплются в руки немного пришедшей в себя целительницы. — Красное зелье — кровоостанавливающее, зеленое — стазис для тяжелых. Первое наружно аппликациями и внутрь при внутренних кровотечениях, второе — строго внутрь. Инструкции на этикетках.       Слегка неуверенно кивнувшая Найрина тут же направляется к первому из кучи пострадавших, а вот Дэя, подобрав юбки платья, наоборот устремляется к Нэри и Юрао. — Что вы собрались делать? Что? — Нам нужно туда, Дэй, — положив руку на ее плечо, успокаивающе проговаривает Юрао, указывая в сторону копошащихся за стеной смерча теней. — Кровь в легких! — выкрикивает в то же время Найрина. — Не могу определить место кровотечения!        «Дерьмо, — проносится усталое в голове Нэриссы. — Просто дерьмо». — Действуй как и с людьми — шестое межреберное, дренируй! Это может быть аорта! — и тут же оборачивается обратно к стремительно бледнеющей Дэе, явно знающей этого гнома, и сурово поджавшему губы Найтесу. — Дэя, просто слушай Найрину, она какой-никакой, а целитель. Юр… — она мотает головой в сторону стены из обломков и мусора, резкими кругами приближающейся к глазу бури, сужающей свое кольцо. — Пора. Сейчас или никогда. — Сейчас, — скупо откликается дроу и хватает ее за руку. — Будь послушной девочкой, Дэй, — напоследок оборачивается он к Дэе, — и передай Эрхе, что я ее люблю, если что…       Дэя, испуганно глянув на Юрао, пытается ухватить его за рукав, но он отступает к Нэриссе. — Окутаешь нас своим щитом? — спрашивает тихо он, и Нэри, кивнув, призывает Мрак.       Плотно схлопнувшееся полотно непроглядной темноты охватывает погребальным саваном, лишает дыхания, жизни, останавливает ток крови, разбивает на осколки и несет в неизвестность. Движение перехода Нэри направляет наощупь, туда, где чувствуется что-то родное, что-то знакомое и близкое…       Выпадают из перехода они задыхаясь, отплевываясь и постанывая. Да так страдательно, что отвлекшийся от обстреливания домов квартала виноделен лорд Мрака замирает, пораженно оглядывая вывалившихся ему под ноги темную леди и дроу. — В-ваше Темнейшество?.. — растерянно вопрошает неизвестный Нэри лорд Мрака, закованный в черную броню без опознавательных знаков, и прячет запоздало поданную руку за спину. — Владыка посчитал, что двух из нас будет недостаточно, и послал семерых сильнейших… — объясняет свое присутствие здесь он, на что Нэри отстраненно кивает, но задумки Арвиэля не оценить не может — внуку он представил намного более безопасную стратегию операции. Явно что-то предполагал. Или знал. — Наав! — орет отскочивший в сторону Найтес, заметив золотую вспышку дракона, и Нэри оборачивается к нему. — Хватай раненых и тащи под щит! Еще пару десятков, — он оборачивается и, дождавшись смертельно усталого кивка Нэри, продолжает, — выдержит! И оставайся там, прикрой Дэю и магианну! Мы поищем целителей!       Согласно рыкнувший дракон подхватывает тройку раненых, сидящих у стены, и, окутав их крыльями, ныряет в смерч. Проводившая его взглядом Нэри замирает, справляясь с порывами сдувающего с ног ветра, но Юрао дергает ее за рукав, указывая на мчащуюся сверху глыбу камней, скрепленных раствором. Приходится снова призвать Мрак, ориентируясь на очередного лорда Мрака. — Раненые! — выпав из перехода на ступенях банка, выкрикивает в сторону отшатнувшихся, но не испугавшихся преподавателей школы Смерти Найтес. Лорд Арш с кивком выступает вперед. — Мы заберем стабильных! — Передавайте по одному! Остальных отправим в академию Проклятий! — командует желтопламенный лорд.       Истекающую кровью троицу, состоящую из человека, оборотня и полувасилиска, выводят из покосившейся каменной махины здания и передают сразу, следом подводят стоящего на ногах, но сильно раненого в висок и затылок гнома. — Забирайте, леди, — подталкивает к Нэри группку пострадавших некромант в алых перчатках. — Иначе умертвия сожрут: взбесились все в лесу, вплоть до границы с Адом, с упокоением уже не справляемся, а целителей свободных уже нет. — Переносим сейчас, — оглядев пострадавших, решает Нэрисса: времени долго думать нет, ветер сносит с ног, ломает деревья, срывает крыши и навесы. Здание банка угрожающе поскрипывает растрескавшимися колоннами и черепицей. — За остальными прыгнем обратно, Мрак здесь работает, пусть и со сбоями.       Найтес с сомнением разглядывает Нэри с пару мгновений, а затем, взвалив на плечо бессознательного человека и взяв в охапку василиска, тащит их к ближайшему лорду Мрака, подпирающему ступени крыльца. Тот смотрит обеспокоенно и даже как-то немного испуганно, однако площадку для них расчищает и даже чарами купола прикрывает. Ведущая гнома под руку Нэрисса первой подходит к нему, размыкает дымные полотнища Мрака, и Юрао, осмотрев всколыхнувшуюся темень с сомнением, ступает следом за ней.       В глазу бури они вываливаются с громким сиплым выдохом облегчения — Мрак сейчас отбирает не только дыхание, саму жизнь. Выпавший из объятий Нэри гном на карачках пятится к центру круга, спотыкается о бессознательного собрата, останавливается, оглянувшись, а затем выдыхает удивленно: — Большой круг безмолвия! Это же чудо какое-то! — глаза гнома округляются, он осматривается внимательней и добавляет чуть тверже и с заметным энтузиазмом: — Я поделюсь энергией и напитаю внутренний круг, леди!       Удивившийся такой осведомленности Найтес всматривается в гнома подозрительно, Нэри же просто кивает, отступая к воющей ветром границе хрупкой защиты. Почти не удивляется встретившемуся нечаянно мастеру старой школы — сил просто нет. — Подпитайте, насколько сможете. Так мы обезопасим как можно больше раненых.       Только ухватив Юрао за шиворот и переместившись, Нэри ощущает, как в спину эхом силы ударяет малая печать исцеления. «Непрост гном», — думается ей, — «Очень непрост». А следом снова накрывает ветер, куда ни глянь — летит мусор, деревянные щепки, осколки камней. Над головами группы поддержки из Школы Смерти, удерживающей заклинание смерча в пределах площади и ближайших кварталов, проносится помпезная вывеска с изображением кекса на ней. Тот, несмотря на магическую основу бури, сжирающую всю энергию на своем пути, еще мигает иллюзорными огоньками. — Дети, женщины, старики? — перекрикивая завывания ветра, орет она монстру Мрака. Тот уже стоит просто на стреме и страже — три разбуженных им духа-хранителя агрессивно ломают смерч. — Дети перенесены на окраины, остальных рассортировали по зданиям улиц в зависимости от тяжести, — голос хранителя Престола звучит глухо, но уверенно. Ему даже тон повышать не нужно — буря не может заглушить рокота изначальной магии в его голосе, дрожью отзывающемся в костях. — Целителей не хватает, ваше Темнейшество!       Смотрит лорд Мрака обеспокоенно, что значит предельно много для любого, кто хоть как-то знаком с лордами Мрака их непомерной силищей. Именно поэтому Нэри оглядывается и, натолкнувшись на суровый, полный предупреждения взгляд магистра Арша, проговаривает, чуть запнувшись вначале: — Мне нужно разомкнуть смертника из печати, чтобы ослабить заклинание! Без этого ничего не смогу — чары просто не работают на мили вокруг! — Сырая сила — не выход! — дополняет ее слова непонимающе оглядевшему пространство и сотрудников Эллохара лорду Мрака Арш. — Нужно сорвать плетения! Леди! — обращается он к Нэри, выступая из-под чудом удержанного преподавателями навеса. — Поняла! — выкрикивает ему в ответ Нэри, кивая на случай, если ветер снесет ее слова. И добавляет, мотнув головой на северо-запад: — Нам туда! Юрао, — дергает она за изодранный рукав стоящего рядом стража, — я пропущу тебя обратно.       Кажется, Найтес отрицательно дергает головой, вот только Нэриссе уже все равно — Мрак охватывает его, сжимает лентами савана и утаскивает сквозь воронку смерча. — Вы не можете вытащить всех таким образом? — спрашивает явно о чем-то догадавшийся лорд Арш. — Не могу, — отвечает громко она, — в дроу течет магия Тьмы, родственная Мраку, в гномах и людях ее нет. Один перенос безопасен, несколько групповых они могут не перенести. Там, в глазу бури, под защитой, им безопаснее.       Арш, кивнув, увлекает ее за собой, сквозь рвущие пальто и шарф порывы ветра. Косу дергает пронзительными порывами, и Нэри почти радуется тому, что собрала волосы. И безумно благодарна находчивости и дальновидности Асма, вовремя подготовившего ее к вступлению в должность главы рода: теперь ее резерв позволяет обновлять инициированный кинжалом протокол защиты и не валиться с ног от усталости. А еще подпитывать его пусть и простейшими, но целительскими чарами, которые сбоят, но все же через раз работают.       Малая печать исцеления, наложенная на охоронный круг, задевает их сквозь воронку смерча на подходе к лавке с швейными принадлежностями, в которой, судя по всему, и находится смертник. Лорд Арш мгновенно замирает, с трудом держа вертикальное положение тела и прислушиваясь к ощущениям, удерживает сносимую порывами ветра Нэриссу, и выкрикивает ей в ухо, отчего она морщится: — Малая печать исцеления, Блэк! Кто у вас там в глазу бури? — Мастер-гном старой школы, — не раздумывая, отвечает она. Арш скептически вскидывает бровь, толкая ее на ступени лавки, и Нэри, насупившись, поясняет: — Он узнал охоронный круг по паре затоптанных рун и энергетическому следу, магистр. — Значит, у нас проблемы, леди Эллохар, — много вежливее и спокойнее констатирует факт желтоглазый полуоборотень, распахивая дверь в темное нутро лавки.       Запах тухлятины, резкий и тошнотворно сладкий, ударяет в нос, отчего Нэрисса морщится и прикрывает лицо рукавом. Подперший сзади магистр Арш не позволяет отшатнуться, и она ступает в темное помещение, ориентируясь скорее наощупь — все плетения освещения слетели при активации заклинания смерча. Свет, вспыхивающий лишь урывками, в которые ветер, снесший крышу и наиболее старый слой кладки сбоку здания, с гулом разносит крыльцо и ступени, меркнет слишком быстро. Но Арш ориентируется по запахам, поэтому командует, направляя: — Левее, леди, за стойкой, — и спустя долгое мгновение добавляет: — И аккуратнее: он обратился умертвием — близость Ардамского леса повлияла. — Ну что за гнусь! — возмущенно простанывает Нэри, ища край стойки рукой, проявляющийся в мигающем свете витрины, когда ветер просвистывает мимо порога. — И правда, — констатирует она — за прилавком, в кругу сковывающей печати, судорожно дергается и клацает зубами свежее умертвие.       Обошедший прилавок с другой стороны Арш осматривает нежить почти скучающе — чего он там не видел. И заявляет все так же индифферентно: — Не упокоить, пока не снимем защиту печати. — А я устала, — заявляет ему в тон Нэрисса со вздохом.       Лорд оборотень, кажется, смотрит со смесью удивления, возмущения и шока. Но недолго — преподаватели Эллохара умеют быстро брать себя в руки. — Просканирую печать и передам вам ее слепок, — скупо цедит он, на что Нэрисса кивает едва заметно. — Буду благодарна.       Возится Арш недолго, на то он и магистр, пусть и совершенно в другом направлении. Присевшая на запыленную банкетку Нэрисса задумчиво выводит пальцем узоры в пыли на подоконнике. И когда раздраженный Арш, подойдя, покашливает издевательски, проговаривает неторопливо: — Магистр, вы заметили? — Арш не удостаивает ее и словом, лишь вздергивает брови, и Нэрисса со вздохом продолжает: — Пыль. И это не пыль, осыпавшаяся с потолка сейчас, она копилась долго — обратите внимание на мелкие трещинки в мебели и складки в обивке.       Нахмурившийся полудемон-полуоборотень присматривается, и издевательское выражение исчезает с его лица. Он оборачивается, цепким взглядом обводя помещение, делает шаг к портьерам, потирает алый бархат кончиками пальцев, присаживается на корточки у банкетки, на которой сидит Нэри, и изучает обивку. — Вы правы, леди, — магистр вскидывает голову, глядя на Нэриссу задумчиво и как-то оценивающе. — Значит, этот помещение давно не используется, и план нападения был разработан и подготовлен давно. Нужно… — Найти владельца, он явно как-то связан со всем этим, — кивает Нэрисса, поднявшись с банкетки. — Что в нынешних условиях невозможно. И еще, — шагнув к стойке, она перегибается через нее, оглядывая извивающееся в печати умертвие, — я более чем уверена, что уничтожение печати и питающего контура не даст ничего. Один смертник для такого заклинания… — она качает головой, и бесшумно подошедший Арш дополняет: — Маловато. Лорд Годэн, некромант, вы его видели, считает так же. Как минимум три половозрелых ресурсных мага, желательно разной стихийной направленности. Лучше четыре, оптимально — восемь, для максимальной стабильности в конкретной точке пространства — двенадцать. Превращение в нежить, будь он единственным смертником, повлияло бы на силу смерча, ослабило его, но этого не произошло. Что только подтверждает нашу теорию.       Обошедшая стойку Нэрисса присаживается на корточки у печати, осматривает извивающееся, высохшее до костей умертвие. Символов в ней много, мелких, но знакомых. Однако встречаются неизвестные —именно на них стоят энергетические кристаллы. — Как видите, — снова заговаривает Арш, — кристаллы внутри, и разрушить внешний контур печати за счет прекращения подпитки будет невозможно.       Он подходит и, передав слепок Нэри, отступает обратно. Приподняв в воздухе иллюзорную схему структуры печати, она внимательно рассматривает ее. На вид все выглядит вполне логично и гармонично, но энергетическая целостность линий смущает, о чем она и сообщает магистру: — И все же схема работы нарушена. Переход жертвы из живого в условно немертвое состояние ослабляет печать. — Незначительно, — сухо вставляет Арш. — Может ослаблять передачу энергии и стабилизацию воронки, но на защиту самой печати никак не влияет. Она самозамкнутая за счет смертника и источников подпитки, вписанных во внутренний круг.       В этом Арш, безусловно, прав. Простых вариантов разрушения печати навскидку нет, но Нэрисса все же задумывается. Сдвинув в сторону слабо мерцающий слепок, она оглядывает подергивающуюся нежить, символы на полу, круги и знаки, линии, а затем, пару минут спустя, в которые не слышно даже дыхания лорда, задает неожиданный вопрос: — Не подскажете, почему Владыка с такой уверенностью назначил эту занимательную прогулку именно сейчас?       За спиной раздается удивленное хмыканье, тихий шорох шагов, и магистр осведомляется надменно: — С чего вы вообще взяли, что я могу знать о резонах самого Владыки Арвиэля?       Нэрисса оборачивается, неторопливо и будто бы чуть высокомерно осматривает магистра с ног до головы и, только отвернувшись, проговаривает: — Потому что вы без лишних вопросов взялись за командование этой операцией? Или потому, что являетесь выходцем из приближенного к престолу рода, который в почете не только у нынешнего Владыки, но и у будущего? А возможно, потому, что вы слишком спокойны и будто бы даже скучаете, наблюдая за всем происходящим? В любом случае, — фыркает иронично Нэрисса и проводит пальцами вдоль темной окружности внешнего контура печати, — я уверена в том, что Владыку кто-то натолкнул на проведение нашей занимательной прогулки. Прямо или опосредованно, нарочно или невольно — неважно. И я очень сомневаюсь, что Владыка не знал, что заводит нас в ловушку, или был использован или обманут. Об этом говорят присланные им хранители Престола Ада. И это сюда, в Империю…       Не заметить ехидной насмешки в ее словах Арш не может. Но и говорить прямо у него дозволения нет: все, что знает леди, знает и наследник престола Ада. А жить очень хочется, ибо планы грандиозные: ту же строптивую невесту приручить… — Почему бы вам не поинтересоваться об этом у самого Владыки при случае? — не выдав и доли сомнений и опасений интонациями, протягивает Арш. — Будто вы не в курсе, в каких мы с Владыкой отношениях, — фыркает Нэрисса насмешливо. — В любом случае, о вашей осведомленности я умолчу, вам нет смысла беспокоиться. Но вот скрыть нарочитую слепоту хранителей Престола, как и их повышенное число на квадратный километр в Империи, увы, не смогу. Потому что они должны были почувствовать печати и магию Смерти мгновенно, должны были сообщить об этом мне, но…       Ответа магистра Нэрисса не ждет. Занеся отросший и почерневший ноготь над внешней границей внешнего контура, она резко ударяет по нему. — Что вы творите?! — взъяряется тут же Арш, и его замечание оказывается весьма своевременным.       Потому что контур идет трещиной, расползающейся по всей печати, и половицы вздрагивают с надсадным скрипом. В подвале лавки что-то громко падает, и пол содрогается сильнее, а следом начинают подрагивать стены. Вскинувшая к потолку голову Нэри быстро прикрывает глаза и защищает лицо предплечьем — осыпающаяся штукатурка валится кусками и оседает мелким крошевом пыли. — Уничтожаю печать, что и задумывала, — отзывается Нэрисса спокойно. — Станьте рядом и будьте готовы уничтожить связи кристаллов с питающим контуром. И сами кристаллы тоже, — инструктирует она, и явно непривыкший получать приказы от женщин лорд проскрипывает зубами от злости. Но рядом становится ровно там, куда указывает Нэри.       Пальто она на всякий случай снимает — с таким ветром и неизвестным временем нахождения на улице в обстановке, исключающей стабильную работу магии, остаться без него из-за работы с печатью по меньшей мере глупо. Подтянув насколько можно рукава мундира, она медленно выдыхает. Помощь клинка была бы как никогда кстати, но сейчас он необходим там, в глазу бури. Дотянуться до Мрака и защитить себя от воздействия печать она сможет и так.       Руки медленно окутывает липкая, поблескивающая темнота. Она медленно ползет, как глянцевая перчатка, обхватывая сначала кончики пальцев, затем фаланги, после обнимает чернотой ладони. Выдыхает Нэрисса только тогда, когда Мрак доползает до середины предплечий, почти лишая руки привычной тактильной чувствительности. — Готовность на три… — Нэри подносит руку к растрескавшейся границе контура. — Один… — пальцы с упругим сопротивлением проникают за границу, — два… — ладонь обхватывает горячий, раскаленный настолько, что прожигает насквозь даже защиту, омерзительно пульсирующий напитавшей его энергией боли и смерти, кристалл. — Три!       С трудом выдернув кристалл из печати, она бросает его под ноги Аршу. Темная нить тянется за ним, извивается, подобно змее, пытается утянуть обратно. Однако магистр срабатывает чисто: перерубив темную нить вспышкой пламени, он прицельно прожигает кристалл, и тот с глухим хлопком лопается, рассыпаясь бесполезной, обожженной до черноты крошкой. — Еще три, — озвучивает очевидное магистр и уточняет с едва различимым беспокойством: — Справитесь? — А у меня есть выбор? — вскидывает бровь Нэри. Понимает, что лорд не видит ее лица, склоненного к печати, усмехается, потирает пальцы и морщится от боли — кристалл прожег даже защиту, оставил ее невредимой снаружи, но обжечь пальцы смог. — Приступаем.       На второй раз руку она сует уже бесстрашно, не боясь потревожить защитные системы печати — без одного кристалла она не сможет активизировать защитные механизмы в полную силу. Кристалл Нэри вытаскивает и выкидывает как можно скорее, потому как пальцы припекает так, что на глаза наворачиваются слезы. Уничтоживший связь и накопитель Арш смотрит будто бы сочувствующе, но Нэрисса не отвлекается — как только дожидается уничтожения кристалла, тут же сует руку за новым.       Третий она с шипением отбрасывает так резко, что магистр едва успевает кинуть пламя вдогонку укатывающемуся под витрину кристаллу. Однако он ни слова не говорит о ее неаккуратности, просто скупо кивает, и Нэри снова поворачивается к печати. Пальцы обхватывают раскаленные бока последнего накопителя, боль пронзает до самого локтя, и она простанывает сквозь зубы. Арш матерится невнятно — стоит оторвать кристалл от символа под ним, и яростный порыв ветра ударяет в стену лавки, выбивая из нее пыль.       Нэрисса тянет медленнее, осторожнее, и удары ветра тоже замедляются. Она поднимает взгляд на следящего за происходящим снаружи Арша, и он, тряхнув головой, обращает на нее взгляд. — Уничтожение кристаллов и печати смещает точку приложения заклинания и его границы, — цедит он зло. — Хватайте кристалл на счет три. Раз, — широким, смазавшимся в пространстве шагом Арш подходит к замершей и старающейся не сдвигать кристалл Нэриссе. — Два, — магистр склоняется, крепко обхватывая ее за плечи и чуть приподнимая. — Три!       Нэри резко выдергивает кристалл из печати, пламя с воем вздымается следом. Арш дергает головой в сторону, и Нэрисса, поняв, о чем он, выбрасывает накопитель за пределы охватившего их огненного кольца. С гулким хлопком взрывается исчезнувший за пределами перехода последний кристалл, грязно ругается над ухом Нэриссы взбешенный магистр Арш, и желтое пламя спустя пару мгновений опадает. — Видит Бездна, прибил бы вас, если бы мог, Блэк! Слишком уж похожи на Эллохара своей больной любовью к бессмысленному риску! — ярится магистр, устало закатывая глаза. — Вы будете должны мне за это, — выдыхает он, наконец выпуская ее плечи и отступая на шаг.       Нэри тут же прислоняется спиной к кирпичной кладке, прислушиваясь к ощущениям в руке и завываниям ветра, сейчас почему-то далеким. Вздыхает, признавая, что рука ничего не чувствует, и Мрак с нее сползать не спешит, и спрашивает, прикрывая глаза: — И что же вы хотите, лорд Арш?       Лорд долго не раздумывает и не мнется. Просто проговаривает с едва различимой горькой усмешкой: — Уговорите Райзу встретиться со мной.       Неприкрытая горечь в его словах, отдающая откровенным отчаянием, заставляет Нэри удивленно вскинуть брови. Арш не кажется тем, кто быстро сдается, получив серию отказов, но… Что-то все же беспокоит Нэриссу в нем. — Вы думаете, это будет так просто? — Нет, — стоящий к ней спиной лорд однозначен. — Но ее игры с мальчишкой темным пора заканчивать. Я не намерен больше ждать и терпеть это все.       Нэри тихо и весьма скептически хмыкает раньше, чем успевает это осознать. Однако и правоту лорда отрицать не может: Райза слишком заигралась в своем яростном нежелании связывать себя узами брака. — Вы полагаете, что столь жесткая однозначность ваших требований склонит ее выбор в вашу пользу? Правда? Потому что… — Мне плевать, что вы думаете, леди, — с ледяной циничностью прерывает ее Арш. — Просто передайте просьбу о встрече. Уговаривать ее или, не дай Бездна, заманивать обманом я не прошу. — Хорошо, — все же приходится согласиться Нэриссе, и она кивает. — А теперь нам нужно прочесать местность, чтобы найти другие источники подпитки заклинания.       Резко развернувшийся к ней лорд прищуривается опасно. Подступив на шаг, он нависает сверху, осматривает нарочито снисходительно и протягивает ехидно: — Не нам — я не смертник и не желаю получить пару тяжелых и весьма неприятных тумаков от Эллохара, леди. Мне и моей команде. Теперь я знаю, что делать. А вы возвращаетесь обратно в охоронный круг, — и добавляет с нажимом: — Сейчас.       Знавшая, что именно услышит, Нэрисса разводит руками и, отступив на шаг, снова обращается к Мраку. Темные полотна обвивают ее наподобие савана, черным черно становится перед глазами. Тело словно разбивает в осколки, и, когда она получает возможность сделать новый вдох, путы Мрака растворяются серой дымкой. — Ну что? — подскакивает намазывающий мазью ногу ближайшего раненого Найтес. — Неудачно? — Удачно, — вздыхает Нэрисса устало. — Вот только смертников много больше. Команда Арша будет прочесывать окрестности в поисках кормушек заклинания, сейчас монстры Мрака не могут почувствовать печати — активированный смерч смешивает ауры. Что тут у вас?       Найтес вздыхает как-то слишком печально, и Нэрисса сдвигает его здоровой рукой. А затем вскидывает брови: лежащий в позе морской звезды посреди на скорую руку расчерченной печати исцеления гном выглядит очень… необычно и отчасти забавно. — Решил пожертвовать собой, говорит, что не жилец, но другим помочь может, — сообщает тихо на самое ухо дроу, и Нэри понимающе кивает. — Вы, это, не серчайте, леди! — слишком бодро для умирающего восклицает гном подходящей Нэриссе. — Я-то не жилец — меня зельями напоили, но аорта разорвана, а целителя в ближайшие полчаса, пока зелье действует, не дождусь. Пошевелюсь и все — кровью истеку. Зато энергией поделиться могу, пусть магией и не владею. Заодно и в ритуале поучаствую, о котором только в книгах деда читывал, и других поддержу. Всем польза.        «Энтузиаст-самоубийца», — констатирует Нэри со вздохом. — «Рэну бы он понравился».       Но отрицать не может — пострадавшие выглядят много лучше. Как за счет зелий и помощи Сайрен, вроде как справившейся с паникой и страхом, так и за счет самопожертвования гнома-затейника. Однако особенно рассматривать раненых времени нет: внешний круг защиты истирается порывами ветра, воронка смерча затягивается все туже. Действовать нужно сейчас, но защита будет тянуть еще больше сил. Однако, выбора попросту нет.       Осмотрев свои руки и сжав в кулак затянутую Мраком ладонь, Нэри печально усмехается. Если восстановление длится так долго, значит, повреждения действительно серьезные. Пошевелив пальцами — чувствительности так и нет, она вытаскивает левой — поврежденной рукой — клинок и медленно взрезает ладонь правой. Кровь тяжелой, густой каплей стекает к ребру, а оттуда падает на истоптанную землю. — Что с рукой? — обеспокоенно спрашивает нависший над плечом Юрао.       Нэри хмыкает коротко, вытирает кинжал о полу пальто, прячет его за пояс и, протянув ее под нос дроу, сообщает: — Производственные травмы. Кристаллы, оказывается, очень жгутся, если не хотят, чтобы их трогали, — и продолжает уже серьезно, обернувшись к сурово нахмурившемуся Найтесу: — Мне нужно укрепить границы охоронного круга, Юр. Пройдись и отведи существ подальше. — Хорошо, — кивает порывисто он. — Может, еще что-то нужно? — Нет, — улыбнувшись его заботе, качает головой Нэри. — Наав не вернулся? — Прилетал пару раз, притаскивал раненых и сообщал о том, что происходит снаружи.       Кивнув ему, Нэрисса отходит к самой границе. Пару раз сжимает ладонь, чтобы кровь потекла сильнее, вытаскивает клинок, чтобы после углубить порез, и медленно выдвигается вперед. Темно-алые, почти черные густые капли крови дымятся черным, соприкасаясь с очерченной кинжалом границей, сам клинок в центре круга раскаляется и наливается багровым сиянием. «На последнем издыхании», — подытоживает как свое, так и кинжала состояние Нэри. Но путь по кругу не только продолжает, а еще и ускоряет: стихия начинает реветь сильнее. Кажется, Арш с командой справляются, причем разделившись и действуя одновременно: ветер воет яростнее, закручивает воронку быстрее, мусор чаще вырывается из нее и пролетает над головой. «Нужен Наавир», — вздыхает устало она и сжимает кровоточащую ладонь, даже и не думая накладывать лечебные плетения — кровь еще пригодится для уплотнения контура защиты. — Юр! — разворачивается и окликает она Найтеса. — Переместите всех раненых в центр, я окружу их еще одной ступенью чар. Так безопаснее.       Дроу понимает подтекст ее слов мгновенно — внешняя защита продержится недолго. Поэтому управляются они с Дэей и Сайрен быстро, благо почти все пострадавшие, особенно тяжелые, и так в центре. — Готово, — кивает он и подходит вплотную, прежде чем спросить: — Что ты задумала?       Спрашивает он обеспокоенно, смотрит пристально, и Нэри поводит плечом, но взгляда не отводит. — Еще один круг защиты, завязанный на внешнюю границу. Если она рухнет, то вся остаточная магия не расщепится в пространстве, а пойдет на усиление внутреннего контура. В теории, — поясняет она тихо. — Так что иди к Дэе и Найрине в центр. Я начну и, как только появится Наавир, активирую круг. — Зачем так рисковать? Ты думаешь, Эллохар нас в живых ставит, если с тобой что-то случится? — восклицает дроу, на что Нэри покачивает головой. — Все же он прав, Юр — я больше целитель, чем боевик, самопожертвование — мое все. Целитель не рискует собой до тех пор, пока есть те, кому нужно оказать помощь. А потом… — Нэрисса машет рукой, усмехается и повторяет: — Иди в центр. Если Арш с командой будут так же резво уничтожать печати, то в ближайшие двадцать минут нас либо разорвет в клочья, либо мы чудом спасемся. А я очень хочу поспособствовать спасению.       Найтес нерешительно замирает, не спеша уходить. Нэри понимающе усмехается: привязанность дроу к ней взаимна — найти такого же ушастого снаружи и бородатого внутри просто невозможно. Она снова машет рукой, Юрао дергается и, взглянув куда-то вверх, наконец, отступает. Посмотрев туда же, Нэрисса с облегчением различает фигуру полуобернувшегося в свою исполинскую чешуйчатую форму Наавира.       Рухнув почти в самый центр охоронного круга, Золотой дракон сильным ударом крыльев сотрясает землю. Ловко изворачивается, складывает крылья за спиной и, поднявшись на ноги, подбирается к Нэриссе. — Поставлю купол, — хрипло шипит он от боли — длинная кровоточащая рана пересекает его чешуйчатый бок в прорехе изорванной рубашки. — Помогу удержать круги сколько смогу, — он указывает рукой на свою рану — кровь драконов не зря считается ценнейшим из ингредиентов у ритуалистов. — Продержимся, твое Смертейшество, — проскальзывает короткая усмешка по покрытым чешуйками и кровью губам.       Усмехнувшись в ответ, Нэрисса безмолвно кивает — слова сейчас ни к чему. Они либо сдохнут, либо выживут, так что говорить действительно не о чем. Дракон укладывается между кругами, дотягиваясь кончиками измазанных в своей крови пальцев до внешнего круга и прикладываясь боком к чуть меньшему кругу внутреннему. Почуявший кровь кинжал, воткнутый меж камней площади, со скрежетом проворачивается, Нэри, споро к нему подтянувшись, прорезает о торчащую из землю часть лезвия запястья и ладони, не жалея и обожженную. Скоренько вырисовывает сильнее потекшей кровью символы на истоптанной брусчатке, прикрывает глаза, медленно выдыхает и позволяет клинку тянуть из себя последние силы.       Первым стонет дракон, тихо и утробно, почти рыча. Следом, ощутив, как яростно потянула силы защита, сквозь зубы простанывает Нэрисса. Кровь снова начинает хлестать из носа, и она склоняет голову — магия Крови требует как можно больше жертвы, и ее часть почти ничто по сравнению с магией, содержащейся в крови Наавира. — Все будет хорошо, — сквозь ставший безумным вой ветра дозывается до нее Наавир. — И да, — кривит он уголок рта в ухмылке, — черные глазищи с черными венами на лице и правда впечатляют в твоем случае. Тьер в подобном виде как-то привычнее все же.       На заявление дракона Нэри фыркает, но ощупывать лицо на предмет вздувшихся и почерневших вен не спешит — контакт земли с кровью сейчас важнее. Да и сил нет, в чем признаваться даже самой себе очень не хочется. Сознание слишком быстро затягивает сумраком бессознательности, и Нэрисса все же признает — она высосана до предела. И когда над площадью раздается громкий хлесткий хлопок, отдающийся звоном в ушах и резким, долгим эхом, она не понимает, что случилось. Крики, близкие, но такие смутные, пробивают густой заслон бессознательности, веки поднимаются с трудом, и склонившийся сверху Наавир видится расплывшейся темной фигурой, нечеткой и будто бы нереальной. — Справились, Нэрисса!       Тяжелая рука тормошит за плечо, и Нэри недовольно морщится. Ее снова встряхивают, на этот раз настойчивее, и она угрожающе прищуривается, не сразу разглядев еще и Найтеса, опустившегося рядом. — Точно все? — хрипло спрашивает она — по ощущениям прошла как минимум вечность с того момента, как прилетел Счастливчик. — Смерч?.. — Исчез, — расхохотавшись, сообщает Юрао. — Просто взял и исчез! На небо посмотри!       Брякнув голову обратно на мостовую, Нэрисса пытается взглянуть на небо. Не получается. Ни с первого раза, ни со второго… Только на третий она понимает, что глаза до слез слепит по-весеннему яркое солнце. — Безднова срань! — срывается полное облегчения с ее губ, и она с тихим смехом накрывает лицо сгибом локтя. Арш с командой таки справились. А о скрывшихся в грязном рукаве пальто слезах облегчения, пожалуй, не узнает никто. — Так поднимите меня, чтоб вас нахесс поимел! Я ж урга орочьего сама встану… — Ээээ, леди, — доносится басовитое, но заметно растерянное откуда-то сбоку, — я, конечно, жизнью вам обязан своим спасением и благодарен до диарейной усрачки по самые уши, но причиндалы можно бы и не трогать!       Удивленная донельзя, Нэрисса сама вскидывает тяжелую голову. И даже чуть поворачивается к сидящему среди раненых орку, придерживающему пересеченный раной живот. Кивает она предельно серьезно и, только уронив голову обратно на землю, выдыхает сдавленно: — Ха! — хохот, безумный, бесконтрольный хохот рвется наружу, и не заржать оказывается невозможным. Слезы снова выступают на ресницах, живот сводит щекотно-болезненным спазмом, и Нэрисса громогласно закатывается хохотом. Ржет, простанывает в попытке успокоиться, что нисколько не спасает, и снова хохочет, сгибая сведенную в судороге ногу. — Святые орочьи причиндалы! — восклицает она задушено, но так патетично, что хрюкнувший Найтес складывается рядом. — Шок, — констатирует кто-то крайне серьезно сверху голосом магистра Арша. — Успокойте их и грузите к легким — там есть целитель.       А вот это прекращает истерический приступ смеха на раз. Неприлично хрюкнувшая напоследок Нэрисса выпрямляет сведенную судорогой ногу, присаживается, подхватив и усадив задыхающегося Юрао, и осматривает магистра Арша. — Мы в порядке, к раненым нас не надо. Лучше позаботьтесь о других.       Взгляд магистра следует по направлению ее руки, Ночные стражи, коих стало просто неимоверно много, тут же направляются к устроенным во внутреннем круге пострадавшим. Другие группы тем временем разворачивают полевые госпитали среди руин, в которые превратился почти весь центр Ардама. Тут и там раздаются рыдания, стоны, полные боли вздохи. Гномы, как один, голосят: «Это было моим зданием! Мое дело! А тайник-то в подполе! Тайник!». Ветер все еще гуляет по улицам хлесткими порывами. — Что там с заклинанием? — спрашивает Нэрисса, видя, что Арш не торопится уходить. — Активировал заклинание жрец из дроу. Но оказался не очень опытным и магоемким, чтобы продержать его дольше пары часов, — докладывает он, поморщившись. — Так что мы были правы: восемь жертв и маг, управляющий сетью плетений. Он погиб последним, потратив себя на конечный заряд — рассыпался пеплом, идентифицировать его не удалось. А вот заклинание… — он заминается и продолжает с трудом: — Гнев Тьмы двенадцатого уровня. Вы достойно справились, леди.       И как же многозначительно звучит его оговорка… Нэри даже дыхание задерживает на миг. А затем растягивает губы в улыбке и проговаривает негромко, глядя в желтые глаза и зная, что магистр Арш услышит: — Значит, очередная проверка ко всему прочему, так?       Арш не отвечает ничего, только плечом дергает, чем и выдает себя. И понимает он это ровно в тот момент, когда губы Нэриссы раскрываются в широкой улыбке. — Спасибо, магистр. Буду знать. — Я рекомендую вам отправиться во дворец Владыки немедленно, — продолжает лорд настойчиво, и Нэри надменно вздергивает бровь.       Что же, и это было ожидаемо. Вот только есть несколько «но», и все они почти равнозначно весомые. — Полагаете, — в крайней степени издевательской задумчивости тянет Нэрисса, — что там мне будет безопаснее? Учитывая засланных культистов, высокую вероятность того, что мой дражайший дядюшка просчитал подобный исход событий, отсутствие Эллохара здесь и Владыки с СэХарэлем и СэХардаром там?       Вопрос, кажется, заставляет лорда задуматься. Однако думает он недолго. По губам Арша проскальзывает тонкая улыбка, он склоняет голову в не менее издевательском знаке уважения и проговаривает светски и почти ласково: — Вы так желаете явления сюда вашего богопомазанного супруга? — руку он вскидывает весьма показательно, медленно проводит увеличившимся когтем по подушечке пальца, изображая обязательное для вызова кровопускание. Но палец не взрезает и, вскинув взгляд на Нэриссу, усмехается шире и много неприятней: — Это я могу обеспечить. Вот только не думаю, что он будет счастлив узнать, что вы нарушили данный вам приказ и как адептка его учебного заведения, и как подданная Ада. — А еще вы можете доказать свою полезность делом, лорд Арш, — почти не испугавшись угрозы, парирует Нэрисса, осторожно поднимаясь на ноги и не спуская глаз с лорда: взрезать палец и кинуть зов ему ничего не стоит. — И, к примеру, обеспечить переброску факультета целителей сюда. Вместе с преподавателями этого направления, — и добавляет, едва Арш удивленно вскидывает брови: — Целителей катастрофически не хватает, если вы не заметили. Одной магианны недоучки, тройки городских лекарей и меня на сотни раненых точно не хватит. А Ночных Стражей не обучают тонким манипуляциям с энергией и источником пациента, только оказанию первой помощи.       Собиравшегося было ответить Арша прерывает гул группового портала, окончившийся вспышкой и громким хлопком. С десяток сотрудников службы безопасности в сопровождении пятерки целителей в желтых плащах высыпают на расчищенную уже от пострадавших площадь, к ним спешно приближается мрачный до черноты Шейвр. Патетично ткнувший в их сторону Арш разворачивается к направившейся уже к первым раненым в стазисе Нэриссе и вопрошает громко: — Теперь вы отправитесь во дворец, леди? Или мне стоит вам помочь? — О, — улыбается ему в ответ через плечо Нэри, склоняясь над полутроллем в стазисе и накидывая на него сеть диагностических чар, — вы точно можете мне помочь, если умеете оперировать, — и заканчивает, глядя на опешившего полукровку от демонов почти победно: — Или пригласите магианну Сойер и других преподавателей. Хотя, кажется, я вас об этом уже просила.       Несмотря на едва ощутимое чувство победы над занудным лордом, осматривается Нэрисса с нарастающей тревогой. Слишком много тяжелых раненых в развернутых стражами полевых госпиталях, слишком мало целителей с высоким уровнем манипулирования как своей энергией и резервом, так и энергией пациента. А значит многих они потеряют, даже не попытавшись спасти. — Я могу помочь, — тихое, совершенно пришибленное раздается рядом, и Нэрисса дергается, увлеченная осмотром площади. Подошедшая Найрина смертельно бледна, дрожит, но удивительно собрана для всего пережитого сегодня. — Я только ассистировала на операциях и с анатомией многих видов не знакома, но… — Я знаком.       Головы Нэри и магианна Сайрен вздергивают одновременно: слишком уж странно слышать не перечащего и не язвящего кому бы то ни было магистра Арша. Еще более странно видеть его, собравшего волосы в высокий хвост и споро закатывающего рукава рубашки. Небрежно брошенный на землю камзол треплет постепенно стихающим ветром. — Что здесь? — сухо интересуется он, стоически игнорируя две пары удивленных глаз, с неприкрытым сомнением вперившихся в него.       Первой отмирает Нэрисса: — Судя по всему, разрыв селезенки и частичный разрыв печени, диагностика указывает на сильное внутреннее кровотечение.       Скупо кивнувший магистр немногословен: — Позволите?       Лорд не дожидается ответа, он, как показывает практика, ему и не нужен. Однако сверяет вердикт диагностических чар он предельно внимательно, свои плетения накладывает быстро и четко, а пальпацию и вовсе проводит столь уверенно и опытно, что Нэри испытывает невольное и совершенно противоестественное восхищение опытом и навыками Арша. — Спасать тут нечего, только экстрипация с замкнутым кругом внешнего кровообращения. Сайрен, — окликает он все еще не отмершую магианну, — ассистируйте. Отвечаете за кровь, ее будет много, так что ни капли мимо. Блэк, — вскидывает на мгновение взгляд желтых глаз магистр, — на вас печень и помощь мне в извлечении сегментов селезенки. Начинаем.       Дальнейшее смешивается для Нэриссы в сплошной набор кадров, состоящих из разрезов, зажимов, ушиваний и тихих, односложных команд Аша. Тот действительно знает свое дело, в чем она окончательно уверяется на практике. И когда они, наконец, заканчивают штопать полутролля, магистр спрашивает чуть слышно, явно заметив ее отсутствующий взгляд: — От Эллохара вестей нет?       Вздыхает Нэри слишком однозначно, но все же дополняет ответ словесно: — Ничего. Бездна непрошибаема даже для меня, особенно если меня не хотят услышать.       Арш отвечает ничего не значащим кивком, быстро и без чар обрабатывает раневую поверхность, обмакнув стерильную ветошь в дезинфицирующий раствор, и только после признает совершенно спокойно: — Вы были правы, Блэк, целителей недостаточно. Я вызову преподавателей и адептов старшекурсников и останусь сам. — Спасибо, магистр, — кивает легко Нэрисса, прежде чем перейти к следующему пациенту.       И только сейчас, здесь, почти падая с ног от усталости, преступно наслаждается ощущением себя на своем месте. Обрабатывая раны, осматривая пострадавших, вручая регенерирующие зелья вызвавшейся помочь Дэе и советуя ей что есть мочи звать Риана, подсказывая все еще пребывающей в состоянии ступора Найрине, в этой суете, гомоне, многоголосом хоре стонов боли, она каждый миг ловит себя на том, что находит в этом странное, совершенно непонятное ей, но такое удивительное удовлетворение. Облегчение. Почти умиротворение, не будь оно столь горьким, не отдавай тленом смерти на губах. — Крайне печально, что ты только ассистировала, Сайрен, — вздыхает спустя два часа Нэри, невидящим взглядом упершись в лежащего на носилках гнома. Того самого, что помог подержать ее круг защиты, того, что действительно знал о том, что умирает, и принимал это спокойно — разрыв аорты у него был. И требовал такого опыта и сноровки, каких у присутствующих здесь целителей точно не было. — Не знаешь, магианна Сойер сосудистой хирургией не занималась? — Занималась, — резко разворачивается магианна, едва не подскакивая на месте, и Нэри оборачивается с надеждой: кажется, у гнома есть шанс. А спасти его дело чести: сведущий в старой школе мастер, сумевший помочь в такой сложный момент, почти бесценен. — Звать? — Зови, и как можно скорее. Понадобится шунтирование, без нее мне никак не обойтись: на таких операциях я и сама только ассистировала, причем довольно давно.       Кивнувшая Найрина споро удаляется, и Нэрисса, устало опершись плечом об опору палатки госпиталя, медленно выдыхает. Глаза закрываются сами, бороться с усталостью сил больше нет, прибегать к Мраку и экстренным способам восстановления нет резона, да и опасно: навести паники снова, теперь уже своим видом, совсем не хочется. Зашедшую под полог палатки магианну Сойер Нэри узнает по дробному звуку шагов и оборачивается с облегченным вздохом — уж эта леди знает свое дело.       Подошедшая к гному Сойер осматривает его придирчивым взглядом, оглядывается на Нэриссу задумчиво и спрашивает быстро, поводя рукой в сторону стола: — Собираетесь спасти? — Да, — кивает на выдохе Нэри, и магианна, нахмурившись, отвечает быстро: — Действовать придется быстро, будете меня наводить: анатомическое строение гномов и планирование хирургических вмешательств для них я знаю хуже, чем человеческое, — и спрашивает так же торопливо, подхватывая гнома чарами и укладывая на стол посреди палатки: — Откуда советуете брать имплантат для шунта? — Под коленом будет идеально, — призадумавшись на миг, проговаривает Нэри. — Наполняемость сосуда отличная, плотность стенок хорошая. — Сайрен, — тут же подзывает магианна свою адептку, — подготовьте область взятия шунта, а мы пока откроем грудную клетку и по возможности остановим кровотечение.       И теперь уже Нэриссе приходится отдавать команды и направлять, пусть и много, много более опытного хирурга. И настолько до приятного быстро и относительно легко проходит раскрытие и остановка кровотечения, что Нэри, забывшись, дергается резко, стоит Найрине вскинуть голову и вскрикнуть в ужасе при виде ее лица. — Успокойтесь, Сайрен, — отчитывает ее магианна Сойер, видя, как Найрина нервно отступает от стола, — и вернитесь: на еще нужна ваша помощь. Мне казалось, — приступая к ушиванию аорты, чуть надменно и заметно осуждающе замечает наставница, — что вы, пробыв в Империи и Школе Смерти в частности два месяца, уже давно должны были привыкнуть к особенностям магии местного населения. Да, смотрится жутковато, уж простите меня, леди Блэк, — откровенно признает магианна, — но тем не менее, Найрина, вспомните вы уже наконец о целительской стойкости! — и совершенно спокойно обращается к Нэриссе: — Нить на шесть, леди Блэк. Анастомоз будет проблемный, потребуется контроль и транспортировка под присмотр специалистов. Поддержите сетью, будьте добры.       В этот раз на реакцию Найрины, выражающуюся в сдавленном испуганном вздохе и шаркающих шагах в сторону выхода, Нэри внимания не обращает. Прекрасно знает, как выглядит: черные глаза и выпуклые сосуды на лице еще никого на ее памяти не красили. Но если эта малая цена требуется для спасения жизни гнома, оказавшего помощь в столь острый момент, то ее стоит заплатить. В любом случае, ее мало беспокоит, каким монстром она предстанет пред чувствительным внутренним взором магианны Сайрен. Но все же окликает ее: — Сайрен, вы все еще нужны здесь. — Но… — пытается воспротивиться Найрина. — Я ничем не могу помочь…       И так уныло и потерянно это звучит, что Нэрисса едва сдерживает раздражение. Да и рука магианны Сойер чуть вздрагивает. Поэтому Нэри и спрашивает, старательно сдерживая резкие интонации: — Какая у вас ступень владения даром целительства, магианна?       Повисшее молчание нарушает полный скорбного раздражения выдох магианны Сойер, шорох шагов приближающейся Сайрен и тихое клацанье иглодержателей — шьют Нэрисса и Сойер в четыре руки. — Я училась на первом курсе, если вы спрашиваете об этом, леди Блэк… — растерянно бормочет подошедшая обратно к столу Найрина, и магианна Сойер резко обрывает ее недовольным: — У нас под запретом учение ступеней, леди Блэк. Что лично я, как и многие практикующие эту систему оценки магистры, считаю огромным упущением, — и поясняет для Найрины, делая новый виток нити на иглодержатель, а затем затягивая узел: — Ступень, Сайрен, это количество одновременных магических манипуляций без опустошения и выгорания резерва как целителя, так и пациента при использовании его резерва для поддержания организма в критических ситуациях, подобных этой. — Но!.. — восклицает Сайрен, чтобы тут же запнуться. А затем продолжает не менее возмущенно: — Подобное ведь запрещено проверять на практике! Это губительно для мага, для его источника, его сути! Кому нужен недееспособный целитель?! — Как вы поняли, Блэк, воспитание и обучение в Третьем более чем мягкое, целителей не приучают к жестокости жизни, — саркастично вздыхает магианна Сойер. Нэриссе кажется, что леди вот-вот закатит глаза, но она не отрывает взгляда от сшиваемого окончательно анастомоза шунта. — Тепличные дети. — Значит, девочке пора повзрослеть и понять, что мир вокруг — не благоухающий сад, он жесток, — пожимает одним плечом Нэрисса — вторым пожать не получится без риска для жизни и без того настрадавшегося гнома. — Но… — снова пытается вставить магианна Сайрен, но получается так неуверенно и тихо, что на нее совершенно никто не реагирует.       Покончив с гномом и отдав его на транспортировку в столичный императорский госпиталь, Нэри и магианна Сойер так и кочуют от одного раненого к другому в неизменной компании смертельно бледной и потерянной Найрины. Несколько внутренних кровотечений удается стабилизировать, пациента с гемопневмотораксом они теряют почти сразу, как и еще с пяток других, не менее тяжело пострадавших. Удается спасти полукровку василиска с отеком мозга, но и этому они радуются недолго — у целителя всегда много пациентов, особенно в таких ситуациях, и как бы ни была важна каждая жизнь, спасти всех не удастся. А когда они останавливаются в переходе между тяжелыми пологами палаток, глушащих звуки стонов и голоса немногочисленных целителей, и магианна Сойер по примеру Нэриссы закуривает, а Найрина, поморщившись, отступает за угол, очевидно боясь отойти дальше, Нэри наконец-то ощущает присутствие Эллохара.

***

Глубины Мертвых Долин, Эшт-Архарр, владения лорда Ирдахарра, Бездна — Наступление с севера бессмысленно, — в который раз басит СэХарэль, снова вызывая недовольный гомон лордов верховного совета сопротивления Бездны.       Напряженный и сосредоточенный Тьер, кажется, прислушивается вовсе не к обсуждению стадий наступления и мест активного принятия боя. Косо глянувший на ученика Эллохар устало потирает висок: связь с Нэри слишком приглушена, чтобы ощутить хоть что-то. Смутные обрывки чувств, среди которых превалирует усталость и крайняя сосредоточенность, не утешают и не обнадеживают: все не так радужно, как расписал дед, сидящий от него в трех метрах. Да и сам дед расслабленным не выглядит, что наталкивает на еще большие сомнения в ее безопасности и четком следовании плану операции в Ардаме. — Север позволит нам прикрыть позиции Храма при наступлении с запада, — снова тянет все тот же лорд-советник Ирдахарра.       Владыка Ада дергает бровью и сжимает ладонь в кулак, СэХардар нахмуривается, Тьер замирает, явно к чему-то прислушиваясь, а ощутивший слабый отголосок вызова по крови и его содержание Эллохар громко и раздраженно заявляет в наступившей тишине: — В зад нахессу ваш север, у меня там жена крайне изощренным самоубийством занимается. Несчастливо вам оставаться, лорды. Дед, — поднявшись, поворачивается к Владыке Ада принц Хаоса, — я сейчас метнусь в Империю, разгребу весь нагрянувший туда Хаос, а потом навещу тебя во дворце. И очень, вот очень надеюсь, что у тебя найдутся ответы на все возникшие у меня вопросы. Тьер? — оборачивается он к уже вставшему с места Риану, и тот только скупо и мрачно кивает. — Отлично, — хмыкает многозначительно Эллохар, — вопросов у тебя будет в два раза больше.        Пламя, развеяв серую дымку долин, пропитанную гранями и пронизанную изломами, яростно вспыхивает в сумрачном зале, отражается в изразцах фальшивых окон. Сидящие рядом лорды шипят и морщатся, но терпят — злить принца Хаоса точно не стоит. Эллохар, первым шагнувший в сформировавшийся переход, дожидается Тьера — ему проще пересекать границы Бездны. Риан резко, слишком порывисто для полного спокойствия, шагает в пламя, тьма примешивается к синими сполохам, и он спрашивает, невидяще глядя вперед: — Что там? — Арш был немногословен, — мрачно хмыкает в ответ Даррэн. Гнев, сильный, опасно острый, вливается и в тон голоса, и в кольцо перехода. — Нападение на Ардам отражено, основные цели не пострадали, много раненых среди населения. Госпиталь в Академии занят, на подмогу призваны целители и преподавательский состав школы. Кахейтис появлялся, но перехватить его задачи не стояло. — Дэя?.. — как-то слишком осторожно спрашивает Тьер, и Эллохар произносит успокаивающе: — И волоса не упало. Но испугаться могла прилично.       Риан снова кивает, уже чуть более спокойно, и напитанное магией аргатаэрра пламя вспыхивает ярче, пробивая зыбкие, но прочные грани Бездны.

***

Ардам, Приграничье, Темная Империя       Пламя опадает в стороне от главной площади, зато как раз в месте дислокации сотрудников Службы Безопасности Империи и Ночных Стражей. Шагнувший из огня первым Риан тут же принимается устраивать «совершенно спокойный» разнос своим сотрудникам, а Эллохар, кивнув указавшему направление стражу, отчитывать контрольную опергруппу преподавателей не спешит: уверенность в их исполнительности абсолютная. А вот в обязательности одной особы, приходящейся ему немного-немало женой, не особенно. Поэтому магистр Смерти просто включает интуицию, паранойю, чувствительность связи и направляется по следу не блудной, слава Бездне, но очень любящей влипать в неприятности жены.       Однако гнев супружий познать во всей его силе Нэриссе не суждено: первым на пути следования магистра Смерти попадается Арш. Даррэн смеряет измотанного магистра взглядом, хмыкает про себя саркастически, бесшумно подступает и вопрошает ехидно так над самым ухом, отчего полуоборотень основательно так дергается: — Жена моя где? — У острых была, — мгновенно находится Хаггар, скосив желтый глаз на Эллохара. — Проверим, — многообещающе тянет лорд-директор, и Арш вдруг понимает, что за отсутствие новоявленной леди Эллохар среди палаток с экстренными пациентами ответит головой. Но поворачивать назад уже поздно.       А магистр Смерти направляется дальше. Нэриссу он замечает рядом с «красным» лагерем палаток — острыми пострадавшими. Растрепанная, бледная, с окровавленными рукавами рубашки и семенящей за спиной безучастной Сайрен, она кажется невероятно уставшей и хрупкой. Орка, от которого они только отошли, стражи накрывают плащом. «Мертв», — понимает Даррэн мгновенно. Касание к связи, к Нэриссе, к ее мыслям и чувствам, к душе, оглушает: слишком много в ее ощущениях пустоты, растерянности, усталости на грани. Но больше всего ее выдают глаза, которые он видит и на расстоянии в полсотни шагов — черные, без склер, окруженные проступившими на скулах и висках сосудами. Несколько смазанных шагов делает Эллохар по направлению к ней, чтобы обхватить хрупкие плечи пальцами. Но Нэрисса не реагирует: просто замирает, глядя перед собой, и Даррэн, не понимая, видит ли она его, чувствует ли, осторожно встряхивает Нэриссу за плечи. — Дыхание мое, — тихо обращается он, склонившись, — что-нибудь болит?       Непонимающий стеклянный взгляд становится ему ответом. Нэри с трудом поднимает голову, смотрит словно насквозь, и магистр снова обхватывает ее плечи пальцами. — Не трясите ее, лорд Эллохар! — резко прерывает его вынырнувшая из-за соседней палатки магианна Сайрен. — У нее шок от кровопотери и полного опустошения резерва, и шесть операций за последние три часа!       Вскинув на осмелевшую магианну взгляд, магистр Смерти прищуривается опасно. Однако целительница, кажется, больше не выказывает благоговейного страха. — Забавно, что вы смеете мне указывать, магианна Сайрен, — ехидно вставляет магистр Смерти. — Но о своей жене я позабочусь самостоятельно — все же знаю ее с пеленок, в отличие о вас. Идите, Сайрен.       И замолкает, тут же переводя взгляд на Нэриссу, стоит ей мягко коснуться его руки пальцами. — Пострадавших еще много, Рэн, а трупов на сегодня достаточно, — едва слышно проговаривает Нэрисса, поднимая на Эллохара усталый, выцветший взгляд. — Не шипи на нее. А еще я, похоже, вынудила Арша украсть твоих преподавателей и адептов. — Пытки, ментальные внушения, тайные штучки выходцев Мрака? — осведомляется с натянутым весельем магистр Смерти, но Нэри в ответ лишь неловко поводит плечом. С тяжким вздохом закатив глаза, Даррэн притягивает ее к себе, обхватывает за плечи и, уткнувшись носом в макушку, так непривычно пахнущую боем, пеплом и смертью, шепчет устало: — Нельзя спасти всех, Нэрюш.       Нэрисса запрокидывает голову, смотрит грустно, устало и предельно серьезно, отчего магистр печально улыбается. А затем она тихо парирует в крайней степени уверенности: — Всех — нельзя, но можно спасти как можно больше, Рэн, разве нет?       По ровному и бесстрастно звучащему голосу, по штилю ее сознания Эллохар понимает — она слишком устала, слишком долго в измененном Мраком состоянии сознания и слишком сконцентрирована на цели сейчас, чтобы ее можно было уговорить уйти или хотя бы отдохнуть. — И что ты с такими убеждениями на факультете боевиков забыла, радость моя? — поражается невесело магистр Смерти, и Нэрисса, крепче прижавшись к нему и уткнувшись носом в грудь, едва слышно проговаривает: — Как я уже говорила, до шестого курса я собиралась в целители, и даже осталась бы, если бы не Мрак и изменившаяся слишком резко магия. Очень уж сильно преподаватели целительского факультета любят следить за потоками и плетениями в процессе манипуляций. Меня бы раскрыли, в итоге пришлось отказаться и идти к боевикам окончательно — там не смотрят чем и как ты размазываешь по стене очередного противника. Так что нет, Рэн, — упрямо вскинув голову, твердо проговаривает она, — уговорить меня отправиться домой не получится. Но ты всегда можешь присоединиться и помочь. Ваши с Тьером навыки здесь очень пригодятся: десяток досуха вымотанных целителей против оставшихся восьмидесяти тяжелых нетранспортабельных — весьма печальный расклад.       На это Даррэн хмыкает иронично и даже вопросами риторическими не задается — ответов на них всегда ожидаемы, пусть и редко совпадают с желаниями. И присоединяется к мечущимся в поту и мыле целителям. Тьер подключается спустя полчаса, мрачный и немногословный, но судя по тому, с каким облегчением и почти удовольствием он сдает Дэю на поруки матери, Эллохар понимает, что с ней все обошлось. Так они и курсируют от носилок к носилкам, от палатки к палатке до самой темноты. Пока мысль об излишней мрачности Риана снова не всплывает в его голове. — Прикрыла ей глаза, когда метнувшегося в смерч гнома разорвало на части, — уловив ход его мыслей, поясняет Нэрисса устало и почти бесчувственно, не прерывая перевязки василисковой головы после дренирования внутричерепной гематомы. — Правда, пришлось немного побаловаться легкими внушениями, но все же…       Услышав подобное откровение, Эллохар едва не сбивается, укладывая кишки очередного гнома в самого гнома в правильном порядке. Нахмуривается, оглядывается через плечо на Нэри, споро заматывающую бинтом чешуйчатую голову, и, выдохнув, цедит сквозь зубы, старательно сохраняя остатки спокойствия: — Расскажешь мне все в мельчайших подробностях, прелесть моя. И поверь, я узнаю, если ты посчитаешь нужным что-то от меня утаить.       Как бы угрожающе спокойно не звучал голос Рэна, Нэрисса не испытывает и толики опасения. Поэтому прямо говорит о самом важном выводе, сделанном в процессе наблюдений за присутствовавшими в группе боевой поддержки лордами Мрака: — Лорды Мрака без сомнения знали о планах дроу и проклятии Тьмы, Рэн. Знали, чувствовали подготовленные очаги активации плетений, но ничего никому не сказали. Не сообщили, понимаешь?       Наскоро, взмахом руки, закрыв гнома — тот точно выживет, Эллохар резко разворачивается к Нэри и впивается в нее тяжелым взглядом. Понимает, что это значит, такое невозможно не понять, но все равно уточняет, смазанным шагом приблизившись к ней и обхватив ладонями плечи: — Ты уверена? Уверена, что они скрыли свою осведомленность намеренно, Нэри?       Нэрисса только головой поводит и вздыхает с трудом, но Даррэну достаточно и этого — ярость разгорается внутри опасным шквалом. И становится лишь ярче, стоит ей пояснить свою точку зрения: — Они проявились на миг еще в начале нашей «прогулки», Рэн, хотя им было приказано не покидать граней. Сначала я подумала, что это ошибка, случайность, или они выбрались, чтобы подкормиться энергией и эмоциями толпы, но потом, когда все началось… — Нэрисса устало качает головой и говорит тише, но заметно злее: — Дед приказал им просто наблюдать. Знал, что все будет не так просто, поэтому и отправил больше двух заявленных официально лордов, а это… — Требует подготовки каналов переноса, стабилизации пространства и много чего еще… — в крайней степени бешенства цедит магистр Смерти, и Нэри видит, как под опущенными веками занимается синее пламя, как оно вспыхивает ярче, как расходятся натрое зрачки, превращаясь в каплевидные, стоит Рэну открыть глаза.       А затем сама земля вздрагивает, и камни мостовой под ногами идут мелкими трещинками. — Рэн, что?.. — спрашивает Нэрисса, вцепляясь пальцами в рукав его камзола, но Даррэн выглядит напряженно и будто прислушивается к чему-то. — Что происходит? — повторяет свой вопрос она, когда Эллохар отмирает, а вокруг резко занимается синее пламя. — Нападение агентов Блэка из Бездны, — отрезает он коротко и крепче обхватывает ее плечи рукой, прижимает к себе. — Пытаются снова взять под контроль Храмы в Ардаме и близлежащих городках и деревнях, — и, скосив на нее ярче полыхнувшие пламенем глаза, заявляет бескомпромиссно: — Пересидишь у ведьм. Храмы под контролем Ирдахарра и его лордов, так просто они их не возьмут. — Но Рэн!.. — только и успевает воскликнуть возмущенно Нэри, прежде чем огонь охватывает кольцом, восстает столбом и утаскивает в более чем знакомую неизвестность.

***

Филиал Ведической Школы Седьмого Королевства, Ксарах, Темная Империя       Пламя выпускает их у самых ступеней светлого двухэтажного здания, и Эллохар даже не успевает выпустить Нэри из объятий, как парадная дверь хлопает, и на ступенях появляется смертельно бледная и взъерошенная Благодать Никаноровна. — Рэн! — восклицает она то ли зло, то ли испуганно, бегом спускаясь по ступеням. — Ведьмы в истерике, он явно где-то… — Понял, — скупо обрывает ее кивком магистр Смерти и, подтолкнув Нэриссу вперед, в инстинктивно распахнутые объятия сестры, отступает обратно в переход. — Присмотри за ней, Риш.       За тем, как синее пламя вздымается в ночное небо ярким столбом, они наблюдают уже вдвоем. А стоит ему погаснуть, как на ступенях появляется и Верховная ведьма во всем своем сиятельном величии. — Ушел, — опечаленно вздыхает Василена, проводив взглядом последние отблески синего зарева. — Заходи, Нэри, не стоит стоять на улице, — проявляет заботу она, — ночи еще холодные.       Нэрисса позволяет себе проскрипеть зубами, только когда за Василеной закрывается дверь. Риш молча поглаживает ее по плечу, смотрит тревожно и понимающе одновременно, но говорить ничего на болезненную тему нездоровой и определенно собственнической привязанности Верховной к Эллохару не спешит. И сообщает совсем иное, в общем-то понятное и уже известное: — Ведьмы ощутили присутствие Золотого жреца. Все разом, Нэри. — Это плохо, — комментирует Нэрисса односложно, и Риш коротко кивает. — Как малышки? — Понимают, что происходит что-то страшное, — проговаривает опечаленно Благодать и поводит рукой в строну входа. — Идем, не будем стоять на пороге — ночи и правда пока холодные.       Бездумно глядя в пространство невидящим взглядом, Нэрисса медленно проходит следом за Риш. Рэн не закрывает сознание, но до нее все равно доходят лишь обрывки прорыва кукол Блэка через храмы Бездны. И в этот раз все выглядит страшнее и хуже, чем в прошлый — слишком уж напоминает бойню, и не только в столице: повсеместно храмы Тьмы покрываются чернотой, повсеместно из них валят толпы обгоревших и изуродованных магией богини умертвий, еще недавно бывших полными жизни существами. — Нэри, — трясет за плечо Риш. — Нэри! — дергает на себя она, и Нэрисса, наконец, выплывает из яростного хаоса пронизанного азартом сознания Эллохара. — Все будет хорошо. Владыка и Рэн контролируют ситуацию. — Знаю, — хмурится Нэри в ответ, пытается снова подобраться к сознанию Даррэна, но тот слишком быстро отрезает ее от себя, явно ощутив ее присутствие и на этот раз опустив полог защитных чар. — Просто… неспокойно мне, Риш.       Ведьма на это только вздыхает тяжело и сжимает плечо Нэриссы пальцами. А затем сообщает тихо и слишком уж растерянно: — Знаю. Влад тоже там — Рэн кинул зов, как только переместился. И мне страшно, Нэри. Но они справятся: там преподаватели школы, адепты старшекурсники, Тьер с сотрудниками… Все будет хорошо, — слишком патетично для полной уверенности проговаривает Риш, и Нэрисса саркастично хмыкает про себя.       Слишком простым все кажется, слишком понятным и ожидаемым — именно это и не дает Нэри покоя. И не ей одной, но самой Нэриссе сие знание недоступно: Владыка Ада никогда не демонстрирует беспокойства без необходимости.

***

Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад       Зов Арвиэль ощущает почти сразу по возвращении во дворец. Беспокойной выглядит и Дианея, но Владыка, прислушавшись к своим ощущениям, решает, что этот конкретный вызов подождет — слишком много насущных вопросов возникло вследствие прорыва из Бездны в столице Темной Империи.       Однако и в зале для медитаций он не может сосредоточиться полностью: молитва этого измененного, искренняя, яростная, полная боли и жажды жизни, перебивает гомон других призывов. И Владыка вслушивается, против воли вслушивается, неожиданно для себя черпая крупицы тайной истины, открывшейся не только ему и его подданному, но и Золотому жрецу. — Занимательно, — делится Арвиэль негромко, ощутив, как распахивается дверь в медитационную залу. Остановившаяся в дверях Дианея прищуривается, но почти сразу ее губы растягиваются в предвкушающей улыбке. — Но ожидаемо — мы рассчитывали на это. — Ожидали, — соглашается с тонкой усмешкой Тень. — Я сообщу Даррэну. — Конечно, дорогая моя, — кивает довольно Повелитель, и тихая усмешка подпирающего стену СэХарэля нарушает гулкую тишину зала. — Все готово, Владыка, — проговаривает он, едва дверь за Повелительницей закрывается, и Арвиэль кивает, медленно поднимаясь: — Замечательно. Теперь мы можем вступить в игру открыто. Ответ от наших друзей пришел? — Они готовы деятельно поучаствовать — все же кровь не водица, даже изрядно разбавленная, — с кривой ухмылкой склоняет голову СэХарэль и провожает взглядом растворившегося в темноте Арвиэля.       Глава службы Безопасности очень надеется, что Повелитель знает, что делает, но… Даже если и не знает, опыта и умений плести интриги ему не занимать. В этом Харэль уверен безо всяких «но» и «если».       Темнота и пески выносят Арвиэля глубоко в пустыне Гибели, и только там он позволяет себе выдохнуть. Синее пламя внука вспыхивает в десятке метров всего парой секунд спустя. Шагнувший из огненного столба Даррэн выглядит слишком напряженно для того, чтобы затягивать беседу, и Владыка сообщает сжатую донельзя выдержку из молитвы одного из засланцев в стан дроу: — Кахейтис собирается поглотить силу Тьмы, Рэн. Твой засланец от дроу был прав: Кахейтис действительно оказался сыном Тьмы и жреца дроу. А теперь и вовсе просто сосуд с силой, предназначенный для своевременного усиления Блэка. Мы опоздали и просчитались — Бальтазар успел подготовить отвлекающий маневр с прорывом из Бездны. План с ритуалом темного сокрытия и переселения в тело вашего с Нэриссой первенца не выгорел, и он решил пойти иным путем. Хитро, но почти бессмысленно, — резюмирует негромко Арвиэль, и Даррэн прерывает его тихим и задумчивым: — Уже поглотил. И смысл для Блэка есть, если его цель не власть, а исключительно доступ во Мрак, дед. — Охрана у храма Последнего Престола выставлена, Рэн. Нет причин для беспокойства. — Как и в случае с «прогулкой» в Ардаме? — не упускает возможности съязвить и указать на собственное недовольство Эллохар. — Спешу напомнить, что ты задолжал мне как минимум объяснения. И пояснения по части деятельности лордов Мрака. — И я их дам, — соглашается устало Арвиэль. — Что там с прорывом? — Отвлекающий маневр, не более, — докладывает насмешливо магистр Смерти. — Они не постарались даже изобразить активную деятельность, только ведьм до смерти перепугали. Подробности, — требует сдержанно он, и Владыка кивает скупо: — Через час во дворце. Приведи Тьера, ему будет полезно послушать.

***

Филиал Ведической Школы Седьмого Королевства, Ксарах, Темная Империя       Чувство тревоги не отпускает Нэриссу ни через полчаса, когда они с Риш, Василеной и еще тремя старшими ведьмами умудряются наконец кое-как успокоить маленьких ведьмочек и уговорить их лечь спать в общем зале на втором этаже школы, ни еще через час, когда большинство девочек после сонного отвара все же забываются тревожным сном. Нэри тяжким взглядом обводит широкую залу, освещенную зыбким светом пламени камина, вмиг ставшую такой душной и тесной. Страх, стылый и противно липнущий к коже, густо разливается в воздухе, ощущается в каждом вдохе, кажется настолько плотным, что голова начинает ощутимо болеть и кружиться. Прислонившись к стене, она на миг прикрывает глаза, справляясь с тошнотой, но расслабиться не дает долгий внимательный взгляд, обладательницу которого Нэрисса ощущает через всю комнату так, словно та стоит рядом, и твердое касание прохладной ладони к плечу. — Пойдем, Нэри, — тихо окликает ее Благодать, — за девочками присмотрят, а нам бы и самим отдохнуть не помешало.       Кивок дается Нэриссе с трудом. Она устало разлепляет глаза, присматривается к измученной Риш, пытается улыбнуться, но понимает, что с этим точно выйдет проблема, и медленно следует за пробирающейся между спящими девочками ведьмой. Молчит Благодать и когда они выходят из зала. До кабинета по длинному коридору они добираются все в том же гнетущем молчании. Только когда дверь за спиной Нэри тихо притворяется, она решает первой нарушить зябкую тишину: — Как ты сама? Появление Кахейтиса не затронуло тебя?       Присевшая за стол ведьма неоднозначно поводит головой. В полумраке кажется, будто по ее лицу проскальзывает тень усмешки, и Нэри, не уверенная в том, что это не плод ее воображения, опирается на столешницу, вглядываясь в нее внимательнее. — Риш? — В этот раз было намного страшнее, Нэрисса, — хрипло делится Благодать и болезненно глухо хмыкает. — Я так привыкла к тому, что, так и не став полноценной ведьмой, отчасти защищена от подобных вмешательств в мою ауру и колебаний магии вокруг, но… В этот раз все было страшнее. Ощутимее. Сильнее. Во много раз сильнее, и я испугалась. Просто испугалась.       Она сорвано выдыхает, и Нэрисса присаживается напротив. Накрывает ладонь ведьмы своей, сжимает, понимая, что для нее это нисколько не утешение сейчас, когда ее муж и старший сын там, в эпицентре событий, а сама она оказалась намного слабее и беззащитнее, чем представляла. — Мне тоже страшно, Риш, — признается Нэри тихо и, видя, как ведьма покачивает головой, продолжает: — Всем страшно. Потому что то, что творит Блэк… — она заминается, не зная, как охарактеризовать весь сонм своих эмоций касательно поступков сбрендившего окончательно дядюшки. — Это безумие. Чистое, незамутненное безумие, порожденное его магией, дающее ему силу и позволяющее не выбирать средства. Безумцы самые опасные, если имеют цель, и я…       «И я, как бы ни боялась, в чем-то могу его понять», — хочет сказать Нэрисса, но дробный перестук шагов за дверью и резко распахнувшаяся створка не дают закончить. В чем-то это даже вовремя — подобных признаний Риш бы не оценила никаким образом. Только вот стоящая в дверях Верховная ведьма с трагически-заботливым выражением на лице нисколько не радует. — Верховная? — оборачивается Нэри, когда молчание затягивается, становясь напряженным.       Василена обводит взглядом кабинет, поводит рукой, разжигая пламя в камине — домовые явно заложили зачарованные камни заранее. Присев в соседнее с Нэри кресло, она с печальной задумчивостью осматривает сначала Благодать, после саму Нэриссу и тихо произносит с такой искренней грустью, что у Нэри сводит зубы: — Это был просто кошмарный день. Думаю, нам стоит не дожидаться разрешения проблемы с храмами и отправляться спать, — и, снова переведя взгляд с Риш на Нэриссу, добавляет: — Но сначала я бы хотела поговорить с тобой, Нэрисса. И предостеречь, если позволишь.       Слишком уж противно на вкус самой Нэри звучит это «если позволишь», чтобы остаться спокойной. Она чувствует, как губы приоткрываются в ядовитой усмешке, как бровь медленно ползет вверх, саркастически изгибаясь, но пальцы Благодати резко сжимают ее ладонь, и Нэрисса не произносит ни слова, решая все же выслушать возжелавшую беседы Верховную.

***

Пески Гибели, Ад       Яростно полыхнувшее в непроглядной темени пустынной ночи синее пламя опадает к черным пескам, нисколько не потревожив их покоя. Осмотревшийся магистр Смерти нахмуривается, замерший рядом с ним Риан Тьер внимательно прислушивается к гулкой, наполненной шепотом песчинок тишине. — Надежда на получение ответов тает с каждой секундой, — все же озвучивает сомнения Риан, и оглянувшийся на него Эллохар изумляется с тонкой издевкой: — А ты на них надеялся? Серьезно? — и хмыкает с полным ехидства сожалением: — Порой я поражаюсь твоей наивности, Риан. От Шейвра новостей нет?       Тьер снова прислушивается к чему-то доступному лишь ему одному, выдыхает сквозь сжатые зубы тихо и очень многозначительно, но отвечает предельно спокойно: — Нет, все так же. Некроманты под командованием Рханэ работают, заградительный кордон прорвать не сумели.       Эллохар сопровождает слова друга скупым кивком и в целом разделяет беспокойство, тенью проскользнувшее в голосе: целесообразней было бы решить все одним махом и «с огоньком», но… Пресловутое «но», ныне предстающее в виде обретшего полубожественную суть Кахейтиса, требует предельного внимания. И явного пересмотра некоторых пунктов плана по заманиванию Блэка и его новообретенной кормушки в нужное место и в нужное время. — Идем.       Стоит магистру Смерти произнести это, как исказившие на миг пространство пустыни грани послушно размыкаются. Темнота за ними переливается радужной пленкой, смутные фигуры проступают тенями, и позабавленный столь высоким уровнем конфиденциальности спонтанного собрания Даррэн насмешливо фыркает про себя. «Может же, когда хочет», — резюмирует он предусмотрительность деда по части безопасности встречи, пока поглотившая с первым шагом в разлом темнота ощупывает липкими нитями. Отпускает она далеко не сразу, медленно стекает, нисколько не облегчая переход по границе миров. Непрозрачная пелена падает с глаз последней, позволяя увидеть тонущий в серости межмировых граней зал, вытесанный в цельной каменной породе, и находящихся в нем посвященных в тему собрания.       Особенно выделяется на фоне присутствующих Эйзнаран, то ли потому, что единственный встречает вошедших лордов тонкой улыбкой, слишком яркой в тотальной серости, то ли потому, что Эллохар осознанно ищет его взглядом: этот разлом, последний оплот безопасности на случай массового вторжения из Бездны или откуда бы то ни было еще, привязан именно к ДарХаэд. Однако его внимание тут же перехватывает всколыхнувшиеся посреди зала пески — дед, как всегда, появляется вовремя и во всем своем величии. — Вы задержались. — Ну прости, — разводит руками магистр Смерти, почти физически ощущая, как напрягается стоящий чуть позади Риан. — Ночные развлечения в пикантной компании неустанных умертвий вносят свои коррективы.       Оскаливший в улыбке частокол зубов Хардар чуть слышно фыркает шутке, но при этом поразительно медленно, словно бы предупреждающе смещается в сторону. Принявший к сведению Даррэн столь же мягко отступает к стене, косо оглянувшись на Риана, Тьер в свою очередь выразительно складывает руки на груди.       Вздох не оценившего пантомиму Владыки красноречиво разносится эхом по тонущему в серой тишине залу. И только замкнув круг из лордов и дождавшись, пока свечение запечатывающих разлом печатей погаснет, он произносит: — Вы контролировали операцию по внедрению, Рэн. Так подскажи мне, какой Бездны ваши засланцы упустили момент подготовки к ритуалу поглощения Тьмы?       Вопрос звучит интересно, этого Даррэн не может не признать. Как и не может не признать, что прокол — не их вина. Просто потому, что с десяток изменяющихся ничего не смогли бы противопоставить изменившемуся под влиянием силы Тьмы жрецу и провалили бы операцию. О чем и сообщает со сводящей зубы оскоминой вежливостью: — Ты полагал, что они смогут шастать в подгорье как у себя дома, не рискуя раскрыться, дед? Или считаешь, что низшие демоны эволюционировали под твоим правлением настолько, что обзавелись в строжайшей секретности своими ритуалистами, способными распознать тщательно скрываемую подготовку, и злостно умолчали о готовящемся ритуале?       Напряжение в зале растет соразмерно ехидству в тоне Эллохара, и самому ему кажется, что он слышит, как дед в ярости проскрипывает зубами. Слышит он этот незабываемый скрип ровно до тех пор, пока стоящий рядом Тьер не проговаривает задумчиво: — Возможно, ритуала и не было. Из жрецов посредственные ритуалисты, а кровное родство, многолетнее заточение и ослабленность Тьмы вполне могли заменить необходимые ритулистические манипуляции. — Вероятнее всего, так и есть, — снова сверкнув улыбкой, примирительно вступает Эйзнаран. И улыбается шире, прежде чем добавить: — Как вы сами заметили, Владыка, кровь не водица, даже очень сильно разбавленная. А во Мраке свои законы наследования магии, в том числе и при непосредственной передаче дара — наш принц тому подтверждение.       Доставшийся ему взгляд от дарая ДарХаэда Эллохар считывает как многозначительный. И почти кивает, давая знак, что понял, как Эйзнаран так же расслабленно продолжает, обращаясь к Повелителю: — Позвольте высказать основанное на некоторых знаниях предположение, Владыка, — переводит он взгляд на Арвиэля и, когда тот устало взмахивает рукой, задумчиво протягивает: — Думается мне, что тут попытка убить двух или даже трех нахессов одним ударом. Если Мрак действительно поглотил его разум настолько, насколько мы все здесь считаем, то Бальтазар мог посчитать Тьму вакциной от безумия и страховкой при переходе во Мрак одновременно. — Не усиливающим подспорьем? — нахмурившись, подает голос Риан, и Эйзнаран улыбается снова, более тонко и загадочно. — О, нет, это опосредованно, — покачивает головой он и, видя, как задумчивость на лице Арвиэля сменяется кривой и очень опасной ухмылкой, заканчивает: — Свободно пустить в бой новорожденного полубога он рискнет лишь в самом крайнем случае — слишком уж опасны последствия для него самого. Он может как утратить свое подспорье, так и попросту уничтожить возможность перемещения во Мрак посредством создания нового мира на месте разлома из-за гибели Кахейтиса. А ведь доступ во Мрак — его главная цель. Поставлю на то, что ручного жреца он придержит до последнего и использует только в качестве гаранта сохранения разумности при переходе, ведь кровь, дозволение и поддержка главы рода ему сейчас недоступны.       В целом слова Эйзнарана звучат разумно, и улыбка деда только подтверждает, что тот прав, но Даррэн все равно испытывает свербящее чувство сомнения. Что-то не складывается, не срастается, и понимание того, что он снова что-то упускает, что-то важное, раздражает все сильнее. — Да как Кахейтис сможет обеспечить ему безопасность при переходе? В кармане пронесет? В портках укроет на границе от безумных богов и воздействия концентрированного магического поля? — откровенно ехидствует он, оглядывая странно хмыкнувшего на его вопрос деда и до бешенства загадочно ухмыляющегося Эйзнарана.       Вот только ответ приходит с другой стороны зала, и магистр с крайним скепсисом разглядывает тихо заговорившего Харэля: — Все проще, Рэн. Он его сожрет. Вот тебе и подспорье в бою, и гарант крепости крыши на случай ее спонтанного отъезда.

***

Филиал Ведической Школы Седьмого Королевства, Ксарах, Темная Империя — И о чем же?       Полностью избавиться от скепсиса в тоне Нэриссе не удается, и Василена, кажется, тонко улавливает его, ибо вздыхает ну совсем уж горестно. Поморщившись, Нэри закатывает глаза, положившись на сумрак в кабинете Риш, и, когда та тихо фыркает, едва сдерживает ядовитую усмешку. Но она мгновенно исчезает, стоит Василене заговорить вновь: — Не думаю, что ты услышишь от меня что-то новое, Нэри, но… — Верховная скорбно улыбается и потирает сложенные на коленях ладони. — Ты сама прекрасно понимаешь, что только вредишь своей активностью во всех этих делах с культистами. Как себе, так и другим. Не восприми превратно, но… — Ха.       Негромко хохотнувшая Благодать, прервав Василену посреди ее прочувствованной речи, крепче сжимает похолодевшие пальцы Нэри в своих. Махнув второй рукой, чтобы глубокоуважаемая Верховная продолжала свою крайне патетичную речь, черная ведьма устраивается в кресле удобнее и, старательно не глядя в лицо Нэриссе, широко улыбается. — Но? — крайне вежливо подталкивает к продолжению Нэрисса, ощущая, что брови стремятся как можно скорее встретиться с линией роста волос. — Я вся внимание, Василена Владимировна. — Но ты сама должна понимать, сколько лишних проблем твое поведение доставляют лорду Эллохару, — вздыхает Василена, примирительно улыбаясь. — Скорее всего, он не скажет об этом прямо, но я уверена — в его понимании ты не должна участвовать в этом всем столь активно. Это небезопасно. И это вынуждает распыляться тогда, когда и без того слишком много переменных нужно учесть своевременно.       «Мои брови точно прирастут к затылку в вечной гримасе удивления», — пораженно выдыхает про себя Нэрисса, просто изумляясь крайней наглости подобных наставлений. Вспыхнувшая внутри ярость почти сразу сменяется желанием расхохотаться. И жаждой крайне жестокого смертоубийства. Однако ржать хочется все же больше, в чем Риш ее активно поддерживает. — Ты серьезно, Василена? — в восхищенном шоке протягивает Благодать Никаноровна, во все глаза глядя на удивленную ее реакцией Верховную. — Ты полагаешь, что недостаточно испортила отношения с Нэриссой в прошлом, чтобы поучать ее сейчас? Или считаешь, что разбираешься в делах Ада и родовых аспектах больше ее самой — главы собственного рода, чтобы пенять на что-то?       Теперь вздергиваются темные брови Василены, причем вздергиваются они непонимающе и даже обиженно. Она снова вздыхает, покачивает головой, тонко улыбается и, наконец, сообщает несколько удивленно: — Мне казалось, что наши прошлые разногласия с Нэри давно разрешены и не имеют никакого отношения к этом разговору, Благодать Никаноровна. Я просто хотела предостеречь, имея некоторый опыт…       Не хмыкнуть на это Нэрисса не может. Сдержаться просто не удается. Развернувшись к Василене и окинув ее долгим изучающим взглядом, она откидывается на спинку кресла, усмехается и спрашивает мягко: — То есть прошлый раз твой откровенный шантаж тоже был просто «предостережением», Василена? Не ревностью, не страхом потерять влияние на пускавшего по тебе слюни и страдавшего Эллохара, который из кожи вон лез, чтобы обезопасить тебя и твою школу, несмотря на то, что ты выскочила замуж за первого встречного при весьма пикантных обстоятельствах, а именно предостережением? Правда? — и когда собиравшаяся вставить слово Верховная давится воздухом от очередного обвинения, Нэрисса улыбается шире. — Подскажи мне, Василена, как вообще смотрит на такую помощь твоего бывшего твой супруг? Или у него имеются любопытные склонности и он вполне не против того, что ты никак не можешь отпустить столь удобного и выгодного бывшего? Не ущемляет ли его достоинство то, что при каждой проблеме ты бежишь не к нему, а к Эллохару, мм? И знает ли он, как ты шантажировала меня моим выбором пять лет назад, очевидно опасаясь, что утратишь такие шикарные возможности, если Рэн уплывет в чужие руки? Как оно вообще, шантажировать зеленую девчонку, наматывающую сопли на кулак и валяющуюся у тебя в ногах с мольбой о помощи, Василена? Видимо, Рханэ не в курсе, что его жена может угрожать потерянному ребенку в ответ на подобное. Понравилось ощущение власти, мм?       Запал накатывает жаркой приливной волной, и Нэрисса не осознает момента, в который пальцы Риш слишком сильно сжимают ее ладонь. Как не замечает изменения обстановки и Василена, все сильнее возмущающаяся словами Нэриссы. — Я лишь судила, исходя из своего опыта, Нэри, и поступала, как считала нужным. Да, — твердо заявляет она, привставая в кресле и расправляя плечи, — я считала и считаю, что была обязана сообщить его Смертейшеству о том, что твой выбор пал на него, независимо от твоего желания. И, заметь, это было бы правильным решением, но я этого не сделала, пусть и обещала тебе, что сообщу ему. Сейчас все было бы намного проще, и мне искренне жаль, что ты этого не видишь. Меня бесконечно удивляет, что ты даже сейчас считаешь ту нашу размолвку шантажом с моей стороны, но я не могла позволить тебе стать ведьмой. А что же касается наших дел с лордом Эллохаром и отношения моего мужа к этому — это исключительно наши дела, Нэрисса. Меня, лорда Эллохара и моего мужа. Тебя это совершенно не касается. Как не касаются ни его причины помощи мне, ни причины, по которым я его помощь принимаю. Лезть в прошлое своих любимых бесчестно и грязно, к прошлому нужно относится с уважением, Нэрисса.       И резко, как от удара вздрагивает, стоит из темноты раздаться глубоко задумчивому: — Хммм, как у вас тут интересно. А что еще из всего мной тут услышанного не касается Нэриссы, Василена? Или меня? Очень интересно, знаешь ли. Не поведаешь? А мы все с удовольствием послушаем, правда, прелесть моя?       Эллохар так и не выходит из неестественно сгустившейся в углу кабинета тени, лишь вспыхнувшие синим пламенем глаза выдают его местоположение. Резко обернувшаяся Василена стремительно бледнеет, однако быстро понимает, что Эллохар смотрит совсем не на нее. А вот Нэрисса, ощутив на себе пристальное внимание магистра Смерти, поднимает на него взгляд почти спокойно. «Что же», — мысленно резюмирует она все с тем же стоическим спокойствием, — «Рано или поздно это должно было случиться». «Но ты все же хотела, чтобы поздно, да, дыхание мое?» — с опасной мягкостью интонаций обличает в вопрос констатацию факта Даррэн. «А лучше никогда», — честно признается Нэрисса, приподнимая уголки губ в тонкой улыбке.       Улыбку эту магистр Смерти ощущает, как сдержанно-болезненную, и слегка нахмуривается. Ему совершенно не нравится притупленность чувств Нэри, которая должна была уже пройти. Поэтому он не нарушает повисшего тягостного молчания, просто наблюдает, склонив голову к плечу. Не торопится с ответами и Василена, продолжающая напряженно сидеть в кресле. Улыбается одна Риш, и заговаривает она негромко, вот только в голосе ее Даррэн отчетливо различает тщательно скрываемое удовлетворение: — Ну, раз уж никто не торопится поведать свою версию произошедшего немного-немало пять лет назад, то выскажусь я, как сторонний наблюдатель.       Но не успевает начать: медленно поднявшаяся из кресла Нэрисса показательно потягивается, зевает и сообщает совершенно безразлично: — А я, пожалуй, пойду проветрюсь. Денек, знаете, весьма насыщенный выдался, — и уже в дверях оборачивается к подмигнувшей ей Риш: — Вы тут, главное, не поубивайте друг друга по итогам откровенной беседы. А то следующая Верховная еще пеленки пачкает, обидно будет школу без защиты оставлять. Хотя, на Верховной ли зиждется эта самая защита — хороший вопрос…       Подобный демарш Нэриссы напрягает Эллохара еще больше. Проводив ее взглядом, он нарочито расслабленно выходит из тени и, проигнорировав оставленное Нэри кресло, присаживается на край стола сестры. Вздрогнувшая Василена на миг поднимает глаза, а затем и вовсе расправляет плечи и усаживается ровнее: — Что же, мне будет интересно услышать вашу версию событий, Благодать Никаноровна. — Как официально, Василена Владимировна, — усмехается в ответ Риш, и оглянувшийся на нее Даррэн мгновенно понимает: ему совершенно не понравится то, что он сейчас услышит. — Но, думаю, вполне уместно в сложившейся ситуации. Весьма щекотливой, к слову. Не пойми меня превратно, Рэн, — обращается она к брату, и он переводит внимательный взгляд на нее, — но меня сложно считать непредвзятым судьей в данном случае. Однако не заметить поразительного, даже жестокого безразличия, проявленного тогда нашей Верховной, я не могу. Могу лишь предположить явные и неявные причины такой жестокости, и тут, как говорят люди, Нэрисса отчасти угодила не в бровь, а в глаз в своих обвинениях.       С неожиданным для самого себя удивлением магистр Смерти вскидывает бровь. Переводит взгляд с усмехнувшейся неприятно сестры на сильнее задравшую подбородок Василену, хмыкает задумчиво и таки произносит нарочито расслабленно: — Подробней, Риш. Очень уж любопытно узнать побольше о щекотливых обстоятельствах просьбы и, собственно, отказа. — Нууу… — не совсем уверенно протягивает Благодать. Выдыхает, бросает осторожный, заметно обеспокоенный взгляд сначала на дверь, после на брата и только потом переводит задумчивый и какой-то очень уж неприятно-оценивающий на Василену. — Я очень не хочу испортить отношения с Нэриссой и не буду пересыпать все неприятными подробностями… — С подробностями, Риш. А с Нэри мы разберемся сами, как делаем это всегда. Но после, — давит интонациями Эллохар, медленно, но верно теряя терпение. — Все мы помним, в каком состоянии ты тогда был, Рэн. И Нэри точно не обратилась бы к тебе за помощью, не созналась бы, потому что искренне опасалась твоей реакции и негативного исхода в целом, — бросив на брата еще один осторожный взгляд, вздыхает Риш, и Эллохар согласно кивает, на что она с тщательно скрываемым удивлением поводит бровью. — Собственно, к Василене она бросилась первой, тогда у них были очень близкие, по-настоящему доверительные отношения. И это действительно было именно так, как она сказала, Даррэн: Нэри умоляла нашу Верховную помочь. Со всеми возможными проявлениями эмоций, связанными с ее состоянием в тот момент. Потому что считала, что переход к ведьмам мог запечатать вейлу в ней, выместить из сознания и избавить от болезненной привязанности к тебе. Так считала и я, и Велена, что была второй после Верховной. Но Василена, — переводит Риш тяжелый взгляд на приподнявшую брови Верховную, явно ожидающую продолжения, — не просто отказала в помощи, она даже не дослушала. Отказала, пригрозила, что если Нэри не признается тебе сама или попытается сбежать, то она обязательно донесет о случившемся выборе, выполоскала мозги поучительной отповедью и выгнала. Тогда, когда Нэрисса переживала самый пик установления привязки к тебе, когда все для нее было невыносимо остро, когда она на коленях молила Василену дать хотя бы приют на неделю, чтобы не оставаться рядом с тобой, наша Верховная оказалась неспособна найти в себе каплю сострадания к юной девочке, оказавшейся в ужасной ситуации. Ну а о причинах, как явных, так и скрытых, судить тебе, брат. А я, пожалуй, вас оставлю.       Стремительно поднявшись с места и в последний раз посмотрев на предельно хмурого брата, Благодать решительно проходит к дверям. Эллохар, проследив за ней и невесело хмыкнув тому, как яростно взметнулась юбка ее ведьмовского платья, переводит бесконечно усталый взгляд на Василену. — А что скажешь ты, Василена? Очень интересно послушать твою версию случившегося, прежде чем я поделюсь своим мнением на счет всей этой ситуации.       В ровном тоне магистра Смерти мелькают опасные стальные нотки, и вскинувшая голову ведьма опускает взгляд. Поднимается из кресла, проходится по темному кабинету, зажигая светильники и явно давая себе время на подбор формулировок, а затем, круто развернувшись к магистру, проговаривает примирительно: — Я лишь могу сказать, что была права тогда. И вы не можете отрицать этого, мой лорд. Если бы Нэрисса нашла в себе силы сознаться тогда… — Не твой, Василена. Уже давно нет, — резко обрывает ее Эллохар, отрываясь от стола и проходя к ведьме. — И уж точно не тебе судить, кому, когда и каким образом искать в себе силы на что-либо. Не тебе, ничего не знающей о Нэриссе и судящей о ней по одному единственному, вполне обоснованному, к слову, моменту слабости, указывать, как поступать, и поучать, — чеканит каждое слово Даррэн, глядя в васильковые глаза, полные удивления и искренней обиды. — Ты шантажировала беззащитную, напуганную девочку, которая ненавидела себя за неподконтрольный ей выбор сути, тогда, когда она обратилась к тебе за помощью, Василена. И у меня только один вопрос: тебе не жмет твое чувство собственной важности? Власть Верховной затмила твой разум? Какое право ты вообще имела выставлять ей какие-то условия не в обмен на помощь, на простое молчание?       И совершенно недоумевает, когда Василена дергает бровью, покачивает головой укоризненно, грустно вздыхает и понимающе проговаривает с четко звучащими в тоне снисходительными нотками: — Вы находитесь во власти чувств, мой лорд, и я могу понять вас в данной ситуации, но и вы должны понимать мои причины для подобного… — Шантажа? Серьезно? — пребывая в конечной степени удивления и теперь-таки склоняясь к тому, что Нэрисса была права в своих выводах касательно Василены, вопрошает Даррэн. — Неужели ты думаешь, что я шантажирую моих адептов, когда они приходят за помощью? Просьба о помощи — это признак неоценимого доверия, Василена. И ты это доверие предала. А Нэрисса не из тех, кто прощает подобное. Впрочем, как и я. Ты не имела права шантажировать ее и ставить какие-либо условия, чем бы ты там не руководствовалась. Мы бы прекрасно разобрались сами, когда пришло время. Я разочарован в тебе. Впервые за все эти годы я настолько разочарован.       Василена лишь вздыхает на это, и почему-то в этом вздохе магистр Смерти улавливает не только снисходительность, но еще и изрядную толику раздражения. «Конечно», — неприятно усмехается он про себя и покачивает головой, — «У тебя всегда были проблемы с принятием точки зрения, диаметрально противоположной твоей, Василена. Ты всегда была лишком упрямой». А она тем временем проговаривает: — Вы все же не можете судить трезво, лорд Эллохар, и мне очень жаль, что вы видите все в таком свете. И я даже могу вас понять, поэтому не отказываюсь от помощи школе…       А вот этот жест крайнего снисхождения вызывает у магистра изумленный смешок и скептическое хмыканье. Окинув взглядом ведьму, он выразительно вздергивает бровь, оценивает удивленно-расстроенное выражение лица и, наконец, сообщает очевидное ему, но явно непонятное самой Василене: — Не отказываешься? Правда? — позволяет он себе еще один смешок. — Крайне забавно, но увы — твое решение принимать помощь или отказываться от нее лишь формальность: все это я делал и делаю для сестры. Потому что даже принцессе Ада небезопасно идти по пути ведьмы и потому, что эта школа и ее ученицы очень важны для нее. Но ты, как оказалось, и правда всегда принимала мою помощь на свой счет, — хмыкает с ядовитой забавой Эллохар. — Не перестаю восторгаться проницательностью моей жены — и здесь она оказалась права, — с откровенно глумливым весельем заканчивает Эллохар и, окинув насмешливым взглядом смутившуюся и потупившуюся ведьму, разводит руками: — Мир не вращается вокруг тебя, Василена, надеюсь, это не станет для тебя пугающим откровением. Всего кошмарного, — на прощание желает он, из врожденной вредности, чувства справедливости и неискоренимой мстительности используя неприятную Верховной формулировку.       Но стоит выйти за дверь, и вся веселость магистра Смерти мгновенно испаряется. Разочарование оказывается действительно сильным, много сильнее, чем он ожидал. И не только в Василене: уж ее-то он успел изучить и за годы увлеченности ею, и за годы делового сотрудничества. Больше угнетает то, что Риш, знавшая всю ситуацию изнутри, присутствовавшая при тех событиях, просто отмалчивалась на все его вопросы о конфликте между Нэри и Василеной. Даррэн понимает, почему сестра ничего не говорила — по просьбе Нэри, но… Суть этого «но», очередного и на этот раз предельно личного, он определить не может, но задевает оно в определенной степени сильно.       Вот только углубиться в осмысление причин подобной реакции он не успевает —тихая беседа на крыльце, а вместе с ней и Нэрисса с Риш, как-то подозрительно резко замолкающие, стоит ему выйти к ним, вызывают больший интерес. Как и состояние Нэриссы, кажущееся ему опасно-тревожным: ее эмоции до сих пор доходят будто бы через завесу и ощущаются предельно приглушенными и бесцветными. — Все Верховные ведьмы живы и целы или ты все же дал волю праведному гневу? — хохотнув, вопрошает Благодать и, оценивающе оглядев его, хмыкает понимающе на крайне обвиняющий взгляд: — Да-да, я все знала и ничего не сказала. Знаешь что, — вздыхает она, обращаясь к Нэриссе, — разбирайся со своим благоверным сама, это вообще не мое дело. А мне пора бы моего проверить, потому что некроманты с вампирами на пару почему-то решили не порадовать своих жен целыми и невредимыми мордами, а отметить победу над толпой нежити в разгромленной столичной ресторации.       С этими словами, больше не удостоив и взгляда искренне возмущенного столь жестоким игнорированием брата, черная ведьма шустро вытаскивает из кармана передника метлу, бодро ударяет черенком об пол и, оседлав летное средство передвижения, с залихватским «юху!» взмывает в ночное небо. Проводивший ее взглядом магистр Смерти скорбно вздыхает, не глядя протягивает руку, чтобы обхватить Нэри за плечи и притянуть к себе, и, только уловив ее сдавленный смех, переводит на нее вопросительный взгляд. — За бабушкиной сковородой полетела, — поясняет весело Нэрисса, прислонившись к нему боком и вскинув голову. — Терапевтические методы вытрезвления требуют периодической практической отработки. — Поразительная осведомленность в столь интимных подробностях личной жизни моей сестры, радость моя, — с тонкой ехидцей замечает магистр. И добавляет, встретившись с темными, почти ничего не выражающими глазами, — да еще и взаимная, как я понял, — а затем проговаривает серьезно, отчего улыбка на лице Нэриссы медленно тает: — Ты должна была рассказать мне раньше, Нэри. Рассказать сразу.       Ответом ему становится долгий, медленный выдох. Нэрисса опускает голову, покачивает ей, хмыкает невесело, но говорит достаточно легко и все так же безразлично: — Зачем? Тогда, пять лет назад, ты бы воспринял это, как навет с моей стороны, Рэн, а после… Я взяла за принцип то, что должна справляться со всем сама. И справлялась, как могла. Это в любом случае не особенно беспокоит меня. Когда-то очень задевало: я была обижена, зла, не понимала, почему Василена, которой я так доверяла, поступила со мной вот так… — она снова покачивает головой, поднимает на него взгляд и печально усмехается уголком рта. — А потом просто приняла, что у нее есть свои резоны для подобного, что она просто такая. А мне нужно смотреть на мир и окружающих меня существ без иллюзий и особых ожиданий. Вот и все. — Не заметно, что ты простила ее, — резонно подмечает Даррэн, и запрокинувшая голову Нэри согласно прикрывает глаза: — Не простила и не забыла. Я в принципе отношу себя к крайне злопамятным личностям, чего уж, — откровенно признает она, и магистр согласно хмыкает. — Просто второй круг иногда становится третьим, а иногда существа и вовсе теряют всю свою ценность для меня, и я спокойно пройду мимо и не подам руки в самых тяжелых обстоятельствах. Жестоко — да, определенно, не скрою, — пожимает плечами она и внимательно отслеживает реакцию Даррэна на свои слова. — Но, по крайней мере, честно. Без излишних расшаркиваний, пустых обещаний и прочего мерзкого лизоблюдства.       Эллохар на это негромко вздыхает: точку зрения Нэри, сопровождаемую аргументацией приглушенных чувств, он вполне может принять и понять. И даже, возможно, примерить на себя — связь, усиленная Мраком, без проблем позволяет и подобные извращения. Что сам магистр извращениями, конечно, не считает, но и злоупотреблять не пытается: рановато. Вот - только Нэри, кажется, не разделяет его мнения на счет злоупотреблений правом собственности на супруга, потому что замечает задумчиво, развернувшись в его руках и пристально вглядевшись в лицо: — Ты обеспокоен сильнее прежнего. Что происходит, Рэн? — и протягивает устало, видимо, замечая в выражении его лица и взгляде что-то, что сам Даррэн не может осознать и проконтролировать: — И не надо мне пересказывать версии для не допущенных к тайне обывателей, ладно? Наелась уже. Давай, подробно и по порядку, потому что теперь у меня есть способы воздействия на тебя, да и список санкций подрос.       Она многозначительно прижимается к нему бедрами, запрокинув голову, лукаво поводит бровью, и высоко оценивший как пантомиму, так и исключительно шутливую угрозу отлучения от брачного ложа магистр Смерти мученически выдыхает. А затем тянет уныло, понимая, что все равно не отделается: — Кахейтис закусил матушкой, Блэк планирует закусить им. Битву необходимо сдвинуть как можно ближе, у деда экстренный совет… — и вопрошает с погибающей надеждой на все светлое и чистое, признавая, что в его драгоценной супруге этого всего лишь малая чуть: — А ты домой не хочешь? День был долгий, тяжелый, ванна была бы в самый раз, Мелиора с Каристой тебя уже ждут…       За попытками убеждения себя самой Нэрисса наблюдает едва ли не с умилением. Искренне восторгается его терпением: ну какой бы еще темный мужик после такого-то денька стал уговаривать строптивую и излишне активную женушку пойти опочивать? Но качает головой на его слова уверенно, проговаривая почти с предельной нежностью и тонкой, едва заметной насмешкой: — Драгоценный мой, не старайся почем зря, — и продолжает в ответ закатившему глаза Эллохару: — На совет хочу. Подробности хочу. В интерпретации уважаемой Верховной ведьмы — хочу лезть во все дела своим бесполезным глупым носом и мешаться под ногами изо всех оставшихся сил. И да, — шире, будто бы в удивлении распахивает глаза Нэри, — по части заманивания дядюшки у меня даже есть план. — Звучащее из твоих уст, это кажется как минимум угрожающим и тревожащим, радость моя, — отмечает Эллохар тяжело, и Нэрисса негромко фыркает на его заявление. — Так что мне нужны подробности прежде, чем мы нагрянем к деду.       Нэрисса, задумавшись, оглядывает магистра Смерти с сомнением. План с предложением встречи Блэку для выдачи ему заверенного кровью дозволения на пересечение границ с Мраком кажется сущим безумием ей самой, но если его действительно необходимо заманить как можно скорее, да так, чтобы проконтролировать переход… — Ему же нужны гарантии благополучного пересечения границы Мрака, так? — спрашивает она наконец, когда Даррэн уже теряет терпение и нахмуривается в тягостном ожидании. — И эту гарантию я смогу ему дать, Рэн. Нужно всего лишь обеспечить безопасную для меня встречу. — Нет, — сцепив зубы, мрачно выплевывает Эллохар. — Этот вариант я даже рассматривать не буду, Нэрисса. И тем более не пойду с ним к деду… — Потому что знаешь, что он с ним согласится, не так ли? — перебив, усмехается в ответ она, но ответа не получает: медный запах крови разливается в воздухе, магистр Смерти замирает напряженно на миг, а затем, кивнув самому себе, стремительно призывает пламя.       Нэри с любопытством оглядывает разверзнувшуюся огненную воронку, самого Эллохара, на лице которого отчетливо проступает раздражение, и тихонько усмехается — то, что вызов инициировал Повелитель, догадаться труда не стоило. И то, что их разговор Владыка всея Ада, конечно же, слышал — тоже. Гадать остается лишь о его мнении на счет полного дыр плана, в котором Нэри, пусть и имеет сомнения, почти полностью уверена. — Просто скажи мне, что не знала, радость моя, — с бессильной злобой выдыхает ей в макушку обхвативший крепче Эллохар. — Потому что уж очень вы в своих утайках и сомнительных компромиссах с дедом похожи. — Не знала, — совершенно искренне отзывается Нэри, с улыбкой покачивая головой. — Правда, Рэн.

***

Пески Гибели, Ад       И снова пламя опадает на черные пески пустыни Гибели, на этот раз с гневным шипением оплавляя сыпучую зыбь, вынуждая ее застыть кривым черным зеркалом. Магистр Смерти, испепелив мрачным взглядом оплавленный песок, подхватывает Нэриссу за талию и переставляет с покрывшейся вязким стеклом площадки — еще не хватало ей влипнуть в это. После оглядывает ее — долго и недобро: подвох в столь своевременном обсуждении ее плана еще чувствуется, пусть и верится в ее командную работу с Владыкой с трудом. — Я правда не знала, что твой дед нас подслушивает, Рэн, — страдательно простанывает Нэрисса, запрокидывая голову и изображая на лице полную обиды скорбь. — Не скатывайся до уровня Василены, а? Лучше пойдем уже, потрепать взаимно нервы можно и чуть позже. — И все равно подозрительно… — бурчит едва слышно Эллохар, но тут же замолкает: тонкие теплые пальцы стискивают его ладонь и утаскивают за маслянисто-черную пленку перехода с маячащими за ней тенями силуэтов.       В этот раз плотные грани миров пересекаются проще и быстрее. То ли потому, что с ним Нэрисса, а сами грани, судя по фону и цвету магии, пропитаны Мраком, то ли потому, что он уже проходил через них чуть более полутора часов назад. Однако, их появление остается практически незамеченным, кивает только Харэль, стоящий у стены за левым плечом Владыки, и Хардар, все так же прикрывающий Тьера — все очень увлечены беседой Повелителя и Эйзнарана. — Это может сработать, Эйзнаран, — по усталому, заметно раздраженному тону деда магистр Смерти понимает, что тот повторяет это не в первый раз, — Бальтазару нужны гарантии, и кровь Нэриссы вместе с силой Тьмы сработает лучше всего. Он не сможет не проглотить наживку, слишком высоки ставки.       Эйзнаран в ответ лишь понимающе кивает со все той же расслабленной улыбкой, но замечает резонно: — И все же стоит учитывать ту полярность магий Тьмы и Мрака, что появилась после заточения Тьмы в самых глубинах пустошей Безумия, мой Повелитель. Да, кровь леди Блэк может стать неплохим подспорьем при пересечении границ, но также она может и не дать никакого эффекта, а может и вовсе усилить губительный эффект конфликта магических составляющих. До стабильности даже с кровью Бальтазару далеко, а кровь, пока леди Блэк не прошла ритуал вступления в главы рода, не даст полного эффекта защиты даже Блэку.       Вслушиваясь в оживленные дебаты деда с Эйзнараном, Эллохар сильнее сжимает пальцы Нэри в своей ладони. Не хватало еще, чтобы она влезла с дельными замечаниями, советами и уточнениями — план и без того кажется попросту отвратным. Встав у стены, так и не выпустив руки Нэриссы из своей, он окидывает взглядом прикрывающего Тьера Хардара, похлопывает его по плечу, чтобы не закрывал обзор на центр каменной залы, и тихо спрашивает у Тьера: — Дед уже объявил о смене повестки? — За пару минут до вашего появления, — не поворачивая головы, чуть слышно отзывается Риан и уточняет крайне скептически: — Ни за что не поверю, что ты на это согласился, Эллохар. Или согласился?       Эллохар отвечает на это жутчайшим зубовным скрежетом, а посмотревшая на Риана Нэрисса тонко улыбается и отрицательно поводит головой. Понимает, что Рэн ни за что не примет этот план, признает, что он крайне опасен и сложен в исполнении. И сил на убеждение и приведение аргументов нет совершенно — все сжирают остатки контроля, который просто нельзя ослаблять: Мрак, почуявший вкус свободы, требует выпустить его, и выпустить максимально разрушительным способом. «Вот ты какое, истинное безумие Блэков», — вздыхает она про себя, осторожно прислоняясь спиной к стене. Сейчас ей остается надеяться лишь на волю Повелителя и его поддержку. А также на хитрость, если Рэн все же выскажется категорически против.       К ходу обсуждения она почти не прислушивается: шум в ушах нарастает до гула, да и Эллохар предпочитает сохранять мрачное молчание, только раздраженное поглаживание ладони пальцами выдает его настроение. В себя Нэрисса приходит, лишь когда скольжение подушечек его пальцев по ладони прекращается, а сам магистр Смерти спрашивает с издевательским, но заметно усталым ехидством: — И что же думает сама леди Блэк? Ммм, радость моя? Просвети недоумевающую твоему молчанию публику. — Я, — запинается Нэри, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота от мельтешения теней в сером зале, — считаю, что план с кровью может выгореть. Но только в случае тщательной подготовки, — и все же делает реверанс паранойе Эллохара, глядящего на нее с пристальным прищуром: — Рисковать собой я не намерена. — Ну надо же, — восклицает удивленно Даррэн, старательно задавливая подозрительность поглубже и прислушиваясь к более чем странному состоянию Нэриссы, — кажется, чувство самосохранения у тебя еще не до конца атрофировалось, да и совесть проснулась. Запечатлейте в памяти этот момент, лорды — воистину эпохальное событие!       Однако злого юмора принца Хаоса не разделяет никто. В полнейшей тишине раздается лишь тихое хмыканье Тьера, которое Нэри принимает за согласие с точкой зрения Рэна, и тяжелый, полный усталости вздох Арвиэля. — Мы не собираемся давать ему кровь Нэриссы, Даррэн, — проговаривает вышедший в центр зала Владыка. — Кровь лорда Мрака после некоторых манипуляций вполне подойдет. — Ну еще бы вы собирались давать этому безумному ублюдку ее кровь! — с крайним ехидством вставляет магистр Смерти. — Никаких встреч с Блэком, дед.       Опасно тихое, чуть хрипловатое и произнесенное с абсолютной бескомпромиссностью, оказывает поразительный эффект — со своих мест отшатываются даже древние лорды, Эйзнаран склоняет голову, отступая в тень. Повелитель, встретившись глазами с внуком, прищуривается и замирает на пару мгновений, чтобы почти сразу кивнуть. — Мы можем обыграть эффект крови нам на пользу, — в пронзительном тишине голос Нэриссы звучит достаточно уверенно для того, чтобы как минимум трое лордов с надеждой подняли головы. — Нужно лишь определить, что нам выгоднее: конфликт Мрака и Тьмы в Бальтазаре, или же его беспрепятственный переход во Мрак. — Ты меня не поняла, радость моя?       Пальцы сильнее стискивают ее ладонь, и Нэри тяжело вздыхает. Ощущает на себе взгляды, с точностью определяет, где стоит Владыка, и поворачивает к нему голову, игнорируя замечание Эллохара: — Кровь монстра Мрака может и не понадобится. Я могу попробовать внести паразита в кровь в своем теле, а после передать ее Бальтазару. Определить установку до момента ее активации он вряд ли сможет, да и терять ему нечего, поэтому я почти уверена, что он рискнет… — Попробовать?! Ты меня вообще слышала, Нэри?       Грозное, полное ярости шипение врывается в ухо, и Нэрисса слабо морщится. Пальцы выпускают запястье, но только для того, чтобы перехватить плечо и развернуть в сторону. «Ты меня даже не видишь», — горько выдыхает Эллохар мысленно, и она вскидывает голову, пытаясь-таки разглядеть его. — «Мы отправляемся домой. Сейчас. И предупреждаю, прелесть моя: никаких споров — я не в настроении».       Сильные пальцы сгребают ее за плечо, и Нэри утыкается носом в плотную ткань камзола. Судорожно втягивает носом, отгоняя ком в горле, и едва различает сквозь гул в ушах раздаваемые Даррэном команды: — Хардар, доставь Тьера к границе с Империей. Эйзнаран, — тон становится предельно спокойным, — загляни завтра во дворец, обсудим твой неуемный энтузиазм предметно. Дед, — обращается он, наконец, к Владыке, — тебя эта беседа тоже заинтересует.       Яростно взметнувшееся кольцом синее пламя громко взревает в гулкой тишине зала, и Нэрисса сильнее приваливается к Эллохару. Он на это вздыхает не то зло, не то раздраженно, но сейчас ей совершенно плевать — состояние не способствует вступлению в полемику. Контроль над капризной силой истончается, воли к ее удержанию становится все меньше, перед глазами разливается знакомая непроглядная чернота. — Нельзя домой, Рэн, — сдавленно проговаривает Нэри, прижавшись лбом к теплой ткани камзола. — Знаю, — проведя ладонью по ее спине, отзывается чуть слышно магистр Смерти.       Домой Нэриссе сейчас точно нельзя — это Даррэн понимает с предельной ясностью. На рвущийся к свободе Мрак в ней откликается полученная им крупица этой силы. Она дребезжит, воет в крови, тоже желая на волю, желая обрести будоражащее единство с родственной силой рядом.       Громко взревает огонь магистра Смерти, тихо выругивается сам Эллохар, как можно быстрее выпуская покрывающуюся дымно-черными лентами Мрака Нэриссу. Пустыня Гибели, дальнее ее окончание, погружается в пугающую гнетущую тишину, словно замирает в пропитанном ужасом предвкушении, будто знает, что происходит. Но внутри него как никогда громко, и Даррэн замирает, прислушиваясь к какофонии ощущений. Пальцы вздрагивают, чтобы придержать опускающуюся на песок Нэри, но она криво усмехается и останавливает его движением руки: — Пугает, не правда ли? Ты ведь почувствовал это, Рэн… Это желание обрести свободу хоть на краткий миг. У демонов оно наверняка ощущается иначе, а у выходцев Мрака — вот так, — она опускается на колени, обхватывает себя руками и, поморщившись, продолжает, натягивая на лицо улыбку: — Так оно и проявляется, знаменитое безумие Блэков. И чем больше свободы мы даем Мраку, тем больше он желает, чем крепче запираем, тем сильнее он рвется на волю.       В этот момент Эллохар действительно согласен признать, что да — это пугает. Пугает то, что Нэрисса совершенно не замечает, как подрагивают ее пальцы, не обращает внимания на все туже оплетающие ее темные ленты Мрака. Поэтому он проговаривает, подчиняясь тени догадки, желая подойти, но оставаясь на месте: — Монстры Мрака. Их было больше не из-за заигравшихся в ритуалистов дроу, а из-за тебя. — И поэтому Владыка согласен с моим планом, — разводит полностью почерневшими руками Нэрисса и прикрывает глаза. Поверх Мрака, оплетшего ее тело, ручейками наползает песок. — Ты ведь все понимаешь правильно, Рэн, просто признавать не хочешь… — хмыкает она чуть слышно, и магистр Смерти, сделав к ней шаг, опускается на песок. — Иногда мне очень хочется просто убить его, — хрипло делится он и осторожно касается ее еще свободных от пут песков пальцев. Тело мгновенно прошивает дрожью, нутро стягивает узлом, сила отчаянно вопит, требуя свободы, но теперь он может от нее отмахнуться. — Почему ему так необходимо твое скорейшее вступление в права главы рода, Нэри? Что еще вы оба скрываете от меня?       Нэрисса отвечает не сразу — сначала просто поглаживает непослушными пальцами его ладонь, затем вздыхает негромко, будто подбирает слова. И когда магистр Смерти нависает сверху, упершись ладонью в песок, наконец, выговаривает невесело: — Он просто хочет использовать Бальтазара, Рэн. Поэтому сейчас он использует меня. И тебя. Но использование это, — усмехается грустно Нэрисса, открыв глаза, — все же больше от слова «польза». Пути Владыки неисповедимы, особенно если это пути достижения его целей. Уж не тебе об этом не знать. — А еще Эйзнарана, — спустя минуту задумчивого разглядывания ее лица, замечает Эллохар. — И что-то мне подсказывает, что в этом случае использование взаимное. — В верном направлении мыслишь, муже, — усмехается тихо Нэрисса, и он так же негромко фыркает. — Так еще и до сути дойдешь быстрее, чем того хочет дед. — И все же использование от слова «польза», да? — с сомнением уточняет у нее магистр, укладываясь рядом, так и не выпустив ее ладони из пальцев. — Определенно, — отзывается уверенно Нэрисса, и Даррэн скептически вздыхает.       Пищи для размышлений этот разговор дает даже больше, чем ожидал сам магистр, несмотря на завуалированность формулировок. И думает он над этими формулировками достаточно долго, чтобы, наконец, уловить момент, в который Мрак в нем перестанет отзываться на рвущуюся на волю силу Нэриссы, в который в ней самой наступает штиль.       Крепко спящая Нэрисса кажется совершенно неопасной, привычной и не выглядит болезненно, однако магистр знает — смирение силы лишь первый этап. Дальше непременно последует откат, который лучше пережить в безопасном, предназначенном для этого месте. Осторожно вытащив пальцы из ее ладони и присев, он сначала оглядывает прикрытое иллюзией кольцо на пальце, хищно посверкивающее в свете луны черным обсидианом, после переворачивает его камнем к ладони и сжимает в кулаке, и только затем поднимается и подхватывает крепко спящую Нэри на руки.       Темный переход, словно затянутый маслянисто-черной пленкой, раскрывается мгновенно, и коротко усмехнувшийся скорости ответа Эллохар быстро шагает в него. Мрак, теперь уже без примеси магии деда и Эйзнарана, привычно сдавливает со всех сторон, не давая сделать вдох, но не сопротивляется так отчаянно, как в прошлые два раза. «Именной доступ по кольцу», — понимает магистр, вышагивая из перехода в темной гостиной. Оглядывается в поисках хранителя, оборачивается, с удивлением обнаруживая, что выходной точкой портала является зеркало в каменной, подобной арке раме. Прищуривается, потому как рама слишком уж похожа на виденные им в подземельях Хатссаха арки, и недобро хмыкает, стоит из темноты раздаться усталому и заметно ехидному голосу: — Да-да, ты все правильно понимаешь, Эллохар. И то, что принес ее сюда — тоже правильно. — Не то чтобы я нуждался в одобрении моих действий, коврик, — почти беззлобно отмахивается Даррэн.       Первым делом он вносит Нэриссу в темную спальню, раздевает и устраивает удобнее. Осмотревшись, зажигает тусклый ночник: доверие доверием, а не знать, куда тебя утащили спящим — то еще удовольствие. И только после Эллохар выходит, на миг обернувшись в дверях на свернувшуюся под одеялом Нэри. Надежда на то, что откат будет не слишком жестким, еще теплится, пусть и едва-едва. Закрыв за собой дверь, он прислоняется к ней спиной и, требовательно вперившись в Асмодея, спрашивает: — Какой Бездны происходит, Асмодей?       Хранитель не торопится с ответом. Прохаживается по темной гостиной, в кромешной темноте, неестественно сгущающейся по углам и вдоль стен, что явственно указывает на применение Мрака, хмыкает тихо и, обернувшись к Эллохару, вперивается в ответ. — Я не могу знать всего, но у меня есть предположение. Вот только оно невероятно абсурдно — это раз, и ты в него не поверишь — два. — Моя вера, как показывает практика, не особенно важный элемент для реального существования чего бы то ни было, — иронизирует недобро магистр Смерти, складывая руки на груди. — Так что давай без загадочных выражений морды и многозначительных формулировок. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, и так далее…       Вскинувший голову Асмодей смотрит на него со странной улыбкой, мерцающей зелени в его глазах прибавляется, и он, кивнув, проходит к креслу в самом углу гостиной. Усаживается в него, указывает на соседнее, за что получает от магистра Смерти издевательский взгляд, и притворно расстроенно вздыхает: — Ну, как хочешь. Наше дело предложить, как говорится… — а затем действительно предлагает, немало удивляя Эллохара: — Давай так: ты озвучиваешь свои гипотезы, предположения и подозрения, а я либо подтверждаю их, либо опровергаю? Ночь у нас все равно будет длинная и трудная. — Участие Нэриссы в «прогулке» по Ардаму — проверка от деда, я прав? И она не первая, судя по всему…       Асмодей задумчиво склоняет голову, улыбается, и Эллохар воспринимает это, как подтверждение. Он уже не ожидает словесного подтверждения своей правоты, как кот, поводив когтем по губам, заговаривает: — Это не просто проверка. И не только проверка. Все несколько… сложнее, — подбирает верное определение он. — И проще. Ты пока этого не видишь и многого не знаешь, но догадываешься верно. Дальше, Рэн, — мягко подталкивает его хранитель, и магистр Смерти прищуривается с подозрением, высказывая следующее свое предположение: — Эти проверки часть какого-то плана, неким образом связанного с Блэком. Нэрисса сказала, что дед хочет использовать его, но как и зачем… — Даррэн задумывается, все так же сверля хранителя взглядом, а затем заканчивает: — Либо не знает, либо не уверена.       И снова Асмодей склоняет голову в согласии. — Не уверена. Она просто не знает, что Арвиэль рассчитывает на определенный исход во всей этой истории, но в принципе удовлетворится любым. — Исходов может быть несколько? — с сомнением изгибает бровь магистр. — И что же, дед останется доволен, даже если Бальтазар захватит Ад? — Нет, — усмехается хранитель, покачивая головой. — Такой исход практически невозможен, если все будет идти по плану. И проверка Нэриссы, ее подготовка — гарантирует осуществление этого плана тем или иным образом. У Арвиэля все давно просчитано во всех вариациях, Даррэн. Больше скажу: все было просчитано еще до того, как ты получил воспоминания своего отражения. Но ты и так это знаешь, — констатирует факт Асмодей. — Следующий вопрос.       Эллохар снова призадумывается. Ответы Асмодея не вносят никакой ясности, лишь добавляют вероятных ответов на уже существующие вопросы. И задает тот, который, казалось бы, никак не относится к плану Владыки, но почему-то заставляет хранителя весело ухмыльнуться: — Безумие носителей Мрака. Объясни мне вот что, коврик: почему оно так влияет на Блэков, но они не используют физические методы для удержания равновесия сознания, как лорды Мрака, захваченные некогда Тьмой? И почему под влияние Мрака не попадаешь ты, овеществленный дух? И не попадаю я? Мрак во мне отозвался на утрату контроля Нэриссой, но я смог его удержать, а вот ей понадобилось…       И магистр Смерти замирает, сраженный догадкой. Ему кажется, что хранитель четко видит, как встают на места элементы пазла в его голове, как складываются в механизм шестеренки. — Пески, — уверенно проговаривает, наконец, Даррэн, и Асмодей с широкой ухмылкой кивает. — И Хаос. Вот почему под влияние не попадаю я. А Нэрисса? — обеспокоенно спрашивает он, и кот пожимает плечами: — У нее свой путь, требующий времени и приобретения некоторого опыта. Ну, а на счет меня, я думаю, ты догадался.       И на этот раз кивает и загадочно ухмыляется уже магистр Смерти, потому что это было до элементарного просто.

***

Школа искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       В школу магистр Смерти отбывает только к вечеру следующего дня — откат Нэриссы оказывается слишком тяжелым. Оставив ее на Асмодея, он перемещается в стены родного кабинета, надеясь не задержаться там надолго. Но ожидания никак не оправдываются суровой реальностью, представленной расслабившимися адептами и озлобившимися преподавателями. Да и прошения дараев, как никогда своевременные, приходят ну очень уж быстро — секретарь в ДарНахесс явно отслеживает перемещения своего Властителя.       Однако вникнуть в них Эллохар не успевает: только заканчивает с делами школы, как запах крови, незнакомый, но по сквозящему в нем аромату мокрого песка выдающий пожирателя, разливается по кабинету. Отложив бумагу с очередным прошением-уточнением об участии в военных действиях против Блэка, магистр устало вздыхает, сдержанно потирает переносицу и только после принимает вызов.       И удивленно вздергивает брови, услышав сбивающееся и сорванное: «Властитель, пощади и прости, но уследить за пожирателями мы не сумели — они давно в сговоре, задолго до того, как нас заслали. Высокородный дроу — друг супруги лорда Тьера и один из внуков нашего лорда у него в плену. Приманка».       Сообщение обрывается слишком быстро, и итог одного из агентов магистр Смерти предугадывает безошибочно — он труп. Магия Смерти колючим касанием проходится по связи следом, и он только усмехается болезненно. А затем Эллохар, быстро поднявшись из кресла, бросает вызов, но не живому существу, а медной пластине, носимой с собой леди Тьер-младшей. — Найтес с вами? — резко спрашивает он, как только ощущает установление канала связи. И вздыхает тяжело и раздраженно, стоит в ответ услышать растерянное и почти испуганное: — Нет, лорд Эллохар, — голос Дэи дрожит, срываясь. — Пропал еще в обед, вышел к Бурдусу за перекусом и исчез.       Эллохар только выдыхает удрученно: судя по всему, дроу находится в извращенных лапках Бальтазара, а значит, спасать его придется ему. И Нэриссе — без ее знаний и опыта точно не обойдется. — Сидите в конторе и носа с ручным блохастым не высовывайте, — бросает он коротко, прежде чем вызвать Тьера.       Риан отвечает на вызов поразительно быстро для предельно занятого главы СБИ, и Эллохар понимает сие предельно верно, потому что в тоне ученика звучит почти зловещая тревога: — Местоположение Найтеса выяснили? — Ну надо же, ты ожидаешь от меня поисков ушастого исключительно по предположениям о его пропаже? — изумляется едко магистр Смерти. — Я только с пару минут как узнал, что он попал в лапы к Блэку, Тьер. Вместе с дружком Нэриссы, к слову, — добавляет с раздражением магистр, и Тьер понимающе вздыхает. — Все же ты не ошибся тогда. Помощь нужна? — спрашивает он мгновением спустя и хмыкает тихо на однозначно прозвучавшее от магистра Смерти: — Разберусь. Ты как дроу получить предпочитаешь: по частям, типа рубленная отбивная от Блэка, или все же целым на радость Дэе?       Издевка в тоне Даррэна ощущается настолько явственно, что Риан даже хмыкает негромко, задумываясь. Но таки признает, что Эллохар вредить Найтесу не станет, а потому сообщает почти уверенно: — Целым. Дэю расстраивать себе дороже. — Понял. Тогда жди сигнала, — вздыхает раздосадовано магистр Смерти, призывая пламя и прерывая вызов.       Нэрисса точно не обрадуется подобным новостям. *** Пески Гибели, Ад       И снова пламя опадает на черные пески пустыни Гибели, на этот раз с гневным шипением оплавляя сыпучую зыбь, вынуждая ее застыть кривым черным зеркалом. Магистр Смерти, испепелив мрачным взглядом оплавленный песок, подхватывает Нэриссу за талию и переставляет с покрывшейся вязким стеклом площадки — еще не хватало ей влипнуть в это. После оглядывает ее — долго и недобро: подвох в столь своевременном обсуждении ее плана еще чувствуется, пусть и верится в ее командную работу с Владыкой с трудом. — Я правда не знала, что твой дед нас подслушивает, Рэн, — страдательно простанывает Нэрисса, запрокидывая голову и изображая на лице полную обиды скорбь. — Не скатывайся до уровня Василены, а? Лучше пойдем уже, потрепать взаимно нервы можно и чуть позже. — И все равно подозрительно… — бурчит едва слышно Эллохар, но тут же замолкает: тонкие теплые пальцы стискивают его ладонь и утаскивают за маслянисто-черную пленку перехода с маячащими за ней тенями силуэтов.       В этот раз плотные грани миров пересекаются проще и быстрее. То ли потому, что с ним Нэрисса, а сами грани, судя по фону и цвету магии, пропитаны Мраком, то ли потому, что он уже проходил через них чуть более полутора часов назад. Однако, их появление остается практически незамеченным, кивает только Харэль, стоящий у стены за левым плечом Владыки, и Хардар, все так же прикрывающий Тьера — все очень увлечены беседой Повелителя и Эйзнарана. — Это может сработать, Эйзнаран, — по усталому, заметно раздраженному тону деда магистр Смерти понимает, что тот повторяет это не в первый раз, — Бальтазару нужны гарантии, и кровь Нэриссы вместе с силой Тьмы сработает лучше всего. Он не сможет не проглотить наживку, слишком высоки ставки.       Эйзнаран в ответ лишь понимающе кивает со все той же расслабленной улыбкой, но замечает резонно: — И все же стоит учитывать ту полярность магий Тьмы и Мрака, что появилась после заточения Тьмы в самых глубинах пустошей Безумия, мой Повелитель. Да, кровь леди Блэк может стать неплохим подспорьем при пересечении границ, но также она может и не дать никакого эффекта, а может и вовсе усилить губительный эффект конфликта магических составляющих. До стабильности даже с кровью Бальтазару далеко, а кровь, пока леди Блэк не прошла ритуал вступления в главы рода, не даст полного эффекта защиты даже Блэку.       Вслушиваясь в оживленные дебаты деда с Эйзнараном, Эллохар сильнее сжимает пальцы Нэри в своей ладони. Не хватало еще, чтобы она влезла с дельными замечаниями, советами и уточнениями — план и без того кажется попросту отвратным. Встав у стены, так и не выпустив руки Нэриссы из своей, он окидывает взглядом прикрывающего Тьера Хардара, похлопывает его по плечу, чтобы не закрывал обзор на центр каменной залы, и тихо спрашивает у Тьера: — Дед уже объявил о смене повестки? — За пару минут до вашего появления, — не поворачивая головы, чуть слышно отзывается Риан и уточняет крайне скептически: — Ни за что не поверю, что ты на это согласился, Эллохар. Или согласился?       Эллохар отвечает на это жутчайшим зубовным скрежетом, а посмотревшая на Риана Нэрисса тонко улыбается и отрицательно поводит головой. Понимает, что Рэн ни за что не примет этот план, признает, что он крайне опасен и сложен в исполнении. И сил на убеждение и приведение аргументов нет совершенно — все сжирают остатки контроля, который просто нельзя ослаблять: Мрак, почуявший вкус свободы, требует выпустить его, и выпустить максимально разрушительным способом. «Вот ты какое, истинное безумие Блэков», — вздыхает она про себя, осторожно прислоняясь спиной к стене. Сейчас ей остается надеяться лишь на волю Повелителя и его поддержку. А также на хитрость, если Рэн все же выскажется категорически против.       К ходу обсуждения она почти не прислушивается: шум в ушах нарастает до гула, да и Эллохар предпочитает сохранять мрачное молчание, только раздраженное поглаживание ладони пальцами выдает его настроение. В себя Нэрисса приходит, лишь когда скольжение подушечек его пальцев по ладони прекращается, а сам магистр Смерти спрашивает с издевательским, но заметно усталым ехидством: — И что же думает сама леди Блэк? Ммм, радость моя? Просвети недоумевающую твоему молчанию публику. — Я, — запинается Нэри, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота от мельтешения теней в сером зале, — считаю, что план с кровью может выгореть. Но только в случае тщательной подготовки, — и все же делает реверанс паранойе Эллохара, глядящего на нее с пристальным прищуром: — Рисковать собой я не намерена. — Ну надо же, — восклицает удивленно Даррэн, старательно задавливая подозрительность поглубже и прислушиваясь к более чем странному состоянию Нэриссы, — кажется, чувство самосохранения у тебя еще не до конца атрофировалось, да и совесть проснулась. Запечатлейте в памяти этот момент, лорды — воистину эпохальное событие!       Однако злого юмора принца Хаоса не разделяет никто. В полнейшей тишине раздается лишь тихое хмыканье Тьера, которое Нэри принимает за согласие с точкой зрения Рэна, и тяжелый, полный усталости вздох Арвиэля. — Мы не собираемся давать ему кровь Нэриссы, Даррэн, — проговаривает вышедший в центр зала Владыка. — Кровь лорда Мрака после некоторых манипуляций вполне подойдет. — Ну еще бы вы собирались давать этому безумному ублюдку ее кровь! — с крайним ехидством вставляет магистр Смерти. — Никаких встреч с Блэком, дед.       Опасно тихое, чуть хрипловатое и произнесенное с абсолютной бескомпромиссностью, оказывает поразительный эффект — со своих мест отшатываются даже древние лорды, Эйзнаран склоняет голову, отступая в тень. Повелитель, встретившись глазами с внуком, прищуривается и замирает на пару мгновений, чтобы почти сразу кивнуть. — Мы можем обыграть эффект крови нам на пользу, — в пронзительном тишине голос Нэриссы звучит достаточно уверенно для того, чтобы как минимум трое лордов с надеждой подняли головы. — Нужно лишь определить, что нам выгоднее: конфликт Мрака и Тьмы в Бальтазаре, или же его беспрепятственный переход во Мрак. — Ты меня не поняла, радость моя?       Пальцы сильнее стискивают ее ладонь, и Нэри тяжело вздыхает. Ощущает на себе взгляды, с точностью определяет, где стоит Владыка, и поворачивает к нему голову, игнорируя замечание Эллохара: — Кровь монстра Мрака может и не понадобится. Я могу попробовать внести паразита в кровь в своем теле, а после передать ее Бальтазару. Определить установку до момента ее активации он вряд ли сможет, да и терять ему нечего, поэтому я почти уверена, что он рискнет… — Попробовать?! Ты меня вообще слышала, Нэри?       Грозное, полное ярости шипение врывается в ухо, и Нэрисса слабо морщится. Пальцы выпускают запястье, но только для того, чтобы перехватить плечо и развернуть в сторону. «Ты меня даже не видишь», — горько выдыхает Эллохар мысленно, и она вскидывает голову, пытаясь-таки разглядеть его. — «Мы отправляемся домой. Сейчас. И предупреждаю, прелесть моя: никаких споров — я не в настроении».       Сильные пальцы сгребают ее за плечо, и Нэри утыкается носом в плотную ткань камзола. Судорожно втягивает носом, отгоняя ком в горле, и едва различает сквозь гул в ушах раздаваемые Даррэном команды: — Хардар, доставь Тьера к границе с Империей. Эйзнаран, — тон становится предельно спокойным, — загляни завтра во дворец, обсудим твой неуемный энтузиазм предметно. Дед, — обращается он, наконец, к Владыке, — тебя эта беседа тоже заинтересует.       Яростно взметнувшееся кольцом синее пламя громко взревает в гулкой тишине зала, и Нэрисса сильнее приваливается к Эллохару. Он на это вздыхает не то зло, не то раздраженно, но сейчас ей совершенно плевать — состояние не способствует вступлению в полемику. Контроль над капризной силой истончается, воли к ее удержанию становится все меньше, перед глазами разливается знакомая непроглядная чернота. — Нельзя домой, Рэн, — сдавленно проговаривает Нэри, прижавшись лбом к теплой ткани камзола. — Знаю, — проведя ладонью по ее спине, отзывается чуть слышно магистр Смерти.       Домой Нэриссе сейчас точно нельзя — это Даррэн понимает с предельной ясностью. На рвущийся к свободе Мрак в ней откликается полученная им крупица этой силы. Она дребезжит, воет в крови, тоже желая на волю, желая обрести будоражащее единство с родственной силой рядом.       Громко взревает огонь магистра Смерти, тихо выругивается сам Эллохар, как можно быстрее выпуская покрывающуюся дымно-черными лентами Мрака Нэриссу. Пустыня Гибели, дальнее ее окончание, погружается в пугающую гнетущую тишину, словно замирает в пропитанном ужасом предвкушении, будто знает, что происходит. Но внутри него как никогда громко, и Даррэн замирает, прислушиваясь к какофонии ощущений. Пальцы вздрагивают, чтобы придержать опускающуюся на песок Нэри, но она криво усмехается и останавливает его движением руки: — Пугает, не правда ли? Ты ведь почувствовал это, Рэн… Это желание обрести свободу хоть на краткий миг. У демонов оно наверняка ощущается иначе, а у выходцев Мрака — вот так, — она опускается на колени, обхватывает себя руками и, поморщившись, продолжает, натягивая на лицо улыбку: — Так оно и проявляется, знаменитое безумие Блэков. И чем больше свободы мы даем Мраку, тем больше он желает, чем крепче запираем, тем сильнее он рвется на волю.       В этот момент Эллохар действительно согласен признать, что да — это пугает. Пугает то, что Нэрисса совершенно не замечает, как подрагивают ее пальцы, не обращает внимания на все туже оплетающие ее темные ленты Мрака. Поэтому он проговаривает, подчиняясь тени догадки, желая подойти, но оставаясь на месте: — Монстры Мрака. Их было больше не из-за заигравшихся в ритуалистов дроу, а из-за тебя. — И поэтому Владыка согласен с моим планом, — разводит полностью почерневшими руками Нэрисса и прикрывает глаза. Поверх Мрака, оплетшего ее тело, ручейками наползает песок. — Ты ведь все понимаешь правильно, Рэн, просто признавать не хочешь… — хмыкает она чуть слышно, и магистр Смерти, сделав к ней шаг, опускается на песок. — Иногда мне очень хочется просто убить его, — хрипло делится он и осторожно касается ее еще свободных от пут песков пальцев. Тело мгновенно прошивает дрожью, нутро стягивает узлом, сила отчаянно вопит, требуя свободы, но теперь он может от нее отмахнуться. — Почему ему так необходимо твое скорейшее вступление в права главы рода, Нэри? Что еще вы оба скрываете от меня?       Нэрисса отвечает не сразу — сначала просто поглаживает непослушными пальцами его ладонь, затем вздыхает негромко, будто подбирает слова. И когда магистр Смерти нависает сверху, упершись ладонью в песок, наконец, выговаривает невесело: — Он просто хочет использовать Бальтазара, Рэн. Поэтому сейчас он использует меня. И тебя. Но использование это, — усмехается грустно Нэрисса, открыв глаза, — все же больше от слова «польза». Пути Владыки неисповедимы, особенно если это пути достижения его целей. Уж не тебе об этом не знать. — А еще Эйзнарана, — спустя минуту задумчивого разглядывания ее лица, замечает Эллохар. — И что-то мне подсказывает, что в этом случае использование взаимное. — В верном направлении мыслишь, муже, — усмехается тихо Нэрисса, и он так же негромко фыркает. — Так еще и до сути дойдешь быстрее, чем того хочет дед. — И все же использование от слова «польза», да? — с сомнением уточняет у нее магистр, укладываясь рядом, так и не выпустив ее ладони из пальцев. — Определенно, — отзывается уверенно Нэрисса, и Даррэн скептически вздыхает.       Пищи для размышлений этот разговор дает даже больше, чем ожидал сам магистр, несмотря на завуалированность формулировок. И думает он над этими формулировками достаточно долго, чтобы, наконец, уловить момент, в который Мрак в нем перестанет отзываться на рвущуюся на волю силу Нэриссы, в который в ней самой наступает штиль.       Крепко спящая Нэрисса кажется совершенно неопасной, привычной и не выглядит болезненно, однако магистр знает — смирение силы лишь первый этап. Дальше непременно последует откат, который лучше пережить в безопасном, предназначенном для этого месте. Осторожно вытащив пальцы из ее ладони и присев, он сначала оглядывает прикрытое иллюзией кольцо на пальце, хищно посверкивающее в свете луны черным обсидианом, после переворачивает его камнем к ладони и сжимает в кулаке, и только затем поднимается и подхватывает крепко спящую Нэри на руки.       Темный переход, словно затянутый маслянисто-черной пленкой, раскрывается мгновенно, и коротко усмехнувшийся скорости ответа Эллохар быстро шагает в него. Мрак, теперь уже без примеси магии деда и Эйзнарана, привычно сдавливает со всех сторон, не давая сделать вдох, но не сопротивляется так отчаянно, как в прошлые два раза. «Именной доступ по кольцу», — понимает магистр, вышагивая из перехода в темной гостиной. Оглядывается в поисках хранителя, оборачивается, с удивлением обнаруживая, что выходной точкой портала является зеркало в каменной, подобной арке раме. Прищуривается, потому как рама слишком уж похожа на виденные им в подземельях Хатссаха арки, и недобро хмыкает, стоит из темноты раздаться усталому и заметно ехидному голосу: — Да-да, ты все правильно понимаешь, Эллохар. И то, что принес ее сюда — тоже правильно. — Не то чтобы я нуждался в одобрении моих действий, коврик, — почти беззлобно отмахивается Даррэн.       Первым делом он вносит Нэриссу в темную спальню, раздевает и устраивает удобнее. Осмотревшись, зажигает тусклый ночник: доверие доверием, а не знать, куда тебя утащили спящим — то еще удовольствие. И только после Эллохар выходит, на миг обернувшись в дверях на свернувшуюся под одеялом Нэри. Надежда на то, что откат будет не слишком жестким, еще теплится, пусть и едва-едва. Закрыв за собой дверь, он прислоняется к ней спиной и, требовательно вперившись в Асмодея, спрашивает: — Какой Бездны происходит, Асмодей?       Хранитель не торопится с ответом. Прохаживается по темной гостиной, в кромешной темноте, неестественно сгущающейся по углам и вдоль стен, что явственно указывает на применение Мрака, хмыкает тихо и, обернувшись к Эллохару, вперивается в ответ. — Я не могу знать всего, но у меня есть предположение. Вот только оно невероятно абсурдно — это раз, и ты в него не поверишь — два. — Моя вера, как показывает практика, не особенно важный элемент для реального существования чего бы то ни было, — иронизирует недобро магистр Смерти, складывая руки на груди. — Так что давай без загадочных выражений морды и многозначительных формулировок. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, и так далее…       Вскинувший голову Асмодей смотрит на него со странной улыбкой, мерцающей зелени в его глазах прибавляется, и он, кивнув, проходит к креслу в самом углу гостиной. Усаживается в него, указывает на соседнее, за что получает от магистра Смерти издевательский взгляд, и притворно расстроенно вздыхает: — Ну, как хочешь. Наше дело предложить, как говорится… — а затем действительно предлагает, немало удивляя Эллохара: — Давай так: ты озвучиваешь свои гипотезы, предположения и подозрения, а я либо подтверждаю их, либо опровергаю? Ночь у нас все равно будет длинная и трудная. — Участие Нэриссы в «прогулке» по Ардаму — проверка от деда, я прав? И она не первая, судя по всему…       Асмодей задумчиво склоняет голову, улыбается, и Эллохар воспринимает это, как подтверждение. Он уже не ожидает словесного подтверждения своей правоты, как кот, поводив когтем по губам, заговаривает: — Это не просто проверка. И не только проверка. Все несколько… сложнее, — подбирает верное определение он. — И проще. Ты пока этого не видишь и многого не знаешь, но догадываешься верно. Дальше, Рэн, — мягко подталкивает его хранитель, и магистр Смерти прищуривается с подозрением, высказывая следующее свое предположение: — Эти проверки часть какого-то плана, неким образом связанного с Блэком. Нэрисса сказала, что дед хочет использовать его, но как и зачем… — Даррэн задумывается, все так же сверля хранителя взглядом, а затем заканчивает: — Либо не знает, либо не уверена.       И снова Асмодей склоняет голову в согласии. — Не уверена. Она просто не знает, что Арвиэль рассчитывает на определенный исход во всей этой истории, но в принципе удовлетворится любым. — Исходов может быть несколько? — с сомнением изгибает бровь магистр. — И что же, дед останется доволен, даже если Бальтазар захватит Ад? — Нет, — усмехается хранитель, покачивая головой. — Такой исход практически невозможен, если все будет идти по плану. И проверка Нэриссы, ее подготовка — гарантирует осуществление этого плана тем или иным образом. У Арвиэля все давно просчитано во всех вариациях, Даррэн. Больше скажу: все было просчитано еще до того, как ты получил воспоминания своего отражения. Но ты и так это знаешь, — констатирует факт Асмодей. — Следующий вопрос.       Эллохар снова призадумывается. Ответы Асмодея не вносят никакой ясности, лишь добавляют вероятных ответов на уже существующие вопросы. И задает тот, который, казалось бы, никак не относится к плану Владыки, но почему-то заставляет хранителя весело ухмыльнуться: — Безумие носителей Мрака. Объясни мне вот что, коврик: почему оно так влияет на Блэков, но они не используют физические методы для удержания равновесия сознания, как лорды Мрака, захваченные некогда Тьмой? И почему под влияние Мрака не попадаешь ты, овеществленный дух? И не попадаю я? Мрак во мне отозвался на утрату контроля Нэриссой, но я смог его удержать, а вот ей понадобилось…       И магистр Смерти замирает, сраженный догадкой. Ему кажется, что хранитель четко видит, как встают на места элементы пазла в его голове, как складываются в механизм шестеренки. — Пески, — уверенно проговаривает, наконец, Даррэн, и Асмодей с широкой ухмылкой кивает. — И Хаос. Вот почему под влияние не попадаю я. А Нэрисса? — обеспокоенно спрашивает он, и кот пожимает плечами: — У нее свой путь, требующий времени и приобретения некоторого опыта. Ну, а на счет меня, я думаю, ты догадался.       И на этот раз кивает и загадочно ухмыляется уже магистр Смерти, потому что это было до элементарного просто. *** Школа искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       В школу магистр Смерти отбывает только к вечеру следующего дня — откат Нэриссы оказывается слишком тяжелым. Оставив ее на Асмодея, он перемещается в стены родного кабинета, надеясь не задержаться там надолго. Но ожидания никак не оправдываются суровой реальностью, представленной расслабившимися адептами и озлобившимися преподавателями. Да и прошения дараев, как никогда своевременные, приходят ну очень уж быстро — секретарь в ДарНахесс явно отслеживает перемещения своего Властителя.       Однако вникнуть в них Эллохар не успевает: только заканчивает с делами школы, как запах крови, незнакомый, но по сквозящему в нем аромату мокрого песка выдающий пожирателя, разливается по кабинету. Отложив бумагу с очередным прошением-уточнением об участии в военных действиях против Блэка, магистр устало вздыхает, сдержанно потирает переносицу и только после принимает вызов.       И удивленно вздергивает брови, услышав сбивающееся и сорванное: «Властитель, пощади и прости, но уследить за пожирателями мы не сумели — они давно в сговоре, задолго до того, как нас заслали. Высокородный дроу — друг супруги лорда Тьера и один из внуков нашего лорда у него в плену. Приманка».       Сообщение обрывается слишком быстро, и итог одного из агентов магистр Смерти предугадывает безошибочно — он труп. Магия Смерти колючим касанием проходится по связи следом, и он только усмехается болезненно. А затем Эллохар, быстро поднявшись из кресла, бросает вызов, но не живому существу, а медной пластине, носимой с собой леди Тьер-младшей. — Найтес с вами? — резко спрашивает он, как только ощущает установление канала связи. И вздыхает тяжело и раздраженно, стоит в ответ услышать растерянное и почти испуганное: — Нет, лорд Эллохар, — голос Дэи дрожит, срываясь. — Пропал еще в обед, вышел к Бурдусу за перекусом и исчез.       Эллохар только выдыхает удрученно: судя по всему, дроу находится в извращенных лапках Бальтазара, а значит, спасать его придется ему. И Нэриссе — без ее знаний и опыта точно не обойдется. — Сидите в конторе и носа с ручным блохастым не высовывайте, — бросает он коротко, прежде чем вызвать Тьера.       Риан отвечает на вызов поразительно быстро для предельно занятого главы СБИ, и Эллохар понимает сие предельно верно, потому что в тоне ученика звучит почти зловещая тревога: — Местоположение Найтеса выяснили? — Ну надо же, ты ожидаешь от меня поисков ушастого исключительно по предположениям о его пропаже? — изумляется едко магистр Смерти. — Я только с пару минут как узнал, что он попал в лапы к Блэку, Тьер. Вместе с дружком Нэриссы, к слову, — добавляет с раздражением магистр, и Тьер понимающе вздыхает. — Все же ты не ошибся тогда. Помощь нужна? — спрашивает он мгновением спустя и хмыкает тихо на однозначно прозвучавшее от магистра Смерти: — Разберусь. Ты как дроу получить предпочитаешь: по частям, типа рубленная отбивная от Блэка, или все же целым на радость Дэе?       Издевка в тоне Даррэна ощущается настолько явственно, что Риан даже хмыкает негромко, задумываясь. Но таки признает, что Эллохар вредить Найтесу не станет, а потому сообщает почти уверенно: — Целым. Дэю расстраивать себе дороже. — Понял. Тогда жди сигнала, — вздыхает раздосадовано магистр Смерти, призывая пламя и прерывая вызов.       Нэрисса точно не обрадуется подобным новостям. *** Пески Гибели, Ад       И снова пламя опадает на черные пески пустыни Гибели, на этот раз с гневным шипением оплавляя сыпучую зыбь, вынуждая ее застыть кривым черным зеркалом. Магистр Смерти, испепелив мрачным взглядом оплавленный песок, подхватывает Нэриссу за талию и переставляет с покрывшейся вязким стеклом площадки — еще не хватало ей влипнуть в это. После оглядывает ее — долго и недобро: подвох в столь своевременном обсуждении ее плана еще чувствуется, пусть и верится в ее командную работу с Владыкой с трудом. — Я правда не знала, что твой дед нас подслушивает, Рэн, — страдательно простанывает Нэрисса, запрокидывая голову и изображая на лице полную обиды скорбь. — Не скатывайся до уровня Василены, а? Лучше пойдем уже, потрепать взаимно нервы можно и чуть позже. — И все равно подозрительно… — бурчит едва слышно Эллохар, но тут же замолкает: тонкие теплые пальцы стискивают его ладонь и утаскивают за маслянисто-черную пленку перехода с маячащими за ней тенями силуэтов.       В этот раз плотные грани миров пересекаются проще и быстрее. То ли потому, что с ним Нэрисса, а сами грани, судя по фону и цвету магии, пропитаны Мраком, то ли потому, что он уже проходил через них чуть более полутора часов назад. Однако, их появление остается практически незамеченным, кивает только Харэль, стоящий у стены за левым плечом Владыки, и Хардар, все так же прикрывающий Тьера — все очень увлечены беседой Повелителя и Эйзнарана. — Это может сработать, Эйзнаран, — по усталому, заметно раздраженному тону деда магистр Смерти понимает, что тот повторяет это не в первый раз, — Бальтазару нужны гарантии, и кровь Нэриссы вместе с силой Тьмы сработает лучше всего. Он не сможет не проглотить наживку, слишком высоки ставки.       Эйзнаран в ответ лишь понимающе кивает со все той же расслабленной улыбкой, но замечает резонно: — И все же стоит учитывать ту полярность магий Тьмы и Мрака, что появилась после заточения Тьмы в самых глубинах пустошей Безумия, мой Повелитель. Да, кровь леди Блэк может стать неплохим подспорьем при пересечении границ, но также она может и не дать никакого эффекта, а может и вовсе усилить губительный эффект конфликта магических составляющих. До стабильности даже с кровью Бальтазару далеко, а кровь, пока леди Блэк не прошла ритуал вступления в главы рода, не даст полного эффекта защиты даже Блэку.       Вслушиваясь в оживленные дебаты деда с Эйзнараном, Эллохар сильнее сжимает пальцы Нэри в своей ладони. Не хватало еще, чтобы она влезла с дельными замечаниями, советами и уточнениями — план и без того кажется попросту отвратным. Встав у стены, так и не выпустив руки Нэриссы из своей, он окидывает взглядом прикрывающего Тьера Хардара, похлопывает его по плечу, чтобы не закрывал обзор на центр каменной залы, и тихо спрашивает у Тьера: — Дед уже объявил о смене повестки? — За пару минут до вашего появления, — не поворачивая головы, чуть слышно отзывается Риан и уточняет крайне скептически: — Ни за что не поверю, что ты на это согласился, Эллохар. Или согласился?       Эллохар отвечает на это жутчайшим зубовным скрежетом, а посмотревшая на Риана Нэрисса тонко улыбается и отрицательно поводит головой. Понимает, что Рэн ни за что не примет этот план, признает, что он крайне опасен и сложен в исполнении. И сил на убеждение и приведение аргументов нет совершенно — все сжирают остатки контроля, который просто нельзя ослаблять: Мрак, почуявший вкус свободы, требует выпустить его, и выпустить максимально разрушительным способом. «Вот ты какое, истинное безумие Блэков», — вздыхает она про себя, осторожно прислоняясь спиной к стене. Сейчас ей остается надеяться лишь на волю Повелителя и его поддержку. А также на хитрость, если Рэн все же выскажется категорически против.       К ходу обсуждения она почти не прислушивается: шум в ушах нарастает до гула, да и Эллохар предпочитает сохранять мрачное молчание, только раздраженное поглаживание ладони пальцами выдает его настроение. В себя Нэрисса приходит, лишь когда скольжение подушечек его пальцев по ладони прекращается, а сам магистр Смерти спрашивает с издевательским, но заметно усталым ехидством: — И что же думает сама леди Блэк? Ммм, радость моя? Просвети недоумевающую твоему молчанию публику. — Я, — запинается Нэри, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота от мельтешения теней в сером зале, — считаю, что план с кровью может выгореть. Но только в случае тщательной подготовки, — и все же делает реверанс паранойе Эллохара, глядящего на нее с пристальным прищуром: — Рисковать собой я не намерена. — Ну надо же, — восклицает удивленно Даррэн, старательно задавливая подозрительность поглубже и прислушиваясь к более чем странному состоянию Нэриссы, — кажется, чувство самосохранения у тебя еще не до конца атрофировалось, да и совесть проснулась. Запечатлейте в памяти этот момент, лорды — воистину эпохальное событие!       Однако злого юмора принца Хаоса не разделяет никто. В полнейшей тишине раздается лишь тихое хмыканье Тьера, которое Нэри принимает за согласие с точкой зрения Рэна, и тяжелый, полный усталости вздох Арвиэля. — Мы не собираемся давать ему кровь Нэриссы, Даррэн, — проговаривает вышедший в центр зала Владыка. — Кровь лорда Мрака после некоторых манипуляций вполне подойдет. — Ну еще бы вы собирались давать этому безумному ублюдку ее кровь! — с крайним ехидством вставляет магистр Смерти. — Никаких встреч с Блэком, дед.       Опасно тихое, чуть хрипловатое и произнесенное с абсолютной бескомпромиссностью, оказывает поразительный эффект — со своих мест отшатываются даже древние лорды, Эйзнаран склоняет голову, отступая в тень. Повелитель, встретившись глазами с внуком, прищуривается и замирает на пару мгновений, чтобы почти сразу кивнуть. — Мы можем обыграть эффект крови нам на пользу, — в пронзительном тишине голос Нэриссы звучит достаточно уверенно для того, чтобы как минимум трое лордов с надеждой подняли головы. — Нужно лишь определить, что нам выгоднее: конфликт Мрака и Тьмы в Бальтазаре, или же его беспрепятственный переход во Мрак. — Ты меня не поняла, радость моя?       Пальцы сильнее стискивают ее ладонь, и Нэри тяжело вздыхает. Ощущает на себе взгляды, с точностью определяет, где стоит Владыка, и поворачивает к нему голову, игнорируя замечание Эллохара: — Кровь монстра Мрака может и не понадобится. Я могу попробовать внести паразита в кровь в своем теле, а после передать ее Бальтазару. Определить установку до момента ее активации он вряд ли сможет, да и терять ему нечего, поэтому я почти уверена, что он рискнет… — Попробовать?! Ты меня вообще слышала, Нэри?       Грозное, полное ярости шипение врывается в ухо, и Нэрисса слабо морщится. Пальцы выпускают запястье, но только для того, чтобы перехватить плечо и развернуть в сторону. «Ты меня даже не видишь», — горько выдыхает Эллохар мысленно, и она вскидывает голову, пытаясь-таки разглядеть его. — «Мы отправляемся домой. Сейчас. И предупреждаю, прелесть моя: никаких споров — я не в настроении».       Сильные пальцы сгребают ее за плечо, и Нэри утыкается носом в плотную ткань камзола. Судорожно втягивает носом, отгоняя ком в горле, и едва различает сквозь гул в ушах раздаваемые Даррэном команды: — Хардар, доставь Тьера к границе с Империей. Эйзнаран, — тон становится предельно спокойным, — загляни завтра во дворец, обсудим твой неуемный энтузиазм предметно. Дед, — обращается он, наконец, к Владыке, — тебя эта беседа тоже заинтересует.       Яростно взметнувшееся кольцом синее пламя громко взревает в гулкой тишине зала, и Нэрисса сильнее приваливается к Эллохару. Он на это вздыхает не то зло, не то раздраженно, но сейчас ей совершенно плевать — состояние не способствует вступлению в полемику. Контроль над капризной силой истончается, воли к ее удержанию становится все меньше, перед глазами разливается знакомая непроглядная чернота. — Нельзя домой, Рэн, — сдавленно проговаривает Нэри, прижавшись лбом к теплой ткани камзола. — Знаю, — проведя ладонью по ее спине, отзывается чуть слышно магистр Смерти.       Домой Нэриссе сейчас точно нельзя — это Даррэн понимает с предельной ясностью. На рвущийся к свободе Мрак в ней откликается полученная им крупица этой силы. Она дребезжит, воет в крови, тоже желая на волю, желая обрести будоражащее единство с родственной силой рядом.       Громко взревает огонь магистра Смерти, тихо выругивается сам Эллохар, как можно быстрее выпуская покрывающуюся дымно-черными лентами Мрака Нэриссу. Пустыня Гибели, дальнее ее окончание, погружается в пугающую гнетущую тишину, словно замирает в пропитанном ужасом предвкушении, будто знает, что происходит. Но внутри него как никогда громко, и Даррэн замирает, прислушиваясь к какофонии ощущений. Пальцы вздрагивают, чтобы придержать опускающуюся на песок Нэри, но она криво усмехается и останавливает его движением руки: — Пугает, не правда ли? Ты ведь почувствовал это, Рэн… Это желание обрести свободу хоть на краткий миг. У демонов оно наверняка ощущается иначе, а у выходцев Мрака — вот так, — она опускается на колени, обхватывает себя руками и, поморщившись, продолжает, натягивая на лицо улыбку: — Так оно и проявляется, знаменитое безумие Блэков. И чем больше свободы мы даем Мраку, тем больше он желает, чем крепче запираем, тем сильнее он рвется на волю.       В этот момент Эллохар действительно согласен признать, что да — это пугает. Пугает то, что Нэрисса совершенно не замечает, как подрагивают ее пальцы, не обращает внимания на все туже оплетающие ее темные ленты Мрака. Поэтому он проговаривает, подчиняясь тени догадки, желая подойти, но оставаясь на месте: — Монстры Мрака. Их было больше не из-за заигравшихся в ритуалистов дроу, а из-за тебя. — И поэтому Владыка согласен с моим планом, — разводит полностью почерневшими руками Нэрисса и прикрывает глаза. Поверх Мрака, оплетшего ее тело, ручейками наползает песок. — Ты ведь все понимаешь правильно, Рэн, просто признавать не хочешь… — хмыкает она чуть слышно, и магистр Смерти, сделав к ней шаг, опускается на песок. — Иногда мне очень хочется просто убить его, — хрипло делится он и осторожно касается ее еще свободных от пут песков пальцев. Тело мгновенно прошивает дрожью, нутро стягивает узлом, сила отчаянно вопит, требуя свободы, но теперь он может от нее отмахнуться. — Почему ему так необходимо твое скорейшее вступление в права главы рода, Нэри? Что еще вы оба скрываете от меня?       Нэрисса отвечает не сразу — сначала просто поглаживает непослушными пальцами его ладонь, затем вздыхает негромко, будто подбирает слова. И когда магистр Смерти нависает сверху, упершись ладонью в песок, наконец, выговаривает невесело: — Он просто хочет использовать Бальтазара, Рэн. Поэтому сейчас он использует меня. И тебя. Но использование это, — усмехается грустно Нэрисса, открыв глаза, — все же больше от слова «польза». Пути Владыки неисповедимы, особенно если это пути достижения его целей. Уж не тебе об этом не знать. — А еще Эйзнарана, — спустя минуту задумчивого разглядывания ее лица, замечает Эллохар. — И что-то мне подсказывает, что в этом случае использование взаимное. — В верном направлении мыслишь, муже, — усмехается тихо Нэрисса, и он так же негромко фыркает. — Так еще и до сути дойдешь быстрее, чем того хочет дед. — И все же использование от слова «польза», да? — с сомнением уточняет у нее магистр, укладываясь рядом, так и не выпустив ее ладони из пальцев. — Определенно, — отзывается уверенно Нэрисса, и Даррэн скептически вздыхает.       Пищи для размышлений этот разговор дает даже больше, чем ожидал сам магистр, несмотря на завуалированность формулировок. И думает он над этими формулировками достаточно долго, чтобы, наконец, уловить момент, в который Мрак в нем перестанет отзываться на рвущуюся на волю силу Нэриссы, в который в ней самой наступает штиль.       Крепко спящая Нэрисса кажется совершенно неопасной, привычной и не выглядит болезненно, однако магистр знает — смирение силы лишь первый этап. Дальше непременно последует откат, который лучше пережить в безопасном, предназначенном для этого месте. Осторожно вытащив пальцы из ее ладони и присев, он сначала оглядывает прикрытое иллюзией кольцо на пальце, хищно посверкивающее в свете луны черным обсидианом, после переворачивает его камнем к ладони и сжимает в кулаке, и только затем поднимается и подхватывает крепко спящую Нэри на руки.       Темный переход, словно затянутый маслянисто-черной пленкой, раскрывается мгновенно, и коротко усмехнувшийся скорости ответа Эллохар быстро шагает в него. Мрак, теперь уже без примеси магии деда и Эйзнарана, привычно сдавливает со всех сторон, не давая сделать вдох, но не сопротивляется так отчаянно, как в прошлые два раза. «Именной доступ по кольцу», — понимает магистр, вышагивая из перехода в темной гостиной. Оглядывается в поисках хранителя, оборачивается, с удивлением обнаруживая, что выходной точкой портала является зеркало в каменной, подобной арке раме. Прищуривается, потому как рама слишком уж похожа на виденные им в подземельях Хатссаха арки, и недобро хмыкает, стоит из темноты раздаться усталому и заметно ехидному голосу: — Да-да, ты все правильно понимаешь, Эллохар. И то, что принес ее сюда — тоже правильно. — Не то чтобы я нуждался в одобрении моих действий, коврик, — почти беззлобно отмахивается Даррэн.       Первым делом он вносит Нэриссу в темную спальню, раздевает и устраивает удобнее. Осмотревшись, зажигает тусклый ночник: доверие доверием, а не знать, куда тебя утащили спящим — то еще удовольствие. И только после Эллохар выходит, на миг обернувшись в дверях на свернувшуюся под одеялом Нэри. Надежда на то, что откат будет не слишком жестким, еще теплится, пусть и едва-едва. Закрыв за собой дверь, он прислоняется к ней спиной и, требовательно вперившись в Асмодея, спрашивает: — Какой Бездны происходит, Асмодей?       Хранитель не торопится с ответом. Прохаживается по темной гостиной, в кромешной темноте, неестественно сгущающейся по углам и вдоль стен, что явственно указывает на применение Мрака, хмыкает тихо и, обернувшись к Эллохару, вперивается в ответ. — Я не могу знать всего, но у меня есть предположение. Вот только оно невероятно абсурдно — это раз, и ты в него не поверишь — два. — Моя вера, как показывает практика, не особенно важный элемент для реального существования чего бы то ни было, — иронизирует недобро магистр Смерти, складывая руки на груди. — Так что давай без загадочных выражений морды и многозначительных формулировок. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, и так далее…       Вскинувший голову Асмодей смотрит на него со странной улыбкой, мерцающей зелени в его глазах прибавляется, и он, кивнув, проходит к креслу в самом углу гостиной. Усаживается в него, указывает на соседнее, за что получает от магистра Смерти издевательский взгляд, и притворно расстроенно вздыхает: — Ну, как хочешь. Наше дело предложить, как говорится… — а затем действительно предлагает, немало удивляя Эллохара: — Давай так: ты озвучиваешь свои гипотезы, предположения и подозрения, а я либо подтверждаю их, либо опровергаю? Ночь у нас все равно будет длинная и трудная. — Участие Нэриссы в «прогулке» по Ардаму — проверка от деда, я прав? И она не первая, судя по всему…       Асмодей задумчиво склоняет голову, улыбается, и Эллохар воспринимает это, как подтверждение. Он уже не ожидает словесного подтверждения своей правоты, как кот, поводив когтем по губам, заговаривает: — Это не просто проверка. И не только проверка. Все несколько… сложнее, — подбирает верное определение он. — И проще. Ты пока этого не видишь и многого не знаешь, но догадываешься верно. Дальше, Рэн, — мягко подталкивает его хранитель, и магистр Смерти прищуривается с подозрением, высказывая следующее свое предположение: — Эти проверки часть какого-то плана, неким образом связанного с Блэком. Нэрисса сказала, что дед хочет использовать его, но как и зачем… — Даррэн задумывается, все так же сверля хранителя взглядом, а затем заканчивает: — Либо не знает, либо не уверена.       И снова Асмодей склоняет голову в согласии. — Не уверена. Она просто не знает, что Арвиэль рассчитывает на определенный исход во всей этой истории, но в принципе удовлетворится любым. — Исходов может быть несколько? — с сомнением изгибает бровь магистр. — И что же, дед останется доволен, даже если Бальтазар захватит Ад? — Нет, — усмехается хранитель, покачивая головой. — Такой исход практически невозможен, если все будет идти по плану. И проверка Нэриссы, ее подготовка — гарантирует осуществление этого плана тем или иным образом. У Арвиэля все давно просчитано во всех вариациях, Даррэн. Больше скажу: все было просчитано еще до того, как ты получил воспоминания своего отражения. Но ты и так это знаешь, — констатирует факт Асмодей. — Следующий вопрос.       Эллохар снова призадумывается. Ответы Асмодея не вносят никакой ясности, лишь добавляют вероятных ответов на уже существующие вопросы. И задает тот, который, казалось бы, никак не относится к плану Владыки, но почему-то заставляет хранителя весело ухмыльнуться: — Безумие носителей Мрака. Объясни мне вот что, коврик: почему оно так влияет на Блэков, но они не используют физические методы для удержания равновесия сознания, как лорды Мрака, захваченные некогда Тьмой? И почему под влияние Мрака не попадаешь ты, овеществленный дух? И не попадаю я? Мрак во мне отозвался на утрату контроля Нэриссой, но я смог его удержать, а вот ей понадобилось…       И магистр Смерти замирает, сраженный догадкой. Ему кажется, что хранитель четко видит, как встают на места элементы пазла в его голове, как складываются в механизм шестеренки. — Пески, — уверенно проговаривает, наконец, Даррэн, и Асмодей с широкой ухмылкой кивает. — И Хаос. Вот почему под влияние не попадаю я. А Нэрисса? — обеспокоенно спрашивает он, и кот пожимает плечами: — У нее свой путь, требующий времени и приобретения некоторого опыта. Ну, а на счет меня, я думаю, ты догадался.       И на этот раз кивает и загадочно ухмыляется уже магистр Смерти, потому что это было до элементарного просто. *** Школа искусства Смерти, Ксарах, Темная Империя       В школу магистр Смерти отбывает только к вечеру следующего дня — откат Нэриссы оказывается слишком тяжелым. Оставив ее на Асмодея, он перемещается в стены родного кабинета, надеясь не задержаться там надолго. Но ожидания никак не оправдываются суровой реальностью, представленной расслабившимися адептами и озлобившимися преподавателями. Да и прошения дараев, как никогда своевременные, приходят ну очень уж быстро — секретарь в ДарНахесс явно отслеживает перемещения своего Властителя.       Однако вникнуть в них Эллохар не успевает: только заканчивает с делами школы, как запах крови, незнакомый, но по сквозящему в нем аромату мокрого песка выдающий пожирателя, разливается по кабинету. Отложив бумагу с очередным прошением-уточнением об участии в военных действиях против Блэка, магистр устало вздыхает, сдержанно потирает переносицу и только после принимает вызов.       И удивленно вздергивает брови, услышав сбивающееся и сорванное: «Властитель, пощади и прости, но уследить за пожирателями мы не сумели — они давно в сговоре, задолго до того, как нас заслали. Высокородный дроу — друг супруги лорда Тьера и один из внуков нашего лорда у него в плену. Приманка».       Сообщение обрывается слишком быстро, и итог одного из агентов магистр Смерти предугадывает безошибочно — он труп. Магия Смерти колючим касанием проходится по связи следом, и он только усмехается болезненно. А затем Эллохар, быстро поднявшись из кресла, бросает вызов, но не живому существу, а медной пластине, носимой с собой леди Тьер-младшей. — Найтес с вами? — резко спрашивает он, как только ощущает установление канала связи. И вздыхает тяжело и раздраженно, стоит в ответ услышать растерянное и почти испуганное: — Нет, лорд Эллохар, — голос Дэи дрожит, срываясь. — Пропал еще в обед, вышел к Бурдусу за перекусом и исчез.       Эллохар только выдыхает удрученно: судя по всему, дроу находится в извращенных лапках Бальтазара, а значит, спасать его придется ему. И Нэриссе — без ее знаний и опыта точно не обойдется. — Сидите в конторе и носа с ручным блохастым не высовывайте, — бросает он коротко, прежде чем вызвать Тьера.       Риан отвечает на вызов поразительно быстро для предельно занятого главы СБИ, и Эллохар понимает сие предельно верно, потому что в тоне ученика звучит почти зловещая тревога: — Местоположение Найтеса выяснили? — Ну надо же, ты ожидаешь от меня поисков ушастого исключительно по предположениям о его пропаже? — изумляется едко магистр Смерти. — Я только с пару минут как узнал, что он попал в лапы к Блэку, Тьер. Вместе с дружком Нэриссы, к слову, — добавляет с раздражением магистр, и Тьер понимающе вздыхает. — Все же ты не ошибся тогда. Помощь нужна? — спрашивает он мгновением спустя и хмыкает тихо на однозначно прозвучавшее от магистра Смерти: — Разберусь. Ты как дроу получить предпочитаешь: по частям, типа рубленная отбивная от Блэка, или все же целым на радость Дэе?       Издевка в тоне Даррэна ощущается настолько явственно, что Риан даже хмыкает негромко, задумываясь. Но таки признает, что Эллохар вредить Найтесу не станет, а потому сообщает почти уверенно: — Целым. Дэю расстраивать себе дороже. — Понял. Тогда жди сигнала, — вздыхает раздосадовано магистр Смерти, призывая пламя и прерывая вызов.       Нэрисса точно не обрадуется подобным новостям.

***

Хатссах, Кровавый Излом, ДарГештар, Ад       Однако сообщение Нэри воспринимает вполне спокойно. Этому Эллохар продолжает удивляться и в процессе перемещения во дворец Блэков, и в процессе пересечения широкого, мертвенно-тихого сада, и поднимаясь по ступеням, и пересекая темный холл. Она настигает его перед самой лестницей, сплетаясь из всколыхнувшихся из пустоты и темноты нитей и лент Мрака. Вскидывает голову, смотрит полностью черными глазами с неизменным и почти неизбывным в ее случае любопытством, сейчас замешанном на тревоге, и спрашивает просто: — Найтес и Гарлад, да?       Магистр Смерти поводит головой неоднозначно, накрывает ее плечи ладонями и интересуется, притянув ближе к себе: — Ты точно в порядке? — Да. Нет… Не знаю. Это точно ловушка, и соваться в нее… — отзывается мрачно Нэри, прежде чем замереть, а следом резким жестом взрезать палец в ответ на зов по крови. — Дэя, Рэн! — окликает она взволнованно и снова замирает. Запах крови магистр ощущает очень приглушенно, но таки откликается: «Кахейтис в конторе, Эллохар. Кахейтис здесь. Они подготовились, знали, что ты вмешаешься», — сообщает рвано Тьер, чтобы тут же прервать связь. — Кахейтис, — озвучивает краткую сводку он, и Нэрисса кивает, вытаскивая из кармана зеркало связи: — Разберемся. Гарлад, говоришь? — спрашивает с сомнением. — Да, — несколько раздраженно отзывается Эллохар.       И наблюдает, как тонкие пальцы распахивают серебряную пудреницу. Зеркало в ней наливается мутно-белесым светом, а после вспыхивает, сменяясь темнотой. Изможденное, перечеркнутое свежим рубцом лицо уже знакомого пожирателя магистр Смерти отмечает с полувзгляда — их с Алсэром ставки оправдались. Даже более чем. — Что там у вас? Угодили-таки в ловушку? — спрашивает Нэрисса так спокойно, будто знает обо все происходящем наперед, и Даррэн подозрительно прищуривается. — Да, — выдох с той стороны зеркала звучит глухо и прерывается сиплым, задушенным кашлем. — Они притащили еще и какого-то дроу, с такими золотыми волосами. Он тебя знает откуда-то. Нэри… — проговаривает тише Гарлад, давится словами, — я… — Объяснишь позже, — уверенно проговаривает она и обращается к магистру Смерти — нет смысла переживать об уже свершившемся предательстве, а в нем она, даже без опоры на чувства Эллохара, практически уверена: — Рэн, мы можем?..       Пламя разгорается мгновенно. Указавший на него магистр Смерти патетично кивает в переход, озвучивая место назначения: — Серые пустоши, радость моя. — Спасибо, — тихо отзывается Нэрисса с кивком — переход немного подождет.       Гарладу она ничего не отвечает. Понимает, что его присутствие там лишь подтверждает факт его предательства, о котором Рэн говорил больше трех месяцев назад, но предпочитает увидеть все своими глазами. И выслушать объяснения, прежде чем судить или миловать. — Салазар, — вскрыв палец, зовет в пустоту Нэрисса.       Отследить свое изобретение сможет только создатель, в этом она не сомневается. Поэтому и призывает того, кто корпел над зеркалами целых два семестра.       Пламя, ярко-зеленое, мертвое и какое-то удушливое, занимается посреди гостиной неспешно и будто бы лениво. Однако Салазар выходит из него так быстро, что Нэри не успевает отреагировать. Шагнув вперед и накрыв рукой ее ладонь, сжимающую зеркало, он прикрывает сверкнувшие в темени холла глаза и тихо хмыкает. — Серые пустоши. Территории клана Поглощающих, где-то в низине, возможно, это подземелья. Гарлад все же кинул нас всех, Нэри.       Салазар вскидывает взгляд на Нэри, дожидается кивка и только после передает точные координаты Эллохару. Тот со всем тщанием изучает полученный слепок местности, вытащенный из артефакта его создателем. — С вами напрашиваться не буду, понимаю, что это личное. Дядя, — кивает Салазар магистру Смерти. — Будь осторожней, Нэрисса, — на прощание просит он. Зеленое пламя вспыхивает ярче, а Салазар отступает в него, растворяясь в мареве стихии.       Нэри только вздыхает напоследок, когда зеленые всполохи пости угасают посреди холла. Оборачивается к магистру Смерти, дождается, когда он, занятый очередным вызовом, уделит ей внимание, и кивает уверенно. Синее пламя разгорается посреди холла ярче и, последовав приглашающему жесту руки, Нэри входит в него первой.       И зеркало снова оживает свербящей в костях вибрацией. Нэри, резко выдернув его из кармана, распахивает серебреную пудреницу, надеясь на хоть какое-то объяснение, и Гарлад не заставляет себя ждать: — Клан разделился, Нэри, — выдыхает пожиратель тоскливо. Грустно звякают цепями его скованные запястья. — Безликий посулил восставшим против главы клана власть. Кое-кого, как и меня, взяли в плен в качестве гарантии выполнения условий. Мой отец… — он болезненно морщится, и этого оказывается достаточно.       Нэрисса внимательно вслушивается в слова пожирателя, но скепсис Эллохара отвлекает. Он бьет в разум отрезвляющей волной, и Нэри оборачивается к магистру Смерти, заглядывает в полные напряжения серые глаза и улавливает, как он покачивает головой. «Гарлад врет», — понимает она. — «Он врет», — проносится голосом Даррэна мигом спустя, и ей остается лишь кивнуть. «Рэн редко ошибается», — вздыхает про себя Нэри, прикрывая глаза.       А пламя вокруг взревает все яростнее, преодолевая грани миров Хаоса.       И следом грани размыкаются, пламя опадает, а тьма накрывает с головой. Только рука Эллохара, мягко сжавшая предплечье, обозначает направление. В тьме проступают решетки клетей, в ужасе перед полыхающим огнем Эллохаром расступаются оставшиеся здесь стражники из предателей. Ярким зеркалом вспыхивает лужа у самых ног, вязкая и слишком уж гладкая, поэтому Нэри ее переступает. Натекает эта лужа прямо из камеры напротив.       «Кровь», — признает Нэрисса мгновением спустя. Она, черно-алая, почти неотличная от пола и стен, течет повсюду. Капает с потолка, ручейками струится по стенам, извивается живыми реками по полу. Ее слишком много, и мертвых, будто выморозивших эманациями Смерти узницу — тоже. — Нэри… — звучит хриплое в темноте.       «Гарлад!», — взрывается в мозгу узнавание. — Где мы? — дрогнувшим голосом спрашивает она у магистра Смерти, все так же придерживающего за локоть. — Подземелья клана Поглощающих жизни, радость моя, — отзывается с глухой яростью Эллохар. — Или, скорее, отдающих, ибо трупов в этих казематах просто не счесть. Они, похоже, кормили Блэка и Кахейтиса своими.       И Мрак разверзается перед глазами темной приливной волной, наполняет болью. Пальцы впиваются в ладонь Эллохара, но Нэрисса этого уже не чувствует: перед глазами расцветает черно-серая картина пленения Найтеса. Прикованный к стене Юрао весело ухмыляется ей, вызывая полное ярости раздражение, и Нэри скорее встряхивает головой, отгоняя видение. — Юрао где-то здесь. Он взбесил Блэка, — тихо шепчет она, сжимая ставшие жесткими пальцы в ладони. — Блэка здесь слишком много, Рэн… Слишком, — шепот становится чуть слышным. — Я никогда не чувствовала его так сильно, никогда не чувствовала кого-то из своих, только лордов Мрака, но это… Он отдал слишком много себя здесь. — Уверена? — морщится магистр Смерти, но спрашивает скорее ради получения паузы на обдумывание, нежели для подтверждение. — Где? — Где-то левее, — неуверенно отзывается Нэрисса, и Даррэн ступает вперед первым. Коленопреклоненные стражи даже и не пытаются совершить попыток к бегству — как один опустившись на колени, продолжают изображать памятники скорбной покорности и ужаса. — Это ловушка, Рэн, — выдыхает она, и магистр, нисколько не отвлекаясь от поисков Ушастого, согласно кивает. — И ты не оправишь меня обратно? — почти изумляется Нэрисса, на что Эллохар только плечами пожимает устало: — А тебя можно отправить, дыхание мое? Правда?       Нэрисса отмахивается устало — само собой, Рэн прав. Почти всегда прав, если уж быть совсем честной, поэтому она и не вступает в полемику. Лишь крепче сжимает его ладонь замерзшими пальцами — ночи в Серых пустошах еще холодные, и спрашивает тихо, пока магистр осматривает оставшиеся камеры на предмет присутствия в них Найтеса. — Лучше скажи мне вот что, Рэн, — произносит тихо Нэри, — зачем им, по-твоему, Юрао? Я могу понять причины, по которым они взяли Гарлада, даже предположить об истинном положении дел — кто-то, как ты и говорил, должен был навести Блэка на академию, но Найтес…       И отвечает ей не Эллохар — бодрый, будто бы даже веселый голос раздается из темноты: — А меня взяли потому, твое Смертейшество, что я наследник одного из древнейших родов Западного Королевства, мою пра-пра и еще много раз прабабку сама Тьма на престол сажала. А у Кахейтиса с тушкой проблемы — матушкиной силы он не выдерживает, та еще мерзость на вид… И твой дядюшка не зря с ХатарГжен водился. А коронация прабабки моей была, конечно, до десятков двух восстаний и смен правящих ветвей, но в качестве нового вместилища, я, как оказалось, кандидатура очень подходящая — общая кровь имеется. Такой вот он, матриархат, забавная штука: стукнуло в голову одной леди, что она в королевы хочет, и все — все семь супругов, сыновья и дочери вперед ломятся, на амбразуру, за власть и трон… Там и не поймешь, кто кому брат-сват. Эх, скучаю по дому! Отца, что ли, повидать?.. — Найтес! — старательно сдерживая ярость на ушастого мальчишку, шипит Эллохар. — А раньше ты свою болтливость проявить не мог? Мне, чтоб ты знал, трупы на соответствие с твоей аурой проверять не особенно приятно!       На что Юрао, громыхнув цепями, видимо, чтобы было понятней, откуда его доставать, не остается в долгу: — Претемная праматерь, я наконец-то удостоился чести быть обласканным вниманием целого наследного принца Хаоса! По такому случаю я даже скажу искреннее «спасибо» за спасение, только вытащите побыстрей, а то мой менее удачливый сотоварищ уже пованивать начал… Все эти телесные жидкости в посмертном периоде, если вы понимаете, о чем я…       Разраженный выдох магистра Смерти превращается в злобный рык. Плотно утоптанный земляной пол потряхивает, Нэрисса тихо простанывает сквозь зубы — руку сжимать Рэн умеет что надо, это будет хорошим аргументом с его стороны в супружеских спорах. Коротко оглянувшийся на стон Даррэн быстро выпускает пальцы Нэри из руки, делает резкий шаг вперед, наконец нащупывая ауру Ушастого в клетке напротив и, схватившись за прутья решетки, дергает дверь на себя, вырывая ее вместе со стенными креплениями. — Оу-оу… — раздается испуганное из темноты теперь уже открытого узилища. — Теперь и я буду пахнуть не очень — умеете вы быть убедительным… Лорд Эллохар, вы только с цепями поосторожней, ладно? Мне руки всяко еще пригодятся растущими из плеч. От лежащих тут, в крови и испражнениях, от них пользы немного. — Зато Эрху лапать не будешь, — резонно подмечает магистр Смерти и останавливает двинувшуюся за ним Нэриссу: — Стой там, радость моя. С Найтесом что-то очень не так.       Подступив к дроу вплотную, Даррэн не спешит отстегивать его — рассматривает, склонив голову к плечу. Он не просто так долго не мог его найти, уж Найтеса-то ауру он знает хорошо. Вот только она будто больше и не принадлежит ему: изорванная, местами потемневшая и будто бы прохудившаяся, расползающаяся на слои… Все это выглядит очень плохо. И очень подозрительно. — Отстегну, но сначала ответь на вопрос, Ушастый: что тут с тобой делали, помнишь? И да, — многозначительно подняв ладонь и сплетая руку Смерти, сообщает неутешительно он, — без дополнительных манипуляций не обойдется. «Кахейтис ушел», — вместе с медным ароматом крови приходит сообщение от Риана мгновением позже. — «Наавира потрепал, но не сильно. Портал отследить не удалось». «И не нужно», — вскрыв палец, отвечает устало Эллохар. Рука Смерти почти расплетается, но собирается снова, невольно приковывая его внимание и напоминая о необходимости допроса. — «Он вместе с Блэком жрал Поглощающих, трупов сотни. Найтеса нашли здесь же, но с ним что-то не так».       Вместе с сообщением Даррэн передает и координаты. По ощущениям Тьер перехватывает их с крайним нетерпением. А сам магистр снова склоняется над дроу, проговаривая: — Сделаем так, Найтес: ты перечисляешь все события с момента твоего захвата, а я проверяю. Только не обессудь — вырублю, если начнешь брыкаться, и это будет последнее по приятности, что ты испытывал в своей жизни. Так что перечислять рекомендую подробно и без утаек.       В глазах Найтеса на краткий миг появляется неуверенность, но кивает он быстро. Магистр Смерти осторожно, по одному, прикладывает пальцы к липкому от крови виску. Нырок в память дроу происходит на удивление мягко — такому владению своим сознанием не обучают Ночных стражей. Первые видения, связанные с самим пленением, Эллохар проматывает быстро: кто-то под личиной гномки-подавальщицы, пригласивший зайти на кухню за особой благодарностью от хозяина заведения, морочащий аркан, подкрепленный проклятием — ничего удивительного и неожиданного. — Это была гномка. Я не особенно удивился, когда она сказала зайти на кухню — у Бурдуса я бывал множество раз, — явно с трудом вспоминает Найтес, и Эллохар кивает — здесь все сходится.       А затем он ныряет глубже и не может не поразиться слаженности работы пожирателей. Чего только стоит подготовленная заранее камера и орудия пыток, так и не пригодившиеся: Ушастый умеет заболтать любого. Но больше всего интересует с болезненным нетерпением дожидавшийся пленника Кахейтис и сменившее тьму золото в его глазах. — Он знал и планировал… Знал, что Найтес его кровная родня. Мы думали, что Блэк прокололся с планом переселения в другое тело, радость моя, но это не так — он смог адаптировать его и сделать почти универсальным. А Найтес — идеально подходящий кандидат, — проговаривает с нарастающей уверенностью магистр Смерти, и отзывается, к его удивлению, вовсе не Нэрисса: — Мы уже поняли это, Рэн, — голос Тьера раздается почти из-за плеча, и Эллохар чудом не теряет контроль над рукой Смерти. — Должно быть что-то еще — аура Найтеса… странная, — с трудом подбирает формулировку Риан, и Юрао взрывается тревожным: — Да что со мной не так?! Объясните уже! — Не дергайся! — рычит в ответ магистр Смерти. — Мозги в кашу превращу, будешь слюни пускать и под себя ходить!       Резко вздрогнувший Найтес замирает, и Эллохар медленно, сквозь зубы, выпускает воздух. Следующие воспоминания он просматривает кусками, ища конкретный момент воздействия на ауру. Прислушивается только к беседе хорошо узнаваемого Кахейтиса и затянутой в темный балахон фигуры — Блэка, однако ничего нового не узнаёт — выводы он сделал правильные. А когда, наконец, замечает нечто странное, замирает, прислушиваясь к почти одновременно заговорившим Найтесу и Нэриссе: — Мне давали питье. Воду. Она была странной, но здесь, в Хаосе, все странное… — Я уже видела похожие изменения ауры, Рэн. Это не попытка переселения и даже не контроль, это зелье. Любовное зелье, Рэн. Смертельное любовное зелье. Помнишь, я варила жидкий аналог проклятья… — Вечная страсть для приема внутрь, — отведя пальцы от покрывшегося испариной виска Найтеса, припоминает Эллохар. — И? Зачем это Блэку и Кахейтису? Смысл портить тело, в которое они планировали переселение? — Предположу разрыв связи между душой и телом, его хотели ослабить, — снова заговаривает Тьер, на этот раз как-то встревоженно, и магистр Смерти оборачивается. Обеспокоенной выглядит и Нэрисса. — Пообещай ему привести возлюбленную, и Найтес согласился на все, даже отдать тело — действие проклятья первые несколько суток сопровождается мучительным желанием.       И Эллохар стремительно отступает. Резко вскрыв палец, размазывает каплю крови кончиком когтя, обращаясь одновременно и к Верис, и к Айшарин — при желании возможно и такое, пусть и совсем неприятно. «Проверь Эрху, она должна быть на территории школы», — бросает он по открывшимся каналам связи. — «Она должна быть в общежитии. Если нет — сообщай. Если есть — готовность три минуты». «На месте, общежития не покидала», — отвечает быстро Айшарин.       Ответ от Верис приходит чуть позже: «Эрха в спальне, готовность принята. Помощь нужна?» «По помощи отбой, Верис, сами разберемся. Парочек-нарушителей вылавливай, отчет мне на стол, как обычно», — заканчивает магистр и обрывает вызов.       А обернувшись, делает несколько смазанных пересечением граней шагов к Нэриссе и спрашивает тихо: — Что не так, дыхание мое?       И ей даже говорить ничего не нужно — он ощущает причину ее тревоги сразу. Ее боль скручивает нутро почти по-настоящему, настолько остро Даррэн ощущает присутствие Блэка. И Кахейтиса — божественную составляющую магии, после получения своей толики сил Хаоса, магистр определить в состоянии. «С Мраком и паразитами бы так», — с сожалением вздыхает он про себя, прежде чем отдать приказ: — Пленников на поверхность. Тьер, — окликает он друга, — всех на границу ДарГештара, Кровавый Излом прикроет. Радость моя, — тихо обращается от к Нэриссе, и она вскидывает на него взгляд, — Найтес потерпит, или нужно решать вопрос срочно? — Пока, — окинув дроу придирчивым взглядом, тянет Нэрисса, — потерпит. Раз не воет униженно о желании разложить Эрху прямо в камере — выживет. — Ну я же приличный дроу, Бездны ради…       Полный тоски и страдания вздох Найтеса прерывает рев пламени — Тьер выполняет просьбу Эллохара в точности. Вспышка портала в другом конце круглого зала с клетями указывает на то, что и Гарлада вытащили — Наавир постарался, а затем мелькает снова. Немало удивленный магистр Смерти уставляется на преспокойно вернувшегося Наавира, и он, пожав плечами в изрядно потрепанном камзоле, признается неохотно: — Леди Лирана дала мне доступ на пересечение границ ДарГештар очень много лет назад. Бессрочный.       Многозначительный хмык Нэриссы оба лорда оставляют без внимания, прекрасно понимая подоплеку выдачи подобного доступа. А после становится и вовсе не до ее замечаний — тонущий в кромешной темноте зал подземелья тонет во вспышках порталов, и пламя Тьера остается почти незамеченным — только Эллохар коротко поворачивает голову в его сторону, одновременно задвигая Нэри себе за спину. Зеленая вспышка сбоку также не особенно радует магистра Смерти: объясняться перед братом за гибель наследника совсем не хочется. Даже если этот наследник выпускник Академии, боевой маг и совершенно точно взрослый лорд, способный постоять за себя. Но и это занимает его ненадолго: стоявшие на коленях пожиратели поднимаются все, как один, подобно куклам. «Они под воздействием паразитов», — сообщает мысленно Нэрисса, мягко выкручиваясь из его хватки и становясь за спину Салазару. И пожимает плечами: — «Мы были в боевой тройке, это инстинкт».       А затем становится не до переговоров — пелена Мрака падает сверху, парализуя движение в помещении тюрьмы. Нэриссу Эллохар отслеживает лишь по ментальному следу: изменяется она стремительно, и Мрак принимает ее слишком охотно и быстро, будто только этого и ждал. А пожиратели нападают еще быстрее.       Они наступают слишком разрозненно, не пытаются группироваться, но их излишне много в этом не очень большом зале. Двоих Эллохар отсекает сразу — они, безоружные, зря сунулись к нему, успевшему вытащить клинки. Отбиваясь, а на деле просто испепеляя еще троих, он следит за Нэри, и не без беспокойства, быстро перерастающего в панику — она вместе с Салазаром успешно пробивается к центру зала, причем очевидно намеренно. И пробивается голыми руками, пусть «острием» их двойки выступает его племянник. Только ее руки, тонкие, залитые кровью кукол Блэка, мелькают в полной вспышек прибывающих порталами существ темноте. «Я знаю, что делаю, родной», — звучит глухое в мыслях зло рыкнувшего магистра Смерти. — «И Салазар знает, он прикроет. Хватит уже играть в примерного мальчика, лучше покажи плохого», — просит она тихо, но как-то болезненно весело, и Эллохар позволяет себе заразиться этим полным безумия азартом битвы, исходящим от нее.       Отвязаться от Рэна сейчас, в запале битвы, в состоянии измененного сознания, оказывается просто поразительно сложно. «А ведь когда-то ты снимала шкуры с оборотней, пришедших в академию, Нэри», — вздыхает она про себя. Пронизанная алым чернота заливает глаза, выделяя только одного противника: ей нисколько не интересен Кахейтис, он проблема Рэна, Владыки, Тьера, но не ее. Именно поэтому они меняются с Салазаром ролями — алая фигура в балахоне из Мрака слишком близка и слишком отвратительна ей одновременно. «А я ведь могла пойти по твоим стопам, дядя», — хмыкает про себя Нэрисса.       Естественное, природное, как часть тела, орудие возмездия пропарывает шею очередного пожирателя. Кровь, теплая, липкая, солоновато-пряная брызгает на лицо, и Нэри облизывает губы, делая новый упоительный вдох сгущенного магией битвы воздуха. Следующий пожиратель почти самовольно напарывается на торчащий из запястья острый ядовитый шип — родовой клинок может принимать совершенно разные обличья. Но как же мало существ знает, что он лишь часть большего орудия убийства. Совершенного, не знающего жалости, потому что не обладающего эмоциями, лишь разумом. «Знала бы ты, как я ждал этого, племянница», — шепчет в голове мягкий, бархатисто-ласковый, обволакивающий баритон, и Нэрисса оглядывается резко.       Не Салазар ее прикрывает. Вовсе не Салазар.       Темная фигура, замотанная в сотканный из Мрака балахон, тоже оборачивается, и Нэри понимает — они стоят спиной к спине. Так, как подсказывает им магия — своим по крови, роду и силе, единственным в этом мире, созданном обезумевшим Хаосом. Короткий взгляд глаз — одного пронзительно синего, второго чернильно-черного от склеры до зрачка, и они разворачиваются лицом друг к другу. Зал тут же пустеет или словно бы пустеет: выжившие игрушки непревзойденного сумасшедшего кукольника, безумного и безмерно одинокого — это Нэрисса ощущает как никогда четко, — отступают к стенам. — Ты могла бы мне помочь, Нэрисса. Кровь к крови, сила к силе… — И Мрака Изначального каждому по способностям, — склоняется она в ответ на показательный вальяжный поклон Бальтазара.       То, что всех, кто мог бы ее вытащить, уже выместили за ритуальный битвенный круг, она принимает с задумчивой усмешкой. О помощи думать не приходится — слишком уж серьезный противник Бальтазар. А еще он ее противник. Не Рэна, не деда — ее. И это Нэри ощущает со странным, щемящим чувством сродства внутри: они оба понимают и признают власть правил рода над ними. А еще возможности и способы их обойти. И каким же приятным оказывается это чувство безмолвного понимания, Бездна… — Как видишь, я неукоснительно следую правилам, моя дорогая, — усмехнувшись, разводит руками Бальтазар и откидывает голову, позволяя рассмотреть свое изуродованное безумием лицо. — Круг сражения для нас одних. Будь ты послушней, досмотрела бы предсказания Оракула до конца — он мог поведать тебе совершенно другие пути достижения твоих целей. Не любопытно?       И Мрак мгновенно захватывает сознание Нэриссы. Бальтазар явно поднаторел в контроле над разумом, потому как присутствия паразита в себе Нэрисса не ощущает, однако… Отмахнуться от видений безумца не получается. И реки крови текут по улицам городов Империи, по Хайранару, по Кровавому Излому, наконец снова оправдавшему свое название. И причиной тому не Бальтазар, вернее, не только он — она рядом с ним, она в его руках, она с ним и даже под ним в самых неприличных и горячих видениях… — Хмм, — тянет негромко Нэрисса, с трудом отбиваясь от видений и разглядывая молодые, почти юные черты, искаженные магией проклятья, — я оказалась права. Каково это, Бальтазар — познать свободу безумия? Каково это — получить свободу? Покажи мне, отверженный лорд Блэк, урожденный…       Последнее слово тонет в громком, почти болезненном реве Бальтазара. А затем он совершает рывок. Резкий, порывистый, бесконтрольный, и первая капля крови падает на истоптанную землю пола подземелий Поглощающих. Нэрисса отшатывается, но не успевает — измененный ипостасью Бальтазар задевает предплечье. Коготь, перерожденный клинок, вскользь проходится по внешней стороне его запястья.       Ответный выпад — его Нэри совершает инстинктивно — и трансформация, пусть и не конечная, и круг родственного боя, способствуют этому как никогда сильно, приходится на правый бок Бальтазара. Кровь обагряет запястье, теплая, густая, пропитанная Мраком. — Вот и обменялись, — выдыхает он, отстранившись. — Теперь ты знаешь, как меня найти, если возникнут вопросы. И да, — усмехается он криво, — я не прочь, если мои видения от Оракула сбудутся. Подумай не о сердце, а о крови и власти. Это все же приятней и выгодней в длительной перспективе.       Проговаривает все это Бальтазар мягко и практически нежно. Настолько, что Нэрисса даже начинает сомневаться в том, что он делает все это ради Исенны. И решает проверить. — Вспомни о твоей цели, Бальтазар, — тихо, почти интимно проговаривает Нэри, и Блэк напрягается, подбирается и подступает ближе. Нависает сверху. — Исенна, — выдыхает она почти в самые губы, крепко сжатые, сведенные судорогой, и они разжимаются. — Сука!.. — едва слышно звучит его шепот. Рука Нэриссы неосознанно устремляется вперед, пробивая его живот острием клинка. И Блэк захлебывается воздухом. — Сссука…       Прежде чем кровь успевает в очередной раз обагрить запястье, он растворяется в пространстве. Его балахон, обратившись Мраком, лентами стягивает пространство вокруг, облизывает саму Нэриссу, но отступает, свернувшись. И снова темнота, пропитанная истинной сутью магии творения Миров, падает на зал темницы, а затем так же быстро отступает.       Куклы, ненужные, бесполезные, падают следом. Разом, все вместе — просто отключаются, перестают существовать. И тлеют, тлеют… Развеиваются прахом, пропитанные небывалым количеством магии Мрака. Прикосновение к руке, требовательное, взбешенное, Нэри ощущает запоздало — сказывается азарт, воздействие силы, прикоснувшееся к душе безумие Бальтазара, — и смотрит в глаза Эллохара почти непонимающе. Его глаза, как никогда темные, слишком безжизненные и слишком живые, слишком злые одновременно, занимаются огнем. А следом вокруг вспыхивает синее пламя. С визгом, яростно, обращая трупы пожирателей в пепел. Воронка перехода резко выдергивает из пространства. — Что такого тебе показал Бальтазар, дыхание мое? — раздается над ухом шепот магистра Смерти. Выдох опаляет ухо. — Что?       И Нэрисса не в силах отказать в его требовании. Картинки смешиваются, но основное Эллохар понимает без сомнений. И его руки до боли и хруста ребер стискивают Нэри, выбивая яркие искры под веками. — Ты видела это у Оракула? Он показывал тебе что-то похожее? — продолжает допрос Эллохар, и Нэрисса не понимает: то ли он действительно ревнует ее к дядюшке и его больным видениям, то ли просто опасается ее безумия. — Нет, — выдыхает сдавленно Нэрисса и запрокидывает голову, чтобы просмотреть в ярко полыхающие синим глаза. — Я этого не видела, Рэн. Лишь реки крови в Столице. Для меня у Оракула был припасен другой вариант.       И Эллохар, болезненно усмехнувшись, выдыхает горько: — Ну еще бы я не знал об этом варианте, радость моя, дыхание мое… — тяжело шепчет он в самые ее губы. — Бельтэйр… Чтоб он сдох… — И я приняла устраивающий меня вариант, Рэн! — не выдерживает она горькой насмешки в его тоне. — Всего лишь устраивающий? — ехидствует магистр Смерти, и Нэрисса, тряхнув его за плечи, взрывается яростным: — Единственно возможно устраивающий!       И отталкивает его резко, отворачиваясь спиной. И вовремя — лежащий на траве Найтес выглядит не в пример плохо. Нависающая над ним Эрха с предельно обреченным выражением лица обтирает его шею и лоб смоченной в нейтрализаторе ядов тряпицей. — Магистр!.. — зовет она растерянно. — Он не приходит в себя! — Спроси у него, Нэри, — напутствует, придержав за локоть, магистр Смерти и кивает в сторону лежащего поодаль пожирателя. — Просто прикажи ему рассказать, Нэрисса. Не думаю, что правда будет приятной, но это не делает ее бесполезной.       Лежащий в нескольких метрах от Найтеса Гарлад не интересует никого. Но не только поэтому Нэри проходит к нему первым. Осматривает бледное, осунувшееся лицо. Рубцы, свежие, но уже успевшие почернеть, пересекают не только его лицо, но и грудь, живот, руки… Нэрисса бессильно опускается рядом с ним на землю: если это то, о чем она думает, то ему уже не помочь даже запасом созданного ею зелья. Бальтазар успел перекинуть на него часть родового проклятья. И его отец… Не зря Нэри вспоминается отец Гарлада — лорд, предавший не только своего Владыку, лорда Арвиэля Дакрэа, Повелителя Ада, познавшего и поглотившего силу Хаоса, отца — главу клана, но и сына, и женщину, что его беззаветно любила. «Откуда такая жестокость?», — задается вопросом она, уже зная, что зелье потратит на Найтеса. Но не спросить не может: — Почему, Гарлад? Почему, ты же мог обратиться ко мне, к Эллохару, к самому Владыке по праву рождения?!       Бессильный, полный обиды, горя и ужаса удар кулаком в грудь Гарлад почти не ощущает. Его губы расцветают кровавой, полной сожаления улыбкой. Он смотрит и смотрит на Нэриссу, а затем проговаривает тихо: — Вот никогда не понимал, что они все в тебе находят, но… Теперь понимаю. И да, я виноват. Не спасай меня, Нэри. Не спасай. Потому что, — он с трудом переводит дух, — у жреца и Безликого моя мать и сестра. Мама… больна. Я искал средство, способное помочь матери, искал долго и упорно, пользуясь законными методами, а после нашёл у дроу. И в тайне вывез мать и сестру в Западное королевство, попросил отца помочь, а там уже заполучил власть золотой жрец. И меня, под угрозой смерти матери и сестры, как внука главы клана взяли в оборот, чтобы расширить влияние Блэка в Аду. Мое задание было пустяковым — просто следить за тобой по возможности, втереться в доверие, выведать, что смогу, все, что только можно. Найти способ проникнуть в академию… И твоя кровь — тоже моя работа, — он закашливается, давится кровью, прикрывает глаза. — Меня, мою мать, сестру — нас всех продали. Просто продали. Мой отец продал, Нэри… — Когда? Когда это произошло, Гарлад? — тихо шепчет Нэрисса, понимая, что не понимает ничего и понимает слишком много одновременно. — Не давит на тебя груз смертей тех, кого ты хотя бы знал? Той девушки, которую изнасиловали, и которая потом совершила самоубийство? Ее жениха, ушедшего следом? Преподавателей?       Гарлад же только и может, что кивнуть и склонить голову. Закашливается снова, неловко, неаккуратно утирает кровь с губ. И проговаривает чуть слышно: — Я никогда не смогу расплатиться по счетам полностью, но отчасти уже заплатил — мать и сестра мертвы, и я тоже отравлен, Нэрисса. И пусть я не заплатил сполна, но…       И как бы ни хотела Нэрисса ожесточиться, но не может. Не может. В Гарладе слишком много боли, слишком много тоски и разочарования. Такого трезвого и взрослого разочарования, что Нэрисса почти сдается, но стон, единственный стон Найтеса вновь меняет ее мнение. «Он не предавал Дэю ни в чем», — напоминает себе Нэри в попытке снова ожесточиться. Но вейла, провожающая в последний путь друга, пусть и предавшего дружбу, не позволяет дать ему умереть в муках. Ее ладонь накрывает его глаза, и она проговаривает тихо: — Мы могли бы спасти твою мать. Тогда у меня еще было зелье, и я бы не пожалела опытного образца, Гарлад, как не пожалела его для других. Ты мог прийти ко мне, мог просто сказать… — голос срывается, и Нэрисса тяжело сглатывает. И заговаривает чуть громче, спокойнее: — Кущами благими, пропастями гнилыми, гранями миров, далями песков, ты, Гарлад, обретешь покой и свободу в пустях Серых Бездновых. Переродишься, упокоишься и новое существование начнешь, без боли былой, без привязок и без клятв. — И вот тебе клятва моя смертная, дева во прощании, — проговаривает сипло Гарлад, и Нэрисса съеживается и теряется: впервые она слышит такую ритуальную фразу, будучи вейлой, уже провожавшей в последний путь умирающих. — Клятва в посмертии и в новой жизни: на защиту приду, во оберег твоей жизни стану в оплату предательства. За кровь в академии отплачу, за навод врага и привид друга. За боль предательства. Бездна рассудит нас. — Бездна рассудит нас, — эхом повторяет Нэрисса.       Пальцы инстинктивно опускают веки Гарлада. Его больше нет. И Нэри не понимает, насколько сложно это принять, пока не кладет его холодную руку на зацветающую землю своего домена — тело отпускает душу слишком быстро, словно он готовился.       А за спиной полыхают яростным синим огнем Серые пустоши, и Нэрисса, как не пытается, не может ощутить сочувствия или сожаления. Потому что там, в гибельном огне, дед и отец Гарлада, подведшие его к предательству. Там куклы, уничтожавшие своих сородичей, приводившие их на убой и прокорм Блэку и Кахейтису, прожорливому как никогда после обретения силы матушки. — Нэри, — хрипло окликает ее Эллохар, и она все же поднимается, чтобы пройти к Найтесу.       А тот совсем плох, но пока еще жив. Нэрисса, влив ему в рот несколько капель из заветного флакончика и обхватив его голову, закрывает глаза. «Давай, Юр, давай, приди в себя», — упрашивает она. И когда глаза дроу открываются, проговаривает быстро, старательно отвлекаясь, пытаясь не думать о теле друга там, за спиной: — Твоя кровь отравлена, ее надо выпустить и влить кровь Эрхи. Темное венчание, знаю, — кивает Нэри быстро, — но ничего не поделаешь. Мы с Эллохаром засвидетельствуем. Эрха, ты согласна? — поворачивается она к заплаканной шайгенке, и та, не совладав с голосом, несколько раз быстро и согласно кивает. — Вот и отлично, — выдыхает Нэрисса. — Мужеее! — окликает она беспардонно в следующий миг. — Да чего ты так орешь, радость моя? — старается не ругаться неприлично магистр Смерти, ибо сердце из груди от подобных окликов таки выпрыгивает. — Что? — Чтоб Найтес выжил, его женить надобно на Эрхе, — без обиняков сообщает супружнику Нэрисса, и шайгенка едва ли не теряет сознание, то ли от счастья, то ли от ужаса перед лордом-директором. — И ты мне подсобишь. И да, — напоминает Нэри, пока Эрха приходит в себя, — контракт ее перепишешь, драгоценный мой. По примеру моего.       Эллохару остается только горько вздохнуть. Выразительно оглядев растерянную, но решительную Эрху, он подходит к почти бесчувственному Найтесу, опускается на колени и просит скучающе: — Расскажи о правилах, радость моя. Все же в первый раз труп венчаю, должны же быть отличия и особенности. — А чтоб вам долго жилось и не страдалось, лорд-директор! — восклицает зло шайгенка. — Жените уже! Что я, как дура, страдала зря?! И контракт! Контракт!       Магистр Смерти только выдыхает покорно, встречаясь глазами с женой, смеряет строгим взглядом Эрху. Покачивает головой, но ответственности своей не отрицает. Как и возможных санкций, от которых существенно пострадает уже он сам. — И новый вариант контракта на руки отдам, — вздыхает послушно магистр Смерти. И просит злобно так следом: — Радость моя… жени уже, а то ж нервы не железные будут.       Нэрисса пронзает магистра Смерти мрачным взглядом. Тот и не шевелится, все так же вопрошающе смотрит на нее. «Ну что ж ты за мразь такая, а?!», — вопрошает мысленно Нэрисса, нисколько не рассчитывая на ответ, но ответ все же получает: «Твоя любимая, радость моя. Весь в твоем вкусе. Идеальная пара, как никак», — со снобским самомнением отмечает Эллохар, и Нэри просто закатывает глаза в надежде увидеть собственный затылок. Надежды осыпаются прахом — Рэн таки и правда искренне желает участвовать в венчании. — Правом старшей вейлы, в день брачный, — начинает Нэрисса, прикладывая безвольную ладонь Эрхи поверх руки пришедшего в себя Найтеса. — Правом лорда силы и крови, — проговаривает Эллохар тихо и не без неудовольствия. «Ага! Таки не без желания это делаешь!», — уличает его Нэрисса довольно. — «Не хотел бы — и вязь брачная на их запястья не легла!».       Поворот ее головы, короткий, но мягкий, полный благодарности взгляд, и Эллохар готов поклясться, что Нэри держит его под воздействием. Но лишь на секунду. Дальнейшее он совершает пусть и скрепя сердце, но осознанно. — Заключаю, — проговаривает Нэри почти шепотом, и Даррэн возмущается так же тихо: — Да как мы венчать их можем, если сами не венчались в храме Стихий у вейл, радость моя? — Значит повенчаемся, — уверенно отрезает Нэрисса. — И я таки тебя на колени поставлю, — более чем довольно тянет она, укладывая свою ладонь поверх его руки. — Хотя бы на момент венчания, — дополняет она, но Эллохар от одного намека пребывает в нужном настроении.       Даже Найтес, кажется, начинает подавать активные признаки жизни. Однако Нэри не обнадеживается. И прижимает его обратно к земле, как только он делает попытку потянуться к Эрхе за поцелуем. — Жди, жених. Последние слова не сказаны.       С венчанием Нэри заканчивает быстро под крайне недовольным взглядом Эллохара. Медленно стекает кровь Найтеса по запястьям, Эрха со счастливой улыбкой помогает Нэриссе переливать свою кровь дроу, но взгляда на магистра Смерти не поднимает. И правильно делает. — Ну слава Бездне! — облегченно восклицает Даррэн, снова вскрывая палец.       Желтое пламя вспыхивает мгновенно, ярко освещая темную поляну у склона Кровавого Излома. Адепты, среди которых в основном целители, рассредотачиваются вокруг двух пострадавших. Из темного вихря портала выходит глава Поглощающих, отказавшийся сотрудничать с Блэком и освобожденный Тьером из темницы. Коротко кивает магистру Смерти, оглядывается и, дрогнув, неуверенно, рывком шагает к накрытому целителями плащом телу внука. А Эллохар, перехватив Нэриссу за локоть, осторожно оттаскивает ее в сторону.       Синее пламя вспыхивает мягко, обхватывает, и Нэрисса дергается резко, а затем обмякает в руках магистра Смерти. Он крепче обхватывает ее за талию, прижимает к себе, и она судорожно вздыхает. И отстраняется, как только пламя опадает на светлые плиты пола гостиной в ДарНахессе. — Ты знал, Рэн. На счет Гарлада ты знал, — тихо шепчет Нэри, отступая. Напряжение последних дней наваливается в полном объеме, и держаться сил не остается. Совсем. И очень хочется снова в тот туман бесчувственности, что так щедро дарует Мрак своим детям. — Знал и ничего не сказал мне. Хотя мог. — Знал, — признается Даррэн тихо.        Он делает шаг к Нэриссе, пытается коснуться плеча. Но она лишь качает головой тяжело: — Не сейчас, Рэн. Не сейчас.       Ступени преодолеваются тяжело. Шаг за шагом, они даются с трудом. Слишком сложно здесь, сейчас, делать вид, что не больно. Не страшно. Не горько. Нэри совсем не слышит, как за спиной ругается сквозь зубы Эллохар, взрезая палец, чтобы принять вызов. И как вспыхивает синее пламя. Сейчас ей нужно хоть немного побыть одной, в тишине.       Путь до спальни, ее собственной спальни, находящейся всего через одну стену от покоев Эллохара, не запоминается совсем. Туман перед глазами рассеивается, лишь когда пальцы касаются чего-то холодного и гладкого, и Нэри промаргивается, чтобы рассмотреть, что же это. И почти улыбается — уголок рта нервно дергается в подобии горкой усмешки: в застеленных бархатом пазах темной лакированной шкатулки уютно лежат маленькие сферы. Непримечательные, полые внутри и совершенно пустые, они наполняются сизым туманом, стоит пальцам коснуться очередного шарика.       Когда-то, еще курсе на пятом, этому ее научил профессор ментальных искусств, без сомнения достойный звания магистра. Заметив, что Нэри совершенно не даются ментальные техники, а полное очищение разума и вовсе нечто недостижимое, он показал ей это. И научил пользоваться. Тогда это раз за разом пригождалось для учебы, а сейчас… Сейчас это просто память. Закрома воспоминаний, болезненных и счастливых, бесполезных и крайне необходимых для анализа ситуации. А еще — чтобы успокоить свою совесть и сердце.       Первую сферу Нэрисса выбирает наобум, просто проведя по ним рукой. Вытаскивает из бархатного ложа, поглаживает пальцами, но активировать не спешит. И только активировав, понимает, что выбрала верно.       Магистр Смерти возвращается лишь спустя час, когда все вопросы в школе решены. И мгновенно окунается в пропитанную тоской печаль: Нэри, даже будучи на в собственной спальне наверху, фонит печалью отчетливо, настолько, что челюсти сводит судорогой. «Тосковала бы она по мне так же?», — задается вполне резонным вопросом магистр Смерти, поднимаясь по ступеням на второй этаж своего крыла во дворце ДарНахесса.       И получает ответ, от которого сжимается сердце. Она вся, Нэрисса, будто сжимается вокруг тонкой стеклянной сферы, наполненной туманом воспоминаний. Так беспомощно прижимает ее к груди, невидящим взглядом уставившись в пустоту, что непонятная ревность понемногу отпускает Даррэна. Боль, тоска, сожаление наполняют его до краев, стискивают в груди, сжимают в клетке ребер саднящую боль, и магистр скорее обнимает Нэриссу за плечи, чтобы избавиться от этих ощущений. — Это так больно, Рэн, — тихо, надсадно хрипло проговаривает Нэрисса, утыкаясь лицом в его грудь. — Я понимаю причины, принимаю его мотивацию, но…       «Тяжело и больно», — резюмирует доходящие по связи ощущения Эллохар.       И он обнимает крепче. Руки смыкаются вокруг тонкой талии, и магистр Смерти выдыхает удрученно. Он может сказать сотни слов в попытке поддержать и утешить, может попытаться отвлечь не особенно уместным юмором, но прекрасно понимает, что сейчас это все лишнее. Поэтому заговаривает о другом: — Ты сожалеешь о смерти Гарлада и не можешь его судить, и это нормально, дыхание мое. Добро и зло в своей сути совершенно относительны, уж тебе ли не знать. Каждый из нас делает свой выбор, основываясь на собственном опыте, видении ситуации, морали и принципах. И платит свою цену. Гарлад просто заплатил свою.       Нэрисса просто кивает на его слова. Опустив голову, делает шаг в сторону, и магистр Смерти, обхватив ее за плечи, осторожно подводит к кровати. — Я понимаю, Рэн. Я правда все это прекрасно понимаю, но…       Она опускается на край постели, растирает лицо руками и уставляется в темноту. А Эллохар присаживается рядом, берет ее ладонь в свою и, поглаживая пальцы, с тоскливой усмешкой конкретизирует ее незавершенную мысль: — Нечестно и несправедливо? Неправильно? Жестоко? Все так, Нэрюш. Но не тебе так возмущаться несправедливости этого мира, — а затем резко меняет тему, переходя к важному: — Ты мне лучше расскажи, что это было в подземельях у пожирателей. И желательно с подробностями. Потому что я очень устал, зол, огорчен тем, что расстроена ты, и хочу уже кого-нибудь жестоко убить.       Нэриссе очень хочется ехидно заявить «каждый самоудовлетворяется в силу своих желаний, воспитания и сексуальных предпочтений», но она стоически сдерживается. Вздыхает — объяснить произошедшее между ней и дядей будет непросто, и начинает с привычного — с упреков: — Почему вы не защитили Найтеса, если знали, что он из древнего рода, Рэн? Неужели Владыка не предполагал, что тело Кахейтиса начнет разрушаться под воздействием силы Тьмы?       Раскусивший желание уйти от неудобной и сложной темы Эллохар усмехается криво. Покачивает головой, поворачивается к Нэри, смеряет ее долгим, крайне проницательным взглядом и отвечает спокойно: — Не выйдет, радость моя. Ты же сама понимаешь, что Найтеса в пределах конторы мы защитили, как только могли. Именно поэтому его похитили у Бурдуса — не смогли подобраться к конторе, — а затем он медленно нависает сверху, не отводя взгляда и проговаривая с опасной мягкостью: — Ты, Блэк, подземелья Поглощающих. Подробности. И да, — тонкая тень кривой усмешки трогает его губы, — версия про ловушку не вариант.       И Нэрисса сдается. Нехотя, со скрипом, закатив глаза, она вздыхает и все же поясняет сжато и чуть скомкано: — Ты неправ в том, что это была не ловушка, Рэн. Бальтазару нужно было обменяться кровью, чтобы создать связь между нами. Не совсем ловушка, да, — тихо признается Нэри, задумчиво глядя в расчерченную лунным светом пустоту спальни. — То, что мы обменялись ударами… — она мрачно усмехается, потирая ладонь о покрывало на постели, и покачивает головой. — Совершенно безопасная практика, своеобразная проба на силу между своими, если хочешь. Рано или поздно это между всеми членами рода происходит, так или иначе. Если бы не инстинктивный взаимообмен мраком.       Даррэн смотрит вопросительно и даже как-то удивленно, медленно проскальзывает пальцами по руке, обхватывая ладонь, и выжидательно приподнимает брови, безмолвно подталкивая продолжать. Прикрыв глаза, Нэри только вздыхает: горечь предательства, причины которого она понимает, не может не понимать, боль утраты, глухая, ноющая где-то под рёбрами, смешивается с темным восторгом догадки. Даже не догадки — она совершенно уверена в том, о чем исподволь думала периодически. — Кровь, Рэн. Вместе с жизнями, артефактами и прочим прибывшие в академию маги подчистую вынесли хранилища лазарета в подвалах. Даже пробирки с кровью, которую брали на анализ и сохраняли под стазисом для последующего сравнения с новыми образцами или отложенного исследования на случай долговременных последствий травм, отравлений, проклятий… — взгляд Рэна, несоизмеримо потяжелевший, мелькнувший дрогнувшим и резко расширившимся зрачком, вызывает стылую дрожь между лопатками, и она, принявшись успокаивающе поглаживать тыльную сторону его ладони, быстрее продолжает: — Ничего не имея, найти магически одаренного не так-то просто, согласись. Тем более Блэка, а вот с кровью и подобным братанием-взаимообменом все становится значительно проще, учитывая наличие у него моего слепка ауры. Вот только свою кровь я всегда уничтожала. Главой лекарского факультета у нас была темная целительница, уж она-то понимала опасность хранения таких ингредиентов. Эта кровь не сошла бы за дозволение, само собой, — тихо заканчивает она, — но для связи, а особенно поиска и слежки — вполне. А теперь и она не будет нужна.       Подняв на него взгляд, она растягивает губы в усталом подобии улыбки, прислоняется к нему боком, и магистр Смерти заметно облегченно выдыхает. Вот только подозрительность не желает покидать его глаз. Он смотрит, невыносимо долго, изучая, кажется, мельчайшую черту лица, а после обхватывает за плечи, крепче прижимая к тёплому боку. Поглаживает по плечу, молчит, и Нэрисса, на секунду прикрыв глаза, прислоняется щекой к его груди. И чуть горько усмехается, пытаясь отстраниться от застывшего навсегда лица друга, словно отпечатавшегося под веками, окунуться в тепло и чувство защищённости, не прокручивать в голове услышанные в пожарище и пылу боя слова дяди, концентрируясь только на мощных ударах сердца под ухом. — Отдыхай, дыхание мое.       Теплое выдох отвевает висок, шепот Рэна доносится словно издалека, а коснувшиеся лба губы вырывают из дрёмы. «Отрубилась» — контактирует факт Нэри. Глаза открываются неохотно, обнаруживает она себя на кровати, уже раздетой и даже накрытой одеялом. Склонившийся и упершийся в постель Даррэн с усталой улыбкой снова изучает взглядом ее лицо, и не улыбнуться в ответ не получается, пусть улыбка и выходит тусклой. — Снова уходишь, — кинув на магистра взгляд из-под ресниц, бормочет Нэри, переворачиваясь на бок. — Никакого супружеского долга! Никакого утешения во всем этом Бездной проклятом… Я вообще зачем замуж за тебя вышла, спрашивается? Чтобы ты дай Бездна раз в неделю супружеское ложе навещал? Сплошное издевательство…       Бормотать-то бормочет, но подушку обнимает на диво послушно, одеяло натягивает по самый нос, заматываясь так, что начинает походить на гусеницу, любопытствующие высунувшуюся из кокона. Эллохар легко проводит по светлым волосам, вытаскивая косу из плена одеяла, и фыркает едва слышно на, впрочем, волне обоснованные претензии. И вздыхает, нарочито серьезно протягивая: — Тягой к некрофилии я никогда не страдал, наказание мое, а ты сейчас вряд ли способна на большее, чем предсмертное трепыхание недоупокоенного умертвия. — О, проваливай, — подхватив подушку и лениво кинув ее в сторону потешающегося магистра Смерти, Нэрисса только зевает устало. — Будто я не знала, что первая твоя жена — это работа, интриги, расследования и даже в какой-то мере Тьер... Видели глаза, что руки выбирали… — философски бормочет она из-под одеяла. — Мне казалось, ты совсем не руками выбирала, Нэрюш, — не упускает возможности заметить Даррэн и улыбается на приглушенное возмущённое фырканье. — Совсем не руками, я тогда и головой то думать не могла. Все, иди уже, у нас тут не репетиция двухсотой годовщины брака, а я спать хочу. — Отменное напутствие кораблику любви, вышедшему в открытое море семейной жизни, — скептически отзывается Эллохар, призывая пламя. Огонь, жадно взвившийся под потолок, слизывает высокую фигуру, и Нэри, кинув напоследок короткий взгляд, зарывается головой под подушку, медленно выдыхая.

***

Дворец Владыки Ада, Хайранар, домен ДарГарай       И если заснула Нэрисса удивительно быстро, то просыпается медленно и с трудом. Первым ощущением в тягостной дреме оказываются к ее удивлению простыни: вышивка на них гладкая, шелковой нитью по шелку, все равно ощущается кожей. Тень мысли, что подобных простыней в ее спальне в ДарНахессе нет, мелькает по краю сознания, но Нэри устало отмахивается и зарывается под одеяло с головой. Но крепко заснуть не удается — теперь за стеной, видимо, в гостиной, раздаются голоса. Сначала звонкие и бодрые, и Нэрисса узнает Мелиору и Каристу, а после к ним добавляются еще и ехидные нотки глубокого баритона Эллохара. Успокоено выдохнув — раз уж Рэн здесь, значит, кого хотел, того убил, сам невредим и уже не бесится — она переворачивается на другой бок. И даже засыпает на неопределенное время, но затем подрывается на постели резко и раздраженно: голоса за стеной становятся громче и будто обеспокоенней. — Леди, думаю, вам пора просыпаться… — поскребшаяся в дверь Мелиора заглядывает в спальню. — Нам, конечно, приказано вас не будить, но лордам, кажется, необходима ваша помощь…       «Все же дворец Владыки», — осмотрев тонущую в темноте спальню, заключает Нэрисса. Выразительно обводит рукой окружающее пространство, встретившись глазами с Орой, вопросительно приподнимает брови, и аккуратно проскользнувшая в дверную щель водяная рассказывает тихо: — Владыка вызвал его Смертейшество, они долго и громко что-то обсуждали в кабинете, а потом лорд Эллохар принес вас сюда. Строжайше наказал вас не будить, а сам отправился за лордом Тьером. До недавнего времени они в кабинете Повелителя заседали с лордами Бездны, а потом… — Мелиора, замявшись, встревоженно оглядывается на дверь в гостиную и проговаривает тише: — Вам лучше самой взглянуть. И чем быстрее, тем лучше.       С любопытством оглядев заметно напряженную наяду, Нэрисса со вздохом откидывает одеяло. Забирает длинный халат из рук скользнувшей ближе Оры, поднимается и, накинув его на плечи, тихо проходит к двери. Прислушивается. А голоса становятся все громче. — …да за каким дохлым гоблином, дед? Ты в здравом уме предлагаешь вот так просто рискнуть?! — Рэн, — кажется, Владыка не в первый раз пытается призвать внука к порядку, к прискорбию самой Нэриссы — безуспешно. Что не мешает ей аккуратно приоткрыть дверь, — здесь пять сильнейших лордов Ада, Хедуши, лорды Бездны и Тьер. Напомни мне еще раз, о каком риске ты говоришь?       Голос Арвиэля звучит слишком язвительно, упомянутые лорды молчат слишком многозначительно, и Нэрисса не может сдержать любопытства — выглядывает в гостиную. И замирает, подозрительно прищурившись и старательно игнорируя пробежавший меж лопаток холодок. «Неожиданно», — мелькает почти бесстрастное в ее голове. — Рад, что ты уже проснулась, Нэри, — приветствует Повелитель, и она поднимает на него взгляд. — Кажется, тебе пришла весточка от дядюшки, которую прежде не пропустили бы защитные плетения дворца. Не поможешь? — он приглашающе поводит рукой. — Несколько утомительно удерживать это в стазисе, чтобы защита дворца не уничтожила послание.       Слишком спокойным, даже расслабленным выглядит обычно достаточно осторожный Арвиэль Дакрэа. Особенно учитывая истекающий черным дымом конверт с примечательной мордой монстра Мрака на печати, зависший над его протянутой ладонью.       Шагает к Владыке и конверту над его ладонью Нэри почти бездумно. Ни капли сомнений она не ощущает, как ни пытается в себе отыскать. Шаг за шагом, все быстрее, даже кончики пальцев протянутой вперед руки покалывает от странного, такого знакомого чувства нетерпения. Мешающийся рукав халата соскальзывает с плеча… — Не смей, Нэрисса!       И жадная, полная голода тяга исчезает. Выветривается с полным ярости окриком Эллохара. Сжавшие плечо пальцы, то ли в предостережении, то ли в желании оттащить от пропитанного магией Мрака вестника, ощутимо подрагивают, но держат крепко, на грани боли. И теперь она присматривается к посланию внимательнее. — Лордов Бездны выведите. В письме может быть паразит, я просто не успею что-то предпринять: они, несмотря на иммунитет и клятвы, самые благоприятные и желанные Блэком жертвы.       Хедуши, сейчас охраняющие пост с внутренней стороны покоев, быстро распахивают двери. Пропустив собратьев вперед, заинтересованно оборачивается на выходе лорд Ирдахарр — его поразительно веселую улыбку Нэри улавливает краем глаза. Но не удивляется: что-то подсказывает, что лорд совершенно уверен в безопасности послания. На стоящего за спиной Даррэна она старательно не обращает внимания: слишком уж тяжелым ощущается само его присутствие. — Не смей, радость моя. Давай просто уничтожим эту безднову гадость и пойдем дальше спать, мм? — раздается напряженное над ухом, выдох обжигает кожу.       Нэрисса даже усмехается невольно — складывается ощущение, что Рэн ее уговаривает. Не приказывает, не требует, а именно упрашивает не трогать письмо. И ожидаемо добивается совершенно противоположного.       «Это какая-то игра? Рэн действительно хочет увести меня и упустить возможность заманить Бальтазара или…», — медленно оформляется подозрение, и она уже собирается обернуться к магистру Смерти, как Арвиэль, склонив голову, поторапливает, обращаясь к внуку, но почему-то глядя на саму Нэри: — Это безопасно, Даррэн. Мы проверили послание, уж не тебе, обладающему частицей Мрака, пропустить неприятный сюрприз, — и проговаривает уже самой Нэриссе: — Просто вскрой его. Остальное, при необходимости, мы сделаем сами. — Все под контролем, Эллохар, — не без напряжения вторит Владыке поднявшийся из кресла Тьер. — Не думаю, что Блэк настолько самонадеян, чтобы попытаться навредить Нэри во дворце Повелителя Ада. — Мы ни дохлого гоблина не можем предполагать, Риан, — в мрачном раздражении огрызается магистр Смерти. Пристально осматривает окутанное Мраком письмецо, ничего не обнаруживает и выдыхает почти разочарованно и как-то совершенно бессильно: — Нет, Нэрисса. «Или да?», — спрашивает она в ответ мысленно, пытаясь понять, действительно ли Рэн испытывает опасения или это просто обострение свойственной ему паранойи. Но ответа закономерно не получает. Лишь выхватывает исказившиеся на стенах тени и гудение синего пламени, охватившего ладонь Эллохара.       «Или игра…», — снова мелькает полная подозрительности мысль, но Нэрисса почти не обращает на нее внимания — его притягивает, концентрирует на себе конверт. Любопытство снова щекочет под ложечкой, пальцы вновь поднятой руки приятно покалывает. — Стазис полностью не снимайте, — поднимает она чуть рассредоточенный взгляд на Повелителя, — может статься, что Бальтазар действительно припас для нас неожиданный подарочек.       И пусть чувствует, что в конверте лишь короткое сообщение, но все равно перестраховывается. Во-первых, так спокойнее Рэну, а во-вторых… мало ли. Двойное и даже тройное дно весьма свойственно лордам Мрака, этого отрицать невозможно. Однако касание подрагивающих пальцев к сотканному из дыма конверту дает лишь пару фраз и чувство странного разочарования: «Если я буду нужен, если тебе потребуются ответы на твои вопросы — просто позови меня, Нэрисса. Просто позови. Или приди сама. Древняя башня, затерянная в песках, та самая, в которую тебя привел портал из Седьмого королевства, в любое время — я почувствую. Плата за информацию тебе известна».       Растерянная Нэри поднимает взгляд сначала на Владыку, после оборачивается к Эллохару, видя на их лицах равнозначную тревогу и недоумение. Застывший в паре шагов Риан смотрит вопросительно, но словно бы понимает что-то. «Это слышала только я», — делает вывод Нэрисса, прикрывая глаза. И медленно выдыхает, прежде чем предельно спокойно озвучить содержимое записки Бальтазара. — Ему нужна моя кровь, — выдыхает Нэри наконец, после недолгой напряженной паузы. — Его цель — Мрак. Исенна. Иначе моя кровь, мое дозволение ему были бы не нужны. — Или, — выдыхает раздраженно магистр Смерти, — ты сама. Не зря он так цепляется за видения Оракула. Власть в Аду это контроль над гранями миров, радость моя, — напоминает Эллохар и добавляет задумчиво: — И из этого можно извлечь пользу…       В повисшей тишине Даррэн вглядывается во Владыку, криво ухмыльнувшегося уголком рта. Тьер переводит взгляд с Повелителя на внука. И только Нэрисса мгновенно понимает, о чем речь: — Заманить Бальтазара в Хаос и на своих условиях отправить во Мрак это… — она оглядывается на Эллохара, силясь подобрать формулировку, — очень амбициозно, Рэн. Правда, — изгибает губы в улыбке она. — Вот только у нас нет того, что бы действительно было ему нужно.       Эллохар только улыбается загадочно, но как будто бы облегченно. А присевший обратно на диван Тьер проговаривает неожиданно уверенно: — Кроме информации о местонахождении Исенны. И проклятья на гобелене, которое можно снять. И найти ее. А затем заманить его и без крови — информация об Исенне ему также важна.       Тихое хмыканье мгновенно раскусившего план Эллохара прерывается совершенно высокомерным кошачьим фырканьем. Сгустившаяся темнота поглощает угол гостиной покоев Эллохара, и Нэри безошибочно находит точку выхода портала Асмодея. — Это тоже весьма амбициозно, — не упускает возможности заметить хранитель. — Не менее, чем заманить Бальтазара в Хаос. И тем не менее… — Асмодей насмешливо разводит руками в продолжение каламбура. — Все как по нотам, тебе не кажется, Арвиэль?       Тишина мгновенно становится напряженной. Взгляды скрещиваются на Владыке, но он, кажется, не замечает этого, лишь плечом поводит неоднозначно: — Мы играем, нами играют, Асмодей. Главное, чтобы партия сошлась и осталась за нами, — и изрекает наставительно, с тонкой усмешкой оглядев внука и его ученика, мрачно сверлящих его глазами: — Сейчас необходимо заиметь козырь, вот о нем и думайте. А на счет крови, — он переводит взгляд на Нэриссу, и выражение его лица становится загадочно-задумчивым: — есть варианты. — И ими займемся мы — поторопим его, раз уж он сам не спешит к нам на встречу, — не оставляет возможности для полемики Асмодей, так и не покинувший темного угла. — Снимите проклятье, найдите Исенну, тогда и поговорим предметно. Владыка? — обращается он к Повелителю, и его очертания четче проступают в сгущенной Мраком темноте.       Арвиэль, не удостоив и взглядом ни Эллохара, ни Тьера, расслабленно шагает к удерживающему переход коту и лишь в шаге от него проговаривает, приподняв ладонь: — Сообщишь мне, как все будет готово, Рэн.       И неестественная темнота тут же схлопывается, стремительно исчезает, поглощая его и растворяясь без следа. Нэрисса с саркастической усмешкой опускает голову, Эллохар за ее спиной раздраженно выдыхает, и только Тьер кажется предельно сосредоточенным и ко всему готовым: — Разбужу Дэю. Они с Тэсме отрабатывали практику с ХагаэроТшха в ходе работы над ее дипломом.       Нестерпимо ярко вспыхивает адово пламя посреди погруженной в полумрак гостиной. Эллохар вздыхает еще более раздраженно, Нэрисса покачивает головой и даже не думает противиться, стоит раздаться скупому и заметно недовольному: — Переоденься, радость моя. Отправляемся в Хатссах.       И стоит ей послушно шагнуть в сторону спальни, как Эллохар добавляет: — Переход ему откроешь, или Дэя с Тэсме будут всмятку?       На это Нэрисса не отвечает ничего, только головой снова покачивает. И усмехается коротко, взрезая палец и проворачивая родовое кольцо, скрытое под иллюзией.

***

Кровавый Излом, Хатссах, домен ДарГештар       Собственные владения встречают Нэриссу… запустением. Вернувшиеся в состояние сна территории сада кажутся все такими же заброшенными и неухоженными, дорожки — неровными и извилистыми, но сам замок, все вокруг… будто живет. Оживает после долгого сна, отожравшись в пропитанном магией Смерти угаре битвы. И это странным образом стимулирует, заставляет скинуть расслабленную дремоту, отряхнуться и таки принять: финал всего происходящего неизбежен, каким бы он ни был. — Идем.       Теплый выдох не словом, его отзвуком касается уха, пальцы мягко сжимают запястье, и Нэрисса покорно следует за обернувшимся на краткий миг магистром Смерти. «Ловушка!», — кричит все внутри. Но в этот раз это почти радостное предвкушение возмездия и долгожданного облегчения. На миг Нэриссе кажется, что этот крик раздается не внутри, а снаружи: исходит от стен, от камней под ногами, земли, сочной, весенней травы, всего. Но она не позволяет себе захлебнуться этим предвкушением, этим ощущением победы — рано. Слишком рано праздновать: еще не помянуты все те, кто погибнут в этой битве. — И как только везде успевает… — комментирует вполголоса Эллохар, привлекая ее внимание, и Нэрисса вскидывает голову.       На ступенях, у самых дверей, сейчас распахнутых, расслабленно предстает Асмодей. Руки в карманах узких, по моде Хаоса, брюк, черные волосы по плечам, колеблющиеся на ветру кисточки на ушах, кривая усмешка… На краткое мгновенье возникает уверенность, что где-то все это она уже видела, она знает, понимает больше, но практически сразу ощущение исчезает, стоит хранителю произнести: — Тьер с супругой и Тэсме уже внутри, доступ к гобелену выдашь сама. Я обратно во дворец.       И Мрак сгущается, сворачивается коконом вокруг хранителя, окончательно отрезая краткосрочное ощущение смутного узнавания. Нэрисса встряхивает головой, замирает, уставившись в плиты пола, на которых только что стоял Асмодей: почему-то ей кажется, что она что-то забыла. Что-то важное. Не помнит что-то, что может сыграть решающую роль, если… Что это самое «если» Нэрисса тоже не может вспомнить. — Что-то не так, радость моя? — Просто задумалась, — пожимает плечами Нэри, не понимая, стоит ли сообщать о странном ощущении, словно бы она утратила кусок крайне важных воспоминаний. Но все же признается неуверенно: — Кажется… я будто не помню чего-то важного, Рэн. Чего-то, что может быть действительно важно, понимаешь? — Вполне, — неожиданно спокойно усмехается магистр Смерти и крепче сжимает ее запястье, утягивая вверх по ступеням. — Ты почти выгорела пару дней назад, Нэрюш. Провалы в памяти возможны. Все вернется.       Эллохар снова оглядывается, и Нэрисса, встретившись с его задумчивым взглядом, испытывает некоторую подозрительность. Слишком уж довольным он кажется, слишком облегченно расправляет плечи. «Очередная игра?», — задается вопросом Нэрисса, пока они преодолевают лестницу. И едва ли забывает об этом, стоит войти в широкий, темный холл и встретиться с Дэей и Тэсме. — Кошмарных, — кивает первым магистр Проклятий. — Лорд Тьер… — Оставил вас на мое попечение и наказал вызывать его в случае чего, — перебивает с издевательской вежливостью Даррэн. — Радость моя, выдай уже этим страдальцам во имя науки пропуск, и пойдем доспим пару часиков, а? — почти безразлично тянет он, задавливая зевок. — Спать хочется — сил нет, а они с проклятьем провозятся Тьма ведает сколько…       Со вздохом стряхнув руку Рэна с запястья, Нэри быстро ступает на лестницу: — Идемте. Проведу до зала с гобеленом, а дальше… — Сами, — вступает недовольно Эллохар. — Я, знаете ли, не очень-то доброжелателен, когда не высплюсь. Особенность характера, если хотите.       Тэсме хмыкает предельно понимающе, Дэя фыркает, кажется, слегка издевательски, но до узкой, почти неприметной двери они поднимаются без лишних слов. Нэрисса распахивает дверь, магистр Проклятий с любопытством осматривается, войдя в темное помещение, и даже улыбается довольно, притормозив ученицу на входе и первым обозревая поле работы через кристалл-увеличитель: — Поразительно, просто поразительно!.. Сколько наложений, и почти все не повреждены! А вы знали, что этот вариант проклятья применялся как минимум трижды? — вопрошает он, увлеченно рассматривая отогнутый от стены край полотнища гобелена, покрытый пушистой плесенью. — Удивительно… — Трижды? — обернувшись к Нэри, беззвучно уточняет магистр Смерти, и растерянная Нэрисса пожимает плечами.       Это кажется действительно интересным, ведь они с Рэном насчитали лишь два применения. И сама она видела только два портрета, проступивших и обозначивших жизненную активность своих обладателей. — Очень давно было, очень… — продолжает Тэсме, нисколько не отрываясь от изучения плесени на темной от времени каменной кладке. — Первый — как минимум полсотни лет назад, последний — около двадцати-двадцати пяти лет. Последний след самый интересный, взгляните, лорд Эллохар, — приглашающе взмахивает рукой магистр, — самый аккуратный, незаметный и грамотно внесенный в матрицу предыдущего проклятья. Работал определенно мастер своего дела, если не магистр…       Проходит к гобелену Эллохар быстро. От увеличителя отказывается и стену разглядывает скорее задумчиво, нежели внимательно: пытается припомнить, кто же еще из известных ему Блэков мог использовать данное проклятье. И зачем. И оборачивается, стоит Нэриссе тихо произнести: — Думаю, есть смысл заглянуть в архивы. — Коврик сбежал к деду не просто так, — уверенный в осведомленности хранителя, магистр Смерти согласно кивает. — Вот только если Асмодею и деду невыгодна эта информация в данный момент, то ты ничего не узнаешь, прелесть моя. Проверено опытом.       Тоскливо вздохнувшая Нэрисса коротко улыбается ему и, не зная куда себя деть, проходится по небольшому залу. Подумывает о поиске дневников хоть кого-то из родичей, чтобы понять, кто мог наложить проклятье в третий раз, но почти уверена в том, что Асмодей приложил свою деятельную лапу к сохранению очередного секрета одного из Блэков. И то, как он сбежал, а Рэн в выбранной им формулировке совершенно прав, только подтверждает его вмешательство. Снова перед глазами предстает хранитель на ступенях дворца, чувство смутного узнавания накатывает, и Нэри встряхивает головой, ощущая подозрительную пустоту в мыслях. Она даже оборачивается на Даррэна, желая спросить, насколько он в курсе ее неожиданной забывчивости, но подозрительность не дает вымолвить ни слова. А следом перед внутренним взором всплывает лорд Ирдахарр с его хитрой ухмылкой… И подозрительность растет в разы. — Почему Ирдахарр вел себя так уверенно, Рэн? — спрашивает она тихо, когда закончивший чуть слышную беседу с Тэсме о природе проклятья Эллохар подходит к ней. По неопределенно приподнятой брови Нэрисса понимает, что Даррэн не догадывается, о чем она ведет речь, и еще тише поясняет: — Когда я попросила вывести лордов, он вышел последним и улыбнулся очень многозначительно.       Заинтересованно осмотревший ее магистр Смерти вскидывает и вторую бровь, задумчиво прищуривается, припоминая, а затем, склонив к ней голову, спрашивает негромко: — Думаешь, он знал, что послание безопасно для них? — и продолжает, видя уверенность в глазах Нэри: — Он мог сказать, но ничего не сказал. А это значит… — его тон опасно опускается. — Не сказал, — перебив, кивает Нэрисса коротко. — Но я совершенно уверена в том, что он не засланец Блэка, Рэн. Сам посуди: принесенные клятвы, вся та польза, что Ирдахарр принес своими действиями, своевременная информационная поддержка… И он не может быть под воздействием паразита, это исключено. Здесь что-то очень не так, — подытоживает она подозрительно, и Эллохар хмыкает негромко, но очень уж опасно: — Понаблюдаем.       И оборачивается к довольно воскликнувшему Тэсме: — Вот здесь, Тьер! Закрепите точку вывода здесь! Лорд Эллохар, — снова взмахивает рукой магистр Проклятий, — нам необходима ваша помощь. При всем уважении, леди, — кивает он вполоборота Нэриссе, — но пламя магистра Смерти все же горячее вашего.       И пока вновь вовлеченный в процесс работы с проклятьем Даррэн не мешает думать, Нэрисса снова погружается в воспоминания. Почему-то кажется очень важным раскрутить этот клубок неочевидных ассоциаций, связывающий Асмодея и что-то о нем, выпавшее из памяти, и лорда Бездны, судя по всему, тоже весьма осведомленного в магических искусствах Мрака Изначального. Вот только… Память не поддается ни на первом круге променада по залу с гобеленом, ни на четвертом. Нэрисса бездумно и практически бесцельно оглядывает мутные, словно покрывшиеся патиной и пылью рамки портретов уже почивших сородичей. Пока не замечает краем глаза смутный проблеск, который, как не пытается, не может снова отыскать на древе. — Что-то нашла, Нэрюш?       Неожиданное касание теплой ладони к плечу заставляет ее нервно вздрогнуть. Рэн, судя по направлению взгляда, тоже что-то высматривает на гобелене, и Нэрисса едва удерживается от того, чтобы сказать, что заметила что-то, как все это время сосредоточенно разбиравшаяся в проклятии и оттого молчавшая Дэя выдыхает радостно: — Получилось! Магистр, у нас получилось!       И Нэрисса даже не задумывается, к кому она обращается, потому что расцветающий яркой синевой гобелен быстро оживает, сбрасывая с себя пропыленный и мертвый облик. А в том самом месте, где она буквально с минуту назад заметила проблеск, проступает яркая вязь живой ветви родового дерева, ответвляется, раскрывается новым бутоном…       И почти сразу скрывается под иллюзией, подчиненной жесту руки Эллохара. — А вот это обсудим уже потом, радость моя, — шепчет он на ухо, и Нэрисса, не понимая, почему видит так смутно, жадно, во все глаза рассматривает снова потухшие, помертвевшие подписи под именами: Виердан Блэк Вителия Блэк Раддан Блэк — Дядя… — только и может выдохнуть она, и сильные пальцы снова сжимают плечо, на этот раз мягко, в жесте поддержки. — Знаю, радость моя, знаю, — отзывается тихо магистр Смерти, и Нэри отчетливо слышит в его голосе смесь искренней радости и такого же искреннего неверия. — Коврик явно заслужил допроса от меня лично, как считаешь? — Считаю, — только и проговаривает Нэрисса, снова обводя жадным взглядом полный мертвецов родовой гобелен. — Магистр Тэсме, — неожиданно протягивает она с невообразимым энтузиазмом.       Раскусивший ход ее мыслей магистр Смерти только улыбается сожалеюще. Понимает причины, понимает выгоды и резоны, но также знает — не согласится. Тэсме не тот человек. Но все равно молчит, не отпускает комментариев, теша ее самолюбие и совершенно искренне желание причинить пользу ближнему любыми путями и способами. И наблюдает, как удивленно и несколько растерянно уставляется на нее Виллиам Тэсме, не понимая, что от него требуется на этот раз. — Что вы мне скажете, уважаемый магистр, — продолжает разливаться искушающе Нэрисса, и Эллохар едва не фыркает все усиливающейся растерянности Тэсме и ее поразительному напору в заполучении желаемого, — если я предложу вам не совсем обычный способ обретения магии? Не возвращения, не восстановления, но получения чего-то нового? Большего и весьма перспективного, учитывая вашу любовь к проклятиям? — Леди Блэк, — совершенно сконфуженно вздыхает магистр Проклятий, переводит дух и, собравшись, поясняет: — Проклятия — смысл моей жизни. А магия, как бы я ни хотел снова ощутить силу этой власти, текущей по жилам, не значит ничего. Всего лишь является крайне опасным соблазном, что доказало мое предательство и соучастие в планах Саарды.       Согласно покивавшая Нэрисса, судя по горящему взгляду и крайне плохо завуалированной непримиримости в выражении лица, отступать не собирается, и заметивший это Эллохар проговаривает насмешливо, внося ясность: — Ты не понял, Тэсме: тебя в род сманивают. Со вступлением, всеми прелестями, приятностями, и даже обязанностями. Так что соглашайся. А если не можешь сейчас, то думай и соглашайся после. Предложение, как ты уже догадался, бессрочное. — Я не… — теряется еще больше окончательно смущенный магистр Проклятий. И, обернувшись к гобелену, видимо, чтобы сменить тему на результат своих трудов, удивленно протягивает, обращаясь к магистру Смерти и указывая на две рамочки, увенчанные коронами и обрамленные золотом, свойственным живым и управляющим родом: — Вас можно поздравить, лорд Эллохар? — Ну поздравь, — вздыхает столь топорной попытке сменить тему Даррэн. — И о предложении подумать не забудь. Поверь, тебя даже размножаться на благо рода не заставят, магию, опять же, заполучишь в свое пользование, причем весьма полезную и интересную в плане практики и изучения проклятий.       Тэсме, кажется, призадумывается. По крайней мере выражение его лица становится будто бы сосредоточенным, словно он просчитывает выгоды подобного предложения, а затем он скупо кивает, но тут же поясняет свой кивок, не позволяя принять его за согласие: — Рад был поработать с этим проклятьем. И благодарю за доверие, леди, — обращается он к Нэриссе, — быть допущенным к родовому гобелену — очень высокая честь. Но сейчас… — он снова вздыхает и принимает отчасти смущенный вид, — я не готов к подобному. Это слишком сложно для осознания и принятия решения в сложившейся ситуации, учитывая мои прежние промахи.       Он поводит рукой в сторону мертвого гобелена, но Нэрисса все понимает и без его неоднозначных объяснений. А еще замечает заинтересованность в темных глазах магистра Проклятий. Тщательно скрываемую, но такую расчетливую, что уверена — они сработаются. И договорятся. Обязательно. Нужно лишь дождаться. А еще в этом уверен и Эллохар, что важно. Что он подтверждает крайне понимающей усмешкой и напутствием: — Думай, Тэсме, только недолго. Все равно же к одному единственному решению придешь. Дэя, — окликает он внимательно прислушивающуюся к их беседе человечку, — подойди к магистру — отправлю вас к Тьеру.       Дэя быстро проходит к Тэсме, становится рядом и, вскинув взгляд на Эллохара, смотрит почти подозрительно. А еще заметно задумчиво. — Магистр, — подает голос она, но Эллохар не оставляет ей возможности высказаться: — Всего кошмарного, привет Риану.       И пламя столбом взвивается вверх, к темному потолку зала с гобеленом, охватывает магистра Проклятий и его адептку вихрем, а затем исчезает. — А мы переходим к ритуалам. Где там на гобелене должна быть Исенна? — совершенно спокойно, будто не выставил только что невежливо жену лучшего друга и целого магистра Проклятий вон, вопрошает магистр Смерти с улыбкой, и Нэрисса с усталым вздохом закатывает глаза. Однако признает, что думает Эллохар как всегда в верном направлении. — Тут же, да?       И указывает тоже в верном, как показывает практика. По крайней мере, Исенну и Бальтазара он находит быстро и безошибочно на огромном древе, занимающем почти все доступное пространство стен в этой комнате. Подойдя к нему, Нэри недолго разглядывает миниатюры их портретов: такие похожие, оба холодные и будто бы бесчувственные, они составили бы красивую пару. «И безумную, радость моя, что не всегда хорошо», — хмыкает Даррэн в ее мыслях. А вслух проговаривает: — Что необходимо для ритуала? — Карта, — без запинки быстро рапортует Нэрисса и на ставший задумчивым прищур магистра Смерти поясняет: — Мрака Изначального, конечно. И сфера для записи воспоминаний. И еще кое-что.       На пояснения касательно последнего пункта она не разменивается — просто подходит к портрету Исенны на гобелене и срывает его с бархата, обтягивающего стену. А затем, присмотревшись к стене и кое-что на ней заметив, жестом подзывает Эллохара к себе: — Видишь это?       Ее палец утыкается в едва заметное ответвление, объединяющее портрет Бальтазара и дыру на месте портрета Исенны. Магистр Смерти тут же запаливает небольшой огонек на ладони, подсвечивая тонкую, пыльно-серую и оттого едва выделяющуюся на темно-синем бархате линию связи. — Предположу, что Исенна была беременна. Но ребенка не родила.       Интонации его голоса звучат спокойно и крайне сдержанно, но Нэрисса все равно улавливает в них смертельный холод: к потомству лорды Хаоса относятся очень трепетно. Да и вытравить плод от огненного лорда, а уж тем паче от высшего демона, практически невозможно. — Верно, — кивает Нэри, подтверждая сделанный им вывод. — Не принимай так близко к сердцу, Рэн, — оборачивается она к мужу, пытаясь смягчить интонации, хотя не совсем понимает, зачем: во Мраке существует понятие репродуктивной свободы как для лордов, так и для леди. И, наконец, поясняет, почему заострила на этом внимание: — Помнишь, Исенна использовала гомункула, чтобы сбежать? Так вот, — чуть криво, пусть и не испытывая ровным счетом никакого удивления подобному ходу, усмехается Нэри, — я поставлю все родовое имущество на то, что использовался именно этот плод, Рэн. Не человеческий зародыш, позаимствованный у морских ведьм, а ребенок Бальтазара. Близость крови к Исенне в этом случае была бы очень на руку.       Сверкнувший гневным синем пламенем в глазах Эллохар отворачивается от гобелена, вперивается тяжелым взглядом в Нэриссу и спрашивает тяжело, почти яростно: — И он ничего не почувствовал? Это же вмешательство в жизнь… — Ничего не почувствовал, — чуть грустно пожимает плечами Нэрисса, хотя в мыслях признает, что уж кому-кому, а вот Бальтазару и вовсе-то размножаться не стоит — выбраковка породы даст о себе знать. — На это повлияло накрывшее его безумие — смог же он уничтожить почти весь свой род. Да и изъятие эмбриона по технологиям морских ведьм не подвергает его опасности: это всего лишь перемещение в еще более безопасную и благоприятную среду. Не стали бы они своих детей, новых маленьких ведьмочек, продолжательниц традиций, подвергать риску, даже малейшему.       Теперь магистр Смерти смотрит на Нэриссу удивленно — еще бы: в технологии морских ведьм посвящены лишь морские ведьмы и крайне узкий круг приближенных. А еще неизмеримо грустно, потому что догадывается, откуда у нее такие познания. Но все равно уточняет: — И откуда у тебя столь секретная информация, доступная лишь узкому кругу, радость моя? — Я узнавала, — пожимает плечами Нэри, но как-то сконфуженно, словно ей не очень комфортно обсуждать эту тему. — Интересовалась на случай, если смогу протянуть достаточно долго, чтобы дать роду наследника. От случайного мужчины я забеременеть не смогла бы, да и не горела желанием, если не сказать наоборот… — она усмехается и покачивает головой, пряча лицо в тени, а затем резко понимает голову и смотрит прямо в мерцающие синим огнем глаза напротив. — Да и кандидатов не было, даже если бы способ нашелся. А наследник, это все же гарантия. Осуждаешь?       Уже не в первый раз Эллохар не находится с ответом сразу и не знает, как реагировать на ее так больно бьющие откровения. И сейчас в нем борются столь хорошо известный ему самому прагматизм и чувство ответственности, долга, с совершенно понятными любому темному лорду собственничеством и ревностью. Но сильнее всего поражает тоскливое, пропитанное горечью одиночества понимание: он бы и сам прибегнул к такому способу, не откройся ему Нэрисса, не найди он женщину для продолжения рода и получи допуск к тайнам морских ведьм. — Нет, дыхание мое, — покачивает головой Даррэн, пусть и не может скрыть полной грусти усмешки. — Могу понять причины и мотивы. Принять — нет, но понять — вполне. В твоем случае… — Все могло обернуться катастрофой персонального масштаба, признайся я не в то время. А того времени, на мой взгляд, никогда и не было, Рэн, — вздыхает Нэрисса тяжело, и Эллохар понимает — она закрыла тему. — Теперь нужно подняться за сферой.       Намек он понимает с полуслова: синее пламя тут же окутывает его руку, магистр Смерти сует ее глубже в портал, прищуривается задумчиво, явно что-то нащупывая, а затем хмыкает победно и вытаскивает чуть подкопченную и основательно так залапанную, но невредимую сферу воспоминаний. — Морские ведьмы при любом раскладе выбор не очень хороший, — проговаривает он, протягивая сферу Нэриссе и пристально глядя ей в глаза. — Но, как я заметил, с Блэками у них совершенно особенные отношения. — Именно, — усмехается не без самодовольства Нэрисса, пусть ее участия в этом и нет, — построенные на диком животном ужасе, пиетете и почти пресмыкательстве. Со стороны ведьм, само собой. — И чем это вы их так зацепили… — риторически тянет магистр, прекрасно понимая, что ответа не получит вне зависимости от того, знает ли этот ответ Нэрисса. А она, судя по улыбке, знает. — Это все? — уточняет Эллохар, когда Нэри заканчивает простенький на вид ритуальный круг и почти небрежно бросает в него оторванный от гобелена миниатюрный портрет Исенны. — И зачем тебе сфера?       Нэри же предпочитает ответить лишь на последний вопрос: — Запишу то, что увижу, в сферу, чтобы Бальтазар уверился в отсутствии подвоха. Честность, знаешь ли, свойственна всем Блэкам, безумным и нет. Пусть и весьма своеобразная. — Поэтому дед с Асмодеем готовят некий секретный план с подменой крови, — понятливо хмыкает с сарказмом Даррэн, на что Нэрисса более чем загадочно кивает. — И ты, конечно же, не поделишься своими предположениями на счет него, да, прелесть моя?       Прежде чем ответить, Нэрисса окидывает магистра Смерти долгим придирчивым взглядом, прищуривается, словно бы раздумывает, посвящать ли его в этот секрет, но усмехается до противного ехидно: — Увы, ваше Смертейшество — не дослужились, — и тут же проговаривает, прекращая всяческое словоблудие, отвлекающее от основного дела: — Начнем. И ты, пожалуй, отойдешь к самой двери, — а затем тихо и крайне недовольно бормочет: — Еще и погрешности высчитывать на всяких халявного Мрака хватанувших, Тьма тебя расцелуй…       Но подобному брюзжанию Даррэн даже радуется: Нэриссе сталось бы закрыться в себе после смерти друга и переживать. Однако особенно страдающей она не выглядит — ее, кажется, вовсю занимает расследование семейной истории и непосредственное участие в планировании операции по заманиванию Блэка в Хаос. Что, само собой, радовать Эллохара не очень-то и может, но смирение потихоньку вырабатывается, куда без него? — Бездны и Мрака Бесконечного ради, — чуть громче вздыхает Нэрисса, — думай, пожалуйста, потише, а? Концентрацию сбиваешь.       И проигнорировав веселый хмык супруга, она принимается обходить круг. Ритуал поиска, такой простой, будь близкое по крови существо в одном с ней мире, осложняется тем, что границы с Мраком закрыты, а сама Исенна еще и защищена чарами, предотвращающими ее поиск. «Где же ты?», — вместе со словами ритуального воззвания бросает клич Нэри, прикрывая глаза и восстанавливая перед мысленным взором многомерную карту Мрака Изначального. И едва не сбивается, когда смутное чувство узнавания сменяется резким, утягивающим куда-то в пустоту ощущением в грудине.       Карта, бывшая черной фоном и серой городами, зданиями и реками улиц, сменяется объемным детальным изображением. И тянет, тянет куда-то в сторону от столицы, от узнаваемой остротой шпилей каменной махины замка-храма, возведенного в честь божества-создателя — Мрака Непостижимого. Уже знакомая доменная система устройства позволяет Нэри быстро разобраться в принадлежности владений, и она совершенно не удивляется, увидев на гербе известного ей монстра с раззявленной пастью, почти точь-в-точь повторяющего применяющийся в Аду герб ее рода. — Достаточно, — глухо, чуть слышно отдает она команду, и карта перед глазами съеживается до пергаментной, старой и блеклой копии увиденного. — Я нашла ее, — устало выдыхает Нэри, поеживаясь: иллюзорное чувство пребывания там, во Мраке, мурашками ползет под кожей. — Приблизительно, конечно, — выдыхает она, утыкаясь лицом в подставленное подошедшим Эллохаром плечо, — но нашла. А Бальтазар сам разберется.       «И, очень надеюсь, сможет разорвать окончательно загнавшую его в безумие связь», — мысленно заканчивает Нэрисса, понимая, что Рэн явно не поймет ее. А получив ответный хмык, крайне скептический ко всему, недоуменно приподнимает голову: — Я вполне могу понять твою жалость, радость моя, — и на ставший совершенно непонимающим взгляд Нэри Даррэн поясняет: — Сам испытал ее при первой встрече с твоим дядюшкой. Но жалость не лучшее чувство. А теперь, — резко, но вполне закономерно меняет тему он, продемонстрировав сжатый в пальцах помутневший стеклянный шарик, — мы идем спать, Нэрюш, — и на чувственно-воодушевленную улыбку, появившуюся на ее лице, твердо уточняет: — Совсем спать.       Печальный вздох любимой магистр Смерти стоически игнорирует, но тонкая, такая хитрая улыбка все же прячется в уголках его губ, когда он выходит из пламени в спальне Нэриссы. Туманно-розовый рассветный свет уже касается плотных занавесей на панорамных окнах и, опустив Нэри на постель, Даррэн плотней задергивает шторы. Выспаться нужно им обоим, а супружеский долг, пусть и откладывается, красен именно своим платежом. Причем взаимным.

***

      Проснувшись снова, Нэрисса первым делом ощупывает простыни. Обнаруживает вышивку, пусть и несколько другую, но совершенно точно присутствующую, и нехотя распахивает глаза. Знакомый, с пилястрами по уходящим в потолок столбиками кровати, полог вызывает кривую усмешку: где бы она не заснула, проснется неизменно во дворце Владыки Ада. «Назвалась супругой принца Хаоса — не удивляйся переменам в месте дислокации своей бренной тушки!», — почти весело возвещает Нэрисса самой себе, неторопливо отскребаясь от кровати. Сейчас, слава Бездне и Мраку, это удается чуть легче: ритуалистические практики редко ведут к полному выгоранию.       На этот раз в гостиной покоев Эллохара мертвенно тихо, и Нэри, неторопливо поднявшись и накинув длинный халат, уверенно проходит к двери. Сначала выглядывает — мало ли, и только после, осмотрев тускло освещенную пламенем в камине гостиную, выходит. Прикасается к плотной, почти вещественной ниточке, неразрывно связавшей их с Эллохаром, и уверенно покидает сначала покои наследника Ада, а после и крыло, провожаемая пристальными взглядами стражников Хедуши.       Таверх у самого выхода из крыла призывно вспыхивает кольцом символов на черно-алом полу, и Нэрисса ступает в него, уже зная, что выйдет у кабинета Владыки Ада. В темном коридоре у двустворчатых дверей стоит все та же подозрительно глухая тишина, стражники Хедуши не издают ни звука, и Нэри, мягко подступив к дверям, касается выполненной в виде головы чудовища ручки. И только теперь слышит приглушенные голоса. Но не вслушивается — дергает дверь на себя и заходит в кабинет.       В темном помещении, освещенном лишь настольной лампой и глазами лордов, повисает выжидательная тишина. — Ужасающих, лорды. Владыка, — коротко кивает Нэрисса, первой нарушая молчание.       Ответного приветствия не дожидается: рука Эллохара, опасно когтистая, но такая знакомая и безопасная, близкая и родная, протянутая в почти полной темноте, недвусмысленно намекает, что необходимо подойти. Сделав десяток шагов и вложив пальцы в ладонь магистра Смерти, Нэри со слабой улыбкой игнорирует попытку усадить ее на колени и, обогнув кресло, присаживается на подлокотник. И беседа замолчавших с ее приходом лордов, среди которых Нэри замечает и Риана, продолжается как ни в чем не бывало: — Я бы не ставил на то, что Бальтазар купится на подлог, но идея с кровью лорда Мрака — единственная, — разводит руками в черных перчатках Асмодей и прищуривает мерцающие зеленью глаза. — И как бы ты ни был против, Эллохар, — с усмешкой переводит он пристальный взгляд на принца Хаоса, — создание паразита не такое уж опасное мероприятие, учитывая имеющийся у Нэриссы опыт.       Нэри уже порывается кивнуть, но не успевает этого сделать: сжавшаяся на талии рука Даррэна и тяжелый взгляд, ощущаемый всем телом, останавливают. Переубедить его можно будет и наедине, использовав все имеющиеся аргументы и способы влияния. А пока стоит просто подыграть и слегка снизить накал. «Верно мыслишь», — тонко усмехается Асмодей, и голос его в мыслях Нэри звучит снисходительно-понимающе. — «Поласковей с ним, что ли. Он и так выказывает максимальное для демона терпение».       И это Нэрисса прекрасно понимает. Поэтому и прислоняется к его плечу доверительно, давая привлечь себя ближе. А еще улыбается успокаивающе, перехватив напряженный взгляд раскосых серых глаз, в которых вот-вот вспыхнет искрами синее пламя. — Это действительно единственный способ, — с тщательно завуалированным нажимом проговаривает наконец Владыка, явно теряя терпение. — Кровь лорда Мрака, кровь связанного с ним монстра, паразит, сфера с информацией об Исенне. Я ничего не забыл?       Его взгляд упирается в Эллохара, и Нэрисса позволяет себе лукавую усмешку, благо лицо скрыто в тени. Даже не пытается гадать, с каких это пор Владыка подыгрывает ей с Асмодеем, и насколько это подыгрывание вообще ее касается — может статься, что у него с хранителем вообще свои планы… Но сейчас она Арвиэлю благодарна, и тот, кажется, понимает это: уголок его тонких губ неоднозначно дергается, стоит ему на мгновение сместить взгляд в ее сторону. — Итак, — наконец заговаривает мрачно магистр Смерти, и рука на талии Нэри снова сжимается крепче, — предположим, что я согласился. Об обеспечении безопасности вы задумывались, учитывая то, что Блэк может умыкнуть Нэри в любой момент, а мы не сможем ему помешать? Или вы по простоте душевной и исключительно по вине старческого маразма некоторых позабыли, где именно он назначил встречу?       Молчание повисает снова. Для Арвиэля и Асмодея оно определенно усталое и тягостное — они, по всей видимости, о безопасности как раз задумывались. Молчание Тьера кажется Нэри задумчивым, а вот Рэн… Она боится ошибиться, но Эллохар кажется ей нетерпеливым… И почти предвкушающим?       Круто развернувшись и окинув его взглядом, краем глаза отметив, как вздергивается недоуменно и практически раздраженно его бровь, Нэрисса перехватывает его ладонь со своей талии. Сжимает, пытаясь понять, что ее беспокоит, и даже грешным делом подумывает на паразита, что практически невозможно при условии, что в нем сейчас плещется не только Мрак, но и сила самого Хаоса… И почти осекается, стоит ему насмешливо хмыкнуть: — Радость моя, ты еще после ритуала поиска не отошла? — Твои чувства, — неуверенно бормочет она в ответ, продолжа изучать Эллохара взглядом, — они… странные. И подозрительные.       Магистр Смерти вздергивает бровь еще выше, но не отметить тревоги, на короткий миг мелькнувшей в его глазах, Нэри не может. И даже нахмуривается, осторожно выпуская его запястье из пальцев, как Даррэн мягко перехватывает ее руку и проговаривает мысленно: «Это все же я. И никаких паразитов. Потом, радость моя».       И мягко разворачивает ее боком к себе, переводя внимательный взгляд на деда. «Это игра. Это все какая-то непонятная мне игра», — снова взвывает подозрительность, и теперь Нэрисса к ней прислушивается. Внимательно прислушивается. А сложивший домиком руки на столешнице Арвиэль скучающе уточняет: — Разобрались? — и кивает издевательски: — Чудесно. А теперь приступим.       Он не делает ровным счетом ничего, только взгляд его необычных глаз рассредотачивается, и пески покорно вздымаются волной посреди кабинета. Время словно бы замедляется: мелкие, поблескивающие в тусклом свете песчинки неторопливо опадают на черно-алый пол, вытягивая из недр пустыни Гибели высокую, худощавую фигуру верхом на змее. Сиплый, надсадный и почти мучительный выдох Хранителя престола раздается, лишь когда последняя черная песчинка беззвучно опускается на уже усыпанные песком черные плиты. — Владыка.       Существо, мало напоминающее своим внешним видом привычного хранителя престола Ада, шумно, с присвистом и хрипом дыша, склоняется, выражая то ли почтение, то ли покорность. И только когда оно выпрямляется, Нэрисса понимает, почему оно казалось ей таким странным — это женщина! Единственная женщина среди всех хранителей престола, тщательно скрывавшаяся как минимум с пару тысячелетий! — Альхал Агесса, — коротко, но не без уважения кивает ей в ответ Владыка. — Рад, что ты откликнулась на мою просьбу. — Я не могла не откликнуться, Повелитель, — голос единственной хранительницы звучит тише шелеста, бесполо и почти бесчувственно, но что-то тревожащее, знакомое Нэрисса в нем различает. — Это же Ха… — она давится кашлем и, опасливо обернувшись на ничего не понимающую Нэри, подозрительно исправляется: — Блэки.       Опускает взгляд она подозрительно быстро. А вот спешивается медленно и с такой мягкой, женственной грацией, что Нэрисса с недоумением пытается осознать, как остальные хранители не распознали в ней самку за столько-то лет. И змеица ее так чарующе сворачивает кольца…       Завороженная плавным перекатом колец хвоста безымянного наездного, Нэрисса не сразу обращает внимание на тонкое, жилисто-крепкое запястье, протянутое к ней. Освобожденное от пронзительно-черного рукава хламиды-одеяния, оно почему-то кажется непозволительно хрупким. — Кровь, леди, — напоминает Альхал Агесса все тем же бесчувственным скрипучим тоном, и Нэри, вздернув голову, проваливается в омуты темно-карих, таких живых глаз. — Предплечья будет достаточно?       Складывается ощущение, что хранительница уточняет это лишь для проформы, чтобы заполнить тягостную, напряженную тишину, повисшую в кабинете. А еще — чтобы поговорить. Вот так, просто, без применения ухищрений по изменению голоса. И Нэрисса с тонкой печальной усмешкой кивает, признавая, что в чем-то может ее понять. — Достаточно. Ваша змеица… — Хесса, — подсказывает почти шепотом Альхал Агесса, коротко обернувшись на наездную, внимательно следящую за происходящим пронзительными янтарно-зелеными глазами, — согласна поделиться кровью. Мы помним о своем долге и о благодарности, леди.       Нэрисса снова кивает, смутно представляя, что понимает под долгом и благодарностью хранительница: не вся история рода ей доступна. Коротким движением руки вытащив алхимическую сферу из амулета, она медленно отращивает коготь на указательном пальце и осторожно взрезает тонкую на вид и неестественно бледную, почти серую кожу на запястье леди. Темная, почти черная кровь, густая и плотная на вид, не отражающая и капли скудного света, медленно стекает в раскрывшуюся лепестками сферу, но наполняет ее достаточно быстро. Альхал Агесса отнимает руку, только когда Нэри движением ладони смыкает хрупкие лепестки сосуда. Темный раздвоенный язык вскользь касается раны на руке, и она проговаривает едва слышно, указав на помутневший сосуд: — Вы позволите? Мы не привыкли подпускать к себе кого бы то ни было, чтобы не допустить раскрытия. Хессе будет проще, если кровь возьму я.       Принятую из рук Нэри пустую сферу хранительница несет очень бережно. Обернувшись к Нэри, она встает рядом со змеицей так, чтобы были видны ее действия, и мягко проводит ладонью по шее покорно склонившей голову наездной. Впервые Нэрисса видит, как монстр Мрака сам отдает кровь, добровольно. И жадно следит, как раздвигаются черно-зеленые матовые чешуйки, оголяя золотящуюся в тусклом свете кожу.       Когда Альхал Агесса осторожно прочерчивает когтем полосу, Хесса даже не вздрагивает, лишь опускает веки и чуть ниже склоняет голову. Но глаз полностью не закрывает — Нэри видит как медленно движутся вытянутые в нити зрачки, осматривая кабинет Владыки. «Следит», — поясняет Эллохар мысленно, легко коснувшись плеча. — «Им в свое время сильно досталось, с тех пор Хесса не теряет бдительности».       Даррэна Нэри понимает без подробных объяснений, потому что осознает: скрывающим свою половую принадлежность леди не к кому было обратиться без риска быть раскрытыми. Поэтому новых серьезных травм им приходилось избегать единственным доступным способом: быть сильнее, умнее, хитрее и искуснее противника. «Они мне нравятся», — неожиданно для самой себя признается она, наблюдая, как темная кровь змеицы наполняет сосуд. И интересуется с удивлением: — «Откуда ты знаешь, что им досталось? Еще недавно ты был не в курсе, что один из хранителей самка». «Поинтересовался у Хашесса», — хмыкает самодовольно Эллохар в ответ, и Нэрисса, понимающе покивав, протягивает очевидное: «Стало быть, он знал…». «Он монстр Харшага, радость моя. Он не мог не знать».       Вернувшаяся хранительница, остановившись на почтительном расстоянии, протягивает Нэри сферу, и ей почему-то кажется, будто Альхал Агесса знает, о чем они с Рэном переговариваются мысленно. Забрав сосуд с кровью, она очередным кивком благодарит леди-хранительницу, и та, отойдя обратно к своей змеице, не сводит с Нэриссы глаз. — Паразит, — напоминает негромко Владыка, и Нэри, поддавшись любопытству, спрашивает, пусть и предполагает ответ: — Почему не Экхар и Ссагрус?       И получает закономерное, но не от Арвиэля, а от Даррэна: — Блэк сталкивался с Экхаром и его монстром в Ардаме, прелесть моя. Мы посчитали, что он может распознать половую принадлежность донора или узнать его кровь, поэтому прибегли к перестраховке. Выбрали того, кого он распознать точно не сможет. — Мне необходимо пару минут, — никак не отреагировав на более чем закономерный ответ Рэна, произносит тихо Нэрисса и, ощутив, как рука Эллохара снова сжимается на талии, добавляет: — и успокоительное для одного наследника.       Неловко вставленная шутка, кажется, немного разряжает атмосферу. По крайней мере, Нэри ощущает себя чуть более уверенно под пристальными взглядами. Даже тринадцатая хранительница престола Ада ощущается чуть более спокойной. А еще очень любопытной ко всему, что здесь происходит. Поэтому Нэрисса и спрашивает мысленно: «А хранителя заменить нельзя?»       Магистр Смерти на данный вопрос реагирует понимающий хмыком, Владыка вскидывает темную бровь, явно разгадав направление ее мыслей, Асмодей прищуривается, словно ожидал чего-то подобного… А Нэрисса, совместив две емкости с кровью, вскрывает палец свободной руки. И задумывается над тем, какую установку вложить в паразита. Потому что варианты имеются, множество вариантов, но ни один из них не кажется ей эффективным в полной мере.       И Эллохар всецело понимает ее сомнения, обозначая это осторожной рекомендацией: — Попробуй задать параметры соответствия твоей крови.       Это лишь звучит легко и просто, а на деле — невероятно сложная задача. Начинает Нэрисса с излучения ауры и физического тела: их Бальтазар, как и любой Блэк, считает в первую очередь. Затем вкладывает программу видоизменения, а не маскировки крови хранительницы и монстра — это сложнее, но эффективнее, пусть и приходится применять магию Крови. И, лишь когда кровь в объединенных сферах немного светлеет, вкладывает в нее капельку Мрака, отмеченного силой рода. Этого достаточно, чтобы кровь среагировала на призыв, которым обязательно воспользуется Бальтазар в качестве проверки. И только потом она копирует паразита, запечатывая в своей крови: на случай, если безумный дядюшка захочет именно ее крови. И совсем немного меняет установку, давая команду разрушить основу, несущую в себе силу, а, следовательно, и клятвы, дозволения и все прочее.       Внимательно следящий за ее действиями магистр Смерти хмыкает определенно задумчиво, но вполне одобрительно. Чуть разворачивает ее к себе, вглядывается в лицо и проговаривает ехидно: — Ты же не думала, что мы отправим тебя на это свидание?       Тонкие пальцы быстро отнимают сферу с кровью хранительницы из руки Нэриссы, пальцы Эллохара занимаются пламенем, и в следующее мгновение сосуд исчезает, тихо пшикнув напоследок. — Доставлено нашему покорному посыльному, — с крайне довольной, почти предвкушающей ухмылкой протягивает он, и Арвиэль коротко кивает ему. А магистр, прищурившись и поразглядывав Нэри с полминуты, интересуется расслабленно: — Ты хранителя сменить хотела, радость моя? — и обращается к стоящей в темноте хранительнице: — Агесса?       Альхал Агесса едва обозначает свое согласие легким кивком, и магистр Смерти возвещает предовольно: — Леди в твоем распоряжении, сердце мое. Экхара не заменю, ты уж прости, но теперь в дамскую комнату с тобой будет ходить она, — тыкает пальцем в леди Мрака Даррэн. — А до этого ходил Экхар? — не знает, то ли возмущаться, то ли изумляться Нэрисса и выбирает что-то среднее: издевку. — И тебя это ни капли не смущает?       Судя по тому, как хмыкает Владыка, и фыркает Тьер, они осведомлены о ее сопровождении больше нее самой, на что Нэрисса все же возмущенно вскидывает брови, оборачиваясь к магистру Смерти всем телом. Эллохар выразительно закатывает глаза, стоически, но не без насмешки вздыхает и таки молвит почти серьезное: — Нет, Нэрюш. Он просто на страже твоего спокойствия стоял, как и полагает правильно воспитанному лорду. Все же мало ли, настигнут тебя важнейшие темы для размышлений непосредственно в процессе одновременно с врагами, а он тут как тут — оберегает твое уединение.       И едва ли смущается, стоит Альхал Агесса саркастично прошептать: — Едва ли лорда Экхара можно отнести к правильно воспитанным лордам… — Вам ли не знать об этом, как никому другому, уважаемая леди, — с ехидцей парирует ее замечание Даррэн. — Смею отметить, что и ваш наставник воспитанием не отличался, да будет его путь перерождения легким, — не остается в долгу хранительница, и на этот раз Эллохар осматривает ее с некоторым любопытством. И тут же переключает все внимание на замершего Риана. А тот, безучастно глядя в пространство, проговаривает, обрывая совершенно бессмысленные препирательства: — Пока вы перемываете кости хранителям престола, Блэк занимается куда более полезными делами. К примеру, — чуть громче продолжает он, акцентируя внимание, — перебрасывает культистов к границам Третьего королевства. И к дроу.       Мгновенно нахмурившийся Эллохар выпрямляется в кресле, спорившая с ним хранительница напряженно подбирается, а Арвиэль наоборот откидывается на спинку кресла, спрашивая практически без удивления: — Так быстро? — Все-таки заглотил наживку, — в радостном предвкушении возвещает Асмодей. — Что только подтверждает наши предположения: Кахейтиса он собирается сожрать, хочет того Золотой Жрец или нет. — Маги станут пушечным мясом, — констатирует глухо Тьер, стремительно поднимаясь с места. — Предупрежу временного правителя Третьего и Савена: нельзя допустить срабатывания меток призыва Ковена.       Магистр Смерти сопровождает его слова кивком. Чем больше магов, поддавшись впитанным с молоком матерей догматам, ринутся в битву за Блэка, тем хуже. Для них. А значит магов надо вытаскивать, и чем быстрее — тем лучше. — Во Мрак он будет прорываться, используя бойню в Саратгейской степи как отвлекающий маневр, — задумчиво протягивает Арвиэль и, встретившись взглядом с внуком, склоняет голову. — И если он успеет поглотить силу Тьмы через ее сына… — Владыка покачивает головой, а затем заканчивает тихо, и Нэрисса, да и все присутствующие улавливают в его голосе нотки недовольства: — Мне придется пожертвовать своей боеспособностью для удержания границ — откроем проход во Мрак заранее и проконтролируем. Это не позволит ему прорвать пространство. Рэн… — Понял, дед, не идиот, — фыркает магистр Смерти, и Нэри каждой клеткой ощущает, как он напрягается, только после понимая, почему: теперь их жизни связаны, а Рэну, как наследнику, придется взять на себя обязанности деда по командованию объединенными войсками Ада и Бездны. — Начинаем. — Начинаем, — эхом вторит Арвиэль, тенью вздымаясь из кресла. — Нэриссу под охрану, выбери пятерых лордов хранителей кроме уже участвующих двух, — бросает он внуку, полностью игнорируя возмущенный вид Нэриссы. — И да, — обращается он уже к Нэри, окидывая ее долгим взглядом, — пора припомнить слова клятв для вступление в права главы рода. Не сейчас, — наверняка понимая, о чем она думает, останавливает он, — но вскоре они понадобятся.

***

Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай, Ад       В свои покои они возвращаются только под утро, когда ало-фиолетовый рассвет касается неба над пустыней Гибели — обсуждение сопутствующих подготовке к битве мелочей занимает несколько часов. Даррэн теперь ощущается скорее задумчивым, нежели напряженным: необходимость просчитывать все возможные нюансы, которые определенно возникнут, не оставляет шанса излишнему беспокойству. Однако свою задумчивость он скидывает быстро, Нэрисса не успевает даже перешагнуть порог гардеробной, чтобы сменить халат на что-то более уместное. — Хранители, радость моя, — напоминает он, останавливаясь у окна. — Кого предпочитаешь?       Развернувшись, Нэрисса разглядывает его с тщательно сдерживаемым сомнением: не то чтобы она не хотела выбрать, но… Не будет ли ее выбор слишком очевидным выказыванием расположения к определенным лордам? Владыка планирует править еще долгие годы, но подобные знаки внимания стоит продумывать уже сейчас. Особенно, если их с Рэном мнения не совпадут в отношении выбора охраны. — А разве у меня есть выбор? Кроме Экхара я не знаю никого, Рэн.       Эллохар, кажется, улыбается тонко, но оборачиваться не спешит. Его смутное отражение в оконном стекле не добавляет ясности, как абсолютное и спокойствие, ощущаемое по связи, и Нэрисса неторопливо проходит к нему и останавливается рядом. И только тогда магистр Смерти заговаривает снова: — Ты ведь успела сложить свое мнение о некоторых из них. И я уверен, что навела справки. Не поделишься выводами?       Тонкая улыбка, именно ее видит Нэрисса на лице повернувшего к ней голову Эллохара, не объясняет ровным счетом ничего. Он будто бы просто наблюдает, и это почему-то вызывает странное напряжение, отчего Нэри неуютно поводит плечами. Понимает: Рэн прекрасно знает ее отношение к хранителям после подставы в Ардаме, организованной Арвиэлем со вполне понятным целями. Как понимает и то, что он пытается подтолкнуть ее к определенному выбору, совершенно точно идущему вразрез с ее собственными желаниями. — Мы подыгрываем твоему деду в его желании проверить меня на соответствие занимаемой должности? — прямо спрашивает Нэрисса, не имея никакого желания дальше играть во все эти игры, какими бы занимательными они ни были. — Позволь угадаю, — чуть холодно продолжает она, стоит магистру Смерти плавно развернуться, — это все о выборе между благополучием рода и целым Адом? И уж точно об умении определить границы между первым и вторым?       Эллохар не отвечает ничего, просто склоняет голову к плечу и продолжает рассматривать. Он как будто любуется: его взгляд медленно скользит по ее лицу, губы кривятся в задумчивой и словно довольной, но чуть снисходительной ухмылке. И тем не менее Нэрисса улавливает в его взгляде что-то, чему пока не может найти определения. — И об этом тоже, — соглашается наконец с ней Даррэн. — Но не только, радость моя. Давай поступим иначе, — предлагает он мягко, все так же не сводя с нее взгляда, — назови трех из тех, кого бы ты точно не хотела видеть в своем ближайшем окружении долгие годы.       Предложение звучит странно. В формулировке определенно есть загвоздка, суть которой Нэри понимает крайне смутно. Но не сомневается в том, что этих трех названных ею хранителей она и получит в качестве вынужденной охраны. Поэтому снова прибегает к прямоте, сегодня отчего-то не особенно работающей: — Почему мне кажется, что все играют в игру, правил которой я просто не знаю, Рэн? — Почему же не знаешь, Нэрюш? — с определенной толикой издевки уточняет Эллохар, удивленно вскинув бровь. — Ты в эти игры, прелесть моя, играешь получше многих. А на счет деда… — загадочно понижает он тон, медленно обходя Нэри по кругу и останавливаясь за ее спиной. — Он ведь тебе подыгрывает. Осторожно, да, но подыгрывает, что расходится с вашим недавним разладом, как считаешь?       Приглушенно-интимные интонации вопроса, раздавшиеся над самым ухом, нисколько не смягчают его контекста. С трудом сглотнув, Нэрисса сначала пытается подобрать формулировку так, чтобы не выдать собственных выводов и тенью намека, но затем решает максимально просто ответить на откровенную провокацию: — Я не знаю, почему Владыка мне подыгрывает, Рэн, — не лукавит она. — И почему он это делает — тоже. Но в том, что все это часть его собственного плана, я не сомневаюсь. — И дед, конечно, только поэтому именно сейчас упомянул о клятвах главы рода?       Завуалированная под сомнения издевка в его голосе звучит отчетливей и ощущается невероятно контрастно тому, как мягко скользят его ладони вверх по рукам, предплечьям, плечам. Понимая, что он делает и зачем, Нэри со вздохом прикрывает глаза: подобная попытка манипуляции была ожидаема. Вот только это не дает никакого понимания того, чего именно от нее добивается Рэн. — Мне кажется, — облизывает губы Нэрисса неуверенно и собирается с мыслями, — что Владыка может знать что-то, чего не знаю я. Или знаю, но не считаю важным. Слишком сложно быть в курсе его осведомленности, учитывая, что Асмодей с ним заодно. И, — переводит дыхание она, когда ладони магистра Смерти ложатся на талию и медленно спускаются ниже, — то, что я могу чего-то попросту не знать, весьма вероятно, Рэн. Потому что я уверена, что не помню чего-то, связанного с собственным духом-хранителем, что я точно знала.       Стоящий за спиной Даррэн тихо хмыкает, но в остальном сохраняет молчание. Нэрисса недолго разглядывает его искаженное оконным стеклом отражение, но даже примерно не может понять, о чем он думает — закрываться от нее Рэн уже наловчился. Нетерпеливо развернувшись к нему лицом, она вскидывает голову, и Эллохар смотрит в ответ с легким удивлением. А затем спрашивает так же интимно, но будто бы с сомнением: — Ты уверена, что тебе не кажется, радость моя? — Уверена, Рэн. Я пыталась понять, что такого важного об Асмодее могла забыть, но в памяти… пусто, — растерянно подбирает наиболее подходящую формулировку она. — Нет оборванных воспоминаний, нет исчезнувших кусков, никаких признаков вмешательства. — Блэки не способны к защите разума, а кто как не хранитель — наиболее близко допущенное существо… — опасно мягко протягивает магистр в притворной задумчивости. — И он вполне он найти лазейку в кодексе или воспользоваться пунктом о защите подопечного, чтобы беспрепятственно влезть в разум. — Мог, — кивает Нэрисса со вздохом. Разочарования или обиды на хранителя не ощущает, но сам факт сокрытия какой-то информации, очевидно важной настолько, чтобы залезать к ней в голову… Максимально неприятно и к доверию не располагает. — Ты не мог бы… — Проверить тебя на ментальное вмешательство? — вскидывает бровь магистр Смерти, и Нэрисса отчетливо видит в его глазах неудовольствие: подобная перспектива ему совершенно не нравится. — Не сейчас, милая. Это не то, что тебе нужно в нынешней ситуации.       Намёк более чем понятен: в то время, когда они даже предсказать не могут момент наступления Бальтазара, предугадать его планы, полностью шерстить ее память глупейшая затея. Выпадать из обоймы сейчас ни в коем случае нельзя. Но подозрительность не отпускает, мыль о том, что Даррэн, возможно, в курсе «потери памяти» много больше, чем показывает, и почему-то участвует в этом, не покидает окончательно. Слишком уж спокойно он отреагировал на первое упоминание провала в памяти. И Даррэн, видимо, понимает, в каком направлении двинулись ее мысли, потому что медленно склоняется к ее губам и, определенно в качестве отвлечения, шепчет, напоминая: — Хранители престола Ада — вот наша основная задача на данный момент, Нэрюш. Трое, я прошу тебя назвать троих…       Его лицо теряется в мечущихся тенях от настенных светильников, губы изгибаются в более широкой усмешке, руки так уверенно скользят по телу… Это завораживает Нэри, его взгляд завораживает настолько, что она не в силах сдержаться. — Которые будут сопровождать меня денно и нощно везде и повсюду и сливать информацию о моих делах не только тебе, но и Владыке? — подыгрывает ему она, придвигаясь ближе и почти задевая его губы своими. — Но почему эти трое обязательно должны быть из тех, кто мне неприятен?       На этот вопрос магистр Смерти улыбается очень коварно и многозначительно так прищуривается. Понимает, что Нэрисса догадывается о причинах данного условия, но все равно озвучивает их: — Потому что дед о твоих предпочтениях прекрасно осведомлен и, если ты выберешь тех, кто тебе неудобен, подумает, что их тебе навязал я. А ты, я уверен, сможешь найти подход даже к тем хранителям, которых не перевариваешь, дыхание мое. И обратишь это в свою пользу. Экхару ты тоже поначалу рада не была, но теперь он готов есть с твоих рук — ошеломляющий результат!       Коварная улыбка Даррэна превращается в откровенно каверзную и, когда Нэри вскидывает брови в издевательском недоумении, он только фыркает приглушенно. А она растягивает губы в ответной усмешке и уточняет заговорщицки: — То есть ты мне только что предложил интриговать против самого Арвиэля Дакрэа и переманивать его хранителей престола посулами истинно мрачного толка?       И магистр Смерти широко и с победной радостью улыбается, почти без издёвки восклицая: — Восхитительная проницательность, сердце мое! И года тягостных раздумий не прошло — растешь над собой! — Восхитительная наивность, драгоценный мой! — не остаётся в долгу Нэрисса, даже по плечу с полным умственной состоятельности сочувствием поглаживает. — Уж не думал ли ты, что дед твой не просчитает такую вероятность заранее?       Эллохар вздыхает тяжко ее категоричности и проговаривает искушающе, приобняв за талию: — На это и расчет, моя сомневающаяся прелесть: дед будет думать, что контролирует ситуацию, мы будем думать так же… Но в итоге желание вернуться к истокам в хранителях пересилит. Что деду же и на пользу, коль он так хочет видеть меня во главе Ада. Цельного Ада, если быть точным.       Разумности рассуждений Рэна Нэрисса не оспаривает — все логично. Вот только это не отменяет кучи подводных камней, и в данном случае камни эти лежат на дне той самой реки, что протекает под ее родовым гнездом в Кровавом Изломе. Но озвучить даже парочку не успевает, магистр заговаривает первым: — Так что там по хранителям, Нэрюш? Или ты просто запамятовала их имена, поэтому старательно избегаешь этой темы?       Тихо хмыкнувшая Нэри откровенно признается самой себе, что в принципе не стремилась запомнить их имена. Но сознаваться в этом вслух не спешит: хотя бы видимость уважения к худшим из будущих союзников выказать надо. И, наконец, перечисляет именно тех лордов Мрака, которых точно не желала бы видеть рядом с собой чаще пары раз в год: — Третий, седьмой и одиннадцатый. При условии, что Экхар и Альхал Агесса остаются при мне. — Даже учитывая то, что Агесса заслана дедом? — приподнимает бровь Даррэн, испытующе ее разглядывая. — Уверена? — Уверена.       Нэрисса действительно выглядит уверенной, но магистр все же испытывает сомнение. Однако переспросить не успевает: вспыхнувшее в воздухе оранжевое пламя сворачивается плотной сферой. Внутри сквозь всполохи проглядывает туго свернутый лист, скрепленный алхимической печатью. — Не Блэк, — выпустив Нэри из объятий и обойдя послание по кругу, задумчиво протягивает Эллохар: цвет пламени ему отлично знаком, — менять способ передачи посланий бессмысленно, брать для этого в плен одного из наследников дарая ДарШаррейна попросту опасно… — и, попытавшись коснуться сферы, сообщает: — Послание тебе, прелесть моя. Ты поразительно популярна в последнее время, не находишь?       Замечание Даррэна Нэри игнорирует и проходит к сфере скорее со странным предчувствием, нежели удивлением и раздражением. Плотное, концентрированное пламя, защищающее письмо, распадается от касания ее ладони, и она тут же ломает печать и разворачивает послание. И вот теперь Нэрисса удивленно вздергивает брови.

Ваше Темнейшество! Хаззар, лорд-властитель ДарШаррэйна, приветствует вас. Не сочтите за дерзость: обратиться к вам посоветовал лорд-владыка ДарХаэда. На западной границе моего домена, как, вероятно, вам уже известно, была обнаружена одна из лабораторий вашего родственника. Давно заброшенная и тщательно скрытая в скалах и песках, она не заинтересовала воинов клана Хедуши из-за имеющегося там обвала, который подтвердили магические изыскания подчиненных лорда СэХардара. Однако в последние ночи рядом с лабораторией были зафиксированы всплески активности, следы прорыва граней также присутствуют. В объяснение причин, по которым я обратился к вам, а не к вашему супругу — его Смертейшеству лорду Эллохару, выскажусь: я, как радетель исконных традиций Хаоса, почерпнутых из самых глубин нашей общей колыбели жизни — Мрака Непостижимого, считаю, что это дело в первую очередь касается вашего рода, и именно вам, а не наследнику или Владыке, необходимо передавать подобную информацию. Вы и только вы вольны решать, что делать с данными известиями. Никто иной. С выражением поддержки и с памятью о неоплатном долге перед родом вашего Темнейшества, лорд Хаззар, Властитель проклятых богами степей ДарШаррэйна.

      Вставший за ее плечом Даррэн тоже внимательно вчитывается в содержимое свитка. Он осторожно вынимает письмо из ее пальцев, когда Нэрисса нахмуривается, опуская руку, и проговаривает тихо над ее ухом: — Это может быть ловушкой, дыхание мое. Отправить отряд Хардара для проверки не будет лишним, как бы тебе ни хотелось кинуться туда первой. Я понимаю, правда, — сожалеюще признает Эллохар, когда Нэрисса расстроенно вздыхает, — я и сам бы отправился первым, чтобы перехватить Блэка или и хотя бы вызнать побольше, но он не так прост и ситуация не располагает. Это понимаем мы оба. Перестрахуемся.       Нэриссе на это ответить совершенно нечего: Рэн просто прав. Как зачастую и происходит. «Это просто нормально», — утешает себя мысленно Нэри, — «У Рэна много больший опыт в распутывании подобных интриг». Однако спокойствие кажется все таким же недостижимым, даже когда серьезный и собранный Эллохар, буквально вынуждающий Нэриссу любоваться собой и очарованно вздыхать, вызывает к себе СэХардара.       Прибывший Хардар объясняется кратко, но содержательно: пещеры посетили, внутрь проникли, обвал имеется, как и нестабильный за счет изломов и сильной испещренности гранями фон. Владыка, которого вызывает по крови магистр Смерти, стоит Хайдару покинуть гостиную их покоев, только подтверждает переданную Главой СБ дворца информацию: магические всплески были, но подземный комплекс частично завален и засыпан песком из-за нестабильности граничащего с местностью излома и обширной пронизанности гранями.       Получив ответ деда, Эллохар вздыхает почти тоскливо: максимального сокрытия информации и стоило ожидать. Поэтому прощупывать необходимо самому, для чего туда уже отправился Хардар, предварительно предупрежденный магистром кровным вызовом. — Отправимся позже, радость моя, — наконец обращает внимание на любимую магистр Смерти, заметив, как напряженно она ожидает его ответа. — Я не потащу тебя в непроверенные пещеры на самом краю Хаоса. Не обсуждается, — заканчивает Даррэн, замечая опасный огонек в глазах Нэри. — И не спорь. — Хранители? — тоскливо уточняет у него Нэрисса, надеясь, что они могут перенести присягу и представление на потом, но… — Да, милая, — очень понимающе усмехается Эллохар. Он обходит кресло, в котором сидит, подобрав под себя ноги, Нэрисса, становится за его спинкой и только после призывает хранителей престола Ада. — Потерпи, дыхание мое, — просит он, склонившись к ее уху, почти касаясь его губами, — еще немного, обещаю…       И ожиданий Даррэн не обманывает нисколько. Встреча с хранителями проходит быстро: они тенями и песком просачиваются в гостиную покоев магистра Смерти, уже осведомленные о возложенных на них обязанностях, но ожидаемого Нэриссой недовольства не выказывают — она, приятно впечатленная столь качественным примером дрессуры, даже соизволяет сменить высокомерное выражение лица на холодно-безразличное. В целом, все протекает просто и быстро. Хранители преклоняет колено, Нэри благосклонно кивает и усмехается про себя, замечая осторожные и выжидательные взгляды из-под капюшонов хламид. Но ждут они зря, потому что ничего не дожидаются — еще не время, это Нэрисса понимает прекрасно. — Эх, разочаровала бедняг в самых искренних чувствах, моя жестокосердная радость! — не упускает возможности позубоскалить Эллохар когда хранители покидают гостиную, за что удостаивается лишь усталого и чуть ехидного взгляда, но энтузиазма нисколько не теряет. — Ну что, проверим наводку Хаззара? Заодно в гости заглянем, я у него давненько не бывал… — С тех пор, как сестрицу Хардара из добровольного эротического плена вызволял, помню-помню, — фыркает Нэри издевательски, окидывая магистра долгим оценивающим взглядом. — Видимо, поэтому он прислал сообщение мне — восстановление парадного зала и западного крыла обошлось казне домена слишком дорого, чтобы выказывать тебе гостеприимство снова.       Поднявшись с места, она подходит к Эллохару, и тот хмыкает негромко ее колкости и театральным жестом прожигает переход. Указав на него ладонью, он иронично вскидывает бровь, и Нэри тонко усмехается, выразительно закатив глаза: паранойя Даррэна — это то, к чему она действительно готова привыкнуть. Без вариантов.       Синее пламя взвивается выше, обхватывает кольцом, стоит ей принять протянутую ладонь и шагнуть ближе к магистру. Он внимательно осматривает ее, долго и пристально вглядывается в глаза и с едва заметной улыбкой проговаривает тихо, привлекая ближе: — Держи клинок на голове, радость моя.       А когда долгие мгновения спустя пламя резко опадает, Нэрисса тут же понимает, что предостережение Рэна было не ради перестраховки — совсем нет. Хотя бы уже потому, что переместились они не ко входу, а в главный зал для приемов, а подобное наплевательство на собственную безопасность обычно не свойственно высшим демонам и дараям доменов.       Широкая, размазанная полоса крови, пересекающая темные плиты пола от самых дверей до возвышения с троном, недвусмысленно намекает, что здесь тащили кого-то очень пострадавшего, и тащили весьма невежливо. — Клинок, Нэри, — тихо напоминает мягко выступивший вперед Эллохар. Он сосредоточенно осматривает зал, принюхивается, а затем резким движением взрезает палец, инициируя вызов по крови. — Кровь Хаззара, — поясняет он, указав уже регенерировавшим пальцем на пол. — Деда предупредил, Хедуши на подходе. Будь за мной и уходи сразу же, когда я прикажу.       Как бы Нэри ни хотела послать его подальше с его приказами и дельными советами, но ей приходится кивнуть. Запах крови в зале, металлический, плотный и удушливый, мутит мысли, сбивает реакцию. Против воли перед глазами все застилает алым — предвестником переключения сознания, трансформации, и идет Нэрисса максимально осторожно, след в след за Даррэном, стараясь не вдыхать слишком глубоко. Впервые трансформация давит так сильно, впервые так жадно Мрак требует своей дани.       Гулкое эхо шагов магистра Смерти почти стихает, когда он поднимается на возвышение с тронами — он останавливается. А затем звучит громче, быстрее, и Нэрисса, последовав за ним, резко тормозит, едва не врезавшись в опустившегося на корточки Рэна. Она не отслеживает его манипуляций, понимая, что растерзанному дараю ДарШаррейна уже не помочь, но поделиться воспоминаниями, дать наводку он в состоянии.       И Эллохар с ней совершенно солидарен, поэтому, склонившись к четвертованному, с оторванными руками и ногами Хаззару, он спрашивает хрипло и зло только одно: — Блэк?       Демон лишь кивает в ответ едва-едва, обломанный рог со скрипом проходится по залитому кровью полу. Она, темно-алая, почти черная, до одури пахнущая металлом и солью, хлещет из рваных ран на шее, груди, животе, из обрубков-обрывков рук и ног — расправа воистину жестока и издевательски глумлива. — Храм Мрака, Эллохар… — надсадно, хрипло выдыхает Хаззар и снова набирает воздуха в иссеченную ранами грудь. — Добей… Добей!..       Магистр Смерти прикладывает пальцы к виску демона, вытаскивает из-под полы камзола короткий широкий клинок, лезвие вспыхивает синим огнем, и Нэрисса резко отворачивается. Не смотрит, старается не прислушиваться, но все равно слышит хруст плоти под закаленным в Бездне лезвием, слышит, как покидает жизнь тело дарая ДарШаррейна. Перед глазами все снова застилает алым — Мрак просится наружу, требует боя, крови, смертей.       И, кажется, его желание исполняется. Главные двери в зал распахиваются одновременно с небольшой дверцей за возвышением с тронами. Высокие, закутанные в хламиды фигуры наполняют зал, перекрывая пути отхода — это тщательно спланированная ловушка, и доступ во дворец снаружи наверняка перекрыт. Кровь из-за второй дверцы выливается бурным потоком, глухо падает в натекающую лужу массивное тело демона, судя по одежде, одного их стражников. Следующее выкатывается мгновением спустя — его выпинывает нога в тяжелом ботинке с темной металлической пряжкой. Нэрисса замирает, краем глаза замечая, как стремительно поднимается Эллохар, снова вскрывая палец. Его рука, удерживающая окровавленный клинок, быстро задвигает ее за спину. «Спиной к спине, дыхание мое», — сухо отдаёт приказание магистр Смерти, и его пальцы, неприятно теплые и скользкие от крови дарая ДарШаррейна, бережно удерживают ее за запястье. — «Как тогда, в пустыне Нахесса, помнишь?»       Нэриссе не нужно отвечать, да она бы и не успела: удар клинка приблизившегося к ней существа в хламиде направлен на горло, и отражать его приходится быстро. Даррэн тут же дергает ее на себя. Это позволяет уйти от атаки, парировав ее, но не без повреждений: на тыльной стороне ладони, прикрывший шею, красуется кровоточащий порез. Алая пелена застилает ее глаза, и теперь противиться ей уже не выходит.       Эллохар, явно почувствовав перемены в состоянии Нэриссы, сжимает ее запястье крепче, но она не вырывается. Ей это в принципе не требуется, необходимо лишь занять удобную позицию спиной к его спине. Пламя вспыхивает голодно и яростно, впервые Эллохар выпускает и Мрак, поселившийся в его теле: он черными лентами вырывается из ярких синих всполохов по всему залу. Нэрисса усмехается криво, ступая вперед плавным шагом — Рэн отшатывается, насадив на лезвие меча вышагнувшего из дверного проема убийцу. Разворот, толчок ноги освобождает лезвие меча, и тело глухо падает рядом с Хаззаром. — Красиво лежат, — замечает магистр Смерти, снова разворачиваясь — еще один противник пытается обогнуть его и напасть на Нэриссу. — Есть в этом какая-то извращенная метафора.       Отвечать Нэрисса не видит смысла: быстрый выпад вперед, пальцы скользят по окровавленной рукояти клинка — выдергивать его из глазницы нападающего та еще задачка. Резкий, слаженный шаг в сторону смазывает монохромную черно-алую картинку, но она все равно улыбается, когда два нападавших сталкиваются лбами, насаживая на мечи друг друга. Синее пламя пожирает их в доли секунды, огнем занимается весь зал. — Я не хочу вонять паленой мертвечиной, — морщит нос Нэри и ухмыляется, слыша, как за спиной саркастично фыркает Эллохар.       Удар за ударом они продвигаются вперед, к дверям. Демон — с него во время падения слетает капюшон хламиды — падает на пол с отсеченной рукой и перебитой шеей, Эллохар отпинывает его ногой в сторону. Василиск пытается трансформироваться, змеиная форма куда сильнее человеческой, но петля плети затягивается на его шее и груди плотнее, и он хрипит, хрипит, оседая на пол, только после Нэрисса отпускает его. Еще пятеро остаются за спиной, на ступенях у тронов. — Ну гадость же, — комментирует она, перекидывая клинок в другую руку и убирая плеть, а освободившейся пробивая наемнику-вампиру в серой иллюзорной маске грудину. Пальцы утопают в противно-теплой и влажной плоти, сердце глухо булькает и останавливается, пробитое когтями. — Я обещаю тебе пенную ванну, сердце мое, — оглянувшись коротко и сдвинувшись чуть в сторону, магистр расслабленно поводит плечом. — Поменяемся?       Нэрисса делает быстрый шаг в сторону, Эллохар, тенью метнувшись вперед, огибает ее, и она быстро выкидывает руку вперед. Клинок по рукоять погружается в плоть, глухо булькает в попытке зарычать неудачливый нападавший, резкий рывок за локоть, разворот, и Нэрисса снова стоит спиной к магистру Смерти. А он комментирует нарочито весело: — Кажется, он не ожидал. А ты как считаешь, радость моя? Кстати, — вдруг задумчиво вопрошает он под хруст плоти и полный боли рык своего противника — потерять руку от плеча бывает очень неприятно, — для Бальтазара имеет какие-то значение число семнадцать? — Не знаю, — не задумываясь отзывается Нэрисса, подсчитывая число нападавших и снова призывая плеть — еще один вампир у двери стремится к жизни и свободе путём трусливого бегства. Недолго: конец плети обвивает его лодыжку и быстро, словно живой, ползет вверх по ноге. — А ты специально им ноги с руками рубишь? Око за око? Так и не понять будет, кто их всех порешил, если ты их убивать будешь по примеру и подобию лорда Хаззара.       Пока неудачливый вампир бьется на полу в конвульсиях, пытаясь одолеть плеть, Эллохар с улыбкой надвигается на еще двух. Пламя вспыхивает раньше, чем они успевают метнуться к нему, уверенные в своем численном превосходстве — магистр Смерти даже меча не поднимает. Зал снова наполняется вонью паленой плоти, криками и воем: скрывавшийся в пламени Мрак сковывает культистов путами, ползет вверх, забирается под одежду, в нос, рот, пробивает глазницы. — Это так странно, радость моя, — проговаривает Даррэн, когда обугленные трупы падают на пол, и их медленно дожирает вечно голодный Мрак. — Как вот это контролировать, он же вечно голодный, — он взмахивает рукой в сторону покрытых колеблющейся черной пленкой тел. — Оно разумно, — Нэрисса пожимает плечами и проходит ближе к нему: в зале еще беснуется пламя, Мрак вырывается из него лентами, подъедая и мертвых, и еще живых, утаскивает за собой, с виду совершенно неконтролируемый. Эллохар пристально следит за тем, как медленно вытягивается и раскручивается ее плеть, удлиняясь — вампира отпускать она, судя по всему, совершенно не хочет. Однако предъявлять претензии к гастрономическим предпочтениям Мрака Эллохар смысла не видит. — В твоем случае контроль осуществляется больше за счет пламени, но… — Да-да, как всегда сложно и непонятно, — с тяжким вздохом саркастически закатывает глаза магистр Смерти.       Сейчас, когда Эллохар осматривает полыхающий пламенем, облизываемый лентами Мрака зал и бесцельно мечущихся без надежды на спасение наемников, он приходит к пониманию, что все это напоминает какой-то сюр. Глупое нападение, бесполезное и безрезультатное, топорно расставленная ловушка, не разгадать которую было невозможно, больше походит на попытку отвлечь, переключить их внимание, задержать. А значит в пещерах и скрываемой в них лаборатории может происходить что-то интересное… Ленты Мрака слизывают еще одного культиста, забрасывают в пламя, видимо, для минимальной прожарки, и только после ныряют следом, заворачивая жертву в кокон. Хмыкнувший этому магистр кивает Нэриссе на оставшихся двух: — Может, добить из жалости? Они так носятся, мельтешат, кричат… у меня так провалившие сессию адепты не страдают, дыхание мое,— вздыхает почти сочувствующе он, когда один из оставшихся двух спотыкается о труп менее удачливого товарища и попадает прямо в цепкие лапы доедавшего тело Мрака. — Ощущаю себя несколько неловко, если откровенно. Вроде как нас не на названый ужин пригласили, но все же…       Подтверждая его слова, мимо с воплями проносится ярко полыхающий огнем культист. За ним, будто играя, стелется темная дымка: она накатывается ему на пятки, обгладывает кожу сапог и снова отступает, давая пробежать еще пару шагов. — Прекрати издеваться, Эллохар! Больной ты урод! Хочешь убить, так убей! — заходя на второй круг физических упражнений, выкрикивает горящий, и магистр Смерти натурально оправдывается, разводя руками: — Я не при чем, оно само!       Удивлённо обернувшийся на него культист спотыкается об обгоревшее тело соратника, повторяя судьбу первого, темная волна настигает его, и громкий крик ужаса стихает, не успев прозвучать и пары секунд. — А так хорошо бежал! Вот выжил бы, я б его к себе в школу забрал, как пример эффективной техники бега с препятствиями. Как там твой вампир, милая? — светски интересуется он у Нэриссы, и она, оглянувшись на иссохшего до костей кровососа, пожимает плечами: — Если кровью отпоить, то жить будет. — Вот его и допросим, — улыбается удовлетворенно Даррэн и протягивает ей руку: — Там дед с Хедуши уже прибыл, пойдем отдадим ему новую игрушку. Эх, маразм, он как второе детство, — делится воодушевлённо он, распахивая двери и пропуская волокущую за собой вампира Нэри в коридор, — даже такие непритязательные малости деда могут порадовать!       Непритязательная малость, крепко спеленатая плетью, издаёт тихий и очень печальный вздох. Магистр переводит на него вопрошающий взгляд, вампир снова прикидывается непритязательной и не очень живой малостью. Нэрисса вскидывает брови, наблюдая за пантомимой, а Эллохар советует вампиру с добродушной улыбкой: — Ты только деда моего не обижай, будь поразговорчивей, что ли, старик так тебе обрадуется.       И, кажется, тот самый дед в курсе всего происходящего, потому как двери холла открываются, давая обзор и на Владыку, и на Хедуши, и даже… — А он-то что тут забыл? — в горьком отчаянии простанывает магистр Смерти, и Нэрисса с ним искренне солидарна: стоящий на ступенях по правую руку от Повелителя Хашшран Дакрэа оптимистичного настроя не внушает. — Прелесть моя, просто скажи мне, что я не спился до зеленых чертей и глубокоуважаемого батюшки… — Нет, наказание мое, — выдыхает Нэри тихо, но очень уж сочувствующе, — твоего папеньку я тоже вижу. Отчетливо. — Совсем-совсем отчетливо? — в голосе Эллохара звучит настолько концентрированная мольба, что Нэри даже плеть с вампиром отпускает и сжимает его ладонь в своей. — Да, дорогой, — без надежды на утешение проговаривает она. — Массовый психоз подозревать нет причин.       Даррэн только вздыхает выразительно, и Нэри нисколько не сомневается — это слышат все, включая приснопамятного родителя его Смертейшества. И стоит отдать Хашшрану Дакрэа должное: выглядит он искренне обеспокоенным и встревоженным, ни капли раздражения не проступает в острых чертах. А Эллохар, пока Нэрисса оценивает лица и настроения, перехватывает темный дымный след Мрака, окутывающий вампира, немилосердно стаскивает его по лестнице, пересчитав бедолагой все ступени, и проговаривает воодушевленно так: — Держи, дед! Подарочек, все как ты любишь: и для допроса пригоден, и для измывательств. В общем — пользуйся в свое извращенное удовольствие, — вампир взвывает искренне и очень печально, магистр оглядывается на Нэриссу то ли умоляюще, то ли требовательно. — А мы, пожалуй, пойдем — я супруге ванну обещал, негоже обещания нарушать на заре брака. К самому разгару вечеринки вы, конечно, опоздали, — нарочито расстроенно вздыхает он, — она была поистине зажигательной. Закончилась, правда, быстро. Но тем не менее, — позволяет себе ухмылку Даррэн, когда Нэри приближается к нему, — мы все же откланяемся. Медовый месяц и все такое… — и советует напоследок: — Проверьте пещеры, что ли — нас явно отвлекали.       На издевательское бахвальство Эллохара повисает гнетущая тишина. Еще бы: подстава, ловушка, из дворца выманили самых сильных лордов. Глаза Арвиэля при взгляде на внука испытующе сужаются, Хашшран оглядывает его все так же обеспокоенно, встревоженных взглядов достается и Нэриссе. Тишину нарушает неуютно поведший крылом СэХарэль — он склоняется над плечом Владыки, проговаривая тихо: — Подниму дворец по тревоге — это может быть попытка отвлечь внимание. Возможна диверсия. Отряд к пещерам выслан. — Исполняй, — отрывисто кивает ему Повелитель. — Вы отправились без поддержки, не предупредив… — начинает прочувствованную отповедь Хашшран Дакрэа, как только Арвиэль замолкает, а Харэль отбывает, просочившись в песок, но магистр Смерти обрывает его усталым: — Мне давно не двенадцать, отец. Хочу — рискую, хочу — детишек обучаю, хочу… — Ставлю под угрозу гибели свою жену-истинную и будущую властительницу Ада? — тон Хашшрана сочится ядом, и Эллохар опасно прищуривается, склоняя голову набок. — Так? — Со мной Нэри в полной безопасности. В отличие от дворца, — не упускает возможности вставить шпильку он, и ее, кажется, принимают оба: и Владыка, и лорд Хашшран. — Культисты лишь пешки, вытащить из них ничего не получится, — мгновенно обретает серьезность Даррэн. Однако Владыка не придает значения его словам: получив сообщение по крови, он призывает пески: — Отправляйтесь в крепость Шассада, во дворце пробудились почти все носители паразитов. Судя по всему, — он пристально оглядывает Эллохара и Нэриссу, — ищут вас. Хашшран, — он кивает сыну на внука и его жену, — отвечаешь головой.       Хашшран Дакрэа, потемнев лицом, склоняет голову — намек-напоминание об Иммерин приходится к месту и бьет по самому больному. Эллохар в это время пытается прожечь переход во дворец, но пламя неумолимо гаснет — лишь искры сыплются в пространстве, так и не формируя переход. — Серьезно? — возмущается он, поднимая полный претензии взгляд на отца. — Что это за детский сад, отец? Мне сто шестьдесят, во имя Бездны! Я сам могу решать куда мне отправляться и куда брать с собой жену!       Но лорд Дакрэа сохраняет невиданное спокойствие. Он поводит плечом, морщится на экспрессивное заявление сына и, наконец, проговаривает, призывая его к трезвой оценке событий: — Успокойся, Даррэн. Я был у отца все время с момента завершения совещания, и у нас есть подозрения, что именно на Нэриссу сейчас ведется охота — Блэк мог разгадать подлог с кровью. Крепость Шассада неприступна, сын, — напоминает он устало, — там вас никто не побеспокоит, — и добавляет с тщательно скрываемой под ехидством гордостью, которую Эллохар не может не слышать: — Ни за что не поверю, что твои руки так коротки, чтобы не дотянуться до дворца из моей крепости. Ведь из Империи у тебя это получается более чем хорошо — отец искренне возмущался в последние наши встречи.       Магистр Смерти глаза закатывает на столь явную лесть, принимая, что лестью это в полной мере являться не может — руки у него действительно дотягиваются. Оглядев Нэри на предмет сопротивления, он хмыкает тихо — она спокойно становится ближе, проскальзывая под его протянутую руку, и позволяет обхватить себя за плечи. — Прожигай переход, — не очень-то довольно соглашается Даррэн, — Шассада так Шассада.       Лилово-синее пламя как по заказу вспыхивает вокруг магистра и Нэриссы, и он хмыкает позерству отца, впрочем, не отрицая ни мастерства, ни соображений безопасности с его стороны. Однако все равно раздражается. «Он пытается заботится о тебе, как умеет, Рэн», — прижавшись крепче, бормочет мысленно Нэрисса, и Эллохар вворачивает с легкой издевкой, но не желая ранить: «Именно поэтому поливал всех вейл и тебя в частности отборным дерьмом, предлагая оставить идею женитьбы и взять тебя в постельные игрушки?»       На это Нэри с почти полным безразличием вздыхает, и магистр понимает: она знала. Знала и об отношении его отца к ней, и о слухах, курсирующих по дворцу стараниями придворного серпентария… И молчала. Не просила разобраться, как-то повлиять, выразить однозначность намерений — ничего. «Почему, радость моя?», — все так же мысленно, но много тише и осторожней спрашивает Эллохар, не опасаясь ответа, но ожидая его без присущего ему обычно спокойствия.       Нэрисса осторожно отстраняется, чтобы видеть его лицо, запрокидывает голову и спрашивает мысленно с заметным таким удивлением: «А зачем? Чтобы кому-то что-то доказать? Как их мысли обо мне или мнение отражают меня саму, Рэн? Как они могут на меня повлиять? Никак», — она пожимает плечами равнодушно, снова прислоняется к его плечу, вздыхает и добавляет, когда магистр уже собирается заговорить: — «Единственно важное мне мнение — твое. Остальное лишь досужий внешний шум. Я в любом случае могу их всех жестоко убить, и мне ничего за это не будет. Так к чему лишнее беспокойство?».       Озадаченно вздернувший брови магистр на мгновение задумывается, а затем одобрительно хмыкает — подобное самомнение, помноженное на спокойное отношение к слухам и сплетням, ему очень импонирует. Даже если мотивируется свободой на кровавое разрешение вопроса. «Сами напросились, защищать себе дороже», — решает Эллохар от греха подальше, прекрасно понимая, что слова Нэри о жестоких убийствах — совсем не бравада. Может же, но будет явно лень. На том он и успокаивается.       Но ненадолго. Пламя отца опадает, Даррэн осматривается, узнавая знакомую отделку стен и черно-синий мрамор полов. Наследничье крыло, в котором он толком и не жил, перебиваясь от побега до побега, оставили нетронутым. Отец явно ждал его, ждал тогда, лет сто сорок назад, когда он исчез с концами, и это вызывало вполне осознанное раздражение. — Здесь я вас оставлю, — деликатно отступает к лестнице лорд Хашшран, смотря на сына с тщательно затаенной надеждой. — Вам нужно привести себя в порядок и отдохнуть. Поговорим позже.       С этими словами он кивает и направляется к лестнице, а Даррэн, выпустив Нэриссу из объятий, шагает вперед, к дверям, распахивает их и нарочито весело объявляет: — Наследничье крыло имени меня номер раз, радость моя! Добро пожаловать!       Узкая ладонь с длинными пальцами приглашающе указывает на темный дверной проем, и Нэрисса осторожно проходит внутрь. В темной гостиной тут же зажигается камин и с десяток рожков по стенам — она мало чем отличается от прежних «холостых» покоев Рэна. Пустота, кристальная чистота и явная необжитость бросаются в глаза. Нэрисса оборачивается к магистру Смерти, желая задать вопрос, но он отвечает на него прежде, чем она успевает его озвучить: — Я почти не жил здесь, сердце мое, воспринимая крепость отца своеобразной тюрьмой. Изобильной, — он обводит рукой пустое помещение — перегородки опущены в пол и Нэри может видеть все: от гардеробной до роскошной ванной-бассейна, отделанной мозаикой, — щедрой, уютной, но бессмысленной — впервые я сбежал отсюда спустя три месяца после смерти матери — в тринадцать.       Эллохар проходит внутрь медленно, словно погруженный в воспоминания, и Нэрисса не мешает ему. Она с интересом осматривает стены и скудную, строгую обстановку: в гостиной зоне имеется только диван и пара кресел, спальня отделена от нее лишь невысоким порожком, широкая кровать в ней застелена темным покрывалом, ванная и гардеробная выглядят брошенными и пустыми, обделенными вниманием хозяина. — Отец не пытался меня удержать, и это раздражало еще больше, если быть откровенным, — остановившись у стены с горькой и такой задумчивой усмешкой, магистр Смерти почти привычно прикасается к стене, поднимая перегородки и разделяя помещения. — Меня держала здесь только Риш — я безмерно любил сестру и не хотел пропустить ее взросления, но и пленником быть не хотел. А отец… — он поводит головой, встряхивает волосами и смотрит на Нэриссу как-то слишком понимающе и с легкой ноткой каверзы в глазах, — он словно видел и понимал мои устремления. И это уже бесило, — он хмыкает тихо, и Нэрисса, стоявшая посреди гостиной, протягивает насмешливо, но мягко, прежде чем сесть на идеально чистый диванчик: — Как знакомо. Кажется, ты взял от отца больше, чем сам думаешь. Это «держи, но не удерживай», «следи, но не контролируй», «дай свободу и оберегай по мере возможности и превосходя ее», разве нет?       Магистр на это только фыркает тихо, склонив голову, но не признать не может — Нэрисса попала в самое яблочко. О чем и сообщает ей с усмешкой, пусть и завуалированно: — Бесишь, радость моя. — Просто потому, что я права, драгоценный мой, — усмехается Нэрисса. Признает, что задевает его за самые больные места, но не может не сказать: — Просто вы разные, как бы ни были похожи. Но ожидаете друг от друга именно схожести — таковы когнитивные искажения. И вместо того, чтобы упирать на то, что вас объединяет, концентрируете внимание лишь на том, что разделяет.       Магистр Смерти окидывает ее внимательным, задумчивым взглядом, кивает согласно, хмыкает и, пройдя к дивану, проговаривает тихо: — Ты права, Нэрюш. Но в личных отношениях у нас подход совершенно разный. — Именно, — не имеет возможности не согласиться Нэрисса, — но только потому, что ты принял к сведению опыт отца, Рэн. Принял, понял, пережил и признал, что его методы и принципы не работают для тебя. Не этому ли ты меня учил? — он протягивает ей руку, она принимает ее, поднимается и, прижавшись к нему всем телом, шепчет негромко: — Анализировать даже самые сложные свои чувства, чтобы докопаться до правды о самой же себе. Понимать и принимать себя, не прикрывая минусы и не пестуя плюсы. Не ждать понимания и принятия от других… Так почему не пользуешься своей наукой сам?        Она приподнимается на носочки, заглядывает ему в глазах и все, что видит — это сопротивление. И горькое, такое тяжелое понимание ее правоты. — Потому что не люблю, когда меня пытаются контролировать, радость моя. Манипуляции, попытки управления от тех, кто не заслужил моего уважения, моего принятия… — он покачивает головой. — Дед, ты… Исключений мало. Даже Тьер дослужился лишь отчасти, как показала практика.       Он усмехается все так же неприятно-саркастически, но то, как ползут его руки по талии Нэриссы… Намек, его настроение она понимает правильно. И магистр только подбадривает, шепча в самые губы: — Поцелуй меня, прелесть моя.       И она не может не подчиниться. Ни собственному желанию, ни просьбе Даррэна. Жар, коснувшийся губ в момент соприкосновения, в момент проникновения языка и углубления поцелуя, сползает ниже: по шее, груди, животу… Нэрисса тихо всхлипывает в полустоне, спуская с его плеч камзол и расстегивая рубашку, подается вперед, к быстрым и ловким движениям пальцев, спускающих с ее плеч рубашку, а затем и бретели бюстье. Вышагивает из брюк и трусиков, упавших вниз по ногам. Улавливает звук журчащей в ванной воды и улыбается: думают они в одном направлении.       Перехвативший ее за руку Эллохар испепеляет остатки одежды на них обоих. Многозначительно щелкает дверной замок, обеспечивая приватность, и стенная панель медленно сдвигается, открывая проход в ванную. Он первым спускается в мягко светящуюся воду, служащую единственным источником света в помещении, и Нэрисса проходит за ним, довольно щурясь едва обжигающему теплу и поджимая пальцы ног.       Даррэн усаживается на ступени, откидывается на отведенные за спину руки, и Нэри опускается за ним, позволяя откинуть голову себе на грудь. — Ммм, приятная подушка, — хмыкает он, когда Нэрисса, взяв флакон с бортика, принимается вспенивать мыло с отчетливым ароматом сандала. — О полном удобстве говорить не приходится, — поерзав мокрыми волосами меж ее грудей, проговаривает лукаво магистр, — но очень даже… — Можем позвать леди Аматиссу, уж на удобство ее «подушки» жалобы вряд ли поступят, — весело отзывается Нэри и едва не ойкает — сильные пальцы обхватывают лодыжку и, забросив ее на предплечье, Эллохар безыскусно принимается ее щекотать. — Ладно-ладно, — сдается Нэрисса, ежась, смеясь и пытаясь вытащить ногу из захвата, — я погорячилась. Больше не буду. — Точно? — магистр Смерти, снова поерзав по ее груди, лениво оборачивается, окидывает ее взглядом и, бегло осмотрев грудь, высказывается нарочито серьезно, пока Нэри пытается намылить его плечи, шею и волосы: — Ибо меня моя подушка целиком и полностью устраивает. Особенно при ближайшем рассмотрении…. — Потому что так лучше видно? — отшучивается Нэри, потягивая за длинные намыленные светлые пряди. Эллохар вскидывает голову, глядя на Нэри с немым возмущением, вздергивает брови удивленно, с беспрецедентной наглостью ощупывает ее грудь ладонью и, ущипнув за сосок, усмехается коварно: — Мне всю тебя прекрасно видно с любого расстояния, Нэрюш. Долой комплексы.       И в подтверждение высказывания уходит под воду, утаскивая за собой добычу. Рассмеяться она не успевает — лишь бы воды не нахлебаться. А вот Эллохар успевает все и сразу: и руками ощупать везде и всюду, и прижать к себе покрепче, и продемонстрировать серьезность заигрываний и последующих намерений…       Немного приходит в себя от смеха и стонов Нэрисса лишь оказавшись удерживаемой Эллохаром за бедра. Однако осознать действительность в полной мере ей не дают, проводя ладонью между бедер и крепче прижимая к себе. Нэри лишь нетерпеливо вздыхает, когда твердый, налитый кровью член, дразня, проскальзывает по влажным складкам, и простанывает, подаваясь навстречу. Громкий стон Даррэн затыкает поцелуем, чтобы почти тут же отстраниться немного и коснуться губами скулы, а затем виска, уха… — Люблю тебя, дыхание мое, — касается его шепот уха Нэри, и как бы она ни хотела прикрыть глаза — не может: его взгляд гипнотизирует, лишает воли, и она только выдыхает, приоткрыв губы, когда Даррэн, снова приблизившись для поцелуя, шепчет жарко: — Моя Нэри… Моя…       И снова горячий, влажный поцелуй заглушает стон, перехватывает его, а Нэрисса страстно подается навстречу резкому толчку бедер. И снова, теперь уже простанывая в голос — Эллохар сам едва сдерживает стон. И снова, чтобы задохнуться под его губами, а после снова застонать. Сильные пальцы крепко сжимают ее бедра, помогая двигаться навстречу, Нэрисса выгибается, вцепляясь в широкие плечи и запрокидывая голову. Даррэн, кажется, теряет контроль, его движения становятся жестче, пальцы сильнее стискивают ее бедра, и Нэри, закусив губу, хрипло простанывает, ощущая, как первая волна удовольствия шквалом прокатывает по телу. Он снова накрывает ее рот поцелуем, заглушая стон, сам стонет в ее губы, крепко прижимая к себе, коротко подаваясь вперед в последних толчках, и Нэрисса вздрагивает в последний раз, устало расслабляясь в его руках. Всплески волн, вызванные их активностью, мягко накатывают на тело, убаюкивая, и она не сразу распахивает глаза, а распахнув, понимает — Даррэн выносит ее из ванны-бассейна. — Спи, радость моя, — тихо, так мягко проговаривает Эллохар, устраивая ее удобней, и Нэри послушно прикрывает глаза обратно. Улыбнувшийся магистр выносит ее в спальню, не утруждаясь одеванием — единственное, что ей подойдет из имеющегося здесь, его рубашка, а в ней спать не очень удобно — укладывает под одеяло и, закутав по самый нос, как она любит, накидывает темный халат и выходит в гостиную. Там его уже ждут.       Темнота помещения расцвечивается лишь тепло-оранжевым светом камина и парой рожков настенных ламп, но Эллохар узнает гостя — еще бы не узнать: единственный, кто может вот так, без страха и опаски наведаться к нему в спальню, где отдыхает его жена, это отец. И тем хуже для него, ибо флер полного довольства сползает с магистра Смерти быстрее, чем лавина в Грозовом Нагорье. — Пришел читать нотации?       Магистр нарочито расслабленно, с ленивой небрежностью подпирает плечом дверной косяк, всматриваясь в фигуру отца. Понимает, что разговор будет не из приятных, что уже привычно и даже набило оскомину, но вполне готов выслушать. А еще высказаться. И его слова явно не будут приятны, как и заготовленная отцом речь. — Нет, Даррэн, — стоящий у камина в тяжелой задумчивости Хашшран коротко оборачивается, а затем принимается подкидывать в огонь дрова, — лишь напомнить о том, что твоя беспечность может выйти боком. Тебе же. — Как тебе твоя?       Эллохар совершенно не понимает причины его появления, и в то же время понимает прекрасно. Знает, что отец хочет предостеречь его от своих ошибок, но раздражения это не умаляет нисколько. А если совсем честно, то попросту бесит. И с бешенством он почти справляется, когда Хашшран все же начинает читать нотацию: — Тебе стоило обезопасить ее лучше, сын. Не прикрывать собой, раз уж она твой единственный выбор, не рисковать ни ею, ни своей жизнью, а просто… — Запереть. Как ты сделал с матерью. Что не сработало, — с острым ехидством тянет Эллохар размеренно, складывая руки на груди и глядя на отца почти скучающе. — И потом, когда дед забрал у тебя маму, ты просто… — Даррэн! — Я уже сто шестьдесят один год Даррэн, — фыркает издевательски магистр, закатывая глаза. И мрачно проговаривает, даже не стараясь сдержать раздражения: — Хватит трястись надо мной, отец, я уже давно доказал, что вполне способен справляться с проблемами самостоятельно.       Хашшран, снова посмотрев на сына, прячет взгляд и так же, не глядя на него, проговаривает: — Если ты потеряешь ее, Рэн… — Этого не случится, — твердо, уверенно отзывается магистр, игнорируя стылый холод, поползший по спине и забравшийся внутрь, стиснувший в ледяном капкане сердце. — Я знаю, что делаю.       Он разворачивается, чтобы вернуться в спальню, и замирает на пороге, так и не взявшись за ручку двери, а Хашшран проговаривает тихо и так надломленно, что Эллохар невольно прикрывает глаза: — Я тоже так думал, сын. Я тоже так думал.       Тихие шаги Хашшрана удаляются и стихают в коридоре, а магистр Смерти, распахнув дверь в спальню, жадно всматривается в укрытую одеялом фигурку Нэриссы. Не может представить, что потеряет ее, не хочет, но… помнит. Не может не помнить тех чувств, которые испытал, увидев воспоминания своего отражения. Не может не помнить видений и картин, которые, кажется, врезались в память навсегда. — Я не потеряю тебя, дыхание мое.       Защитные плетения, сигнальные маячки и целостность защитного контура вокруг дворца он проверяет уже привычно, походя, зная, что уснуть не сможет. В последний раз оглядывается на Нэриссу, замерев у двери, а затем выходит, вознамериваясь совершить запланированную прогулку — как бы он не любил крепость отца, но вспомнить есть что. Не все его дни здесь были уныло-печальными и наполненными тоской по матери.       Даррэн бродит по темному, подозрительно пустому дворцу достаточно долго. Осматривает знакомую лепнину под потолком, рожки на стенах, едва теплящиеся ало-оранжевым светом, останавливается, чтобы посмотреть на вид из окон, знакомый и так раздражавший своей однообразностью тогда, в юности. Невольно следует маршрутам памяти, не особенно задумываясь над тем, куда идет, пока не замечает свет за приоткрытой дверью с мордой чудовища Бездны — кабинета отца. И оборачивается, услышав: — Мне даже начало казаться, что пагубная страсть к слабым человечкам передаётся по наследству. Но Страсть мертва… Я рад, что ты не повторишь моей ошибки, сын. Никакое желание казаться, быть кем-то другим в глазах любимой женщины не может быть сильнее сути, — Хашшран, прикрыв глаза, печально усмехается, опирается ладонью на широкий подоконник, и в тусклом лунном свете кажется, что миг острые черты его лица сглаживаются и будто бы смягчаются. Он подносит бокал с чем-то крепким к губам, отпивает и продолжает тихо: — Я пытался, видит Бездна. Я любил твою мать больше жизни, пусть ты и не особо веришь в это, Даррэн. И я действительно хотел казаться лучше в ее глазах, быть лучше для нее. Но иногда желания и стараний недостаточно. — Любил настолько, что утешился спустя буквально год? — горький скепсис прорывается сквозь издевательское безразличие, и магистр Смерти глухо фыркает, изгибая губы в неприятной саркастичной усмешке. — Охотно верю. Особенно в то, что демоница согласится быть на вторых ролях после любимой, но, увы, покойной жены…       Этот укол из раза в раз звучит издевательски и является очевидно болезненным для отца. Эллохар, применяя его, понимает, что каждый раз кривит душой, говоря о жене отца в таком тоне. Она действительно неплохая женщина: приняла маленькую Риш как родную, никогда не делала различий между своими детьми и ими, всегда относилась к нему с вниманием и участием, даже в первое, самое трудное время после смерти матери. Но принять ее он так и не смог. Испытывать уважение — да, ценить ее отношение к сестре — бесспорно, но… на расстоянии. — Она приняла такое положение вещей, — раздраженно выплевывает Хашшран, резко разворачиваясь к подошедшему ближе и прислонившемуся к подоконнику магистру. Тот только бровь вздергивает и тут же скучающе переводит взгляд за окно. — И дала Риш все то, что дала остальным нашим детям. Могла бы дать и тебе, но… — горько хмыкает со странной весёлой ноткой он, — Слишком много упрямства ты взял от меня, — и, отступив в сторону, снова опирается на широкий подоконник окна, бездумно оглядывая спящий сад. — Поставь себя на мое место, поставь хоть раз. Что бы ты сделал, Рэн, погибни Нэрисса, останься ты с двумя маленькими детьми на руках, которым нужна мать? Что бы сделал ты?       Злость, страх — вот что будят слова отца. Магистр крепче сжимает пальцы в кулак, успокаивая всколыхнувшийся огонь, выдыхает медленно. Понимает что отец нанёс замечательно выверенный удар. Да, кто как не Хашшран, прошедший через потерю любимой женщины, может понять что он сейчас чувствует. Чувствовал тогда, просматривая обрывки собственной памяти, видя смерть Нэри собственными глазами, ощущая тёплую кровь, текущую по пальцам. Мрачный, опасный оскал растягивает губы, и Даррэн припечатывает отца взглядом. — Знаешь, в одном ты прав, — издевательски тянет он, — потому что я действительно не повторю твоей ошибки. Потому что умею забывать о собственном эгоизме и видеть за собственной болью отвергнутого мужчины чувства моей женщины. И относится к ним с уважением.       Слова вырываются прежде, чем он успевает обдумать их, и того, как темнеют глаза отца, как опускаются его плечи, Эллохар уже не видит. Глухой рев огня нарушает тишину ночи, и Хашшран, развернувшись вслед ушедшему переходом сыну, долго смотрит в глубину темного коридора, жалея, что разговор снова пошёл не так.       В спальню к Нэриссе Эллохар возвращается лишь спустя пару часов, восстановив эмоциональное равновесие, иначе существует риск разбудить ее своими чувствами. Он осматривает темное помещение, проходит к кровати и в двух шагах останавливается — запах крови, такой знакомый, касается чувствительного обоняния. «Ну что там, Тьер?», — нетерпеливо резанув по пальцу когтем, спрашивает мысленно Эллохар. — «Культисты, трупы, Блэк или просто поболтать вызвал, потому что супруга донимает?» «Все куда интереснее, Эллохар, — в тоне главы СБИ звучит как тщательно сдерживаемое веселье, так и совершеннейшее недоумение — распознавать интонации голоса Тьера Эллохар умеет давно и на отлично. — «Объявилась некая леди, которая утверждает, что она дочь Бальтазара Блэка и та самая ритуалистка. Просила вызвать Нэриссу и тебя, готова все рассказать. И я склонен ей верить. Заглянешь? И Нэриссу с собой прихвати — девушка сказала, что у них свои способы распознать родичей». «Загадочная ритуалистка нашлась так просто?», — саркастически вопрошает магистр Смерти, полагая вопрос риторическим, на что Риан только хмыкает тихо. — «Ладненько, скоро будем. Посади эту охочую до сдачи леди в камеру, лишним не будет». «Уже посадил, причем по ее же просьбе», — отзывается с тонкой насмешкой магистр Темных искусств, и безмерно удивленный Эллохар прерывает вызов.       Подступив к кровати вплотную, магистр Смерти печально вздыхает: будить сладко спящую Нэри совсем не хочется, но увы — неотложные дела зовут. Опустившись на край постели, он мягко касается ее плеча, стаскивает с нее одеяло и на недовольный стон Нэри проговаривает тихо и очень искушающе, рассчитывая завлечь очередной загадкой: — Просыпайся, радость моя, твоя родственница объявилась. Зовет себя немного-немало самой дочерью Бальтазара и ритуалисткой. Хочет познакомиться…       Приоткрывшая глаз Нэри вслушивается в его слова одним ухом, но слова «ритуалистка», «дочь» и «Блэк» улавливает. Простонав еще раз, она с трудом поднимает голову с подушки, приоткрывает глаз, осматривает магистра Смерти с сомнением и выдыхает сипло: — Да что они, сговорились, что ли? Ранние пташки, мать их Бездна ети… — и, упав обратно на подушку, перекатывается на спину, прежде чем спросить: — Дочь, говоришь? — Да, Нэрюш, — умиленно улыбается ворчащей супруге магистр Смерти — недовольная побудкой Нэри кажется ему предельно очаровательной на истинно демонический манер. — Говорит, что дочь и ритуалистка, просит нас с тобой явится в камеру СБИ на свидание.       Нэрисса на это только простанывает глухо, уткнувшись лицом в подушку, потирается о шелк наволочки носом и выдыхает сонно и очень недовольно: — Имела я такие знакомства… ввиду имела. Ладно, — соглашается она мгновением позже, снова перевернувшись на спину и поерзав лопатками по простыне, — встаю. Но не в лучшем расположении духа, так что прибить наглую девицу мне будет проще, чем распознавать в ней родича, имей ввиду.       За сборами Нэри, сопровождающимися вздохами и суровыми взглядами, Эллохар наблюдает с широкой и вполне счастливой улыбкой. Только когда она натягивает мундир поверх темной рубашки, он встает и протягивает руки, чтобы помочь застегнуть пуговицы, на что Нэри выразительно закатывает глаза. — Тебе так нравится меня одевать? — спрашивает она тихо с тонкой хитрой улыбкой и, когда Эллохар кивает воодушевленно, сообщает мстительно: — Тогда готовься к гигантским счетам, дорогой. Я их тебе обеспечу.       И пока Даррэн обрабатывает ее посыл, меняя выражения лица с воодушевленного на саркастически насмешливое и самую чуточку удивленное, она проходит к ростовому зеркалу, осматривает себя, удовлетворенно хмыкает и, развернувшись, оглашает завуалированное требование: — Мы идем, или ты продолжишь мысленно мной восхищаться?       Магистр Смерти весело фыркает и быстро поднимается: нельзя заставлять ждать и без того недовольную леди. Протягивает ей руку и, когда Нэрисса вкладывает в нее ладонь. Синее пламя взревает вокруг, формируя кольцо.       Нэрисса молчит, стоит рядом, в сантиметрах, и Даррэн может ощущать тепло ее тела, но не слышит и отзвука мысли. Ее чувства будто покрывает плотная пелена, и он, безуспешно попытавшись просочиться сквозь нее, наконец спрашивает тихо: — Что ты думаешь об этом всем, радость моя? Она ведь может оказаться твоей родственницей.       »Что думаешь делать со всем этим?» — повисает в воздухе неозвученный им вопрос, и Нэрисса призадумывается. Потому что с этим придется что-то делать и, кроме как запереть девушку в замке в Кровавом Изломе под присмотром Асмодея и Риссана, ничего не приходит на ум. А варианты стоило бы поискать, но не ни желания, ни сил на это Нэрисса не находит. И не особенно жалеет, если уж быть честной: расположения к новоявленной родственнице ни на чуть. Особенно после всего, что творил с ее помощью и поддержкой Бальтазар.       Пламя магистра Смерти опадает, и темные стены казематов императорского дворца оказывают на Нэриссу давящее воздействие. Она знает — Тьер предложит оставить ее здесь, в клетке, но… Пресловутое «но» вмешивается, и Нэри, как бы ни пыталась, не может отыскать истоков такой сострадательности. Покорно следует за Эллохаром, спускаясь на уровень ниже, идет по коридорам, глядя то в широкую спину, обтянутую черным камзолом, то в пол, но решения так и не принимает — неопределенность темной тучей повисает над головой. И когда Эллохар наконец останавливается, она почти обреченно замирает в шаге от него, стараясь не смотреть на решетку и помещение камеры, находящееся за ней. — Нэри…       Тихий шепот стоящего рядом Даррэна, касание плеча ладонью вызывают мурашки. Трусость и неуверенность демонстрировать не хочется, но… Внутри уже поднимается необоснованная, совершенно нелогичная, почти беспомощная злость: на дядю, на всю эту ситуацию, на девчонку, сидящую в камере и ожидающую ее решения. Стоящий у стены Тьер ободряюще кивает в сторону камеры. Нэрисса быстро разворачивается, отступает от магистра Смерти на шаг, и решительно проходит к решетке.       И ничего не ощущает. Совсем. Худая, кожа да кости, с длинными, неровно обрезанными волосами, клоками свисающими со склоненной к коленям головы, девушка не вызывает жалости или родственной тяги. Она вообще никак не ощущается — встреть ее на улицах столицы или в одном из доменов Хаоса, Нэрисса бы не почувствовала ничего. Но девушка, кажется, чувствует ее, потому что тонкие пальцы отпускают колени, и она поднимает голову. — Леди?..       Даже положившись на чувствование вейлы, Нэрисса не может с точностью сказать, что чувствует девчонка. Смесь из неверия, страха, ожидания и странной, болезненной радости ударяет по нервам. Видя, что она хочет что-то сказать, Нэри подступает плотнее к двери камеры и спрашивает тяжело — совладать с эмоциями не получается: — Как тебя зовут? — Лирра, леди. Меня зовут Лирра…       И тут же замолкает, снова обхватывая колени руками, ее пальцы подрагивают. Только после того, как она склоняет голову, Нэри ощущает на своем лице кривую усмешку. Но сил стереть ее нет: ублюдок Бальтазар посмел назвать дочь, если она на самом деле дочь, родовым именем. Да каким! Впрочем, девушка действительно имеет все родовые черты, и Нэрисса невольно дергает уголком рта на такую издевку. — И чего же ты хочешь, Лирра? Как мне проверить, что ты действительно его дочь? Ты можешь оказаться и женой — браки по законам рода позволяют подобные изменения ауры и крови.       Девчонка вскидывает голову и отчаянно машет ею, волосы рассыпаются по плечам. Нэрисса вздыхает — она может говорить все что угодно, но все же проверить способ есть. И Лирра, кажется, о нем знает, потому что умоляет расстроенно: — Любые проверки, леди. Пожалуйста… — Да-да, тебе нужна моя помощь, — со вздохом заканчивает за нее Нэри и разворачивается к Тьеру. — Риан, пусти меня в камеру. Понять, подчинена она паразиту или все же кровная Блэк, я смогу только прикоснувшись к ней.       На Даррэна Нэрисса старательно не смотрит, зная, какое выражение принимает его лицо. Однако он не останавливает, Тьер распахивает дверь камеры. Следом за ней внутрь проходит Даррэн, но Нэри не против — его защита может понадобиться. Вблизи девчонка кажется еще более забитой и измученной, а еще она боится: это заметно по тому, как сильнее начинают подрагивать ее руки. Но ладонь протягивает смело, смотрит на нее почти жадно, с болезненным, нетерпеливым ожиданием, и Нэрисса засчитывает это в плюс. Схватив за руку и потянув на себя, она резким движением вспарывает ее ладонь — церемонится смысла не видит. И тут же записывает еще один плюс на счет девушки: та даже не вздрагивает от невежливого обращения. Вздрагивает Нэрисса. Потому что в крови Лирры есть паразит, но при этом нет сомнений в том, что она урожденная Блэк.       Подошедший вплотную Даррэн считывает ее эмоции без труда, прорвавшись сквозь опущенную защиту. Перехватив ее запястье, он вынуждает Нэри выпустить ладонь Лирры и отступает на шаг, утянув жену за собой. «Ты сомневалась», — мысленно констатирует он, но в его тоне не звучит и капли удивления или недоумения. Он понимает. — «Что дальше?» «Думаю, Рэн. Я думаю», — устало отзывается Нэрисса, и рука на ее талии сжимается крепче, а затем мягко отпускает. — Ты же понимаешь, что он рассчитывает на то, что я поступлю согласно кодекса рода? — спрашивает Нэри, вытаскивая из пространственного кармана флакон и вручая его девушке. Та безропотно опрокидывает в себя живое, шевелящееся содержимое и обмякает на скамье, расслабляется, выдыхает будто бы облегченно. И смотрит так благодарно, что в Нэриссе снова дергается опасная жалость. — Рассказывай все, что можешь, — тихо проговаривает она.       Лирра вскидывает голову, явно не веря своей удаче. Она растирает лицо ладонями, прижимает кончики пальцев к векам, вздыхает тяжело, а затем быстро проговаривает: — Это я, леди. Все — я. Ритуалы, расчет эффективных для нападения дней… — Это может быть ловушкой, Нэри, — перебив, напоминает негромко Риан, и она оборачивается — Тьер занимает дверной проем, сжимая пальцы на рукояти огненной плети.       Стоящий за спиной Даррэн молчит, но Нэри не сомневается: он согласен с другом. Однако теперь, после переподчинения и столь послушного принятия паразита, у нее свои планы. — Продолжай, — зная, что паразитические сущности могут вступить в конфликт, мягко просит Нэрисса. — По порядку. С самого начала.       Вот только Лирра обращается не к Нэриссе, а к Тьеру, темной фигурой занимающему выходи из камеры: — Вы не понимаете, лорд Тьер. Переподчинение действует на Блэков иначе, особенно если сильный подчиняет слабого, — появившаяся на ее губах улыбка кажется скорее смущенной и благодарной, нежели раздосадованной. — Я теперь практически собственность, но в других руках, — она быстро подтягивает изорванный рукав платья, без дрожи или страха срезает лоскут кожи с предплечья, демонстрируя выжженые рунные письмена на внутренней стороне своей кожи. В камере повисает тяжкое молчание, а она обращается к Нэриссе как ни в чем не бывало, глядя только на нее: — Я родилась тридцать семь лет назад в храме морских ведьм на острове Листар, от ведьмы, вышедшей из рода ритуалистов Бездны, и лорда Бальтазара Блэка, посредством икринки. Род моей матери был небольшим и обнищавшим из-за долгой междоусобной войны, ее мать сбежала из Бездны и, опасаясь оставаться в Хаосе, скрылась у ведьм, приняв силу острова. Отцу нужна была ритуалистка, ведьмам — книги из библиотеки Блэков и кровь сильного лорда Мрака для продолжения ведьмовского рода. Простой обмен.       Лирра разводит руками бесчувственно, но они подрагивают так, что Нэрисса понимает сразу — это больная для нее тема. Но не позволяет прекратить признание: каждый факт сейчас важен как никогда. И Лирра продолжает: — Для отца я была просто инструментом. Он ловко пускал вас, лорд Тьер и лорд Эллохар, по ложному пути. Сначала это были книги по ритуалистике, — она вздыхает тихо, — которые достались мне от бабки. Похищений чужих секретов не было, были только собственные, родовые. Я совершенно ничего не умела в практическом смысле, но мама и бабушка, сохранив способность к ритуалистике после принятия сил Листара и инициации, помогли освоить теорию в совершенстве. Многое, конечно, здесь работало не так… — Лирра покачивает головой и морщится. — Но я даже рада, что мои расчеты не работали — так я причиняла меньше вреда другому ритуалисту. Кодекс, где бы мы ни были, откуда бы мы ни произошли, неизменен: мы не имеем права причинять вред другому ритуалисту. Сколько угодно можно вмешиваться в ход чужих ритуалов, разрушать их основы, вредить напрямую практике, но вред жизни… — Кодекс превыше всего, — согласно кивает Нэрисса, и ей кажется, будто Лирра смотрит на нее почти благоговейно. — Дальше, — требует она твердо, потому что такие взгляды по меньшей мере смущают.       Лирра опускает голову, будто понимая, что Нэриссе неприятен ее взгляд, словно не желая ее расстраивать. «Младшая ветвь рода», — мелькает в мыслях Нэри на миг, но мысль, не успев закрепиться, исчезает, стоит Лирре продолжить: — Отец все подготовил для ритуала темного сокрытия и перерождения и очень злился, был в бешенстве, когда понял, что его план провалился. Он пытался убить меня, но вблизи острова Листар, пусть его дух и мертв… — Это почти невозможно, — кивает мрачно Эллохар. — Дальше. — Мне помогла морская ведьма Ирейна. Она переместила меня с каплей воды в столицу империи, сказала, что Ночная стража обратит на меня внимание и доставит к лорду Тьеру, а он связан с главой моего рода...       Она поднимает полный надежды взгляд на Нэриссу, и та тяжело вздыхает. Лирра явно рассчитывает на помощь главы рода, и Нэри может ее спрятать так, чтобы Бальтазар не нашел, но… С этим связано много сложностей. И теперь она вспоминает намек Владыки на клятвы главы рода, гадая, не имеет ли это связи с Лиррой. — А я говорил, что паранойя заразна, радость моя, — хмыкает иронично Эллохар за спиной, и Нэри со вздохом закатывает глаза. — Но не вижу смысла не доверять твоей интуиции.       Это почему-то вызывает у Нэриссы едва заметную, тонкую улыбку, но она не оборачивается — Рэн и так чувствует ее лучше кого бы то ни было, а допрос имеет первостепенную важность. И так кстати вспомнившееся подозрение, царапнувшее еще тогда, на исходе лета, она озвучивает скорее в качесвте предположения, нежели констатации факта: — Ты училась не только у своих матери и бабки, не так ли? Ритуал на границе со Вторым королевством, он был проведен в очень знакомом мне стиле…       По тому, как Лирра вздрагивает, Нэри понимает: девчонка знает, о чем она говорит. Но не торопит и не давит — конфликт паразитов в ней может угробить ее быстрее, чем она отдаст приказ освободить разум. Молчание затягивается, становясь напряженно-заинтересованным, Лирра оглядывает сначала Эллохара и Тьера, и только после поднимает взгляд на Нэриссу, тихо признаваясь: — Слепая старуха из предгорий Четвертого королевства. Она не называла своего имени, говоря, что больше не имеет на него права, но учила исправно. Отца и близко к хижине не подпускала, не принимала у него ничего — ни еды, ни денег, в уплату взяла лишь прядь моих волос и обещание, что я не нарушу кодекс… — Старуха? — тихо, как-то очень опасно спрашивает магистр Смерти, Нэрисса ощущает, как он сдвигается ближе к ней, останавливается за спиной. — Уж не та ли самая, что… — Она, — перебивает Нэри тихо, — кто как не она будет требовать с учеников соблюдения кодекса… — она покачивает головой, вздыхает устало, и Эллохар хрипло ругается за спиной. — Грехи отмаливает? — фыркает с нарочитым удивлением Даррэн. — Пожалуй, деду лучше не знать о том, что ты покрываешь преступницу, за голову которой в Хаосе обещана беспрецедентная награда, прелесть моя, — язвительно протягивает он, обращаясь к Нэриссе, и она просто кивает. О таком Владыке и правда лучше не знать. — Больше мы ничего не узнаем, — подводит итог магистр, обводя камеру рукой и, указав на Лирру, поворачивается к Нэри. — Оставляешь или забираешь?       Нэрисса раздумывает недолго. Понимает, что сейчас девчонка скорее обуза, нежели ценный свидетель и уж тем более перспективный пленник, но… «Малая ветвь», — мелькает в голове предательская, такая соблазнительная мысль, подкидывая запечатлевшийся в памяти образ родового гобелена, проявившего на себе живую ветвь Виердана. Нэрисса не строит планов, признает, что из этого может ничего не выйти, но и упускать призрачного шанса не намерена: сама она уже замужем, а кто-то, на кого она сможет оставить хотя бы частичное управление родом, все же нужен. Пусть не сейчас, но в будущем точно. — Забираю. Нет смысла ставить дворец под угрозу нападения, — бросает, направившись к выходу, Нэрисса. Тьер смещается в сторону, освобождая проход, и она, обернувшись на Лирру, кивает ей. — Риан, закуй ее в кандалы, так безопаснее. Конфликт уже маловероятен, но рисковать я не намерена. Свяжусь с Асмодеем.       Она быстро выходит из камеры, углубляется в темноту коридора, и Эллохар не торопится идти за ней. Не только потому, что понимает — это дело рода, но и потому, что четко улавливает ее чувства: ей нужно время на размышления. А еще самостоятельность и контроль над ситуацией, хотя бы иллюзорный, без него себя Нэри ощущает себя безвольной и бесполезной единицей.       Возвращается Нэри, только когда синее пламя вспыхивает в темноте тюремного коридора. Эллохар бегло оглядывает ее и тихо хмыкает, не сильно радуясь тому, что видит. Но не озвучивает своих мыслей, лишь спрашивает, передавая ей цепь от кандалов Лирры: — Хатссах? — Сразу на нижний уровень, — конкретизирует Нэрисса с кивком. — Спасибо, Риан, — оборачивается она к Тьеру, прежде чем шагнуть в огонь и потянуть за собой скованную цепями девушку.       Магистр Темного искусства молча склоняет голову, и Эллохар активирует переход. Следит за Нэриссой с нарастающей тревогой, но ничего не говорит — позже. Она же явно игнорирует его взгляд: прикрыв глаза, крепче сжимает в руках толстые звенья цепей. Сначала Даррэн не понимает, что она делает и зачем, но увидев, как по темному металлу начинает расползаться черная, глянцево поблескивающая пленка, одобрительно хмыкает.       Резко опавшее пламя оставляет их в полной темноте, но Нэрисса не отвлекается. Лишь когда гулкое эхо шагов разбивает тишину, и из коридора выступает хранитель, она открывает глаза. — Притащила? — придирчиво, но при этом не очень заинтересованно осмотрев Лирру, ехидно тянет Асмодей. — Ладно, потом разберемся, что с ней делать. Я пока подготовил ей комнатку.       Лирра старается не особенно глядеть по сторонам, но подобное обращение хранителя к главе рода ее явно удивляет — она вскидывает непонимающий и даже осуждающий взгляд на Асмодея, а Эллохар комментирует почти весело: — Не обращай на него внимания, он просто не может смириться с вынужденным понижением статуса. Хранитель пусть и почетная должность, но такая унылая. Тысячелетия минули, а гордость покоя не дает…       Ощутив на себе не только непонимающий взгляд Лирры, но и вспыхнувшую по связи подозрительность Нэриссы, он коротко оборачивается. «Так вот чего ты не помнишь, сердце мое…», — без удивления констатирует магистр Смерти, старательно не пропуская мысли к связи. Что же, это как минимум предусмотрительно со стороны Асмодея — скрыть подобную информацию от Нэри в преддверие надвигающейся бойни и возможного визита мрачных гостей. Не то чтобы он не понимал мотивов, но и одобрить однозначно него мог. Однако, это право хранителя. — Пришли? — подозрительно оглядев на Асмодея и Эллохара, спрашивает Нэри, когда они останавливаются у одной из камер. Она бегло осматривает ее: там уже установлена кровать и книжный шкаф, на пол брошен плотный ковер, по периметру установлено несколько чаш с ярко мерцающим углем, ширма отгораживает деревянную ванну и туалет. — Неплохо, — оценивает Нэри и оборачивается к Асмодею, передавая ему конец цепи. — Ты побудешь здесь, — обращается она к Лирре, и та безропотно кивает, впрочем, расстроенной при этом не выглядит, и Нэри на этом успокаивается. — Рисковать собой и вводить тебя в род я не собираюсь, — предупреждает она резко, — но защитить тебя смогу, здесь отец до тебя не доберется. А потом… — она устало поводит головой и усмехается криво — уверенности в том, как скоро это закончится, нет никакой, — посмотрим, что с тобой делать. За тобой присмотрят хранитель рода и призванный дух, с просьбами можешь обращаться к ним.       Лирра только кивает и, как кажется Нэриссе, смотрит с благодарностью и почти благоговением. Зайдя в камеру в сопровождении Асмодея, она останавливается и, обернувшись, проговаривает тихо: — Спасибо, леди. Спасибо…       Нэрисса дергает головой раздраженно — особо смысла в этой благодарности не видит, да и будь возможность поступила бы как ее папаша и избавилась от нее, но… Создание младшей ветви манит своими перспективами, и отказываться от них Нэрисса пока не хочет. Шагнув обратно в темноту коридора, она ощущает на себе задумчивый взгляд Эллохара, и это усиливает раздражение еще больше. — Я последняя сука, я знаю, — ядовито протягивает Нэри, определяя свое местоположение в лабиринтах нижних уровней и двигаясь к выходу. — Можешь распекать в свое удовольствие, но сначала ответь на вопрос: что за общие тайны у вас с хранителем, Рэн?       Шагающий чуть позади Эллохар вздыхает негромко, и Нэрисса, предположив, что это единственный ответ, на который она может рассчитывать, поднимает руку, прежде чем коснуться стены и активировать переход с уровня на уровень. — Ладно, можешь не отвечать. Я могла бы сказать, что это не мое дело, но это будет ложью. Разберусь сама.       И теперь уже сама не дает Даррэну ответить — активированный переход Мраком падает сверху, сжимая со всех сторон и почти душа. Он отпускает спустя короткие мгновения, но Нэри делает несколько глубоких вдохов, прежде быстро чем двинуться дальше.       Дернувший головой магистр Смерти усмехается криво, нагоняет ее и, перехватив за руку, останавливает. Обхватывает за талию рукой, прислоняет спиной к себе и проговаривает тихо, склонившись к самому уху: — Ты не сука, радость моя, совсем нет. Ты просто действуешь на благо рода, и я могу это понять, — ощутив как Нэрисса, чуть расслабившись, откидывает голову ему на плечо, он печально улыбается и продолжает со вздохом: — А что до секретов с ковриком… Нет никаких секретов. Просто он знает, что я знаю, а ты не знаешь ничего, и это его право, тебе не кажется?       Раздражение чуть унимается, и Нэрисса медленно выдыхает, пытаясь вернуть себе спокойствие. Эллохар, коснувшись губами ее виска, прижимает крепче к себе, забирается горячей ладонью под камзол, поглаживая живот через тонкую ткань рубашки. И Нэри, едва совладав с поползшими по коже мурашками, спрашивает: — И чего же я не знаю? — Радость моя, — смеясь, издевательски покачивает головой магистр Смерти, — неужели ты думаешь, что расколоть меня будет так просто? Это его тайна, не моя, Нэрюш, — мягко проговаривает он. — Я докопался до нее случайно, просто сложил несколько не связанных между собой фактов. Позволь ему самому признаться.       Его просьба нисколько не умаляет любопытства Нэри, и она, отстранившись, разворачивается. Скептически осматривает Даррэна — столь снисходительное отношение к Асмодею не может не удивлять, но все же сдается: нет смысла требовать от Рэна чего-то, чего он дать не хочет. — Ладно, — не очень довольно подводит итог беседы она, — пыток никто не отменял. На крайний случай оставим этот вариант, если сам не признается.       Эллохар только посмеивается тихо, но о пытках в отношении себя вопросов благоразумно не задает — камеры близко, вдруг Нэрисса решит не терять времени? Не то чтобы он против, но это задержит их, а военный совет сейчас в самом разгаре, и не заманить на него Нэриссу будет большим упущением. — Ну что, возвращаемся и пытаем, или ты все же хочешь поприсутствовать на генеральском совете под руководством деда? Тьер уже там, а мы все интересное пропускаем… — сообщает он искушающе, когда Нэрисса протягивает ему руку.       Нэри, окинув его долгим взглядом, изображает задумчивость, прищуривается подозрительно, а затем все же протягивает, уводя его за собой по ступеням: — Совет все же интереснее, пусть это и откровенная замануха с твоей стороны. Манипулятор!       Обвинение звучит так укоряюще, что Эллохар откровенно ржет, но комментировать снова не спешит. До конца лестницы они не доходят — темно-синее пламя Нэриссы вспыхивает впереди, вздымается столбом, она первой шагает в воронку перехода, и магистр с улыбкой ступает следом, предвкушая еще с час вдохновляющих пикировок.

***

Дворец Владыки Ада, Хайранар, домен ДарГарай       Из пламени они выступают коридоре дворца, неподалеку от кабинета Владыки. Хедуши провожают их взглядами, следят за вспыхивающими по стенам и полу маячками — охрана дворца сейчас на высочайшем уровне. До самых дверей они идут в молчании, Эллохар поглаживает большим пальцем ладонь Нэриссы в своей руке. Только у самого кабинета слышны отголоски беседы на повышенных тонах, и Даррэн останавливает Нэри, потянув на себя, и тихо шепчет на ухо: — Подслушаем?       Поднявшая на него взгляд Нэри отмечает каверзную ухмылку магистра Смерти и быстро кивает. Не смеяться не получается: Рэн разворачивает бурную деятельность под дверью, зачаровывая ее для прослушки, Хедуши встревоженно поглядывают на них, переглядываются между собой, но сообщить Владыке об очередном развлечении наследника не решаются. — Дверью по лбу не получи, шпион, — фыркает насмешливо Нэрисса шепотом, когда довольно просиявший Эллохар протягивает ей тонкую ниточку плетения.       Даррэн в ответ окидывает ее полным праведного возмущения взглядом, фыркает обиженно и быстро обхватывает за плечи, придвигая к себе и накидывая сверху иллюзию. — Прелесть моя, хоть раз я дал тебе повод сомневаться в моем опыте? — парирует самодовольно он, и Нэрисса не удерживается, вставляет тихо: — Я не сомневаюсь, что Хедуши вот-вот доложат Повелителю о твоих развлечениях, Рэн.       Искоса глянувший на Нэри магистр Смерти хмыкает многозначительно, теснее прижимает к себе, поглаживает по плечу и только после вздыхает: — Не доложат, — а затем прислушивается и, отстранившись, заглядывает ей в лицо: — Пойдем, они как раз обсуждают предложение лордов Бездны, тебе будет интересно.       Нэрисса не отвечает, просто не успевает, когда Эллохар уверенно толкает дверь, взявшись за ручку. В кабинете мгновенно повисает тишина, и она криво усмехается, вспоминая прошлый визит в кабинет Владыки — все повторяется почти в точности. Лорды замирают в креслах за длинным столом, оборачиваются к дверям. Риан коротко усмехается с едва заметным кивком — их появления явно ждали. Эллохар, взяв Нэриссу за руку, как ни в чем не бывало проходит к креслу по правую руку от Повелителя, отодвигает его, присаживается и, так и не отпустив руки Нэри, притягивает ее на колени. Лорды все так же молчат.       А затем обсуждение продолжается, лишь короткие опасливые взгляды в сторону Эллохара да чуть стихшие интонации говорят о сменившемся настроении лордов. — Связанные клятвой с Блэком Лорды Бездны под руководством Рейхарра будут пробиваться от разлома к Храму, их задача — отвлечь, — продолжает Ирдахарр, явно прерванный на полуслове. — И пусть расстояние не близкое, — по карте миров Хаоса, повинуясь движению его руки, ползут дорожки алых огоньков, — но у них, по нашим данным, есть некоторое количество групповых порталов, способствующее переносу почти всех групп непосредственно в пределы влияния храма. — Ограничить доступ! — восклицает возмущенно один из генералов Хедуши, тяжело опуская исполинский кулак на стол. Массивная крышка из железного дерева подпрыгивает, вибрирует от удара, и Эллохар, уловив мысли Нэри и таки согласившись, что они думают в одном направлении, проговаривает тихо: — Или наоборот заманить… Это удобно, СэДахарреним: они идут на уже изведанную территорию, власть над которой имеем мы. Причем власть немалую. Пески, нахессы, сайтшебы... дриады рядом, — задумчиво продолжает Даррэн, и Нэрисса удерживает рвущуюся на губы улыбку: Рэн приводит ее аргументы, обдуманные и тщательно выверенные. — Песчаники смогут перенестись по моему приказу, как и сарахеты, пусть они и на границе домена. Удобное расположение, храм мы отстоим, раз уж он — цель Блэка, — резюмирует под конец магистр, и один из генералов Хедуши понимающе склоняет голову, соглашаясь. — Нам понадобится поддержка, —снова вступает Ирдахарр, и Владыка понимающе кивает ему, — основная часть войск будет идти через разлом, пушечное мясо, но прилично. Хедуши, монстры, сайтшебы — все они бы пригодились и на границе. — Значит, будут, — спокойно обещает Арвиэль, переглянувшись с внуком — сайтшебы еще не дали однозначного согласия, но поучаствовать в битве не прочь. — Кланы вампиров, двоесущные, вейлы, — выразительно посмотрев на Нэри, продолжает он, — согласны быть у границы. Некоторые вызвались сами…       «Вейлы», — понимает Нэрисса, не имея возможности определить, что именно чувствует, но возможности встречи с Мейлин не отметает. Даррэн сжимает ее ладонь в своей, поглаживает пальцами, не отвлекаясь от обсуждения, и она устало выдыхает: Рэн вряд ли позволит участвовать в этом всем наравне с другими. — Воздух выступает с запада, — вынырнув из размышлений, различает уверенные интонации СэТакальренима Нэри и, осмотрев лордов, видит согласный кивок СэХардара. — Три эскадрона на излом, два на храм. Остальные пешим по граням.       Владыка снова кивает, его взгляд на миг смещается в сторону Нэриссы, и она ощущает, как замирает за спиной Рэн. «Заметил», — вздыхает она, так и не поняв значения взгляда Повелителя. Но тот больше не смотрит, а Даррэн крепче сжимает ее ладонь в своей, рука теснее обхватывает талию, и Нэри опасливо выдыхает. — Сайтшебы просят о встрече, — коротко докладывает магистр Смерти, — и послаблений. Шайгены, — кивает он сидящей рядом с дедом бабушке, — готовы дать лишь старших, молодняком жертвовать не собираются. Гули, оборотни, тролли, горгулы, — он кивает сидящему в трех креслах наискосок от него дараю ДарКамена, — в полном составе. Дараи ДарЭмейна, ДарХессара, ДарЭштара, ДарХасса — в полном составе, численность бойцов около двадцати одной тысячи, командование уже передано мне. ДарНахесс, — криво улыбается он удивлению на лицах лордов Бездны, явно впечатленных числом армии, — помимо лордов и бойцов под их управлением, передает еще и шесть тысяч голов очень голодных нахессов. Так, на откорм, — расслабленно заканчивает с каверзной улыбкой Эллохар, и все за столом, включая Повелителя, понимающе ухмыляются. — Ну, и сарахетов, но с этими ребятами заранее не договоришься, работает только мгновенный призыв к сути. — Договоримся, — обозрев лордов за столом и обернувшись к Рэну, коротко улыбается Нэрисса. В памяти мгновенно всплывает каменная фигура огромного паука из сада при Хатссахе, чувство перекатывающихся мышц под покрытой шерстью кожей, и она заканчивает тихо: — Нужно лишь пробудить и приказать.       Эллохар напряженно встречает ее взгляд, поводит головой, словно собирается отказать. А затем, стащив ее с коленей и поднявшись, усаживает в свое кресло. — Это вполне реализуемо, Рэн, — понимая, что ее ждет как минимум небольшое словесное противостояние, протягивает Нэри примирительно. — В прошлый раз они откликнулись зову, в этот раз все будет значительно проще. Они признали в моем многолапом приятеле вожака, — многозначительно оглядывается она на отошедшего к окну Эллохара, встречается взглядом с пронзительно-серыми радужками, постепенно поглощаемыми зрачками. — Храм мы отстоим, Бальтазар явно не будет ожидать такой отзывчивости — для управления монстрами Мрака необходимо главенство над родом. Так почему бы не позволить Блэку проникнуть в Храм? Там его взять будет намного проще — стены не позволят ему пользоваться силой на полную, защита подобных мест весьма специфична.       Эллохар на это реагирует коротким взвешенным кивком, а затем переглядывается с дедом. Нэрисса даже не пытается разгадать смысл этих взглядов, дожидается, пока они скажут хоть что-то. И дожидается — Арвиэль, сложив ладони домиком, обращает на нее долгий, пронизывающий насквозь взгляд: — По древнему договору границы, разделяющие Мрак и Хаос, — развернувшись лицом к Нэри, мягко проговаривает Владыка, — неприступны. Прорыв с нашей стороны будет означать для Владык Мрака начало экспансии со стороны Хаоса, Нэрисса. Это работает и в обратную сторону. Лишь парламентеры, ограниченные в силе и связанные клятвами, могут преодолеть барьер. Но это ни разу не практиковалось на моей памяти, а я у власти более пятисот лет.       Снова в кабинете повисает тишина, тяжелая и гнетущая. И Нэрисса, поведя плечами, призадумывается, пока лорды сменяют карты и места выступления войск. Думает она долго, перебирает варианты — успевают прибыть обещанные Эллохаром лорды и властители, и только когда за последним закрывается дверь кабинета, она проговаривает тихо: — Призванные духи Смерти, Повелитель. Мы можем отправить в качестве парламентеров их, прежде чем позволим Бальтазару проникнуть в Храм. Они связаны клятвами, не смогут нарушить приказаний и передадут все, что будет велено.       Бездумно осматривавший сад Эллохар оборачивается к ней, Арвиэль, задумавшись на несколько мгновений, коротко кивает. Лорды просто смотрят с интересом, и Нэрисса приподнимает уголки губ в усмешке — им явно интересно, какова их будущая Повелительница, не более. И едва не вздрагивает, когда магистр Смерти растворяется в пространстве, и ее плечи осторожно сжимают когтистые пальцы. — Взглянем на место, — проговаривает за ее спиной совершенно безразлично Эллохар, и в следующий миг пламя резко вздымается столбом, унося в неизвестность.

***

Крепость Шассада, западная оконечность пустыни Гибели, Ад       Пламя опадает почти так же быстро, как и взметнулось, и Нэри, осмотревшись, обнаруживает, что они находятся посреди черных песков Гибели. Тяжелые ладони все так же уверенно лежат на плечах, Рэн ощущается предельно спокойным, и она, чуть расслабившись, выдыхает — злости в нем не ощущается. Неподалеку, на возвышенности, посверкивает огнями крепость Шассада — место, из которого они не так давно сбежали, переместившись в Империю. Эллохар, кажется, думает о том же, потому что оборачивается на вотчину отца с кривой усмешкой. — Пойдем, дыхание мое, — обойдя стул, на котором сидит Нэрисса, он протягивает руку, оглядывает ее сверху вниз медленно темнеющими от расширяющихся зрачков глазами. — Ты же хотела взглянуть на подготовку. И на храм. И к вейлам заглянуть…       Последнее он проговаривает с осторожностью, граничащей с беспокойством, и Нэри вглядывается в его лицо, но не успевает — Даррэн отворачивается, тянет за собой в пески. — Ты стул у деда умыкнул, — напоминает она, взмахивая рукой в сторону потонувшего ножками в песках стула. Тот мгновенно занимается огнем, Эллохар вздыхает устало и как-то подозрительно обреченно, и стул исчезает в пламенной воронке. — Рэн, — много тише, много интимней проговаривает Нэри, сжимая его пальцы в ладони, — ничего не случится, если я поговорю с вейлами. Ничего, слышишь?       И по тому, как дергаются его пальцы в ее ладони, понимает, что угадала причину его беспокойства. Распахивает связь навстречу, все свое пронизанное магией вейл естество, содрогаясь: он действительно против. Не боится — Эллохар, кажется, неспособен бояться, — но обреченное, полное болезненной тоски смирение напополам с горечью, наполняющие его, говорят слишком много. — Храм, Нэрюш, — снова взмахивает рукой он, пространство медленно оплывает, подергивается маревом, но Нэрисса не смотрит — дернув его за руку, вынудив развернуться, встает на носочки, заглядывая в серые глаза. Сейчас все слишком просто и слишком сложно одновременно. — Ну что? — спрашивает он будто бы нетерпеливо, но ее это не обманывает — колкие, ломкие интонации, проскальзывающие в скучающем баритоне, режут по живому.       Даррэн смотрит в глаза не долго, но как-то слишком пронзительно, будто бы обреченно. Нэрисса тяжело вздыхает, проскальзывает ладонями по его груди, к которой прислонилась в поисках опоры, обхватывает горячую шею. Видит, как он старательно отводит взгляд, делая вид, что ничего не происходит, как скрывает чувства под заслонами щитов, не позволяя заглянуть в душу. — Ты правда думаешь, что я вернусь к вейлам, Рэн? — тихо спрашивает Нэри, пытаясь перехватить его взгляд, обратить на себя его внимание — до храма ей дела нет. — Всерьез полагаешь, что после всего, что мы с тобой прошли, я… — Я не знаю, радость моя, — отзывается магистр Смерти, наконец склоняя голову, и в его глазах плещется тревога напополам с злым безумием. — Не знаю, — почти яростно повторяет он, склоняясь к самым губам Нэри. — Но понимаю одно: ты выступишь в битве с ними, если встретишься. Не дашь себя защитить, а я не смогу вынудить и настоять на своем. И просто буду смотреть, как ты погибаешь, не имея возможности что-либо сделать, потому что обещал тебе.       Нэри в ответ просто моргает, не понимая, услышала ли то, что сказал Эллохар, на самом деле. И лишь спустя пару мгновений, в которые Рэн пристально рассматривает ее, понимает — он действительно ждет чего-то подобного. Того, что она сочтет долг вейлы выше их связи, брака, всего, что между ними было… — Я не присоединюсь к вейлам, если в том не будет необходимости, Рэн.       Это все, что она может пообещать, Эллохар прекрасно это понимает. Склоняется ниже, усмехается коротко, болезненно и, качнув головой, спрашивает тихо, поторапливая события, изменить которые уже не сможет: — Вызываем Мейлин? — Сначала Храм, — вздыхает Нэрисса, понимая, почему Рэн торопится. Разворачивается к западу — что-то тянет ее именно туда — и прикрывает глаза. — Ты же хотел показать его?       Нэрисса спрашивает так, словно и без раскрытия излома видит его: с белыми колоннами вместо стен, высокой сводчатой крышей, теряющейся далеко в вышине, с синим пламенем по невидимым стенам, темно-синим, присущим лишь одному роду в Хаосе — Блэкам. Если они Блэки, конечно — в этом магистр Смерти, уловивший достаточно неоднозначных нестыковок за все время расследования Безликого, сомневается. Он взмахивает рукой и как никогда сильно ощущает тягостную, выматывающую обреченность: сила поманит ее, обязательно поманит, и Нэрисса пойдет за ней. Неопытная, но так желающая раскрыть секреты рода и призванного духа Смерти-Хранителя, она захочет прикоснуться к тому, что таит в себе Храм, скрывающий последние клочки силы истинных носителей Мрака, живших некогда в мирах Хаоса. Или же присоединится к вейлам, потому что того будут требовать обстоятельства. В любом случае что-то да произойдет, Эллохар уверен в этом, просто потому что интуиция никогда еще его не обманывала.       Вот только к проступившему, словно мираж, храму Нэрисса шагает предельно спокойно. Не тянется душой, как предполагал Эллохар, не испытывает жажды познания неизвестного, но такого родного и близкого. Даже любопытства, как такового, она не ощущает, лишь тоскливое, чуть печальное спокойствие. И он ступает за ней, чтобы просто предостеречь, удержать, уберечь…       А Нэрисса просто шагает по пескам, не зная, почему не испытывает почти ничего. Догадывается, да, но уверенности нет. На подступах к ступеням из белого мрамора мысль «обманка, муляж, ложь!» начинает остро пульсировать в висках, и она поводит головой, отмахиваясь. Взбегает по ступеням, касается кончиками пальцев высокой колонны, уходящей в лиловую синеву ночи, на востоке уже расцветающую розово-золотым рассветом, и оборачивается. Не говорит ничего, этого и не нужно. Просто пропускает мысль, ее тонкую тень, отпечаток в сознании, позволяя Даррэну заглянуть глубже. «Я с тобой. Я не уйду», — стелется тень мысли по связи, трепещет, бьется полотнищем флага на ветру.       Эллохар мягко улыбается, откидывая за спину разметаемые ветром волосы, всматривается в ее лицо. «Это не храм — муляж, обманка…» — допускает еще одну мысль Нэри, и магистр Смерти закономерно вскидывает бровь в немом вопросе. — «Обманка, Рэн. Бальтазар не поймет, не сможет, здесь определенно чувствуется близость разлома, но…».       Короткий кивок нахмурившегося Рэна она почти пропускает, настолько он быстр. Он легко, так стремительно взбегает по ступеням, замирает рядом, оглядывается и спрашивает мысленно, остро, резко, поворачиваясь к ней всем телом: «Ты уверена?» «Уверена. И Владыка наверняка знает об этом. Именно поэтому не хочет допустить проникновения Бальтазара в Храм. А больше никому знать и не следует», — едва слышно отзывается Нэри.       Она ощущает границу перехода, неестественный излом куда-то туда, где явно будет чувствовать себя лучше, иначе, правильнее и полнее, но он столь неявен, тонок, почти неуловим… И вместо того, чтобы потянуться к привычному, такому знакомому, обещающему спокойствие и покой, Нэрисса тянется к Эллохару — протягивает руку, ощущает, как он обхватывает за талию, привлекает к себе, и она тихо, но так облегченно выдыхает. — Устала… — Знаю, радость моя. Скоро все закончится, обещаю.       Обещание не пустое, в этом Нэри полностью уверена, но «скоро» такое растяжимое понятие… Это «скоро» ноет под кожей колючими осколками, жжет раскаленным железным прутом, и столько бессилия в этом тягостном, почти невыносимом ожидании. Привалившись плечом к магистру Смерти, Нэри рвано выдыхает, понимая, что готова сдаться: сил не остается ни на что, даже на ожидание развязки. А нужно сделать столь многое. «Просто делай», — обращается она к самой себе, и тихое хмыканье на фоне почти стирает уверенность, с которой она убеждает саму себя. — Вейлы? — вместо слов поддержки, которые ничем не помогут, уточняет Эллохар, и Нэрисса медленно кивает.       Это давно следовало сделать, но она просто не решалась. Хорошо, что сейчас он, опираясь на ее чувства, может решить за нее. Так проще. Легче. Меньше ответственности, которой и без того с излишком. — Потом Хайранар и ДарХайш — бордели нужно проверить, а работников защитить, — вставляет Нэрисса чуть слышно, когда синее пламя разверзается голодной пучиной у самых ног.       После она не видит ничего, просто прикрывает глаза, все так же опираясь на плечо Эллохара. И улыбается, ощутив знакомый аромат цветов, стоит пламени с гулом опасть — дома. Она дома. Пусть это место Нэри и не может со всей искренностью назвать домом, слишком больно оно отзывается в гулком бое сердца по ребрам. Но слишком много в этом отзвуке-узнавании сладко-терпкой, почти горькой боли, так влекущей к себе. «Опыт и память, как не стирай, всегда с нами», — звучит в ушах мягкий голос Мейлин, и Нэрисса, глубоко вдохнув аромат цветов, распахивает глаза.       Здесь все еще темно, розовое золото рассвета осталось далеко на востоке, и на небе властвует бархатно-лиловая ночь. Весна, тонкое дуновение тепла ощущается в Храме как нигде в Хаосе, и Нэрисса невольно улыбается, вспоминая, сколько их было до этого — теплых весен в вейловых садах. Таких больных, проклятых всеми богами, тягостных и уродливых, убивающих и возрождающих весен. Впервые она приходит сюда весной без боли. И тоскует по ней, как по старому другу, потому что сейчас в ней самой нет ничего, кроме усталости. — Ты ведь догадывался, что храм пустышка? — спрашивает Нэрисса тихо, ощущая, как медленно, по пальцам разжимается ладонь Эллохара на плече. Он не говорит ничего, и она оборачивается, вглядывается в хмурое лицо, спрашивая снова: — Догадывался?       Магистр Смерти не отвечает, только нахмуривается сильнее. Смотрит вперед, а затем резко кивает, указывая на храм. Нэрисса, ощутив легкий болезненный укол где-то под ребрами, поворачивается к главному зданию, уже вспыхнувшему тусклыми огнями окон. Всматривается в распахнувшиеся двери, в вышедшую из дверного проема тонкую фигуру, закутанную в светлые развевающиеся полотнища и вздыхает — убедить Рэна в том, что соваться в битву в числе первых она не собирается, будет сложно. — Кажется, нас тут ждали, — с опасным довольством в голосе констатирует Эллохар и прищуривается. Поворачивает голову к Нэриссе, оглядывает пристально и, предложив локоть, за который она тут же цепляется, издевательски предполагает: — Ты становишься предсказуемой, радость моя.       Поднявшая на него взгляд Нэрисса не знает, как реагировать. С одной стороны, Рэн беспокоится небеспочвенно, с другой, его реакция на ее желание встретиться с вейлами, бросить которых на произвол судьбы она не может, ощущается почти раздражающей. «Возможно, я просто обижаюсь на его неуверенность во мне», — размышляет она, пока они идут вперед по длинной дорожке к храму. «Без возможно», — подсказывает внутренний голос, и она даже фыркает тихо, настолько однозначной оказывается обида.       Искоса глянувший на нее магистр Смерти, кажется, хочет поинтересоваться, что же ее так повеселило, но идущая навстречу Мейлин подходит слишком близко. Остановившись, она приветственно улыбается, оглядывает их почти радостно, явно различая укрепившуюся окончательно связь между ними, но Нэри улавливает некоторое напряжение, исходящее от Старшей жрицы. — Ужасающих, мой принц, — склоняется она почтительно, — рада видеть тебя здесь, Нэрисса, я знала, что ты придешь. Нам действительно нужно многое обсудить. Пройдемте в беседку, — Мейлин указывает в сторону храма и первой шагает обратно, — там мы сможем спокойно поговорить и насладиться чаем. «Я и правда становлюсь предсказуемой», — вздыхает мысленно Нэри, обращаясь к Даррэну, и он так же мысленно отвечает: «Неудивительно, прелесть моя. Просто помни: ты им сейчас нужнее, чем они тебе».       Нэрисса смотрит на него задумчиво и будто бы чуть скептически, и магистр надеется, что его намек она восприняла правильно. Или, по крайней мере, задумается о причинах ожидания Мейлин чуть глубже. Однако вслух он этого не озвучивает, шагая через внутренние помещения храма — его озадачивает плотная, глухая тишина залов, словно в храме совершенно нет ни жриц, ни учениц. Даже в зале с фресками загоняющих жертву на охоте, распивающих вино и отдыхающих в банях вейл, в помещении с бассейном, где обычно дежурит хоть одна из сестринства вейл, никого нет, а возвышение с вакантами, всегда открытое и доступное, скрыто жемчужной завесой. «Здесь что-то не так», — мелькает полная подозрительности мысль, и Даррэн ощущает, как пальцы Нэриссы на мгновение сжимают его локоть крепче.       И Мейлин, кажется, замечает их внимание к неестественной тишине и пустоте залов, потому что ускоряется и быстрее выходит через высокие резные двери в сад. — Прошу, — нарочито громко проговаривает жрица, указав рукой в сторону беседки. — Сейчас нам подадут чай. «Решила продемонстрировать наличие хоть одной живой вейлы во всем храме?», — задается вопросом магистр, и Нэрисса снова сжимает его локоть. «Нет, Рэн», — отвечает она, и ему кажется, что она улыбается, — «все вейлы здесь, просто мы их не видим». «Нас посчитали угрозой?», — совершенно искреннее возмущение звучит в мыслях Эллохара, и Нэрисса тихо фыркает, впрочем, никак не комментируя очевидное, лишь сообщает чуть ехидно: «Это к тому, что я им нужна больше, чем они мне, Рэн».       За столик в резной беседке они усаживаются все с тем же тягостным молчанием, и, лишь когда две одетые в закрытые платья девушки приносят подносы с чайником, чашками и угощением, Нэрисса подмечает как бы невзначай: — Возраст пробуждения сути у вейл наступает все раньше и раньше… — Истинно так, Нэрисса, — пока одна из девушек, на вид не старше лет четырнадцати, разливает чай по чашкам, согласно склоняет голову Мейлин. – Пробужденных все больше, а это верный признак перемен. — Или массовой бойни, — мрачно цедит Эллохар, оставляя свою чашку нетронутой. — Вейлы в первую очередь воины.       Взгляд Мейлин становится жестче, синева глаз приобретает стальной оттенок. Она недолго рассматривает магистра Смерти, а затем проговаривает в полной уверенности, которую Нэрисса находит весьма приятной: — Именно так, ваше Смертейшество. Поэтому мы не отступим, не согласимся быть за спинами мужчин: это и наша земля, и наш мир. Со времен нашего перехода сюда мы оберегали его покой. И в этот раз нам понадобится каждая.       Недвусмысленный взгляд жрицы в сторону Нэриссы Эллохар сопровождает тихим, полным ехидства хмыком. А когда Мейлин снова обращает к нему все внимание, он широко ухмыляется. — А не подавишься, Мейлин? — фыркает насмешливо магистр Смерти, но выражение его лица, опасный прищур и нарочито благостная, будто бы даже чуть снисходительная улыбка, напоминающая оскал, не позволяют обмануться на счет его настроения. — Нехорошо кусать кормящую тебя руку, очень нехорошо… — Я знаю, к чему вы клоните, мой принц, — не теряет внешнего спокойствия жрица, ее пальцы не вздрагивают, когда она обхватывает чашечку с чаем. — Но позвольте быть откровенной с вами: вейла — это не просто сила и набор управляемых ею функций. Это еще и ответственность. А еще свобода личного выбора, несмотря на рабство сердца. И пусть любимых выбираем не мы, а магия, свой пусть способны избрать сами.       Словно позабавленный бравадой Мейлин, Эллохар откидывается на спинку сидения, медленно приподнимает бровь, а затем складывает руки на груди. Весь он кажется Нэриссе исполненным издевки, и то, что он говорит, заставляет ее подавить полностью согласный и чуть насмешливый хмык: — Скучаешь по временам матриархата, Мейлин? Правда? — голос магистра Смерти звучит почти весело, мягко и определенно снисходительно, вот только интонации быстро становятся жесткими, когда он продолжает: — Только, я надеюсь, ты помнишь, к чему этот самый жесткий матриархат привел? Потому что я уж точно помню, как вы не знали, куда приткнуться, когда потеряли свое прежнее пристанище, и как слонялись по пустыне Нахесса, теряя сестер в боях с голодными нахессами и сарахетами восточных ущелий. Подумай, так ли ты хочешь освежить память?       Слушая все это, Нэрисса не может не восхититься: иногда в своих угрозах Рэн бывает удивительно тонок и крайне доходчив одновременно. А еще весьма осмысленно жесток, но в этот раз Нэрисса признает подобную жестокость уместной. Потому что Мейлин тоже проявляет жестокость: покинув храм и его земли для участия в битве, они оставят новопосвященных вейл, еще не умеющих себя защищать, без охраны. А стены храма могут не выдержать, реши Блэк ударить здесь чисто в качестве демонстрации сил и намерений. Поэтому Нэри и судит так жестко, зная Старшую жрицу и понимая, что та вполне осознанно оставляет молоденьких девочек без защиты, рассчитывая на то, что впоследствии количество жриц восстановится за счет увеличения пробуждений силы и запечатлений вследствие военного времени — так было всегда. — Ваша правда, лорд Эллохар, — спокойно соглашается с его словами жрица, — вспоминать подобное не хочется. Но и оставить наш дом без защиты и участия мы не можем. Наши богини давно забыли о нас, возможно, они мертвы. И что вы прикажете делать нам в такой ситуации? Оставаться под защитой храма, поджать хвосты и отсидеться за спинами ваших воинов?       Поднявшийся с места Эллохар находится с ответом мгновенно: — Возможно вы молитесь не очень? — припоминает он крайне неожиданную встречу с Любовью не так давно, но вслух о ней говорить не спешит — не без причин богиня оставляет милостью своих созданий. — Нужно думать головой и трезво оценивать ситуацию, Мейлин, а не рваться в битву всем составом, учитывая вашу и без того небольшую численность, — а затем магистр оборачивается к Нэриссе и, протянув руку, проговаривает мягко: — Пойдем, радость моя. Если сайтшебы еще подождут, то управляющих борделей нужно предупредить немедленно.       Нэрисса вкладывает пальцы в ладонь Эллохара почти мгновенно: несмотря всю на осведомленность управляющих, они явно ждут отмашки владельца, чтобы использовать все свои немалые средства и уровни защиты. Поднимается и быстро кивает не слишком довольной таким завершением беседы Мейлин — все необходимое она все равно услышала, от участия в битве не отказывается, что еще требуется?       Эллохар, вопреки негласным правилам храма, призывает пламя тут же. Ярко-синее, почти слепящее, оно яростно колеблется, формируя круг, и магистр спешно шагает в сформировавшуюся воронку, утаскивая за собой Нэри. Обхватывает за талию, как только стена огня скрывает их от глаз Мейлин и пары вейл, прислуживавших им за столом. — Какова же…       Дальнейшее Нэрисса слышит тихо, едва различимо, да и не вслушивается — произнесенное на одном из древних наречий, оно, судя по всему, и не предназначено для ее ушей. Посему она просто откидывает голову на широкое плечо магистра, потирается затылком о плотную ткань камзола и вздыхает облегченно. А затем спрашивает с лукавой насмешливостью: — Ну что, убедился, что я никуда не денусь? Или еще сомневаешься?       Эллохар за стоически молчит, никак не реагируя на поддевку, и Нэрисса запрокидывает голову, силясь увидеть его лицо. Оглядывает хищные, словно вырубленные из камня черты, замечает в серых глазах смешинки, так знакомые ей, и выдыхает с веселым облегчением: — Ну и слава сиськам Претемной Праматери! А мы куда сейчас?       Интересуется она вяло и скорее для проформы — ее спокойствие и расслабленность Эллохар ощущает и мысленно, и всем телом: в том, как она прислоняется к нему, улавливается что-то томное, едва ли не чувственное. И отвечает он ровно так же расслабленно: — ДарХаэд. Пожалуй, твой ручной дарай имеет право узнать все из первых уст и получить рекомендации лично. — Да почему сразу мой? — возмущенно уточняет Нэри, впрочем, никакого возмущения на самом деле не испытывая. И улыбается довольно, когда магистр Смерти томно протягивает на ухо: — Потому что именно твоими стараниями он теперь женат на твоей же прислуге, радость моя. Признаться откровенно, — делится интимно он, — я настолько восхищен твоими талантами сводни себе во благо, что очень рассчитываю на них в ближайшем будущем. — Предлагаешь выдать замуж весь серпентарий дворца Владыки? — смекает мгновенно Нэрисса и даже задумывается, считая это пусть и провальной на практике, но вполне перспективной в теории идеей. — Не возьмут, — вздыхает почти удрученно она. — Но вполне можно убить двух нахессов одним ударом: бабушка, помнится, обещала императору Анаргару отбор по древним традициям Хаоса, да?       Эллохар только посмеивается тихо, испытывая вполне закономерную гордость: его радость схватывает на лету. И предлагает, зная, что Нэри оценит идею: — Отбор можно приурочить к нашей свадьбе, моя коварная прелесть…       И ощущает обжигающе яркий, такой преисполненный жестокой хитрости Хаоса энтузиазм… Но ответа Даррэн не ждет — пламя, полыхнув ярче, опадает на темных плитах заднего дворика главного борделя столицы ДарХайша. — И это отличная идея, — мстительно, так чарующе коварно протягивает Нэрисса, мягко отстраняясь от него. И тут же перехватывает его ладонь, увлекая за собой. — Владыка Харакш? — бросает она девушке за тонкой на вид, но такой плотной за счет защиты шторкой.       Та, чуть смутившись и низко склонившись перед магистром Смерти, указывает рукой направление. Эллохар, никогда не бывавший здесь прежде, с интересом осматривается, а Нэри уверенно ведет его сквозь темные, пронизанные чувственным туманом наполненных феромонами благовоний, коридоры вглубь здания. За небольшой, но на вид дорогой стойкой управляющего восседает темноволосая девица с едва заметными рожками, торчащими объемной, изрядно взлохмаченной прически. Нэри подступает к стойке вплотную, девица вскакивает с высокого стула, склоняется почтительно и проговаривает, предупредительно стрельнув глазами на лестницу, ведущую на второй этаж: — Властитель в своих апартаментах, леди. Я передам?.. — Передай, — дозволяет Нэри коротко.       Магистр Смерти внимательно отслеживает окружающую обстановку, теперь уже игнорируя богатство убранства помещений, и тихо хмыкает, заметив двух девушек с подносами, юркнувших наверх перед ними. Вроде бы ничего примечательного, бокалы, вино, фрукты и закуски, но шкатулка на одном из подносов настолько узнаваема, что Эллохар не может не улыбнуться. «Интересно, как это должно прозвучать из уст прислуги?», — забавляясь, гадает он, — «Их Высочества желают присоединиться к вашему развлечению?» — Нас не должны подслушать, — понимающе проводив глазами девушек, комментирует Нэри чуть слышно.       Дальше они поднимаются в полной тишине, нарушаемой лишь тихими отзвуками стонов и вздохов, доносящихся из-за хорошо звукоизолированных стен. Вместе с ароматами содержащих афродизиаки феромонов это действует очень стимулирующе: на подходе к одной из десятка однотипных дверей, у которой Нэри, наконец, останавливается, Эллохар ощущает себя готовым задержаться здесь в отдельном номере часов так на пару-тройку… — Возьми себя в руки, — раздается сквозь чувственный туман насмешливый голос Нэриссы. — Мы здесь для переговоров, Рэн. Но… — тянет она лукаво, — мы вполне можем уделить изучению здешнего антуража и начинки комнат час-другой. Только после того, как поговорим с Харакшем.       Она оборачивается, прежде чем предупредительно стукнуть кулаком в дверь и нажать ручку, и Даррэн находит ее взгляд предупредительно-строгим. А еще таким чарующе обещающим… «Ты моя жена, Бездны ради!», — возмущенно восклицает про себя он, когда Нэрисса, распахнув дверь, проходит в темное, освещенное лишь неровными бликами алого помещение.       Отражения, десятки и десятки отражений их самих с разных ракурсов сбивают, рассредоточивают внимание, и магистр Смерти встряхивает головой, прежде чем сосредоточиться на мягко шагающей впереди Нэриссе. Стоны неожиданно становятся громче. Пронзительные, томные, они почти не касаются сознания, не тревожат ничего внутри: связанные с вейлой мужчины в принципе не испытывают влечения к кому бы то ни было еще, а уж тем более высшие демоны. Но Эллохар все равно прислушивается, и его губы растягиваются в похабную усмешку — женских голосов в этих покоях как минимум два. «Любопытно», — пропускает по связи наблюдение он, — «Харакш женился на девушке под защитой Блэков, но ты не полыхаешь праведным гневом из-за его развлечений…»       Уловившая его мысль Нэрисса коротко оборачивается, минуя еще один поворот зеркального, полного отблесков и отражений предназначенных для удовольствий устройств и станков, коридора и усмехается так коварно, что у Эллохара на миг перехватывает дыхание: «А Харакш здесь с супругой. Просто она девушка весьма широких взглядов и совсем не против присоединения девушек-сотрудниц».       И тут же громко проговаривает не без насмешливого понимания в голосе: — Лорд Харакш, приостановите свои чудесные развлечения! Я понимаю, служанки пришлись весьма кстати, но вы не могли не заметить шкатулки на подносе.       В темной глубине покоев раздается громкий шорох, шелест ткани, сорванные вздохи постепенно выравниваются. Ответ дарая ДарХайша сопровождают торопливые шажки и звуки рвущихся ниток — кто-то второпях натягивает и застегивает одежду: — Проходите, уважаемая леди. Как я понимаю, — в хриплом голосе демона звучит томное веселье, — вы здесь с супругом? Советую обратить внимание на лиловые апартаменты: очень и очень по моему личному мнению…       В спальню они входят лишь парой мгновений спустя, Эллохар даже придерживает Нэриссу за талию, не желая, чтобы она увидела что-то, чего ей видеть не нужно — собственнические инстинкты работают на опережение. Харакш встречает их одетым, на ногах и с бокалом чего-то темно-фиолетового в руках, радушно указывает на глубокий, обтянутый кожей диванчик, стоящий точнехонько напротив исполинского ложа и явно предназначенный для наблюдения за чудесными видами. И, когда они усаживаются, произносит спокойно: — Полагаю, я в достаточной степени осведомлен о причине вашего появления здесь, ваши Высочества. Но, тем не менее, с удовольствием выслушаю.       Судя по поведению и общей расслабленности, он не торопится: присев на край банкетки, Харакш даже не оборачивается к замершей на простынях супруге и одной из служанок, только машет рукой второй — стремительно одевавшейся, пока они искали путь к главному помещению. Девушка в криво застегнутом платье споро подает поднос с вином и угощениями, второй — со шкатулкой, передает за невесомый полог, отделяющий постель от банкетки, стола и диванчика. Вторая служанка, обнаженная и лежащая в постели, распахивает шкатулку, первой вдыхает вырвавшийся из нее сизый дымок и медленно опускается на подушки, осоловело хлопая глазами. Супруга дарая повторяет ее действия чуть погодя, сначала по привычке взглядом испросив дозволения у Нэриссы. Харакш, усмехнувшись подобной реакции супруги, поводит рукой, отпивает из бокала и, откинувшись на высокое изножье кровати, сообщает довольно: — Прекрасное средство, чтобы избавиться от лишних ушей, созданное, между прочим, вашей супругой, мой принц, — и почти мгновенно сбрасывает полную довольства негу: — Я знаю, зачем вы пришли. В моем ведении три борделя в столице домена и еще четыре в разных городах. О безопасности всех я договорился: воины, стража, патрули. Камни активации иных уровней защиты находятся у управляющих, они ребята ответственные, не сбегут. — И тринадцать тысяч в качестве армии домена… — тянет вполне миролюбиво Эллохар, явно не пытаясь поддеть. — Именно, — Харакш заметно напрягается, прищуривается подозрительно. — Так в чем проблема?       Нэрисса удрученно дергает головой, почти жалея, что пришла сюда с Эллохаром: это заставляет нервничать Харакша — демона к этому в принципе неспособного. Поэтому она проговаривает как можно более миролюбиво: — Мы здесь для того, чтобы предупредить. И предложить помощь.       Харакш прищуривается снова, усмехается коротко, глядя исключительно на Нэри, и спрашивает прямо, нисколько не опасаясь присутствия здесь магистра Смерти: — Имитация излома, как и вокруг храма? — и на полный опасной подозрительности взгляд Эллохара сообщает, пожав плечами: — Уж не думали ли вы, ваше Смертейшество, что мои генералы, переданные в командование вам, не сообщат мне о крайне странных аномалиях, окружающих единственных сохранившийся до наших времен Храм Мрака Изначального? И о природе этих аномалий — один из моих генералов еще застал некоторые виды охранных плетений, сотворенных советником Блэком при жизни…       Эллохар в ответ лишь усмехается криво, склоняет голову, признавая право дарая на подобную осведомленность. И спрашивает негромко, полагая, что Харакш поймет его верно: — Вы настолько уверены в преданности генералов вам, лорд Харакш?       И Харакш отражает ему его ухмылку, отсалютовав бокалом: — Само собой, нет, мой принц. Поэтому они и связаны Сагдаратом по самое не балуйся. Многие в Хаосе еще помнят истинную ценность и пользу данных клятв.       Магистр Смерти удовлетворенно кивает, дарай ДарХайша улыбается криво, а Нэрисса интересуется тихо, наблюдая за мирно спящими на постели девушками: — Уверены, что сможете воспользоваться защитой высочайшего уровня?       И дарай ДарХайша кивает спокойно: — Уверен. Ваш распорядитель взял на себя инициативу проверить каждый бордель, как только разлом во Мрак будет открыт. И запечатать их в изломах, если на то будет необходимость.       Подобное известие для Нэри пусть и новость, но не слишком удивительная. Скорее ставящая в тупик. Понимание того, что подобное Риссану в качестве идеи мог подкинуть только Асмодей, приходит к Нэри, когда они, уже покинув апартаменты, занятые Харакшем, медленно идут к лестнице. Мысли непозволительно путаются в пропитанном дурманом воздухе, и Нэрисса тяжело встряхивает головой, замечая, как медленно, почти неохотно идет вперед Даррэн. — Рэн… — то ли предупреждение, то ли просьба срывается с ее губ.       Эллохар воспринимает ее тихий стон как просьбу, не позволяя усомниться в целесообразности используемого момента. Сильные пальцы на мгновение стискивают ее ладонь крепче, легкое колебание воздуха из-за открывшейся двери касается лица, и вот она уже тонет в наполненном дурманом и лиловым полумраком помещении. — Сайтшебы подождут… — звучит уверенное над ухом, такое хрипло-томное, пьянящее, вызывающее дрожь где-то глубоко внутри.       Здесь зеркал меньше, лабиринт устроен проще, но… Это не уменьшает чувственного очарования апартаментов, острым предвкушением сжимающего внизу живота: в каждой из отражающих поверхностей можно во всех подробностях разглядеть станки, кресты, столы и кушетки, тонущие в дыму. Дыма действительно много — она почти не видит Рэна, но каждое касание ощущает как впервые остро, почти смущающе. Длинные пальцы касаются лица, шеи, плеч, медленно, бережно снимают одежду, дразня кожу легкими мазками-прикосновениями. Он куда-то ведет ее, и она послушно следует за ним, чуть приходя в себя, лишь когда запястья захлестывает плотная лента прохладной кожи. Пальцы сменяются губами, стоит Нэриссе дернуться в эластичных путах, и она перестает сопротивляться: зачем, если Рэн так настроен поиграть?       Касание губ и ладоней сменяется чем-то воздушно-мягким, оно, неизведанное, легко, словно перышко, скользит по телу, прикасается везде и всюду, вынуждая сорвано втягивать в себя воздух. Следом за мягкими касаниями кожу обжигают легкие шлепки. — Мммм, — тихо простанывает Нэри, облизывая пересохшие губы, сглатывает с трудом, — это интересно… — Я знал, что тебе понравится.       В довольном голосе Даррэна отчетливо слышится томная, почти похабная улыбка, и Нэри подается ему навстречу, проглатывая тихий стон. Скольжение рук по телу становится жадным, нетерпеливым, резкое проникновение и встречные движения быстрыми, резкими, сиплое, неровное дыхание Рэна обжигает ухо и шею. В томительно-сладкое, пропитанное дымом афродизиака и порабощающее все тело удовольствие Нэри сползает с глухим, гортанным стоном, ощущая, как Эллохар чувствительно прихватывает зубами ее плечо.       Выходят из комнаты они лишь полчаса спустя, слегка взъерошенные, но очень довольные. Эллохар крепко сжимает ее ладонь пальцами, первым ступает на лестницу. Демоница за стойкой управляющего снова кланяется, но он игнорирует ее, ныряя в ведущий к выходу коридор. В небольшом темном дворике, насквозь продуваемом ветром, Нэрисса с удовольствием запрокидывает голову, подставляя лицо первым каплям дождя, принесенного грозовым шквалом. И улыбается. Улыбается, несмотря на войну, предвещающуюся бойню, разрушения и до призрачности тонкую надежду избавиться от Бальтазара окончательно. Сейчас ей слишком легко, слишком хорошо, слишком восхитительно, чтобы поддаваться унынию, страхам и осторожничать. — Во что с женщинами делает хороший секс, — раздается над ухом Нэри насмешливо-чувственный баритон магистра Смерти.       Смех рвется из горла, такой простой и понятный, расслабленный, без истеричных ноток. Просто… смех. И Нэри смеется, ощущая, как горячие ладони забираются под незаправленную рубашку, как сжимают талию, как пальцы поглаживают чувствительную кожу спины. — Сайтшебы? В Хайранар можно заглянуть чуть позже, — отсмеявшись, все еще не переведя дыхание, спрашивает она, встретившись с посветлевшими до серого глазами. — Сайтшебы, радость моя, — подтверждает Эллохар мягко, притягивая к себе, и Нэрисса прижимается к нему, позволяя себе утонуть в этом всепоглощающем тепле и чувстве полной уверенности.       И холодные капли дождя, промочившие насквозь, нисколько не беспокоят ее. Все равно высохнут в пламени перехода. А оно уже разгорается, яркое и неумолимое, утягивая сквозь пространство.

***

Сумеречные леса, северная граница территорий сайтшебов, Ад        Темнота внутреннего дворика борделя сменяется заревом пламени и крепким жаром объятий, а следом снова приходит темнота. В этот раз она наполнена шорохом листвы и шумом дождя, теплым, пряным ароматом влажной земли, разливающимся в воздухе, и едва слышным шумом поступи — сайтшебы предпочитают не скрываться перед тем, кого негласно считают своим Владыкой. — Смерть…       Раздается глухое, свистяще-хрипящее за спиной Нэриссы, и она лениво оборачивается, не желая выныривать из уютного тепла объятий Рэна. Замотанные в хламиды представители клана сайтшебов неловко топчутся в десятке шагов позади нее, не решаясь подойти. «Любые проявления сердечной привязанности для сайтшебов глубоко интимны», — лукаво напоминает мысленно магистр Смерти, и Нэрисса закатывает глаза на давно известный ей факт.       И все равно отступает, замирая в полушаге от него. Сайтшебы, впрочем, несмотря на свою более чем опасную убийственную репутацию, подходить близко не спешат. Еще бы: женщин у них мало, женщин они оберегают пуще своих традиций и ритуальных клинков, а посему неуважение к женщине преступно и поставить ее честь под сомнение карается жестко, порой даже жестоко. Поэтому, опустив руки, Нэри быстро шагает за спину Эллохару — так они хотя бы смогут обратиться с традиционными пожеланиями и начать беседу.       И сайтшебы ожидаемо склоняются, почти подметая влажную от дождя землю капюшонами темных одеяний. Дожидаются, пока Эллохар отмахнется, и только после поднимаются медленно, так и не выпрямившись полностью. — Забвения в муках и бесконечной агонии во власти Смерти, — проговаривает Даррэн тихо, осматривая состоящую из десятка смертопоклонников делегацию. — Я бы убивал вас мучительно долго. — Бесконечности мук всего живого, агонии и тлена, Смерть, — почти раболепно выдыхают сайтшебы, явно преисполнившиеся восторга от встречи с Эллохаром. «Забавные извращенцы», — пусть и не первый раз встречаясь с сайтшебами, но в таком виде и с такими обменами любезностями — точно впервые, комментирует Нэрисса. «А какие полезные…», — протягивает предвкушающе в ответ Эллохар, и Нэри не может сдержать улыбки.       А магистр Смерти тем временем продолжает повелительно: — Нам потребуются ваши силы в наших несущих смерть рядах. Убивайте во имя традиций, по ним и ради них. Долго и с удовольствием, — добавляет под конец Даррэн, видя, что жрецы сомневаются. — Любые пытки, любые способы, главное — уничтожение противника. Хоть себе забирайте для наслаждения долгой и мучительной смертью. Сколько возьмете — столько ваши, — переходит к торгам он. — Я даже своих накину, если хотите.       Моргающие алыми зенками из-под капюшонов сайтшебы переглядываются. Совещаются недолго, сбившись в кучу и шепча что-то непонятное, и таки выдвигают поразительное в своем содержании требование: — И студентов на практику к нам… Хорошо убивают, старательные. Любопытные, с благодарностью знания впитывают… — Всех старшекурсников летом вам отдам. На две недели, — обещает воодушевленный великим избавлением от страждущей всего и побольше адептской братии Эллохар, и сайтшебы не менее радостно кивают. «Мляяяяя», — обреченно выдыхает про себя Нэрисса. «Не стони, радость моя», — тут же утешает ее магистр Смерти. — «Это всего две недели. Перед этим будут некроманты северных оконечностей с их вечными подъемами нежити; тролли, орки и дриады с вампирами Серых Пустошей. Поверь, сайтшебы отпуском покажутся».       Теперь Нэрисса готова застонать уже в голосину, но мужественно сдерживается: до лета еще дожить надо. Старательно удерживает безразличное выражение лица, вслушиваясь в содержание договоренностей Рэна и мумифицированных смертопоклонничков, и выдыхает, когда он, наконец, возвращается к ней. — Хайранар, — теплой волной касается уха полный облегчения шепот Даррэна, и Нэри ехидно фыркает, едва ли сдерживая усмешку.

***

Хайранар, домен ДарГарай, Ад       На этот раз пламя вспыхивает ярче, и перемещаются они значительно дольше. Когда синие протуберанцы опадают к ногам, Нэрисса осматривается и понимающе хмыкает — подворотня веселого квартала идеальное место, чтобы незаметно накинуть иллюзии. Что Эллохар и делает, причем так незаметно и легко, походя, что она не может не восхититься в очередной раз его навыками. — И как я сейчас выгляжу? — интересуется она, когда они под руку выныривают из темного закутка тупика и вливаются в оживленную яркую толпу, текущую по празднично освещенной улице. — Как почтенная леди, снявшая себе юношу для удовольствий, местная шлюха подешевле или как новоприобретенная рабыня, покорно бредущая в кандалах и рубище?       В равной степени восхищенный ее фантазией и изумленный предложенными вариантами, Эллохар пристально осматривает Нэри со всех сторон, опускает руку, перехватывает ее ладонь и сообщает негромко: — Я под огромным впечатлением от широты твоей фантазии, Нэрюш. Но если тебе так интересно, то ты можешь просто отступить на пару шагов в сторону.       Догадывающаяся о смысле подобного предложения Нэри отступает на расстояние вытянутой руки, так и не отпустив пальцев магистра Смерти. Внимательно всматривается в него и, когда его губы изгибаются в хитрой полуулыбке, удивленно приподнимает брови: длинные белые волосы резко темнеют, и без того смуглая кожа смуглеет еще сильнее, пронзительность серых радужек сменяется насыщенной томностью янтаря…       Нэри непроизвольно засматривается: черты Рэна нисколько не меняются, но как же он в проявлении искусного мастерства иллюзий непохож на себя самого… И вздрагивает от неожиданности, стоит увидеть себя со стороны: такую же по-южному смуглую, с непокорной копной черных завитков, спускающихся до самых бедер, алыми рогами, полукружиями лежащими вдоль висков, и в откровенном темно-алом платье, скрываемом полупрозрачной накидкой, струящейся по плечам. — Ух ты… — выдыхает Нэри, залюбовавшись собственной иллюзией, переданной Эллохаром посредством связи. — Так мы, получается?.. — Супружеская пара, ищущая необычных развлечений в этот чудесный вечер, — притянув ее обратно, интимно делится Даррэн, и расплывшаяся в улыбке Нэрисса понимающе кивает.       До борделя они добираются не то чтобы быстро — толпа течет медленно, расслабленная и лениво предвкушающая разнообразные удовольствия. В непритязательное ответвление, ведущее во внутренний дворик с портальной точкой, Эллохар увлекает ее настолько мягко и незаметно, что Нэри, осмотревшись, не сразу признает знакомый до последнего камушка закуток.       Без слов магистр Смерти уводит ее в широкий коридор, ведущий в главный зал, и Нэрисса быстро следует за ним, скорее интуитивно ощущая, нежели действительно ожидая встречи с хранителем, тень силы которого ощутила, как только распахнулась темная ткань полупрозрачной занавеси у входа. И нисколько не удивляется, когда высокий, худощавый инкуб за стойкой управляющего смены кивает многозначительно и постукиванием когтя по столешнице указывает направление. — Нам сюда.       Опередив Даррэна на повороте в приватную часть зала, она недолго осматривает занавешенные темной полупрозрачной тканью кабинки. Все они полны в эту ночь, в каждой минимум по двое-трое существ — лорды и леди изволят развлекаться на полную: чувственная, томная музыка перестуком барабанов льется со всех сторон, дурман пропитанных афродизиаком благовоний мерно плывет по залу, извиваются почти полностью обнаженные тета танцовщиц, которые будут очень рады помочь господам и дамам расслабиться за отдельную плату… Знакомую тень она узнает в одной из крайних кабинок и, кивнув качнувшему головой в ту же сторону магистру, проходит вперед и быстро отдергивает занавесь. — Выставь девочек, Асм, — предупредительно облекает в просьбу требование Нэрисса, осматривая низкий диванчик, подушки и ковер, занятые четырьмя весьма откровенно раздетыми красавицами: увлеченный хранитель что-то нашептывает на ухо одной, перебирая пряди волос второй. Третья наполняет его бокал вином из кувшина, пока четвертая искушающе медленно изгибается под музыку. — Или их выпровожу я.       Оторвавшийся от уха девушки Асмодей медленно выпускает темные пряди волос другой девушки из пальцев, усмехается коротко и, лениво приподняв руку, все же прищелкивает пальцами. Алмазные цветки ее борделя, именуемые так совсем не только за красоту, испаряются тут же, бросая на довольного двуликого многообещающие взгляды, сопровождаемые ласковыми улыбками. «Уууу, хвостатая нечисть!», — возмущается про себя Нэрисса, и что-то внутри дергается, словно подзуживаемое интуицией.       И только когда плотная занавесь падает, с мелодичным перезвоном бусин соединившись со своей сестрой, а Нэрисса опускается рядом с Эллохаром на низкую, устеленную цветастым покрывалом тахту, она замечает, как мгновенно стекает с Асмодея расслабленное довольство, а взгляд светящихся в полумраке зеленых глаз становится холодно-острым, внимательным. — Как я понимаю, — начинает он, обходясь без приветствий, — вейлы во главе с их жрицей выпендрились, а сайтшебы и рады стараться. И не благодари за Риссана, — продолжает он, прямо взглянув на Нэриссу, — он сам предложил помощь, но без твоей отмашки вне дворца действовать никогда не будет, ты это знаешь.       Он явно ожидает ответа от Нэри, но та сохраняет молчание, а вот Эллохар, налив в бокал вина и отпив из него, проговаривает нарочито расслабленно: — А ты, как я погляжу, поразительно осведомлен обо всем происходящем, коврик… — Я тебе больше скажу, — фыркает мрачно Асмодей, откидываясь на спинку диванчика, — осведомлен не только я, но и Владыка. И если с планом присоединения к бойне сайтшебов он согласен, то вот на счет откровенной беседы с Харакшем у него совсем иные чувства.       Все вышесказанное хранитель сопровождает более чем выразительным взглядом, и Нэри задумывается над смыслом, скрывающимся под вполне себе обычным предупреждением. «Мы не вписываемся в его планы», — проговаривает она мысленно, даже не намереваясь обращаться к Рэну, но тот все же улавливает и отвечает задумчиво: «Не мы, радость моя. Ты. Он, вероятно, считает, что ты должна быть занята чем-то иным… Догадываешься чем?»       Но Нэрисса и не думает гадать, просто задает вопрос тому, кто может знать на него ответ или хотя бы приблизительно догадываться о его содержании: — И чем по мнению Повелителя я должна быть занята сейчас, Асмодей?       Хранитель встречает этот вопрос неприятной усмешкой: план Арвиэля раскрывать никак нельзя, подсказать девчонке, как она должна поступить, как может лавировать между надо, могу и хочу, вполне реально, но… Есть ли смысл? — Не увлекаться удовольствиями плоти и сидеть в безопасности. Желательно, в родовом замке. За книжками, само собой, как полагается хорошо воспитанной леди, — не без сарказма проговаривает чопорно серьезный Асмодей, и Нэрисса, ощутив, как напрягается сидящий рядом Рэн, шутливо уточняет некоторые немаловажные мелочи: — То есть я должна вникать во все процессы становления главы рода, штудировать кодекс и готовиться к переходу? — Дед правда рассчитывает на то, что со стороны Мрака прибудут заинтересованные в Нэриссе парламентеры? — не прибегая к изящной словесности и попыткам завуалировать суть вопроса, жестко спрашивает магистр Смерти. — И очень надеется или сторговать им Нэриссу… — Или, наоборот, — перебивает его Асмодей, — задержать ее тут любыми способами. Местный глава рода — своеобразный гарант поддержания целостности границы, требовать ее выдачи они не посмеют, но… — Но если сыграют на необходимости кровной мести… — понимая все и одновременно теряясь в попытках понять очередную часть плана Арвиэля Дакрэа, тихо проговаривает Нэрисса. — Если план Владыки только в том, чтобы скинуть груз проблемы Бальтазара на плечи представителей Мрака…       И замирает, понимая, что угадала, когда Эллохар выдыхает мрачно: — Таков план. — Тогда это подстава. И Повелитель прекрасно знает об этом. Более того, — устало задумавшись, ибо сил паниковать просто нет, — на этом он свой план и основывает.       И что-то в этом плане нравится и одновременно совершенно не нравится Нэри. Она так и сяк крутит в мыслях пункты кодекса и известные ей законы Мрака, пытается словить догадку за хвост, но она ускользает. «Итак», — мысленно приказав себе собраться, рассуждает она, — «сначала нужно понять основную цель, и это никак не война, обострение отношений с Мраком, контакт с которым толком и не поддерживался последние лет пятьсот…». Догадка снова мелькает, уже ближе, существенней, и Нэрисса почти хватает ее за хвост, но сбивается, ощутив на себе пристальный, подозрительно заинтересованный взгляд Асмодея. — Ты почти догадалась, — протягивает он тихо, и по мягким мурчащим нотам его голоса можно безошибочно распознать довольство. — Все и правда просто, стоит только вспомнить об истинных целях Арвиэля, детишки. И именно поэтому я взял на себя смелость не только подыгрывать ему, но и разобраться с мелочами в управлении делами рода. И привлек к внешнему управлению Риссана, а еще предупредил всех управляющих заранее. — Его навыки пригодятся, если все пойдет плану Владыки, — все так же рассредоточено кивает Нэри, и в диком приступе подозрительности ощущает, как одновременно с ней кивает Эллохар.       Его кивок значит слишком много и одновременно может не значить ничего — это Нэри сознает прекрасно, по подозрительности это не унимает ни на гран. Развернувшись к нему, она вглядывается в его глаза, протягивает руку, медленно отбирает бокал с вином. И по тому, как его пальцы расслабленно, почти виновато-покорно выпускают бокал, понимает: Рэн знает много больше, чем говорит. Много больше из того, что касается именно ее участия в этом всем, именно ее роли…       Исчезновения хранителя она не замечает, только всматривается в прозрачно-серые сейчас глаза магистра Смерти. Внутри снова поднимается обида, на этот раз глухая и какая-то очень болезненная. Она кричит: «Почему, когда я делюсь всем, почти всем, ты продолжаешь молчать?! Почему?». Но ниточка связи передает лишь легкую тень пропитанной грустью вины, и Нэрисса спрашивает тихо, мягко, не узнавая собственного голоса: — Есть что-то, что ты хотел бы рассказать мне?       И так обреченно, с полным смирением и принятием звучит вопрос Нэриссы, что Даррэн как никогда четко ощущает — это может стать концом. Она просто проглотит это, примет, потому что наконец смогла доверится ему больше, чем когда-либо. Но после даже на тень прежней близости нельзя будет рассчитывать. Поэтому он тянется вперед: то ли в последней попытке удержать их обоих от полного уничтожения хрупкого еще взаимного доверия, то ли в бессильной попытке удержать ее рядом, такую близкую, родную, еще не перешагнувшую обратно за тщательно выстроенную за годы границу и не закрывшуюся в своей раковине из Мрака. — Я могу лишь предполагать, Нэрюш… — его пальцы касаются щеки, он смотрит так проникновенно, но Нэри чувствует — Рэн не отступит от своего плана. Потому что уверен, что только так может ее защитить, только так убережет самого худшего, но… — Я объясню, дыхание мое, — почти просит он, пытаясь перехватить ее взгляд, и Нэрисса смотрит в его глаза прямо, почти умоляя в ответ не делать хуже. — Но не сейчас. Не сейчас.       Хватка на талии — Нэри не знает, когда Эллохар успел обнять ее, — становится крепче. Он резким движением привлекает ее к себе, прижимает голову к плечу, ласково перебирает волосы на затылке, словно сам наслаждается этой невинной лаской. Нэрисса, чуя неладное, пытается вырваться, оттолкнуть его, но куда там — пламя взревает, ярко-синее, яростное, оно накрывает с головой мгновенно, с диким гулом унося куда-то в неизвестность. А объятия магистра Смерти становятся все крепче, болезненнее: он словно прощается, не зная, когда они увидятся снова. И Нэрисса наконец вырывается, уловив тонкий аромат крови — зов Владыки, отстраняется пусть на чуть, но может заглянуть в его превратившееся в яростно-безразличную маску лицо: — Почему, Рэн?       Вопрос, снова тихий, почти неслышен за гулом и ревом пламени. Но Эллохар все-таки слышит его или читает по губам, или ощущает по связи, потому что, мгновенно растеряв все свое безразличие, взрыкивает, приблизившись к ее губам, зло, с такой болью вглядываясь в ее глаза: — Потому что я хочу, чтобы ты была в безопасности, Нэрисса! Этого мало?!       И крепкое объятие разжимается, горячие сильные ладони отпускают талию, а пламя гаснет, оставляя ее на темных плитах посреди тускло освещенного сада неизвестного дворца. «Не дворец — Шассада», — мгновенно понимает Нэри, оглядывая высокие стены и узкие окна-бойницы приведенной в полную боевую готовность крепости. И все внутри обрывается, тонкие струны нервов, не выдержав натяжения, лопаются с тонким, жалким и совсем не мелодичным позвякиванием: ее все же заперли. И не во дворце, Хатссахе или же ДарНахессе, откуда она могла сбежать, а здесь — во втором по защищенности месте в Аду. — Ну наконец-то, — раздраженный голос за спиной так напоминает голос Рэна, что хочется обернуться, налететь с обвинениями или просто пронзить полным разочарования взглядом, но нет: чуть более звучные нотки выдают Хашшрана Дакрэа, — я уже заждался твоего появления. Вечно у Рэна возникают непредвиденные проволочки…       Шаги за спиной, скорее ощутимые, нежели слышимые ухом, приближаются. Отец магистра Смерти не подходит слишком близко, но останавливается всего в паре шагов, и это вынуждает Нэриссу развернуться. Хашшран, посмотрев прямо в лицо без какого-либо стеснения, только усмехается неприятно, а затем, окинув взглядом с головы до ног и так и не дождавшись ответа, протягивает с легкой, будто бы усталой насмешкой: — Ты действительно хорошо скрываешь эмоции, Нэрисса Эллохар. Но недостаточно хорошо для того, кто знает, что искать. Пойдем, — он лениво взмахивает рукой в сторону тускло освещенной лестницы, — нам есть, о чем поговорить.

***

Крепость Шассада, пески Гибели, граница с Гиблыми степями, Ад       Нэрисса молчит до самых дверей кабинета, поддерживает молчание и Хашшран. Темные створки дверей медленно распахиваются перед ней, и Нэрисса, пройдя вперед и остановившись у окна, спрашивает негромко, зная, что владелец кабинета услышит ее: — Так о чем вы хотели поговорить?       Взгляд Хашшрана на себе, заинтересованный и явно далекий от родственного, скорее похотливо-изучающий, она ощущает отчетливо. И оттого все более холодной становится: отец Даррэна не мальчишка, чтобы допускать такие взгляды без причины. А значит, это проверка, причем из не самых приятных. Но, с другой стороны, кому как ни демону, ни разу не сталкивавшемуся с вейлами, устраивать подобные проверки? — О тебе. И твоих чувствах. Ты явно недоумеваешь, почему Рэн отправил тебя сюда, если не сказать больше: бросил здесь. Причем в моей компании…       О, почему же? Нэрисса прекрасно понимает и причины, и следствия подобных решений, вот только сомневается, что Хашшран воспринимает их верно. Ухмылка проскальзывает по ее губам, короткая и очень опасная — лорд Дакрэа явно не понимает, с кем связался… Что же, ему же хуже. — Ну, конечно, для того, чтобы вы попытались меня соблазнить! — восклицает Нэри патетично, ощущая, как Хашшран подступает со спины. — И совсем не потому, что вам приглянулась жена сына, совсем нет… Вы-то хоть сами верите в это?       Она резко оборачивается, не без улыбки обнаруживая лорда Дакрэа близко. Слишком близко. И запрокидывает голову, со снисходительной ухмылкой глядя ему в лицо. — Неужели, — томно продолжает Нэрисса, подключая все очарование вейл и видя, как вздрагивает Хашшран, как расширяются его зрачки и темнеют его глаза, как он склоняется ниже, чтобы втянуть ее запах затрепетавшими ноздрями, — вы не подумали, лорд Хашшран, что ваш сын просто хочет защитить свою жену, будущую мать своих детей?.. Прискорбно… — тут же качает головой Нэри, понимая, какой эффект оказывает на свекра. — Но тем не менее — задумайтесь: возможно, ваш сын не так похож на вас и не подкладывает своих женщин под других лордов, чтобы заполучить лояльность…       Рука лорда Дакрэа взметается слишком быстро, еще быстрее Нэрисса уходит из-под удара. Метнувшись вперед и за спину лорду, она перехватывает его запястье, заламывает его, заводя за его спину, и интересуется томно, не сбавляя соблазнительных ноток голоса: — Теперь вы уверены в моей верности вашему сыну? Или мне предстоит продемонстрировать эту верность в вашей постели? Не думаю, что ваша супруга обрадуется такому раскладу, если откровенно… Если уж совсем чужих женщин в вашей койке она терпит и даже присоединяется, то невестку…       Нэрисса брезгливо покачивает головой, и криво усмехнувшийся Хашшран плавным движением разворачивается, выдергивая запястье из ее захвата. А затем склоняется, внимательно разглядывая ее лицо. — Вы, вейлы, — начинает он с отвращением, — всего лишь подстилки своих господ, и ничто не убедит меня в обратном. Ни ваша «история», — помечает пальцами кавычки он с издевкой, — ни современная трактовка вашего «выбора». Но, — окинув еще одним масляным взглядом Нэри, продолжает он ядовито, — неплохо держишься, раз не легла в мою койку по первому щелчку пальцев. Это даже, — он морщится заметно, — достойно толики уважения… И тем не менее, — кривая ухмылка, жуткая и опасная, расплывается по тонким губам, — я очень надеюсь, что вашей шлюшьей диаспоры поляжет как можно больше в грядущей битве. И судя по тому, что Рэн бросил тебя здесь — такое очень вероятно, девочка.       Нэрисса только брови вскидывает в удивлении: он намеренно выводит ее из себя. А значит, можно подыграть. Возможно, всего лишь возможно, у Хашшрана была история с отказавшей ему вейлой, которая зацепила его своим очарованием, но… здесь замешано слишком личное. «Не Мейлин», — размышляет она про себя. — «Но кто-то из ее сестер круга…» — Оооо, я догадываюсь. И догадываюсь правильно, не так ли? — с тонкой издевкой проговаривает она и, видя, как Хашшран вздрагивает, почти отшатывается от нее, победно улыбается. — Я помню эту историю, крайне занимательную, к слову… — почти шепчет Нэрисса, в отместку лишь усиливая очарование вейл. И когда Хашшран отступает снова, ослабевший, потерявшийся в ощущениях, продолжает, положив ладонь ему на плечо, понижая голос до едва слышного: — Всю глубину дерьмовости вашего нутра она ощутила не сразу, о нет… Лишь спустя время она, так и не уловив и тени связи между вами, избрала другого. А вы затаили злобу. Уж не знаю, почему: ее избранник был и не так богат, и не так родовит, как вы, ваше Высочество принц первого круга наследования, но вы… просто слишком сильно поддавались на магию вейл, их очарование, и почему-то решили, что вас хотят соблазнить все. Просто все, без исключения! Но нет, лорд Хашшран, — усмехается криво Нэрисса, видя в таких знакомых и незнакомых одновременно глазах и ярость, и сожаление, и почти ненависть, — мы не выбираем, и вам пора это признать. И я бы ни за что не стала женой вашего сына, если бы не выбор, будь он проклят!       И Хашшран резко приходит в себя. Сбросив руку Нэри с плеча, он отшагивает, встряхивается и, отвернувшись спиной, проговаривает с легкой ехидцей: — И почему же? Чем мой сын, мой первенец, моя гордость и моя боль, наследник самого Владыки Ада Арвиэля Дакрэа, так плох для тебя? Чем неугоден? — Он угоден всем, — тихо отвечает Нэри, мягко отступив от лорда Хашшрана и отвернувшись спиной. — Но вряд ли вы поймете, что именно причиняет мне боль. Это и не важно в конечном итоге.       Хашшран, судя по звукам за спиной, усаживается в свое кресло, и Нэри снова ощущает требовательный взгляд меж лопаток. Но молчит, пока Хашшран снова не задает вопрос: — И что же причиняет тебе боль? Ты — бесчувственная, полностью зависящая от моего сына игрушка. Что может причинить тебе боль, девочка? Смирись уже со своим бесправным положением, со своей рабской долей, твоя забота — ублажать своего господина! А ты все о чувствах! Смешно!..       И это снова же вызывает у Нэриссы ухмылку. Хашшран стоит на своем, на том, что слышал и знает, на том, что вейлы просто куклы без чувств и забот, испытывающие лишь физическое желание и ничего больше, так желая вывести ее из себя. Что же, не ей его переубеждать. Но и не ему судить, тому, кто морально уничтожил, лишил существования свою женщину, свою любимую, истинную, если уж на то была извращенная воля богини Страсти. — Только ли о вейлах вы так судите, мой лорд? Или обо всех женщинах, так или иначе встретившихся вам в жизни? Так ведь проще, правда? — она медленно оборачивается к нему, сидящему в темноте за широким столом, скрывающемся в тени. — Вам проще думать, что ваша первая супруга Иммерин, мать Рэна, была ведома лишь страстью, физическим желанием, проклятьем богини Страсти, и оттого не полюбила вас? Но не задумывались ли вы, что и другие не полюбили вас просто потому, что не за что? Вы так жаждете переложить ответственность за собственные промахи на других, но вас просто не за что любить, и я, как вейла, отчетливо вижу это. Не из-за этого ли вы ненавидите всех женщин, не павших перед вами ниц, не сдавшихся, не продавших свою честь за ваши пустые обещания?..       Отчетливый скрежет когтей по каменной столешнице раздается в гулкой тишине, повисшей между ними, и Нэри улыбается. Они, словно актеры с заданными спектаклем ролями, проговаривают все, что необходимо по тексту, и, кажется, к чему-то да приходят. Потому что из тишины, изрядно давящей и почти противной, доносятся хлипкие, редкие хлопки и совсем не обиженное: — Да, ты права, девочка. Но я совсем не виню Иммерин, равно как и свою супругу, не говоря уже о других, не имевших особого значения. Потому что любовь должна быть взаимна в каждой жалкой секунде порыва, а я на такое просто неспособен. Я любил Иммерин, мать Рэна, как не любил никого в своей жизни, но и это отец, отмахнувшись, признал проклятьем богини Страсти. Я люблю свою жену сейчас, так — как умею и могу, как это должно быть. И ни в чем ей не отказываю. Но я все еще не верю, что ты любишь моего сына. Действительно любишь его, а не привязана вашим гоном, магией или чем бы то ни было еще. Он, стольким рискнувший ради тебя, и ты, жалкая девчонка, не сделавшая ничего, чтобы этой любви заслужить… Расклад не очень, как думаешь?       Выслушивает его прочувствованную речь Нэрисса со все той же улыбкой. И она не ощущается приклеенной к губам, а очень даже наоборот: и понимающей, и сардонической, и даже в чем-то сочувствующей. Слова Хашшрана не задевают ничего внутри, наверное, потому, что ему там задевать и нечего — он не входит даже в третий круг приближенных к ней существ. Именно поэтому она признает, что зря вспылила и зря применила к нему магию вейл, чтобы просто поставить на место. Поэтому разворачивается лицом к столу и, прислонившись поясницей к широкому подоконнику, обращается расслабленно: — Я даже интересоваться не буду, насколько бы вас устроила невестка человечка, потому что прекрасно понимаю: вывести меня — единственная ваша цель. Но, как видите, — она театрально разводит руками и даже немного склоняется, не без издевки, разумеется, — мимо. Обменялись принятыми в семействе Дакрэа любезностями, и будет. Помнится, Владыка некогда сказал: «Иногда нас заставляют думать о значимом, чтобы скрыть очевидное…». Так вот, лорд Дакрэа, вы не подскажете мне, почему я обретаюсь именно у вас, а не во дворце, что и без того понятно, не в Хатссах, что удивительно и нелогично, и не в ДарНахесс, что было бы в конечном итоге бессмысленно? Не ради же одних только занимательных бесед, правда? Учитывая, что крепость Шассада одно из самых защищенных мест в Аду.       Несмотря на всю занимательность беседы, Нэрисса из раза в раз прикасается к плотной нити связи, но та лишь мягко вибрирует в ответ. Проверяет ментальную доступность Эллохара она и в этот раз, поэтому не сразу ощущает на себе пристальный, задумчивый и будто бы заинтересованный взгляд Хашшрана. И вскидывает голову, лишь когда в кабинете снова раздаются хлопки, но сейчас они не звучат издевательски. Ну, или не так издевательски. — А знаешь, ты права, — откидывается на спинку кресла лорд Дакрэа и явно чувствует себя хозяином положения. Вот только глаза снова выдают его, и Нэри не сомневается, что видит в них как любопытство, так и тревогу. «Не отзывается?» — будто бы спрашивает он глазами, но она не спешит отвечать — у него свои способы связи с сыном и наследником. — И в том, что невестка человечка не устроила меня совершенно, и в том, что вывожу я тебя намеренно. Как и ты меня, впрочем. И если уж затрагивать риторические изыски моего правящего батюшки, — в голосе Хашшрана звучит крепко замешанная на яде досада, — то вопросы ты задаешь верные. И, я более чем уверен, знаешь на них ответы. И мне крайне любопытно узнать, что ты думаешь по этому поводу.       Он приглашающе указывает на кресло напротив, вынимает из ящика стола темную бутыль и пару крепких на вид, совершенно простых стаканов. Нэрисса, хмыкнув, смотрит на Хашшрана Дакрэа по-новому, невольно припоминая и его скупую заботу о себе после ранения Рэна. «Первостатейная мразь, конечно», — констатирует Нэри мысленно, проходя к креслу и присаживаясь, — «Но какая же восхитительно продуманная мразь, залюбоваться можно».       И в этот раз на той стороне связи что-то неуловимо, на краткий миг теплеет. То ли сарказмом, то ли веселой иронией веет от Рэна с той стороны, но ощущение исчезает так же быстро, как и появляется, и Нэрисса испытывает по этому поводу искреннее сожаление. «А было бы любопытно перемывать кости твоему батюшке прямо в процессе моей откровенной беседы с ним», — зная, что не получит ответа, посылает она мысль Эллохару и снова улавливает тонкий ироничный отклик. — И что же, — проговаривает она удивленно, принимая пододвинутый к ней стакан, — даже не отравите, так, исключительно по-семейному? — Ну почему же? — Хашшран, видимо, приняв изменившиеся правила игры, улыбается крайне неприятно. — Может, и отравлю. Так, просто чтобы проверить устойчивость к ядам, — и, прежде чем Нэрисса успевает с сожалением подумать: «Прости, любовь моя, но с твоим папенькой, я, кажется, споюсь. И сопьюсь, что немаловажно», напоминает: — Мне крайне интересны твои выводы касательно всей этой ситуации. И, полагаю, вполне можно без купюр — я более чем осведомлен в подоплеке происходящего.       Теперь Нэрисса разглядывает Хашшрана с подозрительной задумчивостью: он явно знает многое, но можно ли вот так запросто выкладывать все? Конечно, не проблема подобрать обтекаемые формулировки, но не ей мериться в данном приеме с демоном, что не одного рвахорса на интригах съел… — Я не думаю, что Рэн вот так легко пошел бы против желания Владыки, что на деле приказ, — делает глоток из стакана Нэри и откидывается на спинку кресла, отзеркаливая позу свекра. И улыбается скупо, когда тот одобрительно кивает. — Посему, предположу, что и Повелителю, и Рэну, и даже моему хранителю крайне невыгодно, чтобы я вступила в права главы рода сейчас. И все это потому, что меня, как главу рода, могут простым приказом увлечь во Мрак, если парламентеры явятся. И раз меня так настойчиво оберегают от весьма почетной и высокой роли главы рода, то их появление скорее факт, нежели предположение…       Задумчиво водящий по губам пальцем Хашшран салютует ей бокалом в очень знакомой манере, а затем восклицает удовлетворенно: — Именно! И знаешь, — совсем другим, много более серьезным тоном добавляет он, — именно поэтому я не против тебя, пусть это и неочевидно на первый и даже второй взгляд. Ты не трусишь, ты берешь на себя ответственность, а еще ты ужасающе умна. Чем не лучшие качества для будущей повелительницы Ада? — Лесть не лучший вариант в данном случае, как считаете? — вопросом на вопрос отвечает Нэрисса, прищурившись, а после наглеет окончательно, вытаскивая из амулета измятую пачку сигар и подкуривая. Хашшран только пепельницу вытаскивает из недр стола и пододвигает ее r краю. — И тем не менее, — протягивает она в продолжение, — засчитано. Скажите, — неожиданно просит Нэри тихо, — насколько Владыка рассчитывает на появление парламентеров? Он ведь рассчитывает, причем не просто на появление, а на, так скажем, превентивный визит. Именно поэтому сейчас я здесь: время на подготовку к ритуалу принятия власти над родом занимает некоторое время, и я не должна быть готова совсем, чтобы они не могли отозвать меня раньше положенного…       Хашшран снова прищуривается, на этот раз совершенно ясно осознавая как осведомленность, так и глубину познаний невестки: она определенно разбирается в вопросе отлично. И уж точно лучше него самого. Именно по этой причине он и проговаривает совершенно откровенно: — Он почти уверен в том, что они заявятся. Все же твой род не последний во Мраке Изначальном, если нее сказать больше… — его интонации приобретают окончательную серьезность, когда он, наконец, сообщает то, что считает нужным сообщить: — Сын явно не будет рад, если я скажу тебе, но я считаю себя обязанным, — он явно намекает на спасение Рэна от заражения Мраком, и Нэри напряженно кивает, делая очередной глоток из стакана, — они специально вскрыли одну из точек соприкосновения с границей. Тот самый храм, что Рэн тебе наверняка показал, здесь, рядом, — Хашшран неопределенно взмахивает рукой в сторону окна и делает большой глоток из стакана, — это не проход, как ты поняла, и даже не естественный разлом, уж вы-то, Блэки, знаете в этом толк лучше всех. Но это одно из мест, оставшихся со времен, когда Хаос был связан с Мраком Изначальным, когда бог Хаос еще не утратил расположение своего отца и наставника, своеобразный манок.       Понимание, пришедшее лишь в качестве ощущений там, у обманки в виде храма, оформляется окончательно, перерастает в уверенность. Нэрисса кивает согласно, покачивая стакан в пальцах, и произносит тихо: — Бальтазар не так чувствителен из-за безумия, а еще он очень рвется на историческую родину… Вы намереваетесь заманить его сюда, в место, где парламентеры и следящие с той стороны границы ощутят его и?..       Хашшран видит — она догадывается. Или даже не догадывается — познает пережитый им самим шок при знакомстве с исключительно жестоким, но таким изящным планом, предложенным Рэном и Асмодеем Владыке. — Да, ты правильно все поняла, — усмехается он с ядовитым сарказмом, — Рэн и отец планируют не просто приманить парламентеров на Блэка и Блэка на открытый проход во Мрак. Они хотят привлечь внимание обезумевших богов, отступников Эесаона. И скормить им твоего дядюшку. Ну… — протягивает он почти глумливо, — или их ему. Как пойдет. В любом случае, — заканчивает он шокирующее своей изощренной, крайне жестокой и столь тонкой хитростью признание, — они намереваются скинуть проблему Бальтазара на Мрак, как того и хотели изначально. Ты хотела. И запечатать проход: силы двух бессмертных и почти главы рода, да еще и с хранителями престола, будет достаточно.       И Нэрисса, неспешно обтекая от таких новостей, находит в извращенном варианте некогда собственного плана несколько существенных брешей. О чем не упускает возможности сообщить: — Не выйдет, — Хашшран выразительно изгибает бровь, подливает в ее стакан какой-то особенно ароматной огневодки и не сводит требовательного, сосредоточенного взгляда. — Не поймите неправильно — это гениально. Искренне говорю, — обозначает она тихо. — Но гениально лишь для тех, кто незнаком с законами Мрака Изначального. Потому что у нас, во Мраке, клановость и родовая месть стоит во главе всего. Поэтому богам его не скормят: те, почувствовав его принадлежность по крови, просто побрезгуют. Или не осмелятся, тут уж с какой стороны посмотреть. И, — она вздыхает тяжело, прежде чем продолжить, и Хашшран закономерно напрягается, — меня с абсолютной вероятностью пригласят поучаствовать в охоте на обезумевшего родственничка. Потому что по законам так, и вообще почетно, и все такое. Я, как глава рода, несу ответственность за его деяния, и только мне решать его участь и меру наказания.       Теперь наступает черед лорда Дакрэа переваривать услышанное. Что он, собственно, и делает, правда недолго, но очень качественно, потому что проговаривает тихо и с абсолютной уверенностью: — Сыну об этом знать не стоит. А вот отцу…        И Нэрисса кивает устало, опрокидывая в себя остатки огневодки из стакана. О том, что ее могут еще и судить высшим судом за слишком многие проступки членов рода, как главу и совершенно законно, она умалчивает. Хашшран и сам поймет, если начнет разбираться в вопросе досконально. А он обязательно начнет. Что не говори, как мразью не называй, а свекр ей достался вполне себе мозговитый — уж с чем, с чем, а с этим не поспоришь.

***

Крепость Шассада, пески Гибели, Хаос       Сутки проходят в полном напряжения тягостном ожидании. Рэн, несмотря на все попытки Нэри дозваться, отвечает лишь проблесками эмоций и, в целом, никак не реагирует на вызовы. Утром, когда Хашшран, на правах хозяина дворца, приглашает ее на завтрак и даже знакомит с супругой, осторожно интересуясь между делом, не ответил ли сын, Нэрисса отделывается короткими ответами и отрицательным кивком головы. А что говорить, если Рэн игнорирует не только «любимого» батюшку, но и ее?       Однако обнадеживающие новости имеются: лорду Дакрэа таки удается передать сообщение Владыке, и он, закономерно и вполне ожидаемо, внимает словам сына и Нэриссы, несколько меняя план и принимая к сведению полученную информацию, но при этом оставляет внука в неведении. Это Нэри понимает по тому, что Рэн так и не появляется в Шассада и не выходит на связь. И это почему-то еще сильнее трогает душу обидой.       Беззащитность. Болезненная беззащитность доверившегося — вот как характеризует Нэрисса свои чувства, вечером следующего дня сидя в тишине и уютном полумраке библиотеки дворца-крепости. Лорд Хашшран, приведший ее сюда в качестве развлекательной экскурсии, сидит неподалеку, никак не нарушая ее уединения с книгами. Она, поглощенная анализом собственных ощущений, не замечает, как свекр быстро и скупо отвечает на кровный вызов, как он поднимается с места и проходит к окну, и лишь когда Хашшран окликает ее, поднимает голову: — Хранители престола Ада прибыли, Нэрисса.       Ее недоуменный, будто бы чуть раздраженный взгляд он расценивает верно: женская обида совсем не то, с чем он не был бы знаком за столькие годы. И он продолжает, закономерно полагая, что заинтересует ее: — Альхал Агесса с ними.       И, удостоившись еще одного недоуменного, а теперь даже больше удивленного взгляда, ухмыляется с легкой снисходительностью: — Уж не думала ли ты, что данный секрет известен только приближенным к Хашесса существам? Отец, конечно, — делится Хашшран насмешливо, — никогда не полагал меня своим наследником, но в такие тайны не мог не посветить. Думаю, — заметно мягче озвучивает он, — тебе стоит переговорить с ней — информация никогда не бывает лишней.       Нэрисса только кивает: разумная часть ее подсказывает, что беседа с хранительницей, которую она сама выделила из числа прочих, может принести немало интересных подробностей. А неразумная, но очень чувствительная, воет: лучше бы сам пришел, ну хоть словом по связи обмолвился! Поднявшись, так и не определившаяся в своих чувствах, но отчетливо осознающая — свекр ей определенно подыгрывает, Нэри скупо кивает Хашшрану, сообщая бессмысленное: — Переоденусь.       И быстро покидает библиотеку, лишь краем глаза взглянув за тщательно отполированное стекло окна.       «Платья, платья, платья…», — размышляет она, перебирая вешалки в еще совсем недавно пустой гардеробной спальни Рэна. Выбрав темный наряд, отсылает служанок, присланных свекром, и переодевается самостоятельно, быстро и ловко. И так же стремительно выходит сначала из покоев, а затем и из крыла наследника, пожалованного Эллохару когда-то давно, когда ее самой и в проекте не было: после его рассказов о собственной юности и плене этих стен находится Нэри здесь некомфортно.       Внутренний двор крепости встречает ее сухим, по-весеннему колким ветром в лицо и легким холодком — здесь, в песках, даже стены не спасают от резких перемен температур в межсезонье миграции черных драконов. Поежившись, Нэри делает несколько уверенных шагов к словно бы вытянутым наизготовку фигурам в темных балахонах и дожидается, пока одна из них, обманчиво тонкая, почти болезненно хрупкая — Агесса — отделится от бездвижного строя. — Ваше Темнейшество.       Склонившаяся хранительница кажется Нэриссе напряженной, и не без причины — она наверняка понимает, что, присланная вместо Эллохара, не вызовет особого удовольствия у будущей Повелительницы. Нэри только скупо кивает в ответ: остальным хранителям не стоит слышать ни голоса Агессы, менее безразличного и бесполого, чем обычно, ни предмета их разговора — каждый из них может быть предельно верен нынешнему Владыке. «Я интригую против Повелителя вместе с его внуком и сыном», — мысленно пробивая лоб ладонью, хмуро думает про себя Нэрисса и указывает хранительнице на арочный переход в сад, где их никто не побеспокоит: — Идемте, нам явно есть что обсудить.       Десяток шагов, легких, прогулочных, но щиты и заслоны от прослушивания они натягивают быстро, технично и одновременно. Еще несколько шагов и Агесса, осмотревшись осторожно, проговаривает извиняющимся тоном: — Я знаю, что вы ждали не нас, ваше Темнейшество… — Не вас, — не замедлившись ни на секунду, мягко проговаривает Нэрисса. А затем спрашивает прямо, зная, что Агесса ответит честно: — Вас прислал Владыка?       Несколько шагов они делают в полном молчании: яркая, освещенная четырьмя лунами ночь прекрасна в этом полном экзотических цветов саду: хозяйка дворца-крепости определенно постаралась. «Нужно будет отметить это в беседе», — помечает про себя Нэрисса. А затем Альхал нарушает тишину, замирая в тени высокого куста ярко цветущего в эту пору плотоядного шиповника: — Это было совместное решение, леди. Мы не могли не подчиниться. Я не могла не передать сообщение. — Сообщение?..       Нэрисса переспрашивает, скорее чтобы взять миг на раздумья и осознание, нежели действительно удивляется. И, когда Альхал тонко улыбается из-под непроглядной темноты капюшона, быстро кивает.       Хранительница столь же быстро протягивает тонкую руку, пальцы на миг озаряются тусклым серым светом, и Нэри тут же касается их, слыша доступный лишь ей родной голос: — «Отец точно мразь, но сейчас он играет на нашей стороне, сердце мое», — говорит Эллохар в записи, и голос его звучит пусть довольно, но очень устало. — «Уж не знаю, чем ты его очаровала и как, но… Сообщение получил и я, и дед, вот только содержание…», — здесь голос Рэна звучит много более напряженно, и Нэри понимает, почему — Хашшран наверняка передавал сообщение утром. А, значит, у него была вся ночь, чтобы добраться до законодательства Мрака любыми путями, пусть его никто особенно и не скрывал: документы имелись в архиве дворца. — «Отец объяснил, что тебе в лучшем случае ничего не грозит, в худшем — верховный суд помыслов и деяний, но… Ты уверена, что они захотят тебя «пригласить» в любом твоем состоянии?» — Спасибо, Альхал, — искренне благодарит Нэри, прежде чем снова тронуть связь и ответить Рэну напрямую: «Даже если меня «пригласят», ничего не случится. Правда», — сообщает она ему, зная, что Эллохар услышит, — «Что же касается суда: подобное разбирательство я выдержу. И Блэка на меня не повесят. Особенно если все пойдет по вашему плану».       И она вздрагивает, ощущая ответное касание Рэна и слыша его ответный вопрос: «Кахейтис?» «Да», — все, что удается ответить ей, прежде чем связь снова затуманивается, и теперь Нэрисса понимает: это Рэн делает намеренно.       «Мейлин может принимать участие в планировании первых этапов операции», — мелькает в ее мыслях, и она кивает самой себе, не имея возможности отрицать подобную возможность. Как и того, что связь избранников она в силах отследить. И пусть это только предположение, Нэри почти уверена: именно из-за возможностей наблюдения и слежки Рэн так осторожничает. — Надеюсь, я смогла помочь, — проговаривает тихо Альхал Агесса, когда они сворачивают по полукружию дорожки, огибая увитую цветами беседку. — Его Смертейшество очень просил связаться с вами, а Владыка… — Посчитал, что я испытываю к вам совершенно определенную приязнь, в чем он, конечно, совершенно прав, — кивает понимающе Нэрисса и задает вопрос, над которым думала в последний десяток шагов, прошедший в полной тишине: — Тогда, в кабинет Владыки, вы явились в своем истинном обличье, чтобы пробудить во мне женскую солидарность? Получить чуть больше моего расположения, не так ли?       Нэрисса останавливается, и хранительница осматривает ее внимательным взглядом черным глаз, тонко улыбается, словно задумывается на несколько долгих мгновений, и только после кивает, признавая: — Я надеялась на это. Не тайна то, что все в этом мире, порожденном безумием Хаоса и войной десятка богов, зыбко, быстротечно и изменчиво, ваше Темнейшество. Пески шепчут о грядущих переменах, они стонут в преддверие прихода нового Владыки, ждут его. Нет ничего удивительного в том, что мы тянемся к той известной нам стабильности, что есть — к вам. Нам много проще довериться леди из старшего рода, той, что проводит силу нашего бога-создателя, нежели более чем достойному наследнику престола — лорду Эллохару.       От слов Агессы по спине Нэри ползут стылые мурашки — ее признание многого стоит. И раскрывает очень многое: существующие на протяжении полутора тысячелетий в своей песчаной темнице хранители очень чутко улавливают малейшие изменения в настроении сути самого мира — песков, вмещающих в себя Хаос: как силу, как бога, как повеление, как разум, как связующее звено и сущность всего. И все это в сумме значит лишь одно: только от них одних — ее самой и Рэна — сейчас зависит исход битвы, а значит, и судьба этой самой стабильности, к которой так тянутся Хранители престола Ада. — Все настолько плохо? — не впадая в панику, тихо вопрошает Нэрисса.       Она надеется, очень надеется не услышать категоричное «да», не увидеть кивка головы, который не решит судьбы мира, но отчетливо даст понять — все идет к концу. К концу привычного и знакомого им Хаоса, к концу «их» Рэна и Нэриссы, такими, какими они запланировали себя, как пару, и свое будущее, к концу всего… Однако Агесса лишь улыбается тонко, и ее тихий, бесчувственный обычно голос звучит ободряюще: — Нет, ваше Темнейшество, все просто закономерно. Периоды и эпохи сменяются, а потрясения — всего лишь верный признак наступления нового времени. Хаос выстоит, как выстаивал и всегда. Что бы ни говорили о том, что и лорды раньше были сильнее и одареннее, и высших демонов было больше, но суть в том, что качество всегда превосходит количество. Чем меньше сильных особей, тем более одаренными рождаются единицы — своеобразная гармония, если хотите. Подумайте об этом.       И Нэрисса невольно успокаивается, то ли за счет спокойствия Агессы, то ли за счет непоколебимой уверенности Рэна на той стороне. Она бесконечно долго всматривается в лилово-алое небо, на западе которого еще правит свой кровавый бал солнце, вдыхает и выдыхает, размеренно, лениво, а затем спрашивает отстраненно: — Именно поэтому не прибыл Экхар, не так ли?       По тонким губам, скрытым тенью капюшона, проскальзывает очень понимающая улыбка, и Агесса, приблизившись, спрашивает с невиданным для нее лукавством: — Уж не думаете ли вы, ваше Темнейшество, что Экхар не сдал вас принцу Хаоса с вашими занимательными экспериментами?..       И Нэрисса, со странным облегчением хохотнув, выдыхает единственное уместное в данном случае: — Вот ведь, хитровыделанная сволочь!.. — И тот еще стервец, леди, уж поверьте моему опыту, — улыбается тонко Альхал Агесса, приблизившись и позволив себе предложить Нэриссе локоть. — Знаете, — неожиданно интимно делится она, и Нэри невольно прислушивается, ощущая подозрительно позитивный душевный подъем, — его таланты только вам на пользу: то, как он в тайне от Повелителя уговаривал его Смертейшество позволить вам выступить в битве и самой принимать решения… — голос Альхал понижается до заговорщицкого шепота, — это больше, чем принесение присяги.       Поглощенные тишиной сада и размышлениями, они проходят еще несколько десятков шагов, и Нэри, наконец, распознает, что же услышала в словах хранительницы. И проговаривает с полной веселья уверенностью: — В целом, кандидат подходящий, да?.. — Для чего?! — шокировано шепчет явно раскрытая во всем и сразу Агесса, и Нэрисса, не преминув усмехнуться и подмигнуть, сообщает в полной серьезности: — Для размножения и должности при мне в будущем, моя милая леди. Впрочем, как и вы. — Ваше Темнейшество!       Полное возмущения восклицание Альхал доносится сквозь более чем довольное ржание магистра Смерти по связи, и Нэрисса только усмехается им обоим: все же матримониальные планы не только касательно себя, но и на весь дворец Владыки в целом очень стимулируют не только к позитивному отношению ко всему происходящему, но и к светлому взгляду в будущее.

***

Крепость Шассада, пески Гибели, Ад       Именно в таком приподнятом настроении Нэрисса проживает следующие трое суток. И к вечеру пятого дня здесь, в неприступной крепости, хранящей покой границы с Мраком Изначальным, она изводит себя настолько, что приближение Эллохара ощущает если не кожей, то навостренными интуицией и связью. И сам Даррэн, ровно такой же возбужденный и довольный, будто бы стремиться поделиться с ней своим настроением, приблизить встречу. Поэтому Нэрисса быстро, чуть нервно одевается, снова игнорируя служанок, и стремительно покидает покои, крыло наследника и стены крепости, почти выбегая во двор.       Стоит ей по инерции преодолеть четверть площадки перед парадными дверями, как синее пламя, яростно взвившись, обхватывает ее со всех сторон, а следом крепко, судорожно обнимают сильные руки. Эллохар еще не успевает стать из пламени лордом, но уже скользит огнем-касаниями по плечам и спине, перебирает волосы ласковыми язычками пламени, огненными поцелуями касается обнаженных шеи и плеч. — Стой, стой, Рэн!.. — Нэрисса смеется и только сейчас понимает, сколько в этом смехе облегчения. А еще тоски, одиночества холодных ночей, печали и желания, жадно сжимающего каждый мускул в теле. И счастья — вот он, здесь, рядом, его руки так крепко обнимают… — Подожди… — Как же я скучал… — прочувствованно тянет на ухо магистр Смерти, почти болезненно прижимая ее к себе. — Но сначала ванна… — с неменьшим предвкушением продолжает он, и Нэри только хмыкает тихо, но очень понимающе — все, что угодно, раз уж он собирается пояснять все происходящее.       Ярко-синий вихрь тут же подхватывает, будто — а на деле действительно — Эллохар уловил ее мысленный порыв, и все смазывается, смешивается в синем пламени, жаре нетерпеливых касаний, вздохов, стонов и поцелуев. Лишь когда Нэрисса начинает вяло отбиваться с просьбами пожалеть почти усопшую ее вследствие излишне бурных физических проявлений любви, Эллохар с полным обещания лукавым смешком отстает и, притянув ее к себе, усаживается на ступень исходящей паром купели. — Я действительно не мог рассказать тебе всего сразу, сердце мое, — извиняющимся тоном проговаривает он, в медленно ласке скользя пальцами по ее щеке. — Слишком много неизвестных было задействовано: Экхар, отец, хранители, дед… Я знал, что ты дойдешь до всего сама, — такая расслабленно довольная, определенно гордая улыбка изгибает губы магистра Смерти, и его ладонь трепетно проскальзывает по ее спине, крепче прижимая к телу, — но без уверенности в том, какую сторону они примут…       Нэрисса только вздыхает тихонько: его изворотливости в передаче сообщения вполне хватит на десяток оправданий. И все же она проясняет для себя кое-что: — Значит, Экхар таки прислушался к моим предупреждениям, а Мейлин решила побыть затычкой во всех бочках разом?       Подобным речевым оборотам, впрочем, крайне точным, как и всегда, Эллохар только усмехается криво. И проговаривает, прижимая Нэри крепче и потираясь щекой о ее влажную от пара макушку: — Очень точное определение, милая. И если Экхар меня просто приятно поразил, своим рвением доказав преданность тебе, но не деду, то Мейлин… — он тихо фыркает, и столько в этом проявлении эмоций ядовитой издевки, что Нэрисса понимает его и без слов, но он все же заканчивает: — У старших вейл слишком много власти, Нэрюш, — максимально мягко высказывает свое мнение магистр Смерти, — слишком много. У старшей жрицы — в особенности. И пусть твоя аналогия звучит весьма двусмысленно, но так оно и является на самом деле: Мейлин не смогла не покомандовать… — И нарвалась, — закономерно тянет разморенная чувственным удовольствием, теплом ванны и трепетностью крепких объятий Нэри. — И на Владыку, и на тебя, и даже на Экхара…       Эллохар только хмыкает согласно на все это, а затем констатирует тихо, вызывая у Нэри загадочную улыбку: — Агесса поделилась не только сообщением, но и своими наблюдениями, не так ли, дыхание мое? — Чем и заслужила место в моем ближнем круге, драгоценный мой, — отзывается без особого смущения Нэрисса, понимая: Эллохар явно оценит. И не обманывается, ибо его чувства говорят много больше слов. — А ты весьма неплоха в управлении персоналом, — крайне задумчиво тянет магистр, и Нэри, снова же, только тихо ухмыляется в ответ. — Но все же поясни мне кое-что: ты как вообще отца умудрилась затянуть в нашу небольшую коалицию по тайному сопротивлению тирании деда?       Вопрос звучит так возмущенно, удивленно и будто бы даже чуток ревниво, что Нэрисса не выдерживает и заходится смехом. Извернувшись в руках Даррэна, изучающим взглядом скользит по его лицу, отстраняется, выразительно опускает глаза ниже, еще ниже… — Так о чем ты там спрашивал, любимый? — совершенно по-идиотски хлопает ресницами она, и Эллохар, громко фыркнув, закатывает глаза и то ли напоминает, то ли угрожает шутливо: — Ты, отец, игра против деда и его планов по причинению добра всем окружающим, Нэрюш.       И так серьезно он все это произносит, что Нэри просто не может отказать себе в тонкой издевке. И, выразительно надув губы и лукаво похлопав ресницами, интересуется интимно: — Дорогой, а мы обязательно должны обсуждать твоих отца и деда в ванне? Просто понимаешь, — тянет она с томной неуверенностью, и до прищурившегося опасно Эллохара начинает доходить, — контекст контекстом, но мне, право, как-то неловко… — Ррррадость моя, — предельно ласково протягивает магистр Смерти в ответ, крайне нежно оглаживая ее ягодицу, прежде чем ущипнуть, — думаю, и деда, и отца не смутила бы столь пикантная подробность, как место обсуждения их ужасающе великих личностей. Но я страдаю невыразимо сильным любопытством, и тебе желательно как можно скорее его удовлетворить, потому что в случае промедления я буду вынужден перейти к иным способам внушения…       Вздохнувшая громко Нэрисса — две сильные лапищи недвусмысленно притянули за ягодицы как можно крепче, весьма доходчиво продемонстрировав силу любопытства — только глаза закатывает, но все же сообщает скучающе: — Ну, сначала мы с твоим папенькой померились остротой зубов, поточили друг об друга языки и старательно и со вкусом вытрепали друг другу нервы… А потом просто обсудили насущные вопросы предметно. Вот и все.       Она даже руками разводит, подкрепляя выражение лица «не виноватая я, с папаши спрашивай», однако это не то чтобы срабатывает или срабатывает, но не совсем: Даррэн с ехидным и весьма скептическим прищуром склоняет голову к плечу. Поразглядывав ее так с минуту и сполна насладившись досадливо-невинной мордашкой, он тихо хмыкает, поводит плечом и, снова откинувшись на борт купели, проникновенно напоминает о кое-чем его заинтересовавшем: — У тебя, помниться, мелькала мысль о, цитирую, «скупой заботе с его стороны». Не поделишься подробнее?       Он и сам прекрасно помнит, как остро воспринял внимание отца к Нэри тогда, как только очнулся, но как это все выглядело в глазах Нэри — хороший вопрос. И по тому, как она нахмуривается на краткий миг, магистр понимает: такое внимание его отца не осталось незамеченным и было, мягко говоря, неприятным. И когда она, наконец, подбирает слова и заговаривает, мрачно сводит брови к переносице: — Твой отец питает чистейшую ненависть ко всем вейлам, Рэн. Не знаю, почему, могу только догадываться, но все же пожелал «всему нашему шлюшьему роду» он вполне искренне. В целом, он весьма сомневается, что такие как я способны на искренние чувства, а не просто прыгаем по койкам в поисках лучшего покровителя, — Нэрисса пожимает плечами — ее это, в конечном итоге, не сильно-то и задевает, если задевает вообще. — Поэтому его такое отношение, это скорее желание унизить и подтвердить свое мнение, не более. Ну, а еще проверить меня и доказать тебе, что я не лучший вариант. Хотя сам он так и не считает, но в моем постоянстве по каким-то причинам сомневается.       Нэрисса замолкает, вопросительно разглядывая далекое от довольного лицо Эллохара, а он не торопится что-то отвечать на такое признание. Устало вздохнув — подобные разговоры не к месту в ванне, где можно много более приятно проводить время вместе, Нэрисса мягко толкает задумчиво молчащего магистр в грудь, вынуждая пересесть на ступень выше, и на его недоуменный взгляд, проговаривает, медленно скользя ладонями по его груди и животу вниз: — Оставь отца и деда где-нибудь за пределами этой ванной, Рэн: есть много более интересных и приятных занятий.       И с чувственной улыбкой спускается вниз под длинное и такое томно-лукавое «хммммм».

***

Крепость Шассада, пески Гибели, Ад       Ночь проходит спокойно, насколько это возможно для Нэриссы, с трудом выбиравшейся утром из-под тяжелой руки и не менее тяжелой ноги, со всей ответственностью приваливших сверху исключительно ради сохранения ее спокойного сна. Спешный завтрак, а скорее обед — Эллохара пару раз вызвал теряющий терпение впреддверие очередного военного совета Владыка, и Нэри снова остается одна. Но ненадолго — спустя буквально полчаса к ней наведывается мачеха Эллохара с предложением прогуляться по саду. Еще чуть позже прибывает довольная и цветущая Риш.       День проносится мимо, наполненный праздной болтовней, прогулками, поеданием вкуснейших воздушных десертов и распитием немыслимого количества отваров и вина. Вечер они встречают в увитой цветами беседке в глубине скрытого неприступными стенами крепости сада, и, когда фиолетово-алое небо подергивается легкими перьевыми облаками в алых разводах заката, а к ним присоединяется Хашшран, Нэрисса, извинившись, уходит прогуляться в одиночестве. Она с полчаса бродит по узким дорожкам в полной тишине, разглядывает оранжево-алые перья облаков, наползающих на небосклон и крепость, замирает, пытаясь разобраться в мерно плывущих, но таких разрозненных мыслях. И вздрагивает, стоит раздаться тихому голосу Риш: — Так странно, правда? Хаос стоит на пороге войны, которая неизвестно чем закончится, а мы просто пьем вино, едим пирожные и болтаем о том, что парчовые шторы предпочтительнее шелковых, потому что не обработанный зачарованным шитьем шелк выгорает… — она медленно выдыхает, будто стараясь смирить эмоции, удержать их, и Нэрисса молча кивает — ей понятно ее состояние и все, что она чувствует. — Хотя, возможно, маме так просто проще… Она не привыкла лезть в политику, интриги и просто хочет сохранить капельку спокойствия во всем этом проклятом Бездной вертепе… — Возможно, — только и остается согласиться Нэриссе.       Она не знает, что сказать. Единственное, что осознает, так это то, что она прекрасно понимает мачеху Рэна: ей самой хотелось бы иметь уголок полного спокойствия во всем этом неконтролируемом, сложно поддающемся осмыслению безумии. Возможно, так действительно проще: не вникать, не вмешиваться и не лезть, просто положиться на силу, знания и уверенность своего мужчины… «Не мой вариант», — вздыхает с усмешкой Нэрисса, а следом признает свою неискренность коротким хмыком: — «Или не совсем мой. Но хотелось бы, определенно. Хотя бы изредка». И тем более неожиданно звучит вопрос Риш, словно она прочитала ее мысли: — У вас все хорошо? У вас с Рэном? — она переводит дыхание, словно опасается продолжить, чтобы не задеть, и подходит ближе, подхватывает под локоть, замирает рядом. — Я помню, как ты не хотела этого всего, как тебе претила сама связь с ним, и теперь… — Риш поводит головой и снова вздыхает. — Если это происходит против твоей воли, Нэри, если брат причиняет тебе боль, и ты хочешь сбежать, то я пойму тебя, правда. И попытаюсь помочь, насколько могу.       Это настолько удивляет, что Нэрисса в первые секунды ощущает себя ударенной под дых. Хочет переубедить, но понимает: начни она с жаром протестовать и убеждать, что все просто отлично, и Риш не поверит. Заподозрит попытку защитить Рэна, или что-то подобное… Поэтому она проговаривает тихо с полной уверенность в голосе: — Все хорошо, Риш, — Нэри поворачивает к ней голову, накрывает ее ладонь на своем предплечье пальцами и чуть сжимает. — Это было сложно поначалу, Риш, очень сложно. Было так страшно доверится… — она криво усмехается, вспоминая свои страхи и опасения, признавая, что беспочвенными они не были — все оказалось пусть и не так сложно, как представлялось, но и не легко. — Я бы никогда не согласилась на пустыню, покрывало и все прочее, не будь уверена. И не разочаровалась в своем решении. Не могу сказать, что все просто, но не между нами, а… — Из-за всего происходящего, — кивает Риш, и Нэри кажется, что улыбается она облегченно, — понимаю. Я бы первая стояла в очереди с садовым секатором, будь все против твоей воли, — смеется она, и что-то мрачное проскальзывает по ее лицу. А затем она просит тихо, так, словно знает или предчувствует что-то. Или и то, и другое вместе: — Просто доверься ему, Нэри. Это не так уж мало, но и не много, учитывая, сколько вы прошли вместе. Я не прошу подчиняться ему во всем, — понимающе ухмыляется она уголком губ в ответ на иронично вздернутую бровь Нэриссы, — но чуть больше доверия, чуть больше возможности оберегать тебя и проявлять заботу, так, как он это понимает — это нужно. Не только ему — вам обоим. Доверься ему, он точно стоит твоего доверия.       Риш смотрит так проникновенно, а еще будто бы чуточку грустно, и Нэрисса кивает. Не знает, что говорить в ответ на такую просьбу, слова просто не находятся, но темные глаза черной ведьмы словно бы глядят в самую душу, а она сама и не ждет ответа. — Спасибо, Риш, но дальше я как-нибудь сам, — раздается мягкое, тихое, но все же чуть насмешливое за спиной, и она отступает с извиняющейся улыбкой.       Шажки сестры Эллохара удаляются в сторону беседки и стихают, а Нэрисса снова принимается разглядывать все сильнее алеющее закатом небо. Шаги за спиной бесшумные, при всем желании она не может их услышать, но чувствует, как Даррэн приближается, и невольно улыбается. Сильные руки обхватывают талию, он становится за ее спиной, привлекает к себе, и Нэри с полным облегчения выдохом прислоняется затылком к его плечу. — Устала, — не спрашивает, тихо констатирует магистр Смерти, склоняя голову и касаясь губами ее виска. — Обсуждения салфеток, столовых приборов и штор бывают такими утомительными? — Не сказала бы, — уловив тонкую иронию в его вопросе, смеется чуть слышно Нэри. — Во всяком случае, твоя мачеха была предельно деликатна и ни разу не подняла вопроса подготовки свадебного торжества… Как совет?       Даррэн хмыкает тихо на ее вопрос, и Нэри не видит смысла акцентировать на нем внимание — он все равно расскажет все, что посчитает нужным. А что не посчитает — она сама вытянет, благо вариантов пыток, в том числе и исключительно приятных, она знает множество. Но он все же отвечает, пусть и не сразу: — Долго и напряженно. В Третьем подозрительная активность — дроу и Бальтазар собирают человеческих магов. Умный ход, чтобы отвлечь внимание, но излишне самонадеянный: у нас достаточно принесших присягу магов, чтобы отследить призыв.       И едва Нэри собирается уточнить, может ли она участвовать в следующем совете, вероятно, последнем, раз уж никто, а в частности, Рэн, не высказывается против, как он проговаривает не без недовольства, но и без особой злости, скорее уж просто устало: — Дед хочет тебя видеть. Не то чтобы я был этому рад, прелесть моя, но…       Нэрисса чувствует, как он пожимает плечами, и только улыбается расслабленно: сложно понять, какую игру затеял Владыка, но уже то, что о ней не забывают и не списывают со счетов… приятно, как минимум. — Когда? — спрашивает она, старательно не выдавая энтузиазм, и понимает, что провалилась, когда Эллохар с усмешкой отвечает, крепче сжав ладони на ее талии: — Как только все начнется. Поверь, радость моя, не пропустишь.       И Нэрисса искренне верит, несмотря на все недовольство Даррэна. И не только потому, что он обещал, сам Владыка пригласил, а Экхар отстоял ее желание участвовать в битве. Просто кому, как не Эллохару, ей доверять, в самом деле, когда миры вокруг и их Владыки, кажется, сходят с ума?

***

Крепость Шассада, пески Гибели, Ад       Утром Нэри просыпается одна, но не сильно удивляется этому — противостояние с Блэком, вся эта так долго тянущаяся история, наконец близится к своему логическому завершению. Обнаружив в гардеробной не только удобные брючные костюмы, но и кучу своего снаряжения, оружия и даже боевые зелья, Нэрисса широко улыбается. Коротко мелькает мысль «И когда только успел?», но это же Эллохар, объяснения тут попросту не нужны.       В итоге полдня она тратит на перекладывание своего арсенала, восстановление контакта с оживленной духом Смерти плетью — та больше не кусает пальцы и не пытается отхватить кусок или напиться крови, но чем Бездна не шутит? Собрав боевые комплекты под разные случаи — они могут пригодиться в бою — Нэри бездумно перепрятывает родовой кинжал за отворот высокого сапога, прячет по телу флаконы с ядами прямого действия, скрывает рукояти мечей в ножнах перевязи на бедрах под мундиром.       Все тело словно чешется: интуиция дает о себе знать, подсказывает, что все вот-вот начнется, направляет. Нервы пока не сдают, и это самое настоящее чудо, потому что до успокоительных зелий дело еще не дошло, да их и нет: ни в заначке своего арсенала, ни в тайных кармашках перевязи она не нашла ни единого припрятанного флакона психостимулирующих зелий. «Неужели Рэн рассчитывает, что я, как чувствительная барышня, перенервничаю, изойду тревожной диареей и отсижусь в крепости?», — иронично хмыкает про себя Нэри, сплетая тугое боевое плетение и разглядывая себя в зеркале.       Зелье хочется, очень, но Нэри прекрасно понимает: выпей она его, и Эллохар точно оставит ее под защитой стен крепости Шассада, наблюдать за всеми событиями из окошка. Да и не нужно оно на самом деле — тревога так и не появляется, а вот азарт начинает играть в крови: еще бы, буквально битва века! Оценив перспективы остаться здесь как крайне удручающие, она выглядывает в окно — храм-обманка действительно предстает во всей красе, видимый ей, но совершенно точно невидимый кому-то еще. «Совпадение или…», — гадает Нэрисса, осматривая черные пески под ярким светом двух солнц: темного, кроваво-алого, и светлого, почти белого, до того яркого. Отвернувшись, смаргивает, избавляется от рези в глазах, отчетливо осознавая — несмотря на желания Рэна, она все равно выступит в битве. Просто по праву главы рода Блэк, или как вейла, или… «Владыка», — решает она с невероятным спокойствием, — «И вейлы».       И если с вейлами и Мейлин все понятно и достаточно просто, то с Повелителем… сложнее. Их взаимоотношения резко переменились, чтобы она могла обращаться к нему, как внучка, став, наконец, такими, какими и должны были быть, безо всех этих расшаркиваний. И тем не менее, осталась некая связь, иначе почему бы Владыка подыгрывал ей так откровенно? Именно поэтому Нэри не прибегает к вызову по крови — Рэн способен его ощутить даже спустя некоторое время, по одному лишь оттенку запаха. А значит, нужно призвать его иначе. «Владыка?», — спрашивает она получасом позднее, чувствуя, как начинает ныть спина от медитационной позы — Арвиэль явно занят, раз откликается на молитву так долго. — «Могу я обратиться к вам?..» «Я был неправ, Нэрисса, и очень сожалею об этом», — четко, звонко, так, словно бы Повелитель находится рядом, в паре метров, а не на другом краю миров Хаоса, звучит его голос. И нотки сожаления в нем непритворные, это Нэри распознает сразу. — «О чем ты хотела попросить, внучка?»       Он спрашивает пусть и с сожалением, но как ни в чем не бывало, словно и не случалось между ними конфликта, навсегда — да и навсегда ли? — лишившего их близкого общения и былого взаимопонимания. Нэрисса задумывается, как бы подать просьбу, а скорее требование, а затем просто отмахивается — зачем? Владыка наверняка поймет ее и без пояснений, оправданий и прочего рвахорсова дерьма. «Участие в битве. Я должна, и я хочу. А еще я глава рода, дедушка», — вздыхает она, неосознанно используя привычное, такое близкое обращение, — «Я понимаю свою ответственность. И то, что меня могут призвать те, кто обязательно явятся».       Вздох Арвиэля — тяжелый вздох — она ощущает даже через грани, которые и делают этот вызов возможным. Нэрисса прекрасно понимает: против любимого внука и единственного наследника он не пойдет, но если и есть лазейка, то только через него. И она очень рассчитывает на эту лазейку и разумно полагает не скрывать свои чаяния.       Отвечает Арвиэль не сразу, не совсем прямо подавая свою мысль, но достаточно доходчиво: «Я не могу противостоять тому, что предстоит, Нэри. При всем желании не могу, ты знаешь это, иначе не вызвала бы меня. И остановить тебя я тоже не могу, учитывая, что даже хранители Престола встали на твою сторону, что в некотором роде закономерно и даже мною ожидаемо…»       В голосе Владыки слышится самоирония, а еще затаенная, глубоко запрятанная гордость, и Нэри улыбается. Действительно улыбается, легко и свободно, ощущая если не облегчение, то точно нечто похожее. «Я не могу обещать прикрыть тебя, если Рэн будет против», — продолжает Арвиэль с тонкой улыбкой, едва пробивающейся в интонациях, — «Но и отказать в содействии не могу, сама понимаешь», — неоднозначно и в то же время так понятно заканчивает он, что Нэрисса даже усмехается коротко. «Темные!», — почти веселится она, когда связь обрывается. — «Пообещать все, не дав никаких гарантий — так в духе демонов!», — комментирует с ухмылкой Нэри, но не обнадеживается — от встречи с Рэном зависит слишком многое. Однако, не оглядываясь на Эллохара и его решения, она все же вызывает Мейлин: подготовить запасной план и почву для вступления в битву на законных основаниях она просто обязана.       Мейлин отзывается не сразу, но много быстрее Владыки Ада. И сразу выдает свое отношение к участию ее, Нэри, в битве — полное энтузиазма и почти мстительности — видимо, Эллохар и Арвиэль таки прищемили ей хост, причем основательно: «Я знала, что ты свяжешься со мной», — приветствует ее жрица, и звучит это настолько самонадеянно и довольно, будто Старшая и не рассчитывала на иной исход даже в малом, что Нэри не удерживается, едко парируя: «Действительно? Не стоит ли поумерить самомнение, Мейлин? В тебе уже сомневается не только Владыка, но и Эллохар, что весьма существенно…» «Сомневаешься и ты», — нисколько не смутившись, проговаривает Мейлин, —«Но, тем не менее, ты обратилась ко мне. А значит моя польза перевесила твои сомнения».       И в этом она несомненно права, Нэрисса не может этого отрицать. Но и соглашаться не желает: оставлять юных вейл без защиты ей не по душе. Однако, это не ее дело. Уж не ее. Но она все же интересуется осторожно: «Ты защитишь прошедших выбор девочек?»       И получает однозначный ответ, преисполненный уверенности, почти незыблемости: «Я не посмею подвергнуть их насилию и издевательствам, Нэрисса. Лучше лишу их жизни сама. Ты знаешь мою историю, неужели полагаешь, что я могу подвергнуть девочек такому?»       В голосе Мейлин звучит почти болезненное неверие, и Нэри облегченно выдыхает. Старшая жрица, конечно, стратег, коих еще поискать, но не может же она… «Я просто поверю, Мейлин. Потому что ты старшая и когда-то я доверяла тебе. Но не более. И если что…», — тянет Нэри многозначительно, — «Я спрошу с тебя. Уже не как одна из следующих после тебя, но как повелительница ДарНахесса и супруга наследника престола Ада. Надеюсь, ты понимаешь…»       Это последнее, что Нэри успевает проговорить мысленно, прежде чем ощущает нестерпимо яркий жар пламени, занимающийся в гостиной. Оно, невидимое, тлеет, обжигает каждый нерв своим касанием, нетерпеливое, жадное до всего живого, потому что мертвое… И только спустя пару мгновений огонь перехода проявляется: ярко-синий, мертвенный, и выходит из него не Эллохар, а кто-то… иной. Кто-то, перед кем невольно хочется склониться.       Пламя, постепенно убавляя жар, смещается к окну и так постепенно гаснет. Показавшийся из зарева магистр Смерти лениво оглядывается назад — его волосы, несоизмеримо длинные, почти достигающие пола, кажется, вызывают у него лишь раздражение: он тихо фыркает, перехватывает светлое, почти белое полотно волос, резко вздергивает палец свободной руки и меланхолично наблюдает за тем, как сгорают в его собственном огне длинные пряди. — Веселый денек, — комментирует в ответ на внимательный взгляд Нэри, прищуривает полыхающие огнем глаза с тройными, бешено пульсирующими зрачками. «Вывели», — понимающе вздыхает она. — Я знаю, что не смогу оставить тебя здесь, дыхание мое, — тихо продолжает Эллохар, так и не обернувшись к Нэриссе — просто бездумно глядит на черные пески. — И убеждать тебя бессмысленно: это претит твоим принципам, — в его низком, таком мягком, почти чарующем голосе звучит слишком много сожаления. — Но мне, — он оборачивается, пламенеющие синим глаза впиваются тройными, как у Владыки, зрачками в тонкую фигурку Нэри в темноте, — было бы много спокойнее, останься ты тут. Но ты, конечно… — Не останусь, Рэн. Ты ведь подумал, каково будет мне, когда близкие мне существа будут там? Ты будешь там.       Проговорив это, Нэри не знает, стоит ли подходить. Слишком спокойным внешне выглядит Рэн, слишком четко она ощущает, насколько он неспокоен внутри. Связь, даже прикрытая щитами, подрагивает, дребезжит, и магистр Смерти, явно ощутив это, отступает на шаг, замуровываясь еще сильнее. «Прибить боится ненароком — овдоветь не хочет», — хмыкает мысленно Нэрисса и остается стоять на месте: надо будет — сам подойдет.       Сияние глаз Эллохара гаснет на долгий миг, он прикрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. Его вздох, такой тихий, Нэрисса слышит так, словно он выдохнул ей прямо в ухо, и, когда он запрокидывает голову устало, она все же проходит вперед. — Именно поэтому я здесь, Нэрюш.       И нотки радости не звучит в его голосе, несмотря на все попытки ее изобразить. Нэри шагает вперед, осторожно касается его плеча, и большая устрашающе-когтистая ладонь тут же перехватывает ее руку, пальцы, крепко стиснувшие в первое мгновение, принимаются мерно поглаживать кожу. «И кого он пытается успокоить? Меня или себя?», — грустно вздыхает Нэрисса, едва покачивая головой.       Но вопрос все же задает, и по тому, как криво ухмыляется магистр, понимает, что попала в точку: — Ты не крушишь все вокруг и не пытаешься меня запереть, потому что уже выпустил пар на генералах, или потому, что я нужна там, как приманка для парламентеров, Рэн? — Всегда ценил твою проницательность, радость моя, — горькая усмешка почти исчезает, а затем и взгляд его становится тяжелым, пронзительным. — Расклад такой: маги Третьего уже получили предупреждение о зове в защиту родины, не все, но большинство, призыв активируют в любой момент. Дроу пока мельтешат и больше создают видимость деятельности, но мы с Тьером почти уверены: они готовы выступить в любую минуту, просто ждут отмашки Блэка, а тот медлит, что, в свою очередь, вызывает бешенство у Кахейтиса… — он снова прикрывает глаза, невольно дергая уголком губ в подобии улыбки — то, с каким жадным вниманием Нэрисса вслушивается в его слова… «И не запрешь же ведь», — мелькает полная сожаления мысль, и Эллохар продолжает: — Войска Ада готовы к переброске в Саратгейскую степь, ловушка раскинута, дед сделал все, чтобы размыкание граней и смещение точки выхода портала во Мрак было возможно и прошло гладко. Если получится, — тут в его голосе прорезается полная скепсиса ирония, — мы попытаемся заманить Блэка во Мрак без особой активности, все же маги пусть и конченные идиоты, но пока идиоты живые. А вот если не получится… — Ты настолько не уверен в плане деда? — удивленно спрашивает Нэрисса, зная, что он еще не закончил.       Ответом ей становится долгий и такой задумчивый взгляд, что не понять невозможно: Рэн сейчас сомневается во всем. И точно имеет свой план. — Если не получится, — наконец заканчивает он, продолжая смотреть Нэри в глаза, но много мягче, — то ты должна быть предельно осторожна, дыхание мое. Орды пробужденных и очень голодных монстров Бездны хлынут сюда вместе с сотней сильных лордов. Поэтому в гущу битвы не лезть, особых талантов не демонстрировать. Сможешь убивать дистанционно и без театрального размаха — а я знаю, что ты сможешь, — вообще отлично. И никаких проклятых Бездной договоров с посланцами из Мрака, — он, склонившись, поднимает руку, ласково проводит тыльной стороной ладони по ее щеке, а затем быстро привлекает к себе. — А теперь в Хайранар — дед хочет тебя видеть. Что-то мне подсказывает, что генералы не вняли моим внушениям, а повторенье, она мать ученье, требует периодичности и скрупулезности в донесении информации.       И синее пламя яростным жаром сворачивается вокруг, недвусмысленно демонстрируя настрой магистра и степень глубины его неудовольствия.

***

Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай       Из пламени они выходят посреди холла первого этажа, и Нэрисса замирает в недоумении, потому что таким на ее памяти дворец еще не был: генералы снуют в и из административного крыла; их секретари и помощники связываются с командующими на позициях, отчего стоит многоголосый невнятный гомон. СэХардар, похлопывая обухом боевого топора по ладони, что-то выговаривает группе подчиненных у входа в крыло Повелителя. Их, кажется, совершенно не замечают, пока один из секретарей, едва не натолкнувшись на Эллохара, вздергивает голову и, громко икнув, быстро присаживается, прикрывая голову папкой. — Не велите казнить, мой Принц, велите… — начинает умирающим тоном несчастный рогатый.       Эллохар осматривает его несколько рассеянно и даже задумчиво, но спасает незадачливого посыльного его, судя по всему, начальник: — Велю тебе отдать мне папку, наконец, и свалить к Бездновой матери уже отсюда!       Громкий повелительный рявк вышибает пыль из стен, крошку из плит пола и пот из всех присутствующих. Нэрисса, которой совершенно точно нет смысла опасаться, чего она и не делает, вскидывает заинтересованно голову и с улыбкой узнает уже знакомую ей рогатую морду. — СэРдахр! Как жена, как дети? — помогает ей припомнить имя высокопоставленного вояки магистр Смерти. — Решил-таки тряхнуть стариной и показать культистам и Бездновой шушере, где мы их видели? — Мой принц! — клыкасто заулыбавшись, здоровенный песчаник похлопывает Эллохара по плечу. — Искренне рад видеть! А то все в делах да в заботах… Вот, развеяться захотелось, былое вспомнить, а тут такое приглашение от Владыки — как отказаться? А вы, стало быть, невесту решили к этому балагану приобщить?       Еще на громогласном обращении рогатого к Эллохару в широченном холле наступает тишина, после же все просто медленно отступают к стенам. Кто-то и вовсе умудряется сбежать в административное крыло — Нэрисса замечает тень бадзулла и когтистую лапу, придерживающую створку — дверь хлопает очень выразительно в наступившем безмолвии. И еще более глубоким и всеобъемлющим оно становится, когда посреди холла в столбе черного тумана появляется Асмодей в своей человеческой личине.       Быстро пройдя к Эллохару, хранитель что-то торопливо сообщает ему, кидает многозначительный взгляд на Нэри, отчего она слегка нахмуривается, и так же быстро исчезает. — Приходится, — разводит руками магистр Смерти, — и невесту привлекать, и со всякими мохнатыми якшаться… Радость моя, — поворачивается он к Нэриссе, — готова к общению с дедом или все же согласишься пересидеть в тепле и безопасности?       Первым фыркает, что даже не удивительно, СэРдахр, ко всему прочему еще и посмотрев на Нэри с веселой усмешкой. Она же, так же не удержавшись от выразительного фырка, с демонстративным удивлением приподнимает брови и обращает крайне внимательный взгляд на магистра Смерти, как бы говорящий: «Дорогой, а ты случаем не заболел ли?». Магистр на этот взгляд отвечает стоическим участием, отображенным на лице гримасой полного отчаяния, и Нэри вздыхает тихо: — Веди уже к Владыке, хватит себе, мне и окружающим нервы трепать, Рэн. Они, чего доброго, нервной диареей изойдут и вместо участия во всем этом проклятом Бездной вертепе будут по кустам сидеть. Исключительно по зову природы, конечно…       Эллохар раскланивается с лордом-генералом, смиренно подает руку, вздыхает трагически. До самых дверей в крыло Повелителя их провожает громкий хохот СэРдахра и тихое бормотание молитв во спасение Владыке в добрые полсотни глоток.       Тихо закрывшаяся за спиной створка отрезает все звуки, и дальше они идут в полной тишине. И тем сильнее ощущается напряжение не только самого Эллохара, но и повисшее между ними — Нэрисса отчетливо улавливает его в крепком хвате руки Даррэна, в том, как он нарочито не смотрит на нее, в том, как предельно спокойно и уверенно идет вперед, к арочному проему, за которым стелется и клубиться непроглядная темень. — Тебе туда, прелесть моя.       Эллохар разжимает пальцы, и Нэрисса не сразу выпускает его ладонь из своей. Оборачивается к нему, вопросительно заглядывает в лицо, чувствуя, как Рэн медленно, но так неотвратимо вытаскивает свои пальцы из ее руки, видя, как он отступает на шаг. И прежде чем успевает задать вопрос, магистр проговаривает, словно прочел ее мысли: — Без меня. Дед хочет поговорить с тобой. Наедине. — Видимо, Асмодей не в счет, — то ли иронично, то ли с ноткой горечи отзывается Нэри — Даррэн не может с точностью определить ее интонации. Но смотрит она растерянно и скрыть это ее пытается. — Рэн… — Иди, — кивает он на проем и отступает еще на шаг. — Дед ждет и, что-то мне подсказывает, не будет рад долгому ожиданию, — и добавляет, когда Нэри неуверенно шагает назад, в темноту: — Я заберу тебя сразу, как только вы закончите.       Эта фраза, то двусмысленное нечто, что она улавливает в интонациях Эллохара, немного успокаивают Нэри. Словно из ниоткуда возникает уверенность, что Рэн в курсе причин беседы и ее содержания: это читается и в его не очень довольном выражении лица, и в хмурой складке между бровей, и во взгляде… «Недоволен, но необходимости в этой беседе не отрицает», — полагает Нэри, делая еще шаг. А после следующего ее резко накрывает темнота, и магистр Смерти исчезает из вида.       Серые грани раскрываются туманом и полным отсутствием звука. В сером ничто есть только Владыка, привычно заложивший руки за спину, и Асмодей, на этот раз в облике кота. Что-то вновь царапает Нэри при взгляде на хранителя: она словно бы знает, почему тот предстает перед ней именно в таком виде. Словно она должна помнить, почему он не может принять человекоподобную форму здесь… Но мысль тут же ускользает, зацепив лишь край сознания, и Нэрисса недовольно нахмуривается. Оглядывает Асмодея, переводит взгляд на Арвиэля, и он легко кивает. Темный туман тут же поднимается, всколыхнувшись всей своей массой и окутав их троих со всех сторон. А она что есть сил взывает к Эллохару и раскрывает для него сознание — и как знак доверия сойдет, и информация лишней не будет. — Это все имеет какое-то отношение к нашей с вами договоренности, Владыка? — спрашивает прямо Нэри и усмехается: судя по тому, как вздергивает брови Асмодей, он ничего не знает о том, что она не далее как пару часов назад обращалась к Повелителю с просьбой. — Самое прямое, — подтверждает ее предположение Арвиэль с тонкой улыбкой. — Тебе нужна была неоспоримая причина для участия в битве, и теперь она у нас есть: с той стороны обнаружена активность. У нас будут гости, Нэрисса. Гости, которые не могут тобой не заинтересоваться. — Опасные гости, — встревает Асмодей, подходя ближе, и серый туман вьется вокруг его лап и хвоста. — Все их слова, посулы и обещания… — начинает он, и Нэрисса со вздохом заканчивает за него: — Я должна делить на два. Знаю. Весточку еще не передали?       В ответ на ее вопрос повисает молчание. Арвиэль с Асмодеем переглядываются, будто решают, стоит ли озвучивать некоторые моменты, а затем Владыка отвечает предельно искренне на взгляд самой Нэри: — Никаких сообщений, но свое присутствие обозначили обстоятельно. И четко дали понять, что среди нас есть их наблюдатели.       На это Нэрисса согласно кивает: картинка в голове наконец начинает выстраиваться. Она вспоминает хитрую, такую веселую усмешку, понимающий, будто бы причастный прищур глаз и кивает самой себе — тогда не зря ее зацепил этот момент. Однако Владыке об этом пока знать не обязательно, он и так в курсе, что в Бездне давно имеются соглядатаи из Мрака. — Неудивительно, учитывая долгую совместную историю, — только и проговаривает она, а когда Арвиэль прищуривается, осторожно переводит тему: — Что требуется от меня?       Арвиэль снова переглядывается с Асмодеем, и хранитель, получив кивок от Владыки, проговаривает предельно серьезно, присев и обвив лапы хвостом: — Они могут захотеть привлечь тебя к охоте на Бальтазара, ты это и без моих напоминаний знаешь. И ты должна будешь согласиться.       Нэрисса только брови удивленно вздергивает: только говорили не соглашаться на посулы, обещания и все прочее, а теперь это? Не то чтобы она услышала что-то новое, но все же… — Да, — продолжает хранитель, и Нэри отчетливо видит усмешку на кошачьей морде, — но согласие еще не равно принятие всех выставленных тебе условий. Потому что если ты согласишься…       Асмодей помахивает хвостом, и она почти видит, как кот разводит лапами, поэтому и проговаривает: — Суд, знаю. Его я выдержу, но со всем остальным могут возникнуть сложности. — Особенно, если требование будет подкреплено правом старшей крови, —весомо замечает Владыка, и Нэрисса переводит на него взгляд. — А они, раз уж так уверенно заявили о своем присутствии, это право имеют, Нэри. — Именно поэтому вы напомнили мне о ритуалах и клятвах, — теперь уже поняв абсолютно все, усмехается криво она. Перспективы вырисовываются головокружительные по меньшей мере. — Что еще могут потребовать послы, кроме моего участия в загоне отверженного и его суде? — Как минимум сохранения и расширения рода здесь, в Хаосе, — Владыка бьет в самое больное, но он абсолютно прав, и это Нэри признает почти спокойно, помня, что варианты у нее теперь есть. — Ты, по их разумению, конечно, вывела род на небывалую высоту, став женой моего внука и наследника, но в то же время… — Пустила по детородным органам самок нахессов все возможности к его расширению? — не стесняясь в формулировках, едко уточняет Нэри, и Владыка с хранителем согласно хмыкают. Асмодей, кажется, даже улыбается — в этой серой, полной тумана мгле не разглядеть. — Это можно исправить: Асмодей просто укажет в брачном договоре, что я обязана как минимум одного наследника мужского пола роду. Остальных заманю в принятые как-нибудь, так уж и быть.       Удивленный как минимум продуманностью ее действий, Арвиэль вздергивает брови и осматривает Нэри предельно внимательно. Она же пожимает плечами в ответ: знать о предложении Тэсме Владыке не обязательно, как и о том, что Виердан, его сын и жена живы. Так что даже если с магистром не сложится, и он откажется, то двоюродный брат у нее есть. А если и не он, то его дети точно. Уж об этом она позаботится — нечего разбазаривать попусту кровь старших лордов Мрака. Да и что-то подсказывает, что сын Виердана согласится, главное найти то, чем можно его зацепить. — Что же, — хмыкает неопределенно Владыка, и Нэрисса замечает его задумчивость, — с этим мы закончили, — и еще раз напоминает: — Не соглашайся, не давай конкретных ответов, все ставь под сомнение, Нэри. А теперь идем — Рэн и без того нервный, даже если имеет доступ к нашей беседе.       Усмешка Арвиэля, брошенная через плечо, кажется Нэри понимающей и в чем-то даже хитрой, будто бы он предполагал, что она даст Эллохару доступ к своему сознанию. Впрочем, она никак не подтверждает правоты Повелителя, просто следует за ним в туманную пустоту, пока она не сменяется серо-алыми тонами залитого светом лун коридора дворца. Подпирающий стену Эллохар отменно отыгрывает обиженного и недовольного своим исключением из числа заговорщиков супруга: хмурится, исподлобья глядит на нее саму и деда, фыркает в сторону Асмодея. Ощупывает ее пристальным, требовательным взглядом и только после протягивает руку, чтобы тут же притянуть к себе. — Как видишь, Рэн, мы ее не съели. Как и обещали, — устало выдыхает Арвиэль, пряча усмешку в уголках губ. — И уж простите, — нисколько не извиняясь, произносит он, выразительно глядя на руки внука, ревностно сомкнувшиеся на талии Нэриссы, — но нас ждет совет, поэтому попрошу отложить выяснение отношений на более позднее время.       Песок накатывает волной совершенно без предупреждения, Нэри даже рот с глазами закрыть не успевает. Вот они стояли посреди темного коридора, и вот уже черная, словно живая волна, трепеща каждой своей черной песчинкой, накрывает с головой, норовя мучительно прибить в процессе перемещения.       Как только появляется возможность вдохнуть, она отлипает от прижимающего ее к себе Эллохара и оглядывается — переносит их песок совсем не в кабинет Владыки. Зал она узнает смутно и не сразу, но все же узнает — некогда она уже бывала здесь, когда ее избавляли от подарочка любимого дядюшки. Вот только сегодня зал полон существ, и пол его не светится напитанным силой руническим кругом.       Арвиэль оказывается на приличном удалении от них с Эллохаром, на возвышении с троном, Асмодей темной тенью скользит вдоль стены к Повелителю. Кивнувший деду Даррэн мягко уводит Нэриссу в противоположную сторону, обращаясь мысленно: «Ты уже догадалась, но я поясню: они открыли разлом во Мрак, радость моя. Поэтому…» «Мне нужно быть как можно дальше от Владыки, чтобы не соблазниться зовом силы и не продемонстрировать себя закордонным посланникам?», — заканчивает за Эллохара Нэри, озвучивая очевидное. — Именно, — кивает в ответ магистр. — Несколько координационных моментов и мы переместимся в кабинет, — обещает он негромко.       За координационными моментами Нэриссе остается только наблюдать — свою небольшую армию монстров она может использовать лишь в крайнем случае. В целом, все происходящее напоминает строго упорядоченный хаос: лорды сменяют лордов, идущих на поклон к Владыке, тот отдаёт приказания и вносит правки. Мелькают в воздухе объемные карты местностей, размеченные линиями и точками, постоянно меняющимися. Воздух потрескивает от порталов и точек перемещений, гудит десятками голосов, шелестит крыльями многочисленных Хедуши и прочих крылатых. Горгулы, сегодня обвешенные защитными артефактами, влетают и вылетают из зала, выступая в качестве посыльных. Сумеречные дриады вместе с вампирами что-то громко обсуждают неподалеку, но Нэрисса совершенно не стремиться их услышать: ни к чему, все важное она узнает позже. Светло-зеленая вспышка портала привлекает на миг ее внимание — обычно такими перемещаются вейлы и их посыльные. Однако прибывает не Мейлин, а ее подручная фея наперевес с тяжеленным свитком. Владыка быстро просматривает его и передает Эллохару. Тот, напрягшись, находит глазами Нэриссу, нахмуривается и, всучив свиток обратно Лиэ, быстрым шагом направляется к ней.        «Интересно, Мейлин сообщила, что я связывалась с ней на счет участия в битве?», — почти меланхолично гадает Нэрисса, наблюдая за приближающимся магистром Смерти. И едва не фыркает весело, когда он, подойдя и склонившись, сообщает на ухо мрачно: — Мейлин требует тебя на поле боя, радость моя. Ваши бездновы правила предполагают некий призыв в случае угрозы Храму.       Взвившееся в следующий миг синее пламя нисколько не удивляет. Оно опадает почти сразу, переместив в кабинет Владыки, и Нэрисса неожиданно для себя выдыхает облегченно, потому что ожидала как минимум спальни и кандалов, как максимум — темницы в ДарНахессе. И вздергивает брови удивленно, стоит магистру Смерти саркастично хмыкнуть: — Да не запру я тебя, Бездны ради!       Его пальцы обхватывают плечи, он внимательно разглядывает ее на расстоянии вытянутой руки, а затем констатирует подозрительно: — Ты не удивлена. А должна быть, потому что забрала вакант, Нэрисса, — интонации Даррэна опасно понижаются, он подступает на шаг ближе и, нависнув сверху, опасно интимным тоном интересуется: — Ничего не хочешь мне рассказать, дыхание мое?       «Значит, не сдала и даже обоснование подыскала…», — проскальзывает в некоторой степени уважительное в мыслях Нэриссы, и она, сохраняя полное спокойствие, поясняет терпеливо: — То, что я забрала вакант, не значит ничего, если Храму грозит опасность, Рэн. А она грозит, сам посуди: Бальтазар может воспользоваться нападением на Храм в качестве отвлечения внимания, а его методы… Я бы очень не хотела повторения произошедшего в академии.       Эллохар только нахмуривается сильнее: в логичности доводам Нэриссы не откажешь. Но что-то все равно цепляет интуицию, не дает покоя, и он задает каверзный в своей сути вопрос: — Так зачем ей все вейлы, Нэрюш? Не пойми неправильно, я очень уважаю чужие тайны… — он допускает многозначительную и такую издевательскую паузу, — когда они не касаются меня лично. Поэтому в данном случае предпочитаю быть проинформированным… — Потому что только призыв позволит активировать полную защиту Храма, Рэн, — выдыхает терпеливо Нэри — не закатить глаза удается с трудом. — А это необходимо, чтобы защитить остающихся там девушек от нападения.       Внимательно выслушавший ее ответ магистр Смерти склоняет голову к плечу, осматривает Нэриссу несколько скептически и протягивает негромко: — Логично, прелесть моя. Но слишком уверенно звучит, — и, усмехнувшись недобро, заканчивает: — Так заготовленную речь напоминает… Может, мне стоит связаться с Мейлин и уточнить у нее, как думаешь?       Нэрисса удивленно вскидывает брови, всем своим видом демонстрируя непонимание, и спрашивает с некоторым сомнением: — А послания было недостаточно? Или ты подозреваешь меня в чем-то конкретном? К примеру, в сговоре с Мейлин?       Прищурившись в ответ, Эллохар смеряет ее долгим взглядом, усмехается коротко, явно собираясь что-то ответить, но отвечает за него Асмодей, плавно скользнувший в кабинет в своем двуногом обличье: — Ну конечно он тебя подозревает, Нэрисса, — тянет как само собой разумеющееся он, изображая зевоту. — Хотя в данном случае тебе бы я доверял больше всех, но это же Эллохар, Бездны ради!       Под пристальным, полным искреннего возмущения взглядом Эллохара Асмодей проскальзывает к креслу у стола Владыки, присаживается в него и, махнув хвостом, выразительно уставляется на магистра в ответ. Еще более возмущенный таким поведением Даррэн отмирает, поворачивается к Нэриссе и, ткнув в кота пальцем, уточняет недовольно: — Он что, теперь каждую семейную ссору комментировать будет?       Нэрисса на это только плечами пожимает — откуда ей знать? А Асмодей, весело фыркнув, отвечает лениво: — Ну а как же? Это же нужно для потомков фиксировать, счет и учет побитой утвари всяческой вести… Кому как не мне, великому и неподражаемому хранителю рода, этим заниматься?       На что Эллохар ехидно так парирует: — Так вот чем, оказывается, занимается у Блэков хранитель рода! Битые тарелки считает и количество взаимных оскорблений между членами рода? Забавная должность у тебя, коврик: столовый счетовод звучит гордо, без сомнения.       Выслушивает это Асмодей с благожелательной улыбкой, хвостом помахивает расслабленно. И только когда магистр Cмерти заканчивает язвительно, проговаривает все с той же благостью в тоне: — Ты не распинайся так усердно, Рэн: на совете понадобятся все твои навыки социальных коммуникаций. Лорды уже за дверью, ждем только Владыку.       И Владыка не заставляет себя ждать: в следующий миг пески просачиваются из темного угла кабинета, собираются черной воронкой и опадают, выпуская Арвиэля Дакрэа. Он внимательно осматривает кабинет и присутствующих в нем внука, невестку и хранителя, тонко, чуть заметно усмехается, а затем, поведя плечами, ступает к столу. Двери раскрываются мгновением спустя, демонстрируя подпирающих их лордов. — Приступим, — тихо объявляет он, приглашающе поведя рукой. — Времени остается не так много. Чем раньше мы решим оставшиеся вопросы, тем лучше. Блэк ждать завершения нашего совета не будет.       Явно внявшие словам Повелителя лорды быстро занимают свои места, и в кабинете мгновенно становится тесно. Нэрисса исподволь оглядывает командующих армий и лордов Бездны: все они, несмотря на собранность, серьезность и полную сосредоточенность, будто воспринимают предстоящую бойню скорее как развлечение и возможность размять кости. Обсуждение идет бойко, насколько это возможно. Лорды Бездны, выступив первыми, озвучивают свои позиции и точки открытия порталов, командующие сообщают о местах перегруппировок и численности войск на подмену уставшим бойцам. Дианея, вышагнув из темного угла у самого стола Владыки, присоединяется спустя почти час. Подмигнув скучающей Нэри, она вальяжно присаживается на подлокотник кресла Повелителя и, прислонившись плечом к высокой спинке, слушает обсуждение с задумчивой улыбкой.       На замену отбывшим к Храму лордам Бездны прибывают Хедуши в лице СэХарэля и СэХардара с советниками, численность лордов Ада редеет: теперь в кабинете остаются исключительно приближенные к трону, Владыке и наследнику. И Нэрисса еще меньше вслушивается в беседу, действительно вникая в суть, лишь когда слышит свое имя. — …и все же монстры Мрака, подчиненные Блэкам — хороший аргумент, — басит СэХарэль в продолжение своей речи, прерванной язвительным хмыком Эллохара. — Они подчиняются лишь наследнику рода, да и гостей из Бездны потрепать могут неплохо, как показала практика.       Нэрисса, наконец заинтересовавшись темой обсуждения, переводит напряженный взгляд с Харэля на Рэна, а после на Владыку. Арвиэль едва заметно склоняет голову и прикрывает глаза, стоящий же у окна Эллохар фыркает громко, на что глава Хедуши вопросительно приподнимает брови. — Нэрисса не должна привлекать к себе внимания, Харэль, — в крайней точке кипения повторяет магистр Смерти, прекрасно понимая, что для практически древнего вояки польза перевешивает безопасность. — Не кажется ли тебе, что призыв монстров Мрака будет прекрасной аналогией к красному знамени, развевающемуся над ее головой?       В кабинете ненадолго повисает тишина, такая давящая и плотная, что Нэрисса уже собирается вступить с какими-никакими, но аргументами, но вовремя замечает Дианею, приложившую палец к губам и снова весело подмигнувшую. «Бабушка с дедом интригуют нам во благо», — мгновенно понимает она, — «Мешать не стоит». И когда шайгенка согласно кивает, словно услышав ее мысль, улыбается осторожно в ответ.       «Не вовремя», — почти сразу понимает Нэрисса — обернувшийся так несвоевременно от окна Эллохар смотрит прямо на нее. — «Вот чтоб тебе долго жилось, драгоценный мой!», — мелькает зловредное в ее мыслях, прежде чем она удивленно приподнимает в недоумении брови.       Эллохар, само собой, верить показательному недоумению не спешит, лишь прищуривается с подозрением. И вздергивает брови издевательски, стоит Харэлю продолжить дискуссию: — Отведем ее подальше от Владыки и разлома, делов-то. Будет под твоим крылышком, под присмотром, заодно и монстров направит куда нужно… — Под моим крылышком, в самой гуще битвы… — почти вдохновенно пропевает магистр Смерти, если бы не откровенная издевка в его интонациях. И следом рявкает оглушительно: — Ты берега не путаешь, Харэль? Предлагаешь Нэриссу в самую битву бросить, или мне отсиживаться в арьергарде прикажешь? Особенно при учете того, что дед у нас единица небоеспособная…       В этот раз все взгляды достаются Владыке, предельно помрачневшему лицом, и Нэри успокоено выдыхает — лишь бы не ей. А Повелитель не маленький — выдержит. Но и не прокомментировать не может, просто молчать в такой ситуации непозволительно. — Рэн, драгоценный мой, — елейным тоном начинает Нэрисса, и в нем не звучит ни капли раздражения, лишь тонкая насмешка. Даже Владыка заинтересованно приподнимает бровь, — ты не мог слегка снизить уровень своей язвительности и перестать так печься обо мне? Я совершенно точно не цель для убийства, Блэку я нужна. Да и будет неудобно спрятать меня, когда он так во мне нуждается.       Медленно выдохнувший и принявшийся мысленно считать Эллохар растягивает губы в мерзейшей ухмылке, осматривает кабинет деда в отражении оконного стекла, вдыхает и, повернув голову, ехидно протягивает: — Я мог бы сковать тебя цепями и запереть на нижнем уровне темниц нашего дворца в ДарНахессе, драгоценная моя, — звучит это почти мечтательно, настолько, что Арвиэль позволяет себе понимающий, но все же тихий смешок. — Прекрасная идея по моему мнению.       Нэрисса в ответ улыбается еще слаще — выдерживать подобные замашки Рэна приходится, пусть и с трудом. Все присутствующие, в том числе и оставшиеся в минимальном числе генералы армий, тихо вздыхают, опасаясь стать объектом пристального внимания принца Хаоса, и в наступившей тишине Дианея весело проговаривает: — Меня тоже в цепи и казематы? Будь здесь Сайлин, она бы признала это как минимум пикантным.       Эллохар, обернувшись к бабушке, глубоко вздыхает, поводит плечом под внимательным взглядом деда и уже было начинает: — Ну куда же тебя…       Как Владыка с тоской в тоне протягивает обреченно: — И тебя бы, Тьма моего сердца, и тебя… Но увы — на кого еще я оставлю всю эту тупоголовую, Бездна их поглоти, воинственную братию?       Повелительница с понимающей улыбкой только по плечу Владыку поглаживает, и все присутствующие деликатно отводят взгляды. И почти сразу уставляются снова, сначала на почти все время молчавшего Тьера, после на Эллохара, а уже затем на Владыку, стоит Риану произнести глухо и напряженно: — Зафиксирована активность у дроу. И у магов. И в Саратгейской степи.       А после… Нэрисса просто не успевает следить за событиями, настолько резко и быстро они развиваются. Владыка, поморщившись прикладывает пальцы к виску, явно прислушиваясь к молитве, Тьер связывается с кем-то по крови, Эллохар просто замирает, взрезав подушечку пальца…       Пристальный взгляд бабушки и осторожное касание ее ладони к плечу выдергивают Нэриссу из ступора: только сейчас она понимает, что одновременно прислушивалась к обстановке в борделях, задраивала уровни защиты в Хатссах и призывала Асмодея. Почти истерически призывала, за что почти стыдно.       «Началось. Началось!», — бьется заполошное в мыслях, и Нэри скорее выдыхает медленно, успокаивая пульс, нервы и всколыхнувшийся внутри Мрак. Не время. Паниковать — не время. Поздно. Сделав пару долгих вдохов, она осматривает кабинет: Владыка и Эллохар все так же связываются с кем-то, организовывая эвакуацию наименее защищенных жителей Ада, Тьер, кажется, вызывает по крови все новых и новых собеседников… Хашшран, прибывший вместе с еще тройкой смутно знакомых ей лордов, координирует занимающие позиции войска… А на востоке, за окном, уже занимается заря: темно-лиловая полоса неба, разделенная, словно раной, кроваво-алым росчерком, все быстрее растворяется, будто разъеденная алым светом, и кабинет Владыки наполняется ее кровавым заревом. «Блэк решил выступить на восходе?», — мелькает странная мысль по краю сознания, но Нэри не обращает на нее никакого внимания — это просто замечание, не более. И снова она погружается в наблюдение за борделями, вызывает распорядителя, направляя его и подсказывая, связывается с управляющими и Ингрид… И в себя приходит, лишь когда тяжелая ладонь опускается на плечо, сжимая, а всю ее окутывает тревогой и беспокойством, такими теплыми и трепетными, что нестерпимо щемит в груди. — Все, все, радость моя, — тихо шепчет на ухо Эллохар, и Нэри понимает: она, кажется, отбивалась от его объятий, причем в полную силу. — Магов собирают в Третьем, — сообщает он, явно ощутив, что она немного пришла в себя. — Подменыши? — вопрос звучит хрипло, контроль над голосом дается с трудом. Только тогда Нэри понимает, что, вероятнее всего, просидела вот так, неподвижно, во власти связи и Мрака, приличное количество часов. — Как давно?       Тишина не говорит ни о чем хорошем, и тянется она слишком долго: с десяток быстрых вдохов она сделать успевает. А еще осмотреться и понять, что в кабинете Владыки остались лишь самые приближенные, включая отца Рэна, СэТакальренима и Тьера. И именно лорд Хашшран отвечает ей, завершив вызов по крови: — Около четыре часов назад. Маги топчутся на позициях, Золотой жрец недоумевает нашему промедлению, отец скрипит зубами, костями и сыплет песком, но уверенно держит границы до появления Блэка. — Сойер, — дополняет ответ отца Даррэн, — ее призывная метка сработала вопреки блокировке. И у Сайрен тоже, вместе с ее братом. Защитные плетения школы и индивидуальная защита не сработали.       Он, кажется, морщится крайне недовольно, и Нэрисса может его понять: спасенных из лап культа магов он старался защитить и обезопасить от влияния Блэка как никого другого. Но не вышло… Однако почти сразу его недовольство сменяется крайней сосредоточенностью, в кабинете разливается пряно-металлический запах крови, и Эллохар сухо проговаривает почти сразу: — Выступаем — Кахейтис сунулся в Саратгейскую степь.

***

Саратгейская степь, Третье Королевство       Степь на границе Третьего королевства встречает сшибающим с ног ветром, завывающим где-то в ветвях редких, едва-едва зазеленевших деревьев. Нэрисса, только вышагнув из пламени, прищуривается и закрывает лицо ладонью — возвышенность, на которой они оказались, нещадно заметает песком. Но прислушивается она внимательно: где-то неподалеку, будто бы внизу, гудит и воет сотнями голосов живое море человеческих магов, приведенных на убой. — Хммм, — тянет рядом, совсем близко, магистр Смерти, и Нэри ощущает, как его рука обхватывает ее за плечи, прикрывая от порывов шквалистого ветра. — Скаэны, гончие, вижу также парочку отступников… И как только выжили, уродцы… — обозревая постепенно заполняющуюся противниками степь, перечисляет Эллохар, и Нэрисса выглядывает с холма, вытянувшись на носочках. — Какой размах, — продолжает он, и в его интонациях проскальзывает едва заметная издевка. — Вызывает невольное… — Уважение? — с сомнением предполагает изрядно удивленный Тьер, стоящий рядом.       Медленно обернувшийся к нему магистр Смерти подозрительно уставляется на него и заканчивает фразу: — Скорее сочувствие. Все это сборище отменного сброда говорит лишь об одном: Бальтазару пришлось поскрести по сусекам, чтобы набрать это подобие армии, а значит, с культистами он просчитался. Паразитами он подчинял только сомневающихся и пушечное мясо, большей частью выведенное из строя, и пусть их было много, но остальных он брал куда проще… — Золотом, — хмыкает СэХарэль позади, и Эллохар согласно кивает: — Именно. И многие, осознав масштаб грядущего мероприятия, сочли свою жизнь и безопасность своих семей более стоящей, нежели материальное благо.       Над покрытым растительностью и деревьями пригорком повисает полная согласной снисходительности тишина, и Нэрисса чуть запоздало протягивает, присматриваясь к курсирующим между группок магов магистрам в балахонах стихий: — На благо резерв Блэков на создание паразитов не бесконечен даже при немалом опыте. И это только нам на руку: золото не может влиять на разум, и истинно верных ему последователей здесь сравнительно немного.       И магистр Смерти, ощутимо напрягшись, как и Тьер, и Харэль — Нэрисса слышит шелест его крыльев позади, напоминает скупо: — Ты забываешь о магах, подчиненных не паразитами, но своей верой в магистрат и систему ковена, радость моя, — и тут же спрашивает, стоит шуму внизу стать громче: — Вытащим магов сейчас или подождем еще?       И вопрос небеспричинный: для симуляции наступления в степь уже спускаются отряды лордов Бездны. Да, пока для отвода глаз, сопровождаемые иллюзиями для массовости, но если маги нападут первыми… — Сейчас, — уверенно, твердо и без каких-либо сомнений отзывается Тьер. — Позже. Сейчас неподходящий момент, мой принц, — сухо басит сосредоточенный Харэль.       А Нэри наконец выбирается вперед, чтобы рассмотреть, что же происходит внизу, и замирает, изумленная: там, в степи, не только маги. Прибывают порталами десятки дроу. Все, как один, в черных мягких доспехах, они выстраиваются кордоном, не позволяя магам отступить назад, и мгновенно становится понятно — маги будут пушечным мясом. Не больше. — Кахейтис, — раздается шипящее за ее спиной, и Нэрисса вздрагивает, сначала пытаясь обернуться, а затем наоборот вглядывается в густую толпу внизу. — Слева по флангу, радость моя.       Не подскажи Рэн, она бы и не догадалась — это Нэри понимает кристально точно. Потому что золотоволосый жрец не отличается от остальных дроу никак, но это только по ее мнению. Потому что мгновением следом Эллохар проговаривает тихо: — Ведьмы. Даже граница Империи их не уберегла. Василена и Риш активируют новые защитные комплексы, но это может не сработать, — и напоминает резко: — Маги. Сейчас или… — Сейчас, — как-то тяжело, будто бы нехотя отзывается Тьер. — Сейчас, — эхом вторит за ним Харэль, и в его тоне тоже нет согласия с Эллохаром.       А в следующий, такой болезненно-долгий, нестерпимо долгий миг вся степь подергивается маревом, и Нэрисса ощущает, как подрагивает ладонь Рэна в ее пальцах. А еще через мгновение степь, наполненная магами и дроу, схлопывается, и сотни существ просто слизывает с серо-коричневой, потрескавшейся от засухи земли. Остается только Кахейтис — нисколько не удивленный, еще один дроу рядом с ним и темно-сизая туча над ними, в которой Нэрисса мгновенно опознает Блэка. Или его часть. — Бальтазар, — коротким шевелением губ и мысленным посылом обозначает она, и пальцы Эллохара, крепко сжав ее ладонь, тут же выпускают ее. — Операция «Профанация», — возвещает коварным тоном он, прежде чем сигануть с края ущелья первым.       Нэрисса же остается на месте, прекрасно зная условия своего нахождения здесь. Лишь следит взглядом за исчезнувшим внизу Тьером и Харэлем. — Не печальтессссь, леди, — Хесса тычется ей в плечо, тонким образом проявившись в видимом спектре. — Не вашшш уровень — прибирать подобное.       С Хессой согласиться она не может, но этого и не нужно: мысли Рэна и все происходящее там, в степи, она слышит прекрасно — спасибо связи и его пониманию в необходимости ее непосредственного участия во всем происходящем. — …Тебя используют, жрец, неужели ты этого не понимаешь? — Даррэн явно глумится, надеясь посеять зерно раздора между Блэком и его полубожественной игрушкой, но Нэри понимает — бессмысленно. Паразит в крови Кахейтиса сидит давно. Так давно, что уже слился с аурой, и даже Тьма не выместила его, как что-то чужеродное. — Он сожрет тебя. Не сейчас, так в Хаосе, при атаке на Храм. Ты ведь знаешь про храм? Или о его планах? — Я знаю даже больше, демон, — жрец звучит высоко и молодо, так словно Тьма еще не придала его голосу своих весомых ноток увещевания и контроля. А еще крайне высокомерно и надменно. «Свеженький и глупый», — звучит довольное в разуме Нэри голосом Асмодея, и хранитель мгновенно исчезает. «Что значит свеженький?», — недоумевает она подозрительно, но кот не отзывается. — Я нужен для открытия разлома во Мрак, колыбель жизни, и моя сила… — Украденная сила… — Тьер пропевает это так мягко и с таким значением, что Нэрисса не сразу узнает его голос. — Она не равна силе добровольно отданной, Кахейтис. Нужно было лучше слушать морских ведьм, а ведь они предупреждали…       Но и сейчас жрец не сомневается, это Нэри понимает и без санкционированного подслушивания. Отвлекается — за спиной раздаются шорохи и треск ломаемых веток: так о своем появлении сообщают лорды Бездны и хранители Престола Ада. Они только кивают, сосредоточенные и напряженные, а затем лорд Ирдахарр, которого можно узнать лишь по хищному оранжевому отблеску глаз и голосу, настолько он закован в броню, проговаривает сипло: — Готовность свернуть излом на три… два… один…       И все вокруг схлопывается, меркнет, тонет в непроглядной тьме. Нэри лишь ощущает, как тонкая, такая хрупкая, на вид знакомая рука вздергивает ее за шиворот и закидывает в седло позади себя. А следом их накрывает песком, протаскивая Хаос ведает какими путями и гранями. И безжалостно выкидывает на раскаленные дневными солнцами черные пески.       А в Аду, в самом сердце Хаоса, у разлома во Мрак, уже вовсю кипит битва, и шум ее оглушает. Залпы орудий раздаются словно бы повсюду; вспышки, белые и ярко-алые, слепят глаза; песок под ногами дрожит и изгибается, стонет в голос. Лязг металла гремит в заложенных ушах, и Нэри скорее прикрывает голову. «Нужно сосредоточиться. Нужно сосредоточиться!», — набатом долбит в виски, и она скорее выравнивает дыхание и выпрямляется в седле позади Альхал Агессы.       Хлопки крыльев сверху, хлесткие, резкие, почти вышибают из седла и ее, и хранительницу. Из ушей течет что-то липкое, и Нэри раздраженно утирает теплые, противные дорожки, задирая голову: их накрывает исполинской тенью — на подмогу прибыли драконы Айяр-Арата.       Две исполинские туши, темно-золотая, почти бронзовая, и ало-фиолетовая, подхватывают своими лапами их вместе с Хессой, и с новым, слаженным хлопком крыльев при взлете кровь снова начинает хлестать из ушей. — Нас несут в арьергард! — орет, что есть мочи, Агесса, но Нэрисса скорее догадывается о содержании ее слов, нежели действительно слышит нечто более громкое, чем тихий шепот.       Короткий полет, резкий и крайне опасный из-за лавирования меж огненных снарядов, воспламеняющих орды пришельцев из Бездны, летающих тройками Хедуши, поливающих отступников огнем, окатывающих отступников пламенем из пастей драконов Грозового Нагорья и горгулов, меняющих ландшафт границы степи с пустыней, заканчивается жестким приземлением. Удерживающая наездную змеицу Альхал сипло, тяжело дышит, склонившись к чешуйчатой шее. Нэрисса, задыхаясь, держится за грудь: отдышаться в копоти, дыму и жаре не получается. — Агесса! — рявкает рядом знакомый голос, но Нэри не сразу узнает Экхара. — Сменяемся. До приказа его Смертейшества ты отдыхаешь, — и уточняет чуть тише, подойдя к опустившейся на песок Хессе: — Ты поняла? — Поняла, — отзывается с едва заметным кивком хранительница. — Леди держим в ставке до получения распоряжений. Его Смертейшество, лорд Тьер и главнокомандующий Хедуши еще в изломе.       В обмен командами и приказами меж хранителей Нэри почти не вслушивается, сползает по прохладному телу змеицы на горячий песок. Лишь сейчас, с уточнением некоторых фактов и благодаря хранителям Престола, ей становится понятно, что провернули Владыка с Рэном, и почему они были так уверены в положительном исходе: Саратгейская степь была всего лишь изломом, а атака боевых отрядов лордов Бездны — отвлечением внимания и контролем над его функционированием. Они изначально заманивали Блэка и Кахейтиса туда не просто так… — Они еще не покинули излом? — вырывается почти безразличное, пустота на том конце связи тяжело ударяет под дых, а следом Нэри стремительно поднимается и, плавно шагнув одним смазанным движением к Экхару, спрашивает требовательно: — Лорд Экхар. Они еще не покинули излом?       Экхар отступает на миг, явно растерявшись, отпускает голову. А следом, склонившись почтительно, отвечает быстро и уверенно: — Их еще нет, леди. Но с ними все хорошо: все участвующие лорды согласились на наши особые средства присмотра. Все под контролем, — повторяет он, видя, что Нэри смотрит на него растерянно и рассредоточенно. — А пока вы можете понаблюдать за битвой и тем, как справляются с пришлыми из Бездны ваши будущие подданые…       Это умасливание не срабатывает, и Экхар это, кажется, понимает сразу, однако отмотать назад возможности у него нет. Но Нэри смотрит. Оборачивается и смотрит, снова находясь на высоте, вдали от битвы, от непосредственного участия в бою, как трусливая, бесполезная девчонка…       А внизу кипит битва. Волны пламени, призываемые и контролируемые огненными элементалями и демонами, изливаемые сверху Хедуши, теснят монстров Бездны к разлому. Но тварей много, слишком много, они просачиваются, ломятся, горят, но идут, бросаются вперед, словно не имеют разума, не чувствуют боли… «Они не имеют разума», — звучит бесчувственно-рассудочное в голове Нэри ее же голосом, и она вздрагивает — впервые Мрак Непостижимый говорит с ней вот так, через нее саму. — «Они не могут чувствовать. Поэтому они идеальное оружие, Нэрисса. Они и клинок, и щит. И ты тоже — не забывай об этом…».       Нэри понимает посыл Мрака, но не отвечает, просто наблюдает: несмотря на кажущуюся бессмысленность битвы и превышающую численность противника, сборная армия Ада справляется. Дриады плетут силки, и они перехватывают первых прорвавшихся из-за огненного заслона монстров. Следом выступают вейлы, очаровывая и отсеивая свободных от уз существ, а дальше выступают лорды Бездны и высшие демоны Хаоса. И настолько систематично, настолько слаженно это все работает, что Нэрисса замирает, забыв дышать, только следит.       Новая волна черной, копошащейся, совершенно бездумной массы монстров выкатывается из-за насыпи у такого далекого с высоты бархана разлома. Залп! Драконы синхронно выдыхают пламя, раскаленное добела, оно стремительно летит вперед, сшибая часть наступающих обратно. Элементали подхватывают уже образованное пламя, удерживая его на пораженных, Хедуши всего долю мгновения спустя слаженно поливают их темно-алым огнем сверху… «Алхимический, радость моя», — поясняет довольно магистр Смерти, и Нэрисса едва не задыхается от накатившего нежданно облегчения — «Он жив! С ним все хорошо!». «Дриады. Посмотри, Нэрюш: среди них Айшарин. И Айшаран, он не смог оставить ее в бою», — шепчет, словно на ухо, магистр Смерти, и Нэри оборачивается, но не находит его в ярко расцвеченной пламенем и вспышками заклинаний завесе пыли и песка.       Дриады действительно выступают просто восхитительно, настолько, что дух замирает: они не пожирают всех, лишь пеленают лозами и травят шипами. И только затем выпивают попавшихся жертв, отращивая все новые и новые лозы…       А драконы с Хедуши меняются местами, и наконец становятся видны следующие в очереди — сайтшебы и шайгены. Они, непримиримые враги обычно, словно танцуют давно известный им и много раз отрепетированный танец: грани стираются и истончаются, пронизываемые их телами, мелькают во вспышках пламени клинки и ритуальные серпы, трупы исчезают мгновение ока. Но и среди них есть потери: следом за облепленным крылатыми тварями Бездны сизо-серым драконом падают двое Хедуши, их ловят мерцающими в темноте сетями; шайген, споткнувшись об ушедшего от удара монстра, встречается с серпом сайтшеба.       Теперь Нэри внимательнее осматривает поле битвы. И восторг ее стремительно угасает: драконы, шайгены, Хедуши и сайтшебы, демоны и вейлы, горгулы, дриады, вампиры, тролли и даже не приемлющие войны орки теряют силы, спотыкаются, ошибаются, падают, чтобы уже никогда не подняться… «Об этом я и говорил, радость моя», — звучит в мыслях непривычно раскатистое голосом Эллохара. — «Именно поэтому я не могу отпустить тебя туда. Особенно без присмотра».       И тут же ее вздергивает гигантская, сильная лапища и утаскивает куда-то вверх. — Но монстры… — Мрака, — почти расслабленно продолжает за нее Даррэн, усаживая ее на свое плечо — в изломе с Блэком пришлось повозиться и даже трансформацию принять, что не доставляет никакого удовольствия. Но все же так безопаснее для Нэри, чем магистр себя и утешает. — Рано, дыхание мое. Посмотри, — снова призывает он, — армии пока справляются. Пока нет прорех в рядах первых уровней заслона — смысла в твоей ручной армии нет. Как и в моей, — со вздохом добавляет он, и Нэрисса, на миг задумавшись и почти мгновенно сообразив, выдыхает резко: — А если направить нахессов и сарахетов в разлом в качестве превентивной меры? Они явно не будут готовы к контрнаступлению, тем более от наших неразумных тварей, их особенностей они не знают…       На это магистр Смерти лишь кивает быстро и сосредоточенно замирает, явно призывая кого-то для координации действий. — Скроем иллюзиями, как и большинство наших расстановок, — отвечает он Нэри, и она едва удерживается за его прядь волос, стоит ему повести плечом. — Эйзнарану потребуется моя помощь — мы страдали над этими иллюзиями почти трое суток, радость моя. Но идея отличная, — предупреждает и ободряет одновременно Эллохар, прежде чем распахнуть исполинские крылья и окутаться пламенем, и Нэри усилием воли удерживает желудок и его содержимое внутри.       Летят они невысоко и не особенно далеко, но рассмотреть Нэри успевает многое даже во вспышках плетений, залпах пламени, мельтешении тел и дыму. И особенно восхищается слаженной работой песчаников и еще одного взвода дриад — сама Нэри никогда не могла бы подумать, что такие чувствительные к уровню влаги лозы сумеречных и темных дриад можно спрятать в ловушке из зыбучих песков. И даже наблюдает за их срабатыванием: подчиненные паразитами лорды из Бездны посильнее, что проходят огонь и очарование вейл, группой увязают в песках. И не успевают из них выпутаться по привычной им схеме — как лозы опутывают их, иссушая за краткие мгновения. — А дриады такие голодные? — вырывается вопрос у Нэри, когда Эллохар приземляется, и он, кажется, даже заминается, прежде чем ответить. — Они не питались живыми лет сто, радость моя. Как дали обет… — Тебе, как принцу, после Айшарин, — кивает понятливо Нэри, — я помню. И их, что, не кормили совсем? — возмущается она тут же. Осознание ситуации с дриадами оказывается всеобъемлюще шокирующим. — А приговоренные к смерти, нарушители границы и традиций, местных законов? Что, всех бесцельно и бессмысленно казнили? А как же квоты на свойственное виду питание, Рэн?! — возмущение Нэри переходит в ужас. — Вампирам все, а дриадам ничего?!       Звучит Нэрисса так возмущенно, что Эллохар первым делом подозревает первый семейный скандал. Однако начаться он не успевает — песчаное плато с дедом и Эйзнараном показывается снизу, и Эллохар стремительно снижается, надеясь отвлечь не на шутку разволновавшуюся супругу. Полыхает она знатно — кто бы мог подумать?! — но, тем не менее, отодвигает вопрос на задний план, как только магистр Смерти приземляется. — Нахессы и сарахеты готовы к наступлению на разлом, — возвещает Эллохар мгновенно, предупреждая развитие скандала на почве сегрегации, ущемления и почти расизма. — Границу иллюзии нужно сместить к храму: прикроем подход на позиции и заодно отвлечем внимание швали из Бездны.       По тому, как уставляется полыхающими алым глазами на внука Арвиэль, замерев и отвлекшись от изучения расстановки войск, становится понятно, что к подобным дополнениям к плану он не очень расположен. Однако, проходит пару мгновений, и он скупо кивает, одновременно напоминая Даррэну: — Нэрисса не должна находится здесь, Рэн. Надеюсь, тебе не стоит напоминать, чем это грозит.       Магистр Смерти сначала кивает согласно, затем с заметным сомнением поворачивает голову к спокойно восседающей на плече супруге, после переводит полный скепсиса взгляд на деда и уточняет саркастически: — А ты в этом полностью уверен? Потому как моя прелесть на родину не просится, сидит себе тихонько, даже скандалить и отстаивать права дриад перестала… — Да я просто заляпать тебя содержимым желудка не хотела, дорогой, — с восхитительной откровенностью вставляет Нэрисса и тут же вздыхает — ее слушать явно не будут: у великих свои заботы. — Нахессы и сарахеты сослужат славную службу, — как всегда задумчиво и благосклонно рокочет в давящей тишине исполинский, гранитно-серый Эйзнаран, словно не замечая сгустившегося напряжения. — И монстров Мрака, имеющихся у леди Нэриссы, тоже было бы неплохо присоединить к этой миссии…       Вот только во мнении о монстрах Мрака Эллохар солидарен с дедом, поэтому проговаривает быстрее, пока Нэри не успела понадеяться на вступление в битву: — Рано. А сарахеты с нахессами… — Даррэн берет мгновение на раздумья и призыв и, как только полные агрессии, голода и слепой жажды убийства махины, ощутимые как одна безликая нечисть, сдвигаются с места, заканчивает: — уже в пути. Дед, Эйзнаран, будем на связи, — откланивается он, снова окутываясь пламенем и крыльями.       Нэри успевает лишь воспылать возмущением от полного игнорирования самой себя, как в голове раздается полное насмешливой снисходительности: «Ты не забыла, дыхание мое, что мы и против деда интригуем?», — и, когда Нэри успевает немного остыть и задуматься, добавляет коварно: — «Сначала хранители престола — они замаскируют разрыв в пространстве. Будь готова призвать своих очаровашек».       А тем временем в бой вступают новые отряды драконов и Хедуши, сменяя уставших и истощивших свои резервы бойцов. Небо снова расцветает вспышками пламени, срабатывают катапульты и пушки, с невероятной скоростью выбрасывают воспламененные и начиненные ядом заряды в сторону разлома. Наступление потихоньку захлебывается, но по флангам не стихает: монстры, явно больше никак не контролируемые, прут все так же уверенно, жрут трупы своих и павших от лап их сородичей бойцов Ада. — Выглядит дерьмово, — озвучивает Нэрисса свои безрадостные мысли, когда Эллохар приземляется на уже знакомый бархан у ставки.       Окруженная щитами, скрытая иллюзиями и самими песками, она потрескивает энергией множества существ. Где-то внизу, у самых палаток, громко и прочувствовано материться СэХарэль, придерживаемый СэРдахром — его, изрядно пораненного, не пускают обратно, в авангард. Тонкокостный целитель крутится вокруг него, сверкая на солнце светлой шевелюрой, что-то напевно бормочет, пока не выдержавший его безмятежного напора Харэль не взрывается яростным: — Да отвали ты, нянька ушастая!       Резкий хлопок крыльев, очередной матерный оборот — крылья главы Хедуши явно еще не регенерировали, и он, поднявшись в воздух, быстро проносится мимо, бросая на лету рычащее: — Я твоего ушастого недоноска без острого соуса сожру, Эллохар! Если выживет, конечно…       Магистр Смерти только фыркает вслед столь громкому заявлению, Нэрисса же, проводив взглядом Харэля, снова оборачивается к ставке, придерживаясь рукой за длинную прядь полыхающих волос — свалиться с плеча не особенно хочется, даже если полностью уверена, что поймают. Присоединиться к целителю хочется, несмотря на взаимную нелюбовь, но там и без нее прекрасно справляются: вейлы, взявшие на себя роль целительниц, курсируют от одного пострадавшего к другому, и подлеченные бойцы один за одним покидают палатку. — Справятся и без тебя, радость моя, — с тонким снисхождением приободряет Даррэн, проследив направление взгляда Нэри. — Уж в чем в чем, а в целительстве и организации оказания помощи Мейлин хороша. Лучше монстрами займись.       Напоминает он вовремя: авангард взрывается воплями, вспышками, и черная, неиссякаемая волна монстров немного откатывается. Пески вздыбливаются у самого края разлома, с шипением поднимаются, наваливаются, сталкиваются с темной волной чудовищ Бездны. Хедуши и драконы отступают, получив передышку — вынырнувшие из песков нахессы яростно вливаются в битву. Они кажутся совершенно не скованными контролем, но по напряжению плеча Эллохара, на котором сидит, по его внимательному взгляду туда, в сторону разлома, Нэрисса понимает, что он все же контролирует их. Причем направляет тонко и крайне точно. И как бы ни хотелось его не отвлекать, она таки задает мучающий ее с момента прибытия в Хаос вопрос: — Как вы договорились с драконами, Рэн?       Эллохар только вздыхает тяжело — плечо поднимается и опускается — и совсем не из-за отвлечения внимания. А затем спрашивает как-то отстраненно, что Нэрисса сразу подмечает: — Тебя интересуют условия договора или обстоятельства его заключения?       И Нэри задумывается над ответом, потому что Рэн задает очень правильный и точный вопрос. Ее интересует все, но спрашивает она одно единственное, что станет ответом разом на все ее вопросы: — Просто скажи мне, как Бельтэйр умудрился остаться в живых?       Даррэн снова вздыхает, как будто даже более мучительно, чем в первый раз, и выдыхает негромко, словно это откровение дается ему с трудом: — Он мне очень меня самого напомнил, радость моя. В частности тем, — продолжает после недолгой паузы он, когда Нэри уже успевает напрячься, — что готов защищать тебя ценой своей жизни, даже если больше не сможет посмотреть в твою сторону. В итоге им таможенные послабления, членство в совете границы наравне с Даррантом, а с них деятельное участие в битве, тем более, что они сами считают ее едва ли не делом чести, без учета романтических чувств их канцлера к тебе.       Нэрисса только хмыкает удивленно подобной откровенности Эллохара, а тот, кажется, очень напряженно ожидает ее комментария. Даже голову поворачивает, кося пламенеющим синим глазом с тройным, медленно движущимся по кругу зрачком. — Я не в ответе за его чувства. Тем более, что решение принимал он, и я его в конечном итоге поддержала.       Даррэн продолжает внимательно смотреть на нее еще с пару мгновений, а после произносит с саркастичным смешком, который, впрочем, не звучит недовольно: — Ловко сглаживаешь углы, радость моя. И по дракону прошлась, одновременно его реабилитировав, и мою ревность не задела…       Проговаривает все это он с тонкой улыбкой, задумчивой такой и отчасти коварной, и Нэри уже ждет продолжения, которое ей может не понравится, однако магистр заканчивает совсем иным: — Поднимай своих ручных зверушек, Нэрюш — хранители Престола уже освободились и вовсю развлекаются.       Проследив направление взгляда Рэна, Нэри согласно хмыкает — таки хранители действительно развлекаются, оттесняя с линии огня не только бойцов на земле, но и драконов: фигуры в темных плащах ловко маневрируют в гранях, увлекая в изломы все больше монстров, заинтересовавшихся ресурсной дичью. Сайтшебы с шайгенами присоединяются к этому развлечению, и в воздухе начинают свистеть серпы и отравленные острозаточенные звезды. Залпы огня и орудий сменяются звоном клинков, драконы и Хедуши приземляются, чтобы не палить по своим. Бой продолжается на земле, и всматривающаяся в мешанину тел Нэрисса понимает: в таком темпе долго они не продержаться. Но понимает это она слишком поздно: темнота Мраком Изначальным разверзается у самой границы, и все вокруг словно бы замедляется, само время останавливает ход — вспышки порталов приносят с собой облаченных в темные кольчуги воинов — лордов Мрака, подчиненных Блэку. Следом выныривают из переходов облаченные в мягкие доспехи дроу. Им будто бы нет конца: темное полчище, сверкающее на солнце лишь острыми кромками алебард и снаряжением луков, все течет и течет, пока из портала не выходит последний. Золото его одеяния слепит на ярком солнце, и Нэрисса почти усмехается простоте накидки, франтовато свисающей с изящных плеч. Ни щитов, ни амулетов на нем нет, лишь тонкая, покрытая сусальным золотом рапира выглядывает из-под подбитой алым полы. Вот только в следующий миг горло сжимает предчувствием чего-то нехорошего, опасность сдавливает глотку, не давая вздохнуть, и Нэри сильнее сжимает прокрученное на пальце кольцо главы рода, когда Эллохар выдыхает зло сквозь стиснутые зубы: — Они просто отвлекали нас. Выматывали. Впрочем, — он усмехается недобро в вязкой тишине, повисшей над песками, и Нэри поеживается — Рэн в подобном настроении попросту опасен, — мы тоже не просто так изображали буйную деятельность.       И искусная иллюзия, морок, накрывавший почти все видимое от горизонта до горизонта пространство пустыни, падает. Падает стремительно и неотвратимо, оставляя прибывших порталами жрецов дроу и лордов Бездны, присланных Блэком, в кольце окружения. Разлом в Бездну становится далекой полосой где-то у линии горизонта — изломы и грани срабатывают идеально. Наступавшая мелочь сгорает в огне, пламя чадит в багровое, расцвеченное закатными перьями оранжевых облаков небо. А с запада, вместе с горгулами, лордами Бездны коалиции и боевыми отрядами орков, наступает ночь.       А следом и время возобновляет свой ход. Лязг стали оглушает в тишине, алебарды и кинжалы сталкиваются с мечами и рапирами, топоры с грохотом встречают отпор щитов. Только сейчас начинается настоящая битва, поражая своей жестокой кровавостью. Дроу, кажется, совершенно не считаются ни с противниками, ни с ценностью собственной жизни, и лорды Бездны отвечают им тем же. Орки в боевом трансе и присоединившиеся к ним песчаники, судя по всему, совершенно взаимны в своих чувствах с дроу: треск раскалываемых черепов и дробящихся костей звучит бодрой музыкой в какофонии боя и гвалте. — Монстры, радость моя, — снова напоминает над ухом магистр Смерти, и Нэрисса, оторвавшись от разглядывания поля боя, снова обращается к кольцу. — Сейчас ты сможешь призвать их без перемещения в Хатссах?       Нэри просто кивает в ответ — отвлекаться нет возможности: призыв отсюда, из пронизанной гранями и изломами, полной насыщенного магией песка пустыни Гибели, оказывает делом непростым. Отведя взгляд от вступивших в битву вампиров и оборотней Сумеречья под предводительством старших лордов, среди которых выделяется яркой макушкой Дерек, она наконец обращается к Мраку в себе и Асмодею, тоже присутствующему где-то здесь. Дозваться удается не сразу, зов просачивается как сквозь густой кисель из мешанины граней, изломов и иллюзий, полнящих пространство. «Они готовы», — доносится глухое от хранителя, Нэрисса чувствует по напряженному тону, что он занят. — «Спускаем с поводка?»       Вербального ответа Асмодею не требуется, достаточно и посыла мысли. И Мрак снова разверзается, теперь уже в мыслях Нэри, в ней самой, поглощая сознание, превращая ее в обостренный комок чувств. Звуки, запахи, нереализованная мощь тысячи мышц обрушиваются на нее, единые в своем порыве и цели, но разные, разделенные, раздробленные. Сознание, кажется, вот-вот порвется на сотни отдельно мыслящих клочков, и Нэрисса тихо хмыкает в насмешку над самой собой: только сейчас осознание не только привилегий, но и ответственности главы рода, уровня его контроля оказывается всеобъемлющим. Вытащить монстров из спячки будучи рядом, не контактируя сознанием больше необходимого, представляется почти безделицей по сравнению с тем, как это ощущается при погружении в полный контроль для призыва монстров в нужную точку через весь Хаос и несколько граней миров.       Однако сильнее всего сбивает нетерпение Эллохара, придерживающего ее рукой на собственном плече. Потому что он полон желания вступить в бой, азарта и жажды крови, ему совершенно не по вкусу отсиживаться в арьергарде в роли ее персональной няньки, и Нэри прекрасно может его понять. А монстры пробуждаются медленно, еще медленнее и неохотней они прислушиваются к командам и приказам, даже с поддержкой Асмодея. Вспышки переходов между мирами, которые Нэри наблюдает десятком глаз из разных точек, слепят и путают, сбивают и без того находящуюся на пределе возможностей концентрацию. Потерять контроль нельзя ни в коем случае, утратить связь с телом и потерять себя тоже, лавировать между контролем над монстрами и самой собой нереально… — Нэрисса!       Раздраженный рявк раздается где-то в вышине, ощущение свободного падения прекращается ощутимой болью в лопатках, и ярко полыхающие в сгустившихся сумерках глаза Эллохар смотрят сверху очевидно укоряюще. — Жестковато, не находишь? — отдышавшись, распластывается на его ладони Нэри. Осознать, кто она, что она и почему должна быть в скучном двуногом и двуруком теле, получается не сразу. — За что?       Понимает, что Эллохар спихнул ее с собственного плеча исключительно в попытке привести в себя, но неприятно жесткое приземление удручает. Магистр Смерти же продолжает сверлить мрачным, далеким от довольного взглядом, и только осмотрев в достаточной степени внимательно, бережно усаживает обратно на плечо. — Осторожнее, радость моя. Я весьма против перспективы брака с десятком далеких от человекоподобного вида монстров, даже если в каждом из них будет частица твоего сознания.       Язвительное замечание отрезвляет, как и нотка беспокойства, скрывающаяся в глазах Даррэна за раздражением и злостью. Встряхнув головой, Нэри сосредотачивает взгляд на далекой огневой линии и старательно нащупывает не оборвавшуюся полностью, но ослабевшую связь с подчиненными монстрами Мрака. А найдя, облегченно выдыхает — те не сбились с курса и даже не особенно нуждались в контроле, четко знающие, куда и зачем направляются. Их, как и монстров другой стороны, вело всего одно чувство — голод. — На подходе, — на вопросительный, предельно суровый взгляд магистра отвечает Нэрисса.       Даррэн лишь кивает в ответ, продолжает удерживать связь с Тьером и Эйзнараном по крови. Не испытывает никакого удовлетворения реализацией их плана: бой затягивается, а Блэк и ныне там, пребывает в опасной для них сейчас неизвестности граней с сотнями натравленных на него монстров. И даже тень облегчения от успешного призыва монстров Мрака Нэриссой стирается, потому что темнота все сильнее сгущается вдоль далекого разлома в Бездну. Ощущение своей отлученности от всего происходящего удручает его все сильнее: дед занят удержанием разлома во Мрак, Эйзнаран развлекается с иллюзиями, даже тот же Тьер в бою, там, где может принести пользу… И почти тут же призывает Бездну на собственные сожаления и нытье — приобретшая максимальную густоту темнота у разлома наконец расползается, раскрывается лепестками чудовищного цветка, и на пески снова падает тишина и неестественное оцепенение, замирает сам воздух — Блэк является на поле боя во всем своем больном и извращенном величии, оглушая пропитывающей все вокруг, как саваном Смерти, мощью. — Нет! — зло цедит он в следующий миг: дернувшаяся на его плече Нэрисса упрямо подается вперед, едва не падает, но продолжает напирать на удерживающую ее ладонь. — Сиди. — Но мне нужен непосредственный контроль над монстрами, Рэн! — протестует она, продолжая отцеплять от себя исполинские когтистые пальцы. — Рэн! Мне нужно быть там!       Вырвавшиеся из песков монстры Мрака, во главе которых, быстро перебирая длинными, толстыми лапами, бегут пауки, лишь подтверждают правомочность требований Нэри, но Эллохар не спешит. Понимает, что все это — часть плана, которому необходимо подчинятся, сам рвется вперед, туда, в битву, но спешку позволить себе не может: нужно убедиться в безопасности участия в битве для Нэри. И только когда откуда-то сбоку едва ощутимо прикатывается волна, мурашками пробегающая по толстой демонической коже, а от деда поступает отмашка, он кивает и сам себе, и ей, нетерпеливо ерзающей на плече. А затем склоняется к вежливо ожидающему у его копыта пауку. — Наша задача, — проговаривает он, пристально, требовательно глядя на нее, устраивающуюся на спине исполинского паука, и рокот его голоса отчетливо звучит в грохоте, лязге и скрежете возобновившейся с новой силой битвы, — рассредоточить внимание, радость моя. И позволить Блэку сожрать Кахейтиса. Причинять ему серьезный вред раньше нельзя. Запомни это.       Паук, словно подогнанный пинком, срывается с места и набирает скорость. Нэри, склонившись к мохнатому телу, сквозь пыль и песок всматривается в скачками приближающуюся линию фронта. Там увидевшие Блэка дроу и зараженные паразитом лорды Бездны словно обретают не только второе дыхание, но и полное, граничащее с откровенным слабоумием бесстрашие. Они при поддержке мелких монстров все же теснят защищающих Ад бойцов, и даже призванные ею монстры Мрака, влившиеся в обратившиеся свалкой ряды бойцов, ничего не меняют. И только исполинская тень Эллохара, скрывающая от света взошедших на небосвод лун, немного успокаивает — не все еще потеряно. У Владыки есть план и он, кажется, работает.       Страх такой далекий, ненужный и мешающий, все же просачивается сквозь сосредоточение и попытки удерживать контроль над призванными монстрами. Мешанина сражающихся тел приближается, залпы огня, вспышки плетений становятся ярче, громче, и Нэри крепче сжимает ладонь на клинке, ощущая, как та начинает подрагивать. Паук, словно чувствуя ее беспокойство, притормаживает у края бархана, позволяет осмотреть творящуюся внизу кровавую свалку, а затем, присев всеми восьмью лапами, сигает вниз.       Удар приземления, хруст и чей-то предсмертный вопль оглушают, Нэрисса ловит ртом воздух — рядом взорвалась газовая мина запретного творчества черного артефактора Айшарана. Подорвавшийся с места паук встряхивается всем телом, сбрасывает с себя обгорелые ошметки плоти. Мелкие монстры и неразумная нежить бросаются в рассыпную, уступая дорогу, существа покрупнее отступают неохотно, и Нэрисса помогает пауку расчищать путь клинком. Твари крутятся под ногами, мешаются, и в наползающей на пустыню темени рассмотреть их не получается. Огонь вспыхивает впереди, ярко-синий, он стелется двумя дорожками к эпицентру боя, выжигая трупы и не успевшую сбежать нежить. «Жги их, Нэрисса. Просто жги», — звучит непоколебимое в мыслях, и Нэри на миг прикрывает глаза: до подобного отношения к боевым действиям ей далеко.       Но пламенем все же окутывается, несмотря на жалобный вопль паука, только усиливает его, концентрируя вокруг. Всматривается вперед сквозь марево жара, туда где из разлома выбираются, выползают, карабкаются твари. Мелкие, хищные и голодные прут за более крупными — те действуют более осмысленно, явно подчиняясь приказам. Верхом на самых больших, защищенных коваными в Бездне латами, едут лорды — главная ударная сила Блэка. И все это кажется настолько проработанным, настолько подготовленным и спланированным в мелочах действием, что невольно захватывает дух. Потому что мелкие монстры следуют за крупными шаг в шаг, крупные идут за наездными, а лорды… Те, кажется, преисполнены чувством собственного всесилия. Слишком уверенно они отдают тварям команды, которые и командами-то не являются. Слишком уверенно твари прут вперед, во всем подчиняясь лордам и старшей нечисти.       В самую свалку Нэрисса врывается уже без прикрытия Эллохара. Его присмотр и не нужен — охватившего сознания Мрака достаточно. Рукоять родового клинка неприятно скользит в пальцах, и она грязно ругается, выдергивая его из горла первого попавшегося на его острие соперника: тот просто оказался не слишком расторопным, чтобы уйти от атаки. «Меня бесконечно радует твое упорство, дыхание мое», — тянет мысленно Эллохар, мелькая огненно-синей фигурой впереди, и Нэрисса ощущает себя особенно польщенной. А еще приободренной и… чего уж греха таить — самолюбие это тешит. Еще как.       И клинок работает быстрее, пальцы второй руки сжимают и выхватывают более сподручную рукоять меча. Пламя смешивается с Мраком, сегодня покорным, послушным и будто бы желающим угодить не просто осмысленному посылу, а одному направлению мысли. Колющий, пробивающий удар в глазницу — лорд Бездны с достоинством выдерживает такое приветствие, — взмах меча, быстрый и будто бы легкий, от которого дрожит рука. На упавшего позади лорда Нэри даже не оборачивается — подоспевает следующий.       Этот отбивается уже интереснее: парирует удары, уходит в оборону, и с паука приходится соскочить. «Высокий и ладный», — констатирует походя Нэри и едва не расплывается в коварной улыбке — ответ Эллохара, сражающегося где-то впереди и прочищающего им путь к Блэку, приходит мгновенно: «Могу помочь устранить этого ладного и высокого… за соответствующую плату, конечно».       Нэри только хмыкает понимающе и не без ехидства: о плате и ее сути она догадывается. Обмен ударами, короткими, просто проба на силу друг друга, и лорд, явно не обладающий пламенем, с громким, басовитым воплем сгорает в позади, за спиной. Здоровенный демон затаптывает догорающего бедолагу почти мгновенно, и Нэри с усмешкой опознает в нем заклятого свекра. — Осторожней, леди — рекомендует он, минуя ее, — этих нужно добивать с гарантией. Мало ли, некроманты там, или еще какие извращения…       Ответить Нэри уже не успевает — сверху накрывает темная туча, при ближайшем рассмотрении оказывающаяся отрядом Хедуши. Эти палят охотно, бодро и даже как-то весело, но исключительно на демонический манер, ибо полыхает вообще все в зоне их рогато-крылатой досягаемости, причем без какого-либо разбора. «Ну и правильно», — снова комментирует увлеченный уничтожением мелочи и не только Эллохар, — «Свои погаснут сами. А если не погаснут, то правил безопасности все равно никто не отменял».       Нэри просто кивает, отвлекаться на беседы не получается — ряды бойцов все густеют, рядом уже мелькают вампиры и оборотни третьего уровня заслона. Мелкие твари, прорвавшиеся через огненный кордон Хедуши и драконов, путаются под ногами, бой становится совсем ближним, и Нэрисса возвращает скользкую от крови рукоять меча в ножны, выхватывает второй клинок. Бедро обжигает резкой болью — не опознаваемая мелкая нечисть впивается в ногу длинными когтями. — Сзади!       Во вспышке синего пламени палящего сверху Эллохара мелькает тень — тонкокостный вампир стремительно отталкивает ее, одновременно вонзая изогнутый клинок в грудь меж щитков нагрудного доспеха лорда Бездны. Черное забрало покрывается кровью, лорд хрипло втягивает воздух, и вампир с жуткой усмешкой сдергивает с него шлем, чтобы жадно впиться зубами в шею. Поблагодарить Нэри не успевает: сдернув с себя изодравшую бедро тварь, тут же уходит в сторону — трехгранный клинок жреца дроу со свистом проносится у виска. На то, чтобы не отдать жизнь вот так глупо, остаются считанные секунды, и она выбрасывает вперед пустую, без клинка, руку. Пальцы сводит болью — ногти не успели стать когтями, — и они с влажным чавканьем входят в грудь, пробивая плотный кожаный доспех. Сердце дергается под ними, булькает кровью, но моментом смерти насладиться не удается: Нэри успевает лишь развернуться и толкнуть труп жреца вперед, насаживая его на пику алебарды его ушастого собрата.       Рука снова выхватывает клинок, в мече уже нет никакой пользы — он слишком длинен и тяжел. С двумя кинжалами справляться действительно проще, но один приходится трансформировать, и запястье обжигает болью, кровь течет по пальцам — костяной отросток пробивает путь сквозь кожу. С ним действовать легче: броня лордов Бездны не рассчитана на защиту от такого оружия. Вот только добраться до дроу Нэри уже не успевает: его перехватывает оборотень, вцепляясь в плечо зубами. Трансформируется он еще в прыжке, и Нэри с удивлением наблюдает за процессом боевой трансформации: рвущиеся жилы и мышцы, ломающиеся кости и рвущаяся, обрастающая клочковатой шерстью кожа нисколько не мешают ему рвать зубами свою жертву. Но наблюдает не долго — слепящая вспышка обжигает глаза, а неистовый, расщепляющий на частицы жар — тело. Сквозь дикий гомон и гул в ушах доносятся вопли и рев боли, много, очень много криков. — Они взяли под контроль драконов! — воет кто-то рядом, и Нэрисса захлебывается ужасом, распахивая пекущие, мутно видящие глаза: в залитом пламенем небе сцепились три дракона.       Багровый и медный бьют крыльями, уворачиваются и пытаются достать лапами черного, палящего во все стороны. А от него тянется, вьется тонкая, но такая понятная и знакомая темная и дымная ниточка… Его плевки воспламеняют и другие мины Айшарана — по всему необъятному полю боя вспыхивают и звучат громом в гвалте и лязге боя взрывы, крики и рев множатся. Вспышка синего пламени, слепяще яростная, взвивается откуда-то из гущи боя, врезается в сцепившихся в воздухе драконов, и только тогда Нэри понимает, почему драконы почти распяли своего черного сородича, растянув за крылья: трансформировавшийся на взлете Эллохар врезается в покрытую черными чешуйками грудь, когтистые пальцы впиваются в алые, залитые бешенством глаза дракона. Все происходит в секунды: вот он обхватывает голову черного, глухой рык сотрясает пески, и вот уже обезглавленное, лишенное крыльев, полыхающее тело дракона падает на землю, чадя, рассыпая искры и поджигая разбегающуюся в ужасе армию Блэка.        «Это казнь. Это просто казнь…», — проносится в мыслях Нэри, и резким рывком ее стаскивает с песка. Хлопком крыльев разметает волосы с лица, и она запрокидывает голову — вдруг ее несут прямо в лапы к любимому дядюшке? Но нежданным хватателем отказывается обожаемый свекр, громко пробасивший сверху сквозь лязг, гомон и взрывы: — Еще двое драконов попали под воздействие Блэка. Знаешь как уничтожить паразита или заглушить связь, не убивая чешуйчатых соратничков?       Длинный палец с острым, закругленным когтем указывает куда-то в самую свалку, и Нэри различает там зеленого дракона, яростно бьющегося в путах. Еще двое прижимают его к земле, пока примечательный на вид Тьер, Эллохар в своем исполинско-демоническом обличье и лорд Ирдахарр ожесточенно спорят, одновременно отбиваясь и устанавливая заслон от нечисти и нападающих. — Как начался подрыв мин? Что спровоцировало драконов, лорд Хашшран?       Вопросы Нэри задает не просто так: летят они точнехонько по направлению к плененному зеленому дракону. И Хашшран отвечает будто бы сомневаясь. Но в то же время достаточно уверенно: — Драконы сначала забеспокоились, заметались. А потом вдруг впали в неконтролируемую ярость. Бельтэйр, — тонкая нотка ехидства звучит в голосе лорда Дакрэа, когда он упоминает матримониального соперника сына, — и еще один лорд пытались усмирить их, но не преуспели, как видишь.       И Нэрисса отчетливо видит, потому как они пролетают как раз над этим самым зеленым драконом — тот бьется в путах, клацает смертельно опасной пастью, вырывается так, что его сородичам приходится тяжко. Эллохар накрывает его пламенем, опаляет, оплавляет встопорщенную, и оттого уязвимую чешую. Громкий вой дракона глушат залпы сработавших орудий — Хедуши и оставшиеся свободными драконы вновь атакуют лордов Бездны и прибывших дроу, прикрывая разборки драконов.       А Хашшран заходит на новый круг — демону в истинной ипостаси не так-то просто приземлиться в самой гуще битвы, не поранив своих. Нэри же вспоминает черного, снова присмотревшись к обожженному и чуть присмиревшему, но все еще пытающемуся вырваться зеленому, и спрашивает задумчиво, пытаясь уловить за хвост ускользающую мысль, что не так уж просто, когда по твоему транспортному средству палят противники: — Их должно быть как минимум трое! — четко припомнив услышанные после первого взрыва слова, выкрикивает в шуме пальбы Нэри. — Какой еще дракон попал под влияние Блэка? — Коричневый! — так же громко басит в ответ гигантский, но уже какой-то привычный и почти понятный свекр, наконец-то снижаясь.       Ответ приходит в голову Нэриссы почти мгновенно, логичный, понятный и такой простой: драконы отреагировали на металлы. И пусть в этой теории есть куча дыр, она кажется единственно верной. — Если у драконов сохраняется привязка к стихиям, то они могли отреагировать на начинку мин Айшарана! — переждав новый огненный залп своих и чужих, кричит она в самое ухо поднявшего ее на уровень плеча Хашшрана. — Нужно уточнить у Рэна или кого-то, кто может знать!       Хашшран только кивает скупо, ловко уворачиваясь от очередного огненного заряда. Он лавирует, парит, ускользает, и Нэрисса чувствует, как наравне с захватывающим дух восторгом ее одолевает тошнота. Щиты не помогают: статические треплет и срывает наполненным магией ветром, мобильные слишком емки и действуют краткосрочно, падая и приняв на себя с пару ударов, поэтому Хашшран прикрывает ее рукой. И только зайдя на новый круг — как понимает Нэри, для отвлечения и привлечения внимания — отвечает, явно связавшись с Даррэном: — Твой драгоценный дракон передает, что да — драконы имеют связь со стихиями. Особенно зеленые и коричневые…       И Картинка в голове Нэриссы складывается окончательно: — Инстинкты! — выкрикивает она. — Он воспользовался инстинктами и вызвал у драконов ярость на естественный для них раздражитель! — и переводит дух: в дыму и гари дышать становится трудно, а Хашшран все снижается. — Нужно связаться с Айшараном и узнать, что именно он использовал в своих минах! И да, — продолжает она уже не так уверенно и даже с сожалением, — драконам, всем драконам, придется вернуться в человеческую форму, так на них меньше влияют инстинкты, а я смогу попробовать снять влияние паразита. Или хотя бы ослабить…       Последние слова она проговаривает уже в свободном падении — Хашшран, пролетая над сыном, просто разжимает удерживающие ее пальцы. Эллохар подхватывает мгновенно, так же быстро, но очень внимательно оглядывает, и прежде чем Нэрисса успевает открыть рот, кивает: — Я понял, радость моя. Айшаран, уязвимые как дети драконы, потеря изрядной части боеспособности…       Проговаривает это все он не очень-то довольно, но Нэри согласно кивает — таков план со всеми его минусами. Но даже так она не может обещать справиться — Блэк в принципе не должен быть способен к перехвату драконов в их истинной форме. И от одной мысли об этой мощи, о тонкости работы, о хитрости и коварстве исполнения, ее охватывает не ужас, но тоска, почти безнадежность.       А вот Эллохар бодрости духа, кажется, не теряет. И связывается со своим давним лучшим врагом быстро. Да так настойчиво и упорно, что грани размыкаются почти мгновенно. Черные, они раскрываются туманом и песком, выпуская из себя высокого, по-эльфийски тонкого и изящного лорда, даже спесь в его словах Нэри находит истинно эльфийской: — Мне пришлось оставить Айшарин, Эллохар. Как ты думаешь, насколько я недоволен данным положением? — Мины, Айшаран, — не остается в долгу Эллохар, смерив мелочь под своими копытами презрительным взглядом. — Что в них и как на это могут реагировать драконы. Ответишь — разойдемся миром, решишь поиграть в униженных, но излишне гордых, и прикрывать Айшарин будет один известный тебе оборотень…       Встряхнувший волосами Айшаран уставляется на магистра Смерти мрачно и тяжело. И даже как будто бы размышляет, отвечать или нет, но все же цедит сквозь зубы: — Да, в минах предположительно есть материалы из Грозового Нагорья, находящиеся в списках запрещенных. Но спешу напомнить, — ядовито, почти зло выдыхает черный артефактор, — со мной Владыка договаривался раньше нежели ты сговорился с драконами, Эллохар. А значит, с меня спроса нет, и с чешуйчатыми разбираться тебе, — в голосе Айшарана звучит почти издевка, но следом он советует совершенно правильное решение, с которым Нэрисса согласна: — Заставьте чешуйчатых перекинуться, это снизит силу реакции. Они все же больше животные, чем существа разумные, — пренебрежительно цедит он, оглядывая драконов, прижимающих зеленого к раскаленному, дымящемуся песку. — Это должно помочь.       Выслушавший все это со стоическим равнодушием Эллохар просто кивает, а затем просто взмахивает рукой. Ярко-синий язык пламени слизывает Айшарана мгновенно и без сожалений, и Нэри надеется, что того просто перенесло в ставку или его прежнее место дислокации, а не куда-нибудь в самую гущу битвы, мертвые ущелья, или в гнездо к голодным ввиду гона сарахетам. — Он просто отвлекает наше внимание, — максимально сдержанно проговаривает неожиданно шипастый и черный для Нэриссы Тьер. — Дроу и подкрепление из Бездны, мелкая нечисть, драконы, — перечисляет он, и Нэри слышит, как в его тоне нарастает ярость, — это все для того, чтобы он успел сожрать Кахейтиса, я уверен. — И мы должны позволить ему это сделать, — отзывается мрачно Эллохар, сквозь прозрачную пленку щитов высшего порядка обозревая окружающую их битву. — Иначе двух гевейков одни залпом… — Не зашибешь, — кивает Хашшран, нахмуриваясь. — Но что ему мешает сожрать его сейчас? Тьма питается эмоциями и эманациями, жрец уже получил достаточно, чтобы стать на самом деле питательным и полезным. Что не так?       Тьер с Эллохаром мрачно переглядываются, Нэрисса задумывается, признает, что идей у нее никаких нет, даже учитывая какое-никакое понимание того, как работает Мрак в членах ее семейства. И, наконец, она проговаривает, когда тишина неестественно затягивается: — Он не просто так тянет время, и желание вымотать наших воинов для него не главная причина… А вот Мрак, — она нахмуривается, снова ухватить скользнувшую по краю разума догадку, — он явно должен конфликтовать с Тьмой в Кахейтисе, это очевидно. Даже взаимодействие на одном поле им обоим должно даваться тяжело, вот только Кахейтис чувствует себя вполне бодро, а Бальтазар наоборот — он не вступает в битву, скорее… — Отсиживается, — подбирает верную формулировку Тьер, и Нэри согласно кивает. — Ему нужно определенное условие, при котором он сможет поглотить Кахейтиса вместе с силой его матери. — Но какое? — встревает раздраженно Хашшран, глядя сначала на Риана, а после на сына. — повреждения физической оболочки не ослабят Тьму в жреце, только если…       И Эллохар улыбается коварно, почему-то переводя взгляд в сторону все так же удерживающих своего зеленого собрата драконов. — Тьму повреждения не ослабят, — уверенно говорит он, все так же внимательно глядя на скованного по крыльям и лапам дракона. — Но боль, сильная боль, длительная, сводящая с ума, может снизить ментальную сопротивляемость. И драконы это только подтверждают. Что там в верованиях народов Мрака говорится о душе, радость моя?       На этот вопрос Нэрисса недоуменно вскидывает брови: логику выводов Эллохара она понимает и принимает, она, пусть и основанная на аналогии с драконами, удивительно точна, а вот касающийся конкретно верований Мрака вопрос… несколько смущает. И поэтому она отвечает осторожно, старательно подбирая формулировки: — Так как наше главное божество породило мир, пожертвовав своей телесной формой, то душа во Мраке стоит во главе всего. Именно она считается носителем силы, но силы уязвимой без телесной оболочки. «И даже Мрак Изначальный обратился пустотой, создав все из ничего. И была эта пустота отзвуком шага, тихим шепотом и в то же время самым громким криком для детей его…», — цитирует она отрывок из давно и исключительно из любопытства читанной древней книжицы.       И мгновенно догадывается, к чему же ведет Рэн. — А Тьма у нас из самых глубин Мрака… — протягивает с мстительным торжеством Эллохар. — Тьма родом из Мрака! — восклицает Нэрисса, чувствуя, как губы раскрываются в улыбке. — Все силы на жреца, поторопим Блэка с ужином. Поздно жрать вредно — взлететь не сможет, — крайне логично и очень в духе СэХарэля вещает лорд Хашшран, распахивая крылья. — К отцу, — коротко отрезает он, взвиваясь в воздух и мастерски уходя от обстрела. — Его Харэль воспитывал, — отмахивается на вопросительный взгляд Тьера магистр Смерти, и Нэрисса, отвлекшись от тревожного разглядывания зарастающей прорехи в щите, скептически уставляется на супруга. На язык так и просится саркастическое «И тебя тоже, дорогой», но увы — это не слишком уместно. — Наша задача — драконы, отец и дед займутся Кахейтисом, разлом во Мрак достаточно стабилен, дед дотянется даже из эпицентра бойни. Нельзя допустить, чтобы чешуйчатых захватили снова.       Говоря это, Эллохар пронзает мрачным взглядом Нэриссу, и ей остается лишь кивнуть в ответ. Времени мало, оно утекает песками Гибели сквозь пальцы, неизвестно сколько сможет удерживать вещественные иллюзии и изломы Эйзнаран, а значит, стоит поторопиться. И драконы в данный момент зависят только от нее.       Взбегает по песку на возвышенность с распятым в песках зеленым драконом она бодро, замирает лишь на краткий миг, когда хвост крупного, с увенчанной короной рогов головой, дракона с силой пробивает крыло и лапу зеленого. Вой оглушает, сотрясает пески и толщу камня под ней, но Нэрисса не сбивается. И не смотрит в ответ в обеспокоенные, почти безумные, но такие разумные янтарные глаза. У них уже было время объясниться. И оно безвозвратно прошло. — Мне будет нужен доступ к мозгу, иначе я связь никак не ослаблю — не доросла, да и силой не вышла, — поясняет свои действия Нэри, забираясь на пригвожденное к песку крыло зеленого дракона.       Багровый, что где-то внутри себя скрывает личность лорда-канцлера драконьих земель, только фыркает скептически. Нэрисса оглядывается раздраженно, едва не соскальзывая по встопорщенным, но все еще скользким вследствие принудительного обжига чешуйкам груди — послание в его комментариях никак не нуждается. Однако ничего не говорит, лишь когда доползает до морды, просит тихо: — Подсадите, что ли, господа исполинских размеров — мне, маленькой, до ваших подвигов далековато.       И в этот раз Бельтэйр оказывается первым, Нэри признает это не без неприятного щемящего чувства в груди. Багровое крыло приглашающе распахивается, коготь на его локте поддевает ее под бедро, подхватывая как в гамак. «И что это значит?!», — мысленно возмущается по связи Нэрисса. — «А как же «Ты моя, Нэрисса! Рррр!»? Ревность где? Женился и все?!». «А он и так знает, что ты моя вместе с непрорезавшимися крыльями, хвостом и копытами, прелесть моя. Как знает и то, что живым отсюда не уйдет, стоит мне хоть немного заревновать…», — отзывается совершенно спокойно, даже как-то расслабленно Эллохар, и Нэри только выдыхает раздраженно.       Однако состояние дракона и еще нескольких возможных жертв Блэка оказывается важнее и интереснее, поэтому она почти сразу перестает задаваться риторическим вопросом о том, как понять мужчин в целом и одного конкретного в частности. Лишь тень былого раздражения дает о себе знать в дерганных движениях рук, когда Бельтэйр наконец-то ссаживает ее прямо на покрытую тонкими и плотными чешуйками переносицу. Обожженные, воспаленные глаза дракона следят за ее действиями тонкими, вытянутыми в нить зрачками, и Нэри с удивлением обнаруживает, что ни зрачки, ни склеры не тронуты Мраком. Присев на самую переносицу, и ощутив, как неизвестный ей лорд морщится всем своим огромным чешуйчатым носом, она вежливо приподнимается, дожидается, пока он подергает ноздрей и выдохнет струйку дыма, видимо, чтобы снять зуд, и только потом присаживается обратно. Бесцеремонно, с каким-то почти детским восторгом — еще бы, на изучение, пусть и в таких условиях, достался целый дракон! — Нэри приподнимает сначала одно веко, затем другое, отыскивая под ними следы Мрака. Но глаза чисты, а это значит лишь одно — паразит сидит глубоко, и дракону будет очень больно. — Подержите его, — громко окликает она Бельтэйра и еще одного дракона, которого ни в лицо, ни в чешую не знает. — Потерпите, лорд, — проговаривает Нэри много тише, заглядывая сначала в один такой осмысленно смотрящий на нее глаз, а затем в другой. — Я знаю, что вами просто воспользовались, и вы не виноваты в произошедшем. И постараюсь максимально осторожно избавить вас от этой гадости, но не могу обещать успеха.       Дракон, кажется, вполне понимает ее: он очень осмысленно поводит ноздрями, громко вздыхает — Нэри слышит, как воздух входит и выходит из его пасти. А затем он замирает, даже мелко подрагивавшие прежде зрачки застывают, и Нэрисса догадывается: дракон понял и что будет происходить сейчас, и что от него требуется. Именно поэтому дальше она действует почти безжалостно и нисколько не считаясь с его комфортом: пальцы, обрастая когтями, просто впиваются в огромные драконьи глазные яблоки, пробивая их насквозь. Его боль, почти агония — глаза драконов максимально чувствительная зона, как и пасть с носом, — выкручивает ее, и Нэри едва сдерживает дрожь: Мрак отзывается слишком голодно, слишком рьяно, слишком бескомпромиссно… Слишком, для того, чтобы была хоть малейшая возможность сдержаться. И не только потому, что сдержаться очень хочется. Уже нет — приходит понимание, почему он молчал в ней так долго, позволяя ранить тело в бою.       Эллохар остается где-то там, у подножья сыпучей дюны, а она здесь, один на один с драконом, который полностью в ее власти… Это опьяняет на краткий миг, кружит голову вседозволенностью, потому что установку паразита проще перебить более локальной и точной установкой, но… «Я не безумна, я не поддаюсь безумию», — с медленным выдохом уверяет себя Нэрисса, стараясь не дрожать от темного, истинно темного азарта и жажды действий, любопытства, пытаясь в это верить, очень стараясь прислушиваться к собственным увещеваниям. Однако самым отрезвляющим оказывается совсем не это, а взгляд: янтарные глаза дракона с вертикальными щелями зрачков пронзают насквозь. И Нэри понимает: Рагдар помнит. Именно сейчас, в драконьей форме, которая так или иначе меняет разум и его восприимчивость, он помнит о том моменте в академии, когда она позволила себе на миг завладеть его разумом. Завладеть, изменить и оставить себе лазейку, не замкнув установку полностью. Так, на всякий случай, но…       Ментальный порыв, как толчок приоткрытой двери, и вот она уже смотрит на себя со стороны, этими самыми янтарными глазами. Окровавленная, такая маленькая по сравнению с драконьим телом, взъерошенная… А еще безумная. До жадного, совершенно бесчувственного любопытства, склоняющаяся к проткнутым пальцами и когтями глазных яблок дракона. «Мне не нужен твой разум, Рагдар», — четко, обрывая некогда оставленную ниточку контроля, проговаривает Нэрисса тихо.       И всматривается, изо всех сил всматривается в истекающие кровью глаза зеленого дракона. Просто чтобы не погружаться во все это слишком сильно, не касаться личного, не чувствовать сочувствия. Просто чтобы не задело эмоциями, которые еще кипят в лорде-канцлере. И все равно обжигается: и выдохом, и тихим, почти беззвучным стоном, и шепотом, таким надломленным, хриплым, болезненным: «Мне нужна ты, Нэри, моя арсанна… Но я знаю, что это невозможно. Вот только это ничего не меняет!», — такой больной шепот срывается яростным, полным злости и ревности рыком, и Нэрисса вздрагивает.       Не оборачивается к Бельтэйру, который собственным ментальным усилием удерживает нить связи, ее контроль над своим разумом, и почти бессильно вздыхает, когда он наконец разжимает ментальные силки, удерживающие ее. Не жалеет, не сочувствует, не чувствует почти ничего. Есть лишь раздражение: своими чувствами дракон отвлекает ее от выполнения взятых на себя обязательств. Нэрисса резко обрывает созданный ее паразитом ментальный контакт с Рагдаром, почти мстительно улыбаясь, когда тот теперь уже рычит вслух. Тихо, сдавленно, не желая привлекать к себе внимание, но…        «Как же это эгоистично», — в полном безразличии и монохроме Мрака размышляет Нэри, медленно, не желая ранить, погружаясь в разум зеленого дракона. — «С обеих сторон: мое любопытство было неуместно, как и его последнее «прости».».       И теперь уже совершенно бездумно, сконцентрировавшись на задаче и разуме дракона, погружается в его разум. И искренне восхищается удивительно простой и незамысловатой идее Бальтазара, таки признавая, что они все же родственники: будь на его месте, она бы и сама привязала паразитов не к оружию и повреждениям, а к земле, в данном случае — пескам. И точно так же бы давила на инстинкты, зная, как чувствительны к раздражителям драконы в своей истинной ипостаси. — Драконам нужно взлететь! Срочно! — кричит Нэри, не отрываясь от детального изучения разума дракона. — Паразит в песке, и если другие драконы попадутся на это…       Эллохар совершенно точно слышит ее, потому что спину пригревает синим пламенем, его отблески Нэри видит сквозь неплотно прикрытые веки. Оно связывает, спеленывает зеленого дракона по самую пасть, а затем раздаются шелест и хлопки крыльев. Отныне территория песков Гибели опасна для всех драконов — это очевидно и весьма прискорбно. И не только потому, что это быстрее выведет драконов как бойцов из состояния боеспособности, но и в принципе ограничит их возможность пребывать здесь безопасно. Неизвестно, насколько долгой по воздействию была выпущенная в пески установка, какой силой она обладает. — Лучше все же полуформа, — комментирует распоряжение Даррэна Нэри, — так и давление инстинктов на разум меньше, и шансов что паразит распознает их не так много: установки рассчитаны на драконью форму. И, — добавляет она чуть тише, утирает плечом потекшую носом кровь — мозг драконов та еще головоломка и напряжения требует немалого, — по меньшим целям сложнее палить с земли. Все полезнее и эффективнее…       Она может привести еще несколько аргументов в пользу крылато-человеческой формы, но сил почти нет: лабиринт сознания дракона оказывается совершенно изматывающей штукой. Извилистый, управляемый не только осознанной и бессознательной мотивацией, но еще и инстинктами, превалирующими в контроле в истинной форме, он петляет и изгибается, путает какой-то извращенной несогласованностью. «Идеальные жертвы, просто идеальные», — со вздохом признает Нэри, наконец добираясь до эпицентра установки. Ибо то, как легко на бессознательную мотивацию, основанную на инстинкте защиты себя и тяге к размножению, завязывается простейшая же по смыслу, но сложнейшая во взаимодействии с зонами активации мозга установка… «Это гениально, Рэн…», — совершенно безрадостно делится с Эллохаром Нэри. — «Гениально, ужасно просто и… сложно в управлении и уничтожении. Переподчинить проще». «Убей его», — звучит уверенное и бескомпромиссное в ответ, и Нэрисса на миг сомневается, не собственное ли безумие заговорило с ней голосом Рэна. Но следом звучит такое логичное, правильное и жестокое одновременно: — «Сейчас и потом он бесполезен, на практике — гипотетический предатель и безумец. Смысла спасать нет», — и Нэри только усмехается про себя с тонкой ноткой радости существа относительно здравого разумом — Мрак бы настаивал на переподчинении.       Вот только смысла в этом Нэрисса не видит. Даже несмотря на то, что от паразита крайне сложно избавиться, отпустить дракона в таком состоянии нельзя, а удерживать вечно невозможно. Идея, смутная, кажущаяся убийственной для дракона и самоубийственной ко всему прочему, приходит в процессе самой сложной части работы, и Нэри отпускает тонкие щупальца силы, не открепляя до конца одну из нитей контроля паразита. Черная сеть трепещет перед глазами, ярко выделяющаяся на темно-красном фоне, она пульсирует и подергивается, утратив часть питания мозга. «А что, если перенаправить?..», — скользит мысль по краю сознания, и Нэри, подняв голову, сморгнув и оглядев драконов, отыскивает Эллохара, стоящего почти у самой морды ее подопытного. «Я могу попробовать использовать зеленого как передатчик, Рэн. Перенастроить инстинктивную привязку к металлу, к примеру, на лордов Бездны, зараженных Мраком», — обращается она к магистру Смерти не очень уверенно и мгновенно слышит в ответ: «Они будут реагировать на зараженных Мраком, потому что паразит есть в них самих…», — его тон звучит крайне заинтересованно. — «И на своим, обладающих паразитом или Мраком, тоже?».       Вопрос каверзный вдвойне, потому как Нэри не знает на него ответа. Предположить можно все, что угодно, вот только подтвердить гипотезу сможет исключительно практика. Поэтому она отвечает честно: «Такое возможно. Но уж от драконов можно будет защититься при желании». «И потом они будут страдать от чихания, почесухи и диареи при каждой встрече с тобой?» — изрядно веселеет покосившийся на Бельтэйра Даррэн. — «А что, мне нравится! Валяй, радость моя, развлекайся!» «Сначала мне нужно будет переговорить с драконами, Рэн», — нудно призывает его к порядку Нэри. — «Без их согласия я ничего делать не буду, сам понимаешь».       Магистр Смерти не препятствует, только морщится неприязненно и глаза раздраженно закатывает. Кивает Бельтэйру, выразительно переводит взгляд на Нэриссу, и она снова ощущает на себе пристальный взгляд янтарных глаз: «В чем проблема, арсанна?», — он улыбается коварно, если драконий оскал в пару сотен зубов на два ряда можно назвать улыбкой: — «Да-да, Нэри, не только у Блэков свои способы взаимодействия с сознанием. А наше, драконье, как ты уже успела убедиться, достаточно сложное в своем устройстве… Так что», — склоняет исполинскую голову дракон, — «разорвать эту связь окончательно ты не сможешь, потому что не только ты участвовала в ее формировании. А я не хочу»       Драконий оскал становится почти издевательским, настолько он кажется Нэриссе таинственным и будто бы даже снисходительным. И проглатывать подобное открытие приходится быстро, походя, лишь фактом осознания — у Рагдара тоже имеются зубы. Здоровые такие, острые зубы, которые могут быть направлены и против нее. «Я могу развернуть действие паразита против самого Блэка и зараженных Мраком. Причем не только у пострадавших, но и у всех остальных драконов, если те откроются ментально посредством вашей связи.» «Так сказать, внести в «базовые настройки» паразита, который будет сигнализировать о подчиненных Мраком существах?», — Бельтэйр, не теряя весьма коварного расположения духа, прищуривается и призадумывается. — «Хмм, это даже выгодно: никаких шпионов Ада производства твоей руки в будущем…»       «Не герой-любовник, но политик!», — саркастически восхищается Нэрисса мысленно, потому что отрицать подобного плюса для двора Грозового Нагорья не может, а вот шпионы и полезные люди могут потребоваться всегда. Фыркнувший ее замечанию на счет Бельтэйра Эллохар только хмыкает вопросительно, и Нэрисса продолжает раскручивать виток мыслей, уже обращаясь к нему: — «В целом, я могу внести ограничивающий аспект в установку драконов, а затем просто использовать это исключение при внесении установок нашим шпионам в Нагорье».       Даррэн только бровь вздергивает удивленно, однако подобную прагматичность оценивает по достоинству: размышлять о своей выгоде и простраивать политические многоходовки в бою, в процессе работы с разумом одного из сложнейших ментальным устройством существ достойно уважения. «Дед точно оценит твое рвение, радость моя», — протягивает мысленно он.       И Нэрисса почти дергается, едва не теряя контакт с контрольной сетью паразита, когда в их беседу вклинивается Бельтэйр, совершенно точно не способный услышать Эллохара: «Я связался с собратьями, они согласны», — коротко докладывает он. — «Что нужно делать?» «Лишь открыть сознание лорду зеленому, когда я скажу», — выдыхает Нэри устало — эта идея почему-то кажется все более глупой и неисполнимой. — «И не прерывай связи сейчас — контакт с тобой мне нужен, чтобы наладить связь с остальными и сделать ее устойчивой для внесения паразита».       Бельтэйр кивает исполинской багровой головой — Нэри фиксирует это краем глаза, прежде чем снова склониться и восстановить зрительный контакт с зеленым драконом. Тот, кажется, старается открыть разум максимально широко, ибо делать каких-то усилий по обратному проникновению Нэри почти не приходится. Однако, вернувшись к месту крепления паразита, она удрученно стонет в голос — открепленные контрольные нити снова сидят на своих местах, отожравшиеся и отрастившие еще большее количество тончайших отростков крепления. Но все же дракон борется, это Нэрисса понимает почти сразу по тому, какими тусклыми кажутся участки крепления нитей — он, кажется решил умертвить задействованные в работе паразита участки мозга. И поэтому она обращается к нему напрямую, надеясь, что он поймет и не попытается ее убить за столь резкое вмешательство: «Я знаю, что вы боретесь, и знаю, что слышите меня. У меня есть план, но, пожалуйста, не убивайте самого себя — это бессмысленно, если вы хотите выбраться и помочь своим братьям заполучить бонус против паразитов Мрака в будущем».       Дракон ответить не может — и Нэри даже грустит немного по этом поводу — речевые центры мозга, отвечающие за ментальную связь, погружены в анабиоз. Но все же она может видеть, пусть смазано и расплывчато, как сдвигаются в стороны и медленно возвращаются на место вторые, внутренние веки — он ее понял. И поэтому она продолжает, стараясь не давить сильно на и без того пораженный мозг: «Мне нужно, чтобы вы отреагировали на призыв лорда Бельтэйра и открылись связи, когда я вам скажу. Это очень важно. Блэк может пытаться повлиять на ваш разум, хотя это сомнительно — паразит не выглядит настолько глубоким конструктом внесения».       Дракон, кажется, теряется и даже замирает, а затем — Нэри чувствует, как в его мозг поступает сигнал от кого-то более сильного, почти подавляющего мощью — согласно моргает. И Нэрисса, уловив присутствие Рагдара с двух сторон, как-то сразу успокаивается. Нервная дрожь уходит из выращенных Мраком отростков-манипуляторов, которые тут же — не без ее участия — принимаются не только откреплять паразита от инстинктивного центра управления дракона, отвлекая внимание, но и забираться в самого паразита для перенастройки.       И все, вроде бы, идет хорошо и даже достаточно быстро — дракон покорен велению ее силы, он полноценно участвует в освобождении собственного разума от паразита, и даже участки мозга перед обрывом нити отключает с непревзойденной ловкостью и точностью. И Нэрисса настолько увлекается, что мгновенно покрывается мурашками и холодным потом, стоит то ли через паразита, то ли непосредственно в ее сознание забраться мягкому, издевательски ласковому голосу дядюшки: «Неужели ты думаешь, что я не знаю, чем ты занимаешься и что пытаешься провернуть, дорогая племянница?» «Ловко придумано, не зря Блэки восходят кровью к самому Владыке, но уж не думаешь ли ты высокомерно, что я позволю тебе это сделать?..»       Кровь хлещет из носа, ее Нэри замечает, лишь когда она начинает заливать грудь, и рубашка под мундиром противно прилипает к коже. Избавиться от Блэка так просто не получится, взаимообмен кровью был явно лишним, но выход все же есть. И Нэрисса принимает его, как единственный возможный, тонко зашипев, когда вылезший из запястья шип пробивает ее собственный висок. Теперь кровь течет и по нему, капает с подбородка, собираясь ручейком, но вносить блокирующую установку так проще — Блэка больше не слышно. А с драконом, тем временем, она уже выходит на финишную черту. Пара тонких нитей ложится на переписанную базу фокусировки паразита, и он замыкается, щедро сдобренный не только ее силой, но и кровью. «Готово, Рагдар», — командует она Бельтэйру.       И тут же переключается на зеленого дракона, прося мягко: «Просто откройте им свой разум, все остальное я сделаю сама».       И тут же понимает, что поспешила с обещаниями: сознание зеленого будто раздваивается, растраивается, делится на четверо… Оно, соединившее в себе сознания десятков драконов, кажется комнатой, полной кривых отражений, стены которой нащупать практически невозможно, а вот заблудиться… Ниточки приходится тянуть на ощупь, по наитию, опознавая каждого нового дракона лишь присутствием или отсутствием в его сознании паразита Мрака. На пятом руки основательно трясутся, а кровь вытирать уже нет смысла — кажется, она вот-вот хлынет и из ушей. Но Нэри тянет, изо всех сил тянет отключенные от мозга зеленого щупы паразита, размножает вложенное в него намерение, подкрепляя аспектом распознавания, обещанным Эллохару… Тридцатый дракон вызывает потемнение в глазах, шум в ушах и горько-соленый ком в горле — только откашлявшись, Нэри ощущает в нем кровь. «Властитель…», — мелькает в ее сознании полная паники мысль, но сам дракон не позволяет ей сбиться, направляет своей безмерной волей, и ниточки тянутся, тянутся, занимают положенные места, чтобы закрепиться в сознании. И лишь когда Нэри заканчивает с ним, укрепляя установку паразита и аспект противодействия, шепчет в мысленном спектре тихо, отчего она вздрагивает: «Золото, девочка. В минах вашего проклятого всеми богами чернокнижника было золото. Наше, из сокровищницы, священное. На него отреагировали бы все драконы так или иначе»       И Нэри мгновенно понимает, замерев в ужасе: план Бальтазара был исполнен не на авось. Отнюдь — он рассчитывал на всю боевую мощь драконов, присутствующих в песках сегодня, вот только… «Да», — подтверждает мысли Нэри Властитель Грозового Нагорья, — «Сила реакции пропорциональна времени контакта с особым золотом сокровищницы правящих. А с ней контактировали многие, очень многие. А еще узнавание этого золота передается по наследству, по крови».       Осмыслить глубину орочьей задницы, в которой они могли оказаться, не пошли за ней Эллохар, не окажись она способна на подобное, во что сама бы никогда не поверила, она не успевает осознать — сильная лапища невежливо стаскивает ее с носа дракона, сжимает покрепче, проходится очищающими и целительскими чарами, а после, когда Нэри открывает мутно видящие глаза, возмущается голосом Эллохара: — Ты везде приключения на свой восхитительный зад найдешь, радость моя. Очухалась, или тебя в застенки к мачехе отправить?       К Эллохаровой мачехе, какой бы замечательной демоницей она ни была, совсем не хочется, поэтому Нэри быстрее кивает. Озирается по сторонам — драконы уже начинают свой взлет, причем начинают весьма красочно: пламя, искры и молнии сверкают со всех сторон. Мстительные драконы проходятся всем, что есть у них в наличии, по зараженным Мраком лордам. И, к удивлению присутствующих, почему-то задевают СэХарэля. — Оружие! Паразит мог быть на оружии! — выкрикивает вслед снявшемуся с места Владыке Ада, и тот только головой дергает неоднозначно. — С ним точно все будет хорошо? — спрашивает Нэри тревожно спустя пару мгновений, в которые все наблюдают за отлетом исполинского и красно-рогатого Арвиэля. — Да запрет его, пока ты не снимешь установку, или сам разберется, уж знает, что делать, — отмахивается Эллохар, но Нэри слышит его крайне нечетко — басовитая ругать Харэля, летящего, как возок в охапке, подмышкой у Владыки, звучит крайне громко. — А теперь про смену планов, — опасно протягивает магистр, и Нэрисса поднимет на него слезящиеся, мутно видящие глаза, — пока драконы отвлекают Блэка и его собратьев по заболеваниям, о которых не принято говорить в приличном обществе, мы пробиваемся к нему. Он, кажется, готов к ужину.       В подтверждение на вопросительный взгляд Нэриссы Эллохар снова хватает ее в охапку и поднимает выше, позволяя лицезреть весьма приятную картину: израненного жреца, явно понадеявшегося на силы Тьмы в сердце песков Гибели, старательно прикрывают воины дроу, вот только… Монстры Мрака, Бездны и сарахеты с нахессами наступают уж больно уверенно, щемят, где надо, своих, подставляются, но дроу окружения становится все меньше. — Ты, радость моя, — угрожающе понижает интонации магистр Смерти, — используешь все щиты, что есть в твоем распоряжении. А я знаю, что обычно ты не используешь и добрую половину, полагаясь на атаку. Так вот, — продолжает он, жутковато прищурившись, — детские игры кончились: вся защита, вся атака и еще немного, прелесть моя. Порадуй меня больше, чем отступников в бою при академии. Ты ведь можешь, я знаю.       С этим напутствием — или угрозой, разобраться Нэри не успевает, — Эллохар отпускает ее. Тело тут же стягивает пленкой, двадцать седьмой аркан ложится по коже, никак не стесняя движения. Она приглядывается за марево колышущегося щита — выходящие наружу Хашшран и Даррэн рвут его в клочья. Освобожденный то пут зеленый доканчивает тонкий купол, рывком поднимаясь в небо, и Нэрисса тяжело выдыхает. Гнева и ярости внутри достаточно, страха тоже, но как откликнется Мрак с такой-то усталостью?       Вдох. Долгий, наполняющий легкие воздухом до отказа. Выдоха не нужно — чем сильнее горит внутри, тем лучше. Движение плеч, это так напоминает известную ей трансовую медитацию, что занимает растянутые в вечности мгновения. Запястья обжигает болью — так пробивается сквозь запястья то оружие, которое не отнять даже при желании. Кожу по всему телу стягивает. А когда глаза открываются, все вокруг выглядит залитым кровью монохромом: алое — цвет целей — смешивается с серо-черным, и она делает шаг.       Красное. Рука вздымается в воздух, резким рывком кулак отправляется вперед. И отступление — у соперника интересное оружие, но не более. Обманный мягкий шаг по кругу — почему бы и не принять правила игры? Однако в правила игры не вписывается второй нападающий, и рука сама тянется к его горлу. Короткий тычок — это сложно назвать ударом — и следующая красная цель принимает на себя удар чужого клинка. Плечо и бог обжигает огнем, и она шипит тихо сквозь зубы. Времени на восстановление нет.       Черное, черное, черное. Кругом свои, и они справляются, поэтому Нэри двигается дальше. Не знает, куда точно, но помнит зачем. Кожа, плотная, потемневшая, по суставам покрывшаяся мелкими чешуйками, получает случайные удары. Хвост демоницы проходится по спине вскользь, легко, но это раздражает, ибо это тоже черное. Вот только напротив черного красное, и Нэри, заметив коварность готовящегося удара, ловко перехватывает хвост, чтобы оттянуть свое черное назад.       В следующий миг черное перерубает красное, рассыпая алые капли и сипло дыша. — Спасибо! — восклицает вслед знакомый голос.       Аматисса», — узнает бесстрастно Нэри.       Красного становится больше, много больше. Оно торчит из земли, дергается, напоминая оживленную некромантом морковку, а полностью черные женщины с чем-то знакомым внутри ловко сматывают их длинными, извивающимися побегами. «Дриады», — вспоминает Нэрисса заторможенно. Рука сама тянется к одному из красных — лорды Бездны очень питательны для Мрака. Выхватив за волосы одного дергающегося, она даже заглядывает ему в глаза. Испуганные, явно не видевшие подобных ей, глаза, и Нэри, насладившись его ужасом, просто прикладывает ладонь на покрытые землей и песком латы на его груди. Резкий удар отростка — он явно голоден, — и лорд в ее захвате бьется, дрожит, захлебываясь кровью. — Да что ты такое… — несется хриплый стон вслед. — Нэрисса! — окликает одна из женщин-побегов. — Ты не видела?.. — С Лексаном все хорошо, Айша, — механически отзывается Нэри, не испытывая ровным счетом ничего. И только проблеском тревоги ее сознания касается появление алого за спиной Айшарин. — Сзади.       Выходящий из тела дриады побег стремительно пробивает алого, и, только подойдя ближе, Нэри узнает в нем дроу. «Невкусный», — мелькает полная сожаления мысль, но она все же проговаривает скупо: — Я возьму? Мне нужно больше.       Айшарин и дриады только кивают и, кажется, испытывают смешанные чувства по части ее кормления. Но и отставать не желают: как только пробитый шипом Нэри дроу иссыхает до обтянутых кожей костей, дриады охотнее и увереннее разбрасывают свои ядовитые побеги. — О себе нужно помнить, несмотря на все клятвы, — бросает напоследок Нэри, не зная, услышат ли ее.       Сказать это почему-то кажется важным. — Властитель впереди, — окликает ее один из песчаников, формирующих ловушки.       «Это радует», — скользит новая мысль в сознании Нэри, но отвлекаться на беседы не получается — красных становится все больше. Все они остроухие и невкусные, все они с острым, колким оружием, не только царапающим, но и пробивающим почерневшую и ставшую гладкой кожу. Но впереди ярко сияет синее пламя. Оно слепит глаза до слез, не позволяет вглядеться в так влекущую, почти зовущую даль, но в то же ее время ведет. И она идет, больше не уделяя внимание каждому, отмеченному красным. Удары, увороты, подножки, отступления — все смешивается в одну, полную алого полосу.       Из состояния изменения сознания ее выводит яркая вспышка: синее пламя, алое, адово, и черное пламя Владыки опаляют, сжигают, испепеляют тонкую, высокую фигуру. Ее золотые волосы полыхают, а вокруг красным-красно, и все красные лежат на земле — их обходит, поочередно, почти с издевательским снисхождением уничтожая, покрытый шипами и черной кожей лорд. Он двигается так точно, так уверенно, что Нэрисса засматривается. И застывает окончательно, когда черно-алая, такая противоречивая фигура, пытавшаяся отбить золотоволосого, вдруг оборачивается против него. Движение длани, затянутой в перчатку, и время давится на миг своим течением, разрывая, раздвигая неестественно искажающиеся грани. Мрак — он проступает сквозь прореху, тянется сюда, в Хаос, и, кажется, никто не в силах остановить его.       Вспышки, крики и вопли, команды и распоряжения: они звучат в одно мгновение, растянутое и изуродованное смешением граней, а следом ало-черного накрывают прицельным огнем. Поле боя кипит, вытекая из берегов, и теперь цель каждого, от твари до высокого лорда — этот сильный, устрашающе мощный ало-черный лорд.       Резкий, стремительный, такой безжалостный, явно подготовленный заранее выпад, и золотой складывается. Рука черно-алого пробивает его грудь, и окружающие не успевают сделать ровным счетом ничего — время словно замедляется. Даже поднятые ветром песчинки замирают в воздухе, а черно-алый, которого Нэри опознает, как Блэка, резко выдергивает руку из груди Кахейтиса и, поднеся ее ко рту, надкусывает что-то бьющееся, сочащееся, еще живое… Алое-алое-алое… Оно течет, бьется, живет, умирает, съедаемое им. И ало-черное растет. Стремительно, невыносимо быстро, разливаясь морем ненависти по пескам, поглощая собой все, с ядовитой, такой довольной улыбкой… Разрывая, изничтожая пространство и время, все границы и сами миры Хаоса.       Вой. Тихий, он быстро нарастает, набирает громкость, превращаясь в дребезжание, от которого дрожит и трясется все вокруг. Пески вибрируют, поднимаются искаженными волнами, будто бы сам бог Хаос пытается защитить свои миры — это их личный крик ярости и боли. Громкие стоны и вопли существ раздаются где-то позади, и Нэри оборачивается — песчаники с трудом удерживают воющих от боли, извивающихся и вырывающихся дриад. Вейлы впервые за столетия покрываются чешуей и перьями, превращаясь в то, чем и должны быть: жутковатая стая полуптиц-полузмеиц становится на крыло, преодолевая давление магии. Горгулы пытаются взлететь за ними, но у них ничего не выходит — один за одним они замирают, обращаясь камнем, и с тихим, болезненно неприятным скрипом-скрежетом разваливаются на куски…       Щиты. Они падают на нее один за одним, сверкая радужными кромками, ослепляя, лишая зрения и возможности чувствовать полноценно. Синий, алый, черный, золотой, тяжелый и неприятный багровый…       И все накрывает Тьмой, заволакивает, заливает ею. Волна, эпицентром которой является Блэк, накатывает, наваливается на пустыню. Она стирает грани, изломы, вбивает в пески под истошный рев голосов: победителя и страшно, жестоко использованного проигравшего.       А следом время замирает окончательно, и лишь песок, все так же волнами прокатывающийся по пустыне, спешит по своим делам, получивший свою кровавую дань. Владыка Ада, отвернувшийся от так и замершего с сердцем Кахейтиса у рта Блэка, воздевает руку, задавая песку направление, и он, сформировавший воронку, почти сразу опадает.       А за ней уже формируется пролом. Он ширится, растягиваясь по вертикали, в его границах, напоминающих смерч, проскакивают темно-синие, такие знакомые оттенком молнии и зеленые всполохи. Нэрисса неосознанно подается вперед — вот теперь, теперь ее тянет туда, туда, где ей самое место. — Стой! — рявкает Асмодей в ухо, и его пальцы сжимаются на локте. — Нельзя, Нэри! — припечатывает Эллохар, накрывая ее плечи ладонями.       А в разломе, все ширящемся, растягивающем свой круг, виднеется фигура. Такая незнакомо-знакомая, высокая и тонкая, она напоминает ей изображение отца на портрете. Лорд, идущий им навстречу из самых глубин Мрака в сопровождении пары темных, напоминающих ящеров тварей, несет в руке что-то. Он явно не очень торопится, и Нэрисса почти испытывает раздражение, способное сейчас снова переключить сознание в настолько вымотанном и израненном состоянии. И только после понимает: время остановилось окончательно, даже пески не двигаются под воздействием разлома во Мрак, все же удержанного Владыкой Ада.       За спиной на миг становится шумно, но голоса сразу стихают: просочившийся сквозь щит Харэль, уже не фонящий Мраком, становится за плечом Владыки, Эллохар занимает место за ее спиной, а Эйзнарана — она четко видит это — не пропускает под полог безвременья. Грани накатывают на их пятачок песков в секунды, а лорд-парламентер, болезненно сильно напомнивший Нэри ее отца, наконец покидает пролом в пространстве, останавливаясь на самой границе. — Рад приветствовать славных воинов Хаоса в этот знаменательный день! — голос лорда с тубусом подмышкой звучит очень бодро и будто бы даже весело. — Я понимаю, — склоняет голову покорно он, — что наше промедление не порадовало вас, однако, нам требовалось соблюсти свои условия. Владыка, ваше Смертейшество, лорд Асмодей, — кивает он светски, с тонкой улыбкой, задерживая взгляд на хранителе дольше положенного.       Зону разлома накрывает стоическое молчание. Терпят эту непоколебимую наглость все, от Владыки до Харэля, и, кажется, посланник находит это достойным ответом. Его пронзительно-синие глаза оглядывают пески и замерших в них бойцов, он весело хмыкает, приглядевшись к драконам и Бальтазару, переводит внимательный взгляд на Нэриссу, снова оглядывает с любопытством Асмодея, а затем протягивает довольно: — Воевать в Хаосе не разучились — это непременно порадует моих Владык. А это, — он залихватски вытаскивает из подмышки тубус, — вам, леди. С наилучшими пожеланиями, само собой.       Его рука с тубусом тянется к Нэриссе, и Эллохар уже протягивает свою, чтобы взять его первым, но лорд-посланник со смешком отводит свою в сторону. — Только леди, — конкретизирует он, поднимая насмешливый взгляд на Эллохара. — Права супруга, положенные законодательством и традициями Ада, на леди Мрака не распространяются, ваше Смертейшество.       Эллохар, Владыка и СэХарэль провожают кончик тубуса, пока он не упирается Нэриссе в грудь. Нэри поднимает руку с осторожностью — несмотря на уверенность речей Арвиэля и Асмодея на тему условий, она все еще сомневается. Однако увенчанный декоративной пикой кончик упирается в грудь все более настойчиво, и Нэрисса таки поднимает руку. Резким движением ладони посланника острый конец проходится по ладони Нэри, но она не отдергивает ее — так положено, это подсказывает и интуиция, и всплывшие в памяти строчки некогда читанного сода законов, правил и традиций общества Мрака. И не ошибается: лорд, довольно улыбнувшись, совершенно расслабленно вкладывает тубус ей в руки. — Небольшая проверка, — извиняющимся тоном проговаривает он, все с тем же мечтательным выражением лица глядя на застывшую в мгновении битву. — Как вы понимаете, мы не можем допустить ошибки и в малейшем. Позже, леди, — добавляет он, заметив, как Нэри пытается вскрыть тубус, — не думаю, что для вас там найдется что-то интересное: все условия Владык вы знаете и так.       И продолжает, обращаясь уже к Повелителю Ада и Эллохару с совершенно довольной улыбкой, которую Нэри подсознательно находит скорее игрой: — Вы оказали нам услугу, заманив отверженного сюда. Мы же окажем услугу вам — заберем его сами. С одним условием: решать судьбу отверженного будет леди. С приглашением повидать родину в совершенно свободном по составу сопровождении для свершения родового закона охоты, само собой.       Все взгляды перекрещиваются на Нэриссе, но она не спешит отступать: ей самой интересно узнать, о чем говорит посол Мрака. — Это галантно — раз, и она глава рода — два. Вот только с Мраковыми игрушками заминка, — улыбается светски вдруг оскалившийся монстр. — Исправьте ситуацию, а мы пока подержим нашего дальнего родственника в отстойнике для бесполезных божков, и присоединяйтесь.       Тишина повисает откровенно задумчивая. Все, включая посла, смотрят в сторону Блэка, окруженного подчиненными паразитом дроу и монстрами Мрака, присланными Нэри, и, когда они переводят взгляд обратно на лорда Мрака, он пожимает плечами. — Как вы подгадали нужный момент, чтобы явиться сюда? — спрашивает с приправленным подозрительностью сарказмом Эллохар.       Он прекрасно, как и Владыка с Харэлем, как и Тьер, понимает: наблюдать за счет превентивного открытия Арвиэлем прохода из Ада они не могли. А значит… — У нас был наблюдатель, — с тонкой улыбкой вежливо склоняет голову посланец. — Ирдахарр… — тянет, прищурившись задумчиво, магистр Смерти, и посланник лишь кивает легко, не подтверждая и не отрицая его заявления. — Не зря этот Безднов засранец так ухмылялся, — фыркает устало Эллохар. — Послание Блэка во дворец он почувствовал первым, потому что обладает частичкой Мрака. Натаскан на паразитов и был заслан в помощь и для присмотра специально.       Посол Мрака лишь улыбается тонко — видимо, сказывается вековая профдеформация — и проговаривает с той же хитрой улыбкой: — Не могу подтвердить, не могу опровергнуть. Вы же знаете, как работают эти клятвы… — притворно тяжко вздыхает он. м— О, полюбуйтесь! — восклицает радостно он. — Как по заказу!       Блэк, разорвав путы безвременья, рвется вперед. Он, ослепленный, явно чует силу и зов Мрака, ибо пробирается уверенно, пусть и наощупь. И его тянет, явно тянет, потому что сначала Нэри, а после и Эллохар замечают темные нити, связывающие его с разломом во Мрак. На пути к цели Бальтазар сшибает и своих, и чужих: просто топчет, выросший до исполинских размеров, сносит темными волнами силы, отшвыривает в стороны. Но идет, целенаправленно движется к разлому, который так хотел открыть. — Да-да, — вздыхает притворно посол Мрака, — его так или иначе притянет к нам, пустошь Безумных Богов зовет своего, от этого никуда не спрячешься… Таких уродцев там полно, хоть представления устраивай. Каждый мнит себя истинным Владыкой. Но мы то знаем, в чем эта сила заключается, — подмигивает посол с улыбкой, наблюдая, как Блэка все сильнее затягивает в разлом в пространстве.       Бальтазар, явно почувствовавший силу места, в которое попадет, пытается противодействовать безумию степи Эесаон: окутывается Тьмой и Мраком, упирается, а затем, явно что-то ощутив, вовсе перестает сопротивляться. Он ступает вперед неуверенно, а затем шагает почти открыто, так, словно его что-то зовет, тянет, влечет. — Со всеми работает, — хмыкает посол вполголоса, пока Бальтазара утягивает в переход со звуком прочищения трубного засора. — Чуть помани, и они наши, но в качестве еды для более сильных, — машет он рукой наплевательски. — Однако, мы понимаем и признаем всю важность и смысл произошедшего, а также его последствия, — много серьезнее продолжает посланец, когда воронка за Блэком затягивается плотной пленкой. — Поэтому даем вам на подготовку срок в шестнадцать дней, а после ждем в гости… И, прошу меня простить, — улыбается безмятежно и будто бы даже предвкушающе посол, тряхнув смоляными кудрями, — меня заждался гость, нужно подготовить…       С этими словами он ныряет в разлом спиной вперед, ящеры уходят за ним, и прорыв съеживается, искривляется, превращаясь в сморщенную точку. Она исчезает почти мгновенно, и время возобновляет свой ход: там, за пологом щита, снова кипит битва, вот только теперь потерявшие своего правителя дроу и не пытаются дорого отдать свои жизни. С той же скоростью Эллохар вытаскивает из рук Нэри тубус с условиями договора, на которые они не соглашались — их поставили перед фактом.       Он вскрывает тубус, быстро пробегает глазами по условиям, явно ничего не находит, ибо успокаивается, швыряет тубус в руки деда и проговаривает спешно: — Ничего неожиданного, — скупо комментирует он содержимое свитка. — Нас нет дней на пару. Семейные обстоятельства, все дела. В острых случаях вызывай.       Пламя взревает вокруг столь внезапно, что Нэрисса почти захлебывается его жаром. Однако спустя пару тяжких вдохов оно опадает в темноте песков, ее снова окатывает очищающими и целительскими чарами, и легко подхвативший ее на руки Эллохар проговаривает устало: — Обязательно поделишься своими соображениями, радость моя, обязательно. Только мы сначала сделаем одно дело — иначе, боюсь, твое полное сострадания сердце не выдержит. Твое присутствие требуется. А потом поговорим. Или спать, а потом поговорим, — талдычит, как заведенный, магистр Смерти, и Нэрисса невольно хочет приложить ладонь к его лбу, прекрасно зная, что жаром и бредом, за редким исключением, высшие демоны страдать не могут.       Но спустя несколько заволакивающих песком и пламенем переходов понимает: Эллохар как никогда прав: обсудить нужно будет многое. Особенно в свете выдвинутых Мраком требований. И когда он спускает ее на пески и предлагает руку, она просто принимает ее, предчувствуя что-то очень нехорошее. — Нам многое предстоит обсудить, — соглашается Нэрисса, крепче сжимая ладонь Даррэна пальцами. И замирает.       Горестно согбенная фигура в темноте ночи, такая хрупкая и обессиленная, заставляет все внутри замереть и будто бы замерзнуть. Маленькая и словно истончившаяся, она кажется почти нереальной, миражом, создаваемым напитавшимися силой и смертью песчинками, но Нэрисса узнает ее сразу — Альхал Агесса сидит на песках, придерживая голову своей змеицы Хессы. Ее узкие ладони с длинными пальцами медленно оглаживают морду и корону рогов, бережно скользят по выступающим надбровным чешуйкам, по скулам, по разорванной и уже не регенерировавшей губе… Тихая, болезненно протяжная песня-речитатив едва слышна, зов-прощание Альхал Агесса исполняет тихо-тихо, да и пески глушат ее обычно бесчувственный, чуть сиплый голос, но Нэрисса все равно ощущает, как глаза наполняются слезами. «Не стоит, радость моя», — мягко, так сочувствующе-печально обращается к ней мысленно магистр Смерти. — «Мы здесь лишь свидетели по их просьбе. Если Агесса решила, что это конец, значит, это действительно конец. Не стоит мешать: прощание слишком интимное действо».       Его руки обвивают талию, накрепко прижимая, не позволяя сдвинуться, и только тогда Нэрисса понимает, что пыталась приблизиться к скорбящей хранительнице, провожающей самое близкое свое существо в последний путь. «И сколько таких потерь еще в эту ночь…», — застревает в голове Нэри жуткая, такая горькая мысль. «Ты не понимаешь, Рэн», — не решаясь тревожить Агессу, яростно шипит Нэрисса мысленно, — «Я могу помочь! Я могу поддержать Хессу, я…» — Хесса не против, если вы присоединитесь, — надломленный голос хранительницы звучит чуть слышно, но довольно четко в тишине пустынной ночи — грохот продолжившегося боя остался далеко позади. — Для нее было честью это краткое служение леди, члены вашего семейства всегда присутствовали на подобных церемониях… Мрак к Мраку… — И все мы Мраком едины, — хрипло, с трудом подчиняющимся голосом проговаривает Нэри, и руки Эллохара ослабляют захват. Он снова берет ее пальцы в свою ладонь, сжимает в жесте поддержки, и Нэрисса мягко ступает вперед, чтобы не побеспокоить и без того мучающуюся змеицу. — Я могу помочь… — Можете, — кивает хранительница с грустной улыбкой, когда Нэрисса подходит к обессиленной Хессе и прикладывает руки к израненной морде, поглаживая. — Но стоит ли? Цена всегда высока… — Цена равнозначна вкладу, леди Агесса, — твердо проговаривает Нэри, поглаживая надбровные чешуйки, сместившиеся из-за повреждений, и делится, мысленно благодаря Эллохара за невмешательство: — Я слишком много времени провела с Хашесса, чтобы пройти мимо, слишком хорошо понимаю ценность этой связи. Вам нужно лишь немного помочь мне.       Хесса, кажется, внимательно вслушивается в их разговор даже пребывая на грани: веко ее глаза медленно, с трудом приподнимается, обнажая мутно-зеленую, без янтарных теперь прожилок радужку и круглый, подслеповатый зрачок. Пасть приоткрывается, выпуская тяжелый, неповоротливый язык. Она поводит раздвоенным кончиком в воздухе, пытаясь распознать того, кто ее гладит, а затем проскальзывает по обнаженному предплечью Нэриссы, облизывая и обвивая его. Тихо шипит, когда пальцы Нэри проскальзывают по пересеченному порезом лбу, и она решается — это ли не согласие? Агесса кивает, и в глазах ее, обычно непроницаемых, виднеется нечто, так сильно напоминающее мольбу. — Рэн… — хрипло окликает Нэри магистра Смерти, четко ощущая его за спиной. — Просто будь рядом, ладно? — Это может привести к выгоранию, мой принц, — без обиняков, честно признается Агесса. — Поэтому просто поддержите леди, когда это будет необходимо.       Мрачный, напряженный Эллохар подступает вплотную к Нэриссе, кладет ладони на ее плечи, пости смиряясь с тем, что переубедить не сможет — просто не получится. Но без комментария происходящее не оставляет: — Мраково равноправие! Вот тебе после стольких ранений и массовой перепрошивки драконов нечем заняться, радость моя? — Привыкайте, лорд Эллохар, — без капли сочувствия вздыхает хранительница, продолжая поглаживать свою змеицу по морде, — ибо выбор ваш окончателен. А даже если и не окончателен, все равно лорды-хранители другую Повелительницу не примут — своя рубаха ближе к телу.       Со словами Агессы магистр Смерти не спорит и принимает их к сведению, ибо его выбор обжалованию не подлежит ни в каком виде. Остается только наблюдать за действиями Нэриссы, находясь в шаге от нее, чем он и занимается. А Нэрисса тем временем обхватывает морду Хессы ладонями, и Агесса просит мягко, прикладывая руку к ране на боку змеицы: — Будьте осторожны, леди — выгорание, это не то, что вам нужно перед важным путешествием.       Факт осведомленности Агессы о приглашении поста Мрака Нэрисса подмечает, но пока опускает — змеица важнее. Ее состояние совершенно не радует: несмотря на видимое отсутствие серьезных наружных повреждений, она явно попала по несколько довольно сильных энергетических ударов — внутренние травмы просто поражают. Именно поэтому Нэри неуверенно обращается к Эллохару, рассчитывая если не на помощь, то хотя бы на консультацию и совет: — Рэн, я не особенно сведуща в анатомии этого вида монстров Мрака, но… Почему Хесса не регенерирует сама?       Стоящий за спиной Нэриссы магистр Смерти чуть сильнее сжимает ее плечи, поглаживает через закоревший от крови, изорванный мундир, присматривается и через связь, и напрямую. А затем выносит вердикт, явно ставящий в тупик и саму Нэри, и Альхал Агессу: — А потому что Хесса отправляется в отпуск. По беременности и родам, — и обращается к Нэри, совершенно игнорируя все больше увеличивающиеся глаза хранительницы Престола: — Присмотрись, прелесть моя: Хесса не отдает силы на регенерацию, потому что хочет защитить детеныша. Яйцо даже после ее смерти будет получать питание из трупа, а потом новорожденный змееныш просто прогрызет себе путь наружу через тело почившей матери.       Тишина повисает многозначительная, даже пески перестают петь и шептать. Агесса со смесью восторга и ужаса смотрит на голову змеицы на своих коленях, та старательно изображает полную отстраненность от бренного мира. Нэрисса, всмотревшись в Хессу, понимающе кивает, а магистр, весело хмыкнув, проговаривает расслабленно: — Тут работы — только подпитать, чтобы позволить ей запустить регенерацию, не лишив при этом магии детеныша, — и добавляет то ли позабавлено, то ли с сарказмом — Нэри разобрать не может: — А Ссагрус молодец! Сумел лазейку в моем запрете найти, я ведь только хранителям домогательства запретил… Ну ничего, исправлю собственную оплошность.       Эллохар отступает в сторону — Нэри ощущает, как его ладони отпускают плечи, — и яростно взревевшее синее пламя вздымается к расцветающему алым рассветом небу. — Экхар! — рявкает в пламя магистр Смерти. — Лучше тащи своего особо хитрого, но не особенно умного змея сам. Или я приду и помогу. Быстро!       вываливается из пламени Экхар действительно быстро — Нэрисса с Альхал Агессой только взгляды на него и успевают перевести. В истрепанной и изорванной хламиде, без привычного шлема, с длинной резаной раной, пересекающей висок и щеку, особенно радостным он не выглядит. Как и змей, вытаскиваемый им за хвост из портала. — Наследил? — не обращая ровным счетом никакого внимания на Эллохара, Нэри и Агессу с Хессой, зло шипит змею Дархад, разматывая его кольца из столба синего огня. — Вот теперь сам и расхлебывай! От-вет-ствен-ность! — рявкает он оглушительно. — Ответственность!       продемонстрировав недюжинную силу и ровно такую же злость, второй хранитель Престола Ада швыряет ошалевшего от такого обращения змея на песок, забирается на шею, прижимает и продолжает чихвостить: — Никаких отношений на работе! — морда несчастного и совершенно ничего нее понимающего Ссагруса погружается в песок. — Никакого размножения без моего на то дозволения! С-самку ему захотелось, видишь ли! — пыхтит Экхар зло, снова макая змея в пески мордой. — К-какого размножения-сс?! — крайне удивленно шипит Ссагрус, выдергивая морду из песка и скидывая зазевавшегося наездника. — Хессса?!       Полный праведного возмущения Ссагрус уставляется на Хессу. Нэрисса с тихим стоном прислоняется лопатками к груди Эллохара и прикрывает лицо рукой, тяжело вздыхая — подобных по абсурдности семейных скандалов наблюдать ей еще не приходилось. Хесса с трудом убирает голову с коленей Агессы, накрывает глаза хвостом, что-то невнятно шипит, но ситуацию комментировать никак не собирается. Сама Агесса лишь взгляд переводит с змеицы на Экхара и Ссагруса, после на Эллохара и снова Хессу. И только магистр Смерти, кажется, нисколько не огорчен разворачивающимися событиями: — Ну, с этим разобрались. Экхар, — окликает он хранителя, — вместе с Альхал поможете с регенерацией травм Хессы и будущим родительством. Ссагрус, поздравляю — ты будущий папаша!       На этой радостной — в чем Нэри откровенно сомневается — ноте Эллохар снова призывает пламя и, подхватив Нэриссу на руки, совершенно наплевательски ретируется с места развернувшейся семейной трагедии. Уже в огненном переходе она проговаривает негромко, прижавшись щекой к плечу магистра: — Почему-то это все очень напоминает мне дезертирство… Мы бросили остальных на поле боя.       Судя по ощущениям по связи, Эллохар откровенно удивляется ее заявлению, но прислушаться к своим ощущениям внимательней Нэри уже не может: усталость и наспех залеченные травмы дают о себе знать. Единственными четкими желаниями, помимо необходимости услышать ответ Рэна, являются сон и еда. И есть хочется все больше — использование Мрака в бою дает о себе знать. Поэтому она даже улыбается немного, когда фыркнувший магистр Смерти оповещает насмешливо, с едва слышимым облегчением в тоне: — Я мотивировал наше стратегическое отступление пугающей перспективой быть съеденными тобой, дыхание мое. Да и дед с Хедуши, — он делает небольшую паузу, прислушиваясь к связи, и продолжает: — уже загнали, тех, кого не убили, разумеется, в казематы под дворцом и крепостью Шассада. Драконы пока тоже в Хаосе — очень хотят поучаствовать в расследовании с участием Айшарана: им очень любопытно, откуда в его минах взялось священное золото из их сокровищницы.       Присутствие Айшарана беспокоит Нэри, настолько, что навязчивое беспокойство оформляется в полную тревоги мысль «А как же Айша?». Вот только Эллохар опережает ее крайне замедленные усталостью мыслительные процессы, отвечая раньше, чем Нэрисса успевает задать вопрос: — У Айши отпуск, радость моя. Я ее почти сразу сбагрил, как самое горяченькое началось. Под присмотром Лексана, конечно, — с лукавой ухмылкой дополняет магистр, когда Нэри, оторвав голову от его плеча, заглядывает ему в лицо. — Тяжеловато, конечно, придется — аттестационный месяц на носу, — совершенно непритворно вздыхает Эллохар, — но что я могу поделать?       Здесь есть повод сокрушаться и измученно стонать — об экзаменах Нэрисса позабыла совершенно. И статус супруги лорда-директора здесь совсем не поможет, как и факт приглашения на семейную встречу во Мрак — откосить от зачетов и экзаменов будет стыдно. Однако, имеются и более насущные вопросы, которые Эллохар, кажется, старательно избегает, поэтому Нэри спрашивает прямо, но не слишком уверенно: — Погибшие, Рэн… Их много?       Даррэн молчит, и пламя перехода будто бы гудит громче. В этот раз молчание затягивается, сам Эллохар выглядит спокойным и даже каким-то безмятежным, но Нэрисса понимает: это всего лишь маска. И только когда огненное кольцо опадает, открывая знакомый вид сложенного из дерева дома и широкого сада, соприкасающегося с лесом, он отвечает: — Не так много, как ожидалось, не так мало, как хотелось бы, — магистр вздыхает, и Нэри слышит, как тяжело даются ему слова. — Около десяти бойцов Хедуши погибло, еще пятеро объявлены пропавшими без вести, уже начались поиски у разлома в Бездну, лорды оказывают посильную помощь. СэТакальреним и Хардар серьезно ранены, целители пока не дают никаких прогнозов — выкованное и зачарованное в Бездне оружие было вдобавок обработано хитрейшим составом, рассчитанным как раз на быструю регенерацию Хедуши… — Даррэн делает паузу, взбегая по ступеням на крыльцо, ногой распахивает дверь и, направившись к лестнице на второй этаж, ненадолго прерывает свой рассказ: — Славена, мясо, вино, запеченные овощи, и побольше. Мы наверху.       Тревожно выскочившая из кухоньки домовая сначала внимательно оглядывает Эллохара и Нэри на его руках, и только после уходит обратно, что-то тихо бормоча себе под нос. А принявшийся подниматься по лестнице магистр продолжает: — Что с горгулами было, ты и сама видела, Нэрюш. В эпицентре выплеска Тьмы их было не так много, но горгулы в принципе не такой уж многочисленный народ, крайне трепетно относящийся к жизни в целом, так что для них это сильнейший удар. Орки и тролли в основном не пострадали, вампиры, судя по всему, вообще отделались несварением и тотальным перееданием, как и оборотни… Дриады, — ссадив ее на постель и принявшись расшнуровывать ее сапог, переводит дыхание Даррэн, — впали в анабиоз, их перенесут обратно в леса. Самые травмированные не выживут, но остальным постараются помочь, — он переходит ко второму сапогу, задумчиво потирает бровь, глядя куда-то в пустоту, видимо, связываясь с дедом или Харэлем, и Нэрисса не отвлекает его. — Шайгены и сайтшебы еще не подсчитали своих, но вроде бы все не так плохо, как казалось на первый взгляд. Старшей и младшей нежити полегло немерено, одних бадзуллов потеряли больше пяти десятков. Сарахеты и нахессы… — он отмахивается, стащив с Нэри сапоги и принявшись за пряжку ремня в ее брюках, — начинают осваивать щедрые на дичь просторы Бездны — Ирдахарр передал полное восторга от ужаса местного населения сообщение. Им на пользу, выпущенные Блэком твари требуют зачистки.       Нэриссе остается только ужасаться этому скупому перечислению, количеству жертв и кивать. Раздевать себя она не помогает, Рэну явно нужно чем-то себя занять, и если он находит успокоение в заботе о ней, то она готова лечь пластом и не делать ничего. Возможно, даже покормить себя с ложечки. Или с рук. — Идея хорошая, радость моя, — неожиданно нарушает тяжелое молчание Даррэн, явно уловивший ход ее мыслей, и по его губам проскальзывает тень улыбки, — но я пока хочу остаться при своих пальцах. Они мне еще всяко пригодятся.       Слова об откушенных пальцах запускают страннейшую в жизни Нэри ассоциативную цепочку, и она, немало удивленная такому ходу собственной мысли, проговаривает обеспокоенно, пока Эллохар стаскивает с нее штаны и начинает расстегивать мундир и рубашку: — Я не отправила монстров обратно в Хатссах… — Асмодей позаботился.       Сильные пальцы размеренно спускают с плеч мундир и рубашку, и Нэри прикрывает глаза — в сон клонит неимоверно. И если бы во сне можно было бы есть, она бы, наверное, воспользовалась чудной возможностью совместить полезное с приятным, однако… Руки уверенно отрывают ее от постели, переносят в кресло, усаживают, и в тяжелой тишине Эллохар проговаривает негромко, явно снова связавшись с дедом: — Эйзнаран потерял внука. Сознание и разум целы, повреждения тела критические. Дед поднял изъятые у ХатарГжен записи, Тьер притащил в Ад Анриссию.       Все перечисленное вызывает почти священный ужас, и Нэри быстро распахивает глаза. Анриссия, разыскиваемая Адом множество лет и угодившая прямо к Владыке, и гибель одного из внуков Эйзнарана звучит ужасно по отдельности, но вместе больше напоминает дикий сюрреалистичный кошмар, особенно если учесть то, что Повелитель поднял архивы клана и действительно согласен воспользоваться их разработками… Оглядев Эллохара и не найдя в его лице подтверждения, что хоть одно из утверждений является шуткой, она сдавленно откашливается и проговаривает тихо: — Мы точно нужны во дворце, Рэн. Я могу помочь Анриссии… — Нет, прелесть моя. Пока никого не убили, они и без меня разберутся.       Сарказм в его тоне звучит едва слышимо, и Нэри хмыкает тихо. Снизу уже доносятся аппетитные ароматы жарящегося мяса и звук постукивающих котелков — Славена вовсю занимается готовкой. Эти звуки и запахи могли бы быть умиротворяющими, не будь так ужасны потери, облегчение избавления от Блэка могло быть приятным, если бы не подозрительное приглашение, которого они ждали, конечно, но все же… — Иди ко мне, Нэрюш.       Магистр Смерти снова подхватывает Нэри на руки и, присев в кресло, устраивает ее на коленях. Заматывает в стянутое с кровати покрывало, упирается подбородком в ее макушку и прикрывает глаза. В глубине души соглашается с ней: все произошедшее, каким бы спланированным оно ни было, все чувства после, все имеет свое «но», с которым тяжело смириться. В голове гудит — там Харэль и дед, Ирдахарр и Эйзнаран, Тьер, и так хочется просто поесть и отключиться, но нельзя. Впереди переговоры по дальнейшему сотрудничеству с Бездной — в школу детишек сдать хотят, как же!, — впереди драконы с расследованием, договором по вступлению в совет границы и паразитами, помощь в ритуале с внуком Эйзнарана, подготовка к перемещению во Мрак, в котором хотят поучаствовать многие… — Тебе тоже нужно отдохнуть…       Голос Нэриссы звучит тихо-тихо, так мягко, ее пальцы в ласке скользят по виску, и он не может не улыбнуться. Судя по запахам, звякающей совсем рядом посуде и негромкому бормотанию, Славена вовсю сервирует стол, и, кажется, пора просто выдохнуть и отпустить ненадолго ситуацию, чтобы посмотреть свежим взглядом и под новым углом, но… — Дед, — качает Даррэн головой отрицательно. — Но сначала, — оглядев стол, продолжает он, — завтрак. И ванна — от нас с тобой, радость моя, мертвечиной и гарью несет так, что даже смертельно голодные нахессы жрать бы не стали. — И перекур, — вставляет Нэрисса тихо. — И выпить. Иначе мой организм откажется работать качественно и продуктивно.       В подтверждение своих слов она залазит под покрывало, нащупывает на груди амулет пространственного кармана, вытаскивает крайне печально выглядящую пачку сигар и кладет ее на край столика. Оттуда же на столик перебирается и массивная бутыль огневодки, которую Эллохар провожает задумчивым взглядом. — А это уже бытовой алкоголизм, радость моя, — укоряюще указывает на бутыль он. — И много у тебя там еще стратегических запасов?       Он, отодвинув плотную ткань покрывала, с любопытством заглядывает в ложбинку между ее грудей, и кивает на амулет в ожидании ответа. — Таки зачем с оскорблений начинаешь, а? — возмущается, уходя от ответа, Нэри. И продолжает возмущаться уже вопросом: — Кормить меня кто будет?       Подергав в дополнение к словесным аргументам примотанной к телу рукой, Нэрисса выжидательно уставляется на магистра Смерти. Магистр Смерти насмешливо уставляется в ответ и, так и не дождавшись сознательности или хотя бы проблеска совести от благоверной, осведомляется: — А как твое «корми меня, муже!» коррелируется с «тебе тоже нужно отдохнуть», Нэрюш?       Нэрисса призадумывается на минуту, почесывает отвоеванной рукой бровь, нахмуривается и, наконец, выдает восхитительную в своей наглости сентенцию: — Каждое мгновение со мной — отдых! Я же вейла! — То, которое не наказание, да-да, — парирует ехидно Даррэн. Но столик к креслу подтягивает, исполнительно накалывает на вилку огромный кусок мяса и, левитируя тарелку, проговаривает максимально ласково: — Ну, за дедушку, радость моя. А то он сейчас залюбит меня ментально до смерти, и я не сумею помочь Эйзнарану разобраться с ритуалами ХатарГжен…       Последние слова явно обращены к Владыке, но Нэри их не игнорирует, так, на всякий случай, и кусок от мяса быстренько откусывает. Оно, сочное, горячее, сдобренное специями и травами, с восхитительной корочкой… — Вилку есть не надо, Нэрюш. Ты конечно, леди особенная, но я не уверен, что такую сталь переварить сумеешь. Как хорошо, что свои пальцы я обезопасил заранее…       Подставленная ладонь красноречиво намекает выплюнуть лишнее, и Нэрисса недоуменно приподнимает брови. Отдавать еду, уже прожеванную и почти попавшую в желудок совершенно не хочется, но во рту явно что-то мешается, не позволяя насладиться как следует прекрасным куском рвара. Вздохнув и сплюнув, Нэрисса подозрительно оглядывает изрядно помятый и изувеченный кусок вилки, поднимает глаза на Даррэна, затем переводит взгляд на вилку в его руке… Позолоченная ручка от вилки со следами зубов крайне забавно выглядит в длинных пальцах, и она даже фыркает, но грусти своей отрицать не может — мяса на этой вилке больше нет. — Знаешь, Нэрюш, — мирно проговаривает магистр Смерти, теперь уже совершенно серьезно опасаясь за свои пальцы — оглядывает их Нэри тоскливо и очень голодно, — есть руками все же сподручнее как-то… Вот только я теперь за твои пальцы опасаюсь, хотя их ты, наверное, съесть все же сможешь.       Здравой и почти адекватной частью сознания Нэри понимает, что Рэн издевается, а вот голодная и зависящая от Мрака… Обида вынуждает сопеть и дуться, она даже пытается отвернуться, когда он протягивает ей новый кусок мяса, но он такой сочный, с корочкой, и так вкусно пахнет…       Приходит в себя Нэри, лишь ощутив тяжесть и боль набитого под завязку желудка. На полу, в сползшем до талии покрывале, всю покрытую мясным соком и брызгами соуса и с тарелкой, полной стейков, на коленях — весьма смущающее положение. Эллохар по сравнению с ней представляет образчик приличий и воспитания: размеренно пилит мясо ножом, делает несколько глотков из стакана с огневодкой, накалывает на вилку запеченные овощи… С исследовательским любопытством следит за ней, и, когда Нэри обращает на него внимание, в серых глазах загорается загадочный огонек, тонкие губы растягиваются в не менее загадочной улыбке, и он повествует со странным довольством: — Ты уползла, радость моя. Скорее всего, посчитала, что я посягаю на твою еду. Правда, блюдо с рваром стащить со стола я тебе не дал — съесть его целиком у тебя бы не вышло. Но косилась ты на меня очень обиженно…       Магистр стоически старается не ржать — вздыхает Нэрисса очень расстроенно. Она отставляет на пол тарелку, укутывается в покрывало по самый нос, утыкается лицом в колени, и тихо так, жалобно стонет: — Бездна, стыдобища-то какая… — Есть неоспоримая польза в подобном бесконтрольном поглощении всего, что плохо приколочено, радость моя, — утешает ее Даррэн, откладывая приборы и поднимаясь, — ты регенерируешь в процессе еды. Не так быстро, как Хедуши, конечно… — пожимает плечами он, подходя к ней и подхватывая ее на руки, — но даже они, как показала практика, не неуязвимы.       С этими словами Эллохар направляется в ванную, и Нэри лишь вздыхает тихо: как показала практика, действительно бессмертных в Аду на самом деле почти и нет. И даже неуязвимых не так много, как хотелось бы. В тягучих, тяжелых мыслях остаются СэХардар и СэТакальреним — представить их ранеными, лежащими на койках без прогнозов, оказывается крайне тяжело. О внуке Эйзнарана думать и вовсе не хочется: даже ритуалы ХатарГжен могут не помочь в случае с высшими лордами Ада, и не будь у Эйзнарана капли Мрака в крови, дело могло обстоять еще хуже… Нэри не знает, почему Даррэн не отправляется во дворец прямо сейчас, но интуитивно понимает — ему нужно немного выпустить пар. Поэтому снова не ропщет, когда он, размотав укрывающее ее плечи покрывало, медленно опускает ее в наполненную водой и исходящую паром ванну. Сам магистр с одеждой как всегда не заморачивается: пламя просто обхватывает поджарое тело синими лепестками, и из него он выступает уже полностью обнаженным.       Подернутая паром вода в каменной чаше ванной колышется, выплескивается на пол, когда Эллохар медленно опускается за спиной Нэри. Она поджимает ноги и сдвигается, освобождая ему место, и он с тихим смешком придвигает ее обратно к себе уверенным движением руки. — Я занимаю не так уж много места, Нэрюш, — шепчет он насмешливо, сдвинув пряди ее волос на плечо. — Что с принятием главенства над родом? У вас с Асмодеем есть план?       Столь резкая смена темы удивляет, и Нэрисса осоловело хлопает глазами. Вопрос не то чтобы неожиданный, он вполне закономерен, учитывая имеющиеся на данный момент обстоятельства, но мысли не собираются в кучу, движения рук по телу, взбивающих пену, легко массирующих мышцы, расслабляющих, не дают сосредоточиться совершенно. — Если ты думаешь, что расслабишь меня, я потеряю бдительность и выболтаю что-то, что тебе знать не стоит, Рэн, то ты ошибаешься, — с зевком произносит Нэри, откидывая голову на его плечо. — Я скорее сладко и очень искренне всхрапну в ответ на все твои вопросы.       Магистр Смерти только улыбается расслабленно, потому что не улыбнуться невозможно: Нэри, пусть и пытается уйти от вопроса, не особенно артачится. Поэтому он и выдыхает тихо, но с заметной уверенностью: — Значит, план все же есть… — Конечно есть, — вздыхает Нэри согласно, а затем, с новым зевком присев, разворачивается, потому что филонить просто непростительно, и принимается намыливать ладони. — Бесхитростный, прямой как палка, по-Блэковски очень скучный план, — и спрашивает, укладывая намыленные ладони на плечи Эллохара и принимаясь медленно скользить ими вниз, к груди. — Вот ты себе примерно представляешь, как проходит посвящение в главы рода? Или просто испытания на прочность в моем семействе? Отец что-нибудь рассказывал?       Даррэн сощуривается в ответ на каверзный вопрос, потому что Нэрисса не может не знать на него ответ: клятвы бы не позволили Альтаиру рассказать что-то, что нельзя знать членам рода. Но тут же признает, что сейчас Нэри спрашивает не из праздного любопытства, а из уверенности. Уверенности в том, что Альтаир смог обойти клятвы и выдать что-то, о чем он должен знать. — Он рассказывал только об испытаниях, но в общих чертах, сама понимаешь, — он всматривается в ее лицо, и Нэри, наконец, поднимает на него глаза. — Ты же понимаешь, что они не просто так затребовали тебя уже во главенстве над родом… — Им не выгодно терять влияние в Аду, Рэн, даже иллюзорное, — спокойно, будто бы это ровным счетом ничего не значит, пожимает плечами Нэри. — И это разумно, сам посуди: им, если уж исходить из их требований, невыгоден военизированный конфликт, они в нем все равно победителями выйдут, пусть и с огромными потерями. Блэка они на себя взяли, что только подтверждает их намерения, в гости пригласили, не иначе как со свекрами и сватами познакомиться…       Нэрисса позволяет себе тонкую усмешку, и магистр Смерти ухмыляется в ответ — все действительно выглядит примерно так. Вот только это не является ответом ни на один из его вопросов. И поэтому он пробует снова: — Значит, ты в качестве соправительницы Ада в будущем им выгодна, радость моя. И в чем же суть приглашения тогда? Знакомство с семьей или налаживание долгосрочных контактов с неясными пока целями?       Вопрос Эллохара бьет в цель, и Нэри с улыбкой склоняется к нему, опуская голову на смуглое, крепкое плечо. Налаживание контактов звучит как что-то очень правдоподобное, учитывая, что боевую мощь Ада посол Мрака оценить успел и оценил по достоинству. Однако и вероятность гипотетического изучения противника тоже отметать не стоит. Даже если во Мраке достаточно территорий для расселения, ресурсов и магии, хищная демоническая натура все равно берет свое, и обычно берет территориями и жизнями. — Нравятся мне твои рассуждения, очень нравятся, — совершенно странным, пусть и предельно довольным тоном проговаривает магистр Смерти с широченной улыбкой. — Эх, кажется дед не зря рассказывал мне о своем правлении периода сразу после женитьбы на бабушке: чувствую, за троном, связанным и с кляпом в зубах, буду сидеть я. — Зато у тебя будет много свободного времени на школу, — разводит руками Нэрисса, не видя в его предположении ничего плохого. — Заодно кадры нам пополнишь, подрастающие поколения как сфера влияния весьма и весьма выгодны в этом плане. Прикладников на практику во дворец, так и присмотрим себе замечательные детальки механизма управленческого аппарата…       Ожидавший и одновременно не ожидавший столь спокойных и уверенных прагматичных рассуждений Эллохар разражается громким хохотом. Крепче стиснув пережидающую его приступ истерического хохота Нэриссу в охапку, он передает последние ее слова деду, получает ответ в виде вполне довольного хмыка и таки озвучивает весело: — А ты уже и дедов трон приватизировала, радость моя! У тебя точно родни среди гномов нет? Уж больно предприимчивость знакомая… — Я думаю о будущем, Рэн, — весомо и очень уж занудно тянет в ответ Нэрисса с крайне серьезным выражением лица. А затем признается с зевком: — А должна думать о сне. И о кровати, и о еде, и о платьях с туфлями, и о кружевном белье творения тонкопряда Танмирского… А не о политике. Но нет же…       Полный укора взгляд Нэри снова заставляет магистра Смерти заржать. Правда, ржет он недолго: Нэрисса совершенно бессовестно устраивается на его плече, прикрывает глаза, закидывает ногу на бедро и, судя по всему, собирается спать прямо здесь. Даже позевывает она как-то совсем уж лениво и сонно, и магистр, посидев в ванне с десяток минут, наслаждаясь тихим сопением в шею и редкостным чувством нарушаемого вызовами деда умиротворения, осторожно поднимается из остывшей воды, подхватывая на руки крепко спящую Нэри.       Быстро обсушив их обоих пламенем, он выходит в залитую солнечным светом спальню. Задергивает шторы — спать Нэри любит в полной темноте — и укладывает крепко спящую жену на постель. Она, тихо что-то пробормотав, тут же обхватывает руками подушку, забирается ногой под одеяло и тихо вздыхает. Усмехнувшийся ее возне магистр подтягивает сбившееся одеяло, укрывая Нэри по самый нос, а затем оборачивается к зеркалу. Пламя охватывает его мгновенно, а затем так же быстро опадает, оставляя в черном, плотно сидящем по телу костюме — во дворец стоит прибывать одетым по моде Хаоса. Эллохар бросает последний взгляд на постель и сладко сопящую в ней Нэриссу, с сожалением вздыхает — остаться здесь хочется все так же сильно, — проходит к кровати, оставляет осторожный поцелуй на ее виске и, неплотно прикрыв дверь, выходит. — Припрячь столовые приборы, Славена, — бросает он домовой, спускаясь по лестнице, — вилки, ножи, ложки — убери все, иначе с несварением мы без помощи целителя не справимся. Руками ей пока безопаснее.       И усмехается, скорее чувствуя, нежели слыша возмущенное бормотание Нэриссы сквозь сон — чего только не сделаешь для счастья и здоровья любимой. И даже синее пламя будто бы веселее разгорается на ступенях дома, принимая лорда Эллохара в свои объятия.

***

ТанИмин, Ад       Возвращается магистр Смерти лишь спустя двое суток, уставший и измотанный, но определенно довольный. И с вопросами, потому что не знать о многом сладко спящая сейчас Нэрисса не могла. Однако будить ее он не торопится, по крайней мере, ради ответов на свои вопросы. Сначала он отдает распоряжение Славене, чтобы собрала корзину с ужином — сейчас ему очень хочется соблюсти их теперь уже семейную традицию, после снова поднимается в спальню, минуя ванную и полагаясь на очищающие чары. А затем, раздевшись, ныряет под тонкую простынь и прижимается к посапывающей в подушку жене.       Лишь спустя полтора часа Нэрисса ощущает себя способной мыслить связно. Откинувшись на подушки взмокшей спиной, она старательно выравнивает дыхание, стоически игнорируя лениво поглаживающую бедро ладонь, и выдыхает тяжело: — Так о чем ты хотел поговорить? И вообще, — она переворачивается на бок, подпирает слабой рукой голову и уставляется вопросительно на довольно улыбающегося магистра Смерти, — о чем ты хотел поговорить?       Расслабленно скользящий по ней взглядом Даррэн не сразу находится с ответом. Сначала он приподнимает брови, затем добродушно хмыкает, откидываясь на подушки и утягивая Нэри за собой, и только затем выдыхает неторопливо: — Позже, радость моя. Сначала ужин. Натягивай платье, мы отбываем в пустыню.       Понять, что же так повлияло на настроение Рэна, Нэрисса не может, но улыбается вполне себе согласно — есть и правда хочется, да и по традиционным ужинам в песках она изрядно соскучилась. Поэтому с кровати она вскакивает бодро и, кое-как выпутавшись из простыни, быстро ускользает в ванную. — Ты разучилась применять очищающие чары, прелесть моя? — бросает вслед слишком уж расслабленно магистр Смерти, и она только фыркает негромко.       Выходит к Эллохару Нэри быстро. Еще бы, узнать последние новости, а, судя по всему, спала она как минимум пару суток, очень хочется. А еще поесть, и на в крепких магистерских объятиях посидеть, и вообще… Слава Бездне, Даррэн встречает ее уже одетым и даже вооруженным корзиной с едой, из которой пахнет слишком соблазнительно… Он шагает вперед, и в этом настолько ощущается что-то предельно созвучное им обоим, не требующее слов и договоренностей, что Нэрисса невольно задерживает дыхание, когда разгорается синее пламя. И подается вперед, вслед за утягивающей ее сильной рукой, прижимается к широкой груди, обтянутой плотным шелком рубашки.       Из пламени она шагает на плотный мех и непроизвольно улыбается — Рэн подумал даже об этом. Эллохар отзывается ответной улыбкой, опускает корзину на покрывало, притягивает к себе за руку. В серых глазах напротив тлеют искорки огоньков поселения песчаников, обретающихся где-то за спиной Нэриссы, и она, зачарованная, опускается следом за присевшим магистром, чтобы оказаться у него на коленях. И только открывает рот, чтобы задать кучу вопросов сразу, как магистр прикасается пальцем к ее губам, выдавая тихое: — Сначала ужин, вопросы потом.       Едят они в полной тишине, перемежаемой периодическими смешками, хмыками Эллохара и фырканьем Нэриссы. Дыхание сбивается, сердце приятно частит в груди, и Нэри может только улыбаться в ответ на долгие взгляды, но вопросы сразу и обо всем гложут все сильнее. — Рэн… — выдыхает она, когда испачканные пряным соусом пальцы вталкивают между ее губ зажаренную в кляре и специях креветку. Жевать приходится быстро, но тщательно: плотное мясо ДарАмановских креветок требует к себе особого внимания. — Давай отложим романтику и перейдем к конкретике…       Магистр Смерти реагирует на это однозначно и неоднозначно одновременно: просто скармливает ей новую креветку. И, пока Нэри усиленно жует вкуснейшее мясо, одновременно препарируя его требовательным взглядом, проговаривает расслабленно: — Внук Эйзнарана переселен в тело погибавшего лорда Бездны, пока осваивается. Анриссия получила помилование от деда, отчалила обратно в Империю. СэХарэль и СэТакальреним уже в порядке, противоядие удалось добыть почти сразу. Тьер бесится и негодует — к драконьей части миссии во Мрак присоединился Чешуйчатый, а за ним… — Хочет последовать Найтес, а значит и Дэя где-то там протестует, отстаивая свободу всех женщин Темной Империи… — улыбается ему Нэри — слишком уж довольным, расслабленным и отвлеченным от всех посторонних, пусть и важных, дел выглядит Эллохар. А еще — полностью сосредоточенным на ней: на реакциях, движениях, улыбках… И даже в том, как он ее кормит, чувствуется что-то очень сконцентрировано-собственническое, от чего Нэри не в силах отказаться. Однако приходится — информация сейчас важнейший ресурс. — Что в целом по настроениям? Как генералы смотрят на визит во Мрак? Готовы ли дараи поддержать нас в случае союза с Мраком?       Магистр Смерти выразительно закатывает глаза — не то чтобы эти вопросы были неожиданными, но какими же несвоевременными — только Бездна ведает! Однако ответов он задолжал, причем за трое суток сразу, поэтому и отзывается неохотно, но в надежде получить ответы на собственные вопросы: — Генералы склонны к союзничеству, они не углядели в выставлении условий и наблюдении чего-то неудобного Аду, радость моя, — магистр откидывается на спину, удобнее усаживает Нэри на собственных бедрах и выдыхает тяжело — столь тесный контакт будоражит, смещая мысли совсем не в сторону бесед. — Дараи пойдут за дедом и мной, несмотря на все свои междусобойные распри — им выгодна целостность Ада, которую может обеспечить лишь преемственность.       Нэрисса в ответ на его слова лишь кивает согласно — по всему выходит, что все складывается именно так, как предрекали хранители престола Ада, а в частности Агесса. Но все же и подумать есть над чем, вот только Эллохар этого не позволяет: поднявшись и подхватив Нэриссу, он ступает на песок и, опустив ее, протягивает руку с каверзной усмешкой: — Теперь ты ответишь на мои вопросы, радость моя?       И Нэрисса, подумав с пару мгновений, согласно кивает и принимает его руку. Выдать придется многое, если не все, но кому еще, как не Рэну, она может доверять во всем этом Бездновом вертепе? Но выдавать все точно нельзя, по крайней мере не в чистом виде, иначе смертоубийство оного неубиваемого хранителя рода, ну, или его попытка, неизбежны. — Отвечу, — подтверждает вслух Нэри, догадываясь о чем же будут первые из списка. — Но, — она разворачивается и отступает на шаг, — с оговоркой: на три вопроса я могу не отвечать или уклониться любым удобным мне способом.       Магистр Смерти закономерно прищуривается на это условие — удобным и хоть сколько-нибудь привлекательным оно ему не кажется. Однако, все же кивает мгновение спустя — даже по оговоркам и попыткам уйти от ответа он сможет обозначить для себя направление, в котором стоит копать. — Дед, радость моя, — притянув Нэриссу к себе обратно, интимным тоном начинает Эллохар, — он ведь изначально был в курсе плана Асмодея по возведению тебя в главы рода.       Даррэн не спрашивает, он утверждает, причем очень уверенно, так, словно знает если не все, то прилично много. Нэрисса лишь вздыхает — его осведомленность очевидна, вопрос исключительно в версии. Уклоняться от этого вопроса она смысла не видит, подбирать версию — тоже, но отвечает все же обтекаемо, насколько это возможно: — Конечно. Более того, Владыка осуществлению этого плана всеми силами способствовал. Испытания претенденты на статус главы проходят не единожды, Рэн, а минимум четырежды, прежде чем достигнут возраста рукоположения на алтарь и кодекс… — Значит тогда, — заметно тяжелеет голос магистра, — когда тебе было четыре года, и дед якобы брал тебя в путешествие инкогнито по мирам Хаоса… — Никаких миров Хаоса я не повидала, само собой, — усмехается Нэри и, ощутив, как сильнее напрягся Даррэн, быстро поясняет: — Все не так страшно, мрачно, прости Бездна за каламбур, и опасно, правда. Возможно, не совсем безопасно для целостности разума, но у Блэков с этим в принципе не все в порядке.       Нэрисса улыбается расслабленно, даже шутит, но Даррэн улавливает что-то, что его очень беспокоит. Это то ли смутное чувство опаски, исходящее от Нэри, и натянутость шутки, то ли сама попытка сгладить углы и оправдать деда оставляет неприятное ощущение. — Целый месяц? Серьезно? — не удерживается то сарказма он. — Придумай что-нибудь получше, Нэрюш, потому что поверить вот так просто в то, что на испытание необходим месяц, я не смогу.       В ответ на откровенный наезд она заметно тушуется, и почувствовавший себя правым магистр Смерти не то чтобы особенно радуется этому. Скорее испытывает закономерное чувство разочарования, правда пока не может разобраться в чем или ком именно. И лишь пополняет список вопросов, предназначающийся деду и одному недоубитому коврику.       А Нэри все же отвечает, причем как-то не очень охотливо и совсем неуверенно: — Да, там просто заколодило что-то в процессе… — и на вполне ожидаемый и полный откровенной злости хмык Эллохара добавляет скорее: — О, да ладно тебе, Рэн, будто ты иногда в своих адептах не просчитываешься! Вот и Асмодей с дедом подумали, что раз мой покойный папенька смог пройти первый этап в четыре года, то и я смогу, все же наследственность соответствующая, да и надежды я подавала. Три попытки в итоге я потратила почти в пустую, источник Мрака пробудить не смогла, по катакомбам побродила, заблудилась, Асмодей меня недели две искал. Но нашел же! — Но нашел же… — эхом повторяет за ней Эллохар, в конце звучно проскрипев зубами. — Восхитительная безалаберность, помноженная на полный самомнения идиотизм! И в чем состоят испытания? А то знаешь ли, моя несловоохотливая радость, мне вообще непонятны твои обтекаемые деликатные формулировки.       Едкая ирония Даррэна вызывает желание то ли фыркнуть, то ли засмеяться, но Нэрисса не делает ни того, ни другого. Вместо этого она, осторожно вытащив пальцы из его ладони, обнимает его и, прижавшись щекой к плечу, выдыхает и прикрывает глаза. Однако, это не особенно срабатывает, пусть даже Эллохар и обнимает в ответ, потому что проговаривает он следующее: — Хорошая попытка, Нэрюш. Но не сработает — я сейчас откровенно зол, и даже твои обнимашки не имеют надо мной полной целительной силы, — и тут же спрашивает, стоит Нэри грустно вздохнуть: — Так что там с испытаниями?       В этот раз Нэри задумывается и молчит много дольше. Чувствует нетерпение и почти раздражение Рэна, но с ответом не спешит — подбирать слова необходимо очень осторожно. И почти ощущает, как он теряет терпение, прежде чем проговорить: — Необходимо спуститься в катакомбы и не сойти с ума, если вкратце. Ты видел их, они… — подбирает формулировку Нэрисса, и Эллохар подсказывает: — Не совсем и не везде реальные? И не способные поддерживать жизнь в своих посетителях, — утвердительно заканчивает он, и Нэри просто кивает. — Но это ведь не все, радость моя, я точно знаю.       Нэри вздыхает, не в силах спорить — Рэн был там и наверняка не позабыл еще своих ощущений. Прочувствовать всего он, конечно, не мог, но мнение составить вполне способен. — Когда спускаешься туда в одиночестве есть некое чувство присутствия чего-то, — она поеживается, и магистр Смерти крепче прижимает ее к себе. — Оно странное и не особенно приятное, будто кто-то много сильнее тебя неотрывно наблюдает и ты как на ладони, не можешь ни скрыться, ни как-то уйти от этого взгляда. В целом, — глядя в темную пустоту пустыни, проговаривает Нэрисса, — в этом и состоит испытание: привыкнуть к этому ощущению, научиться его принимать, игнорировать и не бояться, а затем позволить к себе прикоснуться. Сила не должна чувствовать страх, иначе она не примет носителя. Но суть не только в этом «наблюдении», есть еще и запутанный лабиринт, который нужно пройти до определенной точки, в которой ты встретишься с силой. Без освещения, воды, еды, какой-либо карты или указания примерного направления, лишь на собственном чутье. Мозг начинает выдавать всякое почти сразу, это не особенно приятно, даже когда знаешь, что это самообман и ничего больше.       Эллохар только нахмуривается в ответ на ее откровения — пока ничего сверхсерьезного и важного Нэри не выдает, лишь подтверждает его предположения, и он задает направляющий вопрос: — И как Асмодей умудрился тебя потерять? — Это было частью моего испытания, так решила сила. Он просто не смог обнаружить меня в определенный момент, хранителю не позволено наблюдать за ходом испытания, есть лишь лабиринт, испытуемый и сила, его испытывающая. Видимо, это нечто увидело во мне что-то интересное и решило понаблюдать чуть дольше. Слава Бездне, никаких потребностей там, внизу, нет. — И тебе предстоит пройти это снова? — в некотором недоумении интересуется магистр Смерти, не понимая, в чем же заключается сложность и опасность, о которой говорил Асмодей, но ощущая — опасность все же есть и немалая. И усмехается криво, стоит услышать ее ответ, потому что Нэрисса его поняла совершенно без слов и использования связи: — И не раз. Но сейчас риски минимальны — потеряться в катакомбах или потерять себя я уже не смогу.        «Так значит «потерять себя»», — протягивает мысленно Даррэн, прекрасно понимая аналогию к слову «смерть». И чувствуя, что смерть в лабиринте совсем не равняется обычной, с которой можно поспорить и даже выйти победителем из спора. — Все меньше вопросов остается у меня к тебе, все больше их становится в деду и Асмодею. Все меньше у тебя шансов использовать право вета, радость моя, — напоминает о возможности избежать неудобных вопросов магистр. Не потому что так хочет остаться в наивном неведении, а потому что чувствует — тема беседы Нэри совсем не радует. — Возможно, есть еще что-то, что мне нужно знать?       Продолжение разговора он оставляет на откуп Нэриссе, не желая мучить ее, она и без того ощущается не сильно обрадованной очередным напоминанием грядущего. Но в этот раз она заговаривает первой и весьма охотно: — Именно поэтому я уверена, что Эесаон не удержит Бальтазара надолго, Рэн. Потому что он тоже в свое время проходил подобные испытания, и влияние степей отступников на него будет не так сильно, как на неподготовленного лорда. — Именно поэтому они выставили такие условия… — протягивает задумчиво Эллохар, но закончить не успевает — темнота впереди сгущается до полной Тьмы, а следом растягивается, выпуская из себя крупную хвостатую фигуру. — Готовы? — спрашивает с заметными мурчащими интонациями Асмодей, и Нэрисса скупо кивает.       Эллохар оглядывает хранителя скорее заинтересованно, нежели напряженно, но перспективы жесткого допроса не отрицает. Обменивается с ним многозначительным взглядом, после чего тот прикрывает ненадолго ярко фосфоресцирующие в темноте глаза, а затем мягко берет Нэриссу за руку. — Готовы.       Асмодей качает головой в темноту туманного сгустка, он завихряется, словно подхваченный смерчем, образует воронку, и магистр Смерти первым шагает в непроглядную темень. «Подожди», — звучит в мыслях Нэри голосом Асмодея, — «Арвиэль хочет переговорить с тобой», — и на очевидное напряжение Нэриссы он поясняет: — «Из портала ты выйдешь вместе с Эллохаром, он ничего не заметит».       Ей остается только кивнуть — праздник заказывает Владыка, ему и распоряжаться. И едва успевает задержать дыхание, как серые грани размыкают свои туманные полотнища, укутывая с головой.       Владыка встречает ее как всегда: в привычно темном халате, на этот раз накинутом на голый торс, с заложенными за спиной руками, задумчивым взглядом, и необычайно извиняющейся улыбкой. Именно ее Нэрисса находит необычной, сильнее всего выбивающейся из образа. Однако, возможно и она сегодня более чем уместна — смотря что ей уготовил Повелитель миров Хаоса.       Он смотрит внимательно, разглядывает странно, будто ищет что-то, но никак, ни жестом, ни взглядом, не подтверждает, что нашел. И Нэрисса решается первой нарушить молчание: — Неожиданное приглашение. И я даже предполагаю его причину, поэтому не вижу смысла тянуть время. Вы здесь Владыка, я — ваша подданная. Вам слово.       Владыка хмыкает чуть слышно, но все так же сохраняет молчание. Разнимает сцепленные за спиной руки, разводит ими в стороны и, наконец, нарушает тишину: — Ты догадываешься, зачем ты здесь, Нэри. И я совершенно точно не желаю тебе зла, как ты уже успела убедиться.       Нэрисса лишь посмеивается в ответ неслышно: еще бы! Вот только вариантов ответа Повелителя слишком много, чтобы быть уверенной хоть в одном, поэтому она проговаривает неслышно: — Это все не было проверкой для меня. Или не только проверкой, как говорил ваш верный оборотень… — она усмехается снова, глядя на удивленно приподнявшего брови Арвиэля, и пожимает плечами: — Желтоглазый такой, Ваше всемогущее Темнейшество. Волкам в принципе не свойственно лгать, хотя уж кому, если не вам, об этом не знать… Именно поэтому вы заслали Герхарра. Чтобы он проговорился, не так ли?       А Владыка лишь прячет усмешку, склонив голову. Он усмехается, и усмехается так довольно… Это Нэри улавливает без каких-либо сомнений. А затем он проговаривает. — Это было и не было проверкой, Нэри. Но, так или иначе, ты ее прошла. И прошла с успехом. Но сейчас ты здесь не за этим. — Понимаю, — кивает в ответ она с некоторым сарказмом. — Не просветите, зачем же я здесь?       Однако Арвиэль отвечает будто бы невпопад, но так серьезно, так прочувствовано, что Нэри содрогается невольно: — Мне бы твою проницательность в мои годы, внучка… Но нет. Тебе, — вздыхает он, глядя в сторону неумолимо поднимающихся на юге солнц, — нужно было познать грани. Не те, что снаружи, которые ты можешь раздвигать, когда тебе только вздумается, но те, что таятся в тебе самой. Они — много важнее, много глубже, много больше говорят о тебе самой. Ты наконец осознала границы и грани своей силы. Игра на острие клинка — это ли не наше любимое?.. — Рискованно, — вспоминая все произошедшее за последние полгода, протягивает тихо Нэрисса, и Арвиэль оборачивается к ней, отвлекаясь от задумчивого разглядывания песков: — Рискованно, да, — соглашается он, и голос его шепотом льется над покорными ему песками. — Но очень полезно. Особенно для тех, кто, запутавшись, бредет по пути жизни, так или иначе готовый угодить в Бездну. Но не рожденный для этого. Твой путь иной. — Познакомиться с Мраком и стать его воплощением здесь, в Аду?       Вопрос опасный, это Нэри понимает еще до того, как задает его. Его опасность она понимает и по тому, как глядит на нее Арвиэль, но поделать ничего не может — птичка уже вылетела… — Ты понимаешь, — проговаривает снова Владыка, и Нэрисса не может понять, сколько времени пролетело с того момента, как она уличила его в очередной интриге. — Пока лишь отчасти, но ты можешь меня понять…       Он замолкает на подъеме, на выдохе, и Нэри находит его признание почти скорбным, настолько оно исполнено вины и печали, сожаления… Однако это демон не может сожалеть на самом деле, ведь все получилось. И даже лучше, чем могло бы. — Понимаю, — неизвестно сколько мгновений-песчинок спустя соглашается Нэри. Наверняка Владыка и представить себе не может, насколько она с ним согласна, но это сейчас не главное. — И снова же — рискованно, Владыка. Вы уверены, что я не предам вас и не предам себя, я уверена, что не предам ни вас, ни себя, но Рэн… — А мой внук пройдет проверку практикой. С ним никогда и не срабатывало по-другому, внучка. Просто помни, — Владыка снова оборачивается к ней лицом, и теперь его глаза, темные, такие живые и будто бы безумные, оказываются слишком близко: — ты для него — самое дорогое во все мирах, Нэрисса. Помни и храни это. Позволь ему хотя бы иллюзию контроля над собой и своей жизнью, пока он не смирится и не врастет окончательно, ты это можешь. Он ведь все равно узнает, — вздыхает тяжело Владыка, — рано или поздно ему станет известно: ты для него как раскрытая книга. Впрочем, бояться гнева наследника мне было бы по меньшей мере стыдно. Тем более тебе его опасаться смысла нет…       Шепот Повелителя Песков тает медленнее, чем растворяется его образ, сотканный из миражей и иллюзий. Нэрисса не успевает моргнуть, как налетает порыв ветра и вот: Арвиэля уже нет среди песков. Как нет и ее — портал черным смерчем утаскивает сквозь пространство. Тьма обнимает ее за плечи, и Нэри устало прикрывает глаза, надеясь, что поняла все правильно, и Владыке не придется все исправлять. Потому что иного пути у нее — их обоих — просто нет. И в этот раз придется доверится предчувствию, куда бы они не завело.