***
Хатссах, Кровавый Излом, ДарГештар, Ад Вызова во дворец от Рэна или Владыки Нэрисса не то чтобы ожидает, но мысленно к нему готова: уж сейчас-то без ее участия не обойдется — необходимо будет поднять кодексы и своды правил, древние законодательные акты, регулирующие подобные визиты во Мрак. Поучаствовать в этом благословленном Мраком нашествии на колыбель жизни хотят очень многие, и не все они движимы одним лишь любопытством и верностью Владыке. А значит, необходимо быть вдвойне внимательными и втройне осторожными. — Вижу, ты понимаешь, к чему все идет, — проговаривает негромко Асмодей, обходя периметр ритуального зала и активируя сигнальные заклинания. И добавляет, когда Нэрисса вопросительно изгибает бровь: — Именно поэтому нам есть что обсудить. В том числе, — разворачивается он лицом к Нэриссе, и его прищур кажется ей недовольным, — присутствие здесь Эллохара. Нэри только кивает с тонкой усмешкой. Еще бы хранителя это радовало: брак по традициям Мрака не заключен, сейчас, в очень важный период подготовки к вступлению в должность главы, Рэн лишь раздражающий и отвлекающий фактор. А еще — причина нарушения защитных чар дворца даже при наличии у него кольца. И главный нарушитель ее, Нэриссы, ментальных границ, что тоже не самое полезное перед предстоящими посещениями подземелий такой глубины. Зная все это, Нэрисса смотрит на Асмодея скорее с ожиданием, нежели недовольно, но ее любопытства он не удовлетворяет, лишь указывает в сторону теряющейся в темноте лестницы наверх. Остается только пожать плечами и двинуться в указанном направлении, однако темная дымка портала разворачивается на ступенях в следующий миг, и Нэри только хмыкает тихо под нос, шагая в непроглядную темень. Точка выхода приятно удивляет — оглядев гостиную, она оборачивается, уже зная, что увидит позади. — Ты умудрился настроить выход через арки и зеркала из случайной точки переноса? Но это же… — Невозможно? — уныло тянет вышагивающий за ней хранитель, и Нэри быстрее отходит, освобождая ему место. — Именно так. Система скрипит, стонет и матерится на чистом гоблинском, чтоб ты знала! Асмодей с тяжким вздохом проходит к буфету, по-хозяйски копается на полках, звенит бокалами и бутылками, а затем, плеснув себе в стакан чего-то темного и густого, оборачивается на глядящую на него с живейшим интересом Нэриссу, сидящую на диване: — Да-да, они какого-то гоблинского шамана для пущей сложности защиты системы впихнули в главную арку на нижних уровнях. Причем я уверен: сделали они это еще на той стороне, а уже потом арку в пространство разлома вписывали… Пришлось по Бездне прогуляться за переводчиком, в душе я не имел столько со словарями сидеть. Несмотря на всю удивительность и крайнюю неожиданность ситуации, сочувствие и благодарность Асму и примерное понимание сложности проблемы, не заржать у Нэриссы не получается. Смеется она тихо, предельно скромно и даже в кулачок, но наполняющий второй стакан хранитель с гневным прищуром оборачивается, демонстрируя и внимательность, и чуткий кошачьи-демонический слух. — Ты так старался подготовить мне пути отхода на всякий случай? — вопрос должен звучать умиленно, благодарно, и все это Нэри испытывает, но не ржать не получается все равно. Фантазия бушует, подкидывания варианты развития переговоров хранителя с древним духом гоблинского шамана. — И как ты договорился? Гоблины той стороны вроде выпить любят, да? Асмодей только отмахивается нервно: кажется, у него вот-вот задергается глаз. Невежливо хлопнув дверцей буфета, он, все так же недовольно глядя на Нэри, обходит диван, минует столик и молча всучивает ей в руки стакан. Сам с очередным тяжким вздохом падает в кресло, откидывает голову на подголовник и, сделав глоток, предлагает саркастично: — Давай уже, задавай все свои неоднозначные ехидные вопросы, и приступим к более важной теме. А если нет… — Вопросов нет, — подтверждает Нэри — поиздеваться над хранителем можно и позже, как и над его ревностью к вверенной территории, неожиданно разделенной с духом гоблина-шамана. — Твои предложения по подготовке? Сделавший еще один глоток Асмодей задумывается ненадолго, прищуривается, разглядывая Нэри предельно испытующе, а затем проговаривает то, что явно давно собирался сказать: — Нам нужно убрать Эллохара. Иначе его радость не пройдет испытания силой, и ты это знаешь. — Я пока не готова становиться вдовой, Асм, — выдает первое пришедшее на ум Нэрисса. Хмыкнувший было хранитель весело фыркает, давится содержимым бокала и, торжественно в него сплюнув, таки вносит конкретику: — Не в этом смысле. Но твое «пока» меня очень радует, искренне признаюсь… Так вот, — приобретает серьезность Асмодей, — Эллохар сейчас — только помеха. И, думаю, он сам об этом более чем догадывается. Поверь… — начинает вроде как оправдываться он, и Нэри прерывает его: — Я понимаю, о чем ты. Уже думала об этом, — и, когда кот облегченно выдыхает, продолжает так же серьезно, — Если бы ты или Владыка могли как-то переиграть в нашу сторону, то… — Уже сделали бы это. Думаешь, я не пытался вывернуть происходящее в нашу сторону? Или Арвиэль не пытался? Он же догадывался, я знал… — хранитель замолкает, явно останавливая себя, чтобы не ляпнуть лишнего, и Нэрисса прищуривается. — Невозможно играть со временем и реальностями и переиграть их во всем, Нэри. Ты знаешь, что происходило в других ветках, — многозначительно понижает тон хранитель, и Нэрисса с внутренней дрожью понимает: они впервые затрагивают эту тему так открыто. — Нынешний результат — итог долгой и кропотливой работы. Работы заблаговременной — это я признаю. Признаю открыто, даже если ты мне этого никогда не простишь. Но Нэрисса только головой покачивает — вопроса о прощении или не прощении не стоит вовсе. Хотелось бы знать больше, этого не отнять, но уже полученный результат бесконечно радует. Тревожит лишь одно, поэтому она спрашивает прямо, надеясь, что врать Асм не станет: — Так ты думаешь, что нечто попытается выровнять ситуацию здесь? Прибить меня во время испытания, чтобы не нарушать ход событий? Именно поэтому ты убираешь Рэна: чтобы он не путал меня там, внизу? Рассчитываешь, что без него я буду более сосредоточенна? — Судьба, рок, неизбежное, — тянет как-то совершенно бессильно Асмодей, снова откидывая голову на подголовник кресла и делая глоток. — Да. Этого опасаюсь я. Арвиэль не согласен с моими опасениями, он уверен в тебе и в том, что сила уже тебя выбрала. Причем не сейчас, и не когда ты впервые прошла испытание, а тогда, когда Бальтазар вырезал всех здесь, но не нашел тебя. Именно тогда. Это они тоже обсуждают столь открыто впервые, и все больше мурашек меж лопаток ощущает Нэрисса. А еще понимает: она никогда не задавалась вопросом, кто именно скрыл ее от глаз дяди в тот день. Никогда. Просто полагала как само собой разумеющееся — защита последнего наследника, действительно способного стать во главе рода. И кто это был: Асмодей ли, сама сила рода, Мрак или чары отца — никогда не задумывалась… «А почему?», — проносится крайне подозрительная мысль в ее голове. — Я всегда думала, — начинает она задумчиво и не очень-то решительно, — что меня прикрыла сила рода, отец или ты, сам Мрак в крайнем случае, как бы самовлюбленно это не звучало… Рэн говорил… — Неважно, что там говорил Рэн, — отмахивается Асмодей мрачно. — Суть и истина в том, что и на меня, и на силу рода, Бальтазар нашел управу. Я не смог сделать ничего, он просто выместил из дворца всех, в ком не течет кровь Блэков — они остались за границей и проникнуть обратно не могли. Ни Ориус, ни Альтаир не накладывали на тебя какой-то серьезной дополнительной защиты, уж я бы, как хранитель и проводник силы, привязанный к родовому алтарю, знал бы. И тем более это была не сила рода — она бы просто не пустила Бальтазара на порог, он как-то избежал ее всевидящего рока. Так что остается… — Мрак? Серьезно? — скептически вскидывает брови Нэрисса — в такой расклад верится с трудом. — Тогда почему Мрак просто не вмешался в происходящее? В Бальтазаре это зрело давно, почему Мрак не перенаправил его, не воспрепятствовал его появлению здесь в тот день? Или ты думаешь, что все это — некий план? И Мрак тоже участвует в игре с пространством и временем? На этот раз Асмодей молчит долго: он делает небольшие глотки из стакана, постукивает когтем по его стенке и, кажется, размышляет над тем, как подать свой ответ. И, наконец, заговаривает, отвечая односложно и как-то слишком сдержанно: — Неважно, что я думаю на этот счет. Я, — признается он с горьким хмыком, — слишком мелкая фигура, чтобы гадать о мотивации настолько древних высших, иначе бы смог уж как-нибудь да повлиять на все происходящее. А вот ты, — отрывает он голову от подголовника и прищуривается, — ты сможешь спросить. У тебя будет право задавать вопросы, так что подумай над формулировками и содержанием. — И снова секреты-секреты-секреты… — тянет разочарованно Нэрисса. — Чего я не знаю, Асмодей, о чем бы мне следовало знать до того, как я ступлю на земли Мрака? — О многом незначительном, но значимом, — пожимает плечами хранитель, и Нэрисса снова ощущает это, то, что уже чувствовала несколько раз: смутное узнавание, почти трепет при взгляде на Асмодея. Он кажется ей совершенно другим, это не хорошо знакомый ей хранитель, а что-то более сильное, опасное, но такое знакомое… — О том, что ты не Блэк, как и все здесь рожденные и носившие это родовое имя, но ты и так уже догадалась об этом. А знать… — хранитель снова вздыхает и смотрит предельно тяжело, как будто бы обреченно, — знать тебе нужно лишь то, что на твою сторону во Мраке встанут немногие: все мы, кто покинул их тогда, около полутора тысяч лет назад — предатели. Не для тех, кто сверху и правит, но для обывателей — да. Поэтому бери с собой только тех, кому хоть как-то можешь доверять. Именно доверять Нэрисса, а не просто верить. Откровения хранителя заставляют еще больше задуматься о безопасности путешествия во Мрак, однако Нэри не спешит паниковать — время еще есть. И количество этого времени зависит от того, как долго она будет проходить испытания силой. А это на данный момент самый важный вопрос. — Потому? — словно зная, что хочет сказать Асмодей, спрашивает Нэрисса, и кот понимающе кивает с кривой усмешкой: — Поэтому думай о себе в первую очередь и не разменивайся на не особенно важное сейчас, Нэрисса. Даже гавейки не откладывают всех яиц в одну кладку, — наставительно проговаривает он, пронзая ее тяжелым взглядом. — Тем более это непростительно для будущей главы рода. Так же, как непростительно ставить на первый план чувства. Они подождут. Сейчас Эллохар должен быть для тебя верным и выгодным соратником, связанным с тобой сильнее, чем кто бы то ни было другой, но не любовником и не любимым. Не в первую очередь. Иначе ты начнешь распыляться. В первую очередь извлекай пользу для себя из этих отношений, сама знаешь, не мне тебя учить. Нэрисса едва не фыркает ехидно на слова хранителя. Уж на его-то уроках она и выучила правило не складывать всего в одну корзину — живые дядя и его сын тому лишь подтверждение. Впрочем, заговорить о них сейчас равно втянуть их в весь этот безднов вертеп, а они очень, ну вот просто очень нужны ей живыми, здоровыми, лояльными и должными по самое не балуйся. А значит предъявлять претензии хранителю и раскрывать свою осведомленность рано. Однако слова об извлекаемой пользе ложатся на благодатную почву — об этом она все же задумывается. — Этот принцип я уже изучила, причем на твоем примере, Асм, — хмыкает негромко Нэрисса и, прежде чем хранитель успевает подозрительно прищуриться, продолжает: — Так что там с молитвами и подготовкой? Или это мне тоже знать не положено? И кивнувший Асмодей проговаривает, наконец переходя к важному: — С этим все сложно и просто одновременно, Нэрисса.***
Дворец Повелителя Ада, Хайранар, домен ДарГарай Только когда синее пламя преодолевает пороги защиты дворца Хатссах и начинает гудеть размеренно, Эллохар устало выдыхает, но расслабиться окончательно себе не позволяет. Вызов от деда, пусть и наличествует, но ровно в той же мере является отмазкой: Нэриссе просто необходимо переговорить с Асмодеем с глазу на глаз. А еще немного отдохнуть без него. И пусть это магистр признает с некоторой тоской, но предельно ясно понимает одно: от ее состояния сейчас зависит многое, если не все. В том числе и их совместное темное будущее. А у него будет время заняться подготовкой, подборкой исторических документов, расследованием некоторых военных преступлений и инцидентов, а также чтобы задать несколько животрепещущих вопросов деду. Появившись из перехода на каменных плитах перед дворцом, он сначала оглядывает стоящих на вытяжку вампиров клана Замора, а затем быстро взбегает по ступеням. Услужливо распахнутые двери Эллохар встречает ехидной усмешкой — отожравшиеся в бою с позволения Владыки вампиры демонстрируют высочайшую лояльность. А еще повышенную скорость, неожиданно появившуюся ядовитость, обострившиеся слух и зрение… Синее пламя вспыхивает снова, но на этот раз бесшумно и едва ли ярко. Четверо вышагнувших из него адептов, облаченных в черную форму школы Смерти, молча кивают. Магистр так же молча указывает в сторону ничего не подозревающих и несущих караул вампиров, адепты, снова кивнув, тенями устремляются на ступени… К едва различимому шуму потасовки Эллохар прислушивается с благостной улыбкой. Провожает взглядом адептов, с довольными лицами утягивающих на опыты плененных и связанных по самое не балуйся вампиров в переход, и с удовлетворением выдыхает. И только после, когда пламя, всколыхнувшись, опадает, делает шаг в холл. На шум и истеричные перемещения бадзуллов он не обращает особого внимания — уж эти-то особенно воодушевлены переходом во Мрак и стараются выслужиться, для них энергетический фон Изначального мира особо питателен, как показала битва при Шассада. Усмехается магистр и выставленным по струнке у стены послам дараев. Они явно простаивают не первый час, судя по их утомленному виду, но роптать не смеют, лишь усердно бормочут молитвы во здравие Владыки. — Дед? — уточняет он меланхолично, остановившись у поста Хедуши. — У себя, зол, как истинный высший, ждет вас, — тихо рапортует один из совсем молодых крылатых, и Эллохар узнает клыкастую улыбку. — Как отец? — спрашивает негромко, и юный Хедуши, приосанившись, отвечает гордо: — Вашими стараниями, мой принц. Отец крепкий, уже рвется на службу. Эллохар лишь фыркает тихо — еще бы Хардар не рвался: силы духа и нетерпимости к лени ему не занимать. С мыслью о том, что нужно бы навестить старого друга, он проходит еще несколько шагов, а затем его замечает стоящий у дверей кабинета деда пост. Демон в красной жилетке ударяет мощным кулаком в дверь, получает подтверждение и склоняет голову: — Мой принц. Две распахиваются, и Эллохар обводит взглядом кабинет деда. Он едва не улыбается иронично хаотичному нагромождению папок, находит во всем этом великолепии и истинном воплощении Хаоса утомленного Владыку, заходит в кабинет и захлопывает за собой дверь. — Прохлаждаешься, я смотрю, дед. — А ты нарываешься, и это не просто мое суждение, это перманентный и объективный факт моего бытия, — выдыхает Арвиэль, отрываясь от очередного, внимательно изучаемого, документа. — Нэрисса доставлена в Хатссах? — Все твоими повелительскими стараниями, — отзывается негромко магистр, проходя к столу. Подхватывает первый подвернувшийся под руку лист, осматривает выцветшие от времени строчки и диаграммы и хмыкает весело, когда Владыка выхватывает документ из его пальцев. — Вот скажи мне, дед, — начинает Эллохар, все так же расслабленно пройдя к буфету и плеснув себе в бокал немного вина, — ты намеренно скрывал от меня подробности испытаний в роду Блэк и то, что Нэри уже проходила их с попеременным успехом, или это было исключительно из заботы о моей тонкой и чувствительной душевной организации?.. Арвиэль, снова оторвавшись от изучения древних манускриптов со сводами правил и дипломатических особенностей взаимодействия с Мраком, осматривает внука с почти мучительной индифферентностью. А затем, явно обдумав его слова, проговаривает с осторожностью: — Утверждения в твоем вопросе невозможно противопоставить, Рэн. — В том и суть, в том и суть… — с усмешкой проговаривает Даррэн, почти расслабленно наблюдая за тем, как медленно, но верно напрягается дед. — Мне вот любопытно, ты бы посвятил меня, если бы Нэрисса сама не рассказала мне? Или я бы оставался в неведении до возникновения непоправимых последствий… Владыка на вопрос внука вздыхает и откидывается на спинку кресла. Оглядывает его внимательно, прекрасно понимая, что увидь Рэн в нем врага и… Такой противник стал бы для него слишком сложной задачей, потому что взрастил и выковал его он сам. Поэтому Арвиэль признается устало, понимая, что крыть нечем — внук полностью в своем праве: — Только Нэрисса имеет право посвящать в такие подробности, Рэн. Но я бы предупредил, если бы имел хоть малейшие сомнения в результате испытаний. Магистр Смерти, внимательно оглядев деда, присаживается в кресло. Неспешно наливает еще вина из початой бутылки. Делает глоток из бокала, — сейчас необходимо сохранять трезвость, а огненное вино из предтеч Бездны весьма коварно, — и проговаривает проникновенно: — А ты, стало быть, сомнений не имеешь? — С Асмодеем ты не говорил? — Он был очень рад выставить меня из Хатссаха как можно скорее, — глухо отвечает магистр. — И я догадываюсь о причинах, но жду пояснений, дед — ты и без того немало мне задолжал за последний год. И Арвиэль снова вздыхает, на этот раз тяжелее и дольше. В кабинет без стука влетает личный прислужник Владыки и оставляет еще одну высокую и шаткую стопку пыльных документов на краю стола. Арвиэль провожает его усталым взглядом, алая руна падает на пол кабинета у двери, и он заговаривает: — Ты можешь стать помехой, Рэн. Потому что испытания могут выжечь сознание Нэриссы полностью, а ментальный контакт с тобой… — Риск, — согласно кивает магистр. — И в чем тогда заключается твоя уверенность в успехе? Ответ «предчувствие» или «пески нашептали» не пойдет, предупреждаю заранее. Выглядеть расслабленным крайне сложно, но Даррэн все же разваливается лениво в кресле в ожидании ответа. Все это отчетливо смердит разложившейся тушей нахесса, но не выяснить хоть немного подробностей он не может. Если все так, как утверждает дед, то вдали от Нэриссы ему придется держаться как минимум пару недель, и в это время самое важное для него — знать, что с ней будет все хорошо. Как минимум хорошо. Только будучи уверенным в позитивном исходе для нее он сможет заняться планированием перехода во Мрак. — Я так не думаю, — делится внимательно наблюдающий за внуком Владыка — уж движение мыслей в его голове он отследить в силах и понять тревогу способен. — Это точка зрения Асмодея, за пятнадцать столетий потерявшего одиннадцать ставленников в главы рода, Рэн. А еще очень привязанного к твоей жене, как бы он ни хотел это скрыть. И Бальтазара он считает своим личным упущением… Однако, — выравнивается в кресле Арвиэль и, сложив ладони на столе, чуть улыбается, — я могу привести единственный неоспоримый аргумент в пользу того, что все пройдет хорошо, если не лучше: Нэрисса выжила при нападении Бальтазара на Хатссах. Эллохар прищуривается подозрительно в ответ. Не сложить два и два в туманной подаче деда он не может: все сводится к тому дню, без малого двадцать лет назад, когда Блэк решил воспользоваться шансом получить чуть больше силы, чем ему было положено. И если дед прав, если он располагает какой-то информацией… — Ты хочешь сказать?.. — начинает Даррэн негромко, и Арвиэль разводит руками: — Как ты думаешь, кто мог скрыть беззащитного младенца, учитывая, что вся дополнительная защита, наложенная моим советником, Альтаиром и Асмодеем не выдержала бы натиска Бальтазара и не пережила бы смерти Главы? — Дед, при всем уважении, но… Ты еще от битвы не отошел, или это маразм по тебе так ударил? — иронично изгибает бровь магистр Смерти. — Потому что думать на Мрак — это весьма самонадеянно. И небезопасно. — Я могу понять твои сомнения, Рэн, — неожиданно весело усмехается Повелитель. — Но не будь это так, Владыка Мрака не отправил бы посла с условиями сотрудничества. А он отправил. Нэрисса зачем-то нужна им, Рэн. И я даже догадываюсь зачем. Предположение, к которому подталкивает дед, настолько логично, что Эллохар усмехается криво, проговаривая: — Расширение влияния в Аду? Взаимовыгодное сотрудничество после стольких веков изоляции?.. — А еще конгломерат и взаимные военные и политические обязательства на крайний случай, — удовлетворенно кивает Арвиэль с недоброй усмешкой. — И будет лучше, если договора составят на наших условиях, Рэн. Быть в ведомом положении… — Неуместно, — отрезает Эллохар жестко. А затем резко поднимается из кресла, чувствуя, что усидеть в нем он больше не в силах. — И какова роль Нэри во всем этом? Подхватив бокал, он снова проходит к буфету, наливает еще вина. Делает глоток, пытаясь успокоить всколыхнувшуюся внутри тревогу. Владыка сохраняет молчание, и Даррэн отходит к окну, бездумно рассматривая постепенно светлеющее небо. И дергается, стоит Арвиэлю заговорить снова: — Твоей жены, вестимо. А еще Повелительницы Ада, твоей соправительницы и матери наследника рода, хотя бы одного — влияние в Аду для них сверхважно, не зря члены их рода становились моими советниками и успешно поднимались по службе. Им важно соблюдение достигнутых договоренностей и продолжение их рода здесь, а вот почему — еще предстоит выяснить… — Предполагаешь вырождение? — усмехается криво Даррэн. — Уж тебе ли не знать, как у них устроен управленческий аппарат, дед. Маловероятно, что они переживают за численность рода. Скорее за то, насколько спокойно здесь… — И это тоже, — согласно кивает Арвиэль с тонкой ухмылкой — его внук, его единственный наследник, его искренняя гордость и радость, всегда доходит до всего сам. — Думаю, ты догадываешься… Эллохар опрокидывает в себя содержимое бокала. Еще бы не догадывался — не настолько же идиот. И, развернувшись, усмехается настолько мрачно, что Владыка фыркает предвкушающе: — Хаос… Именно поэтому ты наделил меня его силой, не так ли, дед? И заражение Мраком… Именно поэтому ты подстроил мою гибель, чтобы провернуть многоходовку не только ради спокойствия в Аду, но и ради гарантий Мраку… — в его голосе проскальзывают откровенно восхищенные, исполненные ядом нотки. — Им нужны гарантии соблюдения договоренностей, тебе нужны гарантии контролируемой сменяемости власти, но в руках Дакрэа. И мировое соглашение. Им необходима возможность контролировать происходящие здесь изменения, в том числе военно-политические, и ты уравниваешь шансы… — оставив бокал, магистр Смерти громко аплодирует. — Гениально, дед. Без капли иронии. Как давно ты это планировал? До моего рождения? Когда узнал о разветвлении реальностей и времени? Когда понял, что вот он, тот момент, когда нужно разыграть эту многоходовку? И последний вопрос, — почти шипит Даррэн, понимая, что еще немного, и он выйдет из себя, — хоть раз ты думал обо мне или Нэриссе как о живых существах, а не как о пешках в твоей игре, которых необходимо вывести в дамки?! Раздраженным жестом руки отодвинув стопку пропитанных прахом времен документов, Арвиэль поднимается с места. С медленным, призванным успокоить вспыхнувший внутри огонь выдохом он упирается ладонями в стол, и тот подрагивает предупреждающе. А затем он проговаривает тихо, так тихо, что за вибрацией стен и пола его голос едва различим, но предельно тверд: — Если бы я не сделал этого, Нэриссы бы не было, Дарррэн… Она бы погибла на твоих глазах. Ты бы хотел этого? Что по-твоему лучше: навсегда потерять единственную истинно любимую женщину, бессильно пережить ее смерть на твоих руках, или остаться при власти, бесконечно большей моей, со своей женщиной, детьми и внуками? Что лучше? Пожертвовать всем или лишь своей мнимой свободой от правления Адом, Рэн? Ответь мне. И впервые Эллохар не находится с ответом. Слишком остры воспоминания отражения о гибели Нэри на его руках. Слишком сильно нежелание править, слишком тщетна надежда избежать роли будущего Владыки для себя самого… И слишком, слишком сильно хочется спокойного существования своим детям и внукам, возможности выбора, возможности жить без груза власти на плечах… — Я сделал свой выбор, Рэн. Выбор за всех вас, оптимальный выбор. История бы повторилась, не вмешайся мы с Асмодеем. А так рядом с тобой сильная, уверенная в себе и разумная молодая женщина, более чем достойная стать Повелительницей Ада и твоей опорой, внук. Не этого ли ты хотел за небольшими уточнениями? Эллохар лишь головой дергает раздраженно: как бы ни был план деда жесток, коварен и опасен, но он прав. А история, даже недавняя, не имеет сослагательного наклонения. Он не отвечает ничего — слов и не нужно, да и сказать особенно нечего, если выбирать из приличного. Отставив бокал, магистр стремительным шагом направляется к двери, понимая, что сегодня — да и вплоть до дня, когда Нэрисса отправится на первый этап испытаний, — заняться подготовкой он просто не сможет. И замирает, сжав пальцами ручку в виде головы демона, когда Арвиэль заговаривает вновь: — Верь мне хоть немного, Рэн. Все это я делаю не только и не столько для Ада, сколько для тебя. И передай Нэриссе, что она уже должна начинать — время не терпит. На этот раз синее пламя с яростным рычанием занимается прямо у тихо закрывшихся дверей в кабинет Владыки — в данный момент магистр Смерти менее всего настроен на вежливость и соблюдение приличий.***
Хатссах, Кровавый Излом, ДарГештар, Ад Пламя с яростным гулом прорезает пространства и грани миров, а Эллохар старательно и под счет дышит, пытаясь хоть немного успокоиться. Сейчас, спустя мгновения в огне перехода, ему кажется, будто гнев исходит не только изнутри, но и извне: прикрытая щитом связь будто бы слегка подрагивает, вибрирует недовольством. Переход, мигнув ярким синим в темноте, выпускает его в холле, и магистр прислушивается. Поутихшее уже было раздражение вспыхивает снова, но ощущается определенно чужеродно. Он тянет его, как путеводную ниточку, ища направление, и, усмехнувшись, направляется в правое крыло. Походя кивает Риссану — движущийся в сторону лестницы демон тяжко вздыхает, взглядом указывая на дверь семейной гостиной. «Не ошибся», — констатирует предвкушающе Даррэн, видя плетение заглушающего полога на двери. И резко распахивает ее. — …то есть ты полагаешь, что медлить мне неуместно, а не введенная в род девица непонятно какого происхождения с парой капель крови Блэков в жилах, что будет сидеть у нас в подземельях — уместно? Интонации Нэриссы полны яда, она явно издевается над хранителем, взмахивает руками раздраженно, расхаживает у дивана, и Эллохар фыркает одобрительно ее тираде. И совершенно незамеченный, нагло игнорируемый обоими проходит в гостиную, сразу к буфету. Такое зрелище и без вина? Непорядок! — Нет, леди-почти-глава, — не менее ядовито, но при этом еще и предельно снисходительно тянет Асмодей, вальяжно поводит ладонью в короткой перчатке, — бастард Бальтазара тебе никак не помешает, просто ты не очень-то хочешь избавляться от вот него, — тычет он выразительно пальцем в усевшегося в кресло, попивающего вино и с любопытством следящего за перепалкой Эллохара, — хотя о рисках ты осведомлена. Нэрисса, резко взмахнув руками, крайне неприлично ругается сквозь зубы. Витиевато закрученный пассаж приходится магистру по вкусу6 он салютует Нэри бокалом, пока не собираясь встревать в их перепалку — наблюдать интереснее, услышать можно много всего интересного… И едва не давится воззряясь на супругу, когда она устало вздыхает и раздраженно выдает: — Я пока не готова становиться вдовой, Асмодей, я уже говорила тебе об этом! — и добавляет, переведя дух: — Есть ментальные артефакты, можно закрыться щитами, ты сам говорил, что полная изоляция не нужна… — Да будто вы из постели вылезать будете, если этот, — снова машет рукой в сторону Эллохара Асмодей, — здесь останется. Не забывай: тебе нужна будет моя помощь. И в принятии элексиров, и в подготовке к молитвам в нижнем храме, и в случае отката после испытания. И ты прекрасно знаешь, в чем состоит испытание для претендента на главенство над родом, чтобы говорить о ментальных артефактах… — на этой фразе хранитель осторожно косится на магистра Смерти, вопросительно изогнувшего бровь. Даррэн с крайне невинным выражением лица смотрит на Асмодея, Асмодей мрачно смотрит на него, Нэрисса хлопком ладони о лоб знаменует идиотизм всей творящейся здесь Бездны. Эллохар, несмотря на всю невежливость обращений и формулировок коврика, все же согласен с ним: рисковать ментальной целостностью Нэри никак нельзя, и он даже согласен изолироваться от нее сам, вот только… — Да ты мне сам говорил мужа по назначению и заветам предков использовать, Асмодей, — стонет в голос Нэрисса, закатив глаза и запрокинув голову. — А теперь что? Мне целибат держать? Все, мужская солидарность не работает по непонятным мне причинам? Кот, шлепнув себя лапой по лбу, тяжко вздыхает и, отвернувшись, бормочет что-то крайне неприличное и явно заковыристое себе под нос. Ни слова непонятно, однако магистр не унывает — он переводит взгляд на Нэриссу, изобразившую для него почти ласковую, совсем не похожую на оскал бешеной швейры улыбку, а затем интересуется будто бы невзначай, но при этом предельно проникновенно: — Насколько вам комфортно устраивать разборки при мне? Или я уже внесен в список допущенных лиц, рогов и копыт? В гостиной повисает тишина, Асмодей оборачивается к Эллохару с задумчивым. Каким-то слишком испытующим прищуром. Нэрисса тяжело вздыхает и растирает лицо руками — выглядит она действительно усталой, это Даррэн признает мгновенно. И все же не упускает возможности задать вопрос, который так и просится, учитывая сложившуюся ситуацию: — И чем из всего сказанного вы хотели бы поделиться со мной? Желательно, в подробностях. Асмодей, кажется, решает самоустраниться: он, кивнув Нэри на магистра, просто молча уходит через подернувшееся Мраком зеркало. Нэрисса же, снова вздохнув и нервно собрав волосы в неряшливый узел, — Асмодей явно оставляет ей право и ответственность, как будущей главе, распоряжаться информацией самостоятельно, — сначала наливает себе вина в бокал и делает пару глотков, а затем проговаривает неуверенно: — Я не имею права не рассказать, Рэн, но буду очень благодарна, если ты облегчишь мой рассказ отсутствием острой реакции с твоей стороны…