Fata Morgana: Вайпер (временно)

Небо, небо. Крыши, крыши. Сколько зрителей вокруг! Закрепить канат — повыше, Чтобы сразу, если вдруг. Под ногами — лучик шаткий. В горле горький ком возник. И от неба до брусчатки — Только выдох, только миг. Возле облака, как птица, Пляшешь — как в последний раз. Да, когда-нибудь случится. Не сегодня, не сейчас. Ветер листья заполощет, Дрогнет старенький канат, Ахнет рыночная площадь. Нет, никто не виноват. Свист толпы, цветов охапки, Звон восторженных хлопков, Перевернутая шапка Тяжела от медяков.

      Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Помнится, когда я в самый первый раз прочитала это стихотворение, испытала одновременно дикий восторг и огромную грусть. Вроде бы там ничего такого не упоминается, и все же… Последние строчки явно показывают, что канатоходец сорвался и камнем упал вниз, разбившись о жесткие камни мостовой.       Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Я всегда восхищалась артистами цирка — особенно канатоходцами и воздушными гимнастами. Особенно сильно я любила любоваться Адель — та выглядела такой грациозной и невероятно прекрасной, будто мифический эльф или ребенок воздуха — эфир. В ее движениях было море плавности и потрясающей грациозности, которая западала в душу. На сцене она перевоплощалась, так что никто даже заподозрить не мог, насколько тяжело ей на самом деле ходить по этому канату под куполами цирка.       Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Раньше я любовалась этим лишь со стороны, в то время как сама воровала по приказу директора, сейчас же я — следующая канатоходка. Та, что заменяла Адель, упала вниз и разбилась. Адель же убили. Я делаю вид, что ничего не знаю и даже не подозреваю, но директор не знает, что в моих глазах является лишь беспомощным кроликом, за которым я слежу, словно волк, скрывающийся среди густой травы.       Я не спешу — нельзя, чтобы он что-то заподозрил.       Я еще не приготовила свою месть до конца, а значит он еще может немного пожить.       Я хочу убедиться в том, что в последние мгновения своей жизни он пройдет через все круги Ада за то, что сделал.       Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Красота и грациозность в каждом движении. Держу веер одной рукой, а второй изящно удерживаю раскрытый кружевной зонтик, ловя равновесие. На самом деле это не слишком-то и сложно, учитывая, сколько именно жестких тренировок я прошла, чтобы делать это без малейшего усилия. Ведь зрители не должны знать, как упорно мы трудимся, порой валясь с ног от усталости и истощения, чтобы провести для них такой яркий и необычный спектакль, который должен погрузить их в сказочный мир.       Я словно балерина, которая танцует на канате под куполом цирка, поражая каждого своими движениями, ловкостью и бесстрашием. Я согласилась быть канатоходкой только потому, что иначе бы директор цирка… эта сволочь вышвырнул бы Тана и Миам на произвол судьбы. Они еще слишком маленькие, чтобы выжить, поэтому я дала свое согласие. У меня не было выбора.       Нам некуда идти. У меня нет абсолютно никаких денег, а единственное ценное, что есть — это ворох ярких нарядов для выступлений, простенький латунный браслет с маленьким розовым кварцевым шариком Адель, да новенькие пуанты, которые мне «милостиво» раздобыли для лучшего выступления. Идти с ними вот так, когда за душой абсолютно ничего нет, чистой воды самоубийство.       Если бы я была одна, может быть и рискнула бы, а вместе с детьми…       Даже если у меня есть Пламя Тумана, которым я практически не умею пользоваться, не думаю, что это сильно изменит ситуацию. Я снова и снова думаю о том, как сильно ненавижу директора цирка. Я убью его. Обязательно убью и сделаю это так, чтобы он мечтал о собственной смерти. И этот шантаж жизнями детей я ему тоже обязательно припомню.       Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Я танцую на канате, чувствуя, как буквально купаюсь в восхищении и обожании зрителей. Они встречают с испуганными вздохами и ахами каждый мой трюк, опасаясь, что я могу упасть, но на самом деле не могут оторвать от меня взгляда. Постороннему человеку кажется, что жизнь в цирке, это сплошной праздник и море приключений. На самом деле это тренировки, тренировки, тренировки и еще раз тренировки. Ты должен преодолевать себя и расширять диапазон собственных возможностей. Если ты слишком долго стоишь на месте, то это быстро надоедает и перестает привлекать внимание.       Чем ярче и необычнее у тебя образ, чем опаснее и невероятнее твои трюки, тем сильнее к тебе привлечено внимание и любовь зрителей. Тем дольше тебя будут помнить. Тем сильнее выделяется твой цирк среди точно таких же. Тем больше денег, которые могут помочь пережить голодное время, будет. Близится зима — поистине голодное время. Мы идем с севера на юг, но на самом деле нет абсолютно никакой гарантии, что наши таланты смогут там пригодиться.       Скорее всего большинство взрослых будут перебиваться случайными заработками да сезонными работами вроде спилки дров, а потом их продажей для растопки. Дети же, скорее всего, останутся не у дел. Когда мы стояли в этом месте еще при жизни Адель, она отдавала меня в местную школу, где я, несмотря на свой возраст, могла подрабатывать еще уборщицей, а сама устраивалась в популярную пошивную мастерскую, а по вечерам иногда работала на местном заводе консерв.       В общем, кое-как, но мы перебивались.       Сейчас же… Мне очень страшно думать, что будет дальше. Зимой и ранней весной в цирке каждый сам за себя, а значит не стоит и рассчитывать, что нам кто-нибудь поможет. Ну, разве что тетушка Марго, но у нее и своих детей шесть штук — куда уж нам. Надеюсь, у меня получится найти нормальную работу, чтобы суметь прокормить не только себя, но и Тана с Миам. Я себе никогда не прощу, если и они погибнут.       Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Под куполом цирка ходить спокойно, хотя голова предательски кружится от высоты. Особенно когда там приглушают свет, оставляя только те прожекторы, которые освещают меня. На мне легкое платье с блестками, которое делает меня еще более хрупкой и эфемерной, чем на самом деле. Мои волосы сложены в красивую прическу и украшены заколкой в виде лилии, которая довольно подозрительно светится. Это свечение немного пугает меня, но это то, что вручила мне Миам. И я не могу просто так выбросить ее.       Под ногами, кажется, это настоящая пропасть, которая поглотит тебя и уничтожит твое существование, стоит лишь оступиться. Немного пугающе, но от прилива адреналина захватывает дух и кружится голова. Я бесстрашно танцую над пропастью, несмотря на то, что от усталости и перенапряжения у меня уже мелко подрагивают руки и ноги. До конца моего представления еще целых две минуты, и мне нужно выдержать их.       Эти две минуты являются самыми важными и самыми напряженными во всем выступлении. Из-за обилия трюков очень легко оступиться и упасть вниз, разбившись на смерть. Мне в этом смысле проще. Я уверена, что даже если сорвусь и упаду вниз, то не разобьюсь. Хотя я не хочу это проверять, я не опасаюсь за собственную жизнь. А значит, я абсолютно свободно действую, потому что у меня нет причин сдерживаться или сомневаться в собственных возможностях.       Я слишком долго тренировалась и развивалась не для того, чтобы не показывать окружающим, чему именно научилась и на что способна.       Мое тело все еще выглядит очень нежным и хрупким по телосложению, я выгляжу болезненно, несмотря на то, что за всю свою жизнь болела только один раз — ангиной в два года. Следов бесконечных тренировок и репетиций на мне практически не видно, а мышцы и вовсе заставляют залиться горькими слезами от того, что, несмотря на все нагрузки, которым я подвергала собственное тело, их банально не видно.       Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.       Я вполне способна долго танцевать и выполнять трюки практически без перерыва, сосредоточившись на ровном дыхании. Если ты не сбил дыхание, то у тебя все в порядке. Наверное, очень захватывающе выглядит то, как я ловлю равновесие на канате, стоя на мяче на кончиках пуантов, одновременно жонглируя кольцами. Опустим, сколько именно времени я потратила на то, чтобы научиться такому.       Когда мое выступление прекращается, я замираю, вслушиваясь в окончание мелодии. Несколько секунд царит тишина, а потом зрители взрываются аплодисментами и восторженными криками. Наверное, если бы это был мультик, то на сцену бы падали какие-нибудь цветочки, которые обязательно прихватили те, кто пришел сюда. На самом деле зрители редко раскошеливаются на цветы, а если их и покупают, то дарят только тем, кто их действительно впечатлил. Но такое бывает очень редко.       И должна ли я говорить, что эти цветы мгновенно изымаются директором цирка, а потом поступают в специальный ларек на продажу тем, кто приходит в цирк на следующее представление?       Этакий круговорот цветов и денег в природе нашего цирка.       Мне остается лишь грациозно поклониться и уйти за кулисы, отдавая сцену дрессировщику с его питомцами. Этих зверей мне реально очень сильно жалко, но, к сожалению, сделать я ничего не могу, чтобы улучшить условия их содержания. — Я так и знал, что не ошибся в тебе. — директор цирка растягивает губы в довольной усмешке и тянет руку, чтобы потрепать меня по волосам. Прикрываю глаза и терплю, стараясь удержать на губах милую улыбку. Знаю, что после этого мои волосы будут в жире после того, что он съел. Противно и мерзко. — Продолжай в том же духе, Вайолетт, и принеси мне побольше денег!       Куда тебе еще, жиробасина?! Ты скоро будешь как Царь Кощей, который над своим златом чахнет!       Хочется стряхнуть его руку и убежать, чтобы помыться. Но я терплю, потому что уже мысленно представляю то, как расчленяю его. Улыбка становится действительно счастливой — мне стоит лишь представить его мучительную и кровавую смерть, чтобы настроение значительно улучшилось.       Этот жмот был так доволен моим выступлением, что даже расщедрился на две дешевые шоколадные конфеты — наверняка догадывался, что я отдам их Тану и Миам. Скомкано благодарю и убегаю в нашу палатку, напоследок оборачиваясь.       Тот довольно ухмыляется. Судя по всему, выступление дрессировщика тоже было очень удачным, и он уже подсчитывает будущую выручку. Все-таки, сарафанное радио работает куда лучше, чем обычная реклама. Прикрываю глаза и свистяще выдыхаю, стараясь достаточно успокоиться и взять себя в руки.       Мне нужно лишь совсем немного подождать, и я убью его.