Сдавайся

— Хэй, приветик, Кир! Я вздрогнул всем телом и неумело попытался это скрыть, типа плечи разминаю. — А, Лель… привет. — А ты чего на репы не ходишь? Мы «мисс вуза» вовсю ставим, Катя уже сценарий написала. Танец на открытие тоже есть, приходи, будем учить. А потом, сам знаешь, парни в номерах нарасхват… — Лель, Лель! Я не приду. — Ты мне это брось, ты чего? — наседала она. — Я сказал, я не приду больше. — Ты… у тебя что-то случилось? Кир, все нормально? Ты с кем-то поссорился? — Я… — Привет. — Привет! Подсела Карина и еще пара ребят из студсовета. Я ощутил, как от лица отступает кровь, а к горлу подкатывает тошнота. Конечно, она и знать не знала о планах Никиты. Не говоря уже о том, что ничего такого ему явно не предлагала. Все это было умелой разводкой только для одного. Для меня. — Ты как? Вид у тебя какой-то нездоровый. Ты ничем не болеешь? — спросила Карина, отпивая растворимый кофе. На красивом личике читалась брезгливость. Я должен был ретироваться максимально быстро, а у меня язык к горлу прилип. — Э-э-э, — скрипел я, не зная, что сказать. Никита молча сел рядом с Кариной и тоже сделал заинтересованный вид. — Меня ждут, пока, — нашелся я. Добрел до туалета и выблевал все, что было во мне со вчерашнего вечера. Я несколько недель не появлялся в универе и наивно считал, что мне полегчало и все забылось. При виде Карины у меня произошла паническая атака. — Слушай, я хотел сказать... давай только без МХАТа? Я понимаю, перегнул палку, все такое… — послышалось снаружи кабинки, в которой я пытался отдышаться. Я молчал, надеялся, он уйдет. — Ну, что сделано, то сделано. Да и я что-то заигрался, мне показалось… тебе типа нравится. Опять накатила тошнота; я содрогнулся в сухом спазме — желудок уже был пустой. — Блин! Ну, хочешь, я тебе денег дам? За моральный ущерб. — Сколько? — подал голос я. Не знаю зачем. Шлюхой я себя и без этого чувствовал. Интересно стало, во сколько меня оценили. — Хе. Наверно, с этого надо было начать, да? Сразу о цене договориться, и дело с концом. А потом раздались шаги. Так и пошло-поехало. Сложно объяснить, как получилось так, что Никита остался чистеньким, а из меня вышел стопроцентный пидор. Несколько раз я сам слышал, как конкретно Никита к этому руку приложил. Он высмеивал меня и травил байки про мою ориентацию. Студсоветских мне больше не приходилось избегать — они и сами со мной не разговаривали. Даже те девочки, что проявляли раньше неприкрытый интерес, резко отстранились и воротили носы, когда я спрашивал расписание или домашку. Леля только осталась и Серега. Но тот знал меня как облупленного, мы жили вместе в общаге. И когда до него и докатился слушок, он лишь задумчиво пузо почесал и плечами пожал. Не понял ни фига, а может, вид сделал. Леля в гости стала приглашать настойчиво. Наверное, видок мой был не очень, раз она не отпускала меня, пока не скормит минимум тарелку борща. — Опять гомодрилина идет, парни, жопы прикрыли! — громко прошептал своим алкашам сосед по блоку, когда я вышел на кухню завтракать. Что-то такое со мной случилось в то утро, я будто от глубокого сна очнулся. Тощим я не был, но и качком меня не назвать. Сопротивляться такому, как Никита, я смог бы, если бы захотел. Если бы вовремя понял. Если бы не выпил столько. Я загнал себя в роль жертвы сам. Не отвечал на подколы. Потом подколы стали насмешками. И когда Никита понял, что мне похер, насмешки превратились в издевательства. Так и с Никитой было. Он рассказывал про меня гадости друзьям. Потом уже при всех спрашивал в лицо, не стану ли я к нему подкатывать «как тогда», и дожидался смущенных смешков со стороны. А я игнорировал… И вот опохмеляющиеся соседи, не стесняясь, обливали меня грязью. Я подошел поближе, а сути не мог уловить. Меня будто отключило от русского языка. Я бросился на одного из парней и душил его, пока тот не потерял сознание. Когда меня пытались оттащить, я разбил другому голову бутылкой. В общем, пока на вопли не сбежалось два блока, я успел нанести нехилые увечья еще паре бывших знакомых. Я этого ничего не видел и оценил происходящее уже только по последствиям. Все случилось будто неосознанно, вроде не со мной. Так казалось, пока мне руку не вывихнули в драке. Отнекиваться было поздно. Заявление на меня писать не стали, но тем же вечером выперли из общаги пинком под зад. Ночевал я в круглосуточном «Макдаке», а с утра пораньше шел на пары. Пока универ был открыт, я сидел там, в холле, и искал комнату для съема. У меня осталась кое-какая заначка, но найти в Питере жилье быстро не так-то просто без агента. Параллельно выписал себе пару объявлений с подработкой. Выкручусь как-нибудь! Падать духом было рано. Родителям признаваться тоже. Я вообще не понимал, каким чудом этот скандал не аукнулся в универе. Впрочем, мои обидчики заметно притихли. На шуточки и издевки прямо в лицо больше никто не решался. Я впервые побывал в общественной бане: перед собеседованием стоило помыться, а то я уже три дня даже не умывался толком. Круглосуточная таверна, куда меня взяли официантом, находилась недалеко от универа, и я вышел туда в первую же ночь, как устроился. Ночные смены выматывали. Хоть я и спал в горизонтальном положении черт знает когда, но все же спал. А тут всю ночь работал, люди были, но и деньги тоже были сразу какие-никакие. К концу недели мне уже самому на себя в зеркало смотреть стало тошно. Серый весь, нечесаный, с синяками под глазами, будто у наркомана. Как от меня еще на работе не шарахались, не понимал. Но с жильем надо было что-то решать, и срочно! — Слышь, ты это… как? — приглушенно спросил Никита, остановившись рядом со мной в холле. Я сидел в пуховике и с ноутом на любимом диванчике. Глянув на Никиту, как на кусок дерьма, вернулся к своим делам. — Хах, все ясно с тобой. — Он поправил шарф и пошел на улицу. Через час вернулся и сел рядом. Я скрипнул зубами, но не отреагировал, дальше перебирал объявления на «Авито». Не хватало мне еще потасовок. Учитывая мою запятнанную репутацию, следующая драка могла встать мне отчислением. От Никиты заманчиво пахло табачным дымом; он листал ленту на смартфоне. — Я сегодня тефтельки дома приготовил с пюрешкой. И салатик… греческий. У меня в животе заурчало. Я и до того нормальной домашней еды сто лет в глаза не видел, а как из общаги турнули, вообще пищу человеческую употреблять перестал. Один фастфуд да кофе из автоматов. — Пивка куплю по дороге… — мечтательно потянулся Никита. — Чтоб оно у тебя из жопы полилось, — буркнул я сквозь зубы. — А потом чайку с теплой булочкой. Я не выдержал и резко захлопнул ноутбук. Мы помолчали, я старательно не смотрел на Никиту. — Адрес помнишь, да? — спросил он, поднимаясь. Это шутка? Я даже глянул на него разок, чтобы понять: он пьяный или просто ебанутый? — Да я в твое ебучье логово, даже если усираться буду, не зайду. — Ну… я буду медленно идти, вдруг все же забыл, — спокойно дернул плечом Никита и ушел. В нем словно жили два зеркально разных человека, и оба были не в себе. Один — подозрительно дружелюбный, другой — пакостная гнида. От него стоило ожидать все, что угодно. Я посидел еще минут двадцать. После упоминания долбаных тефтелей желудок скрутило голодным спазмом. Стемнело; я подхватил сумку и вышел на мороз. Дверь за мной медленно закрывалась на доводчиках, пока я охренело смотрел на Никиту. Он неторопливо вмял окурок в грязный снег и побрел к остановке. Мне стало интересно. Я дошел до той же остановки и закурил. Показался нужный троллейбус. Вообще, до его дома от универа можно было и пешком дойти, но он зачем-то поперся на троллейбус. Двери открылись, и дыхнуло теплом из салона. Никита глянул в мою сторону — я даже не шевельнулся. Он сделал шаг назад к остановке и скучающе уставился в смартфон. — Блядь, да какого хрена? — разозлился я сам себе. В следующий троллейбус я вошел от безысходности. Обувь и пуховик у меня были что надо, а вот задница в джинсах уже порядком замерзла. От недосыпания меня покачивало, и я периодически тряс головой, чтобы не провалиться в сон. Тепло и мерное жужжание нещадно убаюкивали. Один раз я чуть не упал, но меня подхватил Никита, и я отпрянул в сторону, как от прокаженного. Я брел, будто зомби. Не отдавал себе отчета и не искал отмазок. Я просто был уставшим и голодным. Разделся, вымыл руки. Из кухни доносилось бряцанье посуды. Я поискал глазами что-нибудь для самообороны: можно было использовать разве что стакан, если отбить от него кусок. Немного подумав, выудил из своей спортивной сумки перочинный нож. Спрятал в карман толстовки и пошел на кухню. Я мигом забыл и про самооборону, и про злобу, и про нож в кармане, как только рот заполнил одуряющий вкус горячей томатной подливки. Опомниться не успел, уже облизывал тарелку и принялся за салат, ел ложкой прямо из общей миски. Никита тем временем положил на мою тарелку еще тефтелей с пюре, и салат пришлось оставить ненадолго в покое. — Только не надо меня жалеть, ладно? — И в мыслях не было! — с издевательским удивлением ответил Никита, прикладываясь к бутылке пива. — Ты жалкий, но я тебя не жалею. — Я просто был голодный. — Короче, вообще ни на что не намекаю, но синее полотенце в душевой — чистое. Плед и подушка в диване. Я спать. Да в любом наркоманском притоне будет спать безопасней, чем здесь. С ним. Но принять неторопливый горячий душ я не отказался. Пока натягивал уже давно несвежие шмотки, на глаза попался знакомый халат. — Кого я обманываю… — вздохнул я. Вопреки своим обещаниям, Никита сидел за ноутбуком и оторопело вытаращился на меня, когда я вошел в том самом халате и принялся доставать из нутра дивана подушку с пледом. — Если хоть случайно приблизишься, я перережу тебе глотку, — пообещал я, укутываясь. — Нужен ты мне сто лет, — спокойно вздохнул Никита и потер переносицу. Я очнулся через время. Даже сам не понял, как отключился. Никита сидел на кровати в темноте и не ложился. — Зачем тебе это надо? — спросил я. Мне было просто любопытно, я ненавидел его. Всем сердцем. И будь я на его месте, не стал бы помогать человеку, которого сам же фактически утопил. Мне и самому не стоило быть здесь. Я не хотел ни перемирия, ни его извинений. — Да какая разница. Спи.