Сдавайся

— Э-эм… это… нет, ну тебе идет, — охренели в офисе. Катя не удержалась и потрепала мой короткий ёжик. Лысый показал большие пальцы. — Ты и без того молоденький, а с такой прической вообще хоть в школу отправляй, — подбодрила Катя, отчего я еще больше упал духом. Задача была добиться эффекта абсолютно противоположного. Но когда мы закончили со стрижкой, даже безэмоциональный Артур нахмурился и обреченно вздохнул: «М-да, пиздец». Зато он потом оплатил работу тату-мастера. Я хотел набить на всю спину «Отъебись», но Артур уговорил остановиться на демократичном «Fuck off» на предплечье. Мы пили с Катей кофе с ватрушками в столовой, когда она предложила покурить кальян в пятницу вечером. Я бездумно согласился, у меня не было ни дел, ни особых увлечений, кроме работы. Я давно заметил ее интерес, и мне это было ново и дико. Приятное чувство откуда-то, словно из другой жизни. — Пойдем только мы вдвоем? — Будет еще моя подружка, но она тоже из нашего офиса уже кого-то подцепила. Алка дома будет тухнуть, ее муж не отпустил. — Ясно… — Что-то не так? — Все окей! — нарочито бодро сказал я. На самом деле я до смерти боялся облажаться. Я знать забыл, как вести себя с бабами, и даже просил совета у Артура. Он закатил глаза: — Че ты очкуешь? Знай себе вовремя руку на коленку положи и винишка подливай. Как до постели дойдет, позвони, если прям туго будет, — посмеялся он надо мной. Но я задницей чувствовал неприятности. И они случились, стоило мне прийти в четверг на работу. Потапыч вызвал на ковер. — Кир, я продаю тебя в рабство на эту неделю. — В смысле? — В смысле, дружок тебя подснял обратно в свое распоряжение. Ему надо спроектировать летнюю веранду, он просит плотно с ним поработать на месте. Так что до среды тебя вообще не жду, а там на твое усмотрение. Можешь дома поработать, можешь в офисе. Никиту предупрежу… — Вы о ком? — я все понять не мог. — В смысле о ком? Леха Шелест, который тебя устроил. Ты че, пес, совсем добрых поступков не помнишь? Это ж он тебя продвинул к нам в отдел. — А-а… — уныло протянул я. Еб твою мать. Я уже почти и забыл про этого гондона. Я отменил пятничную встречу и все выходные батрачил в зале, как проклятый. Отрабатывал броски и разбивал костяшки в кровь. Леша, хмурый, недовольный, встретил меня солнечным утром на крыльце своего ресторана. Он оделся в мягкий спортивный костюм «Адидас». Но даже спортивки у него были какие-то модные, будто наглаженные, будто купил только что. — Здрасте. — Привет, — ответил Леша, выкидывая окурок. Он был максимально холоден со мной. Мы и словом не перекинулись не по делу. И только к вечеру он угрюмо предложил кофе и подсел рядом, тоскливо наблюдая за моей работой в «Автокаде». — Я это… типа был не прав. Хочу загладить вину. — Загладь, — безучастно разрешил я. — Мне нравится твоя прическа… — Леша уставился на меня. — Я рад. — Мы можем поужинать… — Можем, да. Но только тронь меня, и я позвоню твоей жене, — пригрозил я. Я выведал, что у Леши есть жена и ребенок, случайно, выясняя подробности предстоящей работы с его проектом. Потапыч оказался болтливым — под стать своим подчиненным. Но кто из них больший извращенец — он или Леха, — я бы поспорил. — Я женат фиктивно. Мы давно планируем развод. — Ребенок у тебя тоже фиктивный, пластилиновый? — насмешливо спросил я. И Леша перестал отнекиваться. И не приставал. Я разобрался с работой в его ресторане быстро и профессионально настолько, насколько умел. В среду, осознав, что я больше не приеду, Леша взял меня за руку и привел в свой кабинет. Усадив в кресло, отошел на пару шагов и спросил: — Я тебе противен? — Нет, — сквозь зубы ответил я. Соврать все равно бы не сумел. Он не мог быть противен. Богатый красавчик с идеальными манерами и дорогим парфюмом. Будь я конченый гомофоб, все равно с трудом возненавидел бы его. Со мной играл злую шутку человеческий фактор: кто-то нравился мне, а кто-то нет. И это не зависело от того, кто плохой, кто хороший, а кто вообще моральный урод. — Я вижу, что ты ни разу не натурал. Я почувствовал, как у тебя встал тогда в тачке. Ты был на взводе. Могу сказать, что даже сейчас, даже когда ты этого не замечаешь, секс от тебя так и прет. Чего ты хочешь? Хочешь такие же? — Леша сверкнул своими массивными золотыми часами. — Или повышение? Шмотки? Тачку? Сколько? — Извини. Я собой не торгую, — пожал плечами я. Больше я не шутил на эти темы. В его глазах читалось отчаяние, слышалось в голосе. Но я ничем не мог ему помочь. Не хотел. — Тогда проваливай и не своди меня с ума. — Леша улыбнулся ослепительно, сводя с ума уже меня. — Ладно… — согласился я и поторопился убраться. Леша перехватил за руку у двери и прижал к стене. Я договорился с собой не сопротивляться и позволить ему один поцелуй. Сладкий и жадный. Потом я еще долго прокручивал это нежное ощущение в мыслях. Сидя за компом, в метро, на перекуре и даже касаясь губами горячей кружки. А потом оно померкло и забылось, оставляя Лешу где-то позади. Он стал для меня постыдным откровением. И я больше не мог игнорировать правду: меня влекут и мужики. — Ну, так что насчет кальяна? — напомнила Катя, вырывая меня из мыслей. — А-а… ну да. Сегодня можем? — Я обрадовался возможности вспомнить, как правильно и приятно проводить время с девушками. Меня вдохновляла собственная решимость и жесткость. Я дал отпор Леше. Я почти не вступал в перепалки с Никитой, даже несмотря на подначивания, его свирепый взгляд, что преследовал меня везде. — Тебя будто псину лысую обрили. — Тебе бы тоже не помешало к грумеру сходить, — невозмутимо парировал я. Никита все время кипел, как чайник. И как это его не выматывало? — Ты чем чертеж наносил? Про разную плотность карандашей слышал? — И швырнул мне неподшитый проект прямо в лицо. Страницы разлетелись веером вокруг. Мысленно выпрашивая терпения у вселенной, я прикрыл глаза. — Давай, засни еще тут! — Никита это заметил. Я вздохнул, поднялся и стал собирать листки. — Чего молчишь, терпилу включил?! Боишься за свое местечко? Что дяде настучу? — Не хочу ручки марать о такое дерьмо, как ты, — спокойно ответил я. С утра взял за правило начинать день с двадцати капель валерьянки. — Да что ты?! А другие, смотрю, тебя марают, как хотят! Потапыч, Катя… хрен, который тебя устроил. Думаешь, я не знаю? С кем еще ты путался? — А что, завидуешь? Никита резко двинулся ко мне, и я напрягся, но не прекратил заниматься делом. Вместо того чтобы вцепиться в мое горло, Никита с хрустом стал хватать оставшиеся на полу страницы. — Да, — рыкнул он, выходя из моего офиса. И я выдохнул. Мне было охренительно тяжело от его присутствия. Горло сдавливало, лицо начинало гореть, руки нервно подрагивали. Но я не мог вот так просто взять и уволиться. И позволить этому обмудку победить, поиздеваться надо мной снова. Но он издевался. Все равно. Волшебным образом находил способы. Я убедился в этом еще раз, увидев, как вольготно он развалился на засаленном бархатном диванчике в кальянной. Приобнимая незнакомую мне девицу за плечи, он рассматривал меню. Катя сидела рядом с ними. Первой мыслью мелькнуло дать заднюю, но меня уже заметили. Катя помахала. Ладно. При своей девочке он же не будет вести себя как урод, наивно решил я. — Это Женя, моя подружка. Ну… Никиту ты знаешь, — как-то вяло закончила Катя, пряча взгляд. Видимо, я чего-то не знал. Никита развлекал девочек, как только мог. Шутил, приятно одаривал вниманием Женю, которая растекалась от этого, словно пломбир. Я выпил бокал чрезмерно дорогого пива и уныло поддерживал разговор. Делать мне было тут абсолютно нечего. Дома ждала работа и теплая постель. Я недавно бросил курить, и от кальяна меня мутило. Вышел в туалет, умылся. Наклонился над раковиной, тяжело дыша. В ушах стучала кровь от подскочившего давления, в кальянной было слишком жарко. — Ты как? — Нормально, — огрызнулся я. — Что-то ты сбледнул, пошли. Выведу тебя на воздух, — по-хозяйски предложил Никита. Особой необходимости не было. Из-за открытого окна температура в туалете была максимум градусов десять. — Не трогай меня! — Я выдернул локоть из его руки, и злой Никита толкнул меня к стене. — Хватит ерепениться! Как же ты бесишь. — Его хватка становилась все более навязчивой и сильной. И когда он попытался ухватить меня за короткий ёжик на затылке, я поймал его руку, выкручивая. — Я сломаю ее… — пообещал я, заламывая так, что Никита рвано вдохнул. — Клянусь, только тронь. — Я… понял, — с болью прохрипел он, и я отпустил. — Ясно, ты теперь типа Брюс Ли? Познал дзен и кунг-фу? — Не приближайся! — хмуро буркнул я, оставаясь у стены. Кровь все настойчивей била в ушах. — Эй… ты чего? Ты чего, упадешь сейчас? Эй-эй! — звал Никита. Я видел его близко, а прикосновений не чувствовал. Затем мелькнул потолок, и все погасло. Очнулся на пыльной лавке у проспекта. На плечах куртка, лицо влажное. Напротив Никита на корточках. Приятно холодный воздух, пусть и смешанный с выхлопными газами, быстро приводил в порядок мозги. — На, попей. — Он пристально смотрел, оценивая мое состояние. — Знаешь, я еще не видел, как люди падают в обморок. Думал, помираешь. Не делай так! — Да больно надо, — слабо ответил я. Продев руки в рукава и нашарив в кармане мобильник, я поднялся и тут же пошатнулся. — Эй. — Надолго я отъехал? — Минут на пять. — Ладно, я пойду. — Куда ты пойдешь? Хочешь в метро валяться? — Он щелкнул зажигалкой и прикурил, напомнив себя прежнего, каким я знал его в универе. И прикуривал так же. С тем же выражением лица и нахмуренными бровями. — Подожди такси, ты вроде на Петроградке живешь. За десять минут доберешься, в метро будешь трястись полчаса. Я не стал спорить и дождался серебристый «логан». Забираясь на заднее сиденье, я хотел немного подремать, головокружение и слабость не отпускали, но Никита последовал за мной. — Ты че? — А что? С вашим величеством уже и на одной машине ехать нельзя? Мое такси, вообще-то, что не нравится — выметайся. Плевать, решил я и откинул голову назад, прикрыв глаза. Я знал, что рядом с ним не засну, я даже на секунду не мог забыться. На соседнем сиденье Никита ерзал, фыркал, щелкал зажигалкой, включал и выключал блокировку на телефоне. — Что у тебя с ней? — тихо спросил он. — Просто секс, — в тон ему соврал я, понимая, что речь о Кате. — Ты и просто секс — это разные вещи. Был у нас как-то с тобой «просто секс», ничего простого в этом не было. — Никита поднял меня на смех. Я стыдливо глянул на таксиста, которому оказалось неожиданно все равно. Нормальный уже бы высадил на ходу с криком: «Пидоры!» — Тебе что надо от меня? Чего ты вообще туда приперся, знал же, что я с Катей приду. — Ха, я потому и приперся. Подпортить тебе вечерок. — Ненавижу тебя. Хочу, чтобы ты исчез. Мы молчали несколько минут; я сидел с прикрытыми веками, когда Никита коснулся моей руки и взял ее в свою. Я тяжело вздохнул, отворачиваясь, и он повернул мою голову обратно к себе. Глаза слезились и мерцали. — Я бы хотел вообще никогда тебя не встречать. Но это уже случилось, и в этом никто не виноват, — признался он. Я устал от бесконечной войны и ругани. От его метаний: то он готов прибить меня, то изнасиловать, — и ты никогда не знаешь, что именно у него на уме. — Отст… — заикнулся я, и Никита поцеловал. Наверное, поцелуи — моя слабость. Он прижался к губам. Мягко соприкасаясь своим языком с моим, он трогал меня, причмокивал, прихватывал губами. А я поплыл, как идиот. Таксист дал по тормозам. — Уебывайте! — послышалось с переднего сиденья. Ну слава богу, не выдержал. Стартовать из машин быстро и без раздумий — мой конек. Никите еще пришлось гнаться следом по лужам два квартала, прежде чем он настиг меня перед моей же парадной. — Ты! Урод! Еще жалуешься мне! — Я пинал его ногами и кулаками; Никита пытался поймать мои руки. — Это я тебя ненавижу! И тот сучий день, в который тебя встретил! Ты все мне обосрал: универ, отношения, меня даже из долбаной общаги выгнали… все из-за тебя! Меня как прорвало. Я вопил на весь двор, к чертям забыв, что мне тут жить. Слезы катились ручьем, голос срывался то на визг, то на рычание. — Ненавижу!!! — Прости… — Никогда! Ненавижу тебя! — Прости… прости… прости… — бормотал он, сжимая кольцо рук, а я бился, как упрямая птица. — Ни за что! — Я выдохся и перестал орать. И тогда Никита закричал сам: — Ну прости ты меня!!! Ну что, что я могу?! Ну что мне теперь делать?! Я люблю тебя!