Невоспетая

Спустя всего несколько минут после того, как она и Эрик отошли от реки, Кристина поняла, насколько эффектно может влиять употребление алкоголя на неприятные последствия. Когда они шли обратно к гостинице, девушка остро осознавала его силу, а также обнаружила, что не только рада компании Эрика, но и не может перестать думать о том, как сильно хочет дотронуться до него: до рукава, локтя, запястья, чего угодно. Это был не ее план, а совсем наоборот. Кристина собиралась свести его с ума от нужды. Если она должна иметь какой-то контроль в их странном партнерстве, то ему нужно было постоянно помнить об этом, чтобы подобные мысли не выходили у него из головы. Поскольку девушка не могла говорить, ей пришлось полагаться на другие методы: внешность и движения. Это являлось манипуляцией, и она нуждалась в ней, Кристина просто чувствовала необходимость. Девушка проглотила свой дискомфорт, убедившись, что это важно для ее собственной безопасности и благополучия. Они с ним уже исполняли роли маэстро и инструмента, художника и полотна, и его общее пренебрежение к индивидуальности Кристины привело к цепочке все более и более безрассудного поведения, которое имело катастрофический и фатальный конец. Человек мог измениться за несколько месяцев, но Эрик снова возвращался к старым привычкам. Она возвращалась к старым привычкам. Кристина не могла этого допустить. Таким образом, девушка впитала изрядное количество вина. Конечно, у нее вышло бы сыграть свою роль и без алкоголя, но для начала предстояло снять самоограничения настолько, чтобы преодолеть колебания и чувство вины. С вином, однако, пришел тот непреднамеренный побочный эффект. Ее взгляд продолжал падать на руку Эрика, когда они шли, и ей не терпелось дотронуться до его костяшками пальцев, чтобы скользнуть пальцами по его руке. - Возможно, завтра, - сказал он, - мы могли бы осмотреть собор Санта-Марии-дель-Фьоре и купол Брунеллески. Эрик показал ей гигантскую базилику с высоким куполом и колокольней, когда их поезд еще только въезжал в город. Она не знала, как выглядит собор, но слышала о нем и о том, что он очень знаменит. Настроение Кристины поднялось, когда до нее дошло, что у нее получится увидеть достопримечательность своими глазами, и девушка усмехнулась своему энтузиазму, который, казалось, удовлетворил ее спутника. Она даже заметила, что его походка стала намного расслабленнее. Физическое напряжение и прохладный вечерний воздух немного рассеяли туман в ее голове, так что к тому моменту, когда они с Эриком вернулись в комнату, в Кристине образовался наилучший баланс согласованности с собой и отказа от определенных мыслей, чтобы продолжить свою миссию. Она молча извинилась и направилась в туалет, прихватив с собой саквояж. До сих пор Эрик видел ее только в парадном платье или, по крайней мере, в халате. Это следовало исправить. Кристина привезла с собой одну ночную рубашку кремневого цвета с кружевными рукавами и оборчатым вырезом, отделанным бледно-розовой лентой. Она знала, что при правильном освещении сквозь тонкое белье можно разглядеть очертания ее сорочки и панталон. Кристина развязала грудь и скользнула в кружевное нижнее белье, прежде чем натянуть ночную рубашку через голову. Девушка все еще была одета в два слоя ткани, но без корсета. Эрик заметит. Она содрогнулась от собственной непристойности. Теперь Кристина больше, чем когда-либо тосковала по своим волосам, по всей их великолепной длине, поскольку кудри можно было бы распустить прямо перед ним и начать расчесывать приятные каштановые локоны. Несмотря на все похвалы Эрика о том, что новая стрижка подчеркивала черты ее лица, Кристина знала, что проигрывает в красоте, и изо всех сил пыталась думать о том, как еще можно компенсировать это. Наконец она решила снять чулки, чтобы ее босые ноги и лодыжки были видны под подолом ночной рубашки. Девушка расчесала волосы, потерла лицо, пока щеки не порозовели, и прикусила губы, чтобы придать им немного цвета. В завершении Кристина вытащила свой любимый флакончик духов - жидкость была уже на самом дне, но служила ей исправно в течение двух лет - и брызнула немного аромата на шею. Когда девушка вернулась в комнату, раздался резкий хруст газеты. Тем не менее, она почти игнорировала Эрика, упиваясь следами своего нежного и грациозного прежнего "я", которое начало проявляться хотя бы благодаря силе воли. Однако боковым зрением Кристина видела достаточно, чтобы понять, что он наблюдает за ней, пока она откладывала в сторону саквояж. Девушка потянулась, словно готовясь лечь в постель, и пошевелила пальцами ног. До ее ушей донесся его шумный выдох. Однако сосредотачиваться становилась все труднее, так как пульсация в левом мизинце усиливалась. Она появилась после ее предыдущих действий: сначала в музыкальном магазине, а затем, когда переодевалась и прихорашивалась в туалете. Мелодия, которую Кристина играла на скрипке, было достаточно простой, чтобы она могла вносить коррективы и играть без мизинца, но все-таки испытывать некоторое напряжение, и девушка теперь страдала из-за этого. Кристина сделала паузу, чтобы затянуть маленькую шину, которая связывала мизинец с ее безымянным пальцем, надеясь, что это немного успокоит рану. Вместо этого она почувствовала боль в руке и поморщилась. - Ты, без сомнения, чувствуешь последствия своего безрассудства? - Поинтересовался Эрик, кивая на ее руку. - Возможно, мне пора осмотреть твой мизинец. Кристина решительно покачала головой. "Позже", - показала она. Ей не хотелось отказываться от контроля над комнатой: еще не все было потеряно. Достав из сумки последний за вечер кулинарный изыск, ореховый пирог с изюмом и розмарином, девушка села на край кровати. Его глаза впились в нее, когда она тонкими пальцами разорвала бумажную обертку. Когда Кристина развернула кусок, то начала отщипывать от него маленькие кусочки и засовывать их в рот. Десерт был настолько вкусным, что ей не пришлось притворяться, будто она испытывает эйфорию каждый раз, когда еда попадает ей на язык, хотя, возможно, Кристина немного приукрашивала эффект. Пирог был смазан оливковым маслом, и девушка рефлекторно поднесла палец ко рту, чтобы слизать его. Глаза Эрика расширились, и Кристина покраснела: она не собиралась опускаться так низко, чтобы забывать о манерах. Девушка быстро достала из сумки носовой платок и вытерла им оставшиеся пальцы. "Держи себя в руках, Кристина," - упрекнула она себя после промаха, и ей захотелось посмотреть на Эрика за этим занятием, поэтому девушка приподняла кусок торта. - Спасибо, но нет, - сказал он, почтительно подняв ладонь. Однако его голос звучал неуверенно, и Кристина воспользовалась этим. Эрик настороженно наблюдал за ней, когда она встала и подошла к нему. Когда девушка отломила еще один кусочек и поднесла к его рту, он нахмурился, а Кристина увидела вспышку паники в глазах. Ответив застенчивой улыбкой, она ожидала согласия. Наконец Эрик приоткрыл губы, чтобы принять кусок. Девушка улыбнулась еще шире, но ей было трудно наслаждаться пьянящей победой, которая последовала за этим, когда он так пристально смотрел на нее, или когда его сухие губы двигались под ее пальцами, чтобы взять пирог. Она поспешно убрала руку. Эрик медленно жевал, не сводя с нее глаз. Кристина знала, что он начинает подозревать. Но тут девушка увидела маленькую крошку, прилипшую к уголку его рта, которая осталась там даже после того, как тот сглотнул и облизал губы. Как можно было упустить такую возможность? Она обхватила ладонью его шею и потянула к себе. К ее удивлению, сильная рука легла к ней на спину и сделала то же самое. Решимость Кристины на мгновение дрогнула. Затем девушка протянула руку, чтобы взять крошку пальцами и, показав ему ее, отстранилась и лукаво улыбнулась. Его глаза вспыхнули, и он фыркнул через носовые отверстия маски. В одно мгновение Эрик развернул девушку так, что она оказалась спиной к стене, и длинные руки сомкнулись по обе стороны от ее лица. Послышался его безрадостный смешок. - Ах, Кристина, ты умная шалунья! - Процедил он. - Ты чуть не убила меня. Она почувствовала первый укол паники в животе. Девушка явно не обдумала свой план до конца: еще один побочный эффект вина. - Разве тебе не достаточно было сыграть роль кокетки однажды, когда ты разоблачила меня перед всем парижским обществом? - Прошипел Эрик. - На самом деле, я часто задавался вопросом, было ли это отчаянным маневром или же запланированным унижением. Теперь, кажется, у меня есть ответ. Ее глаза расширились от его предположения. Неужели он действительно верит, что она способна на такое зло? "Как он может не верить, - ответил голос в голове, - после того, что ты только что сделала?" О да, теперь в его глазах сверкал гнев, гнев который мог родиться только от боли и предательства. - Как далеко ты планировала зайти в этой маленькой игре? - Поинтересовался Эрик тихим и угрожающим голосом, а затем его губы растянулись в усмешке. - Или, возможно, мне следует спросить, как далеко ты была готова зайти? Я подозреваю, что ты недооцениваешь мой аппетит. Его широкая ладонь внезапно оказалась на расстоянии пальца от ее лица. Он разрезал воздух, следуя за силуэтом щеки, подбородка и шеи. - Это мое тело, - прорычал Эрик, - жаждет прикосновений, Кристина! А ты... Его пальцы растопырились, как когти, над ее ключицей, задержавшись на мгновение, прежде чем он простонал и сжал руку в кулак. -... ты кульминация всего, к чему хочется прикоснуться, все, чего жаждут и не могут иметь эти губы и пальцы. Возможно, это был алкоголь, но от его слов ее кожа загорелась, и, казалось, только руки Эрика могут все охладить. - Но уже четыре раза, - продолжал он, - твои губы касались моих. Четыре! Первые два превратили меня в пепел у твоих ног, но третий был трутом, а четвертый - искрой. Еще немного, Кристина, и я начну гореть. Он наклонился ближе, пока она не почувствовала горячее дыхание на своем лице. - Ты действительно хочешь разжечь этот всепоглощающий огонь? Аромат пряных цитрусовых, восхитительный и мужской, ударил ей в нос. Он отличался от запаха бумаги и мыла, который окутал ее, когда она прижималась к нему прошлой ночью. У Эрика тоже были духи? Неужели ему захотелось воспользоваться ими из-за желания близости к ней? Алкоголь снова начал подчинять ее мозг, и Кристина почувствовала, что тело берет верх, побуждая поддаться новым импульсивным мыслям. Эрик хотел, чтобы она ответила "Да... да, разожги огонь". Однако ее колебания, по-видимому, были достаточным ответом для него. Эрик издал короткий горький смешок. - Я так и думал, - сказал он. - Ты можешь играть исключительно в заботу. Что ж, моя дорогая, теперь, когда мне известно, что это так, то я разрешаю тебе обойтись без скудных фрагментов обнаженной кожи и нежности, которую бросают мне под ноги. Он оторвал руки от нее и отступил на несколько шагов назад, позволяя увидеть его напряженно-склонившуюся позу. - Если бы я желал только бессмысленного физического контакта, то мог бы все устроить, будь проклято это ужасное лицо! Даже труп может привлечь некоторых, если цена назначена правильно! Глаза Кристины начали слезиться от сочувствия и стыда. Сколько ее действий за последние несколько дней он теперь подозревает в злонамеренном умысле? Все манипуляции с корсетом? Поцелуй в багажном вагоне? Ей так хотелось, чтобы Эрик знал, что это не так, но у нее не было голоса, чтобы протестовать. Но даже если и так, как подобрать правильные слова? Она стояла совершенно ошеломленная и униженная его яростью. Он снова повернулся к ней с бурлящим гневом. - Я ожидал такой мстительности от всего человечества, Кристина, но только не от тебя. - Эрик ткнул указательным пальцем в ее сторону. - От тебя - никогда. Слезы начали стекать по щекам Кристины. Вне зависимости от намерений, она выбрала крайне жестокий метод. Дала надежду сломленному человеку только для того, чтобы отобрать. - Завтра мы первым делом отправляемся в Рим, - отрезал он. - Нет смысла затягивать это испытание дольше, чем необходимо. Эрик пересек комнату, оставляя после себя вихрь черной ткани, и распахнул дверь. А затем он вышел, захлопнув ее за собой, оставив девушку моргать сквозь слезы за деревянном барьером между ними. Как, должно быть, рассердился Эрик, раз оставил ее без присмотра в гостиничном номере. Но когда Кристина тихонько подошла к двери, чтобы заглянуть в глазок, то увидела мелькнувшую черную шляпу и белую маску, указывавшие на то, что мужчина просто расхаживает по коридору. Кристина никогда не выносила ссор: мысль о том, что кто-то может быть расстроен из-за нее, казалась для девушки невыносимой. Ее эмоции выходили из-под контроля, и она почти не могла сформулировать свои мысли. В тех редких случаях, когда они с отцом ссорились, Кристина едва могла смотреть ему в лицо, не начиная плакать, и вместо этого писала Густаву короткое письмо: обычно извинения и, возможно, некоторую защиту своих слов или действий. Ее первым побуждением было написать Эрику такое письмо, и это имело смысл в отсутствие голоса. Успокоившись, она собрала необходимые вещи и села на кровать, чтобы собраться с мыслями. Почему ей не пришло на ум поступить так в первую очередь? К чему весь этот театр вместо того, чтобы наладить с ним открытую, простую и честную линию общения? Кристина поняла, что Эрик привык к театральности и реагировал на нее. Она знала это в глубине души, когда приводила в действие свой план. Но это не должно означать, что так стоит поступать всегда. В письме девушка извинилась и объяснила все как можно короче, начиная с того момента, когда решила вырвать у него полный контроль. Все сводилось к следующему: она больше не была его дочерью, она хотела партнерства. Кристина не упомянула поцелуи и надеялась, что Эрик не спросит. Мужчины не было почти полчаса, и он разыскал ее, как только проскользнул обратно в комнату. Его лицо смягчилось, когда Эрик увидел девушку на кровати, но, прежде чем тот успел что-либо сказать, Кристина вскочила на ноги и протянула ему свою записку. Он был явно удивлен, не раз переводя взгляд со страницы на ее лицо. Не протестуя, Эрик сел на кровать, чтобы прочитать послание, а она села на стул рядом, скрестив лодыжки, которые с каждой минутой становились все более и более открытыми. - О, Кристина, - он положил письмо рядом с собой и вздохнул. - Ты всегда была хорошей девушкой. Моя дорогая, я считаю, что вполне заслуживаю твоего гнева и никакой доброты. Прости меня. Эрик потянулся, чтобы прижать костяшки ее рук к губам. - Я злился не на тебя, а на себя, потому что по глупости решил надеяться на прощение. Прощение и, возможно... нечто большее. Это не облегчило ее совести, поскольку она знала, что оба варианта зависели от нее. Как будто прочитав эти мысли, Эрик добавил. - Я не ожидал этого от тебя, и ты не должна больше беспокоиться об этом. Но если ты все еще чувствуешь необходимость отомстить, - тут он слегка ухмыльнулся, - пожалуйста, знай, что мне очень трудно держать наших преследователей в страхе, когда мои планы саботируются изнутри. Девушка кивнула и одарила его застенчивой улыбкой. Что-то, казалось, произошло между ними: молчаливое перемирие, хотя только время сможет показать, насколько они оба готовы соблюдать рамки. Кристина протянула руки и с притворным нетерпением постучала по постскриптуму внизу письма. "Если ты найдешь в своем сердце желание простить меня, - писала она, - то, возможно, пересмотришь наше время отъезда. Есть один собор, который мне так хочется увидеть. Эрик слабо, но искренне улыбнулся. - А, - протянул он, - ну что ж, еще один день, полный грандиозных планов?

***

Осмотр достопримечательностей с Эриком был таким же удивительным, каким она его и представляла, если не больше. Девушка вспомнила, как где-то слышала, что когда-то он был архитектором, хотя сам Эрик никогда не рассказывал об этом, и теперь, слушая его экскурсию про знаковые местам Флоренции, Кристина могла в это поверить. Все утро следующего дня они провели, блуждая по Соборному комплексу: восьмиугольному баптистерию, где, по словам Эрика, были крещены Данте и Макиавелли, и отдельно стоящей колокольне, в которой размещалось семь колоколов на семи уровнях. Он не только рассказывал о строительстве и стиле каждой достопримечательности, но и перемежал их с историей города, упоминая грязные подробности, которые Кристина, не почерпнула бы ни из какого-либо уважаемого источника. Сам собор Санта-Мария-дель-Фьоре представлял собой потрясающе сложное сооружение из мрамора белого, зеленого и розового цветов с цветочными и геометрическими узорами, статуями, рельефами и мозаикой, а также округлыми и заостренными арками. Интерьер был более спартанским по сравнению со всем остальным, но по-своему захватывающим. Кристина чуть не задохнулась от чудовищности нефа, чьи готические арки вздымались бесконечно выше любого потолка, который она когда-либо видела. Потрясающие витражи были встроены в каждую стену. Верующие выстроились в ряд на деревянных скамьях перед кафедрой, и орган заревел, сигнализируя о начале мессы. Кристина потянула Эрика за руку и нетерпеливо жестикулировала. Он покачал головой. - Мы оба с тобой знаем, что мне не место на богослужении, - сказал мужчина. - Я подожду тебя на улице. Если только не стану волноваться, в этом случае мне может захотеться незаметно вытеснить органиста. В любом случае, я найду тебя. Кристина направилась к проходу и заняла места на одной из скамеек. Она предполагала, что Эрик шутит по поводу органиста, но теперь, наблюдая за маленьким старичком, сидевшим за инструментом, не могла перестать волноваться за него. Ее глаза продолжали метаться в сторону органиста на протяжении всей службы. Кристина выросла в лютеранстве, что было типично для Швеции, и ей еще только предстояло по-настоящему познакомиться с римско-католической верой, несмотря на широкое распространение во Франции. Она плохо понимала латынь и не могла причащаться. И все же слова были прекрасны. Музыка была прекрасна. Все вокруг захватывало дух, и Кристина с готовностью находила утешение в таком спокойном месте и среди тех, кто поклонялся. Когда месса закончилась, девушка присоединилась к толпе, стекающей из нефа. Эрик нашел ее и жестом пригласил следовать за собой. - Лучшее я приберег напоследок, - сказал он. Они не стали подниматься на колокольню потому, что Эрик настоял на том, что им нужно сохранить силы для купола, и теперь Кристина понимала почему. Здесь было так много ступенек, сотни ступенек, и она была благодарна судьбе за то, что была сейчас в мужской одежде, потому что не могла даже представить себе, как станет подниматься по лестнице в суматохе и юбке. По пути наверх Эрик начал еще один урок истории. Он рассказал, что строительство собора началось в конце тринадцатого века, но прошло более ста двадцати лет, прежде чем началось строительство купола, просто потому, что никто не знал, как его возвести. - Собор был разработан без каких-либо гарантий своего завершения! - Сказал Эрик. - Большая его часть имела дыру вместо крыши более века. Не это ли испытание для веры? "Это глупо," - показала Кристина. Одна сторона его рта изогнулась в кривой улыбке. - Или гениально. "Возможно, и то, и другое." - Если бы я не знал тебя лучше, - отозвался Эрик с озорным блеском в глазах, - то подумал бы, что ты говоришь обо мне. Она невинно пожала плечами, словно бы отвечая: "Кто знает?" Наконец, когда ее дыхание стало совсем прерывистым, они добрались до смотровой площадки под открытым небом, откуда вся Флоренция была как на ладони. Им открылось море бледных прямоугольных зданий и терракотовых крыш, окруженное холмами, пастбищами и виноградниками, и ей казалось, что она видит вдалеке самый изгиб Земли. Они были так высоко, что площадка, казалось, раскачивалась, и девушка ухватилась за железный поручень, пытаясь совладать с приступом головокружения. Эрик взял ее за руку. - Кристина, ты в порядке? Она запаниковала: кто-нибудь видел или слышал его? Девушка огляделась, но единственный джентльмен, уже собиравшийся уходить, повернулся к ним спиной и спускался по лестнице. Кристина глубоко вздохнула и кивнула, и Эрик отпустил ее. Следующие несколько минут они провели, разглядывая город и окрестности Тосканы со всех сторон. Как и в Альпах, Кристина остро ощутила необъятность Земли и собственную ничтожность в ней, но на этот раз она разрыдалась. Как в одной стране может быть столько красоты? И, подумать только, сколько всего ей еще предстоит увидеть! И так же, как и в горах, Кристине захотелось взять Эрика за руку, но на этот раз ей удалось это. Он дернулся в ответ, но его пальцы быстро сомкнулись, и мужчина повернул голову, чтобы посмотреть на свою спутницу. Девушка все еще плакала и знала, что на нее смотрят. - Это как мы переходим к музыке, ты и я, - тихо сказал Эрик. - Когда одних слов недостаточно. Она резко вдохнула, а затем двинулась, чтобы обнять его. Ее руки скользнули под фрак, по гладкому шелку черного жилета, а затем обхватили талию. Шапка девушки упала, когда та положила голову ему на плечо, но Кристина не стала ничего предпринимать. После минутного колебания Эрик заключил спутницу в объятия и закутал в плащ, чтобы она не чувствовала резкого ветра. Он прижался своими прелестными бесформенными губами к ее макушке. - Вот видишь... Вот почему я люблю тебя, моя дорогая. Во второй раз в жизни ей захотелось сказать ему те же слова.

***

Экскурсия по собору была не единственным развлечением за день. Эрик повел Кристину посмотреть на Давида Микеланджело в Галерею Академии, и они прогулялись по нескольким городским площадям. Он заставил ее попробовать различные местные вина и деликатесы, в том числе божественный бисквит со взбитыми сливками, пропитанный бренди. Кристина знала, что Эрик не спускает с нее глаз, большую часть времени держа одну руку во фраке (без сомнения, сжимая пенджабское лассо), тем не менее, он, казалось, наслаждался собой. Девушка чувствовала себя королевой. Интересно, каково это - быть замужем за Раулем? Какой могла стать жизнь? Но, с другой стороны, жизнь, полная вынужденных социальных функций, вряд ли была бы праздной. Нет, ничего подобного с ней не случилось бы. Кристина устала, когда они вернулись, чтобы провести последнюю ночь в гостинице, но была довольной. Впервые за весь год девушка чувствовала себя по-настоящему счастливой. - Спасибо за сегодня, - показала она, скользнув под одеяло. Это было более длинное предложение, чем обычно: Кристина становилась все быстрее и искуснее в движениях рук. Эрик торжественно кивнул с другого конца комнаты, сжимая в руке сложенную газету. - Внезапно возникло искушение остаться здесь на неопределенный срок, - признался он, и его взгляд остановился на ней с таким явным восхищением и тоской, что ее живот перевернулся. - Но ты знаешь, что мы должны двигаться дальше. Это был и вопрос, и не вопрос. Кристина кивнула. - Это будет опасно. "Я знаю." - И ты снова можешь оказаться в компании Карлотты. Девушка театрально вздохнула, от чего уголки его рта дернулись. "Я знаю." - Хорошо, - ответил Эрик, и блеск в его глазах вернулся, но на этот раз Кристине показалось, что он говорил, скорее, о злости, чем о желании навредить. - Я с нетерпением жду этого.