Невоспетая

Утренний поезд из Флоренции в Рим не был ночным и вынудил Эрика и Кристину ехать в непосредственной близости от других людей. Пассажирский вагон, в котором они оказались, был уставлен парами скамеек, обращенными друг к другу, и Эрик быстро нашел для них пару таких в задней части вагона. Широкие деревянные скамьи могли бы легко вместить еще несколько людей, но мрачного вида Эрика и зловещего взгляда оказалось достаточно, чтобы отпугнуть тех немногих, кто осмеливался приблизиться. Шарф и поля шляпы почти полностью скрывали его лицо, но, слегка наклонив голову, он мог видеть глаза и пронзать несчастную жертву своим безжалостным взглядом. Прошло всего полчаса, и, как предположила Кристина, после тщательного сканирования вагона, Эрик смог слегка расслабиться. Он снял свой черный шарф, но продолжал держать закрытую маской половину лица повернутой к окну, редко произнося слова. Девушка откинулась на спинку сиденья и смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Они быстро освоились с этим взаимным молчанием. В конце концов, оно должно было стать неизменным спутником человека, живущего в одиночестве, и немой женщины. Частенько один из них бросал взгляд на другого, чтобы изучить, и эти моменты отчего-то не были неловкими. Кристина не могла перестать думать об их дне во Флоренции и об его объятиях на вершине купола Брунеллески. Она чувствовала странное влечение к Эрику, которое всегда испытывала, влечение, движимое тайной, музыкой... желанием. Но в их отношениях произошел тонкий сдвиг: с каждым днем она все глубже проникала за стену из его язвительной натуры в замечательную паутину мыслей и эмоций, и начинала понимать, насколько ее собственная личность сочетается с ним. Если бы он не был тем же самым человеком, который совершил те ужасные вещи в оперном театре, Кристина могла бы влюбиться в него прямо сейчас, на вершине того купола, и, казалось бы, на вершине мира. Почему... почему не этот человек появился ей в зеркале в гримерной? Возможно, так оно и было бы, подумала Кристина, если бы она не поспешила снять с него маску. Девушка попыталась избавиться от этих мыслей. Какую поговорку любила повторять Мэг? "Сожалеть о прошлом - все равно, что гоняться за ветром". Ее дорогая подруга никогда не задумывалась о том, что уже произошло: стремление балерины было слишком велико, а взгляд - полон надежд. Кристина вздрогнула и выпрямилась. Мэг! Как она могла забыть? Мэг ведь теперь жила в Риме вместе со своим богатым мужем-итальянцем! Взволнованная, Кристина написала имена подруги и мадам Жири на листке записной книжки, нацарапав их адрес внизу, а затем вырвала страницу и протянула Эрику, который отложил газету, чтобы посмотреть. - Об этом не может быть и речи, - отрезал он без колебаний. - Слишком большой риск. Она надулась, но мужчина не обратил на это внимание, так как был занят, хмуро разглядывая ее почерк. - Как давно Жири живут в Италии? - Поинтересовался Эрик, и когда Кристина подписала ответ - пять месяцев - то почувствовала укол беспокойства. - Почему они переехали? "Мэг вышла замуж." - А ее новый муж? Он хорошо себя чувствует? Кристина кивнула, и с каждой секундой ощущение спазма в животе становилось все сильнее. Неужели Эрик считает, что ее друзья способны на такую охоту? Он незаметно сложил листок с адресом и засунул куда-то за подкладку фрака. Затем мужчина возобновил чтение, давая понять, что разговор окончен. Девушка отвернулась к окну, пытаясь проглотить разочарование и сдержать слезы. Она так давно не была в компании друга. - Мне очень жаль, - тихо сказал Эрик, и, оглянувшись, Кристина увидела, что он наблюдает за ней из-за газеты. - Если они как-то замешаны в этом заговоре, то мы подвергаем себя опасности. Если нет, то наше присутствие станет угрожать им. В любом случае, я знаю, что обе Жири мечтают проткнуть меня насквозь, и не могу рисковать, разлучаясь с тобой. Кристина знала, что он прав. Девушка кивнула в знак согласия, и Эрик вернулся к своей газете. Поездка на поезде должна была продлиться около шести часов, а прошло всего менее двух, когда Кристина начала скучать. Она встала, потянулась и принялась рыться в сумке в поисках книги - романа Жорж Санд. - Набираешься опыта? - Непринужденно поинтересовался Эрик. Кристина в замешательстве посмотрела на него, и он кивнул в сторону книги. - Писательница, которая одевалась и публиковалась как мужчина. Вполне уместно, учитывая обстоятельства. Кристина улыбнулась в ответ. Это был довольно удачный выбор текста, но она выбрала этот роман только потому, что уже с большим энтузиазмом прочитала две работы Санд. Эти истории, думалось ей, содержали в себе особую глубину эмоций и страстей, а также уникального понимания женского состояния, которое может уловить только сама женщина. Речь, в частности, в этой книге шла про девушку, попавшей в ловушку брака из-за отсутствия нужной, страстной любви, и возлагавшей все свои надежды на бездушного молодого ловеласа, тем временем, ее собственный кузен, муж ее служанки, тосковал по ней на заднем плане. Это оказалось довольно драматичным: например, выяснилось, что эта служанка, которая носила ребенка от ловеласа, покончила с собой, когда он закрутил свой роман с женатой протагонисткой. Теперь, отвергнутая молодым повесой и узнавшая о смерти мужа, измученная главная героиня заключила договор о самоубийстве с тем самым кузеном, который любил ее и потерял собственную жену в ходе истории. Внимание Кристины должно было быть приковано к каждой странице. Однако когда Эрик сидел напротив нее, а Рим казался все ближе, ее глаза и мысли стали блуждать все чаще и чаще. Она даже не заметила, как снова начала рассматривать холмы и сельскохозяйственные угодья за пределами поезда, пока голос Эрика не вывел ее из задумчивости. - Может, мне почитать вслух, чтобы ты могла насладиться пейзажем? Удивленная, она кивнула и протянула ему книгу, указывая на то место, где остановилась. Девушка не была уверена, что когда-нибудь слышала, как он декламирует. Он мягко откашлялся, а затем до ее ушей донесся нежный голос. Два оставшихся персонажа, мужчина и женщина, шли к залитым лунным светом морским утесам, где должны были прыгнуть в объятия смерти. Однако там, где желудок Кристины должен был скрыться от мучительных переживаний об этих злополучных кузенах, девушка чувствовала только благоговение и медленно распространяющееся тепло. Трудно было сосредоточиться на рассказе, когда с его языка, теплого и гибкого, сыпались бархатные фразы как, например, "необыкновенное журчание каскада скал". Но когда влюбленный брат усадил главную героиню за длинный рассказ о своем горе, голос Эрика слегка дрогнул, но этого было достаточно, чтобы вернуть Кристину в настоящее. "Я родился, чтобы любить, - прочел он. - Никто из нас не хотел в это верить, и твоя ошибка в этом отношении оказала решающее внимание на мой характер. Правда, природа, отдавая мне свое горячее сердце, была виновата в странной непоследовательности: она наделила мое лицо каменной маской, а язык - тяжестью, которую не в силах преодолеть. Судьба отказалась наделить меня тем, что дает самым простым смертным - способность выражать свои чувства взглядом или речью. Это переросло в эгоизм. Люди судят о моей душе по внешней оболочке, и я, как несовершенный плод, вынужден был засохнуть под грубой оболочкой, которую не смог сбросить." Эрик замолчал и сглотнул. Когда он продолжил, его голос был хриплым: "Едва я родился, как был изгнан из сердца, в котором больше всего нуждался. Мать с отвращением отстранила меня от груди, потому что мое детское личико не могло ответить ей улыбкой." Глаза Кристины расширились, когда она посмотрела на него. Выражение его лица было спокойным - маска под другой маской - и никто другой, кроме нее, не заметил бы, как повлиял на Эрика текст. Стоит ли ей остановить его? Нет, Кристина предвидела, что он обидится из-за этого жеста. Вместо этого девушка пересела к нему рядом, так близко, что ее бедро мягко прижалось к его. Так они ничем не рисковали. Кристина услышала, как он мягко вздохнул и слегка расслабился. Эрик продвигался вперед по долгому плачу из-за жизни, проведенной в несчастье и изоляции, и пока читал это, девушка нервно вцепилась кулаками в ткань брюк, потому что не могла слушать, не представляя себе, какой несчастной была его собственная юность. Затем в повествовании произошел поворот. "Небо, однако, послало мне дар, утешение, надежду. Ты вошла в мою жизнь, как будто... - тут Эрик поперхнулся и споткнулся о слова, что было так непохоже на него, -... как будто небеса создали тебя для меня. Бедное дитя! Брошенный я, плывущий по жизни без любви и защиты, нашел тебя, казалось, предназначенную мне... по крайней мере, я льстил себе, что это так." Эрик замолчал, стиснув зубы и крепко сжав пальцами обложку романа. Кристина затаила дыхание в ожидании, пока он осторожно закрывал книгу и на долгий миг замер. - Может быть, тебе стоит дочитать остальное самостоятельно, - тихо сказал мужчина, протягивая ей роман. Девушка взяла его, не зная, что стоит сказать или сделать. Он с трудом поднялся со скамьи. - Извини, я на минутку, - без каких-либо дальнейших объяснений, Эрик проскользнул в заднюю дверь вагона и исчез. Сердце Кристины снова было разбито из-за него. Она не могла перестать думать о последней ночи в его логове, когда он бескорыстно признался ей в любви. В этот момент, с болью, исходящей от него, такой же густой, как озерный туман за пределами его дома, девушка поймала себя на том, что отчаянно желает любить Эрика просто для того, чтобы произнести эти слова в ответ и принять часть этой боли. Но Кристина не любила его. Как она могла? Она знала этого человека исключительно по маскам, который он носил: Призрак, Голос, Ангел, сумасшедший. И только вернувшись, чтобы отдать кольцо, Кристина увидела, что Эрик лишился всех фасадов, буквально и метафорически. Но тогда было слишком поздно, слишком хаотично: Пьянджи умер, толпа приближалась, а Рауль уводил ее прочь от падшего ангела. Но вот он снова был перед ней: с его грубой, неуверенной, мерцающей человечностью. Она росла в нем, развивалась и интриговала, и все это очень нравилось Кристине. Так сильно, в сочетании с физическим желанием, что девушка больше не хотела игнорировать его. Она почувствовала укол вины, даже когда эта мысль пришла ей в голову. Сдаться... разве подобное не предаст доверие и самопожертвование всех, кто был дорог Кристине, всех, кто пострадал от его рук? Но где сейчас эти люди? Рауль, несмотря на всю свою доблесть, не считал ее достойной замужества. Мэг и мадам Жири уехали несколько месяцев назад, и Эрик ясно дал понять, что она не увидит их в ближайшее время. Девушка не была предана к директорам, которые относились к ней как к реквизиту, а Карлотта... ну... была Карлоттой. На данный момент, рассуждала Кристина, она никому, кроме себя, не обязана. Себя и, возможно, воспоминаниям о Пьянджи и об отце. Девушка не могла быть уверенной, что кто-то из них хотел этого. Однако Густав Даэ питал к ближним больше христианской любви и доброты, чем кто-либо из тех, кого она когда-либо встречала. Хорошо это или плохо, но сейчас Эрик был ее жизнью. И, несмотря на насильственное приключение, сломанный палец и стрижку волос, уровень этой самой жизни странным образом улучшился именно с его появлением. Хотя Кристина была благодарна, даже горда, за возможность заявлять о своей независимости, она понимала, что не хочет целыми днями трудиться в прачечной в одиночестве. Нет, Кристина Даэ - это музыка, сердце, страсть к путешествиям и свет. Ей просто нужен был кто-то рядом, кто напоминал бы об этих вещах, пробуждал бы в ней лучшее и не давал бы забираться слишком глубоко в раковину и собственные мысли. Отец исполнял эту роль, ровно как и Мэг со своей матерью на неопределенный промежуток времени. Но те редкие, почти уникальные случаи, когда она буквально трепетала от восторга, были делом рук Эрика. Даже если он не заслуживал ее после того, что сделал, разве ему уже не было достаточно отказано в этом мире? Как Эрик мог оценить ценность жизни, когда его собственную никто не ценил? Он сам когда-то сказал, что начал учиться состраданию только тогда, когда она показала ему это. Возможно, таким образом, у нее получилось бы стать для него проводником и опекуном. В любом случае, подобный фарс граничил с безумием, теперь Кристина ясно это осознавала. Наказывая его, она наказывала и себя. Нет, не просто наказывала, а мучила. Девушка не знала точно, что чувствует к нему сейчас, но что-то определенно чувствовала, и вдруг ей показалось жестоким и ненужным скрывать это от него. Кристина нацарапала короткую записку, вырвала листок из блокнота и сунула разбросанные вещи в сумку, прежде чем поправить встать, поправляя ремень на брюках. В проходе она запнулась. Куда бы пошел Эрик? Варианты были ограничены, по крайней мере. Девушка направилась к наблюдательному помосту в задней части поезда. Кристина уже почти была там, проходя мимо туалета, когда он вдруг появился перед ней так внезапно. что они едва не столкнулись. Его губы приоткрылись от удивления. - Кристина? Сначала она могла только смотреть на него. В ее груди было так много тепла и радости, и впервые девушка позволила себе чувствовать это. Сердце бешено колотилось в груди. - Прости меня, - извинился он, - мне не следовало оставлять... Кристина оборвала Эрика, приложив палец к его губам. Затем медленным, неторопливым движением она поднесла его широкую ладонь к своей щеке и, наклонившись, поцеловала ее. Он судорожно вздохнул, но глаза Эрика потемнели, когда тот отдернул руку. - Полагаю, что мы уже обсудили эту жестокую двусмысленность, - процедил мужчина, - и я не нуждаюсь в твоей жалости. "Не жалость," - показала Кристина. Она пристально посмотрела ему в глаза, желая, чтобы он прочел в них правду. Адамово яблоко промелькнуло у него в глазах, но Эрик покачал головой, как будто отказываясь принять очевидное. - Что же тогда, если не жалость? - Поинтересовался он. Его голос срывался, и этот звук был разрушительным для ее ушей. - Неужели ты думаешь, что я поверю, будто тебе хочется поцеловать меня без цели? Кристина протянула ему записку. "Закрыв глаза, я шагнула во мглу..., - было написано там, - и только ты сможешь провести меня через нее." Широко распахнутые гетерохромные глаза метнулись от страницы к ее лицу, читая в начале слова, а затем вглядываясь в девушку. - Ты разожжешь огонь, - сказал он, тихо угрожая этим заявлением. С уверенностью, которой у Кристины раньше не было, она показала ответ. "Никаких раздумий." Эрик смотрел на нее целую вечность, пока девушка не начала беспокоиться, что что-то сломалось в нем. Внезапно он впихнул ее в ближайшую уборную, заперев их обоих в пространстве размером со шкаф, а затем поцеловал Кристину, прижавшись губами к ее губам с такой опьяняющей силой, что край раковины врезался в нее, наверняка оставив на спине синяк. Это был первый раз, когда он стал инициатором поцелуя и тем, кто вел контакт, и делал это с такой жадностью, что внутренности хотели выпрыгнуть наружу. Его руки гладили шею, лицо, волосы Кристины. Ее руки нашли его талию и вцепились в нее. Затем, когда она начала уставать от одностороннего нападения на свой рот, то рванулась вперед, чтобы вернуть лидерство. Со сдавленным стоном он смягчился. Их рты, прижавшись друг к другу, работали в тандеме, замедляясь, но углубляясь. Несколько раз Кристина натыкалась на громоздкий край маски, но пока не хотела обращать на это внимание. Его губы... о, его губы! Они были неровными по краям, их шероховатость являлась своеобразным предметом возбуждения для нее, но форма казалось такой мягкой и податливой: идеальное сочетание для мужчины. Их движения заставили их губы раздвинуться, а затем теплый кончик его языка скользнул вперед, ища вход. Она позволила своему собственному языку метнуться в эксперименте: в результате этого своеобразного танца между ними, Кристина почувствовала боль желания, пронзившую все тело. Еще один сдавленный стон вырвался из гортани. Наконец Эрик оторвался от ее губ и перешел к подбородку и шеи. Она откинула голову назад, обнажив бледное горло. - О, Кристина, - слова перешли в стон и шепот, - как часто я мечтал попробовать тебя таким образом. Девушка содрогнулась от этого признания. Затем ей пришло в голову, что он говорил и делал эти удивительные вещи, пока она была одета как мужчина, и Кристина почти задрожала от стремительно возросшей глубины его желания. Ее рот приоткрылся, когда он скользнул губами по коже ключицы. Девушка не была уверена, чего ожидала от своего признания, но дело заключалось не в этом. Она не могла представить себе ничего более захватывающего, чем ощущения, пробуждаемые этими прикосновениями. Кристина чувствовала, что ноги могут подкоситься в любую секунду. Его губы снова завладели ее губами, и на этот раз он крепко обнял и прижал девушку к себе, и она начала думать, что может перестать дышать. Пальцы Эрика вцепились в мышцы ее спины и плеч, разминая и лаская их, двигаясь ниже с каждым мгновением. Широкие руки грубо скользнули вниз по бедрам Кристины, а затем обхватили ее ягодицы через внезапно слишком тонкие брюки, и она выгнулась ему навстречу в страстном удивлении. Эрик оторвался от нее, судорожно вздохнув, и его руки резко отстранились от ее раскрасневшегося и дрожащего тела. - Прости меня, - сказал он, с расширившимися от шока глазами, - это было... слишком грубо. "Что именно?" - Захотелось пошутить Кристине, но она и сама была удивлена. Каждое нервное окончание в ее теле было оголено и гудело от жара и желания, и девушка не знала, как вернуться к обычной жизни после этого. У нее мелькнула мысль положить его руки на прежнее место и продолжать, но по сдержанному напряжению в теле Эрика она уже могла сказать, что заклинание, на данный момент, разрушено. Тем не менее, что-то изменилось: в его движениях появилась новая легкость, когда он поправил маску и парик и протянул ей кепку, которую девушка даже не заметила, как потеряла. - Кристина, - сказал он, и на этот раз, казалось, не мог заставить себя встретиться с ней взглядом, вместо этого уставившись на ее ноги. - То, что ты мне дала... я... Эрик замолчал и сглотнул. - Спасибо. По одному, чтобы не привлекать внимания, они выскользнули из уборной и вернулись на свои места в пассажирском вагоне. Эрик отказался воспользоваться багажными полками, чтобы они могли без промедления высадиться в Риме, и Кристина с облегчением обнаружила, что их вещи и скрипка остались лежать там, где она по глупости оставила их без присмотра. Больше ничего нельзя было сказать о том, что только что произошло между ними, поскольку они снова маскировались под двух спутников-мужчин. Это было к лучшему, потому что помогало избежать ненужных слов. Разноцветные радужки Эрика вспыхнули с новым восхищением, и ей хотелось думать, что, возможно, впервые в жизни он видит то же самое чувство в ее собственных глазах.

***

Кристина проснулась от того, что чья-то рука коснулась ее плеча. Она решила вздремнуть до конца поездки, растянувшись на скамейке, подложив саквояж под голову, и теперь щурилась, глядя на возвышавшуюся над ней фигуру Эрика. Болезненность, пронизывающая каждый дюйм тела, заставила девушку пожалеть о своем решении. - Мы прибыли, - пробормотал он, - будь готова бежать. Не то, чтобы Эрик ожидал засады, как объяснил еще утром в их гостиничном номере, но не мог исключить такой возможности, и поэтому они должны были подготовиться соответствующим образом. Мужчина провел ее по нескольким возможным сценариям и объяснял до тех пор, пока она не смогла спокойно прокрутить их в своей голове, а после заставил изучить нарисованную от руки карту железнодорожного вокзала и окрестностей, и Кристина была уверена, что сможет найти дорогу, если они разойдутся. Однако если их преследователи и находились рядом, то не показывались. Стремительный выход с вокзала прошел без происшествий, и когда Кристина оказалась на оживленных улицах Рима, то выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание. Она посмотрела на Эрика, намереваясь выразить свое облегчение улыбкой, но что-то в его застывшей позе заставило ее передумать. Он продолжал идти быстрыми шагами, а девушка, как и всегда, почти бежала за ним. Они прошли несколько кварталов, прежде чем Эрик заговорил. - Кристина, - позвал он ее тихо, его голос заглушал шарф, - через минуту я сделаю вид, что выронил платок, а ты повернешься и принесешь предмет обратно. Мне нужно, чтобы у тебя получилось оглянуться назад настолько долго, насколько это возможно, чтобы определить, есть ли высокий человек с красным галстуком в поле твоего зрения. Боюсь, если я еще раз оглянусь через плечо, то раскрою свои подозрения. Сможешь это сделать? Она кивнула, хотя сердце начало биться чаще. Девушка высвободила одну руку, вложив ручку скрипичного футляра в ту, которой держала саквояж. - Хорошо. Верни платок правой рукой, если он там, и левой, если его нет. Пять секунд. Как по команде, ровно через это время из кармана брюк Эрика выпорхнул носовой платок и приземлился за ними. Кристина повернулась, чтобы схватить его, и боковым зрением. Когда она снова догнала своего спутника, то правой рукой передала ему платок. - Проклятье, - выдохнул он, - за нами следят. Не сбавляй темп, Кристина. И не показывай, что знаешь. Ее сердце забилось с такой силой, что удивительно, как никто из прохожих не услышал его. Эрик резко повернул на следующем углу. - Планы изменились, - сказал он, - мы направляемся к площади в трех кварталах отсюда. Она довольно широкая и должна быть переполнена людьми в это время суток. По пути туда они миновали обветшалое строение высотой в три этажа, выложенное коричневым кирпичом, испещренным коричневыми пятнами воды и ползущей растительностью. В камне было несколько арочных проемов, назначение которых Кристина не могла разгадать. Чем бы ни было это образование, оно выглядело незавершенным и очень-очень старым. Девушка с трепетом заключила, что перед ними руины. Не останавливаясь, Кристина взволнованно потянула Эрика за рукав и указала на артефакт. - Это остатки акведука третьего века, - резко пояснил он. - Пойдем, у нас нет времени на осмотр достопримечательностей. Кристина сосредоточилась на том, чтобы не отставать от него, и постаралась скрыть разочарование, напомнив себе о причине, по которой они оказались здесь. По правде говоря, чего она вообще ожидала? Неторопливую прогулку? Ради всего святого, за ними следили. Вчерашняя замечательная экскурсия по Флоренции была исключением, а не правилом. Они пересекли площадь по периметру, лавируя между другими пешеходами, пока Эрик не свернул к боковому выходу. Оттуда Кристина последовала за ним через улицу в маленькую остерию, примыкающую к гостинице, где он отмахнулся от приближающегося хозяина и прошел прямо на кухню. - Scusami, - пробормотал Эрик испуганному повару, проходя мимо него с развивающимся за спиной плащом. Кристина виновато улыбнулась мужчине и поспешила вслед за спутником. Выйдя через заднюю дверь, они снова оказались на улице, но на этот раз в темном переулке. Он провел ее через переулок и другую кухонную дверь, куда они снова вторглись к испуганным поварам и обслуживающему персоналу, чтобы пройти через ресторан на другую улицу. Рядом с домом стоял пустой экипаж и, посадив Кристину внутрь, Эрик позвал кучера и дал ему инструкции на языке, который она не понимала. Взмахнув плащом и в последний раз оглянувшись, он вскочил и сел рядом с ней в кабине. Несколько минут они ехали молча, пока Эрик следил за улицами, чтобы убедиться, что за ними нет погони. Мужчина сидел напряженно и с прямой спиной, поджав губы, а его рука неподвижно застыла на внутренней подкладке фрака, где он, несомненно, сжимал пенджабское лассо. Эрик выглядел как самый настоящий хищник, и у Кристины екнуло сердце, так как она с трудом могла поверить, что преследует именно его. Интересно, охотно ли бы он сбежал, если бы был один? Разве Эрик не пообещал, что, по возможности, станет воздерживаться от убийств? Наконец, мужчина опустил руку и повернулся, чтобы пристально посмотреть своим льдисто-голубым глазом на нее. - Кучер отвезет нас к одной известной базилике, неподалеку от Teatro Argentina, где в настоящее время работает Карлотта, - объяснил он. - Мы будем играть в туристов, пока не скроемся из виду. После нам следует найти жилье и исследовать местонахождение нашей дивы. Кивнув в знак согласия, Кристина почувствовала, что снова возвращается к роли беспомощной инженю. Она не могла винить его за то, что тот снова взял ситуацию под контроль, не тогда, когда у него было гораздо больше опыта в этих вещах, но Кристина жаждала разыскать способ, благодаря которому можно было бы внести и свой вклад. Эрик молчал весь остаток пути, продолжала сканировать глазами улицы. Девушка удивилась, почувствовав прикосновение прохладной кожи к руке, лежавшей на сиденье рядом с ней. Она вздохнула, когда его ладонь легонько коснулась тыльной стороны ее кисти. Подушечка большого пальца соскользнула с кончика указательного, а затем, через грубую костяшку вверх по бледней коже, которая вела к запястью. Оттуда он переплел свои пальцы с ее, и оставался в таком положении до конца путешествия. Церковь, о которой шла речь, была высоким зданием из светлого кирпича и известняка с высоким куполом и колоннами, которые, казалось, простирались к небесам. Кристина чуть не потянула мышцу, вытягивая шею, чтобы рассмотреть фасад. - Барокко, - сказал Эрик, проследив за ее взглядом. - Я уверен, что тебе понравились бы фрески внутри, но, увы, мы должны двигаться дальше. Они прошли всего два квартала в поисках жилья, прежде чем Эрик вдруг остановился и издал такой холодный и расчетливый смешок, что Кристина сразу же вспомнила тот голос, который слышала во время Il Muto после первого тревожного хрипа из горла Примадонны. Он указал на плакат, прилепленный к стене здания, и стало ясно, что его нервный смех не был случайным. Холст рекламировал текущую постановку оперы "Сила судьбы" Верди, где в роли Леоноры значилась никто иная, как знаменитое сопрано Карлотта Гудичелли. - Ну, моя дорогая, - сказал Эрик, взмахнув рукой, - как насчет вечера в опере?