***
Ужин был еще более неловким, чем обсуждение в гостиной. С немой Кристиной Эрику и Мэг приходилось общаться между собой: немалый подвиг, так как хозяйка дома выглядела так, как будто мечтала выпотрошить своего незваного гостя. К тому же Эрик, казалось больше воротил нос от еды, а не действительно ее ел. Кристина надеялась, что Мэг не заметит этого. Единственной положительной нотой вечера стало возвращение их багажа: Эрик поспешил переодеться почти сразу же. Они почти доели суп, когда дворецкий что-то пробормотал на ухо своей хозяйке. Ее глаза расширились. - Мама дома, - прошептала Мэг. - Она не должна быть застигнута врасплох вашим присутствием. Я пойду поговорю с ней, а вы оставайтесь и доедайте обед. Эрик и Кристина молча наблюдали, как девушка выбегает из гостиной, и дворецкий следует за ней по пятам, а затем одновременно положили ложки. И переглянулись. Теперь, когда им предстоят такие неприятности, было не до еды. Прошло добрых пять минут, прежде чем Мэг вернулась вместе с мадам Жири, такой же непроницаемой и уравновешенной, как и всегда, и одетой в практичное черное платье. Эрик встал из-за стола, то ли из вежливости, то ли из страха, Кристина не знала наверняка. С тех пор как она в последний раз видела наставницу, казалось, что та постарела на несколько лет. Теперь же, однако, в том как мадам Жири держалась, чувствовалась непринужденность. Даже ее темные волосы были уложены не так строго. Возможно, именно Италия вызвала эти позитивные перемены, но Кристина подозревала, что дело заключалось в большом расстоянии от парижской Оперы. Тем не менее, мадам Жири смотрела на Эрика с поджатыми губами и взглядом, который мог бы разрезать сталь. - Начинай, - нараспев произнес он, - я не собираюсь тебя останавливать. Женщине потребовалось четыре быстрых шага, чтобы добраться до него, а после со всей силы ударить по лицу. Удар сбил маску, и Эрик поправил ее. - Что-нибудь еще, мадам? Даже когда она нахмурилась, на глазах у нее выступили слезы. - Ты предал мое доверие! - Воскликнула она с нехарактерной дрожью в голосе. - Ты растоптал мое с трудом заработанное сочувствие и благоразумие и превратил их в ничто, оставив лишь смерть и хаос! Мадам Жири глубоко вздохнула, явно пытаясь взять себя в руки. - Ты навсегда запятнал мою квартиру, место, которое было мне дороже всего. И как мне после такого простить тебя? Он смотрел в пол, его открытая щека порозовела - то ли от стыда, то ли от удара, это оставалось неясным. Кристина никогда еще не видела Эрика таким униженным. - Этого я от тебя не жду, но приношу свои извинения за все, что произошло, если позволишь. Она усмехнулась. - Пустые слова. Ты даже не понимаешь, в какой мере должен искупать свою вину! Меня нисколько не удивит, если тебе неизвестно, что именно мне не повезло разговаривать с матерью синьора Пианджи после того, как она с третьего ряда увидела как умер ее сын! Эрик и Кристина молча уставились на нее. Затем девушка посмотрела на Мэг, которая торжественно кивнула. - Она приехала из Сицилии, чтобы сделать ему сюрприз, - сказала блондинка. - Это был первый раз, когда женщина покинула остров. О! Девушка поднесла руку ко рту, и все присутствующие повернулись к ней. - Лакей, которого я сегодня послала в отель, сообщил, что вчера зарегистрировались трое сицилийцев и исчезли с утра, так и не заплатив по счету. Эрик стиснул зубы и повернулся к мадам Жири. - Ты должна рассказать нам все, что знаешь, - потребовал он. Видимо таким образом ему хотелось избавиться от стыда и угрызений совести, которые начинали овладевать им. Кристина надеялась, что это больше забота об ее безопасности, чем его ненасытные поиски преследователей. - Ты больше не устанавливаешь правила, - огрызнулась пожилая женщина. - Я подчинюсь только ради Кристины, но для начала отдохну. Путешествие утомило меня. Утром же ты подробно расскажешь, что случилось с этой бедной девушкой, и только потом услышишь все, что хочешь. - Я не могу позволить себе терять ни минуты, - прорычал он. - Можешь и будешь. Спокойной ночи. - Мадам Жири подошла к Кристине и легонько обняла ее за плечи. - Рада снова тебя видеть, дорогая. Хотелось бы только, чтобы это произошло при лучших обстоятельствах.***
В ту ночь ее преследовали мысли о матери Пианджи. Думать о том, чему должна была стать свидетелем эта женщина, приводила Кристину в ужас: она даже представить себе не могла, что ей пришлось пережить. Девушка задавалась вопросом, повлияет ли это откровение на Эрика, возможно, единственного человека, неспособного понять материнскую любовь к собственному сыну. Но больше всего ее интересовала мать человека, которого она убила собственными руками. Кристина лежала в постели и плакала целый час, пока, наконец, не надела тапочки и не прошла через холл, чтобы постучать в дверь Эрика. Когда она открылась, то девушка увидела, что в комнате выключен свет, но при этом он все еще был одет, однако, уже без фрака и шляпы. На лице мужчины отразилось удивление. - Кристина, все в порядке? Она покачала головой и обняла Эрика, ища утешения в его груди. Краем глаза девушка заметила на письменном столе откупоренную бутылку и почти пустой бокал красного вина. Кристина услышала, как за ней закрылась дверь, а потом его руки крепче прижали ее к себе. - Ты не можешь уснуть? Она вновь покачала головой, и, не прерывая их объятий, начала пробираться к кровати. Эрик резко вздохнул. - Кристина. - В том, как он произнес ее имя, была нотка отчаяния, и мужчина мягко оттолкнул девушку от себя, желая посмотреть прямо в глаза. - Я не хочу видеть тебя расстроенной, но... оставаться так близко к тебе... не могу. В его взгляде была мольба, и он сложил ладони, сдаваясь. - Я всего лишь человек. Ты должна это понять. Кристину охватил трепет от того, что Эрик все еще желает ее после всего, что произошло. Если она уйдет, то, скорее всего, утонет в собственном отвращении к себе, но если она останется, то он будет поклоняться ей. В отсутствие других средств утешения выбор был всецело, эгоистично и опрометчиво очевиден. Девушка кивнула в ответ: да, она все прекрасно понимала. После Кристина взяла его за руку и повела к кровати. Эрик потерял дар речи, когда она откинула одеяло и скользнула под него. Девушка смотрела на него, пока он нерешительно не поднял одеяло и не растянулся рядом с ней. Некоторое время они лежали бок о бок, глядя друг другу в глаза и тяжело дыша. Кристина поняла, что, несмотря на всю свою силу обольщения, Эрик не знает, что теперь с ней делать, когда она в его руках. Несмотря на яростное желание, девушка и сама была всего лишь послушницей и не знала, как поступить дальше. Но она не хотела думать, она хотела отдаться ему, как сделала это накануне вечером в ванной, когда Эрик овладел ее чувствами, пока события последних двадцати четырех часов не исчезнут из памяти. Было слишком трудно и слишком темно, чтобы пользоваться жестами, поэтому она нашла его ладонь и притянула к себе, прижимая к ней палец другой руки. Кристина чертила буквы медленно и тщательно, чтобы он чувствовал каждую из них, и не было никаких сомнений в ее намерениях. "Прикоснись ко мне." Эрик втянул в себя воздух, его рука крепко сжала ее кулак. - У тебя шок. То, что ты просишь... я не могу представить себе, что это то, чего ты действительно хочешь. - Он положил ее руку обратно на кровать. - Эти вещи должны быть разделены между мужем и женой, а мы... я... Когда Эрик замолчал, то выглядел нетипично для себя взволнованным. Было что-то почти очаровательным в том, как он вцепился в святость брака, несмотря на множество грехов, которые совершил в течение жизни. Даже после того, как он убил человека на сцене и похитил ее, то почему-то ожидал, что будет свадьба. Ну... этого Кристина не могла ему дать. Не сейчас и не в обозримом будущем. Она почувствовала некоторую вину за то, что собиралась воспользоваться им, но мосты уже были сожжены. Кристина снова потянулась к его руке, но на этот раз поднесла ее к своей груди и крепко прижала к себе. Он застонал, прошептав сдавленное "Кристина", даже когда начал мять маленький холмик плоти под тканью ночной рубашки. Когда большой палец коснулся чувствительного кончика, ее голова откинулась назад с открытым ртом, а ногти яростно впились в тыльную сторону его ладони. Глаза Эрика расширились. Если бы она моргнула, то не заметила бы, как быстро его лицо потемнело от страха и голода. Он скользнул рукой по ее груди и шее, легко касаясь синяков, впадины на горле и изгибе челюсти. Кристина закрыла глаза. Длинные, сильные пальцы пробежались по волосам, дотронулись до затылка и придвинули голову почти вплотную к нему, их губы соприкоснулись и начали мягкий, волнующий контакт. На вкус он был как вино. Она впитывала его, реагируя на каждое движение губ своими, позволяя своему языку дразнить Эрика. Как Кристина теперь могла сомневаться, что ее тело не знает, что делать? Теперь девушка двигалась сама по себе, оставляя мысли и чувства в прошлом. Кровать прогнулась, и Кристину мягко вжали в матрас, он же перекатился и теперь нависал на ней, крепко прижимая к себе. Поцелуи стали глубже. Ее руки блуждали по его шее, дергали за воротник, развязывая галстук. Когда же она избавилась от него, он сунул руку под подол ночной рубашки и сорочки. Его большая ладонь скользнула вверх по ее бедру. Кристина ахнула ему в рот, когда прохладные пальцы нащупали край панталон и двинулись по обнаженной коже чуть выше, и когда губы вновь с жаром прижались к ней, она была уверена, что почувствовала улыбку. У нее возникло искушение провести собственное исследование его тела, но тут рука легла ей на живот и скользнула вверх по ребрам, и этот контакт мозолистой кожи и ее обнаженной груди стал самым удивительным и опьяняющим чувством из всего, что она когда-либо испытывала. Кристина выгнулась ему навстречу, заставляя их рты разомкнуться, и его губы быстро двинулись вдоль подбородка к уху, чтобы прошептать. - О, моя Кристина, - голос Эрика был низким и страстным, пронизанный восхищением, - какие еще секреты у тебя есть? Он убрал руку и потянул ее за подол. Девушка села, и Эрик, сидя на коленях, помог стянуть через голову ночную рубашку и сорочку. Затем Кристина снова откинулась на подушку, обнаженная до пояса. Долгое время он не двигался, не говорил, только смотрел на ее обнаженную фигуру с приоткрытыми губами, как будто из него вырывался воздух. Кристина знала, что бледная кожа на груди и животе должна была светиться белым в темноте так же, как сейчас и его маска. И все же в ее виде не находилось ничего такого, чего бы Эрик не видел в ванне прошлой ночью, если бы только он не отводил взгляд все то время, как подобает настоящему джентльмену. Кристина не могла прочесть эмоции на его лице, и это вызывало тревогу. Момент начинал затягиваться, и она почувствовала смущение. Девушка потянулась к руке Эрика, намериваясь притянуть к себе, но он отдернул ее. - Я не могу этого сделать, - простонал мужчина, - ты слишком красива, слишком чиста. Как можно осквернить такую добродетель гнилой, исковерканной плотью? Скрючив пальцы, Эрик показал на свое лицо. - Это тело опустошено грехами и мучениями, и я не собираюсь тащить тебя в глубины ада вместе с ним! Странно, но Кристина все поняла. В конце концов, разве не она решила избавить Мэг от мучений прошлой ночью? А у него их обнаруживалось даже больше, чем девушка даже могла себе представить. Но, в конце концов, он не был чудовищем, а мужчиной, а она - женщиной. Было равновесие в том, как они функционировали вместе, возможно, у нее получилось бы взять на себя часть этого бремени. По крайней мере, Эрик должен знать как мало уродливое лицо беспокоит ее сейчас. Она даже начала думать о нем с нежностью, потому что это было неотъемлемой частью его самого. Казалось почти невозможно передать все это словами, не говоря уже о том, чтобы сделать это без них. Но Кристина должна была попытаться, потому что если они остановятся, то к ней вновь вернутся чувства, которые не хотелось вспоминать и мысли о темных вещах, которые скрывались и порхали как упыри в глубинах ее сознания. Тогда Кристине в голову пришла одна мысль, но она несла за собой немалый риск! Стоит ли так рисковать? Девушка медленно поднялась и также села рядом с ним, почти касаясь его костлявых коленей. Эрик смотрел на нее с подозрением, но не вмешивался. Она глубоко вздохнула и приготовила дрожащие руки. Ее охватило какое-то мрачное очарование от того, что подобное предстояло сделать уже в третий раз. В мгновение ока Кристина сорвала с него маску и парик и швырнула за край кровати, после чего ее руки схватили его лицо прежде, чем он успел среагировать. Не колеблясь, девушка прижалась губами к шишковатой и раздутой плоти, лишь отдаленно напоминавшей щеку. Эрик ахнул и схватил ее за руки, но не отстранился. Видимо на мгновение он вспомнил, как Кристина поцеловала его в логове и заставила замолчать, но теперь эти губы прижимались к многочисленным складкам и морщинам на его уродливом носу, скуле и брови. Девушка целовала каждый кусочек искаженной плоти и делала это с жаром. Когда губы и язык скользнули по коже под льдисто-голубым глазом, Кристина почувствовала влагу и вкус соли. Она не станет обижаться на его эмоциональный катарсис, но и не позволит ему бросить ее, как тогда, в подвалах. Когда Кристина вновь нашла губы, то схватилась за воротник рубашки и крепко прижала к себе. Из его горла вырвался тихий стон. А потом эти широкие руки легли ей на голую спину, шокировав тем, насколько они ледяные. Она снова выгнулась ему навстречу. На этот раз девушка почувствовала, как что-то твердое уперлось в живот, и еще больше удивилась бы, если бы он не наклонился вперед и не опустил бы ее, от чего Кристина вновь оказалась прижатой к кровати. Эрик отстранился ровно настолько, чтобы провести ладонью по груди и животу девушки, а затем его губы вернулись к ее губам с еще большим пылом. О, это было тем, чего она всегда хотела с того момента, как он протянул руку, чтобы вытащить ее через рамку гардеробного зеркала, но не могла себе в этом признаться... дом, тоска, отчаянная страсть, которая возносила их все выше и выше, пока они, наконец, не спрыгнули с края разума, вынужденные либо парить, либо падать, но, в любом случае, связанные друг с другом. Кристина принялась теребить ткань, лихорадочно перебирая пуговицы, пока он не освободился от жилета и рубашки. Девушка мельком увидела все еще заживающий шрам на его правом боку, теперь уже тусклого красновато-фиолетового цвета, прежде чем Эрик вновь навис над ней на кровати. Он осыпал ее вниманием, используя губы, язык и нежные ласки. Жар начал накапливаться у нее между ног. Кристина запустила пальцы в редкие седые волосы на его затылке и, к ее удивлению, Эрик не стал возражать. Наконец, в тот момент, когда он продолжал жадными губами развлекаться с одной грудью, его рука, лежавшая на втором бугорке, скользнула по всей длине ее тела, насколько это было возможно. Как только Эрик коснулся мускулистой выпуклости икры девушки, то направил руку вверх и внутрь, пока не уперся во внутреннюю сторону бедра, и теперь только клочок белого полотна служил барьером для нее. Ее рот приоткрылся, когда он медленно двинулся к самому интимному месту на теле. Они оба вздрогнули, когда его ловкие пальцы пробрались сквозь тонкое отверстие в панталонах и соприкоснулись с желанной плотью. Один-единственный палец начал двигаться по рассеченным складкам, вверх и вниз, сводя ее с ума от предвкушения. Затем Эрик опустился чуть ниже, где нажал на самую чувствительную точку, и Кристина задохнулась от удовольствия. Ей это нравилось. Ей это очень нравилось. Он задержался на том месте, его палец мягко и уверенно поглаживал поверхность, вызывая целую цепочку крошечных вздохов, срывавшихся с губ Кристины. В какой-то момент она приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на него сверху вниз, и увидела, что Эрик пристально смотрит на нее, даже когда продолжает водить большим пальцем, дразня и заставляя девушку извиваться под ним. Он изучал ее, оценивал реакцию на каждый тонкий маневр или на усиление давления. Это понимание разжигало в Кристине пламя, угрожавшее поглотить все, потому что Эрик бы не кем иным, как мастером изучения. Покалывание, искрящееся тепло между ног стремительно усиливались, а затем все взорвалось, и она выгнулась навстречу его руке, видя раскаленные добела молнии даже с закрытыми глазами. Ее рот открылся в беззвучном крике. Сознание Кристины то прояснялось, то затуманивалось в течение нескольких секунд, а, может, и минут, она уже ничего не могла знать наверняка. Когда девушка снова открыла глаза, у нее перехватило дыхание, так как Эрик лежал рядом с обнаженным лицом и голой грудью, и его глаза остекленели от желания. Он ничего не сказал, только нежно прижался губами к ее губам. Она не смогла сдержать улыбки и поцеловала его в ответ. Какое-то время Эрик позволял себе эту передышку, эти легкие поцелуи и игривые покусывания. Его пальцы лениво скользили по ее обнаженной спине и рукам. И только когда действия начали становиться все сильнее и сильнее, Кристина почувствовала первые признаки беспокойства. Где-то в глубине души она знала, что должно было произойти следом. Когда он просунул два пальца за ее пояс и спустил панталоны на бедра, все начало приобретать реальные черты. Кристина приподняла ноги, чтобы Эрик мог снять одежду с лодыжек. Смущение девушки начало возвращаться, сердце бешено колотилось в груди. Возможно, он почувствовал эту нервозность, потому что быстро накрыл ее тело своим, его губы прижались к горлу девушки, а руки блуждали и касались всех мест, которые, как Эрик теперь знал, ей нравились. - Ты потрясающе красива, - прошептал он, приятно щекоча нежную кожу на шее. Наступил момент, когда прикосновения прервались, сменившись звоном пряжки ремня и шелестом ткани. Все это время мужчина не сводил с нее глаз, одной рукой держа ее за левое плечо. Как получилось, что Эрик, с изуродованным и открытым лицом, был теперь так уверен в себе, пока она начинала дрожать? - Кристина. - Только когда он позвал ее, девушка поняла, что зажмурилась. Она открыла глаза и отыскала его разноцветные радужки. - Это действительно то, чего ты хочешь? Кристина поднесла руку к неправильной щеке и погладила шишковатую кожу. На лице Эрика промелькнул страх, прежде чем он вздохнул в ее руку. Почему, почему это вдруг стало таким пугающим после всего, что она пережила за последние две недели? Девушка поняла, что это была попытка отказаться от его контроля. Попытка дать ему другой способ властвовать над ней. Позволить ему получить доступ к той ее части, которую никто никогда не знал и надеяться, что все обернется к лучшему. Но все же Кристина тосковала по нему. Ничего не изменится, если она остановит Эрика сейчас: это чувство станет еще более невыносимым. Чтобы вернуть себе контроль, ей придется сдаться. Девушка обвила руками его шею и прижалась к губам. В горле у него заурчало. Он поцеловал Кристину так сильно, что она подумала, что вокруг рта могут появиться синяки. Его пальцы снова нашли этот чувствительный участок между ее бедер, усиливая желания, которое уже текло внутри нее по венам. Но сейчас этого было недостаточно, Кристине хотелось большего. Она умоляюще сжала его спину и плечи. Рука отстранилась и сменилась теплой твердостью. Эрик начал давить на нее, в начале очень медленно, от чего появилось чуждое ощущение неудобного растяжения и заполненности. Он внимательно следил за ее выражением лица. После того как Эрик протолкнулся дальше, Кристине стало больно: острая, жгучая боль наверняка заставила бы девушку вскрикнуть, если бы она только могла. Он резко остановился, и Кристина поняла, что впилась ногтями в его лопатки. Ее глаза наполнились слезами, и девушка не могла смотреть на него. Эрик долго стоял неподвижно, и боль начала отступать, сменившись тупой пульсацией. - Кристина? - Позвал он ее. Она, наконец, взглянула ему в глаза, где беспокойство явно боролось с едва сдерживаемой похотью, и кивнула. С дрожащим вздохом Эрик полностью погрузился в нее. Девушка напряглась и снова схватила его за плечи, желая, чтобы тело привыкло к болезненному вторжению с большей целесообразностью. Эрик терпеливо наклонил голову, чтобы поцеловать ее лицо, шею и ключицу. - О, мой ангел, - прошептал он. Его пальцы снова двинулись вниз, чтобы доставить ей удовольствие, и это пробудило в ней первобытное желание, которое зажглось в тот момент, когда она сорвала маску. Ее бедра двигались, ища трения, и он застонал. Когда Эрик стал двигаться внутри нее, эта невероятная заполненность стала уже не вторжением, а, скорее, источником медленно нарастающего удовольствия: не такого интенсивного, как то, которое он вызывал пальцами ранее, а чего-то более глубокого, более значительного. Кристина чувствовала, что неразрывно связана с ним, с этим мужчиной, который был контрапунктом ее голоса, ее души, а теперь и тела. Темп увеличился, он тяжело дышал, гладкая сторона его лица прижималась к щеке девушки, пока тот двигался. Она не могла сказать, что заставило ее сделать это, но Кристина отпустила Эрика ровно настолько, чтобы сдвинуть их головы и прижаться к искаженной стороне. Руки девушки обвились вокруг его шеи, и она приподняла бедра, чтобы обхватить торс ногами. Новый, более интимный угол заставил их обоих ахнуть. Теперь он входил в нее все плотнее, а его пальцы располагались как раз над тем местом, где был их контакт, поглаживая ее все быстрее и быстрее. Кристина с трудом выдерживала шквал ощущения. Она снова почувствовала, как нарастает восхитительное, потрескивающее напряжение. Губами девушка произносила его имя, хотя из горла не срывалось ни одного звука. Второе резкое ощущение удовольствие чуть не раскололо ее надвое. Кристина чувствовала это каждым нервом и мускулом своего тела и судорожно вздрагивала, хватая ртом воздух и цепляясь за простыни под собой. Она услышала его стон и ощутила, как он напрягся в ее объятиях одним глубоким, последним толчком, но глаза не открыла, так как все равно не видела ничего, кроме звезд. Кристина не двигалась, пока Эрик не рухнул рядом с ней, натянув одеяло на них обоих, прежде чем обнять ее за талию. Собрав последние остатки энергии, она положила руку на его изуродованное лицо. Они оставались в таком положении, и когда Кристина засыпала, ее разум был таким же свободным и ясным, как в первый раз, когда Эрик пришел к ней как ангел музыки.