Невоспетая

- Пойдем, Мария, и давай поговорим с человеком, который убил твоего сына. Слова Пьетро Витале тяжелым грузом повисли в солнечной комнате. Его сестра уже побледнела в ответ на то, что он сказал ей по-итальянски, и только тогда женщина заметила присутствие Кристины. Она указала на нее дрожащей рукой и вопросительно посмотрела на брата, но тот уже вышел во двор. - Buongiorno, синьора, - тихо сказала девушка и бросилась за capo, не имея ни малейшего представления, как остановить его. Кристина остановилась в дверях во двор, внезапно испугавшись показаться на виду. Она крепко зажмурилась, когда синьор Витале обратился к гостью. - После нескольких месяцев уклонения от правосудия, - проревел мужчина, - у тебя хватает наглости появляться в моем доме! - Да, но лучше поздно, чем никогда, синьор. Полагаю, это принесет мне некоторую пользу? Кристина поморщилась от сухого юмора Эрика. Он пытался противостоять мафиози? Но вдруг девушка поняла, что Эрик мог стать таким, если бы считал, что это ускорит процесс. Мужчина едва ли хотел завоевать их расположение, не надеясь покинуть дом живым. Ей придется помешать ему произнести что-то ужасное, поэтому Кристина проглотила свое беспокойство и выскользнула наружу, чтобы встать позади двух сицилийцев. Эрик выделялся здесь больше, чем где-либо еще, его иссиня-черная фигура казалась чернильным пятном, выгоревшем на фоне солнца. Он прижимал шляпу к груди, но в остальном выглядел безупречно, словно бы явился в оперу. Самообладание Эрика было слишком высоким для человека, смотрящего прямо на дуло пистолета кузена Антонио. А потом он увидел ее. Держа оружие наготове, синьор Витале и его двоюродный брат отошли назад в две стороны, давая себе более широкое поле для маневра. Таким образом, Кристина оказалась одна посреди двора, рядом с Эриком, и ему потребовалось два взгляда в ее сторону, чтобы пришла запоздалая реакция. Его губы растянулись в неловком шоке. Она знала выражение, которое омрачило лицо Эрика в следующие секунды, потому что это была та же самая гримаса, которую Кристина видела после того как сняла с него капюшон на сцене. Девушка никогда не сможет забыть взгляд человека, чья душа только что была раздавлена под тяжестью его собственного отчаяния. "Со мной все в порядке," - жестами показала она, хотя подозревала, что едва ли это может служить утешением. Синьор Витале наблюдал за их напряженным общением, и Кристина увидела как его лицо осенилось какой-то неожиданной догадкой. - Ты не чувствуешь угрызений совести, - сказал он. - Ты пришел сюда, чтобы мы могли ее пощадить. - Разве моя мотивация не может заключатся и в том, и в другом? - Эрик быстро взял в себя руки, но в его позе чувствовалось беспокойство: ее присутствие вызвало в нем потрясение. - Я только прошу, чтобы вы сначала отпустили мадемуазель Даэ целой и невредимой. Витале ухмыльнулся. - Безусловно, но она пришла к нам по доброй воле. Похоже, мы не единственные, кто вложился в твою кончину. Гетерохромные глаза снова метнулись к Кристине, и острая боль болезненно четко контрастировала с бесстрастным лицом. - Как бы то ни было, я хотел бы получить от вас слово, что она останется в безопасности. - Ты не в том положении, чтобы просить об одолжении, синьор. - Несколькими быстрыми шагами Витале сократил расстояние между ними. Он обошел Эрика сзади и быстро взмахнул ногой. От удара у него подкосились колени, и мужчина безропотно упал на землю. С губ Кристины сорвался тихий вздох. Девушка знала, что должна что-то сказать, но ее дыхание и голос словно прилипли к внутренней стороне груди. - Я заботился об этом мальчике, как о своем собственном, - прорычал Витале. Он ударил Эрика каблуком в бок, от чего тот с болезненным стоном повалился на землю. Черная шляпа упала рядом, поскольку ему пришлось вытянуть свои прекрасные руки, чтобы остановить падение. - Я вложил много денег, старясь вытащить его с этого богом забытого острова. Я платил за его обучение в Риме. Конечно, у него был дар, но Убальдо упорно трудился и боролся со всеми трудностями, чтобы оказаться там, где оказался. Но ты... Эрик поднялся на колени, а дядя Пьянджи наклонился вперед и с отвращением плюнул в него. - Ты трус, не годящийся для того, чтобы делить с ним одну и ту же сцену. Не сводя с земли глаз, Эрик слабо улыбнулся. - Не могу сказать, что не согласен с вами, синьор. - По крайней мере, у тебя должно хватить приличия показать свое лицо. - Не колеблясь ни секунды, Витале снял маску. Capo мгновенно отпрянул. Стоящий позади Антонио пробормотал: "Gesù Cristo". Эрик продолжал сидеть на коленях с холодной покорностью, льдисто-голубой глаз внимательно смотрел на противника из-под морщинистого лба. Он с торжеством принял эту шишковатую, мертвенно-бледную плоть, испещренную жесткими царапинами и кривыми губами, чьи гнилые выпуклости чувствовались при каждом произносимом слове. С замиранием сердца Кристина поняла, что Эрик слишком близок к смерти, чтобы испытывать стыд. Но потом он посмотрел на нее, и когда она ответила ему тем же взглядом, нежность, которая тихо связывала их, казалась настолько ощутимой и глубокой, что Кристина начала думать, что, может быть, его безразличие было вызвано исключительно ей. Сколько раз она смотрела на это лицо без тени отвращения? Сколько раз касалась контуров губами, пальцами и ладонями? Кристина любила его лицо. Кристина любила его лицо! И Эрик видел это в ее глазах, чувствовал в ее прикосновениях, и именно эта любовь сейчас являлась для него ободрением, потому что это чувство было единственным, имевшим значение. Если бы рядом не было мужчин с оружием, Кристина бы бросилась перед ним на колени, чтобы обнять его лицо ладонями и поцеловать. - Mio Dio, - пробормотал тихий голос у нее за спиной, и девушка повернула голову, чтобы увидеть маленькое пухлое лицо Марии Пьянджи в дверях во внутренний двор, огромные карие глаза женщины осматривали всю сцену. Любой здравомыслящий человек ожидал бы, что ее шок будет вызван присутствием Эрика, как, например, Кристина, но итальянка вдруг быстро выбежала во двор и начала бить брата по руке сжатыми кулаками. Поток сердитого итальянского вырвался из ее легких. Значит, женщина все-таки могла говорить. Была ли эта вспышка исключением или нормой? Судя по разинутому рту синьора Витале, слабо защищавшегося от нападок сестры, Кристина догадалась, что дело за первым: еще одна женщина лишилась возможности говорить после рокового эгоизма Призрака. Голос Эрика прервал ее мысли, мягко обвиваясь вокруг ушей, несмотря на то, что он находился далеко от нее, и громкости явно не должно было хватать. - Синьора Пьянджи, полагаю, говорит, что этот человек обещал ей, что Убальдо не будет заниматься семейным бизнесом, - перевел Эрик. Мужчина снова встал на ноги, стряхивая пыль с плаща. - Она обвиняет его в том, что тот не сдержал своего обещания. Спор начал затихать, и гнев Марии сменился другой формой страдания, когда ее руки и губы задрожали. Семья быстро подскочила к ней с обеих сторон и подвела к каменной скамье, чтобы посадить и похлопать по плечам, бормоча ободряющие слова. Кристина не могла не почувствовать себя лишней. Она с интересом наблюдала, как синьор Витале отошел от сестры и, нахмурившись, потер темную щетину на подбородке. Мужчина перевел взгляд с Марии на Эрика и Кристину, а после подошел к девушке. - Моя сестра напомнила мне, что мой племянник не был связан с Коза Нострой, и поэтому она настаивает, чтобы я не преследовал мести так упорно. - Итальянец взял руку Кристины и вложил в нее револьвер. - Должен признаться, теперь мне нравится мысль об его кончине от рук женщины, в которую он так явно влюблен. Девушка посмотрела на оружие, потом на лицо мужчины, уверенная, что ее шок и дискомфорт являлись также очевидны, как ясный день. Витале пронзил Кристину взглядом. - Это то, чего вы хотели, не так ли? Будьте, однако, уверены, что если не застрелите его, то это сделаю я. - Он подозвал кузена, и Антонио достал из-за пояса второй револьвер. Оба вооруженных и бдительных мужчины станут следить за тем, чтобы она не сделала ничего радикального. Кристина сглотнула и посмотрела на Эрика, чьи широко раскрытые и смущенные глаза свидетельствовали о том, что он не предвидел такого поворота событий. Синьор Витале жестом велел сестре следовать за ним в дом, но женщина отказалась. Говоря это, она подняла глаза на Антонио, и Кристина уловила достаточно, чтобы понять: ей хотелось, чтобы тот все перевел. Мария требовала возможность быть в курсе происходящего. Женщина заслуживала того, чтобы быть в курсе происходящего. - Могу я для начала поговорить с ней? - Поинтересовалась Кристина. Но она не успела получить ответ, отвлекшись на движение сбоку: рот Эрика открылся, а рука поднялась и легла на грудь. - О, Кристина, - прошептал он. - Эрик. - Ее голос дрожал. Это был первый раз, когда она произнесла его имя вслух. Мужчина упал на колени, несколько раз открывая и закрывая рот, но ни разу не сумев издать ни звука, и когда его пальцы сжались на грудной клетке, начало казаться, что он изо всех сил пытается продышаться. - Твой голос, - прохрипел Эрик, - когда вернулся твой голос? - Вчера, после того как я спрыгнула с поезда, на который ты меня посадил. - Кристина получила огромное удовлетворение от того, как его разноцветные глаза вспыхнули от яростного удивления. - Я хочу сказать тебе еще кое-что, но это подождет. Ты не единственная причина, по которой мне нужно было придти сюда. Она опустилась на колени рядом с каменной скамьей, рядом с Марией, и взглянула на Антонио, чтобы попросить о помощи. Мужчина осторожно кивнул. Кристина взяла синьору Пьянджи за теплые, обветренные руки, но прежде чем девушка успела заговорить, та улыбнулась и что-то пробормотала. - Она говорит, что помнит вас, - перевел Антонио, - и что у вас красивый голос. Она рада видеть, что вы в добром здравии. Глаза Кристины наполнились слезами. Девушка улыбнулась и ответила: - Благодарю, синьора. Кристина собралась с мыслями: те перенесли ее на девять месяцев назад, туда, куда девушка не хотела возвращаться. - Может быть, уже слишком поздно утешаться моими словами, но я хотела бы сказать вам, что была опустошена, узнав о смерти вашего сына. Он был очень талантливым и уважаемым, и... - глаза Марии наполнились слезами, ровно как и по щекам Кристины пролегли мокрые дорожки, от чего было невозможно сказать, что стало причиной, а что - следствием. - Он всегда был добр ко мне, даже когда находились причины не быть таким. Девушка всхлипнула и вытерла лицо, прежде чем взглянуть на главу семьи. - Синьор Витале, я также сожалею о вашей утрате. Кристина сунула руку в сумку и вытащила два сложенных письма, которые вложила в руки синьоры Пьянджи. - Возможно, это бесполезный жест, - сказала она, - но я думала, что предложу способ почтить его память, а слова вашего брата, кажется, сделали план крайне уместным. С моей стороны уже были предприняты шаги для учреждения ежегодной стипендии имени Убальдо. Девушка подождала, пока Антонию переведет, а затем наблюдала как Мария удивленно смотрит на двоюродного брата, словно пытаясь подтвердить, что только что услышала. - Мы можем обсудить детали, - продолжила Кристина, - но я хотела бы, чтобы вы или ваша семья каждый год выбирали одного человека для учебы в Риме. Это может быть музыка, или же, что-то, что вам захочется выбрать самостоятельно. Подобное дало бы другим молодым людям возможность, с которой вашему сыну так повезло. Она открыла первое из двух писем, написанное мелким почерком Мэг, на котором был также перевод на итальянский. - Это письмо от моей подруги Мэг, то есть, синьоры Марчези. Она выступала в балете и хоре в Опере, а сейчас живет в Риме со своим мужем, который владеет несколькими отелями. Мэг вызвалась координировать поездки и зачисления для каждого студента, а также организовывать им ночлег и питание. А это... Кристина развернула второе послание. -... письмо от покровителя парижской Оперы, виконта де Шаньи, о намерении финансировать до четырех лет обучения каждого из трех первых стипендиатов. Мы надеемся найти дополнительных меценатов, которые могли бы продолжить помогать нам, и он также обещал помочь в их привлечении. Кристина поднялась на ноги, оставив письма на попечение синьоры Пьянджи, прекрасно понимая, что все присутствующие во дворе смотрят на нее. На этот раз девушка не могла прочесть эмоции на лице Эрика. - Могу я также обратиться к синьоре Пьянджи? - Поинтересовался он у двух мужчин. Они переглянулись. Синьор Витале кивнул, и кузены оба наставили свои пистолеты на него, когда тот подошел к невысокой женщине, которая в этот момент выглядела совершенно ошеломленной. Когда Эрик опустился перед ней на одно колено, Мария отвернулась, желая слушать, но не осмеливаясь смотреть. - Как всегда, мадемуазель Даэ затмевает всех своей дальновидностью и ставит мое существование в позор. - Он говорил по-французски. Кристина предположила, что это было для ее собственного удобства. Антонио продолжал спокойно переводить. - Я бы сказал вам, что был не в своем уме, синьора, когда совершал этот самый ужасный из грехов, но нет оправдания ни тому, что я делал тогда, ни тому, что сделал потом, так как это будет лишь означать желание выкинуть из памяти эти жертвы собственной бесчеловечности. Эрик невесело улыбнулся. - Легче отделиться от безымянного и безликого, не так ли? Они становятся реликвиями далекого времени, застывшими в витрине для объективного изучения. - Он взглянул на Кристину, и девушка подумала, что речь идет о Помпеях. - Но более сострадательные из нас способны представить все истории и лица, все надежды и мечты. Именно они стирают грань между историей и памятью. Эрик поднялся на ноги, его движения были медленными и утомленными. - Я не из таких людей, синьора, но это первый раз, когда мне хочется быть им. Я искренне сожалею о своих действиях и пришел сюда, намереваясь отдаться на милость вашей семьи, и буду помнить вашего сына таким, каким он был при жизни, все оставшиеся на этой земле минуты, какими бы недолгими они не оказались. Здесь Эрик отошел назад, повернувшись к Кристине, и его измученное лицо смягчилось печалью. - Но я не ожидал, что моя судьба окажется в руках единственной души в мире, которую когда-либо любил. - Он указал на револьвер. - В чем дело, Кристина? - Да, - прорычал синьор Витале, - говори о своем деле и продолжай. Если бы не ты, мы бы уже бросили его тело в залив. Ее желудок сжался. Оружие показалось Кристине странным и свинцовым. Она вспомнила страстную критику Эрика насчет использования пистолета и проглотила чувство вины. Месяцы тишины сделали ее голос хриплым, а горло - сдавленным, поэтому девушка говорила спокойно и твердо. - Я сказала дяде синьора Пьянджи, что имею больше прав на возмездие, чем он. Эта искренность ошеломила Эрика. В стороне послышался приглушенный шепот, когда Антонио начал переводить ее слова для синьоры Пьянджи. - Ты манипулировал мной с самого начала, - сказала она. - Наблюдал за моей жизнью в те моменты, которые должны были быть личными, использовал мое горе и мое беспрекословное повиновение. Ты терроризировал моих работодателей и коллег-исполнителей ради меня, однако, я этого не просила и не желала. Ее глаза затуманились от гневных слез, стоило начать перечислять все его проступки, и девушка крепче сжала основание пистолета. Эрик смотрел на оружие с нарастающим ужасом. - Ты швырнул мне под ноги люстру. Вынудил всю оперную труппу ставить твою пьесу. Не только разорвал мою помолвку, но и отобрал мое кольцо. Ты похитил меня, чтобы заставить выйти замуж, и чуть не убил моего жениха. Да, в конце концов, ты позволил мне уйти, и за это я благодарна, но факт остается фактом: ты все еще считаешь меня чем-то, чем ты обладаешь, а не кем-то, кого ты уважаешь. Дышать становилось все труднее. Ее руки дрожали, как и его. Он кротко покачал головой, словно протестуя против этих слов, но Кристина не смягчилась. - Ты накачал меня наркотиками всего две ночи назад! - Слезы свободно текли по ее щекам. - Ты позволяешь принимать мне решения только тогда, когда тебе удобно, но не когда удобно мне. Ты грубый, упрямый и такой высокомерно эгоистичный, а я... Кристина задохнулась от рыданий, ее нижняя губа сильно задрожала. - Я прощаю тебя. Эрик уставился на нее, тяжело и хрипло дыша, и когда на его слезы блеснули на солнечном свете, девушка увидела, как свободно они текли по лицу, вливаясь в неровные борозды на коже, пока уродливая половина его лица не начала блестеть. - Что ты сказала? - Прошептал он. Хотя это едва ли походило на вопрос. Руки Кристины безвольно повисли по бокам, но она продолжала сжимать револьвер. - Я прощаю тебя. За все произошедшее. Потому что должна сделать это и потому что верю, что ты можешь стать лучше. Его смех был приглушенным и резким. - Если бы у меня был такой шанс, - сказал он и кивнул в сторону оружия. - О, Эрик. - Девушка подошла к нему ближе, переходя на шепот. - Я не могу стрелять в тебя, но и не могу передать этот револьвер тому, кто сможет. Она знала, как отчаянно должна была выглядеть и звучать, и поэтому оставшиеся слова так и остались несказанными: "Скажи мне, что делать." Его нежный ответ прозвучал так ласково, что Кристина поняла: Эрик говорил только для нее. - Дай мне его, и я обо всем позабочусь. - Он тепло посмотрел на нее, успев поймать ее взгляд. - На этот раз на твоих руках не будет крови, ангел, и на моих тоже, кроме моей собственной. Остальные мужчины одновременно с Кристиной заподозрили неладное, направив пистолеты ему в голову. - Прикоснешься к револьверу, - сказал синьор Витале, - и умрешь прежде, чем успеешь прицелиться. Они, должно быть, наоборот подумали, что он собрался стрелять в них. Однако Кристина поняла, что это не так, и в этот момент упадка духа не могла решить, какой сценарий хуже. - Не обращай на них внимания, - прошептал Эрик. - Я могу быть быстрым. Мне достаточно секунды, если ты отпустишь револьвер. Кристина покачала головой в таком ужасном протесте, что удивительно, как у нее не сломалась шея. - Нет, - ответила она. - Я люблю тебя. Я не буду... Внезапно Эрик поднял руку, чтобы остановить ее. - Повтори еще раз. - Прошептал он. Его глаза смотрели на нее так, словно судьба всего мира зависела от желания Кристины повторить эти слова, и она вдруг поняла, что Эрик никогда прежде не слышал, чтобы их произносили вслух. На этот раз девушка сказала это громче, чтобы все услышали. - Я люблю тебя. Во дворе воцарилась тишина, только легкий ветерок шелестел пальмовыми листьями. Прошло некоторое время, прежде чем Антонио нарушил молчание своим тихим переводом, и Кристина поняла, что именно итальянец сказал на этот раз: "Она любит его, Мария." Эрик просто кивнул. - Тогда, - сказал он, - не будет ли слишком большим, просить о последнем поцелуе? Витале с раздраженным видом держал оружие наготове. - Любые резкие движения, и я стреляю. Но, mio Dio, прекрати это уже! Ты напрасно тратишь мое время, синьор, когда все давно поняли, что тебе предстоит покинуть этот дом исключительно мертвым. - Он посмотрел на Кристину. - А вы, синьорина, должны выбрать, кто решит судьбу вашего возлюбленного. О, все это было ей так знакомо. Сердце девушки билось так быстро, что, казалось, что вот-вот выпрыгнет из груди. Эрик сделал шаг вперед, но Кристина не могла двигаться, не могла говорить, и только лишь смотрела на него, когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. В отсутствие какого-либо другого решения, она сдалась и закрыла глаза. Его губы были сухими и потрескавшимися от солнца, но после нескольких нежных прикосновений к ее горячим губам, они смягчились. Кристине хотелось прижиматься к нему до тех пор, пока они с Эриком не поднимутся на другой уровень, чтобы никогда больше не увидеть ни Парижа, ни Рима, ни Палермо. Движения Эрика были вялыми и благоговейными, они впитывали ее горести и протесты. Это прощальный поцелуй. Кристина почувствовала легкое скольжение его пальцев по руке, в которой был револьвер. Прикосновения Эрика казались мягкими и успокаивающими, в них она чувствовала, как сильно он ее любит. - Позволь мне, - сказал мужчина, и Кристина почувствовала как ослабляет хватку, в то время как разум протестовал, а другая рука сжимала лацкан его фрака. И снова ему удалось соблазнить ее голосом и прикосновениями, она могла пойти по пути, который он уже выбрал для нее. Слезы Кристины смешивались со звуками взведенных курков и предупреждающих слов мужчин. Было совершенно несправедливо, что они зашли так далеко только для того, чтобы Эрик встретил такой конец, и для того, чтобы она опять оказалась в центре перетягиваемого каната. Но они уже пережили столько всего. Как им удалось сделать это? Кристина поцеловала его еще страстнее, пока ее разум работал с тройной скоростью. Рука Эрика дотянулась до запястья девушки, но тут же дрогнула от внезапного приступа любви. Теперь Кристина вспомнила: веревка совсем порвалась. Она сделала выбор по своему собственному желанию, потому что могла видеть ситуацию под разными углами, под теми, которые были основаны на эмпатии, человечности и равновесии. Кристина отстранилась от него. - Отпусти, - прошептала она. Эрик замер, но не убрал руку. - Пожалуйста, любимый. Поверь мне. Возможно, это была глупая просьба: в последний раз, когда она умоляла его поверить ей, он подсунул в вино снотворное и нарушил все планы. Но теперь, когда смерть неизбежна, что ему терять? Эрик отчаянно сжал ее запястье, но, в конце концов, все же отпустил. Кристина развернулась, все еще стоя перед ним, и подняла руки в знак принятия. - Я подчиняюсь синьоре Пьянджи, - объявила девушка. Синьор Витале свирепо посмотрел на нее поверх ствола пистолета. - Она не имеет к этому отношения. - Отрезал мужчина. - Но если подумать, синьор, ей, действительно, следует сделать это. - Кристина посмотрела на женщину и повысила голос. - Синьора Пьянджи, как вы хотите, чтобы мы защитили честь вашего сына? Не было никаких сомнений, что она обращалась к Марии, и та потянула Антонио за рукав, пока кузен не дал ей неохотное объяснение. После женщина широко раскрыла глаза и поджала губы, вертя в руках письма Мэг и Рауля. И тут она заговорила. Позади Кристины Эрик тихо перевел. - Синьора говорит, что хочет, чтобы память о сыне ассоциировалась с жизнью и музыкой, а не со смертью. Глаза двух женщин встретились. Одна пара была взбаламучено-голубого цвета, наполненная ожившей молодостью и надеждой, и другая - темно-коричневого цвета, потускневшая от старости и горя. Обе они были остекленевшими от слез, и обе признавали в друг друге общее страдание, и именно в нем женщины нашли растущую силу, которую никто другой во дворе не мог понять. Кристина улыбнулась и кивнула. - Я тоже этого очень хочу, синьора.

***

Это был не тот конец сказки, о котором она мечтала в детстве. Для начала, прекрасный принц и злодей в ее истории являлись одним и тем же лицом. Он сидел напротив нее в экипаже, направлявшемся в поместье Алессандро, и выглядел одновременно величественно и дьявольски в своем сшитом на заказ черном одеянии. Его жесткая белая полумаска снова была на месте. Однако в напряженной позе Эрика и в украдкой брошенных на нее взглядах чувствовалось беспокойство. Казалось, он смотрел на нее с равным благоговением и страхом, поскольку она решила конфликт с мафией, а неизбежный вопрос все еще оставался невысказанным: что теперь? Они ехали вдоль лимонной рощи, когда Эрик нарушил молчание. - Я уже говорил это раньше, Кристина, что не заслуживаю тебя. Но если ты позволишь, я... - он откашлялся. Ей редко доводилось видеть его таким растерянным. -... я сделаю все возможное, чтобы стать достойным. Кристина пересела к нему и взяла одну из холодных рук, сжав ее в своих ладонях. - Должна признаться, я надеялась, что ты это скажешь. - Она старалась не обращать внимания на резкие приступы тошноты, терзавшие внутренности изнутри. С того самого момента в доме синьора Витале девушка поняла, что нужно сказать и сделать. - Ты должен научиться быть рядом с другими людьми, Эрик... а я не могу быть одной из них. Еще нет. Его реакция стала быстрой и болезненной. - Почему? - Прошептал он. И в этот момент мужчина казался всего лишь испуганной детской версией самого себя, которая, должно быть, сильно хотела, чтобы кто-то просто решил быть рядом с ней. Кристина сморгнула слезы. Ее глаза уже так опухли, что она с трудом могла поверить, что слезные железы все еще способны функционировать. - Ты по-прежнему пренебрегаешь независимостью других, - ответила Кристина. - И кажется почти невозможным, чтобы ты осознал и начал ценить ее важность, когда единственный человек, с которым тебе приходится взаимодействовать, это тот, кого ты станешь защищать любой ценой. Девушка позволила ему мгновение обдумать слова. - И когда ты принимаешь решения за меня, я могу накинуться на тебя всеми ужасными способами. Наши отношения были испорчены манипуляциями и обманом. И, боже, как же я устала от всего этого яда. - Кристина положила голову ему на плечо. - Во мне оправданно осталось только... опустошение. Эрик переплел свои пальцы с ее и поднес костяшки к губам. - Устала от чего, моя дорогая? Кристина задумалась. - Думаю, я устала от зависимости. Мне хочется узнать себя, узнать, кем могу быть, когда мое счастье не зависит ни от тебя, ни от Рауля, ни даже от моего отца. - И как долго, по-твоему, нам надо путешествовать отдельно? - Поинтересовался Эрик. Его голос был напряженным, но полным надежды, хотя бы ради нее. - Не знаю, - ответила девушка, - но я верю, что наши пути должны снова сойтись. Кристина повернулась так, чтобы он мог видеть правду в ее глазах, когда она добавила. - Хотя это, может, уже поздно... но я выбираю тебя. Больше сказать было нечего, поэтому Эрик наклонился и поцеловал Кристину. Она отдалась этим утешающим губам, пока еще могла. Девушка нутром чувствовала, что это правильный путь вперед, но это не помогало успокоить и без того ноющее сердце.

***

На следующее утро Эрик сопровождал ее в доки, чтобы отправить в обратный путь. Когда они прощались на сходнях, Кристина увидела изумленного капитана Ренье и его команду, и вещи девушки оказались благополучно уложены на борту грузового корабля до его возвращения в Неаполь. - Это та Кристина, которую мне следует ожидать в будущем? - Поинтересовался Эрик. - Безбилетницу, которая связывает свою судьбу с грубыми моряками? Девушка улыбнулась ему. - А что, если так? Он провел пальцами по ее волосам и крепко прижал к груди. - Похоже, из нее получится прекрасный попутчик. - Куда ты отправишься? - Проговорила Кристина ему в рубашку, стараясь запомнить его свежий и приятный запах. - На самом деле, я хочу остаться. - Когда девушка вскинула голову и уставилась на него, он слабо улыбнулся. - У меня все еще есть долг перед их семьей. Если я должен научиться быть вежливым, как ты настаиваешь, тогда мне следует начать с искупления вины. В этот момент Кристина не могла выразить свою гордость за него, поэтому заключила в крепкие объятия. Затем она порылась в своей сумке, пока не нашла то, что искало: кольцо с черным камнем, которое он уронил на пол гостиничного номера. Его глаза расширились, когда Кристина показала ему предмет, а затем надела на безымянный палец левой руки. - Это гарант, - объяснила она. - Я знаю, что ты считаешь эту историю грязной, поэтому возвращайся, чтобы заменить ее новой. - Ты можешь считать это обещанием, - ответил он, затаив дыхание, а затем произнес строчку из шведской народной песни, которая проложила себе путь через всю нить их отношений. - Даже если я отправлюсь на край света, мое сердце будет звать тебя. Когда судно покинуло порт, и Кристина стояла на палубе, наблюдая, как чернильная фигура удаляется с горизонта Палермо, и ветер трепал коротко стриженные волосы, она чувствовала, как магнетическое притяжение снова охватило все внутренности, и улыбалась, зная, что скоро судьба устроит второе и окончательное воссоединение с ее падшим ангелом. Кристина бросила последний взгляд на рябь воды и повернулась, чтобы угостить своих новых товарищей голосом, который в полной мере обрела.