Проклятые

      В коридоре послышалась тихая ругань, щелкнул замок, дверь рывком распахнулась. Из квартиры повеяло уютным теплом и чем-то вкусным, оставляющим приятный привкус на языке.       — Кого принес... — оборотень запнулся на полуслове, гневный рык застрял в горле. — Ведьма?! — На смену огонька недовольства в усталых волчьих глазах пришло удивление.       Танька длинно всхлипнула, разглядывая сквозь пелену слез на глазах в знакомое, обросшее щетиной, лицо. Казалось, в этот момент не может быть никого родней.       — Ты что здесь... — он наконец-то вгляделся в её мокрую одежду и зареванное лицо. — Что случилось?!       Вместо ответа ведьма шагнула вперёд, не оставляя себе пути отступления, глотнув храбрости из неведомого ей до этого источника — наверное из той волчьей сущности внутри — и чувствуя как за спиной с треском лопаются канаты удерживающие её, опутывающие правилами, проблемами и повседневностью.       Жар чужого тела, от которого веяло волчьей мощью и силой, принёс желанное тепло, и комок в её груди наконец-то растаял, выпуская наружу накопившиеся там страх, панику и отчаяние. Зверь внутри неё удовлетворенно затих.       — Ну, тише-тише, успокойся, — Вовкулака совсем растерялся, неловко, широкой ладонью, необученной таким жестам, поглаживая светлые, мокрые от дождя волосы, водопадом спадавшие на её дрожащие плечи.       — Я...я тоже, как вы, как Ирка... — проскулила Танька в его горячее плечо, цепляясь за пахнущую кружащим голову ароматом табака и одеколона рубашку, до боли сжимая ткань в кулаке. — Перекинуться не...не могу. Я как живо-отное!       — Что? Объясни же нормально! — в недоумении рыкнул мужчина, освобождая руку и захлопывая дверь, отгораживая их от всего враждебно настроенного, подглядывающего в дверные глазки и замочные скважины, мира.       — Я оборотень неполноценный! Только я на под-подсознательном уровне себя не...контролирую...       Вовкулака замер, осознавая сказанное, и Танька почувствовала как его мускулы под рубашкой напряглись, становясь почти каменными.       — Помогите мне, пожалуйста... — на гране людского слуха всхлипнула ведьма, но Вовкулака без труда расслышал. Объятия стали крепче, он сам прижал её ближе, похоже оборотню не было никакого дела до того, что на его одежде останутся холодные мокрые разводы. Наконец-то он хрипло, мученически выдавил:       — Вы с Хортицей что, сговорились? Смерти моей хотите?       Танька в ответ лишь отчаянно прижималась к нему, опаляя лихорадочно горячим дыханием его шею и дрожа всем телом.       — Тебя всю трясёт, ещё заболеть не хватало. Марш в ванную, согреешься хоть, — Вовкулака осторожно отстранил хлюпающую носом ведьму, подталкивая в сторону двери. — А затем объяснишь мне все в подробностях. Одежду на батарею кину.       Танька неуверенно кивнула, утирая слёзы бегущие по щекам и механическим шагом направилась в ванную, с сомнением поглядывая на промокшую одежду: ей бы заклинание прочесть, да наговор наложить, только вот с недавних пор это стало большой проблемой — внимание совершенно не сосредотачивалось на правильных словах и образах, необходимых для колдовства.       — Взамен предложить могу только рубашку, уж не серчай, в твоём положении не выбирают, — догнал её голос в спину, заставляя вздрогнуть. Только вот уже не от холода, а от смысла сказанного. Стыд вновь накрыл её с головой, странное, горячее волнение тонкими лапками пробежалось от пальцев ног и до макушки.       — Х-хорошо... — Танька поспешила спрятаться в ванной — радуясь что там не будет видно её красных щёк — оставив под дверью жалкую кучку мокрых тряпок. Ведьма уткнулась лбом в прохладный кафель, включая горячую воду. Тяжёлые струи ударили по плечам.       Истерика отступила на второй план, оставляя после себя лишь сливающиеся по цвету со щеками, припухшие глаза. Зато осознание происходящего болезненно впилось грубыми пальцами в голову. О Боже, она у Вовкулаки дома. Одна. Наедине. Сама пришла за помощью, потому что в мысли опасно врывается что-то чуждое, чужое, хищное, заставляющее терять себя, растворяется в животных желаниях и мыслях, разрывающее стенки её привычного "Я", не дающее колдовать, другое, сильное, пугающее. И только он может помочь, совершить то, что придётся.       Танька осторожно высунула в коридор свежевымытую голову, смущенно стреляя глазами по сторонам: на ручке ванной предусмотрительно висела плотная темно-синяя рубашка. Из кухни доносились негромкие шорохи, мясной аромат стал в разы сильнее, но даже ему не удавалось заглушить знакомый, хищный, будоражащий что-то изнутри, запах, которым все пропиталось в этом доме.       Ведьма звонко чихнула, и неуверенно потянулась за одеждой, чувствуя под пальцами приятную ткань. От рубашки пахло в разы сильнее, и к химическому, но не раздражающему, запаху порошка интенсивно добавлялся тот самый, который игнорировать было невозможно. Краснота опять выступила на её щеках. Ну, не голышом же ходить, а проблему решить все равно нужно.       Трепетно застегнув на себе пуговицы рубашки, в которой она действительно утонула, и чувствуя ласкающую разгоряченное, распаренное тело ткань, Танька как можно сильнее старалась не думать об этом, когда неуверенно направлялась в сторону кухни.       На батарее раскинулись её мокрые джинсы и водолазка, занавески открывали кусочек темного неба, до сих пор были слышны раскаты грома и перестукивания дождевых капель, но уже вдалеке. Буря миновала.       Вовкулака возле плиты орудовал лопаткой, склонившись над сковородой, а на стуле её ждал тёплый махровый плед.       Ощутив невероятный прилив благодарности, Танька неловко накинула его себе на плечи, поглядывая в сторону увлеченного Вовкулаки.       — Котлеты будешь? — обернувшись спросил оборотень, выкладывая мясные шарики на тарелки.       Танька покачала головой. Затем прислушалась к себе и неуверенно кивнула, присаживаясь на стул и буравя взглядом темную столешницу. Ненадолго отвлечённые мысли, снова, с успехом танка, буравили проблемами ближайшего будущего. Она чувствовала как зверь внутри притаился, отдав сознание в её руки. Но это было лишь обманом, Танька это прекрасно знала, проходила уже, не раз. Он ждёт лишь подходящего момента, чтобы вонзить клыки в её мысли.       Без друзей, почти без дара, недоделанная. Ещё и для общества небезопасна. А чтобы всё исправить придётся совершить то, о чем даже думать не хочется... Почему они несколько раз спасали мир, спасали друг друга, находили решение в, казалось бы, нерешимых ситуациях, а помочь ей не могут? И всегда были вместе. А сейчас...       Танька поймала сочувственный взгляд Вовкулаки: тот похоже прекрасно знал что происходило в голове новоиспеченного оборотня, только помочь мало чем мог. В лицо пахнуло горячим паром, и тут же в её животе завязался морской узел. Она и не заметила насколько сильно проголодалась.       Теплый свет лампы освещал кухню, делая обстановку по-домашнему уютной. Дождь, давно затих и уже можно было увидеть темное покрывало неба с россыпью первых, слабо мигающих звезд на нём.       Вовкулака усмехнулся, поглядывая на ведьму, с урчанием поедавшую ещё очень горячие котлеты. Оголодавший зверь внутри неё, радовался столь желанному мясу. В этот момент, девушке и не нужно было много для счастья. Еда, тепло, чего еще желать? Но, мысли оставленные на некоторое время одни, с удвоенной силой накинулись на свою жертву. Предстоял тяжелый разговор.       — Рассказывай, — дуя на котлету, начал Вовкулака, бросая взгляд на хмурую Таньку. — Как я понял, ты мысли свои не контролируешь, постоянно что-то чужое проскальзывает, дикое?       — Да, я и колдовать сейчас толком не могу, вроде дар при мне, а в голове творится не то, что должно. — Танька чувствовала себя даже хуже, чем в те девять дней после получения дара. Такая же бесполезная, как и тогда. Только ещё и с размытыми границами самой себя.       — И давно? — пытливо спросил Вовкулака совершенно мрачным тоном. Пальцы его нервно стучали по столу, в жёлтых глазах стояла извечная волчья тоска.       — Чуть меньше двух недель, в последнее время совсем туго... — замявшись ответила Танька. — Я не понимаю как это получилось. У меня даже родственников...ну, таких... нет.       — А вот это глупости, — решительно отрезал Вовкулака, взмахивая вилкой. — Оборотничество, как ведьмовство ваше, иногда тоже через поколение передается, даже через несколько бывает.       Танька отставила тарелку, аппетит пропал окончательно.       На кухне повисла тишина, прерываемая лишь шумом соседей снизу.       — И что мне делать? — наконец-то выдавила Танька, не поднимая глаз и чувствуя как в них вновь начали собираться слезы. Её отчаяние ничем не удалось надолго заглушить.       Вовкулака кинул на неё мрачный взгляд, словно решаясь: говорить или нет.       — Ты ведь неглупая ведьма, сама-то как думаешь? — неохотно буркнул мужчина. Танька сидела натянутая до предела.       — Да, давно уже молодых волков, которые сами перекидываться не могут, не появлялось, — пространственно начал Вовкулака. — Не считая подружки твоей, ну у неё своя история. У моих щенков с этим проблем не было... — снова его пальцы забарабанили по столешнице. — Однако древние обряды все помнят... — совсем уж философски протянул оборотень, но Танька прекрасно поняла на что он намекал.       — Но...а как же число? — отчаянно хватаясь за последнюю соломинку не сдавалась ведьма. — Сами говорили, время специальное нужно. До декабря ждать? — Только бы оттянуть неизбежное. Танька прекрасно понимала что и сама не протянет так долго. Загрызет кого-то.       Вовкулака задумчиво кинул взгляд на календарь.       — Может и не обязательно. Первого ноября тоже дата подходящая. Почти. Правда это не совсем...правильно. Не противозаконно, но как сказать... — мужчина замолчал, не договорив.       — Значит через два дня?.. — глухо спросила Танька. Лицо её было бледнее мела.       — Значит через два дня, — так же мрачно и хрипло подтвердил оборотень, с чистым сожалением глядя на ведьму. В глазах его стояла лютая тоска.