***
— Ты не можешь игнорировать меня, Габриэла! — сказать, что Гарс испытывает раздражение к этой особой персоне — не сказать ничего. Он зол. Его пальцы невольно сжимаются в кулак и так же быстро разжимаются — вымещать свои эмоции не для него. Это удел слабых. Но Гонсалес больше не такой. — Отстань от меня, — девушка даже не оборачивается, бросая слова через плечо и продолжая торопливо вышагивать к границе города. — Я задолбалась, понимаешь? Одна дура скололась, Дилан слетел с катушек из-за чокнутой новенькой, которая успела всех послать. Всех, блять! — С чего вдруг тебе горевать по Нэнси Стюарт? — Холл презрительно фыркает, резко развернувшись на своих высоких ботинках. Габби Холл не носит то, что ей нравится, потому что это зачастую не соответствует «правильному». Но сейчас она в тяжёлых сапогах с огромной подошвой, с рюкзаком на плече и в капюшоне. Она устала. — Серьёзно? Ты психопат, понимаешь? — Гонсалес с напряжением хмурит брови, не понимая, куда клонит его одноклассница. — Нормальные люди так себя не ведут. Они переживают, если человек, который был их одноклассником вдруг умирает от передоза. И они не бросают бессмысленные клятвы о любви на ветер, — встряхивает волосами. Парень сутулит спину. — Ты думал, что я полная идиотка? Думал, что я не пойму твоих мечтательных речей на крыльце? Гарс, нельзя полюбить человека, когда ты не общаешься с ним полноценно. Н е л ь з я. Нельзя. Действительно. Он задерживает дыхание, и какое-то время молча пялится на предмет своего так называемого воздыхания, пока девушка ловко отбрасывает длинный белый локон волос за спину, а руки складывает на груди, требовательно ожидая чего-то. Он хорошо понимает, что это выглядит бредово, неправдоподобно, но в какой-то момент ему сносит крышу. Он делает неуклюжий шаг, другой, а через мгновение оказывается совсем близко с девушкой, но так далеко одновременно. Всё не так. Эта секунда должна быть другой — взаимной. Сперва Гонсалес нерешительно смотрит в глаза одноклассницы, а когда собирается с силами и намеревается поцеловать её — неожиданно для себя отступает, замечая в чистых голубых глазах потерянность. Она растерянна. — Ты влюблена? — вот так, прямо в лоб, чтобы не ходить вокруг, не пытаться разобраться во всём дома. — Гарс, я… — неуверенно мямлит — подумать только, Габби и впрямь шокирована. Она хочет сказать парню ещё что-нибудь, но противный, совестный ком встаёт поперёк горла. — Я понял, — резко, холодно, грубо. Гонсалес потирает запястье, отводит взгляд, и спустя время уходит обратно к городу, не оборачиваясь, как сделал бы это раньше, чтобы проверить дальнейшие действия девчонки. Теперь всё очевидно. В их истории не может быть взаимности. В их истории нет продолжения. Их истории нет в принципе. И пока взгляд Габриэлы застывает на уходящем старом друге, рука самостоятельно нашаривает в кармане кофты телефон. Гудки. Её пальцы подрагивают от волнения. Она впервые делает это. Так непривычно, словно Холл — малолетняя дура, которой снесло крышу так внезапно. Две встречи, а она уже умереть готова за этого человека. Просто он добрый. Просто он не отвергает, не принимает. Просто он безразличен. У него другие проблемы. — Можно я приду к тебе? — до того, как вялый голос собеседника ответил, Габби успела придумать тысячу и один предлог на случай, если ей вдруг будут не рады. Просто нелепость, ведь раньше ей были рады везде, куда только не ступит нога, облачённая в идиотские каблуки. Но вместо всех своих ожиданий, она слышит тихое, сомневающееся: — Ладно. Ладно. — Прости, я… Не знала, куда пойти, — Габби неуклюже заправляет за ухо выбившуюся прядь светлых волос, расправляет плечи, проходя по длинному коридору прямиком в светлую кухню, где стоит одна кружка, из которой, по-видимому, ранее пил парень. Холл старается вести себя уверенно, так, как привыкла делать со всеми, но ноги предательски подкашиваются, стоит ей только обернуться назад, взглянуть на уставшего и сонного Марлона, опирающегося на дверной косяк. — Если ты хочешь, я могу уйти… — Располагайся, Габриэла, — хриплый голос незамедлительно прерывает, поэтому девушка невольно вздрагивает, сохраняя гордый вид и поднятый вверх подбородок. Ей так стыдно за то, что голос малознакомого парня вызывает мурашки по коже. — У тебя проблемы? А проблемы ли? Она всего-навсего сошла с ума, свихнулась в какой-то миг, и теперь сама не понимает в какой тупик загнала себя. Они слишком мало знакомы, чтобы общаться полноценно, выстраивать какие-то доверительные отношения и просто ходить друг к другу в гости. К тому же, Габби не может быть уверена в своих намерениях. Она тяжко вздыхает, покусывает нижнюю губу, и без раздумий садится на край стола, получая в ответ приподнятую бровь Марлона, который даже слегка усмехается. — Ты не хочешь поддаться соблазну? — удивительно, но её руки и впрямь дрожат. Она не понимает, почему это происходит, ведь общение с Диланом и Гарсом проходило менее волнительно. Девушка ловким движением закидывает ногу на ногу, пересекаясь взглядом с чрезмерно спокойным парнем. Она — полная дура, но такова её позиция. Лишь бы избавиться от того чувства, что неприятно сосёт под рёбрами. — Не хочешь, скажем… поцеловать меня? — Габриэла, слезь со стола, — уже более строго проговаривает Райт, отлипая от косяка, и быстрым шагом подходя к девушке. — Я серьёзно. Тебе не говорили, что ты слишком навязчива для шестнадцатилетней школьницы? — О, мне и не такое говорили, — прямо заигрывает, не показывает своей обиды, ведь взгляд парня остаётся нечитаемым, что явно задевает Габби, которая рассчитывала на кратковременный флирт. Ей просто нужно сделать так, чтобы влечение к этому очаровательному незнакомцу прошло. — Поцелуй меня, — звучит требовательнее, почти как приказ, но Марлон взрослый, ему нельзя поддаваться на такую глупую провокацию. — Я была временной подстилкой для Оливера, шлюхой для многих других. — Врёшь, — Райт опирается руками в стол по обе стороны от бёдер девушки, и наклоняет голову к её макушке, тихо шепча, — у тебя ведь не было секса, правильно? Это было грубо. Габриэла слишком резко вздёргивает подбородок вверх, уставившись с недоумением на Марлона. Он её читает будто — это бесит. Девушка злобно толкает его плечом, сползает со стола, и принимается поправлять волосы, как делает это обычно, когда нервы начинает непроизвольно сдавать. — Пошёл ты, — сердито шипит, складывая руки на груди. — Думаешь, если имеешь милую мордашку, то можешь вести себя, как мудак? Единственная его проблема в том, что он не мудак. Да и спрашивать о таком было несколько противно, но как иначе оттолкнуть от себя такую чистую и неиспорченную Холл? Как ещё показать ей, что рядом с ним теперь всегда опасность. Рядом с ним всегда Фанни, и он сам сделал этот выбор. Марлон больше не может жить своей жизнью — вся его жизнь стала только для одного человека. И кроме Франкин-Эдиты никто не сумеет занять её. — Если я такой мудак, то что ты до сих пор здесь делаешь?! — неожиданно для себя всплескивает руками парень — накипело. Настолько, что от возникшей злости хочется кинуть что-нибудь в стену. — Сама удивляюсь, — нервно усмехается, проведя влажным языком по сухим губам. Это служит последней каплей для них. Последней чертой, которую доселе сама Габриэла не переходила. Они практически в одно время срываются со своих мест, впиваясь в губы друг друга, что может показаться даже неловким, но не в данную секунду — всё вокруг меркнет. И здравый смысл, и разум, и даже Фанни, ради которой Марлон по-прежнему готов на всё. Поцелуй выходит нелепым, жадным, с примесью неожиданно появившегося желания и бергамота от зелёного чая. Они собираются сделать то, о чём будут жалеть, после чего даже посмотреть друг на друга не смогут, но главное то, что они имеют сейчас. Райт ловким движением приподнимает девушки, позволяя ей обхватить себя ногами за бёдра, и не разрешает разорвать поцелуй, хотя воздуха уже начинает не хватать. Просто они нуждаются в этом мгновении.***
— Ты знала, что Дилан расстался с Габби? — Гарс догоняет меня во дворе школе как раз в тот момент, когда мне хочется незамедлительно оказаться дома, в своей постели, в тёмной комнате. Его слова ставят в тупик, и я совершенно не понимаю, какой реакции он ждёт. Мне стоит радоваться или плакать? — С Холл что-то непонятное творится. — Ты ушёл после второго урока? — задумчиво интересуюсь, ведь не могу осознать, когда конкретно они успели встретиться с Габриэлой, если той в школе не было совсем. — Она вела себя так, будто страдает из-за неразделённой любви, — не реагируя на мой вопрос, зачем-то продолжает Гонсалес, поправляя ремень рюкзака на своём плече. И он не сводит с меня внимательного взгляда, такого, будто я обязана знать какую-то правду. В эту секунду я чувствую, что он впервые нуждается в разговоре со мной и с грустью замечаю, что слишком вымотана эмоционально, чтобы хотя бы попытаться понять его. — Не вижу здесь ничего необычного, — недоумённо замечаю, получая непонимающий взгляд. — Она ведь рассталась с тем, кого, вроде как, любила. — Это не Дилан. Слишком потерянный вид из-за такого ушлёпка, — усмехаюсь, поражаясь тому, что раньше эти двое действительно были друзьями. Во всяком случае, так говорят. Смотрю на одноклассника с немым вопросом, потому как полноценный ответ мне не приходит в голову. Зачем он мне говорит об этом? Чего ждёт? — Что ты хочешь от меня? — нехотя спрашиваю, краем глаза поглядывая на наручные часы. Два часа дня — самое то, чтобы послать этого парня к чертям и уйти восвояси. Лишь бы подальше ото всех. — Я… — делает короткую паузу, — ничего. Это ведь не просто так. Цокаю языком, быстро разворачиваюсь, и собираюсь свалить как можно дальше, но внезапно тихий голос нарушает мои планы, ставя в тупик: — Я люблю Габби Холл, — Гарс практически шепчет, осматриваясь по сторонам, словно боится, что будет застукан за этим признанием. Первой реакцией служит желание рассмеяться, ведь это даже на слух звучит слишком нелепо — они же полные противоположности, просто невозможно. Но когда я разворачиваюсь, то понимаю, что он вполне серьёзен. Гонсалес попал. В такую, как эта белокурая девица сложно не влюбиться, и если бы меня привлекали девушки, то она бы без сомнений стала первой претенденткой. Но вот стала бы я её — вопрос. — Давно. С начальной школы. Она тогда пришла к нам, такая улыбчивая, подошла ко мне в коридоре, а я всегда был полным лузером. Мы как-то сдружились втроём: я, она, и Дилан. — Что было потом? — нерешительно спрашиваю, обнимая себя за плечи. От таких откровений хочется сбежать, спрятаться как можно дальше. Всё это звучит так, будто он мне доверяет. — Она предпочла О’Брайена. А, как известно, дружба втроём — полная херня. Нас поссорила, считай, баба, которую любил только я. Замкнутый круг. — Но почему Дилан не выбрал друга? — удивляюсь этому, ведь сама бы никогда не решила променять крепкую дружбу на какие-то заоблачные отношения. — Он пытался заменить Мишель. Я всё знаю, даже когда он думает, что один на один со своими проблемами — это не так, — Гарс осторожно обходит меня, вновь останавливаясь. — Просто он слишком сложный и упёртый, чтобы принять наш общий проёб. Приоткрываю рот, чтобы ответить хоть что-нибудь, но молчу. Гонсалес неоднократно доказывал, что он действительно хороший человек и точно такой же друг. Но я — нет. Я не могу быть уверенной в завтрашнем дне, что уж говорить об остальном? Бессмысленно провожаю его удаляющуюся фигуру задумчивым взглядом. Значит, он влюблён в Габби Холл. А она? Нет? Дорога домой была слишком короткой, поэтому, как только я открываю дверь, впуская дневной свет и лучи солнца в темноватый коридор, тишина кажется мне раздражительной. Не осматриваюсь по сторонам, быстро сбрасываю с плеча рюкзак и неспешно шаркаю кроссовками по деревянному, шершавому полу. Осторожно заглядываю в проём кухни, чтобы не нарушить личное пространство Марлона (обычно он сидит именно там), но к своему удивлению, парня там не нахожу, а потому невольно ставлю руки на талию, хмуря брови. — Марлон? — напряжённо зову брата, вглядываясь в мрак на лестнице. Здесь слишком темно, а то, что свет выключен — ещё больше нагоняет страх. Вскоре на втором этаже раздаётся грохот чего-то небольшого и тяжёлого, поэтому я быстро хватаю с тумбочки выключенную высокую лампу, нажимая на включатель на ней. По коридору разливается уютный желтоватый свет, а уже через секунду на ступеньках появляется изрядно потрёпанный Райт. Вероятно, я бы могла счесть его вид за усталость, если бы не тот факт, что он предстаёт передо мной в расстёгнутой чёрной рубашке, которую пытается застегнуть прямо на ходу. — Фанни… — в его взгляде проскакивает секундное замешательство, после чего он неуверенно взъерошивает пальцами свои кудрявые волосы. — Ты чего так рано? — натягивает какую-то донельзя фальшивую улыбку, чем вводит в ступор. Я ничего не понимаю, но прямиком за парнем спускается та, кого видеть мне хочется меньше всего. Габби держит голову опущенной, заправляет рубашку в джинсы с высокой талией, и начинает тихим голосом с долей кокетства: — Марлон, я могу… — поднимает голову, натыкаясь взглядом на меня, после чего её вид разом меняется, как и выражение лица, на котором можно прочитать внезапную неловкость. Куда ещё нелепее? — Я объясню, — быстро взмахивает ладонью брат, осознавая, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Мне плевать, как он собирается оправдывать этот несусветный поступок. Волнует другое. Волнует только наглая Холл, отвести глаза от которой я просто-напросто не могу, напрягаясь всем телом. Она рассталась с Диланом, мучает влюблённого Гонсалеса и спит с моим братом? Делаю непроизвольный шаг назад, будто только что получила удар в самое сердце, отбирающий возможность даже вдох сделать, чтобы поговорить об этом. — Фанни, стой… После этих слов мне не хочется выслушивать Райта, узнавать его мотивы для такого поведения. Мне хочется быть эгоисткой, ведь это чертовски не честно, то, что я всю жизнь вынуждена делить брата со всеми липнувшими к нему девками. Эта ситуация кажется слишком несправедливой, и то ли от накопившихся эмоций, то ли от слабости, но в какой-то момент глаза начинает щипать от подступающих слёз. Сердце покалывает. Оно болит за тебя, Райт Марлон обещал, что будет охранять меня, что мы будем вместе. Хотя бы теперь. Но мы снова далеки, настолько сильно, что он даже не сумел признаться мне в своей связи с Габриэлой. Парень спешно спускается с лестницы, начинает идти в мою сторону, но я только пячусь назад, в надежде уйти отсюда без лишних слов и душевных объяснений. Сомневаюсь, что у него найдётся достойный повод, чтобы спать с шестнадцатилетней школьницей. Сомневаюсь, что у неё найдётся оправдание, чтобы трахаться с моим братом. — Фанни, давай поговорим, — требовательно, но мягко просит он, кивком указывая на кухню, где он наверняка хочет присесть за стол втроём, посмотреть друг на друга и заговорить о сокровенном. В эту минуту я понимаю, что не готова, что банально не выдерживаю этого напора, надвигающегося на меня. Я не вывожу всего, что свалилось на меня огромной грудой тяжести. Поэтому вместо лишних слов, я быстро разворачиваюсь, хватаю с пола свой рюкзак, и распахиваю дверь, глубоко глотая свежий воздух. — Фанни! — кричит мне вслед парень, но всё, что он говорит, сливается с редкой тишиной улицы. Его голос становится этой тишиной, и я не хочу слышать то, как он нарушит это природное спокойствие своими речами. Я не хочу. Пускай замолчит Торопливо шагаю в неизвестность, и только спустя время перехожу на бег, больше не сдерживаясь и срываясь на плач.***
Ночь затягивается сперва пеленой туч, а после — тёмным покрывалом, на котором с минуты на минуту появится куча звёзд, но это будет последнее, о чём задумается Франкин, сидя под деревом в этом проклятом сквере. Поначалу она вытирает пыльное лицо от слёз, скатывающихся по щекам, тяжело дышит, открывая рот, и только к глубокому вечеру успокаивается, уставившись перед собой. Это кажется смешным — всё происходящее с ней, ведь такой неразумный поступок Марлона совершенно не вписывается в его личные характеристики. Он никогда не был человеком, падким на девчачьи уловки в виде лёгкого флирта, даже несмотря на свой весьма успешный авторитет в школе. Он никогда не выглядел тем, кто желает иметь девушек на одну ночь. Пойдёт ли она сегодня домой — остаётся всё ещё непонятным, но Хантер точно уверена, что не сможет видеть брата. По крайней мере, сейчас. Она вжимается в свой длинный и широкий кардиган, усаживается на листве поудобнее и обнимает свои плечи, прижимая рюкзак к груди. У неё нет денег, чтобы пойти в кафе или зайти в магазин, нет ни единого знакомого, к кому можно попроситься на ночь, а если бы и был, то девушка вряд ли стала бы звонить кому-то. Она сама решает свои проблемы, так уж завелось в их своеобразной семье. Фанни прикрывает веки, считает животных, чтобы попытаться заснуть, но стресс даёт о себе знать. — Так и знал, что твой примитивный мозг приведёт тебя именно сюда, — недовольно бурчит голос над головой, но девушка первое время решает игнорировать его, делая вывод, что это происки её сонного сознания. — Блять, Хантер! — О’Брайен, ты даже в мои сны врываться будешь? — вопрошает она, всё ещё сидя с закрытыми от усталости глазами. — Какого хрена ты несёшь? — Фанни резко дёргается, когда яркий свет слепит в глаза, из-за чего приходится их открыть. — Тебя вообще-то шериф с Гонсалесом ищут. — А ты? — он? Мог ли он вообще отказаться от этого, оставшись дома? Мог, но кем бы после этого чувствовал себя? Явно не лучшим человеком. И каким бы ужасным его ни называли в своих кругах, некоторое подобие совести сохранилось в его чёрствой душе. — И я, конечно, мне ведь больше нечем заняться. Вставай и вали домой, — требовательно говорит О’Брайен, продолжая светить фонариком в глаза девушке, но уже из принципа, назло, поэтому она цокает языком, нервно уточняя: — А ты можешь… — щурится, хмуря брови, — убрать эту хрень? — Это называется фонарик, Хантер. Дилан отходит в сторону, освещает деревья вокруг, осматривается, делает всё, только бы забыть, что рядом с ним находится чрезмерно бесящая новенькая, которая чудом оказывается в тех же местах, что и он. О’Брайен не планировал ходить по лесу посреди ночи, более того, он уже практически спал (по крайней мере, лежал уж точно), когда Гарс вновь позвонил, попросив помощи своего старого друга. И что бы ни происходило в этом мире, будь то апокалипсис, ядерный взрыв или метеорит — дружбу парень ставил и ставит превыше всего остального. Несмотря на то, что в своё время он сделал выбор в пользу Холл — так было нужно, это было необходимо. — А где Гарс? — отряхивая чёрный кардиган, интересуется девчонка, закидывая рюкзак на одно плечо. — Слишком много слов, — резко отвечает парень, понимая, что лишняя привязанность ему не нужна. Он не хочет наступать на те же грабли, особенно после того вечера, когда Фанни повела себя слишком нагло, интересуясь его проблемами. Это непривычно, ведь раньше всем было плевать — пусть так и будет. — Дойдём до освещённой дороги, и ты пойдёшь домой. — Нет, — немедля ни секунды отвечает Хантер, нехотя плетясь следом за одноклассником. — Я лучше останусь здесь. — А потом Гарс выебет мне мозг из-за того, что утром найдут твой труп. — О, уверена, что ты не будешь переживать на этот счёт. Остальная дорога проходит в полном молчании, слов и не нужно — они слишком излишни, особенно в разговоре таких чрезмерно эмоциональных личностей, стабильное состояние которых уже давно нарушено. Им просто тяжело сосредоточиться на нормальном общении, сложно строить диалоги и говорить так, как делают это все обычные люди. — Кстати говоря, Шелдон не хочет быть с нами в одной «команде», — для чего-то говорит Дилан, хотя не особо раздражается от тишины улицы, скорее даже наоборот — гораздо хуже на него влияет чужой заносчивый голос, будь то Гонсалес со своими занудными мыслями или Холл с признанием в любви. — Кто такой Шелдон? — смотря перед собой повседневным, совершенно обычным взглядом, безразлично спрашивает Фанни, хотя ей и самой становится интересно, о ком же говорит О’Брайен. — Да, смешно, — укоризненно бубнит тот, цокая языком, но не получает в ответ ожидаемого смешка, а потому слегка хмурит брови, поворачивая голову в сторону своей попутчицы. — Ты под чем-то? — Нет, это ты под чем-то, — подытоживает она будничным голосом без единого упоминания сарказма. Это ставит в тупик. — Я спрашиваю, кто такой этот Шелдон? Дилан напряжённо всматривается в лицо девчонки, на которое еле падает тусклый свет высокого фонаря. Он озадачен, обескуражен и ещё куча синонимов, описывающих его непонятное состояние. — А кто по-твоему был в нашей команде, Хантер? — раздражён. Опять бесится из-за её тупости, из-за того, что девчонка не может быть нормальной, не может говорить без привычной усмешки, хотя именно сейчас никакого намёка на юмор и не присутствует. — Я, ты, и Гарс, — без запинки отвечает. Дилан решает, что это из-за кратковременной памяти, стресса, цунами где-нибудь на другом континенте — всё, что угодно, только бы его это никак не касалось. Он оставляет это всё без своих комментариев, и заговаривает вновь только тогда, когда они оба оказываются на одном из перекрёстков, где, кажется, наконец-то должны разойтись их пути, но Фанни внезапно буквально врастает в пол, резко тормозя. — Ну что ещё?! — с максимальным спокойствием (на которое он только способен, учитывая обстоятельства) спрашивает О’Брайен, разворачиваясь в сторону обомлевшей девчонки, внушающей желание бежать от неё как можно дальше. Странная. — Я не могу пойти домой, — парень фыркает — и что же он может сделать в такой ситуации? Предложить ночлег? Отправить обратно в лес? Отдать, как еду для бездомных собак? — Пожалуйста, будь ты человеком, в конце концов! — Хантер, ты мне нахрен не сдалась, — не оставляя попытку как можно скорее избавиться от этой незваной компании, Дилан прикладывает все свои усилия, только бы Фанни поняла, что это дохлый номер — никто не бывает у него в гостях, не пьёт за семейным столом чай, не шарится в комнате. Всё, что находится там — только его, и чужим он не рад. — Я могу спать где угодно! — умоляюще просит она, на что парень всё же сдаётся, но не просто так, а в своём привычном стиле добавляя напоследок: — За язык тебя никто не тянул.