***
Хочу громко хмыкнуть, сказать, что он не имеет права решать за меня, но молчу, кивая в пустоту. Ему же совершенно пофиг на то, что я могу ответить. Отхожу в другой угол, чтобы не мешать танцующим людям. Первое время внимательно слежу взглядом за тем, как Дилан уверенным шагом подходит к столику, за которым сидит наш общий «друг», и решительно хватает стоящую рядом девушку за плечо, отпихивая в сторону, когда та кокетливо кладёт ладонь на его щёку. Они знакомы? — Хэй, как жизнь? — сперва не понимаю, что обращаются именно ко мне, но как только чья-то тёплая ладонь касается моего плеча, резко дёргаюсь, сделав несколько шагов назад. — Прости, не хотел напугать, — растерянно улыбается незнакомый мне парень, пожимая плечами. Хмурю брови, ожидая его объяснений. — Я Зак, кстати. Скучаешь? — С чего ты взял? — начинаю дышать чаще. Спокойно. Рядом О’Брайен, Гонсалес и… Им обоим плевать. Всем плевать. Напряжённо вглядываюсь в лицо незнакомца по имени Зак, но чрезмерный полумрак мешает понять, с каким выражением лица он говорит со мной. Это просто паранойя, Фанни. — Не знаю, ты одна… — парень делает шаг ко мне, а я наоборот — снова назад. — Какой у тебя прайс? Не совсем понимаю, что он имеет ввиду, но отчего-то чувствую страх, стучащий в самом сердце. Думаю, мне не стоило идти сюда, не стоило пытаться контактировать с этими людьми, не стоило пытаться изменить то, что мне неподвластно. Изменить то, что невозможно изменить. Нормальной быть не так просто, чего я ожидала? Медленно выдыхаю. Так же неспешно вдыхаю. Таким образом в голове поселяется глупая надежда пропасть, вера, что парень забудет обо мне, если я буду вести себя тихо. Джейкоб не замечал. И пока размышления забивают собой весь разум, Зак умудряется подойти ко мне практически вплотную, вынуждая прижаться спиной к перилам деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Зачем он здесь? Рука парня опускается на мою талию и уже в этот момент я хочу завопить во весь голос, но сдерживаю себя, не в силах открыть рот. Всё повторяется. Как тогда, в Филадельфии, когда я должна была молчать ради блага людей вокруг, должна была умирать каждый день, когда Джейкоб совершал толчки внутри меня. Тошнота подкатывает к горлу. Обессиленно шепчу, чуть дрожащим голосом: — Вы меня с кем-то перепутали, я лучше пойду… — распахиваю веки шире, чувствуя одну ладонь парня на своей шее, а другую — старательно лезущую под футболку. Глупая, глупая Фанни, нужно было надеть что-то более закрытое, чтобы не провоцировать его, остальных. — Тупая сука, вам тут за что деньги платят?! — резко рычит Зак, склоняя голову к моей щеке. Слишком близко. Опасное расстояние. Руки трясутся, ноги становятся ватными, и я совершенно не могу мыслить в полной мере. Так, как нужно мыслить, когда хочется спасти себе жизнь. На короткое мгновение он заглядывает мне в глаза, но этого хватает, чтобы понять один простой факт: парень под кайфом. Не могу даже оттолкнуть его, когда чувствую на своём животе свободно гуляющие пальцы. Задыхаюсь, уставившись перед собой. Только бы пропасть, господи, пожалуйста… — Зак, отъебись от неё, — звучит где-то со стороны. Слышу совсем плохо, ведь в ушах всё звенит. Зак ослабляет хватку, но не отходит, с улыбкой оборачиваясь. Щурит веки, протягивая: — О’Брайен, — в этот момент мне хочется раствориться в этой атмосфере. Стать ею, только бы не чувствовать себя сраной жертвой обстоятельств, этот грёбаный стыд из-за того, что я настолько слабая. — Возьми себе другую девку, эта уже помечена… — Свали, блять, — мутным взглядом слежу за тем, как Дилан оттаскивает Зака за плечо, и тот нехотя выпускает меня из своих рук. Глубоко вздыхаю, ощущая долгожданную свободу всего продрогшего от страха тела. — Так это твоя девчонка? — как-то странно усмехается блондин, из-за чего начинаю обнимать себя за плечи. — А где тот ангелочек? — он говорит о Габби? — Эта стремновата для тебя. Я думал, ты только красивых трахаешь. Слышу удар. Вздрагиваю, отскакивая в сторону и тут же попадаю в руки Гарса, который взволнованно удерживает меня за плечи. Зак сползает по стене, прижимая ладонь к носу, и недовольно бурчит что-то вслед, но Дилан его больше не слышит, уходя прочь из этого заведения. Часто дышу, уже спокойнее. Рядом Гонсалес, а значит, всё определённо будет хорошо. Он тянет меня к выходу, чтобы успеть за быстрым шагом О’Брайена. — Ты не можешь хоть один день прожить без всякой херни? — раздражённо повышает голос парень, как только мы покидаем бар, оказываясь на абсолютно пустой улице. — Ты сам её оставил среди этих уродов. Ты же знаешь, что там снимают девушек… — и тут же замолкает, получая в ответ укоризненный взгляд. Мешкаюсь, внимательно изучая лицо то одного парня, то другого. Что это значит? — Я не… — Это бордель? — изумлённо спрашиваю, всматриваясь в растерянные лица этих двоих. И молчат. Безмолвно открываю и закрываю рот, не зная, что конкретно стоит говорить в такой ошеломляющей ситуации. — Ты оставил её одну там, — кивает сам себе Гарс, бросая на Дилана раздражённый взгляд. — У тебя привычка такая, друзей кидать? — Прекрати, — равнодушно говорит О’Брайен, одним своим словом бросая спичку в эту кучу пороха со злостью, поселившейся в Гонсалесе. Он взмахивает ладонью, но на меня уже не смотрит, обращаясь только к О’Брайену. Так, словно они здесь вдвоём: — Прекратить? Ну конечно! Только тебе позволено жалеть себя, ты в этом, разумеется, не признаешься так просто, но это, сука, видно! Кто был с тобой рядом всегда? Джастин? Мишель? Нет, это были мы с Холл, — запускает руку в беспорядочно разбросанные тёмные волосы. Какая-то по-своему грустная улыбка касается его лица. Не вмешиваюсь. — Ты так долго твердил о том, как сильно ненавидишь Джастина, что не заметил одной простой истины, — выдерживает паузу, и именно в этот момент Дилан принимает решение в очередной раз перебить: — Гарс, успокойся… — вижу в их лицах что-то непонятное для меня, такое, будто они знают друг друга досконально, будто были прежде самыми близкими людьми, но теперь… Стою в стороне, и неприятное чувство собственной невидимости поселяется внутри. — Ты не заметил, как стал точной копией Джастина, — стараюсь сосредоточить внимание на их своеобразном диалоге, но не получается, не выходит. Эти двое стоят друг от друга всего в нескольких шагах, по почему-то кажется, словно расстояние между ними подобно гигантской пропасти, где они сами стоят по обе стороны, по отдалённые края. — Помнишь тот день августа, когда ты сделал свой выбор? Мы тогда как ненормальные грезили мечтами о своей музыкальной группе, бесчисленное количество времени проводили у тебя в гараже втроём: я, ты, Холл, — думаю, Дилан начинает всё понимать, ведь его челюсть слегка подрагивает от нервов, — я опоздал ненадолго. Всего на час, вроде, меня задержала учительница по биологии. И я нёсся к вам, ведь вы должны были ждать, — слежу за тем, как Гонсалеса начинает трясти, но не могу понять, какие эмоции он испытывает, предаваясь старым воспоминаниям. О’Брайен хочет снова прервать, уже раскрывает рот, но его старый друг продолжает: — Я распахнул дверь. И замер на этом же месте. Вы целовались с Габби на кожаном драном диване, она сидела у тебя на бёдрах, её клетчатая блядская юбка задралась. Мы же договаривались! Я держался так долго, чтобы не потерять дружбу с тобой, но что в итоге, Дилан?! — парень переходит на раздражённый, хриплый крик. И это единственный раз, когда я вижу настолько разные эмоции на их лицах. О’Брайен же, напротив, весь бледнеет, его глаза краснеют, но он не говорит ничего, позволяя Гонсалесу эту маленькую слабость в виде крика, который тот, похоже, сдерживал слишком долго. Тем временем, от размышлений меня отвлекает Гарс, решивший продолжить свою речь: — Я знал, что рано или поздно это случится, но почему-то предпочитал думать, что сорвусь первым, — роняет тяжёлый вздох с хрипотой — единственное, что улавливаю, ибо он стоит спиной ко мне. — Выходит, она бы никогда не ответила мне взаимностью. Н и к о г д а. Я ошибся, но и ты тоже. Оглянись, блять! — снова повышает голос, чем вынуждает Дилана поднять сосредоточенный взгляд на себя. — Ты считаешь, что сам отталкиваешь людей, потому что такой дохрена крутой? — и добавляет, но чуть тише: — Но правда только в том, что никто и не тянулся к тебе. Кроме нас с Холл. Ты проебался, Дилан. Это последнее, что я слышу. Это последнее, что служит якорем, сдерживающим обоих парней на плаву, да только падать они будут в разных направлениях — это видно в их глазах, хоть я и не умею читать людей, как грёбаные книги. Якорь срывается, опускается на самое дно морской тишины. Вбивается в мокрый песок, быть может, ударяется глухим звоном о тяжёлый камень. И не всплывает. Дилан не говорит ничего, опускает почему-то голову. Уходит прочь. Я ещё недолго с каким-то непривычным для меня волнением слежу за его скрывающейся вдали фигурой, после чего оборачиваюсь к Гарсу, продолжающему стоять каменной глыбой на месте. Тихо, почти шёпотом спрашиваю, понимая, что ему вряд ли захочется откровенничать со мной: — Зачем ты так? — Гонсалес качает головой. Пристально смотрит на меня, но как-то вскользь, отчего не удаётся поймать его взгляд. — Он ради тебя пришёл. — Нет, — без запинки слышу в ответ. Так же тихо, будто парень боится, что я могу убежать куда-то. — Ради себя. Ты не знаешь его, Фанни, — быстро подходит ко мне, и для какого-то своего эффекта осторожно берёт за плечи, внимательно всматриваясь в мои глаза. — Не надо тебе с ним возиться. Он не может заводить здоровую дружбу, здоровые отношения, понимаешь? Это детская травма, — и делает шаг назад, доставая из кармана пачку сигарет. Совсем других — Дилан курит те, что максимально неприятны для меня. Зажигает, закуривает, садясь прямо на асфальтированный бордюр. — У него друзья были в прошлом городе. Отвратительные, если честно. Я про них и сигареты, — слегка улыбается, но белую палочку из рук не выпускает, даже наоборот, сжимает сильнее. — Там какая-то непонятная херня, я бы даже сказал стрёмная. Он был влюблён в девчонку, но та мутила с его другом, который впоследствии ещё и гнобил О’Брайена вместе со своей шайкой. — Это похоже на вас, — задумчиво протягиваю, присаживаясь рядом. — Поэтому ты сказал, что он стал как этот Джастин? — Да, — снова затягивается, слегка кашляя, — думаю, он пытается таким образом проецировать всё то, что творилось с ним там. Он же теперь пугает всех своим поведением, матерится, отталкивает Габби, как делал это Джастин с Мишель. — Эта Мишель… Она его первая любовь? — смотрю перед собой. — Ага. Пиздец, согласись. Санта Барбара просто отдыхает, — улыбается Гарс и я просто не могу сдержать доброй улыбки, наблюдая за тем, как краснеет горизонт, заливаясь словно самой кровью. Эти мысли немного настораживают, но я решаю перейти к сравнению своей жизненной истории со всем, что узнала о Дилане. Никогда бы не подумала, что люди могут настолько… Ломаться? Падать? — Но я серьёзно вообще-то, — поворачиваю голову, с непониманием уставившись на Гонсалеса. — Не знаю, каким образом вы постоянно рядом оказываетесь, просто знай, что первое впечатление, конечно, обманчиво, но только не с Диланом. Он не злой, да, не такой, каким пытается стать. Но то, кем он является на самом деле — не лучше. — Что с ним? — Я не знаю, — пожимает плечами, отбрасывая окурок на траву. — Знаю только, что с каждым годом он всё меньше признаёт свою травму. Ему нужна постоянная поддержка, может он и отнекивается от этого, но на подсознательном уровне хочет, чтобы его хвалили и любили, а сам он в это время будет только посылать людей вокруг. Я называю эту фигню «Синдромом Джастина».***
Стук в дверь посреди ночи. Дилан нехотя поднимается с кровати, раздражённо хмурит брови, рассчитывая послать во все возможные места человека, который посмел потревожить его сон. Хотя он и не спал вовсе — сил на это не было. Парень быстро натягивает толстовку с капюшоном поверх мятой серой футболки и торопливым шагом, всё ещё лениво, плетётся к источнику постоянного звука. — Да вы заебали, — устало тянет он, когда тянет ручку двери на себя и тут же изумлённо поднимает брови, ведь ожидал увидеть кого угодно на пороге. Но перед ним стоит Хантер, которая так и не смогла уйти домой, дабы наконец обсудить всё с Райтом. — Лучше бы это были родители. — Я хочу поговорить, — жалеет ли она, что пришла сюда с невнятными целями? Определённо. Фанни опускает взгляд, когда Дилан начинает с непониманием и раздражением пялиться на неё, и уже думает о том, чтобы развернуться, но с губ слетает совсем другое: — Можно? — Конечно, только и жду, когда ко мне домой завалится чокнутая девка, — раздражённо бурчит парень, сонно проходя прямиком на кухню. — Где твоя мама? — идёт следом за ним пришедшая Хантер, качая головой в стороны. Никаких рамок с фотографиями на тумбочках в коридоре. Никаких милых семейных фото. Ничего у них дома, по правде говоря, и нет толком. С первого взгляда можно посчитать, что здесь живут очень далёкие друг от друга люди — и это мнение будет самым приближенным к реальности, в которой живёт О’Брайен. — Понятия не имею, — по-прежнему нехотя отвечает хозяин дома, проходя к голому кухонному столу, где посередине стоит высокий, стеклянный кувшин с водой. Не медлит, наливая полный стакан холодной жидкости, и идёт к дивану, вальяжно располагаясь на нём. — Ты припёрлась, чтобы стоять на месте? — поднимает взгляд на оставшуюся в дверной проёме девушку. — Ну и? — Я… — растерянно начинает чесать руку, опуская голову вниз. Фанни хмурит брови, старательно сосредотачиваясь на всём, что хотела сказать ещё когда шла сюда. Мысли неожиданно выветрились, оставляя после себя непонятную, холодную пустоту в черепной коробке, будто… Будто соображать отчего-то стало сложнее. — Мне… — снова делает запинку, и на этот раз привлекает внимание парня, что пристальным взглядом следит за девчонкой, изредка отпивая воды из наполовину полного стакана. — Ночевать негде, — выдаёт наконец, тут же выпрямившись и заметно приободрившись. Неизвестно каким образом, но ей удалось сконцентрироваться на своём разуме. — А я здесь причём? Или ты думаешь, что из-за своих проблем можешь вот так заявляться ко мне посреди ночи, ведь… — Дилан резко замолкает, когда Хантер врезается глазами в его лицо, всё ещё хмуря брови. — Что с тобой не так, идиотка? Молчание слегка затянулось и это Фанни понимает, как только О’Брайен нетерпеливо допивает воду, и устало смотрит на девушку вновь. Кажется, ещё чуть-чуть, и его раздражительный взгляд сможет прожечь дыру в опущенной макушке Хантер. Но ничего не происходит. Парень только кивает для чего-то, поднимается с дивана, и прогулочным шагом направляется в коридор. — Deagh oidhche (шотланд. — спокойной ночи), — говорит напоследок, прежде чем скрыться в темноте, которая затягивает весь первый этаж и лестницу. Почему-то сердце девушки начинает стучать в разы сильнее, так, словно она внезапно стала бояться этого незнакомого парня. Она бросает последний меткий взгляд через плечо, проверяет наличие свободного пространства, и тут же прижимает ладонь ко лбу, дабы хоть как-то убавить возникший страх. Этой ночью она не уснёт. Дилан знает. Трудно не заметить, как мнение человека о тебе меняется за считанные секунды: ещё вчера Хантер, эта глупая девчонка, тянулась к нему (можно ли это назвать нормальным?), а что теперь? Испуг в её глазах парень заметил сразу, стоило её неуклюжей фигуре появиться на пороге, потому, наверное, и решил скрыться в своей комнате как можно скорее. Она считает его странным? Не знает, чего ожидать? Странно, даже несколько неприятно это осознавать, но Гонсалес был совершенно прав. Он, в общем-то, всегда прав, в этом и есть его особенность. О’Брайен злится от подобных мыслей, поэтому единственное, что он может сделать — достать из тумбочки пачку сигарет. Присаживается на корточки, дёргает самый нижний ящик, медлительно перебирая его содержимое: скомканные тетрадные листы, несколько фотографий. Находит то, что искал изначально, и уже достаёт красную упаковку, когда взгляд цепляется за поблескивающие металлические ключи с брелоком футбольного мяча. Похоже, у него есть идея. При лёгком желтоватом свете настольной лампы Габби выглядит особенно красивой. Невероятно красивой для Марлона, будто она только для него и существует. Он чувствует себя дураком, в последние дни его всё чаще посещают подобные мысли, но было бы странно не признать тот факт, что да, ему нравится проводить время с Холл. Спать с ней, завтракать (всё чаще), ждать очереди после душа. Это напоминает обряд перед тем, как отправиться вместе под венец, но Райт точно уверен, что не готов к этому. Он глупец, неспособный держать себя в руках, порой слишком эмоциональный, и это вовсе не играет ему самому на руку. Но он точно знает свою цель. Габриэла морщится, поворачивая голову к парню, и пока тот зависает где-то в своих мыслях, она начинает старательно запоминать его взгляд, естественные кудрявые волосы, которые выглядят слишком очаровательно, чтобы не уделить им отдельное внимание. Длинная шея, острый подбородок — девушка хочет попробовать своими губами каждый сантиметр его тела, только бы никогда не забыть, какой он, этот чрезмерно странный Марл Хантер. Невольно Холл думает о том, что ему не идёт именно эта фамилия. Та, что носит его безмерно любимая сестрица. Холл закуривает прямо в комнате Марлона, где они проводят большую часть этих нескольких дней в полном одиночестве. Она прекрасно осознаёт своим здравым умом, что всё происходящее между ними — неправильно. Неправильно начинать испытывать влюблённость к человеку, которого знаешь не так давно. Неправильно лишаться девственности именно с ним, нося при этом дурную славу по всему городу о своих похождениях. Неправильно дышать с Райтом одним воздухом, спёртым из-за никотина и духоты, царящей в помещении. Им и так комфортно. Девушка игриво клонит голову набок, прищуриваясь от резкого освещения, и заговаривает, желая рассеять мысли парня, где наверняка присутствует только одна особа: — Ты хочешь курить? — получает отрицательный ответ, и тут же облизывает губы, раздумывая над следующим вопросом. — Всю романтику портишь, — грустно усмехается, нарочно устремляя взгляд перед собой, когда чувствует, как Марл смотрит на неё. Ей нужно больше внимания. — Одна сигарета на двоих… — Одно испорченное здоровье тоже пополам поделим? — вдруг улыбается парень и Габби понимает, что он делает это натянуто, но продолжает желать, чтобы его улыбка была посвящена только ей. Пусть и настолько фальшивая, пусть и без особо весёлых эмоций. Им в принципе не суждено закончить со счастливым финалом. — Не понимаю, зачем ты травишь себя? У тебя что-то вроде надуманной депрессии? — Надуманной? — оскорбляется девушка, прищуривая веки. — Ты врач? Вдруг я больна? Она выглядит пьяной, одурманенной его терпким одеколоном, шампунью для волос и никотином, которым он совсем скоро пропахнет насквозь. Она выглядит даже счастливой, подсознательно представляя своё дальнейшее будущее именно с этим человеком. Увы, но у Райта немного другие планы несмотря на то… Да, он привязывается, это частые последствия таких близких знакомств, но и терять голову ему запрещено. — Брось, у тебя депрессия из-за экзаменов? — с усмешкой интересуется он, изучая то, как медленно его собеседница затягивается никотином, как изящно выглядит её нога, закинутая на другую, и каким здоровым цветом кажется извечно белая мраморная кожа. Она, пожалуй, идеальна, особенно если не считать её возраста, хотя выглядит Габби однозначно старше. Минимум на восемнадцать. — Тебе надо прекращать курить, — выпаливает после долгих размышлений, чем вызывает саркастичный смешок со стороны Холл: — О, нет, — поворачивает голову, обольстительно стреляя глазками. Марлон цокает языком, делая вполне логичный вывод, что эти её штучки напускной стервы работают только в первые дни знакомства, — я тебе не сестрёнка, — делает безобидный подкол, но тут же жалеет о сказанном, ведь лицо парня мгновенно мрачнеет, а сам он сутулит спину, откидываясь спиной на застеленную кровать. — Если не перестанешь курить, я тебя трахну, — недовольно ворчит, но даже не замечает, как в один миг Холл озаряется хитрой улыбкой. Она полностью забирается с ногами на кровать, хитро прищуривается, резко зажимая губами тонкую сигарету и затягиваясь слишком сильно. — Да ну, тебе слабо, — с улыбкой протягивает Габриэла, закидывая голову вверх и выпуская дым. Вновь медлит, ожидая дальнейших действий парня. — Есть такой тип парней, которые больше выёбываются, — задумчиво пялится в потолок, и вдруг взвизгивает, готовясь к неожиданному падению. Всего момент, Марлону удаётся его поймать, а лицо девчонки уже в нескольких сантиметрах от его собственного. Райт загадочно улыбается, а когда Холл растерянно поднимает руку, чтобы проверить наличие сигареты, её собеседник ловко тянет вверх пальцы, между которыми зажата та самая палочка. — Хитрый говнюк, — усмехается, не желая принимать своё поражение. — А ты курить так и не перестала, — снова улыбается, увлекая Холл в долгий и трагично горький поцелуй. Габби сходит с ума, она буквально под кожу лезет, желая, словно, течь по венам вместо крови. И если это их последний день вместе, девушка предпочтёт провести его именно так, чтобы после пускать драматичные слёзы. Но сейчас они здесь. Сейчас они полны сил, полны переполняющих их эмоций и чувств, некоторого легкомыслия, ветрености. Сейчас они живы, а значит всё ещё могут совершать ошибки. А потом совершать их будет только Райт.***
Я не сплю. Сна нет совершенно, поэтому единственное, что могу, это подтянуть к себе ноги, лёжа на боку. Безынициативным взглядом бегаю по тёмной кухне-гостиной. Честно говоря, не могу привыкнуть к тому, что у местных жителей эти два места находятся в одном, у нас дома… В общем, там было всё по-другому. Изучаю одноцветные серые обои, старый скрипучий пол из досок, кухонную гарнитуру, которая, к моему удивлению, вполне внушительных размеров. Похоже, раньше семья Дилана была куда богаче, но, по правде, сложно прийти к такому выходу, находясь в таком странном помещении. Джейкоб всегда следил за чистотой, даже несмотря на то, что был самым отвратительным на всём свете человеком. Он любил вычурность, пастельные тона и дерзкие элементы, не вписывающиеся в общую атмосферу. Помню, как он сделал целую доску над камином, куда периодически помещал все мои победные грамоты, коих было не так много. Это было ненормально. Он испытывал нездоровую тягу ко мне — почему-то эти мысли приходят на ум только сейчас. Ну конечно, он же… Он же был полным психом, разве нормальные люди берут детей из приюта, а после насилуют их? Не знаю. У меня не было возможности сравнивать, не было и шанса на семью, о которой я мечтала. Правда, мечтам иногда суждено рассыпаться в прах, поэтому взамен на свою свободу я получила то, что может охарактеризовать меня как легкомысленную девчонку. Я знаю, где живёт моя мать. Знаю о ней, пусть и не так много, как хотелось бы. Думаю, мы с Марлоном могли бы и раньше сбежать, но… Джейкоб умело обозначил тот факт, что родная мать нас кинула, бросила, не удосужилась вернуться спустя долгое время. Надежда пала. Примерно так же низко, как я. Не чувствую в душе боли, даже не плачу от подобных мыслей, будто являюсь чёрствым, засохшим куском старого хлеба. Этого следовало ожидать после полного отказа от таблеток. Смотрю перед собой, и невольно начинаю размышлять о том, какие же отношения бывают в нормальных семьях. Дилана, например, любили? Его мама показалась мне весьма милой, хоть и не лишённой строгости, женщиной. Их общение явно переживает не самый лучший период, это бросается в глаза практически сразу, наверное… Так и должно быть. Люди ссорятся. Словами. Им необязательно драться для этого, втайне желать убить друг друга. Нормальные люди так не живут. Надавливаю пальцами на лоб, ощущая внутри черепной коробки небывалую лёгкость. Это всё из-за отсутствия таблеток в моём организме? Если так, то… — Собирайся, — внезапный голос со стороны коридора заставляет вздрогнуть и приподняться, чтобы оценить ситуацию. Напрягаю зрение, всматриваясь в тёмный коридор, и как раз в этот момент улавливаю, как О’Брайен лениво выходит из тени, в своей мятой футболке и спортивных штанах. По его виду сложно сказать, что на самом деле он настолько грубый по отношению к людям. Даже не смотрит на меня, проходя мимо дивана, сразу к холодильнику. Хмурю брови, решив, что он просто бредит. — Что из этого слова тебе непонятно? — спрашивает, не оборачиваясь, пока изучает содержимое. — Дай подумать… — а ведь в моей голове это звучало куда убедительнее, но на деле срываюсь на короткий кашель. — Например то, — делаю неосознанную паузу, будто говорить целостно не получается, — что ты не даёшь мне спать. — Ты не спала, — без запинки подытоживает, разворачиваясь с шоколадной пастой в руках. Опирается на рядом стоящую кухонную тумбу, и зачерпывает ложкой вязкую субстанцию. — Куда ты хочешь пойти? — сдаюсь, понимая, что спорить с этим человеком абсолютно бесполезно. Ровно сажусь, откидываясь на спинку дивана, а ноги прижимаю к груди, заинтересованно пялясь на парня с ложкой во рту. — Поедем, — бурчит, снова открывая холодильник. Кажется, это его единственный друг, отношения с которым вряд ли может испортить скверный характер О’Брайена. — Знаю я одно место. — Планируешь угнать машину? — усмехаюсь, а по спине невольно проносится холодок воспоминаний о том, как мы совсем недавно угнали машину Джейка. Это было рискованно, но Марлон такой Марлон. Он, наверное, волнуется. Стоило бы вернуться к нему, но я просто… не хочу быть эгоисткой. Не хочу лишать брата жизни, даже несмотря на то, что его связь с Холл не особо радует. — У нас есть машина. Одевайся, — берёт с пола рюкзак (как я его раньше не заметила?), и начинает скидывать туда какую-то еду. Судя по всему, Дилан планирует далёкую поездку. Опускаю ноги вниз, ощущая ступнями холод досок. Делаю напряжённый вдох, выпаливая на одном дыхании свой вопрос: — Это надолго? — парень бросает на меня недовольный укоризненный взгляд, но всё же отвечает: — День, — делает короткую паузу. — А потом я выкину тебя на полпути. Ради запоминающихся впечатлений. Ещё несколько дней назад я бы презрительно хмыкнула, расценив эту фразу, как плохую попытку пошутить. Теперь всё иначе, те слова Гонсалеса намертво закрепились в моей голове, вытесняя собой всё остальное. С Диланом всё не так просто, он не тот, кем пытается казаться, стоило бы запомнить это раз и навсегда, подумать сто раз, прежде чем посреди ночи идти именно сюда, но безысходность вынудила меня опуститься ещё ниже. Глупо было полагать, что его личность чиста, как пустой лист бумаги, так же прозрачна, проста. Идиотка Фанни. Глупая Фанни. — Даю тебе десять минут, — театрально вздыхает, опускаясь на стул, и глядит на меня пристально, но почему-то, как мне кажется, вскользь. Обычно люди не смотрят именно так. Они долго держат зрительный контакт, чтобы выказать таким образом свою искренность. Всё верно. Все мы лжём. — Я могу спать, пока ты будешь собираться? Встаю на ноги, торопливо иду в сторону уборной, находящейся на втором этаже. Держусь за перила, и только миновав лестничный подъём могу осознать тот простой факт, что я, по сути, полностью готова. Мне нужно немного времени. Несколько минут. Встаю перед зеркалом. Аккуратно достаю из рукава кардигана вилку, которую позаимствовала на кухне. Меры предосторожности. Мне стыдно признаваться самой себе, но я, подобно трусливому кролику, сделала свои выводы исходя из рассказа Гарса. Даже если это окажется неправдой, даже если Дилан ничем не опасен, но… Мне необходимо чувствовать себя защищённой, чего теперь я, к сожалению, испытывать не могу. Мне страшно. Я боюсь его. Я боюсь того, что может скрываться за фальшивой маской Дилана О’Брайена.