Путешествие на Восток

От Кадма, неуклюже ввалившегося в комнату вслед за Антиохом, ощутимо разило вином, и я не удержался от укоризненного взгляда, на который, впрочем, тот не обратил ни малейшего внимания. Как может мой брат, от природы одаренный блестящим умом, с такой легкостью разрушать свой великий дар пьянством? Неужели ум непременно должен соседствовать со скверной и безумием? Никогда не мог этого понять. — Я вижу, у вас все получилось? — спросил я куда более едко, чем намеревался. — Все получилось, — кивнул Антиох, — корабль со всеми припасами готов к отплытию. Удалось перекупить капитана у одного местного торговца. Тот, конечно, был в ярости, но мы платили больше. Ну и, признаться, я немножко повлиял на окончательный выбор… — Империус? — нахмурился я. От возмущения Антиох даже поперхнулся. — Не принимай меня за сосунка, братец! — резко ответил он. — Я не настолько одержим собственной силой. Империус бьет по разуму кузнечным молотом. Мне же достаточно было укола иглы. Кадм вон и вовсе пытался обойтись без магии, беседуя с моряками на их языке. — Да л-ладно тебе, Антиох, — заплетающимся языком отозвался Кадм. — Я почти трезв, и у нас теперь есть отличный корабль! Он, пошатнувшись, с кряхтением опустился на скамью и закатил блаженный взгляд к потолку. Потом устало прикрыл глаза и замурлыкал себе под нос «Купца Гервасия», не обращая на нас никакого внимания. Антиох снисходительно хмыкнул и повернулся ко мне: — У тебя, как я понимаю, все впустую? Никаких следов? Невольно я оглянулся на Амара в поисках поддержки. Монах с отрешенным видом сидел на своей кровати, скрестив ноги и опустив глаза. Наш разговор его, похоже, не интересовал ни капли. — Не знаю, Антиох, — покачал я головой. — Нам удалось добраться до Каменщика, и я уверен, что он как-то во всей этой истории замешан. Но доказательств у меня никаких, а припереть его к стенке мы не можем без того, чтобы на нас не объявили охоту по всему королевству. Антиох продолжал буравить меня вопросительным взглядом, и вздохнув, я вкратце пересказал ему наши сегодняшние злоключения. Когда рассказ добрался до стычки в аллее Каменщика, как я мысленно назвал этот безымянный проулок, мой старший брат даже присвистнул от смятения, но перебивать не стал и внимательно дослушал меня до конца. — И что теперь? — спросил он наконец, с неожиданным сочувствием посмотрев на меня. — Ты собираешься задержать отплытие? — Я просто надеялся, — нерешительно отозвался я, бросив взгляд на начинающего похрапывать Кадма, — что вы двое что-нибудь придумаете. Кадм до чего угодно может додуматься, но сейчас… — Да уж, — хохотнул Антиох, — сейчас он придумает разве что тост для своей новой моряцкой компании. Давай вот как поступим. Пусть братишка проспится как следует, а с утра обмозгуем все это дело с его участием. Согласен? — И ты готов потратить на это время? — недоверчиво спросил я, гадая, с чего вдруг непреклонный старший брат решил проявить мягкость. — Ну, — пожал он плечами, заваливаясь на свою кровать, — не слушать же всю последующую дорогу твои стоны о том, что не спасли невинную девицу, верно? Ложись спать, Игнотус. Завтрашний день — не из легких. — Власть над глиной, — с натужным сопением бормотал Каменщик из темноты, — только власть над глиной заставит мост стоять вечно. Глина держит камни вместе. Странное приглушенное чавканье сопровождало эти слова, и его темный силуэт непрерывно двигался в медленном ритме. Я осторожно шагнул вперед, в темноту, и спросил: — Что такое власть над глиной? — Печать Матерей, — прохрипел Каменщик. — Плоть человеческая есть глина, ибо праотец наш был сотворен из праха земного. Я подошел ближе и увидел, что Гин Балша, чья кожа была покрыта крупными каплями пота, месит массивный бесформенный ком, похожий на странную глину темно-багрового цвета, лежащий на каменной плите перед ним. На это занятие у него уходили все силы, и тяжелое, прерывистое дыхание вырывалось из полуоткрытого рта, пока его руки разминали неподатливый материал. — Что ты делаешь? — вновь спросил я, осторожно протягивая руку к глиняной массе. — Вначале они построили мост из дерева, — словно не слыша меня, проговорил Каменщик. — Но дерево гниет и разваливается, и этот мост не выстоял и одного поколения. Они строили вновь и вновь. Из железа. Из камня. Все было тщетно: любое творение рук человеческих преходяще, и Лондонский мост всегда рушится, сколько его ни отстраивай. Вечна только жизнь, возрождающая сама себя из праха. Ты понимаешь меня, младший Певерелл? Смотри! Он указал куда-то вниз, и я перевел взгляд на глину, липкой поверхности которой уже касались мои пальцы. Липкой… Залитой вязкой жидкостью со знакомым железистым запахом. Кровь! Вздрогнув, я отдернул руку и сделал шаг назад. Каменщик прекратил свое занятие и вгляделся мне в лицо бездонными черными провалами на месте глаз. Его губы разъехались в широкой улыбке, обнажив острые осколки гнилых зубов. — Это сон, — сказал я, пытаясь проснуться, и повторил громче: — Это просто сон! Смутная мысль забрезжила у меня в голове, когда я смотрел на страшно преобразившегося Каменщика. Тогда, у него в доме, он сказал нечто странное, чего не должен был говорить, если только… — Ты же все знал, — проговорил я. — Эйлин! Что ты сделал с ней? Гин Балша раскрыл рот и захохотал сиплым, захлебывающимся смехом. Я развернулся и побежал, но почти сразу чья-то липкая холодная рука схватила меня за горло. Я захрипел и рванулся изо всех сил. Что-то опутало мои конечности, и я повалился на твердый пол, больно ударившись локтем. Боль согнала с меня дурман, и в следующее мгновение я осознал, что сижу на полу, освещенный из окна начинающей убывать луной и запутавшись в собственном одеяле. Локоть сильно саднил, но вовсе не боль заставила меня вскрикнуть: — Вставайте! Амар, который, похоже, и не думал засыпать, показался из темноты, по-прежнему сжимая свой верный шест. Антиох, выругавшись, соскочил с кровати и в один прыжок подскочил ко мне, замерев в нерешительности: как видно, он вообразил, что на меня напали. Даже Кадм соскользнул на пол, тряхнул головой и, тяжело дыша, подошел ближе. — Что, черт возьми, случилось? — резко спросил Антиох. — Каменщик! — выпалил я, пытаясь удержать в сознании мысль, которая явилась мне в сновидении. — Проклятый Гин Балша отлично знает, где Эйлин. Это он стоит за похищением, собственной персоной. Кто-то из его людей убил Вильяма и выкрал его дочь, чтобы… — Подожди-подожди! — запротестовал мой старший брат. — О чем ты говоришь? С чего ты взял, что этот Каменщик вообще здесь замешан? — Я знаю! — с нажимом сказал я в надежде, что упрямый Антиох не надумает спорить со мной среди ночи. — Когда мы были у него в гостях, он сказал… Сказал… Глаза Амара странно сверкнули: казалось, он заинтересовался моим вынужденным ночным представлением. Кадм встал рядом с братом и тихо спросил: — Что он сказал, Игнотус? — Он назвал Эйлин «юной особой». Так и сказал: «если даже вашу юную особу действительно увезли сюда»… — Ну и что? — непонимающе отозвался Антиох. — Ты же сам говорил, что она только что закончила Хогвартс. Значит ей не больше… — Но он-то откуда знает?! — воскликнул я, вскочив на ноги и обратившись к монаху за поддержкой: — Амар, ты же помнишь? Я ничего не говорил ему о возрасте Эйлин. Ни разу. Я просто сказал о похищении, верно? Он никак не мог знать, сколько ей лет, если только не видел ее собственными глазами. — Я помню, Игнотус, — кивнул Амар. — Но у нас есть более срочное дело… — До утра есть время! Корабль подождет… — Корабль подождет, — согласился монах. — А наши гости — вряд ли. Гостиница оцеплена, и по лестнице к нам поднимаются вооруженные люди. Нам лучше подготовиться. Будничный тон, которым это было сказано, настолько плохо вязался со смыслом слов, что в первое мгновение я даже не понял, о чем идет речь. Антиох сообразил быстрее. Метнувшись к своей кровати, он выхватил из-под подушки палочку и, нацелив ее на дверь, быстро произнес: — Коллопортус! Смахнув оцепенение, я подбежал к окну, чтобы выглянуть наружу, и едва успел отпрянуть: мутное стекло разлетелось вдребезги, и над головой у меня просвистели две стрелы, с глухим стуком вонзившись в потолочную балку. Окружены! И на этот раз нам противостоят противники посерьезней, чем вчерашним утром. Правда, и нас теперь больше, но достаточно ли этого, чтобы отразить штурм королевской стражи, которую наверняка послал за нами Гин Балша? — Стрелы деревянные, — сказал Кадм, потирая лоб тыльной стороной ладони и болезненно морщась, — железа в их наконечниках, боюсь, недостаточно, чтобы Репелло Феррум помогло. Через окно уйти не сможем: так мы станем отличной мишенью. — Уйдем через дверь, — прорычал Антиох, направив палочку на вход. — Вначале прикончим всех, кто сюда вломится, а там видно будет. Готовьтесь! Кадм с видимой неохотой встал рядом с ним, подняв палочку. По его лицу было ясно, что он обдумывает ситуацию в поисках не столь прямолинейного решения. Амар, пожав плечами, расположился в стороне от двери, чтобы атаковать сбоку. В следующее мгновение дверь задрожала от мощного удара, но заклятие Коллопортус удержало ее. Я встал рядом с братьями, сжав древко палочки. Можем ли мы победить и на этот раз? Враги знают наши возможности и наверняка подготовились. Если и есть способ одержать верх в смертельной схватке, то грубая сила нам здесь не в помощь, и Кадм, даже не избавившись полностью от винных паров, понимал это. Но если уж он не мог найти выхода… От очередного удара дверь пошла трещинами, с ее верхнего края посыпались щепки. Я скользнул взглядом под потолок, где массивные опорные балки удерживали скошенную крышу. Увы, никакого выхода наружу не было и там. Да и как это могло нам помочь? С крыши все мы все равно никуда не смогли бы деться. Но если… Что находится под нами? Я мысленно представил себе гостиницу. Где расположена наша комната? Выйдя из главного холла, мы свернули налево, поднялись по лестнице, после чего… — Кадм! — негромко окликнул я брата. — Прямо под нами кухня. Если мы используем Бомбарду… Кадм оглянулся на меня, и в глазах его вспыхнуло понимание. — Охраняйте дверь! — сказал он. — Я быстро. Только Бомбарда, боюсь, привлечет внимание. Он метнулся за одну из кроватей и, направив палочку в пол, произнес: — Редукто Силентиум! Синяя вспышка озарила комнату, вслед за чем я услышал шелест осыпавшегося прахом перекрытия. Мы с Антиохом, не выпуская из виду дверь, которая уже едва держалась, в два прыжка оказались рядом с Кадмом и увидели, что на полу в углу комнаты зияет круглое отверстие. Я наклонился, тщетно пытаясь рассмотреть хоть что-то в кромешной тьме внизу. — Давайте! — нетерпеливо сказал Антиох, спрыгнув в проделанный лаз и повиснув на руках. — Хуже уж точно не будет. — Амар, пойдем! — позвал монаха Кадм и, понизив голос, добавил: — Будешь спускаться, постарайся придвинуть сюда кровать, чтобы они не сразу обнаружили эту дыру. Спрыгнув вниз вслед за Кадмом, я отошел в сторону, чтобы освободить место остальным, и чуть было не вскрикнул, когда холодная рука обхватила мое запястье. Рывком обернувшись, я увидел Роуз, сжимавшую в другой руке свечу. — Скорей! — прошептала она. — Здесь вход в наш винный погреб! — Идите с ней, — быстро проговорил Антиох. — Я отвлеку их и вернусь к вам. Он скрылся в темноте, и мы, стараясь издавать как можно меньше шума, последовали за служанкой. Грохот над нами возвестил о том, что дверь все же не выдержала под напором стражи, которая с торжествующим ревом ворвалась в нашу комнату. Торжество, впрочем, сразу же сменилось растерянным молчанием: нашего исчезновения определенно не ожидали. — Почему ты помогаешь нам, Роуз? — спросил я, шагая по сырым и скользким ступеням лестницы, ведущей куда-то вниз, в темноту. — Ты ведь сама рискуешь. — Они дурные люди, — с готовностью отозвалась Роуз. — А вы — нет. Я ожидал, что она пояснит свои слова, но служанка, должно быть, сочла, что и этого достаточно. Я пожал плечами, но настаивать на подробностях не стал: чего доброго, она передумает. Однако когда мы, наконец, оказались в маленькой промозглой комнатке с мокрыми стенами из обожженного кирпича, освещенной только коптящей жировой свечой у входа, Роуз тихо проговорила: — Моего отца так же забрали, когда мне было пять лет. Сказали, что он изменник и шпион, казнили… — Ее голос дрогнул, и Роуз надолго умолкла, прежде чем продолжить совсем другой, мечтательной интонацией с нотками гордости: — Он был великим путешественником. Плавал до самого Алого острова на севере, где до Потопа жили нефилимы и падшие ангелы, и потому земля там поныне пропитана кровью. Отец рассказывал, что видел в центре острова подземный ход, который ведет в самый ад. Мотивы бедной девочки стали мне немного понятней, но ее простодушие по-прежнему обескураживало. Неужели она не понимает, что ее саму могут казнить за пособничество врагам королевства — каковыми, я не сомневался, мы теперь считались? — Уходи скорее, Роуз, — сказал я. — Нельзя, чтобы они увидели тебя с нами. Она кивнула и, помедлив, бесшумно побежала вверх по ступеням. Я прислушался: не попался ли Антиох? Но до нас доносились только все более редкие выкрики и периодический топот стражников, прочесывающих гостиницу в поисках беглецов. Если Антиоху и впрямь удалось пустить их в ложном направлении, у нас есть какое-то время, прежде чем они догадаются заглянуть в подвал. Но что потом? Сидеть здесь вечно мы не сможем в любом случае, рано или поздно нам все равно придется пробиваться с боем. Мы забрались в дальний угол за высокий деревянный шкаф, уставленный кувшинами с вином, и принялись ждать. Не выдержав напряжения, я обессиленно прислонился к сырой стене, запрокинув голову назад. Воистину, мы встали на проклятый путь, если столкнулись с такими трудностями в самом начале, еще до того, как мы смогли покинуть Англию. Я понимал, что сам же накликал беду на себя и своих братьев тем, что не послушал Антиоха и просто не дождался отплытия вместе со всеми. Но что мне было делать? В темноте послышался протяжный стон: настолько явственно, что я вздрогнул. Кадм наклонился ко мне и прошептал: — Ты это слышал, Игнотус? Я коротко кивнул и прислушался. Стон больше не повторялся, но я был уверен: это тот самый голос, который слышала в подвале Роуз и который послужил началом моего кошмарного сна с мертвецами. Приложив ухо к холодной поверхности стены, я стал вслушиваться в надежде определить источник звука, и в этот момент кто-то положил руку мне на плечо. Не знаю, каким чудом мне удалось удержаться от крика, но я подскочил на месте и мгновенно покрылся испариной — лишь с тем, чтобы увидеть в полутьме кривую ухмылку Антиоха. Сговорились они с Роуз, что ли, довести меня до разрыва сердца? — Что, струхнул, братец? — прошептал он, не скрывая веселья. — Я отправил в крепкий сон двух стражников у входа: пусть остальные думают, что мы выбрались наружу. Что это ты там выслушиваешь? Я не ответил: мое сердце все еще бешено колотилось в груди у самого горла. Чего я испугался в самом деле? Меня и раньше врасплох заставали. Разве что эти сны… Гадкое послевкусие не оставляло меня до сих пор. Каменщик, смешивающий глину с кровью, чтобы вдохнуть жизнь в мост и заставить его стоять вечно, точно жрец древней варварской религии. Так и есть в сущности. Он служитель бога-моста, темного каменного бога, во чрево которого мы добровольно спустились. «Отдай мне Адрианну», — говорит он плеском волн у каменных опор, низким гудением камней, овеваемых холодным осенним ветром и тихим шелестом осыпающейся извести. «Отдай то, что тебе дорого, полей мои камни кровью двух сотен строителей, служи мне — чтобы я мог стоять вечно и питаться человеческой плотью». — Да что с тобой, Игнотус? — нахмурился Антиох. Боже мой. Есть люди, владеющие от рождения необычной силой, так говорил Гин Балша. Не магией, нет — властью над глиной. Эйлин. — Мы должны пробить эту стену, — пробормотал я, едва ворочая внезапно пересохшим языком. — Зачем? — удивился Кадм. — Мы же под настилом, отсюда на поверхность не выйти… — И не нужно. Она там. Она все еще жива. Кадм, ты можешь сделать это бесшумно? Кадм, опешив, замотал головой и пояснил: — Редукто Силентиум не справится с камнем. Извини, брат, но проверять твое предположение сейчас не очень разумно… — Это не предположение! — воскликнул я, забыв об осторожности. Впрочем, мое восклицание больше походило на отчаянный хрип, и вряд ли его мог услышать кто-то наверху. Да и теперь это в любом случае не имело значения. — Ну-ка отойдите… — Эй, Игнотус, не дури! — попытался меня урезонить Антиох, но пару шагов назад все же сделал. — Сейчас вся округа сюда сбежится. Кадм поспешно отскочил в сторону, Амар неторопливо последовал за ним, не сводя с меня своего обычного неуютного взгляда. Что же я делаю опять, дьявол меня побери? Я ведь рискую не только своей жизнью, и если из-за меня погибнет кто-то из моих братьев, что я буду чувствовать всю оставшуюся жизнь? Что я скажу Сюзанне об этом? Я встряхнул головой и, облизав губы, выкрикнул: — Бомбарда Максима! Адский грохот болезненно ударил по ушам, стены задрожали и пошли трещинами. Каменная кладка передо мной обрушилась, взметнув в воздух едкие частицы извести. Из черного провала, открывшегося за разрушенной стеной, повеяло холодным затхлым воздухом, напитанным запахами мокрой глины и тления. Там, в глубине, что-то пришло в движение: я услышал тихий шелест и звук неуверенных шагов за непроницаемой толщей тьмы. Оглянувшись на Кадма и Антиоха, которые в смятении смотрели на меня и, должно быть, раздумывали, не лишился ли, часом, рассудка их младший брат, я решительно сделал шаг в провал. Пожалел я об этом сразу. Нечто темное с хриплым возгласом прыгнуло мне навстречу, вытянув тонкие руки. У меня перед глазами мелькнули бледные пальцы, покрытые коркой запекшейся крови, и существо вцепилось мне в мантию, издав протяжный вой. Я, вскрикнув, рванулся назад, одновременно пытаясь нацелить палочку в нападавшего, сжимающего меня мертвой хваткой, и только тогда увидел, с кем имею дело. Это была девушка. Поначалу я не узнал ее: исхудавшее лицо с выпиравшими скулами и глубоко ввалившимся глазами, в которых поселилось безумие и безотчетный ужас, сделали ее облик совершенно незнакомым для меня. Мятое платье, некогда украшенное изящным желтым узором из вышитых листьев, теперь было покрыто пятнами грязи и крови. Пальцы со сломанными и растрескавшимися ногтями, в лохмотьях содранной кожи, сжимали складки моей мантии с отчаянием обреченного. Я осторожно коснулся ладонью ее лишенных формы светлых волос и тихо проговорил: — Мы искали тебя, Эйлин. Она никак не отреагировала на свое имя: ее глаза были обращены ко мне, и поначалу я не смог определить, что вижу в их глубине под слоем по-прежнему терзающего ее страха. Я успокаивающе сжал ее запястье, и выражение ужаса в ее взгляде немного ослабло. Искусанные губы почти сложились в улыбку, и девушка, пошатнувшись, рухнула мне под ноги, потеряв сознание: я едва успел подхватить ее невесомое тело. Она так и не сказала ни единого слова. Вот она, разгадка тайны — очевидная в своей невообразимой гнусности. Я мог догадаться и раньше, но как помыслить о том, что кто-то способен принести человека в жертву каменной махине, пусть даже в наше жестокое время? Проклятье, это же центр Лондона, великого и просвещенного города! Как мог наш монарх, Генрих III, взять к себе на службу это чудовище из Арберии? И знал ли он сам, что творил его новый слуга? — Ну и что теперь, братец? — смог наконец вымолвить Антиох, который во время этой сцены тоже лишился дара речи. — Ты понимаешь, что теперь нам придется сражаться с целой армией? Вчетвером, да еще и с этим бездыханным телом на руках. Проклятье! Он зло ударил кулаком в ближайший шкаф, едва не смахнув винный кувшин. Прогнившее дерево с глухим хрустом треснуло. Я оглянулся на Кадма, как всегда делал это в детстве в каждой сложной ситуации: Кадм просто должен что-то придумать, как было всегда. Но Кадм только виновато смотрел в ответ, хотя, если разобраться, вся вина здесь лежала исключительно на мне. — Придется сражаться, — как можно тверже сказал я. — Доки совсем близко. Самое сложное — выбраться из гостиницы и пробиться до схода с моста. Там будет полегче. Припасы уже погружены? Антиох не удостоил меня ответом. — Кадм, за мной, — жестко скомандовал он, двинувшись к выходу. — Игнотус, тащи свою безумную девицу следом. Амар… Ну, ты и сам разберешься, что делать. Нарастающий шум наверху возвестил о том, что нас обнаружили: право, сложно было рассчитывать на иной исход. Кадм, как тогда, в Эксетере, установил защитную сферу: пусть она и практически бесполезна против деревянных стрел, но какие-то доли мгновения выиграть позволит. Антиох ударом ноги распахнул дверь, ведущую на лестницу, и полоснул палочкой воздух. — Экспульсо! — гаркнул он едва ли не громче последовавшего за этим мощного взрыва где-то наверху. По лестнице с грохотом скатилось обмякшее тело в искореженных доспехах, вслед за которым одна за другой свистнули две стрелы, вонзившись в пол. Кадм скользнул в проем, и третья стрела едва не угодила в него, в последний момент слегка отклонившись под действием щитовых чар и лишь скользнув по мантии. — Флиппендо! — хладнокровно сказал он, и вопли кубарем покатившейся стражи наверху послужили для нас сигналом. Антиох, сжав зубы, рванулся вверх по лестнице, держа перед собой палочку. Амар сделал неясное движение и внезапно оказался на верхней ступеньке: его шест взрезал воздух и расколол кирасу подскочившего головореза с булавой, чей победный крик тут же сменился предсмертным хрипом. Я, не успев даже удивиться невероятным способностям монаха, взял на руки Эйлин и побежал вверх по лестнице, туда, где уже начался сущий ад. Свист стрел, крики ужаса и боли, шипение огненных заклинаний Антиоха и звон оружия: можно было подумать, что мы штурмуем рыцарский замок, а не пытаемся вырваться из небольшой гостиницы в центре города. Я выскочил в самый разгар битвы, и в то же мгновение едва не упал от сильнейшей боли в правой ноге. Бросив короткий взгляд вниз, я увидел древко стрелы, торчавшей из моей щиколотки. Накатила такая дурнота, что я едва не выпустил из рук обмякшее тело Эйлин. — Не стой столбом! — прорычал мне в ухо подскочивший Антиох и оттащил меня к стене, не прекращая поливать потоком заклинаний все прибывавших врагов. — Потом будешь страдать! — Через дверь не пробиться, — тяжело дыша, сообщил Кадм. — Сделай пролом в задней стене за лестницей: возможно, они не заметят. Выбирайся наружу и двигайся к докам, мы пойдем следом. Я, чувствуя себя последним подлецом и трусом, сдержанно кивнул и заковылял в указанном направлении. Наверное, еще никогда в жизни я не ощущал себя настолько жалким и никчемным. Братья по моей милости сражаются насмерть, даже монах, который вообще не обязан нам ничем, бьется рядом с ними плечом к плечу, а я позорно удираю. Как я после этого смогу смотреть им в глаза? Если… если мы вообще сможем выжить в этом пекле. Надеюсь, что хотя бы Роуз не пострадает: уж она-то здесь и вовсе ни при чем. Обойдя лестницу кругом, я осторожно опустил Эйлин на пол и достал палочку. Никогда не считал себя талантливым магом, но вот на память свою я пожаловаться не могу: если при мне кто-то использовал заклинание, мне не составит труда повторить его. Стараясь, чтобы мой голос не дрогнул от сокрушающей боли в ноге, я поднял палочку и произнес: — Редукто Силентиум! Часть деревянной стены передо мной рассыпалась ворохом опилок. Путь был открыт. Я, не теряя времени, подхватил Эйлин и осторожно выбрался наружу. За спиной послышался очередной взрыв, за которым последовали отчаянные крики изувеченных и обожженных врагов. Бог мой, почему это не прекращается? Почему они атакуют такими силами, невзирая на потери? Будь мы обычными бандитами, на нас уже давно махнули бы рукой. Я огляделся. Задняя стена гостиницы, лишенная окон, почти вплотную примыкала к торговому дому, рядом с которым громоздились деревянные поддоны и подпорки в ожидании рыночного дня, когда их выставят вдоль улицы с разложенными поверх товарами. Для меня же было важно то, что, скрываясь за ними, я могу незаметно проскользнуть вдоль ограждения моста, благо рассвет только-только занимался над покрытой густым туманом Темзой. Вот только проклятая нога… Сжав зубы, чтобы не застонать, и согнувшись в три погибели, я зашагал вперед, оставляя за собой заметный кровавый след. Очень может быть, что таким образом меня смогут выследить, но, если мои братья и Амар справятся, к тому времени мы уже поднимем паруса. Еще несколько ярдов. И еще. Господи, до чего же больно! Пот градом катился по моему лицу, разъедая глаза, руки, державшие бесчувственную Эйлин, дрожали от напряжения, перед глазами плавали разноцветные пятна, предвещая скорый обморок. Я не дойду. Упаду где-нибудь у выхода с моста, и нас обоих схватят. Меня по славному лондонскому обычаю публично четвертуют, а Эйлин вновь замуруют в опоре моста, и на этом закончится моя короткая история. Вот и часовня святого Томаса Бекета. Зайти внутрь и попросить убежища? В Божьем доме его предоставят даже разбойнику, а отец Магнус — хороший человек. К тому же в Братстве Моста недолюбливают Каменщика, и наверняка помогут мне, услышав эту жуткую историю. Приняв решение, я с трудом доковылял до часовни и взялся за ручку двери. С неожиданно громким скрипом дверь отворилась, и я сделал шаг вперед, поморщившись от яркого света свечей у самого входа. Меня ждали. — Отец Магнус! Помоги мне… — воскликнул я и осекся. Из-за его спины вышел тот самый бородач, чью жизнь я пощадил в аллее Каменщика. Магнус покачал головой и, развернувшись, направился к лестнице. — Взять его! — сухо сказал священник и, обратив ко мне лицо, добавил: — Тебе следовало слушать меня, сын мой.