***
Картина перед глазами до смехоты знакомая. Локи сидел в пустой тюрьме, куда когда-то уже попал. Несколько раз он обещал стереть их с лица земли, но угрозы не были столь устрашающими, он беспомощен и жалок. Минус сделки в том, что его придется отпустить, как бы не хотелось его засадить подальше и надолго, но судьба целой планеты была важнее. — Ты же помнишь уговор? — с ухмылкой на лице напомнил Старк. — Сначала твоя часть миссии. — Вы просто жалкие! — с ненавистью кинул Локи, подойдя вплотную к стенам своей камеры. — Мы ещё встретимся, и тогда я не буду принимать ваши дурацкие условия. — Вы просто жалкие, — передразнил его Старк. — Не набивай себе цену. Локи расположился в центре камеры, прикрыв глаза. Было похоже, что он просто спит и ничего необычного не происходило. Мстители непонимающе переглянулись. Так прошло пять минут, потом десять. Ничего не менялось. Некоторые были уверенны, что он в очередной раз обманывает их, как шарлатанки на улице. Лефейсон встал с полу, прошел к выходу, ожидая своего освобождения. Его ухмылка и сияние на лице заставляла задуматься, а не врет ли он? — Всё в порядке, — в зал вошла радостная Наташа. — Снаружи все живы, он вернул их, разрухи тоже нет. Скрипя сердце Тони отпер Локи. Размяв ноги, пленник величественно вышел, задев плечом рядом стоявшего Железного Человека. Он исчез, крикнув напоследок: «Вы — самая удачная шутка, за всю историю моего обмана». — Он нас обманул! Развел, как детей! — кричал Тони, метаясь по залу спустя десять минут. — Все это время в мире было все так же, как и было! Урод развел нас! Иллюзия! Просто Иллюзия… Почему я не догадался?! — он бессильно осел на стул, уткнув поросшее бородой лицо в ладони. Поистине величественный обман, достойный Локи. — Думаешь, Лора и дети вернулись? — еле слышно спросил Бартон, повернувшись к Нат. Услышанное полоснуло по сердцу, Адена тихо вышла из зала, полная разочарования и обиды на того, кто стал ей больше, чем другом. Могла бы догадаться, что не быть им вместе, он всё так же будет искать способы вернуть их, жить надеждой, даже не думая о другой, новой жизни, глупая… За прошедшее время у Адены не было никого ближе, чем Клинт Бартон, взявший её под свою опеку, помогая ей поверить в себя. На глаза наворачивались непозволительные слезы. Адена выходит из зала, не поднимая взгляд. Но у неё всё ещё есть Миа, она криво улыбается, вспоминая эти светящиеся радостью детские глаза, вспоминая её звонкий смех.В горах, на скале, о беспутствах мечтая, Сидела Измена худая и злая. А рядом под вишней сидела Любовь, Рассветное золото в косы вплетая. С утра, собирая плоды и коренья, Они отдыхали у горных озер. И вечно вели нескончаемый спор — С улыбкой одна, а другая с презреньем. Одна говорила: — На свете нужны Верность, порядочность и чистота. Мы светлыми, добрыми быть должны: В этом и — красота! Другая кричала: — Пустые мечты! Да кто тебе скажет за это спасибо? Тут, право, от смеха порвут животы Даже безмозглые рыбы! Жить надо умело, хитро и с умом, Где — быть беззащитной, где — лезть напролом, А радость увидела — рви, не зевай! Бери! Разберемся потом! — А я не согласна бессовестно жить. Попробуй быть честной и честно любить! — Быть честной? Зеленая дичь! Чепуха! Да есть ли что выше, чем радость греха?! Однажды такой они подняли крик, Что в гневе проснулся косматый старик, Великий Колдун, раздражительный дед, Проспавший в пещере три тысячи лет. И рявкнул старик: — Это что за война?! Я вам покажу, как будить Колдуна! Так вот, чтобы кончить все ваши раздоры, Я сплавлю вас вместе на все времена! Схватил он Любовь колдовскою рукой, Схватил он Измену рукою другой И бросил в кувшин их, зеленый, как море, А следом туда же — и радость, и горе, И верность, и злость, доброту, и дурман, И чистую правду, и подлый обман. Едва он поставил кувшин на костер, Дым взвился над лесом, как черный шатер, — Всё выше и выше, до горных вершин. Старик с любопытством глядит на кувшин: Когда переплавится всё, перемучится, Какая же там чертовщина получится? Кувшин остывает. Опыт готов. По дну пробежала трещина, Затем он распался на сотню кусков, И… появилась женщина…