— Итак, чем мы займёмся этим вечером и этой ночью? – юноша смотрит на идеальный профиль Чонгука, пока тот выжимает из машины полную мощь, мчась по пустой трассе.
— Будет банально, если я скажу, что мы едем в парк развлечений? Говорят там весело.
Чимин отворачивается к окну, смотря на быстро сменяющийся вид. Густые деревья и редкие фонари, маленькие стоянки и узкие тропинки в чащу. Кажется, где-то там находится море. Юношу туда тянет всеми внутренностями, прямо сейчас так и хочется остановить машину, пробежать сквозь острые ветки деревьев и встретиться с
ним, следить за каждой волной, за новой выброшенной ракушкой, прислушиваться к тихому коварному шёпоту.
Так встречают врагов.
— Я никогда не был там, – спустя несколько минут произносит русоволосый, отвлекая себя от плохих мыслей и разрушая тишину в салоне.
— Правда? – голос мужчины успокаивает.
Чонгук мельком поглядывает на отвернувшегося парня. Тот словно думает о чем-то глубоком, каких-то личностных переживаниях. Спросить у него это не хватает смелости. Поэтому брюнет не вмешивается, продолжая аккуратно вести автомобиль.
— Ага. Когда я учился в школе, то часто слышал от одноклассников рассказы, как им весело было кататься на аттракционах. Я молча им завидовал.
Водитель не отвечает. Он протягивает свою руку к Паку, пока тот не переплетает их пальцы. Не замечает, как грустно тот смотрит на прохладную кожу перчатки, вырисовывая на внешней стороне ладони незамысловатые рисунки.
Они за полчаса доезжают до парка развлечений. Чонгук паркуется на почти пустой стоянке (кажется, что тут остались автомобили только уставших работников), заглушает двигатель и смотрит на задумавшегося юношу. Чимин не реагирует до тех пор, пока не чувствует тёплое прикосновение к своей щеке. Он поворачивается к мужчине; слишком близко, слишком интимно. Тот трётся своим носом о чужой, при этом счастливо улыбаясь.
— Ты не рад? – брюнет поправляет перчатки на руках, а после отстёгивает ремень безопасности. – Извини, я должен был сначала посоветоваться с тобой. Тебе здесь не нравится? Мы можем поехать в любое другое место, куда ты хочешь?
— Нет-нет-нет, – русоволосый повторяет действия Чона и они оба выходят из салона автомобиля. – С тобой я хочу гулять где угодно.
Юноша смущённо улыбается, сам не ожидая от себя таких слов. Чонгук обходит машину спереди, приближаясь к младшему. Он с лёгкой улыбкой поправляет шарф на шее, натягивая его до подбородка, и шапку натягивает ниже, пряча в тепле покрасневшие кончики ушей.
— Тебе безумно красив этот цвет волос.
Мужчина накрывает покрасневшие от холода щёки ладонями, поглаживая большими пальцами нежную кожу.
Только Чонгуку совершенно не нравится чёрная кожа перчаток на молочной юношеской.
Он хочет видеть там
свои руки.
— Спасибо, – Пак наклоняет чуть голову влево, прикрывая глаза. – Давай прокатимся на колесе обозрения? Никогда не видел ночной город с такой высоты.
Чимин показывает партнёру на высокий аттракцион, который медленно вращается по кругу. Мужчина положительно кивает. Он берёт чужую ладонь в свою, откидывая ненужные мысли из головы куда подальше. Они идут мимо небольшой кофейни; Чонгук замечает, что та работает круглосуточно, значит, после прогулки туда можно будет зайти и выпить что-нибудь горячего. Дальше стояли такие же маленькие магазинчики с разными детскими игрушками. Возле них висели красивые гирлянды: некоторые из них медленно переливались разными цветами, другие же наоборот – замерли в одном движении. Редко попадались такие же прогуливающиеся парочки, или уже устоявшиеся семьи с детьми.
Подойдя к самому главному аттракциону этого парка, мужчина расплачивается за два билета. Они ждут, когда колесо сделает ещё один круг. Чимин завороженно смотрит на переливающиеся огни аттракциона, который издалека казался таким маленьким, а на самом деле, вблизи, оно было просто огромное. Пак удивлялся, как такая тяжёлая машина с кабинками (в которых, к слову, ещё и люди сидят по несколько человек!) может с лёгкостью крутиться на триста шестьдесят градусов. Колесо замедляется, позволяя сидящим внутри людям выйти наружу. Чонгук выслеживает номер нужной кабинки, и когда та опускается окончательно, то мужчина сначала пропускает младшего, затем заскакивает сам, закрывая стеклянную дверь. Она вся была прозрачная, даже пол.
— Вау, хён.
Они ещё даже не поднялись на максимальную высоту, но вид уже завораживал. Чимин смотрел на вечерний город. Яркие огни домов, магазинов, уличных фонарей и часто проезжающих машин создавали визуальную иллюзию. Всё мерцало, рябило, перемещалось. Смотря на город с высоты птичьего полёта, можно было увидеть то, что никогда не будет заметно с земли.
Чимин восхищается видом из окна.
Чонгук восхищается видом юноши.
— Это так потрясающе, хён! – золотоволосый смотрит самым восторженным взглядом на мужчину, но когда осознаёт, что тот смотрит только на него – тушуется. – Посмотри, Гук.
— Я вижу не менее потрясающий вид.
Младший прячет покрасневшие от смущения щёки в шарфе, переводя свой взгляд обратно за пределы кабинки. С одной стороны ночной город под названием «Иллюзия», а с другой виднеется небольшая полоса леса и неспокойное море. Из-за частых волн оно не замерзает от сильных морозов, продолжая разбивать отражение тонкого полумесяца о каменистое дно.
Чимин уверен, что существует не только подводное солнце, но и подводная луна тоже.
— Наше время закончилось, – мужчина предупреждает юношу, когда кабинка начала медленно спускаться вниз.
Он сразу замечает грустный, но по-прежнему восторженный, взгляд Пака. Чонгук берёт его за руку, и они оба выходят из кабинки. На улице стало немного холоднее. Русоволосый сильнее кутается в тёплый шарф.
— Хён, смотри, – младший указывает рукой на стоящую поблизости небольшую фотобудку. – Давай сделаем совместные фотографии?
Не дожидаясь ответа Чонгука (хоть он и в любом случае будет не против), юноша уже тянет его в нужную сторону. Железная будка, сверху у которой горят три жёлтых огня, была полностью из железа, сверху для красоты обклеена примерными позами и эмоциями для фото. На входе висела плотная чёрная штора; она не пропускала солнечный свет днём и уличных фонарей ночью. Чимин отодвигает штору, заходя внутрь и затаскивая за собой мужчину. Внутри горела яркая одинокая лампа, создавая качественное освещение только для лица. Стены были закрыты светло-зеленой тканью, которая словно успокаивала и дразнила одновременно, позволяя делать как сумасшедшие фотографии, так и уютные, наполненные умиротворением.
Брюнет опускает купюру в специальное отверстие где-то сбоку и на камере загорается красная лампочка. Чимин выставляет необходимый таймер в промежутках между каждым фото, а затем скромно двигается к мужчине. Лампочка начинает мигать сначала медленно, позволяя партнёрам принять удобную для них позу, после – быстрее, предупреждая о последних секундах перед вспышкой.
Раз.
Чонгук обнимает смущенного юношу рукой за плечи, а сам утыкается носом в пшеничные пряди волос, вдыхая оставшийся запах краски. Чимин утыкается в грудь мужчине, опираясь щекой на сильную мышцу. Их глаза прикрыты, а губы растянуты в счастливой улыбке.
Два.
Старший ловко пробирается пальцами под пуховик Пака, щекоча бока, спрятанные под свитером. Юноша смеётся так громко, поворачиваясь спиной к Чонгуку и чуть спускаясь, желая избавиться от неприятной щекотки. Его голова оказывается запрокинутой на мужское плечо, глаза стали похожи на узкие щелочки. Когда лампочка камеры начинает мигать чаще, брюнет чуть наклоняет голову вбок, смотря на счастливого и смеющегося Чимина.
Три.
Он убирает руки от чужих боков, позволяя юноше отдышаться несколько секунд. Русоволосый опускает голову вниз, поворачиваясь к Чону передом. Смотрит на него исподлобья, улыбаясь. Мужчина стирает между ними лишние сантиметры. Прикасается своим лбом к чужому, доверительно смотря в светящиеся карие глаза.
Четыре.
Поцелуй.
Они счастливые и смеющиеся выходят из фотобудки, забирая с собой две одинаковые ленты с их фотографиями. Одну Чонгук отдаёт юноше, а другую забирает себе.
— Я видел недалеко кафе, давай зайдём? – брюнет смотрит на довольного Пака. – Ты замёрз?
— Мне не холодно, хён, – он словно котёнок трётся головой несколько раз о Чонгуково плечо, а затем резко отстраняется. – Но я не против чего-нибудь перекусить.
В небольшой кофейне играет спокойная музыка. Откуда-то с кухни доносится грохот посуды. На окнах висят гирлянды, а на середине каждого стола стоит зажженная свеча. Свет в зале был потушен. Даже верхняя одежда им не мешала, оставшись висеть на вешалке у входа.
Чимин сидел напротив Чонгука. Они смотрели друг на друга и улыбались; казалось, что здесь и сейчас они были самыми счастливыми на этой планете. Юноша поправил ворот бежевого свитера, который так идеально сочетался с цветом его волос. Чон готов любоваться парнишеской красотой каждую свободную секунду своей жизни.
Первым делом официант принёс им по кружке горячего напитка, который так бы нужен замерзшему Паку (но мужчине знать об этом совсем не обязательно). И сейчас осталось дождаться лёгкого позднего ужина в виде зелёного салата с кусочками нежного филе. Чимин отпил несколько глотков напитка, прерывая зрительный контакт с Чонгуком и поворачивая голову к окну. На улице снова пошёл снег.
— Гук-и, – юноша говорит тихо, чтобы не нарушать спокойную атмосферу между ними, – расскажи мне? – он протягивает свои руки к чужим, кладёт ладони сверху и поглаживает пальцами кожу перчаток.
Мужчина кивает, сжимая пальцами
тёплую ладонь. Официант приносит их заказанный ужин, ставит тарелки на деревянную поверхность стола; кланяется, желая приятного аппетита, и удаляется обратно на кухню. Чимин прерывает их контакт рук, когда при виде вкусного блюда его живот начинает издавать глухие звуки голода. Брюнет улыбается, так же желая младшему вкусно поужинать, слыша в ответ благодарность и взаимное пожелание.
Еда на вкус оказывается очень даже неплохой. Нежное филе курицы просто тает на языке, а с густо заправленным салатом это напоминает вкус какой-то западной кухни. Не слишком жирно, в меру упитано, а главное – вкусно.
Они едят в полной тишине, наслаждаясь предоставленной атмосферой. За окном лёгкие снежинки кружатся в быстром танго, всё время подгоняемые ветром. В кафе тепло, приглушённый свет и медленное мерцание огня свечи создаёт романтический уют.
Чонгук откладывает вилку на пустую тарелку, делая несколько глотков уже остывшего напитка. Младший повторяет его действия, с трудом проглатывая последний кусок филе. Он видит, как мужчина борется сам с собой.
— Хён, – юноша улыбается ему тепло, – всё хорошо. Если тебе тяжело, то не надо.
— Ты прав, это тяжело, – он смотрит на парня, который натягивает рукава свитера, скрывая свои пальцы под тёплой тканью. – Всё становится в разы тяжелее, когда это происходит по собственной вине.
— Может тебе станет легче?
— Мне было тринадцать, Чимин-а, – русоволосый видит направленный на него взгляд боли и ненависти, которую Чон испытывает к себе. – Я всё ещё чётко помню тот солнечный и летний день, – мужчина улыбается, полностью погружаясь в свои воспоминания. – С друзьями я целыми днями пропадал на площадках для скейтбординга. Хотел стать знаменитым в своих рядах, профессионалом в глазах тех, кто был младше меня. Один мальчик, который был старше меня на несколько лет, сделал в воздухе КикФлип Твис¹.
— Ох, – Чимин как-то громко выдыхает, случайно прерывая рассказ старшего. – Прости. Просто этот трюк очень сложный. Продолжай, пожалуйста.
— Я захотел повторить за ним. Друзья останавливали меня, но разве можно переубедить упертого подростка что-то не делать? – брюнет усмехается, а внутри разливается всё больше ненависти к своей глупости. – Рампа, на которой мы всегда катались, была старой. Она не соприкасалась с землёй, вся была ржавая и шаталась. Я попытался сделать это на ней. И когда доска покатилась... я только тогда осознал свою ошибку.
— Чонгук-и...
— Рампа перевернулась. И я оказался под ней. Кисти сильно пострадали, – он поднимает руки на уровне глаз, смотря то на левую, то на правую. – Сначала они просто зашили раны и наложили повязки. Через некоторое время я начал жаловаться родителям на сильную боль, но они успокаивали меня и говорили, что раны так заживают. Когда боль стала просто невыносимой, отец всё же отвёз меня в больницу. У меня быстро прогрессировало заражение.
Чимин так же поднимает руки, прикладывая свои ладони к чужим. Старший смотрит на их разницу
во всем, мысленно проклиная себя. Юноша переплетает пальцы, сжимает, но Чонгук не чувствует.
— Тебе должно быть неприятно.
— Хён, – голос Пака звучит требовательно, – неважно, какие у тебя руки. Ты не должен ненавидеть себя. Гук-и, не себя. Врачей, за то, что те плохо обработали раны. Родителей, за то, что они не послушали тебя сразу. Будь обижен на кого угодно, кто не помог тебе. Но не ненавидь себя.
Чимин прижимает Чонгуковы ладони к своим щекам.
— Но-
— Да, хён. Я не чувствую тепло от твоих рук, но я чувствую тепло из твоего сердца. Прошу, прекрати ненавидеть себя. Ты был подростком, но это в прошлом. Сейчас ты мужчина.
Постарайся полюбить себя таким, какой ты есть сейчас. Я верю в тебя и буду рядом.
Мужчина смотрит в карие глаза напротив с огромным доверием. Если Чимин его попросил об этом, то он сделает. Пусть даже не сразу; пусть на это уйдет некоторое время. Но мысленно он уже дал себе обещание, что сделает всё, только бы на лице у этого юноши никогда не было грусти и разочарования.
— Я обещаю.
Они выходят из тёплого заведения, кутаясь в тёплые пуховики. Снежинки все ещё кружатся в воздухе, оседая на любую попавшуюся поверхность. Чонгук улыбается, когда замечает, что одна из таких снежинок решила опуститься на нос парню; Чонгук смеётся, когда юноша из-за растаявшей снежинки чихает и потирает нос, чтобы избавиться от неприятной щекотки.
Парни идут к выходу из парка развлечений. Многие магазины уже оказываются закрытыми, но праздничные огни продолжают гореть. Даже в феврале ещё никто не спешит избавляться от атмосферы прошедшего нового года. Они слышат скромную игру на гитаре, двигаясь как раз к источнику звука. За поворотом стоит одинокий мужчина, перебирая пальцами по струнам. Партнёры тормозят, наслаждаясь знакомой мелодией.
— Потанцуй со мной? – Чонгук поворачивается к юноше, протягивая руку в приглашающем жесте.
— С удовольствием.
Русоволосый улыбается, вкладывая свою руку в чужую. Второй рукой Чон обнимает талию Чимина, прижимая ближе к себе. Юноша приподнимает голову, смотря на мужчину. Тот наклоняется ближе, оставляя на кончике носа тёплый поцелуй.
♪ i think i know what’s on your mind ♪
Младший на носочках поднимается, прикасаясь своими губами к любимым. У Чонгука кожа на губах в мелких трещинах и шелушится, а у Пака магия такую кожицу отрывать. Поэтому, разрывая поцелуй, он зубами цепляет нижнюю губу, отрывая шелушившуюся кожицу. Из ранки выступает капелька крови, которую Чимин не даёт мужчине вытереть. Сам языком по губе проводит, а затем вновь утягивает в нежный поцелуй.
♪ a couple words, a great divide ♪
Мужчина улыбается сквозь поцелуй. Губы юноши тёплые, мягкие, пухлые. Их хочется целовать долго, медленно, нежно.
♪ even though you're the only one i see ♪
Чимин отстраняется первый. Он кладёт голову на грудь, прикасаясь лбом к холодной ткани пуховика, тем самым остужая смущенное лицо.
♪ if you ask, i'll cut you free ♪
Брюнет целует его в макушку. Он отпускает руку юноши, теперь обнимая его за талию двумя руками. Пак кладёт ладони на грудь Чону, даже через толстый слой зимней курточки чувствует, настолько сильно бьётся его сердце.
♪ don’t take it back, i'll just deny ♪
Чонгук чуть наклоняет голову вниз, соприкасаясь своей щекой с юношеской. Чимин прижимается к нему ближе, позволяя почувствовать собственное тепло. Русоволосый трётся об его щёку, слегка царапаясь о короткую щетину.
♪ this constant noise all the time ♪
— Я люблю тебя, – три слова до боли в ребрах растворяются, как снежинки на тёплой поверхности.
♪ please don't ask for chance ♪
— Я тебя сильнее.
♪ it never be, the wind in front of you ♪
♪ even though you're the only one i see... ♪
