Я давно не виделся с Морган

Связка пива была пуста почти наполовину, по телевизору показывали шоу про реальные истории жертв щелчка Таноса (будто люди ещё верили в выдуманные трагичные истории, которые выдумывали специально, чтобы выдавить из зрителя слезу). За окном давно уже стемнело. Питер сидел на диване, удобно закинув руку, в которой была бутылка пива, на спинку. После визита на кладбище и последнего разговора с Тони, юноша почувствовал облегчение внутри. Его не покидало лишь чувство того, что он — законченный кусок дерьма. Из ванной вышел Харли, вытирающий мокрые каштановые волосы от воды. Он с некой опаской глянул на Паркера и застыл на месте. Кинер не думал, что его любовник вернется так рано. Он вообще надеялся, что хоть один вечер сможет нормально поучиться и не быть оттраханным до полуобморока. — Не бойся, я трезвый, — Паркер не отрывал взгляда от телевизора и отпил ещё немного пива. На его лице играла странная расслабленность. — Подойди. Харли бросил полотенце куда-то в сторону (как любой молодой парень, плюющий на порядок в квартире), покорно подошёл к Питеру и стал ждать, чего тот захочет от него дальше. Если они будут заниматься сексом, то Харли может не выдержать. Они делали это вчера, а мальчишка ещё до сих пор не мог отойти от прошлого раза. Паркер протянул руку, взял Кинера за запястье и усадил себе на колени, внимательно всматриваясь в голубые глаза, не замечая, как плотно сжимает пальцы. Он никогда не замечал, Харли научился терпеть эту боль и небрежность в отношении к себе. Он терпеливо смотрел на Питера своими проницательными чуть сощуренными глазами. Такой добрый и глупый взгляд, такой напуганный, будто Харли был маленьким кроликом в лапах неумолимого хищника. Такой милый мальчик, которого Питер испортил, который так послушно делает всё, чего не попроси, оставляя на его теле сотни синяков, а порой даже царапин. Паркер отставил бутылку, вытер губы тыльной стороной ладони. От этого легкого жеста Харли чуть напрягся, ведь каким же сексуальным было это простое движение! Сексуальным и опасным. Голубоглазый мальчишка закусил щеку изнутри, когда Питер сильной рукой прикоснулся к его скуле, на которой виднелся почти свежий багровый синяк. Вообще Питер мог бы и не делать каждое свое движение таким резким и грубым. Но он уже давно послал к черту самоконтроль, давая волю паучьим силам. — Не дёргайся ты так, а то я ещё начну чувствовать себя виноватым, — Паркер ткнул пальцем в синяк и усмехнулся. — Болит? Он был жесток. Но Харли всегда пропускал это мимо себя, прикусывал язык и вжимал голову в шею. Он был готов прощать Питеру абсолютно всё, лишь бы только тому было лучше. Конечно, Харли знал о панических атаках, об алкоголизме, об огромной боли Питера из-за смерти Тони Старка. Ему никогда не удастся понять, что такое связывало этих двоих, раз Паркер периодически называл его «Тони» в постели. Они были любовниками? Или, может, так ими и не стали, а Питер жил с этой болью до сих пор? Питер ничего не рассказывал Кинеру. На все вопросы получал лишь предупреждающий взгляд. Что бы Харли не делал, они с Питером все ещё были чужаками друг для друга. — Ты красивый, — Паркер опустил ладонь с лица на шею, провел рукой по худой груди, скрывающейся под тканью серой футболки, прихватывая пальцами резинку домашних штанов, — но слишком уж тощий, как по мне. Как девчонка. Часто он так… Говорил что-то приятное, а потом жалил как пчела в самое сердце. — Я пытаюсь поправиться, — впервые подал голос Харли, скрывая обиду за опущенными ресницами. — Честно. — Я тебе верю, мышонок, — Питер властно положил руки на бедра Харли и прижал его ближе к себе, упираясь пахом в пах мальчика. Тот мог лишь положить руки на плечи, чтобы не упасть. Боже, только не снова! Харли не сможет выдержать этого. — Через неделю я уеду, — Питер притянул Харли за подбородок к своему лицу и отклонился, чтобы поцеловать шею. Кинер зажмурился, он думал, что его сейчас укусят или больно сожмут пальцы на бедрах. Но поцелуй был мягким и легким. Что случилось? — Куда? — спросил Харли, расслабляясь и напрягаясь вновь, когда Питер отрывался от его кожи и целовал в новом месте. — Не задавай вопросов. — Ты никогда мне ничего не рассказываешь! Неужели я не… — тихо запротестовал Харли, за что получил укус в подбородок. — Ай! — Ты мне не друг и не парень, Кинер, — Паркер снова ожесточился и прекратил ласкать мальчишку у себя на коленях, заглянул ему прямо в глаза, прожигая дыру. — Мы трахаемся и только. Так что не нужно заботиться обо мне. — Но я хочу, — Харли положил ладонь на щеку Паркера. Его пальцы заметно тряслись. — Я хочу, чтобы тебе было лучше. Кинер хотел, чтобы Питер научился доверять ему. Он видел его насквозь, знал, что тому до жути одиноко. И оттого, что даже когда Харли рядом, это одиночество не проходит, становилось слишком обидно. — Будет, мышонок, — пообещал Паук и одарил Харли властной и холодной улыбкой. Он прополз рукой под футболку юноши и сдавил его бок. Почти не больно. Поцеловал в щеку, невинно щекоча кожу ресницами. — А пока, будь добр, используй свой ротик для чего-то более приятного, чем болтовня. Харли покраснел от такой прямой просьбы и отвел взгляд. Он всегда делал всё, что ему скажет Питер, уже почти привык и не смущался. Он понимал, что если быть послушным, то можно с большей вероятностью уцелеть от паучьего гнева и даже получить удовольствие. Хотя Питер обычно совсем не заботился о Харли. Почти после каждого минета он бросал короткое «Подрочи» и уходил. — Хорошо, — Кинер кивнул с закрытыми глазами и наклонился для поцелуя, руками уже заскользил вниз по сильной груди, пальцами цепляясь за края футболки. Харли занял рот Питера своим языком, пока разбирался с ширинкой и стягивал с него штаны. Паркер расслабленно сидел, раскинув руки на спинку дивана, терпеливо дожидаясь ласки. Всё-таки язык был у Харли отличный. Рот горячий и мягкий, горло узкое, а вибрация, которую он издавал, мыча, просто сводила Паркера с ума. Он зарылся пальцами в волосы на затылке, стоящего перед ним на коленях, Харли, надавил, когда тот так искусно сосал и целовал головку члена. Выглядел он как развратная шлюшка в такие моменты, и Питер обожал смотреть на это превращение из робкого мальчишки в пошлого соблазнительного юношу. «Тони… Тони!» — Т… — Питер хотел было уже в голос простонать его имя, но лишь больно прикусил язык. И злостно дернул на себя Харли за волосы. Тот замычал, не выпуская член изо рта, зажмурился, участил темп, думая, что сделал что-то не так. Ссадина на его губе, которая была оставлена Питером вместе с синяком на щеке и другими следами по всему телу, лопнула и слюна моментально начала розоветь. Харли зажмурился от боли и просто ждал, пока Паркер не сделает с ним что-нибудь из своего любимого. Паркер подумал, что больше так не может. Господи, он уже больше двух лет насилует этого несчастного мальчишку. Обращается с ним, как с дерьмом, унижает, калечит! Вон, даже рана на его губе лопнула! Там ведь точно останется шрам. — Остановись, — твердо приказал Паркер, дрожа всем телом. Харли посмотрел на него виноватым и испуганным взглядом, губы его были уже такими красными от крови, а в глазах застыли слёзы, скатываясь одна за другой по щекам. — Я что-то сделал не так? — Кинер чуть попятился, перекатываясь с колен и падая на задницу, готовясь бежать. — Нет, Харли, — подтянув на себе штаны, Питер скрестил руки на груди и закрыл глаза пальцами, надавливая на зрачки. — Нет, наоборот. Ты слишком много для меня делаешь. — Но, — Кинер поднялся, сел рядом с Питером, хватая его за руку. Он знал, в какой момент должен быть рядом, чтобы паническая атака, или любой другой приступ, прошла, — я ничего не делаю. Прости меня, Питер, только не расстраивайся! — Почему ты всегда извиняешься? — в глазах Паркера уже плескались слёзы, он смотрел на Харли с чувством вины. Питер никогда не должен чувствовать себя виноватым, Кинер не может позволить себе такую роскошь. — Я же… Я же ужасный, Харли! Я столько времени причиняю тебе боль, а ты всё вертишься рядом! Почему? Что такого я сделал, что ты все ещё не послал меня, хотя мог? Чем я лучше какого-нибудь милого доброго отличника из твоего колледжа? Что я для тебя сделал? — Ничего, — Кинер говорил спокойно, хотя ему казалось, что сейчас он провалится под землю от страха. Он должен был успокоить Питера, должен был ответить на его вопрос. Когда Паркер так умолял, Харли не имел права отказать ему. Но ответ, который и так вертелся на языке вот уже много времени, застрял на выходе. — А рядом я потому… Потому что я… люблю тебя. Люблю. Очень. Харли зарделся и хотел было уже отпустить руку Питера и уйти, как тот лишь усилил хватку и прижался к груди мальчика, тихо выдыхая ему в одежду. Любит? Это невозможно. Это чувство вызвано жалостью? Или Кинер просто издевался над Паркером? — Нет, ты не можешь, — Питер приглушенно хрипел в щуплую грудь Харли, подавляя рыдания. — Почему ты так говоришь? Разве тебе не противно оттого, как я с тобой обращаюсь, какой я беспомощный и жестокий? За что? — Когда для этого была нужна причина? Голубоглазый мальчишка прижал Питера плотнее к себе за дрожащие плечи. Он знал, что нужно мягко поглаживать волосы на затылке и утешающе раскачиваться, чтобы паническая атака прошла. Когда-то Харли стал уже свидетелем подобного. Когда у Старка были припадки, Харли понял, что единственное средство от них — кто-то надёжный рядом. Не то, чтобы Кинер считал себя достойной опорой для Питера, чтобы тот мог чувствовать себя спокойно. Ведь сам мальчик боялся чуть ли не каждого шороха. Он боялся Питера. Но тем не менее продолжал любить его. Как жертва влюбляется в убийцу из жалости и страха. — Я хочу, чтобы ты успокоился, Пит, — Харли нежно шептал эти слова на ухо Паркера, поглаживая его волосы. — Я рядом. Ты же знаешь, я всегда буду рядом с тобой. Мне ничего от тебя не нужно. Питер поднял на мальчишку раскрасневшийся от слёз взгляд, и они будто поменялись ролями. Уязвимый Питер в руках такого взрослого Харли. А ведь единственное, в чем нуждался Питер — это забота. Кто-то сильный рядом. Харли был таким. Но он был так напуган и скован жестокостью Паркера, что мог позволить себе излишнюю опеку лишь в моменты слабости Питера. И никакого значения не имело даже то, что Харли на самом деле был старше Питера почти на три года и выше его на полторы головы. Кинер посмотрел в эти бездонно-карие глаза, увидел в них крайнюю степень отчаяния и боли. И с этим Питеру приходилось жить целых два года? С этим непомерным чувством вины и несправедливости, рвения к самоуничтожению и забвению. С трудом верилось, что время так и не смогло залечить раны на паучьем сердце. Харли подумал, а вдруг Питер раньше не был таким? Вдруг и в его глазах тоже купались жизнь, любопытство и доброта. Что же случилось тогда между ним и Старком, раз теперь Паркер не находит себе места уже столько времени? Харли никогда не узнает, что на самом деле ничего и не было. В этом-то и вся беда. Питер всхлипнул, возненавидев себя ещё сильнее за проявление слабости. А ведь он должен был быть здесь главным. Власть над Харли уже не имела значения, ведь тот и так уже полностью отдался Питеру, подтвердив это словами. И пусть Питер не собирался отвечать взаимностью, он понимал, что Харли Кинер — единственный человек в мире, которому не плевать на него.