Арсу снова 17

На четвёртый месяц их официальных, настоящих, взрослых, человеческих отношений, магические способности Антона начинают сбоить. Сперва это немного забавно и, признаться, даже горячо — Антон пару-тройку раз непроизвольно превращает Арсения в восемнадцатилетнего прямо во время секса и дотрахивает уже молодое тело, которое отзывается очередной волной возбуждения от такого неожиданного поворота событий… Но всё выходит за рамки забавности — и тем более горячести — когда Антону снится дебильный сон, и Арсений просыпается семилетним! Антон бегает от него по квартире и сквозь ржач комментирует «топот маленьких ножек», пока злющий Арсений пытается его догнать и покарать своими ручонками, матеря на чём свет стоит. В попытке же всё исправить и вернуть Арсению нормальный возраст едва успокоившийся от истерики Антон превращает его в семидесятилетнего старика. Разумеется, вскоре он всё возвращает на место, но у Арсения всё равно чуть дым из ушей не прёт, как он моментально начинает ненавидеть эту Антонову способность! Хотя до этого ему очень даже нравилось наблюдать за процессом изменения своего тела. Ему пиздец, как заходила их «игра», когда Арсений становился, как недвижимая кукла у зеркала, и позволял Антону управлять им, как ему захочется. Тот обычно вставал сзади и, двигая его руки, ноги, голову, чудил — так они решили назвать эту способность. А Арсений с любопытством наблюдал, как его тело меняется: кожа на несколько секунд покрывается рябью, как изображение с заезженной плёночной видеокассеты; морщинки разглаживаются или наоборот встают на свои места — «Это красиво, Арсений»; появляются или исчезают родинки, которые Антон любит пересчитывать и говорить, что вот у «взрослого» — их больше вокруг пупка. Это Арсения, на самом деле, немного беспокоит, но не до критической степени. Ещё ему были интересны ощущения, когда вся кожа становилась одной сплошной тёплой мурашкой, которая распадалась на кучу-кучу маленьких, бегущих по позвоночнику, пояснице, ногам, рукам, затылку, паху, даже между ягодиц. Обычно эти метаморфозы сопровождались горячим сексом в разных раскладках, но после этого дебильного случая у Арсения случается кок-блок. Позже Антон и сам признаётся, что пересрал жутко, потому что представил, что случайно может ебануть Арсения в возраст, несовместимый с жизнью, и некого будет потом возвращать — а это уже не круто. — Ещё я представил на секунду, что превратил тебя во время секса в ребёнка, и меня чуть не стошнило, — говорит он как-то и кривится, а у Арсения от ужаса волосы на руках дыбом встают. — Прикинь, я такой «да, малыш, давай», и ты тут бац!.. — Так! — Арсений поднимает руку и закрывает Антонов рот ладонью. — Никаких «малышей», «деток», «мальчиков» и прочего в этом доме, пока мы не избавимся от этого дерьма, понятно? Поэтому, обсудив это между собой — и с Костей тоже, потому что сын должен знать, как работает эта магия, и вообще «Тоха, а меня ты можешь тридцатилетним сделать?» — они решают, что им такое беспокойство не нужно. А нужно найти ведьму, чтобы она отозвала свои привороты. Сделать это оказывается нетрудно — Антон роется в архивах документов гостей своего отеля и узнаёт адрес прописки, куда их, с подъёбами всю дорогу, везёт довольный Егор. Судьба ли это, планеты ли встали как надо и Вселенная смилостивилась или просто удача, но «ведьма» оказывается дома. И ещё оказывается, что она действительно весьма милая и сговорчивая девушка — а Арсений по рассказам Антона представлял её стрёмной неинтересной тёткой лет пятидесяти. Хотя, кто знает, может она и себе возраст корректирует. Арсений думал — боялся — что им придётся терпеть какие-нибудь ритуалы со сжиганием мха, поеданием сырых куриных лапок и опрыскиванием святой мочой, но ничего этого не происходит: девушка с улыбкой относится к их просьбе избавить Антона от «данного бремени» и берёт с них обещание сохранить то, что у них есть сейчас, и только тогда говорит, что всё будет, потому что Антон помог ей дважды, и она тоже поможет ему… На том они и расходятся. То, что Арсений будет немного скучать по всем этим метаморфозам, он не говорит вслух. Потому что всё потихоньку начинает налаживаться и приходить в какую-никакую, но норму. Как-то так получается, что Костя с Антоном в течение лета меняются местами жительства — сын перемещается практически на постоянку к Эду, а Антон технично оккупирует не только жизнь и постель Арсения, но и его квартиру. И это кажется на странность правильным. Самое главное, что всех всё устраивает. Арсений даже перестаёт ощущать себя куском говна в проруби, и это несомненный плюс. Минусы, конечно, тоже есть — он снова периодически задумывается о том, что не заслужил не только такой жизни, но и настолько замечательных, потрясающих и понимающих людей рядом. Но даже тут есть прогресс налицо: мысли эти настолько мимолётные, что не успевают задержаться в голове Арсения. И это не может не радовать. Особенно когда он лежит в обнимку с Антоном, который зарывается носом в его шею и мягко целует в ярёмную вену. И говорит, что в очках, которые Арсений от него прячет, так как считает, что они его старят, он выглядит секси. Или когда они сидят втроём с Костей на диване в гостиной и смотрят очередной бредовый фильм, надрывая животы от смеха даже не столько из-за происходящего на экране, сколько от комментариев друг друга. Или сейчас, когда смотрит на безумную ёлку из покрытых глиттером резиновых хуёв, которую притащил Егор, так как Арсений пообещал сыну настоящий Новый год, но проебался, забыв купить главный атрибут праздника. А Егор, как настоящий друг, решил выручить нерадивого папку и притаранить ёлку-хуёлку с работы. И если обычные ёлки сыплются иголками, то эта мстительная тварь, пока Арсений украшал её гирляндами и мишурой, засыпала его блёстками. И теперь она стоит в углу и коварно насмехается над ним своими «веточками» и «шишками» с яркими розовыми головками. — Серьёзно? — Арсений отчаянно смотрит сперва на Егора, затем на часы на руке и прикидывает, успеет ли сгонять в ближайший парк, чтобы варварски спилить хотя бы подобие ёлки. — Да чё те не нравится? Отличная ёлка, ребятня оценит! — Как представитель ребятни, подтверждаю — оценим! — орёт с порога Костя, который уже раздевается в прихожей. Следом за ним в квартиру заходит его девушка Катя, с которой он познакомил Арсения ещё в Хэллоуин, когда они все по-идиотски вырядились и устроили вечеринку сперва дома, а потом пошли гулять по улицам, пугая своим гримом и костюмами прохожих. Катя понравилась Арсению сразу, потому что когда Костя её представил, а Арсений удивлённо воззрился на сына и ляпнул: «А я думал, ты гей», она только кивнула и подтвердила: «Я, если честно, тоже». Чуть позже, уже ближе к десяти, с дневной смены приходит Антон с мандаринами и шампанским, которых много не бывает. — Ёлка заебись, — констатирует Антон, оставляя короткий холодный с улицы поцелуй на губах Арсения, кружащегося с миской салата вокруг кухонного стола, который они для удобства перетащили к дивану вместе с имеющимися двумя стульями. — Помочь? — Руки помой сперва, с улицы пришёл. — Ховошо, мам, — высоко отвечает Антон по пути в ванную. — Я бы даже сказал, ёлка — отъебись, — присаживаясь за стол, хмыкает Егор. — Не, скорее объебись, — хихикает Костя. — Я те объебусь… — строго сверкает на сына глазами Арсений, а тот только удивлённо пялится в ответ. — Да я ж про хуи, ты чё! — Ладно… — А чё, мы все уже? Больше никого? — Антон возвращается из ванной и, взяв из рук Арсения тарелки, начинает их расставлять. — А Эд чё, работает? — Эд сказал к утру подползёт, если получится. Они с Даной там на работе в завале, — отзывается Костя. — Понял. Мы есть и пить-то будем, не? — спрашивает нетерпеливо Антон, когда приготовленная и заказанная еда и тарелки с приборами уже на столе. Арсений улыбается и кивает. — Умираю с голоду! По телику фоном играет ТНТ, стрелки новых часов, висящих рядом на стене, неумолимо приближаются к двенадцати, в углу комнаты сияет гирляндами хуёлка с наваленными под ней принесёнными подарками. Арсений с любовью следит за Костей, готовящим бумагу и ручки для загадывания Новогоднего желания и спохватывается чуть ли не в последний момент перед боем курантов: — Так! Только чур безо всяких там «чтобы жизнь перевернулась с ног на голову» и всё такое, договорились? — предупреждает он сына хмуро, но уголки губ сами предательски разъезжаются в улыбке, когда он ловит Костин взгляд. — Чесслово! А загадать братика или сестрёнку не вариант, да? — Чур, рожаешь, если что, ты, — деловито сообщает Антон, зажигая свечи, стоящие в подсвечнике в центре стола, а Арсений давится воздухом. Егор и Катя начинают ржать, как ненормальные. — Мне тридцать шесть! У меня уже возраст не торт! — праведно возмущается Арсений. — Зато булочки в самый раз, — сквозь смех выдаёт Егор. — Я не могу, у меня учёба. — Антон, всё ещё донельзя серьёзный, закатывает глаза, но по нему видно, что он держится из последних сил, чтобы тоже не порваться со смеху. — И вообще, у тебя бёдра более… как их там называют-то? Детородные? — Так, блядь, я же пошутил, ребят! — вдруг вскрикивает Костя, смотря то на Антона, то на Арсения во все глаза. Катя нежно и успокаивающе гладит его по плечу и спохватывается, когда начинают бить куранты. Не то чтобы кому-то было интересно слушать речь президента, но сам прикол в курантах и в тех секундах, когда немножечко начинаешь верить в Новогоднее чудо. В случае с Арсением, конечно, «немножечко верить в чудо» давно уже переросло в «охуеть как верить». Поэтому он, поймав Антонов взгляд, улыбается и кивает на бумажки, беря свою и готовясь вывести на ней банальное «чтобы мы все были счастливы». И хотя он знает, что желания формулировать надо чётче и складнее, сейчас ему так хорошо и так счастливо, что он просто хочет сохранить это чувство с собой как можно дольше. Куранты начинают отбивать положенные удары. Егор стреляет крышкой шампанского в потолок, разливает игристое по бокалам, пока все пишут свои желания и начинают поджигать об огонёк свечи. У Арсения от быстрого дыхания кусочек ещё тлеющего пепла улетает на белый ковёр, и, наверное, надо было загадывать не сгореть в Новом году к чертям. Катя с Костей начинают отсчитывать от двенадцати в обратную сторону, а Антон просто смотрит на Арсения и улыбается. — Ты чего? — спрашивает Арсений удивлённо — Антон даже не притронулся к своей бумажке и ручке. — Ничего. Ты такой блестящий, — отвечает он, пожимая плечами, и на Кати-Костино «Один! С Новым годом!» наклоняется и целует Арсения. Чё там? Шампанское со жжёной бумагой? Куранты какие-то на Спасской башне? Новый год? Желания о перевороте мира с ног на голову? У Арсения мир с ног на голову каждый раз переворачивается, когда Антон его целует вот так — со всей нежностью и любовью, ведь от этого ноги подгибаются, планеты взрываются и всё такое прочее. — У-у-у-у. Снимите комнату! — улюлюкает сын, когда Антон отрывается от Арсения, чтобы вздохнуть. Не сговариваясь, они переглядываются, играют бровями и, подойдя к сидящему на диване Косте со спины, начинают яростно целовать в обе щеки, так что тот заваливается на спину. — А-а-а-а-а!!! Помогите-е-е-е! — Ка-а-айф, — улыбается Катя, чокнувшись с поднявшим бокал Егором, и достаёт телефон, чтобы сделать фотографию творящегося безумства. Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведёшь? Арсению в кои-то веки нравится эта примета. И ещё ему, чёрт возьми, нравится его жизнь.

Fin.