Раз уж начал — побеждай

Все то время, пока поезд несся по рельсам, с Томми я больше не перекинулся и словом. Стоило только столкнуться носами в коридоре или просто заметить его светлую макушку на другом конце вагона — через секунду он исчезал. Сбегал, как только замечал меня. Сомнения грызли изнутри не меньше головной боли от похмелья. Мда уж, раз за разом, одно и тоже… когда я уже сдохну? И главное все события, все поступки, что я творил по-пьяне, я помнил очень смутно. Кажется, я чуть не прибил Томми вазой… кажется, я очень сильно его напугал… кажется, я решил отказаться от своих трибутов. Ава устроила мне разнос. Долго и усердно песочила насчет этого и моих регулярных пьянок, а в конце приплела еще и парнишку. Дескать, не жалею я его совсем. Ей-то откуда знать? Сама капитолийская, приперлась тут имена на бумажках читать и думает, что жизнь лучше всех знает?! Да чтоб она понимала в этих Голодных Играх… Через какое-то время поезд прибыл на станцию. За нами пришли двое миротворцев и один из помощников распорядителей. Пришел черед Авы краснеть и объясняться, почему трибуты до сих пор не готовы к высадке, а, цитирую, «ныкаются по своим вагонам». По щелчку пальцев солдаты прошли в вагоны дальше. Через минуту все так же двое солдат вывели заспанную Гарриэт, а помощнику доложили, что мальчишка пропал. Это что еще за фокусы? Так, нет, этого не может быть, Томми просто прячется. Из поезда еще никто никогда не сбегал, да и смысл ему это делать? Мы уже в Капитолии, его лицо засветилось на камеру, его узнают и поймают в любом случае, таким способом Игр не избежать. А если… Если он после моих слов решил умереть? Томми ведь слышал, как я говорил, что хочу отказаться от него, что шансов на победу у него нет… и решил не тянуть? — Что за бредни вы несете… — пробурчал я себе под нос и, очень желая верить во что угодно, только не в суицид, пошел искать мальчишку сам. Что ж, в его вагончике Томаса не оказалось — это было очевидно, но проверить стоило. Нетронутая еда, идеально заправленная кровать, искусно расставленные предметы декора на полках… так, будто тут и не жил никто. Только ковер у двери примятый. Очень похоже на Томми, насколько я успел его изучить. Закрыл дверь в комнату и прошел дальше, проверил туалет, гостиную, даже в служебное помещение заглянул, и в последнем вагоне- оранжерее его тоже не было. Черт, если он все-таки сбежал через полностью закрытый поезд… Хотя стоп, есть же еще пару комнат, которые я не проверил! Комната Гарриэт и моя. В первую парнишка вряд-ли сунется, насколько я успел понять, с девушкой они не очень близко знакомы. А вот в мой вагон очень даже мог. Может, надеялся застать меня? Отослал миротворца, который все это время ходил за мной и помогал в поисках, к Пейдж и остальным. Ни к чему мне лишние уши, да и Томаса присутствие постороннего только напугает. Господи, почему мне достался только этот пятнадцатилетний мальчишка… — Томми? — я тихо приоткрыл дверь и просунул туда голову. За дверью сбоку послышалась возня и звон металла, будто кто-то второпях вскочил на ноги и… боже, этот звук я ни с чем не перепутаю. Нож, который ловко вынули из ножен. Мой нож. — Ээй, детка, постой, — я выставил руки вперед, наконец, поймав испуганный взгляд пацаненка. Нападать он явно не собирался, судя по тому, как неуверенно шагал в сторону, держа меня «на прицеле». Будто раздумывал, напасть первым или нет. — Откуда нож мой взял? — я восхищенно уставился на него, — Я его постоянно с собой таскаю. Выкрал? Томми смущенно опустил нож, глядя на то, как мои уголки губ поползли вверх. Вот хитрец мелкий… — И давно? — я вопросительно поднял бровь. — Я боялся, ты разозлишься… — такой нерешительный. Засунул нож обратно и протянул ко мне рукояткой, — Когда ты м-меня… чуть не прибил. Я думал, придется защищаться, ты же не отец, ты хуже, я боялся, что ты можешь уб… Томми осекся. Так вот оно что, видать, когда я пьян, я совсем не контролирую то, что делаю. Я тяжело выдохнул, потер шею, убирая нож за пояс, на его законное место. Хотел объяснить… — Детка, прости меня… я сам не свой тогда… — Дилан, зачем ты это сделал? — красные от частых слез глаза смотрели на меня. Я замолчал на какое-то время. Не мог понять, почему его взгляд мне дико знаком… Почему внутри все переворачивается, когда он смотрит на меня? Почему мне так больно… -…Бывают такие обстоятельства, когда я не совладаю с собой и… Я не хотел вредить тебе, бывают такие обстоятельства, когда я не совладаю с собой и… — Не вредить. Это я как раз могу понять, — перебил Томас, — Почему… почему ты говорил, что «я не она»… зачем ты поцеловал меня? Немой вопрос застыл на губах. Я в ужасе распахнул глаза, когда в голове, словно мечом кто-то рассек темноту и пролил свет на забытые воспоминания. Поцелуй. Пьяный поцелуй, короткий укус, взгляд, молящий остановится… а я еще удивлялся, почему у меня болел язык… Твою мать! — Ты… ты не помнишь ничего? — кажется, Томми все прочел по глазам. Сердце рухнуло куда-то вниз, когда я честно помотал головой. Смотреть на него не могу, все внутри будто в неприятный узел скручивается, когда вижу в глазах разочарование и боль. Он же не виноват ни в чем, я ведь… я ведь даже не его целовал. Каю. Ту, которую он мне так напоминал этими своими бездонными глазищами. Сзади послышался топот. Миротворцы пошли за мной, слишком уж я задержался, проверяя последнюю комнату. Я обернулся назад, а потом почувствовал лед на руке, отчего мурашки по коже пробежали до самого затылка. Глянул — а это ты за руку меня схватил опасливо, прячешься за спину. Ну да — не привык еще, что от солдат можно ждать не только побоев. — Нашелся? Отлично, на выход. А то снаружи уже шум подняли, — сообщил нам один из миротворец и доложил по рации, что все трибуты на месте. Я бросил Томасу подбадривающий взгляд, но тот только еще сильнее стиснул мою ладонь. Эдакий контраст от его ледяных пальцев и моей теплой руки, а вместе — идеальная терморегуляция. Уже чувствую, как чужая кожа согревается. Сам не заметил, как мы вышли на платформу, а он все так же, также в толпе солдат и других людей держится за меня. Ава неодобрительно косится на нас, кажется, только она замечает то, чего не могут разглядеть люди в толпе: наши переплетенные пальцы. Слишком много народу. И только я один чувствую мелкую дрожь, которая исходит от мальчишки.